Королевская кровь

ГЛАВА2. Люси

— Люси, это ты?

Я пинком ноги закрыла за собой дверь, все еще тихонько ругаясь себе под нос. Николас мог довести до бешенства кого угодно. Что с ним не так?

— Люси?..

— Да, это я, — наконец-то откликнулась я.

— Где ты была? Мы чуть не начали без тебя, детка.

Папа вышел из кухни с большой миской горячего попкорна, приготовленного из кукурузы, которую он вырастил на заднем дворе. Это была самая нездоровая пища, какую только позволяли себе мои родители. Длинные волосы отца были, как обычно, связаны сзади в хвост, а рукава рубашки закатаны, открывая татуировки — волк и черепаха. Волк был его личным тотемом, а черепаха — символом нашей семьи.

— Выбери какой-нибудь фильм, милый.

Мама оторвала взгляд от бусин, рассыпанных на кофейном столике. Она сидела перед ним в старых джинсах и крестьянской блузе, скрестив ноги и нанизывая на нить сто восемь шариков розового кварца, чтобы изготовить молитвенные малас, четки. Мать собиралась поднести их богам в ашраме. Мои родители отправлялись туда каждый год и должны были уехать завтра утром, еще до рассвета.

— Что случилось? С Соланж все в порядке?

— Да, конечно. — «В основном».

— Скажи ей, что мы попросим с вами помолиться за нее. Почему у тебя такой надутый вид?

— Да это все Николас. Иной раз он просто доводит меня до бешенства.

— Милая, ты прекрасно знаешь, что гнев отравляет тело. Ты всегда слишком быстро впадаешь в ярость. Как думаешь, откуда у тебя аллергия? Твое тело постоянно находится в состоянии сверхзащиты.

— Мама!..

— Хорошо-хорошо, — быстро сказала она, а папа подмигнул мне и передал попкорн. — Надеюсь, ты справишься тут одна, пока мы в отъезде? Я битком набила холодильник.

— Чем? Тофу? — скривилась я.

— Я не хочу, чтобы ты злоупотребляла нездоровой пищей, пока нас нет, юная леди!

Я закатила глаза к потолку.

— Ну а я не собираюсь две недели подряд есть эту ужасную запеканку из тофу.

Мои родители обладали острым чувством социальной справедливости, даже если оно выражалось всего лишь в сидячих забастовках, я же предпочитала врезать как следует. Можете назвать это семейным бунтом. К тофу я относилась так же, как к сидячим забастовкам. Не сомневаюсь в том, что и то и другое полезно для души, но однажды мне пришлось наглотаться слезоточивого газа, когда родители взяли меня с собой на демонстрацию глобалистов, и я поклялась, что больше никогда в жизни не лягу поперек какой бы то ни было дороги. В папу однажды угодила резиновая пуля, и синяки на его груди напугали меня куда сильнее, чем то, что могла бы сделать какая-нибудь международная корпорация, загрязняющая окружающую среду, или жестокий диктатор. Еще страшнее мне показалось то, что папа даже не рассердился, а просто наплевал на это. Когда мне исполнилось пятнадцать, я наконец-то смогла убедить их оставлять меня дома, когда они отправлялись в свое ежегодное паломничество.

— Может быть, нам следовало позвонить твоей тетушке, попросить, чтобы она приехала и пожила пока с тобой? — предложила мама.

Да, нельзя сказать, что они обо мне не беспокоятся.

— Я ведь прекрасно обошлась в прошлом году, справлюсь и в этом, мама! Кроме того, Люсинда сейчас в Вегасе со своей новой подругой, помнишь? — Я сунула в рот горсть попкорна. — И хватит суетиться, это вредно для энергии ци.

— Ага, она тебя поймала, — усмехнулся пана.

— В любом случае, я, наверное, буду в основном ночевать у Дрейков, как в прошлом году, — заверила я маму. — Ну что, теперь мы можем посмотреть кино?

Я включила звук, прежде чем мама успела придумать, из-за чего еще можно было бы поволноваться.

Когда фильм закончился, родители отправились спать, а я поехала к Соланж. Права я получила всего месяц назад, но водить машину научилась давно. Я не видела ни души, но знала, что за мной уже наблюдают многочисленные охранники и члены клана Дрейк. Слежка началась еще до того, как я успела пересечь границу их владений. Не знаю, почему мама так тревожилась. Она ведь уже попросила Бруно, старшего охранника Дрейков, присматривать за мной.

