Зов смерча

1

Стюарт парил в серо-стальном небе. Внизу неясной громадой темнела земля. Он скользил в холодных потоках воздуха, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Тело напряглось в предчувствии встречи с земной твердью. Что-то вот-вот должно было произойти. Стальная плоскость неба медленно и неотвратимо поворачивалась.

Вдали пламенел горизонт, пульсируя багряно-алым, словно кровь, хлещущая из разорванной осколком артерии. Клубы черного дыма заволакивали зарево. Стюарт знал: это не отблески умирающего заката. Это — пожар…

Он очнулся от смутного наваждения. Не было ни страха, ни удивления. Стюарт чувствовал себя на редкость бодрым и свежим, ощущая необычайный прилив сил — хоть вскакивай и пляши.

Он попытался вспомнить то, к чему стремился в том холодном и сером небе, но в голове была пустота.

Кабинет доктора Ашрафа находился в угловой части одного из последних этажей высотного здания госпитального комплекса. Через стеклянные стены в кабинет врывалось ослепительное небо Аризоны. Приподнявшись на мягкой кушетке, Стюарт увидел горы, возвышавшиеся за городом Флагстаффом. Три вершины, изрезанные рядами стеклянных кондекологов. Зеркальные стены зданий отражали горы, небо, госпиталь и серебристую скоростную магистраль. Окружающий мир дробился, искажался, множился. Преображенную реальность можно было рассматривать бесконечно.

Кабинет доктора был абсолютно звуконепроницаем. Сюда не доносился даже грохот скоростной железной дороги, проходившей рядом с госпиталем. Лишь чуть вибрировали стеклянные стены. Стюарт мог видеть внешний мир, но слышать его он был не в состоянии. Слух воспринимал лишь куда менее интересную действительность — ровный и монотонный голос доктора Ашрафа да тихое жужжание кондиционеров. Убаюкиваемый этими мерными звуками, он размышлял — кого Ашраф хочет сделать из него, Этьена Ньяги Стюарта?

Доктор сидел позади Стюарта за столом, заставленным всевозможными приборами, от которых протянулись провода к датчикам, в изобилии облепившим тело Стюарта. Здесь были анализаторы тембра голоса, пульса, дыхания, сокращения мышц. Вполне возможно, имелись и датчики потовыделения — Стюарт точно не знал, поскольку видел лишь отблески индикаторов в глазах доктора, когда поворачивал голову.

Но как перехитрить всю эту аппаратуру, являвшуюся, по сути дела, детектором лжи, он знал прекрасно. Помнил Стюарт и долгие часы, проведенные под глубоким гипнозом, а также под действием развязывающих язык наркотиков. Но он не видел пока никаких весомых причин для того, чтобы пустить в ход свое искусство обмана, поэтому рассказывал все как есть, умалчивая лишь о Натали. Да и в этих случаях Стюарт таился скорее ради собственного спокойствия, чем из желания ввести в заблуждение Ашрафа.

Однажды доктор начал расспрашивать его о том призрачном полете-сне.

— Может быть, это память о планете Шеол? — предположил Стюарт. — Полет на параплане или что-то вроде того.

— Но это же невозможно, — возразил Ашраф.

Стюарт промолчал. Глядя в окно, он думал, что в нем скрывается столько же разных личностей, сколько отражений дрожит на зеркальных стенах кондекологов. И эти личности словно примеряют к нему свои маски, пытаясь выяснить, какая больше подходит. И судя по всему, доктор Ашраф считал, что личность, которой принадлежит воспоминание о полете, для Стюарта неприемлема. Больше об этом воспоминании Стюарт не заговаривал.

На стенах бесчисленных расходящихся коридоров госпиталя красовались разноцветные стрелки-указатели. И если пациенту случалось заблудиться в этом лабиринте, то ему требовалось всего лишь взглянуть на браслет у себя на руке, а потом следовать стрелкам того же цвета, которые неумолимо приведут скитальца в родное отделение. А там уже в этот цвет выкрашены все стены. И даже на униформе медсестер имелись небольшие цветные полоски. В ожоговом отделении цвет желтый, в отделении интенсивной терапии — красный, в родильном — небесно-голубой. Браслет Стюарта отливал нежной зеленью. Этот приятный и успокаивающий оттенок был цветом отделения психологии.

