Звезданутые войны

8. Герман Лежнев, погонщик тараканов

Узловую станцию с налёта зачистить не удалось. Сунулись передовым отрядом в пятьдесят человек, а потом Тиана, сидевшая за рычагами в кабине машиниста, едва успела затормозить — такой шквал огня встретил их на подходе к станции. Пришлось в срочном порядке отступать. Пока думали, как действовать, противник перешёл в наступление — радары скафандров показали быстро приближающийся поезд. По какому-то наитию Герман не стал дожидаться, когда он покажется — начал стрелять, едва на карте появилась метка. Сначала присоединилась Тиана, потом и другие десантники. Теперь уже киннары устроили наступающим огненный шквал. Точнее, споровый. Вот только в поезде оказались не кальмары. Переднюю часть поезда выстрелами разворотило так, что колёса отвалились — это и спасло десант. Рвануло так, что Германа с Тианой и тех, кто стоял напротив выхода из тоннеля, швырнуло на спину и протащило несколько десятков метров. Это притом, что атмосферы в тоннеле не было — хватило силы самого взрыва. Когда пришли в себя, выяснилось, что дальше дороги нет — тоннель перегораживает завал.

— Скажи, командир, как ты догадался, что там взрывчатка? Если бы это были кальмары, было бы логичнее впустить поезд на станцию, и уже потом расстрелять, — Дин упорно продолжал учиться, даже в такой ситуации. Герман, в принципе, одобрял такое стремление к знаниям, вот только время неподходящее.

— Не знаю. Наверное, потому что моллюски — не идиоты. С чего бы им отправлять на верную смерть поезд с бойцами? Однако они начинают проявлять выдумку, это плохо.

Лежневу сейчас было не до внезапно проявившейся фантазии противника. Парня беспокоил образовавшийся завал. Наверняка его можно как-то обойти — теми же боковыми тоннелями, например. Планетоид источен ходами очень густо — можно даже не сомневаться, что добраться до нужной точки можно и в обход. Только времени нет.

Осмотрели завал. Дела оказались не так плохи, как казалось сначала — в основном энергия взрыва прошла по тоннелю.

— Если потратить немного взрывчатки, мы вполне можем разбить завал, — вынес вердикт профессиональный подрывник Гил. — Тяготение здесь невысокое, много усилий не потребуется.

— Герман, сейчас у нас, конечно, ты командир, но мне что-то не хочется прорываться дальше именно здесь, — сказала Тиана. Девушка воспользовалась личным каналом, чтобы не демонстрировать остальным несогласие между командованием. Впрочем, никакого несогласия не было:

— Да тут и ежу понятно, что туда лезть не стоит, — согласился парень. — Готовая ловушка ведь. Пока мы туда пробираемся, они оставшуюся часть туннеля заминируют, и как мы туда залезем, нас просто похоронят.

— Ребята, пришло время расходиться по сторонам, — признал Герман. — Жаль, что раньше, чем планировалось, но сами видите — дальше никак.

— Почему? — не понял Гил, и к нему присоединилось ещё несколько голосов. Герман повторил свои соображения про ловушку, и продолжил рассуждать:

— Значит, идём техническими тоннелями. Пока держимся всё равно вместе — красные и зелёные разойдутся после того, как нам откроются прямые дороги в нужные части шарика. И ещё раз напомню — забудьте о своём гуманизме неуместном. Сейчас не только ваши жизни на кону, а всей киннарской цивилизации. А может и всего человечества вообще.

Герман говорил, а на душе у него было тяжко. Разделяться было откровенно страшно — ну не выглядели десантники, как люди, готовые к самостоятельным действиям. Впрочем, до этого было ещё далеко. Нужно было сначала найти хоть какие-то тоннели на той станции, где на данный момент собрались десантники.

«Как же хорошо, что они эвакуировали мирное население», — думал Герман, пробираясь к техническим выходам. Не то чтобы идти приходилось по колено в крови, но трупов в просторной пещере было много. Все — солдаты, в скафандрах. Если бы это были какие-нибудь гражданские в обычных нарядах, было бы тяжело даже Лежневу. Что уж говорить о киннарах! «Этак можно и до бунта дойти. Просто откажутся подчиняться, скажут, что не собираются участвовать в кровавой бойне, и всё. Можно будет собираться и тащиться назад. Как же я не люблю пацифистов!» Даже на лице Тианы, когда она оглядывалась на парня, были видны следы раскаяния и чувства вины. Девушка явно всё понимала, но ей было тяжело. И это после всего, что она увидела. После того, как узнала, что кальмары разводят на фермах разумных существ и лично с этими разумными пообщалась. Остальные и вовсе поглядывали на командира осуждающе. «Хорошо, когда есть злобный, ответственный за всё дяденька, которого можно обвинить в трудных решениях, — раздражённо думал Герман, — Ну ладно, обвиняйте. Мне-то наплевать. Лишь бы Тиана на свой счёт не приняла».

