Гость из будущего. Том 2

Глава 16

В пятницу 17-го июля только ленивый сотрудник «Ленфильма» не спросил у меня: «а что вы здесь делаете?». А всё из-за того что 8-ой эпизод, в котором капитан Ларин встречается с вором-осведомителем, я решил снять прямо на территории киностудии в небольшом внутреннем скверике. Полноценным сквером этот зелёный островок из десятка кривых лип и двух скамеек назвать было конечно нельзя, но съёмка на этом пятачке решала множество организационных проблем.

Во-первых, любая массовка под рукой. Во-вторых, электропитание и капризная кинотехника, также в непосредственной близости. Лампа перегорела, кабель не контачит или плёнка закончилась, сбегал, притащил, прикрутил, и не нужно объявлять трёхчасовой перерыв, который расхолаживает и нервирует актёров, операторов и режиссёров. А в-третьих, это место было, как следует, прокурено и пропито, здесь в воздухе летали невидимые флюиды удушливого табачного дыма и малоприятного алкогольного перегара.

Оставалось лишь для пущей достоверности из досок и фанеры сколотить пивной ларёк, расставить пять «стоячков», так называемых высоких столов, которым не требовались стулья, и написать несколько рекламных объявлений: «В продаже: пиво, квас, холодные закуски и кондитерские изделия». Кстати, мой сосед художник и декоратор Юрий Иваныч эту работу проделал за два дня, само собой при некоторой помощи рабочих киностудии.

— Эх, хорошо! — удовлетворённо высказался я, когда Юрий Иваныч показал результаты своего труда. — Душевно.

— Мы ещё внутрь ларька поставили бак с краном, чтобы пиво разливать, — похвастался он. — Кстати, пиво к съёмкам привезут.

— Пиво будет обязательно, но в виде кваса, — захохотал я. — А вот когда съёмку закончим, подвезут и настоящий напиток из солода и хмеля. Но кое-чего всё-таки не хватает. Чего-то важного всё-таки нет.

— А что вы здесь делаете? — снова поинтересовалась компания каких-то незнакомых мужчин.

— Новую точку общепита открываем, — соврал я. — Актёрский пивной ларёк под названием «Синеглазка». Членам союза кинематографистов скидка 50% процентов.

— Давно пора, — кивнул один из мужчин. — А то лето, жара, негде культурно отдохнуть.

— Проходите, товарищи, проходите, — занервничал мой художник-декоратор. — Чего тебе, Феллини, ещё не хватает?

— Витрину ларька требуется немного облагородить, — я подошёл к конструкции, державшейся на одном честном слове. — Поверху расставить бутылки, сбоку пачки сигарет, а над окошком продавщицы повесить на верёвочке несколько сухих и окаменевших рыбок.

— Безвкусица какая-то, — заворчал Юрий Иваныч.

— Так это же пивной ларёк, а не Эрмитаж, — хмыкнул я. — А ещё краской от руки в самом верху надо написать: «Коль не задАлся день с утра, добро пожаловать сюда».

— Добро пожаловать, ха-ха, ладно, во сколько съёмка? — обречённо пробормотал мой сосед.

— Через четыре часа подвезут дефицитные пластиковые ящики из-под «пепси-колы», и начнём работать, — буркнул я. — Так что время пока есть.

— А чем тебе наши деревянные не угодили?

— Да мне-то что? — пожал я плечами. — А вот каскадёру, который в эти ящики будет падать спиной, занозы в одном месте не нужны.

— А что вы здесь делаете? — спросила нас группа актёров из соседнего кинофильма, которая высыпала курить на улицу.

— Пивной ларёк открываем, — недовольно пробурчал мой сосед.

Спустя примерно полчаса в прохладном монтажном кабинете, куда не каждый бдительный работник пожарной охраны может войти без стука, ворчливая Раиса Кондратовна ради небольшого корпоративного просмотра зарядила 18-минутную бобину смонтированной плёнки и нажала на кнопку пуск. На бесплатный утренний сеанс кроме меня и Нонны Новосядловой напросились: сёстры Вертинские, Олег Видов и Евгений Стеблов. И хоть лично я черновой монтаж будущего детектива посмотрел уже пять раз, мне стала интересна реакция самих артистов.

