Звездный хирург

Глава 14 Однозвездный хирург

Дал Тимгар удивлялся: как же хорошо вновь оказаться на Земле-Больнице. Пока он странствовал на “Ланцете”, времена года сменились, и порт Филадельфии поджаривался под летним солнцем. Когда Дал сошел с челнока, чтобы присоединиться к спешащим толпам громадного космопорта, у него появилось такое чувство, словно он вернулся домой.

Он на минуту задумался о той, не столь уж далекой, ночи, когда он ждал здесь челнока до Больницы Сиэтл, чтобы присутствовать на заседании совета по медобразованию. На нем тогда не было униформы и даже воротничка и манжет врача-практиканта, и он припомнил свое отчаяние в ту ночь и то, как думал, что его карьера врача Земли-Больницы подошла к концу.

Сейчас он снова возвращался челноком из Больницы Сиэтл в порт Филадельфии, замыкая круг, начавшийся много месяцев назад. Но теперь все стало иначе. Теперь его худенькие плечи покрывала алая накидка Красной службы хирургии, а свет зала ожидания отражался на украшавшей его воротничок полированной серебряной эмблемы. Этот крошечный кусочек металла имел громадное значение. Он возвещал миру, что Дала Тимгара окончательно и неизменно признали врачом, а, кроме того, он символизировал уже пройденные им и еще ждущие его дороги на службе Земли-Больнице.

Это была серебряная звезда Однозвездного хирурга. Прошедшую неделю заполнило волнения и неразбериха. Через пять часов после того, как Черный доктор Хьюго Таннер пришел в себя после наркоза, прибыл больничный корабль; его команда на спасательных шлюпках, в безумной спешке начала переправлять на “Ланцет” особое хирургическое оборудование, анестетики и аппаратуру жизнеобеспечения, едва ли не раньше окончания стыковки. С корабля-больницы к “Ланцету” понеслась большая пассажирская шлюпка с парой Четырехзвездных хирургов и полудюжиной Трехзвездных, двумя терапевтами, дюжиной медсестер и одним Четырехзвездным Черным доктором на борту, и, оказавшись в шлюзе “Ланцета”, они обнаружили, что вся их спешка была напрасной.

Когда все они, во главе с Четырехзвездными хирургами, взошли на борт “Ланцета”, это очень напомнило Большой обход в неспециализированных палатах Больницы Филадельфии. Они обнаружили Черного доктора Таннера мирно сидящим в постели с каким-то патологоанатомическим журналом и делающим заметки. Он свирепо глянул на них, когда они ворвались в палату, даже не постучав.

— Так вы действительно хорошо себя чувствуете, сэр? — в третий раз спрашивал его главный хирург.

— Разумеется, я чувствую себя хорошо. Не думаете ли вы, что я сидел бы здесь в ином случае? — проворчал Черный доктор. — Выполнял операцию доктор Тимгар; он же — мой лечащий врач. Поговорите с ним. Он сможет сообщить вам все интересующие вас подробности.

— Вы хотите сказать, что разрешили практиканту выполнить подобное вмешательство? — недоверчиво воскликнул все тот же Четырехзвездный хирург.

— Нет! — огрызнулся Черный доктор. — Ему пришлось тащить меня в операционную лягающегося и вопящего. Но, на мое счастье, именно у этого врача-практиканта достало мужества и решимости, так же как и ума, осознать, что я не выжил бы, если б он стал ждать, пока вы соберете вашу армию. Полагаю, однако, вы найдете, что операция выполнена с высочайшим мастерством. И вновь отсылаю вас к доктору Тимгару, если необходимы подробности. Уверяю вас, я не обращал внимания на технические подробности операции.

— Но сэр, — вклинился главный хирург, — как можно здесь проводить какую бы то ни было операцию? В полученном нами официальном сообщении “Ланцет” упоминался как чумной корабль…

— Чумной корабль! — взорвался Черный доктор. — Да… Бог ты мой! Я… хм… сдается мне, тот связист, должно быть, что-то перепутал. Ну, полагаю, вы желаете меня осмотреть. Давайте-ка с этим и покончим поскорее.

Врачи обсмотрели его до полусмерти. Они исчерпали весь свой арсенал физикальных,[3] лабораторных и радиологических методов исследования — разве что не вскрыли ему снова грудную клетку и не заглянули внутрь — и, наконец, главный хирург вынужден был с неохотой признать, что делать ему уже нечего, кроме как обеспечить послеоперационное лечение вспыльчивому пожилому пациенту.

