Клеймённые

Глава 9

POV Диана

Розы успешно оставляли дежурить каждый день после занятий: полы подметать, доску мыть и цветы поливать. А своих девочек я всегда отправляла домой, пусть лучше обед приготовят, чем тратить время на меня. Виноватой в инциденте признавала себя. Это я не вытерпела испуганных криков в голове и, как следствие, окатила мистера Гектора банкой пива, но мужчине полезно принять алкогольный душ. Уж слишком самовлюбленный наглец.

— Свидание в десять! — передразнила громко на всю аудиторию глупый, командный тон. Высунула язык и сделала вид, что сплюнула. А нет, не сделала вид. Я на самом деле плюнула на пол, пришлось взять веник и поспешно размазать по поверхности, понадеявшись, что никто не заметил. Надо было запомнить, в эту точку не падать, когда подножку поставят в следующий раз.

Тоже мне красавец писаный!

Тетушка сделала нечто вновь не вообразимое. Сколько же у нее связей наработано? В субботу пойдем с Алиной оформляться на работу в крутой отель в сорок этажей. Одно плохо: здание находилось неподалеку от центра Карателей, получалось примерно час езды от тети. Отель «Приам» стоял со времен основания города, имел форму квадрата. Внутри этого квадрата ухоженный сквер со статуями, изображающими Карателей — героев войны с Клейменными. Женщина по центру, в правой руке держала горящий факел. Ее рука была полностью изуродована тугими мышцами, которые подобно корням деревьев рвали женскую кожу. Оголенное по пояс тело первого мужчины было страшно-бугристое, у второго — шея и лицо обвиты, как змеями. Корявые вены уродовали Карателей только после трансформации, в обычной жизни их тела не возможно отличить от людских.

В легендах говорилось, что ударом кулака Каратели способны пробить камень, всего один успешный удар и человек — труп. Поэтому Клейменные должны быть в состоянии выдержать удар, для этого на острове мы и тренировали прочность тела.

Красивое здание — отель Приам. Я изучила его на фотографиях в интернете, особенно в ночи строение подсвечивалось десятками огней. Сверху с воздуха отель горел квадратом.

В здании имелись уютные комнаты для отдыхающих, рестораны, боулинг, сауны, магазины. Отель Приам являлся центром самых известных развлечений в округе.

Эля нашла место работы благодаря брату, что-то связанное с интернетом, поэтому работать девочками на побегушках предстояло только Алине и мне.

С Артемом договорились о встрече вечером в пятницу возле здания Карателей в парке развлечений. Я была бы не против покататься на аттракционах, Артем утверждал, что это весело.

В предвкушении свидания я всю неделю ходила с улыбкой на учебу, о встрече с Гектором благополучно забыла, а взглядами с ним предпочитала не встречаться. Была счастлива и спокойна.

В четверг утром бодро маршировала мимо фонтана по направлению к учебному зданию. Ветер сильно завывал над ухом, глаза слезились от жестких порывов. Какие-то движения привлекли внимание: быстрые, хаотичные. После фонтана, над головами людей из Низов обнаружила фонарный, огромный столб. Через небольшое столпотворение любопытных людишек рассмотрела Люду, чья правая рука прикована к железной палке-трубе.

Я невольно остановилась, присматриваясь, подруги единодушно со мной. Эти наручники или кандалы, как их лучше назвать, крепили запястье Люды к железной трубе. Староста сидела на корточках и читала книжку, раскрытую на коленях.

— Не высовываться! — скомандовала Эля, наверное, адресовала приказ мне.

Я послушно передвигалась, изредка окидывала любопытством Люду.

На радость зевакам, среди гула толпы, староста изредка поднималась, когда ноги затекали, иногда присаживалась и не отрывала взгляда от книжки. Словно там существовал весь мир, в буквах, в рассказанной на страницах истории. Гудящая толпа Люду меньше всего интересовала.

А народ громко с надрывом хохотал и обсуждал новоприобретенное зрелище. Ехидные смешки противно скребли уши, а одногруппнице безразлично чужие шпильки.

Нас это не касалось! Она мне никто! Это обычный человек! Моя шкура мне дороже! Клейменные сами по себе, люди сами по себе.

