Звездный хирург

Глава 13 Испытание

Красный доктор Дал Тимгар нисколько не сомневался, что здесь трудностей с диагностикой не возникнет. Черный доктор обмяк в кресле, хватая ртом воздух; его лицо исказилось болью; он едва дышал. В комнату влетели Тигр и Джек, и Дал видел: они тут же поняли, что произошло.

— Коронарная катастрофа,[1] — мрачно сказал Джек.

Дал кивнул.

— Вопрос лишь в том, насколько серьезная.

— Тащите сюда кардиограф. Скоро увидим.

Но для того, чтобы распознать природу заболевания, электрокардиографа не требовалось. Все трое врачей довольно часто видели подобную клиническую картину — внезапная, обширная закупорка кровеносных сосудов, питающих сердечную мышцу, столь распространенная среди существ с центральным типом кровообращения; трагическая случайность того рода, которые могут вызвать невосполнимое снижение трудоспособности или внезапную смерть в течение каких-то минут.

Тигр ввел лекарство, облегчающее боль, и начал давать кислород, чтобы помочь затрудненному дыханию, но цвет кожных покровов пожилого доктора не улучшился. Он был слишком слаб, чтобы говорить; Хьюго Таннер лишь беспомощно ловил ртом воздух, когда они перенесли его на кровать. Потом Джек взял кардиограмму и покачал головой.

— Надо бы сообщить на Землю-Больницу, да побыстрее, — тихо сказал он. — Он просто немного дольше, чем нужно, ждал этой пересадки сердца, вот и все. Тяжелый случай. Скажите им, что нам здесь нужен хирург как можно быстрее, иначе в распоряжении Черной службы окажется мертвый врач.

С другого конца комнаты донесся какой-то звук, и Черный доктор слабо махнул Тигру.

— Кардиограмму, — задохнулся он. — Дайте взглянуть.

— Вам тут смотреть не на что, — сказал Тигр, — вам не следует волноваться.

— Дайте мне на нее взглянуть, — Доктор Таннер взял узкую полоску бумаги и быстро просмотрел. Потом уронил ее на кровать и безнадежно откинул голову. — Слишком поздно, — сказал он так тихо, что они его едва расслышали. — Теперь не успеть.

Тигр измерил ему давление, выслушал сердце.

— Потребуется лишь несколько часов, чтобы дождаться помощи, — сказал он. — А сейчас отдохните, поспите. Времени вполне достаточно.

Он присоединился к Далу и Джеку в коридоре.

— Боюсь, на этот раз старик прав, — сказал он. — Повреждение серьезное, а сил, чтобы продержаться долго, у него нет. Может, он и дотянет до прибытия сюда хирурга и операционной бригады, но я сомневаюсь. Лучше нам послать словечко.

Немного погодя он отложил наушники.

— Ближайшей хирургической бригаде потребуется шесть часов, чтобы добраться сюда, — сказал он. — Может, пять с половиной, если как следует поторопятся. Но когда они увидят вон ту кардиограмму на экране, им останется лишь поднять руки. Ему требуется пересадка сердца, и не меньше; даже если мы дотянем его до прибытия хирургической бригады, вероятность того, что он перенесет операцию, составляет тысячу к одному.

— Ну что ж, он на это напрашивался, — сказал Джек. — Его пытались затащить в больницу для пересадки сердца не один год. Каждый знал, что одна из вспышек ярости рано или поздно его доконает.

— Может, он будет держаться лучше, чем мы думаем, — сказал Дал. — Давайте посмотрим и подождем.

Но Черному доктору лучше не становилось. С каждой минутой он слабел, все с большим трудом дыша, а между тем его артериальное давление медленно сползало все ниже. Через полчаса возобновилась боль; Тигр еще раз снял ЭКГ, пока Дал измерял венозное давление и уточнял глубину шока.

Закончив, Дал ощутил на себе взгляд Черного доктора.

— Все будет нормально, — сказал хирург. — Дождаться помощи времени хватит.

Черный доктор слабо покачал головой.

— Времени нет, — отозвался он. — Не смогу дождаться. Дал разглядел страх в глазах старика. Губы доктора Таннера снова зашевелились, словно он хотел сказать что-то еще, но потом лицо его стало жестче, и он беспомощно отвернулся. Дал обошел постель и взглянул на новую ленту, сравнивая ее с первой.

