Чиновникъ Особых поручений

Глава 13

Глава 13

Большой лохматый кобель породы «сельский двортерьер» медленно шел по знакомому дому, исполняя привычную обязанность. Даже, можно сказать, службу!.. Будучи уже в довольно зрелом для собачьего племени возрасте, он до сих пор оставался опасным бойцом, способным порвать чужую глотку — хотя бы и ценой собственной жизни. По-прежнему силен, смел, свиреп!.. Разве что слепнуть в последнее время начал… Так и ладно! Нюх его пока не подводил, слух был как у молодого щенка, а уж на крепость и остроту клыков пес никогда не жаловался. Раздув мокрую и холодную носопырку, пес втянул в себя легкий уличный ветерок, сквозивший сквозь приоткрытую форточку, вдумчиво посопел, разбирая все запахи раннего сентября, звучно чихнул и отправился в прихожую за свежими газетами для хозяина.

— Отдай. Кому говорю, Шаробанище⁈..

Дисциплинированно разжав пасть и позволяя тем самым забрать небольшую стопку газет и журналов, чуть-чуть поседевший Шарик вильнул хвостом и с удовлетворенным выдохом лег, растянувшись поперек прохода в кабинет.

— Опять днем выспишься, а ночью по комнатам шататься будешь…

Разложив утреннюю прессу на манер большого веера, и отодвинув в сторонку порядком испачканный в собачьей слюне «Правительственный вестник», сибаритствующий в свой законный выходной день Александр соизволил размашисто потянуться. Сладко зевнул, поглядел на собакена — и только после этого притянул к себе ярко-красный журнал «АвтомобилистЪ».

— Так-с, полюбопытствуем!

Весь первый разворот (как и семь последующих) занимали черно-белые фотографии и большая статья, довольно увлекательно повествующая об открытии в Санкт-Петербурге первой международной автомобильной выставки. Это невиданное доселе мероприятие, организованное по инициативе Императорского Российского автомобильного общества и проходящее под покровительством цесаревича Михаила Александровича, так всех воодушевило, что под него отвели целый Михайловский манеж[1]и всю прилегающую к нему площадь!..

«Ну, положим, площадь вообще выделять не хотели, да и насчет рекламных щитов упирались до последнего!..».

Автор статьи, буквально захлебываясь от восторга, описывал все многообразие моделей и производителей, откликнувшихся на призыв русских автолюбителей. Сразу пять компаний из Франции — Даррак,[2] Де Дион-Бутон, Панар-Левассор, Пежо и Рено выставили на всеобщее обозрение изящные самобеглые экипажи собственной оригинальной конструкции…

«Ну да, оригинальной! Даррак свой двигатель выпускает по лицензии Бенца, следующие двое платят патентную ренту компании Даймлера, а тормоза, сцепление и еще дюжину агрегатов эта несвятая троица использует исключительно мои. Шины закупают мишленовские, то есть тоже — наполовину мои. Так что оригинального у них там только кузова да отделка салона!».

— Господин?..

Вдохнув теплый аромат чая, Александр поблагодарил красивую горничную-кореянку едва заметным кивком.

— Спасибо, Тиен.[3]

Фанатик скорости Арман Пежо поначалу совершенно не понимал, почему это он должен продать четверть акций своего «Общества автомобилей Пежо» какому-то там «анонимному швейцарскому инвестору». Однако планомерная осада, сладкие посулы о расширении производства и твердое обещание выбить все необходимые лицензии из жадного русского магната Агренева сделали свое дело — эта крепость пала.

«Как же Вениамин Ильич тогда хохотал! Прямо до слез — всего лишь представляя, как будет проходить процесс вымогательства».

С братьями Рено все было гораздо проще — те сами приехали в Северную Пальмиру в поисках солидного инвестора. Вернее, приехал только старший брат, зато сделал это не с пустыми руками: у него уже имелся в наличии хорошо проработанный бизнес-план, пара рекомендательных писем от банкиров Третьей республики и большое желание организовать совместную компанию по производству мотоколясок и автомобилей. Человеку с такой фамилией просто-таки хотелось верить — поэтому Марсель Рено получил все желаемое, и даже сверх того: известный германофил Агренев так проникся речами энергичного француза, что взял на себя обеспечение их совместной фирмы станочным парком, инструментами и даже расходными материалами. Зачем нагружать французскую промышленность лишними заказами, когда агреневские заводы выделают и поставят все необходимое гораздо быстрей и качественней?..

— Господин?

Вновь появившаяся в кабинете доверенная горничная слегка поклонилась и удивила хозяина:

— К вам просится священник.

— В каком смысле?

Заглянув на подносик-«визитницу» в руках кореянки, Александр подхватил картоный прямоугольник, прочитал и вновь удивился.

— Гм?.. Ну, проси!

Пять минут ожидания, и в дверь прошествовала фигура епископа Самарского и Сызранского Гурия — коий вот уже полгода буквально заваливал Александра письмами на одну и ту же тему — о грядущем строительстве в Самарской Луке большой плотины с электрическими агрегатами, что церковный иерарх старался предотвратить. Увы, но «Русско-французская компания взаимных инвестиций» в лице своего генерального директора господина Мавроди была откровенно глуха к его пастырским увещеваниям, в Синоде лишь разводили руками и кивали на священный принцип неприкосновенности частной собственности, и самой последней надеждой владыки Гурия был известный своей благотворительностью архимиллионер. Который, кстати, и продал перекупленные у прежних владельцев земли этим французским безбожникам — так что должен был ощущать определенную моральную ответственность…

— Ваше преосвященство, чем обязан радости вашего визита в этот воскресный день?

