Приятные вещи

Глава 16 Пернатые друзья

Несмотря на то, что наше путешествие началось в живописном месте, напоминающем об отдыхе и покое, это впечатление было обманчивым. Как только мы покинули скальную площадку, преодолев полоску чистого белого песка, не уступающего лучшим из встреченных мною курортов, природа показала, что забывать не стоит не только о её красоте, но и о её безразличии к своим детям. Как только мы минули не слишком широкую полоску растительности, как нас встретили мангровые заросли, где корни деревьев переплетались в густую сеть, создавая естественные лабиринты. Несмотря на то, что магические щиты защищали нас от знойной жары и назойливых насекомых, передвигаться по манграм было непросто. С помощью магии мы уплотняли почву под ногами наших круншагов, превращая топкую грязь в твёрдую поверхность. О лианах и кустарниках, встречающих на пути, заботились чары Кениры и Мирены, или клинки Дреймуша и Ксандаша. Но даже так наш путь превратился в преодоление сложного лабиринта переплетённых корней и веток. Не все из них было разумно разрезать мечом или магией, если, конечно, мы не желали получить себе на головы падающие деревья.

Продвигаясь дальше, мы добрались до болот, где вода по щиколотку покрывала широкие пространства, перемежаемые деревьями или заросшими буйными травами островками. В этих местах мы вновь использовали чары, чтобы делать поверхность воды твёрдой, позволяя круншагам уверенно шагать вперёд. Наши «скакуны» давно привыкли к подобному способу передвижения, так что больше не дёргались, когда приходилось ступать в места, сулящие верную смерть. Конечно, мы использовали Поводки (ну ладно, все, кроме меня), но инстинкты самосохранения зверей теперь не пытались преодолеть чары магического принуждения.

За время пути нам не раз попадались агрессивные хищники, желающие полакомиться экзотической для этих мест дичью. Но Ксандаш и Дреймуш теперь были способны удерживать технику обнаружения живых существ постоянно, поэтому нападающие в итоге лишь становились пищей для наших верховых животных. Пусть, благодаря пространственным хранилищам, у нас не было недостатка в еде, но перекусить очередным питоном, аллигатором, огромной ящерицей, птицей, крабом или даже исполинским насекомым наши звери были вовсе не прочь. Да и мы не отказывали себе в открытии новых кулинарных горизонтов, жаря во время привалов добычу на костре, когда это позволяла обстановка, либо же, если не позволяла, на плите — усовершенствованном наследнике того сделанного из подручных материалов артефакта, что я создал во время нашего с Кенирой бегства из Королевства.

После болот мы окунулись в густые джунгли, где каждый шаг требовал предельной осторожности. Влажная атмосфера и высокая температура делали землю, с виду такую ровную и надёжную, опасной ловушкой, скрывающей то глубокую засыпанную перепревшей листвой яму, то прикрытые тонким слоем травы крепкие вьющиеся корни. Деревья вздымались высоко в небо, их кроны переплетались, создавая полумрак даже в самый солнечный день. Несмотря густую тень, недостатка цветов и оттенков мы не ощущали, флора и фауна острова были невероятно разнообразны: от ярких птиц и огромных цветков, усеивающих деревья и землю, до опасных хищников с пёстрыми шкурами, ярких насекомых, рептилий и змей, своей окраской сигнализирующих о своей ядовитости. Полагаю, для обычных путешественников этот поход оказался бы очень рискованным, но для нас… нет, конечно, он не являлся прогулкой в парке, но благодаря моим сигнальным чарам, прощупывающим рельеф поверхности, магическим барьерам Кениры и Мирены, отгоняющим ядовитых насекомых, а также делающим горячий сырой воздух прохладным и приемлемым для дыхания, каких-то особых трудностей мы так и не испытали.

Время от времени мы сталкивались с глубокими оврагами и ущельями, через которые приходилось прокладывать путь с помощью магии, создавая временные мосты и опоры. Каждый вечер останавливались на отдых, и Кенира доставала из своего пространственного кольца наш дом — тот самый переделанный грузовой контейнер, который служил нам убежищем уже не один месяц. Благодаря установленным мною дополнительным артефактам, внутрь дома не проникали неприятные запахи, а воздух всегда был чист и свеж, ну а побывав в Царстве Владычицы Сновидений, мы каждый раз просыпались бодрыми, отдохнувшими и готовыми к новым испытаниям.

Пусть остров и был большим, но он не являлся настолько большим, чтобы потребовалось столь долгое путешествие. Но, увы, в джунглях не существует прямых дорог, так что нам приходилось двигаться так, как позволяли рельеф местности и растительность.

Путешествие оказалось длинным и утомительным. Даже несмотря на все наши приготовления, чары и магические артефакты, монотонность и длительность пути давали о себе знать. Иногда мне хотелось отдать Кенире или Мирене приказ выжечь ко всем богам эти проклятые джунгли, проложив прямую просеку с оплавленными краями, но феникс, если он на этом острове всё-таки живёт, это бы точно заметил. И на четвёртый день пути я было решил, что излишне осторожничаю.

