Какие визиты, какой там Травин! Со всеми своими делами я едва не забыл забежать за отремонтированными очками к Шнидту. Да и то — не сам вспомнил, а мне Мишка подсказал. Я тут же переоделся, прыгнул на «Железного коня» и умчался. Долетел до лавки в рекордные сроки. Спрыгнул с седла, поставил мотоцикл на подножку и направился в арку, скрывающую вход в магазинчик.
Напротив двери был припаркован до боли знакомый мобиль: Настенька Боголюбова приехала в гости к деду за напутствием. Ну пускай, пускай. Мне эта девица без надобности. Заберу гогглы — и обратно. Столько дел впереди! И мобиль подготовить, и вещи собрать: все-таки на четыре дня из дома уезжаю.
Я толкнул дверь и под звон колокольчика вошел в лавку. Наученный опытом, задержался у входа в ожидании, пока глаза привыкнут к обыкновенно царящему внутри полумраку. Тот же самый молодой человек, все так же скучавший с книгой за прилавком, нынче оказался более расторопен и приветлив: наверное, получил изрядную взбучку от своего хозяина. В отличие от прошлого раза, он даже соизволил узнать меня:
— Здравствуйте, господин Стриженов. Чего изволите?
Я изволил получить из ремонта свои очки.
— Одну минуту, я осведомлюсь у господина Шнидта на сей счет, — выпалил клерк и тут же исчез за занавесью.
Вернулся он буквально через минуту.
— Господин Стриженов, ваши гогглы отремонтированы, но Альфред Карлович хочет прежде побеседовать с вами. Пройдите, пожалуйста, со мной.
Молодой человек привел меня в небольшую комнату позади торгового зала. Обставлена она была скромно: стол, кресла, небольшой диван. Явно нейтральное место, специально устроенное для переговоров. Впрочем, судя по давешней репутации Вольдемара Стриженова, и это уже большой прогресс.
Шнидт ждал меня в кресле сбоку от стола. На столе же, сервированном для кофе, лежали мои очки.
— Добрый день, Альфред Карлович, — учтиво поздоровался я.
— Добрый, добрый, Владимир Антонович. Присаживайтесь. Желаете кофия?
— С удовольствием.
— Тогда, будьте добры, налейте себе самостоятельно. Сливки, сахар — по вашему вкусу.
Я наполнил из кофейника малюсенькую чашечку, добавил немного сахара и присел в соседнее с хозяйским кресло.
— Ваши гогглы, — кивнул Шнидт на стол. — Знатно вы их приложили.
— Увы, да. И хочу вам сказать спасибо: по сути, гогглы вашей работы меня спасли.
Я взял отремонтированные очки, покрутил в руках. Внутренняя поверхность левого стакана была ровной и гладкой. Никаких следов повреждений. Да и сами гогглы выглядели как новые. Словно прочтя мои мысли, мастер извлек из кармана латунный стаканчик.
— Оправу пришлось частично заменить. Вот, полюбуйтесь.
Я принял из его рук блестящий цилиндрик. Да, это был именно мой: вот и свинцовая борозда на месте.
— Знаете, что это такое? — спросил Шнидт.
— Разумеется, — пожал я плечами. — След от пули.
— Вы так легко об этом говорите! — возмутился мастер.
— А что сейчас-то волноваться? Пуля цели не достигла, все обошлось.
— Вы слишком беспечны, молодой человек! — нахмурился старик. — Вам следовало бы известить об этом полицию.
— И что бы сделала полиция? Вот это, — я подбросил стаканчик на ладони, — говорит лишь о самом факте выстрела. Личность стрелка неизвестна. Тем более, что это я обнаружил лишь на второй день после гонки. Спасибо вам за беспокойство, но следственные действия спустя месяц после происшествия обречены на провал. Я же не забываю об опасности, и принимаю надлежащие меры предосторожности.
Насчет мер я, конечно, преувеличил. Но со времени бала покушений и даже намека на них не случалось, и я решил для себя, что неведомые столичные заказчики успокоились и прекратили попытки меня извести.
— И еще, Альфред Карлович: хотелось бы понимать ваши мотивы. Для чего вы затеяли этот разговор? Что движет вами? Нежелание терять потенциального клиента или что-то еще?
Шнидт остро взглянул на меня, чуть прищурился, будто прикидывая: достоин ли я сакрального знания.
— Знаете, Владимир Антонович, еще в начале лета такого разговора бы не состоялось. Но этот выстрел, — он указал на стакан, хранящий след пули, — что-то изменил в вас. И, насколько я могу судить, изменения эти вполне положительные. По крайней мере, вы начали действовать как мужчина. После вашего заказа на новые гогглы я навел некоторые справки по своим каналам.
