Звезда Надежды

Глава первая. Представитель ССК

Второй пилот зарянского космолета «Ветер» — двадцати трех летний парень — шатен, среднего роста, со смешливыми карими глазами, одетый в синий, мешковатый комбинезон, расположился в глубоком белом кресле и спокойно смотрел на своего собеседника.

Напротив него сидел капитан космолета Раул Шол — крепкого телосложения, пятидесяти двух лет, сухощавый мужчина с плоским, строгим лицом в обрамлении коротко стриженных черных волос. Под его правым глазом белел короткий, широкий шрам. В свете световых панелей под низким, пластиковым потолком отсека, белый комбинезон капитана Шола, казалось сиял. Он скрестил руки на груди и монотонно, почти лишенным эмоций голосом, говорил не отводя взгляда от молодого пилота.

— Безответственный, — капитан немного помедлил и добавил: — Разгильдяй.

Второго пилота «Ветра» звали Джил Ри.

Джил молча слушал и казалось, слушал с почтением. Однако, вглядываясь в глаза молодого человека, капитан все больше раздражался, и его бесстрастный голос уже начинал приобретать оттенки эмоций им испытываемых.

— Повторяю, Джил, ты разгильдяй. Я не потерпел бы тебя на своем корабле и дня, если бы не Совет. — Капитан развел руки в стороны, видимо стараясь показать свое бессилие в кадровом вопросе: — Тебя не должно здесь быть, Джил.

— Я здесь, капитан. — Молодой пилот пожал плечами и добавил: — Сожалею.

— Не надо мне дерзить, Джил.

Они некоторое время молча взирали друг на друга.

— Признаю, ты крайне везучий оболтус. Как минимум по ошибке тебя назначили представителем Совета Содружества и ты, по ошибке же, продолжаешь им оставаться.

— Я доставил вакцину и администрация планеты… — начал было Джил, однако капитан продолжал говорить, не обращая на его слова никакого внимания.

— По ошибке тебя, чуть не съели на Флории, и я не понимаю почему этого не произошло. — При этом Раул Шол, снова развел руки в стороны.

— Капитан, никто бы меня не съел, — вставил Джил: — Просто…

— По ошибке или недосмотру, ты болтаешься на «Ветре», и никакими рапортами я не в силах выковырять тебя из экипажа. И все же я верю, что это недоразумение, я имею ввиду твое представительство, будет исправлено, и мы простимся с тобой, Джил навсегда. Хочу дать тебе ценный совет, парень, и постарайся им воспользоваться. Не наломай дров.

— Это ваш совет капитан?

Джил скучал.

Раул Шол глубоко вздохнул.

— Это мой тебе совет, Джил. Дюжина неглупых парней на твоем месте уже свернули бы себе шею, но с тебя как с гуся вода. — В глазах капитана появилось разочарование: — Но в этом мире у всего есть одна особенность — перемены. Перемены, Джил. Все когда нибудь заканчивается, и твое везение закончится тоже. И тогда ты горько пожалеешь о своем разгильдяйстве и безответственном отношении к жизни.

Второй пилот «Ветра», слегка улыбнулся и вежливо спросил:

— Капитан, вы вызвали меня по какому — то конкретному вопросу или у вас появилось свободное время?

— Опять дерзишь. Похоже это хроническое. Учитывая твой статус, высадка на П 39 без тебя не обойдется…

— «Ветер» зайдет на П 39, капитан?

— Да. Решение принято только, что. Совет поручил Уасу Ло, провести инспекцию.

— Я там буду, капитан.

— Не сомневаюсь, Джил. Поэтому хотел поговорить с тобой отдельно, наедине. Положение на планете плачевное, и учитывая особый характер предстоящей высадки, я настаиваю, что — бы ты не совал свой нос куда не следует, и вообще старался не предпринимать ничего, что может принести нам неприятности. На П 39 игрушки не пройдут.

— Как представитель Совета Содружества, я…

— Свободен.

Джил поднялся из кресла и под немигающим взглядом капитана направился к выходу из отсека.

Орбитальный челнок с «Ветра» мягко и бесшумно коснулся бетонной площадки старого приемного комплекса своими стальными опорами. Через большие иллюминаторы кабины пилотов было видно как на стенах приемной шахты комплекса, мечутся разноцветные блики бортовых огней корабля. В шахте царил полумрак.

Капитан Раул Шол повернулся к сидевшему слева от него Джилу, произнес сухо:

— Мы прибыли, Тилли.

— Понял, — ответил из звуковой пластины на пульте управления сухой, низкий голос старшего навигатора «Ветра», Тилли Соука: — Удачи вам.

Сидевшие в креслах задвигались, освобождаясь от страховочных ремней, начали вставать. Экипаж челнока составили пятеро — представитель Совета Содружества Миров, дипломат Уас Ло, сорока семи летний, высокий и худой мужчина с короткими светлыми волосами, Лина Сью — молодая, подтянутая, среднего роста она остановилась у выхода из пилотской кабины, ожидая остальных. Рядом с Уасом Ло поднялась из своего кресла вторая женщина — Марро Камро, высокая, крепко сложенная, с чуть вытянутым лицом, сорока двух летняя, с короткой прической русых, вьющихся волос. Все пятеро были одеты в синие комбинезоны, с яркими эмблемами Содружества на левых рукавах.

— Что с погодой? — Поинтересовался Уас Ло.

— Дождь, — ответил капитан Шол.

Друг за другом по узкому проходу между двумя рядами противоперегрузочных кресел вышли в инженерный отсек и, пройдя его, оказались у серого люка шлюзовой камеры. Капитан Шол говорил:

— Мы безоружны. Единственная наша защита — наш статус. Прошу соблюдать осторожность в общении с аборигенами, никуда не лезть. — Последнее он произнес, глядя на топтавшегося у люка Джила Ри: — Я надеюсь, что все обойдется.

— Вы слишком пессимистично настроены, Раул, — произнес Уас Ло: — Думаю, что нас уже встречают.

Приемный комплекс, построенный более двух столетий назад, казался пустующим и забытым. На голых, покрытых черной плесенью стенах, горели редкие, уходящие в пустоту безжизненных коридоров, запыленные лампы. Люди с Зари спустились вниз по трапу, остановились, осмотрелись.

Приемная площадка, окруженная высокими стенами комплекса, имела диаметр около трехсот метров и могла при необходимости принять тяжелый, грузовой космолет. С темного неба, затянутого свинцовой облачностью, лился мелкий, унылый дождь.

— Нда, — произнес Раул Шол, глядя вверх этого огромного, бетонного колодца, на его лицо падали капли дождя: — Похоже у них тут всегда так.

— 39 — не самый подходящий для жизни мир. — Уас Ло смотрел сейчас вперед в полумрак дальней стороны площадки, где едва угадывались призрачные, немые тени: — Когда то эта планета носила название «Искра». Еще до Большой Вспышки.

Безмолвные тени у стены стали приближаться к зарянам, слышался гулкий звук шагов идущих.

Встречающих было десять человек.

Джил стоял рядом с Уасом Ло, как и подобает представителю ССМ. Первое, что бросилось ему в глаза — это их болезненная, синюшная худоба, словно этих людей мучает какой — то недуг.

Все встречающие были одеты одинаково, в длинные черные балахоны — плащи, из — под которых виднелись черные костюмы с высокими, наглухо застегнутыми воротниками. Серые лица — маски, гладкие и необъяснимо отталкивающие, казалось лишенные всяких эмоций, смотрели на гостей больными, с пожелтевшими белками, глазами.

Здесь было жарко и душно.

Встречающие остановились от зарян в трех шагах, и вперед выступил высокий, больного вида мужчина, с узким обветренным лицом. Он поднял облаченную в черную перчатку руку, и произнес по зарянски:

— От лица моего народа, я рад приветствовать вас на нашей планете. Меня зовут Ккап Ппак. Я являюсь официальным представителем властей. Я так же уполномочен решать все вопросы, связанные с вашей инспекцией.

Уас Ло так же, подняв правую руку в приветственном жесте, ответил спокойно:

— Рад нашей встрече, господин Ппак. Я представитель Совета Содружества Миров, посол Уас Ло. Это, — он указал на Джила Ри: — представитель ССМ Джил Ри. Мы с вашей помощью проведем запланированную инспекцию, после чего я вынесу решение о дальнейшем сотрудничестве Совета с вашим миром.

Раула Шола, Лину Сью и Марро Камро дипломат представлять не стал.

Встречающие и заряне церемонно поклонились друг другу, после чего Ппак сказал уже менее официально:

— Господин посол, вы в курсе наших трудностей, поэтому я не стану объяснять вам сложившуюся ситуацию. В целях вашей безопасности, следуйте за мной и не отклоняйтесь от заданного маршрута. Сейчас мы с вами выйдем из этого комплекса и на машинах, отправимся к зданию директории, где для вас уже готовы места. Вы наши дорогие гости и нашей радости нет предела.

Слушавший его Джил не уловил в словах Ппака какой либо радости — серый, унылый человек, серый, унылый голос.

Уас Ло ответил:

— Благодарю вас за гостеприимство, господин Ппак.

Джил посмотрел на группу встречающих.

За исключением небольшой разницы в росте, они ничем не показались ему различны, как один худы и бледны, лица на первый взгляд были лишены индивидуальных черт. Люди — приведения, люди — манекены.

Ппак жестом руки указал зарянам следовать за ним, и вот вся процессия направилась к лишенному двери, широкому проему в монолитной бетонной стене.

Джил шел рядом с Уасом Ло, смотрел по сторонам на погруженные в темноту, удаленные от них стены комплекса. Бетонная площадка, по которой они шли, истрескавшаяся и грязная, была испещрена выбоинами и ямами, и в этих ямах, словно чернила, стояла черная вода. Свет от редких ламп, ярко отражался в лужах, и на их черной зеркальной поверхности прыгали блестящие пузырьки.

— Господин, Ппак, — ровным голосом, по деловому произнес Уас Ло: — Мне бы хотелось сразу перейти к инспекции.

— Сразу, без отдыха?

— Поверьте, — Ло улыбнулся: — За время перелета я ничуть не устал.

— Хорошо, — ответил тот, помедлив.

Гулкое эхо шагов уходило вверх, смешиваясь с бесцветным, унылым шумом дождя. Они оказались в просторном зале, где лампами была освещена только та его часть, по которой предполагалось вести пришельцев. По крайней мере Джил понял так. Бетонные мрачные стены тонули во мраке, пахло плесенью и воздух здесь был сырым и тяжелым.

Джил оглянулся вправо — Лина шла позади него, рядом с Марро.

— С чего желаете начать инспекцию, господин посол? — спросил Ппак.

— С города.

— Сейчас раннее утро и нам вряд ли кто откроет…

— Ничего. — Уас Ло не улыбнулся: — Мы будем настойчивы.

Приглядевшись, Джил увидел в густой темноте у стен, едва угадывающиеся силуэты, стоявших там людей. Он не мог бы поклясться, но ему показалось, что люди эти держат в руках оружие.

Процессия проходила через однообразные большие залы и везде людей встречали запустение, упадок и слабо разбавленная тусклыми электрическими лампами, темнота. Некогда большие окна, теперь были заложены кирпичной кладкой. Какой — то мусор топорщился из темноты стен, сваленный в кучи.

Топот шагов и шелест дождя.

Неожиданно помещения приемного комплекса закончились.

Через высокие бронированные двери, возле которых стояли несколько вооруженных охранников в черных плащах, они вышли на избитую асфальтированную площадку, на которой застыли в ожидании, похожие на автобусы, окрашенные в зеленое, громоздкие на вид машины, с маленькими как бойницы, окнами. В зарешетченных окнах машин светился тусклый, желтый свет.

Всего Джил насчитал восемь машин.

Дул влажный и прохладный ветер.

Здесь же, на площадке, стояли в ожидании несколько групп охранников, рассредоточившись по периметру — молчавшие, неподвижные фигуры, они хмуро посматривали на идущих пришельцев, из — под капюшонов плащей. На столбах вокруг площадки горели прожектора.

И тут Джил увидел город.

Черный город.

Никаких огней.

Город тонул в темноте, за пеленой мелко моросящего дождя — темный, без единого светлого проблеска, он сливался с окружающим миром, словно гигантская, надгробная плита, тихий и невероятный для Джила этой мертвой своей тишиной. Мрачные силуэты многоэтажек окружили комплекс, как притаившиеся в ночи хищники. Деревья почти не были видны — размытые, едва угадываемые тени, а пустые пространства между домами, невольно внушали беспокойство и страх.

Города — кладбища, города — призраки…

Джил читал о городах на П — 39, и до сего момента не очень — то верил написанному.

Он поежился.

— Замерз? — Спросила его Лина.

— Да, зябко тут.

Она встала рядом с ним, внимательно осмотрелась по сторонам, ее веки дрожали.

— Как они тут живут?

Джил смотрел на девушку.

Лина Сью, та о которой он думает, та которую любит — тайно, молча, ради которой пойдет на любые безумства, лишь бы она обратила на него внимание. Как тогда, после неприятного происшествия на Флории — и смешно и глупо.

Она в тот день смеялась до слез, а он не мог оторвать от нее своего взгляда — счастливый, и радостный…

— Ты меня слышишь, Джил?

— Что?

— Нас приглашают в машины, — произнесла она и Джил увидел на ее губах едва заметную усмешку: — Не пропадай, Джил.

Ппак уже вторично позвал зарян:

— Прошу, господа, садится в машины.

Стоявшие большим кольцом автобусы, занимали почти все пространство площадки перед приемным комплексом. Пришельцев проводили до длинной, тупоносой, бронированной машины, с двумя яркими прожекторами на плоской крыше. Высокий охранник откатил в сторону тяжелую дверь механического чудовища, и заряне по очереди, забрались в просторный, пропахший машинным маслом, салон. Расселись по жестким, стальным креслам.

Ппак и еще пятеро охранников заняли места у начала и в конце салона. Из — за стальной перегородки впереди салона, в маленькое квадратное окошко выглядывал, глядя на пришельцев, худолиций водитель.

— Едем, — сказал ему приказным тоном Ппак, и через секунду, другую, двигатель машины завелся, кашлянул надрывно, и они поехали.

Джил посмотрел на сидевшую напротив него Лину Сью. Та казалась спокойной, намокшие от дождя черные волосы ее челки, липли ко лбу. Заметив его взгляд она спросила:

— Что?

Он пожал плечами, и отвернувшись, стал всматриваться в узкое окно на улицу. Из слабо освещенного салона, разглядеть, что либо в кромешной тьме за окном, было совершенно невозможно. Джил приблизил лицо вплотную к толстому, холодному стеклу и, прикрываясь рукой от внутреннего освещения салона, пытался увидеть детали неведомого мира.

Машина кренилась на поворотах, тряслась на ухабистой, разбитой дороге. Минут десять ехали молча, пока Уас Ло не спросил Ппака:

— Скажите, мы сейчас проезжаем жилые кварталы?

Тот сразу ответил:

— Да. Этот город полностью заселен, и у нас здесь сохранен порядок и полный контроль. Город обнесен высокой охраняемой стеной. Население живет спокойно и безопасно. Мы пытаемся выстроить социальные связи, которые как вы знаете…

— Остановите машину, господин Ппак, я хочу осмотреться, — произнес Уас Ло.

— Что прямо здесь? — Беспокойно оживился тот и его синюшное, одутловатое лицо проявило взволнованность.

— Остановите.

— Но люди еще спят, господин посол. И к тому же у нас имеется квартал, где люди бодрствуют даже ночью. Там вы могли бы осмотреть условия жизни людей никому не мешая…

— Я начну инспекцию отсюда.

— Это так принципиально?

— Это — принципиально, господин Ппак, — ответил ему Уас Ло.

— Как скажите.

Ппак крикнул что — то водителю и машина, резко сбавив скорость, скрипнула тормозами и замерла на месте. После этого, сначала охранники, открыв дверь, выбрались из теплого салона в дождливую темноту, а после них Ппак и заряне.

Было прохладно.

Не сильный ветер разносил по округе гнилостную вонь отбросов. Широкая, не освещенная улица, возможно когда то служившая проспектом, уходила в глубину кварталов и терялась за пеленой усилившегося дождя.

Джил увидел, как резко останавливаясь, машины сопровождения образуют собой вокруг места, где стояли заряне, гудящую и воняющую выхлопными газами, железное ограждение. Темноту изрезали лучи прожекторов и фар и, выпрыгивающие из машин охранники, под короткие, гортанные команды, разбегались в стороны, держа в руках короткоствольное оружие.

Темноту вокруг заполняли дома — темные и мертвые, они высились по обе стороны от дороги, мрачными, заброшенными бастионами.

Когда — то это был оживленный проспект благоустроенного города, еще торчали из земли стволы давно умерших деревьев, и бордюры, раскрошенные и вросшие в остатки асфальта, уныло обозначали пространство запущенной дороги. Асфальт местами провалился, образовав глубокие ямы.

До ближайшего дома их разделяло не более двухсот метров.

Охранники включили громоздкие электрические фонари, похожие на небольшие серые чемоданчики и к освещению с машин добавились их узкие, ослепительно белые лучи.

— Откуда желаете начать осмотр, господин посол? — Поинтересовался Ппак, с плохо скрываемым раздражением в голосе.

— Пойдемте вон к тому дому, — и Уас Ло указал рукой в темноту квартала, где высился монолит строения: — Здесь, по — моему все равно откуда начинать.

Ппак подал рукой знак охране и три десятка вооруженных человек в черных плащах быстро распределились по обе стороны процессии. Несколько из них забежали далеко вперед, рыскали лучами фонарей из стороны в сторону.

— Вряд ли кто нам откроет, господин посол, — Ппак неопределенно пожал костлявыми плечами под своим промокшим плащом, шел рядом — сутулый и черный: — Только зря вымокнем. Людям утром на работу. К тому же у нас свободное общество и мы не можем принуждать горожан силой, прерывать свой отдых.

Хмурое, низкое небо, темно — сиреневыми отсветами намекало на скорый рассвет и кое — где, между тучами, слабо просвечивала грязная синева.

Шли вперед к проезду между высотными домами. На повороте, прямо у дороги ведущей в мрачный двор, лежала большая мусорная куча, а рядом с ней примостился проржавевший до дыр, приземистый остов брошенной кем — то машины.

Ни единого постороннего звука в шуршании дождя, только шлепанье многочисленных ног по лужам и чей — то глухой кашель справа.

— Господин Ппак, — обратился к тому молчавший до этого Раул Шол: — А здесь действительно кто — нибудь живет?

Капитан «Ветра» отставал на шаг от Джила, идущего рядом с Уасом Ло.

— Увидите, — ответил глухо Ппак: — Вы же тут?!

Повернули влево и вышли на широкую, заваленную каким — то бесформенным хламом, бетонную площадку, и оказались напротив плоской стены безмолвного дома.

Охранники первыми открыли скрипнувшую входную дверь, человек десять из них, вошли в подъезд и скрылись из вида.

— Постоим тут, господа — предложил Ппак.

Ждали долго.

За спиной Джила, Марро о чем — то тихо разговаривала с Линой. Охранники разошлись в стороны, светили фонарями в глубину тихого двора, и их черные, мокрые от дождя плащи, матово отсвечивали, казались металлическими. Все вокруг имело черно — серые тона, и только оранжевые одежды зарян, как будто вырезанные из живой картины иного мира, пестро выделялись на общем унылом фоне окружающего.

Из открытой двери подъезда дома, наконец выбежал охранник, подбежал, разбрызгивая ногами лужи, остановился перед Ппаком, и коротко о чем — то ему доложил.

Тот кивнул в ответ, повернулся к послу ССМ, и сказал:

— Можно входить, господин посол.

Они вошли в подъезд, стали подниматься по крутой бетонной лестнице на площадку первого этажа. Лучи фонарей охранников плясали на голых, грязных стенах, выхватывали из темноты заплесневелые углы с набросанным мусором.

Поднялись, остановились и Уас Ло подойдя к ближайшей, оббитой ржавой жестью двери, с силой постучал по ней кулаком. Глухие, громкие звуки ударов, звонким эхом разнеслись по лестничным маршам, утонули где — то в вязкой тишине вверху.

На стук Уаса никто за дверью никак не среагировал — посол повторил свою попытку, стучал дольше, требовательнее.

Ответом ему была тишина.

Ппак молча смотрел со стороны.

Через минуту, подойдя к двери напротив, Уас Ло снова колотил своим костлявым кулаком в ржавую жесть.

Результат оказался тем же.

Никто за дверью не отозвался.

Следующие пол часа процессия, этаж за этажом, обходила безмолвные двери квартир, за которыми казалось, вымерла всякая жизнь. Наконец Уас Ло повернул к стоявшему у лестницы Ппаку свое желтое в свете фонарей лицо, и сухо произнес:

— Попробуйте вы, господин Ппак. Может вам откроют.

Ппак глубоко с видимым огорчением вздохнул, и сказал:

— Кто я такой, что — бы мне беспрекословно подчинялись? Все мы свободные люди, в конце концов.

Тем не менее он приблизился к двери, на облезлой поверхности которой был приклеен исписанный каракулями лист грязной бумаги, и постучав в нее, громко произнес:

— Откройте.

И снова ничего не произошло.

Ппак посмотрел на посла ССМ с усталым выражением в умных глазах и, с показным терпением в голосе, сказал:

— Я же говорил вам, господин посол, что нам никто не откроет. Надо ехать в другой квартал…

Уас Ло в упор смотрел на Ппака и худое, скуластое лицо посла, казалось еще больше осунулось.

— Господин Ппак. Не надо считать меня дурачком. Я намерен пообщаться с этими людьми и я этого добьюсь.

— У вас завидная настойчивость.

Он пожал плечами.

— Прикажите своим людям ломать дверь, — жестко потребовал Уас Ло: — Сейчас же.

— Господин посол, это противоречит нашим законам. Я не уполномочен…

Уас Ло медленно приблизился к Ппаку, обойдя стоявшего на его пути охранника, остановился и заговорил:

— Господин Ппак. Повторять не буду. Либо мы сейчас же войдем в любую из этих квартир, либо наша миссия законченна. Я признаю результаты инспекции не удовлетворительными.

Ппак минуту, долгую минуту молчал.

Ппак думал.

Ппак что — то решал.

Его лицо казалось неподвижной маской мертвеца. Стронувшись с места, он подошел к двери в углу лестничной площадки и трижды с силой в нее ударив, громко произнес короткие слова:

— Именем директории!

И словно те, кто находился за дверью, ожидая этих его слов, лязгнули засовом и дверь открылась.

В темном проеме, кутаясь в грязный, неопределенного цвета плед, стояла худая, низкорослая женщина, возраст которой, Джил затруднился бы назвать. Серая кожа ее лица была грязна, на подбородке — коротком и остром, вызывающе торчала большая бородавка. Черные глаза женщины — впалые и, не естественно большие, смотрели на гостей со страхом, как у затравленного зверька.

— Почему не открыли сразу? — безо всякого интереса в голосе, спросил ее Ппак.

— Мы не слышали, господин смотрящий! — Выпалила она: — Как услышали, так сразу и открыли. А до этого не слышали. Нет, нет. Не слышали! Это правда!

Ппак повернулся к стоявшему в стороне Уасу Ло, и жестом пригласил его войти в квартиру, сказал:

— Прошу, господа.

Но посол еще не успел сделать и шагу, а трое охранников оттолкнув женщину в глубину квартиры, быстро прошли в прихожую, светя фонарями по сторонам.

Уас Ло вошел за ними. Следом — Ппак, четверо зарян и охранники. Джил шел за Ппаком, глядя в его сутулую, обтянутую плащом, спину.

В квартире стоял тяжелый, сырой смрад. Джил оказался в комнате, освещенной двумя фонарями охранников, где из всей мебели, лежал на полу широкий, такой же грязный как и все вокруг, матрас. Рядом с матрасом, закрывая руками глаза от света, стояли у самой стены двое — мужчина и женщина. Оба они, укутанные в какие — то тряпки, являли собой жалкое и отвратительное зрелище. Кожа на их руках и лицах носила следы заживших недавно не то язв, не то фурункулов. Волосы женщины частично выпали, оголив переднюю часть черепа, руки сильно дрожали, голова дергалась.

Мужчина, по виду был немногим моложе ее, но к нему уже пришел возраст за пятьдесят, а на заросшем седой, жидкой бородой лице, отпечаталось выражение страдания и смирения. Глядя на этих людей, Джил впервые в жизни испытал неприязнь к самому себе от непреодолимого чувства гадливости к стоявшим перед ним людям.

Покорные и молчавшие хозяева жилища, стояли в немом ожидании, как горестные призраки окружающего мира.

Уас Ло, после долгого молчания, открыв рот, уже собирался, что — то сказать, но женщина, вдруг встрепенувшись, заговорила быстро и отрывисто, при этом взгляд ее глаз не отрывался от лица Ппака:

— В этом подъезде только три обитаемые квартиры. А на верхних этажах никто не живет. Там нет никого. Правда, правда, господа заряне.

Теперь она смотрела на Уаса Ло.

— Откуда вам известно, что мы с Зари? — спросил ее посол.

Взгляд женщины метнулся в сторону Ппака, словно ища у него поддержки, но тот демонстративно отвернувшись, разглядывал грязные, тонущие в темноте, стены коридора.

— Я… Я…

— Что вы ели сегодня? — Спросил ее Уас.

— Ели? Сегодня? О! — лицо женщины исказила гримаса, словно она вспомнила, о чем — то сказочно хорошем: — Много чего! Ну, хлеб ели, много, много хлеба!…

Джил глядя на лицо женщины, вдруг с содроганием понял, что она пытается изобразить некое подобие радости и счастья, которых возможно никогда и не знала.

— Большие, бо-о-ольшие такие, квадратные куски хлеба!

— Покажите мне вашу еду, — тихо перебил ее Уас.

Женщина осеклась, в ее взгляде вспыхнул и разгорелся страх — дикий, жгучий. Она уже неотрывно смотрела в лицо Ппака:

— Показать? Как же это?

— Я хочу посмотреть на вашу пищу, — снова сказал Уас Ло: — У вас же есть еда?

Продолжая смотреть на Ппака, женщина замотала головой, нижняя ее губа оттопырилась, как бы капризно:

— Нет, нет, этого … нельзя! — Теперь она, повернув голову, произносила слова быстро и отрывисто: — Мы не можем, как же это?… Это против наших… привычек. Это не принято у нас. И эти…приличия такие, что вы, смотреть на чужую еду, ведь это не хорошо!…

— Господин Ппак, поинтересуйтесь вы. — Уас Ло не повернул в его сторону головы.

Ппак молчал.

Поняв это по — своему, женщина заговорила вновь, но на этот раз постаралась изобразить восторг, почти истеричный:

— А вы, господа заряне, приходите потом, да, потом. А сейчас никак нельзя смотреть на еду, потому что это….это….не прилично!

— Господин Ппак. — спокойно произнес Уас Ло.

— Покажи им все, — произнес сухо, Ппак.

Выражение истеричной восторженности на лице женщины тут — же сменилось глубоким унынием, словно забытое недавно знание, о беспросветной и тяжелой как свинцовая плита, ее жизни, вдруг вернулось из небытия и придавило сознание, безнадежной обреченностью приговоренного к смерти.

— Это в другой комнате, — тихо сказала маленькая женщина, севшим и охрипшим вдруг, голосом.

Она обошла дипломата — боком, стараясь не задеть его, и вышла в коридор. Уас Ло, Джил, Ппак и Лина Сью, медленно двинулись за ней.

Капитан Раул и Маро, остались стоять посреди заплесневелой и темной комнаты — молча смотрели на двоих, похожих на мертвецов, хозяев квартиры.

Они вошли в незапертую дверь в конце коридора (двое охранников освещали им путь переносными фонарями), и оказались в таком — же пустующем и заброшенном помещении, как и прежнее, с той лишь разницей, что здесь у окна стоял не большой стол. Вонь и смрад в этой комнате, казались нестерпимыми.

На столе — деревянном и прогнившем, лежали четыре покрытые чем — то засохшим ложки, и помятая алюминиевая кастрюлька, с плоской крышкой без ручки. Женщина поджидала их у стола, и как только заряне вошли, подняла крышку, освободив из кастрюльки зловоние и запах гнилостности.

— Вот, — сказала она: — Пахнет уже, но что — то есть надо, — и тут же, словно спохватившись, заговорила быстро, убежденно и искренне: — Но мы не жалуемся! Вы не подумайте чего такого… Мы переехали в город директории шестнадцать лет назад, и очень рады, что нас приняли. По решению комиссии мы признанны безвредными, работаем на благо города…

Она говорила эти слова, обращаясь к Ппаку.

— Люди в той комнате — они ваши родственники? — Спросил ее Уас.

Джилу не терпелось поскорее уйти отсюда — от вони, от этих людей, от всей их жизни.

— Да, — ответила она, посмотрев на дипломата угольно черными глазами: — Еще с нами живет мой дядя Тронс. Он лежит в соседней комнате, болеет. Наверное скоро умрет… И мы, как и положено по закону, сожжем его тело. Вы не подумайте…

— Я понял, — перебил ее Уас: — Простите нас за беспокойство, — и уже Ппаку: — Мы уходим.

Выйдя на улицу, где беспросветное небо, как отражение жизни людей, живущих под ним, продолжало изливать из себя холодный дождь, Джил полной грудью, стараясь изгнать из своих легких отвратительный воздух квартиры, который, как ему казалось, въелся в его плоть и уже начал ее разъедать, дышал жадно, глубоко.

— Это страшно и отвратительно, — очень тихо произнесла Лина, чтобы ее мог услышать только Джил: — Это невозможно.

— Угу, — Джил кивнул ей в ответ: — Лина, поговорим об этом на корабле.

За далекими, мрачными коробками многоэтажек небо начинало светлеть — нехотя, тяжело, оно очертило собой четкими гранями, плоские крыши домов и торчащие вдоль дороги столбы.

— Что это? — Раздался рядом с Джилом голос Уаса Ло.

Джил невольно оглянулся.

Дипломат стоял в двух шагах от него, рядом с застывшей, серой фигурой Ппака и капитаном Раулом Шолом, и смотрел куда — то вдоль мертвой улицы. По его лицу стекала дождевая вода, блестела в свете фонарей охранников.

— Где? — Спросил его Ппак.

Уас не ответил. Он молча направился к покосившемуся столбу, что мрачно торчал в темноте на углу дома. Джил пригляделся. Там, на короткой перекладине столба, прямо над прислоненной к нему лестнице, висели рядом два неподвижных куля.

Теперь, направившись следом за Уасом Ло, Джил хорошо разглядел то, что привлекло внимание дипломата.

Через три минуты несколько человек уже стояли рядом со столбом, на котором касаясь друг друга, висели два человека. Из — за мешковатых и бесформенных одежд, понять кто они были — мужчины или женщины, было невозможно. Вывернув неестественно длинные шеи, мертвецы смотрели вниз неразличимыми в темноте лицами.

— Гм. — Ппак пару раз кашлянул и сказал коротко: — Это не то, о чем вы подумали, господин посол.

— О чем же, по — вашему, я подумал? — Голос Уаса был бесцветен.

— У нас тяжелая жизнь, господин посол: — Ппак смотрел на дипломата: — И никто не может запретить людям, сделать свой выбор. Даже такой.

— У них нет выбора, господин Ппак, — произнес Уас и, отвернувшись от страшной находки на столбе, пошел ссутулившись к стоявшим у обочины разбитой дороги, машинам.

Дождь резко прекратился, словно, где — то наверху кто — то перекрыл невидимый кран. Видимость стала лучше, но рассматривать окрестности никто из зарян уже не хотел. Собравшись у головной машины, освещаемые редкими лучами фонарей охранников, люди долго хранили тяжелое молчание. Наконец Уас Ло произнес, обращаясь к Ппаку:

— Я, конечно, должен провести встречу с вашей директорией, но уже сейчас могу сказать, что не подпишу благожелательный отзыв о ваших делах. Содружество миров прекратит оказывать вам свою помощь. Все в пустую. Вам плевать на свой народ. Я не вижу причин, чтобы продлевать эту агонию.

И тут, впервые за все это время, воздержанный и немногословный Ппак, выказал свои эмоции. Шагнув к Уасу, он с жаром в низком голосе, произнес:

— Господин посол! Я прошу вас о нескольких минутах. Пройдемте в машину, — и обращаясь к охране, сказал по зарянски: — Всем оставаться здесь!

— Я не веду заушных разговоров, — спокойным тоном произнес Уас Ло: — И у меня нет секретов от зарян.

— Хорошо, — Ппак боком пятился к машине: — Пусть ваши люди будут присутствовать при разговоре, господин посол.

Пятеро зарян и Ппак забрались в слабо освещенный салон машины, расселись на жестких сидениях.

— Выйди. — Приказал Ппак водителю, подождал пока тот не выскочил из кабины, резко закрыв стальную дверцу.

— Я вас слушаю, господин Ппак, — сказал Уас Ло, тяжело откинувшись на железную спинку сидения, и стерев ладонью капли влаги со своего худого лица.

Желтый свет светильника под низким потолком, падал на его скуластое лицо, придавая острому носу дипломата, какой — то комичный вид.

— Мы можем поговорить не официально? — Спросил Ппак.

— Как вам будет угодно.

Ппак почти минуту молчал, потом произнес:

— Нам крайне нужна помощь Содружества. Без нее мы обречены. Вы сами видите, что наше положение катастрофично. Вы не можете отказать нам.

— Почему? — Уас Ло смотрел ему прямо в глаза.

Ппак не ответил.

— Хотите я скажу вам свою позицию по вашему вопросу, господин Ппак? Не стану скрывать, что при голосовании в Совете Содружества Миров о вашей планете, я голосовал против.

Ппак замотал головой и тихо произнес:

— Вы нас убьете! Мы все умрем.

— Как раз — таки мы здесь, ни при чем. Вы сами себя убьете — рано или поздно. Это у вас хорошо получается. Знаете как называют вашу планету в Содружестве? Помойка. Кладбище. Это ни я придумал, господин Ппак, таково отношение к вашему миру. К тому, чем вы стали.

