Звездочка-Во-Лбу (Чакра Кентавра)

Сэниа-Юрг

Она открыла глаза, медленно обвела взглядом коленопреклоненных воинов звездной дружины — явились-таки без спроса.

Впрочем, теперь все равно. Подошел к концу славный поход, и последний из старых крэгов исчез в красноватой дали четвертой планеты Чакры Кентавра. А потом…

Потом было то, в чем она одна виновата. Неженское дело — водить дружину в поход, потому что хватает сил и на тяготы, и на подвиги, и даже на постоянный, пусть священный, а все-таки обман; но вот устоять, когда вдруг забрезжит перед тобой иллюзорное, как будто бы навсегда потерянное счастье — это не по женским силам…

Одним из тех жестов, которым никто и никогда не смел перечить, она отвела поддерживающие ее руки и медленно запахнулась в бархатный плащ, служивший ей одеялом. Поднялась во весь рост. Девять пар глаз смотрели на нее снизу, как на воплощение всех древних богов, вместе взятых.

— Наш совместный путь окончен, — проговорила она своим обычным полнозвучным голосом. — Под нами Джаспер. Сейчас мы спустимся, и вы покинете корабль, бывший вашим домом. Все это время вы с честью несли имя дружины Асмура, и я ничем не могу отблагодарить вас за это. Единственное, что я смогу сделать для вас, — это ответить, если вы спросите. Спрашивайте!

С минуту стояла напряженная тишина — каждый хотел спросить, и никто не решался. Наконец поднялся с колен Скюз, лучший стрелок дружины:

— Ответь нам, принцесса Сэниа…

— Я больше не принцесса, — прервала его мона Сэниа. — Я стала женой эрла Асмура по завещанию и порвала родство с королевским домом Джаспера.

— Ответь нам, принцесса, — повторил Скюз, несравненный стрелок. — Где эрл Асмур, наш предводитель?

— В земле Серьги Кентавра, — ответила мона Сэниа недрогнувшим голосом.

Принцессы дома Джаспера не оплакивают своих мужей при посторонних.

— Разреши спросить тебя, принцесса Сэниа, — выступил Дуз, хозяин фиолетового крэга. — Где в таком случае крэг твоего супруга?

— В огненной долине Седла Кентавра, — отвечала она. — Тарита-крэг отказался от этой планеты ради него.

— Благородная принцесса, — спросил Эрм, старший из дружинников, — это эрл Асмур передал тебе право командовать нами от своего имени?

— Нет, — сказала она, хотя никто и никогда уже не смог бы подтвердить правдивость ее слов. — Я сделала это по своей воле. Когда я появилась на вашем корабле, мой супруг… Его уже не было.

— Тогда зачем ты это сделала, принцесса Сэниа?

— А вот на это я тебе не отвечу, Эрромиорг из рода Оргов.

Наступила звенящая тишина, прерываемая только могучим дыханием коня. Она стояла перед ними, принцесса — несмотря ни на что, и ее воля была выше всех законов и обычаев, и даже звездные волки, эти чудовища, от которых они все невольно отводили глаза, послушно стояли у нее за спиной, и не как-нибудь, а с оружием в когтистых лапах: один держал клинок Гэля, а другой — шпагу самой принцессы.

Видно, и на то была воля моны Сэниа!

И вдруг простодушный Пы, от которого никогда нельзя было ожидать дельного слова, осмелился заговорить о том, что мучило сейчас каждого из девятерых, с обожанием глядевших на прекрасную принцессу:

— Так ежели… э-э-э… позволено будет спросить тебя, милостивая принцесса… потому как твой высокий супруг… э-э-э… да будет счастлив и покоен его крэг в долине огненной… взял тебя в жены по завещанию… кх-м… так теперь, значит…

Он не смел произнести своего дерзкого вопроса, но все невольно подались вперед, как никогда пристально и, наверное, неучтиво впиваясь взглядами в лицо моны Сэниа, потому что кому-то ведь завещал могучий эрл эту прекраснейшую из женщин Джаспера, и у каждого теплилась надежда, что предводитель звездного отряда в первую очередь должен был подумать о своих товарищах.

Мона Сэниа подняла руку, прерывая речь смущенного юноши, с каждым словом становившуюся все бессвязнее. Странная улыбка скользнула по ее губам — самая дьявольская гордость, надменное сознание безграничной власти над этими людьми и упоение собственным смирением… Чего только не было в этой улыбке!

