Вроде бы сколько веков прошло с тех пор, а он помнит каждую букву из того объвинительного проклятья, вот как глубоко запали ему в душу сказанные слова. А если все, что напророчила мне мама правда, дети свергнут меня с престола, и мне прийдеться доживать свой век в склепе стона. Но ведь это же ужасно, вспоминал он безжизненные глаза старика Тартара и те жуткие жилищно-бытовые условия Тартарары, в которых ему приходиться доживать свой век.
-Нет, такого счастья мне ненужно, - твердил он самому себе. - Что делать? Как быть ?, - и тутже отвечал. - Клянусь честью, я попал в затруднительное положение, мне все время кажется, что мои дети свергнут меня. Я это чувствую, ощущаю всеми фибрами своей души, ведь проклятие богини Геи вещее. Чтобы уберечься от её проклятья, нужно извести своих детей. Но этоже нонсенс, ведь они мои кровинушки, плоть от плоти, и на это я пойти не могу. Ведь не садист же я бесчувственный, чтобы погубить своих собственных деток, которых люблю больше жизни своей.
-О чём тебе беспокоиться повелитель, - успокаивали его верные слуги-советники, - твои дети надёжно упрятаны в Утробу чистилища, они там как у бога за пазухой.
- В том то и дело, что в чужую, а не мою пазуху они упрятаны, - бедкался Крон, - вот если бы у меня был такой же карман на животе, как у сумчатых демоносов Гаваики, тогда бы я был спокоен, а так одни хлопоты.
-Обьясни, - просили его слуги, - чем Гавайские демоносы такие особенные, мы никогда о таком чуде не слыхивали.
- Как это к животу карман привинчен, - удивлялся Сабскаба, роясь в сальных складках своего живота, прикидывал, как туда можно упрятать демоносика.
Пришлось Крону обьяснять, что в далекой стране Гаваике или где-то в том районе обитают сумчатые демоносы Кургуру, у которых к животу карман привинчен.
-Чуть вылупится демоносик из яйца, родители его к себе в утробу живота засунут, он там и живает до полного возмужания, всегда при отце с матерью. Эх, были бы у меня такие же физиологические недостатки, как у этих Кургуру, - мечтательно молвил Крон, - упрятал бы своих кровинок в карман, и они мои ненаглядные малютки были всегда под рукой, а так одни хлопоты. Вы даже себе представить не можете, сколько раз на год мне приходиться мотаться в чистилище, проверять все ли у них в порядке, ведь я люблю своих ненаглядных кровинушек, переживаю, забочусь, а это такие хлопоты, что просто жуть. Эти! - махнул он куда-то в сторону рукой, погрозив незнамо кому указательным пальчиком. - Эти несведущие, пустоголовые олухи обьвиняют меня в жестокости, дескать заточил детей в чистилище и радуется. Они сравнивают меня с душегубцем, называют самыми обидными прозвищами. А знать того не знают, ведать того не ведают, насколько крепка моя любовь к детям. Ведь нету в том моей вины, что тяготеет надо мною тяжкое проклятье, и я страдаю от этого безмерно. Если хорошенько во всем разобраться, то я своим детолюбием уже давно переплюнул все мыслимые и немыслимые пределы детолюбия и прочих родительских добродетелей, коих у меня не счесть.
-Не печалься правитель, - просили его слуги, - кому надо мы глотки позатыкаем, каленым железом законопатим.
-Будь покоен, мы им мозги прочистим, - грозил Сабскаба своей семижильной плетью, угрожая воображаемым хулителям доброго имени тирана.
- Если бы только в них была причина всех моих бед и несчастий, - жаловался Крон на свою судьбу, - вам лучше меня известно, что моя жена Рея на сносях сыном Посейдоном. В этот раз она решила хитростью сохранить ребенка. Представляете, она надумала родить сына Посейдона уже живой сформированной особью, чтобы я не смог его упрятать в утробу чистилища. И правда, до этого она рожала детей в яйцах Омфалах а теперь она преднамеренно затянула роды, чтобы дитя вылупилось уже вполне взрослым, сформированным ребенком. И по всем приметам она таки сдержит свое слово, ведь раньше она быстрее вынашивала плод, а теперь затянула с родами. По моим подсчетам все мыслимые сроки уже прошли, и теперь я с острахом жду, чем же разродится моя своевольная супруга.
- Неслыханное дело, - переговаривались меж собою советники, - это противоречит всем законам эволюции и демоносорождения.
- А теперь сделайте милость, посоветуйте, как мне уже живого и вполне сформированного ребенка упрятать в утробу чистилища. Это по её вине я буду вынужден сделать больно моему ненаглядному сыночку Посейдончику, и от этого мое сердце буквально обливается кровью, - нервно прохаживался он по тронному залу.
- Успокойся правитель, тебе не о чём беспокоиться, - успокаивал его Сабскаба, - пусть рожает живого ребенка, в этом нет ничего страшного, чем ему там будет плохо, ведь живут же другие и вполне довольны, ещё и называют ее страною вечного счастья. Ведь если посмотреть на это с точки зрения науки, все части тела матери Земли прекрасны, как внутри, так и снаружи. А во чреве даже теплей и уютней. К тому же сына ты не на века туда отправляешь, поживет какое-то время, а затем вызволишь его на свет божий. Станет он ещё краше, закалится духовно, окрепнет, как добрый стоялый мёд.
- В том-то и дело, - бедкался Крон, - одно дело яйцо Омфал, в котором можно приостановить процессы роста, так сказать замедлить созревание плода. И совсем другое дело вполне сформированный сын Посейдон, которого прийдеться живьем заточить в самый дальний угол чистилища, и еще неизвестно, как все обернется. Каждый отец-родитель меня поймет, ведь им не раз приходилось сталкиваться с подобным. Как только в семье появлялось дитя, вся его жизнь буквально встает вверх тормашками, этот маленький и нежный комочек в один миг заставляет родителей буквально пресмыкаться пред ним. Пеленки, горшки, игрушки, слюнявчики и распашонки, это только малая часть тех бед и несчастий, которые обрушиваются на головы родителей, а если начнет болеть и смаркаться, тогда только держись.
- Мда. - призадумались советники, не зная, что и думать.
А Крон, безостановочно расхаживая по комнате туда сюда, нервно грыз когти рук и продолжал беспокоиться о своих детках.
- Не стоит вам напоминать, какое страшное проклятие тяготеет надо мной: «Твои дети свергнут тебя с престола». Сделать они это смогут не раньше, чем достигнут совершенолетия, а это не такой уж и большой срок. В потустороннем мире, время хоть и медленно, но неуклонно тикает, отсчитывая минуты, слагая их в века. А что если от земного тепла, мой сын Посейдон станет расти ещё быстрее, чем у нас на земле, да и другие дети от земного тепла возьмут и самовольно вылупятся из яиц Омфалов, тогда как быть. Ведь там, в земных глубинах, вредные испарения могут навредить моим малюткам, или они задохнутся в дыму и гари огненной реки Лета, - переживал отец о своих детях. - От всех этих тяжких дум, мне жирный кусок в горло не лезит. Сладкий мёд кажется хуже самой горькой горчицы. Ведь если все это произойдет, мне прийдется не два раза в год наведываться в потусторонний мир проведывать малюток, а переселяться и жить там безвыездно, а это уже ни в какие ворота не лезит. А ведь я просил, умолял Рею не делать этого, а она жестокосердная подсунула мне такую свинью, - в сердцах махнул он рукою, сел к столу и с горя выпил целый кубок нектара.
Пауза затянулась, все сидели молча, пили, закусывали.
- Я вот что вам скажу, - взял слово правитель страны Офир Азаес.
Надо отметить, что Азаес уже вполне излечился от своих страшных увечий и недугов полученных им во время штурма Мидгарда, и теперь выглядел вполне здоровым.
- Мне кажется, я знаю, как выйти из этого затруднительного положения, - молвил царь страны Офир и вышел куда-то на время, а когда вернулся, внес живого петуха и сверток невзрачной с виду материи.
-Вот, - протянул он слугам сверток ткани, - возьмите её столько, сколько нужно для того, чтобы покрыть тело вот этого петуха, как можно лучше заверните и бросьте в самый жаркий огонь.
Повинуясь, слуги тутже исполнили приказ, схватили петуха, обмотали его тканью и бросили в самый жаркий огонь. Крон и прочие советники стояли, недоверчиво созерцая за происходящим. А Азаес в это время обьяснял свою задумку.
- Материал, из которой изготовлена эта ткань, называется асбестом, его сколько угодно много в Карназии и под Диасеной, он там очень дешовый. Местные демоносы уже давно применяют этот огнеупорный материал асбест для всяких нужд и особенно, если нужно, уберечься от жаркого огня, а это то, что нам нужно. Ибо даже самый жаркий огонь не сожжет тело петуха, асбестовая ткань не боится огня, она огнеупорна. Твоих детей можно вместо пеленок и распашонок укутать в такую же ткань, и они будут всегда защищены от вредных воздействий окружающей среды.
Вытащив из огня сверток, Азаес протянул его тирану.
- Возьми и убедись в правдивости моих слов.
Крон ещё опасливо, боясь обжечься, взял сверток, ощупал ткань и нашел её вполне прохладной, развернул сверток и удивился, неслыханное дело, петух был лучше прежнего. И всеже, он как и подобает ученому засомневался, выдвинув встречную гипотезу.
- В огне ребенок может задохнуться от недостатка кислорода.
- Не беспокойся об этом великий тиран, мы поместим твоего сына Посейдона в самую середину огня, ты же знаешь, что самым горячим участком пламени является только его верхняя, желтая часть. А белая середина совсем не опасна, менее горюча и не обжигает, такова уж природа духовного огня, горит не сгорает, жгёт не сжигает. К тому же Посейдона от рождения можно сделать богом морей и водной стихии, а воды, как известно, даже огонь боится.
-Ну если так, - согласился Крон, - тогда действуйте, незамедлительно устройте все, как того требуют наши обычаи. Только царица Рея разродится дитем, хватайте его, вяжите огнеупорной тканью и сразу же в утробу чистилища.
Авгиевы конюшни
На протяжении многих веков несчастная царица Рея приносила мужу только что рожденных детей. А жестокосердный отец, празднуя день рождения малютки, устраивал пышные застолья, пьянствовал с друзьями собутыльниками, а затем прикрываясь детолюбием, глотал их в свое нанасытное чрево. Со стороны могло показаться, что в душе тирана нет ни малейшей искры жалости к своему дитяти. И правда, отправлять детей в утробу чистилища для него сделалось обычным делом, вроде обязанности. Когда Рея, упрекая его, спрашивала:
- и не жалко тебе своими руками отпрявлять их в бездну утробы?
Он отвечал.
-Зачем все эти сентименты, там их уже четверо, в пятером им будет веселее.
В ужас приходила безутешная мать, видя судьбу своих детей Уже четверых поглотил тиран Крон. Первой была дочка Гестия—богиня жертвенного огня и домашнего очага. Второй Деметра—богиня плодородия, дающая рост всему, что произрастает на земле. Третьей Гера - богиня дневного света. Затем настала очередь сына Аида, на очереди был Посейдон, которому еще до рождения предрекли судьбу бога водных стихий. Горько рыдала безутешная мать, видя участь своих ненаглядных малюток, но поделать ничего не могла, ибо безжалостный тиран не знал пощады. С мольбою о помощи обратилась она к своей матери Гее.
-Матушка моя, сыра землица, помоги, спаси и сохрани. Запряжена я в тяжкое ярмо, из века в век рожаю Крону детей-наследников, а он их глотает в своё ненасытное чрево. Что мне делать, скажи, как спасти ребенка.
-Кто должен родиться, - интересовалась Гея .
- Сынок Посейдон, ему предрекли судьбу бога морей и водных стихий.
- Так и спрячь его там, - советовала мать, - среди бездонных морских глубин, его врядли кто сыщет.
- К сожалению, - всхлыпывала Рея, - я специально переносила его в своем чреве, чтобы родить дитя уже вполне сформированным. По всем приметам он родится в обличии бычка-первогодка.
- Вот и ладненько, - успокоила дочку мать Гея. - Можно спрятать его у меня, в светлом Ирии, но лучше спрячь его на скотном дворе царя Авгия, среди себе подобных телят-сосунков.
А надо заметить, что царь Авгий был сыном лучезарного бога Гелиоса. Бог солнца Гелиос дал своему сыну неисчеслимые богатства, но особенно многочисленными были бычьи стада. Велик и славен царь Авгий, его поля необозримы, его стада неисчислимы. Среди его тучных стад было триста чёрных, как смоль, быков. Ещё триста быков были красные, как Сидонский пурпур. Кроме того двести пятьдесят быков принадлежали лично богу Гелиосу, и были они белые, как белые лебеди. А коров и телят сосунков никто сосчитать даже не брался, ибо не было им числа. По совету своей матери, Рея удалилась к царю Авгию, и тот помог ей разродиться от бремени. А затем спрятал только что рожденного Посейдона среди тысяч телят-сосунков. Да только глаза и уши у Крона были необычной длины. Почтительно склонив головы, слуги молвили тирану.
-Не мы хвалим, это наши уста похваляются тем, что услышали длинные уши.
- Чего вы тянете, говорите с чем пожаловали, - сгорая от любопытства требовал Крон.
- О, великий тиран, будь счастлив и живи вечно, жена твоя царица Рея родила наследника, сыночка Посейдона.
-Радость-то какая, - обрадовался счастливый отец, - у меня родился сыночек Посейдончик. Где же он, скоре несите его сюда, хочу хоть одним глазком взглянуть на малютку.
-Нет такой возможности, - отвечали ему верные слуги. - Твоя царственная жена, убоявшись печальной участи Гестии, Деметры, Геры, Аида, схитрила, родила дитя в обличии бычка-первогодка и спрятала его на скотном дворе царя Авгия. И теперь, внутри этих неисчислимых загонов, отыскать его будет очень непросто. Ведь у царя Авгия стада огромны, телят-сосунков, что рыб в море, а навоз не чистился от сотворения мира.
- Вот так задачка, - осерчал тиран Крон, - я ж ей строго настрого приказывал не делать этого, а она схитрила, спрятала. Ох уж эти жены, вечно с ними одни неприятности, зачем я только женился, - чесал он свой курчавый затылок. - Вот не зря говорят умные демоносы, женишься ты или не женишься, жалеть будешь, и так, и эдак. Как же быть, - растроился он до глубины души, - ведь все эти телята-сосунки на одно лицо.
