Звезда Пандоры

Глава 21

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, поднимаясь на трибуну, Элейн Дой чувствовала благоговейный трепет. Снизу это возвышение в зале сената выглядело очень внушительно: широкая приподнятая платформа перед первым рядом кресел с массивным столом из столетнего дуба, за которым восседал ведущий собрание премьер-министр. В реальности же свет люстры со сводчатого потолка казался таким ярким, что было трудно разглядеть верхнюю ступеньку лестницы. Красная ковровая дорожка протерлась почти до ниток. Крышку стола уродовали многочисленные отверстия, просверленные для под­соединения современных модулей, мониторов и точечных контактов.В прошлом ей много раз приходилось подниматься сюда во время рабочих сессий, чтобы сделать политическое заявление или зачитать отчет министерства финансов. Собравшиеся сенаторы безжалостно прерывали ее криками «Позор!» и «Долой!», гулко разносящимися по огромному залу, а репортеры, по-волчьи усмехаясь со своей галереи справа от трибуны, фиксировали ма­лейшие проявления ее страха, ее сбивчивые возражения и расплывшуюся фигуру. Несмотря ни на что, именно она вызывала наибольший интерес, контролировала дебаты, отстаивала свои доводы и принимала решения, заставляющие правительство работать, и вследствие этого забирала политические очки у своих оппонентов.

Сегодня же все семьсот сенаторов в почтительном молчании встали со своих мест, по старой традиции приветствуя президента. Те же знаки внимания они оказали бы ей и при зачтении ежемесячного бюллетеня, но на этот раз в зале сената чувствовался неподдельный трепет. Сегодня они ждали от нее указаний.

Ее церемониальный эскорт королевских гвардейцев коротко отсалютовал и занял свое место позади трибуны. Она всегда считала, что их алые мундиры придавали подобным моментам необходимую торжественность. Хотя офици­ально они были переведены на службу президенту королем Уильямом во время образования Содружества, заботу о финансировании и организации этого подразделения уже давным-давно взяла на себя служба безопасности.

— Сенаторы и народы Содружества, прошу тишины. Сегодня к вам обращается наш уважаемый президент Элейн Дой, — объявил первый министр.

Он поклонился Элейн, а затем повернулся и встал у своего стола.

— Сенаторы, дорогие сограждане, — заговорила она. — Благодарю вас за то, что нашли время меня выслушать. Как вам уже известно из сообщений прессы, корабли нашего Межзвездного Агентства, «Конвей», «Святой Асаф» и «Лэнгхарн», вернулись из полета к Альфе Дайсона. Их исследования подтвердили наши худшие опасения. Командующий Уилсон Кайм имеет все основания утверждать, что чужаки Дайсона, или праймы, как они себя называют, весьма агрессивны по своей природе. Еще большую тревогу вызывает то обстоятель­ство, что эти праймы развернули огромные производственные мощности для постройки больших червоточин, способных достичь самых удаленных уголков нашей мирной Галактики.

Сегодня мы должны отдать Уилсону Кайму должное за опасную миссию, проведенную по нашему поручению. Получение новых сведений в таких опасных условиях требовало огромной смелости, и это должно заставить праймов задуматься. Тем не менее нельзя забывать, что они получили помощь из самого неожиданного источника.

После невероятных ужасов, которых мы себе даже не можем представить, доктор Дадли Боуз пожертвовал остатками своей индивидуальности, чтобы предупредить об истинных намерениях праймов. Каждый из живущих ныне людей в неоплатном долгу перед этим великим человеком и его коллегой Эм­мануэль Вербеке. Меня проинформировали о том, что их оживление проходит успешно, и мы можем поблагодарить всех богов, в которых верим, за их скорое возвращение в наше общество и возможность приветствовать новых героев.

Тем временем, если мы намерены оградить наше чудесное Содружество, предстоит многое сделать. Дорогие сограждане, после многих веков мирной экспансии наша цивилизация оказалась перед угрозой враждебного вторжения. В этом случае мы не можем рассчитывать ни на сильфенов, ни на Высокого Ангела. Человечество должно принять вызов со всей отвагой и решимостью, присущей людям с самого начала их истории.

В связи с этим сегодня я подписала указ за номером одна тысяча восемьдесят один, согласно которому на Межзвездное Агентство возлагается еще одна обязанность, а именно: физическая защита планет и звезд Содружества всеми необходимыми способами. С этого момента Агентство будет называться военным флотом Содружества. С ним мы связываем все наши надежды на безопасное будущее. Я верю, что мужчины и женщины, которые будут служить на флоте, с должным вниманием отнесутся к угрозе, возникшей среди далеких звезд. Их ждет трудная, но благодарная работа. На пост адмирала для руководства новым флотом я предлагаю кандидатуру Уилсона Кайма. Это тяжкая ноша, но я уверена, что мужество и лидерские способности, которые он неоднократно проявлял, помогут ему справиться с любыми трудностями.

Праймам же я могу сказать следующее: никакая агрессия и злоба не позволят вам завладеть нашими прекрасными мирами. Все мы люди, и все мы несовершенны, но наши сердца закалены в пылу прошлых битв; у нас есть воля, есть право и решимость отразить нападки любой тирании. Под этим я не только готова подписаться, но и клянусь своим президентством.

Она поклонилась сенаторам и быстро спустилась с возвышения, где уже ожидал почетный эскорт. Сенаторы ответили на речь президента бурными и продолжительными аплодисментами и криками.

У подножия лестницы, широко улыбаясь и энергично хлопая в ладоши, президента встретила Патриция Кантил.

— Превосходно! — воскликнула она, провожая Дой к выходу. — Ты выбрала нужный тон. Уверенность без самодовольства, вселяющая в людей чувство безопасности.

Дой взволнованно улыбнулась.

— Я рада, что все прошло удачно.

За дверью зала сената гвардейцев сменили агенты безопасности в обычных костюмах. Служащие аппарата и помощники выстроились позади Дой в установленном порядке и последовали за своим боссом по широкому коридору. Все оживленно переговаривались и все еще хлопали в ладоши. После одиннадцати месяцев тусклого, как говорила сама Дой, правления ее президентство наконец-то обрело отчетливые формы.

На третьем этаже, где находились кабинеты президента и ее сотрудников, их встретили хорошими новостями: послания, содержащие одобрение и поздравления, наводнили унисферу. Помощники поспешили на свои места, чтобы заняться почтой.

— Отличная речь, спасибо, — сказала Дой Дэвиду Керте, поравнявшись с его столом.

Молодой человек поднял взгляд и радостно улыбнулся. До избрания Дой он был главным помощником Патриции, а теперь постепенно становился основным составителем речей.

— Я рад, мэм. Я кое-что позаимствовал из лунной программы Кеннеди. Думаю, в данных обстоятельствах это было уместно.

— Ты не ошибся.

Дой прошла в стеклянную гостиную, представлявшую собой округлый вы­ступ из стены зала сената, совершенно прозрачный изнутри, блестяще-черный снаружи и защищенный силовым полем на тот случай, если какой-нибудь снайпер решит испытать свою удачу. Устроившись на одном из широких дива­нов, она облегченно вздохнула.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила Патриция, подойдя к антикварному буфету из тикового дерева.

— Хочу. Но не могу. Налей мне сока. День обещает быть долгим.

Патриция открыла дверцу и взяла с полки банку с соком апельсина и ягод триффен. Паутинка серебристых линий мерцала вокруг ее глаз, выдавая работу с виртуальным полем зрения. У Патриции имелись свои надежные индикаторы, и именно их она со своей обычной скрупулезностью сейчас изучала.

— Опрос в унисфере выдает семьдесят два процента одобрительных отзы­вов, — объявила она, как только получила информацию. Одновременно Патри­ция вскрыла упаковку, и банка с соком покрылась изморосью. — Пятьдесят три процента все еще опасаются праймов — на четыре процента меньше, чем вчера. Восемьдесят восемь процентов одобряют создание флота. Индексы на бирже пошли вверх; аналитики предвещают резкий скачок в связи с правительственным финансированием строительства кораблей, и это логично. Финансовый сектор колеблется в ожидании повышения налогов. Общий баланс благоприятный. Второй срок у вас в кармане.

— Ничего подобного, — возразила Элейн, принимая банку с соком. — До этого еще слишком далеко. А что будет, если действительно произойдет вторжение праймов?

Патриция фыркнула.

— Прекрати! Я это уже изучила. В военное время население сплачивается вокруг своих лидеров. Это исторический факт. Беспокоиться надо о том, что будет после войны. Черчилль, Буш, Долвин - они все отправились в отставку после своих побед.

— Я все время беспокоилась, открыто высказываясь в поддержку Межзвездного Агентства, хоть это и обеспечивало лояльность Шелдона. Слава богу, можно больше не бояться.

Она отпила глоток сока.

— Бога лучше не упоминать, — быстро отреагировала Патриция. — В наши дни большинство избирателей атеисты.

Элейн неодобрительно нахмурилась.

— Ты всегда поддерживала идею Агентства и его развития. Думаешь, действительно начнется война?

— Я поддерживала эту идею из-за тех преимуществ, что она нам предоставляла.

— Считаешь, будет война?

— Честно? Я не знаю, Элейн. Ради тебя я могу справиться с сенатом и средствами массовой информации, но это… Это не в моей компетенции. Я только знаю, что известие о постройке праймами больших червоточин до смерти перепугало наших военных аналитиков. Ты видела отчет Леопольдовича? У праймов нет логических причин создавать переходы подобного масштаба, так что их намерения неизвестны. И это не слишком хорошо, поскольку мы о них знаем только со слов Боуза. Приходится предполагать худшее. Похоже, что создатели барьера знали, что делали.

Элейн позволила себе расслабиться на мягких подушках дивана.

— Все это с самого начала было очень странным. Все эксперты единогласно утверждали, что для создания барьера требовались колоссальные усилия, а стоило только нам подобраться поближе, как преграда исчезла.

— Говорю тебе, меня бесполезно об этом спрашивать. Настоящей причины никто так и не сумел назвать. Все, что у нас есть, это только бестолковые теории и безумные заговоры вроде мании Йоханссона. Даже РИ в недоумении, как он заявляет.

— Заявляет?

— Ты же знаешь, я никогда ему не доверяла.

— Это ксенофобия.

Патриция пожала плечами:

— Ну и пусть.

— Ладно, — сказала Элейн. — Причина нам неизвестна, но мы, по крайней мере, знаем, что можем оказаться в состоянии войны.

— Вот еще одно слово, от которого я хотела тебя предостеречь. Со словом «война» связано слишком много исторических ассоциаций. Лучше сказать «конфликт» или «осложнения с праймами».

— По-моему, ты впадаешь в крайность. Людям нравятся точные определения.

— Точность — это хорошо, но неподобающие слова следует исключить.

Элейн провела рукой по волосам, этот жест всегда свидетельствовал о ее раздражении, и Патриция не раз обращала на него внимание.

— Хорошо. Я буду следить за своими словами.

— Спасибо.

— Есть кое-что еще, о чем Леопольдович и все остальные предпочитают умалчивать.

— Что это?

— Высокий Ангел. Я знаю, что размещение на нем Первой базы Агентства было одним из условий сделки. Но останется ли он на месте при угрозе вооруженного конфликта?

— Кто-то из команды Леопольдовича уже работал над этим вопросом, результаты анализа есть в каком-то приложении. Высокий Ангел заверил нас, что заблаговременно известит о своем решении, так что перевод Первой базы на Керенск не составит особых трудностей. На сборочную платформу все можно доставить через червоточину. Выбор Высокого Ангела для размещения персонала был политическим решением с целью привлечь на свою сторону председателя Галл, а через нее и Африканскую группу. В физическом смысле это не существенно. Кроме того, от Колумбия поступило предложение использовать Высокий Ангел в качестве «спасательной шлюпки».

— Как это?

Патриция пожала плечами.

— В общих чертах это выглядит так: при угрозе поражения мы собираем по возможности больше предметов культуры и генетических образцов, плюс несколько миллионов человек, и просим Высокого Ангела доставить все это в менее враждебную часть галактики. В его способности к трансгалактическим перелетам мы вполне уверены.

— Господи, это серьезно?

— Агентство Безопасности относится к этому вполне серьезно. Президент попадает в категорию необходимого к эвакуации объекта. Ты тоже отправишься.

— Нет уж, увольте. И поручаю тебе лично проследить, чтобы эта безумная идея никоим образом не просочилась в СМИ. Стоит только кому-нибудь узнать о подготовке к бегству, и нас разорвут в клочья.

— Хорошо. Я об этом позабочусь.

Элейн глубоко вздохнула.

— Ты действительно читала все эти приложения?

— Это моя работа.

— Хорошо. Что у нас дальше?

— Встреча с Томпсоном Бурнелли и Криспином Голдричем. Необходимо тщательно проработать первое бюджетное послание к сенату. Ты видела запрос Кайма?

— Видела. Я думала, фантастика уже не в моде; еще пять кораблей-разведчиков, двадцать новых кораблей с боевым вооружением, система обнаружения червоточин по всему Содружеству, включение в состав флота отдела Наташи Керсли и вдобавок к этому еще десяток научно-исследовательских отделов. Нам предстоит значительное повышение налогов. Представляю, как отреагирует на это правительство.

— Запрос подписан Каймом, но за ним стоят Шелдоны и Халгарты. Они уже начали подготавливать почву, чтобы провести проект через сенат. При содействии Межзвездных Династий и Великих Семейств особых трудностей не будет. На твоем рейтинге это отразится не слишком сильно.

— Полагаю, так и будет. Встреча состоится здесь?

— Да. Но на ланч мы собирались домой.

— Отлично.

Через выгнутую прозрачную стену Элейн посмотрела на древнее здание Капитолия. Зал сената был построен здесь на деньги комиссионеров Федерации Объединенных Наций, стремившихся оставить Землю политическим центром Содружества. Зато президентский дворец находился на Нью-Рио, в одном из новых миров, как и множество управлений и департаментов, разбросанных по всей первой зоне космоса в соответствии с политикой присоединения. На Нью-Рио она всегда чувствовала себя в большей безопасности, словно зверь в своем логове. Элейн продолжала любоваться потоками дождя, омывающими старинный город, а в ее виртуальном поле зрения уже появилась звездная карта. Нью-Рио находился по другую сторону Земли от Пары Дайсона, на расстоянии более тысячи световых лет от праймов. И это тоже вселяло спокойствие.

Хоше оставил машину на стоянке на Фэйрфаксе и пешком прошел квартал по Ашайе. Наступил полдень, и тротуары из-за жары совсем опустели. Хоше снял пиджак и на ходу несколько раз вытер со лба пот. Ашайя оказалась одной из тех узких городских улочек, которые тянутся бесконечно. Где-то далеко впереди ее потрескавшийся бетонный тротуар, подернутый дымкой дрожащего воздуха, уходил в торговый квартал. По обеим сторонам поднимались в основном трехэтажные жилые дома с маленькими двориками, заросшими декоративными кустами и деревьями, уже почти достающими до крыш. Над узенькими балконами непрерывно гудели кондиционеры, тщетно пытавшиеся преградить доступ горячего воздуха. С подъездных дорожек из-за домов то и дело выезжали на улицу автомашины.

У первого же переулка Хоше остановился и огляделся по сторонам. С двух сторон поднимались высокие заборы, увитые ветвями и лианами цветущих растений. Бетон под ногами сменился плотно укатанной щебенкой. Из-за калиток доносился лай собак. Хоше уловил даже металлическое ворчанье катрака и понадеялся, что этот зверь надежно привязан.