Главное правило — жить тихо и не нарываться на неприятности, если хочешь дожить до старости, а не быть подвешенной на столбу. Раньше Клейменных подобным образом убивали. Подвешивали на столбы и вбивали гвоздь в горло. Еще долгое время Клейменный захлебывался в собственной крови, пока висел и наблюдал за ликующей толпой.

Вы — люди всегда смеялись, когда мы умирали!

Зашли с девочками в напряженной тишине в учебное здание, просидели половину пары. Место Люды на последней парте пустовало. Я заняла ее место. Повернув голову по направлению окна, смотрела через стекло на улицу. Отсюда открывался вид на фонтан и «позорный» столб.

И за что Люду опозорили?

На острове тоже применялись различные меры наказания за нарушение правил. Иногда привязывали к столбу, обмазывали нектаром, а насекомые слетались со всего острова полакомиться плотью Клейменной. Но то следовало за нарушение правил.

Я тоже согрешила в свое время и отец наказал.

Темный подвал без единого светлого пятна. Распахиваешь глаза на максимум, всматриваясь в эту темноту, но ничего...пусто...тьма перед глазами...ты как слепая, немощная старуха. И в голове нет мыслей и только этот вопрос беспрерывно крутится надоедливо: «Где? Где я? »

Руками водишь перед собой, но пусто... ничего не чувствуешь и не понимаешь, кто здесь и где. Проходит одна секунда, а кажется много. А сердце бьется. Сильнее. Быстрее, как стремительный поток ускоряется в речушке. И в ушах шумит кровь, и в голове стучит бешенный пульс.

А потом слышишь каплю воды, что скатывается по каменной стене личной тюрьмы. В кромешной тьме этот звук доносится слишком громко. А затем вода падает на бетон, на холодный пол. Этот звук должен быть тихим, всего лишь капля, разбитая о твердую поверхность. Но ощущение что это была не капля, а целый камень ударил по вискам. Зажмуриваешься рефлекторно, хоть тьма итак перед глазами. Дополнительно прикрываешь веки ладонями, чтобы не видеть лишнее.

И от каждой капли воды, разбившейся об поверхность, хочется закричать во все горло, но боишься. Боишься, что никто не услышит или что тьма поглотит твой крик. Заберет себе. Тьма была, как живая плоть, я ее теперь всегда опасаюсь.

Думала сойду с ума в тот момент в подвале, но нашла один способ спастись и не сойти с ума. Отвлекалась на боль в правой руке. Не заметно для себя содрала кожу, расцарапала ногтями. Это отвлекало от сумасшествия. Несколько недель отходила от той ночи. И если бы отец узнал, что опять готова заслужить наказание, встретившись с Артемом, наверное, убил бы. И это не пустое предположение.

Мне все равно, я хочу быть с Артемом!

Интересно, за что Люду наказали? И сколько она просидела привязанная? Ночью тоже была привязанная?

От окна до столба было далеко, но одинокую фигуру на газоне хорошо видно.

Судя по кустам, растущим возле окна, ветер завывал сильный, склонял траву вниз. А Люда присела на газон джинсами, затылком подпирала холодный столб позади себя. На небе темные, грозовые тучи сильнее нарастали с каждой новой минутой. Ветер сгонял их в одно большое темное пятно над головой одногруппницы. Скоро дождь грянет с грозой.

— Абрамова! Абрамова! — от резкого окрика я очнулась. Аудитория обернулась на заднюю парту и преподавательница вслед за всеми. — Вы витаете сегодня в облаках. О чем я рассказывала?

Я подперла лицо ладонью и скучающе озвучила:

— Что-то про 51 счет...

Женщина поправила очки на переносице, указкой постучала по ладони руки, сережки красиво поблескивали в ее ушах, а мышиный нос морщился недовольно. Студенты преподавательницу величали не иначе, как Морковкой, цвет волос потому что рыжий-рыжий.

— Я это говорила в начале пары! — нахмурилась женщина.

Конечно, замечание преподавателя не оставили без смеха. Видимо, скоро будут слагать легенды о моей тупости. Крайне лениво иногда слушать монотонный тон Морковки, еще и дождь собрался капать на улице. Спать хотелось, а не учиться.