Да только Крон не был бы Кроном, если бы не был им, он тутже решил эту сложнейшую задачу. Вскорости намечался большой праздник жертвоприношения. Взял он свою жену Рею и пошел с нею вроде бы гуляючи на скотный двор царя Авгия.
- Пойдем дорогая, - приговаривал он, - выберем для жертвоприношения самого красивого теленка-сосунка, которого следует привести к алтарю, зарезать на мясо, а кровь и жир принести в жертву богам.
А надо заметить, что в у царя Авгия стойла не чистились от сотворения века, а скота: телят, быков и коров было безмерно. Незнаючи где искать, найти Посейдона было невозможно, если бы не природный инкстинкт, на этот инкстинкт, как на удочку, и решил тиран поймать своего сыночка. Дитя-то малое, всегда свою мать узнает и прибежит, как только увидит. Взял он свою жену и стал неспешно прохаживаться среди тысяч телят-сосунков, присматривался, приглядывался к ним, вроде выбирал жертвенника. Час ходят, другой бродят, а выбрать не могут, сколько Рея не предлагала взять того или иного бычка, а Крону всё не так.
- Я ведь царь, поэтому и жертвенный бычек должен быть особенный, хочу выбрать самого лучшего.
И тут смотрят, стоит один: не велик, не мал теленок, ничем особо от других не отличается. Но среди тысячного стада, он один чужаков не испугался.
-Давай его зарежем, - предложил Крон и тутже набросил ему узду на шею.
Несчасная царица Рея при виде этого теленка чуть было сознания не лишилась.
- Не хочу этого, - говорит она, - этот мне не нравится,пойдем отсюда, - и тянет мужа дальше.
-Ладно пошли, - ей Крон отвечает, а сам идет и не нарадуется, ибо теленок этот резвый мычал и бежал следом.
Известное дело, дитя свою мать учуяв, к её вымени стремится.
-Все таки мы зарежем именно этого бычка, - сказал он, вытащив из ножен жертвенный нож, - смотри какой красавец, а рога одно заглядение.
Тут уж Рея не смогла сдержать слез, бросилась к теленку, обняла его как ребенка, закрыла руками и начала истошно вопить.
-Не смей делать ему ничего плохого, слышишь ты, злобный кровопийца, уничтожитель своего потомства, - кричала она.
Только в материнском крике может звучать такое невыразимое отчаяние, с каким обрушилась на него Рея.
- Это наше единокровное дитятко, а ты его в жертву, изверг.
Крон только криво ухмыльнулся, спрятал нож и молвил.
-Предупреждаю! Чтобы эти фокусы были в последний раз, иначе наказание будет самым жестоким. Ты, глупая женщина, своим неосознанным поступком наносишь ребенку непоправимый вред, а меня делаешь садистом мучающим свое собственное дитяти … Даю вам три дня для прощаний, - развернулся и ушел прочь.
Вскоре Посейдон, разделив участь своих сестер и брата Аида, был отправлен в утробу чистилища. Все глаза выплакала несчастня титанида Рея, оплакивая своих детей. День и ночь думала, как ей поступить с будущим ребенком, ведь не прошло и пол века она опять на сносях, и опять должна родить сына. Тягостные думы сьедали её, и денно, и нощно, искала выход и не находила. Но с каждым днем в её душе росла и крепла уверенность, что отец Уран сможет помочь советом, уж он то наверняка подскажет ей правильный выход. Сославшись на дурной сон, дескать приснилось мне, что наш папа заболел, она отпросилась у мужа, поехать, проведать родителя.
- Ладно, езжай, - согласился Крон и тутже распорядился приставить к Рее слуг соглядателей, дабы те смотрели за ней в оба глаза.
Загрей
-Подскажи, что делать, - просила она совета у отца Урана, - всех моих детей-малюток тиран упрятал в чистилище утробы, и невозможно ничего с этим поделать, тяготеет над ним твое проклятие.
- Какое проклятье напомни, ведь я в гневе обрушил на голову Крона дюжину самых отборных проклятий и ни одно пока не сработало, вечен он, таким уж уродился.
-В порыве гнева ты предрек ему туже участь, на какую он обрек тебя. С тех пор царственный тиран не был уверен, что власть навсегда останется в его руках. Опасаясь, что дети вырастут и свергнут его с престола, он повелел мне приносить рождавшихся малюток и безжалосно проглатывал их. Дочерей Гестию, Деметру, Геру и сыновей Аида с Посейдоном отправил жестокосердный папаша в утробу чистилища. Не сегодня завтра мне срок рожать, но как подумаю, что этот изверг с ним сделает, сердце кровью обливается. Помоги!, - утирая слезы просила Рея, - спаси моё дитя от коварного отца тирана.
-Любимая моя доченька, - успокоил её Уран, - мы обязательно перехитрим злобного тирана, спрячем моего внука так, что ни одна собака не сыщет.
- Я уже пробовала, - жаловалась Рея, - прятать своих деток, но слуги тирана всюду следуют за мной по-пятам, даже сейчас они крутятся у врат сада, наушничают, высматривают.
-Этих мы обведём вокруг пальца, с ними проблем не будет, я им такого сонного туману напущу, что они носа своего не увидят, а вот с моим внуком мы поступим так.
В этот самый миг в кустах сада что-то подозрительно треснуло. Что это? Неужто наушники подсматривают за ними, даже в Рейском саду.
- А ну Офион, - окликнул Уран своего верного змия, - пойди выясни что там.
Опасаясь, что их подслушают, Уран увел дочь внутрь своего дома, стены которого были из горного хрусталя, и все что росло вокруг: цветы и деревья отражались в его хрустальных стенах, словно нарисованные. Сидя внутри этого дома, называемого дворцом светлых зеркал, они видели все, сами оставаясь невидимыми. Теперь уже в безопасности Уран начал рассказывать ей ровным, спокойным голосом, каким он обычно проповедовал паломникам.
-В этой чёрной стране Пунт давно бытует одна легенда о возникновении жизни на земле. Эта легенда, в сущности, извращенное представление о природе вещей, но я на здешних демоносов не обижаюсь, по крайней мере у каждого народа своя история, свои мифы и легенды. Так вот, здешние демоносы верят, что в незапамятные времена население всей этой страны было проглочено чудовищем по имени Холомолумо, которое помимо демоносов проглотило солнце, звезды и луну.
- Кто такой Холомолумо, - интересовалась Рея.
-Да был тут один местный ящер, жрал всех кого ни попадя, вот и навешали на него всех дохлых глухарей и енотов. Единственно кому удалось спастись, была беременная женщина, такая же молодая и красивая, вроде тебя. Она вымазала свое тело золой и грязью, укрылась в загоне для телят. Холомолумо заглянул в загон, но принял женщину за камень, ибо от нее пахло золой и ушел.
- Что ты мне предлагаешь, - удивилась Рея, - вымазаться золой и изображать из себя камень.
-Постой дочка, дослушай до конца эту удивительно-правдоподобную историю и все поймешь. Так вот, значит, не тронул ее Холомолумо, дошел до ближайшей горы, но не смог её перешагнуть, потому что плотно поел, и прилег отдохнуть. Через некоторое время женщина розродилась ребенком. Она оставила его буквально на несколько минут, чтобы принести воды, искупать малютку. Сбегала к реке, зачерпнула ладонью воду, вернулась обратно, а вместо ребенка обнаружила взрослого мужчину, вооруженного копьем.
- Где мой ребенок? – строго спросила женщина, а мужчина ответил.
-Это я матушка!
Несказанно обрадовалась женщина такому чуду, а сын начал её расспрашивать.
- Куда подевались все наши родственики?.
Пришлось ей обьяснить, что всех жителей, а также скот, собак и птицу проглотил злобный ящер Холомолумо. Вот этот злодей, показала она ущелье, открывавшее вход в долину, и сказала.
-Та огромная туша, что закрывает все ущелье и есть Холомолумо.
Сын взял копье и несмотря на мольбы матери, отправился взглянуть на чудовище, то и дело останавливаясь на пути, чтобы наточить свое копье о плоский камень. Увидев врага, Холомолумо открыл рот, чтобы проглотить нахала, но только и успел приподняться на локтях, а юноша быстро вонзил копье ему в сердце. Холомолумо тутже умер, а юноша достал свой нож, вспорол ненасытное брюхо, из которого на свет божий вылетело солнце, звезды, весь проглоченый скот, а с ними и демоносы народа Прах. Они сделали юношу своим вождем, который правил этими местами долго и счастливо. Кстати, я застал его в живых, хоть и старым он был, но на вид крепкий, только в поза том веке и околел.
Рея услышав такую поучительную историю, на миг задумалась а затем подскочила к отцу, начала целовать его со слезами на глазах.
- Я знаю, что мне нужно делать, только не знаю, как это все устроить.
-Не переживай, мы все устроим как надо, но для начала попытаемся согласовать жизненный путь младенца с линией судьбы, иначе можно навредить ребенку.
Позвав самых знаменитых предсказателей страны из тех вещунов и вершителей судеб, на которых он мог положиться, Уран под большим секретом поведал им самые сокровенные тайны.
-Моя дочь Рея на сносях, употребите все ваши знания и умение, узнайте, какие радости и несчастья ожидают дитя.
Предсказатели внимательно осмотрели живот Реи, прислушиваясь к сердцебиению плода, затем прочли все линии на руке матери и, поклонившись, удалились для священнодействия. Вначале, положив перед собой гадальную доску, они начертали на ней магические знаки, потом прочтя заклинание, бросили гадательные кости, и у них выпали чётные и нечётные числа. Умножив все эти четные и нечетные числа меж собою, они высчитали остаток. Вышла сума равная 777. Поклонившись Урану, гадатели молвили:
- жизненый путь царевича во всем представляется счастливым, он будет всегда прибывать в радости и не ведать никаких печалей. По достижению совершенолетия ему покорится все живое от рода людского, а также множество демоносов. Те же кто вознамерится сотворить ему зло, будут низвергнуты. Однако, до возмужания не следует ему покидать того места, где он родился, ибо в движении светил видим мы опасность и угрозу, а в третьей фазе луны произойдет враждебное ему противостояние зла.
Весть о кратковременной поре несчастий наполнило сердце Урана печалью, но положившись на милость небес, он одарил прорицателей деньгами и спросил.
-Нет ли такой возможности вмешаться в его судьбу, подкоректировать её или же подыскать для младенца надежное укрытие.
Прорицатели почтительно поклонившись, вновь открыли свои магические календари, составили гороскоп на всех ближних и дальних родствеников младенца, включая двоюродных дядь и теть. Сосчитали все двенадцать знаков зодиака, девять планет и двадцать семь спутников Сатурна, а затем показав на линию восхода планеты Уран, которая прорезала линию жизни младенца, предрекли следующее.
-Судьба младенца тесно пересекается с линией восхода планеты Уран, а значит, твоя бог Уран жизнь пересекается с жизнью и судьбой этого младенца, да так сильно, что совершенно непонятно, чья линия сильнее, твоя или младенца. Но это ещё не все, имя царевича играет в его судьбе очень важное, можно даже сказать решающее значение. До совершенолетия у младенца должно быть два имени, на это указывают линии пересечения Луны с девятью планетами нашей солнечной системы. Лучше всего наречь младенца Зевсом, что означает Светлое сияющее небо. Но для того, чтобы уберечь его от поры несчастий, нужно звать его другим именем, хотя бы цветком—Загреем.
-А что дочка, - молвил Уран, - почему бы не назвать младенца Загреем?
- И правда, Загрей очень красивое имя, - согласилась Рея.
Отпустив предсказателей, Уран принялся поучать дочь, что и как нужно сделать, и та уверовала в свои силы, а ее сердце наполнилось решимостью.
- Знаешь, что дочь моя, - молвил заботливый отец, - ни одна демоница не опустится до того, чтобы розродиться человеческим детёнышем.
-Как это, - удивилась Рея, - неужели ты предлагаешь мне родить человека, чуть не обиделась она.
-Да, именно предлагаю, и только в этом я вижу единственный выход из сложившейся ситуации. Не высиживай его в яйце, как это обычно принято у нас демоносов, а роди его также, как это делают человечьи женщины и спрячь его среди людей. Даже если папаша Крон о чем-то догадается, то будет искать Загрея среди демоносов. Зевс же будет расти в обличии человека до полного возмужания, а затем….
- Отец, но ведь людей не высижывают из яиц Омфалов, их рожают уже живыми. Я даже не знаю смогу ли я выседеть, то есть родить такое дитя.
-Ты у меня сильная девочка, - успокаивал её Уран, - ты только верь в свои силы, и у тебя все получится.
-Даже не знаю, - задумалась Рея, - а где мне его рожать.
-Лучше места чем Крит не сыщешь, - советовал Уран, - там и воздух чище, и климат мягкий. У горы Дикта есть одна пещерка, там в свое время велась добыча гранита, а теперь обитают эфирные нимфы. В той же пещере, рядом с гранитами, находились залежи мягкого камня Латерита, который можно резать, будто твердый сыр, а через время он затвердевает. Латерит очень мягкий и податливый камень, ножом вырежь из него Омфал, своим видом напоминающий яйцо, и все время держи его у себя на груди, он скоро впитает тепло и запах твоего тела. Запеленаешь его в пеленки, вручишь садисту папаше, скажешь. вот твой сын Загрей. В жизнь он не догадается, что его обвели вокруг пальца, только сделай все акуратно. Напои Крона чем-нибудь дурманящим, пусть выпьет за здравие новорожденного дитя, разомлеет от счастья, а тебе того и надо. Но запомни, к Зевсу-Загрею на свидание не бегай, пусть его воспитывают другие, чтобы ни одна живая душа не знала до поры до срока, кто он такой, иначе и сама пропадёшь, и сына сгубишь.
Укрепившись сердцем, уверовав в успех, Рея простилась с отцом, отправилась прямиком на остров Крит. Уран же остался дома, в душе переживая за судьбой дочери и внука.
Аудит проверка
Было это или не было, судить не нам, но однажды, в желтой жаркой Азии, в центральной её части, как-то вдруг, вне графика случилась ужасная засуха. Жара стояла такая сильная, что многие провинции слезно просили тирана дать отсрочку платежей и налогов. Ибо урожай, если и был, то вряд ли мог прокормить их самих, отчего предполагалось, что большая часть населения тех стран вымрет от голода. Но не это тревожило Крона. Природные катаклизмы, так сказать форс-мажорные обстоятельства вынуждают людей уклоняться от налогов, в этом нет ничего удивительного. Удивительным было другое. Шумеры, как ни в чем не бывало, продолжали исправно платить налоги вшами. Да, да именно такую подать в свое время присудил им тиран Крон, пытаясь привить ростки порядка и законности у завоеванных народов. И они несколько веков исправно платили дань исключительно вшами, а в последний раз сверх положенных платежей прислали глиняные таблички с клинописными знаками.