Первые минуты, когда преступник кромсал ножом холст голландского художника Франса Хальса, зрители проглотили на одном дыхании. Затем пошёл забавный и динамичный эпизод боевой тренировки сыщиков и выезд на место преступления, который тоже пролетел незаметно. Дальше шли два эпизода, где было слишком много говорильни и мало действия, но за счёт хорошей игры актёров на этих минутах интерес к детективу только нарастал. А когда Крамаров, Прыгунов, Высоцкий и Виктория Фёдорова выдали шикарный рок-н-ролл, чем-то напоминающий хореографический номер ансамбля Игоря Моисеева «Назад к обезьяне», народ громко захохотал. Даже Раиса Изаксон выдала смешок похожий на: «ий-ий-ий».

«Первые пятнадцать минут без провисаний», — удовлетворённо буркнул я про себя, перед тем как на экране начался вчерашний эпизод, отснятый в крохотном «Дивенском саду», в двух шага от «Ленфильма».

Первым кадром мы увидели, как на одинокой скамеечке сидит привлекательная девушка с книжкой в руках, а на заднем плане кипит неторопливая уличная жизнь. И вдруг в кадр влетел старший лейтенант Казанцев, в исполнении актёра Олега Видова. Он лихо перепрыгнул скамеечку, оперевшись на неё рукой, и, усевшись рядом с незнакомкой, весело затараторил:

— Бонжур, Мадмуазель, вы дождались, ведь я пришёл!

— Ха-ха-ха, — от неожиданности засмеялась девушка, — а кто вы такой, я вообще-то здесь ждала подругу?

— Вот и я здесь ждал своего товарища, но жизнь полна неожиданностей, — по-философски заметил Казанова. — Поэтому я встретил вас о чудное мгновенье, о гений чистой красоты. И…

— И кто ещё? — снова захихикала незнакомка.

— И сердце бьётся в упоенье, и что-то Пушкин там ещё писал, — Казанцев мечтательно взмахнул рукой, — но я забыл, пока читал. Давайте лучше знакомиться.

— А может, вы лучше потом познакомитесь? — к скамейке подошла Марианна Вертинская, которая в детективе играла старшую сестру Казановы. — У меня вообще-то мало времени.

— Извините, — пискнула незнакомка и, наградив Володю Казанцева испепеляющим взглядом, с гордо поднятой головой вышла из кадра.

— Ты опять за своё? — сказала Анна Сергеевна Казанцева, присев на скамейку. — Всё никак не можешь успокоиться?

— Между прочим, ищу идеал, похожий на нашу маму, — картинно обиделся Казанова. — Кстати, отлично выглядишь. Я смотрю, высшее образование тебе к лицу. Даже страшно подумать, что будет, когда ты защитишь кандидатскую.

— Обалдуй, — улыбнулась Марианна Вертинская. — У меня на самом деле мало времени. Что у тебя опять стряслось?

— Лично у меня всё отлично, а вот у нашего отдела большие проблемы. Из Обкома звонят, — Казанцев принялся загибать пальцы, — из министерства культуры звонят, наш комиссар милиции просто «провод оборвал». А вчера звонили и из КГБ. Только между нами, — зашептал он, — украли картину из Русского музея.

— Тьфу на тебя, — вскипела Анна Сергеевна, — шуточки твои идиотские не поменялись с детского сада! Я же говорю, что времени у меня в обрез.

— Прозвони подполковнику Петренко, я не шучу, — буркнул Казанова.

— Картину из музея? — после небольшой паузы удивилась старшая сестра Володи Казанцева. — Хорошо, и чем я могу помочь?

Казанцев вытащил портрет карандашом, который выполнила «следачка» Анастасия Абдулова, и сказал:

— Это англичанин Питер Баткин. Если верить анкете, то он в нашем городе частый гость. Есть подозрение, что господин Баткин по липовым разрешениям вывозит иконы за рубеж. Этим уже занимаются смежники. Наше дело — картина. Возможно, этот англичанин и есть заказчик преступления.