Внимательно поглядев на хозяина дома, гость пожевал губами и решил отказаться от привычного «сын мой» в пользу общепринятых в миру обращений:

— Ваше сиятельство, вы сами знаете, зачем я ныне у вас. И в ваших силах помочь моей епархии… Подождите, не отвечайте! Просто представьте, что могилы ваших пращуров заливает вода, что волны захлестнут села простых крестьян и все отстроенное ими, что Волга затопит все прибрежные церкви и погосты…

— Остановитесь, владыко, я все это прекрасно представляю. От меня-то вы что хотите?

— Помощи!

Досадливо потерев лоб, Александр, имевший в планах на это воскресение просто отдохнуть, полениться и быть может немного почитать в свое удовольствие, уточнил — просто ради того, чтобы потянуть время для размышлений:

— Какой именно?

— Разрушить сию богопротивную затею с перегораживанием Волги!..

— М-да.

Моргнув, он медленно погладил висок, обдумывая пришедшую в голову идею.

— Знаете, владыко, даже если я и остановлю эту затею господина Мавроди, то со временем найдутся и другие желающие — и совсем не факт, что моего влияния хватит и на них. С другой стороны… В Москве есть такое местечко Лыткарино, там замечательный песок, очень подходящий для выделки оптического стекла. Одно плохо: часть тамошних земель церковные, и мне никак не удается договориться об их выкупе или долговременной аренде. Почему бы нам не помочь друг другу?

Погладив крест, епископ пронзительно глянул на промышленного магната — но увы, немой укор его очейкакого-либо действия не возымел.

— В свою очередь, я обещаю сделать так, что никому более не придет в голову строить плотину на Самарской Луке.

— То есть… Вообще никогда?

— Именно, владыко. Надеюсь, мое слово чего-то стоит в ваших глазах?

Посидев пару минут в молчании, епископ Самарский и Сызранский с неожиданной резвотью встал, и не обращая внимания на недовольно-предупреждающее ворчание княжеского пса, перекрестил: сначала себя, а затем и хозяина дома.

— Все в руце Его, но я попробую, князь.

Проводив епископа до парадной лестницы, Александр вернулся обратно и проворчал:

— Со школы помню, что там под руслом сплошные известковые карсты… Построишь там плотину, как же!

Потрепав Шарика по моментально подставленной лохматой голове, блондин подтянул к себе «Вестник финансов, промышленности и торговли», начав его неспешно листать, иногда останавливаясь в заинтересовавшем его месте и едва слышно хмыкая.

«Есть время разбрасывать камни, а есть собирать… И уж разбросал я их немало. Международную обстановку укрепил, о спокойствии в Великом княжестве Финляндском позаботился, германским друзьям помог, продав им целый табун породистых троянских коней… И даже технический прогресс изрядно подстегнул. Ах, какой прибор украли и сломали Поляковы, какой прибор! Интересно, найдут где-нибудь тот самый мифрил, из которого состоял его сердечник? Или просто обзовут им какой-нибудь редкозем из таблицы Менделеева?»

Собственно, о состоянии дел в промышленности и экономике промышленный магнат знал гораздо больше, нежели авторы статей в «Вестнике». После длившегося все лето грюндерской лихорадки и надувания пузыря на рынке ценных бумаг, к чему сам же Александр и приложил руку (путем выброса на торги множества акций-«пустышек», и распродажи значительной части поляковского наследства) — дело уверенно шло к биржевому обвалу и закономерному экономическому кризису. Последний был гарантирован: ведь над его организацией усердно трудилось целое министерство Финансов Российской империи, во главе с влиятельнейшим и прозорливейшим Сергеем Юльевичем Витте!.. Именно стараниями хитроумного минфина, упорно готовившего империю к введению золотого рубля, бумажная денежная масса сжималась и выводилась из оборота — а дутых и ничем не обеспеченных акций и облигаций становилось все больше и больше. Зато иностранные инвестиции в Россию хлынули бурной рекой, еще больше разогревая рынок!..

«Закон о банках ожидаемо завяз в нескончаемых обсуждениях и поправках, зато у Сергея Юльевича нашлось время на то, чтобы лично утопить и разорить крупного московского предпринимателя Мамонтова. Едва ли не открытую отжимая акции принадлежащих ему железных дорог и провоцируя биржевую панику. Неужели умница Витте и в самом деле не понимает, к чему все идет?»

— Хм? «Экономика вот уже какой квартал подряд демонстрирует стабильный рост». Все признаки скорого обвала на лицо, а этим все нипочем… Сколько не плюй в глаза, им все божья роса. Рост у них, видите ли!

Цвень-цвень-цвень!..

Стоило телефону на столе мелодично зазвонить, как тут же проснулся и придремавший Шарик. Вскочил с громким лаем, тут же сел и замолчал, затем коротко гавкнул для порядка и опять завалился дремать — самым краешком глаза наблюдая, как хозяин приложил изогнутую трубку к голове, с кем-то поздоровался и после недолгого молчания согласился на встречу.

— Буду ждать, Эммануил Людвигович.