А потом случилось то, что не только придало дополнительных сил, но и наполнило путешествие смыслом. Стрелка реликвии, на которую я бросал взгляд теперь слишком редко, дёрнулась и указала вперёд и вверх. И, если судить по смене её направления, невидимая цель находилась впереди нас и быстро удалялась куда-то в сторону. К сожалению, густая листва джунглей не только перекрывала поле зрения, но и неплохо блокировала магический диапазон — по крайней мере, мой глаз не смог рассмотреть ничего, даже размытого пятна магии.

Мы не стали менять направление, бросаясь в погоню и делая что-то настолько же глупое и бессмысленное. Просто продолжили наш путь именно туда, куда и направлялись изначально — к высокой горе в центре острова, погасшему вулкану, в котором сохранялась, если судить по замеченному ещё с воздуха дымку и облакам пара, кое-какая геотермальная активность. И время показало, что мы поступили правильно. Стрелка не раз показывала на монстра, который столь де быстро двигался в совершенно противоположных направлениях. И чем мы подходили ближе, тем чаще реликвия ловила цель.

Как-то незаметно изменился рельеф местности, стало гораздо меньше прелой листвы и сгнивших брёвен, а больше травы и крупных каменных валунов. Удушливая влажность и постоянные атаки целых туч мелких насекомых, от которых нас защищали максимально незаметные для постороннего взгляда магические барьеры, тоже куда-то пропали. А когда цвет растительности сменил свой оттенок с изумрудно-зелёного на более светлые тона, мы поняли, что, наконец-то оказались у цели.

Сначала джунгли стали менее плотными. Влажный тропический лес, в котором огромные деревья и плотные кустарники создавали почти непроходимую стену, постепенно уступил место более умеренной растительности. Лиственные деревья здесь были не такими высокими, а подлесок не настолько густым, что в совокупности с твёрдой почвой под лапами круншагов значительно облегчило наше продвижение и увеличило его скорость.

Склоны вулкана увеличивали свою крутизну, а вместе с тем изменялся и лес. Он стал менее густым, стали появляться поляны и открытые пространства, на которых росли одиночные деревья и кустарники. Наконец-то мы смогли снять климатический барьер и насладиться дуновением лёгкого ветерка, которого нам не хватало в джунглях.

Именно через одну из таких прогалин мы впервые и увидели феникса. Он почти ничем не отличался от многочисленных рисунков и иллюстраций, лишь цвет перьев, несмотря на название монстра, оказался не багровым, а скорее алым с оттенками киновари. Эта птица выглядела столь же величественно сколь и угрожающе.

С этого расстояния было трудно судить о размерах, но я понял, что феникс был огромен. Полагаю, если бы он оказался рядом с нами, то он смог бы накрыть крыльями не только поляну, на которой мы стояли, но ещё несколько таких же. На его голове красовался почти что павлиний хохолок из алых перьев, но длинное узкое тело свидетельствовало, что это хищник, царь неба. Шея феникса была длинной, грациозной, но не как у цапли или фламинго — лишь слегка длиннее, чем у орлов. Лапы, несмотря на их относительно небольшие размеры, были оснащены острыми, словно бритвы, когтями, способными запросто ухватить человека.

Особое внимание привлекало хвостовое оперение. Оно состояло из длинных перьев, но не таких, как у привычных павлинов или фазанов, они развевались, колыхаясь на лету, словно пучок алых лент у воздушного змея. Размер и вес не позволили бы такой птице держаться в воздухе. Но пурпурный феникс не был птицей, он являлся монстром, а значит, обладал магией. И она позволяла ему летать, окутывая крылья потоками света, что придавало вид, словно он пылает огнём.

Я даже не помнил, как обратился к своей заёмной магии, чтобы извлечь из кольца Шванц, он словно по волшебству очутился у меня в руках. Я вскинул его к плечу, выцеливая монстра, наводя просчитывая ветры, упреждение, предполагаемые размеры и плотность воздуха. Но, увы, никакого отклика не последовало, да и расчёты показывали, что расстояние слишком велико, что пуля, созданная из овеществлённой иллюзии, просто неспособна пролететь так далеко, сколько ни прицеливайся и ни ломай голову вычислениями.

— Нужно идти дальше, — сказал Дреймуш, невозмутимо наблюдающий за представлением. — Даже если его гнездо не здесь, сверху видно лучше.

— Главное, чтобы он не угнездился в жерле, — добавил Хартан. — Туда придётся ползти слишком долго.

Я похолодел. Феникс, если пламя на его крыльях могло служить признаком, мог действительно любить огонь. И тогда ему ничего не стоило, поселиться именно там — месте, в котором невозможно остаться на расстоянии выстрела, а придётся подходить гораздо ближе, рискуя смертельно опасным столкновением с противником, имеющим господство в воздухе. Но в любом случае, имелся только один способ узнать — проверить на практике. И, по большому счёту, место гнездовья монстра никакого значения не имела.