— Всё это очень интересно, но я-то что могу сделать? Под видом иностранной туристки залезть к нему в номер и перевернуть вещи верх дном? — захихикала героиня Марианны Вертинской.

— Баткин поселился в гостинице «Европейская», — не обращая внимания на иронию сёстры, продолжил старший лейтенант Казанцев, — как правило, он обедает в ресторане «Садко», а после идёт гулять по городу, по нашим многочисленным музеям. Нужно, чтобы ты под видом иностранной туристки из Западного Берлина во время прогулки составила ему компанию и аккуратно узнала: чем он занимается, когда намерен покинуть СССР? А ещё нужно внимательно посмотреть, не крутится ли вокруг него кто-нибудь подозрительный.

— Пффф, — выдохнула Анна Сергеевна, — нет-нет-нет, я этого никогда не делала, я разговаривать с незнакомыми иностранцами не умею. Я завалю всю вашу операцию. Поищите кого-нибудь другого, у меня диссертация на носу.

— На поиски такого специалиста со знанием немецкого и английского языков неделя уйдёт, — с виноватым видом произнёс Казанова. — А этот Баткин, возможно, уже завтра ту-ту в далёкие края. Время дорого. Выручай, сестричка.

— Пффф. Я помогу, но с одним условием, — Марианна Вертинская погрозила своему экранному брату пальцем, — обещай, что возьмёшься за ум и подашь документы в ВУЗ.

— Ломоносов-то из меня не получится, — буркнул Казанцев. — Менделеев, кстати, тоже. — Затем он тяжело вздохнул, улыбнулся и, протянув руку, сказал, — ладно, по рукам.

И старшая сестра хлопнула своего киношного брата по ладони. После чего в кадре загудел машинами и зашумел многоголосой толпой суетный Невский проспект.

«Чуть больше 17-ти минут, — отметил я про себя продолжительность первых шести эпизодов, когда пропало изображение на маленьком экране звукомонтажного стола. — Сегодня снимем ещё один, и будет ровно 20 минут. Пока всё окей».

— А что? Здорово получается, — захихикал Евгений Стеблов. — В «Я шагаю по Москве» мы одну сцену неделю снимали. А тут шесть дней и уже четверть фильма готово. И такое всё бодрое.

— Это ещё не готово, — улыбнулся я. — Со звуком работать и работать, да и сегодняшний аттракцион пока не отсняли.

— А я думаю, что у нас получается всё просто замечательно! — выпалила Нонна Новосядлова. — Мы совсем недавно сдавали отчётный спектакль в «Щуке», а сегодня снимается все вместе в отличном кино. Я просто уверена, что у нас выйдет шикарная картина!

— Кстати, а вы знаете новость? — спросила Марианна Вертинская. — Наташку Селезнёву Гайдай утвердил для своей кинокомедии. Она, как посоветовал наш Феллини, пришла на фотопробы в купальнике. Гайдай такой: «А слабо вам девушка показать свою фигуру?». А она: «Да проще простого». Хоп и скинула платье, как на пляже. И Гайдай: «Ну, вот, это совсем другое дело, это то, что надо. С вами, девушка, и будем работать».

Парни и девчонки разом уставились на меня, требуя хоть каких-то объяснений, так как свидетелями разговора были сёстры Вертинские, Олег Видов и моя Нонна. Впрочем, Нонна дару моего предвиденья не удивилась. Я важно крякнул, развёл руки в стороны, дескать, слушайте дети товарища главного режиссёра и всё будет тип-топ. И тут кто-то со всей дури затарабанил в дверь нашей монтажки. Раиса Кондратовна тихо выругалась, по-варварски выбросила сигаретку за окно и пошла открывать дверь вездесущим пожарным. Однако на пороге оказался взмыленный Генка Петров. Волосы моего ответственного ассистента стояли на голове как панковский ирокез, а глаза дико вращались.

— Там… этот… Илья… Николаевич, — с большим трудом он договорил короткую и малоинформативную фразу.

— Я Илью Николаевича вижу каждый день и не по одному разу, — буркнул я. — Что из того?