Отложив в сторону «Вестник финансов, промышленности и торговли», и пошкрябав ухоженным ногтем по изображению бельгийского мобиля «Минерва», опытный автолюбитель с почти тридцатилетним стажем (включая и тот, что был в прошлой жизни) презрительно поморщился:

— Телега с моторчиком.

Но все же перекинул глянцевую страницу, и с довольной усмешкой осмотрел изображения лучших образцов немецкого автопрома. Первую картинку занимало творение покойного Готлиба Даймлера, сильно смахивающее на разжиревшую мотоколяску. Увы, но несмотря на мощный задел и ряд патентов, оформленных еще при жизни всемирно известного патриарха машиностроения, его компания все больше скатывалась в упадок и ничтожество — и тому было ровно две причины. Первая состояла в отсутствии в «Daimler Motoren Gesellschaft» главного инженера калибра Бориса Луцкого. Который, к слову, успел разработать для «АгрАза» (а его работодатель соответственно запатентовать) массу ключевых узлов и конструкций — вследствие чего некоторые комплектующие проще и дешевле было купить в Российской империи, нежели пытаться обойти патенты. Еще на треть деталей автомобиля опять же надо было приобретать лицензии у… Правильно, опять у «АгрАза»! И это и была причина номер два. Заключавшаяся в том, что избалованный русскими новинками покупатель хотел управлять своим экипажем посредством рулевого колеса, а не некоего подобия лодейного кормила. Тормозить мягким нажатием на одну ножную педаль, а не заполошно топая по приводам отдельных тормозных колодок левого-правого переднего и заднего колеа, и уж тем более не судорожным дерганием длинного рычага. Более никто не желал заводить двигатель кривой железякой — всем хотелось быстрого и удобного пневмозапуска!.. Одним словом, покупатели вовсю голосовали кошельком, и их симпатии все больше обходили продукцию «DaimlerMotorenGesellschaft» и подобных ей компаний.

— Даймлер дох-дох, да и сдох. Годика через два, наверное. Или выживет?

Сразу под продвинутой мотоколяской своими новенькими колесами с круговой белой полосой, надменно попирали пол Михайловского манежа сразу два «Мерседеса» — детища образованной год назад германской автомобильной компании «Рейн»

«Кабриолет у них вышел угловатым, зато лимузин смотрится весьма готичненько. Гм, пресловутый сумрачный тевтонский гений?».

Разумеется, и тут не обошлось без инвестора: так уж вышло, что североамериканский «Sauron Trust Fund» как раз изучал все возможности германской промышленности — дабы наиболее выгодно пристроить деньги своих вкладчиков. И само собой что американские коммерсанты никак не могли пройти мимо столь перспективного направления как производство автомобилей!.. Поэтому представитель фонда мистер Джон Рэмбо сразу по прибытии в Старый Свет развил весьма бурную деятельность: для начала он договорился с держателем основных патентов, то есть князем Агреневым. Затем переманил из компании Даймлера ее главного инженера и разработчика Вильгельма Майбаха (а его сын Карл вдобавок еще и увел за собой из мастерских «Daimler Motoren Gesellschaft» часть персонала). Третьим шагом было приобретение у русского аристократа компании «BenzCie» и переименование ее в «Rhein AG».[4] Четвертым — строительство большого завода в Мангейме, причем если строители были немецкие, то оборудование американец предпочел заказать у себя на родине (за исключением десятка специализированных станков производства Сестрорецкой фабрики).

Цвень-цвень-цвень!..

— Хауф⁉ Гау-гау!!!

Поговорив по телефону с Долгиным и получив приглашение на семейный ужин, Александр погладил лобастую голову живой сигнализации.

— Спи давай, охранник.

Возвращаясь к «Мерседесу-кабриолету» — чтобы избежать лишнего риска и приблизить первые прибыли, менеджерами «Sauron Trust Fund» было принято решение взять шасси и двигатель всемирно известной своей высокой надежностью «Волги», и на этой основе сделать оригинальный с виду коммерческий продукт. Систему зажигания и аккумулятор поменяли на немецкие аналоги производства концерна Сименса, пятнадцатисильный двигатель ярославского моторного завода и прочая механика так же поддались успешному копированию… Увы, но некоторые узлы вроде карбюратора, корзины сцепления и керамических свечей зажигания все равно приходилось закупать в Российской империи. Но даже так — это уже был значительный шаг вперед!

Интересно получилось и с названием «первой ласточки» автокомпании «Рейн» — его предложил давний приятель Майбаха, консул Австро-Венгерской империи во Франции господин Емиль Еллинек. Чрезвычайно набожный, сей коммерсант-дипломат из всех святых предпочитал Деву Марию Милосердную, в честь которой были названы все его дети, кое-какое имущество вроде яхты, виллы, отелей и даже казино…

«Вот так вот играет человек в рулетку, молится о помощи — и оная приходит! Только не ему, а владельцу игрового заведения».

Будущие прибыли от владения совместным предприятием поделили по справедливости. Сорок пять процентов акций ушло американскому фонду, потому как без его денег и чрезвычайно пробивного характера мистера Рэмбо ничего бы и не вышло. Наверное. Десять процентов вполне официально досталось Агреневу, за все его лицензии и патенты, а так же за обязательство продавать комплектующие по более низкой (в сравнении с остальными, разумеется) цене. Тридцать процентов свежеотпечатанных бумажек досталось Майбаху, который вложился своими патентами и связями в новое дело, что называется «до донышка». Пять процентов планировалось верноподданнейше преподнести кайзеру всея германской нации Вильгельму Второму, три процента выкупил Карл Бенц… Остальное решили придержать до первой выплаты дивидендов по акциям, и только после этого разместить на бирже.