А к тому времени, когда обследование закончилось и Черного доктора переправили на борт корабля-больницы, по официальным каналам на борт “Ланцета” поступило сообщение, в котором говорилось, что приказ о карантине оказался досадной ошибкой диспетчера и приказано немедленно возвращаться на Землю-Больницу с новым договором, подписанным на седьмой планете 31-й Брюкера. Членам экипажа “Ланцета” предписывалось немедленно по прибытии на Землю-Больницу явиться в совет по медобразованию, чтобы сдать требуемые правилами отчеты о своей работе в Патруле Общей практики и получить свои назначения соответственно в качестве Однозвездного терапевта, Однозвездного диагноста и Однозвездного хирурга. Распоряжения скрепляла личная печать Хьюго Таннера, врача Черной службы патологии.

Сейчас эта церемония и празднование в Больнице Сиэтл завершились, и Дал получил новое назначение. Он снял Пушистика с локтя, спрятал его во внутренний карман куртки, чтобы защитить в станционной толпе, и быстро двинулся по туннелям подземки.

Он ожидал увидеть Черного доктора Арнквиста на церемонии присвоения полномочий, но там о нем не было ни слуху ни духу. Дал попытался добраться до него после окончания торжеств; все, что он узнал, — это что связаться с этим Черным доктором невозможно. А потом Далу пришло срочное сообщение из официального органа верховной власти Земли-Больницы, предлагавшее ему немедленно явиться в здание главного совета Больницы Филадельфии для встречи величайшей важности.

Сейчас он следовал указаниям депеши и добрался до здания главного совета намного раньше условленного времени. Он шел по коридорам и поднимался на лифтах, пока не достиг кабинета на двадцать первом этаже, куда ему указывалось прибыть. Казалось, все здание охватила суета, словно происходило нечто чрезвычайно важное; вокруг сновали врачи высокого ранга всех служб, собираясь мелкими группками у лифтов и вполголоса беседуя между собой. Что еще более необычно, Дал увидел одну за другой несколько делегаций внеземных существ, двигавшихся по зданию, некоторые в особых скафандрах, необходимых для поддержания их жизни на Земле, иные — в характерном одиночестве, никем не сопровождаемые, другие — со свитой мелких чиновников. Дал приостановился в главном вестибюле здания, когда увидел две такие делегации, прибывавшие на спецавтомобиле из порта Филадельфии.

— Странно, — сказал он тихо, потянувшись погладить Пушистика. — Совсем как сбор племен, а? Как ты думаешь? В последний раз я видел такое сборище дома, во время одного из происходящих раз в сто лет конклавов Галактической Конфедерации.

На двадцать первом этаже какой-то секретарь провел его во внутренний кабинет. Там он обнаружил Черного доктора Форвольда Арнквиста в разгар оживленной беседы с Голубым доктором, Зеленым доктором и хирургом. Черный доктор поднял взгляд и лучезарно улыбнулся.

— Теперь все будет в порядке, джентльмены, — сказал он. — Я свяжусь с вами непосредственно.

Он подождал, пока остальные уйдут. Потом пересек комнату и с восторгом сгреб Дала в объятия.

— Славно видеть тебя, мой мальчик, — сказал он, — и более всего отрадно наконец-то видеть эту серебряную звезду. Ты и твой маленький розовый друг хорошо сделали свое дело, намного лучше, должен сознаться, чем я предполагал.

Дал усадил Пушистика себе на плечо.

— А как же намечавшаяся встреча? Зачем вы хотели меня видеть, и что здесь делают все эти люди?

Доктор Арнквист рассмеялся.

— Не волнуйся, — сказал он, — тебе не придется оставаться на заседании совета. Боюсь, это будет долгое, скучное совещание. Нет сомнений, каждый член этих делегаций в течение последующих трех дней выберет время, чтобы встать и закатить трехчасовую речугу, и, на мое злосчастье, мне, как Четырехзвездному Черному доктору, придется все это время сидеть, слушать и улыбаться. Но, в конце концов, дело того стоит, и я подумал, что тебе следует, по крайней мере, знать: твое имя много раз упомянут во время этих заседаний.

— Мое имя?

— Ты не знаешь, что был подопытной свинкой, да?

— Я… боюсь, что нет.

