Перекресток

Глава 11.

Слух о празднике на Чертовом Городище распространялся в соответствующих кругах со скоростью верхового лесного пожара, когда огонь сам, подстегивая ветер, летит по верхушкам деревьев, сметая все на своем пути.

Уже не пятьсот, а пять тысяч участников фигурировали в слухах. А делегации иностранных скинов и язычников? А как же?! Были люди из Германии, Австрии, Франции, Италии, Бельгии!… Ну и, конечно, из Белоруссии, Украины, Литвы!… Ну, ребята, вы просто не в курсе! Литва, Хохляндия… Подумаешь!… Люди были даже из Южной Африки, Штатов, Канады и, кажется Австралии!!!

Слушайте, а правда, была цистерна пива и цистерна вина?… Да! Причем вино привезли соратники из Франции!!! Да вы что, охренели?! Вранье все это!… Как, вранье?! Васька из соседней группы там сам был!… Всех принимали в новое движение… Или партию? Короче, выдали серебряные значки с новой символикой!…

На кой черт нам партии? Все равно никого никуда во власть не пустят!… Записывайтесь лучше к «Идущим вместе», там хоть можно на халяву что-нибудь срубить!… Пошел ты на… со своими путенышами! Какие идущие? Ребята показывали новые летающие тарелки, мини ракеты! Когда надо будет, они любого просто с лица земли сотрут!

Какие летающие тарелки? Вы хоть и первокурсники, но авиационного института!… Нет никаких тарелок, вы бы еще ведьм на метле придумали!… Ну, не знаю, не знаю… На метле, или без метлы, ведьмы, не ведьмы, но девок было немеряно!… Все ходили голые и давали каждому, кто попросит! Или ты, Вовочка, не веришь не только в летающие тарелки, но и в девок?

В наличие девок верю! Не верю только, что кто-нибудь из них даст тебе! А по е…лу?!!

Ладно, мальчики, не ссорьтесь!… Выпейте лучше еще пивка и узнайте, когда и где следующее мероприятие.

Примерно в таком ключе гудела московская студенческая и скиновская тусовка. Все были на взводе. Кондор, Полутяж и Граф чувствовали себя королями. И были недоступны и таинственны, как и подобает королям. Все это они сейчас с большим оживлением рассказывали Интеллектуалу, опять собравшись на его московской квартире. Интеллектуал задумчиво и, несколько меланхолически, молчал, слегка улыбаясь.

– Все великолепно. Команда поработала очень дружно и слаженно. Мы можем поздравить себя с блестяще проведенным мероприятием. Кстати, господа, хочу обратить ваше внимание на то, что организовать такой праздник с точки зрения теории управления ничуть не легче, чем организовать масштабный теракт или массовые беспорядки. Но это так, к слову.

Теперь, коллеги, немного о земном. Какие-нибудь деньги остались?

– Восемьсот баксов, – сказал Кондор. – Отдать?

– Подожди. Итак, у нас осталось двадцать три тысячи восемьсот баксов на мероприятия подобного толка. Курьезно, но у меня ведь иногда еще бывают некие иные заработки. Я добавляю еще тысячу двести в кассу. Итого, у нас оказывается двадцать пять тысяч.

– Чудесно! – с энтузиазмом воскликнул Кондор.

– Я тоже считаю, что чудесно, но хотелось бы еще чудесней.

– Что вы имеете в виду?

– Я хотел бы, чтобы теперь, пользуясь энтузиазмом масс, вы собрали еще пару тысяч с наших, пусть пока и не надежных, но сторонников. Придумайте предлог. Тем более, что сейчас довольно многие хотят вступить в наш клуб. Или я не прав, и вы несколько приукрасили настроения массовки?

– Нет. Сейчас это можно, – твердо и веско сказал Вадим.

– Чудесно, будем считать, что у нас двадцать семь тысяч. И тогда я предлагаю вот что! Чем тратить деньги на разовые вещи, давайте обзаведемся собственной матчастью. Например, купим что-то типа «Шеви-Нивы» и прицепа к ней. Смотрите, дизель – генератор у нас есть. Музыкальную систему, что была на нашем мероприятии, мы купим у хозяина…

– Если он берет по пятьсот баксов за разовое использование, то сколько же он попросит за нее? – деловито усомнился Ваня.

– Понимаете, друзья, среди старых патриотов, которые не доросли до национализма, много неплохих людей, но все они немного с червоточиной. Хозяин этой системы долгое время одновременно был и оппозиционным активистом, и весьма хитрым жучком. Во всяком случае, на оппозиционных мероприятиях он умудрялся хоть немного, но наживаться. Систему свою ему сейчас сдавать особо некому. Публичная политика в нашей засранной Путляндии кончилась. Мы – его первые заказчики за последний год с небольшим. Так что, по справедливости, он ее должен отдать за две тысячи баксов.