-Что пишут? Читай, - приказал он своему верному слуге и советнику.
- Вот что Шумеры нацарапали в своем послании, - молвил Сабскаба, пристально всматриваясь в клинописные каракули. - «У нас большой неурожай, все высохло. Все то, что мы увидели и поймали, мы выкинули. А то чего не увидели и не поймали, то носим с собой».
- Неужели они так плохо живут? - задавал вопрос Крон, пытаясь вникнуть в суть сказанного.
Он крутил глиняную табличку, и так, и сяк, непонимающе хлопая очами. Сабскаба, всегда такой смышленый и находчивый, тоже не знал, что и думать.
- Может они намекают, что у них великая засуха, все продукты испортились, - предположил он, пожимая плечами.
-Да брось ты засуха, разве о таких вещах докладывают царю. Будто они не знают, что царям некогда забивать себе голову такими пикантными подробностями. Тут что-то другое, глубинное, интригующие.
Пришлось пошевелить извилинами. И вот в результате долгих размышлений над фактами, а также руководствуясь данными эмпирических наблюдений, основанных на личном жизненном опыте, он пришел к выводу, что эта шифрованная записка имеет скрытый подтекст. Наиболее вероятный ход его мыслей был следующим. Большой неурожай в своей основе имеет корень «рожать» – значит, моя жена Рея разродилась сыночком Загреем. Что видели, выбросили – значит, все это было, сделано втайне от посторонних глаз. Носим с собой, значит, в их стране спрятан мой малолетний сыночек Загрей. Вот где его нужно искать, радовался Крон, вот где он голубчик спрятался, ну и отец, ну и конспираторщик, спрятал внучка у себя дома. Но меня не проведешь, забыл, наверное, старик, что я могу пронзить взглядом пространство и время, а уж прочесть сокрытое в этой глиняной табличке, для меня раз плюнуть. Я вижу все, что спрятано за каждой буквой этой мудреной азбуки.
-Решено, запрягай крылатую «Обезьяну», - приказал тиран, - срочно вылетаем инспектировать жилище отца Урана, а попутно проверим, так ли уж плохи дела в моих владениях. И начнем мы, пожалуй, с Африки.
-Какую «Обезьяну» запрягать, - покорно вопрошал Сабскаба, - твою любимую или какую другую.
-Любую-другую, только скорее.
-Слушаю и повинуюсь, - ответствовал Сабскаба и растворился в небытие.
А надо заметить, что в тот год во всей Африке, Азии и Евразии и правда стояла великая сушь, дождя не было сорок восемь месяцев, три недели, четыре дня и тридцать шесть часов. Солнце так немилосердно пекло, что вся земля высохла, трава пожелтела, реки обезводили, несчастные рыбы, коих покинула родная стихия, бились на земле в страшных мучениях и истошно кричали из-за отсутствия влаги. Птицы падали на землю и сразу умирали. Жирафы и бизоны, львы и гиппопотамы, бегемоты и олени, кабаны и лани, зайцы и другая мелкая живность валялись, ни живы, ни мертвы. А стада зебр и антилоп Гну просто устилали своими телами землю. Там, где разбилась их крылатая «Обезьяна» была бескрайняя Африканская саванна, а она в период засухи выглядит зловеще. Злая, изможденная, иссушенная степь с впалыми ребрами выгоревшей земли. На бедных Африканских жителей было страшно смотреть, они бродили точно борзые гепарды после шести часовой охоты, иные из них бросались в пересохшие колодцы. Другие в поисках тени залезали в норы сусликов и тушканчиков, многие закапывались в речной ил, пытаясь подражать рыбе пережидающей засуху во влажной грязи. Множество павших животных лежали на пекущем солнце, разлагаясь, они распространяли неимоверную вонь. А немилосердное светило дня беспощадно жарит их истлевшие трупики, отчего животы у павших антилоп начинали вздуваться, а затем лопались под давлением внутренних газов, и звуки эти были подобны взрыву. Находясь под постоянным обстрелом, Крон, Сабскаба и верные слуги брели, не разбирая пути-дороги, стараясь убежать куда подальше. Изматывающий переход по этим жутким местам, не мог не сказаться на психическом состоянии маленького сплоченного коллектива путников, несущих на своих плечах тирана Крона. Им постоянно чудились миражи полноводных рек, заставляя хаотично метаться по выжженной солнцем пустыне. Так и не сумев осмотреть Африканские страны, Крон кратчайшей дорогой, минуя страну Малаухху пробирался в страну Пунт.
-Вот тебе напасть-то, какая, - бормотал Сабскаба. - Летели себе тихо, мирно, никого не трогали, а теперь мучься, топай ножками, даже в арбу запрячь некого, сам вместо верблюда тяжести таскаю.
- Меньше болтай, - прикрикнул на него Крон, - в пути лучше молчать, больше останется сил.
И правда, долгая дорога меж песчаных дюн, вынуждала экономить силы. Пустыня страны Пунт - это целый мир, растянувшийся на многие сотни стадий: песчаные долины, поросшие жесткой растительностью, холмы, в которой кишмя кишат змеи да сколопендры. В лощинах, где попадаются пересохшие колодцы, видны следы брошенных стоянок, пепел костров и ни одной живой души. Хоть криком кричи, хоть волком вой, везде царит могильное спокойствие, да изнуряющий зной.
-Ну что знаток, куда нам двигаться дальше, - поддергивал Крон Сабскабу, - ты утверждал, что прекрасно ориентируешься на местности, а мы уже который день бродим тут и все бестолку.
-О! Мой повелитель прошу потерпеть еще немножко, могу поклясться, мы наверняка движемся в правильном направлении.
-К чему ты клонишь? - вопрошал Крон, смакуя хмельной нектар.
Сабскаба в свою очередь, слизав языком соленый пот, объяснил.
-Я неоднократно попадал в такие, казалось бы, безвыходные ситуации, поэтому выработал в себе привычку относиться к этим невзгодам с нескрываемой долей оптимизма, можно сказать творчески и с выдумкой. Ещё моя покойная бабушка мне говорила, если вдруг тебе придется заблудиться в пустыне, запомни хорошенько одно правило. Остановись на месте, затем, закрыв глаза и вытянув правую руку вперед, крутнись три раза в одну сторону, повторяя заклинание: «Хария Бария Шария чох, чох». Затем крутнись три раза в другую сторону, повторяя заклинание: «Хария Бария Шария чох, чох», это и будет правильное направление.
-Э нет! - доказывал Крон, - у меня есть не менее действенное средство. Крутишься пять раз вправо, потом столько же раз влево повторяя: «Яш Тыт Коок Соок» и ноги сами несут тебя в нужную сторону. Заклинание: «Яш Тыт Коок Соок» сильнее твоего: «Хария Бария Шария чох, чох».
-Нет, - стоял на своем Сабскаба, - я пользуюсь только самыми проверенными методами, поэтому: «Хария Бария Шария Чох, чох, чох» сильнее, чем «Яш Тыт Коок Соок».
Но и Крон не сдавался, отстаивая свою точку зрения, он приводил обобщающий научный опыт, основанный на уже проверенных фактах.
-Всем известно, что любое предсказание важнее пророчеств, к тому же предзнаменование в этом деле играют еще большую роль, чем предвидение, а предвидение еще ценнее предзнаменований. Поэтому, мои невидимые чары «Яш Тыт Коок Соок» очень надежное средство.
Так они крутились уже, который день, чуть ли не под каждым барханом, бесконечно меняя маршрут движения. То «Хария Бария Шария чох, чох» - идут вправо. То «Яш Тыт Коок Соок» - идут влево и так без конца и краю.
-Скорей бы уже дойти, - молят Всех Высшего измученные носильщики, которые дни и ночи носят на своих широких спинах изукрашенные златом-серебром носилки с оружием, провизией и всем, что необходимо в пути.
Не имея возможности говорить, они покорно исполняют малейшую прихоть своих господ. А Сабскаба, удерживая над головою Крона спасающее от зноя опахало из павлиньих перьев, раз за разом крутился на месте, повторяя «Хария Бария Шария Чох, чох». Незнамо, неведомо, что стало причиной их спасения, может, подействовали невидимые чары, а может, что другое помогло им выбраться из цепких объятий пустыни, только в какой-то миг пред их глазами открылась широкая равнина, будто изумрудным ковром покрытая зеленой травой. Вдалеке виднелся серый город, густо застроенный типовыми, однообразными домами. Кучно, прижавшись, друг к другу, теснились глинобитные лачуги, над которыми возвышались иссушенные солнцем дворцы и храмы. А рядом с городом бежала широкая полноводная река Евфрат, по ней медленно и важно плыли лодки под парусами и на веслах. Ноги сами понесли к благодатным водам реки, только Крон своим царственным перстом указал в другую сторону. Смиренно склонив головы, слуги прошли ещё немного, и тут их глазам открылся пышный сад, огражденный серым забором.
-Ого, какую красотищу вырастил отец в этой пустыне, - восхищался Крон, - по всему, видать, он не сидел, сложа руки, даже издали сад кажется прекрасным, все в нем радует глаз. Скорее, скорее, - нетерпеливо повышал голос Крон, и слуги напрягая последние силы, делают стремительный переход к прохладе и спасению от палящего зноя.
Сад восторгов и........
Высокий глинобитный забор без конца и края преградил им путь.
- В какую сторону пойти, где искать вход? - спросил Крон у Сабскабы, и тот не раздумывая, указал в сторону реки.
-Там где река, там и вход, - уверенно ответил он, и носильщики, прибавив шаг, устремились вдоль бесконечного забора.
-Как отец назвал этот сад? - спрашивал Крон у Сабскабы.
-Твой отец назвал этот сад в честь любимой дочери титаниты Реи, а местные жители называют его садом восторгов.
-Каких ещё восторгов, - возмущался Крон в полголоса, - назвал сад в честь моей жены Реи и радуется, вот если бы в мою честь был назван сад, тогда, а так.
Но ему не удалось развить свою мысль, ибо Сабскаба, расплывшись в улыбке, воскликнул.
-Вот и вход, - указал он на медные врата, искусно изукрашенные злачёным орнаментом зверей и птиц, покрывающих сами врата и серебряную калитку.
Эти искусно сделанные врата покоились на двух массивных колоннах белого мрамора с прожилками из лазурита и сверкали так, что глазам смотреть больно.
-Эта калитка называется «калиткой небесного блаженства», - молвил Сабскаба, рукой пробуя крепка ли задвижка.
- Откуда ты знаешь, - удивился Крон.
- Прочел надпись, - отвечал он, указывая на письмена, вырезанные над аркой у врат Рейского сада.
Дернув ручку, отворил скрипучую калитку. Слуги бережно внесли царские носилки внутрь и буквально остолбенели несказанному блаженству, обрушившемуся на их головы. Разве это не чудо, после испепеляющего зноя и скучного однообразия пустыни, очутиться в саду восторгов. Разве это не счастье, переполнившее тело блаженством прохлады и каким-то неземным, священным покоем. Не зря эти злачёные врата и калитка называются «калиткой небесного блаженства», и это лишь малая толика от мириады чувств переполнивших душу. Весь этот вихрь чувств и эмоций, одним словом можно назвать небесным восторгом и более ничем. На гладкой и ровной как лист сандала земле, будто драгоценные камни пестрели разноцветные клумбы ярких цветов, отчего казалось, что сад полыхал радужным калейдоскопом огней. И от каждой клумбы, от каждого цветка исходил благоухающий аромат, который, смешавшись и усилившись, превращался в легчайший ветерок, дарующий прохладу. Будто изящно изогнутые спины дракона, меж прекрасных цветов, бежали прохладные ручьи, впадая в широкий и полноводный канал, который сапфировой стрелой в мраморной оправе питал Рейский сад прозрачной и чистой водой. Множество больших и малых озер, разбросанных по всему саду, были украшены фонтанами. Златые птицы и серебряные драконы выбрасывали из отверстий своего тела искрящиеся струи воды, которые распыляясь в воздухе, казались распустившимися цветами.
- Воды, - шептали иссушенные зноем губы, а ноги сами понесли их к водяному каналу с берегами, покрытыми гладким камнем синего цвета, вода в котором была на редкость студеной и чистой.
- Осторожно, вода очень холодная, - остановил хозяина Сабскаба, - после жаркого зноя пустыни можно простудиться и заболеть.
Только Крон и носильщики не очень-то прислушивались к словам Сабскабы, они с жадностью пили сладкую, холодную воду, которая казалась им медвяной росою. Любовались видом златых рыбок, которые, всплывая вверх и ныряя в глубину, оставляли после себя едва заметную рябь. Словно глас небесный, раздался над головами ничего не ожидающих путников хриплый голос:
-тот, кто пьет воду из реки Фисон, никогда не болеет.
От неожиданности воины схватились за свое оружие и озирались на все стороны, выискивали глазами незнакомца.
-Ты кто такой? - спрашивал Крон, видя пред собою старого, бескрылого змия, выглядывающего из-за низкорослых кустиков.
- Я страж этого сада, - отвечал незнакомец, откашлявшись, в его наиграно грозном голосе слышались нотки тревоги и страха.
Честно сказать, змий Офион, узнав среди незваных гостей самого тирана всея ойКумены, немного струхнул, в его памяти тут же возникло воспоминание тех издевательствах и унижений, каким его когда-то подверг тиран. На память о том кошмаре, Офион хранил рубцы вместо кожистых крыльев, которые Крон обрезал собственноручно.
-Неужто снова приехал мучить, - сострахнулся он.
Крон же завидя хоть кого-то, на ком мог выместить свой царственный гнев, тут же приказал.
-Эй ты, образина, мы заблудились в пустыне, приказываю, немедленно накорми нас и дай приют.
Наверно больше от страха, чем для пользы дела, с уст Офиона слетели такие слова.
- О, дети, мои! - голосом полным скорби и смирения изрек змий, - переходите на этот берег, я покажу вам жилище.
Все это у него вырвалось совершенно случайно, ибо от волнения он начал подражать старику Урану во всем, включая интонацию голоса. И это не удивительно, прожив с Ураном, столько времени, из дня в день, слушая подобные речи, поневоле начнешь во всем ему подражать. От услышанных слов, тиран просто вскипел гневом, но сдержался, ответил язвительным голосом:
-Как прикажешь, отец наш, только быстрее накорми, а то мы просто не знаем, куда складывать твои милости.