— Так пиво-то уже привезли! — заорал он. — Целую цистерну! Да мы уже и продавать его начали. Народ просит, как откажешь? Не при царизме же живём.

— Какое пиво? Почему продавать? — пролепетал я и тут же догадался, что мой верный Санчо Панса всё перепутал, ведь привезти должны были цистерну кваса, а пиво уже вечером и не больше 20 литров, чтобы просто отметить удачный съёмочный день. — Я тебе сейчас покажу Николая Второго Кровавого, последнего императора России! — гаркнул я и резко вскочил с кресла.

Актёры, кстати, тоже храбро повыскакивали с мест.

— Куда? — прорычал я. — Лучше не вмешивайтесь в это дело. Вам ещё здесь работать. Пошли, обормотина, — прошипел я на Петрова и длинным уверенным шагом полетел навстречу неприятностям.

Картина, открывшаяся моему взору, ничего хорошего не предвещала. Около нашего декоративного киношного пивного ларька растянулась 20-метровая очередь из актёров и сотрудников киностудии. Того, кто разливал пиво в самом ларьке я пока не разглядел, но за высокими столиками уже некоторые мои коллеги спокойно пили пенный напиток из своих железных кружек и вели неспешные беседы о смысле жизни и перспективах отечественной киноиндустрии.

А напротив, пивного ларька под руководством главного оператора Дмитрий Месхиева техники ставили светильники и раскладывали рельсы под тележку. Надо отдать должное, Дмитрий Давыдович работал с таким серьёзным и сосредоточенным лицом, что расхаживающий рядом с оператором Илья Киселёв пока никаких обвинений не выдвигал. На лице директора киностудии, конечно же, читалось некоторое недоумение, но громы и молнии товарищ Киселёв всё ещё держал в зачехлённом виде.

— Илья Николаевич, долго будете жить, только что о вас вспоминал! — заорал я уже издалека и, разведя руки в стороны, словно товарищ Брежнев при виде товарища Хрущёва, радостно пошёл вперёд.

— Я о тебе тоже только что вспоминал, но ты долго не протянешь! — крикнул директор киностудии, чтобы я сильно-то не радовался. — Кто разрешил⁈

— Странный вопрос, — буркнул я, перестав изображать на лице счастье, — сам председатель Обкома Василий Толстиков распорядился.

— Чтобы ты здесь на территории пивом торговал⁈ — рявкнул Илья Николаевич. — Соображаешь⁈

— Тише-тише, — зашептал я директору «Ленфильма», — если настучат, то нам обоим прилетит. А у меня, межу прочим, партбилета нет, мне терять нечего, кроме долгов за электроэнергию. Всё никак не могу заплатить.

— Ты мене мозги не пудри, я тебе не Дунька Распердяева, — так же шёпотом заговорил он. — Ты на что, гад такой, намекаешь?

— А вы думаете, что на ваше место мало желающих? Сейчас кто-нибудь настрочит кляузу в Госкино, и полетит навоз по трубам, дескать спаивает Киселёв свой «Ленфильм», — прошипел я и, широко улыбнувшись, помахал и крикнул Дмитрию Месхиеву. — Всё хорошо, я сейчас подойду!

— Как будто на «Мосфильме» не пьют, — хмыкнул директор.

— Илья Николаевич, давайте просто сделаем вид, что всё идёт по плану, — предложил я. — Ошибочка вышла, можно сказать, смешная. Вместо прицеп-цистерны с квасом подвезли пиво. Кто-то накладные перепутал. Мы сейчас часть продукции реализуем, а потом взаимозачётами дебет с кредитом сведём.

— Ну, допустим, — Илья Киселёв тоже попытался улыбнуться. — Чего сейчас делать-то?

— Как что? — опешил я. — Вы же пока директор, поэтому должны продегустировать и сказать: годится пиво для съёмки или нет.

— Сволочь, — шепнул Илья Николаевич и, заулыбавшись, громко произнёс, — хорошо придумано, хвалю! Только почему у ларька название странное: «Синеглазка»?