— Что скажешь, Тигр?

— Ничего хорошего. Ему ни за что не протянуть пяти часов.

— А если прямо сейчас?

Тигр покачал головой.

— Риск операции слишком велик.

— Но с каждой минутой он становится все больше, так?

— Так.

— Тогда, я думаю, нам следует прекратить выжидать, — сказал Дал. — У нас есть искусственное сердце, пригодное к пересадке, да?

— Конечно.

— Хорошо. В таком случае подготовь его, — Казалось, говорит кто-то другой. — Тебе придется поработать ассистентом, Тигр. Мы подключим его к аппарату “сердце-легкие”, и, если к тому времени помощь не подоспеет, попытаемся довести пересадку до конца. Джек, будешь давать наркоз, и работенка тебе предстоит мудреная. Постарайся использовать местную анестезию, где только сможешь, и заранее подготовь аппарат искусственного кровообращения. У нас будет лишь несколько секунд на пересадку. А теперь давайте-ка пошевеливаться.

Тигр воззрился на него.

— Ты уверен, что хочешь это сделать?

— В жизни не хотел ничего меньше этого, — пылко ответил Дал. — А ты думаешь, он доживет до прибытия больничного корабля?

— Нет.

— Тогда, мне кажется, выбора у меня не остается. Вам двоим беспокоиться не стоит. Это теперь — хирургическая задача, и я возьму на себя всю ответственность.

Черный доктор наблюдал за ними, и Дал знал, что он слышал разговор. Теперь старик беспомощно лежал, вышли готовить операционную. Джек подобрал анестетики, проверил и перепроверил сложный аппарат искусственного кровообращения, который мог взамен сердца и легких поддерживать кровообращение и дыхание, пока сердце будет отключено от магистральных сосудов. Готовый к пересадке кардиопротез вырастили в лабораториях Земли-Больницы из зародышевой ткани; Тигр перенес его из морозильной камеры в специально для этой цели сконструированную ванночку с теплым солевым раствором, чтобы довести его до нормальной температуры.

Пока шли эти приготовления, Черный доктор лежал и смотрел, все еще в сознании настолько, чтобы понимать, что происходит, время от времени пытаясь в знак несогласия покапать головой, но не достигая цели. Наконец Дал подошел к его постели.

— Не бойтесь, — ласково сказал он старику. — Пытаться отложить операцию до прибытия корабля с Земли-Больницы небезопасно. Каждая минута ожидания работает против нас. Я думаю, что справлюсь с пересадкой, если начну сейчас. Знаю, вам это не нравится, но я — главный Красный доктор на этом корабле. Если придется вам приказать, я это сделаю.

Черный доктор немного полежал тихо, не спуская глаз с Дала. Потом страх, кажется, покинул его лицо; исчез и гнев. С величайшим усилием он кивнул.

— Ладно, сынок, — едва слышно сказал он. — Делай, как считаешь нужным.

Дал знал с той самой минуть, когда принял решение сделать операцию, что взялся за дело едва ли не безнадежное.

Немного — если вообще что-то — говорилось, пока трое врачей работали у операционного стола. Над головой в крошечной корабельной операционной ярко горела бестеневая лампа; раздавались лишь хрип наркозного аппарата, треск хирургических зажимов и тихое дыхание самих врачей, пока они отчаянно трудились наперегонки со временем.

Дал чувствовал себя, как во сне, работая, подобно автомату, совершая механические движения, казавшиеся совершенно не касавшимися живого больного, лежавшего на операционном столе. За годы учебы ему приходилось ассистировать сотням трансплантаций сердца; он сам сделал несколько десятков пересадок, когда опытные хирурги ассистировали ему, направляя его до тех пор, пока последовательность необходимых шагов не стала устойчивым навыком. На Земле-Больнице, с доступными благоприятными, бесподобными медицинскими возможностями и с прекрасно подготовленными бригадами хирургов, анестезиологов, медсестер замена старого, изношенного сердца новым, здоровым стала обычным делом. Она подвергала больного угрозе не большей, чем простая аппендэктомия[2] три века назад.