Поскольку Стюарт не был больным, ему разрешалось носить обычную одежду. Отправляясь на прогулку по госпиталю, он всегда надевал рубашку с длинными рукавами, пряча под манжетами зеленый браслет «психа». Он не хотел; чтобы его считали сумасшедшим.

— Помнится, тогда в Марселе враждовали несколько банд подростков, — рассказывал Стюарт. — Иногда дело доходило даже до перестрелок. Я лет с двенадцати сшивался с «Бешеными утками». В основном мы занимались всякой информационной ерундой — приторговывали пиратскими компьютерными играми, порнухой. Ну и, конечно, наркотики. Короче говоря, обычный набор. Мы были довольно опасной шпаной.

Стюарт вспомнил, как в последний раз он сидел на балконе с какой-то юной блондинкой. Они потягивали виски и любовались морем. Боже, как оно было прекрасно! Синее-синее. С ним не могли сравниться даже синие глаза его подружки, в которых запросто можно было утонуть. Ярче, чем пронзительное небо Аризоны. Помнится, вдалеке вдруг затрещали автоматные очереди. Грохот выстрелов эхом отдавался от стен зданий, слышно было даже, как чиркают по бетону пули. В тот момент Стюарт отчетливо осознал, как он устал от всего этого. Он был сыт по горло этой жизнью!

— Похоже, это «Яростные амазонки» от кого-то опять отбиваются, — протянула девушка, прислушиваясь. — Интересно, кто на них напал на этот раз?

Этьен узнал о готовящемся нападении еще двенадцать часов назад.

— «Бритоголовые самураи».

— Может, пойдем? — предложила она.

Стюарт закурил и взглянул на ее красивое загорелое лицо. Он знал, что видит его в последний раз.

— Пошли, — согласился он.

К этому моменту он уже принял решение.

— Тогда мне было всего шестнадцать, — продолжал Стюарт свой рассказ, не глядя на доктора. — Но я уже понял, что в жизни есть нечто более ценное, чем смерть ради пары заурядных шлюх из Старого Квартала.

Полное лицо доктора Ашрафа осталось бесстрастным. Длинные напомаженные волосы даже не шелохнулись.

— Именно тогда вы решили завербоваться?

— Да.

Когда Стюарт впервые пришел в сознание, он был еще очень слаб. В горло ему вставили трубку, а дышала вместо него машина, нагнетая в легкие воздух. Из основания черепа недавно удалили вживленный разъем, через который мозг считывал информацию из компьютера. И теперь в голове роились образы и воспоминания, с которыми Стюарт пока не мог совладать. Настоящая каша, и, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Примерно то же творилось и с телом. Ежедневно Стюарт истязал себя многочасовыми тренировками, упрямо поднимая тяжести и меряя шагами беговую дорожку тренажера. Первым делом надо было привести в порядок все мышцы. В свободном углу спортзала он до изнеможения вел бои с тенью — отрабатывал блоки, удары ногами и руками, различные комбинации. Так же исступленно Стюарт боролся и с памятью, стараясь навести в мозгу ясность. Остальные пациенты старались не обращать внимания на его яростные тренировки. В отделении психологии лежали в основном люди, восстанавливающиеся после операций. Старики, обретшие новые молодые тела, делали здесь первые неуверенные шаги.

Свободного времени в госпитале было предостаточно, Стюарт не хотел растрачивать его впустую. Он стремился как можно быстрее восстановить рефлексы и вновь обрести контроль над телом, вернув ему память об утраченных боевых навыках. Все это могло потом пригодиться.

В соседней палате обитал пациент по имени Корсо. Несчастного и во сне и наяву мучили кошмары. Это был настоящий параноик. Его Альфа — человек, живший в прежнем теле, — сошел с ума. Бедняга несколько месяцев безуспешно боролся со своей душевной болезнью и наконец, отчаявшись другим способом избежать психической пытки, покончил с собой, бросившись с моста. И вот теперь та же больная личность, обретя новое тело, опять не находила себе места, преследуемая навязчивыми страхами. Казалось, раздробленный внутренний мир Корсо, словно отражаясь в разбитом зеркале, беспокойно мельтешит и суетится, не в силах обрести утраченную целостность.

Врачи пытались облегчить страдания несчастного всевозможными лекарствами. Это давало некоторый положительный эффект, но по ночам Корсо по-прежнему продолжал тревожить соседей душераздирающими воплями. Просыпаясь от его криков, Стюарт лежал в постели, разглядывая тени на легких занавесках, пропускавших серый ночной полумрак, и вспоминал горящее на горизонте небо, силясь восстановить в памяти нить событий.