– А если не отдаст! Он же по вашим словам хитрец и даже, отчасти, жлоб.

– Ну, мы тоже не простаки. Систему мы ему просто не отдадим. Мы ее сломали, например, когда среди праздника внезапно обрушился наш помост. Мы отдадим ему две тысячи баксов, а больше у нас нет.

Он обвел глазами собравшихся.

– Избавляйтесь от предрассудков, господа! И перестаньте, наконец, как православные юродивые путать своих с чужими! Кинуть своих – смертельный грех! Кинуть чужих, тем более так гуманно, как делаем в отношении этого жучка мы – святое дело!

Итак, у нас будет все, что надо для установления звукового сопровождения на природе, масса реквизита типа мечей, молотов, палаток и так далее. И будет машина повышенной проходимости, чтобы доставить это куда надо.

С подобными техсредствами мы можем организовать прямо-таки каскад дешевых праздников в Подмосковье и близлежащих областях. Смета каждого такого праздника -тысячу баксов. Я предлагаю – четыре праздника за июль.

При таком раскладе от Аркаима мы отказываемся, и так звону будет выше крыши. Тогда шесть тысяч у нас останется на Волгоград.

Мысль понятна? Возражения, соображения, дополнения?

– Технический вопрос, – сказал Вадим.

– Слушаем.

– Кто будет обслуживать машину?

– Ты, дружище. У тебя есть права, и как я понял, у твоих родителей гараж пустует. На тебя машину и купим. Ну и прицеп к ней, разумеется.

Масса мыслей отразилась на лице у Вадима. Он давно хотел иметь машину, пусть даже гораздо более скромную. Но ведь это будет не совсем его машина. Потом, мало ли что! И как трудно будет ее отдавать. Да, а на что он ее будет эксплуатировать?

Интеллектуал понимал сомнения Вадима и поспешил их развеять.

– Полутяж, мы тебе верим. Машина будет твоя. Если у нас все гикнется, то наплевать, что у кого останется в память о проекте. Если же все будет нормально, то эта железяка вообще пустяк по сравнению с нашими выигрышами. Ну, а эксплуатация на первых порах из тех семнадцати тысяч. Я считал расходы с запасом.

Интеллектуал уловил некоторое удивление во взглядах соратников. Ему стало грустно. Он любил этих мальчишек, но не идеализировал их. Вдруг захотелось вернуться в собственную юность. И чтобы у него был наставник, или даже вождь, типа него самого нынешнего. Он вспомнил, как хорошо и спокойно было рядом с генералом Рохлиным. Как вообще хорошо, когда рядом есть наместник Бога на земле. Или тот, кого ты таковым считаешь. И это ничуть не противоречит свободе личности. Наместники Богов, истинные наместники истинных Богов любят независимых и свободных.

– Ребята, только не врите сами себе! Вы сейчас все, кроме Алхимика, подумали о том, что проект начинает давать очень большие плоды кое-комуиз вас, его участников. В ваших сердцах нет зависти к Полутяжу. Но промелькнуло ожидание чего-то аналогичного. Поверьте же, это действительно мелочи! Не ждите от судьбы таких пустяков! Они придут автоматически! За них не стоит беспокоиться, их не стоит желать, об их отсутствии не стоит жалеть.

Подумайте лучше, что события разворачиваются стремительно. И нам всем скоро вязаться кровью. И я сам не знаю до конца, как это у нас выйдет. Мы ведь технари, а не профессиональные убийцы. А вы о тачке, владельцем которой станет Полутяж!…

– А о чем подумал Алхимик? – спросил Граф.

Ваня посмотрел на него сердито.

– Алхимик не подумал ни о чем. Он глядел на линолеум в этой кухне. И удивился, почему человек, дарящий машину малознакомому, по бытовым меркам, парню не удосужится нанять работяг, чтобы положили плинтус.

Ваня покраснел, что случалось с ним редко.

– Не переживай, дружище, – мягко сказал Интеллектуал. – Ты, в сущности, прав. Но все ведь не совсем так!… Мы, может быть, не так долго знаем друг друга, но тут день за год идет. Потом – не «я» и не «дарю». Боги послали мне удачу, чтобы я выполнил их завет. Это не мои деньги, не моя машина. И не машина Полутяжа. Это машина Богов, которые моими руками передают ее в пользование Полутяжа для нужд нашего проекта, во исполнение воли Богов.

Вы просто пока не до конца поняли, что я не шучу, и не прибегаю к пропагандистским трюкам, говоря о Богах.

Ну что, все ясно? По коням?

– По коням!…

– Да, коллеги, немного частный вопрос…

– К кому?