«Ёк-макарёк, — выругался я про себя, когда поднял глаза выше своего носа. — Это когда же мой художник-декоратор успел пришпандорить на крышу питейного заведения товарный знак, который я ляпнул ради шутки?».

— А это, товарищ Киселёв, наш посильный вклад в борьбу с тлетворным влиянием зелёного змия! — отчеканил я, как на параде. — И с этого дня не будем упоминать о пиве, водке и вине! Поэтому и название такое расплывчатое. Если не нравится, могу снять.

— Синеглазка, хи-хи-хи, с юмором, — захихикал директор киностудии. — Пусть висит.

После чего я и Илья Киселёв важно пошагали к окошку выдачи пенного напитка. А мой ассистент Генка Петров, спрятавшись за главного оператора Дмитрия Месхиева, виновато улыбнулся и показал мне оттопыренный большой палец. С каким бы удовольствием я надрал бы ему уши, но нельзя, это не культурно.

— Илья Николаевич, — зашумела очередь, — непорядок, почему пиво продают только в свою тару?

— Потому что ларёк работает в тестовом режиме! — гаркнул я. — Если в Смольном одобрят идею, то «Синеглазка» в летнее время заработает на постоянной основе.

— Спаиваете народ, — недовольно проворчал какой-то актёр из-за спин своих коллег.

— Между прочим, — погрозил я кулаком, — международный опыт продажи слабоалкогольных напитков, при запрете крепкого алкоголя, говорит об обратном процессе, народ массово начинает трезветь.

— Точно, пиво много не выпьешь и сильно не окосеешь, — ляпнул кто-то в толпе и очередь дружно загоготала.

— Лёша, налей товарищу директору в одну из кружек, которые приготовили для съёмки, — попросил я водителя нашей съёмочной группы, ведь именно он в данный момент торговал пивом.

— Это в какой же течке мира пьют слабый алкоголь? — вдруг возмутился Илья Киселев, пока из пивной железной бочки, которую подкатили с тыла, новоиспечённый продавец наливал пол-литра для дегустации.

— В Испании, в Италии, в Югославии, в Греции пьют молодое слабоалкогольное вино, — пожал я плечами.

— Так там тепло, — опять возразил Илья Николаевич, принимая полную кружку свеженького холодненького пенного напитка, — а чем тогда греться?

— Глинтвейном, товарищ директор, — отрапортовал я.

— Глинтвейн, Дунька Распердяева, — пробормотал себе под нос Киселёв и в несколько больших глотков осушил пол-литра пива. — Кхе, — крякнул он, — хорошее пиво, где брали?

— Брали там же где и все, просто разбавить не успели, — улыбнулся я. — Илья Николаевич, я вас оставлю, мне работать пора.

Директор ещё раз на меня пристально посмотрел, тяжело вздохнул и, кивнув головой, произнёс:

— Сегодня у нас пятница, в понедельник вечером в большом просмотровом зале покажешь, что вы тут наснимали. Работай пока.

«Поработаешь тут, то одно, то другое, то вместо кваса пиво привезут, то „Синеглазку“ на козырёк приколотят», — подумал я и направился к главному оператору.

Спустя ещё час, не дожидаясь пластиковых ящиков из-под «пепси-колы», я объявил начало съёмок, так как незапланированная продажа пива из киношного ларька грозила перерасти в такую же незапланированную коллективную пьянку. Ведь какой-то враг принёс на площадку бутылку водки и некоторые сотрудники киностудии уже не совсем твёрдо держались на ногах и могли помешать работе моей съёмочной бригаде.

— Товарищи «ленфильмовцы» и актёры из других кинокартин, если кто-то из вас с дуру залезет в кадр, то напоминаю, что у меня разряд по боксу! — крикнул я, прежде чем дать команду: «камера, мотор».

— Бить нас будешь? — криво усмехнулся один из актёров, снимавшийся кажется в «Аварии», в ещё одном детективе киностудии, который запустился в одно время вместе с моими «Тайнами следствия».

— Проведу небольшую воспитательную работу, — я показал кулак с мощными сбитыми костяшками. — Давайте уважать друг друга. Сегодня я здесь снимаю, завтра вы.