Вышли в техническую часть станции. Отсюда отходило сразу три тоннеля, два из них, вроде бы, в нужную сторону.

— Ну вот и ладно, — пробормотал Герман. — Зелёные идут со мной в левый, красные — в правый. Дин, у красных ты за старшего.

— Почему я? — не замедлил спросить старый знакомый.

— Потому что вопросы задавать не стесняешься и пытаешься учиться, — честно ответил Лежнев на общем канале. — Остальным, такое ощущение, пофигу — только и делают, что молчаливо меня осуждают. Чистоплюи нашлись, тоже мне!

— Я тоже осуждаю, — честно сказал Дин.

— Да пофиг. Задолбали. Знаете поговорку: критикуешь — предлагай. Вот кто предложит способ обезвредить планетоид, не устраивая полноценного штурма всеми наличными силами, да так, чтобы сохранить жизни не только солдат, но и кальмаров — вперёд. Я немедленно сложу с себя полномочия, и буду делать то, что скажете.

Предложений не последовало.

— Тогда засуньте своё осуждение в задницу, — просто предложил Герман. — Всё, расходимся. И не дай бог кто-нибудь потеряется!

— Это какой бог? — уточнил опять-таки Дин на личном канале. — Омниссия?

«Твою мать, уже и здесь это откуда-то появилось, — ужаснулся Герман. — Вот ведь какая штука — религия! Как газ — занимает весь предоставленный объём. Только в данном случае — все предоставленные мозги, особенно если до этого в них религии не было».

Отвечать он не стал, только выругался грязно. Неприятные предчувствия не располагали к философским разговорам. Причём предчувствия совершенно особого рода — Герман не ждал какой-то беды, он боялся проблем с десантниками. «Сейчас кто-нибудь наткнётся на гражданских, откажется их убивать, начнёт просить, чтобы их взяли в плен…»

Проблемы начались гораздо раньше, чем встретили гражданских. Сначала Дин доложил, что у него потерялась одна из групп, ушедшая в соседний тоннель.

— Ну так действуйте, как запланировали, — ответил Лежнев, — Они знают, что если связь потерялась, надо вернуться туда, где она была. Ждите, когда появятся.

Подождали. Через пять минут та группа снова появилась на карте, но потерялась другая, ушедшая чуть вперёд. Снова пришлось ждать. В это время ещё один десяток наткнулся на ещё более серьёзную проблему.

— Командир, у нас тут дверь была закрытая. Мы её взорвали.

— Молодцы, — не понял Герман, зачем об этом докладывать. Он уже вырезал три таких двери (экономил взрывчатку), другие группы тоже молча преодолевали такие препятствия.

— Спасибо. Но сразу за ней обнаружился шлюз. Там, за дверью, явно какое-то герметичное помещение. Если мы его тоже взорвём, герметизация нарушится.

— И что?

— Но ведь может произойти какая-нибудь авария! — проникновенно сообщил десантник.

— Так это же замечательно! Чем больше аварий произойдёт на планетоиде — тем нам лучше!

— Хорошо, командир, — неуверенно ответил солдат.

Пока решали крайне трудный вопрос, нужно ли устраивать аварию на планетоиде моллюсков, случилась ещё неприятность — очередная группа дошла до разветвления. Тоннель, по которому они шли, разделялся аж на четыре. Причём две ветки вели вроде бы в нужную сторону. Самое неприятное — та группа, которая столкнулась с этой невероятно сложной задачей, не стала докладывать о проблеме сразу, а устроили бурное обсуждение, куда идти дальше. Герман ведь ввёл железное правило — меньше, чем по десять человек не делиться. А подходящих тоннелей — целых два. Устроили голосование, и, такая неприятность, голоса разделились пополам. Всё это Лежнев узнал уже постфактум, когда случайно обратил внимание на то, что одна из «зелёных» групп что-то долго не движется с места. Стал выяснять, в чём дело. Выяснил. Тиана даже отшатнулась, когда увидела лицо парня.