Мы продолжали наш путь, постепенно поднимаясь всё выше в горы. Склоны горы, до сих пор довольно пологие, становились всё круче, а значит, дорога становилась более сложной и извилистой. Просветы в листве стали сменяться поросшими травой склонами, так что нам удавалось всё чаще замечать феникса, величественно парящего в небе. К сожалению, он всегда оказывался то слишком далеко, чтобы я мог сделать удачный выстрел, то в неудачной позиции. Реликвия Фаолонде теперь показывала монстра ежедневно, пусть самого феникса мы не видели. Это обозначало, что мы приблизились на достаточное расстояние, но между нами и целью находились горы. Вновь использовав триангуляцию, я смог установить точное расположение места, где он бывал чаще всего, вероятно его гнезда. И сколь бы близко оно ни находилось, расстояния в горах врали так же охотно, как и расстояния в джунглях, а между двумя точками кратчайшим путём являлась вовсе не прямая.

Мы упорно поднимались в горы, передвигаясь всё ещё верхом, хотя теперь приходилось и спешиваться. На нашем пути встречались глубокие ущелья и крутые склоны, которые для обычных путешественников представляли бы собой серьёзные препятствия. Однако Мирена и Кенира подняли свой контроль столь сильно, что могли создавать опоры для ног или даже целые лестницы и мосты, затрачивая самый минимум элир. Зрелище получалось очень внушительным, когда зверь, три с лишним центнера крепких костей, стальных мышц и прочной шкуры одолевает бездонную пропасть, передвигаясь по эфемерной едва видимой конструкции, сделанной из полупрозрачных линий, либо же когда ставит ногу в пустоту, а в это время из-под его ступней из далёкой земли вырастает схожая с грибом площадка. Иногда ящеров приходилось поднимать магией, и тогда летающие динозавры выглядели даже более безумно.

Наконец, джунгли окончательно исчезли, сменяясь более умеренной растительностью. Продолжали преобладать лиственные деревья, но они теперь напоминали привычные заросли в лесах Федерации. Всё чаще стали попадаться проплешины, обширные луга и отдельно стоящие рощицы низких, а иногда и чахлых деревьев, камни, покрытые мхами и лишайниками, а также стелящиеся по земле заросли куста, похожего на можжевельник, но усеянного яркими алыми цветами.

После ещё одной ночёвки прямо в горах, мы, наконец, поднялись достаточно высоко, чтобы увидеть гнездо феникса. Опознать его оказалось не так уж и сложно — огромную, странно симметричную и очень аккуратно сделанную конструкцию из ровных древесных брёвен, толстых лиан и сухих трав, с чем-то другим спутать было невозможно. Если, конечно, тут не водились бесстрашные люди, желающие выстроить себе дом в авангардном стиле прямо под носом у страшного монстра.

К сожалению, как бы мне ни хотелось выдержать максимальную дистанцию, подстрелить феникса, не подвергая отряд опасности, оказалось невозможно. Сколь бы ни просто подобные вещи ни выглядели в теории, но реальность вносила свои коррективы. Топография вулкана, на который мы взобрались, давала прямую видимость гнезда только с расстояния около полумили. И пусть для любого земного стрелка это бы считалось дальней снайперской дистанцией, я бы с удовольствием оказался где-нибудь подальше.

Чтобы выбрать удобную позицию, пришлось подобраться ещё ближе — один из склонов был покрыт густыми зарослями низких деревьев с широкими кронами, подходивших к глубокому обрыву. И пусть теперь дистанция составляла чуть больше трёх сотен ярдов, зато имелся прекрасный обзор, а также несколько больших валунов, на которые я мог опираться и спрятаться после выстрела.

Мои спутники отвели круншагов чуть подальше вглубь леска, а сами расположились неподалёку от моей стрелковой позиции. И хоть контроль Кениры приближался к идеалу, за плетение барьерных чар принялся я сам. Мне пришлось активировать форсированный режим, с огромным старанием и тщательностью выстраивать структурные построения, создавая магию не только в трёх измерениях, но и частенько заходя в четвёртое. К концу трудов у меня в ушах тяжело стучал пульс, глаза застлала красная пелена, а голова трещала так, словно её лупили тяжёлой шипованной дубиной. И пока я пытался отдышаться и прийти в себя, жадно хлебая из фляги заранее приготовленный сироп глюкозы, смешанный с мёдом, Кенира наполняла моё тело своей тёплой и родной магией.

— Я, наверное, так не смогу никогда, — с горечью сказала моя жена, внимательно рассматривая структуру созданного мною барьера. — Это настолько сложно и одновременно красиво…

Я громко расхохотался. Мне не требовалось сдерживать голос — созданный мною барьер пропускал звуки только в одном направлении, закрывал во всех визуальных диапазонах и, самое главное, не давал мощной магии Кениры и Мирены быть обнаруженной снаружи.

— Я сказала что-то смешное? — опасно прищурила глаза Кенира, а от холода её голоса, казалось, в воздухе должен был выступить пар.

Но через нашу связь я прекрасно чувствовал, что она ничуть не сердита, наоборот, с любопытством ожидает мой ответ.

— Очень смешное, — подтвердил я. — Особенно смешно это прозвучало бы для тебя самой год назад. Ну а полтора года назад, ты бы каталась по земле от смеха. Милая, послушай саму себя. Ты жалуешься, что не можешь повторить по-настоящему сложную магию, хотя сама, обладая силой, превышающей как минимум одного из Повелителей Чар, уже давно умеешь гармонизировать элир и создавать медицинские чары верхних ступеней сложности. Недовольна тем, что у тебя, изучающей магию около года и делающей то, на что у большинства магов не хватает жизни, что-то там не получается.