— Господин.

С небольшой заминкой оторвавшись от глянцевых страниц журнала, Александр уделил немного своего внимания еще одной горничной-кореянке. Вернее будет сказать, небольшому серебряному подносику для писем и визиток в изящных руках черноглазой и смешливой Трэй[5].

«Приглашение на благотворительный вечер в честь?.. Гм!».

Брезгливо щелкнув ногтем по краешку надушенного конверта, мужчина мысленно поморщился: к большому сожалению, конкретно это приглашение он проигнорировать не мог. Вот всем хорош был великий князь Сергей Александрович как московский генерал-губернатор: взяток не брал, за Москву радел как никто другой, казнокрадов и разных там мздоимцев искоренял из городского совета без малейшей жалости, не оглядываясь на общественное мнение… Если бы не его искренняя набожность в сочетании с любовью к красивым мужчинам (в основном платоническая, но временами и таки плотская!), а так же натуральный бзик на теме всемерной помощи представителям изящных искусств, из него вышел бы просто-таки идеальный градоначальник. Увы, нет совершенства в этом мире!..

— М-да.

Утешившись этим соображением, тридцатилетний блондин быстро набросал ответ со стандартными словесными кружевами и бросил его на все тот же подносик. Вспомнив о скором визите Эммануила Нобеля, усмехнулся и выдал несколько дополнительных распоряжений.

— Будет исполнено, господин.

Вновь оставшись в тишине и одиночестве, Александр вернулся к страницам «Автомобилиста», довольно-таки небрежно скользнув взглядом по мотоколяскам и единственному автомобилю производства «Benz Company Rheinische Gasmotoren-Fabrik». Что сказать — первая компания Карла Бенца, которую он покинул из-за неразрешимых противоречий с акционерами, уверенно следовала курсом «Даймлер Моторен Гезелльшафт». В том плане, что дела у нее шли с заметной тенденцией к ухудшению. Разумеется, не без помощи добрых людей: и первым таким «помогальщиком» был, как это ни странно, сам основатель компании. Мэтр автомобилестроения до сих пор не простил бывших компаньонов, и с удовольствием судился с ними по каждому подходящему поводу — а когда оных не было, писал обзорные статьи, в которых квалифицированно и весьма убедительно разбирал все недостатки мотоколясок и автомобилей, выпускаемых под маркой «Benz Company Rheinische Gasmotoren-Fabrik». Вторым «помогальщиком» был мистер Дик МакКлауд, американский бизнесмен, заработавший свой первый миллион еще до того, как ему исполнилось двадцать пять лет — а в тридцать у него во владении числилась сеть ресторанов быстрого питания «Макклаудс», несколько транспортных компаний, и почтовый сервис по доставке чего угодно и куда угодно. В последнее время молодой миллионер подумывал попробовать себя в таксомоторном бизнесе — однако в Североамериканских Соединенных Штатах с этим были определенные сложности. Дело было в том, что в крупных городах вроде Нью-Йорка или Сан-Франциско эту нишу прочно заняли сразу три компании, свирепо соперничающие между собой. Но только до появления любого конкурента со стороны — тогда они моментально объединялись против наглого чужака и рвали его на клочки. Нет, положим, с владельцем самой крупной компании мистером Дунканом МакКлаудом еще можно было договориться по-родственному… Вот только идти в младшие партнеры Дик не хотел. Ка-те-го-рически!.. Проконсультировавшись у добрых знакомых в «Mordor Investment Fund» и прихватив с собой личного юриста и толстую чековую книжку, амбициозный миллионер отправился покорять старушку Европу — и всего через какие-то три месяца в Берлине, Вене, Мадриде и Антверпене появилась еще одна таксомоторная компания, с экипажами на любой вкус и кошелек. От роскошных русских лимузинов и французских «Рено» с отделкой класса люкс, до вполне себе демократичных по цене и внешнему виду североамериканских «Паккардов». Заодно (видимо, чтобы не ездить два раза), мистер МакКлауд уговорил главного конструктора многострадальной «Benz Company Rheinische Gasmotoren-Fabrik» герра Аугуста Хорьха уйти на вольные хлеба — после чего с ним же на пару основал в прекрасном саксонском городе Цвиккау автомобильную компанию «A. Horch Co».

— Р-рр!..

Глянув на Шарика, увлеченно гоняющегося за кем-то во сне, блондин едва слышно шелестнул страницей очередного разворота, целиком и полностью посвященного итальянскому автопрому — и отразившему на журнальном глянце досадную ошибку Александра. Ну откуда ему было знать, что компания «Фиат» изначально обзывалась «Акционерным обществом автомобильного завода в Турине»? Неоткуда. А раз не знал, то и его представители не смогли вовремя подсуетиться с приобретением стандартного в таких случаях кусочка акций — удалось скупить на бирже всего каких-то несчастных четыре процента. Конечно, даже это было лучше, чем совсем ничего — но все же, все же… Слава богу, что эту неудачу компенсировал полный успех с итальянским инженером Бугатти. В один прекрасный день к молодому Этторе пожаловали двое мужчин солидного вида, представившихся клерками небольшого финансового учреждения имени Ганса Хотингера: сначала была трехчасовая беседа, потом целая куча подписанных договоров и обязательств… Итогом которых, стало строительство небольшого завода спортивных автомашин и гоночных болидов в предместьях Милана.