— Тебе я отвечу, доблестный Пы, мощь и сила дружины Асмура, — медленно проговорила принцесса. — По завещанию могучего эрла, вашего предводителя и моего первого супруга, моим мужем стал тот, кто первым коснулся губами моего лба. Я не знаю его имени, но вот он — перед вами!

Она обернулась и величественным жестом опустила прекрасную руку на волосатое плечо чудовища, державшего ее шпагу.

И как ни велико было оцепенение ужаса, охватившего всех джаспериан при этом сообщении, в следующий миг восемь шпаг и мечей взвились в воздух, чтобы освободить свою повелительницу, и только юный Гаррэль, по-прежнему сидевший на полу, закрыл лицо руками, чтобы никто не видел невольных слез отчаянья, брызнувших из его глаз.

— Назад! — крикнула мона Сэниа, но в ту же секунду оба звездных волка довольно бесцеремонно отшвырнули ее за свои спины и встали плечом к плечу, готовые драться один против четверых за свою драгоценную добычу. Еще бы! Волки волками, а разбирались…

Но мона Сэниа, которой тоже нельзя было отказать ни в силе, ни в мужестве, раздвинула своих страшных защитников и встала между ними.

— Благородные сыны Джаспера, — произнесла она насмешливо, — или вы забыли обычаи своей родины? Вы хотите оставить меня вдовой прежде, чем мой настоящий супруг завещает меня в жены кому-нибудь… хотя бы из вас?

Оружие вернулось в ножны прежде, чем она успела договорить; теперь все взгляды устремились на того, кого ни один из них и в самом горячечном бреду не додумался бы предназначить в мужья прекрасной принцессе, но, видно, предначертание судило иначе. Недаром их поход начался с черных козырей.

Звездный волк, умело сжимавший в своей лапе драгоценный эфес, не мог не заметить необычного внимания, обращенного к нему. Глаза, прищуренные гневом и отвращением, скользили по его ногам, подымались до пояса — и останавливались, не в силах преодолеть жуткого красного свечения его зрачков; по сжатым губам и рукам, стиснутым в бессильном гневе, он тоже не мог догадаться, чего же от него хотят; но мона Сэниа снова положила ему руку на плечо и, царственным жестом указывая на всех присутствующих, проговорила:

— Ты должен выбрать одного из них. Если, конечно, не предпочтешь своего друга… или брата.

Он внимательно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на друга или брата, как сказала мона Сэниа. Похоже, что-то он все-таки понимал. Потом, видя, что от него ожидают однозначного и недвусмысленного поступка, он наклонился и протянул свою когтистую волосатую лапу юному Гаррэлю, помогая ему подняться с ковра.

Гаррэль машинально оперся на протянутую лапу — и вздрогнул: это была теплая, сильная человеческая рука. Дружелюбная рука. И уж совершенно непонятно что творящая рука: мало того, что она поставила его, самого юного и, что бы там ни было, отверженного — рядом с принцессой, тем самым определяя выбор и передавая ему эстафету ритуального завещания; эта рука поднялась и ласково погладила пестрые перышки его проклятого крэга!

Все отшатнулись — узнать, что прекраснейшая женщина Джаспера стала супругой чудовища, было пределом здравого рассудка, но присутствовать при том, как эту красавицу, мечту всех юношей королевства, завещают человеку с пестрым крэгом — это было уже выше всяких сил.

— Нет! — крикнул пылкий Флейж. — Лучше нам всем погибнуть, лучше разбить корабль о поверхность Джаспера, чем допустить такой позор!

— Принцесса, — встал с ним рядом рассудительный Борб, — мы повинуемся тебе, и не из верности королевскому дому, а из рыцарской преданности и готовности служить прекраснейшей даме королевства. Но ты вспомнила о древних обычаях, а по ним ты не можешь стать женой этого… этого неведомого и страшного существа: ведь у него самого нет крэга!

— И этого вопроса я ждала, благородный Борб! Да, я была верной супругой великого Асмура… хотя никогда не была его женой. И теперь я никогда не стану женой этого пришельца, хотя навечно останусь его верной супругой. Так что и ты прав, пылкий Флейж, неотразимая шпага; лучше бы мне не возвращаться на родную планету, где нет у меня дома. Но и разбить наш корабль я не могу, да и вам не позволю: с нами — наши крэги.