— И воспылали ко мне симпатией? — со скепсисом в голосе спросил я.
— Ничуть. Но… я могу быть уверен в том, что наша беседа останется между нами?
— Разумеется. Как вы заметили, я действую, по-мужски.
Мастер снова нахмурился.
— Довольно сарказма! Вопрос таков, что мне пришлось на это пойти. Вы ведь знаете, что у меня имеется внучка?
— Да. Ее мобиль припаркован возле вашей лавки.
— Ну да, ну да…
Голос Шнидта смягчился. Даже легкая улыбка появилась на мрачном лице.
— Анастасия с детства была увлечена техникой и всяческими механизмами. И, конечно, гонками.
— Это… заметно, — с ехидцей прокомментировал я.
Шнидт проигнорировал мою эскападу и продолжил:
— А с определенного возраста стала интересоваться и гонщиками. И вы, как безусловно талантливый молодой человек, неоднократный победитель соревнований, стали предметом ее девичьих мечтаний.
Я с трудом удержался от фейспалма: только этого мне не хватало! Шнидт же продолжал:
— В то время вы были совершенно бесцветны. Кроме того, рядом с вами крутилась эта… Неклюдова. Я свою внучку люблю и, по возможности, оберегаю от недостойных кавалеров. Естественно, я постарался перевести ее внимание в сторону более подходящих объектов. Сейчас же она увлеклась этим Вернезьевым.
Старик скривился. Я был с ним солидарен: типчик еще тот. Но я-то тут при чем? Шнидт же замолчал и выразительно глядел на меня, видимо, ожидая, что я тут же все осознаю и кинусь в бой за честь прекрасной дамы. Видимо, обожаемая внучка вывернула его мозги набекрень. Придется вправлять.
— И что вы в итоге хотите от меня? Чтобы я переключил внимание Анастасии обратно на себя? Извините, но против Вернезьева я не тяну. Он, конечно, мерзавец, но я тоже не ангел. И репутация у меня соответствующая. Вы ведь в курсе? А баронет хорош собой, у него есть титул, есть деньги и есть его «Скорость». Сейчас он фактически исполнил девичью мечту: участие в серьезных гонках наравне с мужчинами. И вы хотите, чтобы я попытался подвинуть ее кумира с пьедестала? Ну нет, я не самоубийца. Кроме того, если уж говорить откровенно, манеры вашей внучки оставляют желать лучшего. Вы и сами были тому свидетелем. Да, она красива. Возможно, умна — у меня не было случая проверить. Думаю, что она прекрасно водит мобиль, иначе бы ее не взяли в команду. Но язык у нее работает вперед мозгов, и как с ней в таком случае общаться, я не представляю. Я ведь не стану терпеть необоснованные нападки и оскорбления. Кроме того, уже завтра мы с ней станем соперниками, и она непременно проиграет. Это не добавит тепла в наши отношения.
Шнидт поник.
— Я понимаю, — выговорил он после минутной паузы. — Но все же… может, вы попытаетесь?
— Все, что я могу вам обещать, это не отказываться полностью от общения с Анастасией, несмотря на ее некорректные высказывания в мой адрес. Остальное — лишь воля случая.
На ипподроме был полнейший аншлаг. И это при том, что все зрелище — это старт гонки и отбытие экипажей. Среди участников гонки тоже было столпотворение. На прошлых гонках было без малого четыре десятка мобилей, и мне казалось, что свободного места нет. Сейчас своей очереди ожидало более сотни разнообразных аппаратов. Очень порадовало то, что организаторы отказались от массового старта. Сделали так, как было привычно мне: старт по одной машине с интервалом в минуту. Часа за полтора все должны были уйти на трассу.
Женщин пропустили вперед. Двадцать минут, и два десятка ярких мобилей отправились в путь. Настала очередь мужчин. Хозяева вежливо уступили право старта гостям, и те один за другим без особой спешки покидали ипподром.
Мы с Клейстом стартовали едва ли не самыми последними. В ожидании сигнала я сидел совершенно спокойно, зато напарник ерзал и суетился. Да, на ралли и здесь выходили экипажами: гонщик и его механик. Мобили не слишком надежны. Мало ли что, вдвоем чинить аппарат будет легче.
— Не нервничайте, Николай Генрихович, никуда они от нас не уйдут. А если все сработает, как надо, мы придем раньше всех. Даже тех, кто стартовал первыми.
— Я понимаю, Владимир Антонович, но все же как-то не по себе. Словно на первой гонке.
— Это предстартовое. Сами знаете: стоит выйти на трассу, и все нервы как рукой снимет.