Эта колкая шутка разрядила обстановку звонким смехом Сабскабы, который буквально светился мыслью о вкусном обеде. Пройдя на другой берег реки, выложенной многоцветным камнем, по мосту с перилами черного дерева, Крон еще больше удивился красотам Рейского сада. Там, на правом берегу реки Фисон, возле мраморной лестницы на пятнадцати ступенях возвышался розовый камень, на котором была устроена беседка из чистой слоновой кости. Ажурная крыша беседки покоилась на восьмигранных колонах желтого цвета, изукрашенная растительным орнаментом красного золота.
- Проходите, - вежливо и учтиво молвил Офион, приглашая присесть за мраморный стол сапфирового цвета, с сидением похожим на цветок лотоса. - Здесь наш владыка принимает пищу и отдыхает, предавшись размышлениям. Тут он любит удить рыбу, укрывшись в тени золотистых, похожих на зонтик деревьев, дарующих прохладу в самый жаркий и солнечный день.
Но Крон, боясь сделать шаг внутрь, стоял, восхищался всему увиденному.
-Неземная красота! Услада души! - повторял он, причмокивая губами, и, правда, тут было чему удивляться.
Река, озеро и лужайка, посреди которой стояла беседка, представляли собою такою красоту, о которой может мечтать каждый. Зеленая, ровно подстриженная лужайка, будто россыпью искрящихся сапфиров была покрыта ковром цветов всех мыслимых и немыслимых красок. Посреди этой красоты были устроены беломраморные фонтаны в виде мирно сидящих львов, из пасти которых бежит вода.
- А вон тот злачёный теремок, это голубятня, - объяснял Офион.
Очарованный и раздавленный увиденным, Крон вошел в беседку из чистой слоновой кости и видит, что вся утварь там ажурная, а стены буквально пестрят резными изображениями. Тут тебе грозные видом слоны и свирепые львы, крылатые змеи, парящие меж облаками и необыкновенной красоты павлины с распушенными хвостоми.
И все это вызолочено красным золотом. Неужели все это сотворено божьими руками? Или же волшебство, причина всей этой красоте, - завистливо спрашивал он, выглядывая из ажурного оконца в хрустальную воду прекрасного озера, чье дно было усыпано розовым песком, играющим на солнце радужными цветами. Змий Офион отворил свою пасть и с гордостью ответил.
- Не по велению волшебства, а только благодаря заботливым рукам и его божественной воле возникло это чудо.
-Но как, скажи на милость, в этой пустыне, на такой бесплодной почве могло появиться такое великолепие.
-Не думай, что все это произошло сразу, когда мы приехали сюда жить, это место было дико, земля была пуста, а здешние народы проживали в землянках, больше похожих на норы. Тогда-то и простер Уран свои руки над этой землёю, отделив свет от тьмы, и сказал.
-Да произрастет земля зеленую травою и плодоносящими деревьями по роду своему. И произвела земля зелень сеющую семя по роду своему и деревья приносящие плоды….
-Слушай остановил его Крон, то ты говоришь обошлось без колдовских чар, то говоришь, все это сотворено при помощи волшебных слов. А ведь коловство противозаконно и наказуемо. Еще от прящуров наших-ящуров к нам сквозь века пришел обычай жечь калдунов на кострах, и не нам его отменять. Неужто сарик Уран начал чародействовать.
-Чтоты! - опасливо замахал руками змий Офион, все это он взрастил сам, а еще местные жители в благодарность за то, что Уран просветлил их умы, обучил грамоте их детей, помогли ему укрепить берега рек, оградили сад стеною. Да еще многочисленные паломники со всех концов страны принесли в Рейский сад саженцы цветов и деревьев. Сам посмотри, какая тут красота: вот ростут красные розы, а там пурпурные розы, а там белые розы и чемпака, и кенанга, и жасмин самбак, и местный жасмин, и цветы неувядающие круглый год, и серангкей, и белые цветы граната, и пятицвет, и сригандинг, и рассыпающий жемчуг, и перечный цвет, и самбурк, и розовые лотосы, и белые лотосы, и голубые лотосы, и гиндиара, и чулики, и золотые, и серебряные гвоздики. А вот растут красные гибискусы, и пандуанус, и дерасак, и мемират, и душистые двойчатки, и кемунинг, и бунгур, и кенеранчак, и цветущий ротанг, и сена, и пулсар, и белый таланг, и синий таланг, и цветущий бамбук, и цветы мандарас, и красный андонг, и белый андонг. А вон там дальше растут кестури и цытроны, и лимоу крисек, и лимоу индрагири, и помело, и розовый мирт, и серуас, и иней, и белый цвет кунди. А деревья, вы только посмотрите какие плодоносящие деревья растут в этом дивном саду. И яблоки и гранаты, и мангостаны, и лимоны, и апельсины, и рамбутаны, и лангуситы, и дурьян, и дуку, и септул, и сермей, и желуди, и шелковица, и каштаны, и всевозможные хлебные деревья и конское манго, и малина, и сахарный тростник, и еще много чего. Все это, твой отец Уран создал своими незнающими устали руками созидателя.
Крон слушал эти речи с широко раскрытыми глазами, не переставая удивляться.
- А где же сам хозяин этого дивного сада? - вопрошал он.
-Нету, - отвечал змий, - ушел в город Урук, проверить, как идут дела в школе, обещал вернуться дня через два, а пока нету владыки, никому нельзя находиться в его владениях.
-Да ты никак жалкий змеёныш выганяешь меня, правителя всея ойКумены!, - вскричал тиран наиграно строго, - неужели позабыл, кто тебе крылья обрезал.
Офион, как избитая собачёнка, вилял хвостом, а Крон продолжал наступать.
-Неужто ты намыслил выгнать меня из дома отца моего, не дав отдыха с дороги, не накормив. А ну, живо тащи сюда все самое вкусное, а я тем временем искупаюсь.
- Наши желудки требуют, чтобы мы их наполнили, поэтому тащи живее все, что пожирнее, - поддакивал Сабскаба, помагая Крону снять одежды.
Воины сняли с носилок бурдюки с нектаром и бросили их в озеро, охлаждаться. Занырнув в воду, Крон ощутил ни с чем несравненное блаженство, ибо в этом озере росли всякие водяные цветы: и белые лотосы, и красные лотосы, и розовые лотосы, и пурпурные лотосы, и голубые лотосы, и желтые лотосы, меж которыми плескались золотые рыбки. Разлегшись в озере с берегами украшенными драгоценным каменьем, он наслаждаясь прохладной водою, блаженно отдыхал. От его пыльного тела мутными кольцами расходилась дорожная грязь, окрашивая розовые воды в черный цвет.
- О могучий правитель ойКумены, - опасливо молвил змий Офион, - велика твоя власть, но всеже смею заметить, чтобы ты немедленно покинул купальню, это озеро заповедное и наш правитель недозволяет никому осквернять его воды.
Крон будто и не слушал его просьбы, с головою нырнул в озеро и долго не показывался наружу, а когда вынырнул, отвечал с нескрываемым раздражением.
-Знаю, что этот сад заповедный, поэтому и пришел сюда не купаться, а потешить свое сердце благостью, ты же меньше болтай, мясо давай.
- К сожалению, - развел руками Офион, - мяса нету.
-Как это нету, а где же где жаренные перепелята, где языки фламинго, где устрицы и мидии, тащи их скорее, а не то не сносить тебе головы.
На локтях, высунувшись из воды, подганял он змия:
- давай, давай быстрее.
- Не гневайся на меня, - склонив свою голову, отвечал Офион, - к сожалению ничего нету, даже хлеба и того нету, сейчас время великого поста, и мы свято чтим обычай, ничего не есть, кроме сладких плодов и родниковой воды.
Крон просто вскипел злостью.
- Ах так, проглотил бы ты свой сквернословный язык. Эй вы, лодыри! - вскричал он своим слугам, - скорее несите сюда все плоды, какие только произростают в саду, хочу вкусить их Рейского вкуса.
Повинуясь приказу, воины принялись срывать с веток спелые плоды, какие только радовали их глаз: целые охапки яблок, груш, граната, инжир и мангостаны. А также сладкие рамбутаны, лангасаты, дурьян, дуку, септул, чермей, келуби, ремениа, шелковицу и крыжовник, все это они приносили в своих щитах и шлёмах. Крон с жадностью набросился на фрукты, ибо были те плоды диковиной сладости. Полные щиты шелковицы ссыпали они в воду, сами прыгали тудаже, плескались и стирали одежду, от чего вода совсем почернела, а затем снова бежали и рвали плоды от всякого дерева, вытаптывая своими копытами цветы и целебные травы Рейского сада. В ужасе взирал Офион на те бесчинства, творимые непрошенными гостями, боясь что-либо возразить, а они мутили воду в озере, гоняясь за золотыми рыбками.
- Как называется это озеро? - интересовался Крон, бросив в Офиона надкушенный плод рамбутаны.
-Эта купальня называется «Розовой мечтою», ибо она наполнена благовонной розовой водою, - услужливо отвечал Офион, виляя хвостом. - Зачем же твои слуги оборвали такое огромное множество плодов, что я отцу твоему скажу, - причитал он страдальческим голосом.
-Скажешь, они дозрели и сами попадали с веток, - отвечал он, зайдясь истерическим хохотом, его примеру последовали все, включая Сабскабу.
-Вах-вах, - с досадой в голосе причитал Офион, ламая руки, - сами попадали, сами понадкусывались, вах-вах, дозрелый плод падает сам, но он не падает в рот.
-Скажешь, что сам все понадкусывал, - заливался хохотом тиран, - и вообще, не молчи, пока мы будем кушать, услаждай наш слух рассказами.
-Река Фисон - начал свой рассказ Офион, - орошает весь сад, её правый берег называется берегом желаний, а левый - берегом совершенства. А там, в дальнем конце сада, где в реку Фисон впадает две небольшие речушки, Гихон и Хидзекель, устроено два водоема, один из них именуется «Средоточие чувств», второй – «Средоточие сердец». В них растут всяческие цветы: и белые лотосы, и красные лотосы, и пурпурные лотосы, и голубые лотосы, и красные лотосы, и желтые лотосы, и розовые лотосы. Посередине пруда есть остров, берега которого выложены белым камнем, тамже устроен прекрасный фонтан, изображающий бескрылого змия, из глаз которого бежит хрустальная вода.
-Уж не в честь ли тебя? Бескрылого и вечно рыдающего змия, отец Уран воздвиг этот фонтан, - интересовался Крон.
-Нет, - отвечал Офион, - твой отец все время тоскует за моим братом Эвриномом, как впрочем и я.
- Кстати, о его судьбе тебе случайно ничего неизвестно. Знаю его печальную участь, погиб твой братишка смертью храбрых, и теперь, он находится в бездне Тартарары.
-Вах-вах, какое несчастье, - причитал Офион, мотая головой во все стороны.
-Хватит ныть! - прикрикнул тиран, выйдя из купальни, пройдя в беседку, устроился на каменную лаву сапфирового цвета, раз за разом подливал себе в кубок хмельной нектар, и наслаждаясь теплом, которое разливалось в остывшем теле.
-Хочешь нектара, - протянул Офиону полный кубок, - угощайся, - почти приказывал он, - а то от тебя не дождешься угощения.
-Что ты, что ты, - отнекивался Офион, - мне нельзя, ведь сейчас время поста, - а у самого слюньки так и потекли, уж очень ему хотелось выпить нектара.
-Не хочешь, тогда рассказывай, какая река куда впадает, а я послушаю.
- Река Хидзекель не очень большая река, так речушка, её берега выложены разноцветными мраморными плитами, меж которых посажены всякие цветы: гибискусы, красные и белые чемпаки……..
-Ладно-ладно, - махнул рукою Крон, - хватит забивать мне голову каждым одуванчиком, лучше выпей, пока я не передумал, - протянул Офиону злаченый кубок, - а то тебя опять понесло: гибискусы, чемпаки, пей говорю.
Офион услужливо, виляя хвостом, отнекивался.
- Ведь сейчас большой пост, мне нельзя.
Крон хлопнул его в том месте, где когда-то росли крылья, а теперь торчали короткие обрубки, и раздраженно молвил.
- Пей и помни из чьих добрых рук это подношение.
Офион аж подпрыгнул на месте, мигом осушил кубок и блаженно улыбнулся.
- Разве тут у вас растут только одни яблоки да бананы, а где же кокос, именуемый «царский щербет», ты же говорил, растет он в этом саду.
-Да произрастает кокосовая пальма, она растет у реки Гихон, но в ту часть сада никому хода нету, он запретен. Уран строго-настрого приказывал: «ешьте все, что здесь растет, рвите все плоды, какие на вас смотрят, только не ходите туда, ибо там произрастает запретный Герех, а его плоды трогать нельзя никому».
-Неужели даже тебе нельзя туда ходить? - интересовался Крон.
-Ну почему нельзя, я могу ходить везде, ведь я страж этого сада. Кроме меня туда ходят несколько людей-варваров, они возделывают почву, ухаживают за Герхом.
-Ага, - про себя подумал Крон, - значит тут кроме отца Урана есть посторонние, - и тутже принялся выпытывать насчет сына Загрея.
-Может кроме варваров у вас в саду есть кто-то из демоносов?
- Нет, никого посторонних у нас в саду нету, - клялся Офион, - только варвары. Вон их хижина, на той стороне реки Гихон.
-А сколько их там живет?
- Двое: юношу зовут Адам и его жена по имени Ева.
- Удивляюсь я вам, - с хитрецой в голосе молвил Крон, - связались с варварами, неужели не могли поселить у себя нормальных демоносов, - допытывался он, надеясь выяснить, не укрывают ли в Рейском саду его сына Загрея.
-Могли, - отвечал Офион, - только ты же знаешь, какое у твоего отца доброе сердце, не может он для грязных работ держать демоносов, вот и взял себе помощником человечьего мальчишку-подкидыша, выкормил, вынянчил. А когда Адам подрос, поставил его в саду возделывать землю, ухаживать за садом, прорывать сорняки, окапывать деревья, да птиц плоды клюющих отганять. Но больше всех деревьев сада, следить за реликтовым Герехом, оберегать его от всех невзгод.
- С чего это мой отец с сопляком-мальчишкой нянчится, словно с своим собственным ребенком, не чисто тут что-то, может он ни какой не варвар, а демонос.
-Какой там демонос, обыкновенный человеческий детеныш.
-Наверное этот Адам силен, могуч ростом, хороший воин - допытывался Крон.