После небольшого обращения к народу я вновь подошёл к главному оператору. Вместе с Дмитрием Давыдовичем мы задумали первый кадроплан отработать с тележки. Сначала камера снимала на «среднячке», как продавщица из ларька ругается с покупателями, затем тележка медленно отъезжала назад, показывая контингент этого заведения, и в конце в кадр попадал капитан Андрей Ларин и мелкий воришка по кличке Костыль. Всё бы ничего, но кое-что мне не совсем нравилось, для начала эпизода не хватало какой-то оригинальности. Ведь все кому не лень снимают такие проезды кинокамеры.

Кстати, что касается главных актёров этого эпизода, то они уже пятнадцать минут как были на месте. Роль продавщицы досталась нашей гримёрше Лидии Сергеевне. Уж очень дядя Йося за неё хлопотал. Капитана Ларина играл, естественно, Александр Пороховщиков. В образе алкоголика-хулигана перед нами предстал один из дзюдоистов Александра Массарского. Мы надели на него грязные штаны и рубаху, а волосы обмазали подсолнечным маслом, чтобы они казались сальными и давно не мытыми. И хорошего спортивного парня от забулдыги, который любит помахать кулаками после выпитой рюмки, уже было не отличить.

А вот для малоприятной роли стукача по кличке Костыль я позвал Владимира Колокольцева. Этот в принципе неплохой актёр после съёмок в «Зелёном фургоне» 1959 года, где он сыграл главную роль, заметно сдал. И в последующие пять лет выше актёров-эпизодников не поднимался. И теперь его округлившееся и чуть-чуть опухшее лицо практически никто не узнавал. Вот и сейчас Колокольцев заметно мучился от похмелья, но держался пока молодцом.

— Как тебе Лидия Сергеевна? Правда ведь, вылитая Мэрилин Монро? — поинтересовался дядя Йося Шурухт, который словно кот наматывал круги вокруг съёмочной площадки.

— Любви, дядя Йося, — улыбнулся я, — все возрасты покорны, любви нигде преграды нет, но если вдруг жена узнает, забудь про ужин и обед. Тётя Сима в курсе?

— Не лезь в мою личную жизнь, — пробурчал он. — Ты лучше объясни, что у нас за кинокомедия с пивом произошла? Почему его привезли вместо кваса?

— Накладные перепутали, кратковременное помутнение рассудка, — отмахнулся я, и вдруг мне в голову пришла замечательная идея. — Давыдыч, — обратился я к оператору Месхиеву, — а давай снимем так: камера медленно отъезжает от пивного киоска, едет-едет, и проезжает между капитаном Лариным и мелким воришкой Костылём.

— А стол? Как я сквозь стол проеду? — с заметным кавказским акцентом спросил Дмитрий Давыдыч.

— У нас ведь столы бутафорские, лёгкие, — сказал я, потирая руки, — мы его под объективом в тележке провезём. Его фокус-пуллер подержит и поставит на место, когда ты проскочишь между актёрами. Капитан Ларин смотрит слева направо в светлое будущее, а вор Костыль справа налево в допотопное прошлое. Гениально?

— Гениально, не гениально, но попробовать надо, — тихо засмеялся Месхиев. — Давай снимать, Феллини, командуй.

— Камеру на исходную точку! — заорал я в мегафон. — Капитан Ларин и вор Костыль встаньте между рельсов, стол вам привезут отдельно, — сказал я актёрам и снова заблажил в громкоговоритель, — товарищи массовка, которые покупают пиво и пьют его за столиками, разговариваем только шёпотом! Анютка неси хлопушку! Звукари, снимаем на натуре, поэтому не забудьте на микрофон напялить «хомяка»! Ветрозащиту! — рявкнул я, поймав непонимающий взгляд звукорежиссёров. — Тишина на площадке!

— Ящики из-под «пепси-колы» уже в пути, — шепнул мне в ухо Генка Петров, незаметно подбежав откуда-то с боку.

— Молодец, — буркнул я и, дождавшись пока все застынут на исходных позициях, скомандовал, — звук! Камера! Мотор! Начали!