— Это жестоко, — горячо сказал тот: — Жестоко.

— Это объективно. В Содружестве есть еще два неблагополучных мира, но вы превзошли всех! За несколько столетий до Большой Вспышки, ваше общество было крайне озабоченно грабежом и убийством. Оно отравляло все, к чему только могло прикоснуться. Вы были неуемны в стремлении к комфорту и наслаждениям, труд считался у вас чем — то унизительным, и вы всячески стремились заменить его автоматами. Вы гонялись за эквивалентом труда, который у вас называется — деньги. Все для себя, все для наслаждений! Вы никогда, и никому не помогли! В своей жадности вы отравили всю планету, вы вели друг с другом войны за господство друг над другом, вместо того, чтобы жить мирно, сообща строить свой общий дом. И под конец — захотели стать бессмертными богами. Решили улучшить то, что имели, и стали вживлять в свои тела электронные устройства, которые должны были это бессмертие вам обеспечить. Вседозволенность и бессмертие — вот, что двигало вами.

— Это в далеком прошлом! Вы не можете судить нас за дела наших предков!

Уас Ло глубоко вздохнул и произнес:

— Я не закончил. Когда стало известно, что миру Флория угрожает опасность уничтожения, вы отказались участвовать в подготовке эвакуации его населения. Хотя многого от вас и не требовалось. Вам тогда было все равно!

— А вы, мстительны, — заметил Ппак.

— Нет, — ответил ему Уас Ло: — Мы не мстительны. Но я продолжу. Когда на Светиле произошла Большая Вспышка, то пострадали все сорок восемь миров. То есть все, без исключения. Это был сокрушительный удар по развитым цивилизациям, удар отбросивший нас всех далеко назад. Производство и социальная сфера — все это рухнуло. Но общества, миры Содружества поднялись, господин Ппак, они нашли в себе силы подняться. Мало того. Содружество снова обрело себя и продолжило осуществление плана по эвакуации Флоры. Понимаете, господин Ппак? В то время, когда каждый мир нуждался в помощи, мы сочли необходимым помочь тем, кто без нашей помощи обречен. Так мы выстояли — помогая друг другу. Все вместе, по мере сил каждого. И только ваш мир, из всех развитых миров, не смог подняться. Он погиб — рухнул как гнилое дерево. А ведь наши миры очень близки. Мы говорим на схожих языках.

— Мы то же люди, и хотим жить не меньше вашего…

— Конечно, — кивнул головой в ответ, Уас Ло: — Никто с этим и не спорит. Но только вы скатились до каннибализма. Впрочем, это было вполне ожидаемо, господин Ппак, ведь буквально накануне Большой Вспышки вы убили всех, кто был не согласен с последними веяниями в вашем обществе, всех, кто говорил вашим правителям — нет! Я хорошо знаю историю вашего мира. Вы с вашим хваленным бессмертием просто сошли с ума. Вы отрекались от родных и друзей, если те были против «модернизации». Модернизация в бессмертие… Кто из вас прожил хотя бы тридцать лет от заявленного бессмертия? Молчите, господин Ппак? Так я вам скажу — ни один! Большая Вспышка уничтожила всю вашу электронику и все, что вы успели вживить в свои тела. Миллиарды человек умерли сразу, миллиарды, желавших бессмертия и удовольствий. Миллиарды предателей и убийц. А те, кто остались жить, не могли умереть, хотя хотели смерти больше всего. В конце концов, не стало и их. Последним аккордом в этом марше смерти явилась техногенная катастрофа. Ядерные и химические предприятия стали не управляемы и смертельно опасны. Почти все насекомые умерли из — за радио — магнитного излучения вашей новейшей электроники, и когда пришла беда, оказалось, что и смерть не самое худшее для вас. Бессмертным медицина не нужна, вы ее упразднили, и когда все рухнуло, вы о ней вспомнили. Но было уже поздно. А потом пришел голод, и люди сначала съели все то, что еще оставалось, а потом… А потом, господин Ппак, вы начали есть друг друга.

— Это была катастрофа! Что прикажите? Люди, конечно повели себя, э — э- э… Но они хотели жить!

— Господин Ппак. Лучше бы предатели и убийцы умерли, чем продолжали цепляться за жизнь по своим привычным обычаям. Как звери. Мое мнение таково — вам всем надо было умереть. Не цепляться за отвратительное существование, а просто лечь и умереть.

— Мы — внуки и правнуки тех, кто тогда жил, господин посол, — проговорил Ппак: — Мы не несем ответственности за прошлое нашего мира. Мы стараемся выжить в тех условиях, которые нам достались по наследству.

Джил Ри слушал их разговор и, глядя в серо — синее лицо Ппака, невольно представил себе картину давно минувшей катастрофы на П-39. Он читал историю этого мира, но только сейчас, всматриваясь в угольно — черные глаза Ппака, слушая его голос, словно соприкоснулся с тем, что когда — то погубило эту планету.

— Я скажу вам, что сказал вначале нашей беседы. Я голосовал против помощи П-39. Жадность, алчность ваше имя. И даже сейчас я не хочу помогать вам. Конечно же, это решать Совету Содружества, но мое мнение таково. У вашего мира нет будущего, помочь вам встать на ноги, значит запустить старую, забытую песню. Это мерзкая песенка, господин Ппак. Вы так или иначе закончите тем — же, как и ваши предки. Просто скажите мне — за последние сорок с лишним лет, пока Содружество помогает вам, что нибудь изменилось у вас, к лучшему? Мы привозим вам семена, животных, реагенты, оборудование… Много чего. Что изменилось? Ничего! Вы, как были на грани вымирания, так и остались. Надо дать возможность вашему миру, прекратить эту бессмысленную пытку. Совет просил вашу директорию, о возможности прислать наших наблюдателей для контроля за распределением продовольствия и налаживанием производств. Но эту просьбу отклонили. Скажите мне, господин Ппак, какой смысл кормить тех, кто обрекает на смерть свой же народ? И я хорошо рассмотрел то, что висело на том столбе.

Ппак долго молчал.

Джил понимал, что означает для населения планеты, сказанное Уасом Ло, и ждал реакции чиновника директории.

Ппак заговорил.

— Хорошо, — произнес он, подняв свое лицо и глядя на дипломата: — Плевать на условности, — его голос охрип и скрипел: — Я говорю с человеком, а не с должностью. Я обращаюсь к вам, как человек к человеку — дайте нам шанс! Не надо нам верить, не надо нас жалеть, мы этого действительно не заслуживаем. Но я прошу вас о возможности для нас стать … людьми. Вы правы — все так. Вы не можете отказать нам в этой просьбе. И… Вот, что я еще хотел вам сказать, господин посол. Вы сейчас поедете в директорию, так скажите им все так, как сказали мне! Убедите их прислушаться к вашим словам. В противном случае все мы обреченны. Но знайте — мы делаем все, что только в наших силах. Но почва не родит, урожаи мизерные, а поля грабят, не взирая на охранение. И мы пытаемся спасти тех, кого еще возможно спасти. Каннибалы… Их нет, по крайней мере в больших городах, а тех из них, кого находим — казним! Мы пытаемся учить и воспитывать здоровых детей, но их мало, очень мало. Услышьте мои слова, о большем не прошу.

Молчавший все это время Джил Ри прокашлялся и сказал обращаясь к Ппаку:

— Должен вам сказать, господин Ппак…

— Господин! — Ппак презрительно фыркнул: — Какой я господин?

— Что касается меня лично… — Джил посмотрел на Уаса Ло: — Я постараюсь убедить Совет продолжать вам помогать. Но решающее слово не за Советом, а за вашей директорией.

Ппак слушал молодого пилота с каким — то отсутствующим выражением лица, и когда тот закончил говорить, сказал Уасу Ло:

— Скажите им так, как мне. Если вам действительно не все равно.

Он привстал со своего сидения, протянул вперед костлявую руку и открыв дверь, крикнул в темноту:

— По местам. Все в директорию!

Глава вторая. Неожиданное задание

Космолет «Ветер» летел по заданному маршруту — минуя планету Ор он, совершив маневр, прошел огромную, похожую на колесо орбитальную станцию «Эторстум Ор», на которой орианцы изготавливали листовую броню для строящегося Второго Транспорта переселенцев с Флории, и через две недели по корабельному времени должен был прибыть на Итоку. На «Ветре» царило деловое оживление — готовились к приему трехсот монтажников, ожидавших на Итоке транзитный космолет.

Однако произошло неожиданное событие — на «Ветер» прибыл посол Зари на Оре. Скоростной, дипломатический космолет «Луч» догнал «Ветер» и запросил стыковку. Из короткого, внутри корабельного сообщения, Джил узнал, что прибыл посол Оод Клам. О цели его визита не сообщалось. Собственно Джилу Ри — одному из четырех вторых пилотов космолета, знать о таких вещах и не полагалось.

Он отдыхал после вахты — слонялся без дела по семнадцатому ярусу, заглядывал в открытые двери пустующих пока помещений для пассажиров и ждал возвращения Лины Сью из агрегатного отсека. Сегодня был день плановой профилактики оборудования и она, как инженер корабля, находилась сейчас в агрегатном.

Джил посмотрел на свои наручные часы, светящиеся цифры показывали — 20:41. Лина закончит работу не раньше, чем через три часа…

Он вошел в большую столовую — около пяти десятков столов с придвинутыми к ним стульями, пустовали, блестели в свете панелей — ламп, синие, зеленые, желтые. Серый пол матово светился.

Джил двинулся через столовую — неторопливо, изредка касаясь рукой гладкой поверхности столов. Он шел как автомат, мысли его были далеко.

Его мучила горькая досада на самого себя, похожая на жгучее чувство стыда. Уже долгое время Джил собирался обьясниться с Линой. Сначала он решил сказать ей о своих чувствах после возвращения с Океана — три дня он пробыл на этой планете, посещал глубоководные города аборигенов, был на термоядерной станции, и даже без разрешения местных властей устроил для себя небольшую экскурсию по подводным пещерам — искал сувенир для Лины. В одной из пещер ему даже пришлось сразиться с огромным угрем — гарпунное электро — ружье спасло Джилу жизнь. Но по пути на «Ветер» он растерял всю свою решимость и, стоя рядом с Линой и слушая ее смех и слова восхищения подарком — светящимся кораллом, он уже знал, что не сможет заговорить с ней о своих чувствах.

Потом была Флория, где его чуть было не загрызла местная флорианка, когда Джил беззаботно купался и загорал у быстрой реки в заповеднике… Человек, особенно голый, и тем более со спины, очень похож на местное травоядное животное — нуб, бестолковое и пугливое, с длинными руками и мощными челюстями, постоянно, что — нибудь жующими. Больших неприятностей удалось избежать, благодаря статусу Джила, представитель Флоры — высокий, человек — тигр, стареющий флореанин, долго и молча смотрел на молодого, слегка исцарапанного зарянина, после чего сказал капитану «Ветра», который прибыл забрать Джила на космолет:

— Постарайтесь впредь, капитан Шол, не оставлять своих… котят без присмотра!

Котят!

Без присмотра!

Джил был вне себя от негодования и стыда.

Он не знал кто «просветил» Лину Сью о произошедшем на Флории, но при встрече на космолете, она с улыбкой сказала ему:

— Привет, котенок.

Хоть сквозь палубу провалиться!

О давно вынашиваемом разговоре с Линой пришлось снова забыть.

Потом они прибыли на П 39, где посол Уас Ло не дал Джилу ни малейшего шанса улизнуть на «исследования местных условий», а на Ор заряне в этот раз не высаживались.

Джил задумался о следующей по маршруту планете, кисло поморщился и налетел на пластиковый стул.

Три часа надо было еще на что — то потратить!

Часы на руке Джила, издали мелодичный сигнал вызова. Он посмотрел. Показания времени на часах, сменились изображением лица капитана Шола.

— Слушаю вас, капитан.

— Двигай в штурманскую, парень. Срочно, есть разговор.

И изображение капитана исчезло.

«Ветер» относился к кораблям второго класса — большой, тяжелый космолет флота Зари, он имел двадцать два жилых яруса, плюс транспортный и агрегатный комплексы.

Быстро дойдя до лифтовых шахт, Джил Ри остановился на широкой площадке под яркими световыми панелями, и через минуту уже ехал в лифте на второй ярус, стоя рядом с высокой, молодой флорианкой в оранжевом комбинезоне навигатора. Флорианка вышла на девятом ярусе, Джил на втором.

Сюда имели доступ только члены экипажа космолета.

Он вышел из лифта, с недовольством размышляя над срочным вызовом к капитану, прошел по главному коридору мимо инженерного отсека, и никого не встретив, оказался возле закрытой, светло — зеленой двери штурманской рубки.

Глубоко вздохнув, Джил Ри нажал на стене синюю клавишу, дверь ушла в стену.

— Разрешите…

— Входи уже! — Раздраженно произнес капитан.

Джил прошел в отсек, остановился около узкого, белого стола, за которым сидели трое — капитан Раул Шол, посол Уас Ло и средних лет незнакомец — зарянин, крепкого телосложения, в сером костюме модного на Оре покроя. На вид незнакомцу было не более сорока лет и он с каким то печальным (как показалось Джилу) интересом, смотрел на молодого пилота карими глазами.

— Присаживайся парень, — капитан небрежно указал на пустующее кресло: — Посол Зари на Оре, — Раул Шол уважительно указал Джилу на незнакомца: — Оод Клам.

— Добрый вечер, посол.

— Здравствуйте, Джил Ри, — тот чуть привстал, и протянул Джилу свою крепкую руку: — Наслышан.

Обменялись рукопожатиями.

Джил сел на предложенное ему кресло и с возрастающим интересом уставился на посла.

— Мы здесь, — продолжал посол: — как раз обсуждали вашу кандидатуру для чрезвычайно важного и щекотливого дела.

При этом капитан, слушая слова посла, тяжело вздохнул, буркнул:

— Ничего не поделаешь…

Джил Ри молча ждал, не пускаясь в расспросы, пологая, что ему и без них обо всем расскажут. Уас Ло молчал. Положив свои сухощавые руки перед собой на стол, смотрел на свои пальцы.

— Я должен…

— Вы уверенны, что ждать нет никакой возможности? — спросил посла с Ора, Уас Ло: — Здесь промахиваться нельзя! Я бы предпочел сообщить о случившемся Совету, дождаться положительного ответа и доверил бы задание подготовленным специалистам.

— Уверен, — ответил Уасу — посол Оод: — Упущено много времени. Мы больше не можем ждать ни дня. Совету я сообщил. — Он повернулся к Джилу и спросил его: — Молодой человек, вы какое то время жили и работали на Оре.

— Да. Полтора года. Я работал на пассажирском космолете «Ускорение», как и на «Ветре» — вторым пилотом.

— Угу. — Посол Оод некоторое время пристально всматривался в лицо Джила, потом спросил: — Вы хорошо знаете местный язык, Джил?

— Ну, хвастать не буду. Говорили, что отлично.

— Это превосходно, молодой человек, — сказал ему посол по — орски: — Полтора года пробыть на чужой планете и хорошо там освоится. В вашем экипаже были местные?

— Да, были, — ответил Джил по орски же: — Экипаж у нас был смешанный. И потом, я дважды на месяц уходил в отпуск, жил в столице Ора — Бааре. Мне там понравилось, посол.

— Его к нам сослали, — кинул со своего места капитан: — Отличился.

— Это неважно, — посол Оод откинулся на спинку кресла.

Оод Клам казалось просветлел лицом, выражение неуверенности в его глазах сменилось надеждой. Вся эта эволюция чувств на лице посла очень Джила забавляла.

— Я бы все таки — еще раз все взвесил, — с сомнением произнес посол Уас Ло: — Не в гости на блины отправляем.

Капитан Раул Шол промолчал.

— Ладно, решено, — заявил посол Оод Клам: — Вот, что молодой человек, мы хотим вам поручить. Ум, м, м… У нас к вам очень важное и секретное дело, от успеха которого зависит…э — э-э, многое. Хорошо. Изложу вам суть сложившейся ситуации. Ор не имеет антигравитационных технологий и, обращаясь к Совету Содружества Миров с просьбой дать им их, всякий раз получал отказ. Это дело всем хорошо известно и тянется уже долго. Причин много. Перечислять их не имеет смысла, но основная причина в устройстве орианского общества. Проще говоря, Содружество не может доверить требуемые орианами знания тем, кто пока к ним не готов. Тем не менее они не оставляют попыток эти знания получить. Ориане давно перешли на использование электрической энергии повсеместно, уже почти сто лет на планете действуют термоядерные станции, они отказались от использования собственных ракетоносителей, взамен на помощь флота Содружества. Содружество же взяло на себя пассажирские и транспортные перевозки с планеты на ее орбиту. Чем вы, кстати молодой человек, там и занимались. Но все — таки ореане, имеют и свой собственный космический флот — небольшой, на ядерной тяге и ближнего сообщения. Конечно, корабли их в сравнении с нашими тихоходны и опасны, но ориане используют их максимально эффективно в своих, вполне мирных целях. Остальное — детали. — Посол провел ладонью по своей гладко выбритой щеке: — Теперь перейдем, так сказать, к нашим баранам. Четыре месяца назад, один зарянин — младший научный сотрудник института космических исследований, нарушил запрет. Он в тайне провез на планету чертежи антиграва, чтобы попутно работе, готовить свою научную работу на Заре. Он, видите — ли решил, что вполне может надежно и безопасно воспользоваться чертежами за время пребывания на Оре.

Услышанное заинтересовало Джила и он не удержался от короткого комментария:

— Глупо.

— Да, это была глупость. И безответственность, — посол посмотрел Джилу в лицо, облокотился грудью о край стола: — Но, что сделано, то сделано.

— Чертежи украдены?

— Логическое предположение… Нет, они потеряны. Воровство на Оре редкость. Этот сотрудник был в тот момент пьян. Хм… Пьянство на Оре не редкость. Началось тайное расследование, мы подключили своих сотрудников. Да — чертежи потерянны. В этом сомнений нет. Это точно.

— Значит, они уже давно у властей Ора, — заключил Джил и пожал плечами.

— Сомнительно. Я бы даже сказал — исключено. Пока исключено. Имей власти эти чертежи, они давно изготовили бы опытный образец и наша аппаратура его бы засекла. Работу антиграва. Мощного антиграва. Однако тот, кто нашел чертежи, явно не имеет ничего общего с властями планеты — мы на это очень рассчитываем.

— С чего у вас такая уверенность?

— С того, что опытный образец уже действует. По нашим сведениям, образец этот кустарного производства и очень слаб. В лабораториях Ора изготовили бы гораздо мощный привод, а тот, что засекли мы — детские забавы. Сейчас время работает против нас, молодой человек. Власти Ора не имеют возможности отследить работу антиграва, но они рано или поздно выйдут на кустаря, он себя все равно выдаст, и тогда технология антиграва попадет им в руки. И у нас нет времени ждать, когда это случится.

Джил Ри уже понял к чему клонит посол, но все же спросил его:

— А от меня вы чего хотите?

— Вы найдете этого кустаря и уничтожите образец и чертежи, — посол развел руки в стороны, будто говоря тем самым «вот и все»: — Наши работники на планете для этой работы не подойдут — все работающие там заряне, находятся на учете местных спец. служб и их передвижения отслеживаются.

— Хе, — Джил снисходительно усмехнулся послу: — И как вы себе это представляете? К тому же я тоже зарянин.

И тут в разговор вмешался капитан Раул Шол:

— Послушай меня, парень, — раздраженно сказал он: — Если бы не стечение обстоятельств, то твоя кандидатура вообще не рассматривалась бы. И нечего тут наглеть — здесь серьезные люди, и тебе предлагают серьезное дело.

— Извините посол Оод, чего — то я…

— Все в порядке, молодой человек. И так… Нам известно, где находится кустарный антиграв. Вы изучите карту местности, получите ручной регистратор антиграва, и отправитесь на Ор тайно. Вас высадят ночью, где будет удобнее всего. Будете выдавать себя за местного жителя — документы и деньги вы получите.

Что — то в лице Джила заставило посла Оода прервать свою речь, он немного помолчал и спросил, внимательно разглядывая второго пилота «Ветра»:

— Вас что — то не устраивает, молодой человек?

И Джил ответил:

— Вранье.

— Пава какая! — Фыркнул капитан.

— Срамно это, — Джил выпрямился в своем кресле: — Неправда. Выдавать себя за кого — то другого, лгать, людей обманывать… Изворачиваться!

Посол Оод барабанил пальцами обеих рук по столу, посол Уас Ло довольно улыбнулся, капитан Раул Шол хотел было, что — то сказать, но сдержал себя.

— И что вы предлагаете нам, молодой человек?

— Я не знаю, — честно ответил ему Джил Ри: — Не знаю.

— Хорошо, — Оод опять откинулся на спинку кресла, на Джила он не смотрел: — Сделаем так. По прибытию на Ор, вы сразу пойдете в полицейский участок и заявите о своем деле. Скажите, что они могут посодействовать в наших поисках того, чего они так долго и упорно добиваются и все никак не могут получить. Можете при этом вежливо улыбнуться и сказать «пожалуйста». Думаю они с радостью вам помогут.

— Смешно, — произнес капитан.

Молчавший до этого посол Уас Ло, заговорил глядя в глаза Джилу — спокойно, и как то бесцветно:

— Джил, дипломатия часто бывает не красивой. Но у нас есть выбор — оставить все как есть, отпустить события на волю случая, или предпринять решительные шаги.

— Меня учили не лгать, — упрямо заявил Джил.

— Мы были на П-39,- продолжил Уас Ло: — Как думаешь, что произойдет если им дать антиграв?

— Ор и П-39, не одно и тоже, — Джил ушел в глухую оборону.

— Так кажется на первый взгляд, Джил. Конечно, это совершенно разные миры, но последние не сразу дошли до плачевного состояния. Ор близок к благополучному формированию общества, и не за горами тот день, когда они получат антиграв безо всяких препон, но если это сделать сейчас, то такое приобретение способно повернуть их общество на неверный путь. Это даже не столько вопрос благополучия Ора, сколько вопрос безопасности Содружества.

Джил пожал плечами и сказал:

— Я достаточно долго там жил… Это хорошие и отзывчивые люди, и даже с антигравом они не станут хуже. И чего на Оре такого страшного, что смущает Совет, я не понимаю…

— Чего страшного? — посол Оод Клам не дал ответить Уасу Ло: — Например драки — вторая разумная форма жизни на планете, которую упрямо стараются не признавать юридически. Драки, существа семейства кошачьих, по сути дела большие разумные кошки, и совершенно лишенные агрессивности. Они умны и миролюбивы. Но для людей Ора — это скот. И относятся они к ним, как к скоту. Этот пример достаточен, молодой человек или будем еще спорить?

Джил обдумывал услышанное, потом решительно сказал, обращаясь ко всем:

— Я полечу на Ор под своим именем как турист. Это мое последнее слово. Кривляться я не буду!

— Упрямый….- капитан с силой ударил кулаком по столу: — Тебе же по — зарянски объяснили, что…

— Раул, подождите, — прервал его Уас Ло: — Конечно же, лететь на Ор под собственным именем и попытаться разыскать антиграв… Джил, у нас нет выбора — мы согласны. Твое решение — это выбор совести, и никто не вправе указывать тебе, что делать, — он посмотрел на посла Оода Клама: — Будем надеяться, что дело выгорит. Другого пути у нас нет.

Глава третья. Драк Брик

Сол Дин курил сигарету, сидя на завалинке возле маленького, построенного из красного кирпича домика, с острой черепичной крышей. Высокая трава почти с головой утопила его в своей душистой зелени — терпко пахло полынью и толстозадый, полосатый шмель, жужжа перед самым лицом Сола, все никак не мог определится с местом посадки. Он выдохнул на него струю табачного дыма и усмехнулся, когда шмель в резком вираже, исчез из поля зрения.

Лето, это хорошо.

Лето он любил.

За спиной Сола в единственном окне домика, ярким огнем отражалось Светило. Утро прошло, но до обеда было еще часа два. День, что и говорить — выдался на славу. Замечательный летний денек. В такие дни не очень охота следовать примеру трудолюбивых пчел.

Сол мечтательно посмотрел в высокое, голубое небо, прищурился, и улыбнулся.

Просто так.

Потому, что ему было хорошо.

Так хорошо и просто ему не было давно, наверное со времен беззаботного детства.

Да, все совпало как нельзя кстати — и начало отпуска и драгоценная находка. А зарянские чертежи были для Сола чрезвычайно драгоценны. Весьма драгоценны и весьма вовремя. Досадно найти подобное сокровище, где нибудь в глубокой, беспомощной старости, когда не то, чтобы строить антиграв, а ноги то таскать нет сил.

Сол снова улыбнулся сам себе.

Его душу, непонятным образом, согревала еще одна мысль. Никто во всем мире не знает секрет антиграва, а вот он — Сол Дин, не состоявшийся инженер — электронщик, отставной жених и неудачник, работающий на обычном заводе, знает. И не просто знает, а обладает готовой, работающей моделью антиграва, хотя и не совсем удачной, но вполне себе, оправдывающей его — Сола, надежды.

Сол не был особенным.

Или выдающимся.

Сол был самым заурядным человеком.

Заурядным неудачником.

Он горько усмехнулся.

Конечно, обидно, когда тебя на последнем году учебы, выкидывают из института, и ты выходишь на улицу в недоумении и потерянности, как брошенная собака.

Что дальше?

И преподаватель, с которым ты много лет «бодался» из — за взаимной, не пойми с чего взявшейся неприязни, забрасывает тебя на экзамене дополнительными вопросами, и с торжеством во взгляде, говорит тебе об отчислении.

Горько, когда твоя девушка, с которой ты планировал пожениться, и которую, как тебе казалось, любил, произносит отсутствующим голосом «мы, не пара», и это самый больной удар в добавление к предыдущему.

Удар милосердия…

Прошло три года, как он стал бывшим студентом.

Жил Сол, отдельно от родителей, приезжал к ним редко, и старался не особенно докучать им своими проблемами. Он купил себе, недорогой дачный домик с вполне приличным участком, и проводил здесь свое свободное время. Спокойно и без тревог.

И вот пришел тот день — Сол нашел зарянские чертежи!

Фантастическое везение.

И сказочные возможности для такого неудачника, как он.

Хотя конечно — же, если по — хорошему, то ему следовало сразу же отнести чертежи антиграва в полицию, а уж государство — то отблагодарило бы его за такой патриотичный поступок. Ну, в крайнем случае, положить находку в почтовый ящик посольства Зари на Оре. И Сол твердо решил, что так и поступит — Заря получит свой секрет обратно, но…

Именно это самое «но», и решило все последующие поступки Сола, относительно антиграва. Он решил построить космолет на антигравитационном приводе. Задача на первый взгляд невыполнимая, однако все вопросы Сол привык решать по мере их поступления.

Если удастся построить мощный антиграв, то остальное уже не кажется таким уж нереальным! Имея достаточную сумму денег, можно было купить кабину экскурсионного стратостата. Разумеется это дорого, но возможно. Даже ему.

Остальное — модернизация кабины, устройство внешних систем, было уже техническим вопросом.

И как бы не насмехались над ним коллеги на работе, прозвав Сола Дина «недоинженером», он имел необходимые знания и решимость осуществить задуманное.

Он достал из полупустой пачки сигарету, долго и бесцельно смотрел на нее, потом вынул изо рта тлеющий окурок, прикурил. Раздавил окурок в лежавшей возле него пустой консервной банке из — под «шпрот».

Чудесная погода и чудесный денек.

Он широко улыбнулся, подумав, об антиграве собранном собственноручно — его собственный антиграв, честно «слизанный» с зарянских чертежей.

Он выдохнул струю табачного дыма. Интересовавшаяся Солом полосатая пчела, тут же метнулась в сторону, возмущенно жужжа.

Прекрасный день!…

Еще в первый раз, когда он пришел в свой домик и на глухо закрыв входную дверь, погрузился в изучение зарянских чертежей, Сол был буквально огорошен простотой устройства антиграва, элегантностью мысли того, кто его придумал, а разобравшись недоумевал, почему никто до сих пор не смог изобрести подобное.

Верно говорят, простота — сестра таланта!

Сол испытывал сейчас душевный подъем, какого у него не наблюдалось никогда, (влюбленности не в счет). Он изготовил три блок — панели из шестнадцати указанных в чертежах, кое — что упростил и когда включил питание, модель антиграва с тихим свистом поднялась и зависла под прогнившим, дощатым потолком, единственной комнаты домика.

Это был триумф.

Сол от радости так заорал — во все горло, что тут — же сорвал себе голос.

Последние два дня он ничего с антигравом не делал. Зарянские чертежи запрятал под пол, предварительно сняв с них три копии на большие тетрадные листы, которые потом тоже спрятал в укромные, сухие места своего убогого жилища.

Дела сами собой застопорились — Сол мечтал.

Он мечтал о полете к мирам Содружества, о том, как его примут на Заре и дадут возможность работать в космосе. Например на сборке Большого Эвакуационного Транспорта. Его так и называли — Большой. Это был гигантских размеров цилиндр, пока еще в состоянии «скелета», и собирался он уже более ста лет.

Проект БЭТ.

Еще строились параллельно два Транспорта, меньших размеров, но все равно огромные по своим масштабам — Полюс и Стрела.

Подготовка к эвакуации населения Флории на необитаемую пока планету Надежда, шла полным ходом. Попасть на «стройку Содружества» считалось чрезвычайно престижным и почетным делом, и Сол Дин рассчитывал туда попасть, пусть не инженером (на это надеяться он не мог), но хотя бы рядовым монтажником. Что и говорить — отбор кандидатов был жесткий, но у Сола имелся антиграв.

Но для начала ему необходимо покинуть Ор.

Прийти в посольство Зари и выложить свой главный козырь, Сол боялся. Могли отобрать чертежи и, что называется «дать пинка под зад». Но дело было даже не в этом, а в том, что спецслужбы Ора, безо всяких сомнений искали обладателя зарянских чертежей, и его взяли бы прямо у ворот посольства.

Такой вариант отпадал.

Сол решил действовать наверняка.

Прилететь на Зарю с потерянными чертежами надежнее, чем отираться у забора в их посольство, ожидая, когда агенты спец. служб возьмут его под белы руки.

Идея на первый взгляд бредовая и вряд ли осуществимая, но если хорошенько постараться, то может осуществиться и не осуществимое.

Так он думал.

Ну, а если откажут — станет свободным исследователем. Правда такая перспектива представлялась ему весьма и весьма туманной и не ясной.

Сол Дин вздрогнул от неожиданности, кто — то стоял за его спиной, и этот кто — то не особенно таясь, громко и мучительно зевнул. Сол оглянулся, окурок его горящей сигареты прилип и повис у него на нижней губе.

В двух шагах от Сола, сидя на мощных, задних лапах, сидел драк, и как казалось на первый взгляд, смотрел на человека скучающе, потом демонстративно отвернув с сторону свою большую, пятнистую морду и щурясь от света Светила, раздраженно вильнул коротким хвостом.

Сол застыл неподвижно, смотрел на драка, как завороженный.

Драки здесь не водились.

Драк.

Хищник из семейства кошачьих, разумен, при ходьбе достигал человеку до пояса — в холке. Когти — ножи, клыки у драков… Да, клыки у них были, что надо!

Года три назад, если верить «новостям» по ТВ, где — то в соседней области (Сол не помнил в какой именно), драки задрали двух грибников, после чего власти, устроили на них настоящую охоту! Длилось это несколько дней, ровно до тех пор пока Содружество Миров не выслало с Зари посла Ора. Все сразу же стихло, отстрел прекратился, истерия в средствах массовой информации также резко исчезла, как и появилась. Правительство Ора заверило ССМ о своем «сожалении по данному факту», долго убеждало соседние миры о «благополучие на Оре», после чего посол смог вернуться на Зарю…

Драки вообще — то, не нападали на людей, были миролюбивы и воздержанны, и история с погибшими грибниками, представлялась Солу Дину какой — то неправдоподобной.

До сего момента.

Он смотрел на сидевшего рядом драка в упор, драк смотрел куда — то в сторону, на ближайший березняк.

Сол ждал не двигаясь. У него даже дыхание перехватило.

Ветерок — слабый и сухой, дул со стороны драка и Сол вдыхал вместе с запахами травы и цветов, терпкий, сладковатый запах драка.

Драк зевнул, широко разинув большую пасть, и продемонстрировал два ряда безупречных, белых клыков.

Где — то справа жужжала пчела.

Драк повернул голову и посмотрев на Сола желтыми, кошачьими глазами, спросил хрипло и несколько гортанно:

— Турист?

— Кто?

Драк помолчал недолго, разглядывая Сола с какой — то скукой, спросил опять:

— Надолго ты сюда?

— Кто? Я?

— Ты.

Драк устало вздохнул, наклонил голову на бок, подьитожил:

— Недоумок. Плохо.

— Я инженер! Почти…

— Хм. Почти? Это как?

— А вот так! — Сол решил не показывать драку свой страх, даже решился тряхнуть головой — возмущенно: — Институт я не окончил.

— А — а-а… Выперли значит, тебя.

— Это мое дело.

— Конечно, твое, не спорю. Пьешь наверное?

— Ну — у…

— Понятно.

С минуту оба молча изучали друг друга.

— Ты здесь надолго?

— Я этот дом купил.

— Плохо, — драк тяжело вздохнул: — Зря я ждал.

— Ждал?

— Ждал когда ты уйдешь. Я тут жил. До тебя.

— Так это твоя шерсть по всему дому лежала?

— Ладно, — драк поднялся, повернул голову в сторону, задумчиво произнес: — Куда теперь идти? Всех благ, человек.

И прихрамывая на левую, заднюю лапу, полосатый, серо — черный драк медленно двинулся к лесу, что начинался за заброшенным и поросшим молодыми елками, полем. Драк уходил по высокой траве, и несколько круглых репейников, висевших на его пушистом, коротком хвосте, покачивались в такт его шагам.