Еще через сто метров он оказался у заднего двора дома 3573. За невысокими двойными воротами виднелась короткая бетонная дорожка, ведущая к большому гаражу, построенному из готовых каменно-стальных секций. Рядом стояло деревянное бунгало с темными закрытыми окнами, желтая краска на обшивке которого уже начала отслаиваться. Все столбы, поддерживавшие вы­ступающую по краям крышу, были увиты лианами с поникшими сапфировыми цветами.

Хоше вошел через ворота и увидел, что одна створка гаража была открыта и внутри кто-то двигался.

— Хэлло?

Молодой парень, вздрогнув от неожиданности, поспешил к двери.

— Эй, ты кто такой? — пробурчал он.

На нем были черные джинсы, ставшие серыми из-за частых стирок, и такая же поношенная фиолетовая футболка. На носу поблескивали очки в золотой оправе, в их розоватых стеклах бежали строчки информации и какие-то графики. Ничего подобного Хоше не встречал со времен своей первой жизни, когда подобные устройства на короткий период вошли в моду. Тем не менее очки отлично дополняли облик парня — его было трудно представить кем-то другим, кроме программиста.

— Меня зовут Хоше, и я ищу Карима.

— Никогда о таком не слышал. И я очень занят.

— Меня прислал Гискард. Гискард Лекс. Он сказал, что Карим живет здесь. Мне надо срочно с ним увидеться. — Он вытащил из кармана толстую пачку долларов Октиера. — Очень срочно.

Парень с жадностью посмотрел на деньги и облизнулся. Паула была права — всегда найдется слабое звено. Хоше даже не составило труда его обнаружить. Простая проверка сотрудников компании «Шансорель» показала, что ни у кого из них не было криминального прошлого, зато некоторые из их давних друзей и прежних коллег имели судимости: например, Гискард Лекс, бывший сокурсник Карима по колледжу. Его академическая карьера прервалась в самом начале, когда парня задержали за нелегальные эксперименты с наркопрограм­мами, а в результате двухнедельной слежки выяснилось, что друзья до сих пор встречались.

Хоше как-то вечером зашел к Гискарду Лексу, и ему предложили широкий выбор — от программных продуктов в области ощущений до пары девочек, обещавших его приласкать. Хоше ответил предложением познакомиться с местным полицейским участком. После этого Гискард Лекс почти обрадовался, что от него требовалась лишь рекомендация к Кариму.

— Ладно, парень, — сказал Карим. Он осмотрел переулок, и на его ушах вспыхнули изумрудные линии ОС-татуировок, что свидетельствовало о сканировании пространства в поисках возможной слежки. — Входи.

Весь гараж был завален ящиками, а на скамье вдоль задней стены лежали инструменты, чисткой которых и занимался хозяин. Все инструменты были старинными, Хоше не увидел ни одного устройства с силовым приводом. Пока Карим закрывал дверь, Хоше взял в руки отвертку и стал внимательно ее рассматривать. Створка из плайпластика с негромким чмоканьем опустилась, и Карим вернулся к посетителю.

— Собираешь антиквариат? — спросил Хоше. — Я и не знал, что ручные инструменты еще выпускают.

— Нет, парень. — Карим криво усмехнулся. — Это мой рабочий инструмент. Там, куда я собираюсь, нет электричества.

— Где же это?

— На Сильверглейде. Мы с моей девушкой хотим пожить среди эльфов — они сумеют защитить свою планету от праймов. А наше гребаное правительство ничего не сможет, у нас нет даже силового поля вокруг Дарклейк-сити.

— Верно. — О людях вроде Карима в последнее время много рассказывали в СМИ. Некоторые журналисты квалифицировали их действия как исход, но число беглецов оказалось настолько малым — всего несколько тысяч с каждой планеты, и большую часть беженцев составляли люди, живущие первой жизнью, — что правительства планет решили не обращать на них внимания. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы ККТ втрое увеличила число поездов на Сильверглейд. — А как же флот?

— Ха! Целых два корабля? Много от них пользы, когда над Землей разверзнутся Врата Ада и демоны на десятках тысяч тарелок кинутся истреблять людей. Они специально не рассказывают о той гигантской червоточине. Хранители и Йоханссон правы: мы оказались в глубоком дерьме, и коррумпированные политики нам не помогут.

Хоше постарался убедить себя, что эти слова были случайным совпадением, хотя и довольно неприятным.

— Ладно, так ты уезжаешь сегодня вечером или все же успеешь мне помочь?

Карим показал рукой на ящики.

— Я еще не все собрал. Надо докупить лекарства. И книги. Бумажные книги в наше время стали редкостью и стоят немало. А ты знаешь, что у Оззи на собственной планете хранятся все знания человечества в распечатанном виде? Этот парень отлично подготовился к апокалипсису.

— Значит, поможешь?

— Смотря что тебе требуется, парень.

— Гискард сказал, что ты в состоянии подправить некоторые программы.

— Возможно. Знаю несколько приемов. Я работаю в частной фирме, которая занимается решением частных проблем, улавливаешь?

— Улавливаю. Я плачу слишком большие налоги.

— Ха, братец, мы все этим страдаем.

— Я владелец компании, импортирующей кое-какие запчасти для машин, и правительство нас просто убивает. Я только хочу заработать себе на жизнь, обеспечить семью, а эти ублюдки…

— Ты прав!

— Вот я и подумал, что неплохо было бы скрыть часть сделок. Всего десять или пятнадцать процентов, и я бы мог остаться на плаву. Лишь бы надежно перевести часть операций на счета в других мирах, чтобы в департаменте на­логов и сборов ничего не заподозрили.

— Ну, это я могу устроить. Да, для этого мне даже не потребуется привлекать своих парней. Какой программой ты пользуешься?

Хоше протянул ему кристаллический диск.

— Здесь система и сеть.

— Отлично. Уважаю клиента, который хорошо подготовился. — Карим взял диск и усмехнулся. — Это будет тебе стоить штуку, оплата сразу.

— Две сотни сейчас. — Хоше шлепнул купюрами по диску. — Остальное после установки программы.

— Ладно, парень, я согласен. — Банкноты мгновенно исчезли в боковом кармане джинсов. — Удачная выдалась неделя. Уже второй частный контракт.

— Вот как?

Для широкой общественности Содружества новый флот появился словно по волшебству. Стоило Элейн Дой объявить о его создании, и уже через не­делю флот стал материальной реальностью. На Высоком Ангеле началась сборка кораблей, а в ближайших к Паре Дайсона мирах департаменты плане­тарной безопасности занялись установкой детекторов червоточин. Все было под контролем. И даже Алессандра Барон в своем шоу проявила сдержанное удовлетворение, хотя перспектива повышения налогов подверглась детальному анализу её персонального внимания.

Отсутствие проблем и задержек при переезде удивило адмирала Кайма. Конечно, помогло то обстоятельство, что персонал и оборудование были переведены из Аншана на Высокий Ангел в тот период, пока он летал на разведку к Паре Дайсона. Это позволило ему и его помощникам полностью сосредоточиться на увеличении мощностей и объемов производства, связанном с преобразованием Агенства в военный флот. То есть именно на тех проблемах, которыми он занимался почти всю свою взрослую жизнь.

Первоначально Первая база представляла собой группу сборочных платформ, парящих единым архипелагом в тридцати километрах от Высокого Ангела. Их строение напоминало малметаллическую сферу над Аншаном, только без червоточины.

Между платформами и значительно расширенной станцией Керенска кружила целая стая челноков, доставлявших необходимые детали, из которых собирались космические корабли нового поколения. Пассажирские катера в режиме свободного падения доставляли на сборочные платформы рабочих с Высокого Ангела, где они занимали значительную часть помещений под недавно построенным куполом Бабуйанского Атолла. Здесь же располагался кабинет самого Кайма, его администрация, отделы разработчиков, тренировочные комплексы и исследовательские бюро. Тридцатиэтажная башня, окруженная парковой зоной, представляла собой пятиугольник, опоясанный рельсами воздушной дороги в форме спирали ДНК. Аллесандра Барон окрестила здание Пентагоном-2, и это название быстро подхватили журналисты других информационных компаний.

Кабинет Уилсона находился на верхнем этаже. Интерьер ему не понравился: пока он выполнял разведывательную миссию, дизайнер оформил комнату в стиле ретро-модерн — легкая обтекаемая мебель из белого траг-дерева с Ниски и монохромное освещение пола и стен. Как в анатомическом театре. Единственным положительным элементом был превосходный вид из окна на новые владения адмирала. Городская структура занимала всего треть общей площади купола, а на остальной территории раскинулся недавно заложенный парк с саженцами и молодыми кустами, которые упрямо тянулись вверх из пышной травы. Между тропинками и прудами остались площадки, залитые зернистым бетоном, где со временем должны были подняться новые здания. Панорама радовала взгляд, особенно по ночам, когда над куполом проплывала планета Икаланайз, окутанная быстро бегущими рыжевато-бурыми облаками. Оставалось только удивляться, как последние несколько лет вновь разожгли в Уилсоне былую страсть к путешествиям. Каждый раз, глядя на необычный газовый гигант, он все сильнее сомневался, что когда-нибудь сможет вернуться на прежнюю работу в «Фарндейл».

Первой на совещание, посвященное правилам приема во флот, пришла Анна, что было совсем неудивительно, если учесть, что она находилась рядом. После присвоения ей звания капитан-лейтенанта и назначения старшим офицером штаба Анна заняла кабинет по соседству. Она занималась организацией ежедневной работы адмирала, а также служила фильтром для тех, кто добивался его персонального внимания. Анна пришла вместе с Оскаром; Уилсон еще из-за двери услышал, как они оба смеются.

— Катер Кантил пристыковался несколько минут назад, — доложила Анна. — Она скоро будет здесь.

— Все правильно, — кивнул Уилсон, сверившись с виртуальным расписа­нием.

Она тепло улыбнулась адмиралу, и он ответил ей тем же, а потом помахала рукой, на которой блеснуло обручальное кольцо. Он сделал ей предложение сразу после приземления «Конвея». Анна согласилась. Оскар спросил о дате, но они так до сих пор и не выбрали время для официальной процедуры — классический случай чрезвычайной занятости на работе. Зато они вместе по­селились в хорошенькой квартирке на краю купола.

Прибыл Рафаэль Колумбия, одетый в безукоризненный черный мундир, и сразу же спросил, не назначена ли дата бракосочетания.

— Моя собственная помолвка длилась пятнадцать лет, — сообщил он. — Уверен, вы сумеете побить этот рекорд, если хорошенько постараетесь.

На лице Уилсона появилась вымученная улыбка. Дата их свадьбы давно стала на Первой базе дежурной шуткой.

После формирования флота Колумбия стал вице-адмиралом, ответственным за безопасность планет, и заместителем Уилсона. Он со своими помощниками обосновался на Керенске и стал быстро прибирать к рукам все управления и агентства, составлявшие основу его расширяющейся империи. Перед ним стояла задача заставить правительства планет обеспечить мощные силовые поля вокруг главных населенных пунктов, что требовало немалого политического давления, и Колумбия как нельзя лучше подходил для этой роли. Единственным на данный момент спорным пунктом между ним и Уилсоном был вопрос контроля над проектом Наташи Керсли, разрабатываемым в Сиэтле.

Колумбия настаивал на включении ее отдела в состав службы безопасности планет и переводе на Керенск, а Уилсон доказывал, что разрабатываемые Наташей системы предназначались для кораблей и потому их место было на Пер­вой базе. В конце концов в спор вмешался Шелдон, и после согласования с пре­зидентом решение было принято. Колумбия этот вопрос больше не поднимал.

В кабинет вошли Даниэль Алстер и Дмитрий Леопольдович. Уилсон слегка удивился: он ожидал, что Алстер приедет вместе с Кантил, поскольку они оба представляли на этом совещании комитет по надзору, а Леопольдович был ученым из Санкт-Петербургского института стратегических исследований. Раз­работки в данной отрасли применялись на практике весьма редко — только в тех случаях, когда национальные сепаратистские движения решались использовать против своих правительств физическую силу. Еще во время работы в «Фарндейле» Уилсон не раз слышал, как маститые политики пренебрежительно называли стратегов-аналитиков разработчиками военных игр. Впрочем, в те времена с таким же пренебрежением относились и к астрономии.

Дмитрий несколько лет назад прошел третью в своей жизни процедуру омоложения, обеспечившую ему тело двадцатилетнего юноши с редеющими светлыми волосами. Его бледная кожа, почти такая же белая, как у альбиносов, вкупе с нерегулярным питанием и недостатком движения придавала ему вид коренастого вампира. Дмитрий кивнул Уилсону и уселся на свое любимое место — спиной к окну.

— Как там Боуз? — спросила Анна у Алстера.

— Оживление меня всегда шокирует, — признался Даниэль. — Эти клоны-акселераты нисколько не похожи на людей.

— Но его сознание в порядке? — поинтересовался Уилсон.

— О да. Загрузка памяти из хранилища прошла успешно. Последнее, что он помнит, это обновление ячейки на «Втором шансе» перед вылетом в Темную Башню.

— А Эммануэль?

— В том же состоянии. Хотя она намного спокойнее, чем Боуз.

— Что ты имеешь в виду?

— До этого я только раз встречался с Боузом, и он показался мне немного нервным. Этот недостаток… в некоторой степени усилился. Врачи сказали, что информация о ситуации, предшествовавшей его оживлению, произвела на него очень сильное впечатление.

— Ты говоришь о предостережении, полученном нами во время разведывательного полета?

— И это тоже. К несчастью, мы так и не узнали, откуда именно было получено это предостережение. Оживляемые личности часто опасаются, что их прежнее сознание еще где-то существует. В данном случае опасения граничат с шизофренией.

— В предостережении ясно говорилось, что праймы их убили.

— Я знаю. Но Боуз буквально одержим вопросом: кто послал предупреждение? Он подозревает, что его подлинное сознание еще живет там в какой-то неопределенной форме. И это достаточно логичный вывод. Кроме того, его жена заявила о разводе с ним. Психолог объяснил, что Боуз воспринял это как отторжение его новой личности, что только усугубило положение.

Уилсон и Анна переглянулись.

— Мы все время чувствуем себя виноватыми перед ним, — сказала она.

— Да, — смущенно подтвердил Уилсон. — Что еще говорят врачи?

— Через пару месяцев они выпишут его из клиники. Физически он будет на пике формы. Что же касается сознания… Они говорят, что после каждого оживления требуется целая жизнь, чтобы преодолеть травму. И Боуз не исключение. Его будут держать на антидепрессантах, пока он не выкарабкается.

— Он не говорил о своих планах на будущее?

— Нет. Он получает много предложений от СМИ. Их интересует не только его биография, но и комментарии относительно конфликта с праймами. Думаю, его могли бы восстановить на прежней должности в университете. И мы бы настоятельно советовали ему принять это предложение — на Гралмонде он не сумеет нанести большого вреда.

— Надеюсь, он не собирается поступать на флот?

Даниэль усмехнулся.

— Нет. На этот счет можете быть спокойны.

Выражение облегчения на лице Уилсона рассмешило Оскара.

В кабинет вошла Патриция Кантил.

— Спасибо, что подождали меня, — с профессиональной улыбкой сказала она.

— Ты не опоздала, — откликнулся Даниэль. — Да, чтобы закрыть тему Боуза. Как только он и Эммануэль будут готовы выписаться, состоится небольшая церемония. Патриция, это ваша инициатива?

— Верно. Учитывая их заслуги, особенно Боуза, мы сочли необходимым официально отметить их возвращение в Содружество. В настоящий момент только они могут претендовать на звание героев. На церемонии будет вице-пре­зидент, и было бы неплохо, чтобы присоединился кто-нибудь из их коллег.

