Реквием. Книга первая Инициация

Глава 14 Первая экспроприация

Настоящая, а не календарная, весна пришла в третьей декаде марта: началась капель, и солнце все чаще появлялось в просветах мрачного свинцового неба. Свое обещание насчет антибиотиков для мужа бабы Нюры я сдержал, навестив ее на второй день. Увидев меня, старушка прослезилась: как призналась чуть позже, пока мы с Денисом пили чай, не верила, что вновь увидит нас.

Женская половина нашего поселения очень обрадовалась покупкам, особенно рады были мама и Наталья Ивановна. Бабушка больше любила животных, привезенных кур она разместила в одном из брошенных строителями контейнеров, использовавшемся как жилье для рабочих во время постройки дома. Самолично кормила кур, собирая для них остатки с нашего стола, сетуя, что злаков нет для пернатых. Пара мешков пшеницы в подвале имелась, но это был посевной фонд, если в дальнейшем будут проблемы с мукой.

Мужская половина меня возненавидела за покупку семян — мать гнала нас в лес добывать землю, чтобы вырастить рассаду. Надо было убрать снег, дойти до почвенного покрова, сгрести гниющие листья, чтобы добраться до земли. Но на этом наши страдания не заканчивались: добытую землю приходилось растирать через небольшое ситечко. Все одноразовые стаканчики, ранее выкинутые, вся остальная посуда, емкости разных размеров были заполнены землей. Мама вместе с Семеновой аккуратно высаживала семена, подписывала все эти горшочки, стаканчики и прочие емкости, расставляла по подоконникам. Но даже после этого процесс нашего сельскохозяйственного рабства продолжался — горшки и стаканчики приходилось периодически менять местами, мест на подоконнике не хватало.

Еще дважды мы съездили в Гавриловской и заехали в Спасск-Рязанский. Во вторую поездку удалось набрать целый салон машины солений, компотов и варенья. Сердюкова оба раза не видел, но с лейтенантом пересекся. С его слов, почти каждый день происходили перестрелки на разграничительной полосе между ними и Шершневской бригадой, и полковник чаще всего находился на линии огня.

Дед уезжал на пару дней в Брыкин Бор и вновь возвращался. Семенов неожиданно открыл в себе талант лесного бродяги — закинув ружье за спину, отправлялся исследовать окрестности. Он нашел лесную тропинку до довольно большого озера, местные называли его и Святым, и Татарским.

Каждый день, отмечая, что становится чуть теплее, с нетерпением ждал настоящих теплых дней, когда снег сойдет и можно будет приняться за работу. Планов было громадье — долгими вечерами, собравшись за большим столом после ужина, обсуждали предстоящее. С подачи мамы было решено построить теплицу, лето в этих краях довольно короткое, да и после ядерной войны неизвестно, как поведут себя времена года. Бабушка требовала постройки нормального курятника с выгулом для птиц. Но первоочередной задачей было строительство погреба, обустройство ледника. — Нет ничего важнее, чем запустить ветрогенератор. — горячо доказывал Ваня. — У нас появится электричество, половина проблем будет решена.

— Без света жить можно, а вот запасы протухнут, что делать будем? — горячился дед, отстаивая первоочередность постройки глубокого погреба.

— От пней надо очистить участок леса, что вы вырубили под огород. — напоминала Наталья Ивановна.

Девушки не сильно принимали участия в споре, и если спрашивали их мнение, просто соглашались со всеми. Только Аннабель открыто поддержала деда и маму, заявив, что свежие продукты спасут от многих заболеваний. С девушкой у нас стало что-то клеиться, со стороны нас даже можно было посчитать парой. Аннабель шла именно ко мне за советом и даже стирку моих вещей взяла на себя, отодвинув маму в сторону. Дальше дружеского отношения пока не заходило, но я все чаще ловил на себе заинтересованный взгляд девушки.

— У вас что-то есть? — несколько раз интересовался Ашот. Армянин немного ожил после встречи с соплеменником. В обе последующие поездки Ашот ехал с нами, чтобы непременно навестить Сергея в его кафе, где нас за счет заведения кормили на убой.

