Звезда Надежды

Глава первая. Поздний визит

Был полдень.

Светило стояло в зените, огромный ярко — оранжевый шар, лил вниз зной и слепящий свет. Сжавшаяся под Джилом его тень, наверное, то же изнывала от жары.

Космодром Северный — бетонное море, уходящее до самого горизонта, раскалился и раскалил неподвижный воздух. В голубом, прозрачном небе ни облачка.

Жаркий воздух над бетоном дрожал.

Слева от Джила стоял пассажирский космолет «Полюс» — тонкий, устремленный ввысь, на могучих опорах — амортизаторах. Пассажиры «Полюса» давно покинули корабль, трап убрали и он одиноко и сиротливо ожидал следующий рейс.

Справа, толстый, как объевшийся кот, громоздился прижимистый транспортный космолет дальнего космоса. На его покатом боку сияло белыми буквами насмешливое название корабля — «Снежинка».

Снежинка.

Что — то он, о нем слышал.

Джил усмехнулся, поправил на плече лямку тяжелой, синей сумки. В ее недрах покоился прозрачный контейнер с парусником.

Для Джила — младшего.

Джил шел мягкой, пружинистой походкой. В белой рубашке с короткими рукавами, светло — бежевых брюках и таких же бежевых сандалиях на босую ногу. Он всегда шел до здания космо — вокзала пешком. Сначала от корабля до Диспетчерской Джил доезжал на служебном автобусе, сдавал отчет, и уже оттуда двигался к космо — вокзалу.

Такая у него была традиция.

Прощание с космосом и встреча с Зарей.

Словно ему нужно было время, чтобы привыкнуть к родному небу, родному миру, привести свои чувства в новый порядок, где есть только это небо и этот мир, где он снова обретал жену и сына.

Традиция.

В этот раз Джил подал рапорт об отставке.

Вместе с отчетом о полете.

«Я, Джил Ри, капитан космолета — буксировщика «Дальний», выполняющего рейсы в Глубоком Космосе, приписанного к базе номер 291, заявляю о своей отставке и сложении с себя…»

Джил снова улыбнулся — легко и непринужденно, как будто сделал нечто давно им вынашиваемое в мыслях, созревшее и только теперь реализованное.

Семья будет рада.

Теперь никаких долгих рейсов.

Он устроится куда — нибудь на пассажирские перевозки, благо его там с радостью примут…

Три километра от Диспетчерской до космо — вокзала, полчаса знакомства со своим миром, новая встреча с самим собой.

Джил посмотрел вперед.

Темно — синий купол космо — вокзала высился перед ним огромной полу сферой, сверкал стеклом высоких окон и там, на хорошо различимой площадке, замерли в ожидании пассажиров, толстые «сигары» авиагравов. Две высокие эстакады скоростных поездов застыли в дрожащем воздухе, высились над ослепительно сверкающим бетоном двумя желтыми, прямыми, как стрела, ветками.

Одинокая фигурка двигалась Джилу навстречу.

Дана.

На ней было летнее легкое платье — салатового цвета, с белым, тонким пояском на талии. Ее белые туфельки мелькали в такт ее шагам. Светлые волосы Даны казались пухом одуванчика.

Дана — ландыш.

Дана — одуванчик.

Встретились.

Джил хотел поцеловать жену, но она мягко отстранилась, сделала шаг назад.

Лицо Даны было спокойным.

— Что — нибудь с Джилом?

— Нет, — Дана отвела рукой, спадающую ей на глаза светлую челку: — Он в детском лагере. Отдыхает. Я встречаю тебя одна, Джил. Здравствуй.

Они смотрели друг другу в глаза, и между ними возникла некая звенящая неопределенностью, пустота.

— Пойдем, — сказала она.

Они двинулись к космо — вокзалу, не спеша.

— Я подал в отставку, — Джил попытался улыбнуться ей, но улыбка получилась неискренняя: — С Глубоким флотом покончено.

— Я рада за тебя, Джил. Ты кое — что начал понимать.

Она какое — то время молчала, шагая рядом с ним — легкая, спокойная, чужая.

— Джил. Я ждала тебя годами. Ты должен знать — мы уже не муж и жена. Я ушла от тебя к другому человеку и мы любим друг друга. Я не упрекаю тебя ни в чем, просто так не могло тянуться вечно — ты в космосе, у тебя своя жизнь, а я с Джилом — младшим здесь одна, брошенная.

— Что? Ты…

— Джил, ты слышал. Теперь я любима и я люблю. Это все, что тебе надо знать, Джил. С сыном можешь встречаться, когда захочешь. Он очень любит тебя, Джил, очень тебя ждет. Всегда. Я привезу его в твой родительский дом. Это его парусник? — Она мельком глянула на сумку Джила: — Я не хочу, чтобы мы с тобой стали делить сына, это жестоко и неправильно…

— Да. Неправильно.

Она продолжала говорить, обращаясь к Джилу спокойно, не нервничала, как будто все слова уже были заранее обдуманны ею, приготовлены для него.

Но Джил уже не слушал ее.

Он видел перед собой светящуюся глыбу астероида, висящую в черной пустоте, когда челнок уносил их к «Дальнему» — прочь от железного мертвеца, и слушал свои мысли, которые думал в тот момент — горячие от ярости и стыда:

«Я не забуду вас никогда. Не забуду, не забуду…»

Он остановился.

Мир, его родной мир, не принял его. И это небо не стало своим, как прежде.

Мир осыпался к его ногам острыми, сверкающими осколками, с грохотом, звоном и лязгом.

Дана прошла несколько шагов вперед, потом остановилась и, оглянувшись назад, сказала:

— Ты опоздал, Джил. Ты опоздал жить.

Она ушла.

Джил стоял, как истукан — не двигаясь, почти не дышал.

Он стоял глядя перед собой, стоял, сдерживая рвущийся из груди крик.

Глава вторая. Ты — обронил

Уже вечерело.

Светило — большое и яркое, коснулось своим краем горизонта. Там, за заросшей травой ложбиной, начинался глухой, темнеющий лес, а слева под пологим холмом, текла тихая, темная река.

Он шел к лесу, не оглядываясь по сторонам, шел не спеша, слушая щебет далеких, невидимых птиц, смотрел на сухую, шуршащую под его ногами траву, вдыхал запахи цветов и сухой, пыльной земли.

На кожаном поясе Брика болталась бьющаяся о его мохнатую ляжку алюминиевая, плоская фляжка, небольшая сумка тянула правый бок.

Дул тихий спокойный вечерний ветерок и Брику казалось, что этот мир — шумный и крикливый, успокаивался, погружаясь в дрему, готовился уснуть до следующего утра.

Так всегда.

На смену буйству приходит усталость.

Он вспомнил свою молодость и тот необузданный подъем сил, который толкал его вперед, нес на своих руках в неизведанные дали мира, внушал ему чувство радости и надежды на новое, доброе.

И еще было любопытство.

Брик в юности был любопытным драком.

Пока с возрастом к нему не пришел опыт.

Он достиг леса, свернул влево к реке, и пошел мимо деревьев и кустов, собирая мехом сухие, колючие репьи.

От реки тянуло сыростью и влагой, там он останется на ночлег.

Место Лайксу.

Здесь она умерла.

Отсюда она ушла в другой мир, к другому небу, к другому Светилу.

Брик давно не был здесь.

И еще.

Он часто думал, глядя на звезды, когда рядом с ним никого не было, и ничто не могло вторгнуться в его чувства и мысли, помешать думать о ней — помнит ли она его сейчас? Думает ли о нем? Может в том далеком, не доступном отсюда мире, память о прошлом стирается так же, как вчерашний, полный событиями день?

Что он теперь для нее?

Брик верил — они встретятся, там, очень далеко, в мире, который нельзя увидеть с Ора, даже если сильно захотеть, нельзя потрогать, осязать, но можно, если тихо сидеть в ночи, когда вокруг нет никого, кроме звезд, то можно услышать тот мир, и даже на мгновение прикоснуться к нему — незримому, вечному, легкому, как летящий пух деревьев.

Он вышел к реке.

Вода в ней потемнела — тихое течение, почти не слышимый шелест волн о глиняный берег. Пахло водорослями и рыбой.

И было свежо.

Он шел по самой кромке воды и за ним оставались круглые следы лап — ног. Промокшие и отяжелевшие от воды, редкие ветки — почерневшие, без листьев, лежали в глине, блекло отсвечивали.

Было спокойно, тихо и торжественно.

Брик дошел до небольшого холма, за которым сразу начинались деревья леса, остановился у старой, кривой коряги, торчавшей из воды в шаге от берега и тихо вздохнул.

Он постоял так, глядя куда — то в глубь темной воды и произнес:

— Здравствуй.

Брик прислушался к себе.

Не было горечи и чувства утраты. Ему было хорошо и покойно, словно он пришел откуда — то издалека домой.

Отойдя под земляной бугор, из которого торчало одинокое, лысое деревце, Брик тяжело опустился на жухлую траву и, откинувшись назад, прислонился к стволу дерева, закрыл глаза.

Еще рано.

Еще не видны звезды.

Их еще загораживает темнеющее, синее небо Ора.

Лайксу.

Конечно же, ее здесь не могло сейчас быть. Но Брик верил, что в то время, когда он думает о ней, то там, в далеком радостном мире, Лайксу вспоминает о нем, и они словно приближаются друг к другу, знают мысли и чувства друг друга, могут взяться за руки и идти куда — то, ни о чем не заботясь — просто и легко…

Брик уснул.

Ему снился сон.

Высокое синее небо, наполненное звоном покоя, висит над ними — вечное, мирное, и они с Лайксу идут рядом, и свежий ветер обдувает их лица, и впереди только мир и простота жизни — легкой и радостной.

Разве они расставались?

Нет.

То был сон — дурной, нехороший сон, который гонится прочь осуществленной надеждой, и уже не помнится, потому, что они вместе и никогда не расстанутся…

Он проснулся внезапно, от голосов — резких, чуждых, лишних здесь. Брик открыл глаза и еще, не придя в себя ото сна, заморгал часто, не понимая, как он здесь очутился.

Луна заливала все вокруг бледным, стальным светом, разделяя краски и оттенки мира на черное и светло — серое, вода в реке блестела, как гладкий металл.

Их было пятеро.

Люди.

Они стояли рядом с Бриком, в нескольких шагах — по двое с каждой стороны и один прямо перед ним — тощий, в расстегнутой светлой рубашке, он держал в левой руке рюкзак, а в правой удочку, уперев ее рукоятку в землю.

Брик медленно поднялся.

— Он все — таки проснулся, — произнес один из тех, что стоял слева от Брика: — Ночь, а он спит. Мышей не ловит.

Брик смотрел на тощего, смотрел не понимая, чем тот привлек его внимание.

— Он уже поужинал, — голос справа, насмешливый и низкий: — Драку много есть нельзя, а то он разжиреет и не сможет таскать свой толстый зад.

Прозвучал общий смех.

Тощий смотрел на Брика молча и на его губах — узких и тонких, блуждала задумчивая улыбка.

Брик вдруг понял, что его привлекло в тощем рыбаке — запах.

— Он, что тут один? — Спросил второй, стоявший слева: — И не боится темноты?

— Ему незачем бояться. Кому нужна его старая, линялая шкура?

— Так он вроде бы не стар. И пушистый.

— Нет, мне кажется он облезший. Может даже блохи есть.

— Блохи? Нет. Блох он давно выкусал. Поел и лег спать.

Снова дружный смех.

— Он молчит. Может это не говоряший кот? А, Шек? Может они мутируют и превращаются в обычных котов?

— Кто его знает, блохастого, может и немой. Эй, скотина, ты немой?

Запах шел от тощего.

Тот запах.

Запах, который Брик запомнил навсегда, как боль от прикосновения раскаленного железа, как детский, ночной кошмар.

Запах медальона, давно выветрившейся, но не забытый Бриком.

— Точно немой. И в такой пушистой шкуре. Рук, тебе шкурка не нужна? Под ноги у камина — самое то!

— Камина нет.

— А ты сделаешь камин. Шкура зато уже есть.

Брик полез в свою сумку, висевшую на поясе, достал из нее почерневший от времени стальной медальон, подержал его в руке и бросил под ноги тощего рыбака, сказал:

— Ты обронил.

Тот нагнулся, взял медальон в руку, повернулся к свету Луны, и присмотрелся. Брик не видел черты его лица. Возможно они изменились, возможно тот вспомнил свою потерю.

— Что он там тебе бросил?

Тощий рыбак с поспешностью сунул вещицу в карман своей рубашки, небрежно ответил:

— Дрянь.

Но Брик услышал в его голосе надлом, какой бывает с людьми, пытающимися скрыть беспокойство.

«Помнит ли она меня?» — подумал Брик.

Он стоял перед этими, замолкшими вдруг, людьми, когда слева на него обрушился первый удар — в бок, колющий, пронзительный. Воздух из его легких вылетел — с хрипом, со смешным иканием, над головой драка блеснула справа сталь второго ножа. И снова удар — в спину, под правую лопатку.

«Лайксу…»

Он чуть присел, но удержавшись от падения, снова распрямил подкосившиеся ноги, поднял голову.

«Помнит ли?…»

Удары посыпались одновременно — ослепительные в своей боли, душные, муторные.

Он все еще стоял, не двигаясь, как изваяние — упрямо глядя перед собой в никуда. Весь мир, вспыхивающий искрами разноцветной боли, закрутился вокруг Брика, наполнился удушающей дурнотой, его качнуло в сторону и вдруг стало легко.

Легко и просто, когда перед тобой только хорошее, только радостное…

Брик не почувствовал, как при падении, уткнулся своим мохнатым, покрытым шрамами лицом, в сырую, вонючую глину берега, не заметил впившихся в шею, длинных, охотничьих лезвий ножей.

Вот, он уже идет к ней навстречу, заранее улыбаясь, готовый встретить свое счастье… Высокое — высокое небо над головой — голубое, яркое, новое. И веяние чистой прохлады…

Драк Брик умер.

Глава третья. Тайное сборище

В просторном, с низким потолком помещении древнего бункера, где за большим, вытянутым столом из красного дерева, сидели собравшиеся, было жарко и душно. У закрытой, бронированной двери, неподвижно застыли четверо офицеров Космической Безопасности — два зарянина и двое флориан. У противоположной к двери стены, сидя на стульях, скучали три человека в серых, строгих костюмах, а рядом с ними был поставлен большой, окрашенный в черный цвет ящик, с двумя мощными ручками по бокам. Сверху ящика, на его гладкой, черной крышке, мигал зеленый огонек сигнального индикатора.

— Это немыслимо, — Ын Сый, секретарь ССМ по связям с общественностью, худощавый, с вытянутым лицом, сорока трехлетний человек, сидел за столом, скрестив пальцы рук и положив их перед собой, смотрел на сидевшего напротив флорианина: — Как? Нет, я конечно же, понимаю, нам уже доложили из группы Скалта Бо… Три с половиной миллиарда человек в одночасье превратились в полных идиотов! Акавия — один из ведущих миров Содружества, уже…

— Ын, — седой флорианин, член ССМ — Хмро Чил, нетерпеливым жестом мощной руки — лапы, остановил речь Ына Сыйя: — Оставим Акавию. Дойдем и до нее, — он посмотрел на сидевших за столом, сказал: — Из четверых введенных в курс дела членов ССМ, двое здесь. Любое решение нами принятое сейчас, будет одобрено и отсутствующими. Давайте уже перейдем к конкретике. Катастрофа на Акавии — предмет постоянных обсуждений. Мы собрались здесь не за этим.

Скалт Бо провел ладонью по своему вспотевшему лицу, проговорил недовольно:

— Неужели нельзя было собраться в другом месте? Ведь духотища!

— Бункер старый, — молодой зарянин, блондин, с маленькими рыжими усами, начальник космической связи, пожал плечами: — Не успели подготовиться. Все наспех. Вентиляция не настроена…

— А… — Скал Бо устало вздохнул: — Решать надо сейчас. Неизвестно как, пойдут события дальше. Если ССМ вдруг решит использовать новый крейсер для других нужд, то наше тайное общество, несмотря на наличие четырех членов ССМ, раскроется. Дело рухнет.

— Арестуют, — подъитожил сидевший с противоположной стороны член Совета Безопасности, Ник Клик — высокий, тридцати восьмилетний зарянин, с широким шрамом на левой щеке. Его черные волосы были коротко подстрижены, маленькие зеленые глаза смотрели холодно: — В сложившейся ситуации нас всех ждет суровое наказание.

Всего за столом собрались восемнадцать заговорщиков — одиннадцать людей и семеро флориан. Все они занимали ключевые посты в разных службах, были среди них и ученые.

— Ну до этого я думаю не дойдет, — сухо произнес Дикер Тал, сорокалетний зарянин, член ССМ — крепкого телосложения, брюнет, с зачесанными назад прямыми волосами: — Решение примем сейчас. Наше тайное сообщество уже четыре года ведет это дело, и рано или поздно будет раскрыто. Вопрос не в этом. Содружеству нанесен смертельный удар.

— Ну, Дикер, это вы погорячились. Смертельный, — на него смотрел начальник космических коммуникаций флорианин Сих По: — Акавия это еще не все Содружество.

— Вы в этом сомневаетесь? А я вот уверен — все мы обреченны. Если не предпримем решительных действий. Время идет.

— А что тут особо решать? — Произнес Скалт Бо: — Вы все ознакомлены с докладом нашей группы Психо — дельта, медлить нельзя.

— Скалт, — Хмро Чил посмотрел тому в лицо: — меня вот, что смущает. Ваша самоуверенность. По сути дела у вас нет прямых доказательств влияния Объекта на миры Содружества, одни лишь домыслы, и мы, как последние растяпы, пошли у вас на поводу, отдали в ваше распоряжение новый крейсер Содружества, который вы оборудовали и теперь тянете нас всех к неизвестному финишу.

— Финиш известен. — Скалт Бо глубоко вздохнул, заговорил с воодушевлением: — Наша лаборатория в Ледовом Поясе давно ведет изучение объекта. Вы все это знаете. Да, мы не можем до сих пор регистрировать то излучение, которое Объект посылает. Мы опираемся на следы, если можно так выразиться, на возмущения в изученном электромагнитном излучении, вызванные его воздействием. И за эти годы мы достигли многого!

— Кроме фактов, — хмыкнул директор ядерной промышленности, старый, со сморщенным лицом орианин Фод Дол: — Никто не знает, что вы там пытаетесь зарегистрировать. А крейсер уже снаряжен. Я всегда был против этой затеи.

— Тогда почему вы с нами, Фод? — Спросил его сидевший рядом с ним флорианин, начальник снабжения космического монтажа — КМ, Уш Аук.

— Потому, что много косвенных доказательств…

— Послушайте, — Дикер Тал начал раздражаться: — оставьте свои научные споры на потом! Мы так до утра ничего не решим. Через два дня назначен пленум ССМ и там обязательно коснутся вопроса о новом крейсере «Стрела». Для всех он переоборудован под лабораторию для изучения Глубокого Космоса и Ледового Пояса. Если Совет решит изменить его назначение, то мы не сможем уже хранить наш секрет. Головы полетят. Скалт, опишите вкратце ваш план.