— Р-рр!!!

Рассеянно шикнув на живую сигнализацию, желтоглазый инвестор задумчиво потер мочку правого уха и открыл новый разворот. Английская автомобильная промышленность порадовала внимательного читателя вполне узнаваемыми лицензионными копиями «Волга-К» и «Волга-Л» производства компании «Воскхолл Моторс Лтд» — и абсолютно оригинальными обводами кузова двухместного «Вуатюрета» четвертой модели, который был собран в шотландском городе Глазго на фабрике «Хозайер Инжиниринг Ко». Владелец предприятия Алексей Гован безнадежно опоздал заключить лицензионный договор с «Автомобильным московским обществом»… Но это не помешало его представителю разыскать князя Агренева, и договориться уже с ним. Загнув бумажный уголок небольшой закладкой, скромный владелец транснациональной корпорации ненадолго задумался о том, с какими же сложностями приходится сталкиваться бедному Горенову при его работе в туманном и насквозь чопорном Альбионе.

«Компании Бентли нет от слова совсем, зато нашли владельца автосалона Чарльза Роллса — по его неподдельной любви ко всему имеющему руль, четыре колеса и бензиновый мотор. Интересно было бы знать, где шляется второй из этой сладкой парочки?».

Впрочем, сэр Генри Ройс уже мог никуда и не торопиться — ибо страстный автогонщик и его несостоявшийся партнер по фирме «Роллс-Ройс» целиком и полностью сосредоточился на развитии дилерской сети. Исходя при этом из вполне шкурного интереса — ведь чем разнообразнее ассортимент в его салонах, тем больше лично его выбор скоростных машин!..

«И все же самым удачным вложением следует признать фабрику в Шотландии. Так сказать, в мягком подбрюшье империи, над которой никогда не заходит солнце… Интересно, а в Ирландии мой шотландский партнер ничего не планирует открыть или построить? Надо бы это уточнить».

Достав ежедневник и заполнив пару строчек сплошными сокращениями и условными знаками, Александр вновь задумался — вернее, его мысли вернулись к нежно опекаемой им германской автомобильной промышленности вообще, и к компании «AdamOpelGmbH» в частности. Полвека назад сын фермера и кузнец по первой своей профессии герр Опель основал фабрику исключительно с целью производства швейных машинок и велосипедов — и надо заметить, что получалось это у него исключительно хорошо. Однако время шло, и чтобы удержаться на острие прогресса, сыновья уже покойного к тому времени Адама приняли судьбоносное решение — рискнуть семейным капиталом и попробовать наладить еще и производство самобеглых экипажей. Сказано-сделано: правление компании заключило контракт с инженером Фридрихом Луцманом, который в самые сжатые сроки представил нанимателям мотоколяску с очень удобным в управлении кормилом и тормозами, и двигателем аж в целых пять лошадиных сил. Увы, но лидером продаж «Опель-Луцман» так и не стал, не выдержав конкуренцию даже с мотоколясками Бенца и Даймлера — что, в свою очередь, плохо отразилось на партнерстве с самим автоконструктором. Как говорится, ничего личного, только бизнес…

Меж тем, приунывшие наследники Адама Опеля подсчитали все расходы на самостоятельные разработки, огорчено сплюнули, и начали активно вертеть головами по сторонам. Изначально братья больше ориентировались на Францию и мсье Даррака, но тщательнее изучив и просчитав экономическую сторону вопроса, решили, что выгоднее сотрудничать напрямую с компаниями князя Агренева. Последний был совсем не против, вот только русско-немецкой дружбе мешала одна довольно существенная деталь. Вернее даже чувство — в виде большой и толстой жабы по имени Жадность. Одни хотели заплатить поменьше и получить за это побольше, а у второго с этим обстояло с точностью до наоборот.

«Хрен с ними, немного ужмусь в аппетитах! Все равно тут главное начать, а со временем и при удаче откушу еще пару-тройку процентиков акций».

Покрутив в руках карандаш, аристократ бросил его в ящик стола вслед за ежедневником. Пролистал журнальные страницы, фотографии на которых отображали достижения русского автопрома, и прижал подушечками пальцев картинку с самым комфортным и надежным средством передвижения во всех Соединенных Североамериканских Штатах, более известным как автомобиль «Паккард».

«Тридцать семь процентов акций».

Пальцы скользнули на изображение темно-коричневого «Бьюика», выделявшегося среди остальных моделей и марок аж четырьмя большими «блюдцами» круглых фар.

«Четверть всей компании».

Рука подалась еще немного вниз. Так, что ладонь накрыла легкий автомобиль с деревянными колесами и покатой крышей, и название компании, которая его произвела — «FordMotorCompany».

«Восемьдесят процентов акций, с обещанием продать половину из них обратно Генри Форду — сразу, как только он сможет заплатить за них хорошую цену».

В процессе обработки пока оставалась семейная компания Студебеккеров — занятая производством вагонов для горной промышленности, и о грузовиках даже и не помышляющая. Как ибратья Додж, зарабатывающие себе на кусочек хлеба с беконом торговлей различными автозапчастями — впрочем, родственники-коммерсанты были явно не прочь увидеть в своих тесных рядах богатого инвестора без каких-либо управленческих амбиций…

— Господин, ваш гость прибыл.

