Реквием. Книга первая Инициация

Глава 16 5.45

На войне пулевые ранения составляют ничтожно малый процент. Это в период Первой и Второй мировых войн пулевые ранения были превалирующими, и хирурги всех воюющих сторон собаку съели на таких ранениях. За два года на фронте мне довелось увидеть меньше десятка пулевых ранений. В основном это были разведчики и штурмовые группы, выбивавшие противника из зданий. В нашей роте были как мои ровесники, так и люди в возрасте. Отслужив в свое время в советской армии, эти старшие являлись фанатом калибра 7.62, хотя на мой взгляд, это был неудачный калибр. Отдача при стрельбе была чувствительной, снаряженный магазин весил больше, да и звуковой эффект был оглушающий.

После развала Советского Союза вооруженные силы страны стали повсеместно переходить на более продвинутый калибр 5.45, приближенный к натовскому 5.56. Но наш калибр считался более гуманным: за счет стальной оболочки не происходило разрыва пули внутри раневого канала. А бронебойные пули этого калибра даже превосходили по пробитию более старый и больший калибр. Одним словом, автомат калибра 5.45 в умелых руках — страшное оружие, если не стрелять длинными очередями. Специалисты рекомендуют стрелять коротко, выпуская от двух до четырех пуль — так ствол автомата не успевает увести с линии прицела.

Сжимая автомат в руках, я крался вслед за Аликом — мы должны были обойти противника с севера и занять удобную позицию. Браконьеров удалось увидеть в бинокль — они чувствовали себя как дома, разложив костер и собравшись вокруг него. Что было их добычей осталось неясно — небольшая тушка была освежевана и разрублена, на костре стоял вместительный казанок. Порывы ветра доносили неразборчивые голоса, до меня даже дошел запах сигарет. За час, что мы сидели в засаде и разрабатывали план, обоняние стало острее.

Мучительно хотелось курить, но теперь я и сам понял, что запах сигарет разносится далеко. Обойдя браконьеров по большому кругу, мы нашли удобный пригорок, откуда неплохо просматривался временный лагерь охотников. Деревья сильно закрывали обзор, но если браконьеры начнут отступать в нашу сторону, окажутся в зоне прямого поражения. Дед предложил простой план — предложить сдаться и сложить оружие, но Олег был уверен, что те откажутся. И в случае перестрелки мы с Аликом должны были атаковать с тыла.

План мне не понравился, но егеря его одобрили, осталось только согласиться. Был элемент того, что у людей еще не до конца ушел страх перед властью и они не рискнут вступить в прямую конфронтацию.

До костра от места нашей засады было порядка ста пятидесяти метров — настроил целик на автомате на нужную дистанцию.

— Что-то долго Сергеич тянет. — прошептал у уха Алик. Татарин расположился рядом, удобно пристроив свой карабин на ствол поваленного дерева.

— Граждане охотники, вы нарушили закон, охотясь в заповеднике. Сложите оружие и поднимите руки! — донесся голос деда, усиленный рупором. На секунду все замолкло, было слышно, как вдалеке через заросли ломится животное.

— Вы окружены, не ухудшайте своего положения! — вновь услышал я голос деда, и почти сразу грохнул первый выстрел. Стреляли, по всей видимости, от костра, потому что сразу послышалась автоматная очередь. Я поморщился, сколько раз говорил Денису, чтобы не выпускал полмагазина за один раз. Теперь выстрелы загремели беспорядочно — стреляли от костра и в браконьеров.

Расчет деда оказался верен — между деревьев мелькнули три фигуры, бегущие в нашу сторону. Расстояние между нами сокращалось, снова почувствовал, как гулко стучит сердце в груди. На таком расстоянии из автомата попасть сложно, но мне хотелось избежать стрельбы по людям — это свои люди, пусть и нарушившие закон. Выстрел Алика на секунду оглушил, одна из бегущих фигур нелепо взмахнула руками и прислонилась к стволу дерева. Двое других среагировали быстро, укрывшись за стволами, они открыли ответный огонь наугад.

Пули летели далеко от нас, никакого характерного свиста не было слышно. Между тем, у костра, судя по грохоту выстрелов, завязался нешуточный бой. У браконьеров был как минимум один автомат — к выстрелам Дениса и Виталия Семеновича добавился новый звук стрельбы — гулкий, больше похожий на калибр крупнее.