Собаки и не подумали залаять при виде меня. Их было три, огромных черно-серых бувье, больше похожих на медведей, чем на собак. Может, они и показались бы страшными, если бы постоянно не совали влажные носы в мои карманы и не поскуливал и от удовольствия, когда я их гладила. Для меня куда страшнее был ураган, который они могли поднять, бешено размахивая короткими толстыми хвостами.

Огни в доме горели, из окон лился мягкий желтый свет. В доме Дрейков он всегда был таким. Я повернула за угол, надеясь, что в спальне открыто окно. Тогда я могла бы постучать в него, как обычно. Я так делала не потому, что кто-то мог уже спать, к тому же они все равно сразу почувствовали бы мой запах. Мне просто не хотелось доставлять хозяевам лишнее беспокойство. Конечно, я извинилась бы за вторжение, но мне не нравится являться без предупреждения. Любые родители — это уже достаточно сложно, но вампиры — и вовсе особый случай.

Окно комнаты Соланж было закрыто, и я отправила ей смс. Ответа не было.

— Лаки!

Я взвизгнула, как перепуганная кошка, и развернулась так быстро, что у меня потемнело в глазах. Мой телефон отлетел в кусты. Николас ухмыльнулся, лениво выходя из тени. Его светлые глаза мерцали. Я судорожно втянула воздух, сердце у меня грохотало, как барабан. Уже во второй раз за этот вечер я не могла с ним справиться, Николас облизнул губы.

Я вспомнила предостережения Соланж, постаралась утихомирить пульс и пробормотала:

— Какого черта, Никки!

Он терпеть не мог, когда его так называли, точно так же, как я ненавидела обращение «Лаки». Николас подошел ближе, вторгшись в мое личное пространство. Мне было противно то, что он так хорош собой, со взъерошенными темными волосами и серьезным выражением лица… как какой-нибудь древний ученый. Но в его взгляде вдруг появилось что-то еще, слегка злобное… Я отступила на шаг, пытаясь понять, почему в желудке возникло такое странное ощущение. Николас нагнулся вперед. Я, преисполнившись подозрением отступала, пока не уперлась спиной в бревенчатую стену дома, и слишком поздно вспомнила простейшее предостережение, которое повторял; Соланж, говоря о вампирах. Если ты бежишь — тебя преследуют. Просто потому, что такова природа.

Я резко выпрямилась и вскинула подборе пытаясь сделать вид, что мои лопатки вовсе не упираются в деревянную стену. Мол, мне есть куда бежать.

— Что?

Он стоял так близко, что его ноги практически касались моих, и вполне мог меня поцеловать.

Я мгновенно пришла в ужас от этой мысли, промчавшейся в уме, и постаралась успокоить себя тем, что на меня, наверное, подействовали те самые легендарные феромоны. Конечно, я привыкла ним, но у меня все же не было полного иммунитета. К тому же он смотрел на меня так, как я обычно поглядывала на всякие шоколадные штуки.

Я прикусила нижнюю губу. Николас моргнул. Его лицо опять стало неподвижным, почти холодным, но я уже заметила вспышку огня в злющих глазах.

— Ты сегодня совершила большую глупость — сказал он.

Да, вот это уже был тот самый Николас, которого я хорошо знала. Конечно, он и не собирался заигрывать со мной. О чем только я подумала?

— Это была просто вечеринка.

— Нет, безрассудство. — Он провел рукой по волосам, растрепав их еще сильнее. — Мы стараемся защитить ее. А ты не делаешь нашу задачу легче.

— Вы просто душите сестру, — рассердилась я. — К тому же я тоже ее защищаю.

— Ну да, подвергая бессмысленной опасности просто ради того, чтобы пококетничать с каким-нибудь пьяным парнишкой? Это не игра!

— Понимаю, — огрызнулась я — А вот ты не знаешь Соланж так, как я. Вы, братцы-бабуины, так ее подавляете, что я просто хотела помочь ей немножко взбодриться.

Николас помолчал, а потом заговорил очень тихо и спокойно:

— Она не сможет защититься сама, если ей придется беспокоиться еще и о твоей безопасности.