– Да, пожалуй, ко всем.

Интеллектуал был немного смущен.

– Кто-нибудь из вас знает, кто ставил музыку на систему, когда начались танцы? И потом, в их процессе?

– Как кто, Граф, – сказал Вадим.

– Увы, дружище, – Граф тоже подражал Интеллектуалу. – Я честно выполнял свой долг до начала танцев. Поставил кассету Интеллектуала, ибо полагал, что именно она уместна в этой ситуации. И… отдался веселью.

– Попутно впав в пучину разврата, – съехидничал Юморист.

– Увы, мне, – засмеялся Граф.

«Значит, никто не знает, кто приносил кассеты, и кто их ставил во время танцев, -подумал Интеллектуал. – Что ж, с одной стороны непонятно, с другой – вполне логично.»

– Тогда вопрос, отчасти рабочий, отчасти личный… Дам легкого поведения, согласных на все, было четверо, во главе с Татьяной. По дороге мы сняли еще не более двадцати. Чуть больше двадцати было девочек-скинов пролетарского типа, тоже, в общем, согласных на все при известных условиях.

– Так в чем вопрос, шеф? – спросил Кондор.

– Вопрос в том, что девок было больше сотни! То есть больше половины было ваших подруг. В целом, респектабельных студенток, пусть и немного авантюрного склада. Но в итоге вели они себя не менее отвязно, чем Танины путаны! Скажу больше, они были гораздо более отвязны!

– Вас это шокировало? – с ехидной улыбкой спросил Кондор.

– Нет. Меня это удивило. И потом, коли так обстоит дело, может нам на другие мероприятия не нанимать профессионалок для создания настроя?

– Профессионалы нужны везде, – серьезно заявил Вадим. Хотя в дальнейшем мы должны сформировать свой…

– Корпус девушек быстрого реагирования с вертикальным взлетом, – съязвил Юморист.

Все засмеялись.

И только Алхимик вдруг сказал.

– Этого не объяснить!… Это был настрой!… Это не было блядство ни с чьей стороны. Это была… служба Богам! Как в древних храмах, о которых вы пишете в своей книге. И девки это понимали, может быть, лучше нас, хотя и не формулировали. Они ведь сильны своей интуицией. Почти как собаки – понимают и побольше нас, а сказать не могут. Но ведут себя при этом правильно!

Или я не прав?

Все опустили глаза. С Ваней не хотели спорить, тем боле по столь деликатному вопросу, касающемуся Богов. Тем более, в этой проблематике, несмотря на показную браваду, все чувствовали себя несколько неуверенно.

«Кроме Вани…» – подумал про себя Интеллектуал, и посмотрел на Алхимика прямо и внимательно. Но промолчал…

Июль и начало августа проходили в обстановке непрерывных языческих праздников. Опережая самые смелые прогнозы Интеллектуала, соответствующая мода, этика, эстетика стремительно захватывала студенчество и, особенно, скиновскую часть студенческой тусовки. Многие скины попроще тоже тянулись именно к такому типу общения.

Костры пылали на песчаных холмах над Истрой, на каменных обрывах Домодедова и Сьянова, на ярославском Синь-камне, на владимирских Немецких горах и Голдобе и во многих других местах, где справляли летние праздники далекие предки еще со времен последнего ледниковья. Стало модным искать на туристских картах стоянки древнего человека и памятники природы. А в Москве уже к концу июля нередко можно было встретить девушек в венках из полевых цветов.

Весьма симптоматично, что у потенциальных конкурентов тут же появились деньги. Но финансовые вливания не спасли положение аутсайдеров. Тоскливые и тошнотворные мероприятия РЕ не вызывали ни малейшего энтузиазма у нового поколения русской молодежи, что ни говори, а гораздо более свободной. И то сказать, разве может привлечь действо, когда, сложив на земле костер в виде свастики, присутствующие промаршируют вокруг нее с выражением мрачных дебилов. А после этого не менее мрачно нажрутся дешевой бормоты и выкрикивают нацистские лозунги, не понимая ни слова по-немецки.

Были, правда, и острые моменты. На Ведьмином озере недалеко от Москвы, нанятые ментами конкуренты пытались напасть на празднующих. На их беду именно в этой группе находился Ваня. Алхимик по стойкой привычке начал вырабатывать средства обороны от возможной агрессии с самого начала своего участия в проекте. К моменту инцидента у него уже было изготовлено пару сюрпризов. Мини-огнемет и несколько тонкостенных (химик все-таки) бутылок с неким аналогом «коктейля Молотова».

Против лома нет приема! Четырнадцать нападавших качков были госпитализированы с тяжелейшими ожогами. Остальные разбежались, обгорев не так сильно. После этого у Вани появилась группа помощников, которую в команде назвали огнеметной бригадой.