Сол молча наблюдал за уходящим драком, чувствуя неловкость и даже сочувствие к животному, которое минуту назад чуть не до смерти его напугало. Теперь, когда испуг прошел, он заметил на драке узкий, черный пояс и несколько карманов на нем.

И тут Сол, неожиданно для себя самого, позвал:

— Эй, постой!

Драк остановился, повернулся в сторону человека, и молча ждал.

Сол подошел к нему, придурковато улыбнулся, и сказал, стараясь придать своему голосу побольше бодрости:

— Тебя как зовут?

— А тебе зачем?

Сол пожал плечами, произнес:

— Меня зовут Сол Дин, хе, недоинженер!

Драк некоторое время молчал, что — то решая, и все — таки ответил:

— Можешь называть меня — Брик. Я — драк.

Солу показалось, что под редкими усами животного, тонкие, покрытые коротким мехом губы, шевельнулись в улыбке.

— Брик, я тут вот, что подумал. Живи у меня. Я не против. Живи здесь сколько хочешь — места хватит.

— Зачем тебе? Всю жизнь мечтал завести себе говорящего кота?

— Ты не кот. Ты — драк. В общем… Я сам знаю как живется, когда некуда идти.

С минуту оба молчали, глядя друг на друга. Определить эмоции драка по его мохнатой физиономии, Сол Дин не мог.

— Есть хочется, — сказал драк: — два дня ничего не ел.

— У меня консервы есть — рыбные! А хочешь, устроим настоящую рыбалку, — и Сол громко и легко рассмеялся: — Удочка имеется, рыбы в речке наловим. Рыбы тут полно!

Глава четвертая. Ор

Джил Ри смотрел на чиновника таможни, сидящего напротив него за длинным, полированным столом. Таможенник — крупный, лысеющий мужчина, лет сорока с небольшим, одетый в зеленый с золотыми пуговицами мундир, закончил, что — то читать в стоявшем перед ним мониторе, еще раз посмотрел на пластиковый паспорт Джила, где поверх фотографии стояла ярко — красная надпись «представитель Совета Содружества Миров», а в графе «досмотр» значилось — «без досмотра», и спросил подчеркнуто вежливо:

— У вас туристическая виза на месяц, гражданин Ри. Сколько времени вы планируете провести на Оре?

Яркие лучи утреннего Светила, косо освещавшие стол и самого таможенника, забавно отсвечивали от его плеши на макушке.

Джил неопределенно пожал плечами, широко и просто улыбнулся:

— Честно — не знаю. Я работал когда — то здесь.

— Вы работали пилотом пассажирского космолета. Без малого два года. Планируете вернуться?

— Вряд ли это возможно. Мне дали отпуск, а до Зари далеко.

Чиновник таможни протянул Джилу его документы и, улыбнувшись стандартной вежливой улыбкой таможенника, сказал:

— Желаю вам хорошо провести свой отпуск, гражданин Джил Ри.

— Благодарю вас. — Джил забрал документы, сунул их в нагрудный карман своей пестрой рубашки «на выпуск» и, подхватив небольшую спортивную сумку, вышел в огромный зал ожидания космо — порта.

Народа тут было много.

Высокие, белые столбы, уходили высоко под сводчатый потолок, расписанный фрагментами эпического строительства Большого Транспорта. По эскалаторам спускались вниз и поднимались на верхние этажи люди, флориане жванейцы, и другие представители Содружества. Мимо Джила прошла пара клайнов с планеты Клайн. Это были крепкие, покрытые коротким мехом существа — медведлюди. Троих флориане — семью с ребенком — подростком, Джилу пришлось обойти. Они стояли и о чем — то спорили со своим чадом.

Флориане — с кошачьими головами, но телом человека, если не принимать в расчет строение их ладоней — лап, в отличии от обитавших на Оре драков были прямоходящими, выше многих из людей, и старались без необходимости не общаться с представителями других рас Содружества. Джилу часто приходилось работать вместе с флорианами, и он не мог сказать, что от общения с ними у него сложилось негативное впечатление. Просто ему с ними было скучно.

Жванейцы со Жвании, от людей с той — же Зари, ничем кроме пигментной раскраски не отличались.

Представителей других рас Содружества он сейчас не видел.

— Уважаемые пассажиры, — бодрый женский голос, начал объявление, громко зазвучал под сводами зала: — Космолет «Дожэрююш», стартует с площадки номер семнадцать в десять часов, сорок пят минут по местному времени. Просьба пройти для регистрации в терминал номер семь. Повторяю…

Джил пересек зал, вышел в автоматически открывающееся стеклянные двери и оказался в городе.

Столица Ора — Ниалусг, самый большой мегаполис планеты, встретила его чистыми, залитыми ярким бледно — оранжевым светом Светила, улицами, белые, матовые стены высотных зданий, уходящих в пронзительно голубое небо, словно сотканные из невесомых облаков, казалось светились изнутри и наполняли этим светом, утопающие в сочной зелени, кварталы города.

Над головой Джила, по транспортным эстакадам, пересекавшим одна другую, проносились скоростные поезда, почти бесшумные, с шипением рассекавшие воздух, как призраки. Они появлялись и исчезали, мелькали их цилиндрические вагоны — белые, салатовые, голубые.

На большой, как стартовая площадка для космолетов площади, стояли в ожидании пассажиров автобусы и такси. Оживленная площадь была наполнена жизнью.

В воздухе пахло цветами, что росли на газоне, который он только что оставил позади себя.

Джил был рад снова вернуться на Ор.

Полтора года, что он здесь провел, казались ему легкими и увлекательными, и хотя если разобраться, то ничего выдающегося Джил на Оре не сделал — водил пассажирские космолеты на орбиту, да бесцельно болтался по столице и ее окрестностям во время коротких отпусков, сама атмосфера той жизни, в которую он окунулся, нравилась ему. Конечно же, работа на «Ветре» тоже хороша, но не то, не то…

Пахло цветами.

Здесь всегда стоял устойчивый запах цветов, но Джил списывал это на распыляемый, где — то ароматный аэрозоль.

Он двинулся к остановке автобусов, что находилась на противоположной стороне площади, к той ее части на которой парковался пассажирский транспорт пригородного сообщения, и не пройдя и трети пути, услышал громкое:

— Джил!

Он оглянулся.

Быстрым шагом к нему направлялась молодая флорианка, в салатового цвета, летних брюках, белой блузке с цветной росписью флорианских мотивов и белых же сандалиях. В правой руке флорианка держала красную дамскую сумочку. Она шла к нему быстрой, стремительной походкой и ее радостная улыбка открывала острые, яркие своей белизной, клыки.

— Это все — таки, ты! — Она приблизилась почти в плотную, смотрела на Джила Ри сверху вниз: — Узнаешь?

Даже если бы прошла тысяча лет — Джил узнал бы эту ее сразу.

Ее лицо, покрытое тонким, серым мехом, с черными полосами на щеках, было приветливым и даже насмешливым. Кошачьи глаза прищурились.

Ааоли.

И все — таки Джил немного стушевался.

— Ааоли, — он, как можно шире улыбнулся: — Вот так встреча! Добрый день.

Флорианка гортанно рассмеялась.

— Джил, мой хороший, — ее улыбка стала еще шире, оголила еще больше клыки: — Тебя еще не съели?

Он не сразу нашел, что ответить.

— Ты же знаешь, я плохо усваиваюсь. Мой капитан из — за меня мучается изжогой.

На этот раз флорианка рассмеялась еще громче, в ее раскосых глазах, мелькнули слезы.

— Ты как всегда неотразим, — она по дружески положила ему на плечо свою руку, острые коготки слегка впились в его кожу: — Рада нашей встрече, мой хороший. Ты снова будешь работать на Оре?

— Нет. Я в отпуске…. так сказать. Я — турист!

— Опять, турист?

— Да.

— И надолго?

— Пока не отдохну, — он всеобъясняюще подмигнул ей: — Посмотрим.

— Значит у Ненадкушенного секретики? — И флорианка так же, как сделал только что Джил — подмигнула ему в ответ: — Представитель ССМ взял отпуск. Так, так, так…

— Ааоли, может уставший человек отдохнуть или нет? — он театрально вскинул голову, голос его принял нотки сокрушения: — Мой корабль прошел дальний, очень дальний путь и я — простой, выдающейся пилот, хочу вкусить от благ лона природы…

— Какого «лона»?

— Природы!

Флорианка смеялась.

— Джил! Как жаль, что я не могу показать тебя своим друзьям. Ты — отвратительный актер! «Вкусить от благ»… Ха, ха…

Джил подождал, пока Ааоли успокоится.

Говорить ей о том, что под ее когтями у него на плече уже, наверное, сочится кровь, Джил не хотел.

— О! Прости, мой хороший, — она отдернула свою руку: — Я тебя немного царапнула…

— А ты что делаешь на Оре? — Спросил он.

— Я жду свою вахту, — видя его непонимание, флорианка сказала: — Мой хороший, я ухожу на буксировщике «Дальний». Моя первая вахта. Я — инженер. Или забыл?

Он чуть было не спросил ее, «что с тобой случилось»? Но вовремя спохватился.

Буксировщик!

Почти смертники.

Почти легенды.

— И когда ты… уходишь, Ааоли?

Ее кошачьи глаза расширились, показались слезы, другие слезы — горечь и страдание. Лишь на мгновение Джил увидел это выражение на ее лице, и уже через секунду, оно исчезло, пропало.

— Я на Оре уже неделю. Буксировщик на плановом ремонте. Обещают через неделю отправить в рейс.

Он молчал, не зная, что ей сказать.

Флорианка глубоко вздохнула, протянула ему свою руку для пожатия, наигранно весело произнесла:

— Через год вернусь. Тебя где искать — то? А, мой хороший?

Он не ответил.

Он не нашел, что ей ответить.

Вместо ответа, Джил в каком — то детском порыве, в котором смешались жалость и сочувствие, вдруг обнял ее — крепко, не отпускал.

Флорианка не двигалась, не ответила на объятие. Она просто стояла на месте неподвижно, как статуя.

Мимо проходили прохожие, но Джил не обращал на них внимания.

— Отпусти меня, мой хороший, — спокойно и тихо произнесла флорианка, и Джил ее отпустил.

Он стоял рядом с ней, глядя в ее лицо снизу вверх, не зная, что сказать.

Она сказала сама.

— Мы прожили с моим мужем всего четыре месяца, — Ааоли смотрела поверх головы Джила: — И его не стало.

— Ааоли…

— Мы все умрем, мой хороший.

— Ааоли…

Теперь она смотрела ему в глаза.

Флорианка слабо улыбнулась, произнесла:

— Джил, не делай из меня плаксу.

Напряжение ушло — все было сказано.

Они зашли в ближайшее кафе.

Джил заказал яичницу и чай, Ааоли — флорианское, пахнущее душицей, мясное блюдо и стакан молока. Они около часа обсуждали ее предстоящую работу на буксировщике, а Джил поведал ей о своем пребывании на П-39.

И вдруг он рассказал ей, зачем здесь.

Флорианка молчала с минуту, неподвижно сидела напротив него, словно манекен, потом сказала тихо, едва слышно:

— Антиграв…

— И я тебе этого не говорил, — Джил глупо улыбнулся.

— Котенок, ты влез в нехорошее дело. На этот раз.

Котенок!

Ааоли очень редко называла его котенком.

— Ты здесь один?

— Какая чудесная погода, сударыня…

— Хм. Дурак и дурак. Можешь не говорить. Ясно. Послушай меня внимательно, Джил, не будь нубом! Никуда не лезь. Ор — это не Заря и не Флория. За антиграв с тебя тут могут и шкуру спустить и на заборе повесить. Хочешь я пойду с тобой, мой хороший?

— Нет, Ааоли. Мне надо сделать это дело незаметно и по — тихому, а с тобой не заметно не получится.

— Возьми меня с собой — не будь нубом! Это не увеселительная прогулка.

Джил театрально прокашлялся и прорычал на манер флорианца:

— Ааоли, и, и, и!

— Нуб и дурак! Скажи хоть, где тебя искать, если что?

— Мой путь пространнен и тернист…

Она положила ему на запястье свою крупную ладонь и когти флорианки впились в его кожу:

— Ах ты, паршивец!

— Тетя, вы мне сделали больно. Я позову полицию!

Флорианка откинулась на спинку своего стула, смеялась грудным, низким смехом. Ее кошачьи усы дрожали, узкие ноздри расширились.

— Из всех людей ты для меня самый замечательный, — она смотрела на него, слегка наклонив голову на бок: — Надо было прикусить тебя тогда у реки — чуть — чуть.

— Ааоли, ты бы потом долго плевалась, у меня трудный характер.

— Ты не меняешься, котенок.

— Я не котенок, я взрослый мужчина! Что за…

Она махнула на него рукой, произнесла:

— Ориане долго добиваются антиграв. Не обольщайся на их счет. Если власти Ора узнают про антиграв, они тебя живым не выпустят.

— Я не думаю, что все настолько плохо. К тому же я — представитель Совета!

— Угу. Совета… У Совета будет новый представитель.

— Ааоли. Прекрати.

— Ты все — таки недалеко ушел от нуба. Хорошо. Я буду на Оре еще несколько дней, если понадоблюсь, то сможешь найти меня в гостинице Звездная даль.

Флорианка встала из — за стола и, сказав «до встречи, котенок», вышла из кафе.

Она всегда прощалась так — вскочила и ушла.

Наверное, у флориан так принято.

Джил посмотрел в свой пустой стакан, бесцельно покрутил его в руке, глядя на разноцветные лучи света, игравшие на его гранях.

Он вдруг пожалел о том, что отказал Ааоли взять ее с собой, и не потому, что боялся, а потому, что она хотела ему помочь.

Котенок…

Он вышел из кафе на улицу — не спеша.

Впереди был целый день и поиски антиграва.

Глава пятая. Сон в лесу

Ближе к обеду, Джил Ри вышел из вагона скоростного поезда на небольшой, пустующей станции в пригороде столицы. Прозрачные, широкие двери вагона за его спиной с тихим шипением закрылись, после чего состав светло — зеленый, как молодой огурец, также тихо тронулся с места, и за несколько секунд стремительно, набрав скорость, унесся по магнитной рельсе — скрылся из вида. Только зашумел где — то под выпуклой крышей станции, рассекаемый им воздух.

Яркое Светило наполняло своим светом весь окружающий мир вокруг, прозрачная крыша собирала под собой удушливый дневной зной. Высоко в голубом небе, плыли редкие, белые облака.

Пятеро пассажиров — три женщины средних лет и пожилой мужчина с конопатым юношей, стояли на противоположной платформе в ожидании своего поезда. Джил огляделся. По уходящей вниз бетонной лестнице, никто не спускался и не поднимался на эстакаду к вокзалу.

Было тихо и спокойно вокруг.

Он поправил на плече ремень спортивной сумки и быстрым, уверенным шагом, спустился вниз по лестнице, оказавшись у развилки двух грунтовых дорог. Под опорой эстакады росла высокая береза, метрах в сорока от того места, где стоял Джил, находился пластиковый навес — синий, с большей трещинной по левому краю, и повсюду, куда хватало глаз, вплоть до самого горизонта, тянулись взгорбленные низкими холмами поля, и растущий на них седой ковыль, колыхался под набегающим ветром, сказочными, шелковыми волнами.

Джил глянул в одну сторону, в другую.

Пусто.

По пыльной дороге слева, ветер гнал небольшой пыльный вихрь.

Судя по инструкции, которую Джил получил от посла Оода Клама, он должен был сесть на автобусной остановке в автобус номер семь и по асфальтной дороге доехать до поселка Каменный. Джил лично изучил карту местности, помнил обозначения дорог и маршрут пассажирского транспорта.

Дорог было две.

И они обе обозначались, как «с твердым покрытием» — асфальтированные. И еще два рейсовых автобуса, с номерами «семь» и «десять».

Он смотрел на пыльную, в ухабах дорогу, и вспоминал слова посла Оода Клама:

— Я, — говорил посол, и его лицо являло собой выражение наивысшей осведомленности о предмете обсуждения: — Хочу, чтобы все прошло с наименьшими неожиданностями. Поэтому, никакой самодеятельности — действуй строго по инструкции. Дело в принципе пустяковое — все разжевано до мелочей!

Джил оглянулся назад, посмотрел вверх на эстакаду со станцией. Снова на дорогу перед собой.

«Разжеваное до мелочей» дело оказалось с твердыми, хрустящими комочками и пустяковым уже не казалось.

Все верно — две дороги.

Станция та же, что указанна в инструкции.

Над фигурной крышей станции красовалась белая табличка с надписью по орски — «Добровольное. Добро пожаловать».

— Хе… Добровольное — таки! Интересно, где же вы раскопали свою карту, гражданин посол.

Направление пути, нужное Джилу, лежало вне всяких сомнений по дороге, что вела вправо вдоль эстакады, где рос редкий березняк. Постояв еще пару минут, и с надеждой вглядываясь в уходящую к горизонту дорогу — никакого намека на приближение автобуса, Джил поправил на плече сползавший ремень сумки, пошел по разбитой «грунтовке», насвистывая несложный мотивчик песни.

Временами ветер налетал короткими порывами, поднимал душную пыль и крутил ее в невысоких, забавных вихрях. Над волнующимся ковылем летали юркие стрекозы. Светило палило нещадно, и легкая рубашка Джила скоро намокла от пота — липла к груди и спине.

Идти предстояло далеко — почти двадцать пять километров.

Если верить карте в инструкции.

Через пол часа Джила догнал автобус.

Он услышал натужный гул электромотора, оглянулся назад. Поднимая густые, желтые клубы пыли, переваливаясь на ухабах, словно идущая утка, к нему приближался автобус — темно — желтый с ярко — красной цифрой «семь» на выпуклом лобовом стекле, дребезжали закрытые дверцы и весь он выглядел старым, проржавевшим.

Джил замахал руками.

Автобус, скрипнув тормозами, замер перед ним.

Запрыгнув в приветливо открывшиеся дверцы, он осмотрелся.

В пропитанном пылью, душном и жарком салоне, на мягких, обтянутых кожей, местами порванных сидениях, сидели всего трое пассажиров — пожилая женщина с девочкой лет шести, семи — курносой, со скукой на круглом личике, и полная, молодая женщина у окна слева, в цветастом сарафане и с большой, кожаной сумкой у ног.

Автобус тронулся, его дверцы с громким, противным лязгом, закрылись.

Держась за поручни, Джил подошел к отгороженной от салона стеклянной перегородке водителя и, просунув голову в открытое оконце, спросил громко:

— Не подскажите, до поселка Каменный, долго будем ехать?

— А ты куда — то торопишься, парень? — также громко, чтобы перекричать шум электромотора, спросил пожилой, седеющий водитель в пропитанной потом простой белой майке без рукавов и черных трико: — Садись и наслаждайся дорогой, — водитель беззлобно рассмеялся: — Ехать будем долго. Машина старая.

— Хотелось бы поскорее.

— Поскорее не получится. Мой конь уже в годах, — водитель энергично крутил колесо руля, объезжая ямы: — Через полчаса довезу. Может быть. А ты к родне или так — по делам?

— По делам, — ответил Джил.

— А — а- а…,- протянул водитель и замолк.

Джил уселся на ближайшее сидение, положил рядом свою сумку.

Автобус ехал, подпрыгивая и сотрясаясь, и при каждом таком сотрясении, пыль взлетала потревожено, плавала в жарком салоне, светясь в лучах ослепительного Светила, пробивавшиеся сквозь мутные, большие окна.

Действительно, не прошло и сорока минут, как они въехали в поселок.

Автобус, кренясь на правый бок, скатился с горы вниз по пыльной дороге и, оказавшись на пустой деревенской улице, закатанной ровным, новым асфальтом, поехал спокойнее, мимо густых яблонь, росших вдоль не высоких заборов, и двухэтажных, кирпичных домов, повернул к длинному, как пенал, зданию — белому, отштукатуренному и, миновав небольшую площадь, остановился.

Электромотор смолк, дверцы открылись, вздохнули пневматические системы, и водитель со своего места объявил:

— Приехали, господа хорошие! Удачного дня.

— Ты и автобус твой, — недовольно пробурчала пожилая женщина, ведя за руку девочку к выходу: — Мучение одно. Всю растряс! Пойдем, внученька.

Джил выскочил из салона первым, на всякий случай глянул на наручные часы, где мутным, зеленым огоньком светился радар, и пошел прочь, мимо длинного здания, стараясь держаться тени деревьев.

До условленного места оставалось еще километров пять пути.

Светило заливало все вокруг полуденным зноем. Но на юго — западе, где согласно карте находился антиграв, уже наползала из — за горизонта тяжелая, грозовая туча, обещая дождь и прохладу.

В том направлении, куда направлялся Джил Ри, шла одна узкая и опять грунтовая дорога, но он решил, что будет лучше идти не по ней — привлекая к себе внимание местных жителей, а сделать небольшой крюк, пройдя через лес.

— Мы не ищем легких путей, — произнес он сам себе: — К тому же и карты у нас самые точные в Содружестве! Хе.

Вскоре поселок остался позади за холмом.

Джил быстро добрался до леса, и его — шагающего в высокой, шуршавшей траве, окружили ели и запах хвои. Здесь, укрываясь в тени деревьев, роилась над неизвестными ему цветами вездесущая мошкара, где — то долбил своим клювом дятел, и невидимые пичуги переговаривались друг с другом, на только им понятном щебете. Углубившись подальше в лес, Джил оказался на небольшой поляне, снял с плеча сумку, бросил ее в траву, а сам лег на спину, глядя в голубое, прозрачное небо.

— Пол часа, — произнес он: — Никуда он не денется. Антиграв ваш…

Было хорошо и спокойно лежать вот так в траве, вдыхать чистый, лесной воздух, пропитанный ароматом хвои, слушать щебет птиц и представлять, что ты дома.

На Заре.

«Главное не спать!» — Подумал Джил.

Где — то в глубокой выси чертил белый, длиннющий след суборбитальный лайнер, и если расслабиться, то можно было легко вообразить, что совсем рядом находится родительский дом, и отец, придя с работы, возится с моделью древнего корабля, мурлыкая что — то себе под нос, а мама…

Только не спать!

Конечно, он не станет спать.

Плохого не будет, если полежать так полчасика.

Да, глаза можно закрыть.

Хм…

А мама, как всегда разговаривает с тетей Молли по видеофону, или на кухне, или рисует… Наверное, зовет отца обедать. И дома хорошо и спокойно, и кот Жуша, щурясь, смотрит на аквариум, в котором уже искупался однажды, ловя рыбок.

Он подумал о Лине Сью.

О Лине…

Он обязательно ей скажет о своих чувствах, о том как дорога она ему.

Джил вздрогнул.

Он посмотрел на циферблат часов, нажал на одну из кнопочек на их корпусе и, вспыхнувшая желтым на нижнем экране стрелка, вдруг ожила, метнулась и застыла неподвижно, указывая направление на включившийся поблизости антиграв.

Джил улыбнулся довольный — подождет.

Он снова закрыл глаза и расслабился.

Нет, он же, не будет спать.

Так, немного отдохнет.

Минут двадцать.

Ну, а потом…

Какая — то букашка лезла по его пальцам правой ладони и, щекоча кожу, поползла по руке.

Он не реагировал.

Мама.

Он вспомнил ее глаза, ее взгляд, ее улыбку…

И Джил незаметно для себя, уснул глубоким, спокойным сном.

Ему снилась мама. Она разговаривала с Линой — та смеялась, весело и звонко, а стоявший рядом капитан Шол, говорил хмуро:

— Безответственный, разгильдяй.

И отец, стол у входа на веранду, говорил с улыбкой:

— Джил. Ты уже большой мальчик, значит уже сможешь сам запускать эту модель!

Он держит в своих руках модель — тяжелый, старинный парусник, и думает, что если стать совсем маленьким, то можно будет стоять за этим штурвалом и вести его через грозный, бушующий шторм…

И вот, он уже идет по бугристой дорожке от дома к реке, бережно держа в руках макет корабля, и волны реки сверкают от света Светила — ласковые, спокойные, манящие…

Глава шестая. Ультиматум на таможне

На западе давно стемнело, и только узкая полоса неба у самого горизонта еще носила на себе следы ушедшего заката, бледно — синяя.

Они сидели на берегу тихой реки, глядя на спокойную, темную воду, в которой плавало отражение восходящей луны — Лика. Оба сытые после ухи — наваристой, из пойманной рыбы, приготовленной в старом, закопченном котелке, с картошкой и луком.

Сол Дин с сигаретой в зубах, лежал на остывающем песке, в метре от него сидел драк, оранжевый свет Лика высвечивал его контуры красноватой каймой, глаза Брика светились, словно два матовых ночника.

Удочка еще засветло, воткнутая Солом в песок, торчала в темноте светящимся прутиком, рядом блестело пустое жестяное ведро.

— Ты — неудачник, Сол, — гортанно произнес драк Брик: — Ты — странный неудачник.

— Хм, — Сол Дин выпустил струю табачного дыма в сторону от драка: — Подумаешь… Почему именно странный? Неудачник и неудачник — ничего странного.

— Обычно, те у кого жизнь не сложилась, завидуют другим, и они не имеют сочувствия. Ты — неправильный неудачник.

— Зря ты так, Брик. Ты плохо знаешь людей. Не такие уж мы и скоты.

Сол глухо рассмеялся, горячий пепел с сигареты упал на его голую грудь.

— Я вас хорошо знаю, — драк долго молчал, потом продолжил: — Я был маленьким, когда Малия Оуф взяла меня к себе в дом. Родителей не помню, что с ними — не знаю. Потом она привела Лайксу, такую — же как и я. Жить в многоквартирном доме с двумя драками сомнительное удовольствие, но тетя Малия была удивительным человеком. Удивительным. Она работала учителем словесности в школе, зарплата — не разгуляешься, помогать ей было некому. Ни детей, ни родных. А тут еще мы с Лайксу. Знаешь Сол, то было лучшее время в моей и Лайксу жизни. Лучшее. Даже несмотря на прогулки.

— Прогулки? А чего в них было плохого?

— Поводок, Сол. Поводок и ошейник.

Драк умолк.

Сол хотел что — то сказать, но не смог, посмотрел на него. Усы драка — тонкие как проволоки, серебрились светом Лика, подрагивали.

— Соседи настояли, чтобы она выводила нас, как собак — в ошейниках. Написали в мэрию целую петицию. И мы выходили в ошейниках. Они не могли к нам придраться по — другому. Жили мы мирно, тихо, и запаха от нас нет, к примеру как от котов… Ну, ты понимаешь о чем я.

— Угу. Кхе, кхе…

— Когда мы с Лайксу выросли, то стали мужем и женой. И дело не в том, что у нас, кроме друг друга никого не было. Мы любили друг друга, Сол. Она… — драк провел лапой по своему мохнатому лицу, выдохнул: — Тетя Малия подарила нам на свадьбу телескоп — маленький, не такой уж сильный, но это было наше окно во вселенную, понимаешь? Это были наши звезды, наше небо… Мы прозвали его «дядюшка Косм». А потом тетя Малия решила поменять свою квартирку на небольшой дом. За городом. Ради нас. Она решила переехать.

Брик умолк надолго.

Слышно было лишь шелест спокойных волн, набегавших на песчаный берег.

— И что было дальше, Брик? Ну, после переезда.

— Дальше? Мы не переехали. Тетя Малия умерла. Родных и близких у нее не было. Ее похоронила социальная служба, квартиру забрало государство, а нас выгнали на улицу. Мы ведь не кошки, Сол. Да и кошкам было бы плохо. Представь, что с тобой так.

Сол промолчал.

— Мы поселились за городом, на заброшенной даче, и все собирались отправиться на Восточное побережье, в заповедник драков. В заповедник. Но так и не уехали. В тот день я ходил к автовокзалу — подрабатывал. Упросил директора дать мне, хоть какую нибудь работу. Знаешь Сол, из меня получился неплохой дворник.

Драк повернул свою мохнатую голову к Солу Дину, его глаза матово светились в свете унылого Лика.

— Ее убили, мою Лайксу. Я нашел ее на нашей поляне. Это были люди. И там была только ее кровь. И еще вот это… — Брик сунул свою лапу в кожаный пояс, долго в нем копался и наконец достал что — то блестящее. Протянул Солу не в руки — к лицу: — Это брелок. От ключей. Он уже потерял запах своего хозяина, но я буду помнить его всегда. Когда нибудь я его встречу — знаю, что встречу. Люди — скоты, Сол. Не сердись, но это так. Может ты другой, я не знаю, — он помолчал, и добавил, убрав брелок обратно в пояс: — Она говорила, что мы можем быть счастливы даже здесь. Придет тот день и я снова встречусь со своей Лайксу, и уже никогда ее не потеряю.

Сол потрясенно молчал.

Сигарета его уже давно погасла.

Всего несколько часов назад драк представлялся ему, некой говорящей зверюгой.

— Брик, — голос Сола осип, скрипел, он закашлялся: — Ты плохо знаешь людей. Есть, конечно, мерзавцы, но добрых и отзывчивых людей больше. И люди не скоты. А хочешь полететь со мной? А? На Зарю.

— На твоей доске?

Еще днем, Сол показал ему модель антиграва и, пораженный увиденным драк, долго молча смотрел на парящую под гнилым потолком деревянную платформу с блестящими, ячеистыми блок — панелями…

— Я построю космолет, Брик. Настоящий космолет!

— Да, я слышал — накопишь денег и купишь кабину стратостата, потом доработаешь. Этого не будет.

— Чего это вдруг — не будет — то? Я инженер.

— Ты — болтун! Трепло.

Сол хотел найти, что ответить, но Брик опередил его, сказав:

— Дымом пахнет, горит что — то.

— Ничего вроде не горит, — произнес Сол, шумно втянув ноздрями ночной, свежий воздух.

Драк оглянулся в ту сторону, где за глухим березняком находился их домик, сказал:

— У нас гости, Сол.

Брик поднялся на четыре свои мощные лапы и смотрел в темноту ночи, и там в этой темноте, разгоралось слабое свечение, окрашивая небо над березами в серое и желтое.

Сол вскочил на ноги.

— Там на столе все чертежи и антиграв!

Он рванулся было вперед, но драк схватил его за запястье, до боли сжав руку Сола когтистой лапой.

— Не ходи туда, Сол, — голос драка был тих и спокоен: — Плюнь. Ты и без чертежей теперь сможешь построить…

— Ты не понимаешь!

Сол Дин вырвался и побежал в сторону домика, что было силы — через кусты и темные, спящие деревья.

Немного подумав, драк заковылял следом за ним.

У домика, рядом с пустой ржавой бочкой, темноту наступившей ночи озарял огонь разгорающегося костра. Веселые, световые блики играли на покосившихся стенах, блестели искристыми всполохами в стеклах единственного окна.

В костре, объятые пламенем, догорали пластиковые листы зарянских чертежей и копий, фиолетовым огнем горели широкие, закручивающееся в трубочку, страницы. Поверх костра, лежала деревянная платформа Сола — там уже нечего было спасать. А в шаге от костра стоял среднего роста незнакомец, в расстегнутой до пупа светлой рубашке и темных спортивных брюках. На его ногах были тяжелые, походные ботинки. Сучковатой палкой незнакомец поправлял в костре, чтобы лучше горело.

На вид он был одного возраста с Солом.

Незнакомец повернул в сторону запыхавшегося от бега Сола, свою темноволосую голову, и приветливо улыбнулся:

— Добрый вечер, — сказал он.

Сол ошарашенно смотрел на происходящее.

— Ты что наделал, дурак! — Задушено проговорил он, беспомощно переводя взгляд с костра на улыбающуюся физиономию незнакомца.

Рядом с Солом остановился драк, его кошачьи глаза горели красным огнем.

Незнакомец поднял лежавшую у его ног спортивную сумку, расстегнул ее и кинул к ногам Сола, со словами:

— Это тебе, как их…. деньги. Мне сказали, что этого хватит, а если нет, то получишь еще.

Сол пораженный увиденным и услышанным, как во сне опустил взгляд вниз на сумку, из которой торчали аккуратно упакованные пачки денег. Столько денег он, наверное, не видел за всю свою жизнь.

— А ты говорил! — Тихо произнес рядом Брик: — Скоты!

Сол посмотрел в костер, где догорали его мечты, его космолет и свобода. И тогда он бросился на улыбчивого незнакомца, громко закричав:

— Гад! Гад!

Они покатились по земле, колотя друг друга, нанося удары в лицо, по телу.

— Гад, — хрипел Сол; — Сволочь!

— Кретин! — отвечал незнакомец: — Жадная рожа!

— Он просто скот, Сол, — сказал драк и сел на задние лапы, опустил мохнатую морду: — Просто скотина.

Сол и незнакомец своей борьбой подняли в ночной воздух клубы пыли, били друг друга — как придется…

Нос Сола походил на здоровенную сливу — распух и все еще кровоточил.

Джил Ри сидел напротив него, аккуратно ощупывая свой левый, заплывающий отеком глаз. Нижняя его губа — вздувшаяся и рассеченная, казалась капризно оттопыренной. Они сидели за потертым, деревянным столом, в маленькой и страшненькой комнатенке — голые по пояс, взлохмаченные, грязные и исцарапанные.

Брик тоже сидел с ними, внимательно слушал, положив передние лапы на стол. Изредка постукивал по поверхности стола длинным острым когтем.

В правом углу комнатенки, на пластиковом контейнере, стоял новенький, портативный энергоблок, а на потолке прибитый гвоздем, висел электрический фонарь, заливая убогое помещение ярким, желтым светом.

Грязная, немытая посуда кисла в заполненной водой, эмалированной раковине под окном.

— Почему — же сразу — нет? — Опять спросил Сол Дин: — Ты им скажешь, что…

— Да потому! — Джил осторожно потрогал свою распухшую губу, раздраженно фыркнул; — Говорю же тебе — нет у меня таких полномочий! Ясно это? Пилот я, второй.

— Да хоть третий! Паскудничать, значит полномочия есть.

— Мои полномочия…

— Вот заладил! Ты можешь меня выслушать или нет?!