И снова все замерли, охваченные бесконечной скорбью и сочувствием к несчастной принцессе, за которую каждый из них отдал бы жизнь — и даже этим ни на йоту не смог бы помочь.

— Прекраснейшая из принцесс, — проговорил Ких дрожащим голосом, — наши сердца разрываются…

А вот это было уже лишнее.

— К дьяволу! — крикнула мона Сэниа, так что все крэги, подняв перья дыбом, казалось, готовы были немедленно оставить своих подопечных. — Я дозволила вам любопытство, но не жалость! Довольно. Все по местам! Мы спускаемся.

Все, пятясь, отступили — ни один не позволил себе повернуться к принцессе спиной. Волки, брызжа красными искрами, с недоумением поглядывали на окружающих, все-таки плохо понимая, что происходит. И только когда стены командорской каюты расступились, чтобы пропустить дружинников, тот, что теперь был наречен супругом принцессы, громко и насмешливо произнес несколько слов на незнакомом языке.

И десять джаспериан, включая мону Сэниа, вздрогнули: это был глубокий, звучный голос эрла Асмура.

— Вниз!!! — вне себя крикнула мона Сэниа.

И снова у всех дрогнули сердца: она не сказала — домой.

Стены сомкнулись, каюта опустела. И только тут принцесса, недаром носившая прозвище Ее Своенравие, дала волю обуревающим ее чувствам: выхватив из лап чудовища свою шпагу, она одним ударом рассекла узорчатую подушку, из которой полезли клочки сиреневого меха, а заодно и ни в чем не повинный ковер. Следующими жертвами царственной руки были алтарный шатер, где столько дней провел Тарита-крэг, и тяжелый занавес, отделявший дальний угол с загоном для коня.

И тогда вороной, укоризненно фыркнув, двинулся на середину комнаты и, нисколько не опасаясь взмахов яростного оружия, не страшного для его чешуи, с бесконечной кротостью, какой нельзя было и ожидать от боевого коня, прижался лбом к груди девушки.

Она отшвырнула шпагу и обхватила руками гордую, точеную голову верного животного. И вдруг странная мысль поразила ее.

— Вороной, — проговорила она, заглядывая поочередно в золотые косящие глаза, — конь мой, почему ты не дал мне знать, когда ко мне приближался враг?

Вороной мотнул головой, распустил одно крыло и легким, но на редкость выразительным движением шлепнул аметистового крэга по хохолку.

— Не смей!.. — вырвалось у моны Сэниа, и тут же она осеклась под укоризненным взглядом коня.

Смысл этого взгляда мог быть только один: что значит какие-то враги по сравнению с тем, что сидит у тебя на шее?

Конь медленно вернулся в свой угол, повалился на уцелевший клок ковра и задрал копыта.

Вот это да! Она никогда не задумывалась над взаимоотношениями между конями и крэгами, и вдруг эта в высшей степени непостижимая сцена, да еще при посторонних… Мона Сэниа оглянулась, отыскивая взглядом пришельцев, и тут же поняла, что тем было уж никак не до внутренних неурядиц джаспериан: распластавшись на полу, они прильнули к круглому иллюминатору нижнего обзора, в котором, медленно приближаясь, плыл зеленый Джаспер. Ну да, их ведь захватили возле четвертой планеты Чакры Кентавра, или Звездочки-Во-Лбу. Мгновенных переходов, когда дружинники единым усилием воли опускали мак на поверхность красной планеты, чтобы выпустить Тарита-крэга, а затем вернулись сюда, в окрестности родного светила — этих тонкостей грубые существа попросту не заметили.

Пол под ногами едва уловимо качнулся, и иллюминатор тут же ослеп, затянувшись чернотой — повинуясь приказу, мак утвердился на бетонных плитах звездной гавани. Послышался легкий скрежет — это кораблики дружинников расползались в разные стороны, и большой командорский корабль остался в одиночестве. Мак, безукоризненно прошедший все звездные переходы, распался. Конь заржал тоскливо и нетерпеливо, Мона Сэниа подошла к стене, мысленно приказала ей раствориться — и запах терпкой джасперианской травы хлынул в открывшийся широкий проем.

— Ты свободен, вороной, — грустно проговорила мона Сэниа. — Благодарю тебя.