— Лишенное собственной воли орудие, так сказать, — довольно рассмеялся Черный доктор. — Ты, конечно, знаешь, что Галактическая Конфедерация оттягивала и задерживала все действия, направленные на рассмотрение заявления Земли-Больницы о приеме в полноправные члены Конфедерации и предоставлении места в Совете. Мы без труда выполнили два условия принятия — решили проблемы у себя дома и освободились от войн, вдобавок у нас есть талант, очень нужный и весьма требующийся в галактике, работу, которая устроит Конфедерацию. Но у Конфедерации всегда имелось третье условие членства в ней, условие, которое Земля-Больница не могла так легко выполнить или доказать на примере.

Черный доктор улыбнулся.

— В конце концов, в подлинной Конфедерации миров не может быть места никакой расе, которая считала бы себя превыше всех остальных. Никакая раса не может быть допущена в Конфедерацию до тех пор, пока ее представители не покажут, что они способны на терпимость, проявляют добрую волю к принятию представителей других рас как равных. А в природе землян всегда присутствовала нетерпимость, убеждение в том, что тот, кто выглядит необычно и ведет себя по-иному, должен в чем-то оказаться менее достойным.

Черный доктор пересек комнату и открыл лежавшую на столе папку.

— Если захочешь, как-нибудь прочтешь здесь о подробностях. Галактическая Конфедерация избрала тебя из тысячи возможных кандидатур в качестве пробного камня, чтобы посмотреть, найдется ли тебе место на Земле-Больнице. Никому здесь не сказали о твоем предназначении — даже тебе, — хотя некоторые из нас подозревали истину. Конфедерация желала увидеть, смогут ли принять на Земле-Больнице образованное, привлекательное и разумное существо из другого мира и возвысить до равного с землянами положения в качестве врача.

Дал не сводил с него глаз.

— И я был тем самым существом?

— Да. Не скрою, шла борьба, но Земля-Больница в конце концов удовлетворила Конфедерацию. Под занавес этого конклава нас примут в полноправные члены, дадут постоянное место и право голоса в галактическом совете. Время нашей стажировки окончится. Но довольно об этом. А как ты? Какие у тебя планы? Что ты собираешься делать теперь, когда у тебя на воротничке — эта звезда?

И они поговорили о будущем. Тигра Мартина, по его просьбе, включили в исследовательский отряд, возвращающийся на седьмую планету 31-й Брюкера; тем временем Джека приняли на временную преподавательскую работу в диагностическом центре Больницы Филадельфии. Дала занимала дюжина разных вещей, но сейчас он хотел только путешествовать от одного медицинского центра Земли-Больницы до другого, наблюдая и изучая, чтобы решить, как ему лучше использовать свои возможности и положение врача Земли-Больницы.

— Это будет, конечно, в хирургии, — сказал он. — Только вот не знаю, где именно. Но, чтобы определиться, времени у меня достаточно.

— Тогда ступай, — сказал доктор Арнквист. — С моими поздравлениями и благословением. Ты многому нас научил, и, возможно, в то же время сам чему-то научился.

На мгновение Дал заколебался. Потом кивнул.

— Я кое-чему научился, — сказал он, — но есть еще одно, что я хотел бы сделать, прежде чем уйду.

Он снял с плеча своего маленького розового друга и усадил его на локте. Пушистик глянул на него снизу вверх, радостно помаргивая.

— Однажды вы попросили оставить Пушистика с вами, и я отказался. Тогда я не мог себе представить, как обойдусь без него; даже мысль об этом страшила. Но теперь я, кажется, передумал.

Он протянул руку и осторожно положил Пушистика на ладонь Черному доктору.

— Я хочу, чтобы вы держали его у себя, — сказал он. — Думаю, он мне больше не нужен. Я стану по нему скучать, но, по-моему, будет лучше, если я останусь без него. Будьте к нему добры и позвольте мне иногда его навещать.

Черный доктор посмотрел на Дала, а потом поднял Пушистика к себе на плечо. Какое-то время маленькое существо поеживалось, словно от страха. Потом оно дважды доверчиво мигнуло Далу и уютно прильнуло к шее Черного доктора.

Не сказав ни слова, Дал развернулся и вышел из кабинета. Шагнув в коридор, он со страхом стал ждать, что его захлестнет волна пустоты и одиночества, которая всегда настигала его раньше, когда Пушистик оказывался где-то далеко.

Но сейчас он не чувствовал и намека на знакомое ощущение заброшенности. И потом, подумал он, откуда ему взяться? Он уже не гарвианин. Он — Однозвездный хирург с Земли-Больницы.

Он улыбнулся, выйдя из лифта в главный вестибюль, и пробрался сквозь толпу к дверям на улицу. Плотно затянул на шее алую накидку. Выпрямившись во весь рост, вышел из здания и широко зашагал по улице.