— Могу я выйти? — поинтересовалась, заглушая насмешки-уколы в свой адрес.

— Зачем? — удивилась женщина.

Вместо ответа схватила куртку со спинки стула.

— Голова заболела, — улыбнулась натянуто. — Воздухом подышу.

***

Подошла к фонарному столбу. Люда не сразу заметила чужое приближение, пристально всматривалась в строчки в книге, поправляла иногда непослушные рыжие кудри, которые развевались от холодного ветра. У одногруппницы светлые брови, не подходили под цвет волос.

Заметив меня, Люда сняла очки и положила аккуратно на колени:

— Зря подошла, тебя запомнят!

Куртку, раннее висевшую на руке, я продемонстрировала девушке, как флаг, и произнесла:

— На! А то придатки отморозишь!

Расстелила верхнюю одежду поудобнее на газон перед фонарным столбом. Сама осталась в одной водолазке, ветер тут же пробрал до груди, отчего тело оцепенело.

Люда пожала плечами и уселась поудобнее на одежду, подпирая столб затылком. Я аккуратно приземлилась рядом.

— Тетя говорит, надо жить так, чтобы не о чем было сожалеть! — ответила я, рассматривая массивные, грозные тучи на небе, обещавшие вскоре пролиться на землю людей. — Тебя ведь тоже Розы? Что они сделают, чего не успели? — усмехнулась кучерявому, гневному небу, оно тоже гневалось на мой поступок. — Ударят? Не страшно. Меня уже заметили: мою полы, доску, ношу постоянно журнал, и чужие сумки таскаю. Роза руководит процессом издевательств, а люди охотно поддерживают, как стервятники. Что еще могут сделать?

— Недооценивай женскую зависть...А вот так? — спросила Люда и указательным пальцем постучала по линии вдоль челюсти от уха до подбородка.

Получше приглядевшись к коже старосты, заметила тонкую полоску шрама сантиметров десять длиной. Девушка опустила волосы на лицо, скрывая дефект, и спросила:

— Почему думаешь Франкенштейн? Лицо пытались заменить. Розы очень изощрены в своей мести. Знаешь, чем удобно быть в их числе? — подняла Люда бровь в вопросе и продолжила, стуча ногтем по книге:

— Тебя не тронут другие. Роза — это как знак защиты между членами общества, но в обмен ты обязуешься не претендовать на одного мужчину. Мужчины общие, как и Розы. А я имела наглость спать с одним мужчиной, надеялась запечатает, а он попользовался и выкинул. Мажор недоделанный! — засмеялась Люда, но показалось как-то раздраженно, потому что ногтем еще сильнее создавала стук по книге. — Надо было презерватив стягивать в нужный момент!

Засмеялась она заливисто, аж до слез. Но это наигранно, не от смеха, это обыкновенные слезы от любви? У меня такие же отчаянные слезы иногда выступали, когда понимала, всю бесполезность мечтаний об Артеме, но и сдаться не позволяла себе.

— А я всё думала любит, любит. Одну выделяет из всех, мы с ним давние знакомые. Цветочки, улыбочки, а я-то наивная не поняла, почему предпочитал анальные и оральные развлечения? Страховался, козел! Потом надоела ему, выбросил использованную, теперь Розы вовсю развлекаются, мстят за то время.

Люда вновь рассмеялась мелодично, заливисто сама над собой или над наивностью, но замолкла, когда молния красиво разрезала зигзагом небо на две части. Поделив пополам, одно сломанное, второе пока целое. Люда как раз выглядела крайне печальной и сломанной, как первая половина, а я целая.

— У нас два любимчика в университете — Виктор Михайлович и Гектор. Один богатый красавчик, другой просто красавчик, но ему и без денег прощают всё за его милую мордашку! — передразнила Люда видно одну из Роз, потому что захлопала глазками, изображая, как это делали прекрасные представительницы необычного общества. — Эти двое — неприкосновенны. За них тебя порвут! И ты посмела запустить пивом в любимчика половины университета, да тебя на дыбу надо! И я удивляюсь, что тебя пожалели! — предупредила Люда напоследок. Последняя фраза прозвучала крайне зловеще и предостерегающе.