— Мы друзья. — уходил я от прямого ответа. Армянин предпринял пару попыток — даже нашел в лесу подснежники, но Аннабель осталась равнодушна к его вниманию. Денис и Ваня пару раз заводили разговор насчет нее, подталкивая меня к активным действиям, но что-то меня останавливало. В глубине души я знал, что именно — не хотел отношений, основанных на чувстве благодарности. Аннабель несколько раз подчеркивала, что осталась жива благодаря мне. Хотя в большей степени это была заслуга Ашота.

Дед отсутствовал уже три дня, за ним директор даже человека присылал. Заповедник функционировал по инерции: за два месяца с начала войны ушла с работы половина сотрудников, оставшаяся половина были жителями Брыкина Бора. Директор также был из местных, он быстро додумался, что при контроле за заповедником это неисчерпаемые ресурсы для выживания. Ограничения по посещению этих мест, существовавшие до войны, были усилены. Все дороги в заповедник закрывались, трактор рыл глубокие рвы, перекрывая проезд по дорогам. Единственной дорогой, соединявшей Брыкин Бор с материком, стала грунтовка через Папушево и Добрянку, часть жителей которых также работала в заповеднике. На собрании сотрудников было решено углубить ров между Добрянкой и Лакаш, организовав охрану единственного моста через этот искусственный канал. Но существовала еще одна старая дорога, по которой мы ездили в Спасск-Рязанский, не проезжая через Брыкин Бор. И именно ее я просил деда закрыть, чтобы изолировать нас от непрошенных гостей.

Ров не мог предотвратить проникновение браконьеров и охотников, расплодившихся за последние два месяца. Но он мог нас обезопасить от нападения организованной банды.

Место для рва выбрал дед: после моста через Пра, недалеко от Амосово дорога проходила между болот. Именно там и решили устроить ров — от нас это было в районе двенадцати километров, редкий охотник пройдет такое расстояние. Нам этот ров тоже помешает, придется делать большой крюк через Брыкин Бор и Папушево, но мы и не планировали часто покидать свой поселение.

Белую Ниву я увидел первым, дойдя до реки, смотрел, как с треском начинает вскрываться река. Две надувные лодки — двухместная и шестиместная — ждали своего часа в подвале. Был даже девятисильный мотор Ямаха, хотя никто из нас под мотором раньше не ходил.

— Весна, внучок, через пару недель все вокруг затопит. — проваливаясь в рыхлый снег, дед остановился рядом.

— Как затопит? Старый Кудом тоже?

— В прошлый год обошлось, егеря говорят, что после того, как большая часть бобров ушла на Оку, топит ниже по течению, туда, в районе Амосово, но сам не видел, не знаю. Половодье это называется, чему вас только в ваших школах учат? — покачал головой егерь. — Весь ум на телефоны и компьютеры променяли.

— Что насчет трактора? — перевел я тему, пока дед не пустился в пространные рассуждения о молодежи «своего времени».

— Так поставил я его уже рыть траншею, а сам к вам, чтобы обрадовать тебя. Как закончит, велел ехать сюда, будем погреб рыть.

— А не рано? Земля еще мерзлая, да и талая вода будет там скапливаться?

— Я тебе не начальник ДРСУ, чтобы по первому щелчку трактор гонять, — разозлился дед, — сегодня есть возможность, а завтра один леший знает.

— Я просто спросил, деда, не злись! — примирительно обнял старика, тот еще минуту бурчал про неблагодарных сопляков, а потом пошел в дом «заморить червячка».

— Иван Сергеевич злой сегодня, — я даже не заметил, как подошла Аннабель. — Я утром проснулась от шума на реке, не могла понять, что происходит.

От девушки исходил запах свежести. Интересно, чем она моет волосы? Пахнут как цветы в начале мая.

— Пара дней, и лед поплывет по реке.

Пришлось отодвинуться, чтобы преодолеть желание коснуться ее золотистых локонов и полной грудью вдохнуть ее запах.

— Твоя мама называет меня дочкой.

Перемена темы была столь неожиданной, что я опешил и слова вырвались сами собой:

— А ты хочешь ее называть мамой?

В этот раз смутилась Аннабель: краска залила ее лицо, делая девушку еще красивей. Со словами, что ее ждут на кухне, девушка поспешила к дому.

«Не отпускай ее, идиот!», — завопил внутренний голос, и я послушался:

— Аннабель!

— Да? — девушка обернулась.

— Могу я считать тебя своей девушкой?

Не знаю, что со мной было, но вопросы задавал идиотские.Девушка колебалась секунду:

— Олег, я очень серьезно отношусь к таким вопросам. Поясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?