— Если взять время, проведённое во снах, — надув губы, возразила Кенира, — то я потратила на учёбу не меньше десятка лет. А какого именно Повелителя Чар?

Но, конечно, её тон обмануть меня не мог, я в полной мере ощущал, как она довольна моими словами.

Я едва не назвал имя Мирикеша, силу которого мог наблюдать вживую, пусть и только через ущербный визир, сильно уступающий моему глазу. Но виски предупреждающе сжало, напоминая, что битва происходила в Цитадели, а значит, попадает под действие запрета.

Довольное настроение Кениры тут же сменилось беспокойством.

— Эй, воробушки! — возмущённо завопил Хартан. — Не могли найти для флирта другое время?

— Оставь их, — улыбнулась Мирена. — Лично мне кажется, что это очень мило. Эх, где же мои молодые годы?

— Вообще-то прямо здесь, — напомнил Ксандаш. — Сейчас ты моложе любого из нас, кроме, разве что, Таны.

— Нам всё равно пока что нечего делать, только ждать, — спокойно заметил Дреймуш. — Главное — вовремя приготовиться. Ули, что с реликвией?

С облегчением от смены темы разговора на безопасную я поднял руку, показывая стеклянный шар на запястье. Стрелка в нём подрагивала, крутилась в разные стороны, время от времени коротко замирая в одном направлении, а потом продолжая крутиться, словно была не до конца уверена в своём выборе.

— Что-то странное. Я никогда не видел, что бы она вела себя так раньше. И такое с ней уже в третий или четвёртый раз. Если бы это был артефакт или механизм, я бы решил, что он поломался.

Словно решив опровергнуть мои слова, блуждающая стрелка резко дёрнулась и повернулась в определённом направлении. Теперь она указывала куда-то в глубины острова. Усиленным зрением своего искусственного глаза я принялся внимательно рассматривать реликвию, так что вскоре понял, что неизвестная цель быстро приближается.

— Пора! — выдохнул я, вытягивая руку, в которой тут же появился Шванц.

— Береги себя, милый! — сказала Кенира. — Помни, я рядом!

Я кивнул, привлёк её к себе и крепко поцеловал. Затем передал ей нити контроля над барьером, подхватил Шванц под цевьё, вышел за границы купола и подобрался к одному из валунов. Обернувшись назад, я удовлетворённо кивнул. Даже с пары шагов о существовании барьера можно было узнать лишь по совершенно незаметным искажениям веток и стволов деревьев. В магическом диапазоне место, где находились мои спутники, тоже совершенно сливалось с фоном.

Больше всего бы мне хотелось произвести выстрел оттуда, изнутри. Но, увы, для иллюзорной пули даже столь тонкий барьер являлся серьёзным препятствием. Он, конечно, её бы не разрушил, но дестабилизировал бы в достаточной степени, чтобы она не долетела даже до гнезда. Я засел за камень, прислонившись к нему спиной, и стал ждать, поглядывая на стрелку реликвии. Мне не надо было вести визуальное наблюдение, достаточно лишь дождаться, когда она повернётся в направлении гнезда.

Вновь отметив странное неуверенное поведение реликвии, я решил оставить загадку на потом. Сейчас главным было выполнение главной цели путешествия на этот остров.

Семья и друзья считали меня отважным человеком, и я делал всё, чтобы подтвердить это мнение. Но внутри меня одолевало множество страхов, больше всего я боялся провалить самую главную миссию, не выполнить долг паладина и подвести богиню. А ещё я боялся за своих спутников, боялся, что феникс окажется ещё одной пустышкой, превратив путешествие в пустую трату времени. И где-то чуть дальше лежали опасения за собственную шкуру.

Пусть я был очень стар и повидал на своём веку очень многое, я ничуть не устал от жизни. Мне хотелось нормально побывать на остальных континентах, разведать тайны этого мира, получить магию, постигнув её глубины. Любить жену, удовлетворяя во снах и наяву все её развратные фантазии, воспитывать сына, с гордостью наблюдая, как он растёт над собой, обретает могущество и закрывает гештальт, наконец-то построив свою башню злого архимага. Хотелось молиться Ирулин, уйдя с поста главы нашего культа, уступив место множеству новых паладинов, священников и жриц. Встречать госпожу в сновидениях не тогда, когда ей удаётся собраться с силами и посетить собственное Царство, а как только у неё возникнет желание меня повидать.

Я отбросил несвоевременные мысли и потянулся к заёмной магии, сосредоточенной в районе моего желудка. Чары, которые я сплёл, скрывали меня лишь в тепловом и визуальном диапазоне. У меня просто отсутствовала магия, которую мог почувствовать монстр, а активные артефакты почти ничего не излучали.

Медленно, чтобы не сорвать маскировку, я высунулся из-за валуна, плавно поднимая Шванц. Активировав увеличение глаза, я спокойно наблюдал, как огромная алая птица опускается в гнездо, сжимая в когтях гигантскую ящерицу, ничуть не меньше наших круншагов.