За другой стеной жили супруги Торнберги. В прошлой жизни они заработали кучу денег и могли позволить себе купить новые молодые тела. И вот теперь супруги ночи напролет занимались любовью, оглашая стены госпиталя сладострастными стенаниями. Днем же они либо без устали болтали об акциях, облигациях и прочих способах вложения капитала, либо увлеченно обсуждали развлечения респектабельной публики — гольф и теннис. Деньги Стюарта не волновали, а из всех видов спорта в своей прошлой жизни он интересовался лишь теми, что напрямую связаны с тотализатором: скачками и «джаи-алаи» — австралийским жестоким футболом. Помнится, в той, такой далекой теперь жизни он, просыпаясь утром, первым делом включал телевизор и настраивался на спортивную волну какого-нибудь пиратского спутника. Что же касается Торнбергов, то они жили в Калифорнии в пресвитерианском кондекологе, где по соображениям религиозной морали не разрешалось смотреть программы, передаваемые пиратскими станциями. Там запрещались также все азартные игры и порнография. Хотя Торнберги и обрели новые тела, взгляды у них остались прежними. Так что Стюарту с ними не о чем было разговаривать.

В отделении психологии было немало таких, как Торнберги. Стюарту почему-то казалось, что сам он никогда не станет похожим на этих людей. А вот интересно, не хочет ли доктор Ашраф сделать из него очередного Торнберга?

— Вы никогда не задумывались, почему они выбрали именно вас? — спросил доктор Ашраф.

— Наверное, я подходил им, — ответил Стюарт.

— А вам известно, почему именно вы подходили «Когерентному свету»? — настаивал Ашраф. — Ведь желающих поступить к ним на службу хватало. Но они выбрали почему-то именно вас. Оплатили образование, дали жилье, обеспечили транспорт. Ваша группа «Орлы» влетела в копеечку. Неужели вы никогда не задумывались на эту тему?

— Они предложили мне работать на них, и этого мне было достаточно. Значит, я был им нужен.

— «Бешеные утки» вам, похоже, не слишком нравились?

— «Утки» — анархисты, им плевать на все. Для них главное — продать свое барахло, неважно что и неважно кому.

— А вам хотелось чего-то другого?

— Просто они мне осточертели. Да и, кроме того, у «Уток» не было никаких перспектив.

— Я просмотрел некоторые документы «Когерентного света». Теперь они рассекречены. Их требования к своим работникам, как оказалось, были вполне обычны. Ничем не отличались от требований большинства других фирм, входящих в состав «Внешних поликорпов».

Ашраф во время разговора имел привычку слегка покусывать кончики пальцев. Вот и сейчас, даже не глядя на доктора, только по тембру его голоса Стюарт знал, что тот снова нервно теребит свои длинные пальцы.

— Фирма нуждалась в людях, — продолжал Ашраф, — готовых посвятить себя целиком какому-то одному делу. В таких, которые жить не могут без цели. Фирма хотела, чтобы ей служили не ради денег, чтобы способные и талантливые люди полностью посвятили себя «Когерентному свету», отдав ему во владение душу и тело. Цель «Когерентного света» должна была стать целью «Орлов». Требовалась истинная преданность. Как по горизонтали, то есть внутри группы, так и по вертикали, то есть фирме. Итак, им нужны были те, кто умеет быть верным. Те, кому нужен Спаситель, чтобы служить Ему, восхвалять Его и молиться Ему. И таким Спасителем должен был стать «Когерентный свет».

Ашраф умолк. Стюарт тоже молчал, разглядывая горы за окном.

— Так что вы обо всем этом думаете? — спросил доктор.

— Думаю, они нашли тех, кого искали, — спокойно ответил Стюарт.

Доктор Ашраф считал, что пациенту еще рано знакомиться с информацией о планете Шеол. Но Стюарта разбирало любопытство, и он не был уверен, что последует совету доктора. В конце концов в один прекрасный день он засел за компьютер и подключился к библиотеке, решив побольше узнать о Мощных.