Ради коллеги-миллионера гостеприимный хозяин не поленился встать и проследовать в Восточную гостиную — где незамедлительно пожал дорогому гостю его крепкую и весьма ухоженную руку.

— Как добрались?

— Благодарю, вполне.

Покосившись на скромницу Трэю, одетую в льнущие к ее гибкому телу штанишки и длинную рубаху из кипенно-белого шелка, лицо нефтяного магната непроизвольно дрогнуло, а в глазах сквозь замешательство промелькнул явный интерес. Если бы Эммануил Людвигович хоть сколько-то разбирался в восточных красавицах и их нарядах, и его при этом сопровождала супруга… То в ответ на ее вполне закономерную ревность можно было бы сказать, что он весьма удивлен. К примеру, тем самым обстоятельством, что красивая кореянка надела на себя не приличествующий ей традиционный ханбок,[6]а совсем даже вьетнамский аозай[7].

— Эм-кхм…

Но так как Нобель прибыл один и поводы для стеснения отсутствовали, он несколько мгновений беззастенчиво разглядывал столь экзотическую горничную — для начала оценив ее кукольно-красивое личико, а затем и прочие достоинства, упруго выпирающие сквозь струящийся по телу шелк.

— Вина? Или прикажете чего покрепче?

— Благодарю, но не стоит.

Дождавшись, когда служанка покинет гостиную, Нобель стал просто-таки убийственно серьезен.

— Александр Яковлевич. Я полагал, что между нами существуют… Определенные договоренности. Даже, можно сказать, крепкие дружественные отношения!.. Я прав?

— Несомненно, Эммануэль Людвигович.

— Тогда как мне понимать те слухи, что ходят о вашей сделке с Дойче-банком касательно «Русской нефтепромышленной компании»?

— Она идет обеспечением необходимого мне товарного кредита станками и прочим оборудованием.

— Вы могли обратиться с этим ко мне!

— Дорогой Людвиг, мы оба прекрасно знаем, что возможности шведской промышленности сильно уступают германской, и что торговля нефтепродуктами во Втором Рейхе в основном ведется компаниями Джона Рокфеллера. Вы абсолютно ничего не теряете, ведь Германия изначально не ваш рынок — и посему ваши претензии мне… Непонятны.

— Хорош-шо, оставим пока это. Но что вы скажете о вновь начавшемся переманивании у меня опытных мастеровых?

Откинувшись в своем кресле, гость придал лицу холодное выражение и проинформировал, что не далее как две недели назад с «Механического завода Людвиг Нобель» в один день резко уволилось полторы дюжины мастеровых. На общем фоне заводского персонала величина довольно незначительная… Но это только без учета квалификации рабочих-«бегунков». А вот если ее учитывать, то сразу становилось понятно, почему вдруг сильно замедлилось производство судовых двигателей русского типа[8] — да потому, что на предприятии почти не осталось высококлассных токарей и фрезеровщиков!..

— Небольшое расследование показало, что большинство уволившихся в тот же день выехало со своими семьями в Ярославль, где их без малейших проволочек приняли на ваш, Александр Яковлевич, моторный завод. А пять мастеровых подалась в Сестрорецк, на известную нам обоим оружейную фабрику. Учитывая нашу договоренность о том, что ваши рекрутеры не будут сманивать работников моих предприятий, я требую…

Сделав паузу, нефтяной магнат выдохнул, слегка оттянул безупречно отглаженный вортничок и постарался успокоиться — ведь ему было крайне нежелательно доводитьразговор до крупной ссоры. Во-первых, на данный момент у них с аристократом-промышленником были совместные проекты по части нефтепереработки и нефтехимии. Во-вторых, известнейший конструктор Борис Луцкой все свои двигатели проектировал конкретно под нобелевский бензин, что позволяло «Товариществу нефтяного производства братьев Нобель» быть фактическим монополистом на внутреннем рынке Российской империи — и тихой сапой проникать на рынки европейские. Челябинские трактора, топки Людиновских локомобилей и паровики заводских приводов с большим аппетитом «кушали» именно бакинский и грозненский мазут. Начали строить первые ТЭЦ[9]на мазуте — и случае удачи всем участникам-компаньонам этого проекта светили миллионные барыши!.. Помимо этого, производство судовых двигателей русского типа на соляровом масле (которое прежде выливали и сжигали в ямах как никому не нужное), князь Агренев отдал полностью в руки своего компаньона, и пустил Нобиля в пайщики стремительно разрастающейся сбытовой сети автомобильных и судовых заправок… Нет, с таким компаньоном Эммануилу Людвиговичу ссориться не хотелось. Да и вообще, в глубине души он лелеял надежду на обычный «эксцесс исполнителя» — хотя Греве с Сониным упорно отрицали свою причастность к переманиванию мастеровых.

— Мне бы хотелось, Александр Яковлевич, услышать ваши объяснения касательно сего недоразумения.

Оружейный магнат понимающе покивал головой, одновременно с этим незаметно нажимая небольшой выступ-кнопку.

— Извольте. В свое время вы рекомендовали мне инженера Антона Карлсунда — надеюсь, вы это помните?