Сразу после побоища Ване опять пришлось надолго спрятаться «в деревне» у Интеллектуала. Хотя обвинить его было трудно – в ночной неразберихе никто ничего не мог утверждать, но береженого Бог бережет. Тем более что русские Боги давно взяли Алхимика под свою опеку.

Газеты, как всегда раздули эпизод с «нацистскими разборками». Это была благодатная тема, тем более что летом в последний год писать былосовершенно не о чем. Сожженные рожи, не сходившие со страниц газет почти неделю, подняли рейтинг новой тусовки до небес, а энтузиазма у конкурентов изрядно поубавили.

– С одной стороны, это хорошо, – говорил Интеллектуал своим ребятам. – Однако, не демаскировались ли мы раньше времени? Меня очень настораживает этот эпизод.

– Всех не перевешаешь, – бодро вставил Кондор. – И, потом, мы славно пропиарились!

– В том – то и дело, что мы не должны пиариться. Мы должны быть в тени для всех, и для СМИ в том числе. Мы должны быть известны лишь в определенных, перспективных для нас молодежных кругах.

– А в менее перспективных?

– Некие таинственные неподтвержденные слухи. Однако, тактику теперь надо менять. Будем забираться все дальше от Москвы и делать мероприятия все более законспирированными. Желающих и так хоть отбавляй. Причем, девок оказывается не меньше, чем парней. А это весьма перспективный показатель! Впрочем, одними оргмерами всего не добьешься. Как говорил мой командир полка, ищите инженерные решения! Прошу, Кондор.

Они стояли на поляне в лесу довольно далеко от Москвы. Испытыватьтакое изделие в Битцевском паркебыло бы опасно.

Надо сказать, рождалось оно в муках. Кондора весь месяц жадно влекло на праздники. В душе он все больше становился политтехнологом и политменеджером, нежели инженером. Интеллектуала это огорчало. В конце концов, и в делах, связанных с управлением и манипулированием людьми должен сохраняться инженерный подход. А его не выдержишь, если совсем далеко отойдешь от сугубо инженерной деятельности.

С Кондором надо было находить какое-то решение… И Интеллектуал такое решение нашел. Он напомнил Кондору, что его задача теперь – не организация праздников, а изготовление изделий. Но не в качестве разработчика, а в качестве руководителя. В конце концов, на соответствующие работы пока не потрачено и тысячи баксов из выделенных шестидесяти.

Короче, первым делом самолеты, а девушки на праздниках потом. В качестве приза за хорошую работу. И Кондор как бы очнулся. Он начал, как он говорил, запрягать гномов. И юные русские инженеры, как это всегда бывало в истории страны, показали чудеса, в которые не верил никто.

В конце поляны на воткнутый в землю толстый кол была насажена купленная на рынке свиная голова. Изделие номер два, как охарактеризовали его в команде, вылетело из прилегающей к поляне просеки. Кондор развернул его и направил в сторону кола. Самолетик стремительно пролетел в метре над свиной головой. Раздался слитный залп. Самолетик подбросило. Казалось, он потерял управление. Кондор лихорадочно тыкал пальцами в кнопки пульта. Самолетик выровнялся на курсе и, с резким набором высоты, взмыл над лесом, сделал круг и исчез в просеке.

– Довольно трудно сохранить управление после такой встряски, – деловито отметил Кондор. – И еще один трудный момент – это обеспечить посадку.

– Посадить, то есть сохранить, изделие необходимо только в этом, тренировочном, варианте. Вообще-то его можно потом просто услать за километр, или два и утопить в ближайшем водоеме.

– А не дорого это будет?

– Наверное, нет. Хотя, даже пожертвовав изделием, мы выполняем задачу раз в десять, а то и более, дешевле, чем при найме киллера. Но пойдем, посмотрим, как там поживает наш клиент…

Все пошли к свиной голове. Нельзя сказать, что она была разворочена. Но при внимательном осмотре все же оказалось, что три картечины пробили череп и на сантиметр-два прошли в мозг.

– Заряд можно сделать сильнее, – сказал Алхимик.

– Тогда не сохранишь управление моделью, – поспешил отметить Кондор.

– Господа, нам явно не хватает врача. Проникающее ранение в мозг на глубину в один сантиметр это летально, или нет? Я не знаю.

– Так или иначе, свиная голова крепче человеческой. Мне так кажется, – серьезно заметил Юморист. – В человеческую пройдет на три сантиметра, а это, по-моему, кердык.