Уилсон чуть не застонал.

— Ладно, — проворчал он, — мы кого-нибудь пришлем. А теперь, я думаю, пора начинать совещание.

— Мой доклад предельно короток, — объявил Оскар. — Связи с кораблями-разведчиками еще не было.

— А когда можно ожидать первого донесения? — спросил Даниэль.

— «Святой Асаф» должен вернуться к Аншану через десять дней. Это в том случае, если они ничего не обнаружат.

— А если обнаружат?

— Им предстоит обследовать пятнадцать звездных систем на расстоянии трехсот световых лет от края третьей зоны космоса. Для сканирования гисрадаром каждой из звезд их маршрут проложен по гигантской кривой линии. Если праймы открыли хоть одну гигантскую червоточину у какой-то из звезд, на корабле это увидят. Судя по тому, что они еще не вернулись, мы полагаем, что на первых одиннадцати объектах ничего не обнаружено.

— Или праймы сумели их перехватить, — сказал Рафаэль. При всеобщем молчании он пожал плечами. — Надо быть реалистами, — добавил он.

— Остальные шесть разведчиков будут возвращаться в течение двух следующих месяцев, — продолжил Оскар. — Это даст нам сведения еще о сотне звездных систем. Надо признать, что это не так уж и много, учитывая расстояние, отделяющее нас от Альфы Дайсона. Но если праймы двинутся в нашу сторону, одна из этих звезд может быть использована в качестве промежуточного пункта. Мы должны его обнаружить; тогда хотя бы можно будет продумать тактику дальнейших действий.

— Такое патрулирование будет проводиться постоянно? — спросила Патриция.

— Да, — ответил Уилсон. — На тот случай, если праймы направятся к нам, мы должны получить своевременное предупреждение. Это рубеж третьей ступени. Рафаэль при помощи сети детекторов ближнего действия обнаружит открытие червоточин в пределах Содружества. Флот будет производить раз­ведку на расстоянии ста световых лет от наших границ в направлении Альфы Дайсона. О появлении праймов в этом сегменте нам будет известно в течение трех дней, а на дальних подступах станут действовать постоянные патрули, хоть сканирование далеких звезд и будет осуществляться раз в несколько месяцев.

— Когда начнет действовать эта схема?

— Пограничную сеть детекторов мы уже начали разворачивать, — сказал Рафаэль. — Если они выступят прямо против нас, об этом станет известно. Полный охват Содружества, по нашим подсчетам, будет осуществлен через во­семнадцать месяцев.

— Понятно. Адмирал, что можно сказать о разведывательных полетах?

— Все зависит от количества кораблей. Сразу по окончании нынешней предварительной операции я смогу направить вернувшиеся суда на патрулирование ближайших звезд. Два корабля сейчас проходят полетные испытания, и еще пять выйдут из сборочных платформ в течение следующих четырех месяцев. Тогда у нас будет пятнадцать кораблей — этого достаточно для наблюдения за непосредственно близкими границами. Для дальнего патрулирования потребуется еще десять кораблей, хотя я предпочел бы пятнадцать или даже двадцать разведчиков.

— Каждый из них обходится в три миллиарда земных долларов, — сухо заметила Патриция.

— Мне это известно, так же как и стоимость их содержания и обслуживания. Ни для кого не секрет, что в первые три или пять лет расходы на флот будут расти в геометрической прогрессии.

— Я помню эти предварительные расчеты. А как насчет боевых кораблей?

— Сборка первой партии из трех кораблей должна завершиться через четы­ре месяца. После этого мы сможем запускать по одному кораблю каждые три недели. Сколько их потребуется, будет зависеть от уровня угрозы.

Все повернулись к Дмитрию Леопольдовичу. После возвращения «Второго шанса» его консультации все чаще требовались как президенту, так и сенату. Опыт общения с высокопоставленными чиновниками дал ему определенную уверенность, хотя на его поведении это никак не отразилось.

— Единственное, что нам наверняка известно о праймах, это то, что их поведение нельзя предсказывать, исходя из мотиваций людей, — с легким акцентом заговорил он. — На сооружение гигантской червоточины, названной нашей командой Вратами Ада, даже высокоразвитой цивилизации, заключенной в пределах одной звездной системы, придется направить большую часть их ресурсов. — Он немного помолчал, словно ожидая возражений. — До сих пор мы не в состоянии понять, зачем им понадобилось такое крупномасштабное сооружение. Одно из вероятных предположений: это необходимость спасения расы. Праймы могут опасаться восстановления барьера и потому стремятся рассеять свое семя по галактике. Корабли-ковчеги будут уходить через червоточину, унося с собой маточное поголовье и необходимое для поддержания колонии оборудование. Если они станут переводить другой конец червоточины в новую звездную систему каждую неделю или даже каждый месяц, распространение будет достаточно быстрым, чтобы создатели барьера не смогли больше их изолировать. По сути, это ускоренная модель нашего Содружества.

— Подождите, — прервала его Патриция. — Значит, они даже не представляют для нас угрозы?

— Не совсем так. Я просто озвучиваю возможные версии, сформулированные нашей командой. Вот второй вариант: им стало известно местонахождение строителей барьера, и праймы выходят в открытый космос с целью развязать войну, которая была предотвращена путем их изоляции. И третья версия: они построили червоточину, чтобы добраться до Содружества. Это единственная версия, которая вызывает у нас тревогу. Мы должны признать, что не нашли удовлетворительного объяснения причины такого поведения, но мы можем мыслить только человеческими категориями. Высокий Ангел и сильфены наглядно продемонстрировали нам, насколько не универсально человеческое мышление, и само создание Врат Ада это подтверждает. Однако целью нашего совещания является не установление причины их возможного нашествия, а определение его вероятности. У праймов уже было две возможности установить мирный контакт, и в обоих случаях они ими не воспользовались. Поэтому моя группа сочла возможным сделать следующий вывод: если они открыли Врата Ада с целью приблизиться к Содружеству, их намерения могут быть только враждебными. И в случае обнаружения червоточины поблизости или в пределах Содружества мы рекомендуем флоту ответить с максимальной мощностью.

— Не будет ли это равносильно объявлению нами войны против них? — спросила Патриция. — Я не уверена, что президент и даже сенат одобрят подобное применение силы.

— Используя старую аналогию, можно сказать, что мы играем в крикет, пока они занимаются кикбоксингом. Если праймам удалось извлечь информацию, которой владели Боуз и Вербеке, значит, им известно о нас все. Они должны знать, что мы пытались установить мирные отношения. Им известно, как открывать каналы для связи с нами, не прибегая к угрозам и враждебности. И тот факт, что они даже не пытались исследовать галактику после тысячи лет изоляции, наводит на неприятные размышления. С точки зрения тактики, они стараются занять наиболее выгодную позицию.

— Но ради чего? — спросил Оскар. — Если им нужны только материальные ресурсы, они могут воспользоваться сотнями звездных систем в непосредствен­ной близости от своего мира.

— В этой проблеме так много неизвестных факторов, что нам необходимо сосредоточиться на полученной информации, а не пускаться в бесконечные предположения, — сказал Дмитрий Леопольдович. — Нам все еще неизвестно, кто и зачем поставил барьер. И также неизвестно, почему он исчез. Надо придерживаться основных известных нам фактов: их несомненная враждебность, наличие десятков тысяч кораблей и постройка червоточин, способных дотянуться до нас. Нам придется переключиться с цивилизованного образа мышления на стандартный режим: стреляй, пока не застрелили тебя. В настоящий момент нам не остается ничего другого, как готовиться к худшему сценарию. Я бы пред­почел потратить миллиарды долларов на флот, а потом жалеть о напрасной трате налоговых средств, чем сберечь деньги и обнаружить, что надо было строить корабли. Вспомните Перл-Харбор.

Уилсон с молчаливым одобрением наблюдал, как Патриция сдерживается, чтобы не прокомментировать слова Леопольдовича о миллиардных затратах.

— Я не думаю, что данная параллель здесь применима, — сказал он. — Но понимаю, к чему вы клоните.

— У нас будет одно стратегическое преимущество, — сказал Дмитрий Леопольдович. Застывшая на лице улыбка придавала ему еще большее сходство с вампиром. — Только одно. И оно должно быть использовано, независимо от цены, которую придется уплатить, поскольку речь идет о нашем выживании. Праймы подошли к концу очень длинной и единственной цепи снабжения. Без этого не было бы оснований для враждебности. Поэтому моя группа настоятельно рекомендует атаковать и уничтожить червоточину праймов сразу, как только она откроется в пределах Содружества. Невозможно переоценить значение этого шага. Стоит им начать вторжение, все правила ведения войны окажутся бесполезными. Мы изучили записи с «Конвея»: уже несколько месяцев назад они посылали через Врата Ада десятки кораблей, а мы здесь говорим о постройке одного корабля за три недели, и даже первый из них еще не вышел из доков. Если даже перенаправить все производственные мощности на кораблестроение, нам потребуются десятки лет, чтобы их догнать.

— А возможен ли другой сценарий? — заговорила Патриция. — Нельзя ли послать какой-нибудь снаряд через их червоточину, чтобы разрушить поддерживающий ее генератор?

— Вывести из строя генератор можно даже ломом или рогаткой, надо толь­ко знать критические точки, куда нанести удар, — сказал Уилсон. — Вся трудность в том, чтобы подобраться на достаточно близкое расстояние. Можно не сомневаться, что на этой стороне переход будет защищен эскадрильями кора­блей и самыми мощными силовыми полями; и добраться до генератора на противоположном конце будет возможно, только преодолев этот барьер. В на­стоящий момент на наших боевых кораблях не предусмотрены такие возмож­ности.

— Значит, надо их разработать и установить, — энергично заявил Леопольдович. — И немедленно.

Патриция посмотрела на Даниэля, и тот слегка наклонил голову.

— Очень хорошо, — сказала Патриция. — Мы выслушали ваши рекомендации, академик. Адмирал, пусть ваши люди рассмотрят предложение, рассчитают его стоимость и представят в комитет.

— Обязательно, — ответил Уилсон.

Пауле очень нравилось летом сидеть в открытых кафе на улицах Парижа. Кофе в этом сохранившем свои национальные черты городе, несмотря на все ограничения и запреты, все еще был крепким и натуральным, хоть подаваемые к нему пирожные и содержали слишком много калорий, а солнечный свет и бесконечный поток пешеходов создавали приятный контраст сдержанной и напряженной атмосфере офиса. Ради этого разговора Паула вошла в бистро в ста метрах от своей работы и заняла отдельную кабинку: сим заведением она пользовалась уже пятьдесят лет, так что официантка без слов проводила ее к столику в задней части зала. Паула заказала горячий шоколад и пирожное с вишней и миндальными орешками.

Эл-дворецкий известил о входящем вызове. Она положила портативный модуль на стол и дождалась, пока включился экран. Этот разговор, безусловно, можно было провести и в кабинете, но Пауле казалось, что удобнее сделать это в свободное время. На тонкой пластинке появилось лицо Томпсона Бурнелли, и по бело-золотому фону она поняла, что собеседник находился в своем кабинете в зале сената.

— Паула, — он непринужденно улыбнулся, — ты без формы?

Любой другой за эту насмешку получил бы убийственный взгляд, но Бурнелли лишь заметил, как у Паулы слегка приподнялась бровь.

— Мундир в чистке, — ответила она.

Образование Флота Содружества застало Паулу врасплох: она не ожидала, что только что созданное Агентство планетарной безопасности вновь подвергнется переменам. Но так или иначе, она теперь числилась в разведке и получила чин капитана. На следующий день после объявления новостей, Тарло в парижском офисе отдал ей честь. Больше никто этого не пытался повторить, и форму в парижской конторе тоже никто не носил, хотя официально они были обязаны это делать. Ходили слухи, что несколько человек, надев новые мун­диры, отправились в клуб, чтобы проверить старинную поговорку о любви девушек к морякам.

Форма, впрочем, стала лишь наименьшей из неприятностей. Мел Риз начал с того, что объявил о переводе всего отдела на Керенск, где располагалась администрация вице-адмирала Колумбия. Это привело к столкновению с Паулой, и к политическим союзникам со скоростью ракет праймов полетели просьбы о помощи. Мел Риз отчаянно стремился перебраться поближе к штаб-квартире, где шансы на повышение были самыми высокими. Паула в случае любых перемещений ее группы грозила уйти в отставку.

Рафаэль Колумбия разрешил проблему с присущей ему политической ловкостью: Паула по стратегическим соображениям осталась в Париже возглавлять дело Йоханссона, а Мела Риза повысили в звании и перевели на Керенск командовать новым отделом, который занимался развертыванием сети детекторов по обнаружению червоточин. Паула с радостью убедилась, что ее связи оказались крепче, чем семейные узы.

— Извини, что так долго не отвечал, — сказал Томпсон. — Такой интенсивной работы в сенате я не припомню… Нет, не могу вспомнить другой такой напряженной сессии. Второй полет Кайма всех взбудоражил. Я никогда не думал, что нам придется формировать флот, и был сильно занят на подготовительной стадии проекта.

— А тебе известно, что бывшее Управление расследований особо тяжких преступлений теперь стало отделом разведки флота?

— Нет, Паула, таких амбиций от Рафаэля я не ожидал. Я слышал о твоей борьбе с Ризом и рад, что нашелся компромисс и ты осталась на своем месте. Проклятье, мы с трудом отстояли службу безопасности сената! Можешь себе представить, Колумбия и ее хотел прибрать к рукам!

— Томпсон, так не может продолжаться. Для поимки преступников нам нужен межзвездный отдел, а кроме Йоханссона разведку ничто не интересует. Мои бывшие коллеги до сих пор расследуют старые дела. Только для этого теперь надевают форму.

Томпсон печально усмехнулся.

— Ты ошибаешься. Уже образовалась небольшая группа оппозиции Флоту. Пока это недовольные горячие головы, но за ними тоже придется присматри­вать. Если, конечно, их не привлечет Исход.

— С этим справится и местная полиция.

— Ладно, не собираюсь с тобой спорить, Паула. Но я позвонил, потому что появились новости.

— Извини. Рассказывай.

— Во-первых, никакого секретного подразделения в службе президента не существует. Я консультировался с отцом и могу поручиться, что это так. Кто бы ни нанес этот удар в Венецианском Побережье, к президенту и сенату они не имеют отношения.

— Спасибо. А как насчет досмотра грузов на Дальней?

— Ох! — Томпсон смущенно поежился. — Здесь начинается самое интересное. Я лично разговаривал об этом с Патрицией Кантил и сказал ей, что необходимо проверять все, что отправляется на Дальнюю, — она согласилась, и обещала доложить об этом Дой. С тех пор я только получаю отписки о том, что вопрос активно обсуждается. Меня это интересовало еще до того, как ты вы­сказала свои подозрения. По-моему, нет ничего проще — поручить кому-нибудь из помощников разобраться, вот и все. То, что мне не удается провернуть это дело, наводит на размышления.

Паула почувствовала, как в ее груди, несмотря на горячий шоколад, зарождается холодная дрожь. Она не один десяток лет направляла запросы по этому поводу, но каждый раз не могла добиться желаемого результата. Все запросы были неизменно блокированы администрацией президента.

— Кто же тебе противостоит? Ведь не сама же Дой?

— Нет. В политике работает закон Ньютона: каждое действие… Кто-то лоббирует президентский совет, чтобы грузы не проверялись.

— Кто?