Скалт Бо заговорил:

— План следующий. Крейсер «Стрела» должен стартовать к Объекту для его полного уничтожения. Мы полагаем, что Объект влияет на психику разумных существ, может ими манипулировать и, скорее всего, наделен разумом. Судя по нашим наблюдениям, Объект представляет из себя планету — гигант, состоящую из углерода. Фактически это огромный алмаз. Я уже об этом докладывал. Далее. Он способен генерировать и отправлять на большие расстояния, нечто вроде сигнал — кодов. Природа их не ясна, но факт остается фактом — сигнал — коды, это своего рода психическое воздействие на индивидуумы, сложная система тестов и запросов на действия облучаемых. Мы столкнулись с этим явлением лицом к лицу в Ледовом поясе полгода назад. Тогда из семи буксировщиков в секторе Лагуна погибли шесть. Единственный экипаж, которому удалось выжить, это экипаж буксировщика «Дальний». Думаю все присутствующие ознакомлены с докладом капитана «Дальнего» — Джила Ри, а также с докладами всех членов экипажа космолета. Еще несколько лет назад, группа Психо — дельта, собрав и проанализировав данные о природе и воздействии Объекта, предложила вариант его уничтожения, который я вам и озвучиваю. «Стрела» с отобранным экипажем, стартует по вымышленному курсу в сторону Ледового Пояса. Официальная легенда маршрута и маяков «Стрелы» будет представлена чуть позже. На крейсере установлена гравитационная бомба — «Хлопок». Ее мощи вполне хватит, чтобы полностью разрушить Объект. Для этого «Хлопок» достаточно взорвать в тридцати тысячах километров от Объекта. Также крейсер несет в себе энергетическую установку «Барьер», это защита экипажа от воздействия на него Объекта, и гарантия благополучного исхода всего предприятия. Так как сила взрыва гравитационной бомбы будет колоссальна, «Стреле» понадобится время, чтобы отойти от места взрыва на безопасное расстояние. «Хлопок» установлен на ракете с ядерным приводом, она и донесет бомбу до Объекта, а крейсер, выстрелив ракету с «Хлопком», сможет уйти на обратный маневр. Таков наш план. В принципе все готово к началу. Остается лишь дать делу ход. У меня все.

На минуту под высоким потолком бункера, воцарилась тишина, никто не проронил ни слова.

Пятидесяти трехлетний орианин, худосочный дядька в пестрой рубашке с короткими рукавами, совершенно лысый, с острым, похожим на клюв большей птицы носом, откинулся на спинку мягкого кресла и полез в карман своих бежевых брюк. Он извлек на свет жестяную коробочку с фотографией улыбающейся блондинки на плоской крышке, глубоко вздохнул и открыв коробочку, достал курительную трубку — черную, затертую, страшненькую.

Его звали Эноил Килик.

Он являлся куратором строительства крейсера «Стрела».

С виду покладистый и тихий человек, он мог при необходимости стать въедливым и требовательным.

— Я, собственно, — начал говорить Эноил Килик, глядя при этом на притихшего Скалта Бо: — Хотел задать один вопрос отцу проекта «Барьер». Скалт, что вы скажете нам, о последнем тестировании установи на добровольцах? Какое влияние ваш «Барьер» оказывает на людей и флориан? Только прошу вас без лишней научной тарабарщины. По существу.

При этом Килик поднес трубку к своему острому носу, с нескрываемым удовольствием вдохнул ее запах и полез в жестяную коробочку за табаком.

Свет световых панелей ярко — белый и ровный, придавал его лицу бледный и нездоровый оттенок.

Флорианин Хмро Чил, с неодобрением следивший за движениями Килика, недовольно шевеля короткими проволками своих кошачьих усов не вытерпел, фыркнул и сказал с раздражением:

— Эно, уберите эту мерзость! Невозможно дышать, уже на воняли. Вы единственный здесь, кто курит. Можете и потерпеть немного.

— Да, — проворчал, вытирая платком пот со своей лысой головы, Иил Мавр: — Дышать абсолютно нечем. Еще и вы тут со своей трубкой.

Килик занервничал, пряча трубку обратно в коробочку, сказал с насмешкой:

— Какие все нежные. Без пяти минут под арестом, а от табака нос воротят… Тайное сборище.

— Эно, и юмор ваш то же… — Иил сморщил лицо: — Каркаете.

— Ладно, — Эноил Килик снова обратился к Скалту Бо: — Прошу вас, академик.

— Я не академик.

— Ну, это все равно. Что там с вашим тестированием?

— Мы провели последнее тестирование за последние три года, — Скалт обращался сейчас ко всем: — Результаты считаю успешными. Добровольцы обследованы, оснований для тревог, лично у нас, нет.

— То есть ваш «Барьер» — безвреден?

— Ну… Совершенно безвредного ничего нет. Воздействие установки не критично. Могу предоставить отчет медицинской комиссии. А в двух словах… Имеет место быть мягкое воздействие на нервную систему и кровеносные сосуды, в том числе на органы кроветворения. Вам это, о чем — нибудь говорит?

— Имеет место быть, — Килик усмехнулся.

— Повторяю, все штатно. Есть незначительные отклонения, но они близки к норме.

— «Барьер» не запускался в полную силу, Скалт, — Килик склонил голову на бок, смотрел на Бо со стороны: — Какова его испытанная мощность? И продолжительность работы.

— «Стрела» находится вблизи Орутуса, и дать «Барьеру» полную мощность, значит нарушить всю навигацию сразу в нескольких секторах планетарного сообщения. Ходовых испытаний «Стрела» не проходила, для этого ее надо увести подальше от обитаемых миров, к Ледовому Поясу.

— Сколько, Бо?

— Пять процентов, семь недель.

— Жидковато для такой блестящей уверенности.

— Эно, мы не на кофейной гуще гадаем! Есть объективные данные исследований, динамика…

— С вашей динамикой мне все понятно. Вы, вообще уверенны в том, что «Барьер» не убьет экипаж?

— Уверен.

— То есть до Объекта они долетят?

— Они еще и назад вернуться. Целыми и невредимыми. А без «Барьера» можете сразу забыть об этой затее, без него «Стрела» сгинет, как сгинули до нее предыдущие экипажи космолетов, пытавшиеся подойти к Объекту. Гарантия абсолютная.

— Абсолютная…

— За надежность и безопасность «Барьера» — ручаюсь. Сам бы с ними полетел, но возраст… В список экипажа «Стрелы» включен наш специалист по установке «Барьер» — Лория Молли. Она прекрасно с ним справится.

— А что с предполагаемой мощностью вашей гравитационной бомбы, Скалт, — это, спросил Дикер Тал: — как — то все зыбко. Испытаний, понятное дело, не было. Одни расчеты.

— Взрыв будет достаточно удален от миров Содружества, — ответил тот: — Возможны возмущения на всех радио частотах. Есть у нас и горячие головы, допускающие, что ударная волна, если это можно так назвать, дойдет до обитаемых миров.

— Что тогда?

— Ничего. Возможны сильные магнитные бури в атмосферах. И только.

— Мда…

Помолчали.

— Скалт, а не разбросает наши миры, как мячики к чертовой матери?

Скалт уверенно улыбнулся, сказал:

— Не волнуйтесь, Дикер, не разбросает.

С противоположного конца стола заговорил зарянин Скил Лиф — молодой, смуглый брюнет, с тяжелой, квадратной нижней челюстью. В Комиссии по кадрам Флотов он занимал должность Первого Секретаря:

— Список экипажа не изменен?

— Нет, — ответил ему Скалт Бо: — Но у меня есть предложение о внесении изменения в этом списке.

— Кого?

— Капитан. Я хочу заменить капитана «Стрелы».

— Почему его?

— Рекомендованный капитаном Джил Ри, не может принять участие в экспедиции. Он ушел из Дальнего Флота, рапорт о его отставке прилагается. На контакт с нами не идет. Живет сейчас один.

— Ну, что ж, — Скил Лиф пожал плечами: — Значит нам надо определиться с кандидатурой нового капитана «Стрелы». Незаменимых нет.

— Есть, — спокойно, но твердо заявил Иил Мавр: — В данном случае, заменять капитана Ри некем. Это мое мнение.

— Иил, я понимаю, что… — Начал было говорить Клик, но Мавр его перебил, и теперь говорил, не скрывая раздражения.

— Не понимаете, Ник. Если захотите понять, то прочитайте отчеты экипажа буксировщика «Дальний». Не поймете — перечитайте еще раз!

— Иил, не надо мне грубить.

— Я говорю вам о реальном положении вещей, Ник. Анализ событий в Ледовом Поясе, однозначно указывает на причину, по которой экипажу «Дальнего» удалось спастись. Единственному из группы буксировщиков в том секторе. — Иил Мавр вытер платком свою лысину, потом лицо, потом шею: — Человеческий фактор. И у него есть имя — Джил Ри. Его поведение и настойчивость остановили воздействие Объекта на экипаж. Тут есть специалисты по изучению Объекта, они лучше меня расскажут об импульсах — кодах, импульсах — запросах.

Ник Клик повернулся в сторону Скалта Бо, спросил:

— Скалт, это ваши теории?

Скалт Бо смотрел хмуро.

— И мои тоже, — сказал он: — Но я не настолько категоричен в этом вопросе, как Иил. Изучением пси — воздействия Объекта у нас занимается, — он указал рукой на сидевшего рядом с ним дородного, белокурого дядьку, с короткими рыжими усами на добродушном, широком лице: — Руководитель отдела «О» — Гер Рер.

Рер улыбнулся Клику и произнес:

— Это мое утверждение. Не теория. Я — практик, а практика убеждают факты.

— И чем — же Ри особеннее других?

— Ничем. Но ему удалось отклонить разрешающий запрос Объекта на свои действия. Дело в том, что из — за гигантского расстояния, Объект не может непосредственно влиять на наш разум, не может диктовать нам модель поведения. Поэтому, он посылает нам нечто вроде запрос — программы, серию кодов, психо — тестов, основная задача которых, заставить чужой разум отказаться от своей привычной модели поведения, и тем самым разрешить этой программе взять над собой контроль. Это система фальшивых ситуаций — ловушек, и Джил Ри их отклонил. Все. Надо также учитывать то, что капитан — глава экипажа, маленького социума, и его выбор, так или иначе, становится выбором всех. Таковы условия программы Объекта. По крайней мере мы это понимаем именно так. Это очень грубое объяснение, но суть та же. Семь буксировщиков погибли. «Дальний» остался цел. Мое мнение относительно Джила Ри — неизменно, он должен повести «Стрелу» к Объекту.

— К тому же он крайне удачливый пилот, — сказал Иил Мавр: — И вообще удачлив. Нда.

— Вы сказали, что он не идет с нами на контакт, — с подозрением проговорил Хмро Чил.

— Он полетит, — Иил побарабанил пальцами правой руки по блестящей полировке стола: — У меня есть средство.

— Ри сломался, — бросил Скалт Бо: — Он уже не пилот.

Иил Мавр в молодости пилотировал тяжелые космолеты класса «С», и был одним из лучших пилотов на своей линии. Он был списан из пилотского состава после катастрофы. Тяжело переживал, но все — таки нашел в себе силы, что называется — встал на ноги.

К словам Скалта Бо, он отнесся, как к сказанному в свой адрес.

— Пилот всегда остается пилотом, Скалт. Джил Ри, полетит.

— Если мы сейчас примем решение относительно старта «Стрелы» к Объекту, — сухо сказал Дикер Тал: — то у вас будут только сутки, чтобы решить вопрос с Ри. Ждать мы не будем.

— Ждать не придется.

— Хорошо. — Дикер с усилием выдохнул, положил руки на стол и, посмотрев, на Скалта Бо, спросил: — Как обстоят дела с нейтрализаторами? Эти черные чемоданчики очень нужны на Акавии. Практически уничтожен один из наших миров. Надо хотя бы минимизировать воздействие Объекта на нас. Совет Содружества назначил старшим координатором на Акавии, Уаса Ло. Он вылетел туда три дня назад. Без нейтрализатора он беззащитен.

— Уас Ло с нами? — спросил его Сих По.

— Да. И он в курсе операции «Хлопок». — Дикер немного помолчал, продолжил: — Можно долго спорить о том, каким образом Объекту удалось лишить акавианцев разума, но мы обязаны обезопасить себя. Скалт, сколько устройств нейтрализаторов вы туда отправили?

— Восемьсот штук. Прошу учесть, что лаборатория «Психо — дельта» — не завод, наши мощности весьма малы. Но восемьсот устройств изготовлены и уже на пути к Акавии. Через неделю посланный нами космолет «Буря» прибудет на Акавию.

— Хе, неделя! — Молчавший до этого флорианин Ву Га — начальник диспетчерской службы, грубо рассмеялся: — Через неделю мы все станем арестованными. Наш маленький секрет, который мы хранили ото всех, четыре года, перестанет таким быть. Мое предложение — «Стрела» должна стартовать сегодня, завтра. Мы рискуем, вообще потерять контроль над крейсером. Как только в ССМ возникнут подозрения, нас всех сразу же отстранят от проекта «Стрела», ну, а потом… «Стрела» должна стартовать немедленно!

— Согласен, — Дикер Тал хмуро осмотрел собравшихся за столом: — Думаю, что время сейчас против нас. Катастрофа на Акавии может повториться на любом из наших миров. Скорее всего следующей станет Заря.

Скалт Бо отрицательно мотнул своей головой, сказал:

— Сомневаюсь. Удар был нанесен по Акавии не гадательнно. Это как — то связанно с их разработками перемещения в пространстве. Я имею ввиду, проект «Прыжок», о котором мы собственно ничего толком не знаем. Единственное, что нам известно, это хвастливое заявление посла Акавии в Совете Содружества.

— Да. Громкое заявление. — Дикер Тал откинулся на спинку своего кресла, повел плечами: — Возможность перемещения в пространстве, в секунду реального времени и практически на любые расстояния. Слишком громкое заявление. Доказательств никаких.

— Они бы были, Дикер. — Скалт смотрел на того прямо: — Если бы Объект их не уничтожил. Я кое — что слышал о проекте «Прыжок». Руководство Акавией решило выйти из Содружества, именно рассчитывая на перспективы «Прыжка». Они заявили о начале экспансии во вселенную, о скором строительстве новых космолетов, мгновенно перемещающихся по галактике, в любую нужную точку.

— И, что?

— Имея такие возможности, они могли без труда достать Объект, где бы он ни был. Мгновенно! Вот вам и мотив его действий. У Зари таких разработок нет. И еще. Объект, по видимому, ловит наши радиосообщения, и в курсе происходящего в Содружестве. Если он смог сейчас нанести удар такой силы, то представьте на, что он способен в непосредственной близости! Я сомневаюсь в повторении подобного удара в ближайшем будущем. Очень энерго затратно. А Объект находится на большом удалении от Светила. Значит накопление необходимой энергии идет медленно. Объект — это гигантский алмаз, и из этого следует, что он являет собой нечто вроде компьютера. Это весьма смелое и грубое сравнение, но другого у нас пока нет. И ему необходима энергия. Так, что учитывая все эти факторы, наша группа считает нанесение еще одного подобного удара, маловероятным. Да и какой в этом смысл?

— Мало вероятным… — Иил Мавр брезгливо посмотрел на свой носовой платок, который держал в правой руке, сказал — Акавия тоже не ожидала удара. А теперь там два миллиарда трупов и три миллиарда идиотов, готовых скоро стать трупами. Вам Скалт, вообще, хоть приблизительно известен механизм воздействия Объекта на Акавию?

— Нет.

— Но нейтрализаторы у вас есть, — усмехнулся Иил.

— Нейтрализаторы у нас есть, — спокойно ответил ему Скалт Бо: — Мы мало знаем об Объекте, но того, что нам стало известно, хватает для некоторой защиты. У каждого из нас есть свой нейтрализатор, свой черный чемоданчик. Это уменьшенная копия «Барьера», маломощная, работающая несколько по — иному принципу, но очень эффективная. И замечу вам, мы до сих пор живы и о настоящей цели «Стрелы» никому еще неизвестно. Хотя я полностью согласен с Ву Га. «Стрела» должна стартовать к Объекту немедленно.

Глава четвертая. Капитан на мостике

Сломанная дверь, жалко покосившись, висела на уцелевшей верхней петле. В просторной, светлой комнате, где они сейчас стояли, висел кислый смрад алкогольного перегара. За большим окном в центре стены напротив входа, было пасмурно — на улице шел дождь.

Круглый пластиковый стол цвета спелой вишни, валялся на боку, у стены в правом углу, притулились две походные сумки, так, наверное, и не открытые с самого первого дня въезда в эту квартиру ее хозяина. Сам хозяин квартиры — в черных семейных трусах и в одном зеленом носке на левой ноге, лежал поперек большой кровати. Подушка валялась на полу, рядом. Там же, на полу, с давно засохшей недоеденной едой, маячила сиреневая тарелка, пустой стеклянный стакан и дюжина прозрачных пустых бутылок.

— Катастрофа, — тихо повторил Осень Юга, хмуро взирая на открывшуюся перед ним картину запоя.

— Вы зря сломали дверь, — полицейский мрачно смотрел на лежавшего на кровати: — Он хоть и бывший, а представитель ССМ.

Ааоли молчала.

Она стояла у самой двери и брезгливо морщила свой маленький кошачий нос.

— И я до сих пор не видел ваших документов, — снова произнес полицейский, глянув сначала на Оса, потом оглянувшись в сторону Ааоли: — Это все, конечно, отвратительно, я уже был у него. Мда… Вас придется арестовать.

— Ос, покажи ему, — Ааоли сказала это спокойным, ровным голосом.

Ос полез во внутренний карман своей синей ветровки и, вынув пластиковое удостоверение, протянул его полицейскому, сказал вежливо:

— Прошу.

Полицейский долгую минуту изучал документ Оса, потом с видимым облегчением вернул его назад:

— Представитель ССМ, Осень Юга, а вы сударыня… — полицейский смотрел теперь на Ааоли: — Можно взглянуть на ваши документы?

Она показала ему свою карточку.

При этом, не сводя взгляда с лежавшего на кровати.

— Ну, что — же… — Полицейский — высокий, крепкий парень, с простым широким лицом, пожал плечами: — Сейчас вы мне скажете, что сломанная дверь в помещение — это дела Совета Содружества.

— Это дело Содружества, офицер, — бросила ему Ааоли.

— И ваше пребывание здесь обусловлено необходимостью…

— Обусловлено необходимостью, — она все еще смотрела на тело на кровати.

— Значит, так оно и есть, — полицейский снял фуражку, пригладил черные, короткие волосы на своей большой голове, снова надел фуражку, низко надвинул на глаза ее козырек: — Надо думать, что здесь все обойдется без правонарушений. Мне бы очень не хотелось видеть на своем участке…

— Офицер, вы можете остаться, если хотите, — предложил ему Ос: — Может понадобиться ваша помощь. Мало ли.

Тот усмехнулся — просто и беззлобно, сказал:

— Я останусь, но тащить его никуда не буду.

— Мы справимся. Ос, открой окно.

Ос подошел к окну, сдерживая дыхание, чтобы меньше вдыхать тошнотворный запах затянувшегося «праздника», открыл створку окна, впуская в комнату живительный, прохладный воздух.

— Вряд ли он сам пойдет, — полицейский с сомнением вглядывался в лежавшего на кровати: — Это точно! Может вы завтра зайдете?

— Джил, — позвал Ос: — Дохлый номер. До завтра он не встанет. Этот его развод… Не вовремя.

— Он встанет и выйдет на своих ногах. Сейчас. — Ааоли шагнула вперед.