Удар под ложечку! Все мое негодование разом испарилось, я ощутила себя опустошенной и глупой.

— Ох… — Мне было до жути противно то, что Николас оказался прав. — Ладно. Проехали.

Я была избавлена от выслушивания самодовольного ответа, потому что в этот момент в кармане его черных брюк прерывисто зазвонил телефон.

Николас едва взглянул на меня и заявил:

— Иди домой. Сейчас же.

Он отошел, предоставив мне таращиться на его спину. Я подобрала свой телефон и отправила Соланж следующее сообщение: «Мне не нравится твой брат!» — и громко топала всю обратную дорогу к машине. Собаки бросили меня, чтобы потащиться за Николасом, низко рыча. Я шла надеялась, что они его укусят. Прямо в задницу.

Я как раз протянула руку к дверце машины вдруг кто-то схватил меня за плечо и развернул, прежде чем я успела издать хоть звук, губы Николаса закрыли мой рот. Он рывком притянул меня к себе. Его глаза стали серыми, как туман, губы коротко шевельнулись. Это был даже не шепот а некий тайный звук, замаскированный поцелуй.

— Мы не одни.

Я похолодела.

— Тсс…

Николас наклонил голову. Кто бы ни наблюдал за нами, он наверняка должен был подумать, что Николас целует меня и наслаждается. Да, надо признать, я именно этим и занималась.

Какая-то тень скользнула к живой изгороди; слишком быстро для нормального существа. Собаки умолкли. Зная об остроте слуха вампира, я осмелилась лишь бросить взгляд через левое плечо Николаса. Тот промолчал, даже не кивнул. Я знала, что он понял, но продолжал целовать меня, причем его язык старался отыскать мой. Это слишком уж отвлекало. Потом Николас отвел меня от автомобиля, увлекая назад, к дому.

— Не беги… — Он чуть прикусил мою нижнюю губу.

— Я знаю.

Испугавшись, что такой интересный опыт сейчас прервется, я легонько укусила его в ответ. Руки сжали меня крепче. Когда мы добрались до порога, его губы бродили где-то возле моего уха. Когда мы встали на нижнюю ступеньку, его ладони скользнули по моей талии, потом по бедрам, а губы вели себя просто безнравственно.

Великолепно!

У входной двери он остановился и быстро втолкнул меня в холл. Я чуть не упала, налетев на вазу с розами. Стекло разлетелось вдребезги, красные лепестки посыпались дождем, вода расплескалась по каменному полу. Губы у меня покалывало, они даже распухли.

«Сосредоточься, Люси!»

Я еще не успела перевести дыхание, как в холле было уже полным-полно мрачных Дрейков. Мама Соланж промчалась мимо меня, возглавляя семейство. Они вылетели наружу. Николас уже превратился в размытое пятно между дубами. Снаружи доносились отчетливые звуки схватки: хрипы, шипение, треск костей…

— Ты в порядке? — Соланж буквально прыгнула ко мне.

— Да, нормально.

Она уже собралась побежать следом за 6ратьями, когда в холле раздался голос ее отца:

— Соланж!

Подруга остановилась, оглянулась через плечо и заявила:

— Им может понадобиться моя помощь

— Нет.

— Папа!

— Нет. Те пришли сюда за тобой. Если ты выйдешь наружу, только ухудшишь положение.

Мне было знакомо выражение, появившиеся на лице Соланж. Она кусала собственный язык, я знала, как ей было противно все это. Хелена была главным воином семьи уже тогда, когда игрывала в разнообразных состязаниях, еще оставаясь человеком. Она отлично обучила своих детей. Даже мне довелось узнать от нее несколько разных штучек. Ни от одной из них сегодня не было бы пользы, и все же я радовалась, что знаю, как сломать кому-нибудь колено, мне известны целых три способа вывести противника из строя одним лишь большим пальцем, этом, подумать только, я постоянно тревожилась из-за экзаменов в середине семестра!

В холле было тепло и уютно, мягко горели светильники от Тиффани. Лайам стоял между нами и шумом битвы, доносившимся из разгромленного сада. Он был достаточно высок, чтобы загородить нам вид, но мы с Соланж наклонялись в стороны и выглядывали наружу. Часть моего сознания не желала видеть, что там происходит, но в целом я просто не вынесла бы неизвестности. Тени снаружи сбились в кучу, я видела, как сверкают клыки, чьи-то тела подскакивают вверх куда выше, чем это возможно. От рычания у меня на затылке волосы встали дыбом.

