Звездная академия. Дипломатия галактического уровня

Глава 13.

Полдела сделано. Жених согласен, осталось убедить невесту. Из всех зол выбирают меньшее или младшее, поэтому к Алейне отправилась я. Перед моим походом, доктор Париту любезно позволил для общего блага осмотреть вещи салорки. Конечно, искала я кое-что конкретное и нашла.

Леди тама Сану только что переместили из медбокса в палату, и в себя она еще не пришла. Мне пообещали, что произойдет это с минуты на минуту и я, усевшись на мягкий стульчик у кровати больной, принялась рассматривать девушку. Светлые волосы облаком разметались по подушке вокруг головы. Пожалуй, они были на тон светлее моих. Черты лица правильные, но резковатые. Хотя, чему удивляться? Все, что я успела за сегодняшний вечер узнать о салорах, говорило о том, что жизнь сестренки радужностью не отличалась. Суровый народ, суровые законы и жесткая дисциплина. Наказание одно — смерть. А эта девушка в таких условиях не просто выжила — сумела стать воином.

Густые ресницы дрогнули, Алейна вздохнула и застонала. Да, знаю, после медбокса сращенные ткани не такие эластичные и ощущения не из приятных.

— Пиииить, — шепотом, не открывая глаз, попросила она.

К этому меня подготовил доктор, поставив перед уходом на прикроватный столик стакан с водой. Я поднесла его к губам девушки. Пила она жадно, несколько раз прерывалась, чтобы отдышаться и снова припадала к живительной влаге. Наконец, Алейна открыла глаза и осмотрелась.

— Ты? — выдохнула она, увидев меня с пустым стаканом в руке.

— Я, — не стала с ней спорить.

— Почему я осталась жива? — голос девушки дрогнул, она нервничала и была как натянутая струна.

— Ты перепугала Погодина. Он поднял на уши всех медиков.

— Зачем меня спасли! Я хотела умереть, понимаешь? — прошипела салорка, назвать ее сестрой в эту минуту у меня язык бы не повернулся. Передо мной была хищница, настоящая «темная» из Темного Круга.

— Кто это? — вынув из кармана голоизображение из вещей Алейны, показала его ей.

— Какая тебе разница? — огрызнулась она, но с фото глаз не сводила.

— Ты носишь это с собой, значит женщина, изображенная на снимке тебе не безразлична, — спокойно ответила ей.

— А может, я убить ее хочу? План мести вынашиваю? — прищурилась она.

— Вряд ли. Ты посмотрела на нее с нежностью, Алейна, когда я голоизображение достала. Это твоя мама?

— Мама, — улыбнулась салорка.

— А вот это мои мама и папа, — и я вытащила голофото, где мои родители приветливо махали руками, стоя под цветущей яблоней в нашем саду.

— Это твоя мама? — воскликнула девушка, впиваясь глазами в снимок. Да, как я и предполагала, наши матери были похожи, как две капли воды. Ну, разве что одежда салорки отличалась изобилием этнических прибамбасов.

— Моя, — улыбнулась в ответ.

— Но этого не может быть…

— Может, — тихо сказала я, — наши мамы — сестры, просто, твою выкрали еще в младенчестве. Ее искали, но не нашли, потому что салорки, которая ее украла и след простыл. А с тобой вот случайно встретились…

— Зря встретились! — нахмурилась девушка, — без треугольника назад мне дороги нет, а мама без меня долго не протянет! Почему вы не дали мне умереть? Что меня ждет здесь? Та же смерть, только перед этим позор и судебное разбирательство…

— Алейна! Мы нашли тебя, нашли твою маму, а своих мы не сдаем.

Дальше я подробно рассказывала ей о бабушке, о рождении наших мам и о той истории, что успела мне рассказать ба. Потом, перешла к плану, который успели разработать с легаром и Погодиным.

— Нет, нет и нет! — замотала головой Алейна, — ты хоть понимаешь, что это навсегда? А если он по-настоящему полюбит? Да, я же ему всю жизнь испорчу!

— Слушай, тебе Стас совсем-совсем не нравится? — честно спросила ее.

— Нравится, — никогда бы не подумала, что салорку можно смутить таким простым вопросом. Щеки девушки раскраснелись, а глаза она опустила, нервно теребя в руках покрывало.

— И ты ему тоже нравишься.

— Правда? — удивилась Алейна.