Тем временем приближалась наша очередь. Вот ушел темно-вишневый аппарат «Успеха». Вот выкатилась на старт Настя Боголюбова на бутылочного цвета мобиле. Лица под гогглами не видно, но губа закушена. Нервничает, девочка. Стартер дал отмашку, и она довольно лихо рванула с места — если это так можно назвать. Чувствую, следующей доработкой будет ускоритель. Что-нибудь типа парового нитроса.
Вот и моя очередь. Я выезжаю к стартовой линии. Впереди поднимает пыль какой-то энтузиаст-одиночка, стартовавший передо мной. Стартер смотрит на секундомер, отсчитывая минуту. Справа от меня Клейст крепко вцепился в поручень, который мы буквально вчера прикрутили перед его сиденьем. Педаль пара чуть придавлена, и машину держит только ручник. Наконец, перед радиатором взмахнул клетчатый флаг. К черту тормоза, гонка!
От Тамбова до Воронежа примерно двести двадцать миль. По моим прикидкам, средняя скорость с учетом традиционных российских дорожных бед составит от тридцати до сорока миль в час. То есть, время пути выходит от пяти с половиной до семи с половиной часов. Это если обойдется без поломок, в чем я лично сомневаюсь: уж больно невысок ресурс деталей. Для обеспечения надежности нужны дорогостоящие легированные стали, нужна высокая точность изготовления и чистота поверхности. Конечно, гоночные мобили перебирают подетально и каждую деталь механики вручную доводят до идеала — насколько себе этот идеал представляют. А владельцы обычных, серийных мобилей, вынуждены регулярно посещать мастерские, чтобы поддерживать работоспособность своих аппаратов. Но даже вылизанные гоночные экземпляры порою ломаются. Клейст чуть не полмобиля взял с собой в запчастях. А то порвется по дороге какая-нибудь трубка, или открутится болтик — и все, гонка закончилась.
Устроителями ралли предполагалось, что мобили будут ехать пусть и не с одинаковой, но с близкой скоростью. При разнице в скорости около двух миль мы должны были бы догнать впереди идущий мобиль примерно за полчаса. Но случилось это, по словам Клейста, минут через пять: он специально для этого глядел на часы. Участник под номером 102, занятый крутым поворотом, кажется, не сразу понял, что произошло: мы просто пролетели мимо, оставив незадачливого конкурента глотать пыль. По облаку пыли мы увидели и следующего соперника. Тот был поершистей, поопытней и пытался сопротивляться, но только до ближайшего поворота. А там уже мы были вне конкуренции.
Время от времени я бросал взгляд на Клейста. И, хотя верхняя половина его лица была закрыта очками, по одной только восторженной улыбке было видно: мой механик близок к нирване. Пусть он и не за рулем, но участие в гонке даже в такой роли приводила его в восторг. А легкое опережение конкурентов и вовсе ввергало в экстаз. Мне и самому нравилось начало гонки: мобиль вел себя исключительно послушно, подвеска исправно отрабатывала неровности дороги — в той мере, в какой позволяла это сделать конструкция. Спидометра не было, да я и не успел бы изобрести, а потом изготовить его за прошедшее недолгое время. Но, по грубым прикидкам, мы ехали со скоростью более пятидесяти миль в час.
За первый час гонки мы обогнали больше десятка мобилей. За второй — гораздо больше. Некоторые из участников уже не ехали, а увлеченно копались в недрах своих аппаратов. Пара экипажей с изрядной сноровкой заменяла пробитые колеса. У нас же (тьфу-тьфу и постучать) пока все было нормально. Не было даже тени ощущения грядущей неисправности. Это и радовало, и несколько напрягало: лучше несколько мелких пустяковых проблемок, чем одна большая.
К началу третьего часа мы догнали «Скорость». Госпожа Боголюбова вела свой мобиль уверенно и четко. Намного уверенней, чем тот усач, устроивший аварию. Мне немного повезло: ветер дул сбоку и отгонял поднимаемую пыль на обочину, поэтому дорогу было видно исключительно хорошо. Нас заметили не сразу, а лишь когда я начал обгон. Перекрывать мне дорогу было уже невозможно, а разогнаться сильнее мешали начавшиеся на дороге ямы. После первой же аппарат «Скорости» подбросило на рессорах так, что чуть не перевернуло. И я, благополучно опередив гонщицу, скрылся в облаке пыли за ближайшим поворотом.
Если бы мы ехали без поломок, то наверняка пришли бы к финишу этапа первыми, обогнав всех остальных. Ну или, по крайней мере, в первом десятке. Но нам пришлось дважды останавливаться для замены колес, и мы финишировали тридцать пятыми по счету. Как по мне, это был отличный результат. Если следующий день будет столь же удачен, то мы и впрямь финишируем вперед всех. Останется только не пропустить конкурентов вперед.