«Мощные» — это перевод самоназвания со странного языка загадочных существ. У них до четыре ноги и по две руки. Ростом эти существа с пони. Стюарт долго вглядывался в видеозаписи о жизни Мощных; стремительные и сильные движения, язык — смесь цоканий, храпов и звуков, напоминающих музыку органа. Головы этих удивительных созданий, лишенные костей, свободно поворачивались во все стороны, постоянно то увеличиваясь, то уменьшаясь в диаметре, словно воздушные шары.

Выглядело это весьма забавно. По данным, имевшимся в распоряжении Стюарта, именно из-за этих причудливых существ и началась война.

Он еще раз прокрутил видеозаписи. Нет, дело на Шеоле было в чем-то другом.

— Что с ним случилось? — спросил Стюарт.

В тот день он расположился на мягкой кушетке лицом к доктору Ашрафу, по-прежнему восседавшему за столом с приборами. Прозрачная стена-окно теперь находилась у Стюарта за спиной.

— Он умер. На планетоиде Рикот, — скупо ответил Ашраф.

— Это я и сам знаю. Как он умер?

— Какое это имеет значение?

Для Стюарта ответ на этот вопрос имел большое значение, но он не хотел, чтобы Ашраф догадался об этом. Поэтому он просто пожал плечами, стараясь не выдавать своей заинтересованности. Стюарт умел скрывать свои чувства.

— Я мог бы порасспросить людей, знавших его, — сказал он. — Наверное, мне полезно узнать, что с ним случилось.

Ашраф ненадолго задумался, поглядывая на показания индикаторов на столе, потом произнес:

— Его убили, мистер Стюарт.

Стюарт напрягся, хотя и был готов к такому ответу. Он хорошо понимал: надо во что бы то ни стало сохранять спокойствие, не показывать виду, что взволнован.

— Как? — почти безразлично спросил Стюарт.

— Это не имеет значения.

— Кто его убил?

— Неизвестный. Или неизвестные.

А вот это уже странно. Стюарт немного удивился:

— Его убили на Рикоте?

— Да. — Ашраф явно не собирался раскрывать тайну.

— Но это ведь очень странно. Население Рикота немногочисленно, и там вполне безопасно. Почему же не нашли убийцу?

— Не нашли, и все. Ваш Альфа работал в службе безопасности. Возможно, он и погиб, пытаясь предотвратить какое-то преступление.

«Вероятно, — подумал Стюарт, — убийца все же известен. Но информация, как видно, засекречена».

Вопросов на эту тему он решил больше не задавать. Все равно от Ашрафа ничего не добьешься.

— Здорово же они вас натаскали! — воскликнул Ашраф.

Впервые за все время доктор позволил своим эмоциям вырваться наружу. Обычно голос Ашрафа был ровным и бесцветным.

— Похоже, «Когерентный свет» обучил вас военному искусству и основам дзен-буддизма, — продолжал Ашраф. — Вернее, одному из направлений дзен-буддизма.

— Ум спокоен, как недвижная вода, — процитировал Стюарт буддистскую молитву. — Единство стрелы и цели. Совершенное действие не замутнено ничем, дух управляет им.

— Они научили вас только тому, что могло оказаться полезным для них самих. Научили не задумываться о последствиях. Они сделали из вас морального урода, превратили в робота, запрограммированного на шпионаж и диверсии, на воровство и шантаж.

Голос Ашрафа продолжал звучать необычно резко. Стюарт оторвался от окна и взглянул на доктора. Тот нервно перебирал пальцами, в глазах горело негодование.

— Я никогда не стремился быть кем-то другим, — сказал Стюарт. — И я честно признаю, кто я есть. Вернее, кем я был.

«Что он от меня хочет?» — думал Стюарт. Нападки Ашрафа на «Когерентный свет» раздражали его. Ведь все это в прошлом. «Когерентного света» больше нет. Стюарт заставил себя расслабиться. «Ум подобен неподвижному озеру».

— Вам вдолбили в голову, что мораль фирмы важнее человеческой морали, что сообщество превыше личности, — продолжал злиться Ашраф. — Вас превратили в зомби.

— Может быть, — нахмурился Стюарт, — мораль просто спряталась на дне моей души. Вам не кажется, что вы чересчур воинственны для психоаналитика?

— Я вовсе не собираюсь подвергать вас психоанализу. Моя задача куда проще — я должен познакомить вас с суровой действительностью, а потом спокойно выкинуть в реальный мир.

Ашраф сдержанно забарабанил пальцами по столу, не отрывая глаз от лица своего пациента.