— Зачем мне тебе врать? Ты все-таки мне сестра. Мой тебе совет — дай вам обоим шанс. А любовь… Не всегда она с первого взгляда бывает. Иногда, чтобы вспыхнуло чувство, нужно над этим работать, долго и кропотливо, — я улыбнулась, получив улыбку в ответ. Что-то мне подсказывало, что путь к любви между этими двумя не будет долог.

— Хорошо. Послушаюсь совета… сестры, — ответила она.

— А потом, когда оформим тебе гражданство, придумаем, как маму твою доставать будем. Спи пока, ты еще слабенькая очень, а через два часа я приду за тобой.

Войдя в палату в назначенное время, застала Алейну полностью одетую. Она умудрилась самостоятельно втиснуться в свой комбинезон и даже одеть ботинки.

— Я готова! — тихо и спокойно произнесла салорка, но на ее лице читалась решимость.

— Может ты передумала? — на всякий случай решила уточнить.

— Нет. Выбор у меня не велик. Мертвая, я ничем не помогу матери, а брак — единственный способ остаться живой, — ответила девушка.

— Погодин очень хороший, — зачем-то обронила я. Может, было немного обидно, что о нем Алейна не сказала ни слова, рассуждая о предстоящем замужестве, — и надежный.

— Знаю, — сестра была тихая и какая-то задумчивая. — Знаешь, никогда не хотела замуж. Браки у салоров в основном договорные и отбирают у женщин последние права. Жена становится фактически бесправной рабыней мужа и единственное, что он не имеет права с ней сделать — это убить, потому что, не смотря на всю суровость и даже жестокость своих традиций, салоры ценят жизнь.

— У землян все иначе, — попыталась поддержать ее. Несмотря на всю свою стойкость, Алейна просто боялась. Боялась внезапно свалившихся перемен и неизвестности, — у нас тоже когда-то были договорные браки, но сейчас, когда двое решают создать семью, как правило, делают это осознанно и по любви.

— Любовь… — прошептала девушка, — Аля, ты в нее веришь?

— Конечно, — не задумываясь, ответила я.

— А меня, кроме мамы, никто никогда не любил…

— Тогда ты попала, — рассмеялась ей в ответ, — в нашей семье все друг к другу относятся с любовью, хоть и состоит она почти из одних женщин, не считая отца.

— У солоров нет семей, в которых так много поколений. Когда женщина вступает в брак, она прекращает общение с матерью, а слова «бабушка» даже нет в салорском языке.

— Дикие люди. Это же так здорово, когда вокруг родные и любимые!

— Наверное, — задумалась Алейна, — значит, ты меня любишь? Даже не смотря на мой поступок?

— Ты — моя сестра! У меня никогда не было сестры, но я готова полюбить тебя всем сердцем. Неизвестно, как бы я поступила, окажись в подобном положении. Давай не будем размышлять о прошлом, а взглянем с надеждой в будущее?

— Давай, — улыбнулась салорка. Ха, а улыбки, что не говори, у нас одинаковые.

— И потом, по деду, мы с тобой эленмарки, а у них женщина — глава семьи. Так что…

Когда мы с Алейной вошли в кабинет доктора, там уже развернули два голографических экрана. На одном из них, за массивным столом сидел седовласый уити-ути. Мужчина был облачен в золотую мантию верховного судьи. Стало волнительно. Да, кажется, мы попали. Представители этой расы всегда выступают за любовь и легко распознают подлинные чувства или нет. Дед тоже заметно нервничал, стоя рядом с ба. Один Погодин выглядел спокойным. Как только увидел Алейну, он протянул ей руку и улыбнулся так искренне, что девушка смутилась, но подошла к жениху и встала с ним рядом.

На втором экране, под каменными сводами какой-то пещеры стоял мужчина в длинном, расшитом балахоне. Узоры на ткани явно имели какое-то значение и носили ритуальный характер.

— Это кто? — шепотом спросила Алейну.

— Верховный жрец рода тама Сану, — так же тихо ответила мне она, — без его согласия брак считается недействительным.

— То есть, он может тебе отказать? — прошипела я, испугавшись, что наш план провалится.

— Не думаю. Мой отец не принадлежит роду, но великого лорда Кебрима боятся и почитают. Жрец согласится с моим выбором, если он будет добровольный.

Выдохнула с облегчением, но расслабляться пока было рано.

— Все в сборе, уважаемый тар Шакреол, — дед поприветствовал поклоном уити-ути, — достопочтенный Сувархил тама Сану, — и поклона удостоился салорец, — можем начинать.