— Я не знаю. Здесь начинается область слухов и намеков. На таком уровне противники предпочитают не раскрываться, таковы правила, Паула. Но я выясню это. Ты заставила меня забеспокоиться, а это не каждому удается.

Теплый солнечный свет проникал сквозь круглое окно над головой Марка Вернона и равномерно заливал полусферический кабинет. Освещение оказалось немного ярче, чем они рассчитывали, когда вместе с Лиз планировали новый дом. Нет, он не возражал против хорошей освещенности, но в голове всегда присутствовал более затемненный кабинет, чуть тесноватый из-за его личных вещей, — комната, где мужчина время от времени мог бы с радостью отдохнуть от своей семьи. Но в этих воздушных стенах из жемчужно-белого сухого коралла как-то не допускалось даже мысли о малейшем беспорядке — поэтому стол содержался в безукоризненной чистоте, и все вещи были аккуратно разложены в больших шкафах из дерева алва. Если же учесть, что Барри и Сэнди разрешалось бегать по всем остальным помещениям дома, в кабинете, можно сказать, царил самый идеальный порядок.

Он остановился у двери из матового стекла и растерянно огляделся: куртки, которая должна была быть здесь, не оказалось на месте.

— Папа! Пошли! — закричал Барри из холла за его спиной.

— Ее здесь нет, — воскликнул он в надежде на помощь Лиз.

— Вот твоя куртка, — ответила ему из холла Лиз.

Он снова в недоумении осмотрел кабинет, а потом к нему подбежала Панда, молодой белый лабрадор: в зубах она держала любимую шерстяную куртку Марка и радостно болтала хвостом из стороны в сторону.

— Хорошая девочка, — сказал он, сделав шаг навстречу собаке. — Брось. Брось ее, девочка.

Панда в предвкушении игры еще энергичнее замахала хвостом и начала разворачиваться.

— Нет! — крикнул он. — Стой!

Панда, не выпуская из зубов куртки, выбежала в холл. Марк бросился следом.

— Назад! Стой! Брось! — Он изо всех сил старался вспомнить команды, которые они заучивали на занятиях по послушанию. — Ко мне!

У входной двери Лиз уже надевала на Сэнди непромокаемую куртку. Они обе обернулись на его крик.

— Стой! Прекрати. Иди сюда!

Марк выбежал уже на середину холла, когда из кухни показался Барри.

— Ко мне, девочка, — сказал он и похлопал рукой по колену. Панда мгновенно свернула к нему и бросила куртку у ног мальчика. — Хорошая девочка!

Барри погладил собаку и позволил ей лизнуть себя в лицо.

Марк, стараясь не терять достоинства, нагнулся за курткой: на ее плече от собачьей пасти осталось большое мокрое пятно. Панду они взяли почти год назад, когда окончательно переехали в новый дом из сухого коралла. Семейная собака. Но слушалась она только Барри.

— Это потому, что она еще щенок, — твердил Марк последние три месяца. — Вот вырастет, и все изменится.

Лиз никогда не спорила с ним на этот счет.

Марк, хоть и не держал прежде собак, всегда хотел купить щенка и предвкушал долгие прогулки по долине Улон в сопровождении любимца семьи. Хороший пес, преданный и послушный, станет отличным другом для детей. Кроме того, собаки здесь были почти в каждом доме, они давно стали частью образа идеальной семьи для Рэндтауна.

Хозяин зоомагазина на Мейн-Молл заверил Вернонов, что белые лабрадоры сохранили все свое природное дружелюбие, а вдобавок вследствие незначительного изменения ДНК стали намного умнее и получили снежно-белую шерсть. Марку это понравилось. А потом Сэнди заметила пушистого белого щенка с черными кругами вокруг глаз, и выбор был сделан прежде, чем Лиз и Барри успели сказать хоть слово.

Марк перебросил куртку через руку.

— Все готовы?

— Мы возьмем с собой Панду? — спросил Барри.

— Да.

— Но ты за нее отвечаешь, — строго добавила Лиз. — Не спускай ее с поводка.

Барри ухмыльнулся и повел собаку к выходу. Лиз, убедившись, что одежда Сэнди в порядке, подтолкнула ее вслед за братом.

— Знаешь, Барри получил курсовое задание, — сказала Лиз, — а в питомнике не хватает работников, так что я не смогу ему помогать.

— Если ты считаешь, что ему надо работать, незачем было брать его с собой, — ответил Марк. — Но я должен это сделать.

Она вздохнула и с некоторым сожалением окинула взглядом холл.

— Да, я понимаю.

— Лиз, мы защищаем свой образ жизни. Мы должны доказать, что Флот не имеет права плевать на интересы людей.

Лиз лукаво улыбнулась и погладила его пальчиком по щеке.

— Я и не догадывалась, что вышла замуж за человека с такими твердыми принципами.

— Извини.

— Не извиняйся. Я думаю, это прекрасно.

— А стоит ли нам брать с собой детей? — вдруг засомневался он. — То есть я хотел сказать — это наш выбор, но мы принуждаем и их принимать участие. Я все время думаю о детях, которые стали вегетарианцами или верующими только потому, что такими были их родители. Мне всегда это не нравилось.

— Тут другое дело, дорогой. Участие в блокаде протеста — для них не пожизненный выбор. Кроме того, им наверняка понравится, ты и сам это знаешь.

— Да-а. — Он попытался сдержать усмешку, но не сумел. — Знаю.

На пятачке утрамбованного известняка, рядом с маленьким внедорожником «тойота», принадлежащим Лиз, стоял пикап «эйблс». Хотя старого дома уже давно не было, Марк никак не мог собраться и направить роботов на расчистку участка, где он раньше стоял.

Дети уже залезли на заднее сиденье и о чем-то спорили. Панда, стараясь забраться к ним, звонко лаяла.

— Пристегнитесь, — строго приказала Лиз с переднего сиденья.

Марк завел собаку в багажник и загнал ее в специальную будку, затем уселся за руль.

— Все готовы?

— Да! — хором ответили дети.

— Поехали.

Они выбрались из долины Улон и на шоссе свернули на север, в противоположную сторону от Рэндтауна. Через несколько миль долина начала сужаться, и четырехрядное шоссе стало подниматься вверх по широкому выступу, вырубленному в скале. В двадцати милях от города они проехали через первый тоннель. Встречного движения не было. На прямом участке дороги Марк смог увидеть какую-то машину впереди.

Лето только начиналось, и стекающие с гор ручьи еще не пересохли, хотя и стали заметно мельче. С обеих сторон от идущей на север дороги поднимались вершины хребта Даусинг. Их склоны зачастую вертикально поднимались на несколько сотен метров над дорогой, защищенной только тонкой каменной стенкой. На нижних склонах начиналось недолгое цветение гром-травы, при­обретавшей на этот период насыщенный медовый оттенок.

В тридцати милях от города они миновали один из огромных дорожных комбайнов, при помощи которого Саймон Рэнд когда-то пробивал дорогу через горы. Автомобиль стоял на небольшом холмике породы, сдвинутой с пути одним из ее собратьев. Десятилетия суровых зим южного континента превратили металлические детали в округлые сгустки ржавчины, а пластиковые части сильно выгорели и потрескались. Массивные гусеницы сильно провисли, и днище прочно осело на землю. Мелкие части исчезли в рюкзаках охотников за сувенирами, а переднее стекло кабины, напоминающей глаз насекомого, было разбито.

Дети с восторгом уставились на грандиозный механизм, и Марку пришлось пообещать как-нибудь привезти их сюда для подробного осмотра.

Еще через пять миль, на широком уступе горы Зулейя, шоссе перегораживали стоявшие поперек его машины. Напо Лангсаль помахал им рукой, призывая остановиться. Напо принадлежал один из прогулочных катеров в Рэндтауне, и до сих пор Марк встречал его либо в городе, либо на катере. Он даже не знал, что у Напо имеется автомобиль.

— Привет, ребята, — сказал Напо. — Коллин уже возвращается в город, так что пристраивайтесь на место ее грузовичка.

— Без проблем, — ответил Марк. — Мы кое-что взяли с собой на обед, но к вечеру детей надо отвезти домой.

— Думаю, к семи сюда подойдут еще машины, так что ночная смена будет обеспечена.

— Ну и хорошо.

Марк подвинул пикап вперед и стал пробираться по узкому извилистому проходу между машинами, перегородившими дорогу. В основном это были пикапы и внедорожники — наиболее часто встречающиеся в Рэндтауне транс­портные средства. Люди, прогуливающиеся вдоль дороги, приветствовали Вер­нонов поднятыми большими пальцами. Несколько секций разделительного барьера уже были сдвинуты, и он остановился на встречной полосе. Грузовик Коллин отчетливо выделялся в общей массе яркими розовыми и изумрудными светящимися логотипами: Коллин занималась установкой полуорганических систем, конденсировавших воду из воздуха. Марк несколько раз вступал с ней в спор по поводу ее оборудования, но сейчас они приветливо улыбнулись друг другу.

— Сегодня особенно силен дух Сообщества, — тихонько, чтобы не слышали дети, произнесла Лиз и подмигнула Марку.

Коллин отъехала, и Марк занял ее место. Затем они вышли и направились к началу колонны, где почти вплотную стояли большие грузовики, бульдозеры, трактора, снегоуборщики и двухэтажные автобусы. Поздороваться с ними вы­шел сам Саймон Рэнд. Его светло-оранжевая тога в стиле Ганди была сшита из полуорганической ткани и прилегала к коже при любых его движениях, отлично сохраняя тепло, несмотря на свежий горный ветерок. На вид ему было около шестидесяти лет, и этот почтенный возраст украсил его темное лицо длинными благородными морщинами. Благодаря врожденному обаянию и непреклонности, вселявшей уверенность в души многочисленных последователей, он прекрасно соответствовал своей роли духовного лидера.

Следом за ним подтянулись и сопровождающие — точь-в-точь свита помощников какого-нибудь крупного политика, хотя в данном случае эти люди больше напоминали церковных служителей: кое-кто сосредоточенно хмурился, а остальные были поглощены своими грезами. По большей части это были женщины, либо недавно прошедшие омоложение, либо живущие первой жизнью. Преданность Саймона его идеалам привлекала множество почитателей среди жителей города, и, как он сам нередко говорил, он был всего лишь чело­веком.

— Марк, как хорошо, что ты приехал, — приветливо произнес Саймон, сопровождая свои слова крепким рукопожатием.

«Настоящее рукопожатие политика перед выборами», — подумал Марк.

— Лиз, я рад тебя видеть. Очень любезно с вашей стороны. Понимаю, как трудно людям, зарабатывающим себе на жизнь, да еще вынужденным оплачивать кредит, выкроить время для акции протеста. Я очень рад, что сегодня вы с нами.

— Мы можем освободить несколько дней, — с лукавой улыбкой сказала Лиз.

Она была одной из немногих, на кого не действовало его личное обаяние, но уважала решимость Саймона.

— Будем надеяться, что этого окажется достаточно, — ответил Саймон. — Я уже слышал — неофициально, разумеется, — что они начали обсуждение альтернативных источников мощности взамен этого плутониевого ужаса.

— Хорошие новости, — кивнул Марк. — Куда вы нас определите?

— Между нами и ними большой участок ничейной земли, и многие семьи отправились туда. Дети могут поиграть там со своими сверстниками.

— Могу я взять Панду? — спросил Барри.

— Твоего пса? — Саймон подмигнул обоим детям. — Конечно, можешь, мы рады каждому участнику протеста. Я думаю, Панде будет весело. Только постарайся, чтобы он не перекусал полицейских офицеров. Они всего лишь выполняют свою работу.

— Она, — возмущенно поправила его Сэнди, поглаживая собаку. — Это собака-девочка.

— Я прошу прощения. Она прекрасная собака-девочка.

— Спасибо, вы ей тоже понравились.

— Ну, тогда мы пойдем вперед, — сказал Марк и застегнул куртку.

Он уже пожалел, что не взял с собой перчатки.

— Оставайтесь столько, сколько вам удобно, — сказал Саймон. — Важно уже то, что вы приехали. Не стоит измерять преданность делу проведенными на дороге часами.

— Как я понимаю, вы сами ночуете в одном из автобусов, — заметила Лиз.

— Да. Мы не хотим оставлять Флоту ни единого шанса прорвать блокаду, поэтому мои ближайшие сподвижники и я несем вахту всю ночь. Я не могу уехать отсюда, Лиз, это место стало моим домом и останется им навсегда. Здесь мои корни. Здесь моя душа познала покой. Ты должна понять, почему я не собираюсь отступать.

— Я понимаю.

Он глубоко вздохнул, и на лице возникло выражение безмятежности.

— Я уже и забыл вкус горного воздуха. Его резкость, и чистоту, и свежесть. Здесь, наверху, мы все можем переосмыслить свое отношение к жизни. Эта до­рога означает для меня не только физический труд. С этой высоты можно вы­брать любой путь.

— А я только хотела сказать, что к концу дня мы должны уехать, — сказала Лиз.

Саймон склонил голову и снисходительно улыбнулся, как всякий мистик, столкнувшийся с реальностью.

— Ты была груба с ним, — сказал Марк по пути к передовому участку блокады, когда Саймон и его приближенные последователи отправились куда-то по своим загадочным делам.

— Помпезным старикам время от времени полезно позлиться. — Она сложила перед собой ладони, как это делают буддисты, и закатила глаза. — Это сближает их с собственной исключительностью.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Попробуй сказать это вечером, когда здесь соберется толпа.

Перед стоящими грузовиками оставалось около двухсот метров пустой дороги, по гладкому ферментированному бетону бродило несколько сотен жителей Рэндтауна. Взрослые разговаривали, собравшись небольшими группами, и притопывали ногами, стараясь прогнать холод, приносимый ветром с вечно заснеженных вершин. Дети разбились на группы и затеяли шумные игры. Над ними по воздуху проносились недавно вошедшие в моду зум-боты — маленькие жужжащие летательные аппараты в форме блюдца с двумя винтами, вращающимися в противоположные стороны. Управлялись они при помощи вектор-перчаток. Забавно было видеть, как стоявший неподвижно ребенок шевелил пальцами, словно играя на пианино, а крошечный аппарат немыслимыми зигзагами и петлями метался над дорогой. Время от времени чья-то машинка устремлялась к цепочке скучающих полицейских на другой стороне, но резкий окрик родителей быстро возвращал ее обратно.

За спиной полицейских замерла длинная колонна двадцатишестиколесных грузовиков марки «Сааб-Витан». Во-первых, в нарушение правил, установленных для этой магистрали, предназначенной только для электрических двигателей, все они работали на дизельном топливе. Но это были мелочи по сравнению с тем грузом, что они везли. В их контейнерах лежало оборудование для по­стройки детекторной установки по обнаружению червоточин, которую служба безопасности флота планировала поставить в горах Даусинг, как раз над Рэндтауном. Среди прочего оборудования были и три термоядерных микрореактора, предназначенных для обеспечения необходимой мощности.

В северном конце дороги при появлении конвоя разгорелся яростный спор, но офицер Флота вызвал местную полицию, и оператор пропускного пункта был вынужден пропустить машины. Об этом сразу же известили Саймона Рэнда, и он со своими последователями решил остановить колонну, заблокировав южный конец шоссе всей крупной техникой, какую только можно было найти в городе. На горе Зулейя машинам пришлось остановиться. Противостояние длилось уже двое суток.

Марк и Лиз быстро отыскали Конантов, а также Дэвида и Лидию Данбаванд, владельцев виноградного питомника, где работала Лиз. Они тоже приехали только на день, взяв с собой детей.

— Интересно, в Рэндтауне кто-то еще остался? — поинтересовалась Лиз.