«Спокойно, — приказал себе Стюарт. — Ум как прозрачное озеро». Но спокойствие не приходило, никак не удавалось отогнать тревожные мысли.

— Моя жена жива? — спросил Стюарт.

— Да. Она живет на орбите. И не хочет вас видеть.

— Почему? — Стюарт хмуро разглядывал серый потолок.

— Этого мы не знаем.

— Но вы должны мне хоть что-то сказать. Она должна была назвать причину.

Ашраф молчал, раздумывая. Очевидно, решал, стоит ли ткнуть пациента мордой в «суровую действительность», или же, напротив, успокоить его, оставив в неведении.

— Она сказала нам — решился наконец доктор, — что вы ее использовали. И она не хочет повторения.

Нервы Стюарта натянулись, как струна. Он чувствовал — здесь кроется что-то очень важное.

— Использовал? Как?

— Не знаю. Она не объяснила.

— Это сказала моя вторая жена? Ее зовут, кажется, Ванда?

— Да, — после небольшой паузы ответил Ашраф. — Она сказала, что он, то есть вы, манипулировали ею. И поэтому она больше не желает вас видеть.

— Он. Но не я.

— Мистер Стюарт, вам надо найти себе другую женщину. Прошлое закрыто навсегда. Ванда — просто чье-то имя, не более того. Теперь она для вас ничего не значит.

Но Стюарт знал, что на самом деле это не так. Здесь крылось что-то очень важное. Надо лишь догадаться, что.

— Это был не я, — упрямо повторил он.

— Недавно я встретил человека из своего прошлого, — сказал Стюарт и почувствовал смутное желание закурить. Он помнил, что во время обучения на курсах «Когерентного света» он бросил курить. Но память о вкусе сигарет сохранилась до сих пор.

— Где? — спросил доктор Ашраф. — И когда?

— Это произошло случайно. Два дня назад я решил прогуляться в зоопарк. Там я и встретил ее. Она узнала меня. Она была там вместе с… кажется, с племянницей.

— Кто она?

— Ее звали… Вернее, ее зовут Ардэла. Ее родители были нашими соседями по комплексу «КС» в Кингстоне, когда мы с Натали учились на курсах «Когерентного света». Тогда Ардэле было лет тринадцать или четырнадцать. — Стюарт вспомнил лицо Натали. Высокий чистый лоб, к которому почему-то никак не приставал загар, как она ни старалась. Темные волосы, чуть-чуть тяжеловатый подбородок, широкие скулы, зеленые глаза, чувственные губы. — В тот же вечер мы встретились с Ардэлой в баре, когда она отвела свою племянницу к… Не помню, к кому, но это не важно. Мы вместе выпили, поболтали. Она работает в солидной фирме, у нее там хорошие перспективы.

— Вы ничего не рассказали ей? — спросил Ашраф.

Стюарт представил себе Натали на балконе в облаке сигаретного дыма. Где-то звучат выстрелы, и гулкое эхо отражается от каменных стен.

— Я сказал Ардэле, что развелся. А она в ответ заметила, что теперь я выгляжу моложе. — Стюарт явственно ощутил запах сигаретного дыма. Воспоминания все наплывали.

— Мистер Стюарт, вам следовало бы рассказать ей, что…

— Она пригласила меня к себе домой. — Глаза Ардэлы так похожи на глаза Натали. — Я согласился, и мы отправились к ней. — Теперь Стюарт вспомнил Натали всю целиком, все ее тело. Ардэла оказалась такой же страстной.

— Мистер Стюарт, — с неудовольствием произнес Ашраф, — это ваше первое знакомство за пределами госпиталя.

«Знакомство?» — рассеянно подумал Стюарт.

— И вам не следовало, — обличающе продолжал Ашраф, — начинать это знакомство со столь серьезного обмана. Более того, мне кажется, что строить отношения, основываясь на прошлом, опасно для вашего здоровья. Прошлое существует для кого угодно, но только не для вас. Для вас оно закрыто навсегда. Лучше бы вам найти другую женщину, не имеющую никакого отношения к прошлому. Лучше всего, женщину из далекой страны. Не связывайтесь со своим прошлым.

— Но наша встреча никому из нас не повредила. Мы не чувствуем себя несчастными.

— Вы не имеете права, — загремел Ашраф, — морочить этой женщине голову! Ведь она думает, что вы настоящий!