Но здесь, в операционной патрульного корабля, в условиях крайней необходимости, надежда на успех выглядела призрачной. Черный доктор уже находился в глубоком шоке из-за ущерба, причиненного его сердцу. Патолога уже связывала с жизнью тонкая нить; а тут еще весьма травматичное оперативное вмешательство, неблагоприятное воздействие наркоза, подключения к аппарату искусственного кровообращения, пока нежные ткани нового сердца подгонялись и вшивались на место старого сосуд за сосудом… трудно было ожидать, что подобное вынесет любой больной.

И все же, когда Дал увидел вторую кардиограмму, он понял, что попытаться придется. Теперь он спешил; его хилое тело поглотил объемистый хирургический халат, его тонкие пальцы осторожно работали с полированными инструментами. Единственное, что могло сейчас спасти Черного доктора — скорость и сноровка; лишь так он мог получить тот единственный шанс из тысячи, который у него был, чтобы выжить.

Но скорость и сноровка зависели от Дала. Дал это знал, и это знание венцом оттягивало ему плечи. Если Черный доктор Хьюго Таннер сейчас боролся за свою жизнь, то и Дал понимал, что тоже боролся за жизнь — за ту единственную жизнь, которой он желал, жизнь врача.

Все знали о неприязни Черного доктора Таннера к нему как к чужаку, неумехе, недостойному носить воротничок и манжеты врача Земли-Больницы. Дал прекрасно понимал, что, если он сейчас потерпит неудачу, его врачебная карьера завершится; никто, даже он сам, не сможет быть уверен, что он хоть как-нибудь, хоть самым дальним уголком разума, не позволил себе потерпеть неудачу.

Тем не менее, если бы он не предпринял этой попытки и Черный доктор умер до прибытия помощи, всегда нашлись бы те, кто обвинил бы его в намеренной проволочке.

Во рту у него пересохло; он тосковал о глотке воды, хоть и знал, что никакой напиток не утолит такую жажду. Чем дальше продвигалась работа, тем больше немели его пальцы, и с каждой минутой чувство полнейшей безнадежности все сильнее охватывало его душу. Тигр флегматично работал напротив Дала, по другую сторону стола, и в лучшем случае мог оказать только самую неквалифицированную помощь, поскольку имел лишь самую поверхностную хирургическую подготовку. Даже его флегматичное присутствие и поддержка не могли облегчить бремени, лежавшего на Дале. Сейчас Тигр не мог ни сделать, ни сказать ничего такого, что могло бы как-то облегчить или изменить положение. Даже Пушистик, ждущий один-одинешенек на своем помосте в рубке, по мог сейчас помочь ему. Сейчас ничто не могло помочь, кроме его собственного мастерства хирурга и его ожесточенной решимости: он не должен и не может проиграть.

Но пальцы Дала колебались, когда тысяча вопросов била ключом в его мозгу. Вон тот сосуд… зажать его и перевязать? Или вскрыть и попытаться сохранить? А это нервное сплетение… которое? Насколько оно важно? Как там с давлением и дыханием? Выдерживает ли Черный доктор бурю операции?

Чем больше Дал старался спешить, тем больше казалось, что он бредет по пояс в тине, неспособный заставить слушаться свои пальцы. Как мог он сэкономить десять секунд, двадцать, полминуты? Эта половина минуты может определить ту самую разницу между успехом и неудачей, но секунды все тикали быстро-быстро, а операция продвигалась медленно.

Слишком медленно. Дал достиг такой точки, где, думал он, не сможет продолжать. Его разум отчаянно искал помощи — помощи хоть какой-то, чего-то, на что можно было бы опереться, чего-то, что могло бы его подкрепить и поддержать. А потом, совершенно неожиданно, он ясно понял кое-что, давно уже грызшее уголок его сознания. Словно кто-то включил прожектор в темной комнате, и он увидел нечто такое, чего никогда раньше не видел.

Он увидел, что с первого дня, когда он сошел с гарвианского корабля, перенесшего его на Землю-Больницу изучить медицину, он полагался на костыли, все время ища чьей-то помощи.

Таким костылем стал Черный доктор Арнквист, на которого он мог опереться. Тигр, несмотря на все его неуклюжее добросердечие, несмотря на всю предлагавшуюся помощь и покровительство, был таким же костылем. Пушистик, бывший у него под боком со дня своего рождения, тоже был, тем не менее, своеобразным костылем, к которому он в случае нужды мог обратиться; Пушистик оставался всегда готовым запасным выходом, тихой гаванью в бурю. Они все были костылями, и он тяжело на них опирался.