— Сол… А, ладно — выкладывай. Но не пытайся шантажировать.

— Если ты не поможешь нам, я все равно построю космолет, правда не сразу, но построю.

— Хм. Час назад было только «мне», теперь — «нам».

— Нас двое. Брик и я.

— Это смешно! — Зарянин хохотнул: — Послушать тебя, так все дело в том, что я вам сейчас скажу и решу.

— Зря ты чертежи достал, — драк посмотрел на Сола.

— Перепрятать хотел.

Помолчали.

— Сол неправильно изложил тебе суть нашей с ним просьбы, — в глазах драка светилось безграничное терпение: — Он только хотел донести до тебя мысль о том, что важно не то, что ты скажешь и пообещаешь нам здесь, а то, что ты скажешь членам Совета. И как ты это им скажешь.

— Я вам еще ничего не обещал!

Джил смотрел на драка, тот на него.

— Да, — Сол неуверенно кивнул и перевел взгляд с Брика на Джила Ри: — Как — то так, да.

— Значит, так! — Джил шлепнул ладонями по столу: — Деньги у вас. Деньги вы любите. Зачем вам еще и Заря? На Заре денег нет.

— Кто тебе сказал, что мы любим деньги? — Устало спросил его драк.

— Посол. Социальная среда на Оре…

— Я деньги не люблю. А ты Сол?

— Он мне в душу плюнул, — Сол кивнул драку: — Нахаркал, можно сказать и еще глумится, дурака из себя корчит!

— А ты не мели чушь! — Джил откинулся на спинку старого, расшатанного стула: — Эвакуацию им видите ли, подавай.

— А ты понимаешь, что убил в нас всякие надежды на лучшее? Можно сказать, обрек нас…

— Я никого и ни на что не обрекаю! Мало того, что присвоили себе чужое, так еще и требуете невозможного!

— Да, пошел ты! — воскликнул в сердцах Сол: — Говоришь с тобой, как с человеком…

— Тебя же никто не просит лгать, — произнес драк: — Мы просим тебя только об одном — при разговоре с членом Совета, скажи, что дал нам обещание. У вас — зарян, не принято лгать.

— Вы выкручиваете мне руки!

— Джил, — продолжал драк: — просто дай нам обещание, что станешь отстаивать нашу надежду, что это доброе соглашение. Слово зарянина многое значит во всем Содружестве. Мы же готовы идти вам навстречу и не разглашать секрет антиграва. Замолви о нас слово, а остальное — как решат ваши начальники.

— Бедный мой Ор, — сказал Сол: — Столько времени просит этот антиграв, а он вот тут! — Он постучал указательным пальцем по своему лбу, посмотрел на драка и спросил: — Брик, как ты думаешь, нашим властям очень нужен антиграв?

— Сол, это не красиво, — Брик покачал головой.

— Ну, не могу я обещать вам того, чего не будет! — Воскликнул Джил, и даже привстал со стула: — Заря не принимает всех подряд! Я не стану обещать…

— Он не станет обещать, Сол, — драк посмотрел на Сола, пожал своими острыми плечами: — У него принципы.

— Сумку с деньгами забери, — произнес Сол, поднимаясь из — за стола: — Послу своему отдашь. Нам ваши деньги не нужны. Про антиграв никому не расскажем. Будьте спокойны. А теперь проваливай отсюда, по — добру, по — здорову. Топай и про принципы свои не забудь…

Посол Оод Клам стоял у большого, светлого окна посольского кабинета и, глядя на залитую дневным светом улицу, молчал.

Он только что высказал Джилу все относительно его просьбы, даже кричал в раздражении.

— Молодой человек, — снова, но уже успокоившись, заговорил посол: — Вы выполнили и одновременно завалили задание. Обещать такое от лица Совета!

— Они пошли мне на встречу, — сказал Джил.

— Мы не можем по — всякому поводу забирать кого бы то ни было. Власти Ора… Нда. Существует определенный порядок вещей, нарушать который недопустимо.

— Антиграв достаточно серьезный повод.

— Верните радар.

Джил снял с руки часы, осторожно положил перед собой на полированный стол, за которым сидел.

— Я уже пожалел о том, что связался с вами, Джил Ри. Вы свободны.

Джил встал и направился к выходу, забыв попрощаться.

Уже выходя из кабинета, он услышал слова посла и остановился.

— Как они будут жить? Вы об этом подумали?

— Драк Брик очень миролюбивый и благоразумный…

Посол нетерпеливо махнул рукой, повернулся к Джилу, сказал:

— А этот ваш — Сол Дин?

— Вполне приличный парень — инженер.

— Я читал его дело. Пьяница, выгнан из института, живет в общежитии при заводе. И этому человеку вы посмели дать обещание!

— Гражданин посол. Сол, конечно же… Хм. Но он хороший человек. Он нам подходит.

— Красиво он вас разукрасил, молодой человек.

— Сол талантливый инженер, владеет зарянским языком, может обучаться для работы в космосе. Это его мечта!

— Ну, с ним все ясно. А под каким видом прикажете мне вывезти драка? Он то к антиграву никакого отношения не имеет. Если я все верно понимаю.

— Они с Солом, друзья.

— Ах, друзья, ну надо — же! А без него никак нельзя?

— Я дал слово. Обоим, гражданин посол. Слово зарянина и члена Совета Содружества Миров!…

На космодроме, в здании таможни, пожилой орианец недоуменно рассматривал свежие документы Сола и драка. Рядом с ним появился вызванный по селектору работник специальной службы — в штатском, сером костюме, черных туфлях, лысый.

— Муркай Инту, — представился он, взял из рук таможенника документы проверяемых, долго их рассматривал и спросил: — Сол Дин, получил гражданство Зари?

— Да, — ответил за Сола, Джил.

Сол и Брик стояли рядом — молчали.

Муркай Инту насмешливо улыбнулся, произнес:

— Два часа назад? По срочному распоряжению посла Зари на Оре?

— Да.

— И за какие такие, заслуги?

— Дело ССМ.

— Драк признан гражданином Зари, так — же.

— Да, — ответил Джил.

— Неслыханно! Я вынужден задержать их отбытие на неопределенное время, до полного выяснения обстоятельств.

И тогда Джил заговорил голосом с интонацией Уаса Ло — тоном предвестника грозы:

— Я, Джил Ри — действительный представитель Совета Содружества Миров и данным мне правом, исключаю любое задержание и препятствие этих двух граждан Зари. Вплоть до исключения Ора из ССМ!

— У вас не может быть такого права, гражданин Ри.

— А вы проверьте…

… Они прибыли на «Ветер» через трое суток — скоростной челнок посольства Зари, летел за задержавшимся космолетом, на форсаже. У входного люка космолета прибывших встречал сам капитан Шол. Внимательно посмотрев на гостей, он выразительно задержал свой взгляд на лице Джила и сухо произнес:

— Посол Оод Клам настоятельно советовал мне хорошенько присматривать за тобой, Джил Ри. Очень, знаешь ли, советовал.

Глава седьмая. Концерт

Зал Пребывания в космолете занимал всю площадь четырнадцатого яруса — просторный, с высоким потолком, он мог вместить в себя до тысячи человек. По сути это было место для редких, но массовых развлечений на «Ветре». По окружности зала в матовых, молочного цвета стенах, за исключением того пространства, где возвышалась сцена, тянулись шестиугольные иллюминаторы — от самого пола и до потолка, в них горели огни далеких звезд и мутное пятно туманности Большое Облако.

Двое суток назад на космолет прибыли четыреста восемьдесят монтажников — заряне, флорианцы, гелемонцы и рисолиане, их доставили на космолет челноками со станции Центр.

Жизнь на корабле оживилась.

Станция Центр находилась на высокой орбите планеты Туман, и по сути являлась перевалочной базой между ближайшими к Туману мирами и линейными космолетами — транспортировщиками, доставлявшими монтажников к строящимся Транспортам.

Зал Пребывания был ярко освещен световыми панелями, расположенными под потолком и на стенах. Гости входили через три открытых прохода небольшими группами, никто никуда не спешил. До концерта оставалось больше трех часов.

В уютных барах подавали напитки.

На сцене оркестранты и их помощники устанавливали оборудование, тащили громоздкие ящики, аккуратно расставляя их вдоль сцены.

Джил Ри стоял рядом с капитаном Раулом Шолом и вторым помощником капитана — высоким, крепкого телосложения, рисолианином Вангом Холи. Все трое были одеты в синие костюмы пилотов. Четвертым в их группе был лазурианец Осенний Шелест — лет сорока пяти, невысокий, крепко сложенный, коротко стриженный брюнет, с широким, благодушным лицом.

— Друзья мои, — говорил он потирая свои розовые ладони с короткими, толстыми пальцами: — Все пройдет замечательно. Концерт Блеска войдет в историю Содружества, как незабываемое, эпохальное событие! Он пронесется по мирам Содружества, как ураган! — Осенний провел ладонями по бокам своего серого костюма, как будто тот был ему тесноват: — Блеск Вечер… Вы сами все услышите и увидите, и будете рассказывать об этом дне своим детям…

— Все это хорошо, — Раул Шол смотрел в сторону очередной группы зарян, входивших в зал: — Только не разнесите мой корабль.

Осенний громко рассмеялся, вид у него был довольный.

— Вы, директор этой заварушки, и спрашивать я буду с вас.

— Заварушки! — Воскликнул тот: — Блеск Вечер — это уже история! Его песни поют во всех мирах.

— Знаю, знаю, — Ванг Холи простовато улыбнулся Осеннему: — У моего сына есть его песни.

Осенний фамильярно похлопал того по плечу, сказал:

— Радует, что вы не ханжа. Я веду этого парня уже много лет. А вы, молодой человек? — Спросил он Джила Ри, который сунув руки в карманы своего костюма со значком представителя ССМ, стоял рядом с капитаном: — Вы, наверняка, тоже слушаете его песни?

— Я? — Джил старался незаметно рассматривать входящих в зал, искал взглядом Лину Сью: — Я не особый почитатель его таланта. Слышать, конечно — же, слышал…

— Ушам своим не верю! Вы молоды… — Осенний казалось был озадачен: — Впрочем у каждого свои вкусы.

— Зачем вам это барахло, Осенний? — Спросил Холи, и небрежно указал в сторону сцены, где трое флориан и несколько человек втаскивали здоровенные ящики оббитые черной кожей, расставляли круглые барабаны, подключали сверкающие хромом софиты: — Здесь не музей. Если бы не указание Совета Космо, мы не позволили бы вам загромождать грузовой трюм вот этим.

По залу прокатилась волна смеха и возгласов и, беседующие с Осенним, словно сговорившись, повернулись и посмотрели в сторону второго входа. Там, под сбивчивые аплодисменты, толпа людей и флориан расступалась перед группой помощников Осеннего, катящих к сцене некий музыкальный инструмент — большой, черный, блистающий безукоризненной полировкой на гладких изгибах боков, на четырех массивных ножках.

— Это саркофаг Блеска? — Поинтересовался у Осеннего, Ванг Холи.

— Это, рояль! — Воскликнул тот, не замечая сарказм собеседника: — Инструмент уникальный, и неподражаемый. На таком играли четыреста лет назад! А еще у нас есть саксофоны, контрабас…

— А вы не боитесь, что они развалятся во время вашего представления? — Холи усмехнулся, но все — таки в его взгляде читалось любопытство: — Такая древность. Скажите мне, Осенний, а работники музея, где вы все это взяли, в курсе того, что экспонаты куда — то летят? Может нам стоит вас задержать?

Джил Ри не удержался от смеха.

На этот раз на смуглом лице Осеннего появилась тень раздражения.

— Эти инструменты изготовлены по старинным чертежам.

— Оригинальничаете? — Раул Шол без улыбки посмотрел на Осеннего: — Чем вам современные инструменты не угодили?

— Вы все увидите и услышите сами. Словами я вам это объяснить не смогу. Не поймете.

— Отчего — же? — Веки Холи прищурились: — Мы сообразительны.

— Вы? — И Осенний небрежно махнул рукой, глядя, как рояль пробивает себе дорогу к сцене: — Вы — темный и дремучий человек.

Холи разразился громким смехом, хлопнул рукой по плечу Осеннего, сказал:

— Надеюсь, вы нас не разочаруете.

— Я не причем. Вас не разочарует Блеск Вечер. Вы бы лучше разогнали бы эту толпу. А то до концерта еще далеко, а к сцене не пробиться. Пойду к ним — за всем надо смотреть лично!…

Джил смотрел, не войдет ли в зал Лина Сью.

Ее все еще не было.

Казалось, что все прибывшие на «Ветер» монтажники, пришли в зал на представление Блеска. Освещение было притушено, и полутемное пространство зала озарялось всполохами света и мечущимися лучами софитов со стороны сцены. Музыка гремела так, что воздух здесь дрожал — живой, задорный. На ярко освещенной сцене, в центре, между оркестрантами, стоял и пел Блеск Вечер, с гитарой, широко расставив ноги, в белом, расшитым искрящимся бисером, костюме. Позади него группа поддержки — молодые флорианки и женщины, одетые в пестрые одежды, подпевали Блеску «вторым голосом».

Барабаны неиствовали дробями ударов, и высокий гелемонец за черным роялем, казалось, бился в истерическом припадке. Саксофоны — четверо зарян с правой стороны сцены, надрывались — бойко, задиристо, и музыка — ритмичная, захватывающая эмоции, билась в пространстве зала, как невидимое, встревоженное сердце.

Блеск Вечер пел по зарянски в стиле «прыгать и крутиться»:

Хор за его спиной вторил:

Блеск:

На короткий момент Джилу показалось, что совсем рядом в толпе мелькнуло лицо Лины.

Песня окончилась последним, высоким аккордом — толпа взревела. Многие голоса выкрикивали два слова:

Блеск рассмеялся, сказал и его, усиленный аппаратурой голос, загремел под потолком зала:

— Я рад, ребята, что вы так радушны. Надеюсь, капитан «Ветра», не разгонит нашу скромную вечеринку.

Зал огласил смех.

— Все, что у нас есть в этой жизни — это надежда. Даже если надеяться не на, что…

Он взял на гитаре первые печальные аккорды.

Блеск пел:

Саксофоны тихо тянули свою песню.

Голоса за его спиной ушли в высоту.

Джил Ри слушал, и невольно проникся словами и музыкой, смотрел теперь только на сцену и, стыдясь самого себя, украдкой, вытер ладонью выступившие, вдруг на глазах, слезы.

— Ты моя, счастливая звезда.

Глава восьмая. Именем Совета!

Через неделю «Ветер», пройдя орбиту Светлой, не задерживаясь уже нигде, двигался к Большему Транспорту. До него оставалось еще двенадцать суток полета.

Если верить расписанию.

Драк Брик первую неделю полета, по большей части времени пропадал на палубе флориан и, как справедливо считал Джил, пытался найти среди них друзей.

Спустя некоторое время, Брик прекратил свои визиты к флорианам, уныло сидел в отведенной ему каюте, в разговоры старался не вступать и сам ничего не спрашивал.

Джил почти не встречал драка — у второго пилота космолета много своих неотложных дел.

Сол сдружился с инженерами с Ора, ждал прибытия «Ветра» на Транспорт. После доставки монтажников, «Ветер» уйдет к Заре, где Сол и Брик найдут себе дом.

Это случилось как — то само собой.

Джил встретил Лину на втором ярусе жилого комплекса, вдруг, лицом к лицу и сразу решился объясниться с ней. То, что было для него невозможным, немыслимым так долго — свершилось.

Она стояла перед ним, световые панели освещали ее фигуру в белом, хорошо подогнанном комбинезоне, и о чем — то говорила Джилу с теплой, насмешливой улыбкой — он почти ее не слушал.

Глядя в темные глаза девушки, вдыхая аромат ее цветочных духов, Джил Ри словно решившийся на прыжок с высоты, начал говорить:

— Лина, — и он взял ее ладонь — теплую, податливую, в свои руки: — Лина, я хочу что — бы ты меня выслушала.

Девушка с удивлением посмотрела ему в лицо:

— Наверное, это, что — то серьезное, Джил? Да?

— Серьезное. Я…

— Это, что — то важное? — ее лицо несколько смутилось, но губы Лины, продолжали улыбаться: — Очень, очень?

Джил Ри выпалил на одном дыхании:

— Лина, не сбивай меня. Я хочу сказать тебе…. Сказать, что уже давно… Я решил сказать…

Лина Сью коснулась пальцами его губ, чуть приблизилась и произнесла:

— Это хорошо, Джил, что ты решился на разговор. Это явно затянулось. Да? Но не сейчас. Хорошо? Не сейчас, Джил.

— Когда?

— Обещаю, как только будет свободное время, поговорим. До Зари. Смешной. Я уже давно знаю, о чем ты хочешь со мной поговорить.

И она пошла от него — легкая и светлая как чарующее видение во сне.

Поговорим.

До Зари.

Значит — скоро.

Он устремился по коридору к лифтовым шахтам. Мимо проходили трое монтажников — зарян, и Джил, чуть не сшибся с ними на повороте, извинился, глупо улыбаясь — думал о словах Лины.

Он в тот же день послал родителям видео сообщение:

— Ждите с невестой. Скоро будем на Заре!

Ответ пришел через три часа.

Джил стоял в радио — рубке и смотрел на экран видеофона, на котором отец с матерью, (отец обнял мать правой рукой), смотрели в объектив камеры.

Отец говорил:

— Джил, сын, мы с мамой за тебя очень рады. Ждем твоего возвращения, — он не удержался от радостного смеха: — С невестой!

Джил был счастлив.

Он лег на кровать в своей небольшой каюте и сразу уснул безмятежным сном. Он уснул улыбаясь.

А среди ночи его разбудил пронзительный, отрывистый рев аварийной сирены и громкий голос капитана Шола Раула, говоривший из звуковых панелей:

— Учебная тревога! Всему экипажу и пассажирам занять свои места в спасательных челноках. Повторяю…

Ничего не понимая спросоня, Джил Ри прыгал в темноте на одной ноге, пытаясь всунуть вторую в штанину брюк.

Учебная тревога?

Впервые за год!

Тревога!

Тревога!

Раул Шол включил прием радиосвязи и желтый, мигающий индикатор вызова на приборной панели, погас. В отсеке капитанского мостика, прозвучал голос Иила Мавра, а изображение его лица — широкого, с короткими, густыми усами и седой, волнистой челкой над высоким лбом, дрогнуло и ожило.

— Здравствуйте, Раул. Это экстренное сообщение, и я хочу, чтобы пока, его содержание оставалось между нами. Вы поймете почему, после того как я изложу вам все обстоятельства случившегося. Время паузы радиосвязи между нами около десяти минут. Удалите от себя на время передачи всех, кто может быть с вами рядом. Я подожду.

Изображение на экране погасло.

Раул Шол протянул руку к левому краю приборной панели, где располагались два ряда разноцветных клавиш внутреннего сектора и включил блокировку входного люка.

— Нас никто не слышит, Иил. Говорите.

Раул Шол автоматически глянул на свои наручные часы, сел в удобное, мягкое кресло, стал ждать.

Иил Мавр — первый секретарь Департамента Космических Сообщений, на его памяти не разу не вызывал по экстренной связи «Ветер».

Никогда.

Раул ждал.

Прошло время ожидания. Иил Мавр вновь появился на экране. Он заговорил:

— Из быстроходных космолетов только вы сейчас находитесь в сто двадцатом секторе, и кроме вас, нам просить некого. Возможно вы еще не знаете. На Четвертом Транспорте катастрофа. На Светиле произошла вспышка третьей категории, мощный выброс вещества и радиации. Такого давно не было. Теоретически можно было предположить и в ССМ неоднократно ставился вопрос о переводе Четвертого на высокую орбиту… Но теперь… — Иил глубоко вздохнул, несколько секунд помолчал, и продолжил: — У них не было времени для эвакуации, скорее всего все, кто был на Монтаже — погибли. Сейчас уточняются детали произошедшего, но уже очевидно следующее — более двух с половиной тысяч монтажников и инженеров погибли, связи с Четвертым Транспортом, нет. Спасательные космолеты прибудут на место, максимум через трое суток. Но у нас есть неразрешимая проблема, капитан. Тягач «Проворный». Они ведут к Четвертому монтажную секцию класса В. Сооружение трех километров в поперечнике, буксировка стандартная. Тягач не успел перейти на торможение, идет с крейсерской скоростью, на связь не выходит. Траектория полета предельно точна, и они летят прицельно — на Транспорт. Столкновение неизбежно. Через тридцать шесть часов. Ожидаемые последствия — невосполнимое разрушение Четвертого Транспорта. Тридцать восемь лет строительства — насмарку. Плюс два десятка лет подготовительных работ. Раул. Но это еще не все. Наши специалисты говорят о возможности повторной вспышки на Светиле в том же секторе. Оставим физику физикам, невозможное произошло и скорее всего произойдет снова и очень скоро. Ваш «Ветер» единственный космолет, который может предотвратить столкновение, другим просто не успеть. Но вы можете оттуда не вернуться. Такая вероятность есть. — Было видно, что ему трудно даются слова, которые он произносил: — Раул. Вы можете отказаться от этого задания, и никто вас не осудит. Это будет только ваш выбор… Только ваш. Я жду.

Раул Шол ответил, не раздумывая:

— «Ветер» будет там. Сообщите инструкции по буксировке и детали операции.

Через время, достаточное сигналу дважды преодолеть расстояние, разделяющее собеседников, изображение Иила Мавра вновь появилось на экране. Он сказал:

— Хорошо, Раул. Отклонить секцию способен и один пилот. Вам требуется прибыть к Четвертому, перейти на любой из трех имеющихся толкачей, и на нем приблизиться к летящей секции. Есть второй вариант. «Ветер» не тягач. Но вполне будет достаточно мягким тараном отклонить секцию с курса на Четвертый. По времени вы вполне успеваете выполнить первый вариант. Маршевые двигатели «Ветра» способны придать вам необходимую скорость. И еще. Секцию необходимо отклонить. Потом ей займутся другие. Выполните задание и немедленно уходите из сектора, вторая вспышка может произойти в любой момент. Для операции потребуются два пилота, три инженера и физик — ядерщик. Остальные — неоправданные жертвы. Все, Раул. Я закончил.

— Мы там будем.

Через пять минут в отсек вбежали, вызванные капитаном, второй пилот из первой смены Тим От, инженеры — Ву Дюн, Лина Сью, и Свет Игристый, физик — ядерщик Нук Траст.

А еще через десять минут, второй пилот, второй смены — Джил Ри, проснулся от сигнала учебной тревоги.

Он сидел в мягком кресле, в первом ряду ярко освещенного салона спасательного челнока «Капля — 7». Из двадцати шести кресел, ни одно не пустовало — члены экипажа заняли свои места согласно расписанию порядка эвакуации.

Фаль Сикт — электронщик, высокий, гладко выбритый брюнет, в зеленом, мятом комбинезоне, сидел рядом с Джилом, молчаливый, взлохмаченный, и по — своему обыкновению недовольный. Место Джила располагалось у самого борта напротив иллюминатора, на против него спинка сидения кресла следующего ряда.

Джил оглянулся — искал взглядом Лину, но обзор сильно сокращали ближайшие сидения.

— Чего крутишься, Джил? — Усмехаясь, спросил его Жим Дун — ксиманец, сорока трех лет, с вытянутым лицом, под шапкой светлых, курчавых волос. Он сидел, закинув нога на ногу, расстегнув воротник белого комбинезона врача: — Потерял что — то?

— Нет, — Джил сел ровно.

— До отстыковки челнока осталось три минуты, — известил бесстрастный голос бортового компьютера.

Джил Ри пристегнул ремень безопасности, ждал.

Аварийные челноки управлялись автоматически, без участия человека, хотя впереди носового отсека имелось кресло для пилота с пультом управления.

На непредвиденный случай.

«Жаль, что мы с ней не в одном челноке», — подумал он.

— Одна минута до отстыковки!

Раздались отрывистые сигналы, отмечающие секунды отсчета.

В иллюминаторе яркие звезды пробили своим тонким светом вечную черноту космоса.

Щелк, щелк!…

Сработали механические захваты — серия глухих щелчков проникла в тишину салона, легкий толчок, и уже слышится слабый гул маневровых двигателей, выводящих челнок из шахты космолета. В иллюминаторах, замелькали стальные фермы шахты — приемника, огоньки осветительных фонарей слились в одну ярко — белую полосу, и через несколько секунд «Капля — 7» оказалась вне корабля. Расположенные под потолком плоские экраны наружнего обзора, показали медленно уплывающую прочь от челнока громаду космолета. «Ветер» неторопливо уходил во мрак, ходовые огни корабля — яркие, желтые и красные, освещали его полированные бока. Горели иллюминаторы жилого комплекса. Многочисленные «Капли», сброшенные с космолета — тупоносые, с узкой, приплюснутой кормой, синхронно отходили в стороны, удаляясь от «Ветра» на необходимое расстояние.

Их было много, подобно большой стае серебристых птиц.

Джил невольно засмотрелся на космолет.

— Говорит капитан Раул Шол, — голос капитана прозвучал в салоне челнока — спокойный, обычный: — У нас сложилась чрезвычайная ситуация, требующая принятия нами срочных мер. На Четвертом транспорте катастрофа… — и он коротко рассказал о произошедшем: — Прошу меня извинить за то, что не стал устраивать общий сбор. Все уже решено. Ваши челноки подберет идущий сюда космолет «Гранит».

В иллюминаторах правого борта удалялся «Ветер», голубыми вспышками отрабатывали маневровые двигатели. Космолет уходил на безопасное расстояние от аварийных челноков для включения ходовых двигателей.

Джил Ри слушал капитана, и его охватило чувство, близкое к панике.

Лина!

Джил быстрым движением руки, открыл металлическую крышку напротив себя, где располагался небольшой пульт внешней связи — два ряда светящихся клавиш и покоящиеся в бархатном углублении черные, плоские наушники с микрофоном. Вспыхнула зеленым клавиша с надписью «связь». Джил уже надел наушники, заговорил взволнованно, хрипло:

— Говорит второй пилот космолета «Ветер» — Джил Ри. Капитан, я должен присутствовать на корабле, — его голос сломался: — Я…

Лицо капитана на экране связи не изменило своего выражения.

В наушниках Джила прозвучал голос компьютера:

— Личное сообщение Джилу Ри, частота 107-14. Отправитель…

Джил не верил в происходящее, ему настырно казалось, что сейчас каким — то неведомым образом все переменится, исправится, и он прибудет на космолет и встанет рядом с Линой Сью…

— Здравствуй, Джил, — произнес в наушниках голос Лины, а ее лицо сменило на экране внешней связи лицо капитана: — Прости, у меня мало времени. Мы ведь должны были с тобой кое о чем поговорить? — Девушка мягко улыбнулась.

Отвечать ей не имело смысла — шла запись.

— Я знаю Джил, ты в меня влюблен. Ты хороший парень, и я считаю тебя своим настоящим другом. Не хочу чтобы ты и дальше прибывал в заблуждении. Я помолвлена, у меня есть жених. Он такой же как ты — непоседа. Джил, ты поймешь, что я скажу тебе — ты не любишь меня. Ты любишь свою влюбленность, это пройдет. Ты еще повстречаешь девушку своей мечты и вы обязательно будете счастливы. Извини, что не получилось поговорить с тобой лично. Обстоятельства. Я обязательно приглашу тебя на свадьбу. Надеюсь, что мы вскоре вернемся на Зарю. Удачи, Джил.

Экран связи перед Джилом погас, умер.

Джил бил по клавише «вызов» и уже кричал сорвавшимся до смешного визга, севшим голосом:

— Капитан! Верните ее. Я полечу вместо нее! Возьмите меня с собой!

«Ветер» сверкнул голубым огнем маневровых двигателей, разворачивался сейчас на большом расстоянии от Джила, видимый полностью — величественный, торжественный. Вставал на курс.

Джил дернулся, хотел зачем то вскочить, но ремни безопасности надежно удерживали его тело в кресле.

— Капитан! — Кричал он: — Я приказываю вам остановить «Ветер» и забрать меня. Именем Совета!

Корабль отвечал ему вспышками огней.

— Я представитель Совета Содружества!

В ответ ему звучала тишина.

— Именем Совета, это приказ!

Он кричал в тишине молчаливого салона челнока, грозил, упрашивал…

— Именем Совета! Лина! Лина!…

Глава девятая. Пилот с «Ветра»

Скалт Бо — пятидесяти двухлетний, располневший, небольшого роста мужчина, с маленькими, близко посаженными карими глазами, вошел в просторный кабинет первого секретаря Департамента Космических Сообщений, Иила Мавра. Вошел широкими тяжелыми шагами, на ходу расстегивая воротник белоснежной рубашки, в светло — сером костюме. Начищенные до блеска черные туфли, сверкнули на освещенном Светилом паркете.

— Добрый день, Иил, — Скалт Бо приблизился к столу, протянул руку сидевшему, и после рукопожатия, тяжело упал в мягкое кресло напротив: — Ну и жарища! Ты бы хоть окно открыл, что ли.

— Работает кондиционер, — тот со сдержанным недовольством во взгляде, смотрел на посетителя: — Остынешь.

— Да? Не заметил.

Долгие годы знакомства не сделали обоих друзьями.

— У меня мало времени, Скалт.

— А где гостеприимное — присаживайся?

— Ты уже присел.

— До тебя не пробиться. Мне потребовалось устроить скандал в секретариате комиссии, чтобы меня записали на прием. Ты Иил, становишься недоступным. Это плохо. Для репутации плохо.

Иил Мавр откинулся на спинку своего коричневого кресла, положил сухощавые руки на мягкие подлокотники и, глядя в лицо Бо, произнес:

— Не хотел тратить на тебя время, Скалт. Потому и не пускали.

— Даже так? Еще хуже, чем я думал, — Скалт Бо положил перед ним на полированный стол зеленую, пухлую папку: — Ты меня выслушаешь или я дойду до Совета.

Скалт Бо, похоже только теперь заметил с краю стола стоявший прозрачный графин с водой и стакан, чем безо всяких церемоний воспользовался.

Пока он пил, Иил Мавр следил за тем, как дергается его кадык и на оголенной шее проступают блестящие капли пота. Посетитель со стуком поставил стакан рядом с графином, крякнул и поудобнее устроился в кресле.

— А ты без церемоний.

— Не люблю я все эти ваши, кабинеты, — Скалт довольный, усмехнулся: — Приступим.

— Зря пришел. Я уже изучил твое дело.

— Ты меня знаешь, Иил — Скалт просто и открыто улыбнулся: — Тебе придется звать сюда ту девицу, что — бы вытащить меня вон.

Под «девицей» он подразумевал секретаршу — флорианку, что сидела в приемном помещении.

Иил Мавр устало вздохнул, сказал:

— Слушаю.

— Моя лаборатория произвела на свет открытие, и на мой взгляд…

— Короче.

— И на мой взгляд никто, как именно мой проект…

Иил Мавр раздраженно поморщился и бросил:

— Еще короче. У меня нет времени на весь твой треп, Скалт!

— Мне нужен корабль.

— Какой?

— Космолет повышенной защиты класса С. При чем, с моими доработками. Доработки будут существенными.

Иил Мавр посмотрел в закрытое окно. Там в ослепительном свете наступившего лета, метались в небе стайки мелких пичуг, а стоявший напротив небоскреб, казалось был охвачен ярким огнем. Он перевел взгляд на посетителя, и сказал:

— Ты — наглец. Я думал речь пойдет о буксировщике, а тебе крейсер подавай! Пришел ко мне дурака валять. У меня нет времени обсуждать с тобой…

— Иил, я говорю об экспедиции на Объект! Она может решить судьбу Флории и всех Транспортов, в том числе. Я уже не говорю об остальных мирах Содружества.

— Послушай…

— Дай мне пятнадцать минут! А потом я уйду.

— Жаловаться в Совет.

— Жаловаться в Совет, — повторил его слова Скалт Бо: — Угадал.

— Валяй. Корабль ему нужен… Класса С!

Скалт похлопал ладонью по зеленому пластику папки, заговорил, теперь спокойно:

— Что мы имеем? Мы имеем Объект! Мы уже столетия пытаемся осуществить будущую эвакуацию Флории на Надежду, тратим огромные усилия, чтобы предотвратить грядущую катастрофу, когда все можно решить кардинально и загодя. Я имею в виду возможность уничтожения самого Объекта, не ожидая еще шестьсот лет, пока он приблизится к планетам Содружества и разрушит Флорию. И это не будет его последней песней. Он совершит полет по своей траектории и через девятьсот лет после…

— Скалт, ты пришел мне лекции читать?

— И так, по порядку. Сколько за все время, как Объект вторгся в нашу систему, было попыток его изучения?

— Дальше.

— Четыре пилотируемых и девять автоматических. Все неудачные. Экипажи и космолеты погибли, автоматические станции пропали. Через шестьсот лет Объект снова будет здесь. Конечно же, обустройство Надежды — дело благородное. Мы тащим этот проект уже без малого триста лет! Но есть возможность устранить саму причину угрозы. Я говорю о проекте «Хлопок».

Скалт выжидательно посмотрел на Иила, но последний и глазом не повел, устало и терпеливо глядел на собеседника. Скалт Бо продолжил:

— Проект «Хлопок» — это наше новое прорывное открытие в области гравитации. По сути мы можем создать устройство, способное вызвать мощный гравитационный всплеск в пространстве, своего рода взрыв, который способен уничтожить гарантированно любое планетоидное тело. По данным радио телескопов, Объект представляет из себя планету — гигант, состоящую из углерода. Алмаз, гигантский алмаз. Только с помощью нашей установки можно превратить его в пыль! Он сейчас очень далеко от планет Содружества, идет по эллипсоидной орбите, и еще не достиг апогея. Расстояние позволяет уничтожить его практически безболезненно для наших миров.

— Крейсер тебе зачем?

— Отец родной, — почти пропел Скалт, и расплылся в вызывающей улыбке: — Так и установка наша не маленькая! Плюс, она очень энерго затратная. И это не все. Ты слышал о докладе руководителя группы Психо — Дельта?