— Приступим, — верховный судья поднялся и вышел из-за стола, сияя золотой мантией, — во истину таинство брака самое великое из событий. Что может быть важнее единения двух любящих сердец и душ! Сегодня мы собрались, чтобы засвидетельствовать союз землянина Погодина Станислава и салорки Алейны тама Сану. Является ли ваше решение обдуманным, взвешенным и добровольным?

— Да, — ответил Погодин.

— Да, — вторила ему Алейна.

— Осталось определить глубину и искренность ваших чувств, — тер Шакреол извлек из складок мантии массивную, золотую, девятиконечную звезду с огромным фиолетовым камнем посередине, — этот старинный артефакт моего народа поможет нам в этом. Смотрите в Око Бога и говорите… Говорите друг другу то, что на сердце… Сейчас за вас будут говорить ваши души и ваши сердца…

Уити-ути поднял над головой артефакт, и Стас с Алейной уставились на него, словно находясь под гипнозом. Ох, подстава! Не ожидала я подобного, да и дед, кажется тоже…

— Говори ты, муж! — приказал судья.

— Я стану твоим плечом, на которое ты сможешь опереться в трудную минуту, я стану твоим щитом, что закроет тебя от всех бед, я стану твоим мечом, разящим твоих врагов, — говорил Погодин, с нежностью глядя на салорку. А я и подумать не могла, что он такой романтик. Хотя… Вряд ли Стас говорил бы такие вещи. Язык у него, конечно, подвешен, но не настолько поэтично и пафосно. Между тем, он продолжал, явно под воздействием артефакта, — Я разделю с тобою кров, хлеб и кровь. Добровольно и с радостью.

Во, дает! Может и правда, это Погодинское сердце говорило? Тогда наша затея выигрышная, потому что не может так говорить мужчина, который ничего не испытывает к девушке. Тар Шакреол долго рассматривал камень на артефакте, хмыкал, вертел звезду из стороны в сторону, а потом улыбнулся светлой, очень открытой улыбкой. Видимо, Погодин прошел испытание.

— Однако! — умилился уити-ути, — говори теперь ты, жена!

Алейна распахнула глаза и уставилась на фиолетовый камень. Она не шевелилась, словно прибывала в магическом трансе. Ее хрупкая ладошка по-прежнему была вложена в руку Стаса. Салорка молчала.

— Тебе нечего сказать, жена? — спросил тар Шакреол.

— Мне есть что сказать, — отмерла девушка, — В душе моей сомненья, но я стану тем светом, к которому ты захочешь идти, я стану очагом, что обогреет тебя после долгой дороги, я стану голосом, что утешит и вдохновит тебя на свершения, потому что так велит мне честь и долг. Я разделю с тобой кров, хлеб и кровь. Добровольно…

Алейна замолчала… Черт. Черт! Подстава! От волнения я зажмурилась, потому что смотреть на сосредоточенного судью в золотой мантии, что-то рассматривающего в артефакте, было невыносимо. Неужели провал? Тар Шакреол молчал, гипнотизируя камень.

— Боги не приняли этот брак! — завизжал верховный салорский жрец. Ну, надо же, какой у него голос противный! А в ритуальной одежде с закрытым ртом он казался таким… таинственным, даже величественным. Определенно, ему стоило помолчать.

— Боги как раз приняли, — между тем изрек судья, заставив Сувархила тама Сану прекратить свой визг, — чувства мужа чисты и искренни. Чувства жены…

Вот тут все присутствующие в кабинете, кроме жениха и невесты, напряглись. Я видела, как сжались в кулак руки легара. Да так сильно, что побелели костяшки пальцев. Бабушка Пелагея побледнела и нервно сглотнула, обратившись вся вслух. А у меня внутри все замерло и похолодело.

— … также чисты и искренни, — все! Все выдохнули. Тар Шакреол продолжал, — девушке будет лучше с мужем, в этом нет сомнений. Ее чувства подобны тлеющему костру, в который подбросили дрова из свежей вязанки. И если смотрящий будет расторопен, а древесина — сухой, то огонь разгорится всем на диво. Как верховный судья, одобряю этот союз и вношу запись о событии в главный реестр. Да, прибудут с вами свет и любовь!

— Сувархил тама Сану? — легар в упор посмотрел на жреца.

