Звезда утренняя

ГЛАВА VII, в которой сказка становится былью

С давних пор человек лелеял мечту о полетах на другие миры. Древняя легенда, созданная под синим эллинским небом, рассказывает, как Икар взлетел к Солнцу на крыльях, сделанных из птичьих перьев и скрепленных воском. Но и среди нас нет, пожалуй, ни одного, кто не уносился бы мысленно в далекие межзвездные пространства. Когда же сказка начала становиться былью, идея полета на Луну и другие планеты захватила миллионы людей.

Решение правительства об организации экспедиции на Венеру, вызвавшее такое волнение во всем мире, было принято советскими людьми с огромным воодушевлением. Постройка космического корабля стала всенародным делом. Каждый считал своим долгом и почетной обязанностью помочь в сооружении гигантской ракеты.

Разработкой отдельных проблем занималось около пятидесяти научных институтов. Свыше десяти проектных организаций день и ночь трудилось над чертежами и конструкцией космической ракеты. Сотни лабораторий были заняты разработкой всевозможных приборов управления. Не менее двухсот заводов выполняло заказы Комитета по строительству межпланетного корабля.

Как только начались работы по сооружению ракеты, будущие астронавты стали регулярно собираться у академика. Здесь образовалось нечто вроде главного штаба экспедиции.

В тот вечер хозяин уютной квартиры на Большой Калужской задержался. Начали собираться друзья, но Виктора Петровича все еще не было. Шаповалов и Красницкий поджидали его в кабинете. Красницкий сидел на диване, а астроном удобно расположился в большом кресле у стола.

— Знаете, — говорила Надежда Павловна, — я просто не узнаю Виктора Петровича. Прежде опоздать хоть на одну минуту было для него совершенно немыслимо. Не я напоминала, что наступило положенное время, а часы можно было проверять по Виктору Петровичу. А сейчас… Вот видите, решили собраться в пять, теперь уже седьмой час, а его все нет и нет.

Как всегда, больше всех говорил Шаповалов.

— Говорят, что ученые — это кабинетные люди, — вспомнил он что-то. — Ничего подобного! На днях сижу я в обсерватории, вдруг звонок. Беру трубку. На экране Виктор Петрович. Шляпа на затылке, пальто застегнуто на одну пуговицу, галстук набок. Спрашиваю, в чем дело. Отвечает, что он на заводе. На каком заводе? Принимаю кислородные приборы. Надо бы проверить. В них, мол, придется жить и работать. Требует, чтобы я немедленно приехал. Называет адрес. «Сам проверял, говорит, но я худощавый, а вы самый полный из нас. Если сумеете пробыть два часа в этой штуке, значит, все в порядке».

— Поехали? — спросила Надежда Павловна.

— А что же поделаешь — отправился. Приезжаю. Натягивают на меня какую-то резиновую одежду, вроде комбинезона, и застегивают клапаны. На голову надевают прозрачный шлем, а за плечи вешают ранец с кислородным аппаратом и велят, чтобы я ходил.

Надежда Павловна рассмеялась.

— Вам смешно, а меня и бегать заставляли, и тачку с грузом возить.

— Ну и что же?

— Последовало заключение: «Если вы, говорит, при вашем телосложении можете в этой штуке работать, значит, остальные и подавно сумеют… Принимаю заказ!» Пожал руку — и был таков.

Надежда Павловна опять рассмеялась.

— Это я сконструировал такие костюмы, — заметил Красницкий.

— Покорно вас благодарю!

— Не стоит.

— Заранее трепещу, что еще будет впереди, — поморщился астроном.

— Ничего особенного, — успокоил его Красницкий. — Разве что в кратере вулкана придется побывать.

— Как вы сказали? — переспросил астроном. — В каком кратере?

— Это новая идея Ивана Платоновича, — объяснила Надежда Павловна.

Красницкий молча кивнул головой.

— Нет, вы все-таки объясните мне: в какой кратер нужно лезть? — добивался Шаповалов.

— Надо найти на Земле место, — стал объяснять Красницкий, — похожее на Венеру. В смысле температуры, состава атмосферы и прочего. Где был бы аммиак и всякие прочие неприятности. Мы должны прожить там некоторое время. Думаю, что самое подходящее место — это Ключевская сопка на Камчатке.