- Где там силен, какой из него воин, целыми днями с лопатой да заступом, да и на одних фруктах без мяса вырос, откуда силе богатырской взяться.
-Так он слабак?
- Не то чтобы слабак, Адам очень даже не слабак, грамоте обучен, писать, читать умеет. Его обучением сам Уран занимался, всем премудростям обучил, и его первую жену Лилит тоже обучал, но та с Адамом не ужилась. Что там у них произошло не знаю, не ведаю, а только убежала Лилит из сада Рейского. Я нагнал её у самой реки Ефрат, но она категорично заявила, что в сад не вернется никогда. Зато вторая жена, её зовут Ева, писанная красавица: белизна ее кожи, словно снег в горах.
- Какже она появилась в саду, тоже подкидыш?
- Какой там подкидыш, я лично за нее два ребра заплатил.
-Рёбра? Таких денег я не знаю, что это за деньги такие – рёбра? удивлялся тиран.
-Не деньги это вовсе? - обьяснял Офион, - чудно все получилось и грустно одновременно, а дело было так. Повадился кто-то в сад лазить, обрывать сладкие плоды, вот я и решил выследить, кто это в саду шастает, спрятался у забора и высмотрел вот её, Еву. Как она мне сама потом обьясняла, они с девушками из дальнего селения ушли далеко от дома, собирать степные ягоды и заблудились, а когда наполнили корзинки, начали искать дорогу и неожиданно вышли на тропу, которую раньше не видели. Тропа была хорошо утоптана, им захотелось посмотреть, куда она ведет. Женщины шли довольно долго, пока не наткнулись на забор увитый ползучими растениями, они попытались заглянуть за ограду и вдруг услышали рычание, а потом появился грозный дракон. Это я выскочил из своего укрытия и как зарычу. Женщины в страхе побежали по тропе, рассыпая плоды, а я, сделав несколько больших прыжков, схватил одну из них. Вот думаю, и жена будет для Адама. Нес к нам в сад, перебросил через забор, а когда сам перепрыгивал, зацепился хвостом за острый сучёк. Стою на заборе, ни туда ни сюда, равновесие удержать не могу и отцепится не могу, хвост не пускает, а потом как грохнулся на землю и сломал себе два ребра. Что уж я хотел крикнуть, не упомню, только когда падал, все время орал: Е- в -в –в- в- а- а- а. А в это время, Уран на крик вышел, смотрит, я через забор лечу, будто снова у меня крылья отросли, падаю и ругаюсь: Ева, Ева. А рядом девушка стоит, и от страха орет не своим голосом, горючими слезами заливается. Так и решил твой отец девушку в честь моего полета назвать Евой, оставил в жены Адаму, и нам в помощь. Ты же знаешь, без женской заботливой руки мужчинам долго нельзя, от этого они грубеют.
- Грубеют говориш! - и глаза Крона загорелись хищным блеском, будто у тигра, готовящегося сделать прыжок. - Тут такая красавица, а ты, словно алчущий зверь, утаил её от меня. Эй вы! Копьеносцы, а ну ступайте в хижину, если нужно, убейте Адама, а Еву живо приведите сюда.
Но тут неожиданная перемена произошла в облике Офиона: взгляд его сделался суровым, белки налились кровью, оскалив истертые клыки и приняв как можно устрашающий вид, зарычал.
- Когда я был по-моложе, двадцать быков могучих я перекусывал за раз. Лучше оставьте этого человека в покое, а не то я сделаю вас уроком поучения для тех, кто способен извлечь назидание, - рычал он свирепым голосом.
Сабскаба и воины в один миг схватились за оружие, но не пускали его в ход, а только бросали в Офиона плоды.
- Да ты что себе намыслил, образина, - ругался Крон и хотел было стукнуть старика, но тот выпрямил спину, сделался грозным и свирепым, где и взялись силы.
-Только попробуйте, дотронуться до Адама, клянусь всеми небесными Сварожичами, это будет последнее, что он держал в своих руках, - в его голосе сквозила нескрываемая угроза. - Раньше я, такими как вы, закусывал.
Крон, овладевший собою, остановил воинов уже готовых изрубить змия в клочья.
-Ладно, ладно остынь, пошутил я, лучше выпей, - протянул Офиону кубок с нектаром. - Не будем мы трогать Адама, только ответь, правдивы твои слова о красоте Евы.
Офион, отпив нектара, подтвердил:
- сущая правда.
- Тогда вот что, - молвил Крон, наполнив кубок до краев нектаром, а затем открыл крышечку своего большого жабьего перстня правой руки и высыпал из нее в кубок белый порошок, от которого напиток вспенился пузырями.
-Что это, - сострахнулся Офион, - неужели ты надумал не мечем, так ядом извести Адама со свету белого?
- Успокойся, - прикрикнул на змия тиран, - это всего лишь сонный порошок, мне его лекари прописали, чтобы слаще спалось, отнесешь этот кубок людям, напои обеих. Только пусть Ева отопьет всего ничего, остальное отдай Адаму. Скажешь, прислали гости.
-А как представить тебя, - вопрошал Офион, - так и сказать, что царь всея ойКумены, тиран Крон, дары шлет.
-Что ты мелешь дурак, головой своей подумай, разве можно такое говорить девушке при первом свидании. Адаму скажешь, дескать знатный демонос, по имени Иблис, жалует тебе и жене твоей сладкий нектар. Да, говори все это внушительнее, чтобы выглядело убедительно, вобщим, выдумай, что хочешь, ты на такие вещи большой мастак. Но только хорошенько запомни, Еве один глоток, все остальное для её мужа.
- Он ведь глупый, еще не знает вкуса хмельного питья, - пытался возразить Офион.
-Ничего, - остановил его Крон, - пусть по-умнеет, а то дураков кругом полным-полно. Дашь ему, пусть выпьет, а когда уснет, веди Еву сюда, - тут Крон замялся, осмотрелся кругом, и найдя место слишком открытым для тайного свидания, молвил. – Приведешь её к запретному Гереху.
Офион пытался возражать, дескать ходить туда строго-настрого запрещено самим Ураном.
-Что ты раскудахтался, словно курица, знаю, что нельзя, но разве что-то страшное произойдет, если я и Ева проведем первое свидание в таком романтическом месте.
-Но ведь запрет ….
-Не спорь, это приказ, иди и приведи её немедля.
А сам, взойдя в царственные носилки, погнал носильщиков извилистой тропой вглубь Рейского сада.
Первородный Герех
-Боже, какая красота, - не переставал удивляться он разноцветию прекрасных цветов, меж которыми порхали диковинного окраса мотыльки, да щебетали сладкоголосые птицы.
Перейдя несколько ручьев, берега которых были выложены черным и белым камнем, они оказались на острове, именуемым «Островом запретов». Берега этого заповедного острова были усажены различными плодовыми деревьями, а в самом центре острова росло небольшое деревцо Гереха.
-Да, - с грустью в голосе молвил Крон, - когда-то Герех - дикая разновидность Амбросии рос висотою до небес. А теперь нельзя без слёз смотреть на слабое, низкорослое деревце, одиноко стоящее посреди Рейского сада, будто памятник всем Гереховым лесам, изчезнувшим с лица нашей планеты.
Шумит листвою запретный Герех, тянет свои ветви к путникам, а там, среди зеленой листвы, висит всего один плод, чуть тронутый позолотой румянца. Молодое, золотое, спелым соком налитое яблучко, так и просится в рот, так и шепчет: сорви меня, я слаще всех плодов Рейского сада, я вкуснее …. и нету силы, чтобы устоять и не вкусить аппетитный плод, руки так и тянутся к нему.
- Смотри ты, какое диво, - любуется реликтовым деревцем Крон, - такое маленькое, а уже плодоносит, никогда бы не поверил, если бы не увидел.
- Даже в Европе сладкий Герех повывелся, где вымерз во время похолодання, где выгорел во время великого пожарища, а тут, в этих широтах, это просто диво, вот бы попробовать, - молвил Сабскаба, - каков здешний Герех на вкус.
-Я тебя попробую, - пригрозил ему тиран, - только дотронься хоть пальцем, без руки останешься, запретен плод, хоть и висит низко. Глаз видит, да зуб не ймет.
- А я бы на твоем месте сорвал плод, - язвительно заметил Сабскаба.
-Это еще почему? - интересовался Крон.
-А чем ты повелитель будешь юную деву угощать. Всем известно, что для соблазна лучше использовать две вещи: вложи в уши речи сахарные, а в уста сладкий мед, только тогда ты достигнешь желаемого.
- И правда, чем я Еву буду угощать, - задумался он, - а ну, живо нарвите побольше бананов, апельсинов, лимонов.
-Это ей не вдиковинку, - отвечал Сабскаба, - этого добра она наелась от пуза, вот если бы ты угостил её чем-то таким необычны, сахарными конфетками например.
-Нету у меня конфет, - опечалился он, а затем осмотрелся и видит, что рядом с запретным Герехом растет высокая раскидистая пальма, верхушка которой была густо усеяна плодами, именуемыми «царский щербет».
Крон, улыбаясь своей находчивости, вопросительно посмотрел на Сабскабу и молвил.
-А ну, воин, покажи свое искусство, сорви плоды с дерева.
Сабскаба в ужасе взирал на верхушку пальмы. И правда, дерево было огромно, видно, что не руки сажали его, а выросло оно само по себе, и возраст его был очень древний. Ствол вековой пальмы был выше всех деревьев ростущих в Рейском саду, и, приблизительно, посредине дерева был изьеден термитами, так что лезть по стволу было очень опасно. И росла на этом дереве только одна гроздь орехов, но каких: спелые аппетитные плоды, так и притягивали взор. Представив себя свалившимся с такой высоты и сломавшим шею, Сабскаба пришел в неописуемый ужас.
- Зачем ей кокосы, ведь она к ним не привычна, ей куда привычнее бананы, - запричитал он. - Что будет с тобою мой господин, кто позаботится о повелителе, если твой верный слуга свалится с такой высоты. Из-за этой Евы один уже ребра сломал, а теперь, точно будут трупы. Пускай лучше кто-то из воинов лезет, они помоложе, - предложил Сабскаба, - к томуже я их начальник, они должны меня слушаться.
- Они и так меня на себе таскают, давай меньше болтай, больше делай, - приказа Крон.
И Сабскаба, приговаривая все заклинання, обереги и спасительные молитвы, начал карабкаться на дерево. С земли дерево казалось высоким, и только взобравшись на ствол, можно было убедиться, насколько оно високо. У Сабскабы, карабкающегося в гору, поджилки тряслись от страха, он отчаяно пыхтел и тужился, но все же не сумел взобраться к середине дерева. Одно неосторожное движение и он, цепляясь когтями за ствол пальмы, слетел вниз. Радуясь тому, что остался жив, он пал к ногам Крона и завопил не своим голосом.
-О прекрасносущий тиран, смилуйся над рабом своим, пожалей моих малых деток.
- Так у тебя же нет детей, - удивился Крон.
-Так и не будет, - отвечал Сабскаба, - что хочешь со мной делай: хоть убей на месте, а только на дерево я больше не полезу.
-Проходимцы, - ругался Крон, - ничего вам нельзя доверить, берите секиры и срубите дерево, - приказал он.
Но тут вмешался змий Офион.
- О великий государь всея ойКумены, пощади и помилуй, нечеловеческой рукой посажена эта пальма, она выросла сама по себе от сотворения мира, если срубить её, не быть добру. Твой отец очень дорожит этой пальмой, он говорит, что она также стара, как и он сам.
-Исполнил ли ты в точности все, что я тебе поручал, - строго спросил тиран змия.
- Да, - отвечал Офион, - Адам спит, мертвецки пьян, Ева вскорости будет тут.
- Тогда вперед и только вперед, - молвил Крон, осмотрев дерево, решил, - почему бы мне самому не тряхнуть стариной, в детстве я неплохо лазил по деревьям.
- Не делай этого, - взмолился Сабскаба, - будь они не ладны эти орехи: «царский щербет».
Но от всех его просьб, у Крона еще больше разыгрались желания.
-Не уговаивайте меня, в детстве я только по деревьям и лазил, и в этом деле немало преуспел, даже ногу сломал на дереве.
Сбросив с себя все лишние одежды, он осмотрел дерево и увидел, что оно не толще арековой пальмы, да к томуже испещрено термитами, как раз посредине ствола. Взял большой нож, зажал его в зубах и, словно искуссный сборщик орехов, стал карабкаться на пальму, подтягиваясь все выше и выше.
-Да будет крепок сучек, на который ты ступишь. Да будет твердо как железо место, где ты ногой упрешься, - напутствовал его Сабскаба. - Дожить тебе до белых волос, до желтых зубов, - кричал он ему вслед.
А Крон взбирался все выше и выше, вот его уже скрыла листва низкорослых деревьев, и взору открылась удивительная картина. Куда не посмотришь, простирается буйная растительность Рейского сада, будто прекрасный остров, затерянный среди бескрайнего моря пустыни, а впереди только бездонное небо и такие желанные плоды. Цепляясь за ствол, он дополз к вершине дерева. Удерживаясь только одними ногами, левой рукой ухватился за гроздь кокосов. Усевшись верхом на шейке пальмы, изгибающейся под его весом, обнажил острый нож и отсек большую гроздь. Вот оно счастье, в его руках был долгожданный приз. Чувствуя себя победителем, он поднял кокосовые плоды над головой и громко вскричал.
-Вот они!
В этот миг, пальма треснула, издав трухлый звук: хрясь-трясь -дрясь, взяла и переломилась прямо посредине, как раз в том месте, где была изьедена термитами. Восседая на сломанной ветке, он несся к земле, будто заправский наезник на резвом скакуне. Если бы не ветка сломанного дерева, которая смягчила падение, точно бы убился или покалечился, а так он летел к земле, пробивая листву рядом стоящих деревьев. И как только увидел, что земля уже рядом, тутже спрыгнул с дерева, не выпуская из рук гроздь орехов. Бедные мои ноги, успел подумать он, падая на рядом стоящее дерево. Деревцо, оказавшееся под ним, смягчило падение, но сламалось под его тяжестью. Самже Крон стоял цел и невредим: и зубы целы, и орехи сорвал; радовался он своей молодецкой удаче, и лучезарная улыбка освещала его лицо. Несказанно радовались слуги, видя своего повелителя живым и невредимым. Сабскаба всегда такой сдержанный, даже проронил сухую мужскую слезу умиления. Кап, кап - одна за другой капали горючие слезы, орошая землю Рейского сада. Это змий Офион плакал над сломанным Герехом, проклиная всех и вся.