Крепкая и высокая флорианка, подхватив Джила Ри под руки, рывком подняла его на ноги: — Ванная комната, где здесь?

Джил висел в ее объятиях, как бесчувственный куль. Правда, начал что — то мычать.

Ос:

— Откуда я знаю?

Полицейский, показывая рукой на дверь справа от окна:

— Там!

Ос усмехнулся и произнес на распев:

Ааоли:

— Ос! Жди нас в авиаграве. Офицер, вы можете идти. Сами справимся…

Осень Юга и полицейский молча вышли из квартиры, молча спустились вниз на лифте и попрощались — молча, кивнув друг другу.

На улице моросил слабый дождь.

Ос обошел фасад небоскреба, торопливо прошагал до площадки авиа сообщений и, миновав три ряда неподвижно стоявших авиагравов, нашел свою машину — открыл пилотскую дверцу и, роняя на кожаное кресло капли дождя, сел за штурвал. Дверцу он оставил открытой.

Где — то позади, на улице в завесе моросящего дождя, послышался звонкий смех.

Он ждал больше часа.

Ос думал о том, что скоро ему снова предстоит уйти в космос, и уйти может быть навсегда. Хотя так он думал каждый раз перед предстоящим рейсом к Ледовому Поясу. Ему стало тоскливо.

Муторно.

«И ведь никого у меня нет, и уже никогда не будет. Только они», — он плюнул в дождь.

— Даже собаку не заведешь, — последнее Ос произнес вслух: — Да и живу я хуже собаки…

Джил и Ааоли появились внезапно.

Открыли задние двери салона, уселись на сидения, оба мокрые. Правая щека Джила пылала румянцем. В общем, выглядел он сравнительно бодро.

— Привет, Ос.

— Привет, капитан. Летим?

Ааоли фыркнула, сказала:

— Летим.

— Вы спросили, кого я могу порекомендовать еще. Я, сказал.

Иил Мавр неотрывно смотрел в лицо Джила Ри.

— Он даже не инженер, Джил. Он — монтажник.

— Этому человеку я верю.

Иил тяжело поднялся из своего глубокого, мягкого кресла, оббитого бордовой, матовой кожей, вышел из — за рабочего стола и подошел к окну. За широким стеклом, угасал день.

— Хорошо. Я сообщу на Большой, чтобы Сол Дина немедленно отправили к «Стреле». Хм. Если он не откажется.

— Он не откажется.

— Эх… Я бы и сам не отказался, — Иил повернулся к Джилу, сказал с усмешкой: — Возьмешь старика в экипаж?

— Возьму.

Они с минуту молча смотрели друг на друга.

— Первоначально пойдете по штатному протоколу полета, у Тареги, изменишь курс по секретному протоколу, он ждет тебя в базе данных бортового компьютера. Через сутки после изменения курса, дадите «Барьеру» полную мощность. Связи с нами у вас не будет весь полет. «Барьер» будет вас экранировать.

— Иил, меня проинструктировали.

Тот продолжал говорить, словно не слыша его слова:

— Если сильно прижмет — заблокируй вход в сектор защиты крейсера. На твое усмотрение. Неважно, что с вами будет, Джил. Важно уничтожить Объект. Если он разумен, есть такое предположение, то возможно захочет торговаться. Никаких переговоров. Просто уничтожьте эту дрянь и все. Невзирая на возможные потери. Ваше возвращение не обязательно. Ты же это понимаешь? Вернетесь — хорошо, погибнете — оплачем. Но Объект должен быть уничтожен — любой ценой!

— Я знаю.

— Всему экипажу выдадут личное оружие. Каждому. Э… Держи ухо востро, парень. Ребята в экипаже проверенные, но… Оружие должно быть при тебе — всегда!

Джил промолчал.

Он сидел в кресле напротив Иила Мавра в новом синем костюме пилота Глубокого Флота, положив руки на свои колени — опрятный, причесанный. Только длинная царапина, идущая от правой брови до носа, портила благоприятное впечатление.

— Тебе ящик выдали?

— Нейтрализатор? Выдали.

— Угу, — Иил Мавр аккуратно почесал свою лысину, осторожно и как бы с опаской, словно боялся проковырять в голове дыру: — «Стреле» потребуется три месяца, чтобы достигнуть Объекта. Значит, жду от вас хороших новостей. И вашего возвращения. — Он улыбнулся.

— Мы — постараемся.

— Ты — везучий парень, Джил. У тебя — счастливая звезда. Я все поставил на твою звезду. Чтобы не случилось, капитан не должен оставить свой мостик, Джил.

Джил Ри сдержанно улыбнулся, сказал:

— Есть такая песня — «Счастливая звезда».

— Спой свою песню, парень. Мы все этого ждем.

Джил помолчал, глядя на Иила — улыбка застыла на его лице.

— Я спою, — произнес он.

— Диспетчерская. Я — «Стрела». Жду разрешение на старт.

Джил Ри произнес эти слова спокойно, обыденно.

Он сидел в капитанской рубке, в глубоком противоперегрузочном кресле пилота, глядя на залитый ярким светом пульт управления, где мигали разноцветные огоньки индикаторов и светились три больших монитора с изображениями систем космолета — «Энергетика», «Привод», «Положение».

Слева от него в таком же кресле, расположился Ос — в оранжевом комбинезоне штурмана — гладко выбритый, подтянутый, весь какой — то торжественный. От него шел сильный запах одеколона, он царил во всей рубке — цветочный, горьковатый.

Джил усмехнулся, подумал:

«Для него это парад».

Перед Джилом, в большем, прямоугольном экране обзора, светились спокойные звезды, справа внизу, медленно отползал орбитальный буксировщик «Ленивый» — с широкой, сплюснутой кормой, маленьким острым носом — на его швартовочных упорах ровно горели габаритные огни — зеленые и красные.

«Стрела» неподвижно висела в космосе, ожидая команду на старт. Крейсер приготовился к своему первому рейсу.

Джил смотрел как «Ленивый» — тяжелый и неповоротливый, сверкая вспышками ядерных маневровых двигателей, скрывается за нижним краем экрана.

Диспетчер — высокий, женский голос, произнес:

— «Стрела», разрешаю вам начать предстартовый отсчет. Пятиминутная готовность. График движения — пять. Идете на ядерной тяге, маршевые не включать. Разгон крейсера по установленному протоколу. Путь свободен — трасса для вас открыта.

— Вас понял, — Джил коснулся на приборной панели зеленые клавиши, с надписью «режим», и «пуск». Тут же на пульте управления, ожили дремавшие до этого приборы, вспыхнули маленькие клавиши на штурвале: — Есть пяти минутная готовность. Отсчет пошел.

— Энергетический, как у вас? — деловито спросил Ос Юга.

В рубке прозвучал спокойный голос инженера — энергетика Трегера Сэма:

— Мы в норме. Готовы выйти в режим.

— Понял, — Ос повернулся к Джилу, промолчал.

— Броне — щиты открыты, — голос инженера — флорианина Кжуна Уса: — Шаровые маневровых в норме. Первый реактор в режиме, второй реактор в режиме. Мощность штатная.

Джил смотрел, как на пульте управления бегут на маленьком табло, слева от него, красные, быстрые цифры — 3.47, 3.46, 3.45, 3.44…

— «Стрела», маяки по курсу восемнадцать!

— Радиационный фон в норме.

— Все системы корабля работают нормально.

— Силовое поле включено. Экран активен.

— Маршевым двигателям — отбой. Ходовые двигатели в режиме ожидания. Маневровые в режиме ожидания.

2.16, 2.15, 2.14, 2.13, 2.12…

Джил положил руки на штурвал, его пальцы крепко и привычно сжали рифленые рукояти.

1.58, 1.57…

«Счастливая звезда» — подумал он и, посмотрев на Оса, коротко спросил:

— Ты веришь в счастливую звезду?

Ос не ответил.

38, 37, 36…

— А я верю, — и Джил впервые за долгое время, улыбнулся — легко и свободно, как улыбался когда — то.

— Капитан на мостике, — раздался чей — то насмешливый голос по внутренней связи.

Ос нахмурился, и произнес:

— Командуй «старт».

Глава пятая. Они играют

Уас Ло стоял на площадке высокого трапа, перед уже закрывшемся выходным люком космолета «Восход». Одетый в легкий костюм биологической защиты, он смотрел на открывшуюся перед ним панораму — высокое голубое небо над головой озарял ослепительный шар Светила, ближе к горизонту, оно переходило от голубого к мутному розовому цвету, разбавленное редкими, едва угадываемыми в дали, облаками. Жаркий, стоячий воздух дрожал и искривлял видимую поверхность земли. Космолет сел в заросшем бурьяном поле, поднятая его двигателями пыль, уже улеглась и, ожидающий прибывших авиграв, казался Уасу белой, распластавшейся внизу, птицей. Рядом с авигравом никого не было.

Почти у самого горизонта, на севере от «Восхода», высились сверкающие небоскребы столицы — циклопические, напирающие друг на друга, величественные, они поднимались высоко над землей, казалось, что верхушками своими вонзаются в самое основание неба. Как и несколько лет назад, когда Уас Ло прибыл на Акавию с дипломатической миссией, зрелище столицы, словно внушало ему — здесь мир и благоденствие.

Он прищурился, вглядываясь левее зданий, туда, где начинались горные хребты Абоббакаца. Какой — то серый туман заволакивал небо предгорья, и там в этом тумане высился гигантский гриб дыма — неподвижные, сверкающие белизной клубы, уходили высоко — высоко, заканчиваясь сплюснутой, чернеющей снизу шапкой.

Уас Ло медленно двинулся по трапу вниз.

Легкий герметичный костюм висел на нем мешком, внутри прозрачного, круглого гермошлема слабо дул кондиционированный ветерок — приятный, прохладный, а два длинных цилиндра фильтров очистки воздуха, висевшие у него за спиной, слегка ерзали при каждом его шаге из стороны в сторону, натягивали удерживающие их ремни.

Белый материал костюма, ярко отражал свет Светила.

Уас спустился с трапа, прошел сотню шагов и подойдя к авиграву, открыл глянцевую дверцу с пассажирской стороны, забрался в салон, захлопнув ее за собой.

Шестиместный салон машины был почти пуст.

За штурвалом сидел молодой парень с плоским, грубым лицом фиродянина, а позади него, справа — дородный, примерно одного возраста с Уасом, коротко стриженный зарянин.

Глип Кайнс.

Оба были одеты в такие — же костюмы защиты, что и сам Уас.

— Добрый день, — произнес Уас Ло, пожимая протянутые ему руки: — Если он может быть добрым. Долго не виделись, Глип.

— Долго.

— Лет семь?

— Двенадцать, Уас, двенадцать, — у Глипа Кайнса был низкий, глубокий голос. Глядя на Уаса он продолжил: — Долго ты добирался до нас. Я тут, чуть не свихнулся.

— Теперь свихнемся вместе.

— С чего планируешь начать осмотр? Предлагаю сразу лететь в лабораторию.

— Давай пройдем окрестности, — Уас недовольно мотнул своей головой: — За одно введешь меня в курс дела.

Говорить в гермошлеме, слушая слова собеседника по радио связи, было неудобно. Уас расстегнул в основании гермошлема, маленькие стальные застежки и снял с головы прозрачный колпак.

— Зря, — успел ему сказать Глип.

В салоне смердело.

Невыносимо.

Даже запах хлора не мог перебить эту гнусную вонь.

Уас поспешно вернул гермошлем на место, защелкнул застежки.

Его едва не вырвало — отвратительная вонь гниющей плоти, приторная, бьющая в нос, вливающаяся в глотку и легкие, тошнотворной волной, пропитала собой весь салон авиграва.

Кондиционер гнал уже чистый воздух, но то, что успел вдохнуть Уас, уже въелось в его носоглотку, не спешило уходить.

— Не успел тебя предупредить, Уас.

— Я не подумал. Глупо. Давай слетаем на север, — он показал рукой на величественный столб дыма в дали: — Потом осмотрим город.

— Верс, жми к могильнику.

Авиграв бесшумно поднялся в воздух, на мгновение завис метрах в двадцати над поверхностью и, набирая скорость и высоту, устремился вперед, разворачиваясь.

Если бы не гермошлем, Уас Ло сплюнул бы.

Он брезгливо сморщил свое худое лицо, спросил:

— Рассказывай. Успехи у вас как я знаю, невелики.

— Ты ничего не знаешь. Успехов у нас почти нет. Не хватает рук. Мы здесь уже две недели. Успели завезти технику и вырыть четыре могильника. Этот, — Глип кивнул в ту сторону, куда они сейчас летели: — Второй. Еще два на юго — западе и один на Востоке, у океана. Зарян прибыло тридцать восемь тысяч человек. Флориан — триста восемьдесят тысяч. Еще есть Золотой легион с П — 39. Они прислали нам десять тысяч своих отборных солдат, так сказать — надежду своего мира. Жест не спорю — красивый, и их директории это думаю зачтется, но, что мне делать с этим Золотым легионом? Приказать им мести улицы? Они ничего не умеют и не смыслят в спасательных операциях. Правда, на подходе космолеты с новыми партиями ликвидаторов, но их все равно будет мало, даже если умножить их число на десять. Даже на сто! Мы не готовы к такому, к таким масштабам катастрофы. И против нас — время. Чтобы мы не делали, но надо ждать вспышку эпидемии. Болезни еще не сильно видны на общем фоне, но они очень скоро выкосят оставшихся акайцев.

— Радиация есть?

— Хоть с этим у нас благополучно. Когда обслуживать термоядерные станции и опасные производства, стало некому, сработала защита. Все, что было опасного — заглушено и выведено из рабочего режима. Но упали космолеты, лайнеры, все, что было на тот момент в воздухе. Много чего здесь случилось — в двух словах не расскажешь. Основных проблем у нас две. Надо срочно захоронить тела погибших и не дать погибнуть еще живым. Первое не выполнимо. Делаем все, что возможно, но этого слишком мало. К тому времени, когда число техники и ликвидаторов станет приемлемым — зараза сожрет оставшихся в живых акайцев. Следующее… Скоро они начнут умирать от голода. Они не помнят ничего, у них пропали все приобретенные навыки — абсолютно все! Пробовали сбрасывать им пищевые брикеты, но они не знают, что это такое, не понимают даже того, что упаковки можно открыть просто разорвав их зубами. Дикие животные сообразительнее их. Но они обучаются. Достаточно показать как открывать тот — же пищевой брикет, и что в нем находится. Но мы физически не можем обучить всех. Даже каждого десятого. Они обреченны. Большинство из акайцев. В этих — теплых широтах люди еще могут жить, но севернее, там, где температура ниже, жертв уже миллиард! И это предварительный подсчет. Так обстоят наши дела в двух словах, Уас.

Уас Ло молчал.

Он смотрел через окно, на приближающейся гигантский столб дыма.

— Вы собираете людей в закрытых зонах. Там то хоть все нормально, Глип? Или то же?…

— То же, Уас, то же. Акийцы содержатся в специальных очищенных загонах. Подвозим воду и еду, стараемся поддержать порядок, на сколько это сейчас возможно. Но они умирают. Все равно. Травмы, инфекция. И они будут умирать потому, что создать безопасное жилье для миллионов человек, лишенных всех навыков и языка, за несколько дней — не возможно! И вот еще, что… — Глип ненадолго умолк, смотрел на город через плечо пилота: — Флориане.

— Что, флориане? — Уас повернулся в его сторону.

— Замечены случаи убийства акийцев… — он осекся, замолчал.

— Не мямли.

Глип Кайнс, вдруг вспылил, стараясь не смотреть Уасу в лицо, он почти закричал — гневно, раздраженно, отчаянно:

— На них охотятся! Доподлинно мне известны четырнадцать таких случаев. Характер повреждений указывает на когти и клыки флориан! Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что…

— Кто ведет расследование?

— Мой помощник с группой из Отдела Порядка — там только люди. Коллег флориан мы в известность не поставили.

— Почему?

— Это так сразу не объяснить, Уас. Я понимаю, ты — дипломат, ведешь переговоры, заседаешь в ССМ… Но из твоего кресла, не видно того, что видно отсюда.

— Виновные найдены?

— Нет. — Глип подумал прежде, чем продолжить говорить: — Это массовое. Я думаю, что найденные тела, просто плохо спрятали. Тела нашли — заряне, лазуриане, рисолиане… Их обнаружили люди. Не флориане. Их на Акавии гораздо больше, чем людей. И есть области, где работают только флориане. Что там происходит я пока не знаю. Конечно у меня есть отчеты их руководства… Уас, послушай меня. Здесь, все пошло не так, как ожидалось. Мое мнение таково — необходимо срочно свернуть всю деятельность Содружества на Акавии. Или Содружества не будет!

Глип замолчал.

Уас перевел взгляд на приближающейся дымный столб, молча обдумывал услышанное, прислушивался к своим чувствам, словно всматривался в неясные пока образы, стараясь разгадать их намерения, услышать несказанные слова.

— Ничто не должно повредить Содружеству, Глип. За тем я и прилетел, — он постарался придать своим словам образность, произнес спокойно: — Тушить пожар.

Небоскребы далекого города остались слева — торчали, словно сверкающие копья, вскинутые вверх.

Авиграв приближался к могильнику. С высоты двух километров уже можно было разглядеть масштаб и подробности того, что собой представлял могильник.

Гигантский котлован, вырытый в каменистом грунте предгорья, имел ширину около километра и протянулся вдоль желто — рыжей равнины километра на три. По краям котлована громоздились высокие земляные насыпи, вырытые двумя огромными экскаваторами, неподвижно замершими друг напротив друга, на самом дне этой чудовищной ямы, где — то в трех сотнях метров от поверхности. Ослепительные отблески Светила вспыхивали на изогнутых боках этих машин, гасли в набегающих клубах серого с черным дыма, просвечивали, дрожали мелкой рябью. Внизу котлована все было затянуто дымом, даже экскаваторы — гиганты нижней своей частью тонули в нем. А из середины могильника, подобно растущему дереву, рос и уходил высоко в небосвод, гигантский столб дыма. Над могильником, стараясь не попасть в дымный столб, кружились, как большие черные жуки, грузовые антигравы. Держась на удалении от дыма, «жуки» пикировали к центру котлована, сбрасывали с километровой высоты свой груз и, делая резкий маневр в сторону, уходили прочь, набирая скорость. Десятки летающих машин сбрасывали, сбрасывали… Словно кучи черного тряпья, их груз падал, летел вниз, скрывался в дыму, из которого изредка пробивался оранжевый огонь.

Некоторые авигравы, открывая на лету грузовые люки, бросали в котлован черные цилиндры — емкости, и они падая, еще не скрывшись в той страшной яме, вспыхивали ярко, взрывались, превращаясь в огромные, пламенные зонты, проливались огненным дождем.

— Мы хороним здесь до миллиона трупов в день, — голос Глипа казался отрешенным: — Этого мало. Столицу мы почти очистили, но… К тому времени, когда могильники будут заполнены, зараза сожрет оставшихся в живых. Уас, Содружество не готово к таким катастрофам. Мы физически не в состоянии обеспечить техникой и руками ликвидацию вымирания.

Уас Ло молча смотрел в сторону котлована.

Их авиграв накренился, совершал маневр вправо.

— Я рад, что прислали тебя. Теперь Уас, это уже твоя головная боль, — он глубоко и громко вздохнул: — Синоптики обещали после обеда северо — западный ветер, хоть снесет всю эту вонь. В городе…

Уас смотрел на черные рассыпающиеся при падении, бесформенные кучки, из далека похожие на обычный мусор, смотрел на то, что когда — то было людьми.