Дверь в гостиную бесшумно распахнулась, пропуская очередную скромницу в аозае цвета осенней листвы. Плавные, словно бы танцующие движения, смущенно-жаркие взгляды и чуть раскрытые в чувственном призыве полные губы — невинная порочность семнадцатилетней Тиен окутала гостя настолько, что он едва не утонул в темных омутах ее карих глаз… С определенным трудом переключив внимание на совершенно невзрачную картонную укладку в ее руках — и пока Нобель приходил в себя после очередного эксклюзивного представления, Александр без особой спешки ее принял, положил перед собой и раскрыл.

— Итак, упомянутый мной инженер был принят, хорошо проявил себя как специалист по двигателям русского типа, и довольно быстро занял должность начальника конструкторского бюро. Неплохой карьерный рост, не правда ли?

Увидев требовательный взгляд хозяина, обрусевший швед неохотно кивнул.

— Однако примерно с год назад выяснилось, что его политические убеждения превалируют над его же обязательствами по отношению ко мне, как своему работодателю…

Заметив, что его не поняли, князь слегка демонстративно поморщился и заговорил попроще:

— Господин Карлсунд регулярно посещал храм святой Екатерины в Санкт-Петербурге — где и передавал сведения технического и организационного характера настоятелю Херманну Каянусу.

— Насколько я знаю, Антону доверен пост ревизора церковной кассы, поэтому ваши слова!..

— Подтверждены его же письменными признательными показаниями. Впрочем, если вы так желаете… Я могу еще раз проверить невиновность члена шведской масонской ложи имени святого Андрея, инженера Антона Карлсунда.

Немного помолчав, но так и не дождавшись каких-либо вопросов от впавшего в глубокую задумчивость собеседника, аристократ выразился как можно проще — так, чтобы не осталось вообще каких-либо недоговоренностей:

— Фактически, рекомендованный вами инженер изначально устраивался ко мне на работу для осуществления промышленной разведки. Вы сами ничего не хотите мне сказать?

Сделав выразительную паузу и мягко улыбнувшись, Александр самым дружелюбным тоном предложил гостю считать все произошедшее небольшим недоразумением, неспособным сказаться на их совместных делах. А проблем с выполнением контрактов «Механического завода Людвига Нобеля» вполне можно избежать — при дружеской помощи агреневский компаний. Раз не можешь сделать все в срок, почему бы не передать часть заказа (и прибыли) субподрядчикам? Едва заметно дернув щекой, Эммануил согласился с такой постановкой дела, скрепив тем самым их молчаливое соглашение.

— Александр Яковлевич. Могу ли я узнать о самочувствии и дальнейшей судьбе нашего общего знакомого?

— Гм?.. Ну, в данный момент он приходит в себя после чистосердечного признания.

Предупреждая вполне закономерный вопрос, титулованный промышленник успокаивающе пояснил:

— Нет-нет, уверяю, никаких мер физического воздействия — обычная прикладная психология.

«Вроде экскурсии в фабричную кочегарку, обзора сгорающего угля и укладывания на носилки, которые одним краешком лежали в распахнутой топке».

— Что касается дальнейшей судьбы, то… Сомневаюсь, что Карлсунд в состоянии заплатить неустойку за нарушение контракта. Значит, ближайшие десять лет он будет руководить одной из лесопилок на Дальнем Востоке.

Глубоко вздохнув и в очередной раз успокоившись, нефтяной магнат мимоходом подумал, что в данном случае исполнение агреневского «золотого» контракта будет означать фактическую смерть Антона как конструктора и инженера. Можно конечно и не исполнять — все же не в средневековье живем!.. Вот только совсем не факт, что после побега Карлсунда в ту же Швецию у питерского завода Нобилей не начнутся очередные проблемы. Или на бакинских нефтепромыслах. Или в совместных проектах… Эммануэлю было чем ответно неприятно удивить князя, да и влиятельных друзей у него хватало, включая знакомство с самими Ротшильдами, вот только — худой мир и сотрудничество в данном случае были гораздо лучше доброй ссоры.

— Александр Яковлевич, учитывая наши с вами особые отношения — могу ли я заплатить эту самую неустойку? У вас ведь все равно остались двигателестроители Густав Тринклер и профессор Аршаулов, так что никаких потерь вы не понесете?

Медленно закрыв укладку, аристократ-промышленник принял заинтересованный вид:

— Вы так им дорожите? Хотя… Понимаю.

Глядя на едва заметную улыбку собеседника, Эммануилу очень сильно захотелось узнать, о чем именно понаписал в своих признаниях этот паршивец Карлсунд. Точнее сказать, насколько полным они были. Не упоминал ли он тот факт, что Нобель и сам состоит в числе старших посвященных?[10]И не выдал ли собрат по ложе вообще всех известных ему масонов?

— Благодарю. Могу ли я так же попросить вас не оглашать причины увольнения?

— Разумеется.

Проводив загруженного сверх всякой меры гостя до самого выхода, Александр ехидно рассмеялся и в прекрасном настроении вернулся в свой кабинет — где его уже ждал выспавшийся Шарик. Не просто так ждал, разумеется, а с зажатым в желтых клыках плетеным кожаным поводком, явно намекая, что не прочь немного размять лапы.

— Нет, Шаробанище, сегодня мы никуда…

Цвень-цвень-цвень!..

Видя, как хозяин уселся за стол и приложил к лицу изогнутую деревяшку, верный, и главное — понимающий пес тяжело вздохнул и унес свернутый кольцами поводок обратно.