Пару часов они провели в разговорах, в основном обсуждая, как это происшествие отразится на туристической индустрии. Автобусы, доставлявшие туристов в отели, уже не соглашались ждать позади грузовиков и поворачивали обратно, а туроператоры поговаривали о судебных исках. Время от времени по кругу пускали фляжки с горячими напитками. Кто-то уходил к машинам за теплой одеждой, детей водили в туалет одного из автобусов. Вся акция протеста скорее напоминала гигантский пикник, чем политическое выступление.

Через два часа и Марк отправился к машине, чтобы принести коробку с ланчем. Где-то между машинами мелькнула оранжевая одежда Саймона Рэнда, куда-то спешившего по своим делам в сопровождении помощников. Марк уже подходил к последним рядам машин и вытягивал шею, стараясь отыскать свой пикап, когда увидел ее.

Он сразу решил, что она не была туристкой — в ее облике было что-то такое, что не соответствовало образу приезжих, группами бродивших по городу. Эту ауру независимости и самоуверенности он давно научился распознавать. Скорее всего, это была девушка, живущая свою первую жизнь, приехавшая в Рэндтаун, чтобы присоединиться к местной тусовке и в свободное время немного подзаработать. Раньше, однако, он не видел ее ни в кафе, ни в магазинах.

Она была великолепна. И это заставило его нервничать, поскольку именно таких женщин он представлял себе, когда думал о том, какой будет его жена после Лиз. Они оба прекрасно знали, что брак, каким бы удачным он ни казался, не может длиться вечно. Он был реалистом, и Лиз тоже. А в таком случае почему бы не подумать о подобных вещах?

Девушка перехватила его пристальный взгляд и самоуверенно улыбнулась.

— Привет, — протянула она.

Голос у нее оказался чуточку хрипловатым и невероятно сексуальным, что соответствовало ее продолговатому юному лицу и немного приплюснутому носику. Ее кожа сияла здоровым загаром, а длинные волнистые волосы свобод­но рассыпались по плечам.

— Привет, — ответил он. Но его голос прозвучал несколько натянуто, поскольку мышцы тотчас напряглись, чтобы подобрать животик, которого не было еще несколько лет назад. — Вы кого-то ищете?

— Не совсем. Я просто осматриваюсь.

— А, гм, да, главные события там, впереди. Хотя событий здесь не так уж много. Разве что интересная игра между двумя детскими командами.

— Ну и хорошо.

Она подошла ближе, не переставая улыбаться. Любой другой в такой одежде здесь наверху давно бы посинел от холода, но ей, казалось, вполне хватает белой футболки с короткими рукавами и замшевой юбочки до колен. На юбке у самого края поблескивала серебром буква М. Благодаря такому наряду Марк заметил, что у нее были широкие плечи и плоский спортивный живот. На ногах девушки были надеты ковбойские ботинки на плоской подошве, но даже без каблуков ее глаза оказались на одном уровне с глазами Марка.

— Я Мел, — сказала она, протягивая руку.

— Марк.

Он постарался не придавать значения физическому контакту. Она оказалась более уверенной и искушенной, чем любая девчонка в Рэндтауне.

— Итак, ты пришел сюда только из-за футбола? — спросила она.

Он невольно вспыхнул, услышав насмешливый голос. Она по-прежнему смотрела ему прямо в лицо, и он даже не выпустил ее руки из своих пальцев.

— О господи, нет. Я пришел поддержать Саймона Рэнда и остальных жите­лей города.

— Понимаю. — Она мягко высвободила свою руку. — А блокаду поддерживает большинство горожан?

— Да, все поддерживают. Это строительство — грубое нарушение наших прав. Мы должны их остановить.

— Вы препятствуете строительству детекторной установки?

— Верно. И будем продолжать. Мы сможем отстоять свои идеалы, если будем действовать сообща.

Ее красивое лицо слегка нахмурилось.

— Я здесь совсем недавно, но уже поняла, как сильно простая жизнь привлекает людей. А о каких именно идеалах вы говорите?

— Именно об этих: жить простой, чистой и естественной жизнью.

— Но ведь Флот этому не помешает, не так ли? Станция спроектирована за много миль от города, высоко в горах, где она ни на что не повлияет. А Содружеству необходимо знать, если праймы откроют поблизости от нас червоточину.

— Дело в принципе. В станции задумана термоядерная энергетическая установка, а это противоречит всему, во что мы верим. Нас никто не спросил, они просто вломились на шоссе и привезли свою станцию без нашего разрешения.

— А разрешение им необходимо?

— Конечно. Весь горный хребет Даусинг находится на участке, оговоренном уставом компании, и ядерные установки строго запрещены.

— Я все понимаю, но Флоту действительно необходима эта установка в Южном полушарии, чтобы замкнуть сеть. Вы сознаете, что своим протестом ставите себя на античеловеческую позицию?

— Античеловеческая позиция? Расслабься и получай удовольствие! — произнес он с напускной развязностью, получив в ответ ободряющую улыбку. — Нет, конечно, все не так. Решение о размещении станции было принято чиновниками наобум, они просто ткнули булавкой в карту. Им наплевать на желания и чувства живущих здесь людей; скорее всего, они даже не потрудились узнать о наших правилах. Своей блокадой мы пытаемся заставить их принять во внимание наши требования. Сейчас они, должно быть, обсуждают альтернативные источники энергии.

— Я не знала об этом.

— Ну, пока еще не официально, но это так.

— А не увеличит ли это стоимость установки?

— Бюджет Флота так велик, что никто этого и не заметит. Так или иначе, они должны защищать наш образ жизни. И за это стоит немного доплатить, не так ли?

— Думаю, так.

— А вы, э, давно в нашем городе? Я не видел вас раньше.

— Я только что приехала.

— Ну, если хотите задержаться и немного заработать, я знаю места, где могут быть вакансии.

— Это очень любезно, Марк, но у меня хватает средств.

— Ладно, это хорошо. — Он вдруг вспомнил, что должен принести еду своей семье. — Тогда увидимся.

Она слегка надула губки.

— Буду ждать.

В тот вечер им удалось уложить детей спать вместе с детьми Бакстеров в Хаймарше и провести вечер вдвоем. Они начали с бара «Феникс» на Литтон-стрит, что шла параллельно Мейн-Молл. Здание, как и все дома Рэндтауна, было недавно построено из композитных панелей и имело солнечные батареи в качестве крыши. Но внутри владельцы бара облицевали стены камнем, а по­том добавили и толстые закопченные балки, поддерживающие деревянный потолок. Прямоугольное помещение получилось темноватым и уютным. Сам бар занимал большую часть одной из стен и предлагал несколько сортов пива, а также разнообразные вина из долин в окрестностях города, включая вино с участка Вернонов. В дальнем конце зала горел камин, настолько широкий, что потребовалось установить два дымохода, а на кованой решетке помещались целые бревна, отлично согревавшие посетителей в зимнее время. Сейчас, летом, вместо дров в камине стояли длинные керамические лотки с живыми цветами. Перед камином уже расположились первые клиенты, среди которых Марк и Лиз заметили Юрия и Ольгу Конант. В такое время здесь обычно было более многолюдно, но из-за блокады наплыв клиентов значительно уменьшился.

— И это не только здесь, — сказал Юрий, наливая бокал темного вина из винодельни Чаппльза в долине Хаймарш. — Убытки несут почти все городские кафе, даже в «Баб-Кебаб» упала выручка.

— После начала блокады они просто разворачивают все туристические группы, — добавила Лиз. — Предыдущий заезд уже закончился, а следующую партию не привезли. Отели на три четверти опустели.

— При этом те, кто остался в городе, чувствуют себя в ловушке и поднимают шум, — сказала Ольга. — И я их не виню.

— Ловушки бывают и похуже, — заметил Юрий.

— Саймону надо бы подумать, как помочь им выбраться, минуя блокаду. Его принципы причиняют людям неудобства.

— Между неудобствами и вредом есть большая разница, — сказал Марк.

— В данном случае не такая уж и большая. Многие туристы приехали сюда под конец отпуска, и им пора возвращаться домой, к своей работе. Как ты отнесешься к тому, кто помешает тебе зарабатывать на жизнь?

— Все это закончится самое большее через несколько дней.

— Да, но акция недостаточно продумана.

— У нас был не такой большой выбор. Интересно, почему Флот не предупредил нас о своем намерении построить здесь станцию?

— Это срочный проект, — сказала Ольга. — Никто ничего не знал, пока оборудование не прибыло на Элан.

— Ладно, а почему промолчал спикер парламента в Райсиле?

— Потому что он прекрасно знал, что ответит Рэнд.

— Вот именно. Они хотели тайно свалить на нас эту штуку, пока никто не понял, что происходит. Хотели поставить нас перед свершившимся фактом.

Эл-дворецкий известил Марка о вызове Карис Пантер. Он удивленно мор­гнул и дал команду на соединение.

— Вы смотрите передачу Алессандры Барон? — спросила Карис.

— Я тоже рад тебя слышать, — ответил он. — Мы не виделись месяцев шесть.

— Не вредничай, подключись скорее. Я тебе перезвоню, когда программа закончится.

Карис отключила связь.

— Что такое? — спросила Лиз.

— Не знаю. - Марк обернулся. - Чина, — окликнул он бармена, — не мог бы ты переключить на шоу Алессандры Барон?

Обычно он избегал ее высокомерных выступлений: Алессандра всегда и все критиковала, но не высказывала никаких конструктивных предложений. Марк считал это проявлением снобизма пополам с сатирой.

Пожилой бармен повиновался и вывел шоу на большой экран.

— О, черт! — прошептал Марк, увидев собственное лицо, увеличенное до трех футов.

«…жить простой, чистой и естественной жизнью», — услышал он собственный голос.

— Она оказалась журналисткой, — сказал он жене. — Я и не знал, она мне не говорила.

— Когда это произошло? — спросила Лиз.

— Сегодня. Она подошла, когда я отправился за ленчем. Я думал, она из нашего города.

Изображение переключилось на студию. В центре широкого дивана сидела Алессандра Барон, и ее классически красивое лицо выражало удовлетворение родителя, взирающего на свое не по годам развитое дитя. Меллани Рескорай примостилась рядом и казалась еще более искушенной, чем на горе Зулейя. Поверх простого алого платья на ней был черный жилет с маленькой серебряной буквой М на отвороте, а волосы рассыпались в изысканном беспорядке.

Лиз искоса взглянула на Марка, и ее бровь приподнялась на пару миллиметров.

— Оказалась журналисткой?

— Да-да, — кивнул Марк и жестом попросил ее замолчать.

Юрий и Ольга многозначительно переглянулись.

— А что же он сказал потом? — спросила Алессандра.

— К тому моменту мне показалось, что он хочет пригласить меня в мотель на остаток дня, — со смехом ответила Меллани. — Но я заставила его придержать свои горячие ручки, сказав, что Флот не намерен нарушать его простецкую жизнь. Догадываетесь, что он ответил?

— Он выразил благодарность? — насмешливо подсказала Алессандра.

— О да. Взгляните сами.

Изображение снова показало Марка, стоящего на шоссе.

Сейчас, сидя на диванчике перед камином с бокалом вина и зная, на что смотреть, Марк легко понял, что его улыбка, обращенная к девушке, была несколько нарочитой. Даже озабоченной. Рассчитанной, чтобы произвести впечатление на собеседницу.

«„Дело в принципе, — говорило изображение. — Нас никто не спросил, они просто вломились на шоссе и привезли свою станцию без нашего разреше­ния”. — „А разрешение им необходимо?” — „Конечно”».

Снова включилась студия.

— Невероятно! — воскликнула Алессандра, с печальным недоумением качая головой. — Неужели жители этого Рэндтауна такие отсталые?

— Мои слова отредактировали! — запротестовал Марк, обращаясь ко всем в баре. — Я… Я имел в виду совсем не это. Я говорил о ядерных реакторах. По­чему они это пропустили? Она это подстроила… Господи, я же выгляжу полным идиотом.

Он почувствовал, как Лиз крепко сжала его руку, и бросил на нее отчаянный взгляд.

— Все в порядке, — прошептала она.

«Настолько отсталые, насколько это возможно в замкнутом кругу при браках со своими кузинами», — поведала Меллани Алессандре.

Весь «Феникс» погрузился в тишину.

«По его мнению, власти Содружества не имеют права установить детекторную станцию на необитаемой горной вершине, — сказала Меллани. — Но подо­ждите, это еще не все».

— Господи! — простонал Марк.

Ему очень хотелось, чтобы трансляция закончилась. Прямо сейчас. Чтобы все закончилось.

Меллани весьма рассудительным тоном задала вопрос: «Вы сознаете, что своим протестом ставите себя на античеловеческую позицию?»

Гигантское изображение Марка продемонстрировало идиотскую ухмылку.

«Античеловеческая позиция? Расслабься и получай удовольствие!»

В студии Меллани пожала плечами, словно показывая: «Что я вам говорила?»

— Сука! — заорал Марк. Он вскочил на ноги, уронив бокал на каменные плиты пола. — Чертова шлюха! Все было совсем не так!

Все посетители бара прекратили разговоры и повернулись в его сторону. Шоу Алессандры Барон исчезло с экрана, сменившись приглашением на турнир по гольфу в Нью-Оксфорде.

— Хватит с нас сладкоречивых потаскух, — проворчал Чина, сверкая алой ОС-татуировкой на голом черепе. — А ты, Марк, сядь на свое место. Мы все поняли, что это чистая подстава. Я принесу тебе еще вина за счет заведения.

Лиз обхватила его запястье и заставила сесть.

— Это наверняка незаконно, — пробормотал он. — Правда?

Злость утихла, оставив только мрачное изумление.

— Зависит от того, что тебе удастся доказать, — с полной серьезностью ответил Юрий. — Если воспроизвести в суде твою память об этом эпизоде и доказать, что редактирование было недобросовестным…

Резкий взгляд Ольги заставил его замолчать.

— Не обращай внимания, — успокаивающим тоном заговорила Лиз. — Тебя все здесь знают, и все поймут, что интервью подделано. Это реакция Флота на нашу блокаду. Они пытаются оказать давление на Саймона, чтобы протащить конвой. Закон Ньютона в политике.

Марк опустил голову на руки. Эл-дворецкий доложил о новом вызове Карис Пантер и о сообщении от Саймона Рэнда. Со всей унисферы со скоростью нескольких тысяч в секунду стали поступать сообщения, направленные на его открытый адрес. Казалось, что все, кто видел шоу Алессандры и Меллани, хотят высказать ему свое мнение. И наверняка не самое благоприятное.

Жара, а вместе с ней и влажность возрастали с каждым шагом. Оззи это сильно удивляло. Он уже достаточно давно бродил по тропам сильфенов, чтобы узнать, где они переводят его через границу миров. Изменения происходили медленно и незаметно. Но не в этот раз.

После планеты призраков они вступили уже в другой мир и попали в лиственный лес. Лето было в самом разгаре, и землю под деревьями устилал мягкий ковер дикорастущих цветов. Еще появился и стал усиливаться характерный запах, знакомый Оззи, хотя он уже давно не видел морей. Море. Тропы сильфенов никогда не подходили близко к побережью.

Свет становился ярче: солнечные лучи приобрели оттенок индиго, и Оззи потянулся к верхнему карману за темными очками.

— Мы уже попали куда-то еще, верно? — нетерпеливо спросил Орион.

Он с восторгом оглядывался по сторонам и любовался листьями пальм, венчавшими высокие стволы. Даже подлесок стал гуще, а трава вытянулась и потемнела. По стволам взбирались вьющиеся лианы, увешанные белыми и лимонно-желтыми цветами.