— Этого только не хватало! — рассердился астроном.

— Это еще не всё! — рассмеялась Надежда Павловна. — Вас ждут и более неприятные переживания. Виктор Петрович сейчас интересуется вопросами питания во время полета. Задача важная — найти продукты с малым весом при высокой калорийности. Институт физиологии ищет новых путей в питании.

— Если эти пути подсказал дорогой Иван Платонович, нас ждет весьма безрадостная жизнь…

— Пустяки! — буркнул Красницкий. — Просто мы хотим освободить человека от забот о переваривании пищи. Надо найти вещество, которое будет целиком и непосредственно усваиваться организмом.

— Надежда Павловна, — завопил астроном, — уберите от меня этого человека! Он готов лишить нас всех радостей бытия!

— Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть, — напомнил Красницкий.

— Слышал, слышал! Цицерон!.. А сам небось рагу из соловьиных язычков ел.

— Это не он…

— Все равно. Надеюсь, больше вы ничего не придумали, Иван Платонович?

— Почти всё.

— Не совсем, — поправила Надежда Павловна. — Виктор Петрович хочет, по совету Ивана Платоновича, соорудить модель ракеты и прожить в ней некоторое время. Питаться теми самыми продуктами, какие будут у вас в пути. Жить придется, понятно, в резиновых костюмах…

— Надо тренироваться еще на Земле, — добавил Красницкий.

— Да! Велики испытания, которые готовят для нас друзья… — меланхолично заметил астроном. — Кроме этого, с вашей стороны ничего больше не угрожает?

— Угрожает, — ответил серьезным тоном Красницкий. — Если мы не найдем подходящего топлива, экспедиция вообще не состоится.

— Как! — встрепенулся Шаповалов, которому в глубине души не очень хотелось мчаться куда-то в межзвездные дали.

— Так!

Своеобразная манера выражать свои мысли, присущая Ивану Платоновичу, была хорошо известна всем. Шаповалов не обиделся на столь краткое и категорическое заявление. Он знал, что от Красницкого можно добиться толку, лишь задавая вопросы.

— Говорят, вы до сих пор никуда не ушли от доброй старой нефти? — спросил он. — Поискали бы чего-нибудь поновее!

— Ищем.

— И что же?

— Пробовали гидразин и трехфтористый хлор. Калорийность недостаточна.

— Значит, надо найти что-то другое.

— Взяли водород и фтор. Лучше, но тоже плохо. Он замолчал, полагая, что дал исчерпывающие объяснения.

— А есть ли вообще надежда на успех? — добивался астроном. — Быть может, я зря волнуюсь?

— Есть. Бораны и фтор.

Короткое замечание Ивана Платоновича имело глубокое содержание. Внимание ученых в последнее время все больше привлекали к себе два элемента, которым раньше не придавалось особого значения, — бор и кремний. По своим химическим свойствам они имеют ряд сходных черт с углеродом. Однако бесчисленные соединения углерода с водородом, кислородом, азотом и некоторыми другими элементами образуют все разнообразие растительного и животного мира, в то время как существующие в природе соединения бора и кремния весьма немногочисленны. Ученые решили искусственно создать то, чего не сделала природа. Они предвидели, что эти вещества будут обладать исключительно полезными свойствами. И они не ошиблись. Был получен целый ряд водородных соединений бора, так называемых боранов, о которых говорил Красницкий. Удалось получить и новые соединения кремния. Это были силаны и силиконы.

Многие из вновь открытых веществ оказались хорошими горючими, имеющими очень высокую калорийность. Если жидкие углеводороды, производные нефти, давали при соединении с кислородом скорость истечения газовой струи не более 2,5 километра в секунду, то жидкие бороводороды далеко их превосходили. Будь Красницкий более разговорчивым человеком, он мог бы рассказать, что опыты по соединению бороводородов с кислородом, произведенные в институте, где он являлся руководителем лаборатории жидких топлив, уже давали скорости истечения газов порядка 4 километров в секунду. Еще большие результаты обещали реакции соединения бороводородов с фтором. Таким путем удавалось получить огромное количество энергии и скорости, близкие к 4,5 километра в секунду. Вот что скрывалось за репликой Красницкого.