– Ладно, – подвел итоги Интеллектуал. – Для первого испытания нормально. Основные задачи. Первое. Попробовать все же усилить заряд, допустим, процентов на десять-пятнадцать. Ну, хотя бы на пять. Второе. Освоить управление при таком усиленном заряде. Третье. Отработать пролет над целью на меньшей высоте. Допустим, в полуметре. Четвертое. Все это попытаться осуществить ночью при искусственном освещении.

– Последнее – не реально! – воскликнул Кондор.

– А первые три задачи?

– Не надо ловить на слове! – вскипел Кондор. – Они тоже на пределе. Но четвертое вообще черт знает что! И потом, митингов не бывает ночью. Кого мы собираемся глушить по темноте. И когда?

– Чем раньше, тем лучше. А кого? Того, кто и так давно политический труп. Но все еще пытается продолжать гадить. Например, на Ведьмином озере. Не догадываешься? Вижу, что догадался. Его надо уничтожить физически, чтобы исключить возможность ментам реанимировать своего любимца политически.

– Вы знаете мое мнение на этот счет… Без меня!

– Кондор! Мы договорились – без нечаевщины. Поэтому – без тебя, так без тебя. Но это осложняет твою задачу в инженерном смысле. Управлять моделью на боевом курсе должны научиться я и…

– Я, – сказал Алхимик.

– А нашим инструктором на эти десять дней будешь ты. Соответственно, чтобы у нас было время на подготовку, ты должен завершить первые три задачи за три дня.

– Безумие! – сказал Кондор.

– Дружище, мой отец рассказывал такой эпизод. На Т-34 была вначале слабоватая подвеска и коробка передач, если не ошибаюсь. Сами понимаете, что это означало во фронтовых условиях. Трем молодым инженерам поручили устранить эти конструкционные неполадки. Они работали так. Днем расчеты, к вечеру чертежи нового варианта решения задачи. Ночью выполнение в металле и установка на танк. Рано утром полигонные испытания. Если вариант очевидно неудачный, поиск нового варианта и так далее.

Новый устойчивый в эксплуатации вариант был готов на пятый день. И потом, – Интеллектуал повысил голос, эти танки давили нацистов с их провокационной обратной свастикой.

Мы все наследники этих инженеров, и будем также с помощью наших изделий уничтожать ментовских провокаторов, толкающих наш русский национализм в битое нацистское никуда.

Задача ясна?

– Ясна, – отозвались все собравшиеся на поляне.

– Кто еще, кроме нас с Алхимиком, – Интеллектуал был уверен в нем, поедет на… – он на миг задумался, и с некоторой усмешкой произнес – натурные испытания.

– Я, – ответил подошедший Гироскоп.

– И я, – поспешил добавить последнее время все более серьезный Юморист.

– Куда же без меня, – с неизменным меланхоличным изяществом заметил Граф.

– Все, больше не надо. Поедем впятером. Кондор, ждем начала тренировок. Времени в обрез.

Все правые националистические партии и группировки современной России выросли из пресловутой «Памяти», как русская литература из гоголевской шинели. «Память» начала греметь в середине 1980-х. Однако мало кто знает, что начало ей было положено изданным в 1979 году романом писателя Чивилихина «Память». Но еще меньше народу знает, что роман Чивилихина появился уже как результат размышлений писателя над большим политическим проектом, в который он верил.

Иной враг бывает лучше иного друга. Как чеканно звучат слова искреннего и последовательного ненавистника России Г. Киссинджера: «Раздавленная 400-миллиардным бременем авантюры переброски Россия рухнет без наших ракет». Господин Киссинджер имел в виду проект переброски северных рек на юг, который проталкивало азиатско-кавказское лобби в правительстве СССР. На пути этой авантюры поначалу стали маститые ученые. Однако большую их часть удалось, мягко выражаясь, уговорить. У Минводхоза, который к тому времени был еврейским министерством по защите экономических интересов азиатов и кавказцев, денег было не меряно.

На пути разорительного для России проекта стали тогда русские писатели. Однако их страстные обращения к партии и правительству надо было подкреплять рациональными доводами. Подготовкой этих аргументов и занялась группа патриотически настроенной научной молодежи. Возглавлял ее профессор Пашкин. А связь с писателями осуществлял Чивилихин. Группа на энтузиазме работала не хуже десятка институтов. И ее труды не оказались напрасными. Они сильно помогли писателям в их борьбе. Переброску рек на юг в итоге заблокировали.

Эта была одна из немногих побед русского лобби в интернациональном монстре СССР. И это тонко почувствовали иные деятели. Через писательские круги в формирующуюся группу русских интеллектуалов пришел художник И. Глазунов. С собой он привел нескольких сотрудников. Среди них был и фотограф Васильев.

Разумеется, в интернациональной империи русская группировка не могла просуществовать долго. Однако на дворе было начало перестройки. «Память» не уничтожили. Ее дискредитировали. Все приличные люди оттуда ушли и все наследство организации, пусть и изрядно попорченное, досталось фотографу Васильеву.