Конь одним прыжком вымахнул наружу и начал подыматься в небо, заслоняя расправленными крыльями вечернее солнце.

«Юрг!» — послышался за спиной настороженный голос того второго, который, по-видимому, был братом ее неожиданно обретенного супруга. Надо было как-то с ними объясняться, и мона Сэниа обернулась к ним. Придется разговаривать с ними, как с детьми, да сервам велеть побольше лопотать о том о сем. Привыкнут. А его, значит, зовут Юрг. Ну, Юрг так Юрг.

— Владетельный супруг мой и ты, мой брат, — она сделала над собой усилие и склонила голову, увенчанную аметистовым хохолком, будто маленькой короной из перьев. — Проследуйте за мной в замок, который с этой поры принадлежит вам.

Она сделала широкий жест, приглашая их выйти, но они настороженно переглянулись и с сомнением покачали головами — покидать корабль они явно не собирались. Не привыкшая к неповиновению, она нахмурилась — и в это время дробный цокот копыт заставил ее выглянуть наружу.

К кораблю приближался всадник, ведя за собой двух верховых коней, к седлам которых были подвешены какие-то странные ящики в толстых чехлах. Он подскакал ближе, и мона Сэниа с удивлением узнала в нем Гаррэля.

Юноша поклонился и спрыгнул с коня.

— Если высокородная принцесса позволит, то я осмелюсь напомнить, что происхожу из древнего рода Элей, королевских знахарей, — торопливо проговорил он, боясь, что она его остановит. — В числе прочих болезней, насылаемых предначертанием, иногда встречается такая, при которой человек полностью теряет память, забывая и свой язык, и свою землю. На этот случай у нас имеется переносной прибор-мнемодатчик… да вот он, тут и аккумуляторы, хотя можно было бы подключить и к корабельным… если, конечно, принцессе угодно.

— Гэль, ты умница! — Сэниа даже захлопала в ладоши. — Если это так же просто, как школьная магическая шапка, то давай попробуем немедленно!

Теперь, когда не нужно было играть роль сурового предводителя звездной дружины и не возникало повода вспоминать о собственном высоком происхождении, она разом превратилась в босоногую девчонку. Как была, в одном плаще, наброшенном на длинную рубашку, она стрелой вылетела на бетонные плиты пристани и принялась расстегивать пряжки на седельных ремнях, яростно тряся рукой, когда от нетерпения ломался ноготь. Наконец все было вынуто, и они вдвоем с Гэлем снова чуть ли не бегом потащили на корабль и странный мягкий шлем с присосками и отводами, и всякие пультики, регулирующие устройства, стабилизаторы, аккумуляторы — словом, все то, что население Джаспера, исключая знахарей, коротко именовало магической бутафорией. В восторге от простого решения проблемы общения они так радостно нахлобучили шлем на голову новоявленному супругу принцессы, что тот даже не успел возразить, считая, вероятно, происходящее просто игрой.

Но Гаррэль, похоже, был хотя и седьмым, да не последним по уму сыном тана-знахаря. Его обращение с редким прибором было умелым и безошибочным — во всяком случае, объект эксперимента не успел ни испугаться, ни скинуть с себя магическую шапку, как колени его подогнулись, и через секунду он уже спал, по-детски свернувшись на ковре калачиком. Теперь, когда глаза его были закрыты и лицо безмятежно, непостижимое сходство с эрлом Асмуром стало так велико, что Гаррэль на какое-то время забыл о своих обязанностях и только ошеломленно переводил взгляд со спящего пришельца на мону Сэниа и обратно. Колдовство? Предначертание?..

Спящий что-то забормотал.

— Больше нельзя, — сказал Гаррэль, быстро выключая свой прибор. — Иначе — перегрузка.

Глаза пришельца открылись — странные глаза, нечеловеческого голубого цвета, правда, красное фосфорическое свечение исчезло, но сходство с эрлом Асмуром значительно потускнело.

— Где мы? — спросил он по-джаспериански, с удивлением произнося каждое слово. — Ах, да — зеленая Яшма… Я хотел сказать: как далеко мы от…

Он поднял руку и выразительно постучал себе по лбу, что вероятно, должно было означать — от Звездочки-Во-Лбу. Гаррэль и Сэниа заметили, что он еще немного путается в словах — во всяком случае, Джаспер он назвал на своем языке. Его брат, с безмерным удивлением прислушивавшийся к этой короткой речи, был теперь последним, кто до сих пор еще ничего не понимал.