— Эпизод семь! — громко произнесла Анюта, держа хлопушку около лица Лидии Сергеевны. — Сцена один! Дубль один!

Раздался громкий хлопок дощечек друг о дружку и после небольшой паузы новоиспечённая актриса-гримёрша вполне правдоподобно заорала на наглых покупателей, которые лезли без очереди:

— Ты, что⁈ Малограмотный⁈ Начало очереди в той стороне! Шагай-шагай, а то зальют шары и прут как быки на красные ворота! Чего тебе, малахольный⁈

— Мне бы пены поменьше, — проблеял старичок в интеллигентных очках.

— Пена в моём пиве строго по установленному ГОСТу! — рявкнул Лидия Сергеевна и притянула две кружки старичку. — Следующий, не задерживай, раззява!

Затем камера медленно поехала и в поле зрения стали попадать высокие столики без стульев, за которым посетителя пивного ларька тихо переговаривались. Обычно в таких случаях актёры с разной интонацией повторяют одну и ту же фразу: «О чём говорить, когда не о чём говорить?». Вот и у меня на площадке шептались примерно о том же. И тут камера аккуратно проехала между работником милиции и нашим киношным мелким воришкой. Ассистент оператора, фокус-пуллер, очень быстро вернул столик на место, а чтобы тот не раскачивался в кадре, Шура Пороховщиков придержал его рукой.

— Зря вы меня дёргаете по пустякам, гражданин начальник, — недовольно заныл вор-осведомитель Костыль, натянув кепочку на глаза. — Нам с вами встречаться нужно бы пореже. Увидит кто, братва меня быстро на перо поставит.

— А я тебе, Костыль, давно говорил, завязывай, целее будешь, — улыбнулся Андрей Ларин, в исполнении Пороховщикова. — Хочешь, могу порекомендовать тебя в колхоз своему дядьке? Там сторож молочной продукции требуется. И потом, я не просто так до поры до времени закрываю глаза на твои делишки. Думаешь, не знаю, кто недавно подрезал в метро лопатник у ответственного работника горисполкома?

— Ладно-ладно, чё вы начинаете-то? Я ведь партбилет и прочие документы в почтовый ящик вернул, — Костыль ещё сильнее вжал голову в плечи и, поднеся ко рту кружку пива, жадно начал глотать свеженький пенный напиток.

— И это ты правильно сделал, — рыкнул Ларин. — Теперь слушай меня внимательно. Кто-то в нашем городе совсем берега потерял и взял вещь, находящуюся на особом контроле нашего советского государства. Слышал что об этом?

— Андрей Васильевич, — замямлил Костыль, — вы же меня как облупленного знаете, я человек маленький. Может, кто из гастролёров наследил по дури? А что с возу-то упало, просветите? Может, что и отложилось в уголках моей многострадальной памяти.

— Картина 17-го века уехала на реставрацию в неизвестном направлении и пока в родные пенаты не вернулась, — пробурчал капитан Ларин, прикрыв рукой рот.

— Хо-хо, дерзко, но глупо, — усмехнулся воришка и снова большими глотками принялся пить пиво. — Нет, гражданин начальник, ничего не слышал, не знаю. Да у меня зуб уже неделю как ноет, не до того.

— Зубы надо беречь смолоду, — хмыкнул Андрей Ларин. — Значит тишина? А если ещё раз хорошенько извилинами покумекать? А то мы пальчики-то с партбилета ответственного товарища срисовали. Соображаешь, к чему клоню, понимаешь, куда я машину советского правосудия поворачиваю?

— Кхе, — громко кашлянул Костыль и ещё сильнее натянул кепку на глаза. — Если конечно как следует покумекать, то есть в Купчино один старенький домик, а в этом домике второй день хорошие люди чего-то празднуют. Не то свадьбу, не то день Рождения, не то удачный поход по магазинам.

— То есть и тяга к изобразительному искусству появилась у хозяина этого домика? Я правильно тебя понял? — задал вопрос на уточнение капитан Ларин и, вынув из кармана записную книжку, добавил, — кстати, имя и адресок у хозяина имеются?

