Серенада дождя

Глава 4

Футболку и рубашку Элу я резала ножницами. Чтобы не заставлять парня беспокоить рану и не вызвать резкими движениями легочного кровотечения. Эл на мои действия никак не отреагировал, разве что застонал когда я осторожно пальпировала грудную клетку. И некоторое время смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Сидел почти неподвижно, лишь иногда вздрагивая. Следил глазами за ближайшими соседями и стюардессой. Чтобы не заметили, чем мы тут с ним занимаемся? Ближайшие пассажиры спали, стюардесса предлагала алкоголь ВИП пассажирам. Одним словом, на нас никто не смотрел. Я чувствовала, как напряглись плечи Эла, когда я обрабатывала его рану.

Ругаться я не стала, чтобы не привлекать внимание, но ранение было «плохим» никакого сомнения в этом у меня не было, походу очень похоже на травматический пневмоторакс, но рентгеновского аппарата у меня не было. Это критическое состояние, и я опять почувствовала раздражение, так как приходилось работать без привычной техники. Без рентгена так вообще жесть. Это шеф у нас на все руки мастер и военврач. А я привыкла к технике и без рентгеновских снимков чувствовала себя… нервно.

Обычно односторонний пневмоторакс переносится пациентами относительно хорошо, если нет других клинических значимых заболеваний (так называемых фоновых). Но ведь возможны осложнения. Подозрение на напряжённый пневмоторакс, типичные для поврежденного гемиторакса коробочный перкуторный звук, напряжение при пальпации грудной клетки…

Пришлось делать игольчатую декомпрессию (введение иглы большого диаметра 14 или 16 калибра во второй межреберный промежуток на уровне среднеключичной линии). Пункционную торакостомию пришлось делать вместо зондовой, так как последнюю я провести в самолете без привлечения внимания я не могла. Хорошо, хоть полсамолета в масках, я на их фоне не выделяюсь.

И лишь после проведенной декомпрессии я перевязала парня. Накладывать окклюзионную (то есть герметическую) повязку на почти зарубцевавшуюся рану было… странно.

А все почему? А потому, что обработка его раны привела меня в тупик. То есть, я многое повидала на своем веку, но такое видела в первый раз в своей жизни. Пока я промыла рану, её края постепенно начали стягиваться, образуя не очень ровный шрам. Регенерация как феномен и философское понятие мне знакомы. Я даже знаю, что некоторые живые организмы вполне способны к регенерации. Ящерицы, например. Но Эл ящерицой не был. И даже ящерицы мгновенно не регенерируют. Так откуда такая регенерация? Огнестрельное ранение само по себе за полчаса не затянется.

Может, Эл был прав? И моя паника была преждевременна? Что тут вообще происходит? Как само по себе может затянуться повреждение после огнестрельного ранения?

На всякий случай я надела на Эла свою рубашку, которую я если честно использую для сна по причине ее необъятного размера, хорошо, что она была совершенно чистая. Просто чтобы не заставлять парня натягивать через голову футболку. Рубашка и Элу была велика… но зато прекрасно скрывала повязку.

Я напомнила себе, что в вампиров я не верю, поэтому регенерации парня может быть логическое объяснение.

— Ага, логическое, — мои мысли свернули в область научной фантастики…

— Логическое… Типа незаконных биологических экспериментов по улучшению породы человека, и этот тип сбежал из лаборатории… Очень логично, под стать тому, что я спасла лорда Дракулу… Но будь он лабораторной подопытной морской свинкой, тогда бы его перевозили спецтранспортом, и не с двумя сопровождающими.

— Ой, во что же я всё таки вляпалась на этот раз, — устало подумала я, — И не будет ли нас в Крыму ждать делегация из эльфийских и человеческих спецслужб? Но я решила, что решать проблемы надо по мере их поступления.

А ведь парень был в чём то прав, когда считал, что я беспокоюсь из-за кровопотери напрасно. Но я всё же решила, что с повязкой будет надёжнее. На спине у этого берсеркера раны не оказалось, шрама тоже не было, как на груди, а значит, ранение было не сквозным. Интересно, его сопровождающие соизволили извлечь пулю? Почему-то мне казалось, что им это и в голову не пришло. Ну, проверить то просто… Пальпировать место ранения оказалось не самой лучшей идеей — берсеркером парень всё же не был. Я легко вижу, когда пациенту больно, иногда попадаются идиоты, которые считают, что сказать врачу или медсестричке, что тебе больно — это потеря лица. Вот и приходится замечать реакцию тела, её скрыть сложнее. Эл понял, что я его вычислила. Сжал зубы и отвернулся. Гордый…

Его рубашку и футболку я скомкала и кинула на пол. Пока я промывала и перевязывала эльфу рану, прошло совсем немного времени. Только трап от самолёта убрали, провели ликбез по безопасности полета и… Всё, летим.

Так как я все это время возилась с перевязкой, то на трёп стюардессы я не обращала внимания, а сейчас уже поздно было что-то требовать, тем более, вдруг Эл прав, и через его личину вижу только я? А мне что прикажете делать? По инструкции, я должна за шкирку притащить парня в ближайшую больницу по прилёту в Крым.

А тут еще мой рационализм дал о себе знать… как всегда в критической ситуации. Так как одна мысль не давала мне покоя: что будет с парнем, если кто-то из медицинского персонала в той больнице, куда я его приволоку, обратит внимание на ненормально быструю регенерацию Эла? А то, что на это непременно обратят внимание у меня не было никаких сомнений. И не этот ли феномен — ненормально быстрая регенерация — и является причиной нежелания Эла «светиться» в медицинских учреждениях?

Ну и если честно, я его не поволоку в больницу и по другой причине: мне кажется, что как только мы прилетим, он рванет от меня куда подальше.

А я не имею права его задерживать, я для него не мама, не сестра и не жена. Вообще никто. Попутчица. Вот что я обязана сделать, это рассказать ему о проблеме с которой он столкнется, если собирается прятаться, вне зависимости от своих "стражей" или от спецслужб, и возможных решениях этой проблемы. И возможном летальном исходе в случае если не извлечь пулю. Как же я не люблю такие разговоры! Как бы этого берсеркера поаккуратнее поставить в известность, что пуля, которую он словил, осталась в нём, и выхода из создавшейся ситуации два — или извлечь инородное тело или через некоторое время вполне реальна смерть от внутреннего кровотечения. Не люблю пугать пациентов. Этим мой шеф обычно занимается. Но терять их ещё больше не люблю. А ведь я, кроме имени, ничего о нём не знаю.