Уже тогда было ясно, что русская идея в условиях ослабления государственного террора рано или поздно прорвется. И тогда КГБ применило умнейший принцип: «Не можешь предотвратить, обязан возглавить». В «Память» с подачи тайной полиции полезли шизофреники, мелкие уголовники и просто ничтожества.

Пришел туда и неизвестный тогда еще никому слесарь Баркаш. Он не обладал никакими талантами, но был непомерно амбициозен. Такие личности нужны были КГБ для управления нежелательными течениями общественной жизни, формирующимися стихийно под влиянием объективных причин.

Если проследить внимательно, то Баркаш был самым заурядным человеком. При этом он не блистал не только некими талантами, которые требуют развития, но и не обладал самыми простыми достоинствами, которые есть у многих обычных людей. Но кураторы из КГБ выудили из его подсознания самые простые мечты слесаря, мечтающего стать вождем, и начали лепить образ, о которым он мечтал сам.

Так из стройбатовца сделали спецназовца. Из заурядного спортсмена с уровнем между вторым и первым разрядом сделали таинственного великого каратеиста, из выходца из самой простой семьи сделали незаконного сына члена Политбюро.

Убедительность образа Баркаша для недалеких людей обеспечивалась тем, что он играл свою роль страстно. Он играл свою мечту. Единственно, что не смогло сделать даже всесильное КГБ, так это легенды о приличном образовании. Дремуче тупой Баркаш не поддавался обучению и его оставили в образе «самородка».

Вот такой деятель и стал одним из могильщиков «Памяти». Можно относиться к ней по разному, но было в этой организации и нечто благородное и нечто умное. Группировка Баркаша развалила организацию не только в прямом, но и в переносном смысле, устроив погром в ее штаб-квартире.

И после этого увела из «Памяти» все самое тупое и провокационное. Чего стоит, например, увлечение нацистской символикой, намеренно эпатажное. Особенно этот провокационный эпатаж был виден на демонстрациях оппозиции 9 мая 1992 и 1993 года, когда в день Победы над нацизмом «оппозиция» под телекамеры маршировала со свастиками под нацистские марши. Вряд ли можно было сделать что-то более полезное для идейных противников национального русского подъема.

Однако умелое руководство КГБ, а затем, после прихода Ельцина к власти, МВД обеспечило группировке Баркаша, которая стала называться к тому времени Русским единством, или РЕ монополию на поле русской национальной активности. Другие, более приличные и менее управляемые русские группировки намеренно душили. Баркашу же давали все. Курьезно, но еврей Музычный, префект Центрального округа Москвы, демократ и либерал, предоставил этим «русским фашистам» монополию на торговлю в Центральном округе спиртным и сигаретами.

Деньги в РЕ лились рекой. И очень многие прагматики решали, что, коль скоро, иных вариантов нет, то лучше бороться за русскую идею в рядах РЕ.

Однако проект был создан не для этих полуромантиков-полупрагматиков. Деньги надо было отрабатывать по самому большому счету. И РЕ их отработало в 1993 году, сымитировав под западные телекамеры «угрозу русского фашизма», исходящую из Белого дома.

После этого отношение властей к РЕ стало сложнее. Они не могли так нагло и почти открыто поддерживать Баркаша после расстрела Белого дома, но в то же время не могли и совсем бросить его. Однако даже этого легкого уменьшения потока благодеяний хватило на то, чтобы организация стала стремительно разваливаться. Уходили одновременно и самые оголтелые шкурники и наиболее приличные люди, которые поняли, что позитив исчерпан, а осталась только голая провокация и дискредитация национальной идеи. Во второй половине 1990-х расколы в РЕ и в ее отколовшихся частях приняли характер цепной реакции.

И, тем не менее, полутруп РЕ продолжал смердеть на русском политическом поле. Иногда даже его пытались реанимировать, когда на горизонте появлялась угроза властям со стороны русского возрождения.

Курьезно, но финансовые вливания уже не могли спасти озлобленного люмпена в роли фюрера. По получении дополнительных денежных порций он только сильнее пил. Ибо был законченным алкоголиком и деградантом.

Вот и сейчас он шел по ночной улице провинциального русского городка в сопровождении одного из своих соратников, приставленных к нему местной полицией. Охранник был, в общем-то, не нужен. Никто не собирался покушаться на спивающегося вождя. Но трусливый неудавшийся фюрер просил шефов не оставлять его одного. И охранник, чертыхаясь, таскался за Баркашом в ночные магазины, когда тому не хватало дозы, но деньги были. Охранник был не столь пьян, но все же довольно расслаблен. Шум сбоку отвлек его внимание. Ему показалось, что прямо над головой пролетела большая птица. Он громко чихнул, ибо птица, вот чудеса, оставила после себя перцовый след.