— Это значит, что мы пара. — отвечая, видел как дрогнули ресницы и потемнели глаза девушки.

— Разве в Спасск-Рязанском нет девушек для пары? — с горечью ответила Аннабель, продолжая путь к дому. На минуту я даже не понял, лишь спустя пару минут догадался — слово «пара» она восприняла как развлечение, как доступную девушку. Но не мог же я ей с ходу заявить про женитьбу — прошли те времена, когда люди с самого начала так заявляли. Надо пожить вместе, притереться друг к другу и лишь потом планировать семью. Альбина с Ваней поженились уже перед родами, а Денис с Машей три года встречался, прежде чем позвал замуж.

— Да пошла ты! — вырвалось в сердцах. Можно подумать, у нее толпа поклонников на коленях, просящих ее руки. Хотя в глубине души уважал ее за такое отношение, злость была сильнее. У нее нет особого выбора — Ашот или я. Есть и третий вариант — отправиться в свободное плавание. Только я посмотрю, как долго сохранятся ее принципы в постъядерном мире. Да первый же вооруженный поимеет, тем более что девушка реально красавица.

До самого обеда не мог выбросить разговор из головы — сама девушка старалась не встречаться со мной глазами. Материнское сердце все чувствует и видит, мама все поняла. Поманив меня пальцем, отвела в угол холла, где не отступила, пока все не рассказал.

— Олег, ты такой умный во всем, но в этом случае повел себя как дурак. Разве двух месяцев было мало, чтобы понять? Анна — необычная девушка. Она из староверской семьи, для них быть девушкой для свадьбы очень важно. И характер у нее какой покладистый, не то, что у татарки этой. — Альбину мама слегка недолюбливала, видя, как она вьет веревки из Вани.

— А что, мне надо было позвать ее замуж? — окрысился я на мать, понимая, что она права.

— Не надо звать, просто уделяй ей внимание, все само собой получится. Сыграем свадьбу, я спляшу, где мне еще плясать, как не на свадьбе единственного сына, дурашка…

Я не успел ответить, снаружи заскочил Ашот с криками, что к нам едет танк.

— Танк? — мама изумленно подняла брови, — Что он здесь забыл?

«Танком» оказался трактор — сквозь деревья Ашот не разобрался в увиденном, а двигатель трактора мог ввести в заблуждение кого угодно своим странным рычанием. Дед и Виталий Семенович минут десять глумились над бедным парнем, пока мы втроем не встали на его защиту.

Тракториста звали Валентин, но сам он представлялся укороченным вариантом Валя. Первоначальный план был выкопать погреб сзади дома, но Валя предложил устроить его с торца восточной стороны.

— Так у вас лед дольше сохранится, с утра солнце не успеет прогреть, а потом все время в тени будет погреб.

Со словами тракториста старшие согласились, молодые погреб в глаза не видели, если только не в фильмах. Почти новенький МТЗ 82 с отвалом и экскаваторным ковшом справился с работой часа за два, выкопав яму четыре на шесть метров. Глубина в центре ямы свыше двух метров, по краям чуть меньше.

— Это мы вручную подкопаем, сами отрегулируем.

Удовлетворенный работой дед послал Ашота за двумя бутылками водки. Валя, отказавшись от еды, открыл одну из бутылок, достал из кабины трактора контейнер с бутербродом и основательно приложился к бутылке.

— Бывай, Сергеич, покатил я к конторе, со стороны Лубяник шеф просил углубить ров, чтобы даже мотоцикл двухколесный не проехал.

Обдав нас запахом солярки, МТЗ покатил в сторону Брыкина Бора.

— Как снега растают и подсохнет, сможешь его нам на целый день организовать, чтобы пни выкорчевали? — дед кивнул, от его злости не осталось и следа. Но этим планам не было суждено сбыться, потому что уехавший на следующее утро дед вернулся через день с известием, что Валя мертв.

— Как мертв? Здоровый же был! — удивился Денис. Он вместе со мной был снаружи, когда приехал егерь.

— Печень у него больная была, а пил он бутылками. — развел руками дед. — Кто же знал, что так будет? Вот стоит теперь трактор в Брыкином Бору, а работать некому. Хорошо, хоть дорогу со стороны Лубяник успел довести до ума.

— А чей это трактор, кто хозяин?