Акавия — гордая и могучая, сгорала в этих котлованах — павшая, мертвая.

Он смотрел и ему казалось, будто где — то на грани восприятия, звучит давно забытый бой барабанов Гумри, растет, пока еще никем не узнанный, но скоро загремит во всю мощь, торжествуя поход смерти.

Барабаны Гумри.

На планете Гумри есть традиция — пережиток давних времен — прощаться со старым, перед тем как, создать новое. Уже давно, став развитым, просвещенным миром, гумряне бьют в барабаны перед сносом какого — либо старого здания, поют прощальную песню:

— Ты долго служило нам!

И барабаны бьют — там, та, та, та, там…

— Пришло время расстаться!

Барабаны бьют, бьют…

Бьют…

Пульсирует в воздухе их энергичная, неутомимая дробь.

— Расстаться, расстаться…

Уасу почудилось, что показавшееся ему — не призрак прошлого, а реальный звук барабанного боя.

Он смотрел на величественный столб огня и дыма, на роящиеся вокруг него грузовые антигравы, на падающее вниз — мертвое, лишнее, опасное.

А барабаны били не умолкая, торжественно, обещали смерть.

Почему — то ему показалось сейчас, что все это очень похоже на охоту паука.

Да, паука.

Он долго и старательно, со знанием своего дела, плел паутину — легкую и седую, и дождался, когда жертва запутается в ней, забьется, пытаясь вырваться на свободу. И паук наносит удар — укол, ядовитый укол. Жертва продолжает биться, но вокруг нее уже сворачивается погребальный кокон, начинается танец победителя, и на его дрожащих покрытых ворсинками лапках, блестит влага — черная на сером.

Черная на сером.

Именно так — серый фон и черная влага…

Тум, тум, тум…

Барабаны отбивают ритм танца паука…

Он не любил пауков.

Мерзкие, отвратительные.

Черное на сером…

— Уас, ты слышишь меня?

— Что? — Он повернулся к Глипу, часто моргая, словно очнувшись.

— Я сказал, что лучше осмотреть город, чем кружиться здесь. Скоро час, как ты смотришь на это.

— Час?

— С тобой все нормально?

— Да, я в порядке. — Уас снова посмотрел в котлован: — Летим в город. Хм. Ты никогда не слышал барабаны Гумри?

Слабый ветер не принес ни прохладу, ни свежесть.

Вонь стояла невыносимая.

Конечно же, стало сравнительно легче дышать, но смрад гнили не давал забыть о себе ни на секунду.

Их авиграв стоял сейчас на широкой асфальтовой площадке, рядом со сверкающим стеклами небоскребом, а прямо перед ними тянулся широкий проспект — пустынный и тихий, как ночь. Даже птиц здесь не было. Ветер гнал вдоль проспекта — прямого, как палка, обрывки бумаги, пакеты, какую — то мелочь. Авиграв стоял в густой тени небоскреба, трое людей сняли колпаки гермошлемов и сидели в салоне, глядя в сторону ближайшего перекрестка, где за узкой аллеей начинался другой проспект. Прозрачные дверцы машины были открыты.

— Скоро появятся, — сказал пилот: — Они недалеко.

— Их ведут в сторону третьего поселения, — проговорил Глип: — Если это можно назвать поселениями.

Проходя над этими кварталами, Уас Ло заметил с высоты колону людей, около тысячи человек. Колонна двигалась в этом направлении, и он приказал посадить авиграв.

Пилот вылез из своего кресла, прошелся рядом с машиной, разминая затекшее тело, потом встал, облокотившись на плоскую крышу авиграва, замер.

Молчали.

Ветер гулял над проспектом, поднимал жидкие облака пыли, и гнал их в сторону большего автобана, пересекавшего проспект возле куполообразного здания с большими, тонированными стеклами окон.

Через несколько минут из — за густой аллеи, что выходила прямо к перекрестку, выскочили три фигуры — рослые, крепкие, с длинными палками электрических разрядников в руках, в белых костюмах биозащиты. Их прозрачные шлемы были сняты и прикреплены к поясам, как котелки отправившихся в туристический поход.

Это были флориане.

Они выскочили на перекресток и остановились у бордюра, о чем — то переговариваясь.

И вскоре появился звук приближающейся колонны.

Шум многотысячных ног спешащих, бегущих, и растущий гвалт непонятных пока голосов.

Колонна появилась сразу — многолюдная, голосистая, шумная.

Они не шли.

Их гнали.

Сотни и сотни людей — мужчин и женщин, густой толпой, как стадо диких животных, гнали по проспекту не многочисленные флориане. Воздух сразу наполнился криками и топотом ног, и все это сливалось в один орущий, шаркающий звук, растекающийся между блистающих фасадов зданий, путающейся в кронах ухоженных деревьев. Колонна бегущих повернула влево, понеслась по асфальту в сторону автобана — голые, грязные, орущие люди, бежали, толкая друг друга, напирали сзади, озирались. Флориане бежали по бокам колонны, выкрикивая, что — то, вскидывая палки разрядников — грозя, предостерегая, и люди видя их, неслись вперед, не выскакивая из своей общей массы, вскрикивали, визжали, когда кого — нибудь из них настигал электрический разряд.

Уас Ло замер.

Какой — то ритмичный звук доносился до него со стороны бегущих, он постарался прислушаться, выделить его из гвалта и шума, определить, но еще не мог, не различал.

Колонна быстро выросла перед ними, и стремительно двигалась по проспекту — тысячи босых ног выбивали из асфальта звук, похожий на звук от сильного дождя. Крики и визги слились вместе, висели над их головами, воздух дрожал от бессмысленных голосов.

Уас неподвижно, сидя в авиграве, смотрел на открывшуюся картину дикого бегства. Было, что — то странное в увиденном, словно чего — то не хватало, и лишь потом он осознал, чего именно.

Дети.

В колонне не было детей.

Были подростки, молодые юноши и девушки, мужчины и женщины, но никто не держал на руках ребенка.

Шум ног, крики.

Теперь Уас различил тот звук, который привлек его внимание. Это были выкрики флориан — ритмичные, глухие, громкие.

— Нуб, нуб, нуб, нуб…

Они гнали людей, как гонят стада нубов на Флории.

Остервенело, с азартом.

— Нуб, нуб…

Вот с краю колонны упал мужчина — растянулся на асфальте, жалко пытаясь подняться, он уже в панике вытаращил глаза на подбегающего флорианина.

— Нуб!

Удар разрядником в бок — сильный, быстрый.

Мужчина вскрикнул, вскочил и бросился бежать, хватая кого — то руками, по его бедру текла кровь.

— Нуб, нуб…

Флориане либо не заметили сидевших в авиграве людей, либо они были им не интересны.

Хвост колонны втянулся на проспект.

— Они играют, — тихо сказал Уас Ло.

— Что?

— Это игра.

— Надо вмешаться, Уас!

— Поздно. Удар нанесен, — и помедлив, добавил: — Надо осмотреть Институт Пространства. Все остальное уже не важно.

Глава шестая. Институт пространства

Пилот посадил авиграв на ровной площадке в сотне метров от главного входа в приземистое, четырехэтажное здание, сложенное из полированных, белых блоков, с узкими, высокими окнами. Здание Института Пространства — большое и громоздкое, венчала крыша в виде синего купола, а главный вход защищал массивный, бетонный навес, покоящейся на десяти круглых столбах. Ко входу вела высокая мраморная лестница, когда — то блистающая чистотой, а теперь несущая на себе следы всеобщего запустения и хаоса — тут и там валялись клочки бумаги, бесформенное тряпье, когда — то служившее чей — то одеждой, грязные пятна на ступенях. Кое — где мрамор был натколот.

Лестницу в Институт Пространства охраняли — два десятка крепких флориан, вооруженных длинными, стандартными разрядниками, стояли внизу и вверху лестничного марша, еще около сотни облаченных в костюмы биозащиты, оцепили подъездную дорогу и авиа площадку.

Яркое Светило заливало своим жарким светом окружающий мир.

В воздухе стоял запах падали и хлора.

От белой, сверкающей побелки бордюров, появлялась резь в глазах.

Время перевалило за полдень.

Оставив пилота в авиграве, Уас Ло и Глип Кайнс выбрались из салона, и не спеша направились по асфальтированной дорожке в сторону главного входа здания.

Ни на одном из флориан гермошлемов не было.

Люди также шли к ним, держа свои прозрачные колпаки в руках.

Где — то далеко на юге, за соседним кварталом пронзительно выла сирена тревоги.

— К нам идут, — тихо произнес Глип Кайнс: — В прошлый раз меня сюда не пустили.

Один из охранников — флориан уже шел к им навстречу, в правой руке он нес разрядник. Еще двое, стали спускаться по лестнице.

Подойдя почти вплотную, флорианин преградил людям дорогу, сказал спокойным, ровным голосом:

— Здесь запретная зона. Вернитесь в свой авиграв.

— Я — Глип Кайнс, начальник ликвидационной миссии на Акавии.

На короткое время в кошачьих глазах флорианина мелькнула неуверенность, но он твердо заявил:

— Боюсь, я не могу вас пропустить, Глип Кайнс. Без специального разрешения Совета Содружества.

— И кто дал такое распоряжение? — холодно спросил его Уас.

Флорианин мрачно посмотрел теперь на него:

— А вы кто, чтобы я давал вам отчет? Вернитесь в авиграв и покиньте площадку.

— Я — Член ССМ, экстренный представитель Совета Содружества на Акавии, с полномочиями седьмой категории. Вряд ли вы найдете начальника выше меня. И вы не представились.

Флорианин подумал и неохотно ответил:

— Меня зовут Крхоан Коршан. Я руковожу охраной Института Пространства.

— Крхоан, вы препятствуете нашему входу в Институт?

Тот не ответил.

— Я хочу осмотреть их лабораторию.

Двое флориан подошли и встали в трех шагах от них.

Крхоан медлил с ответом, что — то решал.

— Хорошо, пойдемте, — произнес он, с трудом скрывая свое недовольство.

И Крхоан Коршан повел людей к главному входу в здание.

Пока они поднимались по мраморной лестнице, никто, ни люди, ни флориане, не проронили ни слова.

Над входом в Институт Пространства красовалась надпись из золотых букв, написанная на акавианском языке «только мы».

В глубоком вестибюле все было выдержанно в стиле минимализма, казалось, что в этом торжественном учреждении нет места праздности и развлечениям. Квадратные, серые колонны вели вдоль узкого вестибюля.

Пара низких столов, несколько пластиковых серых стульев.

— Они похоже любили все серое, — с усмешкой бросил Крхоан.

В конце вестибюля находились два лестничных марша, уходящие на верхние этажи, и две лифтовые шахты. Флорианин нажал на красную кнопку вызова лифта, и через две минуты они уже ехали в светлой бежевой кабине вниз.

— Лаборатория находится под землей, на глубине сорока восьми метров, — Крхоан говорил, глядя на Уаса Ло: — Они устроили ее с размахом.

Еще пара минут и люди вышли из лифта.

Крхоан остался стоять в кабине, сказав:

— Я не пойду. Вас встретят.

Двери лифта тихо закрылись, кабина лифта ушла.

Их встречали.

Четверо флориан в синих комбинезонах уже стояли в отдалении, под низким, белым потолком у дверей узкого коридора. Световые панели, установленные вверху стен, лили яркий, матовый свет.

Люди подошли к флорианам.

— Идемте, — пожилой флорианин, с посидевшей шерстью на своем узком подбородке, пригласил их жестом руки: — Откровенно говоря я ждал кого — нибудь другого, Уас.

— Добрый день, Рохщ, — произнес Уас Ло: — Представитель Флории в Совете Содружества, неожиданная здесь фигура.

С Глипом Кайнсом Рохщ не поздоровался.

— Я там, где должен быть. — Рохщ шел впереди их группы, за ним Уас Ло и Глип Кайнс. Трое высоких флориан замыкали шествие по коридору.

— Ваш визит сюда, Уас, ничего не изменит. Флориане должны занять место, уготованное им судьбой. Мы ценим заслуги Зари перед нашим народом и с радостью поделимся с вами тем, что имеем.

«Поделимся с вами».

Коридор привел их в лабораторию Института Пространства.

Собственно это скорее походило на огромный ангар. Ярко освещенное прожекторами, закрепленными высоко под сводчатым потолком, лаборатория протянулась метров на триста и имела ширину около ста метров. Первое, что приковало к себе взгляд Уаса — космолет, стоящий на фермовой эстакаде и круглый проем в конце противоположной стены перед кораблем. В проеме что — то мерцало — синим, искристым.

Двухместный космолет класса «Разведчик» имел длину не более семидесяти метров — остроносый, со вздутыми, полированными боками, он покоился на эстакаде, в иллюминаторах головного отсека горел свет, габаритные огни включены. К космолету был приставлен трап и фермы обслуживания, вдоль стен тянулись толстые, черные кабели электрического напряжения, многочисленное оборудование, казалось было хаотично расставлено по обе стороны ангара. Около сотни флориан в синих, белых, оранжевых комбинезонах, сидели за пультами управления, работали на эстакаде под космолетом, многие находились возле провала в стене.

Уас остановился, рассматривая открывшуюся его взгляду картину.

— Впечатляет? — Рохщ усмехнулся, его тонкие усы дрогнули: — Наши специалисты покажут вам такое, отчего вы… В прочем идемте.

Он провел их через весь ангар, мимо эстакады, под напряженными взглядами окружающих флориан. По громкой связи иногда отдавались команды на флорианском языке, слышался тихий гул невидимых машин, голоса. Не доходя до проема метров двадцать, на бетонном полу была прочерчена ярко — красная полоса и стояли секции ограждения. Слева от конца, устремленной в провал эстакады, находились пульты и приборы научного оборудования, на легких стульях перед пультами сидели операторы — флориане.

Они остановились рядом.

К ним подошли двое — полнеющий флорианин средних лет в белом комбинезоне, и флорианка — молодая, высокая, в оранжевом комбинезоне.

Уас смотрел в проем — длинный, уходящий в глубину стены тоннель, из которого шло слабое синее свечение. Стоя к тоннелю под углом, он не мог видеть того, что там светилось.

— Наши астро — физики, Кро Шкан и Юмоя Уц, — представил людям подошедших ученых, Крхоан: — Уас Ло — из Совета, и Глип Кайнс. Он начальник миссии на Акавии.

Поздоровались.

— Что там? — Спросил их Уас, кивнув в сторону тоннеля.

— Там… — Кро Шкан сдержанно улыбнулся: — Там другая галактика!

Люди молча ждали разъяснений.

Уас Ло сделал несколько шагов в сторону, обошел сидящего за низким пультом управления флорианина, и заглянул в туннель.

Там, метрах в двух ста от круглого входа, как на экране большего телевизора, ярко горели две звезды, синяя и желтая — ослепительные, лучистые, близкие, а за ними распласталось в черноте космоса, размытое пятно вытянутой туманности, усыпанной маленькими искрами звезд. Нижний край туманности, светился голубым светом, верхний — зеленым. Разной величины звезды горели в этом гигантском облаке водорода, освещали его, озаряли.

Уас застыл, как вкопанный.

Оттуда, из такой близкой бесконечности, на него сейчас смотрел кто — то — незримый, всесильный, древний, как эти звезды, смотрел может в самую глубину его души — взвешивал чувства Уаса, принимал какие — то неизвестные, но грозные решения…

Кро Шкан уже стоял рядом с ним и говорил:

— Потрясающе, правда? Это система мгновенного перемещения «Портал». Перед вами туманность Клякса. И вы видите ее в секунду реального времени, Уас! Это не антиграв, и даже не термояд. Это окно во вселенную, в любую ее точку. Мы уже сейчас можем выйти на просторы нашей галактики, посетить другие галактики, скопления, отправить корабли так далеко, куда хватит воображения!

Уас слушал.

— Акавиане провели серию экспериментов, они отправили туда, — Кро махнул рукой в сторону тоннеля: — Восемнадцать планетолетов и четыре последние — вернулись назад. Мы пока изучаем их материалы и управление этой системой, но скоро, очень скоро Уас, мы отправим в эту туманность свой экипаж…

Уас слушал.

Барабаны Гумри.

«Прощай, прощай, ты долго служил нам»…

— С Акавией все кончено. Но это начало Новой Флории! Это наша новая Надежда.

«… Бум, бум, бум… Ты будешь разрушено, до основания, бум, бум…»

— И флориане не забудут добро зарян. Мы поделимся с вами своими новыми возможностями.

«… День твоей смерти, твой день пришел! Бум, бум… Теперь, теперь…»

— Это не ваш мир, Кро, и этот мир занят, — Уас неотрывно смотрел на звездное зарево в тоннеле, его голос был сух и ровен: — Флория будет переселена в свое время. Но у Акавии есть население.

— Население нубов? — Воскликнул Кро Шкан и громко, хрипло рассмеялся: — Не смешите меня, Уас. Они никогда не станут людьми, как вы. Это всего лишь скот. И это их собственная вина. Но мир, наполненный скотом, не должен пустовать!

— Они люди.

Кро Шкан на пару секунд осекся, потом заговорил, приблизившись к Уасу Ло почти вплотную, жарко дышал ему в лицо:

— Мой народ находится в опасности. Нам всем грозит гибель от возвращения Объекта. Я повторюсь — флориане глубоко признательны вам, зарянам за те усилия, что вы прилагаете в строительстве Транспортов, но нам надоело унизительное положение «младших братьев», и если потребуется…

— То, что? — Уас отвел свой взгляд от туманности и посмотрел в мохнатое лицо Кро.

От яркого, белого света прожекторов, седые волосы флорианина, казалось, светились, его желтые кошачьи глаза были широко раскрыты, смотрели неподвижно.

— Через сутки в Совете Содружества Миров, наш представитель — Фаух Маул, объявит предложение моего народа о заселении Акавии, как мере единственной и вынужденной в нашем положении. Он заявит о колонизации Акавии флорианами.

— Акавиане не скот, Кро. Мы не знаем причину катастрофы, которая погубила их цивилизацию, но они не стали скотом. Они забыли все свои навыки, но сохранили способность обучаться. Они хозяева этого мира и наш долг помочь им.

— Не их ли представитель пол года назад, кричал в Совете, что Акавия готова выйти из Содружества, что они не хотят служить нашему девизу «помогая другим, поможешь себе»? Не они ли насмехались над усилиями Зари помочь моему народу, Уас? Не они ли выдвинули новый девиз — «каждый за себя»?

— Мы научим их жить по новому, Кро. Они люди и должны ими быть.

— Это только красивые слова — люди! Посмотрите на них. Они не могут контролировать свои желания. Совокупляются прямо на улице, как дикие животные, дерутся за пищу, грызут друг другу глотки! Они уже не люди. Они стадо нубов, не заслуживающие сочувствия. И если быть откровенным, то акавиане и не были людьми никогда. Уас. Для флориан только заряне — люди. И не надо ломать это отношение к вам, глупым упорством помочь зверью.

— Вы выставили из этой лаборатории всех людей, Кро. Зачем?

Тот на мгновение смутился, но снова заговорил, как и прежде — решительно и уверенно:

— Мы поделимся с вами их разработками, Уас. Только не мешайте нам! Представьте, сколького мы можем достичь сообща, имея такие возможности! Наши два народа распространятся по всей галактике, заселят великое множество миров…

««Портал» включили — Акавия умерла», — думал Уас, почти не слушая говорившего Кро: «Его включат второй раз — мы все умрем. Катастрофа и «Портал» — звенья одной цепи».