Николас действовал стремительно и умно, но я никогда прежде не видела его таким. Его лицо было жестким, когда он нападал, уклонялся от ударов и бил ногой в живот вампира примерно нашего с Соланж возраста с длинными светлыми волосами. Потом оба упали, но на ноги поднялся только Николас. Я тут же переполнилась гордостью за него.

У каждого из братьев Соланж был свой противник, но только Куинн, похоже, наслаждался дракой. Он усмехался даже тогда, когда чей-то кулак, двигавшийся слишком быстро, врезался в его нос. Кровь хлынула на губы Куинна, и он слизнул ее. Хелена, бившаяся рядом с ним, рассмеялась, подпрыгнула, уходя от удара кола, перевернулась в воздухе и приземлилась за спиной нападавшего. Он упал и рассыпался в пыль у ее ног.

— Мне нужен один живой, способный говорить! — громко сказал Лайам, глянул на Соланж и покачал головой. — Твоя мать еще злее, чем парни. Хелена! — Он повысил голос. — Оставь мне одного, черт побери!

— Вечно испортит все удовольствие, — пробормотала она, беря себя в руки.

Последний удар ее ноги просто впечатал вампира в ствол дерева, вместо того чтобы вдребезги разнести его грудную клетку.

Позади нас недовольно фыркнула тетя Гиацинт. Черные янтарные бусы на ее шее поблескивали, отражая свет.

— Это уж слишком не по-дамски, — неодобрительно заметила она.

Это прозвучало забавно, потому что я слышала немало историй о том, как тетя Гиацинт водила свободное время. Она вовсе не пила и не ела сэндвичи с огурцами.

Какой-то вампир сбежал, растворился в лесу. Другой сильно содрогнулся, рассыпался в пыль, и его унесло ветром к живой изгороди. На землю со стуком упал кол. Себастьян, второй по старшинству брат Соланж, спокойно вытер руки и направился к матери, чтобы помочь ей перетащить к дому полуживого вампира, того, которого припечатала к стволу дерева. Коннор в это время тихо говорил с Бруно по сотовому телефону.

Я стояла, прижавшись спиной к стене, пока мимо меня шествовал парад оскаленных зубов и кровавых улыбок. Когда все собрались в гости, я тоже пошла туда и устроилась в своем любимом фиолетовом бархатном кресле у камина, Соланж стояла рядом со мной, не отрывая взгляда от молодого человека, уже тщательно связанного. Его рубашка была порвана, темные красновато-каштановые волосы собраны в хвост. Веки молодого вампира подрагивали, но он не открывал глаз. Я бы на его месте тоже не стала это делать, если бы вокруг стояли семеро братьев Дрейк, не сводившие с меня взглядов.

Не считая Хелены, которая одним небрежным движением кисти заставила сыновей отойти в сторону, осторожно принюхалась и прошептала, покачивая головой:

— Он пахнет как-то знакомо. Что-то такое…

Лайам нахмурился, тоже принюхался и подтвердил:

— Что-то тут не так. — Он вдруг прищурил глаза и пристально посмотрел на юношу. — Левая рука.

Мы все уставились на нее, хотя я представления не имела, на что именно там нужно глазеть. Из-под почти оторванного рукава виднелась татуировка. Она вроде бы изображала стилизованное солнце, но я не была уверена в этом.

— Черт побери, — пробормотал Николас. — «Гелиос-Ра»!

Всех как будто невероятно ошарашило это имя, словно взятое из комиксов. Парень шевельнулся. По комнате проплыла легкая волна запаха лилий и шоколада, но что-то в нем было не так. Дрейки продолжали принюхиваться, расширив ноздри, как гончие псы.

— Что такое? — шепотом спросила я у Соланж. — Чего они все вынюхивают?

Соланж не успела ответить, потому что молодой человек внезапно открыл глаза, как будто его ткнули в бок чем-то острым.

И эти глаза были не светлыми, как у всех тех вампиров, которых мне приходилось видеть, а очень даже черными и враждебными.