- О, я старый дурак Хуг-Хог-Бол, - рыдал он, клочьями вырывая шерсть у себя на груди.
Кап-кап - слезился смолой реликтовый Герех, застывая, древесный сок превращался в золотистые капли янтаря.
-Какой Герех загубили, - причитал Офион. - А все из-за тебя. Из-за твоих порочных желаний, - напустился он на Крона, обьвиняя в содеянном.
И тому пришлось оправдываться.
-Обещаю, завтра же привезу тебе новый Герех, - как мог пытался успокоить он змия.
Только Офион и не думал успокаиваться.
- Как обьяснить? И что теперь будет? - Раз за разом повторял он, утирая горючие слезы.
Тут уже и Сабскаба вступился за хозяина.
-Подумаешь велика потеря, вот если бы смерч или ураган пронесся над землею и переломал все деревья Рейского сада, это было бы страшно. А так всего то одно малюсенькое деревце, а слез, как от стихийного бедствия.
-Да ты, дрянная твоя рожа, хуже всякого стихийного бедствия, - вскричал Офион, схватив нахала за шиворот.
Еще миг, и он точно укусит Сабскабу, а тот, готовясь дорого продать свою жизнь, замахнулся семижильной плетью. Воины, предчувствуя недоброе, ощетинились копьями. Крон, укрывшись за их спинами, прикрылся гроздью косовых орехов. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в туже минуту они не услышали окрик, доносящийся из глубин Рейского сада.
-Дядюшка, дядюшка, - звучал беззаботный девичий голосок. - Дядя Офион, где ты, - звало юное существо, голосом похожим на воркование голубки.
- Какой божественный голосок! - воскликнул Крон, и его ноздри томно раздулись в предвкушении страсти.
-Отпусти меня, - просил Сабскаба, только Офион, казалось, ничего не слышал и не видел, его очи залили горючие слезы, а губы шептали:
- боже правый и левый, какой Герех загубили.
- Немедленно уберите отсюда этого нытика, - скомандовал Крон своим воинам, - и сами укройтесь в саду, чтобы я духу вашего не слышал.
Сам же он укрылся в ветвях сломанного дерева и оттуда наблюдал за девушкой, которая шла поляной сада, срывала цветы, собирая из них венок.
Какая все-таки беззаботная жизнь у этих людей, живи не тужи, размышлял Крон, выглядывая из своего укрытия, лучшей жизни и не придумаешь. Адам с Евою наверное живут тут, как комнатные растения-мимозы в ботаническом саду, на всем готовом. День за днем созерцая красоты Рейского сада, они едва понимают эту красоту, ведь она для них обычна. Вряд ли они знают, что такое голод, вот сколько в саду растет спелых и сочных плодов, которые сами так и падают в рот. Точно также живут коровы на скотном дворе у царя Авгия, ну ничего, я сломаю этот стериотип. Я изменю их мировозрение, открыв глаза на многое из того, что бывает во взрослой жизни. Хорошая встряска еще никому не мешала. Только мысль его оборвалась на полуслове.
Высунувшись из-за дерева, Сабскаба по-военному чётко доложил.
-Офиона мы успокоили, теперь тебе повелитель ничто не помешает.
- Пшол отсюда, - зашикал на него Крон.
Оставив у дерева амфору с нектаром, Сабскаба изчез в тот самый миг, когда среди зарослей сада мелькнуло совершенно юное существо, ступающее, словно дикая серна по лужайкам сказочно прекрасных цветов. В лучах яркого солнечного света она казалась совершенно нага, ибо прозрачная одежда из легчайшей газовой ткани открывала все её прелести. Девушка собирала цветочки, вязала из них веночек и пела грустную песенку: «полынька, полинька, травонька горькая, не тебя я садила, не я тебя сеяла, ты сама уродилась злодейка. Заняла в саду место доброе, хлебородное, где малинка растет, сладка ягода», пела она, раз за разом наклоняясь, срывала цветочки, вязала из них веночек, продолжая петь. «Мой постылый муж на руке лежит, на руке лежит, громко храпит, во глаза глядит, целовать велит, целовать его мне не хочется, сердце не воротится».
Прячась среди листвы сломанного дерева, сердце у Крона не могло не биться учащенно, даже по выражению его лица было видно, что он млел и таял. Она должна быть моею, пульсировала и вздувалась жилка у его лба. И правда, тут было от чего прийти в такой трепет. Совсем еще молоденькая, но изящно сложенная девушка с белыми до слепоты волосами и глазами, как две нежные фиалки, была тем прелесным созданием, которое во все века, в своих тайных помыслах желал каждый мужчина.
Да ты воистину прекрасна, незря тебя прячут и взращивают среди цветов Рейского сада. Воистину этот сад дивный, если здесь произростают такие божественные создания. По всему было видно, что змий Офион в точности исполнил приказание, дав ей испить нектара с сонным зельем. Даже с расстояния сто шагов нельзя было не заметить все те разрушения произошедшие в саду, но девушка их не видела, шла беззаботно напевая песенку, ее движения были неуверенными, взгляд слегка затуманен. Подойдя совсем близко, девушка остановилась, её взгляд переменился.
-Что это! - воскликнула Ева, увидев сломанное деревце и, подбежав, наклонилась, обнимая листву, - боже какой Герех, какой Герех, - шептала она, и её глаза наполнились влагой.
Притаившись в густой листве сломанного дерева, Крон сидел, боясь пошевелиться, а она, склонившись над ним, роняла слезы, причитая:
- какой Герех, какой Герех.
Хрустальная слезинка, скользнув по розовой щечке, упала прямо на руку Крона, она была горяча и жгла нестерпно. Наверное впервые в жизни он пожалел о содеянном. Ему вдруг вспомнилось его детство и мама Гея, она также плакала, склонившись над ним, когда он болел. И в этот миг, что-то нежное и радостное всплыло в его памяти, пробудив спящие и светлые чувства. Слезы капали и жгли его все сильнее и сильнее, казалось, они растопят его, будто он в этот миг был не из мяса и костей, а изо льда. Не выдержав жара горючих слез, он шевельнулся и начал вибираться из своего укрытия. Девушка, увидев незнакомца, отшатнулась, попыталась встать, но хмельное питье отобрало её силы. Он же, как можно нежнее, взял её за руку, не дав возможности убежать.
- Не бойся меня милая девушка, не бойся меня красавица, утри слезинки, - протянул ей свой носовой платок и, не дожидаясь, когда она возьмет, нежно вытер ее слезинки. - Какое горе, какое горе, - причитал Крон, жалея сломанное деревцо, - кто бы это мог сделать.
И Еве почему-то показались его слова искренними, она, утирая слезы, причитала.
-Я за нам так ухаживала, поливала, каждый листочек родниковой водой омывала. Что теперь будет? Что я скажу отцу Урану? Как ему в глаза посмотрю? Кто это все сделал? Не ты ли это все натворил? - спрашивала она с укоризной.
-Что ты, что ты, - успокаивал её Крон, назвавшийся Иблисом, - я сам в недоумении. Когда я сюда пришел, оно уже было сломано. Только на миг мне показалось, что чья-то тень мелькнула меж деревьев, но кто это был, я не рассмотрел.
-Кто это мог быть? Ты его запомнил? Каков он из себя? - допытывалась девушка.
Крон замялся всего на одну минуту, а затем начал лгать, картинно жестикулируя руками, наверное он был такой… высокий ….худощавый юноша, но я не уверен, ибо не успел его как следует рассмотреть.
-Да это был он, - сквозь слезы шептало юное, доверчивое создание, совсем незнающее, что такое коварство, лицемерие и обман.
Опьяненная хмельным питьем, она сразу же узнала в описании Адама.
- Но как он мог! Когда он успел? - задавала Ева вопрос, роняя хрустальные слезинки.
-О свет моих очей, не надо плакать, утешься, - успокаивал её Крон, протянув ей кубок полный искрящегося нектара. - Испей, это смягчит твое горе.
-Что это? - интересовалась девушка.
-Пей, не бойся, это нектар, услада для страждущих сердец, и девушка, повинуясь его речам, пригубила из кубка глоток хмельного питья.
Отпив, она поморщилась.
- Очень он для меня сладок этот нектар, от него у меня кружится голова.
-А ты возьми и закуси яблочком, - протянул ей сладкий янтарный плод гереха.
- Что ты! Что ты! - в страхе закрылась руками Ева, - разве можно вкушать плоды запретного дерева. Отец наш, Уран, запрещает даже прикасаться к нему, чтобы не умереть.
- Милая девушка не бойся, ты не умрешь, - заверил её Крон-Иблис, - ешь смело, не бойся.
Девушка с недоверием смотрела на Иблиса, в руке которого лежал золотистый плод. Яблоко было молодое, золотое, спелым соком налитое, солнечные лучи играли на его боках, отражая лицо Евы.
- Ой, как красиво, - проговорила она, вглядываясь в свое отражение и будто не она сама, а хмельное питье вложило в её уста речи. - Я такая красивая, не правда ли, - любуясь своим отражением, молвило чистое, юное создание.
-Ты прекрасна дитя цветов и душистых трав! Ты сама красота небес и солнце женственности, - осыпал её Крон-Иблис приятными для слуха словами.
И все же девушка боялась даже прикасаться к нему, чтобы не умереть. Тогда он решил действовать.
-Давай умрем вместе, - шептал он ей на ушко, откусив от яблока малую часть, девушка еще недоверчиво с опаской взирала в его очи, а он улыбался, и янтарный сок запекся на его устах. - Вот смотри, я умираю за твой гибкий стан, за твои сахарные уста, источающие любовь, за твои глаза полные огня, в которых я готов сгореть и раствориться.
-Нет, - остановила его Ева, - не умирай, пожалуйста не умирай, - умоляюще просила она, взяв в руки яблоко.
-Теперь и ты вкуси, любовь моя, - просил он девушку, и та повиновалась, будто была околдована.
Её сахарные уста открылись, жемчужные зубки вонзились в мякоть яблока, и в тот же миг, по телу распространилось блаженство. Оно наполняло все её тело каким-то новым, до селе непознанным чувством, и каждая клеточка источала любовь. Да, да именно все поглощающее чувство любви овладело её телом, и она не в силах сопротивляться, отдалась ему вся без остатка.
- Ты богиня любви, настоящая богиня прелести, - шептал ей Иблис ласковые слова, еще больше переполняясь желанием. - Твои глаза полны света далеких звезд, они подобны вершинам далеких снежных гор. Твои сахарные уста прекрасны, всего один поцелуй. Прошу тебя подари всего один невинный поцелуй, он для меня будет мигом счастья, - умолял её ловкий обольститель.
- Нет, нет, - неуверенно отвечала она, - ведь я жена Адама. Я плоть от плоти, кость от кости, его собственность, так говорил отец мой Уран, дочь оставит отца своего и мать свою и прилепится к мужу своему, и будут два- одна плоть.
- Нет, не говори таких слов, я не хочу их слышать сейчас, лучше испей этот сладкий напиток любви, - протянул он ей кубок искрящийся нектаром. - Испей, прошу тебя испей, ибо язык посредник для тех кто хочет насладиться любовью, а сладкий нектар, это сводня для тех, кого сжигает любовная страсть. Это не я говорю тебе слова любви, это сердце мое вымаливает любовь. Вот послушай, - прижал он её руку к своему сердцу, а сам, наклонившись, нежно шептал ей на ушко. - Люблю тебя! Всем сердцем люблю тебя, прелесть моя, и так горячо и сильно, что будь у меня тысяча сердец, все равно сильнее тебя, душа моя, полюбить бы не смог. Давай же выпьем вместе напиток любви, пусть этот божественный напиток соединит наши сердца.
Повинуясь его уговорам, Ева сделала глоток нектара, который стал для нее мостиком соединяющим небеса и землю, мириады миров и сотни ярких звезд излучали для нее не свет, а любовь. Он тоже испил напиток любви и, не дав девушке опомниться, прижался своими губами к её сахарным устам в длинном и страстном поцелуе. Сладкий нектар, смешавшись с соком Рейского яблочка, растекся по телу, окрылил душу в хороводе желаний.
-О, свет звезд в собрании добродетели, - шепчет он, припав габами к рубиновым устам её рта. – О, жемчужина в ожерелье любви, от твоего милосердия зависит, всплывет ли она в утонувшем океане любви. Ты заманила меня в омут страсти, - шепчет он ей сотню нежных слов, привлекая к своей груди.
Она же опъянело отдается любви, в обьятьях страстного любовника, осыпающего её жаркими поцелуями. Он еще трезвый и расчетливый дарит ей пьянящие ласки. Она во хмелю желаний похожа на бабочку, что вдохнула сладкий цветочный дурман. Он же страстным шмелем рвется к бутону цветка. Она, обьятая страстью, разгорается все сильнее и сильнее. Он, сохраняя рассудок, наблюдает за ней…. Как их любовь не похожа. Как различны её проявления. Но оба переживают лучшие в мире мгновении, соединясь в общий для двоих стук пылких сердец. И стук это становился все быстрее и быстрее, пока не обрывается, остановившись. Замирает на мгновение счастья. Всего одно мгновение, но какже оно сладостно, ведь это мгновение способно растянуться в века и длиться до скончания света.
Это конец света, держался за больную голову Адам, едва видя тропинку, брел к источнику, изнемогая от жажды.
-Что за напиток дал мне выпить дядя Офион, - ругался он на все лады, - сколько живу, ничего подобного не пробовал, голова раскалывается, будто это барабан набитый горохом.
Бредет Адам, шатаясь из стороны в сторону, его движения неверны, зрение затуманено, в горле скребутся кошки.
-Боже правый и левый, отец наш милосердный, что вокруг творится, - голова отказывалась что либо понимать.
Цветы, за которыми он с такой любовью ухаживал, вытоптаны, плоды оборваны, ветки деревьев разбросаны.
-Дядя, - слабым, едва слышным, голосом звал он Офиона, - отзовись, где ты, - но из горла вырывался лишь храпящий звук.
Прильнув к источнику, он окунулся в него с головой, и жадно пил холодную воду, а когда утолил мучившую его жажду и отпрянул от ручья, пред его глазами возник образ змия. Весь мокрый Адам попытался подняться и встать на ноги, но они не слушались.
-Что тут произошло? - спрашивал он у Офиона, - кто вытоптал цветы, кто оборвал все эти плоды?.
Но змий вооруженный мелой и веником лишь грозно рычал, собирая в корзину разбросанные плоды.