— Род тама Сану отдает свою дочь. Отныне, Алейна, ты принадлежишь этому землянину и носишь его имя, — снова завизжал разряженный салорец, заставляя всех поморщиться от его голоса.

— Да будет так! — тар Шакреол убрал артефакт в складки мантии.

— Да будет так! — взвизгнул вождь.

Оба голографических экрана моргнули и потухли, а присутствующие перевели дыхание.

— Поздравляю вас, дети! — Пелагея Джоновна обняла Алейну и Стаса Погодиных, а потом и мы с дедом присоединились к ним. Не каждый день эленмарец внучку замуж выдает.

— Ну, Погодин, ты и выдал! Не думала, что ты у нас поэт! — улыбнулась я Стасу.

— О чем ты, Верник? Что такого поэтического в слове «да»? Это говорят друг другу все брачующиеся, — и я поняла, что ни Погодин, ни Алейна не помнят слов клятвы, которую недавно произносили.

— Тар, — тихо позвала бабушка, — если ты настаивал на официальной церемонии, то почему был так удивлен, увидев в руках судьи артефакт? Кстати древний. Очень. Насколько могу судить, он относится еще к апаньярской эпохе.

— Понимаешь, Гея, представитель Темного Круга признал бы только ритуал, проведенный уити-ути, так как они неподкупны в вопросах заключения брачных союзов. Обычная церемония в Коалиции проста, а вот подобную проверку артефактом, я наблюдал впервые. Мне даже слышать о таком не приходилось. В любом случае, все, что ни делается — к лучшему. Теперь никто не сможет оспорить законность данного союза, — просветил нас дед.

— А что нам теперь делать? — растерянно спросила Алейна.

— Идите спать, дети, — устало выдохнула ба, — ночка выдалась не из легких.

— А я? — ну не могла же не спросить, что теперь делать мне.

— И ты иди, Аленька. Утро вечера мудреней, — ответили мне. Ну, и я пошла. Жалела лишь о том, что времени не хватило рассказать о храме, треугольнике и, собственно, о моем собственном браке. Умереть — не встать! Алька Верник — замужняя дама! Кто бы сказал еще недавно — не поверила бы. Ладно, ночка и правда была трудной и очень волнительной, а разговоры могут подождать и до завтра.

Фиолетовые облака Лорны слегка посветлели. Наступало утро. Рассвета здесь не бывало, но рассеянный свет Арато пробивался сквозь туманную завесу, оповещая о времени суток. С Погодиным и Алейной попрощалась сразу, как только мы вышли из медицинского дома. Пусть Стасик теперь уж сам со своей салоркой разбирается. Они теперь семья. Хотя, Алейна и моя семья тоже, но Погодин попал больше, глубже и круче.

Подойдя к своему домику, улыбнулась, посетившим меня мыслям, и потянулась, разминая затекшие мышцы. Тут же большие, горячие руки обвили мою талию, а до боли знакомый, мурашкообразный голос прошептал на ухо:

— Привет!

— Привет! — улыбнулась я, откидываясь на грудь «леденца».

— Ты долго, — на этот раз мне еще и мочку прикусили. Горячая волна прошлась по всему телу. Ну, вот как он это делает? И ведь ничего такого не спросил, а я уже готова лужицей растечься.

— Дела… были, — голос все же предательски дрогнул.

— Расскажешь? — и снова я вся покрыта мурашками.

— Сейчас? — Черт! Дрожу!

— Утром… — и ведь чувствую, как улыбается мой эльф.

— Придешь потом?

— Останусь. — Приплыли! Жар опалил щеки, а земля уже готова была уйти из-под ног, — если ты, конечно, не возражаешь…

Ох, страшно-то как! И вовсе не муж пугает, а неизвестность. Опыт у меня совсем никакой… Лучше уж сразу, чтобы потом не мучиться предположениями «а что было бы, если…»

— Пойдем! — я отважно провела ключом по замку. Дверь открылась, приветливо приглашая нас внутрь. Да, кровать узковата! Ну, не я его приглашала — сам напросился, — чур, в душ я первая!

— Может вместе? — усмехнулся Дарин.

— Не наглей! — а что? Я тоже могу вот так внезапно и не особо корректно.

— Понял! — и… в общем, он рассмеялся.

А через десять минут я уже лежала, натянув до подбородка одеяло, и слушала, как бежит вода в санблоке. Слушала и представляла, как упругие струи разбиваются о мускулистое тело моего мужа, как сверкающие капли стекают по рельефному телу… А потом… потом….