Только после финиша я почувствовал, как устал. Спина затекла, плечи болели — руль все-таки чересчур тяжел, и крутить его целый день нелегко. Пока я ходил узнать насчет ужина, Клейст отогнал наш мобиль на специально организованную стоянку и накрыл специально сшитым парусиновым чехлом.
Кто-то из гонщиков отправился ночевать в номера отеля — у них были наняты люди для охраны мобилей. Нам же охранники были не по карману, и мы решили ночевать здесь же, на стоянке: мало ли нехороших людей на свете!
Плотно перекусив, я присел на подножку мобиля. Неподалеку возился Клейст, починяя пробитое колесо. Небо постепенно темнело, появлялись звезды. Пахло смазкой, клеем для резины и ароматным чаем, налитым в крышку термоса. Я глядел на небо, на звезды, прихлебывал чай и, кажется, погружался в какой-то созерцательный транс.
— Мечтаете, Владимир Антонович? — раздался рядом голос механика.
Он уже закончил работу, убрал отремонтированное колесо и уселся рядом.
— Нет, Николай Генрихович, просто наслаждаюсь. Чаем, закатом, покоем… Благостно на душе. А вы хотели помечтать?
— В какой-то степени, да.
— Так давайте помечтаем вместе.
Механик допил чай, наполнил кружку заново, отхлебнул и заговорил:
— Скажите, Владимир Антонович, вы как представляете свои перспективы? К чему стремитесь?
— Пока что — выиграть Императорскую гонку.
— Это понятно. А потом?
— Если честно, я так далеко еще не загадывал. Но давайте попробуем вместе.
— Давайте.
— Мы с вами — не спорьте, именно мы — выигрываем гонку и получаем свой заслуженный миллион. Это уже действительно большие деньги. Даже если посчитать вашу долю — примерно сто шестьдесят семь с хвостиком тысяч — этого достаточно для роскошной жизни на одни только проценты. Но я хочу большего, я только сейчас это понял.
Я отпил еще глоток чаю, помолчал. Клейст меня не торопил, просто ждал. А я еще раз проверял себя: действительно ли хочу именно этого? И ответил себе: да, хочу. По крайней мере, сейчас. И как раз этого ждет от меня… мой работник? Мой напарник? Друг? Пока непонятно. Но за последние недели мы сильно сблизились, так, что даже не верится, что не так давно мы были натуральными врагами.
— Не так давно я вошел в товарищество с купцом Крашенинниковым, — продолжил я. — Вы это знаете, я рассказывал. До тех пор я вообще не задумывался о будущем. Максимум, на что хватало моих мечтаний — это выиграть Императорскую гонку, а потом жить в роскоши и купаться в лучах славы. Но теперь, после сегодняшнего этапа у меня появилось новое желание. Я почувствовал, что могу больше.
Охваченный волнением, я обернулся к Клейсту. Тот внимательно слушал.
— Николай Генрихович, имена даже самые блистательных гонщиков со временем забудутся. Не совсем, конечно. Всегда найдутся страстные любители гонок, помнящие каждого победителя, но этого мне мало. Пусть это тщеславие, пусть гордыня, но я хочу, чтобы мое имя осталось в истории навсегда. Чтобы любой человек во всем мире во всякое время помнил обо мне. И я знаю, как этого добиться. Я создам свою фирму, производящую мобили. Назову свои аппараты скромно: «Стриж». Я хочу, чтобы мое имя связывали с самыми передовыми мобилями. Чтобы мобили от Стриженова стали символом быстроты, надежности, стиля и комфорта.
У меня пересохло в горле. Я отпил чаю и продолжил:
— Вы видите, что у нас получилось всего за пару недель. А если мы потратим на проработку конструкции полгода? Год? Мы можем стать законодателями моды в этой отрасли промышленности! И вот для этого я хочу выиграть императорскую гонку.
Клейст был несколько ошарашен моим выступлением. Я и сам, если честно, не ожидал от себя подобного пафоса, и мы вместе сидели и глядели в ночное небо, думая каждый о своем. Вернее, я даже не думал — просто таращился на звезды, внутренне изумляясь своему порыву.
— Владимир Антонович, — выдернул меня из оцепенения голос Клейста. — Вы, наверное, правы насчет славы и денег. Деньги кончаются, слава тускнеет, призовые кубки пылятся на полках. Пройдет десять, много двадцать лет, и о нас с вами будут помнить лишь наши ровесники. Так что давайте делать «Стрижи» вместе.
— Николай Генрихович, я, безусловно, рад это услышать. Но хочу вас предупредить: я не гарантирую успеха. Может так случиться, что мы прогорим на старте, что нас сожрут конкуренты, что наши мобили не станут покупать.
— Может, — серьезно ответил мой компаньон. — Может случиться и это, и еще куча всего другого. Но разве цель не стоит того, чтобы попытаться?