Чихая, он ничего не услышал, тем более не увидел, как вторая птица пролетела над его охраняемым объектом. Раздался треск, как будто выпалили дуплетом из охотничьего ружья двенадцатого калибра.

Неудавшийся фюрер России лежал на земле с простреленным затылком.

Местной милиции этот висяк был очень досаден. Однако пытаться что-либо найти было бессмысленно. В ближайшей окрестности не было точек, откуда можно было выстрелить из охотничьего ружья. Тем более, что стреляли как будто в упор. Никаких следов кого бы то ни было в ближайших окрестностях тоже не наблюдалось. Никто не заметил никаких людей, которые физически могли совершить такое.

Охранник тоже ничего не мог сказать, за исключением совершенно бредовых сказок о какой-то птице. Но не птица же стреляла картечью с расстояния полметра из двенадцатого калибра.

Вообще-то, можно было бы повесить дело на самого охранника. Но он был свой, и топить его было жалко. Да и улик против него не было никаких. Не говоря уже о мотивах.

Так что висяк остался. А объяснили все криминальными разборками. Покойный не чурался заниматься мелким бизнесом, который в провинции неразрывно связан с криминалом.

Не бывает наций, состоящих из одних ангелов или из одних дьяволов. В любом народе найдутся и подонки и вполне приличные люди. Но социальные отношения строятся на оценках, полученных по закону больших чисел. И тут ничего не поделаешь. Потому-то в глазах иного простого русского человека чеченец всегда бандит, а еврей пройдоха. Да что там простого! О том, что чеченцы поголовно бандиты, говорил даже генерал Барсуков, будучи в то время, когда он это заявил в телекамеры, главой ФСБ.

Ошибался, конечно. Наверное, не все.

Однако для простого человека из любого народа бывает особенно опасно выйти из образа. Действительно, как уязвим будет робкий человек, если вдруг узнают, что он на самом деле «злой чечен».

Но нет, пожалуй, роли более жалкой, чем роль бедного еврея. Непереносима для еврея эта роль. И падает такой бедолага, прежде всего в своих собственных глазах, ниже плинтуса. И наполняется комплексами с ног до головы.

Это иной природный донской казак может, проработав больше 20 лет в шахте, иметьповадки прирожденного графа, несмотря на въевшуюся угольную пыль. Или вологодская доярка может идти по грязной деревенской улице походкой от бедра, откинув назад голову удивительной красоты и выставив вперед грудь, от зависти к которой удавилась бы Памела Андерсон.

А вот бедный еврей… Это конец всему. Удара бедности еврей не держит.

Мотя Жмыревский по кличке Жмырик по рождению был типичным бедным евреем. Но, вот издевательство судьбы, даже иные евреи не считали его своим. Действительно его отец был еврей. Но мать была еврейкой только наполовину, по отцу. А у них родство идет по материнской линии. Бабка по матери не еврейка – и все, ты не еврей.

Но кто же ты тогда? Если имеешь вид жирного рыжего индюка, и к тому же производишь впечатление вечно грязного и неопрятного. Для иного злобного русака ты типичный еврей. Более того, жид.

Помогло Моте, что он был социально близок советской власти. Был пролетарием из многодетной семьи. Поэтому и попал в престижный гуманитарный ВУЗ. Конечно, определенное значение имела и его подготовка. Но разнарядка на пролетариев сыграла тоже немалую роль.

А потом тоскливая лямка рядового советского интеллигента. Одна надежда – смыться в Израиль. Он и намылился туда при первой же возможности, когда в начале перестройки сионистские организации в СССР были легализованы. План был дивно хорош: показать себя здесь, а потом мотнуть в Израиль уже уважаемым человеком.

И вроде бы все пошло как надо. Его выбрали вице-председателем Московского отделения Российского еврейского конгресса, вернее, структуры, которая была предтечей этой почтенной организации. Как приятно было видеть свою фамилию на втором месте в огромной афише, возле еврейского театра «Шолом» на Варшавском шоссе.

Но, вот проклятые соплеменники, если ты не на сто процентов чистый, это ничего. Но если ты еще и не богатый, то тебе вдруг вспомнят твою неполноценность. Да еще и сексотство в КГБ. Просто скоты! Гитлера на вас нет!

Впрочем, страна валиться. Можно и здесь неплохо устроиться. И Мотя организует первую в СССР некоммунистическую партию. Она называется свободно-демографическая партия России. Сокращенно СДПР. Поначалу, видя специфическую внешность Моти и поминание демографии в названии партии, все думали, что это партия неких этнических меньшинств прозападной политической ориентации.