— … Ну и пусть, — флорианин даже улыбнулся ему: — Мы даже согласны взять на себя обязательства перед теми акавианами, кто останется в живых! Мы возьмем над ними руководство, и обеспечим для них безопасное существование…

— Существование, — эхом отозвался Уас.

— Это единственное и разумное решение в сложившихся обстоятельствах, Уас Ло.

— Кро Шкан, от имени Совета Содружества Миров, я официально заявляю вам — Миры в смертельной опасности! — Уас Ло смотрел прямо в глаза флорианина, говорил спокойно, без эмоций, произносил слова так, словно вбивал гвозди: — Пользуясь правом данным мне Советом, приказываю вам — вывести всех флориан из Института Пространства немедленно. Сам Институт и «Портал», а также все документы, касающееся проекта, уничтожить!

Покрытое коротким мехом лицо Кро, застыло.

— Возможно нам придется эвакуировать всех ликвидаторов с Акавии, но этот вопрос пока не решен. Институт уничтожить сейчас!

— Боюсь, Уас, что вы требуете невозможного.

— В моем лице этого требует от вас Совет Содружества Миров. Исполняйте приказ.

Флорианин мягко улыбнулся, сказал:

— Я не вижу здесь Совет. Передо мной один лишь выживший из ума старик.

Уас Ло молча смотрел на своего собеседника.

В разговор вмешался Глип Кайнс:

— Послушайте, Кро. Не забывайтесь! Перед вами стоят два ваших непосредственных начальника на планете. Выполняйте приказ.

— Передо мной стоят два дурака, — мягко проговорил тот: — И было бы смешно рассчитывать на то, что я то же стану дураком! — Он повернулся влево, крикнул громко по — флориански: — Охрана!

Через несколько секунд Уаса Ло, Глипа Кайнса и Кро Шкана окружили два десятка крепких и высоких флориан, одетых в синие костюмы биозащиты, без шлемов, вооруженные длинными разрядниками.

— Этих двоих, — Кро указал рукой на людей: — Вывести из Института и проследить за их отбытием. Больше сюда никого не впускать! Выполняйте.

— Золотой легион, — с горечью в голосе, тихо повторил Ээн Фа.

Ему недавно исполнилось двадцать лет — среднего роста, худощавый парень, с короткой стрижкой, черных, как смоль, волос. Его бледное еще неделю назад, вытянутое лицо уже успело загореть под Светилом, на переносице и под глазами появились крапинки веснушек. Отставив в сторону свой походный котелок, с недоеденной кашей, Ээн брезгливо морщил нос.

Таких, как он на этой площади, собралось тысячи две человек, сняв костюмы биозащиты, они свалили их в одну большую кучу у перекрестка, где блестело стеклами витрин, огромное здание магазина, а колпаки гермошлемов валялись там — же, рядом, разбросанные и забытые. Ээн был бос, его армейские ботинки, связанные шнурками, как и положено стояли рядом с ним. Желтая, выцветшая гимнастерка и штаны, болтались на нем, как тряпки. Он посмотрел на грязные пальцы своих ног, потом на алюминиевую ложку, что держал в руках, сидя на горячем, пыльном асфальте, бросил ее в котелок, сказал сидевшему рядом Ггору: — Нас послали сюда спасать, а на деле, мы уже четвертый день сидим здесь без дела.

— Хочешь снова таскать трупы? — Ггор Ау энергично уплетал из своего котелка — крепкий, широкоплечий, старше Ээна на три года, с коротким, белым шрамом под левым глазом. Его светлые волосы, сбритые еще дома, начали отрастать.

Они были друзьями.

С интерната.

Ээн понизил голос, говорил так, чтобы кроме Ггора его никто не услышал:

— Ддас сказал, что видел, как двое флориан ели человека. Это было на второй день прибытия, у реки. Ну помнишь, где горело…

Ггор прекратил есть, серьезно посмотрел на Ээна, сказал так — же тихо:

— Я Ддасу рожу набью, чтобы чушь не порол. Смотри не ляпни, где, нибудь такое. Дойдет до капитана…

— Он говорил серьезно!

— Ддас трепло и дурак! Тебе сказали, что флориане наши братья, значит братья и точка! Слушаешь всяких Мо.

— Мы сами торчим здесь, как Мо.

— Мо — дикари и людоеды, Ээн. А мы — спасатели. Золотой легион. И если надо здесь торчать для возвращения нашему миру имени и жизни, я буду здесь сидеть и радоваться, а не слушать тупорылого Ддаса… Нет, я ему все — таки, набью рожу. Обязательно набью!

— Да я, что против, что — ли — сидеть, — Ээн глубоко вздохнул, посмотрел вправо, где у высокого, неработающего фонтана, громко смеялись сидевшие там гвардейцы Золотого легиона: — Хочется делом заняться, а не… — он поморщился: — Как ты все таки можешь здесь есть!

— А что?

— Воняет.

— Хе, воняет! — И Ггор громко от души рассмеялся: — Какой ты чувствительный. Вот на окраине, там да — воняло, а тут… Ешь давай, а то еле ноги таскаешь!

Помолчали — Ггор снова принялся есть содержимое своего котелка, а Ээн, прищурившись от лучей Светила, разглядывал большую площадь, заполненную гвардейцами Директории.

Жаркий воздух над площадью дрожал и кис, солдаты многие, скинув с себя гимнастерки, мучились от безделья и жары, кто играл в карты, кто развалившись в пыли, слушал пустой треп товарищей. Где — то на краю площади, там, у большего стеклянного цветка, разносился по округе шум и ругань. Наверное, снова подрались.

Ээн увидел сидящего в тени ветвистого дерева, флорианина.

Там проходила невидимая граница, за которую переходить людям с П — 39 было нельзя.

В воздухе, несмотря на поднимающейся ветер, стояла вонь гнили.

Ээн подумал, что он уже начал привыкать к этому смраду и ему стало еще гаже.

— Думаешь Содружество нам теперь поможет? — спросил он Ггора.

— Поможет, — тот глянул в свой опустевший котелок, облизал ложку и сунул в карман штанов, улыбнулся: — Капитан, что тогда сказал? Слышал?

— Слышал.

— Вот. А чего тогда спрашиваешь? — Ггор лег на спину, заложил руки за голову, закрыл глаза, на его груди заблестели волоски: — Мы помогаем Содружеству сами, как жест доброй воли. И они теперь обсуждают план по спасению нашего мира. Пришлют большие корабли со жратвой и семенами, технику там разную нам привезут. Заживем! Может скоро и Долину Ро очистим от Мо. Сеять начнем. Скажут, что делать. В Директории тоже не дураки сидят, просто так нас бы сюда не послали. А значит расслабься и не слушай дураков. Может уже через пару месяцев наш мир будет носить имя. А не этот поганый номер…

— Я к тому, что нас можно было бы поставить конвоировать местных.

— А оно тебе надо? С ними тут няньчаться, пытаются, снова в людей превратить, а такой вот болван — местный, кинется на тебя, а ты его огреешь. Может скандал получиться. Отдыхай. Все лучше, чем в Заброшенном городе.

При упоминании Заброшенного города, Ээн почувствовал, как внутри живота все напряглось и похолодело.

Заброшенный город.

Это было еще дома.

Их послали туда вернуть пропавших собирателей семян.

Два отделения.

Вернулись лишь семеро.

Отделение сержанта Ккора, осталось лежать там — в душной, влажной ночи. Голову самого сержанта так и не нашли.

Ээн вспомнил, как они с Ггором рубили Мо своими саблями, когда закончились патроны и карабины были брошены под ноги. Мо бросались с визгами — страшными и дикими в той дождливой ночи, падали в грязь, ползли, тянули к ним руки, а Ээн и Ггор молча, остервенело рубили, и их глухие удары с чавканьем находили свою цель, вкус крови разбавляли капли дождя.

И мертвые, темные дома квартала Заброшенного города, смотрели на них черными проемами окон, ждали, когда в их черное чрево отнесут свежее мясо гвардейцев…

Темные, размытые сумраком лица Мо, их хриплое дыхание.

Он вздрогнул.

— Ггор.

— Что?

— Может мы еще застанем то время, когда не останется Мо, а на наших полях будет расти рожь? И не надо будет охранять стену столицы.

— Застанем. Ты лучше чаще наведывайся в женский батальон. А то уведут твою Яяту. Будешь потом сопли на кулак наматывать.

— Не уведут, — Ээн вздохнул, оглянулся вправо, где за жидким сквером расположился женский батальон, сказал задумчиво: — У нас все серьезно. Уже решили…

Ггор резко сел, обхватив свои колени руками:

— Пошли в магазин, нагадим. А то, что — то в животе урчит. А место там шикарное! — Ггор громко раскатисто заржал, хлопнул Ээна по плечу: — Пойдем мыслитель. Мыслители тоже гадить должны…

На мгновение их накрыла тень, Светило моргнуло.

Оба подняли свои лица вверх и увидели авиграв — белую, бескрылую машину с плоским дном, она пролетела низко, в десятке метров над их головами, тихая, как парящая в воздухе птица, сверкнули стекла ее кабины.

Авиграв резко замедлил полет, завис над пустым участком широкого проспекта, и плавно сел, коснувшись горячего асфальта своими плоскими, черными лапами.

— У нас гости, — с любопытством произнес Ггор.

Ээн молча смотрел на авиграв, из которого вылез высокий, худой мужчина в белом костюме биозащиты.

Стеклянного колпака на его голове не было.

— Капитан Ккман Ху — Золотой легион, П — 39. — Капитан стоял перед ним навытяжку — летний, мятый мундир, выцвел, и из желтого превратился в бежево — серую тряпку, головного убора на нем не было.

Уас Ло смотрел в его скуластое, небритое лицо, и не мог подобрать слова для разговора, хотя цель разговора ему уже была ясна.

Им завладело чувство, которое он мог бы охарактеризовать, как деятельное беспокойство — ясное понимание скорой катастрофы и меры для устранения ее причин.

Деятельное беспокойство.

Это посетило его еще там, в Институте пространства — пугающее своим ясным смыслом и неотвратимостью, и Уас впервые за свою жизнь внутренне согласился с тем, что несло в себе это грозное чувство — резкое и решительное принятие решения, последствий которого он не мог предвидеть.

Но приняв решение он уже не мог от него отказаться.

— Уас Ло, — представился он, спокойным, ровным голосом: — Экстренный представитель Совета Содружества, член ССМ. Можете считать, что в моем лице с вами говорит весь ССМ.

— Я понял.

— Глип Кайнс, — сухо представился Глип.

— Вы здесь старший?

— Так точно, господин представитель!

— Сколько людей у вас в подчинении?

— Тысяча девятьсот пять гвардейцев!

— И вы — капитан?

— Майор Ффаух Йо заболел и его вчера увезли с Акавии. В орбитальный госпиталь.

— Хорошо, — Уас минуту молчал, прислушиваясь к своим мыслям и чувствам: — Чем вы здесь заняты, капитан?

Тот несколько смутился, ответил:

— Руководство флориан определило нам место на этой площади. Вот… Отдыхаем.

— Вас здесь держат? Как под арестом?

— Не то, чтобы под арестом… Нам указаны границы, за которые мы не должны выходить. Питание и воду подвозят вовремя, обхождение дружеское. — Капитан Ккман прямо смотрел в глаза Уаса.

«Лет сорок, не больше», — подумал Уас Ло: «Служака».

— То, что я вам скажу, требует мужества и решимости, капитан. Вы можете отказаться или согласиться. Но ответ мне нужен будет немедленно!

— Слушаю вас, господин представитель!

Барабаны Гумри били громче прежнего, их гул словно бичом подгонял решения Уаса.

«Твои стены падут, падут, падут… Бум, бум. Твои камни накроет землей…»

— Вы вызвались помочь Содружеству в трудную для всех нас, минуту, капитан. И мы это ценим. Вашему миру будет оказана помощь. В этом сомнений нет.

Капитан кивнул, продолжал слушать.

— Акавию погубил эксперимент ученых. Долго объяснять, но это так. И теперь все может повториться, на этот раз для всех миров. Угроза смертельная, действовать надо решительно. Вы готовы, капитан, к решительным действиям ради всего Содружества и вашего мира в том числе?

— Мы здесь для этого и находимся, господин представитель.

— Хорошо. Теперь о сути дела. Причина катастрофы находится в пяти километрах отсюда, в здании Института пространства. Его надо уничтожить.

— Мы готовы, господин представитель.

— Здание захватили и удерживают кучка авантюристов. Сами они не уйдут.

— Сделаем.

— Это флориане.

Капитан молча обдумывал что — то, в его лице явно читалось возникшее сомнение.

— Это конфликт, господин представитель. У меня нет полномочий от нашей Директории вести боевые действия.

— Забудьте о своей Директории, капитан! Здесь только мое слово решает все.

— Мне надо дать запрос на П — 39.

— У нас нет на это времени. Или вы хотите, чтобы ваш мир вымер? У вас больше не будет второй такой возможности, капитан. Либо мы уничтожим Институт, либо погибнем сами. Все!

Капитан молчал. В его серых глазах нельзя было понять, какое решение он готов сейчас принять.

— Хорошо, капитан. Забудьте наш разговор. Сидите здесь дальше. Надеюсь, вас регулярно кормят?

Уас Ло отвернулся и направился к стоявшему поодаль авиграву.

Глип Кайнс молча пошел за ним следом.

— Я согласен, господин представитель!

Уас и Глип остановились, посмотрели на капитана Ккмана.

— Мы сделаем для Содружества все, что необходимо.

Уас приблизился к нему, и также спокойно произнес:

— Приведите своих людей в порядок. Никакого шума. Ждите.

— У нас нет оружия. Даже разрядников.

— Ждите. Это я возьму на себя.

Глава седьмая. Кровь и мрамор

Авиграв быстро домчал их к кораблю.

Космолет сверкал в лучах клонившегося к заходу Светила, ветер гнал по равнине пыльные вихри.

Оставив Глипа в авиграве с пилотом, Уас Ло поднялся по трапу, вошел в открывшийся люк. За люком шлюзовой камеры его встречал помощник капитана — Дождь Громкий.

— Дож, мне нужна связь с «Упрямым». Шифрованная чистота.

— Я прикажу.

Они прошли к лифтовой площадке, доехали на лифте до пятого яруса и, выйдя у инженерного отсека, направились в рубку связи.

Уас молчал.

Освещение в коридоре было выключено — Светило ярко лило свой свет через большие иллюминаторы в обоих концах коридора, глянцевые поверхности стен блестели и отражали тела идущих.

В небольшом помещении радио — рубки находился лишь офицер связи — молодой флорианин, в зеленом мундире дипломатического флота.

— Харо, обеспечьте секретную связь с крейсером «Упрямый».

— Слушаюсь. — Флорианин произвел на пульте связи несколько манипуляций, вспыхнул большой экран на стене, на нем светилась надпись на зарянском языке — «закрытая чистота, шифрованно».

— Все готово. — Связист — флорианин поднялся из кресла, уступая место Уасу Ло.

Дождавшись, когда они оба выйдут из отсека, а люк плотно закроется за их спинами, Уас нажал на зеленую клавишу «прием — передача», экран осветился, на нем появилось лицо связиста «Упрямого», и сказал:

— Говорит представитель ССМ Уас Ло. Позовите капитана Симугла Уна.

— Слушаюсь.

Уас ждал три минуты.

Потом на экране возникло лицо пятидесяти восьмилетнего зарянина — капитана крейсера «Упрямый».

— Здравствуйте Симугл.

— Добрый день, Уас Ло. Давно не виделись, — и он сдержанно улыбнулся.

— Да. И повод для встречи у меня не радостный. Обеспечьте нашему разговору полную секретность, капитан. Никто не должен услышать то, о чем пойдет речь.

Тот отдал распоряжения, смотрел куда — то в сторону, потом повернулся к экрану, сказал серьезно глядя на Уаса:

— Нас никто не слышит. Что у вас случилось?

— Положение критическое, Сим. Мы на грани гибели Содружества. И мне нужна ваша помощь. Мои полномочия вам известны.

— Да. Чем могу помочь?

— Во — первых. Изолируйте всех флориан экипажа. Я понимаю, это звучит дико, но сделать это крайне необходимо. До дальнейшего решения, никто из них не должен свободно перемещаться по крейсеру. Никаких исключений!

— Мой помощник…

— Сим, я сказал — никаких. Не знаю, как вы это сделаете, но это необходимая сейчас мера. Вы — зарянин, вас послушают.

Уас умолк, ожидая ответ.

— Хорошо, Уас. Что еще?

— Какое оружие для пехоты у вас имеется на борту?

— Импульсные винтовки и автоматические карабины. Также…

— Этого достаточно. Надеюсь, они у вас еще не заржавели?

— В моем хозяйстве всегда полный порядок, Уас. Если оружие ни разу не стреляло, это не значит, что оно превратилось в хлам.

— Мне необходимо, чтобы вы как можно скорее выслали грузовым челноком две тысячи стволов. Плюс к ним, пару сейсмических бомб. Больше не потребуется.

— Уас, вы собрались на войну?

— Я собрался спасти Содружество.

— Не слишком ли… э — э- э… жестко?

— У нас нет времени, Сим. Вы хотите заново учиться держать ложку и ходить в унитаз?

Капитан крейсера молча смотрел на Уаса Ло.

Молчал он целую минуту.

Уас тоже.

— Все настолько плохо? — Спросил Симугл.

— Это еще хорошо, если останется кому обучать нас. В чем я сильно сомневаюсь.

— Мне нужно время.

— Да.

— Я выйду на связь, когда все закончу.

— Буду ждать.

Голос представителя Совета еще гремел в звуковых пластинах десантного авиграва, когда открылся квадратный люк. Красная панель над выходом погасла, и вместо нее зажглась зеленая.

— Пусть ничто не смущает вас! — Звучал голос представителя ССК: — Это не флориане. Это искры разгорающегося пожара! Гасите пламя, иначе оно сожрет всех нас!…

— Этого не должно быть, — сказал Ээн в волосатое ухо Ггора: — Что — то не так. Мы не за этим сюда…

Ггор резко повернул к нему свое широкое лицо, прошипел:

— Заткнись, Ээн. Заткнись!

Гвардейцы уже сыпались по широким сходням вниз, мелькали их потные гимнастерки, матово светились желтые каски.

— Быстрей, быстрей!…- голос сержанта Ттама, надрывался до хрипоты: — Давите этих Мо, ребята!

Ээн двигался плечом к плечу с Ггором в общем строю, смотрел в затылок впереди идущему, оружие держал стволом вверх. Под потолком болтались, нанизанные на штанги карабины, для ненужных сейчас парашютов.

— Третье, пятое, седьмое отделение к главному входу! — Гремел где — то впереди голос лейтенанта Ддела: — Взять здание! Сопротивление подавить. Восьмое, четвертое отделение, взять периметр. Бегом, бегом!…

— Бегом, бегом, бегом… — голос сержанта Ттама.

Ээн слышал первые выстрелы — громкий треск, крики, топот ног, и вот уже сам бежит по широким сходням вниз, его ноги коснулись жаркого асфальта, и яркое Светило — огромное, слепящее, заставило прищуриться.