Один из спрятавшихся за стволом дерева оставил ногу торчать неприкрытой. Расстояние было примерно восемьдесят метров — тщательно прицелившись, произвел одиночный выстрел. От ствола дерева отлетела щепа, но браконьер даже не подумал убрать ногу. Второй выстрел оказался точнее — вскрикнув, раненый постарался спрятаться за деревом полностью.

— Я сдаюсь, не стреляйте! — донесся голос раненого.

— Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! — отреагировал Алик, вставая со своего места.

— Куда встаешь? — рванул его за рукав, но не успел — со стороны браконьеров прилетело, и, коротко вскрикнув, егерь завалился набок. И сразу прозвучала очередь из автомата, срезая пару вяток рядом со мной. Катнувшись вбок, ушел из зоны обстрела — помочь Алику я не могу, он упал на простреливаемое пространство. Но стрелявший оказался профессионалом — это был одиночный выстрел, скорей всего из карабина. Против меня были двое — выстрелы в районе костра затихали, прозвучала короткая очередь, и наступила тишина.

До слуха донесся еле уловимый хруст веточки — браконьеры двигались. Осторожно приподняв голову, огляделся. Увидел уходящего не сразу, мужчина двигался осторожно, перебегая от ствола к стволу.

— Не стреляйте, сдаюсь! — вновь прозвучал голос, скорее всего это был раненый. Или они рассчитывали дважды поймать на одну приманку. Уходящий застыл, спрятавшись за стволом дерева — явно приготовился стрелять. Нащупав руками кусок ветки, швырнул ее направо, перехватывая автомат. Ветка с шумом упала в подлеске, и сразу прозвучал выстрел. Стрелявший выдвинулся из-за ствола, демаскировав себя движением и выстрелом.

Я не промахнулся — с расстояния в пятьдесят метров трудно не попасть. Фигура в камуфляжной куртке завалилась набок, по моим расчетам, попал ему в район сердца. Если он не в броннике — не жилец. Оставался раненый, со стороны костра прозвучало несколько выстрелов, давая понять, что бой не окончен. Что за браконьеры такие, сдавшись, отделались бы изъятием оружия скорей всего. Нет в стране системы наказания и возможности судить нарушителей. А они предпочли бой, рискуя жизнями.

— Сдаешься? — прокричал в сторону раненого, укрытого стволом дерева.

— Да, не стреляй! — прилетело в ответ.

— Ты у меня на мушке, выбрось оружие, чтобы я видел! — прозвучало убедительно, прошло несколько секунд, прежде чем увидел, как из-за ствола в сторону отбросили автомат.

— А теперь вышел и встал на колени, сцепив руки на затылке.

— У меня ранение! — прокричал в ответ браконьер. Со стороны костра прозвучал выстрел, и наступила тишина, за которой я услышал голос деда из рупора:

— Лечь на землю, стреляем без предупреждения!

— Я выхожу! — прокричал раненый, поняв, что бой окончательно ими проигран.

— В другую сторону! — скорректировал я направление, потому что раненый выполз в сторону брошенного автомата. Держа его на прицеле, боком начал двигаться к тому, кого я снял раньше. Не доходя пары метров, я понял, что передо мной труп. Между деревьев показались люди — я узнал Дениса и Олега, спешащих в мою сторону.

— Олег, ты живой? — Денис наплевал на все, чему я его учил: бежит с автоматом наперевес, словно на учениях. А если первый подстреленный нами жив? Он так и застыл у ствола дерева. Хорошо хоть Олег с ним с карабином наизготовку.

— Вяжите раненого! — прокричал я другу, а сам метнулся к Алику — татарин был мертв, пуля попала ему в лоб, не оставив шансов на жизнь. Мертвым оказался и подстреленный Аликом, ему пуля вошла под ключицей, вызвав обильное кровотечение. Убитый мной тоже не имел шансов — я не промахнулся и попал в сердце. Раненого связали, и мы пошли к костру, где трое связанных солдат, а теперь я видел, что все браконьеры были солдатами, лежали, уткнувшись лицом в сырую землю. Еще двое были убиты, а один бился в агонии, получив пулю в печень. Виталия Семеновича судьба пощадила, он получил касательное ранение левой руки, и дед перевязывал ему рану. Подполковник морщился, но терпел, оглядывая всех победным взглядом.

— Не убивайте меня, мы просто хотели есть, голодные были! — скулил раненый, волоча пострадавшую ногу. Итого четверо пленных, среди которых один раненный и четыре трупа. Трупов стало пять через пару минут — раненый в печень испустил дух. Смерть Алика егерей потрясла, Александр порывался расстрелять пленных, но дед не позволил. Уйдя в сторону, егерь дал волю слезам, они с Аликом оказались из Касимова, вместе пришли работать в заповедник.