- Он еще спрашивает паршивец, что случилось, глаза б мои тебя не видели. Стоило мне прилечь на минутку, отдохнуть, а ты тут такое устроил, все это дело твоих рук. Лучше вспомни, не ты ли вчера, словно молодой козленок, бегал по саду, вытаптывал цветы, обрывал деревья. Я, старый дурак, всего на одну минутку прилёг отдохнуть, а ты вон сколько бед натворил, паршивец. Пойди полюбуйся, что ты с запретным Герехом сделал, - и он замахнулся метлой на Адама, но не ударил, а только грозил, а затем сплюнул на землю, отвернулся и ушел убирать.
-Нет сил на тебя смотреть, Хуг-Хог-Бол, - ругался старик, - будь моя воля, разорвал бы на месте.
Адам стоял ошарашенный, пытаясь переварить информацию. В его голове роились черные мысли, одна хуже другой, но сколько он не пытался вспомнить, что произошло вчера, ничего не шло на ум. Уши отказывались верить услышанному.
-Не может этого быть, - твердил себе Адам, пробираясь в глубь сада.
Ветки хлестали его по лицу, а он их даже не замечал, бежал не разбирая дороги, и с каждым новым ударом в голове все громче звучало:
- так тебе и надо, так тебе и надо, - проклинал он себя до самоистязания, бежал, пробираясь сквозь заросли сада.
Едва найдя в себе силы перепрыгнуть через вековую пальму, он увидел сломанное деревце запретного Гереха, которое лежало в траве увядая. Короткий ствол одиноко стоял среди лужайки, он уже не плакал, не слезоточил смолой, затвердев засох чистым прозрачным янтарем, в котором плавали крылатые мошки. Подняв с земли сломанную ветку, Адам осмотрелся вокруг, рядом в траве на богато вытканном плаще лежала его жена. На голове у Евы был венок привявших цветов, в руках она держала надкушенное яблоко запретного Гереха.
-Боже правый и левый, - воскликнул он в ужасе, - неужели она, ослушавшись запрета, вкусила отравленный плод и умерла, хотя и выглядит будто живая.
Страшные разрушения Рейского сада. Тяжкие обьвинения. Смерть Евы в одночасье затмили хмельной рассудок Адама.
-Зачем мне жизнь если в ней нет любимой! Жизнь без Евы все одно что смерть!. Подскочив к лежащей, он дрожащей рукою взял яблоко, несущее смерть.
-Так знай же моя любимая! - вскричал Адам, - я иду за тобою, - и тутже вкусил яблоко, ожидая смерти.
От его прикосновения веки девушки дрогнули, она встрепенулась, открыв глаза, смотрела на стоящего пред нею Адама. Его исцарапанное ветками лицо было белым-бело.
-Любимая, я иду к тебе, - шептали его слабые губы. - Пусть не на этом, так на том свете мы будем вместе, - твердил он, готовясь умереть.
Прошло какое-то время, но смерть упрямо обходила его стороной.
-А ведь ты не умер, хоть и сьел запретный плод, - сказала ему Ева, кутаясь в шитый золотом плащ.
-Неправда, я сьел запретный плод, и теперь точно умру, - отвечал Адам, менясь в лице. Все еще надеясь умереть, он ждал того мгновения, когда в его жилах остынет кровь, и он упадет на землю, издав последний вздох. В какой-то миг, ему показалось, он и правда умирает, ибо что-то больно кольнуло его в области шеи.
- Вот она смерть, - шептал Адам, машинально схватившись за шею, и тутже прихлопнул комара –кровопийца, присосавшегося к яремной вене.
Некоторое время он рассматривал свою ладонь, раздавленного комара и алое пятно крови, а затем осознав, что смерти не будет, придирчиво осмотрелся вокруг и начал задавать вопросы.
- Откуда у тебя этот богатый плащ и цветы, скажи, зачем ты украсила ими свою голову.
-Теперь я так буду одеваться всегда, - ответила Ева, встав с земли, плотнее кутаясь в плащ, прикрыв им свою наготу. - И вобще, - вспыхнула она румянцем стыдливости, - не смотри на меня, я не одета.
-С каких это пор ты стала меня стыдиться, ведь ты моя жена! Мое ребро! Ты моя плоть от плоти! - воскликнул он, срывающимся голосом.
Но Ева по-прежнему стыдливо прикрывалась плащем,отвечала:
- ты бы тоже оделся, а то день -деньской ходишь предо мной раздетый, светишь своими ребрами.
Адам осмотрел свои впалые ребра. И впервый раз, осознал, что он почти наг, начал прикрываться веткой сломанного Гереха, продолжая придираться к жене.
-Отвечай, откуда у тебя этот плащ.
-Это подарок, мне его подарил знатный демонос, по имени Иблис, теперь я буду ходить в нём всегда – заявила она.
Хмельной гнев внезапно ударил в голову Адама, он ещё непонимая зачем, попытался выхватить плащ и вскричал.
-Я твой муж, я сам буду носить его, а ты прикрывайся чем хочешь.
-Нахал, - ответила Ева, влепив ему звонкую пощечину, вырвала плащ из рук и бросилась бежать в глубь сада.
Адам гнался за нею.
-Стой, - кричал он Еве, - скажи, кто сломал дерево, кто оборвал цветы. Дядя Офион говорит, что это я вчера сотворил такое, только я ему не верю, этого не может быть.
-Может, может, - ухватилась за его слова Ева, остановилась и начала его распекать. - Ты все это сотворил, тябя видели.
- Кто меня видел, - вскипел Адам.
-Иблис видел тебя, он мне все рассказал, и дядюшка Офин тебя видел. Зачем ты так напился? Зачем сломал Герех, и ел его запретные плоды? Разве ты не знаешь, что этого делать нельзя.
Адам стоял, тяжело дыша, слушал, пытаясь собраться с мыслями.
-Но ведь и ты ела запретный плод, - оправдывался он, - а если мы оба ели и не умерли, то значит, отец Уран говорил нам неправду. Только зачем ему нас обманывать?
- Вот и Иблис говорит, что отец нас обманывает, он говорил, что мы не умрем, вкусив запретный плод, а наоборот, наши глаза откроются, и мы станем подобно богам, познающим добро и зло, - подтвердила Ева. - И я верю ему, он не врал, не обманывал. Он открыл наши глаза.
-Да, - соглашался Адам, только теперь понимая, зачем Уран заставляет Еву ходить нагой.
-Вот именно нагой, - соглашалась Ева, - да еще при муже, тебе бы следовало лучше смотреть за своей женой, одевать её, обувать, а не выхватывать у нее последнюю одежду.
-На что ты намекаешь, - вскипел Адам, - неужели отец приставал к тебе.
- Нет конечно, не приставал, - отвечала Ева, - но кроме отца в саду есть и другие. Например, этот змий Офион все время так и пялится на меня, ты бы мог побеспокоиться о том, во что одевается твоя жена. Пока я не оденусь, не покажусь на глаза посторонним, - категорично заявила она.
-И я тоже не выйду, - решил Адам, ломая ветки деревьев, связал из них свои первые одежды.
Бриарей
Всю обратную дорогу, кроме приятных воспоминаний о встрече с прекрасной Евой, тиран Крон терзал себя мыслями: чем я хуже отца Урана, хочу себе такой же сад и даже лучше.
В своих мыслях он уже представлял себя в беседке изукрашенной драгоценным каменьям, услужливые девушки, такие же прекрасные нимфы, вроде Евы, подносят ему еду и питьё, всеми красками радуги и сладким пьянящим ароматом благоухают сказочные цветы и деревья, а вокруг парят бабочки, мотыльки и пестрокрылые насекомые.
Так и будет, твёрдо решил он, и тут же принялся прикидывать, что ему нужно сделать в первую очередь. Цветы и деревья можно привезти со всех земель Европы и Азии, знающих демоносов поставить, пусть возделывают почву, с этим проблем не будет. А вот с золотишком и драгоценными каменьями возникнут проблемы, ведь для такой красотищи придеться пустить по миру не одно государство ойКумены. Размышляя над этой проблемой, он вспомнил о золотоносной жиле, которую разыскал когда-то в Европе, надо бы проверить, не иссякла ли она, решил он, прикидывая, как это лучше устроить. И тут среди множества забот и проблем, в его мозгу всплыл образ его любимой демоницы Кампы, а ведь я был с нею близок, наверняка от неё у меня мог родиться ребенок. Наверное, мог, думал-гадал Крон, тогда нужно его отыскать, хоть он и не опасен, но все же.
-Давай Сабскаба, немедленно снаряди корабли всем необходимым, отплываем в Европу копать золото, - скомандовал он.
А пока Сабскаба хлопотал насчет галер и матросов, он предался воспоминаниям о том прекрасном чувстве, вспыхнувшем у него в груди. О демонице Кампе, которая свалилась ему буквально с неба. Будто весенний дождь, с неба паря и кружась, сыпались листья, цветы и лепестки одуванчика, которые призрачно искрясь в лучах солнечного света, буквально вскружили ему голову. Это было незабываемое зрелище, дождь из искр всех цветов радуги и какого-то дивного аромата, который источала прекрасная девушка по имени Кампа. Вот время было, вспоминал он прошлое: я был молод, она молода, и прекрасное чувство влюбленности, вспыхнувшее в наших сердцах. Интересно, вспоминает она меня или нет? Наверное, забыла, ведь, сколько времени прошло, сколько воды утекло, жуть. А надо заметить, что в тот самый день и час приснилось Кампе, что над головой её сына Бриарея, снизошел молоденький месяц, отчего он воссиял неземным свечением. Проснувшись, она вскочила с постели, осмотрелась, а вокруг все тоже подземно-загробное безмолвие, все также удушливо давят кислотные испарения, выжигая бессмертную душу. И поняла она, что это всего лишь сон.
-Как ты там мой миленький, - шептали её губы, пытаясь сквозь пелену мрака рассмотреть облик сына, представляя его маленьким демоносиком.
Это коварное время, бегущее в потустороннем мире в противоположную сторону, вводит её в заблуждение.
- Наверное, ты все такой же маленький, розовощекий комочек, каким я видела тебя в последний раз? - спрашивала она, неизвестно к кому обращаясь.
Только её слов в мрачном царстве Тартарары никто не услышал. Ужасные своей непостижимостью жители страны без возврата, остались безучастными к её душевной боли, искрой неизреченного света пронзившего её сознание.
Не знала Кампа и того, каким стал ее сыночек Бриарей, находясь в неведении, она представляла его еще маленьким, а он уже вырос, возмужал, стал настоящим помощником старому отцу-лесорубу. С малых лет приучился к делу, что ни день рубил дрова на продажу, собирал хворост. Климат в Европе поменялся, стало холодно, дрова стали дороги, теперь они были нужны не только для того, чтобы еду приготовить или кремировать покойника. Без дров в хижине холодно, потому и заказов у них было много, а работы еще больше, но и денежки не переводились. Был у Бриарея любимый топор лаброс с золоченой ручкой, с двойным топорищем, заостренным с обеих сторон, которым он орудовал так искусно, что не было в округе ему равных в силе и ловкости. А еще у Бриарея было четыре друга ровесника, с которыми он сильно дружил. С малых лет они росли как родные братья, а Бриарей у них был за старшего. Однажды ему довелось с каким-то делом поехать в Гарибче, небольшой портовый городишко, лежащий на раздорожье торговых путей из Европы в Азию. Возьмешь арбу, поедешь в город, спросишь там такого-то демоноса, отдашь ему этот сверток, взамен он даст тебе то-то и то-то, напутствовал его старик лесоруб. Ладно, согласился Бриарей, а про себя помыслил так. На арбе тащиться в такую даль, лишь время терять, куда быстрее и приятнее добраться морем. Прихватив с собой друзей и оружие, он снарядил рыбачью лодку и отправился в путь. Нельзя не отметить тот факт, что молодежь, всегда мечтающая о подвигах и славе, сразу же представила себя в роли эдаких пиратов-разбойников бороздящих моря в поисках приключений. Изукрасив свои лица красной и охряной краской, что, по их мнению, придавало им устрашающий вид, подвесив к мачте подобие пиратского флага, плывут, представляют из себя настоящих морских разбойников. Вскоре на горизонте показались три чёрные галеры, и у каждой вместо флага покойник на рее висит-болтается.
-Эй, ребята, держите ухо востро, - предупредил их вдаль смотрящий, - не иначе это разбойничьи галеры.
-Точно, это пираты! - воскликнул Бриарей, взглянув в приближающее стекло, - в море мы для них легкая добыча, - и тут же развернув лодку, погнал её к ближайшему берегу.
Высадившись на берег юноши, заняли выгодную позицию, приготовились к бою. Увидели разбойники, что к острову спешит лодка, а в ней пять подростков, которых можно выгодно продать, погнались они на шлюпках за лодкой, думая, что юноши спасаются от них бегством. Стали пираты нагонять беглецов, выскочили на берег и бросились к мальчишкам. А те уже приготовились к сражению: Бриарей держал наготове свой топор-лаброс, его друзья тоже при оружии, у каждого в руках дротики и праща. Пираты бросились на них, как на легкую добычу, и между ними завязался кровавый бой. Метнули братья свои смертоносные дротики и сразу же на землю пали бездыханные тела, множество раненых корчилось в муках. Удивились пираты, кричали им.
- Эй вы, желторотые цыплята, лучше покоритесь нашей воле, а не то смерть.
Но Бриарей вскричав.
-Смерть разбойникам! - с топором бросился на врагов, увлекая за собою друзей.
Только нескольким и удалось спастись бегством, бросились он в шлюпку, вернулись на свой корабль, рассказали о случившемся. Ярость обуяла капитана пиратской галеры.
- Поднять паруса! - приказал он, направив галеру к острову.
Смерть ожидала храбрецов, только угодно было проведению, что в это самое время, вблизи острова плыло семь галер, на одной из которых был тиран Крон. От нечего делать, он смотрел в дальнозоркую трубу, во всевидящее око, которое могло рассмотреть даже самые ничтожно малые предметы на далеком расстоянии. Присмотрелся тиран в хрустальное зерцало и узрел, что плывет по морю маленькая лодочка, а за нею гонятся пиратские шлюпки и вот-вот настигнут беглецов. Видел он и бой на острове, удивился мужеству сражающихся и приказал он своим гребцам:
- эй, вы, демоносы, скорее гребите на помощь храбрецам. Хотел бы я знать, кто оказал пиратам такое отчаянное сопротивление.