Побежали — карабин на перевес, предохранитель долой, палец на курке, а перед ним в редком свободном пространстве, между телами бегущих мелькают ступени парадного входа, большего, белого здания, со сверкающим синим куполом.

Слева и справа трещат выстрелы, и тихий, пропахший падалью воздух, дрожит.

Ему не туда.

Восьмое отделение — на периметр.

Ээн бежит влево, туда, куда устремились парни его отделения, втягивается в линию вдоль белой стены, мимо лестничного марша, мимо падающих по мраморным ступеням, флориан. Он видит флорианскую кровь — бордовую, стекающую из — под неподвижного тела на асфальт, через которое Ээн перепрыгивает, держится в шаге от стреляющего вправо Ггора.

Легкий ветер.

И запах падали.

И звуки пальбы.

И крики флориан.

Гвардейцы убивают молча — резкое движение ствола в сторону жертвы и выстрел.

Только топот сотен ног, да тяжелое дыхание, которым, казалось, пропитано это высокое небо.

Ээн остановился под узким окном первого этажа, встал спиной с стене, карабин на изготовку, озирается. Ггор в пяти шагах от него — целится в убегающего по лужайке напротив, флорианина. Выстрел. Флорианин падает лицом вниз, широко раскинув свои мощные руки, и от его падения, взлетает серая пыль и уносится ветром в сторону.

Ээн посмотрел туда, где на широкой площадке садился еще один десантный авиграв. Растопырив посадочные лапы — амортизаторы, корабль плавно опускался вниз, сверкая в лучах Светила серой, полированной сталью. Десятки таких же машин уже стояли по всей видимой части широкого проспекта, и прибывшие гвардейцы, как живые грязные ручьи, растекались к своим целям, поднимая в воздух душную пыль.

Ээн на посту. Он убьет любого флорианина, если тот появится в его секторе огня.

Он не сдвинется без приказа с места.

Но, что — то не так.

«Что — то не так». — мысли Ээна приносят с собой нечто душное и безнадежное: «Этого не должно быть!»…

Посмотрев прямо перед собой, на открытый квадратный люк ближайшего десантного авиграва, он видит как четверо гвардейцев осторожно выносят длинный, увесистый цилиндр, держа его за блестящие никелем, прямые ручки.

Они спускаются по сходням, ступают на асфальт бережно, шаг в шаг, несут свою ношу к главному входу в здание, откуда до Ээна доносится звук затухающей канонады.

Что — то грозное и неумолимое, то, что пропитало собой этот воздух, то, что пришло в этот мир, грубо и твердо делает свое дело, оно ломает и крошит старое устоявшееся, превращает «неправильное» в «правильное», кроит судьбы на свой загадочный лад, и уже ничто и никогда не сможет стать прежним — привычным.

Ээн прислушивается к себе, он смотрит вокруг.

«Этого не должно быть…»

Смрадный ветер несет в себе едкий запах дыма и прогорклую пыль, от которой голубое небо над Ээном теряет прозрачность, становясь мутным и низким.

В мертвый мир пришла новая смерть…

Глава восьмая. «Упрямый»

В командном отсеке крейсера «Упрямый», собрались четверо — капитан крейсера Симугл Уно, невысокий и широкоплечий зарянин, недавно отметивший свой пятидесяти пятилетний юбилей, круглолицый брюнет с мощными, короткими руками, его помощник Олюс Ком — навинянин, сорока лет, высокий и совершенно лысый мужчина, с вытянутым, гладко выбритым лицом. Оба были одеты в темно — синие мундиры Военного Флота Содружества, с красными лычками знаков отличия на рукавах.

Двое других были Уас Ло и Глип Кайнс.

Все четверо только — что закончили прослушивание радио — сообщений из центра связи космолета.

Молчали.

Первым заговорил капитан Уно. Он оперся обеими руками на блестящую никелем приборную панель, опустил голову, его голос прозвучал почти спокойно и равнодушно.

Почти.

— Плохо. Хуже некуда, — через несколько секунд он повернулся к собеседникам, заговорил: — Что мы имеем? Флориане из смешанной команды «Восток», захватили крейсер. Я полагаю люди на «Востоке» уже мертвы. «Восток» атаковал и уничтожил пассажирский космолет «Облако». Теперь они направились к БЭТу. Есть у кого соображения по этому поводу? Я бы охотно послушал. — И Симугл Уно в упор посмотрел на Уаса Ло.

— Теперь важнее то, что Флория объявила о выходе из ССМ, — сказал тот: — Они хотят колонизировать Акавию.

— Честно говоря, Уас, на Акавию мне плевать, — в свете желтого сияния ламп — панелей под потолком отсека, лицо капитана крейсера казалось восковым: — Они идут уничтожить Большей Эвакуационный Транспорт. И я ничего с этим поделать не могу. «Восток» гораздо ближе к БЭТу, чем «Упрямый». И они ближе нас к Заре. Гораздо ближе.

— Предлагаю идти на Флорию, Сим, — сказал Уас Ло: — Они не посмеют…

— Я иду к Заре, — отрезал тот: — Если флориане решили уничтожить БЭТ, то мы не в силах им помешать. Вечно торчать на орбите Флории, тоже не сможем.

— Сим, — Уас Ло помедлил, сказал, его глаза блестели: — Этот демарш флориан лишь страшилка. Я уверен — наши дипломаты уже в пути к Флории, и решение будет найдено.

Капитан Уно не ответил.

— БЭТу конец, — произнес Олюс Ком: — Это мое мнение. Они «обрубают концы». Нет БЭТа и колонизация флорианами Акавии, станет последней возможностью для их спасения. Не знаю, о чем там думает их капитан, но… Надо двигаться к Заре. Немедленно!

Капитан крейсера смотрел сейчас в лицо Уаса Ло.

— Знаете, Уас, чего бы я хотел сейчас больше всего? — Спросил он.

Тот молчал.

— Я бы многое отдал, Уас, за то, чтобы Совет подтвердил ваши полномочия в создавшейся ситуации. Очень.

Уас отвернулся от приборной панели перед собой, на которую смотрел долгим, равнодушным взглядом. Теперь его глаза изучали лицо капитана Удо — холодно, равнодушно.

— Долго придется ждать, Сим. Члены Совета соберутся не раньше, чем через несколько дней. У вас есть несколько дней?

Симугл промолчал.

— Я для вас Совет Содружества. — Уас Ло говорил неспеша и спокойно, его глаза блестели сталью: — Мой приказ — это приказ Совета. Вы присягали Содружеству, вы капитан боевого крейсера. Оставим сопли и сомнения другим. У нас есть дело и это дело надо довести до конца.

— Вы заварили серьезную кашу, Уас, — Симугл стоял неподвижно, застыл как изваяние: — Мы начали войну. Это война.

— Не говорите глупостей, Сим. Содружество никогда, за все сотни лет своего существования, не воевало. И не будет воевать. Мы предотвратили катастрофу, большую, чем Большую Вспышку. Мы спасли миры от вымирания и безумия. И ваш крейсер так и останется боевым символом. Не более. Флориане и люди не воевали и воевать не будут. Оставьте этот вопрос дипломатам, Сим. И еще. Надо успокоить арестованных. Флориане нам не враги.

Симугл усмехнулся, сказал:

— Безумие бывает разным.

Они вновь умолкли.

Был слышен только слабый писк контрольной аппаратуры и шелест вентиляции.

Первым заговорил Уас Ло.

Его лицо, словно склеенное из картона, неподвижное, как у паралитика, не изменило выражения равнодушия.

— Прикажите начать погрузку на «Упрямый», гвардейцев с П 39. Мы уходим с Акавии. Вы правы в одном — нам надо срочно двигаться к Заре.

Симугл Уно повернулся к приборной панели, коснулся пальцем клавиши «посты», и заговорил:

— Внимание. Десантным авигравам приготовиться к эвакуации десанта. Командирам частей крейсера, срочно явиться ко мне. Повторяю…

Глава девятая. Восход «Востока»

Гигантский скелет БЭТа, напоминая собой скелет кита, сверкая металлом многочисленных ферм, усыпанный немигающими огоньками габаритных маяков, неподвижно висел в пустоте космоса, на фоне звезд и растянувшейся от Догу до Йама серой туманности Паук. Вблизи Большого Эвакуационного Транспорта не было никакого движения — Обы не показывались, на конструкциях БЭТа не сверкали вспышки сварки, даже в центре, там, где сходились сети ферм, на возводившихся жилых комплексах для будущих переселенцев — плоских, усыпанных иллюминаторами черных ромбов, не было движения огней.

Транспортный космолет «Толстяк» — с острым, коротким носом и раздутым, полированным телом, неподвижно висел в трех километрах от БЭТа.

Их ждали.

Открывшаяся взорам флориан панорама транспорта, завораживала.

Крейсер замер на дистанции пяти тысяч километров от цели, ожидая приказа для атаки.

Флориане, одетые в темно — синие мундиры военного флота, стояли перед большим обзорным экраном командного отсека «Востока» и молча смотрели на БЭТ.

— Я видел это десяток раз, — проговорил капитан крейсера, Урк Рук — уже седеющий флорианин, высокий и худощавый, его желтые глаза были широко открыты: — Сотни лет строительства, сотни лет терпения, — он повернулся к своему помощнику, коренастому и молодому Цаку Ату: — Приведите Гром Севера, я хочу, чтобы он это видел.

— Слушаюсь!

Цак Ат быстро вышел из отсека.

Рядом с капитаном стояли несколько старших офицеров крейсера, все флориане, молча ждали приказ.

Командир боевой части 5, крейсера «Восток», старший майор Гром Север — коротко стриженный брюнет, в изорванном синем мундире, без обуви, босой, лежал на полу медицинского отсека, в котором горевший сигнальный плафон под высоким потолком, тускло освещал царивший вокруг погром — под операционным столом, валялись разбитые пробирки и пневмо — шприцы, шкафы с инструментами сдвинуты со своих мест, а их содержимое — иглы, скальпели и всякая таинственная медицинская мелочь, рассыпались по полу.

Было душно.

Здесь стоял вязкий, густой запах крови, медикаментов и испражнений.

Напротив Грома, там за опер. столом, скрючившись в позе эмбриона, уткнувшись лицом в глянцевый, серый пол, лежал Хвастун.

Хвастун — болтун.

Язык без костей.

Трепач Энч.

Дождь старался не смотреть в ту сторону.

Энч Озаг — шестидесяти одно летний лейтенант БЧ — 5, старый друг, его кровь уже засохла.

Энч умер сутки назад, или около того.

Он прожил с распоротым животом два дня — в бреду, смеялся и ругался, спорил неизвестно с кем, и звал сына.

Раны на груди Грома горели от боли, но зато кровь из них перестала сочиться, разорванный на груди мундир, висел длинными, жесткими от засохшей крови, лоскутами. Заживляющий пластырь, превратившийся из белого в бордовый, местами отклеился.

Энч.

Его оставили еще на год, по просьбе личного состава.

Энч Озаг.

Спина Дождя затекла от долгого, неподвижного лежания на полу, но перекатываться на бок он все — таки не спешил, снова тело полоснет нестерпимая, ослепительная вспышка боли.

Все кончено.

Не понятно зачем его оставили в живых. Флориане перебили всех людей экипажа — Гром в этом не сомневался, он видел ту внезапную, как взрыв — кровавую бойню, видел, как вчерашние друзья — флориане кромсали когтями, бросались с протяжными криками и добивали своих жертв.

Ему дико, страшно хотелось пить.

Он все — таки решил перекатиться на правый бок. Левое плечо Грома было вывихнуто.

Его затрясла дрожь, когда он сначала перекинул левую ногу через правую, а потом со стоном стал переваливаться на бок. Онемевшая спина почти не болела.

Он положил голову на холодный пол, зажмурился, выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Энч…

Его тоже убьют. Но позже. Гром Север в этом ни на мгновение не сомневался. Причину отсрочки приговора, он понять не мог.

Два дня назад — Энч еще был жив. Два дня назад, Гром, превозмогая боль, поднялся и, подойдя к двери ведущей из медицинского отсека, стоял и смотрел в квадратное, испачканное чьей — то кровью, окно. За окном было узкое пространство ярко освещенного коридора четвертого уровня — бежевые стены, белый, ячеистый потолок и коричневый пол. Напротив медицинского отсека, висел цветной плакат, на котором улыбались два офицера военного флота — человек и флорианин, а сверху тянулась ярко — красная надпись — «братья на века».

Энч долго смотрел на этот скудный, корабельный пейзаж, стоял пока не затекли ноги, и уже собирался отойти от двери, когда увидел двух офицеров — флориан.

Оба капитаны с инженерного поста — Ав Раы и Кира Мурк.

Они куда — то торопились, шли быстро, оживленно, о чем — то говоря друг с другом.

Гром не слышал звука их голосов.

Он смотрел на то, что они несли.

Ав в левой руке нес голову, размахивая ей в такт своим шагам. Кира держал на плече голую ногу.

Они прошли быстро, Гром не успел хорошенько рассмотреть их ноши, но ему показалось, что эта оторванная голова ему знакома — бледное лицо, выпученные глаза, открытый рот с вывалившимся языком…

Кира тогда увидел его в окне и помахал Грому свободной рукой, даже улыбнулся — приветливо, беззлобно, как улыбался ему при каждой встрече.

Прохладный пол холодил щеку.

Гром открыл глаза, глянул на дверь — темное окно, в коридоре выключен свет.

Толстая бронированная дверь, толстое бронированное стекло.

В принципе убеги он отсюда, то кроме смерти он на крейсере ничего не найдет — флориане непревзойденные охотники, и они узнают о твоем присутствии гораздо раньше, чем ты узнаешь о присутствии флориан.

Он старался не думать о своей семье — потом, перед концом, он вспомнит о них в последний раз. Первые два дня заточения, Гром едва не довел себя до исступления воспоминаниями о жене и сыне.

Энч.

Зоркий.

Муго.

Сина.

Фай.

Джец.

Резвый.

Он мог продолжить этот список.

Никого из них уже нет.

Он служил на «Востоке» двадцать один год, он сроднился с теми, кто был рядом с ним, считал их своей семьей, и в том, что смерть непонятно почему обошла его стороной, видел нечто неправильное, как будто его выгнали из собственного дома и заставили скитаться по дворам.

Близкие, друзья, годы службы, учения и отпуска, когда он с семьей проводил долгожданные дни, смех и разговоры в кают — компании, то время, наполненное смыслом и целью, все это умерло.

На всегда.

Не вернется.

Неожиданно в окне двери ярко вспыхнул свет, высветив на полу медицинского отсека, вытянутый светлый прямоугольник.

На свету возникла массивная тень.

Гром Север вздрогнул.

Посмотрел вверх.

За ним пришли — флориане. Дверь беззвучно открылась, разбавив сумрак медицинского отсека ярким светом горящих в коридоре световых панелей.

Первым вошел наводящий из четвертой арт. батареи — Укло. Гром не помнил его фамилию.

Укло.

Вторым, следом за ним, вошел радист Грес Най.

Укло прошел к столу, где лежал Энч, пнул тело мертвеца, фыркнул и сказал по — флориански:

— Тухляк.

Грес Най остался стоять в проеме двери, глядя на Грома.

— Вставай. — Укло навис над ним, его мощные руки висели вдоль мощного торса, ноги широко расставлены: — Тебя хочет видеть капитан.

Гром тяжело заворочился, начал приподниматься, сдерживаясь, что — бы не застонать от боли, произнес:

— Потрудитесь говорить по форме со старшим по званию, сержант.

И тогда Укло просто схватил его за воротник кителя, рывком поднял и поставил Грома на ноги, рассмеялся:

— Пошел, нуб говорящий!

От нестерпимой боли в груди, Гром Север едва не потерял сознание, в голове зазвенело, накатила тошнотворная муть. Он скрипнул зубами.

«Не кричать! Перед ними».

Держа его под руки, не церемонясь, флориане почти волоком, потащили Грома вдоль коридора. Он плохо соображал, почти ничего не видел из — за боли — рвущей, обжигающей, мотал опущенной вниз головой, из пересохшего горла вырвался глухой хрип… Потом Гром забылся — муторно и тяжело, ему стало казаться, что он где — то в другом месте и что идет по шатающемуся полу и даже спорит с кем — то…

Звонкая пощечина привела его в себя.

Потом вторая.

Гром Север открыл глаза — в ушах стоял непрерывный звон.

Его по прежнему держали под руки, он почти висел на руках державших его флориан, ноги не слушались, сгибались в коленях.

Командный отсек.

Яркий свет с потолка делал все вокруг нереально четким и пестрым, до боли в глазах. Перед ним стоял капитан Урк Рук — большой как скала, неподвижное, покрытое коротким серым мехом лицо, словно лицо чучела, желтые кошачьи глаза неотрывно смотрят в лицо Грома. Несколько офицеров — флориан молча стоят вокруг.

Гром попытался выпрямиться — ноги предательски дрожали.

— Честь имею, капитан, — хрипло произнес он.

Капитан фыркнул:

— Забудь об этом. Ты просто нуб. Жаль, что ты не зарянин. Жаль.

Гром постарался улыбнуться, его губы растянулись в оскале:

— Я офицер крейсера Содружества Миров. А вы капитан — клятвопреступник. Такие дела.

— Хотел оставить своего помощника, но не вышло. Пусть это будешь ты. Всегда тебя терпеть не мог. — Капитан Урк Рук немного помолчал и заговорил спокойно и твердо: — Посмотри на экран, нуб. Я хочу, чтобы ты это видел! Это последнее, что будет в твоей никчемной жизни нуба. И ты подохнешь, как нуб.

Гром посмотрел на большой обзорный экран над широким пультом управления. Там, в черноте невозмутимого космоса, висел неподвижно гигантский каркас БЭТа. Невидимое Светило освещало его фермы откуда — то справа. Искусственное Светило висело в верхнем левом углу экрана — маленький, ослепительно яркий, желтый шарик, от его сияния центральные конструкции Транспорта, казались покрытыми золотом, блестели гранями ферм.

— Ты хорошо это видишь, нуб?

— Вы видите здесь нуба, капитан? — Гром хотел вернуться обратно на пол медицинского отсека, растянуться на полу и умереть. Но он знал — его смерть будет тут: — На крейсере нет животных.

Капитан рассмеялся — громко и хрипло, сказал, казалось без злости, он даже улыбнулся, оголив свои грозные белые клыки:

— Не юродствуй, это не поможет. Смотри, я хочу, что — бы ты на это смотрел! Вот он поводок за который заряне водили нас столетиями. Этому пришел конец. Я отсеку этот поводок!

— Капитан, говорит отсек связи. Космолет «Юг» продолжает запрашивать разрешение на связь. С БЭТа отдают команды челнокам покинуть шлюзовые ангары.

— Не отвечать!

— Есть, не отвечать.

— БЭТ единственная ваша надежда, капитан. Ваш народ погибнет.

— Мы колонизируем Акавию. В БЭТе уже нет необходимости.

— Акавию вам не отдадут.

— Ты решил, что мы станем вас спрашивать? — Урк Рук рассмеялся: — Вас? Мы возьмем ее сами, без спроса, возьмем, как принадлежащее нам по праву!

— У вас нет таких прав.

— О, бессмысленное и тупое! Связисты, трансляция включена?

— Так точно, капитан! — Раздался бодрый голос из звуковых пластин над пультом: — БЭТ крупным планом.

— Командиру носовой батареи, четвертой палубы! Плазменными орудиями по цели — огонь! — и Урк Рук гортанно рассмеялся: — Не промахнитесь, ребята.