— О том, что Объект разумен? Большой компьютер? — И Иил Мавр махнул рукой: — Бредятина. Я считаю их дармоедами. Занимаются черте чем.

— Иил. Это не школьники — прогульщики. И у них огромная лаборатория в Ледовом поясе…

— Ничего не получишь. Ничего!

— Они проанализировали всю историю с появлением Объекта в нашей системе и катастрофические происшествия с нашим Светилом… Не перебивай меня! Объект прилетел из межзвездного пространства — раз. При его приближении к Светилу, произошла Большая вспышка — два! Миры Содружества были откинуты на сотни лет назад из — за выхода из строя всей микро электроники, плазмо энергетики, потери всей космонавтики…

— Нет ни одного доказательства, что тому причиной Объект — раз! — Мавр вытянул вперед руку и прямо перед носом Скалта Бо стал загибать пальцы, продолжая говорить: — Я достаточно серьезно занят, чтобы выслушивать весь этот бред — два! И три. Если ты сейчас же не встанешь и не вынесешь из моего кабинета свою научную особу, то эту особу вынесет моя секретарша!

— Не груби мне, Иил. Я тоже не в игрушки играю.

— Ха! Не уже ли ты решил, что я дам добро на твою авантюру с «Хлопком»? Чтобы ты хлопнул где — то своей хлопушкой, да так, что нас всех хорошенько тряхнуло! Еще на триста лет! Я читал твой доклад, и доклад комиссии по безопасности тоже читал. Успокойся и езжай на Свежесть, там прекрасные пляжи. И забудь про свою хлопушку. Корабля ты не получишь! Ни зачто.

— Мне нужен строящейся новый крейсер «Стрела», — словно не слыша его слов, произнес Скалт Бо: — И не только из — за «Хлопока». Корабль должен быть защищен от воздействия Объекта, и эту защиту ему обеспечит установка «Барьер». Только крейсер, Иил, только крейсер с его энергетикой может все это потянуть!

— Зову Оолию.

— Напрасно стараешься. Я подарил ей презент — сувенир с Грозовой, очень знаешь ли пикантная вещь, — и Скалт Бо подмигнул глазом Иилу.

Не хорошо так, подмигнул.

— Ты — проходимец. Рассказывай дальше.

— Можешь еще ознакомиться с докладом центра по изучению гравитации. Тебе будет полезно. Вкратце — речь идет о влиянии на элементарные частицы сил, которые не поддаются пока регистрации. То есть они выявили следы, влияние чего — то на материю и излучения, обнаружили «тайное воздействие».

— Слышал я про это. По — моему, тоже мутная история.

— Мой «Барьер» исключит всякое воздействие на корабль — тайное и явное. Полностью! Это гарантия того, что экспедиция пройдет успешно и без помех.

Иил Мавр произнес:

— Вторая волна?

— Вторая волна.

— Хм. Это, конечно… Но как утверждают психиатры — пилот мог просто обезуметь.

— И весь его экипаж вместе с ним? И предыдущие, тоже?

— От первых трех космолетов, посланных к Объекту, никаких сообщений не поступило. Они исчезли.

— Зато последний успел послать предупреждение, — Скалт многозначительно поднял брови, и по памяти произнес короткую речь, давно погибшего пилота: «Только я и Мэг, остались. Все мертвы. Это была волна. Идет вторая». И все. Какая волна? О чем он говорил? Почему все погибли? Какова причина гибели экипажей? Иил, ты ведь не глупый человек.

— Я глупый, если до сих пор слушаю тебя.

— На лицо внешнее воздействие на человека, но с сообщением с «Лагуны», пришли и данные телеметрии. Они были еще достаточно далеки от Объекта, и все системы космолета, работали исправно! Исправный корабль, никаких излучений, проникающих через обшивку, и вдруг — «все погибли, вторая волна!» Мой «Барьер» даст гарантию от всяких волн — и вторых и первых. Дай согласие, а дальше все пойдет своим чередом через Совет Содружества.

Иил Мавр налил в стакан воды из графина, отпил половину и поставил стакан перед собой, сказал спокойно:

— Скалт, допустим я принимаю твои доводы… Я сказал — допустим. Все это понятно. Только бездоказательно, а без фактов, все эти доклады Психо — Дельта и прочих, немногого стоят перед Советом. Крейсер!… У Содружества их всего два. Старичок «Упрямый», которому давно пора на слом, и сравнительно новый крейсер «Восток». ССК с большим трудом одобрил постройку нового крейсера, взамен на слом старого «Упрямого». Воевать нам не с кем, эти корабли ни разу не использовались для боевых действий. Но новый крейсер тебе никто не даст. Будь уверен. Дальше. У Содружества нет неиссякаемых ресурсов, Скалт. Катастрофа на Четвертом, вообще выбила всех из колеи. Теперь всю близкую к Светилу орбитальную металлургию, придется переносить гораздо дальше! А это пять космических заводов и два больших, сборочных! Теперь ты — не перебивай! Я не говорю, например, о буксировщиках, это отдельная тема. Строительство только одного такого корабля — эпопея! Он не многим меньше крейсера. А ты знаешь статистику гибели в Ледовом поясе? Нет? Каждый год мы теряем там до десяти буксировщиков с их экипажами, износ экипажей — критический. А ведь надо еще и заменять старые или разбитые буксировщики на новые. Все космические верфи заняты! Все расписано до мелочей, по суткам. И они должны регулярно таскать кометы из Ледового пояса на Надежду по графику, в противном случае, к моменту заселения планеты, у нее просто не будет атмосферы! И они таскают, Скалт, и они гибнут, уходят туда безвозвратно, Скалт. Мне неоткуда взять свободных мощностей, даже если весь Совет Содружества, навалится на меня скопом! Негде и некем строить для тебя, крейсер. Я уж не говорю о кадрах. Пилоты нужны как воздух, инженеры, монтажники… Мы стали отправлять на Транспорта недоучек, Скалт! Кадровый голод. Есть еще отбор — не всякого возьмут в космос. Я говорю тебе это, чтобы ты не рисовал в своей голове «упрямого Иила». Я не упрямый. Я — функционер.

Они с минуту оба хранили молчание, слушая как жужжит залетевшая в кабинет, муха.

— Мухи еще эти! — Иил Мавр хотел было встать, приподнялся в своем кресле, потом сел и откинулся на спину, произнес:

— Теперь ты уйдешь?

— Я уйду. — И Скалт Бо, поднявшись на ноги, оперся о стол, навис над Иилом: — Уйду. Но ты, мой дорогой друг, дашь рекомендацию Совету для рассмотрения моего проекта, и возможность выделения дополнительных мощностей для строительства нового крейсера.

Иил Мавр молчал.

— И я вообще Иил, не пойму, неужели старичок «Упрямый» так плох, что не побегает еще десяток лет? А?

В приемной послышался шум голосов, и тут красного дерева дверь, резко распахнулась, ударившись о стену, и в кабинет широким шагом вошел молодой, темноволосый парень. В безукоризненном мундире пилота, застегнутым на все пуговицы (в такую — то жару), он быстро оказался возле стола Иила, положил перед ним маленькую, синюю карточку из пластика для электронных записей, поздоровался:

— Добрый день, — на стоявшего рядом Скалта Бо, он даже не взглянул, стоял ровно как палка, смяв в левой руке пару белых, парадных перчаток. На его мундире сверкала золотая бляха Представителя ССК.

В кабинет начальника запоздало вбежала высокая, молодая флорианка, в цветном, коротком платье без рукавов.

— Это просто наглость! — Воскликнула она и встала рядом с молодым пилотом: — Совсем потеряли субординацию! Прошел, как к себе домой.

— Все в порядке, Оолия. Я разберусь, — примирительно сказал Иил, и флорианка не охотно, но все — таки покинула кабинет.

Скалт Бо с интересом ждал продолжения.

Иил Мавр как — то скис.

— Джил Ри, пилот от космонавтики! — Представился парень: — Вот мои данные. Прошел медкомиссию, признан годным. Имею стаж пилотирования. Действующий пилот. Требую, чтобы вы зачислили меня в отряд Глубокого Флота на любой буксировщик!

Иил сдержанно произнес:

— Молодой человек, вы не в том учреждении, чтобы, что — то требовать. Дайте свою заявку в секретариат, как положено, и…

Пилот отстегнул золотую бляху ССК, твердо положил ее на стол перед Иилом, сказал:

— Тогда это просьба. И вот это… Этого мне больше не надо.

Он резко развернулся на каблуках, и также стремительно, как вошел в кабинет — вышел, не закрыв за собою дверь.

— Так просто? — Скалт рассмеялся: — Мне надо было выучиться на пилота, чтобы открывать твою дверь с ноги!

— Этот пилот с погибшего «Ветра». И катитесь вы все к чертовой матери!

Глава десятая. Ты — не охотник

Вид — сокращенное, от Видимый — Вид Зимний, пробирался через бурелом густого кустарника и часто растущих здесь молодых елок, правой рукой защищая глаза от сучьев и веток, а левой держа на левом плече лямку рюкзака — она постоянно норовила соскочить. Двенадцати зарядное ружье «Рейка — 20», болталось у его правого бедра, при каждом шаге ударяя своим вороненным стволом по голенищу сапога.

Войлочная, походная кепка, с низко надвинутым козырьком, мокла от пота. Собака — безродная дворняга по кличке Шустрый, исчезла. Как обычно пес искал для себя свои пути, изредка появлялся, коротко лаял, вилял облепленным репейниками, грязно — белым хвостом, и вновь пропадал из вида.

Веселое весеннее Светило, как и положено утром, вылезло из — за горизонта на Востоке, мелькало за большими стволами сосен с права — большое, слепящее. К обеду станет совсем жарко и можно будет снять куртку, но с начала надо пройти это место, выбраться к лесной речке, там, где начинается березняк.

И еще сапоги!

Сесть на старое, покрытое мхом, давным давно упавшее дерево на маленькой поляне, и снять сапоги, дать задохнувшимся ногам отдохнуть.

Ближе к вечеру он выйдет на свое место — к ущелью в предгории Желтых Скал, как обычно разобьет маленькую палатку, запалит костер. И, конечно же, сварит ухи. Только рыбу для нее еще предстоит наловить.

Иногда Вид останавливался, поправлял кепку и прислушивался к окружающему его миру — все тихо, если не считать щебет невидимых отсюда пичуг. Можно было отчетливо слышать возню пернатой жимолости, звонкое посвистывание и почти какой — то утробный клекот птицы Бо.

От этого места до заповедника, с его диким не потревоженным миром, не более ста километров, но в прошлом году именно здесь он и повстречал медведя.

Пахло прелой листвой и хвоей.

Он выбрался на участок леса, где непролазный бурелом сменил низкий, густой папоротник и сосны — старые, редкие, уходящие кронами далеко вверх, заслоняющие небо, как старожилы мира, о чем — то беседующие друг с другом, о своем лесном, сокровенном, высились над ним подобно сказочным великанам.

Вид прошел вперед, к тому месту, где начинался подъем на поросший березником холм, где кончалось царство сосен, где краски леса оживали в веселых лучах Светила, играли на лепестках лесных цветов, и молодая зелень травы, не успевшая еще огрубеть и выцвести, радовала взгляд, наполняла душу красотой.

Шустрый, неожиданно выскочил из — за ствола дерева, подбежал к хозяину, ткнулся мокрым носом в ладонь.

— Где тебя носило, бродяга? — Вид ласково потрепал пса за ухо: — Шустрый ты.

Шустрый высунув язык, часто дышал, смотрел на него с готовностью идти хоть на край света.

— Я знаю, Шустрый, ты молодчина.

Пес отрывисто пролаял, мол с радостью пойдет с хозяином, куда тот не скажет, отскочил в сторону и, принюхиваясь к траве, потрусил вперед.

Вид усмехнулся, глядя на пса, поправил ремень на плече.

Он идет второй день.

Вчера пришлось переночевать у Дрянной горы, не доходя до Больших Камней — привычного места ночлега Вида. Тогда начался дождь — проливной, как из ведра, с громом и яркой, слепящей молнией. Он наспех разбил палатку и до утра слушал шум ненастья. Иногда забывался тяжелым, сумрачным сном, и его уносило далеко в неведомое, к странным местам без воздуха и света, где не было ничего. От раскатов грома Вид просыпался, вслушивался в бурю, что терзала брезент палатки, смотрел в кромешную тьму. Только всполыхи молний изредка озаряли маленькое пространство вокруг него…

В такие минуты он не чувствовал в душе ничего, как будто внутренний человек Вида — он сам, умер и перестал обращать внимание на окружающее, вдруг онемел, стал не способным для крика — дикого, иступленного, наполненного безысходностью и отчаянием.

Через полчаса он достиг вершины холма — большая, каменистая плешь в окружении берез — высоких, раскидавших во все стороны, зеленеющие ветви.

Вид Зимний остановился.

Светило почти на половину вышло из — за деревьев.

Где — то слева, внизу холма, шумел быстрый ручей.

Здесь — первый привал.

Здесь они останавливались передохнуть.

Он снял рюкзак, положил его у своих ног, ружье со старым, протертым прикладом, положил тут — же, лег где стоял — тяжело, словно неохотно, и сдвинув кепку на затылок, закрыл глаза.

Гулко билось в груди сердце, и легкий ветерок щекотал ноздри, нес в себе запахи леса.

Он приходит сюда, который год подряд — зимой или летом.

Как получится.

Это стало для Вида необходимостью, как острое желание вдохнуть свежий воздух, после душного, жаркого помещения. Некое священнодействие.

Нет, не священнодействие.

Это встреча — долгожданная и выстраданная, встреча с любимыми из далекого прошлого, словно встреча лицом к лицу, когда если очень постараться, то можно услышать их смех, увидеть лица.

Шустрый опять пропал.

Может быть пес чувствовал, что хозяин хочет побыть здесь один?

Вид не двигался, раскинув руки в стороны, лежал как убитый.

Тогда, много лет назад, они — он, Звонкая и Ясный — Яс Зимний, пришли на это место по другому пути — более близкому и простому. Всего то в трех часах хотьбы вдоль каменистого берега ручья. Они вышли с туристической базы, со смехом и нетерпением оказаться в дали от людской суеты и устроенности, окунуться в манящую атмосферу таинственности и почти, что сказки нетронутой человеком природы. Почти сказки для городских жителей.

Он и жена одели синие спортивные костюмы. Маленькому Ясу — ему тогда едва исполнилось семь лет, тоже достался такой же, но детский костюм — с веселым рисунком Светила на спине.

Четырнадцать лет назад.

Мир тогда был полон красок и чувств, а сам Вид, был тогда жив.

Очень давно.

Он тогда водил пассажирский космолет «Лазурь», летал — месяц через месяц. Месяц работы, после чего месяц был дома в отпуске. Ему казалось, что жизнь — это праздник, где каждый день насыщен счастьем и имеет свой смысл. У него была в принципе, обычная семья. Они со Звонкой (он звал ее — Колокольчик), иногда даже ссорились, но не надолго, что — бы потом быстро и легко простить друг друга и уже не вспоминать причину ссоры. В ее присутствии Вид как будто распускал крылья.

Маленький Яс подрастал, пеленки сменились штанишками, бессвязаное, младенческое гугуканье, сменили осознанные, любознательные слова. Вид помнил, как сын просил его рассказать перед сном «историю». Этим словом он называл сочиненные Видом для него, сказки. В сказках Вида было все. И приключения, и опасности, «хорошие» и «нехорошие» люди, космические страшилища и чудовища с щупальцами и, конечно же, космолеты. И во всех этих сказках был «хороший парень Железный шлем» — герой, помощник, который вдруг появлялся в самый опасный для персонажей момент и спасал, избавлял и помогал.

Он называл его еще «Вихрь».

«Вихрь — Железный шлем»…

В тот год Яс пошел в школу, в первый класс. Он успел отучиться два месяца — два месяца восторженных возгласов о школе и горящих любопытством глаз, когда его школьный гравибас упал с полутора километровой высоты, погребя под своими обломками Яса и девятнадцать таких же маленьких школьников.

Вид помнил, как стоял в городском морге возле тела сына, лежавшего под белой простыней на холодном, мраморном столе, как провел ладонью по его холодному лбу с глубокими порезами и ссадинами.

Мир погас.

Краски мира потускнели и размазались, сравняв все дни в один бесконечный день.

А потом умерла Колокольчик.

Это случилось спустя пол года.

Сердечный приступ.

Но врач — пожилой, невысокого роста, седеющий мужчина из клиники Прибрежная, сказал Виду, что она не захотела жить.

Не захотела.

Через три месяца Вид перевелся в Глубокий флот буксировщиком, куда его приняли без лишних расспросов. Буксировщик «Бродяга».

Первый полет Вида к Ледовому Поясу и первая катастрофа. Из шестидесяти четырех членов экипажа в живых остались лишь двадцать восемь. Капитан буксировщика погиб, и Вид заменил его, ведя разбитый космолет сквозь ледяную смерть. Со следующего рейса он стал бессменным капитаном корабля прошедшего ремонт и пополненного новой командой. Еще три рейса Вид ходил на буксировщике, проводя отпуск в их старой квартире, где они когда — то жили своим большим счастьем, оказавшимся таким маленьким и хрупким, и только потом поменял квартиру на «дом в лесу». Он так его называл про себя — «дом в лесу».

Скромный кирпичный домик, бывшая контора лесничества, вполне его устроил. Он подобрал на станции щенка, оставленного там кем — то, и дал ему имя Шустрый.

По — большому счету Шустрый все время жил у соседа Вида, так как сам Вид отсутствовал подолгу. Вид думал, что собака его забудет, но пес встретил его с радостью, вспомнил. И не забывал.

У Вида осталось в жизни только это — место у ручья, место его памяти, куда он стремился попасть каждый отпуск, «домик в лесу» и собака.

Лежа на траве, Вид вспоминал.

Колокольчик и Яса.

И над его воспоминаниями, как занесенный над головой топор, висел образ гравибаса, удаляющегося прочь в бесконечность, с теми, с кем он уже никогда не встретится.

Со стороны он мог показаться умершим.

Но именно здесь, Вид считал, что не надолго оживает, и что жизнь на короткие мгновения возвращается к нему — далекая, словно уже чужая.

Ей нравилась эта песня.

Вид иногда заставал жену врасплох. Занимаясь своими делами, не замечая его присутствия, она напевала ее — простые слова, всегда одни и те же, а он просто стоял не двигаясь, смотрел на нее, словно боясь спугнуть призрак.

Его губы в который раз за эти годы, прошепчут одни и те же слова:

— Я с вами. Прости, Колокольчик. Яс, малыш, Железный шлем не успел…

Через день он вернется обратно к своему дому, и как обычно зайдет к соседу и отдаст ему его ружье, и тот произнесет Виду свою, ставшую уже традиционной, фразу:

— Опять с пустыми руками? Ты — плохой охотник.

Они будут до темна сидеть на соседской веранде, в сумерках смотреть на костер у посыпанной гравием дорожки, пить чай и вести спокойную беседу.

Но Вид уже будет мыслями далеко.

Его ждет «Бродяга», и он снова и снова станет убегать отсюда, как можно дальше.

Пока будет жить.

Глава одиннадцатая. Семь лет спустя. Буксировщик

Он неотрывно смотрел на медленное приближение скалистой, ледяной поверхности кометы, где свет мощных прожекторов корабля выбивал изо льда, разноцветные вспышки и мириады искр.

«Дальний» нехотя, как объевшийся зверь, с длинными, временными задержками, реагировал на движения штурвала в руках пилота. Имея огромную массу, буксировщик, как говорили пилоты, был «тугодумом» — маневровым двигателям не удавалось сразу побороть силу его инерции, требовалось время, чтобы корабль среагировал, начал движение.

— Колпак стабилен, капитан — произнес из звуковой пластины над его головой, голос Ааоли: — Штанги стоят жестко.

— Понял.

Это означало, что защитный носовой таран космолета, недавно раздвинувшийся на сегменты, подобно гигантской, черной розе, надежно удерживается фиксирующими штангами. Буксировщик, как причудливый космический паук, растопырил во все стороны восемь ферм — ног, с плоскими панелями антиграва. В его корме смотрели во мрак шесть, молчавших сейчас, раструбов ходовых термоядерных двигателей, каждый из которых мог накрыть собой большое футбольное поле. Четыре могучих лапы — сцепки, выдвинутые из передней части космолета, готовились к принятию удара о поверхность.

— Энергетика в норме, капитан, — это был голос Крха Уча, энергетика — флорианина.

— Дистанция пять тысяч, — объявил голос компьютера: — Вы превысили рекомендуемую скорость на три единицы.

Три единицы.

Он пропустил это сообщение мимо ушей.

Незначительно.

Не критично.

Зато буксировщик стабилен, рысканье в норме, он идет точно по оси посадки.

Здесь «мазать» нельзя, надо посадить буксировщик «чисто» — чуть больше крен, наклон в сторону, и вся эта махина, влекомая своей массой, завалится на бок, ломая и корежа крепежные мачты, опоры и выставленные в стороны блок — панели антигравов, будет падать обрушая на жилой комплекс огромные лепестки тарана…

Диск Светила — отсюда небольшой, размером с яблоко, ярко горел с правой стороны смотровой, пилотской кабины, забивал своим светом свет звезд, слепил глаза, отсвечивал на стекле обзорного иллюминатора. Черное пространство на горизонте кометы, слева там, где виднелась большая прогалина, было разбавлено мутно — синим свечением туманности Овал.

Джил намеренно не включал светофильтр — доверял всегда не приборам, а себе.

— Что там с буром? — Спросил он: — Без сюрпризов?

— Без, — это Ааоли: — Сразу вцепимся.

Голос штурмана Осень Юга, которого Джил просто называл Осом, недовольно проворчал:

— Торопишься, Джил. Опять опоры повредим.

Джил не ответил.

Он словно сросся с буксировщиком, стал его нервом, слушал его напряжение, угадывал малейшее, которое еще только должно произойти — движение. Джил вглядывался в поверхность кометы, его указательный палец правой руки, лежавшей на штурвале, изредка нажимал на кнопку включения двигателей, с точно выверенными его интуицией, интервалами.

Два нажатия, еще одно.

И слегка, чуть — чуть не добирает правый борт.

Сотни тысяч тонн буксировщика лениво двинулись влево, звезды перед Джилом дрогнули и, едва заметно, поползли вправо.

Хватит.

Он короткими нажатиями клавиши на левой ручке штурвала, заставил отработать маневровые двигатели — были видны отсветы голубых вспышек на опорах и боковых надстройках космолета.

— Дистанция четыре тысячи, четыреста пятьдесят!

Под комбинезоном майка противно сыреет от пота. Из воздухораздатчика под потолком отсека слабо дует прохладный ветерок. И все в отсеке полу — темном освещается лишь приборами и огнями впереди.

Полыхнули тремя ослепительными вспышками носовые двигатели и лед кометы под космолетом трижды озарился сиянием отраженного огня.

По корпусу корабля прошла слабая дрожь.

На верхней панели пульта управления горели на табло красные цифры указателя скорости.

Слишком быстро.

Опять вспышки — чаще и продолжительнее. Лед впереди искрился и полыхал буйством света и красок. Через секунду дрожь охватила пилотскую кабину — мелкая, частая, до нытья в зубах.

Яркий оранжевый шар Светила заполз за край иллюминатора, перестал быть виден совсем, и все перед Джилом обрело большую четкость и контраст, отчетливее стали видны, расщелины и рельеф на льду.

До Зари отсюда, с далекой окраины системы их оранжевого гиганта, семь долгих месяцев полета — катастрофа, и никто не придет на помощь, разве что свой брат буксировщик и то, если успеет. Обычно буксировщики так и гибнут — посадка на комету или при прохождении через Ледовый пояс. В этот раз им повезло. «Дальний» обнаружил комету на ближних подступах к Ледяному поясу…

В прошлом полете было хуже.

Намного хуже.

Эти мысли, чувства, пронеслись в нем за секунду, и Джил внутренне отшатнулся от них — дело, делай дело.

Спокойно.

Расчетливо.

Как всегда.

Буксировщик казалось медленно налезал на комету — упрямый и несговорчивый.

Тугодум.

Пакеты тормозных двигателей, расположенные перед кораблем по окружности прицепного комплекса, полыхнули синим огнем, высветили большие, трубчатые фермы опор, их круглые, плоские лапы, цилиндры гравитационных амортизаторов, заставили «Дальний» сильно и непрерывно дрожать.

— Дистанция пятьсот пятьдесят.

Там, на поверхности льда, прямо по курсу, горел искрясь тонкими лучами, красный свет маяка — наводчика.

Они установили его три дня назад, когда закончили маневр на сближение с кометой, выбрали место посадки.

Джил смотрел на красный свет маяка, медленно вползающий в ярко — зеленое перекрестье прицела на иллюминаторе.

Джил произнес:

— Инженерный?

— Готовы — ждем.

— Ос?

— Сажай. В пределах допустимого.

Теперь тормозные двигатели молчали.

Джил продолжал движение буксировщика, поддерживая его направление на маяк маневровыми.

— Шестой тормозной не добирает, — четко произнес Ос: — Нам теперь с ним до конца идти.

Ос, Ос.

Джил недовольно скривил губы — мы еще не сели, а ты о доме говоришь. Нет, конечно, суеверия смешны, они для дураков.

«И тянули тебя за язык?» — Подумал Джил.

Приборная панель перед ним сверкала огоньками контрольных индикаторов, по желтому экрану слева ползли цифры показаний гирокомпаса.

— Время ожидания касания — пять минут!

Красный, яркий глаз маяка, горел в самом центре прицела.

— Идем ровно, Джил. Четыре минуты.

— Удаление — сто, восемьдесят, шестьдесят пять…

Комета — четырехсот метровая глыба льда, заслонила собой все вокруг обзора иллюминатора. Из прикрепленных к опорам прожекторов, в ее истрескавшуюся поверхность, били слепящие белые лучи, и теперь отраженный ото льда свет, дал возможность отчетливо видеть черные жала буров, торчащих из концов опор.

— Касание!

На мачтах контроля, вспыхнули зеленые огни — включились буровые якоря. Буксировщик снова мелко, противно задрожал. Восемь буров вгрызлись в лед кометы, буравили его раскаленными носами, уходили в глубину, чтобы закрепить буксировщик на поверхности — надежно, намертво!

Взрыв белого пара выбросил во все стороны молочные, бушующие облака, мгновенно окутал переднюю часть корабля. Пар превратился в иней, налип на стекло иллюминатора, ослепил.

Джил перевел взгляд на пульт управления.

Все нормально — корабль пока устойчив.

— Якоря ушли!

Буксировщик уперся всеми опорами в ледяную поверхность, давя в пыль глыбы и холмы, и под его силой фермы опор начали прогибаться в огромных, стальных суставах, принимая на себя массу и инерцию корабля.

Где — то за его мощной кормой, быстро рос и пучился бешеными клубами облаков, столб замерзшего пара. Джил слегка дал тягу маневровым двигателям, прижал «Дальний» к комете.

— Второй и четвертый бур отстает, — это Ааоли: — Почти четверть не добирает.

Лучи прожекторов потонули в бушующем бело — сером мареве, померкли, потемнели.

— Порода? — Спросил ее Джил.

— Нет. Лед чистый. Похоже эти два якоря уйдут с недобором глубины.

— Учтем при буксировке, — Джил наблюдал за показаниями приборов: — Ничего. В прошлый раз первый и пятый тоже не добрали. Так дошли.

— Аварийных маневров не было, вот и дошли, — ответила та.

Буксировщик сотрясала мелкая дрожь.

Шли минуты.

Как бы там ни было, но Джил уже слегка внутренне расслабился — дело почти сделано. Это его шестой рейс. Шестая комета.

И вот, Ааоли объявила:

— Буры — первый, третий, пятый, шестой, седьмой, восьмой, достигли расчетной глубины. Второй и четвертый недобрали по двадцать три и десять процентов соответственно. Мы зацепились! Отбой.

Гул и дрожь буксировщика прекратились.

Все стихло.

— Понял, — Джил сдержанно улыбнулся, выключил маневровые двигатели, и представил, как теперь распрямляются лишенные нагрузки, опоры, как оседает вокруг космолета, иней: — Ну, что же, поздравляю нас всех с еще одним успехом. Семь месяцев полета и мы на месте. Половина дела сделана!

— Нам с кометой повезло, — проворчал Ос: — Так бы еще в Ледовый заглянули.

— Ос, не ворчи. Всем отдыхать.

— Мы это заслужили, — произнесла флорианка.

Джил расслабился, провел ладонью по мокрому от пота лицу, посмотрел в обзорный иллюминатор. В белой, неспокойной мути, метались блики света.

И тут в звуковых пластинах возник громкий свист и дурацкое, задорное гигикание.

Совел Рем.

Джил хмыкнул.

«Больше некому».

Глава двенадцатая. Корабль

Он уже около часа рассматривал остов модели парусника — придирчиво вглядывался в тонкие, деревянные детали, но все никак не мог заставить себя продолжить его сборку.

На пластиковом столе перед Джилом, кроме модели, лежали тонкий резак, бутылочка с клеем, нитки, деревянная мелочевка и готовые заготовки мачт.

«Песнь ветра».

Старинное судно — трехмачтовое, с раздутыми бортами и тремя рядами тупорылых орудий по каждому борту, «Песнь ветра», бороздило когда — то Восточный океан на Заре, являлось военным и грозным кораблем тех давних времен.

Рядом с бутылочкой клея лежала небольшая коробка с готовыми к установке крошечными, латунными пушками и двадцатью семью фигурками матросов и офицеров.

Он собирал парусник, вот уже второй рейс.

Джил осторожно поставил модель на стол, откинулся на жесткую спинку стула, посмотрел в иллюминатор. Там, в свете бокового прожектора, сверкала мириадами искр ледяная поверхность кометы. Ее черный небосвод с того места, где сидел Джил, виден не был, но если подойти в плотную к иллюминатору и посмотреть в бок, то там открывалась панорама на туманность Овал — расплывчатое, синее пятно в виде наклоненного бублика…

Нет, не сегодня.

Сегодня нет настроения возиться с моделью.

Он подумал о сыне, о Джиле — младшем, и его рот невольно расплылся в улыбке. Он словно увидел его бегущего навстречу, шестилетнего мальчишку, в клетчатых бело — синих шортах и белой футболке и желтых сандалиях, увидел его лицо — счастливое, озаренное светом внутренней радости, конопатый носик и соломенного цвета вьющиеся кудри.

Сын.

Он всегда при встрече с отцом, бежал ему навстречу, как маленький порыв ветра, и Джил каждый раз опасался, что мальчишка споткнется и упадет.

Он обещал ему, что вернется с готовым парусником, говорил, что Джил — младший сам будет запускать корабль на воде.

Он говорил об этом со своим сыном, словами своего отца.

Две фотографии в пластиковых, прозрачных рамках, висели на стене перед ним.

Джил — младший и Дана.

Жена.

Дана — веселушка, Дана — ландыш, Дана — свет.

Так он ее называл, когда они оставались наедине.

Они познакомились с ней на Заре, когда Джил прибыл провести отпуск — после катастрофы «Ветра». Дана была младше Джила на два года — не красавица, ее можно было назвать простушкой. У нее были большие, как два изумруда, зеленые глаза, светлые, волнистые волосы, которыми она одарила их сына, веснустчатое, чуть вытянутое лицо и курносый, маленький нос.

Ниже Джила, почти на голову, она имела красивую фигуру, стройные ноги и звонкий, чистый голос.

Они познакомились на улице. Точнее, она сама подошла к Джилу, чтобы узнать как попасть на какую — то там улицу.

Джил не знал.

И непонятно как, но они провели тогда вместе весь день — веселая и смешливая, открытая девушка, заболтала его пустяками, завалила расспросами. Она смотрела на него со смешным для Джила восхищением и теплотой.

Прошло два месяца со дня их знакомства, Джил получил назначение на буксировщик «Дальний» и привел Дану в родительский дом. Отец был рад, но как — то смущен. Мама тоже приняла ее тепло, но потом — вечером, когда дом затих, она приблизилась к Джилу на темном балконе, где тот бесцельно стоял облокотившись о перила и сказала ему, спокойно и тихо:

— Сынок, отпусти ее, не мучай. Ты ведь не любишь ее, это жестоко. Дана — хорошая, добрая девочка. Ты сломаешь ей жизнь.

Он ответил матери твердо:

— Мама. Мы с Даной любим друг друга и поженимся. Смирись.

Он посмотрел матери в лицо, и впервые в жизни увидел у нее тот странный взгляд. Взгляд, которым смотрят на незнакомого человека…

— Бездельничаешь, капитан, — раздался рядом низкий голос, и Джил Ри вздрогнул от неожиданности, резко оглянулся.

Посреди его каюты стоял Осень Юга — низкого роста, широкоплечий брюнет — лазурианец, в своем, как обычно мятом, сером комбинезоне, расстегнутом на груди, руки в карманах.

— У тебя было открыто, извини, Джил.

— Я занят, Ос.

— Вижу, как ты занят, — тот насмешливо фыркнул: — Мальчишка получит свой кораблик на совершеннолетие.

На широком, плоском лице лазурианца, кисло выражение скуки.

— На завтра ты назначил предварительный пуск тяговых. Я предлагаю сначала устроить вылазку — осмотреть комету, развеяться. Потом будет…

— Хочешь отложить?

— Хочу размять кости. Месяцами болтаемся в этом гробу. И ребята будут рады.

Джил промолчал.

Ос посмотрел на него, придвинул к себе второй стул и сел.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Какой — то ты квелый, последнее время.

— Со мной все в порядке.

— Ладно — не лезу. У Совела сегодня посиделки. Придешь?

— Меня уже тошнит от шахмат, карт и Совела.

Ос громко рассмеялся своим низким, резким смехом, сказал:

— С тобой точно, что — то не так. Надо Ааоли на тебя натравить, она тебя быстро в мед. отсек сволокет.

— Ос, ты пришел мне на нервы капать? Иди отдохни. Завтра трудный день.

— Хандришь. Понятно.