Размер феникса оказался столь велик, что мне не пришлось даже форсировать мозг. Сделав поправку на дующий ветер и на опускание пули, я тут же почувствовал полную уверенность в успехе и немедленно подал магию в спусковую пластину. Вновь приклад вжался в плечо, и мозг тут же наполнился массивом информации. Сведения, которые я узнал, оказались столь невероятны, что я даже не сразу смог им поверить.

Главным стихийным сродством феникса являлся не огонь, а свет и воздух. Он умел управлять гравитацией, что позволяло ему удерживать в полёте столь большую массу, поднимать добычу и тяжёлые брёвна для строительства гнезда. Магия укрепляла его тело, делала кости почти что неразрушимыми, она сосредотачивалась в желудке, улучшая процесс пищеварения, нейтрализуя любые яды и токсины. Но самое главное — эта магия не ограничивала развитие, она позволяла своему владельцу становиться сильнее именно так, как он того желал. Разумеется, были в ней и кое-какие недостатки. Как меня когда-то и предупреждал мой рабовладелец, сильные монстры обладали сильной магией, а магия феникса была одной из сильнейших. И не важно, сколь мал будет птенец, получив его силу, я мгновенно пробью предел Натиз-Рууга, стану выжженным и беспомощным. Но это не имело ни малейшего значения, ведь с богиней, с Правом её, я всегда смогу вернуться назад, овладеть своими новыми силами, чтобы начать делать первые шаги к могуществу. Да, на это потребуется время, возможно, не один год. Но та самая неистовая сила магии мне эти годы и подарит. Да, конечно, было бы намного лучше, чтобы феникс был в десятки или даже сотни раз слабее, но быть настолько привередливым — гневить Керуват, один из Аспектов которой — справедливость.

Я внезапно осознал, что стою, как полный идиот, наедине с самым сильным из монстров в моей жизни, но вместо того, чтобы следить за ним во все глаза, предаюсь отвлечённым размышлениям о той магии, которую я даже не получил. И если бы что-то пошло не так, тогда мои глаза смотрели бы не на гнездо феникса вместе с его обитателем, а на обеспокоенное лицо Диршады Мульчарн, пытающейся вытащить моё обгорелое тело с того света где-то на каменном полу возле университетского маяка.

К счастью, феникс, почувствовав касание чуждой магии, лишь начал крутить головой по сторонам. Его взгляд несколько раз замирал на моём валуне, так что я даже затаил дыхание. Феникс издал неожиданно мягкий и мелодичный звук и, взмахнув крыльями, запрыгнул на край гнезда, не отрывая от меня взгляда. Я почувствовал беспокойство Кениры, готовой в любой момент установить мощнейший из барьеров, а потом атаковать всеми чарами своего богатого арсенала, и послал ей желание пока что немного подождать.

Феникс мотнул головой совершенно человеческим жестом, он словно говорил сам себе: «Наверное померещилось!», но взгляд не отводил. Внезапно его голова дёрнулась куда-то в сторону, он уставился в противоположном направлении и угрожающе заклекотал. Я не знал, что происходит, но не ожидал ничего хорошего.

Маленькая, почти незаметная с такого расстояния фиолетовая точка подлетела к его гнезду, и феникс раскинул крылья. Его перья засветились, вспыхнули ярким пламенем, в котором, как я теперь знал, не было ни крупицы огня. С клюва сорвался яркий луч, ударивший в скопление фиолетового, но точка мигнула и оказалась в добрых пяти ярдах от траектории выстрела. Я спешно активировал форсированный режим, одновременно наводя увеличение глаза на новое действующее лицо. И к моему полному изумлению, увидел воробья, отличавшегося от земных и местных собратьев лишь чуть более крупными размерами и пёстрым оперением с оттенками фиолетового, розового и голубого.

Феникс, увидав, что не попал, ни капли не удивился. Со скоростью, выглядевшей для его тела абсурдной, он взлетел в воздух, и кинулся на маленькую птицу. Он слал в неё разноцветные лучи, ставил на пути переливающиеся светом барьеры, пытался поймать его клювом и когтями, даже сбить крылом. Но воробей ловко уворачивался от каждой атаки, преодолевал щиты, исчезая и появляясь за ними, меняя траекторию полёта, полностью наплевав на все законы ньютоновой физики.

Даже несмотря на активированный форсаж, показывающий все векторы и траектории, я оказался неспособен предугадать воробьиные движения. Он постоянно нарушал все прогнозы, превращал мои формулы в набор случайных цифр, заставлял голову кружиться в попытке просчитать весь этот массив противоречивых данных.

Я не мог понять не только, что надо этому воробью, но и причин, по которым на него так взъелся феникс. Это ничуть не напоминало их первую встречу. Возможно, во мне говорил откат от неудачных расчётов, но показалось, что между обеими птицами имеются какие-то свои давние отношения: то ли яркая ненависть, то ли затянувшееся соперничество.

Птицы кружили в воздухе, воробей с лёгкостью уходил от масштабных атак, бьющих во все стороны, выжигающих деревья и плавящих скалы. Я сжался, представляя, что бы было, попади хоть один из таких выстрелов в нас. Но, к счастью, бой проходил с противоположной стороны гнезда, а феникс старался защитить его, а не уничтожить. Сделав несколько пируэтов, воробей применил обманный финт — направляясь в одну сторону, он внезапно мигнул и перенёсся в направлении, противоположном вектору движения, изменив и направление полёта. Совершив несколько коротких проколов пространства, воробей нырнул в гнездо, а феникс поспешно кинулся за ним.