— Реакции со фтором заманчивы, но пока слишком быстры, — как бы рассуждал вслух Красницкий. — Может получиться взрыв, и тогда на Венеру прибудут только трупы…

— Ваши пилюли обещают точно такой же результат! — не удержался астроном.

— Изучаем атомарный водород, — продолжал Красницкий, не обратив внимания на реплику. — Калорийность совершенно исключительная…

В это время послышались быстрые шаги.

— Приехал! — сказала, прислушиваясь, Надежда Павловна. — Виктор Петрович приехал!

Академик даже не сел в кресло, а стал ходить по комнате и рассказывать, прибегая в нужные моменты к энергичным жестам:

— Ездил на заводы Тихвинского алюминиевого комбината. Там освоено производство нового сплава, «КР-17». Основа его — титан. Замечательный материал. Огромная победа металлургов. Представляете себе, какую трудную задачу им задали? Материал для корпуса ракеты должен иметь удельный вес не более 2,2 при сопротивлении на разрыв не ниже 75 килограммов на квадратный миллиметр. Понимаете, что это значит? При легкости, присущей магнию, сплав должен обладать прочностью стали специальных марок. Он должен, кроме того, противостоять высокой температуре при взлете и посадке. Одновременно этот металл должен быть невосприимчив к холоду мирового пространства. Совершенно противоречивые требования. И можете себе представить: сплав «КР-17» даже превосходит наши пожелания!

— Значит, вопрос о материале для корпуса ракеты разрешен? — спросил Красницкий.

— Вполне! Уже приступили к постройке ракеты. Это дело поручено Нижне-Тагильскому комбинату тяжелого машиностроения. Я и там побывал вчера. Великолепное зрелище! Правда, я палеонтолог, но тут не нужно особых знаний. Я смотрел в цехах, как подвигается производство. Можно залюбоваться! Процессы автоматизированы. Раскаленные слитки нового сплава поступают на вальцы и выходят готовыми листами определенного профиля, нужной толщины и формата. Великолепно! Дальше их подают на прессы. Гигантские штампы формуют из них черновые детали будущей ракеты. Транспортер подхватывает заготовки и несет в механический цех. Людей там почти не видно, они сидят только за пультами управления. Со стороны кажется, будто машины всё делают сами. Отдельные секции переходят со станка на станок… А станки! Сами точат, сверлят, фрезеруют. И вот кран подхватывает готовую деталь и бережно несет ее прямо на железнодорожную платформу…

— Где же будет происходить сборка?

— Получены указания, чтобы одновременно сооружать не одну ракету, а три. Они будут собираться в пустынной части Западного Казахстана. Одна ракета будет опытной. Ведь прежде всего надо научиться поднимать ее с Земли, прямо с поверхности. Ракету большого тоннажа. Иначе экспедиция столкнется с огромными трудностями при взлете с Венеры. Для этих испытаний выбран малонаселенный район. Вторая ракета — резервная, на случай неполадок. Она же предназначена для тренировок. Пока летчики будут практиковаться в полетах, то есть запускать опытную ракету в пространство, летать на ней до внеземной станции, может быть, вокруг Луны, мы с вами будем жить в другой ракете, стоящей на Земле, но в тех же условиях, как и во время полета.

— Идея дорогого Ивана Платоновича уже начинает претворяться в жизнь! — проворчал астроном.

— Основная ракета, на которой мы полетим, — рассказывал академик, — будет собрана прямо на стартовой площадке. Пока все идет хорошо. Но впереди еще немало забот… Одна электроника чего стоит!

— Это хорошо, что собирать ракету решили в Казахстане, — заметил Красницкий. — Там как раз имеются большие водоемы: Аральское море, озеро Балхаш.

— А как же насчет Ключевской сопки? — поинтересовался астроном.

— Придется побывать и на Камчатке, — ответил Виктор Петрович.

Оживленная беседа продолжалась, пока ее не прервал звонок видеофона. Надежда Павловна сняла трубку. На экране показалось лицо незнакомого человека в круглых роговых очках.

— Я звоню из редакции «Последних известий». Передайте академику Яхонтову нашу просьбу. Очень нужно хотя бы небольшое сообщение, как идет подготовка к полету на Венеру. В редакцию приходят сотни писем…

Виктор Петрович взял трубку.