— Олежек, как ты, внучок? — дед обнял меня, ощупывая. — Не ранен, точно не ранен?

— Все нормально, деда, только вот Алика черти убили. — освободившись из объятий деда, первым делом всыпал Денису за его безалаберное отношение.

— Остынь, Олег, все прошло нормально! — пытался урезонить меня друг, пряча глаза от стыда. Ведь сколько раз говорил ему про его несерьезное отношение и длинные очереди.

Добычей дезертиров оказалась косуля, половина которой варилась в казане. Стало понятно и почему мы так их легко взяли — на девять человек у них было всего три автомата и три карабина, скорее всего отжатые у местного населения. Убитый Аликом вообще оказался вооружен только пистолетом, вероятно, был старший среди дезертиров. Все были солдатами, ни одного сержанта, даже ефрейтора. Жесткий допрос, проведенный дедом, прояснил ситуацию.

Дезертиры оказались из воинской части, расквартированной под Муромом. После того, как начальство исчезло, двенадцать человек ушли, захватив в собой оружие. Идти они решили на юг, избегая населенных пунктов и дорог. Так и шли лесами, охотясь и периодически заглядывая в небольшие деревеньки. Деревенька Гиблицы стала гибельной для троих из них, когда местные жители убили троих мародеров, решивших снасильничать местных жительниц. Но солдат было больше, а у местных только карабины. Спалив деревню и изнасиловав женщин, ушли из деревни, оставив после себя десять трупов.

Такой жестокости я не видел даже на войне, мы уважали противника, а мирных не трогали совсем. А здесь — свои, русские парни, только одна морда убитого имела раскосые глаза, хладнокровно убили и изнасиловали. Чувствуя, как меня тошнит от рассказов дезертиров, сжал цевье автомата — еще секунда, и расстреляю всех к чертовой матери.

— Олег, спокойно. Отвезем их к Сердюкову в Спасск-Рязанский, пусть разбирается. — Денис разжал мою руку, забирая автомат. — Они недостойны, чтобы марать о них руки.

Как и все преступники, пленные сваливали вину на уже мертвых подельников. Типа насильниками и убийцами были они, а им пришлось терпеть, опасаясь за свою жизнь. Раненый мной в ногу скулил, прося оказать ему помощь. Угрюмый Михаил снял с него берцы — пуля раздробила предплюсневые кости, кровь текла слабеньким ручейком. Михаил вытащил аптечку, собираясь наложить повязку. Раненый подвывал, обхватив ногу руками.

— Больно? — спросил я его, остановившись рядом. — Покажи рану.

— Больно… — прохныкал подонок, убирая руки. Наступив ему на раненую стопу, с силой провернул свою ногу:

— А девок когда насиловали и убивали их мужей, не было больно, тварь⁈

Не сдержавшись, нанес несколько ударов по голове. Крича от боли, дезертир пытался защитить голову. Денис оттащил меня, схватив за пояс.

— Да успокойся ты, опущенный он! Как Сердюков узнает, что они натворили, всех Наташками сделает для своих ВДВ-шников, а потом в расход.

— Отпусти! — дернувшись, вырвался из захвата и почувствовал, как гнев понемногу отпускал. Один из солдат на земле описался от страха, образовав маленькую лужицу. Только сейчас они осознали, что смерть неминуема.

Михаил все-таки перевязал ногу раненому. Надеюсь, я ему внес туда инфекцию, и он будет умирать мучительно долго. Обратная дорога была куда дольше, раненого дезертира и труп Алика заставили нести солдат. Остальных закопали прямо на месте — вчерашние подельники сами хоронили своих товарищей под наши пинки.

К вечеру добрались до избушки, где было решено остаться на ночь. Мы едва могли уместиться внутри, а еще было четверо пленных.

— А куда их девать? — мой тезка мотнул головой в сторону дезертиров.

— Снаружи останутся, будем сторожить по два часа, — дед сплюнул в сторону преступников, — кормить не надо, но вот костер придется разложить, иначе сдохнут, твари.

Моя смена была второй, первую отстоял Виталий Семенович, несмотря на ранение. Егеря сами решили взять более поздние смены, объясняя это тем, что им привычно.

— Смотри в оба, вон тот здоровый все время ерзает. — напутствовал меня Семенов, передавая смену. Расположившись вокруг костра со связанными руками, дезертиры не могли заснуть. В их положении трудно спать как физически, так и морально. Даже раненый перестал скулить, видимо, смирившись с судьбой. Первое время они пытались выгородить себя, перекладывая вину на убитых товарищей.