Не прошло из пяти секунд, как воробей вылетел обратно, сжимая в клюве за ниточку нервов кажущийся огромным глаз ящерицы. Совершив несколько ловких манёвров уклонения, воробей каким-то образом выдал торжествующую трель и, позабыв про воздушную акробатику, спокойно полетел прочь. Феникс же издал возмущённый клёкот, не стал бить ему магией вслед, а просто уселся в гнезде и принялся за трапезу.

Глядя на удаляющегося воробья, я застыл в ступоре. Лишь через время я опомнился и поглядел на реликвию. Стрелка указывала на феникса, но дёргалась именно в сторону воробья, похоже, сам Мирувал сомневался, монстр ли этот воробей или нет, так что не спешил показывать направление.

«Конечно же, это монстр! — подумал я. — То, что он показал, невозможно достичь без магии!»

И, словно услышав мои мысли, реликвия ожила, тут же указав стрелкой на удаляющегося воробья, а потом через секунду вернувшись к фениксу.

Признаюсь, мне просто стало любопытно. Хотелось узнать, что же это за птица, и что она умеет, раз сумела победить столь сильного монстра. Двигаясь максимально плавно и без резких движений, я зашёл за камень, стал на колено и прицелился в удаляющегося воробья.

Он улетел достаточно далеко, к счастью, куда-то в сторону, так что валун находился теперь между мною и фениксом. Увеличив с помощью глаза изображение, я активировал форсаж и долго пытался навестись на практически недоступную цель. Мне понадобилось провести кучу вычислений, ввести множество поправок и коррекций, но уверенности в успешном попадании я так и не почувствовал. Пришлось делать новые расчёты, строить прогнозы движений ветра, плотности воздуха и множества различных факторов, влияющих на баллистику. И когда я уже подумал, что всё зря, что цель окончательно скрылась, в моей голове раздался отклик, сообщающий об успешном выстреле. Я немедленно подал магию в спусковую пластину.

Прошло почти пять секунд, которые я терпеливо ждал, затаив дыхание. А затем мой мозг обожгла вспышка знаний, ничуть не менее яркая, чем сведения о магии феникса.

Этот воробей действительно обладал магической силой. Слабая и практически незаметная, но развитая абсолютно всесторонне. В ней не было никаких провалов или слабых сторон, наоборот, имелись дополнительное сродство с пространством и гравитацией, позволявшее так виртуозно управлять своим полётом и менять направление. Самое главное, что потенциал у воробья был никак не ограничен, эта птица могла развиваться и обретать силы до тех пор, пока её не начнут бояться даже Повелители Чар.

Даже мой выстрел, оставляющий вмятины и царапины в твёрдых досках, никак на полёт воробья не повлиял. Это свидетельствовало, что вокруг такой маленькой птички имелся самый настоящий кинетический барьер, защищающий от летящих предметов точно так же, как защищал всех обладающих магией людей.

Я вышел из форсированного режима и сделал несколько коротких шагов, заходя внутрь барьера к своей команде.

— Ну как? — спросил Хартан, не успел я остановиться. — Ты видел, как этот маленький засранец уделал феникса?

— Видел, — рассмеялся я. — Размазал фениксу сопли по затылку.

— Ули, — обеспокоенно спросила Кенира, — ну что? Я чувствовала, что ты радовался, значит ли это, что феникс тебе подходит? Теперь твои поиски закончены?

Я позволил Шванцу раствориться в руках, исчезнув в пространственном кольце, подошёл к ней и нежно обнял.

— Закончены? — торжествующе сказал я. — Нет, наоборот, точно начинаются! И пусть феникс действительно подходит, но охотиться мы будем на воробья!

Нам пришлось провести немало времени под куполом, наблюдая за фениксом, который сначала неторопливо поглощал свою пищу, а потом долго обустраивался в гнезде, занимаясь своими птичьими делами. И пусть было ещё не поздно, время не так давно перевалило за полдень, но существовала вероятность, что монстр останется тут до вечера, а то и устроится на ночёвку. Это было бы очень неприятно — внутри барьера имелось недостаточно места, чтобы извлечь походный дом, так что пришлось бы ночевать традиционным способом. Или нетрадиционным — с нами всегда было Царство госпожи Ирулин, а значит, остаться на сколь угодно длительное время проблем не составляло. Элир для поддержания барьера хватало с избытком, запасов еды и напитков тоже имелось сколько угодно, так что в любом состязании на выдержку мы спокойно бы оказались победителями. Не стали бы проблемой и естественные нужды: для поддержки чистоты существовало немало косметических чар, а для справления нужд — походные туалеты, пространственная магия которых позволяла не заботиться о ёмкости. Даже наши круншаги, погруженные в глубокий сон, могли оставаться в таком состоянии не меньше недели.