Завидев большой флот, пираты развернули свои суда, бросились спасаться бегством. Когда Крон снизошел на берег усеянный трупами, удивился еще больше. Пред ним стояло пятеро подростков, и каждый из них стоил многих воинов. Расспросив, откуда они родом, куда плывут и как их имена, был приятно удивлен, что родом они из тех мест, где жила демоница Кампа. Все как есть рассказали ему юноши, среди которых ему больше всех понравился один демонос, по имени Бриарей. У Крона даже возникло желание взять его к себе в услужение. Но затем он, по вполне понятным причинам, выбросил из головы эту затею, а вслух молвил так.
-Невиданные дела совершают нынче дети, - похвалил он их за смелость и, наградив деньгами, отпустил домой, а сам отправился на поиски золотоносной жилы.
Если бы только он мог знать, что тот, кого он разыскивает, стоял вот только что пред ним, он бы, наверное, еще больше удивился и порадовался за своего сына, но он то- этого не знал.
- Вроде столько веков прошло, а ничего не изменилось в этих краях, - разводил руками Крон, осматривая унылые пейзажи.
Европа по-прежнему оставалась дикой и почти неосвоенной. Золотоносная жила, разведанная им когда-то, в большинстве своем была цела, хотя залежи этого благородного металла немного иссякли. Пришлось приложить максимум усилий, сделать из невозможного возможное, и вскоре сотни рабочих из вольнонаемных и рабов вгрызались в земную породу, разрабатывая золотоносное месторождение. А когда все дела сладились, он снова вспомнил о Кампе, ведь должен же быть у меня от нее ребенок, надо проверить, думал он, отправляясь на поиски заброшенной деревни.
Едва приметная дорожка, которую он помнил По-памяти, привела его в дом старого лесоруба. Казалось, за столько веков здесь ровным счетом ничего не изменилось, разве что избушка совершенно разрушилась, и в ней никто не жил. Пришлось Сабскабе побегать, выясняя, куда подевались жители. Оказалось, что после ледникового периода старик перебрался жить в город.
-Где твоя дочь? - выспрашивал Крон старика, разыскав его новое жилище.
-Нет, - отвечал старик, - еще до Арийского нашествия и великого оледенения земли она пропала бесследно, будто под землю канула. Только сын Бриарей у меня от нее и остался.
-Ага, - обрадовался Крон, - значит, есть таки ребеночек. Где он, я хочу его видеть.
-Сейчас его нет, - отвечал старик, раболепски склонив голову, - ушел в лес за дровами, завтра или послезавтра должен воротиться.
-Я остановлюсь в доме правителя города, когда твой внук вернется, приведи его туда, я хочу на него взглянуть.
-Будет исполнено повелитель, - отвечал старик, низко склонив голову.
Спустя несколько дней вернулся Бриарей, привез целую арбу дров и сразу же принялся рубить их на палки-цурпалки, решив по дороге занести на базар и продать. А в городе в это время случилось несчастье, одного демоноса искусала бешеная лисица, от укусов которой бедняга совсем обезумел, заболев бешенством, с большим ножом ворвался он на базарную площадь и начал резать всех, кто попадался ему на пути. Множество демоносов он ранил, множество заколол, многие в страхе бежали и прятались, а безумец с горящими глазами бегал городом, и кого находил, сразу же убивал. Все в страхе прятались кто куда, только Бриарей продолжал, как ни в чем не бывало рубить дрова, а старик, высунув свой нос из окна дома, кричал.
-Прячься сынок, прячься, безумец уже близко!
А юноша, как ни в чем не бывало, продолжал колоть дрова, отвечая.
-Стоит ли шуметь и беспокоиться из-за одного сумасшедшего.
- Сынок укройся в доме, пока не поздно, - умалял его старик.
И, правда, безумец с окровавленным ножом уже бежал к Бриарею с пеной у рта, выкрикивал:
- я убью тебя, гадючий выплодок! - пытаясь ножом пырнуть его в грудь.
Юноша, ни капли не испугавшись, отбросил в сторону полено, выпрямился, сжимая в руках топорище, и одним ударом раскроил ему череп. Свершенные безумцем кровавые убийства вызвали в городе страшный переполох, все жители бегали, орали не своим голосом.
- Спасите! Помогите! Убивают!
Крон, услышав крики и шум, быстро оделся и вместе с охраной вышел посмотреть, что происходит. На базарной площади валялись растерзанные трупы, стены домов были испачканы кровью, раненные молили всех высшего Хаоса, ниспослать им смерть легкую, скорое избавление от мук. А так как тиран Крон сильно не любил, когда при нём упоминали имена других богов, то и умертвлял их копьём без всякого сожаления. Когда он приблизился к дому лесоруба, то увидел уже известного ему юношу, который одним ударом прикончил безумца. Увидев такое, Крон сразу узнал себя в молодости, те же черты лица, тот же горделивый стан, и не капли не сомневаясь, что пред ним стоит его сын, объявил во всеуслышание.
-Старик, я забираю его у тебя, отныне его воспитание будет в моих руках, и клянусь, что воспитаю его как своего собственного сына.
-А как же я, - взмолился старик, припадая к сырой земле, - ведь я стар и уже не могу так проворно владеть топором, руки уже не те, что прежде.
-А что ты, - удивился Крон, - твои руки больше никогда не прикоснутся к топору и, вообще, ты ни в чем не будешь знать недостатка, об этом позаботятся. Твой сын получит гуманитарное и специально-военное образование. Я же буду заботиться о нем как о родном сыне.
-Сыне? - шептались меж собою слуги и местные поселяне.
Крон бросил в их сторону короткий взгляд.
-Да, - твердо заявил он им, - Бриарей будет мне как родной сын.
-Но зачем он вам, - взмолился старик, - разве у вас нет своих собственных детей.
-Есть, только мне всю жизнь не везло с выбором, все время рождаются титаны и ни одного демоносика.
Как решил, так и сделал. Забрал его с собою, заботился о нем как о родном сыне. Хотя, близко к себе не подпускал, но и на отдалении не держал, всячески подчеркивая, что Бриарей ему как сын родной, но не более того. С первого же дня занялся его обучением, усадил в школе за парту, а в напутственном слове молвил так.
-Десять лет тебе придется постигать ученые премудрости, за это время ты познаешь тысячи неделимых истин, выучишь наилучшие стихи, изучишь медицину, прочтёшь философские книги, после этого ты сможешь выдержать экзамен и стать ученым.
Бриарей, вняв его советам, принялся грызть гранит науки. Это только дураку ученье слезы, умному - ученье в радость, а Бриарей от природы был наделен великим умом. С первого урока начал читать, и в скорости стал великим знатоком грамматики, математики, геометрии и медицины. Врачевание ему далось без особого труда, он сам составлял самые сложные рецепты, умело применял клизмы, ставил банки и пиявки. В знании ядов ему вообще не было равных, а трупов еще больше. За несколько дней он в совершенстве постиг все гуманитарные науки: бутафорику с логикой, тараторику с риторикой. За неделю прочел все, какие только были, книги по философии, и так преуспел в праве, что не осталось и малости, которую он не знал. Не прошло и месяца, а Бриарей уже в совершенстве изучил языки народов мира, все, какие ни есть на свете. И лишь раз поупражнявшись, освоил все виды письма: скорописный Шикасте, Дорическое, Иеротическое, Огалическое письмо, мелкий и крупный Насталик, украшенный Насх, а также Иероглифы и Клинопись. А затем он сделался непревзойденным знатоком поэзии и неповторимым ценителем музыки, при всем при этом был проницательным и сведущим во всем, что происходило в стране и за ее пределами. Отлично разбирался в тонкостях политики, умело плел тонкие интриги, хитромудро завязывал тугие узлы конфликтов, и не было ни одного политического конфликта, который бы он не мог разрешить при помощи силы, шантажа и давления. Даже тиран Крон был поражен его необычайным способностям и решил самолично проэкзаменовать столь смышленого ученика.
-Скажи мне, - вопрошал он у Бриарея, - сколько звезд на небе?
И тот не задумываясь, отвечал:
- ровно столько, сколько песка в пустыне.
- Ты обманщик, - ухмыльнулся Крон, решив, что Бриарей слабо подготовился к экзамену.
-Я никогда не обманываю, - ответил ученик, - если не веришь, пересчитай песок в пустыне, а затем звезды в небе, и ты увидишь, что я не ошибся.
Крон оценил его находчивость и тут же задал следующий вопрос.
- Скажи, а где середина земли.
Бриарей оглянулся кругом, а затем увидел неподалеку небольшой холмик, взбежал на вершину, воткнул туда палку и молвил.
-Вот она средина земли.
-Ты снова меня обманываешь, - разозлился Крон, - я велю своим слугам выпороть тебя.
-О, мой отец, - отвечал Бриарей, - выпороть меня легко, зачем твоим славным воинам поручать такое легкое дело. Лучше прикажи им проверить мои слова, пусть перемеряют землю, и ты сам увидишь, что я был прав.
-Пху на тебя! - сплюнул Крон, - у тебя на все готов ответ. Если гуманитарные науки ты освоил, теперь принимайся за военную науку, научись владеть всеми видами оружия, вести бой и быть непобедимым.
-Это дело как раз по мне, - отвечал Бриарей, - и тут же бросился в зал для фехтования.
Имея склонность ко всему, что касается военной науки, он научился владеть саблей и кинжалом, рубил алебардой и мечом, искусно метал ножи, копье и дротик, рогатину, железный и каменный диск. С расстояния ста шагов, без единого промаха, пускал стрелы прямо в яблочко. В одиночку управлялся с большими метательными машинами и малыми катапультами. Боролся, прыгал, перепрыгивал канавы, перемахивал стены, взбегал на шесть шагов вверх по стене. Переплывал реки на груди, на спине, на боку, двигая всеми членами или только одними ногами. С помощью одной руки и ценой огромных усилий взбирался на высокие скалы, а оттуда бросался в пучины водоворотов. Мгновенно выскакивал из воды, и с помощью двух кинжалов проворно взбирался на крышу дома и также ловко спускался вниз. Умело держался в седле, а на счет того, чтобы погарцевать сидя верхом и показать разные фокусы, то и тут, ему не было равных. Особенно ловко он перескакивал с онегра на дракона, а затем заставлял его на полном скаку брать барьеры, и, круто взлетев вверх, парил в небе, улавливая восходящие потоки ветра. Тяжелой, оббитой медью булавой проламывал ворота, пробивал панцири, валил деревья, все это он проделывал в полном вооружении. Кроме того, он в совершенстве владел пикой и дротиком, но топором-лабросом он владел лучше всего, ибо в этом деле ему не было равных. Он так искусно размахивал им, и так стремительно его опускал, что все стали почитать его за совершенную машину для убийства. Когда тиран Крон лично удостоверился, что и с этими науками Бриарей справился с огромным прилежанием, он похвалил его, напутствуя такими словами.
-Хочу дать тебе несколько поучений, которые ты должен помнить. Если ты выбрал службу воина, будь скромен и добродушен при дворе своего господина, но суров к врагам и беспощаден в бою. В жизни не связывайся с насмешником, ибо он всего лишь глупец. Не бахвалься и не произноси того, что нельзя исполнить. Береги свое оружие и не опускай меча, пока не закончится битва. И самое главное. Пока ты жив, не забывай о своем повелителе: ни за золото, ни за любую другую награду не отрекайся от того, кого ты обязался защищать.
И до того был смышленым Бриарей, что тут же внял всем этим советам, став при Кроне воином для особо важных поручений. Хотелось бы отметить, что со своими обязанностями он справлялся на отлично, надо кого убить, зарезать, отравить, утопить, все это ему по силам. И в скорости, он стал таким отъявленным головорезом, каких еще свет не видывал. Всем хорош внебрачный сын Крона, но пока хватит о нем. Давайте снова
вернемся в Рейский сад, узнаем, что происходит там.
Слезы раскаяния
Дальняя дорога всегда тяжела, если ступаешь по ней ногами. Но даже самая дальняя и трудная дорога намного ближе, если это путь домой. Изнуряющий зной буквально изматывал силы, раскаленное солнце иссушило небо и землю, а горячий ветер то и дело пронзал тело раскаленным жаром. Молодым, ещё, куда ни шло, а нам старикам уже нет сил выносить такое жаркое лето, к тому же сердце от жары бьется неровно, то и дело, напоминая, подумай о своем дряхлом возрасте. Какое это блаженство, после испепеляющего зноя пустыни, преступить врата Рейского сада, вдохнуть прохладу, напоенную тысячью пряных ароматов, лекарство для сердца, покой для тела, энергия для души. Едва сделав шаг, отовсюду к нему устремились его любимцы: эфирные мотыльки да пестротропные бабочки. С трепещущими усиками и прозрачными, как горный хрусталь крылышками, они парили над ним, издавая слабый, едва уловимый звон. Узнав хозяина, который часто кормил их из рук, они слетелись отовсюду, садились на плечи, лицо, голову, лезли в рот, как будто намекали, покорми нас, покорми.
-Сейчас я вас накормлю мои хорошие, - нежно брал он их на руки, боясь испугать эти нежные создания матери природы, которых Уран всегда сравнивал с душою.
Ведь душа, уподобясь куколке, впадает в спячку, а переродившись - в прекрасную бабочку, парит меж благоухающими цветами, пьёт их медвяную росу.
-Здравствуйте мои хорошие, - приветствовал он пышные в своем убранстве цветы, а те, будто живые, понимающие создания, тянут к нему свои стебельки.
Жасмины и гиацинты трутся о его ноги. Мирты и гибискусы в обнимку с розами приветствуют его своими лепестками, благоухая, источают пьянящие ароматы. Первая заповедь любому старику, живи среди цветов, вдыхай их пьянящий аромат, вкушай сладкие фрукты, пей медвяную росу – и ты проживешь вечно.
Какая прелесть созерцать мой прекрасный сад, думал седой старик, неторопливо перебираясь через ручей по-мостику желаний, тишина, благодать и умиротворение радуют глаз. Но что это! Вдруг его взору открылась ужасная картина, кругом беседки «слоновой кости» и «озера мечтаний» все разбросано, его любимые цветы: «услада для глаз», сорваны и растоптаны. Может здесь пронесся разрушительный тайфун, а может, произошло чего похуже, мелькнуло у него в голове. На своем долгом веку он повидал много, но такого еще не видел и в полном недоумения стоял, озираясь кругом. Змий Офион как заправский дворник тростниковою метлою убирал кучи мусора, горы объедков, сломанные ветки, растоптанные плоды, приговаривая:
- Хуг-Хогг-Бол-изыди, себе возьми наши горести, нам же оставь наши печали.
-Что здесь произошло? Что все это значит? - вопрошал Уран, в недоумении разводя руками.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