Гром Север висел на руках, державших его флориан. Пересиливая боль, он смотрел на обзорный экран.

«Я увижу это». — Подумал он.

В отсеке зазвенел пронзительный сигнал боевой тревоги, и сквозь него раздались команды:

— Батарея, заряд максимальный!

— Дистанция — пять тысяч!

— Одиночными. Прицел — по центру! Уничтожить!

От носовых орудийных батарей, находившихся выше командного отсека, полыхнуло оранжевым светом, и десятки маленьких, красных искр, чертя на экране светлые полосы, метнулись к БЭТу. Боевые плазмоиды имели скорость десять километров в секунду, и быстро достигли цели. Фермы и технические надстройки засветились желтыми вспышками — залп, еще залп. Каркас Транспорта в центре и ближе к корме, озарился многими немыми взрывами, расплавленный металл раскидало в пространстве красными, гаснущими брызгами, балки, в местах попаданий плазмоидов, разорвало и выгнуло. Жилой комплекс строителей «Бублик», лишившись верхней своей части, раскалился и оседал.

Крейсер бил по БЭТу, разрезая его пополам. Уже почти полностью с разбитыми конструкциями в центральной своей части, каркас Транспорта оставался недвижим. Нужно было время для того, чтобы эта огромная масса пришла в движение.

Висевший рядом с Транспортом космолет, отстыковался от причальных труб, загорелись его ходовые огни яркими, продолжительными вспышками, ожили ядерные двигатели, начал движение, разворачивался от БЭТа, уже скользил в космосе, уходя прочь, набирал скорость — капитан космолета пытался спасти команду и корабль.

— Уничтожить корабль неприятеля!

Искры плазмоидов метнулись к уходящему космолету, он вспыхнул, как большая звезда, разлетаясь во все стороны яркими брызгами расплавленного металла.

Все было кончено….

Капитан Рук повернулся к Грому — желтые глаза широко раскрыты:

— Ты хорошо это видел, нуб?

— Вы убили свой народ, капитан Рук. Они вас проклянут. — Гром Север произнес это без надрыва, даже спокойно: — Вы преступник. И предатель.

— Швартовой команде приготовиться к буксировке Искусственного Светила.

Капитан Рук сделал шаг к нему — в матовом, белом свете световых панелей его мех отливал серебром, он приблизился почти вплотную, смотрел на Грома сверху вниз, сказал:

— Ты не увидишь того, что будет потом, нуб. Но зато будешь знать. Мы идем на Зарю, и никто не успеет ее спасти. Никто. Даже старик «Упрямый» слишком далеко. Он явится — потом. И тогда я его раздавлю! А теперь… Теперь нуб, ты умрешь, но перед смертью я покажу тебе твое сердце. — Капитан повернулся к ожидавшим рядом офицерам, заговорил громче и в его глубоком голосе сильнее зазвучал металл: — Мы — история, мы — будущее Флории! Наше место в вечности!

Грома била мелкая, противная дрожь, боль — постоянная, рвущая, заливала его тело огнем, мысли путал страх, но он заставил себя усмехнуться, заставил себя сказать последнее:

— Быть предателем — это почетное место…

Урк Рук нанес ему удар — быстрый, как выстрел — сокрушительный, рвущий.

В грудь Грома Севера.

Когтистой, мощной рукой сокрушающей ребра и плоть.

Умирая, уходя в глубину смертельной темноты, проваливаясь в нее, выскальзывая из объятий новой, безумной боли, в немом бреду, командир боевой части 5, крейсера «Восток», старший майор Гром Север увидел свое сердце…

Глава десятая. Железный шлем

Он собрал всех в кают — компании «Бродяги».

Весь экипаж.

Тридцать два человека.

Тридцать семь флориан.

Здесь всегда было слишком ярко. Так ему казалось.

Световые панели излучали желтый, теплый свет — яркий, почти естественный, дневной. В нем все казалось слишком подчеркнутым тенями, слишком красочным.

Вид Зимний молчал.

Экипаж расселся по креслам кают — компании, просторной, как торжественный зал, все уже прослушали записи радио — сообщений с Центральной диспетчерской.

Все знали о происшедшем.

Молчали.

— Они идут на Зарю, Вид. — Бонч Трем — высокий и грузный мужчина средних лет, астрофизик «Бродяги», выглядел спокойным, как обычно: — «Восток» уничтожил пассажирские космолеты. Они ударят по Заре.

Сказав это, он умолк.

Тишина в кают — компании тянулась еще долгую, бесконечную минуту.

— Кроме нас, в этом секторе буксировщиков нет. — Вид застыл в своем кресле за матовым, белым столом у стены, руки он держал перед собой: — Мы успеем.

Флорианин Ву Кра — инженер — механик, в сером, расстегнутом на груди комбинезоне, усмехнулся, показав белизну своих острых клыков, сказал:

— Крейсер не буксировщик. Огневая мощь «Востока» превосходит… Десять к одному? Тридцать к одному? Даже со всей энергетикой «Бродяги», мы не сможем с ними тягаться.

— Здесь нужен крейсер, а не буксировщик, — поддержал его Лур Рон — молодой флорианин — бурильщик: — Или десяток буксировщиков.

Вид Зимний отметил, что говорили пока что лишь флориане, люди экипажа хранили молчание.

— Мы одни, — произнес он, чувствуя как горький, шершавый ком застрял где — то в горле, давит, першит: — Других не будет.

— Они не посмеют, — это сказала Ясная Весенняя — энергетик экипажа, белокурая молодая женщина с россыпью веселых веснушек под васильковыми глазами: — Они нас пугают. Это демарш.

«Они».

Вид перевел взгляд с нее на сидевших рядом флориан — ненадолго, и дальше на людей.

Он им доверяет?

На «Востоке», тоже кто — то кому — то доверял.

Вид Зимний почувствовал, как что — то внутри него содрогается от отвращения к самому себе — сомневаться в своих друзьях, все равно, что предательство.

Он снова посмотрел на флориан — Фыс Рола, Три Выйя, Моаоли Хеш… Посмотрел прямо — честно, без сомнений. Их глаза наблюдали за Видом.

«Они тоже об этом думают», — Вид не находил, что сказать экипажу: «Они решают. А может уже все решили».

Из дальнего конца кают — компании, там, где в большом, желтом горшке рос раскидистый фикус, подал голос зарянин — третий навигатор «Бродяги» — Чис Вауд. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, даже качал носком мягкого ботинка — вверх — вниз, вверх — вниз, его ярко — оранжевый комбинезон, казалось, светился среди листьев зеленого растения:

— Они убьют Зарю, Вид. Надо идти.

— Надо, Чис, — Вид смотрел теперь на него: — Надо.

Напротив Вида, за столом инженеров, закрыв лицо руками, сидела Нира Крам, в белом медицинском комбинезоне, черные короткие волосы, убраны в две косички.

И началось.

Людей словно прорвало — говорили громко, почти кричали, о чем — то спорили, решали. Голоса флориан выделялись на их фоне низким, гортанным звуком.

Вид подумал, что до этого никогда не делил своих на людей и флориан.

Никогда.

Он смотрел и слушал.

Он уже все решил.

За всех.

— Они тащат к Заре ИЗ!

— Как, как остановим?

— Таран?

— Мощь крейсера… Кто тебя подпустит для тарана?!

Встал со своего кресла помощник капитана, рослый флорианин Цар Муч, гаркнул так, что у Вида зазвенело в ушах:

— Тихо!

Несколько секунд и в кают — компании воцарилась тишина.

— Спрошу только раз. Кто — нибудь желает покинуть борт?

Ответом ему было общее молчание.

— Не сомневался, — проговорил Цар, не глядя на Вида: — Но спросить было надо. Крейсер это серьезно. Здесь шансов нет. Но мы попробуем. Потому, что у Зари шансов нет совсем! А там, как придется. Остановить «Восток» необходимо, и кроме нас этого никто не сделает. — Он повернулся к Виду Зимнему, долго смотрел ему в лицо, сказал: — Что решил, капитан?

Вид встал на ноги, тяжело оперся на гладкий стол.

— Идем сейчас, — он говорил негромко, спокойно и оттого ему становилось еще тяжелее, уж лучше бы кричал: — Наш курс на Зарю. Проведем корректировку. Энергетики и инженеры решите вопрос с нашей противометеоритной защитой. Мне нужна вся ее мощь. Вся. Группа наводчиков проверит астероидные торпеды. — Вид ненадолго замолчал, потом произнес, глядя на лица слушающих: — Вы мои друзья. Больше, чем друзья. Рейс не окончен. Мы дадим бой. И мы их победим.

В командном отсеке «Бродяги» было тихо и светло. Только негромкий, короткий писк контрольных приборов нарушал эту торжественную и вязкую тишину.

Вид сидел в противоперегрузочном кресле первого пилота, раскрашенный сигнальными огнями штурвал неподвижно застыл.

Слева от Вида, в двух метрах от него, сидел Цар Муч — покрытое коротким, серебристым мехом вытянутое лицо, словно равнодушное, повернуто к индикаторному табло «энергетика», руки в белых, парадных перчатках, синий костюм второго пилота, как новенький, на груди значок Глубокого флота.

Цар.

Вид невольно улыбнулся.

Цар Муч.

Всегда подобранный и торжественный. Даже на посиделках в кают — компанию он являлся как на парад.

Вид Зимний перевел свой взгляд на пульт управления перед собой. На экране слежения, большом и прямоугольном, справа, над рядами клавиш команд системам, ярко светилась схема проложенного маршрута. Жирная зеленая линия движения «Бродяги» выходила с нижнего края экрана, и почти упиралась в край синего кружка, обозначавшего Зарю, и уже дальше расходилась пунктирным веером возможного движения буксировщика. Каждая линия этого веера имела свой цвет риска — зеленый, красный, желтый и белый — белый обозначал траекторию космолета, которая при заданной скорости, приводила корабль к полному разрушению.

В верхней части экрана мерцал желтый треугольник крейсера «Восток», между ним и Зарей светился оранжевый крестик ИЗ — Искусственной Звезды. Основных показателей возможного движения буксировщика было три. Зеленый — плавная пунктирная дуга, слабо искривленная после поворота на орбите Зари, проходила почти рядом с крейсером.

Минимальные перегрузки при заданной скорости в условиях предполагаемого маневра.

Зеленый крестик ИЗ оставался далеко позади и в стороне от «Бродяги».

Красная линия изгибалась сильнее, она почти поровну делила расстояние между крестиком и ИЗом, уходила дальше к одной из двух лун Зари — Огню. Напротив каждого красного пунктира, светились цифры значений перегрузок.

Желтая линия почти касалась условного обозначения ИЗ — оранжевого креста, выгибалась горбатой дугой, вдоль нее горели предупредительные значки критических перегрузок.

Белая линия разделяла пространство между Зарей и ИЗ, и оставалась чистой от цифр и обозначений. Белый — цвет полного разрушения космолета, цвет смерти.

По белому маршруту будут лететь лишь обломки «Бродяги», то, что останется от него после быстрой катастрофы.

— ИЗ далеко, — произнес Цар.

— Заходим со стороны планеты, иначе «Восток» нас атакует раньше маневра.

— Он нас все равно атакует. Непонятно почему ждет. ИЗ уже направляется к Заре, могут выдвинуться вперед, нам навстречу.

— Сторожат.

— Хм. — Цар помолчал, разглядывая экран слежения перед собой, сказал: — Надо сбросить скорость, начни торможение, тогда выйдем на приемлемой траектории.

— Медленно выйдем.

— Тогда промахнемся.

— Посмотрим. «Восток» тоже так думает. Потому и ждет. Дистанция от него до нас будет пятьдесят тысяч, если изменим параметры, они сразу заметят и решат действовать. Тогда шансов никаких.

— Мы не выведем.

— Выведем. Надо вывести.

Цар Муч покачал своей большей головой, но не ответил.

— До маневра космолета осталось семьдесят восемь минут, — бесстрастно объявил сухой голос компьютера.

Вид протянул руку к пульту управления и включил внешнюю связь, надел, висевшие у него на шее, наушники.

Сквозь хрип и визг помех, он услышал какофонию голосов и криков.

— Я — пассажирский «Лагуна», иду с перегрузом. Координаты…

— Говорит диспетчерская. Освободите маршрут 19/307, буксировщик «Бродяга» направляется к ИЗ. Идет на марше. Повторяю…

— Маяк 102, отведите мачту…

— … Не знаю я! Они уже уничтожили семь кораблей!

— … Иду на посадку. Заря. Дайте зеленый. Космопорт «Гладь». Заберу всех. Подготовьте…

— Там дети. Забирайте детей, только детей!…

— Нет топлива! Я иду с Муныфа.

— Вас заправит станция «Алипа».

— Какая «Алипа»! Там «Восток»!…

— Уходите к Ору. Там вас ждут. «Сильный 5», уходите к Ору…

— И транспорт, черт бы их побрал! Где ваш транспорт?…

Вид снял наушники.

Вытер ладонью, выступивший на лице пот.

— Цар.

— Что? — Тот повернулся к нему, мех в желтом свете световых панелей блестел серым и золотым.

— Пойдем на запредельных.

— И так ясно. Сбавить скорость ты не хочешь?

— Не хочу.

Цар усмехнулся и сказал:

— Ну и глупо. Хотя… — флорианин пожал своими острыми плечами: — Может быть и получится.

— Они расстреляют нас сразу.

— Расстреляют.

— Надо удивить их.

— Удивим.

И все.

Удивим.

Вид посмотрел на экран обзора — прямо перед ним, большой квадрат открытого космоса, черного и неподвижного, и почти в центре экрана, яркий зелено — голубой шарик Зари, освещенный справа невидимым Светилом. Где — то там, в панике и лихорадке команд, уходят прочь от планеты космолеты флотов, увозя в своих недрах эвакуированных с Зари.

Немигающие звезды спокойно взирали на него с экрана.

— Капитан. — Раздался в отсеке голос навигатора Уула Клада: — Только что разошлись с пассажирским «Гамма — 172». Дистанция две тысячи, встречная скорость…

— Я понял, Уул. Спасибо.

Помолчал.

— Энергетики, что у вас?

— Все в порядке, капитан. Ждем.

— По моей команде, всю энергию в противометеоритную.

— Ждем.

— Команде еще раз осмотреться. Закрепите все, что может быть опасным.

— Проверим.

— До маневра час.

Они сидели в командном отсеке молча.

Вид расслабился, закрыл глаза.

Последние сутки были просто бешеными, теперь все скоро закончится.

Он вспомнил тихое место на плешивом холме, запах полыни и прохладу весеннего ветра. И молчаливые березы, и Шустрого, вечно пропадающего где — то, но внезапно объявляющегося, и тихий шелест ручья под холмом…

Колокольчик.

Яс.

Виду почудился запах костра и ожидание смеха Яса — он всегда шалил, когда его брали с собой в лес.

«Мне никуда не надо идти. Они всегда со мной».

Вид улыбнулся.

Он захотел тихо пропеть не сложный мотив песни, но сдержался.

— Отработай маневровыми!

— Делаю. — Вид трижды коротко нажал на синюю клавишу на левой стороне штурвала, держал крепко, следя за показаниями приборов.

В обзорном экране неслась выпуклая поверхность Зари — до терминатора ослепительно сверкал голубой океан, вереница облаков, закрученная в широкую белую спираль, с молочной, расплывчатой дымкой, почти касалась темной стороны, и там, во мраке наступившей ночи, горели разноцветные россыпи огоньков, готовящихся ко сну городов.

— Пять градусов от оси! — Приказал Вид.

— Есть.

Буксировщик, словно гигантский железный паук, широко растопырив в стороны огромные свои лапы — захваты и прикрыв сверкающую иллюминаторами многоярусную, плоскую голову тяжелым бронированным панцирем, повинуясь реактивной тяге включенных двигателей, медленно, с ленцой, разворачивался носом к невидимому пока еще, крейсеру.

— Есть, — глухо повторил Цар: — Выходим нос к носу.

— Энергетики, начали!

— Есть, капитан.

«Бродяга» шел на заданной скорости — слишком высокой для необходимого маневра, но Вид, подходя к Заре, не стал притормаживать космолет. Двигались на расчетной.

Планета непривычно быстро для его взгляда пилота, поворачивалась навстречу кораблю.

Скорость.

Здесь главное быстрота.

— Противометеоритная — выходим. Открыть огонь по ИЗ в момент видимого контакта. Всеми головными орудиями! Крейсеру отвечать правым бортом.

— Поняли, капитан.

— Десять секунд до контакта, — объявил Цар.

Это означало, что через десять секунд «Бродяга» окажется по ту сторону планеты, выйдет на простор, где в пятидесяти тысячах километров от него, увидит крейсер «Восток».

— Семь, шесть, пять…

И тут в отсеке зазвучал низкий, громкий голос по внешней связи:

— Скажи свое имя, безумный нуб. Хочу знать кого я прикончу.

«Бродяга» уже вышел на заданную траекторию маневра.

И Вид сказал:

— Меня зовут Железный шлем.

Вот он — «Восток», яркая точка прямо по курсу.

Вид начал заваливать штурвал вправо — медленно, очень медленно, космолет ответил через секунду, менял курс, уходил к горящей справа малиновой горошине ИЗ.

Заря осталась позади буксировщика.

Корабль несся в открытом пространстве, выйдя из — за укрытия планеты, и как разъяренный зверь сцепился с крейсером в огненной схватке.

Батареи буксировщика первыми открыли огонь по Искусственной Звезде и «Востоку» — чертя в черном пространстве быстрые яркие линии, из носовой части «Бродяги» вылетели огненные шары плазмоидов, ушли к сверкающей точке крейсера, метнулись пучками к смертельному малиновому шару.

ИЗ плыл к Заре.

И крейсер ответил.

Дистанция позволяла буксировщику уклоняться от ответных ударов, но Вид уже совершал маневр на поворот — космолет стал не управляем.

Только на поворот.

Мимо пролетали плазмоиды, выпущенные с крейсера.

Вид заваливал штурвал сильнее.

— Не вписываемся! — Цар зарычал, хищно оскалил клыки: — Добавь!

Еще секунда и навалились перегрузки.

Пилотов вдавило в спинки кресел, руки Вида стали тяжелы, как гири.

Малиновый шарик на экране был слишком близко к нижнему правому краю.

Еще, еще…

Грудь Вида сдавило так, что он не смог вздохнуть. Он с хрипом глотал воздух.

Еще…

Буксировщик наливался чудовищной массой, ответил пилоту скрежетом деформирующегося корпуса, где — то громко, с содроганием пола и стен отсека, рушилось со скрежетом то, что еще недавно казалось надежным.

Держать.

Еще вправо…

Связь молчала.

Ремни безопасности, как стальные обручи, впились в его грудь, сдавили до нестерпимой боли, как пальцы хищника, убивающего, душащего свою жертву.

С грохотом и скрежетом, сотрясшим все тело буксировщика, согнуло и вывернуло две опоры, они легли на жилой комплекс корабля, пробив обшивку, обрушив три нижних яруса, погребли под собой тех, кто там был.

«Бродяга» с надрывом разворачивался к ИЗ, осыпал его плазмоидами своих орудий, намереваясь идти на таран.

Отражение твое…

Бронированный, выпуклый щит космолета, принял на себя мощь огня крейсера, осветился ослепительными вспышками взрывов, озаряя вокруг себя пространство россыпями расплавленного металла, еще мгновения назад бывшего защитой экипажа.