Но только я решил призвать Склаве, а спутников забрать в гораздо более интересное место, как феникс вспорхнул на край гнезда, раскинул крылья и прыгнул вниз, удаляясь со скоростью, которая вновь нарушала законы физики. Нам пришлось подождать не менее десяти минут, пока стрелка реликвии не перестала указывать в его направлении, а повернулась в сторону места, в которое улетел воробей.

Честно говоря, до этого момента меня терзало беспокойство, что странности, которые проявлял компас, отказывающийся признавать в этой маленькой птичке монстра, повторятся снова. Но, видать, действие божественной силы как-то зависело от моих желаний и устремлений, так что стоило мне признать в воробье вожделенную добычу, как Фаолонде со мной согласился и сомнений больше не выражал.

— Пойдём! — сказал я, увидав, что всё закончено. — Нам тут делать больше нечего, так что собираемся.

Кенира начала прятать в кольцо расставленные прямо на земле кресла, в которых мы с комфортом проводили время, круншаги принялись сонно мотать головами, вставать и потягиваться, сладко зевая своими огромными зубастыми пастями, Дреймуш и Ксандаш занялись проверкой экипировки, ну а Мирена с Хартаном просто стояли и наблюдали за этой суетой. Но стоило Кенире убрать барьер, как Тана, что-то решив, бросился вперёд в сторону обрыва.

— Ты куда, Клаус? — спросил его я.

К моему удивлению, старый трюк не сработал. Хартан не стал возмущаться и пререкаться, он даже не остановился, только бросил через плечо:

— Я быстро!

— Стоять! — приказал я. — Тана, ты что, не слышал, мы уходим!

Я не думал, что сын послушается моих слов, он всегда был довольно твердолобым и если что-то вбивал себе в голову, то остановить его было трудно. Но, видимо, многочисленные тренировки, что проводил Дреймуш, дали о себе знать, и Хартан сейчас воспринимал меня не как отца, а как командира, чьи приказы во время миссии выполняются беспрекословно. Тана остановился и улыбнулся.

— Я действительно быстро! — сказал он. — Только в гнездо и назад!

— В гнездо? Но зачем? — удивился я. — Феникс так аппетитно ел ящерицу, что ты решил скушать кусочек и сам?

— Очень смешно, пап, — скривился Хартан. — Это же феникс! Легендарный монстр! И мы возле его гнезда! Конечно же, я за сокровищами!

— Сокровища? Какие сокровища? Тана, ты ни обо что не ударялся головой?

Хартан посмотрел на меня с откровенной жалостью.

— Во всех иллюзиях и книгах Броттор, натолкнувшись на логово сильного монстра, находил там могущественные артефакты, великие реликвии или легендарное оружие. А тут не кто-нибудь, а феникс!

— Но это же всё ерунда, — возразил я. — Обычный художественный вымысел, а на самом деле там ничего нет!

— Да? А откуда ты знаешь? — ехидно поинтересовался Тана. — Во скольких гнёздах фениксов ты побывал?

Я открыл рот, чтобы указать наглому сопляку на его место, но тут же закрыл. Действительно, я ничего не знал о фениксах, как, впрочем, и об остальных сильных монстрах, а значит единственным доводом являлось моё упрямство. И если я начну использовать столь ничтожную причину, Клаусом следует звать меня. Предположение Хартана, при всей своей нелепости, могло иметь рациональное зерно. Даже на Земле имелись птицы, таскающие в свои гнёзда различные блестящие вещи, а монстры были умнее обычных зверей и действительно могли прихватить что-то ценное. Конечно, у нас не было недостатка ни в деньгах, ни в артефактах, но это не значило, что следовало упускать то, что лежит под самым носом. И если уж говорить откровенно, Хартан разбудил моё любопытство, так что узнать, что же фениксы хранят в своих гнёздах, мне было интересно и самому.

— Ладно, только действительно быстро, — сказал я. — И будь предельно осторожен! Посматривай в нашу сторону, если феникс появится в радиусе действия реликвии, я дам знать.

Хартан довольно улыбнулся, разогнался, подбежал к обрыву, оттолкнулся и совершил огромный прыжок, длине которого позавидовали бы любые земные легкоатлеты. Пролетев около двадцати ярдов, он создал в воздухе перед собой круглую площадку, на которую приземлился и оттолкнулся снова. Конечно, магия подчинялась законам физики и площадка, не имеющая точки опоры, не смогла бы выдержать его вес. Но чары, сплетённые Хартаном, действовали как трамплин, подбрасывая его в воздух и разрушаясь. Использование такой магии требовало не только отличного контроля, но и хорошего чувства ритма. И всё, что было нужно, у Хартана имелось. Он бежал по воздуху, делая огромные прыжки, отталкиваясь и прыгая дальше. И не прошло и минуты, как он оттолкнулся особо сильно и скрылся внутри гнезда.

Шло время, его не было почти десять минут, так что я начал волноваться. Мы с Кенирой обеспокоенно переглянулись, и я уже открыл было рот, чтобы сказать, что отправляюсь на выручку.

— Ули, смотри! — услышал я голос Мирены, повернул голову и увидел, что она указывает на гнездо.