— Идите в правый тоннель, — очень спокойным голосом сказал парень. — И поторопитесь, вы отстаёте, скоро может пропасть связь.

— Хорошо! — обрадовано согласился командир группы. — А почему правый?

— Просто.

Спрашивать дальше командир группы не стал — видно всё-таки услышал что-то в голосе Лежнева. А Герману пришлось срочно переключаться на новую проблему — очередная группа снова пропала со связи, потом появилась, но уже несколько дальше. Оказалось, когда были не на связи, их догнал отряд кальмаров. Справились без потерь, но пришлось отступить вперёд по тоннелю. Вот только тоннель, видимо, делает петлю. Если немного вернуться — связь теряется. Если пройти чуть дальше — тоже. Тупик!

Тут уже Герман не выдержал. Отключил связь, и начал орать. Матом, громко. Со стороны, наверное, странно смотрится — дёргается человек, руками машет, жесты неприличные показывает, а звука нет. Тиана впечатлилась — подошла поближе, обхватила за плечи, тревожно всмотрелась в лицо через забрало.

— Ну вот как так? Я в детстве играл в игрушку компьютерную, так там юниты так же себя вели. Отправишь их к золотому руднику — они упрутся в рощу деревянную, и стоят. Обойти ума не хватает. На них нападает кто-нибудь, а они, вместо того, чтобы под защиту башен бежать, разбредаются, как тараканы.

— На нас напали! — тут же включился очередной заблудший отряд.

— Вот! Даже фразы те же используют! Ну чисто тараканы! — и, переключившись на канал попавшей под обстрел группы, рявкнул: — Держитесь, сейчас помощь пришлю.

Действительно, судя по карте, группа, что идёт по соседнему проходу очень скоро достигнет перекрёстка и сможет зайти в тыл кальмарам. Перекрёсток пока не прорисован, но прямо напрашивается.

— Тилль, певец ты мой замечательный, ты не мог бы немного ускориться? — ласково спросил парень. — Там ваших товарищей зажали, и, кажется, с двух сторон.

Одна радость — Тилль сначала выполнил указания, а уже потом начал задавать вопросы. Интересовала парня две вещи — откуда Герман узнал, что нужно идти вперёд, чтобы встретиться с попавшим под обстрел отрядом, и почему Герман назвал его певцом.

— Потому что у меня на родине есть певец с таким же именем, как у тебя, — буркнул Герман. — Вы не отвлекайтесь там. Соединились — хорошо. Сдаётся мне, ваш коридор самый перспективный, поэтому мы все сейчас будем к вам пробираться.

Самое смешное, нашлись ещё недовольные тем, что пришлось возвращаться. Дескать, напрасно тратили время, чтобы идти по бесполезным тоннелям. Герман подумал, что либо сам поубивает десантников, либо поймает просветление и станет самым спокойным человеком на свете. «По всем признакам, мне ближе второй вариант, — подумал Лежнев. — Вот сейчас же я промолчал, даже никому не ответил, и наплевать, чего они там болтают!» А потом глянул на забрало и заметил, что скафандр уже несколько минут как ввёл ему дозу успокоительного.

— Тиана, я только одного не пойму, — рассуждал Лежнев в момент относительного затишья. Никто не терялся, никого не окружали, и в целом у всех всё было нормально, — Вот у нас есть какая-никакая вертикаль власти. То есть условно я — командир. Мне должны подчиняться, докладывать и спрашивать совета только подчинённые командиры, а это всего шесть человек. Как по мне — и это много, но ладно. Однако ж нифига! Командир каждой десятки считает своим долгом обратиться именно ко мне. Это как вообще? Я где-то читал, что эффективно управлять больше, чем пятью людьми одновременно, невозможно. Не думаю, что у вас не пришли к тем же выводам!

— Если непосредственный командир не может решить проблему, солдат имеет право обратиться к вышестоящему, — объяснила девушка. Вот они и обращаются всей толпой.

— Знаешь, ты меня одёрни, пожалуйста, когда в следующий раз я буду упрекать в чём-нибудь Ирса, — попросил Лежнев. — Это святой человек, ему памятник надо ставить при жизни. То, что он хоть что-то делает — это уже подвиг!