— Похоже, что так, — уверенно ответил он.

Он оглянулся посмотреть на Ориона и вдруг заметил, что тропа позади них круто сворачивает. Однако они уже несколько часов шагали по более или менее прямой дорожке. Орион ничего не заметил: он держал перед собой дружеский амулет и внимательно вглядывался в него. После встречи с призраками он по­просил Оззи его вернуть. Полученные знания заставили его снова изменить мнение о сильфенах — он уже не преклонялся перед ними, как прежде, но понял, что сильфены могут быть настоящими союзниками. Оззи счел это признаком взросления.

— Есть кто-нибудь из них поблизости? — спросил Оззи.

— Не понимаю, — с тревогой ответил Орион. — Я никогда не видел амулет в таком состоянии. — Он поднял руку, чтобы показать подвеску: в центре маленького камешка, качавшегося на цепочке, ярко блестела изумрудная искорка. — Как думаешь, может, здесь есть кто-то еще?

— Понятия не имею, что это означает, — искренне признался Оззи.

Заросли пальм поредели, и трава поднималась уже до коленей. Точи, чтобы протолкнуть свое широкое тело вперед, пришлось выставить перед собой два манипулятора и разводить ими цепкие стебли. Оззи нерешительно замедлил шаг. Тропы уже не было видно, только сзади оставалась примятая путниками трава. Листья над головой стали совсем редкими, и солнце заметно пригревало кожу. Земля под ногами полого уходила вниз. Впереди было видно еще много невысоких подъемов и спусков, но вдали отчетливо проглядывалась синева моря.

«Куда теперь?» — спросил Точи при помощи символов в своем глазу.

Оззи повернулся к своему спутнику-чужаку и пожал плечами. Этот жест Точи уже очень хорошо усвоил.

— Мы там не проходили, — внезапно сказал Орион.

Он показал назад, откуда они только что пришли — там возвышалась гора с пологими склонами и вершиной, покрытой джунглями пальм и папоротников и немногочисленными стройными серыми деревьями, которые могли бы получиться в случае скрещивания сосен и эвкалиптов. И все это находилось на расстоянии меньше мили.

Оззи еще не решил, что на это ответить, как вдруг из глубины его рюкзака донесся электронный сигнал. Звук, настолько привычный в жизни в Содружестве, здесь поверг его в шок. Он изумленно переглянулся с Орионом.

— Открыть канал связи с наручным модулем, — приказал Оззи своему эл-дворецкому.

В виртуальном поле зрения появились иконки, которых там не было со дня отъезда из Лиддингтона. Значит, все его вставки полностью восстановили свои функции. Оззи поспешно сбросил рюкзак, как будто он обжигал ему спину. Он вытряхнул все его содержимое прямо на землю, не обращая внимания на беспорядок. На торце полированного браслета горел красный огонек. Оззи надел модуль на руку, и малметалл плотно обхватил запястье. ОС-татуировки на руке прижались к точечным контактам устройства. Затем он раскопал в одежде и свертках портативный модуль, поднял его и включил. В виртуальном поле зрения вспыхнули остальные символы.

— Черт побери! — пробормотал Оззи.

Эл-дворецкий приступил к резервному копированию файлов вставок в обо­их устройствах. Оззи ждал, одновременно перегруппировывая символы виртуальной рукой. Экран портативного модуля развернулся приблизительно на полметра, во всю свою ширину.

— Ну, давай, — простонал Оззи, нажимая полупрозрачным пальцем символ лингвистического файла, составленного за последние несколько месяцев.

На экране возник вытянутый цветочный орнамент символов, используемых Точи. Они были окрашены в самый темный фиолетовый цвет, доступный для этого устройства.

Точи тоже замер. Его передний глаз высветил приветствие.

— Наши электронные системы снова работают, — вслух произнес Оззи.

Портативное устройство перевело его слова, и на экране появились новые символы.

— Я понимаю, — прозвучал ответ Точи.

— Это картинки, которыми говорит Точи? — спросил Орион, завороженно глядя на экран.

Модуль перевел его вопрос, и Точи ответил.

— Правильно, маленький человечек, — раздался голос из модуля. — Они немного не в том спектре, но я могу их читать.

Орион восторженно взвыл и подпрыгнул, выбросив вверх кулак.

— Точи! Я с тобой разговариваю!

С сияющей улыбкой он повернулся к Оззи, и они хлопнули открытыми ладонями.

— Я рад возможности общаться, — перевел модуль символы Точи. — Я очень долго ждал этого момента. И в первой своей речи хочу поблагодарить большого человека и маленького человека за их дружбу. Без вас я бы навсегда остался в холодном доме. Это очень плохо.

Оззи слегка поклонился.

— Пожалуйста, Точи. Но помощь была взаимной. Без тебя нам было бы труднее покинуть Ледяную Крепость.

Орион подскочил к Точи и крепко сжал протянутый манипулятор.

— Как здорово, Точи! Я так много хотел тебе сказать и о многом спросить.

— Ты добр, маленький человек. Большие люди — два, три, пять, пятнадцать, двадцать три и тридцать - тоже вникали в мое положение, как и другие существа в холодном доме. Я надеюсь, у них все хорошо.

— Кто это, Оззи?

— Не знаю, старик. Полагаю, что большой человек два — это Сара. И среди них должен быть Джордж.

При помощи виртуальной руки Оззи включил программу перевода в портативном модуле.

— Точи, нам надо улучшить способ общения. Я бы хотел, чтобы ты поговорил с моим устройством.

— Согласен. У меня тоже имеются электронные устройства, и я хочу их включить.

— Отлично, давай приступим.

Массивный чужак вытянул свой живой манипулятор назад и вытащил одну из тяжелых сумок, привязанных к спине. Оззи тем временем извлек из груды своего имущества несколько сенсорных инструментов и стал их включать.

— Господи, а я чуть не оставил все это в Ледяной Крепости, — пробормотал он.

— Что это? — спросил мальчик.

— Стандартный набор для первого контакта. Анализатор минералов, резонансный сканер, электромагнитный спектральный монитор, микрорадар, магнитометр. Эти приборы расскажут нам об окружающем мире.

— А чем это нам поможет?

— Еще не знаю, старик. Зависит от того, что мы найдем. Но это место отличается от всех, где мы побывали. Сильфены не зря прекратили свои шутки с электричеством.

— Ты думаешь… — Орион помолчал, с любопытством оглядываясь по сторонам. — Это конец дороги, Оззи?

Оззи едва не прикрикнул на него, чтобы парень не болтал глупостей, но его остановила собственная неуверенность.

— Не знаю, но я ожидал бы чего-то более изысканного. — Он обвел жестом холмистый пейзаж. — Это больше похоже на тупик.

— Вот и я так подумал, — уныло ответил Орион.

В виртуальном поле зрения начали появляться таблицы с результатами анализа данных, но Оззи, не обращая на них внимания, обнял мальчика.

— Тупика быть не может, старик.

— Хорошо.

Оззи сосредоточился на информации. При этом он заметил, что Точи тоже включил несколько электронных устройств. Поверхностное сканирование по­казало, что это были датчики и анализаторы, не слишком сильно отличавшиеся от его собственных приборов. Странно, но эта планета, по-видимому, не имела магнитного поля, а уровень нейтрино тем не менее был чуть выше среднего. Картина местных квантовых полей значительно отличалась от стандартной, но искажений, указывающих на открытие червоточины, не наблюдалось. Оззи решил, что это был остаточный эффект после торможения электронов.

— Странно, но не слишком, — тихо пробормотал он.

— Оззи, а что это в небе?

Модульное устройство Оззи перевело его вопрос и Точи тоже. Чужак оторвался от своих приборов и проследил взглядом за рукой мальчика. Оззи тоже поднял голову и прищурился. Поперек солнца, словно легкое облако на очень большой высоте, проходила изогнутая серебристая полоса. Зрительные вставки усилили фильтры до предела, и тогда Оззи изменил свое мнение. Независимо от степени увеличения мерцающая серебристая кривая не изменялась — у планеты имелось кольцо. Он проследил его взглядом и при помощи обоих устройств загрузил изображение. Видимое мерцание в облаке на самом деле оказалось тысячами крошечных пылинок. В голове мелькнула мысль о различии их состава с остальной частью кольца. Затем он перевел взгляд на то место, где облако должно было пересекать солнце. Но его там не было. И масштаб снова сильно изменился.

— Черт меня побери! — буркнул Оззи.

Из того, что он увидел, получалось, что газовое кольцо охватывало и солнце тоже — это означало, что планета, на которой они оказались, вращалась внутри кольца.

— Я знаю, что это за место, — в изумлении воскликнул он.

— Что? — выпалил Орион. — Откуда?

Оззи нервно рассмеялся.

— Мне рассказывал о нем один человек, бродивший по тропам сильфенов. Он говорил, что посещал артефакты, названные древесными рифами. Они парили в туманности из атмосферного газа. И знаешь, я всегда считал его истории сущей чушью. Надо бы перед ним извиниться.

— А кто это, Оззи? Кто побывал здесь?

— Один чудак, по имени Брэдли Йоханссон.

После пятиминутной поездки поезд остановился у двадцать девятой платформы третьего пассажирского терминала станции ККТ Сиэтла. Стиг Максобел, выйдя из вагона, попросил эл-дворецкого узнать, с какой платформы отправлялся кольцевой поезд до Лос-Анджелеса, его следующего пункта в трансземной поездке. Оказалось, что все кольцевые поезда уходят со второй платформы, и Стиг прыгнул в маленький вагончик монорельсовой дороги, соединявшей терминалы. Состав плавно скользил по поднятому над землей пути над гигантской сортировочной станцией, раскинувшейся к востоку от Сиэтла. Внизу из грузового перехода выкатывались километровые товарные поезда, пришедшие с Байовара, одного из миров Большой Дюжины, напрямую соединенного с Сиэтлом. Экспрессы, следовавшие во все уголки Содружества, пролетали по магнитным рельсам, словно разгоняющиеся перед взлетом самолеты. С южной стороны был виден длинный ряд арочных проемов переходов, отбрасывающих на бетонное покрытие голубоватые блики. Кроме Байонара, станция ККТ Сиэтла служила транспортным узлом еще для двадцати семи миров первой зоны космоса, и через нее проходили колоссальные потоки грузов и пассажиров. Тысячи ежедневно следовавших через станцию составов поддерживали колос­сальную коммерческую сеть и обеспечивали поддержку высокотехнологичной исследовательской и промышленной баз.

Стиг уселся в конце цилиндрического вагона монорельса, быстро отсканировал всех попутчиков и передал их изображения в базовую память. Модуль на запястье провел сравнительный анализ с тысячами других изображений, накопленных с тех пор, как Стиг начал самостоятельную работу в Содружестве. Семь пассажиров монорельса оказались прибывшими с Октиера, и это было вполне нормально. Если бы кто-то за ним и следил, после совместного путешествия на поезде он должен был пройти процедуру перепрофилирования.

Второй терминал представлял собой огромный купол из металла и бетона, наполовину ушедший под землю. Многочисленные платформы располагались радиусами на двух уровнях: нижний уровень предназначался для прибывающих составов, верхний — для отправляющихся. Стиг заплатил наличными за билет в общем вагоне до самой Калькутты и шагнул на движущуюся дорожку, ведущую к платформе А-17, куда уже подходил состав кольцевого поезда. Он с равнодушным видом постоял у открытой двери второго вагона, наблюдая за запаздывающими пассажирами, бегущими по платформе. Из вагона монорельса на кольцевой поезд никто не пересел. Перед самым отправлением он зашел в поезд, достиг пятого вагона и только тогда опустился в кресло.

Хоше Финн, стоявший в другом конце платформы в очереди к таможенному пункту Беан, убедился, что его объект сел на местный поезд.

— Твои люди нашли его? — спросил он у стоявшей рядом Паулы.

— Да, спасибо. Команда Б взяла его в клещи. Он только что занял место в пятом вагоне.

Хоше купил кофе для себя и чай для Паулы.

— Итак, ты подозреваешь кого-то из команды Б?

— Очень жаль, но у меня нет никаких определенных подозрений, — сказала она. — А потому я вынуждена каждого считать возможным источником утечки.

— Включая меня?

Она отпила чай и окинула его задумчивым взглядом.

— Если ты работаешь на секретную службу правительства или оперативный отдел какой-то корпорации, значит, твои хозяева обладают талантом и способами превзойти мои способности.

— Я буду считать это комплиментом.

— Спасибо, что помогаешь мне, Хоше.

— Не за что. Я только надеюсь, что ты добьешься своего.

— Я тоже.

Он смотрел вслед уходящему поезду и думал, что дело это очень странное, но, каким бы ни был результат, вряд ли он ему понравится. Либо это президент безнаказанно убивает своих сограждан, либо безумец Брэдли Йоханссон с само­го начала был прав: неизвестно, что хуже.

Поезду потребовалось десять минут, чтобы добраться до «ЛА-Галактик», и большую часть этого времени состав медленно полз по станции Сиэтла, дожидаясь своей очереди к трансевропейскому переходу. Несколько веков назад, когда все только начиналось, даже ККТ не удалось завладеть достаточным участком земли для устройства межпланетной станции. Поэтому стройка ото­двинулась на юг от Сан-Клементе, где в обмен на доступ Пентагона к червоточинам, что давало возможность перебрасывать войска в любую точку планеты (или за ее пределы), у правительства США была арендована часть Кемп-Пендлтон. Запросы военных постепенно сходили на нет, поскольку все больше и больше людей покидало Землю в поисках своей личной свободы среди звезд, пока в конце концов не образовалась Федерация Объединенных Наций. Потребность в армии постепенно отпадала, а ККТ продолжал расширяться. Со станции «ЛА-Галактик» было открыто и исследовано больше половины при­годных к жизни планет первой зоны космоса, и, когда исследовательские под­разделения компании все же перевели в миры Большой Дюжины, коммерческие подразделения быстро заняли их место. По своей величине и оснащенности станция «ЛА-Галактик» ничем не уступала транспортным узлам Большой Дю­жины.

Стиг вышел из поезда на третьей платформе терминала Карральво. Гигантское модернистское сооружение из множества светлых бетонных сегментов под безжалостным калифорнийским солнцем стало совсем белым. Несмотря на свои внушительные размеры, здание гудело и вибрировало от постоянно прибывающих и уходящих поездов. Составы двигались по изящно изогнутым виадукам, порой проходящим друг под другом. В Карральво Стиг мог отыскать дорогу даже в полной темноте и не только в общедоступных помещениях — в его памяти имелся подробный план всех служебных проходов, кабинетов служащих и рабочих отсеков. Впрочем, он мог и не обращаться к схеме: все семь терминалов были ему превосходно знакомы.

Он проработал здесь много лет. Если бы Хранителям пришлось организовывать постоянную базу в Содружестве, она непременно разместилась бы на «ЛА-Галактик». Это было самое подходящее для них место. Через червоточины станции ежедневно проходили сотни тысяч тонн промышленных и потребительских грузов: только вес перевозимых продуктов питания превышал миллион тонн, но еще больший интерес представлял транзит сырья. Здесь вырос целый город, где располагались представительства и склады тысяч экспортно-импортных компаний, начиная с межзвездных гигантов до виртуальных подрядчиков, обладавших только зашифрованными адресами и безличными банковскими счетами. Все они составляли звенья колоссальной физической и электронной сети, охватывающей бесконечные лабиринты путей и погрузочно-разгрузочных площадок. Каждый из них обладал собственной финансовой сетью. Каждый был связан с управлением регулирования грузовых потоков. Каждый имел свое представительство — от целых небоскребов до нескольких арендованных кабинетов. Компании расширялись, сокращались, становились банкротами или вы­ходили на межпланетный уровень, переезжали из одного квартала в другой, меняли персонал, сливались и яростно сражались между собой за выгодные контракты. Это был суперкапиталистический конгломерат, не признающий жалости и милосердия.