Верзила привлек мое внимание, как Семенов и говорил, он все время ерзал.

— Что ты ерзаешь, глисты в заднице? — подойдя ближе, ткнул его стволом автомата, и в это момент пленный попытался вскочить. Он даже умудрился замахнуться, но руки, лишенные кровоснабжения длительное время, подвели. Вместо удара он лишь царапнул меня по лицу пальцами. Второго шанса я ему не дам — приклад в голову, и верзила рухнул на землю. Второй удар нанес в нос, явственно услышав хруст размозженной перегородки. Перевернув поверженного на живот, завел руки за спину. Раз такой умный, свяжу ему их сзади.

Веревки в этот раз не пожалел, с силой затягивая тугую бечевку, спеленал руки много раз. Глухо застонав, верзила начал приходить в себя. Убедившись, что руки связаны идеально, перевернул его на спину — пусть полежит на своих руках с его-то весом.

— Кто еще хочет проверить мою реакцию?

Никто не проронил ни слова. Проверил веревки на руках, все было в норме. Удивительно, как этот здоровяк умудрился развязаться. Подняв обрывки веревки, поднес к свету костра — рваные измочаленные края. Нашелся и инструмент — небольшой плоский камешек с острым зазубренным краем. Как мы не заметили, что он спрятал камень в руках? Никогда нельзя недооценивать противника, даже связанный, он может представлять опасность.

Раненый мной встретился со мной взглядом.

— Болит? Может, обезболить тебе?

— Зачем ты так с нами? Мы же такие же русские, как ты, просто хотим выжить! — хрипло проговорил парень. Из уголка рта тянулась слюна с примесью крови.

— Вы не русские, вы твари. Русский человек так не поступает. — я плюнул на пленника. — Я понял бы, если вы просто ограбили бы деревеньку, забрали еду, оружие. Но вы насиловали чужих жен и убивали их мужей.

— Война, попутали. Я никого не убивал! — раненый сделал очередную попытку оправдаться.

— Война, говоришь? Это жители Гиблиц напали на нашу страну? Они нанесли ядерные удары, мразь? Еще одно твое слово, и я пристрелю тебя.

— Стреляй! — неожиданно согласился тот. — Все равно нас убьют. Так хоть быстрее, чем мучаться от этой боли.

Впервые в глубине души шевельнулась жалость — они все смертники. Оправдания их поступкам нет, но, с другой стороны, кто я, чтобы судить и казнить их? Был бой, в бою я убил одного, но сейчас другая ситуация.

Смену я передал Денису, предупредив его о попытке верзилы развязаться и напасть на меня.

— Пусть попробует, я его на британский флаг порежу. — пообещал друг, вытаскивая из ножен охотничий нож.

До утра ЧП не произошло. Наскоро перекусив и дав пленным попить воды, двинулись в путь. С нами дальше пошел только бородатый Михаил, двое егерей остались, им еще предстояло похоронить Алика. Могилу ему решили рыть рядом с избушкой, где он и проводил большую часть времени.

— Тезка, мы ваши должники, — егерь протянул руку, — свистни, как понадобится помощь.

— И на нас можешь рассчитывать. — пообещал я Олегу, отвечая на рукопожатие.

Доехав до Брыкина Бора, Михаил покинул нас, ему предстоял обход в сторону Лубяник. Да и жителей надо было предупредить, что незаконная охота будет наказываться. Раненого посадили к деду в Ниву, он стонал и порой даже терял сознание.

— Совсем плох. Что мне этот полутруп везти в Спасск? Может, выкинем его в болото? — ворчал дед, застегивая ремень.

До Спасска-Рязанского доехали без приключений, Сердюкова на месте не оказалось. Он поехал в сторону Рязани, где произошло какое-то ЧП. Но лейтенант меня узнал и радостно приветствовал. Когда открыл багажник и, показывая ему пленных, коротко рассказал о случившемся, вояка погрустнел:

— У нас тоже с десяток человек дезертировали, скоро совсем без людей останемся, а Шершнев только силу набирает. — констатировал лейтенант. Подозвав пару солдат, велел им отвести задержанных в тюрьму, пока не вернется полковник и не решит их судьбу.

Возвращаясь назад, мы молчали. Попрощались с дедом, обещав завтра вернуться для продолжения охоты на браконьеров. Это мы поймали группу дезертиров, а браконьеров с ближайших деревень еще предстояло отучить убивать животных весной, когда они заводят потомство.