Оттуда показалась сначала голова Хартана, потом появился и он сам, забираясь на край, и прыгая в пропасть. Я активировал увеличение своего глаза и понял, что выражение лица сына можно назвать каким угодно, но только не довольным. Тана бежал, хмурясь, и мне не терпелось узнать, что же такое произошло, что послужило причиной такой перемены настроения. Сделав последний огромный прыжок, Хартан ловко приземлился на ноги и медленно подошёл к нам с видом, будто его заставили съесть мешок лимонов.

— Нашёл своё сокровища? — спросил я, всей силой стараясь сдержать усмешку.

— Сокровища? — возмутился Тана. — Ты сказал «сокровища»?

Его лицо приняло такое обиженное выражение, что выдержать дольше я не смог, и громко рассмеялся. Однако Хартан словно и не заметил насмешки.

— «Феникс! Властелин неба! Благородная птица, чьи крылья повелевают ветрами!» — словно передразнивая чьи-то слова, паясничал он. — Если он такой благородный, тогда я тоже аристократ, а то и вообще принц!

— Вообще-то, — тихо сказала Мирена, — технически это не совсем неправда.

Хартан прожёг её уничтожающим взглядом и надулся ещё сильнее.

— Ты всё-таки расскажешь, что происходит? — спросила Кенира.

— Я пытаюсь! — почти выкрикнул Хартан. — У этого вашего благородного феникса в гнезде срач, как у меня в комнате! Ну, как был раньше, пока вы меня не усыновили, сейчас у меня есть карман и срач я развожу там. Так вот, мне пришлось полдня ковыряться в разных объедках, гниющих костях, мусоре, каких-то камнях и ветках! Эта отрыжка Арунула, похоже, выбрасывает недоеденные трупы только тогда, когда переполняется гнездо! Броттору, видимо, попался другой феникс, получше моего!

— Тут на острове нет людей, — рассудительно сказал Дреймуш, — а значит, неоткуда взяться и сокровищам.

— Эй, ты за кого, за меня или него? — скривился Тана. — Он мог бы накопать каких-то драгоценных камней, или металлов или ещё чего-то полезного! Хотя бы каких-то уникальных алхимических ингредиентов, которых нет нигде, кроме этого острова.

— А если бы ты увидел такой ингредиент, ты бы его что, узнал? — спросил я.

Тана задумчиво почесал затылок.

— Вообще-то нет, — признался он. — Может они там и лежат, но давно засохли. И опознать их в этой куче перьев, клочков шерсти, гниющего мяса и прочего вонючего говна, не смог бы даже сам Верховный Понтифик Валудур.

— Перьев? — затаив дыхание спросил я.

— Да, перьев, костей и остальной срани, — кивнул Хартан, постепенно успокаиваясь. — Нет, понятно, я не мог, побывав в гнезде самого сильного монстра, уйти, не прихватив кое-что на память. Но, конечно, это всё ерунда. Смотри!

Он вытянул руку, извлекая содержимое своего пространственного кармана и присел на корточки, перебирая упавшие на траву предметы.

— Вот этот череп можно повесить в гостиной, ты глянь, какие рога! А вот, смотри, какая штука! Там в гнезде кусок скалы, тварь точила об него когти, видимо, отслоился. А вот это, смотри, какой огромный зуб! Интересно, для чего он фениксу нужен?

— А перья? — напомнил я.

— Что, перья? — удивился Хартан. — Я хотел найти какое-то большое перо, но там только вот такая ерунда!

Он сунул руку за пазуху и вытянул оттуда пригоршню крупных пёрышек очень характерного алого цвета.

— Видишь? — обиженно сказал мой сын. — Ничего другого там нет, и никому не расскажешь. Вот если бы было перо из хвоста, да чтобы размером в мой рост, то каждый бы поверил. А тут даже если поклянусь Керуват, будет выглядеть просто смешно!

Я ухватил его за плечи, дёрнул на себя и крепко обнял.

— Пап, ты чего? — обеспокоенно спросил Хартан.

— Тана! — расхохотался я. — Ты, везучий маленький сопляк, действительно нашёл сокровище! Более того, ты принёс этих сокровищ столько, что не получится сосчитать!

— Что вы с ним сделали, пока меня здесь не было? — спросил Хартан, обращаясь через плечо к остальным членам команды. — Случайно не били его по голове? Может он перегрелся на солнце?

— Нет, — послышался смеющийся голос Кениры, — таким я его уже встретила! Когда мы бежали из Королевства, он убивал всех птиц и выдирал из них перья. Видать, какие-то обиды детства.

— Я знаю одну хорошую богиню, — с приторной фальшивой участливостью сказала Мирена, — которая умеет лечить проблемы с головой. Ой, подождите-ка, Ули же её паладин! Похоже, случай безнадёжен.

— Мы можем его стукнуть! — предложил Ксандаш. — Когда-то я слышал, что после сильных ударов по голове некоторые безумцы приходили в себя. Но это народные методы, а не медицинский совет, Лексна такое не одобрит.

Я выжидательно посмотрел на Дреймуша, единственного, кто пока что не высказался на мой счёт. Но, к счастью, своей очередью язвить он не воспользовался, а лишь пожал плечами.

— Мусор? — сказал я, отпуская сына. — Вы все называете это мусором, а я зову генетическим материалом!