Однако, скептики были вскоре посрамлены. Элите КПСС была жизненно необходима хоть какая-то независимая политическая структура, через которую можно было бы легализовать наиболее непопулярные замыслы части партийной верхушки. И то, что в самом названии СДПР сразу заложено что-то клоунское было только кстати. Что взять с клоунов, а тем более, о, вы разве не знаете, откровенных… Ну, этих самых!

А на повестке дня стоял вопрос о военной диктатуре. И, как всегда в России, диктатуру денационализированной имперской бюрократии лучше всего прикрывает якобы русская национальная идея. И уже много столетий, почти сразу после крещения Руси, этот трюк проходит.

Русский народный национализм подменяется борьбой за империю, где русских на верху днем с огнем не отыщешь.

Вот так Мотя стал русским националистом. И вдруг осознал, что это такая благодатная ниша!… Правда, если в ней разрешают возиться. Моте разрешали. А другим нет. И потому Мотя всегда был на плаву.

Даже когда второй президент свободной от ума и совести Россиянии уничтожил политику как таковую. Мотя был нужен! Его не любили, но кто будет заливать дерьмом то тут, то там прорывающиеся пожары русского народного гнева? А ведь это его ноу-хау. Кто-то заливает огонь водой, кто-то кровью, а вот он, такой умненький еврейский мальчик, жидким дерьмом.

«Ну и черт с вами! Вы не любите меня, а я презираю вас, – думал Мотя. – У меня четыреста квартир, двести машин. И это только официально. У меня приличный бизнес в пищевой промышленности. Я презираю этих русских баранов, откровенно издеваюсь над ними, а они меня любят.

Не то, что вас, презиратели вы мои кремлевские. Вас, даже этнических русских, начнись национальная революция, и до стенки не доведут. Разорвут по дороге. А меня – нет! Меня еще вождем выберут! И вот такие русские бабы будут орать: «Хочу ребенка от Жмырика!!!», как в свое время немки хотели от Гитлера.»

Он осмотрел зал, где собрался актив его партии. Вот эта бабенка из Костромской области чудо как хороша. Что за фигура! А говорят – мать четверых детей. Ее бы в баньку затащить! Но не пойдет. Ладно, она нужна для другого. Эта дура из своих денег кормит всю районную организацию СДПР в своем городе и агитирует за него. Такая выйдет к толпе, и все мужики ее послушают. Как не послушать, когда тебя уговаривает бабенка с такой фигурой. На таких дурах и держится его СДПР. И на таких дураках.

Но, все равно – скоты, бараны…

Проведение праздничной акции в Волгограде соратниками Интеллектуала было на редкость успешным. Дело в том, что в свое время Тур Хейердал как-то заявил, что Приазовье и Нижний Дон – прародина ариев. «Здесь земля моих предков» – якобы сказал он однажды. Это поначалу прошло незамеченным. Однако, после развала СССР и открытия огромных возможностей в России, кое-кто в Германии и Австрии решил, во-первых, проникнуть поглубже в Россию, а во-вторых, преодолеть известную германофобию, оставшуюся у некоторой части российского населения со времен войны.

Лучшего места, чем земли донских казаков в пределах Волгоградской области для этого трудно было придумать. Однако проект шел со скрипом. И вдруг прошел слух о готовящемся самими русскими мероприятии типа языческого праздника на землях, которые Хейердал назвал прародиной ариев.

Через определенных людей вышли на организаторов. И приняли участие. Для начала как частные лица, простые туристы. Праздник прошел на славу! С русским размахом! Особенно понравилась гостям свобода нравов и масса классных девчонок, считавших своим долгом благосклонно относиться ко всем участникам мероприятия.

В этой акции было два неприятных момента. Во-первых, не удалось познакомиться с неким неформальным лидером и организатором всей этой катящейся по России волне языческих праздников. А во-вторых, поговаривали, что праздник имел не совсем хороший резонанс. Он возбудил определенные настроения в обществе. И в области, где сильны межнациональные проблемы, вспыхнули беспорядки.

Говорят, что губернатор, коммунист, но поставленный на криминальные чеченские деньги, беспорядки подавил весьма неумно. Они только расширились. И теперь Кремль, скрипя зубами, вынужден привлекать главу СДПР, чтобы утихомирить страсти. А ведь по данным журнала «Фокус», московский корреспондент которого весьма осведомлен в российских делах, Жмыревского президент намеревался постепенно, но твердо вообще убрать из политики.

И вот теперь он летит к своему новому триумфу.

«На спецсамолете», – добавил бы малозначущую техническую деталь, прочитав все это, изложенное в соответствующих донесениях, Интеллектуал.

Если бы, конечно, он такие донесения читал.