Как ни странно, десантникам действительно удалось добраться до злосчастной узловой станции в полном составе. Причём их там явно не ожидали, по крайней мере, в таком количестве. Похоже, ошиблись кальмары, не успели заметить, что разбредшиеся по тоннелям десантники снова собрались в один кулак. Тем двум «удачливым» десяткам пришлось тяжело — кальмары пёрли на них сплошным потоком, однако парни продержались необходимое время, а остальные солдаты сработали на удивление оперативно — никто не застрял, не потерялся, и не задавал глупых вопросов. «Ну, хотя бы по знакомому пути ходить умеем — уже хорошо!» — думал Герман, забрасывая на станцию кусок взрывчатки. Опять как-то неожиданно получилось, что пробиться к выходу первому удалось именно его десятку.

На узловой станции кальмаров было много. Даже очень. Однако после того как десантникам удалось в неё войти, это уже не имело значения. Моллюски сопротивлялись отчаянно. Несколько ребят получили серьёзные ожоги — появились первые раненые. Но всё это меркло перед той гекатомбой, что устроили сами десантники. Лежнев до дрожи боялся, что солдаты задумаются о том, что делают прямо во время боя, но обошлось. Проблемы начались после того, как всё было кончено.

— Их тут тысячи! Тысячи! — истерично закричал один из рядовых на общей волне. Видно, адреналин начал отпускать и он первым смог осмотреться. Ну и осознал, что случилось. — Я отказываюсь дальше в этом участвовать! Нам никогда не отмыться от этого преступления! Столько крови! Столько крови на наших руках! Как мы будем дальше с этим жить⁈

Герман впервые почувствовал острое желание пристрелить человека. Вот прям руки потянулись. Потому что вслед за одним солдатам закричал второй и третий… а дальше Лежнев просто отрубил всем связь командирской волей. Оставил возможность говорить только себе.

— Ну вот что, дорогие пацифисты. Те, кто не хочет воевать, оставляют оружие, и возвращаются назад. Карта у вас есть, дорогу найдёте. Ждите там, а мне нужно захватить этот клятый планетоид. Вперёд.

«Хотели злобного Буратину — ну ладно. Будет вам злобный Буратино», — подумал Герман. Парень был в ярости, и даже успокоительное не помогало.

Оружие сдали почти пятьдесят человек. Гораздо меньше, чем рассчитывал Лежнев — он боялся, что уйдут почти все.

— Герман, не переживай так сильно, — связь он пока не включил, но Тиана, как пилот, ему не подчинялась, так что на неё ограничения не распространялись. — Зато остальные всё понимают. Справимся и без них. Я вот подумала — может, раненых с ними отправим?

— С ума сошла? Для раненых сейчас здесь безопасно. А этих уродов нам же придётся спасать, если они не сообразят самим спастись. Как же мне стыдно перед Ирсом! Надо будет извиниться, когда выберемся из этой задницы. — И добавил: — И как же не хватает дяди Максима!

— Почему спасать? — не поняла Тиана, а потом сообразила: — Ты поэтому велел им оружие оставить?

— Конечно. А то урок не получится.

Долго ждать не пришлось. Группа пацифистов едва ли на километр отошла, когда они наткнулись на кальмаров.

— Вы им скажите, что не собираетесь на них нападать, — предложил Герман. — Переводчик у вас есть, они вас поймут.

Лежнев чувствовал себя отвратительно. Да, он презирал этих дезертиров. Надеялся, что одумаются. Однако вероятность, что кого-то из этих невинных цветочков там сейчас насмерть зажарят, очень велика. И как бы там ни было, виноват будет он, Герман.

Самое смешное — они действительно попытались. Кто-то из группы пацифистов включил переводчик, вышел вперёд и начал вещать о том, что осуждает действия своего командира, и что не будет больше участвовать в бессмысленной бойне. Ещё что-то успел сказать о мирном сосуществовании, но надолго его не хватило. Сожгли. Герман проследил, как посерела иконка миротворца. Остальные обошлись ожогами. Как только поняли, что их мирную инициативу не поддержали, сразу за нейродеструкторы схватились — их Лежнев оставлять не заставил. Правда, надолго это не помогло — солдаты вырубили нескольких моллюсков, но кальмаров было много, а нейродеструктор — не боевое оружие. Заряд постепенно восстанавливается сам по себе, но не быстро. Садить широким лучом непрерывно точно не получится.

— Заряд экономьте, идиоты, — устало сказал парень. — И отступайте до нас.