— Займись им, Гаррэль, искусный знахарь! — проговорила мона Сэниа, невольно возвращаясь к царственному тону, потому что каждый раз, когда она поднимала глаза на своего нового супруга, ее охватывала дрожь, и она всеми силами старалась это скрыть. — А тебе, владетельный эрл, я могу только указать место твоей звезды на наших картах, потому что от любой точки Вселенной мы находимся одинаково далеко — на расстоянии одного мгновения перехода через ничто.

Она с трудом подняла с пола толстенный том «Звездных Анналов» и раскрыла первую страницу.

— Джаспер! — проговорила она с невыразимой гордостью. — А это — твоя звезда.

— С ума сойти, — пробормотал нареченный эрл. — Это ж разные рукава Галактики! У вас хоть существует понятие «световой год»?

Она подняла брови, вслушиваясь в непонятное и нелепое сочетание слов. Потом быстро перевернула несколько страниц, нашла созвездие Костлявого Кентавра.

— Зачем — год? Один миг — и ты здесь.

Обломанный аметистовый ноготок указывал на родную звезду пришельцев, и принцесса с невольной грустью отметила, как радость осветила лицо ее супруга.

— Юх! — крикнул он. — Юх, оказывается, еще не все потеряно…

Но тот, к кому он обращался, спал, с молниеносной быстротой впитывая премудрости джасперианской грамматики.

— Ты так радуешься возможности покинуть меня… — вырвалось у моны Сэниа. — Что ж, я сама виновата — не следовало приближаться к запретной звезде.

Крэг на ее плечах недовольно встрепенулся.

— Это еще почему наше Солнце — запретная звезда?

— Прости, если мои слова обидели тебя, — смиренно произнесла принцесса. — Но на твой вопрос я не знаю ответа. Кто-то наложил запрет на эту звезду, видишь — она перечеркнута жирным крестом? А вот эта надпись, если ты еще не запомнил нашей азбуки — вот, на полях, — это значит «звездные волки!».

— Прелесть моя, ты показываешь на совершенно пустое место.

Она подняла на него темные гиацинтовые глаза, в которых светилось безмерное удивление. И в ту же секунду словно язык светло-розового пламени полыхнул между ними — крыло крэга сорвалось с плеча принцессы, и острые коралловые когти разорвали страницу сверху донизу. Частые удары крыла довершили начатое, превратив лист в клочки.

И так же внезапно крылатое существо затихло, снова пригревшись на плечах девушки.

— Давай-ка, я его выкину, — простодушно предложил пришелец. — Красота красотой, а если он тебе выбьет глаз…

— Ты странно рассуждаешь, владетельный эрл, — пожала плечами мона Сэниа, никак не решавшаяся назвать его полным титулом. — Если ты уберешь моего крэга, то зачем мне вообще глаза?

Он смотрел на нее, ничего не понимая.

— Ладно, — проговорил он примирительно. — Не будем распутывать все загадки разом. Вернемся к нашим волкам, потому что они ближе к дому. Кто они такие — звездные волки?

— Это вы — ты и твой брат…

Он почесал за ухом, нисколько не обидевшись.

— Хорошенькое дельце… И ты не боишься оставаться со мной?

Она печально усмехнулась — волею предначертанья ей суждено остаться с ним на всю жизнь…

— Тогда последний вопрос: зачем же вы все-таки сунулись к запретной звезде? Созвездий мало, или вы не всюду летаете?

— Для нас достижимы любые, даже самые отдаленные звезды. А твое созвездие указали нам магические карты, в которые играет командор отряда перед каждым походом. Таковы наши обычаи, эрл Юрг.

Он быстро глянул на нее, словно проверяя, не ослышался ли — ведь она впервые назвала его по имени.

— А я, оказывается, уже представлен, — пробормотал он. — В таком случае, как я должен называть тебя? В традициях нашей планеты уж если я — волк, то ты должна называться Красной Шапочкой.

Она уловила иронию в его голосе и гордо выпрямилась:

— Я — Сэниа-Юрг, — проговорила она, не называя своего утраченного титула. — И вот уже два часа, как… твоя жена.

— Прими мои поздравления! — раздался голос второго пришельца, с которого только что успели снять магический шлем.

Это были первые слова, произнесенные Юханом на джасперианском языке.