За несколько десятилетий Адам Элвин основал и ликвидировал десятки компаний. И не он один. Число организаций, возникавших и прекращавших свою деятельность в течение одного месяца, доходило до нескольких сотен. Его работа терялась в общем потоке, ничем не отличаясь от действий обычных аферистов, стремящихся отвоевать себе место на рынке. Он менял свою внешность и все данные и на новое имя регистрировал компанию, которая не про­являла активности долгие годы, но при необходимости могла действовать как всякая легальная организация, участвующая в бизнесе наравне с остальными.

Такой способ сослужил отличную службу Хранителям. Любая операция по доставке оружия или оборудования на Дальнюю требовала легального прикрытия на «ЛА-Галактик» — это позволяло пассивно отслеживать прохождение грузов, так что в какой-то момент все отдельные компоненты попадали в назначенное место, несмотря на все запреты и проверки. Насколько было известно Пауле Мио, каждый раз использовались разные арендованные на короткий срок склады.

На этот раз, когда Йоханссон приступил к проекту отмщения за свою планету, а недавно организованный флот энергично взялся за его преследование, масштаб операции значительно увеличился. После случая в Венецианском Побережье осторожность Адама возросла до состояния, близкого к паранойе.

«Макс-транзит Лемюля» арендовал целый этаж в «Хенли», ничем не примечательной тридцатипятиэтажной башне из стекла, композита и бетона, в административном квартале поблизости от Сан-Диего, где стоял целый лес таких же зданий, занятых управленческими отделами коммерческих компаний. В компании работало два десятка Хранителей: четверо занимались отправками незаконных грузов, остальные обеспечивали их безопасность.

Стиг сразу после покупки билета на кольцевой поезд послал сообщение на одноразовый адрес в унисфере. Дежуривший в «Лемюле» Киеран Максобел, получив извещение, согласно выработанной процедуре, запустил в планетарную киберсферу набор отслеживающих программ, внедрившихся в узлы наблюдения за поездом, на котором ехал Стиг. Теперь вся информация, проходившая через эти узлы, попадала в виртуальное поле зрения Киерана.

— Тьфу, черт! Марисса, в поезде Стига обнаружен закодированный трафик. Пять источников, один в его вагоне.

Марисса Макфостер, сидевшая напротив него в отделе планирования, подключилась к информации слежки.

— Плохо дело. Это стандартная «коробка». Флотские его засекли. Проклятье!

Она сообщила о неприятностях Адаму.

— Нам необходимы программы, которые он везет, — сказал Адам. — Мы можем осуществить пассивное извлечение?

— Боты на месте, — сказала Марисса, после того как провела диагностику и активировала миниатюрные устройства. — Время еще есть. Карральво прикрывает Гарет. Он может этим заняться.

— Выполняй.

— А что со Стигом?

Адам постарался не выдать молодым сотрудникам овладевшего им беспокойства. Как же Флоту удалось вычислить Стига?

— Мы не можем сбить их со следа — это насторожит Флот и раскроет им наши возможности. Ему придется сделать это самому. Отошли ему приказ о прекращении связи, как только получишь подтверждение об извлечении информации, и подготовь конспиративную квартиру в Венеции. Если он туда доберется, ему понадобится время для перепрофилирования.

— Слушаюсь, сэр, — ответила Марисса.

— Не беспокойся. Он справится.

По длинному изогнутому пандусу Стиг стал спускаться с платформы. Здесь, в центральном вестибюле, где сходились потоки пассажиров со всех десяти платформ, плотность толпы достигала плотности болельщиков бейсбольного матча, стремившихся занять свои места. Высоко над головой бетонный купол потолка поддерживали гигантские опоры, похожие на паучьи лапы, и казалось, что они в любой момент могут окончательно подломиться под его тяжестью. По его теории именно это обстоятельство заставляло людей так спешить — они подсознательно стремились как можно скорее выбраться из опасной зоны.

Еще на пандусе Стиг подсчитал время, необходимое, чтобы выбраться со станции: от вестибюля до стоянки такси можно было дойти за три с половиной минуты. Дорога до офиса занимала не меньше десяти минут езды, но это за­висело от плотности движения на территории станции.

Впереди него по пандусу поднимался Гарет, одетый в желтую футболку и модную серую куртку. Многолетние тренировки помогли ему сдержаться и не повернуть головы при встрече. Это далось ему нелегко. Серое и желтое. Приказ о пассивном извлечении информации мог означать только одно: за ним следили.

Стиг не мог не признать, что его противники хорошо поработали. С самого Октиера он проводил проверки и никого не заметил. Конечно, это могло быть и виртуальное наблюдение: группа слежения могла подключиться к СИ, управлявшему камерами наблюдения и сенсорами. От них избавиться было еще труднее.

Стиг сошел с пандуса, имея перед собой виртуальный план всего вестибюля. Затем он свернул налево, к четным платформам, и шагнул на один из трех эскалаторов, уходивших к торговому центру на нижнем уровне. Все это время он наблюдал. Но теперь задача значительно усложнилась. Он все время смотрел наверх и, спустившись до половинного уровня, перешел на другой эскалатор. Безошибочный прием для того, кто пытается обнаружить слежку. Это может их насторожить. Но если они за ним следят, они все равно знают, что он не раз прибегал к проверкам. Ничего не предпринимать еще хуже. Несколько раз с напускной рассеянностью он взглянул наверх, собирая информацию.

Эскалатор продолжал спуск, а Стиг тем временем рассматривал в виртуальном поле зрения полученные снимки. Вот этот типичный любитель серфинга с западного побережья, стоящий у перил галереи, ехал вместе с ним в поезде из Сиэтла, хотя и в другом вагоне. Стиг увеличил изображение и стал изучать не­знакомца: густые светлые волосы, стянутые сзади в хвост, острый нос, квадратная челюсть, обычная голубая рубашка и джинсы. Ничего определенного. Но это изображение останется в дежурном файле.

Эскалатор доставил его в сверкающий мрамором и неоном торговый центр, и Стиг сразу направился к общественному туалету. Почти все кабинки были свободны. Двое парней стояли над писсуарами, отец с сыном мыли руки.

Стиг выбрал вторую незанятую кабинку, запер дверь и спустил брюки. Даже если слежка ведется сверху, никто ничего не заподозрит. Модуль на запястье перенес полученную от Карима программу на кристалл памяти и выдвинул крохотный черный диск. Стиг поместил его в обычный на вид футляр, завернул в туалетную бумагу и уронил в унитаз. Поток воды легко смыл посылку, и Стиг, выйдя из кабинки, спокойно помыл руки.

В торговом зале блондин в голубой рубашке изучал витрину в двадцати метрах от туалета.

Стиг зашел в ближайший спортивный отдел и выбрал себе пару кроссовок, расплатившись наличными. Группе слежки придется это проверить. В следующем отделе он приобрел солнцезащитные очки. В главном вестибюле он остановился у маленького киоска, торгующего футболками, и подобрал неплохую шляпу. Затем прошел в камеру хранения и приложил банковскую ОС-татуировку к замку одной из ячеек, которую выбрал три дня назад. Дверца открылась, и он вытащил черную спортивную сумку с аварийным набором.

После этого он уже не смотрел по сторонам и не прибегал к проверкам, а сразу направился на стоянку такси. За вращающейся дверью его встретило жаркое калифорнийское солнце, и Стиг улыбнулся. Несмотря на провал, следующие несколько часов он был намерен провести с удовольствием.

Бывшие склады не так сильно раздражали Адама, как теснившиеся на южной оконечности станции «ЛА-Галактик» высотные административные здания. Он ненавидел бесчисленные транспортные и погрузо-разгрузочные компании, жившие за счет паразитических связей с сетью железных дорог ККТ. Эти на­стоящие капиталистические акулы ничего не производили, а только повышали стоимость жизни в сотнях миров, наживаясь на труде настоящих производите­лей. Хотя он не мог не признать, что и те, кто трудился на производстве, давно перестали быть рабочим классом, о котором писал Маркс. Все они теперь стали инженерами, управляющими и техниками, обслуживающими кибернетические устройства. Но при всех переменах и улучшениях, принесенных повсеместной автоматизацией, финансовая власть, управляющая человеческим обществом, нисколько не изменилась: незначительное меньшинство осуществляло контроль над богатствами сотен миров и для сохранения собственного могущества при­бегало к взяткам, обходило законы, а то и просто подкупало целые правительства. Сегодня и он сам живет и работает вместе с ними, все глубже и глубже увязая в деле Йоханссона. В деле, которое приносит все больше и больше тревог. Он никогда и никому не говорил об этом — да и кому он мог сказать? — но с каждым днем в ужасе склонялся к тому, что слова Брэдли о Звездном Страннике могут оказаться правдой. Слишком странной представлялась ему ситуация с праймами, слишком много в ней было загадочных совпадений: миссия «Второго шанса», исчезновение барьера, Врата Ада, нападение на галерею в Венецианском Побережье. Адам не сомневался, что скоро начнется война, но на чьей стороне будет правительство Содружества, он уже не знал.

Теперь он без обычного цинизма занимался тщательной разработкой отправок грузов для Йоханссона. Он давно оставил партию и больше не поддерживал ни одну ячейку ни на одной планете. Все его внимание теперь занимали Хранители — безумные молодые энтузиасты с планеты Дальняя, с радостью отправлявшиеся в крестовый поход и не имеющие понятия о деятельности Со­дружества. Это их он защищал и направлял, словно древний мистик, обещающий нирвану в конце пути. Вот только Стигу сегодня, похоже, не удастся туда попасть.

Легковой универсал, осторожно лавируя по внутренним дорогам станции, доставил его в сектор Арли, где на сотне квадратных миль к востоку от «ЛА-Галактик» разместились бесчисленные склады. Простые здания из композитных панелей выстроились в строгом порядке. Самые большие из них занимали целые кварталы, а в некоторых кварталах помещалось до двадцати небольших хранилищ. Над одинаковыми светлыми стенами повсюду виднелись темные крыши из солнечных батарей, громоздкие кондиционеры раковыми опухолями торчали из-под карнизов, их вращающиеся лопасти в жарких лучах расплывались оранжевыми пятнами. Здесь не было тротуаров, а легковые автомобили встречались крайне редко. Зато повсюду громыхали фургоны и грузовики, их системы управления легко вычисляли кратчайшие пути между погрузочными платформами и пунктами сортировки грузов, работавшими круглосуточно семь дней в неделю. По крайней мере, в этом месте товары физически перемещались с места на место, и здесь не было офисов, в которых люди добывали деньги из воздуха. Здесь он чувствовал себя вполне сносно.

Он заехал на погрузочную платформу склада, принадлежащего «Макс-транзиту Лемюля». Это было здание средних размеров, занимающее около четырех акров площади. Внутри работали Бью Максобел и Дженни Макновак. У «Лемюля» имелся большой заказ на поиск и доставку упаковочного оборудования для сети супермаркетов пяти миров второй зоны космоса, и ящики занимали примерно половину всей имеющейся площади, ожидая накладных на отправку к месту назначения. Безбортовые погрузчики и вилочные подъемники сновали по проходам между высокими металлическими стеллажами, сортируя для отправки поездами на разные планеты сельскохозяйственное оборудование, плотницкий инструмент, роботов общего назначения, бытовые голографические экраны и сотни других товаров, составляющих легальный бизнес компании. Сама по себе компания «Макс-транзит Лемюля» оказалась прибыльным предприятием. Каждое утро, отправляясь из отеля на побережье к «ЛА-Галактик», Адам удивлялся, что после стольких лет борьбы с системой он смог управлять транспортной компанией более эффективно, чем предприниматели и авантюристы, отчаянно стремившиеся к успеху.

Адам вышел из машины, и Бью задвинул тяжелую створку погрузочного люка.

— Как у нас дела? — спросил Адам.

— Дженни открыла люк. Робот-наблюдатель должен быть здесь через сорок минут.

— Ты уверен, что он достал футляр?

— Да, сэр.

— Что ж, это хорошая новость.

Они направились в дальний конец склада, где находился секретный участок Хранителей. Там Бью и Дженни готовили грузы для Дальней, маскируя необходимое оборудование среди обычных инструментов и потребительских товаров, направляемых в Армстронг-сити. В углу за открытыми ящиками и разобранными машинами имелся потайной люк, пробитый в ферментированном бетоне. Под откинутой крышкой виднелась небольшая круглая шахта, уходящая в одну из канализационных труб обширной сети очистных сооружений «ЛА-Галактик». Дженни, сидя на краю люка, сосредоточенно следила за передвижением миниатюрного робота по лабиринтам канализационной сети.

— Все в порядке, сэр, — сказала она. — Наши датчики не обнаружили никаких признаков слежки за роботом.

— Хорошо, Дженни. Продолжай за ним присматривать.

Бью освободил пару стульев, и Адам, благодарно кивнув ему, сел. Через секунду эл-дворецкий сообщил ему о шифрованном вызове Киерана.

— Сэр, мы решили, что вы должны об этом узнать. Паула Мио только что прибыла на кольцевом поезде из Сиэтла. Ее сопровождают несколько сотрудников службы безопасности ККТ. Похоже, что они направляются в оперативный центр.

По спине Адама пробежал холодок. Если она обратила внимание на миссию Стига, значит, сознает, насколько это важно.

— Если хотите, мы можем подключиться к их внутренней сети, — продолжал Киеран. — Мы могли бы узнать, чем они занимаются.

— Нет, — поспешно ответил Адам. — Мы не можем обеспечить идеальную чистоту взлома, с ККТ это не пройдет. Нельзя дать им понять, что мы о них знаем. На данный момент это единственное преимущество Стига.

— Да, сэр.

Адаму хотелось опустить голову на руки, но он удержался. Сидя на жестком пластмассовом стуле перед дырой в бетонном полу, он стал просматривать файлы в виртуальном поле зрения. Где-то должно быть слабое звено, через которое Паула вычислила его курьера. Он отыскал в своей цепочке участок, окрашенный неярким желтым цветом, и неслышно выругался. Надо же было допустить такую элементарную оплошность! Стиг получил программу от сотрудника «Шансорели», того самого, который составлял управляющие про­граммы для микрофазных модуляторов, приобретенных Ригином. В подпрограммах должны были остаться опознавательные знаки компании, по которым их оказалось легко отследить.

— Проклятье! — проворчал он. — Я становлюсь старым. И глупым.

— Что-то случилось, сэр? — спросил Бью.

— Нет, все в порядке.

В оперативном центре ККТ «ЛА-Галактик» Паулу дожидался Тарло.

— Простите, шеф, — сказал он. — Наверное, он вычислил меня, когда отрывался от слежки.

— Ладно, не обращай внимания, — кивнула Паула.

Он оглянулся на офицера ККТ, сопровождавшего Паулу. При одном только упоминании имени Паулы Мио всей службе безопасности было дано распоряжение оказывать главному следователю любую требуемую помощь.

— Надо было ограничиться виртуальным наблюдением.

— Я подозреваю, что у них мощная электронная база, и слежка была обнаружена достаточно быстро. В таком случае и виртуальное наблюдение будет замечено сразу, как только мы его настроим. — Она повернулась к офицеру. — Я бы хотела получить свободный кабинет, где будет располагаться наш полевой штаб.