— Как не иметься? Но я лучше сам напишу, — буркнул воришка, — о некоторых вещах, гражданин начальник, не принято трезвонить на каждом углу.

Костыль взял записную книжку с карандашом и быстро что-то записал на развороте. Затем Андрей Ларин полученные сведения спрятал в карман и, подмигнув осведомителю, сделал из кружки несколько маленьких глотков.

— Ты давай подумай насчёт колхоза, там такие смекалистые ребята как ты нужны, — хохотнул капитан Ларин и прежде чем проститься бросил на стол спичечный коробок.

Костыль моментально схватил спички и, заглянув внутрь, снова заныл:

— Спичек не хватает, гражданин начальник. Мы так не договаривались.

— Остальную долю получишь у Казанского собора от Барклая-де-Толли, ха-ха, — ещё раз посмеялся Андрей Ларин.

— Стоп машина! — рявкнул я, когда мои актёры выждали паузу в несколько секунд. — Молодцы! Орлы! Чудо богатыри!

— Профессионалы работают, а не то что, некоторые, — немного заплетающимся языком поддакнул Владимир Колокольцев, который только что более чем достойно отыграл вора-осведомителя Костыля.

«Развезло, — догадался я, — пиво попало на старые дрожжи. Тогда продолжение надо снимать немедленно, не дожидаясь этих чёртовых пластиковых ящиков».

— Давыдыч, — обратился я к оператору, — сними дубль с руки на «Конвас-автомат» без проезда на телеге.

— Вай-вай-вай, — захихикал Месхиев, — что случилось, дорогой?

— Теряем одного актёра, — буркнул я, покосившись на Колокольцева. — А я пока какие-нибудь коробки раздобуду. Петров! — гаркнул я в мегафон. — Ассистент режиссёра Петров!

— Ящики в пути! — по-военному козырнул Генка Петров, появившись из толпы, которую создавала наша съёмочная группа и зрители с других кинопроектов.

— Наплюй на ящики, — заворчал я, — возьми в помощь водителя Алексея и дуй к техникам за пустыми коробками из-под аппаратуры.

— А что такое?

— А то, что квас и пиво не совсем одно и то же, — прошипел я. — Подводишь ты меня под монастырь, Геннадий.

Спустя час, как это не смешно звучит, пластиковые ящики всё ещё были в пути. К этому моменту мы с горем пополам сделали второй и последующие дубли сцены, где капитан Ларин общается с вором-осведомителем Костылём. Шура Пороховщиков буквально рычал от злости, так как его партнёр по эпизоду уже еле-еле ворочал языком. Оставалось надеяться, что на самом первом гениальном дубле киноплёнка меня не подвела и оказалась без каких-либо заводских технических огрехов. Но была и хорошая новость: стена из пустых коробок, которые собрали у техников, получилась на загляденье мощной и красивой, и жаль было такую стенку ломать.

— Я больше так работать не могу! — психанул Пороховщиков, когда вор-осведомитель Костыль не смог на крупном плане приоткрыть коробок спичек, так как пальцы его уже не слушались.

— Камера, стоп, снято, — скомандовал я. — Плевать на спички. Меняем плёнку и перестраиваемся на сцену №2. Десять минут перерыв!

— А шо по снарию у мня дальше? — подошёл ко мне Владимир Колокольцев, который из отличного актёра за какие-то минуты превратился в пьяного размазню.

— Спасибо, Володя, за первый дубль, — сказал я, встав с режиссёрского стула. — А дальше наш водитель Лёша отвезёт тебя домой. И больше мы работать вместе не будем.

— Подумаешь, Феллини нашёлся! — вдруг рявкнул актёр. — Да я сам с тобой работать не мерин! Потому что я — настоящий русский актёр!

На этих словах Колокольцева очень сильно повело в бок, он запнулся за рельсы, на которых катали киношную тележку, и не успели я и техники моргнуть глазом, как наш вор-осведомитель с разбега рухнул в только что построенную стенку из коробок.

— Вот что такое, настоящее русское кино, — пробурчал я себе под нос. — И смех, и грех.