Но сейчас такого костыля не стало. У него остался быстрый, тренированный ум. У него остались две проворных руки, знавшие свою работу, и две ноги, способные удержать его вес, хоть и хлипкие с виду. Теперь он впервые в жизни знал, что ему придется твердо на них стоять.

И внезапно он понял, что так и должно быть. Все оказалось таким ясным, таким очевидным и безошибочным, что он удивился, почему так долго этого не осознавал. Если он не мог полагаться на себя, то Черный доктор Хьюго Таннер совершенно прав. Если он не может решить задачу, которая сейчас встала перед ним, пользуясь лишь собственными силами, стоя на собственных ногах и не опираясь ни на какие костыли, разве может он заявлять о себе как о знающем враче? Какое он имел право на ту цель, к которой стремился, если ему необходима, чтоб ее достичь, помощь других? Именно он хотел стать Однозвездным хирургом — не Пушистик, не Тигр и никто другой.

Дал ощутил, как сердце глухо стучит у него в груди, и увидел перед собой операционное поле так, словно стоял на подставке, глядя через плечо какого-то другого хирурга. Все остальное, кроме неотложной задачи, вдруг покинуло его разум. Его пальцы задвигались быстрее, с уверенностью, которой он никогда до этого не чувствовал. Один за другим перед ним вставали вопросы, он отвечал на них без колебаний и знал, что ответы правильны.

И впервые дело пошло. Время от времени он бормотал указания Джеку и устанавливал неумелые пальцы Тигра туда, куда нужно.

— Не здесь, чуть назад, — проговорил он. — Вот так. Теперь держи этот зажим и медленно отпускай, пока я шью, потом перезажми. Помедленнее… ага, вот так! Джек, проверь давление еще раз.

Казалось, операцию выполнял кто-то другой, шаг за шагом указывая его рукам, как справиться с опасной работой, которую нужно было выполнить. Дал безукоризненно подключил пациента к аппарату искусственного кровообращения и заработал с небывалой быстротой и уверенностью, пока магистральные сосуды были пережать; и поврежденное сердце удалено. Стремительная проверка состояния центральной нервной системы, биохимических показателей, газообмена; точное указание Джеку, предостережение Тигру — и вот уже новое искусственное сердце — на месте старого. Теперь он работал кропотливо и осторожно, накладывая микрошвы, которые соединят новые сосуды со старыми так прочно, что, когда заживет операционная рана, переход станет почти неразличимым; он знал, что это происходит сейчас, что, выживет больной в конце концов или нет, он, Дал, принял правильное решение и довел дело до конца со всем мастерством, на какое только способен.

А потом аппарат искусственного кровообращения снова умолк, щелкнул тщательно прилаженный кардиостимулятор, и медленно, поначалу неуверенно, затем устойчиво и мощно, новое сердце начало свой бесконечный незаметный труд. Артериальное давление Черного доктора поднялось до нормального уровня и больше не колебалось; серую плоть его лица медленно залил здоровый румянец. Все было кончено, и Дал выходил из операционной; руки у него тряслись так, что он едва снял халат. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно, и он видел тихую гордость на лицах других, когда они присоединились к нему в раздевалке.

Он знал теперь, что, независимо от случившегося, уже все себе доказал. Получасом позже, в лазарете, Черный доктор, проснувшись, медленно и свободно дышал, не нуждаясь в дополнительном кислороде. Только легкая испарина на лбу давала знать о пройденном им суровом испытании.

Быстро и умело Дал проверил состояние жизненно важных систем больного, пока старик наблюдал за ним. Он хотел уже передать тонометр Джеку и уйти, когда Черный доктор сказал:

— Обожди.

Дал обернулся.

— Да, сэр?

— Ты это сделал? — тихо спросил Черный доктор.

— Да, сэр.

— И все закончено? Пересадка сделана?

— Да, — сказал Дал. — Все прошло хорошо; а сейчас вам надо отдохнуть. Вы были примерным пациентом.

Впервые Дал увидел, как улыбка озаряет лицо старого человека.

— Придурковатым больным, наверно, — сказал Хьюго Таннер так тихо, что никто, кроме Дала, не мог слышать, — но теперь не настолько, чтобы не распознать хорошего врача, когда я такого вижу.

Он, все так же улыбаясь, закрыл глаза и уснул.