«Бродягу» разворачивало к ИЗ, и он открыл свой искалеченный обрушившимися опорами, правый борт.

В горсть воды уместилось…

Носовые орудия исчезли в белом огне.

Теряя сознание, Вид вел корабль на таран.

Буксировщик прошел от ИЗ совсем близко — замолчавший, утихший. Броне — щит, превратившись в расплавленную красную массу, сполз влево, разлетался от корабля, подобно огненному хвосту кометы, тянулся за тем, что только, что было «Бродягой».

Жилые ярусы, технические палубы — все это превратилось в бушующую, огненную мешанину, потонуло во взрывах, образовывая текущее, ослепительное, яркое — без жизни, без цели.

Раскаленные останки буксировщика уходили в пустое пространство.

… Забудешь меня.

ИЗ беспрепятственно приближался к Заре.

Урк Рук торжествующе оскаблился.

Он стоял в кровавой мазьне — прямой, как доска, и в его кошачьих глазах отражался звездный космос с экрана.

— Смерть Заре!

ИЗ — разгоревшаяся в ослепительно желтое пятно, вошел в голубое пространство атмосферы планеты, рушился вниз, раздвигая своим жаром белый, клубящийся циклон.

Искусственная Звезда, пронзив атмосферу, вонзилось в твердь рядом с восточным побережьем большего материка, утонув в столбе раскаленного пепла, ушло глубоко в недра и, спустя мгновение, взорвалось. Берег и часть океана вспучились пузырем, лопнули. Черный дым, вперемешку с кроваво красным огнем, вырвался наружу, вырос много километровым столбом, уперся в стратосферу Зари, сплющился и стал быстро расползаться в стороны, топя собой равнины и горы, погребая города и поля.

Голубая атмосфера планеты быстро чернела как чернеет сгорающая бумага.

— Мы убили Зарю! — Закричал Урк Рук и его проволоки — усы задрожали, испачканный кровью рот растянулся в улыбке: — Смерть Заре! Смотрите все. Ее больше нет. Мы убили Зарю. Убили ее!

Глава одиннадцатая. Содружество — последний день

Они стояли в тактическом зале — капитан Симугл Уно, его помощник Олюс Ком, командир артиллерии крейсера — зарянин Так Скочт и главный навигатор — иссилианин Ббад Жмерик. Широкая, цветная голограмма миров Содружества, с ярким, оранжевым Светилом в центре, висела посреди помещения, словно призрак.

Молчание нарушил капитан. Шагнув влево, он указал на голубой шарик рядом с зеленым овалом, сказал сухо:

— Мы встретим их здесь, около Рунула. С нашими батареями выбора у нас нет. Бой дадим здесь.

— Капитан, разрешите? — Спросил Ббад Жмерик.

— Слушаю.

— Мы не вытянем бой с «Востоком» лоб в лоб.

— Подтверждаю, — это произнес Олюс Ком, его лысина блестела в приглушенном свете световых панелей, он смотрел на голограмму.

— Это понятно, — капитан не двигался.

Жмерик выступил вперед, продолжил говорить:

— Мы можем застать их врасплох.

— Каким образом? — Уно повернулся в его сторону, смотрел без интереса.

— Вот здесь. — Жмерик указал на серую полосу — длинную и узкую, идущую мимо трех голубых шариков, обозначавших обитаемые миры и заканчивающуюся короткой развилкой, похожей на язык змеи: — Если сейчас изменить курс и войти в щель Морртика, мы уйдем за пояс астероидов и не будем видны «Востоку». Они нас потеряют.

— Мы их тоже.

— Боюсь выбора у нас нет, капитан. Будем исходить из того, что после Зари… Они продолжат движение дальше, к Ору. Мы будем их ждать за поясом, возле щели Табау, вышлем наблюдательный зонд, чтобы знать о появлении «Востока». В нужный момент совершим маневр здесь, — Жмерик указал на пустое место за поясом астероидов: — Разгонимся и на крейсерской скорости выйдем из Табау, прямо перед их носом. При большой скорости и близости «Востока» к щели, мы дадим короткий бой. У них не будет времени разогреть плазму и вывести силовые реакторы в режим боя. Это наш шанс, капитан. Все решат секунды. Я закончил.

Симугл Уно долго молчал.

Он смотрел на изображение планет Содружества и, спустя минуту, произнес:

— Если «Восток» выйдет к Табау. А если они изменят курс? Тогда всем конец — Ор, Кувай, Лагуна, П — 39. Потом очередь дойдет и до остальных.

— Капитан. — Олюс Ком, пожал своими острыми плечами, сказал: — Это стандартное направление. Они сейчас движутся в нашу сторону. Какой им смысл менять курс? Через несколько дней, так или иначе, все будет кончено.

— Урк Рук не дурак. Наше исчезновение, может натолкнуть его на изменение курса. Он выйдет на охоту.

— Наше исчезновение может быть истолковано по — разному. Например то, что мы укрыли крейсер за Кхи, и выключили силовые агрегаты.

— Капитан, вряд ли Урк Рук заподозрит, что вы решитесь на такую авантюру, а идти в открытый бой с «Востоком» сейчас, глупо. Я не боюсь умереть, но Заря должна быть отомщена. Без ударных лазеров они нас разобьют и отремонтировать их сейчас мы не можем.

— Один хороший астероид при прохождении через щель Табау, прикончит нас. На крейсерской скорости… — Капитан помолчал недолго, затем оглядев присутствующих, сказал: — Что же. Не тысячу лет нам здесь жить. Детали операции обсудим потом. Меняем курс. Идем к щели Морртика.

— Что будем делать с арестованными, капитан?

— Убить. Всех. Тела за борт. Разговоры закончились, они нам не братья.

Там, где заканчивалась гигантская брешь в поясе астероидов, из общего потока этой блуждающей каменной реки, выходило широкое ответвление — крыло Морртика, а дальше от него двигался по своему вечному маршруту газовый гигант Фана — желто — серая планета с широким, полосатым кольцом, состоящим из размельченных каменных обломков. Пока Фана находился в этом секторе системы, все космолеты были вынужденны прокладывать курс, минуя «крыло Морртика» и обходя газовый гигант. Здесь, в одном из самых опасных для космоплавания мест системы Светила, «Упрямый» дал свой короткий бой «Востоку».

Совершив дальний маневр за поясом астероидов, «Упрямый», разогнавшись до своей крейсерской скорости, пролетел через щель в каменной реке и оказался в расчетном месте. Он разминулся с обходящим Фану «Востоком» всего в трех с небольшим тысячах километрах, нанеся разящий, смертельный удар из всех своих плазменных орудий.

Всего сорок секунд прошло со времени обнаружения «Востоком» неприятеля, и через эти сорок секунд «Упрямый» сверкнул перед ним огнем своих орудий, мелькнул красной молнией, превратившись в маленькую светлую точку.

Все было кончено.

Крейсер «Упрямый» начал торможение и широкий маневр на разворот.

Через четверо суток капитан Симугл Уно, вернул корабль к Фану. В увеличенном оптикой изображении на экране слежения, застыл темный силуэт «Востока».

В командном отсеке слышались лишь голоса из звуковых пластин внутренней связи и отрывистый писк приборов.

Симугл Уно сидел в своем кресле напротив широкой панели управления, следил за изображением на экране перед собой.

— Капитан, говорит отсек слежения. Цель неуправляема. Движется по курсу 559. Активность двигателей и реакторов не наблюдается.

— Мы их добили, Сим, — спокойно произнес сидевший справа от Симугла, Олюс Ком: — «Восток» мертв.

— Капитан, вижу несколько рассеянных целей. Спасательные челноки. Всего четырнадцать. Удаление…

— Отследите всех, — сказал Симугл: — Мы уничтожим каждого. Не уйдут. Торпедный!

— Торпедный слушает, капитан.

— Цель — крейсер «Восток». Одной торпедой, боеголовка ядерная. Огонь!

На экране появилась вылетевшая из торпедной шахты крейсера, ракета — быстро удаляющейся огонек реактивных двигателей. Разгоняясь она ушла в сторону сливающейся с чернотой космоса, громаде «Востока», исчезла и, спустя несколько минут, экран озарился ослепительной вспышкой.

— Цель уничтожена, капитан.

Симугл откинулся на спинку кресла, положил голову на подголовник и закрыл глаза.

— Что думаешь делать потом, Сим? — Спросил его Олюс.

— Добить челноки.

— А потом?

— Уас хочет, чтобы мы зашли на П-39, высадили гвардейцев. Десять тысяч ртов мне здесь ни к чему, Ол.

— А дальше?

Симугл Уно открыл глаза, устало повернул голову в его сторону и произнес без выражения, как если бы это не имело для него никакого значения:

— Дальше мы пойдем на Флорию, Ол. Я сожгу ее. А потом…

Он закрыл глаза и замолчал.

Темное небо не переставая плакало мелким, холодным дождем.

Он стоял на щербатом бетоне широкой площадки Директории — неподвижный, замерший, словно в параличе. Его черный, длинный плащ промок от бесконечного, моросящего дождя, который лил уже неделю и будет лить еще месяц или два, или вечно, пока этот мрачный мир не раскиснет и не сгниет совсем. Утонувшее в тучах — густых и плотных, как свинцовая плита, глухое небо смотрело на него — слепо, равнодушно.

Он ждал.

Может быть он ждал этого дня всю свою жизнь, думая, что этого никогда не произойдет.

Было холодно, сыро и темно.

Там, впереди, на самом краю территории Директории, где разделительной чертой города проходила высокая, бетонная стена, царил мрак городских кварталов. И только за ними, за этими, как бы мертвыми кварталами, дальше, за плоским, заросшим низкими кустарниками пустырем, блестели редкие огни цехов перерабатывающего завода.

А в самих кварталах, изрезанных древними, разбитыми проспектами и площадями — ни света, ни звука.

Казалось, что только здесь, в пределах Директории, где горит электрический свет, шумят агрегаты обеспечения, двигаются фигуры военных в промокших до нитки, плащах, сосредоточилась жизнь всего мира.

А дальше лежала бесконечная, безжизненная пустота.

Он стоял и смотрел в небо, и капли дождя омывали его бледное, вытянутое лицо, текли по щекам, как слезы.

Рядом с ним, в двух шагах, стоял его заместитель.

Стоял молча.

Он тоже ждал.

Несколько гвардейцев катили к центру площади тяжелое, зенитное орудие, другие тащили по двое, большие ящики со снарядами.

Подбежал молодой, высокий гвардеец, резко козырнул — желтая каска сползала ему на глаза, громко и четко доложил:

— Господин Ппак! Директора бежали. В здании их нет. Гараж вездеходов пуст.

— Я знаю. — Ппак посмотрел в лицо гвардейца, продолжил спокойным голосом: — От судьбы не сбегут. Что там с крейсером?

— Сектор наблюдения доложил, что пока без изменений — крейсер на высокой орбите, продолжает облет Мира. Есть показания о многочисленных целях, отходящих от крейсера и группирующихся на орбите. На связь не выходят.

— Сколько их?

— На данный момент сообщили о сорока трех целях, господин Ппак.

— Десантные, штурмовые челноки. — Ппак отвернулся от гвардейца, снова уставился в небо: — Пусть немедленно сообщат, когда цели пойдут на снижение.

— Слушаюсь, господин Ппак!

Гвардеец быстро ушел в сторону главного входа Директории.

— Может послать на поиски директоров? — Заместитель Ппака произнес эти слова неуверенно: — Две сотни гвардейцев… На юго — запад. А?

— Тталь, а смысл? Все просто. Они говорили с крейсером, им что — то сказали, и они побежали. Все.

— Что — все?

— Все — это судьба.

Несколько минут они стояли молча, слушая громкие команды командиров гвардейцев, шлепанье многих ног по лужам и грязи, шелест покрышек зенитного орудия.

За их спиной, наверху, где — то на крыше восьмиэтажного здания Директории, разом вспыхнули прожектора — пять мощных световых лучей ударили в темное небо, рыскали из стороны в сторону, и их яркий свет озарил сумрак площади.

— Пойду посмотрю, что там на западной стороне, — извиняясь произнес Тталь, поплотнее натягивая воротник своего плаща, потряс надвинутым над лицом капюшоном.

— Сходи, сходи…

Заместитель быстро исчез.

Ппак равнодушно подумал, глядя на мечущиеся в небе лучи прожекторов:

«Больше мы не встретимся Тталь. Проныра Тталь. Друг. Хм. Ты всегда был трусом».

В эти минуты Ппаку показалось пустым и ничтожным все, что он сделал в этой жизни. Все его старания и усилия улучшить беспросветную жизнь людей города или хотя бы сделать ее не такой отвратительной, какой она была, его изворотливость перед директорами, ложь одних перед другими, ложь тем, кто работал в цехах, тем, кто жил в сумраке кварталов, оказывается не имели никакого значения.

Вся его жизнь — мелкая и никчемная, не могла изменить существующего положения вещей в этом мире…

В груди защемило, ему стало трудно дышать.

Дождь это хорошо — никто не увидит его слез.

Наконец — то орудие установили — прямо напротив Ппака, за низким, бетонным ограждением, там, где раньше ставили парадные директорские вездеходы.

Он увидел, как гвардейцы втаскивают на вышки наблюдения тяжелые пулеметы.

К нему подбежал командир зенитного расчета, Ппак взглянул и увидел, что это молодая девушка, наверное, только закончила курсы командиров — среднего роста, подтянутая, лицо мокрое от дождя, желтая каска в отблеске прожекторов блестит золотом.

Золотой легион.

Будущее Мира.

Надежда завтрашнего дня.

Так их называли.

Так о них говорили по радио директора…

Она козырнула перед ним, громко произнесла:

— Господин Ппак! Зенитное орудие установлено, расчет на месте.

— Молодцы. — Ппак смотрел на нее какое — то время, молчал: — Ждите команду.

— Слушаюсь, господин Ппак.

Она не ушла, отступив в сторону два шага, осталась стоять, ожидая приказа.

Гвардейцы прекратили свою возню возле орудия, замерли четверо у стопки ящиков со снарядами, двое в креслах турели.

Дождь усилился. Теперь он стал злее, шумел струями, разбивался о камни и землю, ворчал.

Ппак оглянулся назад.

Наверху площадки, за высокой каменной лестницей, расположились несколько пулеметных расчетов — торчали раструбы пулеметов, блестели желтым каски гвардейцев, и в нарастающем шуме дождя не было слышно голосов.

Ему показалось, что настал некий момент, та самая минута, когда человек должен сказать все.

Самое главное.

То, что болит и болело всегда.

И Ппак сказал. Повернувшись в сторону зенитного орудия, он набрал в грудь воздуха и непривычно громко, даже визгливо, заговорил:

— Гвардейцы! Я хочу, чтобы вы знали правду. Может вы и так знаете ее, но… Сейчас сюда прилетят, чтобы взять ваши жизни. И они их возьмут. У вас никогда не было выбора. Я предлагаю вам всем, те кто не хочет умереть здесь, пусть уходят. Они все равно умрут, но позже. Никого из нас не оставят в живых и силы не в нашу пользу. Я жду.

Он замолчал и шум дождя поглотил окружающие звуки.

Ппак ждал несколько минут.

Никто из гвардейцев не шелохнулся, ни один не ушел.

За спиной Ппака, раздался высокий голос:

— Идут!

К нему бежал молодой гвардеец, сбегал по каменным ступеням лестницы, правой рукой придерживая на голове каску.

Подбежал.

— Они идут, господин Ппак! Пост наблюдения доложил. Идут. Сорок пять целей. Выйдут на восточную сторону…

— Хорошо. — Ппак посмотрел на девушку — командира, ничего ей не сказал, повернулся к торчащей в небо длинным стволом, «зенитке»: — Слушайте все! Скоро, они будут здесь. Больше никаких господ, никаких подчиненных. Умрем равными. Нас предали лжецы, но мы не обязаны предавать друг друга! Этого у нас никто уже не отнимет! Мы пришли в этот мир. Как и наши отцы. Еще у наших дедов все было отнято до их рождения, и мы не выбирали. Мы просто жили. Как живут все приходящие сюда. И теперь мы уйдем. И это тоже не наш выбор, но мы можем уйти налегке. Простите меня все, кого я чем обидел, мне очень жаль. Мне стыдно. Но я ничего не могу изменить. Простите и прощайтесь. — Ппак посмотрел в узкое лицо девушки, спросил ее: — Где ты хочешь умереть, сестренка?

— Разрешите здесь.

Она не сказала «господин Ппак».

Ее молодое лицо улыбнулось, глаза — широко открытые, казалось, были удивленны.

— Разрешаю.

И он улыбнулся ей в ответ — легко и свободно, рассмеялся сухим смехом и почувствовал, как стало легко, словно с души отхлынула грязная и вонючая вода и стало легче дышать, свободнее.

Улыбаясь он посмотрел в небо, и оно уже не казалось Ппаку таким тяжелым, как совсем недавно. Где — то за его спиной, там, где расположились пулеметные расчеты, послышался сквозь шум дождя, смех.

«Пусть так. Хорошо, что так».

Штурмовые челноки появились разом.

Яркие, разноцветные огни вынырнули из — за низких туч, растянулись в линии, летели одна выше другой, какие — то праздничные, веселые.

Огни в небе.

Он любил в детстве смотреть на такие…

«Красиво». — успел подумать Ппак.

Зенитное орудие открыло огонь — тум, тум, тум, тум… Из раструба ее ствола вырвалось длинное, отрывистое, узкое пламя.

Тум, тум, ту…

Шум дождя смешался с грохотом огня и тонким звоном падающих на камень гильз.

К приближающимся огням в небе уносились длинные световые иглы, дым наползал на дождь, как туман.

Крупнокалиберные пулеметы на вышках и за спиной Ппака, слились своими очередями с беспрерывной стрельбой зенитного орудия.

Еще секунда, другая, и разноцветные огни в небе осветились другими огнями — ярко — красными.

Десантные штурмовые челноки открыли огонь из своих плазменных орудий.

На площадь и здание Директории, обрушился всепотопляющий, трескучий огонь, небывалый грохот и блеск сотрясли весь город и его окраины. Короткий огненный удар с неба разметал здание Директории на куски, разбросал его оплавленные камни далеко по кварталам, превратив пространство вокруг в гигантскую, горящую воронку…

Ээн Фа шагал сейчас по глубоким лужам, молотя грязную воду подошвами сапог, смотрел на желтую каску впереди идущего, на которой сверкали блики света прожекторов ближайшего штурмового челнока.

Ночь, исполосованную проливным дождем, сотрясал громкий голос представителя ССК:

— Пусть умрет все нездоровое, все больное! Не стыдитесь. Вы — санитары мира, вы очистите его от гнили, родите новое и сильное. Возьмите женщин и пусть они родят вам детей. Мы воспитаем их сами. Чистыми и здоровыми. Вы — Новая Заря! Ни каких сомнений, ни каких слабостей. Час настал!

Ээн Фа несет в руках карабин. Его гимнастерка промокла и висит на плечах как мокрая, грязная тряпка.

«Это не кончится. Ни когда. Ни когда…»

Там впереди, в густом мраке притихших в немом ужасе кварталов, он уже видит будущее, такое — же беспросветное, как мертвое небо над головой.

Левой, левой, левой…

Шагает Ээн, трясется в его руках холодный, блестящий карабин, и грохочет голос над такими — же головами как и его:

— Вы — Заря! Это ваш день!…