И тут прозвучал вызов внутренней связи и на стене, рядом с фотографиями Даны и Джила — младшего, ожил сигнальным, зеленым огоньком видеофон. Экран осветился, на нем появилось мохнатое лицо флорианина Крха Уча.

— Джил! — Крх Уч говорил, слегка шепелявя, как и все флориане: — Тебе надо на это взглянуть. Кажется у нас гость. Корабль. Удаление триста тысяч. На запрос не отвечает. Полет не управляемый.

В астрономический отсек — просторное, ярко освещенное помещение, уставленное вдоль стен приборами и пультами управления, атласами системы Светила и двумя большими экранами, набилось много народа. Люди и флориане, три десятка членов экипажа смотрели на один из обзорных экранов.

У пульта управления бортового телескопа поместились четверо — Джил Ри, Ааоли, Ос, и Совел Рем — астроном «Дальнего», остальные толпились за их спинами.

На плоском экране, во мгле космоса, утыканного яркими точками звезд, с бледным пятном туманности Овал в верхнем правом углу, медленно двигался чужой космолет. Его движение почти не было заметно, он словно завис в пустоте, совершая движение поперек оси траектории — кувыркался.

Джил никогда не встречал корабль подобной конструкции.

Нос космолета — шар прикрепленный к телу корабля длинной трубой, составной из цилиндров корпус, и восемь, явно ядерных двигателей в корме. Панелей антиграва не было. Ни одного огня ходовых маяков, иллюминаторы потонули в темноте отсеков.

Мертвый.

Неуправляемый.

— Дай увеличение, — произнес Джил Совелу Рему, стоявшему рядом с ним.

Чужой космолет стремительно вырос на экране, стали отчетливо видны мельчайшие детали его внешней обшивки, надстройки и антенны.

— Кувыркается, — произнес кто — то за спиной Джила.

— Вы чего здесь собрались? — Джил недовольно оглянулся назад: — Нечего толпиться. Только мешаете!

— Капитан! — Это воскликнула инженер Лика Яркая, даже возмущенно тряхнула своей рыжей копной волос: — Тебе жалко, что ли? Мы не мешаем.

Джил снова посмотрел на экран, где совершал свой медленный кувырок, чужой корабль.

— Не встречал такого, — Ос неотрывно следил за чужаком: — На ядерной тяге. Но конструкция…

— Чей он? — Спросил кто — то за спиной Джила.

Джил не ответил — не знал.

— Кроме Ора, кораблей на ядерной тяге нет ни у кого, — сказала Ааоли: — Но они так далеко забраться не могли.

— Вот! — Это Ос.

Космолет на экране уже повернулся к зрителям стороной, которая до этого была им не видна. Рваная дыра зияла в его корпусе черным, неправильной формы провалом, фермы с цилиндрами отсеков в верхней его части — покорежило, задрало.

— Мертвый, — Джил обратился к Совелу Рему — высокому блондину, с вытянутым, безусым лицом: — Дай им запрос. Может бортовой компьютер еще действует.

— Уже дал. Молчит. Пока вас не было, я проверил в базе данных. За последние двести тридцать лет, такой корабль построен не был. Похож на космолет Ора, но не его.

— Это не корабль Ора, — проговорил флорианин Кирк, выглядывая из — за спины Ааоли.

— Без опознавательных знаков, — Ааоли повернула к Джилу свое лицо, взгляд желтых, кошачьих глаз не выдал никаких ее чувств: — Это не корабль Содружества.

Картинка космолета резко надвинулась с экрана на зрителей.

— Вот, — Совел убрал руки от пульта, довольно хмыкнул: — Кое — что у нас уже есть! Имя космолета.

Над рваной дырой в корпусе космолета стала видна желтая надпись.

— Вязь, какая — то. Проверь по лингвистике, — Джил смотрел на незнакомые буквы на обшивке чужака, стараясь вспомнить видел он, где — нибудь нечто похожее или нет.

Через минуту Совел ответил, и в его тоне звучала непреклонная категоричность:

— Не подходит не к одной письменности рас Содружества. Может быть не из нашей системы?

— Чушь, — отрезал Ос: — На ядерной тяге далеко не улетишь. Наш он.

— Тогда как ты объяснишь, что…

Ос только рукой махнул раздраженно, ответил:

— Не знаю я. Но он наш. Должен быть наш! Надо сообщить ближайшему буксировщику, если, что — помогут.

— Что — «если, что»? — спросила его Ааоли.

— Кто к нам сейчас ближе всех? — Джил неотрывно смотрел на изображение чужака.

— Строгий. От него до нас — месяц ходу. — ответил Ос: — За месяц, ни какая помощь может не понадобиться. Строгий сейчас буксирует. Удаляется. Им придется сбросить груз, совершить маневр, потом сам путь до нас… Долгая песня.

Несколько минут в отсеке было тихо.

— Странно все это. — Заря Утро пожала плечами: — А разведать…

— Надо бы слетать к нему, — прозвучал со стороны голос Волн Хлона — геолога экипажа: — Пока в зоне доступности.

— Слишком далекая доступность, — проворчал Ос: — Хотя…

Джил Ри принял решение:

— Летим, — произнес он, глядя на изображение чужого космолета, на почти скрывшуюся из вида дыру в его стальном теле: — Исследовательская группа — я, Ааоли, Зиран Илан, Уэли Схем, Нэм Ю, и Заря Утро.

— Одних инженеров набрал, — Ос высказал свое недовольство громко и резко: — Меня возьми.

— Ты останешься, Ос. Шестерых хватит.

— Калай справится и без меня!

— Ос, остаешься… Группе подготовиться к вылету. Стартуем через час. Третий челнок, — Джил оглянулся назад на собравшихся: — Зиран Илан, ты здесь?

Он был здесь.

Флорианин поднял вверх свою могучую руку — стоял позади собравшихся.

— Зиран, готовь спасательное оборудование.

— Кого там спасать? Возьми меня.

— Ос — все…

Из пятидесяти четырех членов экипажа здесь собралась половина. Решение принято. К чужому космолету летят трое людей и трое флориан.

Джил подумал и добавил:

— Если не вернемся, за нами не летите. Ну, это я с Осом решу.

— Послушай, капитан, — Ос не унимался, лицо его покраснело, глаза сверкали: — Такие решения так не принимаются! И я тебе вот, что скажу…

Десятиместный челнок «Окунь-7» приготовился к отстыковке.

Джил Ри сидел за штурвалом в кресле пилота, стекло гермошлема откинуто вверх.

«Все будет хорошо, Джил», — услышал он мысль Искры.

Он повернул голову вправо, посмотрел на сидевшую рядом с ним иллианку Искру Шепот. Девушка пристегивала ремни безопасности, кинула на него мимолетный взгляд фиолетовых глаз, улыбнулась: «Все будет хорошо, любимый».

Джил улыбнулся ей в ответ.

«После возвращения на Зарю, мы будем вместе!» — подумал он, зная, что иллианка слышит его мысли.

«На всегда, дорогой».

Дальний все никак не давал команду на расстыковку, Джил произнес:

— Ур, долго возитесь.

— Проверяли системы «Окуня», капитан, — ответил второй штурман — флорианин, и его мохнатое лицо на экране отвернулось в сторону: — Ну, что там? Ладно. Расстыковку разрешаю, — короткий, механический гул прошел по корпусу челнока — у-у — у-у: — Захваты убраны. Штанги отведены. Вы автономны.

Слева от Джила, сидела Ааоли. Флорианка произнесла:

— Все в норме, капитан.

— Отхожу от Дальнего, — Джил левой рукой держал штурвал, правую положил на клавиши управления двигателями ориентации — приборная панель перед ним освещалась разноцветными огоньками, на экранах поползли знаки показаний работы систем корабля.

«Окунь» слегка дрогнул.

В лобовом иллюминаторе, где царила почти полная темнота, одна за другой полыхнули голубые вспышки, заискрился свет на стальных поверхностях ферм обслуживания и приемного комплекса — челнок начал отходить от космолета, неспешно, чуть вздрагивая от работы двигателей.

Вот и появились края приемного комплекса — стальные, как раструб сопла, с черными кубиками датчиков касания.

Через несколько секунд Дальний отодвинулся от «Окуня», обозначился на фоне звезд надстройками и фермами, ходовыми огнями, предстал во всей своей ракетной красе.

Джил так и думал о нем.

Ракетная краса.

Где — то слышал это выражение и оно ему очень понравилось, что называется — легло на сердце.

Ракетная краса…

— Вы отошли, капитан. Все нормально, — Ур Кхло смотрел на него с экрана связи: — Удачи.

Джил старался сосредоточить все внимание на управлении челноком, но близкое присутствие Искры Шепот нарушало его покой.

Он чувствовал ее, почти осязал.

Иллианка, как и все иллиане, была телепатом, и хотя сейчас ее «голос» молчал, Джил все равно был как бы под влиянием ее силы.

Он постарался придать мыслям строгий ход.

«Десятером справимся. Четверо иллиан лишними не будут».

Челнок отошел от космолета уже достаточно далеко — иллюминаторы в жилых отсеках почти слились в длинные, светящиеся полосы, ходовые огни на его грубых боках и огромных суставчатых лапах, упирающихся в поверхность льда кометы, казались Джилу праздничной иллюминацией.

Джил отключил двигатели ориентации, задействовал маневровые — кормовые.

«Окунь» развернулся от «Дальнего» — космолет и гигантское тело кометы ушли вправо и назад, исчезли из вида. Светило сейчас находилось вне поля видимости.

— Курс 10 дробь 275,- Джил выровнял положение челнока, остановил его рысканье маневровыми двигателями, нацелил на расчетную точку встречи с мертвым космолетом: — Готовность — минута.

На пульте управления огоньки индикаторов контрольных приборов отмечали готовность систем ходовых двигателей и антиграва.

Сейчас все члены группы на «Окуне», — согласно инструкции, находились в легких скафандрах. После выхода в маршевый режим их можно будет снять — полет займет тридцать два часа.

— Двадцать восемь, двадцать девять… — Голос бортового компьютера вел сухой отсчет секундам.

Он все — таки отвлекся, коротко глянул в сторону Искры — спокойная и умиротворенная. Лицо девушки с тонкими чертами, соломенного цвета волосы челки видны из — под блестящего края поднятого вверх забрала гермошлема, фиолетовые, словно бездонные глаза с длинными, светлыми ресницами смотрят в иллюминатор.

Джил не удержался от улыбки.

Этот рейс для них последний.

По возвращению на Зарю, их ждет свадьба.

Больше никаких буксировщиков, никакого Дальнего космоса, только он и она.

После гибели «Ветра», именно благодаря встрече с Искрой, Джил словно как заново родился, обрел смысл и новое видение жизни.

Искра.

Искра Шепот.

— … Пятьдесят один, пятьдесят два…

А ее «песня», почти гипнотическая, вселяющая уверенность и жизнь, ее свойство телепата передать свои чувства и мысли другому! Джил почувствовал растущее в нем нетерпение, хотел снова и снова слышать ее «песню» о ее любви к нему. «Песню», от которой замирает сердце, от которой чувства становятся сильнее, чем от простого переживания близости, доходят до невысказанной высоты.

Когда она «пела», молча глядя в его глаза, он задыхался от радости, ему чудилось, что ее чувства окрыляют его, придают силы и вдохновение, никогда ранее им неиспытанные.

«Только ты — любовь моя, только с тобой я живу, Джил…»

Искра.

Он не оставит ее, он уже не сможет без нее жить…

Искра Шепот.

— Старт!

Резкий толчок сотряс корпус челнока, звезды перед ним дрогнули, появился и начал расти гул ходовых двигателей на ядерной тяге.

Джил крепко держал штурвал, тянул его на себя — не сильно, не сильно…

Перегрузки налили тело Джила свинцом, руки стали тяжелы.

— Полегче, капитан, — голос Ааоли в наушниках прозвучал почти равнодушно: — Не лихач.

Он улыбнулся — счастливый.

Может быть это Искра тихо, почти незаметно, «запела» для него свою «песню» — о счастии, о любви, о нем…

Где — то за кормой челнока, за толстым, защитным щитом, рвется и бушует, разгорается ядерное пламя, ревет унося их всех куда — то к неизведанному.

Чужой космолет, едва заметно, совершал свой затяжной кувырок, висел прямо перед «Окунем» — большой, темный, мертвый.

Справа по носу космолета, из — за разбитого жилого комплекса, выглядывал светло — синий край туманности «Овал», и рядом горела звезда Свобода — лучистая, почти прозрачная.

— Не обсуждается, — Джил упрямо смотрел в иллюминатор: — Состав группы не изменю. Пятеро выходят, пятеро ждут. Все выходим. Вихрь, ты за старшего.

Вихрь Взгляд — иллианец — электронщик, сразу же отозвался телепатически и Джил услышал его мысль — слово, отчетливо, как если бы тот произнес его вслух:

«Хорошо».

И через секунду повторил для всех:

— Хорошо, Джил.

Группа, которая должна была исследовать чужой корабль, пять членов экипажа — Джил Ри, Ааоли, Искра Шепот, Зиран Илан, и Заря Утро. Все пятеро, уже облаченные в легкие скафандры «Чайка», друг за другом перешли в транспортный отсек.

«Окунь» был большим, транспортным челноком, и его транспортный отсек вмещал в себя все необходимое для спасательной экспедиции оборудование. Посреди уставленного контейнерами и всевозможными приспособлениями отсека — ярко освещенного световыми панелями, неподвижно застыл «Жук» — грузовая открытая платформа, снабженная по краям маленькими реактивными двигателями. Шары — баллоны матово отсвечивали серым. На плоской платформе «Жука», расположилось приготовленное заранее, еще на «Дальнем», оборудование.

Два ряда кресел, находились в передней части платформы, там — же, где и скромный пульт управления.

Еще было слышно, как с глухим свистом, откачивается из отсека воздух.

Все пятеро, без лишней спешки, заняли свои места на «Жуке», пристегнули ремни безопасности.

— Мы готовы к выходу, — Джил смотрел на пульт управления «Жука»: — Начали.

Он коснулся плоской, светящейся зеленым, клавиши «Люк», и плоская стена напротив плавно отошла в сторону, открывая проход в космос. Черный, усеянный звездами, прямоугольный провал.

Мертвый космолет находился от них по другую сторону — пространство впереди группы исследователей было свободно.

Джил положил руки на массивные рукоятки джойстиков управления, нажал кнопку на правом, и «Жук» послушно приподнялся над полом, двинулся вперед к звездам. Платформа плавно вышла из ярко освещенного транспортного отсека, во мрак пустоты. Джил позволил «Жуку» отойти от челнока на две сотни метров, и после круто заложил вправо — звезды резко метнулись влево, словно все мироздание вдруг пришло в движение. Платформа развернулась назад к челноку, за которым высилась громадина чужого космолета.

«Жук» полетел к нему.

Они прошли над челноком совсем низко и, миновав его, стали приближаться к чужаку.

Мертвый космолет был в разы меньше буксировщика, но все равно по своим размерам не уступал пассажирскому космолету, на котором Джил когда — то летал.

— Подойдем к пробоине, — произнес Джил: — Платформу пришвартуем на жилом комплексе, оттуда удобнее всего проникнуть внутрь.

— Дистанция тысяча пятьсот сорок, — раздался в гермошлеме глубокий голос лазурианки Зари Утро.

Джил смотрел на приближающийся космолет.

Рваная дыра в корпусе чужака была явно от столкновения с чем — то, об этом свидетельствовали, загнутые внутрь корабля, края пробоины. Удар был чудовищной силы — фермы между жилым комплексом и основной частью космолета, буквально разорвало, сам комплекс — три плоские надстройки с рядами темных иллюминаторов, сместился в сторону, отчего корабль выглядел кривым. Топливные баки на корме космолета — огромные цилиндры, были также смещены, но уцелели.

Еще на «Дальнем», изучая чужой космолет, Джил решил пришвартовать челнок на небольшой площадке, расположенной под самым жилым комплексом чужака. Теперь ведя «Жук», он видел, что площадка эта вполне уцелела, а на ее краю находится надстройка, скорее всего предназначенная для выхода на нее из корабля.

То, что когда — то являлось направленной антенной дальней связи, теперь выглядело нагромождением искореженного металла, с торчащими во все стороны прутьями и балками.

Тело, врезавшееся в этот космолет, должно было быть размером никак не меньше «Окуня», и если бы в момент столкновения чужак двигался с космической скоростью, то превратился бы в пар и мелкие обломки. Катастрофа случилась на дрейфе. Возможно космолет был не исправен и его экипаж не смог избежать столкновения с чем — то. Если экипаж чужака, вообще на тот момент был еще жив.

— Четыреста семьдесят.

Джил плавно притормаживал «Жук» — по обеим сторонам платформы, коротко вспыхивали и гасли голубым пламенем раструбы сопел двигателей. Через некоторое время, сильно погасив скорость, «Жук» приблизился к чужаку, навис над площадкой, замер.

— Дистанция двадцать семь.

С носовой части «Жука» светили два средних прожектора. Джил Ри коснулся рукой, облаченной в перчатку скафандра, яркой, синей клавиши на пульте перед собой, и нос «Жука» сразу озарился светом семи мощных, дополнительных прожекторов, чьи ослепительные лучи уперлись в корпус чужака, заиграли на его поверхности седыми всполохами. На стальной обшивке космолета то тут, то там, стали видны пробоины размером с горошину, над настройкой у посадочной площадки, зияли две дыры размером с футбольный мяч.

Джил слегка дал тягу двигателям «Жука», и тот, послушно повернувшись носом от космолета, приблизился и сел на площадку. Щелкнули магнитные «ботинки» на концах опор.

Двигатели погасли.

Все.

Свет прожекторов освещал матовую поверхность чужого корабля, даже падая на большие стекла иллюминаторов на краю жилого комплекса, не мог выбить ни малейшего блеска.

Пыль!

Вездесущая космическая пыль.

Но чтобы ее скопилось так много!

Джил какое — то время всматривался в поверхность обшивки космолета, молчал.

— Ему тысячи лет! — Прозвучал в гермошлеме Джила тихий голос Зари Утро.

— Ты учитывай столкновения со случайными астероидами, — Зиран Илан по — флориански, слегка шепелявил: — Пыль многократно сбивалась с поверхности. Ему может быть и сотни тысяч лет, и миллионы.

— Анализ ядерного топлива кое — что прояснит. — Это голос зарянина Нэма Ю.

Джил начал расстегивать плоскую застежку ремней безопасности, сказал:

— Приступаем.

Работа началась.

Каждый знал свое дело — перед вылетом они заранее составили план действий.

Экипаж высвободился из своих кресел, только четверо остались сидеть на своих местах — трое иллиан — Вихрь Взгляд, Свет Бриз и Ветер Зов. Четвертым был инженер — техник, флорианец Зиран Илан.

Шестеро, держась за блестящие поручни, начали не спеша по боковым трапам «Окуня», продвигаться к грузовой платформе. Магнитные подошвы скафандра Джила, прилипали к металлу, светящиеся индикаторы внутри гермошлема, почти у самого подбородка, бросали на выпуклое стекло забрала радужные блики.

В космосе, где отсутствует воздух, свет не освещает пространство вокруг. Стоило Джилу Ри отвернуться от залитого светом прожекторов космолета, как его взгляд тут же погрузился во мрак. Одни лишь габаритные плафоны платформы, светили ровным, желтым светом, вырывая из темноты, детали конструкции «Окуня».

Он включил два головных фонаря, своего скафандра.

Не торопясь приступили к разбору инструментов и приборов, включили освещение на платформе — белые, треугольные лампы под ногами исследователей загорелись ровным светом.

Джил обошел справа стоявшую перед ним Зарю Утро, оперся на серый, рифленый контейнер, продвинулся вперед и остановился за Искрой. В блестящих держателях, как в клешнях большего краба, висел продолговатый цилиндр лазерного резака. Убрав крюки держателя вверх, Джил Ри взялся за боковую рукоять резака, аккуратно извлек его из паза и, приподняв до уровня головы, повернулся.

— Мы готовы, Джил, — произнес голос Нэма Ю.

Он стоял на правом трапе, рядом с Зарей Утро и Уэли Схем.

Флориане из — за своей крупной комплекции, выделялись в группе большим ростом и широкими плечами. Их скафандры — на голову выше скафандров людей, безошибочно выдавали своих хозяев. Нэм держал такой же резак, который был и у Джила, Заря и Уэли несли каждая по переносному контейнеру с приборами.

Искра Шепот уже стояла рядом с Джилом, держа приборный контейнер.

— Нэм, — Джил придвинулся к ядерщику, остановился близко, смотрел через стекло гермошлема на освещенное изнутри скафандра лицо зарянина: — Никакого геройства. Если заподозришь малейшую опасность — двигай назад.

— Не маленький, — ответил тот хмыкнув: — Знаю.

Ярко освещенный корпус жилого комплекса, нависал над ними, как скала. Где — то далеко вверх и справа торчала тусклой звездой комета — мутная, серая.

Один за другим они спустились по низкому трапу вниз на платформу космолета — Джил остановился в шаге от «Окуня», смотрел на спускающеюся последней — Искру.

Трое — Нэм, Заря и Уэли уже перешагивали через край платформы, и не спеша, смешно отдергивая ноги вверх при каждом шаге, двигались по пологому корпусу космолета к его кормовой части.

Джил приблизился к тамбуру — надстройке.

Искра встала слева от него. Зиран Илан справа.

Джил обеими руками поднял невесомый резак, коснулся зеленой клавиши на его стальном корпусе, и положил указательный палец на рычажок «пуска».

Они стояли напротив выпуклого люка, закрытого кем — то давным — давно, смотрели на серебристую пыль, словно пудра покрывавшую здесь все вокруг.

— В этом шлюзе давления быть не может, — проговорила Ааоли: — Но я бы начала резать под углом.

Но Джил уже нажал на «пуск» — тонкий как нить, ослепительный, красный луч лазерного резака, мгновенно уперся в люк космолета, образовал на его поверхности малинового цвета пятно, выбил сноп искр.

Джил прищурился, повел резак по неровному, воображаемому овалу — вверх. Расплавленный металл летел веером во все стороны, ударял в защитное покрытие скафандров, и быстро гас.

Эфир безмолвствовал.

Джил Ри резал люк не спешно, давал лучу полностью прорезать преграду, не оставляя «пробелов». Он услышал тихую «песню» Искры, ощутил ее близость, ее присутствие.

Луч уже прорезал всю левую сторону и весь верх люка, когда в эфире раздался бодрый голос ядерщика:

— С почином тебя, капитан!

Джил не ответил, следил за резкой.

Еще несколько минут и он закончил вырезать в закрытом люке проем, отключил резак, сделал три шага к надстройке. Теперь, держа резак в левой руке, Джил правой рукой толкнул искалеченный люк и тот поддался, отлетел в открывшуюся темноту проема, освободил проход.

Лучи фонарей на гермошлемах скафандров исследователей, осветили мрак открывшегося перед ними помещения. Стараясь не задеть резанные края проема, Джил пригнулся и шагнул вперед. Искра, а за ней Ааоли, шли за ним.

Все трое оказались в шлюзовой камере — широком отсеке, где стена, пол и потолок отсвечивали серым металлом, а второй, внутренний люк был открыт. Пыли здесь не было, во всяком случае Джил ее не замечал. Слева у стены находился прозрачный шкаф и в нем, плечом к плечу, стояли два скафандра — белые, с большими гермошлемами.

— Гуманоиды. Кое — что уже выяснили, — Джил рассматривал скафандры, потом перевел взгляд в открытый люк.

Серо — черная пустота.

Свет фонарей наполнил шлюз.

— Идем дальше, — Джил двинулся ко внутреннему люку, ведущему из шлюза в длинный, мрачный коридор.

Под подошвами ботинок глухо, передаваясь по скафандру, звучал звук его шагов. Коридор вел прямо, мимо трех дверных проемов справа и дальше заканчивался развилкой. Часть пола и стена слева были усеяны осколками, как — бы стекла, валялся черный, сморщенный ботинок и пара маленьких, плоских приборов с квадратами мертвых экранов. Весь этот хлам и мусор, сбился влево из — за слабого вращения космолета, лежал тут давно.

Они шли вдоль коридора, заглядывая в некогда жилые каюты корабля.

Джил предупредил:

— Ничего не трогаем, только смотрим.

— Спасибо, что напомнил. Радиация на уровне естественного фона.

Ааоли.

Все изменится, она — нет.

На половине пути до развилки, поперек коридора, лежал гофрированный, толщиной с кулак человека, шланг. Один его конец уходил прямо в открытый дверной проем последней каюты, другой тянулся вдоль коридора до развилки и поворачивал влево. Джил остановился, слегка наклонился вперед, чтобы свет его фонарей осветил это странное препятствие.

Шланг блестел металлом — серый, как и все вокруг, и видимых повреждений не имел.

Искра и Ааоли встали рядом с Джилом.

— Похож на вентиляционный, — в голосе флорианки не было уверенности: — Если так, то… Перекачивали сюда воздух. Выход из строя вентиляции? Резерв?

Искра молчала.

Джил решил идти дальше.

Он начал перешагивать через этот шланг и чуть задел его ботинком скафандра — не сильно, только чиркнул подошвой. Стальная гофра тут же осыпалась, превратившись в мелкое, блестящее крошево, полетело вперед плоским, мутным облаком, заискрилось в лучах фонарей, оседало медленно, неохотно, до самой развилки коридора.

— Чтоб тебя!

Джил закончил шаг, повернулся и осмотрел шланг. Тот разрушился на метр длинны.

— Я посмотрю в каюте, — Ааоли обошла его справа, и скрылась в помещении куда уходил конец шланга.

Джил и Искра двинулись дальше, огляделись, стали ждать возвращения флорианки.

Та вернулась скоро.

— Ничего интересного, — сообщила она: — Обычный склад. Скафандры и инструменты. Брошено. Бардак.

— Джил. Куда идем дальше? — Спросила по радио связи Искра Шепот: — Может к кормовым отсекам?

Он почувствовал ее желание идти налево — настойчивое, почти требовательное, и удивился этой ее настойчивости. Джил не помнил, чтобы Искра, что — нибудь требовала. Чувство, которое он сейчас уловил, граничило с упрямством, навязывалось ему. И параллельно тому, как Искра влекла его в ту сторону, где свет фонарей терялся во тьме мертвого пространства, зазвучала ее «песня» — о любви, о будущем счастии, о них…

Джил на секунду замер — сбитый с толку, и повинуясь не менее упрямому позыву своего «я», решительно сказал:

— Идем в носовые отсеки. Надо выяснить откуда они.

Пошли на право.

Коридор освещался хорошо — яркий свет фонарей не оставлял здесь ничего темного, двигались уверенно. На полу валялись предметы, назначение которых Джил не знал, куски кабелей, и опять появились осколки битого стекла. Или того, что было на стекло похоже.

Внутренние помещения чужого космолета, по всей видимости имели «вертикальную» схему, когда устройство жилого комплекса ведется вдоль центральной оси корабля. Дальше коридор без дверей закончился залом и широким проемом в потолке, с вертикальной лестницей.

Межьярусная шахта.

Зал был небольшой.

Справа от них, у стены, небрежно сдвинутый, стоял стол — черный, матовый. Несколько серых стульев кучей лежали в углу рядом с закрытой дверью.

И вот там под этой дверью, Джил увидел тело.

Без скафандра, скрюченное, в серых, мятых лохмотьях.

Ааоли, стоявшая слева от него, прямо под шахтой, указала на тело рукой, бросила:

— Там.

— Вижу, — Джил Ри подошел к мертвецу и остановился в шаге от него.

Не было сомнений — тело превратившееся в черную мумию принадлежало существу расы флориан, и хотя оно пролежало здесь, в вакууме, наверное, целую вечность, он сразу определил принадлежность мертвеца к народу Ааоли. Лишенное остатков влаги, замороженное и мумифицированное тело, лежало на левом боку, скрючившись, поджав под себя, некогда мощные, с большими ступнями, ноги. Пальцы костлявых рук, плотно сжаты в кулаки, обтянутый черной кожей череп, скалил острые, желтые клыки. Широко открытые глаза, давно превратились в два, запавших в глазницы, желтых камня.

На тонком поясе мертвеца висели два блестящих инструмента.

— Я возьму пробы, — голос флорианки прозвучал сухо, без эмоций.

Ааоли приблизилась к телу, поставила рядом с ним приборный контейнер.

Джил отошел к шахте, где стояла Искра Шепот — безучастная к происходящему.

Джил встал рядом с ней, помедлил и спросил:

— Сердишься?

Она ответила ему телепатически — мягкий, ласковый голос прозвучал в голове Джила:

«Ты проигнорировал мой совет, дорогой».

— Я хочу выяснить, кто они и откуда. Сделать это можно только в жилом комплексе.

«Здесь не безопасно».

— Корабль давно мертв, Искра.

«Я чувствую угрозу, Джил».

Он усмехнулся иронично, без издевки.

«Здесь смерть».

Он снова посмотрел вверх, в мрачный свод шахты, куда вела вертикальная, узкая лестница с тонкими металлическими перилами. В прозрачной пустоте, его фонари выхватывали узкие ребра ярусов, уходящих казалось в никуда.

— Нам надо найти навигатоционный отсек космолета, — он постарался говорить нейтральным голосом: — Может найдем карты и указание на их родину.

Через пять минут к ним приблизилась флорианка. За стеклом гермошлема ее лицо выглядело невозмутимым. Она сказала:

— Они не могут быть флорианцами. Это не наш корабль.

— Они из твоей расы, Ааоли, — Джил смотрел ей в лицо: — В Содружестве есть только одна Флория.

Она не ответила.

Внутри гермошлема Джила, почти под самым подбородком на маленькой индикаторной панели, замигал круглый, зеленый огонек вызова связи. Он нажал клавишу на левом запястье своего скафандра и сразу возник шум радио помех и голос Нэма Ю — с нотками обыденности, даже ироничный, как если бы он вышел на прогулку в лес, а не участвовал сейчас в исследовательской вылазке:

— Джил, тут давно все остыло.

«Остыло» — это означало отсутствие опасной радиации.

— Я нашел топливный бак. Радиоактивные гранулы. Теперь это просто металлический хлам. Космолет болтается здесь сотни тысяч лет. Звучит дико, но факт. Усваивай, как хочешь!

— У вас все в порядке, Нэм?

— У нас все прекрасно! Двигатель ядерный, схема принципиально не отличается от наших, так, незначительно. А вот подача материала допотопная. Заря на таких начинала в дальний космос выходить. Хочу зайти со стороны сопла — отражателя. Просто интересно узнать как они…

— Ты взял образцы?

— Тебе оставил, — Нэм Ю рассмеялся: — Все уже упаковано. Радиоактивный фон материала не выше окружающего. Это значит, что корабль остыл о — о-о — очень давно. Точно можно будет сказать после исследований, но могу уже сейчас заявить — он старше цивилизованного Содружества в десяток раз! А может и того больше.

— Это корабль флориан. — Джил произнес эти слова спокойно: — Мы нашли тело.

— М — м… Ну тогда я просто не знаю, что добавить.

— Держи нас в курсе.

— Ясно.

Джил повернулся к Искре и Ааоли, сказал:

— По привычной, общепринятой схеме, навигационный отсек должен располагаться на верхнем ярусе, рядом с командным. Если они придерживались такой же схемы, то мы найдем его на верху. Пользуемся магнитными ботинками. Отключать их запрещаю. Вверх по этой лестнице. Я впереди, Искра за мной, Ааоли — замыкаешь.

— Ясно.

— Здесь пятьдесят шесть планет, Джил, — наконец произнесла Ааоли: — Этого не может быть. В системе Светила их сорок две. Корабль не наш!

Джил молча стоял перед стеной и смотрел на рисунок.

Навигационным отсеком оказалось большее помещение на втором ярусе космолета — просторное и когда то светлое (на блестящем, под светом фонарей потолке, встроены два десятка круглых осветительных плафонов, сейчас мертвых). На противоположной входному люку стене, находился большой, овальный иллюминатор. Его толстое, многослойное стекло было разбито и только зубцы осколков торчали по краям — острые, мутные. Мелкие осколки усеяли собой почти весь стальной пол отсека, и на этом полу лежали три скрюченных, обезображенных вакуумом и временем, тела. Два тела находились под иллюминатором — одно на другом, словно их специально сложили в кучу, третье, поджав под себя колени и наклонив голову к груди, лежало под нависающей над ним, панелью пульта управления. Прямоугольный, пластиковый стол стоял посередине отсека, и по его полированной, белой поверхности проходила глубокая царапина, а на углу лежал ботинок. Вдоль правой стены тянулись, покрытые пылью, пульты управления, четыре кресла, сорванные некогда со своих мест, валялись сейчас перед люком.

Все трое — Джил, Искра и Ааоли стояли перед левой стеной отсека, там, где был изображен рисунок — двенадцать выгравированных кругов и схематичное Светило, большое, с острыми, искривленными лучами. Круги шли почти в плотную друг к другу, на каждом из них кружок — планета, и от седьмого, резко перечеркивая всю систему, пролегла черта, уходящая во вне изображенных орбит, и заканчивалась маленьким рисунком космолета.

Джил сказал:

— Он не может быть чужим. Свой он. Из нашей системы.

— Он из системы пятидесяти шести планет, — спокойно возразила Ааоли: — Не будь нубом. Это очевидно.

— На ядерной тяге от ближайшей звезды, он летел бы до нас тысячи лет, — Джил говорил невозмутимо, пытаясь найти объяснение необъяснимому: — Космолет в дрейфе. Его теперешняя скорость означает то, что экипаж затормозил корабль, значит был жив. Это не космолет для межзвездных перелетов — слишком мал. Тем более для ядерного. Он местный.

Ааоли фыркнула.

— Пятьдесят шесть, Джил. Пятьдесят шесть!

Она стояла справа от Джила, держа в одной руке контейнер, в другой большой пакет для найденных образцов. В нем сейчас находились пластиковые карты и электронные блоки, выдернутые Джилом из центрального цифрового хранилища у выходного люка. Джил надеялся, что на «Дальнем» их удастся прочитать.