— А хрен его знает! — вспылил дед. — Я ему про смерть человека говорю, а его железки интересуют. Кому надо, сам приедет и заберет. А Валя был с Папушево, полгода назад мать его умерла, жена ушла сразу, забрав детей. Вот он и спился окончательно, работал по найму, а откуда у него трактор, никто и не спрашивал, хотя трактористом был от Бога.

— Деда, ты не кипятись, я же не просто так интересуюсь. А что, если мы трактор заберем, перегоним к нам и спрячем? Когда он нужен будет заповеднику — всегда одолжим, но нам он конкретно пригодится. А если его оставить на пару дней, мигом хозяева липовые объявятся, заберут.

— А если реальный хозяин придет? — Виталий Семенович нахмурился. — Нас обвинят в краже госимущества.

— Какое госимущество, если государства нет? — поддержал меня Денис. — Олег дело говорит.

— Трактор нам пригодится, я кое-что умею на нем. — скромно подал голос Ваня, Ашот просто поднял руку, показывая, что он за экспроприацию.

Операцию по уводу трактора решили провести сразу во время похорон Вали, когда основная масса людей будет на кладбище. Ваня заверил, что перегнать трактор не будет проблемой. После отъезда деда стали готовиться к первой своей краже, в Брыкин Бор решили ехать на Ниссане Дениса. Подтаивающий снег был проблемой для моего Доджа — мощный мотор моментально прогрызал глубокую колею. Да и протектор у Дениса был лучше.

Выехали вчетвером, оставив Виталия Семеновича охранять Эдем. Машину нещадно болтало, снег стал мягким, податливым. Больше часа прошло, прежде чем достигли Нового Кудома, дважды едва не сели на брюхо. Удивительно, как дед на своей Ниве так легко проезжал к нам?

В Брыкином Бору не было своего кладбища, как не было его и в Папушево. Умерших хоронили на кладбище Лакаша. Как только похоронная процессия покинула контору заповедника, где покойника готовили в последний путь, дал знак Ване. Ключи трактора заботливо торчали в замке зажигания — дед сдержал обещание. Стоя на ступеньке, я наблюдал, как Ваня лихорадочно шарит рукой за спинкой кресла.

— Вань, что ты там ищешь?

— Первым делом надо включить выключатель массы. — заученным тоном ответил парень и, найдя красную пимпочку, повернул ее. Переведя рычаг скоростей в непонятное мне положение, Иван выдохнул:

— С Богом! — одновременно проворачивая ключ зажигания. Табло загорелось, а секунду спустя и завелся трактор, оглушая округу своим тарахтеньем.

— Езжай, иначе скоро мертвые оживут! — перекричал шум двигателя, спрыгивая со ступеньки. Поехал Ваня только со второй попытки, в первый раз дернувшись назад. Усевшись рядом с Денисом, подождал, пока до нас добежит Ашот, оставленный на дозоре в сторону Папушево.

— Все тихо?

— Тихо, если не считать рев нашего танка! — армянин стебался сам над собой. Ехать по следу трактора было удобно, широкие задние колеса утрамбовывали рыхлый снег. Обратный путь мы проехали даже немного быстрее, ближе к вечеру морозец слегка облегчил передвижение. Трактор решили загнать в лес сзади дома, чтобы его не было видно.

— Да глуши ты его! — открыв дверь, замахал на Ваню руками. Заглушив трактор, парень вылез, улыбаясь во весь рот.

— Чего лыбишься, алкоголик? — Денис толкнул Ваню. — Смотри, много будешь пить, закончишь, как прежний хозяин.

— Пацаны, а я ведь впервые за рулем такого! — отряхиваясь, Ваня продолжал улыбаться.

— Ты же говорил, что умеешь?

— Я ролики в Ютубе смотрел, — бесхитростно ответил Иван, — но трактор нам реально был нужен, вот и соврал.

— А еще говорят, что армяне хитрые, — сокрушенно покачал головой Ашот, — да нам до таких лжецов, как до Луны пешком.

А потом был ужин: за большим столом мы рассказывали про свои приключения, и все смеялись. Все, кроме Аннабель, в глазах которой была невысказанная беда и печаль. На минуту я почувствовал угрызения совести и потребность объясниться, но очередная шутка Дениса отвлекла, и душевный порыв улетучился. Так удачно и легко прошла наша первая экспроприация чужой собственности, мы начали привыкать к реалиям нового мира.