— … сбежал, или исчез? Разница, как вы понимаете, весьма существенная. Так? А, деньги из хранилища тоже прихватил? И ценные бумаги на предьявителя… Гм, ну, тогда я соглашусь, что господин Мавроди именно сбежал. Кто еще в курсе? М-да, согласен, неприятно… Конечно, можете рассчитывать на мою всемерную поддержку. Всего хорошего!

Бросив трубку на рожки телефонного аппарата, Александр вздохнул, улыбнулся и с хлопком потер ладонями:

— Ну, первый пошел!А что, Шаробанище…

Собакен с готовностью привстал, насторожил уши и завилял хвостом.

Цвень-цвень-цвень!..

— Да штоб вас всех разорвало! Кому там неймется, в мой законный выходной?

Сорвав трубку, он бросил раздраженное:

— Алло! О, Сергей Юльевич? Нет, что вы, вполне в духе. Просто мне тут телефонировали насчет «Русско-французской компании взаимных инвестиций»… Вы уже знаете? В каком смысле — еще? «Хоупер-инвест»? М-да, неожиданно. А я ведь вас предупреждал, Сергей Юльевич… Купировать кризис? Гм, боюсь, я не вполне улавливаю движение ваших мыслей?

Дав Его высокопревосходительству выговорить все свои озабоченности и озвучить кое-какие предложения, военный советник Агренев придал своему голосу как можно больше деловитости и заверил министра:

— Сергей Юльевич, сделаю все, что смогу. Да. Собственно, я прямо сейчас оправлюсь к знающему специалисту и поинтересуюсь возможностью увеличения добычи… Конечно, буду держать вас в курсе.

Вновь брякнув трубкой, тридцатилетний блондин откинулся на спинку рабочего стула и самым пошлым образом заржал — до слез и ломоты в затылке.

— Ну-ну, давай, предотвращай!

Лохматый друг человека (причем строго конкретного) при звуках голоса с готовностью вскочил, преданно заглядывая в лицо хозяина. Вдруг тот все же передумал, и решил с ним погулять?

— Ну что, Шаробан Барбосович, посоветуйте мне как знаток золотодобычи: как бы нам увеличить выход с приисков? Государственной казне и одному хитрожопому минфину ну очень надо — иначе никак не получается накопить достаточный запас для перехода к золотому рублю. А без золотого стандарта какая стабильность экономики? Правильно, Сергей Юльевич тоже считает, что никакой. У вас же наверняка есть идеи?

Подтверждающе тряхнув кудлатой головой, пес оперативно сбегал за поводком, сунув его в хозяйскую руку.

— Намекаете, что без взятки ничего советовать не будете? Кстати, как вы насчет мозговой косточки?

— Хауф⁈..

Забрав из зубастой пасти витой кожаный шнур и защелкнув карабинчик на широком ошейнике с бляшками из нержавейки, Александр встал и сладко потянулся:

— Ну что же, тайный советник Собакин, раз вы настаиваете, то отправимся на консультацию в Колизеум. Мне говорили, что там можно раздобыть отличные кости с мясом. Вы как, не не откажетесь от небольшой взятки?

Возбужденно пробежавшись по кабинету, и едва не своротив на одном из поворотов гостевой стул, хвостатый коррупционер подтвердил свое участие в преступной схеме:

— Хауф! Гау-гау!!!

Накидывая на себя сюртук, князь Агренев одобрительно кивнул:

— Да-да, всего и побольше. Шаробан Барбосович, мы с вами определенно сработаемся…

[1]Михайловский манеж — большой выставочный комплекс, площадью более 4000 квадратных метров, с отдельным конференц-залом на 100 человек и рестораном на 50 человек. Здание манежа является старейшей площадкой для выставок в Санкт-Петербурге, первые из которых состоялись здесь в середине XIX века.

[2]Автомобили Дарракк — бывший французский производитель автомобилей, основанный в 1896 году французом Александром Дарракком.

[3] В переводе с корейского — фея, дух.

[4] Рейн АО.

[5] В переводе с корейского — устрица.

[6] Ханбок — национальный традиционный женский костюм Кореи.

[7] Аоза́й — вьетнамский костюм, преимущественно женский. Это длинная шёлковая рубаха, надетая поверх штанов. В современной жизни аозай носят вьетнамские женщины на праздничных мероприятиях, в торжественной обстановке, и оно также является форменным костюмом школьниц, студенток и сотрудниц многих компаний во Вьетнаме.

[8] Так вполне официально называли усовершенствованный русскими инженерами двигатель Рудольфа Дизеля.

[9] Теплоэлектроцентра́ль(ТЭЦ) — разновидность тепловой электростанции, которая не только производит электроэнергию, но и является источником тепловой энергии в централизованных системах теплоснабжения (в виде пара и горячей воды, в том числе и для обеспечения горячего водоснабжения и отопления.

[10]В Швеции масонством официально руководит король, заместитель короля в масонской иерархии — его наследный принц.

Управляющая структура — Великий капитул. Под ним — материнская Великая ложа, под ней — 13 лож св. Андрея (красное масонство, чины повыше) и 28 лож св. Иоанна (голубое масонство, чины пониже).

Осбняком стоит старинная ложа «Невинность» — клуб высшей аристократии, подчиняющаяся напрямую Капитулу. Конкретно Эммануил Людвигович Нобель был членом Великой ложи в градусе «Весьма просвещенный собрат», и согласно своей степени курировал ложи св. Андрея.