Серенада дождя

Глава 5

Разговаривать со мною Эл не спешил. Откинулся в кресле, закрыл глаза, всем своим видом изображая измученного пациента, у которого нет сил на то, чтобы поддерживать разговор ради приличия. На жалость давит, сволочь такая! Знает, что теребить его я не буду, если он сам не захочет рассказать, что с ним случилось. Но интересно же!

Чисто профессиональный интерес, я такой регенерации раньше не встречала и мне очень хотелось узнать, как этот парень сумел так быстро восстановиться, усиливался чисто женским любопытством по поводу серебряных наручников и того факта, что кто-то считал его преступником, а я помогла ему сбежать. И каких проблем мне нужно ждать от своего невольного вмешательства?

От версии о вампирах пришлось отказаться почти сразу — когда я осматривала его рану, несколько раз ему было больно настолько, что он втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Но клыков, свойственных вампиру, я не заметила. А ведь почти поверила, перевозили его ночью, и серебро на нем отпечатки оставило. Может, все же спросить? Да и к боли вампиры, вроде, не слишком чувствительны.

Я внимательно посмотрела на моего попутчика. Сидит в кресле, как статуя. На лбу биссеринки пота, и только это меня убеждает, что парень пока жив — его дыхание настолько незаметно, что я грешным делом подумала, что не дышит. Я взяла салфетку из своих запасов и протёрла его лоб, случайно задев прядь волос, открыв странное ухо. Эл никак не прореагировал на то, что я протёрла его лоб. А я, как идиотка пялилась на его правое ухо. У меня по анатомии была пятёрка. Всю жизнь. Так вот, несмотря на мутации последних десятилетий, таких ушей я тоже не видела. Не знаю, что больше всего поразило меня… Наверное, все же регенерация, уши можно изменить хирургически. Я осторожно поправила прядь волос, чтобы закрыть ухо так, чтобы его не было видно.

Подошла стюардесса, спросила, что мы будем есть. Авиакомпания расщедрилась на несколько типов пайков, за компенсацию нашего "простоя"? Или просто у них такой модус операнди, чтобы занять нервных пассажиров процессом пережёвывания, а затем переваривания пищи? Эл поморщился, и отвечать на вопрос стюардессы не стал. Я улыбнулась как можно вежливее, и сказала ей, что мой парень устал и хочет немного поспать, но я возьму ему то же меню, что и себе. Не пропадать же халяве! Если Эл проспит всю дорогу, то я найду применение второму пайку. Не утолю любопытство, так хоть поем по-человечески. Я купила ещё сока и воды — проснётся Эл, захочет пить, и боюсь даже двух пакетиков сока ему может не хватить, крови он потерял много. А подзывать стюардессу снова не хотелось. Себе взяла дополнительно орешки и чипсы.

Стюардесса улыбнулась, поставила на наши столики два меню и два пакетика с яблочным соком, чипсы, мои орешки и четыре поллитровые бутылки воды и пошла дальше, а я встретилась с парой возмущенных глаз. — Ага, "проснулся", — улыбнувшись обворожительно, подумала я, а вслух сказала: " Есть хочешь? Я тебе взяла то же меню, что и себе. Не хотелось тебя будить!"

— Как ты меня назвала? — возмущённо спросил Эл.

— А как я должна была тебя представить стюардессе? "Извините, милочка, мой спутник — беглый преступник и у него в лёгком осталась пуля, он из-за потери крови и болевого шока отключился, поэтому есть не будет?" Так было бы лучше?

— Так — не лучше, но и представлять меня своим парнем не надо. Меня пока обвиняли без особых на то оснований. Ты можешь сделать так, что основания для моего ареста появятся. И у стен есть уши, — хмуро ответил Эл. На еду он, впрочем, покосился брезгливо.

А мне ничего лучше не пришло в голову, чем спросить: "Слушай, Эл, ты сказал, что ты не совсем человек. А кто ты тогда? И в чём тебя обвиняют?" Эл поморщился, словно мои расспросы могли быть причиной его проблем и проигнорировал мой вопрос. Сделал вид, что ему слишком плохо, чтобы отвечать. И хотя я понимала, что он просто не хочет мне отвечать… но ведь ранен то он по-настоящему!

И мне его состояние совершенно не нравилось. Лицо бледное, зрачки расширены, глаза тусклые, под глазами мешки, дыхание «плохое», учащенное, такое дыхание тахипноэ называется, слишком на торпидную фазу шока похоже. Надеюсь, его регенерация справится с шоковым состоянием.