— Да, мэм.

Он провел их по коридору, показал пустую комнату и активировал все оборудование, обеспечивающее доступ к системам связи.

— Из Парижа выехала еще одна группа следователей, они будут здесь через полчаса, — сказала Паула, оставшись наедине с Тарло. — Они смогут подстраховать ваших людей.

— Надо было с самого начала привлекать больше кадров, — заметил Тарло.

— Знаю, но на организацию не было времени.

Паула сама удивилась, как легко ей далась ложь, хотя она никогда раньше не прибегала к подобным отговоркам. Но теперь участия дополнительной группы не избежать, и ей придется сосредоточиться на тех, кто знал об операции до того момента, когда объект начал отрываться от слежки. Утечку надо искать среди них.

— А ты уверен, что он обнаружил хвост? — спросила она Тарло, с горечью вспоминая, что он участвовал и в операции в Венецианском Побережье.

— Он ведь курьер, верно? — уточнил Тарло. — Так вы нам сказали. А он пытается сбить нас со следа, а потом забирает что-то из камеры хранения. Так не делается. Курьер должен как можно быстрее добраться до места назначения, а вторая посылка увеличивает риск вдвое. Кроме того, я сам за ним наблюдал. Он знал, что его вычислили. — Тарло смущенно пожал плечами. — Но это мое предположение, и только.

— Не переживай, я ценю твое мнение. Что же он предпримет дальше?

— Только одно: попытается от нас ускользнуть.

— Что сделано с нашей стороны?

— Кароль и остальные на четырех такси ведут его сзади и спереди. Автоматические программы машин отключили, а полиция Лос-Анджелеса была проинформирована об операции Флота. На улицах у нас полное преимущество перед остальным транспортом. В такси ему от нас не уйти.

— Гм, хотелось бы знать, что лежит в той черной спортивной сумке.

— Должно быть, полный комплект на тот случай, если надо будет уходить от погони.

— Возможно, ты прав. В любом случае, нам нельзя рисковать. Свяжись с полицейским департаментом Лос-Анджелеса и скажи, что мне нужно подразделение вооруженных оперативников. Пусть они будут наготове.

— Будет сделано.

По прямой от пассажирского терминала до склада «Макс-транзита Лемюля» было чуть больше восьми миль, но по сети канализационных труб дистанция была намного больше и далеко не прямой. Робот коммунальных служб должен был пройти через несколько узлов, открывая и закрывая вентили, чтобы попасть на нужное направление. Через сорок три минуты после того, как Адам вошел в помещение склада, робот добрался до задвижки под люком. Дженни спустилась в шахту и подняла крышку. Бью и Адам оставались наверху и светили ей мощными фонарями.

Отвратительный запах из отверстия в трубе заставил Адама поморщиться. Дженни нагнулась к грязному роботу, изготовленному точно по образцу городской службы, взяла из его электромускульного зажима пластиковый футляр и поспешно захлопнула крышку.

Бью, дождавшись, когда Дженни поднимется, запер крышку люка и замаскировал ее от посторонних глаз. Дженни протянула футляр Адаму, тот достал кристалл памяти и вставил его в свой портативный модуль.

— Загрузка произведена, — сказал он, увидев меню программы на дисплее.

У Дженни вырвался довольный вздох.

Адам без промедления вызвал Киерана.

— Передай Стигу сигнал о завершении операции.

Помещение оперативного центра ККТ стало заполняться людьми. Кроме приехавшей из Парижа группы, прибыл еще и лейтенант из полицейского департамента Лос-Анджелеса, обеспечивавший связь с местными силами охраны порядка. Объект слежки, покинув станцию «ЛА-Галактик», проехал до Уолгров-авеню, а дальше отправился пешком. Он неторопливо бродил по улицам, постепенно приближаясь к побережью, пока не вышел на бульвар Вашингтона неподалеку от пристани Дель-Рей.

Тарло подключился к городскому СИ и получил доступ к нескольким камерам наблюдения. Изображения с них передавались на большой экран в кабине­те, но Паула запретила фокусировать наблюдение на цели на тот случай, если Хранителям вздумается проверить поток информации. Камеры продолжали неторопливый обзор улиц, время от времени захватывая и шагающего по тротуарам курьера.

— Направляется к пристани, — заметил Тарло. — Не ждет ли его там катер?

— Кто знает, — сказала Паула. — На всякий случай запроси у начальника причала список всех пришвартованных судов.

— Уже работаю, — ответила ей Ренне.

Эл-дворецкий Паулы известил о шифрованном вызове сенатора Бурнелли. Она отошла в дальний угол кабинета и санкционировала связь.

— Паула, как дела?

Одна из уличных камер показывала цель, входящую на пристань. Впереди курьера туда уже вошли двое членов группы слежки.

— Занята, — ответила она.

Лейтенант полиции приказал вооруженному отряду сменить позицию.

— Я не хотел бы тебя отвлекать, но, думаю, это будет тебе интересно. У меня есть хорошая новость и плохая.

— Начни с хорошей, — попросила Паула.

— Поскольку мой запрос на досмотр грузов на Дальней был снова отклонен, я обратился лично к Дой. Все-таки приятно сознавать, что пока еще имею кое-какой вес в политических кругах, столетие на службе обществу не прошло да­ром. Начиная со следующей недели все грузы, предназначенные для Дальней, будут досматриваться в Буунгейте. Без исключений. Она обещала поручить Колумбия организовать для этого специальное подразделение.

— Большое спасибо, сенатор. — Камера над одним из причалов показала объект слежки: он шел по деревянному настилу, поглядывая на роскошные катера, пришвартованные на противоположной стороне. — У вас найдется катер для возможной погони? — спросила Паула у полицейского офицера.

— Я могу такой найти.

— Сделайте, пожалуйста. — Она снова переключилась на разговор с Бурнелли. — А вторая новость?

— Даже не знаю, как тебе это понравится, — сказал Томпсон. — Но я сам удивился. После нашего разговора я стал задавать вопросы в некоторых сомнительных местах — люди, препятствующие досмотру грузов на Дальней, работают на Найджела Шелдона.

— Повтори.

— Наш запрос блокирует Найджел Шелдон.

— Ты уверен?

— На сто процентов, Паула.

— Нам надо встретиться.

— Согласен. И как можно скорее. Мне кажется, что надо подключить к этому делу и отца.

Объект дошел до конца причала, перешагнул через ограждение и прыгнул в воду.

— Черт возьми! — воскликнул Тарло. — Вы видели?

— В вашем отряде есть водолазы? — спросила Ренне у полицейского.

Лейтенант изумленно уставился на экран.

— Я… сейчас узнаю.

— Тарло, направь все доступные камеры на акваторию гавани, — приказала Паула.

— Нет проблем.

— Поднимайте оперативный отряд, — сказала Паула. — Не выпускать из гавани ни одной лодки. Всех полицейских на берег, проверять каждое судно. Нужен вертолет, чтобы контролировать водное пространство, и катер береговой охраны на выходе из гавани с гидролокатором. Быстрее!

Кабинет мгновенно наполнился гулом возбужденных голосов, отдающих приказы.

— Я тебе перезвоню, — сказала Паула сенатору. — Здесь стало слишком беспокойно.

Казимир стоял на маленьком заднем дворике и смотрел, как солнце опускается за горизонт. В домах, расположенных вдоль канала, стали зажигаться огни. В четверти мили от него яркие старомодные фонари осветили маленький мостик с белыми перилами, в теплом неподвижном воздухе ожили звуки ночной городской жизни. Он сосредоточенно прислушивался, не раздастся ли вой сирен. До сих пор поблизости все было тихо. Таймер в виртуальном поле зрения отсчитывал минуты и часы с того момента, когда Стиг прыгнул в воду. Долго. Слишком долго.

В одиннадцать часов вертолет все еще продолжал кружить над гаванью. Со своего места на крылечке Казимир видел, как в промежутке между домами метался луч его мощного прожектора, выхватывающий из темноты стоящие на причале яхты. От напряжения у него свело судорогой все внутренности. По сравнению с этим ожидание приказа о начале атаки казалось детской забавой.

— Каз?

До него донесся слабый измученный голос. Казимир одним прыжком преодолел несколько метров, отделявших его от кромки воды. Перед ним белело лицо Стига.

— Ты выбрался! — выдохнул Казимир.

— Почти. Не уверен, что смогу подняться на берег, Каз.

Казимир плюхнулся в воду и обхватил своего бывшего наставника. У Стига действительно совсем не осталось сил, и Казимиру пришлось вытягивать его на грузовом подъемнике, а затем тащить в дом.

Он уложил Стига на диван, тщательно запер все окна и двери, включил охранную систему — и только тогда зажег свет.

— Ненавижу плавать, — простонал Стиг.

На шее у него все еще висела дыхательная маска, на которой тускло горел маленький красный огонек.

— Я тоже, — сказал Казимир. — Но я помню, кто меня учил.

Он набросил на дрожащие плечи Стига одеяло и принялся стаскивать с него мокрые и грязные брюки.

— Очень смешно, — с трудом усмехнулся Стиг. — Будем надеяться, что Па­ула Мио со своими молодчиками не ворвется в дом прямо сейчас.

— Хочешь выпить?

— О нет. Никакой жидкости. Ни сейчас, ни позже. Я достаточно наглотался воды из канала. А говорят, что на земле строгие законы насчет загрязнения водных ресурсов. Судя по вкусу воды, это далеко не так. Мне казалось, что я плаваю в жидком дерьме.

Казимир стянул с него брюки и бросил на ноги второе одеяло. Стиг выглядел так, словно его вытащили с Северного полюса.

— Разве у тебя не было ласт?

— Только поначалу. Я их потерял вместе со всем остальным. — Он хрипло рассмеялся. — Вместе с рубашкой. Пусть это послужит тебе уроком, Каз. Не важно, насколько хороши твои приспособления и планы для отступления, в реальной жизни все выходит иначе. А теперь, ради бога, скажи, что Адам получил посланные мной программы.

— Он их получил. — Казимир едва удержался, чтобы не сказать «но», одна­ко передумал.

Его замешательство не осталось незамеченным.

— Что? — спросил Стиг.

— В вечерних новостях сказали, что теперь все грузы на Дальней будут подвергаться досмотру. Элвин и Йоханссон ничего не говорили, но, похоже, нас сильно прижали.

Работники службы безопасности терминала Карральво освободили широкий полукруг пространства перед камерой хранения. Любопытные пассажиры, проходившие к своим поездам, все время останавливались, чтобы узнать, что происходит, и в конце концов заметили Паулу Мио. Ее появление было встречено аплодисментами и даже одобрительным свистом. Паула, не обращая внимания на посторонних, бесстрастно наблюдала за стараниями криминалистов, работавших над одной из ячеек. Тарло и Ренне ограждали ее от вопросов неизвестно откуда взявшихся репортеров и внимания офицеров службы безопасности ККТ: их шеф не терпела помех при осмотре любого места преступления.

— Как ты думаешь, это совпадение? — спросил Тарло. — Или теперь это их стандартный прием?

— Ты о чем? — удивилась Ренне.

— О подводном бегстве. Слушай, если такое будет повторяться, может, Флот оплатит нашу модификацию? Было бы здорово, я бы не отказался от гидроло­катора, как у дельфинов.

— Правда? Мне кажется, он мог бы заменить один из твоих бесполезных органов.

— Спасибо, но все мои органы приносят пользу.

— Этот прием нельзя назвать стандартным, — вмешалась Паула. — Сегодня нашим противником был один из Хранителей. В Венецианском Побережье действовал кто-то другой.

«Найджел Шелдон. Но какая ему от этого выгода? Зачем позволять Хранителям доставлять контрабандное оружие на Дальнюю, а потом нападать на торговца, с которым они заключили контракт? Бессмысленно.»

— Вы уверены, что это был Хранитель? — спросил Тарло.

Ренне бросила на него предостерегающий взгляд, но Паула пропустила его вопрос мимо ушей.

— Наша проблема в том, что мы не в состоянии предугадать их следующий шаг, — сказала она. — Эта новая ситуация меня озадачивает. Ренне, я хочу, что­бы ты организовала новую группу для изучения оборудования, закупленного для них Ригином.

— Отдел оружия утверждает, что там очень много незнакомых предметов, - осторожно заметила Ренне. — Они не в состоянии определить область их использования.

— Я знаю. Их беда в том, что эти ребята действуют по шаблонам. В данном случае придется выйти за рамки стереотипов. Мы теперь в составе Флота, и не должно возникнуть трудностей с поиском специалистов, обладающих повышенным воображением. Составь мне список всех возможных вариантов, даже самых невероятных.

— Слушаюсь, шеф.

Офицер флота, командующий группой криминалистов, подошел к Пауле и отдал честь. Тарло и Ренне с трудом сдержали усмешки.

— Мы получили остаточные следы ДНК, мэм. Вы правы, он принадлежит к одному из кланов Дальней. В прошлом мы собрали достаточно образцов, чтобы определить родство. Это седьмой или восьмой потомок Роберта и Минетты Максобел. Учитывая близкородственные связи, точнее сказать трудно.

— Спасибо.

Паула повернулась к Тарло и приподняла бровь. Он смущенно кивнул:

— Извините, шеф.

— Что ж, теперь можно определенно сказать, что это очередная контрабанда, возможно организованная Адамом Элвином. Будем пытаться свести воедино все детали, чтобы ее проследить.

На столе в небольшом кабинете тренера имелось устройство, напрямую подключенное к сети «Клинтон Эстейт». Он отодвинул труп в сторону, вытер кровь, брызнувшую из сломанной шеи жертвы, и приложил руку к точечным контактам, открывая прямой канал связи. Вспомогательные программы из его вставок немедленно внедрились в систему клуба. Уровень охранных про­грамм здесь был невероятно высоким, что определялось клиентурой заведения, и потому это место идеально подходило для выполнения его задачи. Люди чувствовали себя здесь настолько свободно, что отпускали личных телохранителей.

Добавочные программы идентифицировали узлы, относившиеся к кортам, и частично изменили их, маскируясь под диагностическое зондирование. Сами узлы блокировать было нельзя, это немедленно отразилось бы на общей картине. Он только подавил сигналы тревоги.

Убедившись, что небольшое вмешательство прошло гладко, он переоделся в белую рубашку и шорты — форму персонала клуба. Ровно через сорок одну минуту он взял ракетку для сквоша и по короткому коридору прошел на корт, выбранный для занятий сенатором Бурнелли.

Сенатор уже пришел и потихоньку разогревал мышцы.

— А где Дьетер? — спросил он.

— Мне очень жаль, сенатор, но Дьетер сегодня болен, и его занятие проведу я, — сказал он, закрывая за собой дверь.

— Ладно, сынок. — Сенатор приветливо улыбнулся. — Сегодня тебе пред­стоит трудная работа: на этой неделе меня обыграл помощник Голдрича — это унизительно, и я хочу взять реванш.

— Отлично.

Он пошел навстречу сенатору.

— Как тебя зовут, сынок?

Его рука стремительно взлетела по дуге вверх, и ладонь врезалась в шею сенатора. Раздался резкий щелчок, свидетельствующий о переломе позвоночника. Тело сенатора обмякло и осело на пол, вставки выдали громкие тревожные трели.

Он секунду помедлил, проверяя работу программ: ни один из узлов охранной системы не отреагировал на призыв о помощи, все сигналы направлялись на закодированный одноразовый адрес. Он сжал ладонь в кулак и со всей силы, умноженной дополнительными вставками, ударил сенатора по голове. Череп Томпсона Бурнелли раскололся на части.