Голос повторил:

— Желательно получить от вас статью, Виктор Петрович. Мы…

— У меня сейчас нет времени. Если необходимо, прошу задавать вопросы. Или лучше позвоните завтра моему секретарю. Надежде Павловне. Часов в десять утра.

— Очень хорошо. Завтра мы пришлем сотрудника… Академик положил трубку.

— И вот так каждый день, — сказал он. — Требуют сообщений, докладов. Говоря серьезно, мешают работать. Но что ж поделаешь? Я понимаю. Экспедиция вызывает огромный интерес в стране, во всем мире… Ваше имя, Михаил Андреевич, склоняется во всех иностранных газетах. Видели?

Шаповалов просиял.

Разговор вернулся к оставленной теме. Все согласились, что без тренировки не обойтись.

— Жаль, что нет Николая Александровича… — заметил Шаповалов. — Интересно знать, что сейчас делается на внеземной станции.

— Кто сказал, что меня нет? — послышался бас в приемной, куда была открыта дверь. — Если назначено собрание, будьте уверены, что Сандомирский окажется на месте. Только опоздал немного. Далековато от вас живем!

Все рассмеялись. Вместе с Сандомирским пришел и Одинцов. Время сделало свое дело. Сандомирский уже освоился с мыслью о том, что полет на Венеру возможен, и вполне вошел в роль будущего командира космического корабля. С Владимиром Одинцовым они стали теперь закадычными друзьями. Молодой пилот тоже был привлечен к организации полета.

— Извините за опоздание, — говорил Сандомирский, здороваясь. — Куча всяких дел!..

Сразу же со всех сторон посыпались вопросы.

— Работа у нас кипит, — отвечал Сандомирский. — Сейчас производится сборка емкостей для горючего. Представляете, какие запасы надо будет создать наверху, чтобы заправить ракету? Сложная штука. Сколько труда стоило забросить к нам один лишь материал для постройки резервуаров! Грузы прибывают ежедневно. Уже три дня, как производится монтаж. Народу у нас много. Всех надо разместить, инструктировать, приспособить к нашим условиям жизни. Шутка сказать — сейчас на станции до ста человек рабочих, не считая ученых!

Сандомирский говорил о внеземной станции с таким видом, точно речь шла о самом обыкновенном заводе.

— Ну, а вы чем заняты теперь? — спросил Яхонтов у Одинцова.

— Практикуюсь в полетах. Или внизу у конструкторов работаю.

— Ведь в проекте ракеты есть и его доля, Виктор Петрович, — сказал Сандомирский. — Общие очертания корабля, плоскости для планирования — все это сделано с учетом рго эскиза… Модель прошла все испытания.

— Все-таки тревожно. Не успокоюсь, пока не полетим. — смущенно улыбнулся Одинцов, немного стеснявшийся в этой ученой среде.

— «Полетим»! Вот сумеете ли вы оба справиться с такой огромной ракетой? А больше двух пилотов мы взять не можем.

— Справимся. Электроника у нас прекрасная.

— А как себя чувствует ваша супруга? — спросил астроном у Владимира.

— Устала. Работает с утра до ночи. Последний год в институте. Бегает на медицинские курсы…

Снова беседу прервал сигнал видеофона. На этот раз говорили из Академии наук. Виктора Петровича приглашали на завтрашнее заседание Президиума.

В столовой уже накрыли на стол. Дальнейшая беседа продолжалась за чаем, но прозвучал еще один звонок. На этот раз трубку взял Виктор Петрович. Остальные не слышали разговора, так как аппарат находился в кабинете. Когда Виктор Петрович вернулся в столовую, по выражению его лица все поняли, что произошло нечто важное.

— Друзья, звонили из Кремля. Просят сейчас же приехать. Некоторые руководители партии и правительства особенно интересуются нашей работой. Что передать от вашего имени?

Собравшиеся задумались на минуту. Первым отозвался Сандомирский:

— Что передать? Скажите просто, что мы работаем…

— Что наши ученые, не щадя сил, трудятся на пользу науки, — добавил Шаповалов.

Виктор Петрович помахал руной и скрылся за дверью.

— Ну вот, — сказала Надежда Павловна, — опять уехал, а когда вернется — неизвестно. А я ведь только секретарь. Звонки со всех сторон. Видели, сколько писем на столе? Значит, опять будет сидеть до трех часов ночи. Утром на заводы поедет. Когда он только отдыхает!