Эл меня, видимо, подозревал (и не без причины) в желании немедленно позвать стюардессу и потребовать обеспечить раненому надлежащую медицинскую помощь и правильное положение тела, то есть ноги выше тела, а не ниже (стюардесс обязательному минимуму учат).

Поэтому этот тип все-таки разлепил потрескавшиеся губы и выдавил что-то наподобие: «Со мной все в порядке.»

Ага… вижу я, в каком «порядке.» Еще чуть-чуть, и «отключишься» полностью. — Учти, твои конвоиры первое что сделают, когда очнутся — это посмотрят видео в аэропорту, и то, что я тебе помогла, они уже наверняка знают. А это значит, что ты уже втянул меня в свои проблемы и хуже вряд-ли будет. Затем они поговорят со стюардессой нашего самолёта и она наверняка вспомнит и тебя, и меня, и то, что я сказала, что ты мой парень. Тебе, скорее всего, придется прятаться. У тебя есть паспорт, ты сможешь остановиться в отеле? У людей? Где тоже видео есть? Ведь твои конвоиры первым делом проверят именно отели! А у меня, между прочим, есть дача на побережье, — о том, что я эту дачу снимаю, я пояснять не стала. Главное, жилье на некоторое время есть. Я подумала ещё об одной возможности. Нас ведь могут найти только через "хвост" от аэропорта, стряхнем "хвост" в виде такси, и, возможно, нас найдут не сразу. А хвост стряхнуть просто — три или четыре остановки на общественном транспорте или маршрутке, и уже затем — вызов такси. Саквояжи, которые прихватил с собой Эл — в мой чемодан, слишком уж они заметные, мое тряпье — в дополнительный рюкзак, который я всегда беру с собой в дорогу для сувениров. Что там ещё нужно делать?

Переодеться! Ну, у меня полно одежды, мне стиль сменить не проблема. А вот у Эла ничего с собой нет. Придется экспериментировать с моими вещами. Они, конечно, унисекс, но выглядеть мы будем, как хиппи на выпасе.

Эл сник. Словно я не сказала вполне логичное умозаключение, о том, что нас будут искать, и как именно, а зачитала ему обвинительный приговор, пообещав максимально жестокую казнь. И даже время назначила.

Зато мои слова заставили парня задуматься о том, что моя помощь ему еще понадобится. Хотя бы на тот промежуток времени, пока он будет прятаться от преследователей и приходить в себя после ранения. — Ты права, мне нужно где-то спрятаться. Я прошу прощения за доставленные неудобства. Я бывал в человеческом обществе достаточно часто, но всеми приготовлениями занимался не я, и сокрытие личины делал тоже не я. Ты права, мне нужна твоя помощь, я практически ничего не знаю о мире людей. И я не знаю, насколько хватит личины, созданной стражами, а как только личина слетит, всем будет ясно, что я не человек и это будет катастрофа! — Уже прогресс, — подумала я, — По крайней мере, Эл начал думать, и это уже не плохо. Не хотелось бы искать его по всему аэропорту, если он попытается сбежать. — Ты ещё вот о чём подумай. Если ты не хочешь, "светиться", то тебе нужна операция. Потому что иначе ты рано или поздно выдашь себя.

Просто откроется легочное кровотечение. И тогда тебя отправят в больницу в любом случае. А там тебе придется объясняться и по поводу ушей, и по поводу регенерации. Может, скажешь наконец, кто ты такой?

Я и так о тебе знаю достаточно, хотела бы создать проблемы — сообщила бы о тебе стюардессе. Лучше довериться тому, кто пришел на помощь, чем совершенно незнакомым людям. А мои коллеги от твоей способности к регенерации будут в восторге. И просто так ты от них не сбежишь.

Видимо, мои аргументы показались Эту достаточно обоснованными. — Ты предлагаешь мне принять защиту гостеприимства твоего дома? — потрясённо спросил он, — но люди никогда… Тысячу лет уже… — Ты скажешь наконец, кто ты? — перебила я его не слишком учтиво, — Да, я предлагаю тебе защиту гостеприимства моего дома. Только учти, в Крыму у меня жильё съёмное, добавила на всякий случай я. Эл смотрел на меня пристально, словно пытался прочесть мои мысли.

Затем вздохнул, прошептал: "Закон уже нарушен, ты права. Я должен принять твою помощь, иначе нарушение будет касаться не одного человека, а многих. Перед тобой у меня уже долг жизни. Теперь ещё долг чести. Мой дом всегда будет твоим… Я принадлежу к клану Звёздной дороги, мы хранители порталов на Земле уже несколько тысяч лет." И встретив мой недоуменный взгляд пояснил: "Я — из народа, который вы, люди, называете эльфами".