Оставленный Джилом в коридоре лазерный резак, лежал на боку, опираясь на массивную, черную рукоять, светил оттуда зеленым огнем клавиши «пуск».

— Можно предположить, что он только челнок с корабля — матери, — Искра Шепот говорила тихим, спокойным голосом: — Его база возможно погибла.

— Хм, — Джил отвернулся от рисунка, смотрел теперь на своих спутниц, вставших рядом друг с другом: — У нас осталось в запасе четыре часа. Надо разделиться. Ааоли, вы с Искрой идите на нижние ярусы, я обойду верхние. Остаемся на связи.

— Джил, я с тобой, — голос Искры прозвучал категорично: — Я с тобой.

Он услышал ее «песню» — тоска, мольба. И слова Искры возникли в его сознании как обычно:

«Я не оставлю тебя одного здесь! Не требуй от меня невозможного».

— Джил, — Ааоли повернулась к выходу — большая, свет ее фонарей прорезал тьму впереди флорианки: — Разбирайтесь тут без меня. Буду на связи. И смотри за временем, котенок.

Джил немного оторопел — он уже забыл, когда Ааоли в последний раз называла его смешным словом «котенок». Наверное флорианка сильно нервничала. Что — то ее очень беспокоило. Другого объяснения он не находил.

— Искра, будь рядом, ничего не трогай и никуда не лезь. Я не хочу действовать с оглядкой на тебя.

— Не волнуйся, дорогой. Я не первый год в космосе.

Искра стояла очень близко к Джилу, ее светлое лицо за стеклом гермошлема, казалось излучало счастье. Джилу на мгновение показалось, будто глаза Искры, вдруг засветились фиолетовым светом, как два больших, красивых камня — завораживающих, притягательных.

Через мгновение видение исчезло.

Показалось.

Этого не могло быть.

Джил с внутренним усилием постарался сбросить с себя, внезапно возникшее оцепенение. Он услышал собственное дыхание — отрывистое, тяжелое, как если бы ему не хватало воздуха.

— Идем.

Он еще раз посмотрел на рисунок на стене, потом повернулся и пошел на выход. У открытого настежь люка, наклонился, подобрал свой резак и двинулся налево. Под его магнитными ботинками, хрустело стеклянное крошево.

Искра шла слева, отставая от Джила всего на шаг.

Он остановился, оглянувшись на Искру — девушка стояла в нескольких шагах от него, у большего, полукруглого стола и, склонившись, что — то на нем рассматривала.

Джил посмотрел на датчик воздуха.

Этого не могло быть — остаток в баллонах был пугающе мал! Если верить его показаниям, то через восемьдесят семь минут, запас воздуха иссякнет. Циферблат часов, что находился рядом с датчиком воздуха, на плоской панели внутри гермошлема, показывал 16: 35.

— Мы опаздываем! — Джил смотрел сейчас на застывшую над столом Искру: — Время кончается. Через тридцать минут мы должны быть на платформе, — и он обратился уже к оставшемуся на платформе иллианину Вихрь Взгляду: — Вихрь, мы возвращаемся. Встречайте. Нэм, всем вернуться на платформу.

— Уже идем, — ответил тот.

Джил заметил, что начинает нервничать, какое — то беспокойство стало наполнять его чувства, неясные сомнения и даже страх, кольнули сердце.

«Все нормально, — подумал он: — Времени много».

— Ааоли, ты где? — Джил вдруг испытал необъяснимую панику, словно забыл что — то очень важное, то, отчего сейчас зависят жизни всей группы с «Дальнего: — Надо уходить.

Искра спокойным шагом уже шла в его сторону, фонари ее скафандра ударили Джилу по глазам.

— Я на седьмом уровне, — ответил голос флорианки.

— Я у складов, иду к десятому уровню, — ответил ему тот — же голос.

Подавляя в себе растекающейся в сознании страх, он громко спросил флорианку:

— Ааоли, не понял! Ты где?

Сквозь слабый шум радиопомех, возник голос флорианки, разделился на два совершенно одинаковых голоса и произнес:

— Я на десятом, котенок.

— Я на седьмом, Джил.

— Повтори!

— На десятом!

— На седьмом!

Две Ааоли говорили с Джилом, две Ааоли находились сейчас на корабле.

Потрясенный, он посмотрел на Искру, спросил:

— Что ты слышала?

— У тебя вышла из строя связь? — Девушка стояла перед ним, держа в руке контейнер: — Ааоли сказала, что она на седьмом уровне.

— Ты не слышала… Она… — Джил впервые за многие годы растерялся, крикнул: — Повтори Ааоли, где ты находишься.

— Иду по седьмому уровню.

— Котенок ты оглох? На десятом!

Оба голоса флорианки, совершенно одинаковые, наложились друг на друга подобно слоеному пирогу.

Он уже шел в сторону шахты — быстрее, быстрее, почти бежал, обходил валяющиеся предметы быта мертвого экипажа. Он думал одно и то же слово, повторяя его про себя снова и снова:

«Проспал, проспал, всех проспал…»

Яркие лучи его фонарей, бежали перед ним — два ослепительных пятна света. Джил уже видел впереди конец коридора и за ним начало большей площадки, где находилась межьярусная шахта.

— Искра не отставай! Ааоли, иди к выходу на шлюз! Я у оранжереи. Ты, где?

— Котенок, что — то не так?

— Я же сказала, я на седьмом, — тот же голос.

— Уже иду на выход к десятому ярусу, — снова голос флорианки: — Она никуда не денется.

И тогда Джил по — настоящему запаниковал. Он отчетливо осознал, что никто из них не вернется на «Дальний», понял это так — же ясно, как ясно помнил свое имя.

«Проспал, всех проспал!…»

Искра бежала, рядом, чуть отставая от него.

Они выбежали на площадку, где по левую сторону тянулись брошенные здесь толстые, гофрированные шланги и пучки бело — желтых проводов. Шахта обозначилась широким, круглым провалом, ведущим вниз. Такой — же проем находился на потолке.

Джил вывернул голову влево, чтобы видеть край своего ранца, поднял резак и пристегнул его к монтажной скобе. Теперь обе руки были свободны.

— Искра, не отставай, — раздался в эфире голос Ааоли: — У Джила истерика…

Он замер на краю шахты, пораженный услышанным, затаил дыхание как будто ему не хватало воздуха. Оглянулся налево — иллианка, его Искра Шепот, стояла рядом, держа в правой руке контейнер.

«Джил, возьми себя в руки, — услышал он голос ее мысли: — Я слышу то, что слышишь ты. Ааоли на седьмом ярусе. В эфире нет другого ее голоса».

— Чтоб тебя, — голос флорианки раздался в эфире — раздраженный: — Искра, ты чего встала?

«Джил, этого нет в эфире. Только в твоем разуме. Настоящая Ааоли на седьмом ярусе».

«Слова» Искры давали надежду на выход из панического состояния, словно указывали дорогу в наступившей вдруг тьме.

Джил провел языком по высохшим губам, спросил:

— Ааоли, Искра с тобой?

— Со мной, со мной. Ты же сам ее отправил ко мне. Ты как нуб, Джил. Точно — нуб!

— Она должна быть с тобой, — опять голос флорианки: — Перехожу на шестой уровень. Скоро выйду.

Джил все еще стоял на месте не приняв решения.

Прошла минута.

— Тебе вредна любовь, котенок, — Ааоли запыхалась, говорила отрывисто.

Он все не мог решить, куда идти.

Между десятым и девятым уровнем были еще три технических уровня и каждый из них мог вместить в себя три уровня жилых отсеков. Он и Искра стояли сейчас на восьмом. Выход из космолета находился на четвертом. Значит между ними и одной Ааоли было три технических уровня — далеко в глубине корабля! До другой — рукой подать, всего четыре уровня и они все выйдут из чужого космолета к платформе.

Та Ааоли, что была далеко внизу корабля, шла с Искрой.

Но Искра стояла рядом с ним.

— Я иду, котенок. Вышла из десятого. Шахта. Ты тоже прозевал время, мой хороший?

И эти слова, сказанные той, которой по логике вещей не могло быть, все решили.

— Джил, выход в другой стороне! — Искра попыталась схватить его за рукав скафандра, но не успела — Джил рванулся к шахте, ухватился за поручни лестницы, полез вниз.

Он смотрел на убегающие вверх ступени лестницы, проваливался вниз шахты и закричал:

— Искра на выход. Приказ — на выход!

— Искра со мной, котенок.

— Искра с тобой, котенок.

Голос Нэма Ю возник неожиданно:

— Что происходит, Джил? Мы на платформе. Все.

— Не знаю, — Джил смотрел перед собой, спешил: — Ааоли внизу за техническими ярусами. Иду за ней!

— Я почти вышла, котенок. Скоро выйду. Не будь нубом — ты идешь в другую сторону.

Всего мгновение Джил снова задохнулся от паники, сомнение сжало его грудь, мучительно захотелось закричать во все горло.

Ааоли внизу!

Та, флорианка, что подходит сейчас к выходу — фальшивка. Настоящая Ааоли ни за, что не оставила бы его одного в опасности, хоть приказывай, хоть ругайся матерно. Настоящая Ааоли всегда придет на помощь.

— Котенок, жду вас с Искрой в шлюзе. Торопитесь.

Тьма за его спиной, густой, липкой массой, грозила схватить, оторвать его от поручней — осязаемая, грозная, неумолимая. Джил боялся задрать голову и посмотреть в верхнее стекло гермошлема.

Вниз, вниз…

Там, куда он сейчас спускался, копилась и сгущалась угроза.

Другая угроза — видимая, близкая, спускалась сверху по лестнице — за ним, почти наступавшая Джилу на руки. Он всякий раз успевал перехватиться, прежде, чем ботинок Искры опускался на ступень — поручень, за которую он только, что держался.

«Мы погибнем, дорогой. Остановись. Вернись. Ты должен мне верить».

Вниз, вниз…

«Там никого нет, Джил. Ты теряешь время!»

Мертвящие пальцы ужаса, ледяными, колючими мурашками, коснулись его спины.

Она сказала «ты теряешь время».

Не «мы».

«Ты»!

Чужая Искра была рядом, она спускалась за ним.

За ним…

За ним…

Джил уже миновал первый технический ярус, когда услышал в эфире голос флорианки:

— Ты все еще идешь ко мне, котенок? — Она ни то закашлялась, ни то рассмеялась.

— Я иду к тебе! — Пот пропитавший брови, лип к векам, жег глаза: — Ааоли, я иду.

— Котенок, котенок. Тогда мы оба погибнем. Уходи. Времени на возвращение не останется.

Он лез и лез вниз по ступеням — поручням.

Там на платформе, сидят пятеро иллиан, недвижимые, молчаливые, немые.

Он буквально увидел эту картину — воображение показало ему их.

— Глупости, мадам. Я не уйду без вас, — шутка получилась неуклюжей, голос — охрипший, чужой, прозвучал безнадежно.

— Глупый нуб. Надо было тебя надкусить, — снова она рассмеялась.

Это был не кашель — смех.

Ааоли.

Это она!

Свет его фонарей, выбивал на стене шахты ослепительные пятна, сверкал на ступенях — поручнях, искрился на белой поверхности скафандра.

Резак мотался из стороны в сторону, бился о локоть Джила.

А Искра — близкая, неутомимая, вдруг запела ему «песню» о любви, надежде, об обманутых ожиданиях, и он, еще более потрясенный открывающейся ужасной правдой, почти срывался с лестницы, спешил.

Он почему — то вспомнил как Ааоли угощала его сладкими фруктами, там, в далеком прошлом. Он вспомнил их вкус — медовый, с оттенком весны и радости, когда он был счастлив.

Он хотел тогда, чтобы флорианка тоже их ела.

— Котенок, мы не едим всякую дрянь…

Он отрывисто рассмеялся, слезы выступили на глазах Джила, все перед ним поплыло в ослепительных, дрожащих разводах и бликах.

Не ясное чувство того, что он может вспомнить нечто — очень важное, далекое, пришло к Джилу и так — же быстро исчезло.

«Песня» Искры Шепот, становилась громче. В ней слышались нотки наступающей, вечерней грозы, когда небо на западе затухает от приходящей ночи, и воздух становится тих и тяжел…

Джил слушал эти чувства, видел в себе эти образы — навязанные, чужие, и уже не мог совладать с собой — дикий страх сковывал тело, наполнял душу холодом и зимней стужей…

… Когда снег сияет в свете ослепительного Светила, воздух замер в преддверии смерти, и пронизывающий мороз, глухой к мольбе, обволакивает, стягивает кожу, срывает тепло и жизнь, уносит в бездонное, голубое небо, туда….

Туда…

Джил словно очнулся от тяжелого сна. Дико и во всю силу, закричал срывая голос, затуманил своим дыханием стекло гермошлема.

— Котенок. Мне тоже страшно.

— Я иду за тобой!

— Не успеешь, — она быстро и громко дышит.

А «песня» Искры все громче, все настойчивее, и уже трудно сдерживать свое сознание, от желания расслабиться и думать, думать, думать…

О жарком пляже в ясный, летний день, где ласковые волны — прозрачные, чистые, набегают живым стеклом на песок — изумрудные и одновременно голубые, прохладные, ласковые…

— Ааоли, Аа — а-а — ао — о-оли — и!…

«Оставь ее, дорогой! Разве ты любишь ее? Ты любишь меня!»

Эти слова врываются в его сознание, потрясают своей незыблемостью, до обреченности вбивают ему простую истину.

«Ты не сможешь без меня! Только я твоя жизнь!»

Следующий технический ярус.

Время.

Его уже не осталось.

Даже если сейчас повернуть назад.

Даже сейчас.

Поздно!

Он оторвал от ступеней обе ноги, завис на секунду над черной, чужой пропастью и, оттолкнувшись руками, полетел вниз шахты, слегка заваливаясь вправо. Ступени замелькали перед глазами Джила, яркой, стальной рябью.

«Я все исправлю! Я смогу исправить! Никто не останется здесь!»

Его быстрый полет в невесомости, завалил Джила сильно вправо и, чтобы остановиться, он выкинул руки вперед. От удара о ступени — поручни, его сильно тряхнуло внутри скафандра, но страх заглушил боль.

Оттуда, где он только что был, стремительно рос свет фонарей скафандра Искры.

Джил собрался с силами и опять, оттолкнувшись, полетел вниз.

В пропасть.

В черноту.

В никуда.

Время, время…

«Время вышло, Джил!»

Эта простая мысль заставила его собраться.

Он постарался посмотреть вниз, за нижний край стекла гермошлема. Там, куда он падал, в непроглядной тьме, слабо мерцал розовый, мягкий огонь.

— Котенок, оставь меня, — голос Ааоли — задыхающийся, отрывистый, но почти спокойный, и от этого спокойствия, кажется невыносимо отчаянным, как вопль: — Здесь, что — то… Между нами. На втором техническом уровне. Это, это… Какой — то свет. Нет. Оно ползет. Оно растет. Уходи, Джил!

Протянув руки вперед, Джил ударился ладонями о поручень — зацепиться не удалось, но скорость падения снизилась, и через секунду он повторил попытку.

Удар.

На этот раз Джилу Ри удалось крепко вцепиться в поручень. Оглянулся — второй технический уровень. Ниже того места, где неподвижно застыл Джил, зиял вход на следующий ярус — мрачный и темный, как квадратная, черная пасть мертвого чудовища.

Он наклонился посмотреть на то, что светилось там — в глубине шахты под ним.

Где — то на выходе первого технического уровня, заполняя собой весь проем шахты, разгоралось мягкое, розовое пламя — мириады крошечных искр, сливаясь в одно сплошное облако, казалось холодного огня, пульсировали и вспыхивали, растекались розовым ярким ковром, по поручням и стенам, поднимались вверх к Джилу отсекая его от Ааоли. Саму флорианку он сейчас видеть не мог — розовый свет забил собой все вокруг себя.

Спускаться по шахте еще ниже уже нельзя.

Джил увидел блеск фонарей скафандра Искры Шепот, взглянул вверх и увидел ее над собой. Она стояла над ним, на ступеньку выше — рядом, держась одной рукой за поручень, в другой сжимала ручку контейнера. Свет их фонарей осветил пространство шахты вокруг, озарил мрак, окрасил стены в белое и серое, металл сверкал холодом синевы.

«Надо уходить, Джил», — «голос» Искры прозвучал в его мыслях мягко но настойчиво: «Ты не сможешь вернуться назад!»

— Ааоли, я иду за тобой.

Секунда, другая и он уже принял решение.

Стараясь спускаться как можно быстрее, держась за ступени — поручни, чтобы не влететь в розовый свет внизу, Джил миновал один этаж технического уровня и, оказавшись на площадке следующего этажа, вышел из шахты в просторном, темном помещении, уставленном почти до самого стального потолка, емкостями и контейнерами. На всем здесь лежала серая, матовая пыль.

Розовый, мерцающий свет поднимался из шахты, отсвечивал на стенах перед Джилом — завораживающий, красивый, притягивающий к себе взгляд наблюдателя фантастическими переливами сверкающих блесток.

Искра уже спустилась и встала в трех шагах от Джила Ри, и свет ее фонарей ударил по его глазам. Джил прищурился, отвернулся.

«Почему, Джил? Почему ты не слышишь меня?»

Шепот «запела» о обещающем, искреннем чувстве, о их будущем, о далеком заливе на тихом побережье, о любви.

Джил испытал жгучее, почти невыносимое желание уйти с ней отсюда, туда, где он будет слушать ее «песню» — пронзительную теперь, словно порыв холодного ветра в жаркий день — сбивающую с толку, пленительную, зовущую…

Джил вздрогнул.

Он попятился от Шепот, отвернулся и буквально заставил себя побежать по широкому коридору, поднимая при каждом шаге пыль из — под своих ботинок, в сторону от шахты к отсекам у самого борта космолета.

— Ааоли, я «на два часа» от шахты. Иди на «два часа», к борту.

Пробежав еще немного, Джил остановился, отстегнул застежку и снял резак, держал его в руках крепко, смотрел, как зеленый огонек готовности весело освещает защитный кожух резака. Он провел на полу мысленный круг в пару шагов в диаметре и, опустив нос резака вниз, нажал на клавишу «пуск».

Яркий, малиновый луч лазера соединил нос резака и поверхность пола у ног Джила, брызнул расплавленный металл — яркий, слепящий, полетели малиновые капли вверх и в стороны, повинуясь низкой гравитации, остывая гасли, становились невидимыми.

— Котенок! Котенок, я вижу тебя! Я рядом.

— Не лезь. Берегись луча! — Джил говорил быстро, отрывисто, воздух внутри скафандра стал тяжелым и спертым, на стекле гермошлема появилась грозная дымка конденсата.

И почти сразу в эфир ворвался голос Нэма Ю:

— Видим вас, — сильные радио помехи, свистом и шумом заглушали его слова.

— Не знаю, кого ты там видишь, Нэм, мы с Ааоли внизу корабля. Второй технический уровень, — Джил вел резаком влево, голос его дрожал: — У нас не хватит воздуха для возвращения. Возьми один баллон и двигай к нам. Еще успеешь.

— Вижу вас обоих отчетливо, — голос Нэма звучал спокойно: — Ты машешь мне рукой, Джил. На моем пеленгаторе две группы ваших отметок.

— Мы в корабле. Спеши!

«Он не успеет дойти, Джил!» — Шепот стояла от него в нескольких шагах: «Надо срочно уходить. Ему быстро не пройти с баллоном через всю шахту. Ааоли конец. Джил!»

Луч лазера продолжал резать металл пола — ослепительные искры разлетались во все стороны, гасли, как умирающие звезды. Бесцветный дым расползался, подобно туману, в нем играл свет — красный, желтый, белый.

«Ты нас погубишь, любимый!»

Джил очень хотел оглянуться к шахте, посмотреть в конец коридора, по которому они с Искрой прошли, убедиться в том, что путь назад еще не отрезан и они смогут вернуться к шлюзу.

Луч прошел уже половину неровной окружности, резал спасительный ход для флорианки.

— Котенок, я отрезана от шахты.

— Скоро. Жди.

— Оно ползет ко мне.

— Я скоро.

Джил надеялся на то, что Нэм найдет их без труда, отыщет по пеленгу радио маяков скафандров. Но путь по шахте — долгий путь…

— А мне плевать! — Голос Нэма: — Прочь с дороги!

— Я могу подвести вплотную, Нэм, — голос флорианина Зирана Илана тонул в радиопомехах: — …Успеем…

— … Давай! — голос Нэма: — … Опоздаем…

Джил почти закончил резать проход, крикнул в эфир:

— Что у вас происходит, Нэм?

— … Будем… те….идем!

«Джил, оно выходит из шахты!» — Телепатический крик Искры бичом страха и ужаса стеганул Джила по нервам: «Брось ее! Немедленно!»

Луч коснулся черной борозды прорези с того места откуда начал свой путь. Джил выключил резак и резко оглянулся назад — там, в конце темного коридора, розовым светом обозначился проем шахты, яркость сияния, растущего снизу, росла, усиливалась. Он отвернулся, посмотрел перед собой и с силой пнул по краю вырезанного, неровного овала и тот дрогнул, просел вниз и остановился. Тогда Джил обошел образовавшийся проем и ударил по прорези ногой в том месте, где искалеченный пол не поддался.

— Ааоли, берегись!

Овальная, словно крышка колодца, часть пола провалилась вниз, сверкнув, полетела совершая кувырок, исчезая из косых лучей фонарей скафандра Джила. И в образовавшемся проеме он увидел мягкий, розовый свет. Все пространство в нижнем ярусе под Джилом было заполнено ярким свечением — матовым, однородным, без теней, оно казалось насыщало собой вакуум пространства, прозрачное, чистое и в этом свечении он увидел флорианку. Ааоли стояла справа, в стороне — без инструментов и переносного контейнера, свет ее фонарей бил в центр проема. Вырезанный овал пола плоской крышкой еще двигался, скользил влево, уплывая в сторону, скрылся из вида.

И в следующее мгновение он увидел искры — они наползали из — за спины Ааоли — ослепительные, крошечные, медленно ползли по полу и стене сплошным ярким покрывалом, текли словно светящийся кисель, тонкой, прозрачной пленкой источавшей пронзительный розовый свет. До рези в глазах.

Ааоли шагнула под проем. Коснувшись одной из кнопок на правом рукаве скафандра, она отключила магнитные ботинки и, присев, оттолкнулась ногами, прыгнула и полетела вверх. Джил тоже присел, отключил свои магнитные ботинки, приготовился к прыжку — руки вперед.

Она летела лицом к нему.

Он прыгнул навстречу Ааоли в тот момент, когда флорианка, вылетая из проема в полу, почти поравнялась с ним — одним сильным рывком он бросился ей навстречу и через секунду столкнулся с ее скафандром, ухватил руками за плечи и они оба, кувыркаясь, полетели в сторону стены — верх и низ поменялись местами, перед лицом Джила за стеклом гермошлема замелькал розовый свет сменяемый тьмой.

Удар.

— Ботинки! — Выкрикнул Джил.

Через несколько секунд они остановились, держа друг друга, стояли на стене лицом к лицу.

В эфире опять возник голос Нэма Ю:

— … Держи ровнее!… Ближе!…

— Иди!…- Голос Зирана почти проревел, потонул в шуме помех.

Искра Шепот стояла на своем месте, не двигалась, как статуя, лицом к шахте, и там Джил увидел растекающейся из правого края проема шахты яркий розовый поток. Перевалив через край яруса, поток этот уже лился на пол приемного зала, заполнял собой пол и стену со ступенями.

— Котенок…

— Быстро!

Искра Шепот молчала — застыла, замерла.

Он с Ааоли почти бегом, как сказочные жуки — светлячки побежали по стене, спустились до пола и уже по полу бегом — неуклюжим, медленным, направились к округлой стене зала, к борту корабля.

— Искра!

Шепот не откликнулась.

Поставив свой контейнер на пол, девушка медленно двинулась в их сторону. По коридору, пока еще далеко, тек яркий, казалось, живой свет — к ним.

«Мы умрем». — Шепот пела унылую «песню», наполненную горечью упрека: «Ты убил нас».

Джил и Ааоли уже стояли в двух шагах от стены. В затянутом пылью иллюминаторе справа, бликовал неясный свет.

— Отойди. — Он включил резак, направил острый нос инструмента в стену, и через мгновение яркий красный луч лазера уперся в обшивку стены, выбил из нее искры и густой дым, пополз по ней, описывая раскаленную черту.

— Ты не ушел, котенок.

Джил молчал упрямо, поступательно резал металл.

— … Осторожно! — это крик Зирана пронзил помехи эфира: — Слева!…

— Вижу, — голос Нэма Ю.

И тут же высокий крик лазурианки Зари Утро:

— Ты сорвешься, Нэм!…

Вдруг резак в руках Джила Ри умер.

Яркий луч исчез, зеленая клавиша на его стальном кожухе погасла.

Он с силой ударил по клавише — еще, еще…

Ничего.

Искра встала почти вплотную с Джилом, слева от него, крикнула мысленно:

«Бросай, Джил! Мы еще можем уйти. Надо искать другой выход с яруса. Должен быть еще один путь».

Он понял, что проиграл.

Ааоли стояла справа, в двух шагах от Джила — недвижимая, руки опущены, фонари ее скафандра светят на остывшую прорезь в стене.

— Ты попытался, котенок, — голос флорианки тих и ровен: — Нэм не успел.

«Джил, уходим!» — мысленный крик Искры: «Скорее! Оно идет к нам!»

Он повернулся и посмотрел назад.

Яркое зарево — розовое, искрящееся ослепительными точками, заполнило собой половину пространства коридора — стены, пол, потолок, оно проделало половину пути, отделявшую их от шахты, теперь охваченную пульсирующим, буйным огнем, лилось подобно воде.

Джил услышал немой упрек Искры и ощутил сильный приступ отчаяния.

Они все погибнут.

Да, он и Искра могли спастись, но оставить Ааоли в мертвом, живущем огненной гибелью корабле, бросить ее, чтобы спастись самому, Джил не мог.

«Ты — упрямый гордец, ты убил нас всех!» — Крик Шепот.

Он не мог по другому.

Джил упрямо мотнул головой, глубоко вдохнул спертый воздух скафандра.

Он не хотел по — другому…

И еще.

Джил чувствовал в происходящем некую фальшь, какое — то смешанное чувство нереальности, неуместности того, что с ними происходило. И неясное, подавленное воспоминание о чем — то, все никак не могло пробить себе дорогу в его сознании.

И в тот момент, когда он это думал — яркий луч лазера, пронзил стену перед ними, раскидал веер желтых, красных искр расплавленного метала, прочертил красную черту рядом с прорезью и соединившись с ней, двинулся вверх, продолжая резать спасительный лаз.

Кто — то снаружи космолета резал для них выход.

Джил отпрянул в сторону — луч лазера едва не полоснул его по ногам — чиркнул совсем близко от ботинок скафандра.

Ааоли отошла в другую сторону.

Шепот замолчала.

Дым мутной, расширяющейся струей улетал в сторону коридора, заволакивал его туманом и через него просвечивал розовый, приближающейся огонь.

— Нэм.

— Я, капитан, — ответил Джилу, голос Нэма Ю: — По кораблю не успел бы. Подогнали платформу. Не лезьте под луч.

— Ждем.

Джил радостно заулыбался, и на его глазах выступили слезы. Отчаяние отступило, ушло, сменившись ликованием. Он повернулся к Искре.

— Все хорошо, — произнес Джил.

Иллианка не ответила.

Она молча смотрела в его лицо и глаза Шепот превратились в два больших фиолетовых огня. Их свет отсвечивал на стекле гермошлема Искры, светился на металле края забрала.

Джил замер пораженный.

— Джил, Нэм сейчас дорежет! — Ааоли произнесла слова громко.

Она смотрела сейчас на иллианку и видела тоже, что видел Джил — горящие огни глаз Искры.

— Я все! Отойдите.

Джил попятился в сторону, оглянулся к стене и увидел, как большой неровный ее кусок с закругленными краями, медленно заваливаясь, отлетает вправо, проходит совсем рядом с Ааоли, падает на пол, а в образовавшемся проходе, висит в черной пустоте, охваченная светом ходовых огней и носовых прожекторов — платформа, и в креслах сидят семь неподвижных фигур в скафандрах.

Нэм Ю выступил с края проема — носы его ботинок торчали снизу, помахал рукой.

— Выходите!

Ааоли первой выбралась из мертвого космолета, отошла к Нэму.

— Искра.

Та молчала.

Не двигалась.

Свет ее глаз, казалось разгорался с каждым мгновением, пылал нереальным сиянием — чуждым, грозным…

Джил подавил потрясение, попятился, шагнул в проем.

И его мир рухнул.

Джил застыл в проеме, уже почти выбравшись из изуродованной стены чужого космолета, замер в оцепенении, оглушенный новой реальностью, дыхание его перехватило, в горле возник болезненный спазм.

Его жизнь вдруг, раскололась на двое.

Та реальность, которую он переживал только — что, столкнулась с другой — настоящей, о которой он совершенно забыл. В мгновение, в одно лишь мгновение, те, кого он знал много лет, кого любил, помнил, исчезли, умерли, перестали существовать.

Словно парализованный он смотрел на висящую совсем близко платформу и видел среди пустующих кресел две фигуры — свет заднего прожектора платформы ярко выхватывал их скафандры из двух рядов пустующих кресел.

— Кирк! — Громкий, отчаянный крик Ааоли оглушил Джила, перерос в высокий, мучительный рев, густо заполнил собой его гермошлем: — Ки-и-и-рк!…

Его собственное прошлое нахлынуло на Джила тяжкой, мучительной волной, окатило леденящим воспоминанием, так, что он задохнулся, задрожал. Если бы Джил набрал сейчас в легкие воздух — тяжелый, сырой, удушливый, то закричал бы во весь голос.

— Уходи! Уходи Джил! — Это кричит в эфире голос лазурианки, рвет перепонки, возвращает к ставшей реальностью, действительности: — Нэм, вытащи его! Скорее.

Боковым зрением Джил видит, как тянутся к нему чьи — то облаченные в перчатки скафандра руки — светоотражающие желтые полосы на запястьях сияют, как огненные браслеты.

Нэм.

Его тянут наружу, ботинки коснулись внешней обшивки космолета, глухо щелкнули магнитные подошвы. Джил вздрогнул.

Его затрясло.

Ааоли стоит в шаге от выпрямившегося Нэма, ее руки подняты до уровня плеч — она продолжает кричать.

— Кирк!

Лазурианка возникла из — за спины Джила — рядом, шагнула в плотную, схватила его за плечо, трясет. Он видит в смутном свете ее лицо за стеклом гермошлема — глаза широко открыты, на щеках блестят две мокрые полосы от слез.

— Джил! Уходим, уходим…

— Двигай ногами, парень, — голос Нэма глухой, неузнаваемо чужой, звучит словно из далека.

Звезды холодными, неподвижными огоньками светят ровным, чистым светом. Справа туманность Овал, висит мутным наклоненным обручем, а чуть ниже ее замер мутный алмаз кометы, и где — то там, пришвартованный к нему, ждет буксировщик — с живыми и знакомыми.

Джил оглянулся.

Из черноты проема под его ногами, оттуда, где он только что был, смотрела на него тьма.

Искра Шепот исчезла.

Розовый пожар пропал.

Он снова посмотрел на платформу.

Кто за управлением?

Зиран?

Уэли?

Платформа сверкает маневровыми двигателями — пронзительно синие огоньки вспыхивают в ее маленьких дюзах, полыхает светом носовой прожектор, бьет в перекошенную надстройку мертвого корабля, отсвечивает на искореженных балках фермы разрушенной антенны.

Платформа.

Джила еще трясет, но он уже вполне пришел в себя от потрясения, и новое чувство — горькая ярость, бьет его сердце, толкает вперед.

Джил, Нэм, Ааоли и Заря перешли один за другим на платформу, сели в кресла, пристегнулись.

За управлением Зиран.

Уэли Схем сидит рядом с ним.

Не оглядываясь, Зиран спросил:

— Готовы?

— Да, — глухо ответил ему Джил — он сел на крайнее кресло во втором ряду — смотрит в спину Нэма, и не может заставить себя повернуть голову в сторону космолета, взглянуть в чернеющую пустотой, дыру в его теле: — Двигай, двигай! Челнок — мы возвращаемся!

Платформа резко набирает скорость, заваливается на левый борт, уходя на маневр.

Мертвый космолет отваливает, убегает вправо.

Джил видит далекие огни челнока…

— Кирк!…

Челнок шел на форсаже, набирал скорость, уносил их к «Дальнему».

Джил сидел в кресле пилота.

Слева от него — Заря Утро, справа Уэли Схем. Ааоли, Нэм Ю и Зиран Илан — во втором ряду кресел, за ними.

Отсек тускло освещали две узкие лампы над пультом управления, светили разноцветными огнями индикаторы. В лобовом иллюминаторе маячила далекая комета.

Джил держал руками штурвал, ладони мокрые от пота прилипли к рукоятям. Перчатки скафандра он бросил в переходном отсеке, там же, где оставил свой гермошлем.

Новая старая реальность вернулась к нему с новым, горьким смыслом.

Искра Шепот, с ее «песней» о любви, их решение жениться после возвращения из рейса, их многолетняя любовь — никогда не существовала в действительности.

Как не было и самой «многолетней» любви.

Он шел последнее время за кем — то, кто просто и легко внушил всем им знания, о новой, фальшивой жизни, как послушная кукла идет за умелыми движениями своего кукловода, не сознавая чужого присутствия, не задумываясь о подвохе в своих чувствах и решениях.

Искры Шепот не существовало.

Как не существовала сама раса телепатов — иллианцев.

Но Джил до сих пор помнил ее «песню», она оставалась реальна для него, не ушла в небытие с прошедшим.

Джил ясно видел теперь, что будет нести в себе новое, горькое качество, как новое свое имя, вросшее в его существо, подобно новой коже.

Его душила ярость и страх.

Он как будто заново взглянул на себя и не узнал. Как если бы оказался совсем иным, чужим самому себе, человеком.

Он все забыл.

Он не вспомнил.

Не вспомнил их!

Джил неотрывно смотрел перед собой в развернувшуюся впереди челнока черноту космоса, и снова, и снова видел свое прошлое — к нему по жаркому бетону космодрома бежит сын Джил — Младший, подросший, ставший еще на год старше, бежит широко расставив для объятий маленькие руки, и на его губах уже готово сорваться громкое, звонкое слово «папка», а за ним с улыбкой и радостью в синих глазах, идет его жена, его Дана.

Дана — Веселушка.

Дана — Ландыш.

Дана — Свет.

Джил захотел закричать.

Тьма впереди него, мрачно смотрела глазами — звездами.

«Я забыл вас», — подумал Джил.

Колючий, горький ком ворочался в его горле, наполнял глаза влагой.

«Я вас забыл, я не вспомнил!»

Эти слова, подвели черту между тем Джилом, который был несколько дней назад и тем, что сидел сейчас за штурвалом челнока, разгоняя его бег в пустоте.

Он видит бегущего к нему сына, видит идущую за ним свою жену, и вместе с тем, Джилу кажется, что между ними уже — разверзлась бездна, разделила их, убив прежнего Джила Ри — отбросила в далекое — чужое.

На всегда.

— Это глупо, — сухо произнес, сидевший напротив него, Осень Юга.

Пять часов назад челнок прибыл на «Дальний».

Джил написал отчет, принял душ. Сейчас Джил, Ос, Ааоли и Крх Уч сидели за столом в столовой «Дальнего». Большая столовая с двумя десятками белых обеденных столов и приставленных к ним такими же белыми стульями, была почти пустой. Только за одним столом — в дальнем углу столовой, сидели трое энергетиков и тихо о чем — то говорили. Две плоские лампы горели сейчас над этими двумя столами.

Джил уже съел свою порцию — две его пустые тарелки стояли перед ним, в руке он держал большей стакан с апельсиновым соком, из которого изредка отпивал.

Ааоли к еде почти не притронулась.

Сидя справа от Джила, флорианка откинулась на спинку своего стула, скрестив руки на груди. Ее новый, белый комбинезон, сиял в свете лампы. Она молча смотрела на Джила.

Слева от него сидел флорианец Крх Уч.

— Не будь нубом, Джил, — сказал Уч своим гортанным голосом: — Все кончилось.

— Он — нуб Крх, — Ос положил руки перед собой на стол, барабанил пальцами: — Он хочет посетить дорогие сердцу места. Я напишу в твою честь некролог — в стихах.

Джил отпил из своего стакана, молчал.

— Ты понимаешь, что это опасно? — Пальцы Оса замерли неподвижно: — Ты понимаешь, что второй раз оттуда можно не вернуться?

— Я хочу убедиться.

— В чем? — Ос с горькой усмешкой смотрел Джилу в лицо: — В том, что ты кретин?

— Он, капитан, — сказал Крх, и его усы — проволоки дрогнули, маленькие ноздри, маленького носа расширились: — Капитан — герой.

Крх Уч подчеркнуто фыркнул.

— Если опасно там, значит опасно и здесь, — Джил посмотрел на флорианина: — Кончилось там, кончилось здесь. Что со Строгим?

— Строгий молчит, на связь не выходит, — ответил Ос.

— Не надо этого делать, Джил, — Ааоли сказала эти слова тихо, как будто до него донеслось эхо: — Остынь.

Трое энергетиков встали из — за стола и направились к автомату — приемнику, неся в руках свою посуду. Свет над их столом погас, но включились две лампы на проходе.

— Не обсуждается, — Джил поставил почти пустой стакан перед собой: — Ос останешься за старшего.

Ос ухмыльнулся, сказал:

— Крха оставь. Или Нэма. Я иду с тобой.

— Нет.

— Проверю второй челнок и через два часа вылетим.

Когда Ос говорил вот так — с ухмылкой, с упрямым выражением в серых, прищуренных глазах — спорить с ним было бессмысленно.

— Через два часа, — произнес Джил.

— Через два часа, — ответил Ос.

Крх Уч посмотрел на каждого из них и подвел итог:

— Вы оба — нубы.

Зеленый огонек индикатора под подбородком Джила горел ровным, изумрудным светом. Датчики энергосистем скафандра показывали «норму». Он стоял перед черной, неровной дырой в обшивке чужака — встревоженный своим присутствием здесь, словно решился на нечто грубое и подлое.

Лучи фонарей его скафандра провалились во тьму впереди, выхватили матовый, серый пол и часть стены слева, где стояли двумя рядами большие, стальные контейнеры и тянулись черные кабеля.

Джил Ри оглянулся назад.

Для этого ему пришлось повернуться всем корпусом, держась правой рукой за край искалеченной резаком, обшивки космолета. В двух десятках шагов от него, висела в черной пустоте платформа — близкая, надежная, реальная. Свет ее передних прожекторов освещал только лобовую площадку и два металлических, шарнирных упора — уходя в безбрежное прямо по курсу, терялся, таял, исчезал. Облаченный в скафандр, Осень Юга сидел в первом ряду кресел перед пультом управления платформой, сидел неуклюже повернувшись в его — Джила, сторону. Помахал ему рукой. Он отвел платформу от космолета и висел в ней перед застывшим Джилом, готовый уйти в случае опасности, к челноку.

Такой был уговор — если с Джилом, что — нибудь случится, то Ос должен стартовать, улететь к «Дальнему» и принять командование на буксировщике.

Джил не верил, что Осень выполнит обещанное.

Он помахал ему рукой в ответ — белая перчатка скафандра осветилась фонарями, словно загорелась белым огнем — ярко.

— Я здесь, парень, — прозвучал в гермошлеме Джила, голос Оса: — Можешь отказаться от своей затеи, я пойму.

— Не хочешь стать капитаном, Ос? А как же почет? — Джил даже рассмеялся своей шутке, повернулся к проему, не входил.

— Сам капитанствуй.

Джил перешагнул через резанный край обшивки — многослойное, искалеченное тело космолета сверкнуло переборками, впереди заплясали два больших светлых пятна света. Он ступил на пол уровня, сделал два шага и остановился.

Он смотрел перед собой, в пустой коридор, уходящий в глубину космолета — темную, мертвую. Джил вдруг представил, что пройди он еще несколько шагов и Искра Шепот выйдет из открытого люка соседнего отсека — скафандр покрыт серой пылью, древней, как этот корабль, фонари скафандра погасшие и в стекле гермошлема, темном и не освещенном, будут гореть фиолетовым, прозрачным огнем, ее глаза.

Внутренним усилием он отогнал от себя эту мысль, и пошел по коридору, озираясь по сторонам, как воришка. Но чувство страха — глупое и суеверное, осталось. Джил признался сам себе, что боится услышать сейчас ее «голос» — «песню» Искры. А если услышит, что тогда?

Он не знал.

— Чего молчишь? — Голос Оса.

— Сказать нечего. Тут все мертво.

— Не стоило для этого снова сюда тащиться.

— Стоило, Ос. Стоило.

— Тебе виднее.

Он шел и звук его шагов — глухой, передавался через ботинки по всему скафандру, тихий звук во мгле. Справа, под висящим на мощных держателях, под высоким потолком, нависал небольшой летательный аппарат, плоский, с открытой кабиной и пузырями — баками под стальным брюхом. Слева на стене находился выпуклый экран, видимо внутренней связи. Джил не спеша, прошел по коридору до того места, где он несколько часов назад резал пол яруса, чтобы спасти Ааоли. Дыра в полу осталась на своем месте, она не исчезла, не оказалась плодом его воображения. Остановившись в шаге от этой дыры, Джил повернулся к тому месту, где тогда стояла Искра Шепот, туда, где она поставила рядом с собой ящичек — контейнер.

Его не было.

Джил осветил все пространство вокруг и не обнаружил контейнер Искры.

Он исчез.

Никогда не существовал.

Облегчение, радость охватили Джила. Он даже рассмеялся и тут — же услышал слова Оса:

— Чего смешного? Рассказывай!

— Ничего, Ос. Я возвращаюсь.

Обратно к выходу из мертвого космолета, Джил Ри шел уже спокойно, бодро, как если бы это было обычное место для его прогулок.

Он прошел это.

Он убедился.

Он вернется к своим, и никогда их не забудет.

Дойдя до проема в обшивке космолета, Джил Ри повернулся назад — там в мрачной и унылой темноте коридора, не было никого. Розовый свет не появился, никто его не преследовал.

Он перешагнул резанный край многослойной обшивки, выпрямился, посмотрел вперед — платформа по — прежнему висела на своем месте и Ос помахал ему правой рукой, сказал:

— Стой на месте, сейчас подведу платформу.

И глядя на ожившие маневровые двигатели платформы — яркие голубые вспышки из маленьких дюз, Джил Ри улыбнулся сам себе, почти радостно, почти облегченно, подумал:

«Это был мой последний рейс. Хватит скитаться. Больше никаких фантомов, никаких «песен». Дана — ландыш, Джил — младший, я возвращаюсь к вам. Я все исправлю. Мы будем вместе — навсегда».

Глава тринадцатая. Транспорт Большей

Гигантская конструкция БЭТа, поражающая воображение своими размерами, матово светясь «ребрами» ферм, уходила далеко вперед, где в лучах ИЗ — 2, сливалась в сплошную серую массу монтируемого корпуса.

ИЗ — 2 — Искусственная Звезда 2 — яркий, оранжевый шарик слева, висела в усыпанном немигающими звездами, черном, бездонном пространстве космоса. На монтируемой сейчас балке, сияли зеленые огни габаритных маяков, установленные вдоль всей ее длинны с одинаковым интервалом, они протянулись далеко к противоположному концу блока Я — 449, и там обрывались большим, желтым огнем плафона — маяка, контрольной станции.

Сол Дин ждал.

Облаченный в монтажный скафандр «Медуза» и, закрепив страховочный трос к «люльке» — маленькая площадка с леерным ограждением вокруг, он глядел на подготовительные маневры орбитальных буксиров — ОБ.

Обы — одноместные, монтажные буксиры, использовались при таких работах с самого начала строительства и за более, чем столетнюю ее историю, претерпели мало изменений. Во всяком случае при беглом сравнении. Толстый зад кормы с маневровыми и ходовыми двигателями, стеклянный пузырь кабины пилота и две руки — манипуляторы — длинные и суставчатые, выходящие по бокам основания кабины и вытянутые вперед, словно щупальца диковинного краба. Со всех сторон Оба, светились фонари габаритных огней — синие снизу, желтые спереди и сверху машины.

Сол посмотрел влево и вниз, на своего напарника.

Если его можно было так назвать.

Драк пристегнутый длинным тросом к поручню «люльки», висел в пустоте, метрах в десяти от Сола, в своем четырехлапом скафандре — конечности растопырены, на поясе болтаются запасные инструменты.

Сол усмехнулся.

Драк Брик выглядел в скафандре по — дурацки.

Уже полгода они работают на БЭТе вместе, а до этого четыре года обучались в Институте Монтажных Работ, и Солу стоило многих нервов и сил, чтобы драка зачислили с ним вместе…

В его гермошлеме слышался треск радио помех и голоса переговоров диспетчера с пилотами ОБов. Монтажники, пока в эфир не выходили. Сол снова посмотрел в направлении на «нос» БЭТа.

Приготовленная к монтажу балка висела над основным каркасом и ее тупой, окрашенный в желтый цвет, ближний к Солу край, нависал над ним в сотне метров. Ближайший к Солу ОБ, ухватив край балки манипуляторами — руками, озаряясь вспышками маневровых двигателей и огнями габаритных двигателей, уже встал на расчетную дистанцию от каркаса БЭТа — держал балку, ожидая команды «монтаж». Два десятка таких же Обов растянулись вереницей по всей длине балки, уменьшались до размера комара, там, на другом ее конце.

Справа, за спиной Сола Дина, маячила контрольная станция «Бублик» — большой жилой комплекс, стоявший на трех металлических растяжках, прикрепленных к основной ферме БЭТа. Придет время, когда работы по монтажу в этом сегменте Транспорта будут законченны, и «Бублик» отшвартуют и перегонят на новое место. Уже больше ста зарянских лет шел монтаж Большего Эвакуационного Транспорта, еще не были законченны работы по сборке его каркаса, и к монтажу листов обшивки приступят в лучшем случае еще через лет пятьдесят. Внутри каркаса, там далеко в глубине БЭТа, тоже велись работы, росли многочисленные жилые комплексы — города, строились эстакады для транспорта и жизненно необходимых коммуникаций, сверкали многочисленные голубые огни сварки, и мощные прожектора освещали рождающееся нутро БЭТа.

Диаметр Транспорта был четыре километра, а его длинна — сорок два!

— ОБ — 14, ваш марш 17, 85. Скорость по графику. Держите режим движения.

— Знаю, Джейц. Не вчера родился.

— ОБ — 3, не добираешь! Отставание от линии 0,5. Исправь.

— Понял вас, диспетчер. Исправляю.

Где — то в центре цепи, выстроившихся вдоль балки Обов, одна из машин заморгала голубыми огоньками вспышек двигателей. Три, четыре вспышки.

— Сделано, диспетчер. Я в строю.

— Эй, на Центральной! Группа уходит. Всем собраться у Транспортной…

— Кто влез на частоту Монтажа? — Голос диспетчера дошел до гневного крика: — Немедленно смените частоту!

— Все, ушли уже — разорался.

— Проводчики! Считайте, что рапорт на вас обеспечен! Это Грен Элу?

— Ушли, ушли…

Сол вслушивался в голоса в эфире, невольно усмехнулся.

Он посмотрел вверх, туда, где неподвижно висела в пустоте балка. Со своего места Сол видел ее, как длинную, узкую линейку, местами освещенную разноцветными огоньками габаритных огней маяков и прожекторами Обов. На самом деле она имела ширину три метра, при толщине один метр, и внутри нее тянулись переборки усилителей, подобно железной, симметричной паутине.

Сол ждал.

Если через час пилоты Обов не синхронизируют свои машины для монтажа балки, то Сола сменят другим монтажником.

— Долго они возятся, — прозвучал в гермошлеме Сола голос драка: — Четыре часа прошло.

Сол Дин повернулся влево. Драк уже не висел в пустоте, он находился совсем рядом с ним, держась за поручень ограждения «люльки» — сверкал узким прожектором на лбу своего гермошлема, Сол даже разглядел недовольное выражение в его кошачьих глазах.

Или ему так показалось.

На верху «Бублика» мигала зеленым сигнальная лампа — это означало, что там ожидали еще не прибывший грузовой челнок с транспортного космолета.

— Скоро уже, — проговорил Сол: — Не расслабляйся.

Он услышал, как драк Брик презрительно фыркнул и улыбнулся. Брик обычно фыркал в моменты волнения.

— ОБ — 1 готов.

— ОБ — 2 готов.

— ОБ — 3 готов.

— ОБ — 4 готов…

— Перекличка, сейчас начнут! — Сол осмотрел перед собой место монтажа — широкое, стальное ребро основного каркаса, с трехметровой прямоугольной ямой посадочного паза. По всему периметру паза шла окантовка желто — черных полос и тупые зубья фиксаторов. Он осветил своим прожектором место монтажа, и который уже раз внимательно его осмотрел. Все было в порядке, как и должно было быть — вымеренные границы паза блестели гладкими стальными поверхностями, зубья фиксаторов открыты.

— ОБ — 16 готов…

— ОБ — 17 готов…

— Все — таки красиво здесь, — тихо сказал Брик: — Мне нравится.

Находившейся над «люлькой» осветительный прожектор высвечивал каждую деталь на скафандре драка, монтировочные инструменты на его поясе, сверкали.

— Ну что, ребята — начнем? — голос диспетчера рассмеялся, резко, отрывисто: — Монтажники, готовы?

— Готовы, — это голос монтажника Река Чока, сидящего сейчас со своим напарником с другой стороны блока Я — 449.

— Готовы, — ответил Сол.

Он посмотрел на драка, тот на него.

— Начинаем, — голос диспетчера ненадолго пропал и вдруг сменился громким, коротким сигналом — грубый, резкий писк.

Орбитальные буксиры засверкали голубыми огнями реактивных дюз, синхронно и четко, приступили к буксировке балки на монтаж.

— «Семерка», не дави, ослабь!

— Понял.

— Не допускайте «винт»! Следите за радаром — наводчиком.

«Винт» на языке пилотов означал деформацию балки вдоль своей оси. Сол Дин встал на тупую ступень ребра главного каркаса, взялся за узкие, изогнутые поручни для монтажника, и теперь стоял над посадочным пазом, почти по пояс нависая над ним, всматривался в движение балки и орбитальных буксиров.

Драк Брик тоже перешел на ступени — вторую лестницу, рядом с той, на которой стоял Сол Дин, но следуя правилам техники безопасности, оставался внизу.

Обы подводили балку — ближний к Солу ее край значительно отставал в скорости с противоположным. Буксиры заводили в пазы сначала одну сторону балки, а после — вторую. Сторона Сола и Брика, была финишной в монтаже.

— Идем по графику.

— ОБ — 4, не дави!

Усеянная огнями, балка медленно плыла в космосе.

Пройдет еще двадцать минут, прежде чем диспетчер скажет:

— Сектор 2 на месте. «Ухо» в пазу. Сектор 2, проведите контроль.

И через минуту уже голос монтажника Река Чока, произнес:

— Диспетчер. «Ухо» в пазу. Надежное крепление. Можете заканчивать.

— Начали, ребята. Без спешки!

Снова раздался звук сигнала.

Обы ожили огнями двигателей, короткими вспышками озаряли ребра балки, держали ее в своих суставчатых манипуляторах — руках.

— Сол, — голос диспетчера: — идет на вас!

— У нас все готово, ждем, — ответил Сол.

Перед ним находилась монтажная площадка, с зияющим провалом посадочного паза. Теперь все зависело от буксиров, именно они подведут и уложат балку на ее место так, что Солу останется лишь снять с нее карабин — фиксатор, вставить его в крепление и провести замеры.

Все.

Потом в дело войдут сварщики — сварят посадочное «ухо» балки с телом ребра каркаса, снимут выпирающие наружу фиксаторы…

Балка вырастала перед ним — ведомая буксирами, надвигалась ближе и ближе. Когда ее фигурный, плоский конец был уже в метре от Сола и он, как завороженный смотрел на ее сверкающие в свете прожектора, грани, в эфире зазвучали возбужденные голоса:

— Опасное напряжение, — это Рек Чок: — Диспетчер, сектор 2, «ухо» давит! Повторяю — давит! Смещение по продольной оси…

— Концевые, ослабьте тягу…

— Стоп! Гаси движки!

— Берегись!

— Пошла!

И балка «пошла»!

Тот ее конец, что был по другую от Сола сторону, выскочил из монтажного паза — Сол лишь увидел дрожание далеких огоньков вдоль ее длины и, повинуясь силе натяжения, ринулся вверх, как отпущенная кем — то, согнутая до этого, ветка. С замиранием сердца Сол Дин заметил выгибающуюся горбом балку и два крошечных пузырька света, отброшенных прочь от БЭТа.

— Обы сорвало!

— Спасатели, сектор 3, 4!

— Держать строй!

— Концевые ослабить!

— Идет! Идет!…

Подобно морской волне, горб выгнувшейся балки, побежал в сторону Сола, быстро, стремительно рос.

Он смотрел, как срывает буксиры, разбрасывает их подобно игрушечным машинкам, силой сорвавшейся балки, как мечутся огни маяков на ней и вспышки ярких голубых брызг света от огня двигателей, уцелевших буксиров, пытающихся справится, удержать ее силу, раскрасили черноту космоса.

И Сол потерял драгоценные секунды.

Конец балки дрогнул и начал быстро уходить от Сола, ныряя вниз.

Драк выглянув из — за края вертикальной стены ребра каркаса, уже отстегивал на ремне карабин своего страховочного троса, поворачивался к Солу лицом.

А тот пригнулся, нащупал под правой ногой плоскую ступень, пытаясь укрыться, уйти, когда горб балки достиг ее края, она резко остановила свое движение и ринулась навстречу Солу — широкая, стальная, масса, сверкая отшлифованной гранью.

Не успев нырнуть вниз под защиту ребра каркаса, Сол увидел боковым зрением резкое движение света в свою сторону — поворачивался влево, уже уходил вниз, бросив поручни, скорее, скорее, уже знал, что опоздал!

Его настиг удар.

В правый бок и плечо.

Сокрушительный, потрясающий — рывок вперед и все закрутилось вокруг, бешено и стремительно. И тут же второй удар — мягче первого, в живот, от которого у Сола выбило дыхание, помутилось в голове и в глазах заблестели белые световые брызги.

Тупая боль растекалась от правого плеча по всему телу. Сол закрутился в пустоте, летел куда — то беспомощно кувыркаясь, хватая ртом воздух, как рыба выброшенная на берег. Перед его глазами мелькали огоньки маяков «Бублика», и яркий отсвет ИЗ — 2, то вспыхивал на левой грани стекла гермошлема, то резко гас, чтобы через мгновение снова вспыхнуть.

Беда.

Пропал!

Смерть.

Перед лицом Сола на узкой панели под подбородком горел красный сигнал индикатора — разгерметизация скафандра.

Голоса и крики в эфире слились для него в сплошной, неразборчивый шум.

Пропал!

И в этот момент, когда Сол Дин уже понял, что случилось с ним непоправимое, в этот момент он почувствовал толчок в правый бок, и откуда — то справа, за стеклом гермошлема, выдвинулась рука в ярко — желтой перчатке с белой полосой на ладони.

Брик!

— Я здесь, — произнес в гермошлеме голос драка — спокойный и тихий.

Сол хотел что — то сказать, но не смог, только захрипел.

Где — то уходил из поврежденного скафандра воздух, давление внутри скафандра Сола резко падало, в голове все закружилось и в ушах появился тонкий, противный писк.

Сол посмотрел в сторону обхватившего его Брика.

Драк быстро вынул из монтажного кармана своего скафандра красную широкую пластину вакуумного пластыря, копался справа вне поля зрения Сола, видимо стараясь закрыть пробоину в скафандре, залепить ее пластырем, приостановить утечку воздуха из скафандра Сола.

От толчка драка при столкновении с Солом, вращение последнего приостановилось и сместилось в бок, и теперь их обоих крутило, переворачивало в пустоте космоса, уносило дальше от громады каркаса БЭТа.

Сол увидел, как снова мелькнула перед его лицом лапа драка, облаченная в перчатку скафандра, она сжимала переходной шланг с блестящим переходным штуцером на конце.

Брик соединял баллоны с воздухом скафандра Сола со своими. Теперь они связанны одной пуповиной, и по этой пуповине к Солу поступает воздух драка.

Их общий воздух.

Последний.

Драк держал Сола, прижавшись с права, обхватив его руками, свет его фонаря бил со стороны — косо, ослепляюще.

Громада БЭТа, наползала из — за спины, закрывая собой все пространство перед глазами Сола, и снова уходила вниз — сверкающая в лучах трех Искусственных Звезд. И там сейчас неслись спасательные модули к потерпевшим бедствие буксирам, сверкали голубыми вспышками их двигатели, мелькали маяки и габаритные огни.

Сол молчал.

Он засыпал.

Он хотел сказать драку слова благодарности, но колючий, горький ком в горле, казалось перехватил эти слова, не дал им родиться.

— За нами придут, Сол.

— Брик…

— За нами придут.

Их уносило дальше и дальше, кружило в пустоте в неторопливом вихре смерти, и Сол понял — совершенно отчетливо, что никто спасти его с Бриком не успеет. Понял и успокоился.

Он перестал сопротивляться наползающему на сознание дурману, расслабился и как то быстро стал спокоен. Только досада, появилась и не уходила от него. Досада на то, что драк погибнет с ним.

Зря.

Засыпая он слушая, как где — то в дали, по радиосвязи шумят чьи — то голоса, раздаются команды.

— Брик….- голос Сола тихий и хриплый едва смог перекрыть голоса в эфире: — из — за меня… Прости.

Брик не ответил.

«Он ждал этого» — подумал Сол Дин с пониманием: — «Он уходит вместе со мной…»

И Сол Дин — монтажник, и недоинженер, потерял сознание.

Глава четырнадцатая. Домой

— Привет, друг, — произнес Бриг и сел на мягкий, кожаный стул рядом с кроватью больного: — Я принес тебе плоды Иулы, ты их любишь.

Он положил белый пластиковый пакет с овальными, красными плодами на тумбочку рядом с изголовьем постели Сола, сложил передние лапы — руки на коленях лап — ног.

Сидеть так драку было неудобно.

Больничная палата госпиталя была ярко освещена лампами — панелями под потолком, белые, матовые стены отражали свет, большой, круглый иллюминатор напротив драка показывал правую сторону БЭТа. Там, над строительными площадками, летели, зависали модули и буксиры, где — то у пришвартованного космолета чья корма — широкая, как чашка, высовывалась из — за блестящего края иллюминатора, сверкали яркие голубые огни электросварки, и если присмотреться хорошенько, то можно было разглядеть маленькие фигурки монтажников в белых и желтых скафандрах, стоящих на каркасе Транспората.

— Спасибо, — Сол попытался привстать, бережно держа левой рукой правую, висящую на перевязи и прижатую к его груди: — Ты сам — то как? — Сол улыбнулся.

— Я, нормально, — узкие губы драка слегка улыбнулись: — Ходил, написал объяснительную в комиссии Монтажных Работ.

— И?

— Кажется они хотят меня наградить, Сол. Медалью. За спасение в космосе.

— О! Это хорошо.

— А тебе вынесут выговор.

— Хм. Это плохо.

Они рассмеялись оба, одновременно, и стало просто и легко.

— Балка перебила твой страховочный трос. Комиссия считает, Сол, что ты растяпа. Не уследил. Она тебя слегка задела, могло быть хуже.

— Ну, после такого события им просто необходимо на ком — то отыграться. Ты прикроешь меня своей медалью, Брик. Они не посмеют отказать герою.

— Трепло.

Сол потянулся здоровой рукой к пакету Брика, невольно морщась от боли в руке, достал один плод, хотел было откинуться на спину, но передумал, сказал:

— Угощайся.

Драк фыркнул в ответ, ответил:

— Я не ем эту дрянь, ты же знаешь.

— Кости скоро срастутся, — Сол впился зубами в мякоть плода, по его подбородку потек сладкий, липкий сок: — Уач ыиит, чо…

— Подавишься.

— Врач говорит, что могло быть и хуже. Ребра долго заживать будут. Мы, вообще хорошо отделались, Брик. Если бы не ты…

Брик опять фыркнул.

Он смотрел на жующего Сола, слушал его слова и улыбался.

Брику было хорошо.

И еще, ему было неловко, хотелось поскорее уйти отсюда, и отправиться куда — нибудь, например, в оранжерею «Бублика», посидеть в еловом лесу, где кажется, что ты дома, на Оре, а не далеко в космосе.

Он смотрел в лицо говорившего с ним Сола, смотрел, как тот довольный и радостный, жует плод — перепачкался соком, облизывается и вытирает руки о свою цветную пижаму, а сам прислушивался к себе.

Где — то в глубине души Брика шевелилась грусть и тоска по дому, тихо нашептывала ему о прошлом, говорила об утраченном. Ему очень захотелось закрыть глаза и представить себе один из тех дней, когда он был счастлив, вообразить, что вернулся в прошлое и там, в далеком прошлом, он смеется словам Лайксу, и она — родная, близкая, его часть, его душа, она всегда будет рядом, потому, что не может случиться ничего такого, чтобы их разлучило. Он жил ею, а она жила им…

— К тому же, Брик, они не отпустят меня отсюда раньше времени. — Сол доел плод, потянулся к пакету за следующим: — Врач сказал, что не раньше, чем через несколько дней, хотя я и сейчас здоров, как бык. Ну, почти здоров…

Через полчаса в палату вошла медицинская сестра — высокая флорианка в белом комбинезоне, и Брик ушел.

Он отправился на семнадцатый ярус «Бублика», где находилась оранжерея.

Там, в тишине маленького леса, глядя на имитацию журчащего ручья, он будет вспоминать, Лайксу и их слова, ее запах, ее взгляд…

Выйдя на широкий перекресток третьего уровня, Брик двинулся, следуя вывеске — указателю к лифтовой площадке.

Трое флориан — монтажников стояли у левой стены и о чем — то тихо говорили. Брик почти уже миновал их компанию, как вдруг услышал за своей спиной насмешливые, брошенные ему в след, слова:

— Герой. Молодец.

— Наградят.

— Вот его подружке радости — то будет!

Он уже замер, остановился, не поворачивался.

— Он оставил ее дома.

— Одну?

— Одну.

— Это неправильно, Тукч. А вдруг она сбежит?

Он поворачивался в их сторону, казалось целую вечность, увидел флориан, их лица, их глаза.

— Не сбежит. Драки держат своих самочек на привязи. Он привезет ей новый ошейник…

Лайксу была с ним.

Он думал о ней, и слова этих флориан, прозвучали словно удар в лицо.

В ее лицо.

Душная ярость налила его тело огнем, бросилась в глаза, и за мгновение до прыжка драка, трое флориан замолчали.

В прыжке вперед — стремительном и немом, Брик выпустил из своих толстых, неуклюжих пальцев острые, длинные когти и, обрушившись на этих троих, нанес первые убийственные удары.

Первый флорианин — высокий и широкоплечий, отлетел к стене, кровь брызнула на пол, крик высоко завис под белым потолком. Двое других уже вцепились в Брика, уже рвали его когтями, повалились вместе с ним на пол и, образовав клубок из трех дерущихся тел, покатились, оставляя за собой кровавые следы.

Лайксу.

Брик бил их до тех пор, пока сознание не покинуло его.

Сол долго стоял у закрытой двери больничной палаты, где находился Брик.

Ярко освещенный коридор хирургического отделения госпиталя был тих. На одном из дюжины кресел у стены, стоявших прямо перед постом медицинской сестры, сидели двое таких же, как он посетителей — зарян, и тихо о чем — то беседовали, не обращая ни на кого внимания. Постовая сестра сидела за своим овальным столом и, склонившись над клавиатурой компьютера, быстро печатала. Медицинская сестра — флорианка, держа перед собой высокую подставку «капельницы», прошла мимо Сола в конец коридора.

Дверь в палату открылась и из нее вышел лечащий врач Брика — высокий и статный флорианин, уже седеющий, в белом комбинезоне, с красной вышивкой на левой груди, изображающей каплю крови и лучи света. Он прикрыл за собой дверь и шагнул к Солу.

Тот уже стоял на ногах, держа больную руку, висевшую на белой, запачканной чем — то серым, перевязи.

— Доктор, здравствуйте.

— Добрый день, молодой человек.

— Я приходил вчера к вам…

— Я не склеротик, помню, — врач смотрел Солу прямо в глаза, не моргая, как могут только флориане, сдержанно вздохнул, и произнес: — Хорошо. Сегодня можете к нему зайти — ненадолго. Минут пятнадцать.

— Как он, доктор?

— Три операции. Все прошло успешно, но выздоравливать будет долго. Я согласен пустить вас к нему, при условии, что вы, молодой человек, не станете его беспокоить. Говорите на отвлеченные темы, не надо его волновать. Вы меня поняли?

— Да, конечно.

Через минуту Сол вошел в палату, прикрыл за собой белую, пластиковую дверь и, повернувшись, посмотрел на одинокую кровать у левой стены, на которой лежал драк.

Брик выглядел скверно.

Лежа на спине, он до пояса был укрыт белоснежной простыней, и буквально весь был замотан заживляющими бинтами — торс, шея, руки, голова, весь он был в бинтах, и даже пальцы его рук, перевязанные, не были видны. Единственное, что осталось открытым у драка от бинтов, — глаза, короткий, приплюснутый нос и губы.

Брик не спал.

Он молча смотрел на Сола.

Сол Дин изобразил на своем лице, как ему казалось, непринужденное выражение, сказал подходя к креслу, стоявшему у изголовья кровати:

— Привет, Брик.

— Привет, — ответил тот тихо и спокойно.

Как всегда.

— Как ты?

Брик не ответил, молча смотрел в глаза Сола.

Помолчали.

Осветительная панель лила на драка свой мягкий матовый белый свет, и бинты на нем, казалось сияли прозрачной, режущей взгляд, белизной.

— Брик. Тех троих уже никогда не будет на Транспорте. После выписки их отправят на Флорию, — почему — то Солу было трудно смотреть в глаза драка: — Было разбирательство в комиссии Порядка. Они хотели отправить тебя обратно на Ор. Я доказывал, что в произошедшем твоей вины нет… Ты летишь домой, на Зарю. Ну, как вылечишься. У меня есть один знакомый парень в Службе Озеленения, ты должен его помнить, лысый такой…

— Твиг.

— Да. Твиг Рау, — Сол рассмеялся слишком громко, слишком не искренне: — Я свяжусь с ним, и он устроит тебя в свою службу. А через пол года вахта моя закончится, я вернусь на Зарю, и мы махнем куда нибудь на экватор! Помнишь Зеленую Бухту? Тебе там понравилось. Можем слетать туда…

— Сол.

— Или скажем — база Лиловая! Замечательное место!

— Сол.

Сол замолк.

Перестав улыбаться, он произнес:

— Да, Брик. Говори.

— Я знаю, ты пробивной парень, Сол. Ты молодец. Спасибо тебе за дружбу. Мне нелегко тебе говорить об этом. Но у меня есть к тебе одна просьба. Всего одна. Я редко о чем тебя просил.

— Брик, все, что смогу.

— Сходи опять в комиссию, ты можешь все устроить. Пусть меня отправят домой. Домой на Ор. Пожалуйста.

— Брик, дружище, послушай…

— Я хочу домой. Домой.

И драк Брик закрыл свои кошачьи глаза и умолк.

А через час Сол Дин уже стоял в кабинете начальника комиссии Порядка — средних лет, широкоплечего, брюнета зарянина, и просил о Брике, просил исполнить его просьбу.

Вернуть Брика на Ор.