Золушка с планеты принцесс

Глава 16 Финал по нурсикам

Финальный матч по нурсикам традиционно проводится в Новоплесецке как раз в разгар зимних каникул. На него слетаются любители этого вида спорта со всей планеты. Пляж перед набережной в этот период покрывается шатрами многочисленных болельщиков — это не считая заполненных гостиниц и ещё кучи людей, поселившихся у знакомых. Самое, наверное, многочисленное сборище народу на планете.

Трибуна — склон горы, уставленный скамейками, буквально покрыт зрителями. На плоскости спортивного аэродрома виден строй участников — это маленькие пилотажные самолёты в дальней стороне лётного поля — бипланы и монопланы самых разных конструкций. На каждом имеется по шесть направляющих для НУРС — неуправляемых реактивных снарядов, которыми пилоты должны поразить вертлявую мишень — очень подвижную тележку с установленными на ней ярко раскрашенными щитами.

Но праздник начинается ещё до старта соревнований — звучат барабаны, и вдоль кромки трибуны по гладкой дорожке марширует колонна линейных — фермики-воины в нехарактерной для них манере, чинно печатая шаг своими шестью конечностями, занимают места в редкой, на дистанции в десяток метров, шеренге, создавая таким образом чётко видимую границу, отделяющую участников от зрителей.

И тут слева приближается кавалькада по три всадника в ряду. Собственно, вместо лошадей в ней идут тоже фермики, а вот седоки на них разные. И Хомо, и мегакоты, и даже фермики классом поменьше. У большинства в руках музыкальные инструменты — гитары, трубы, аккордеон. По бокам от одного из мегакотов подвешены к крупу «лошади» котлы литавр. А некрупный рабочий, размером со стража — из тех, кого обычно считают жевунами — наяривает на какой-то незнакомой рогулине, приближая и отдаляя хватательные конечности.

Звучит бодрый мотив, и центральный всадник в первой тройке запевает:

— Наливайте братья праздничные чаши.

— Сабли чтоб не брали, пули миновали головушки наши.

Голос запевалы чистый и мощный, пробирает буквально до печёнок, а когда остальные участники повторяют хором вторую строку — кровь стынет в жилах от того, насколько грозно звучит песня. В ней слышны и «голоса» синтезаторов фермиков и мегакотов — явно над ними поработали искусные техники.

Исполняя куплет за куплетом, колонна проходит перед трибунами. Певцы и музыканты наряжены в «эскадронном» стиле. Солист одет в панцирь из хитина — явно работы фермиков, на голове у него лихо сдвинутый на затылок тактический шлем, а на груди висит АКМ с потёртым деревянным прикладом — сразу видно, что не игрушка. На плечах — погоны с тремя буквами «Э» — эвакуирующий.

В конце дорожки группа сворачивает на самый край поля, где стоит небольшой шатёр с пристроенной у входа эстрадой.

— Землянка Ливи Беско и группа «Братишки», — объясняет диктор, едва смолкает песня.

— Ли-ви, Ли-ви! О-то-жги! — скандируют трибуны.

И Ливи отжигает — она исполняет «Тачанку» — в это время, запряженные четвёрками уже настоящих лошадей по дорожке одна за другой действительно несутся тачанки. Возницы в будённовках сосредоточенно правят своими «квадригами», а пулемётчики строчат из «Максимов» очередями разноцветных мыльных пузырей, стаями взлетающих вверх и лопающихся.

«Ух и голосище! — изумляется Даша. — Даже не поймёшь, он это, или она! Хотя, сказали „землянка“, значит — она. То есть — женщина».

Тем временем исполняется «Роспрягайте хлопци коней», а на дорожке появляется новая процессия. Это снова тачанки, но совсем другие. В упряжи у них вставшие на четыре лапы подростки Идалту. И тоже четвериками идут, тащя за собой детские ванночки, из которых младшие пушистики обстреливают трибуны цветными конфети — ужас, как насорили, безобразники, и разрушили весь апофеоз. Кстати, ванночки не волоклись, а парили над дорожкой — явно на антигравах.

Сразу вслед за нахулиганившей командой «снежных человечков» в воздухе появляется пилотажная группа верхом на мётлах. В знакомых зелёных, отделанных серебром мантиях они, сохраняя строй плотного треугольника, имитируют классический штопор, который у самой земли меняет вектор движения на обратный — группа теперь не снижается, а набирает высоту, непрерывно находясь в вираже. Поднявшись метров до трёхсот, пилоты выпрямляют полёт и проделывают «кобру Пугачёва». Нет, понятно, что это лишь имитация, демонстрирующая прекрасную маневренность и слаженность совместных действий.

Проходит это выступление под незнакомую Даше песню со словами «Птицы — не люди» — снова потрясающе звучит глубокий сильный голос Ливи.

— Пилотажная группа «Караколь», — представляет комментатор. — А теперь соревнования открывает команда «Цыплятки» из Желтиково. Чемпионы прошлого года выступают вне зачёта.

С противоположной стороны поля после коротких пробегов взмывают четыре чёрненьких чумазеньких биплана. Чумазеньких потому, что покрыты пятнами камуфляжной раскраски. Мастера, управляющие ими, веером расходятся в разные стороны, скрываются из виду — столь низко ведут они свои машины — и проводят атаку в стиле «Звёздный налёт» — заходят с разных сторон, буквально выныривая из-за складок местности, но у безумно мечущейся по полю мишени оказываются одновременно. Сверкнув вспышками реактивных струй, из под крыльев вырываются ракеты и втыкаются носами в щиты, установленные на повозке. Выглядят они словно пестрые стрелы, выпущенные из огромного лука.

— Двадцать одно попадание, — докладывает комментатор. — Простите, судьи меня поправляют — одна из ракет угодила в колесо, — двадцать два попадания. А, пока заменяют машину-цель, Ливи споёт нам… Что ты споёшь, Ливи?

«Угонщицу». Я её только что разучила и ещё ни разу не исполняла, — отвечает певица ужасно знакомым Даше голосом. Женщина успела переодеться — теперь она в красивом смелом платье. И песня звучит очень смело. Трибуны в восторге.

Потом начались собственно соревнования. Стремительные выступления финалистов, среди которых не было мазил, привели к переигровке — две команды, добившиеся двадцати попаданий, поднялись в воздух во второй раз и… двадцать один и двадцать два — отменные результаты.

Сидящий рядом с Дашей Том аккуратно поставил на место отвисшую челюсть и поинтересовался:

— Кто оплачивает расходы спортсменов? Мы же не покупали билеты сюда. Вход был свободный.

— Не знаю, — честно призналась девочка. — Наверное, сами ребята — мы ведь тут люди не бедные — можем позволить себе разные фантазии. Хотя… это ещё и отбор в истребители орбита-атмосфера. Жалко, что мне нельзя участвовать — до одиннадцати лет детям вообще не разрешают пилотировать. А в школьную программу это включено аж с тринадцати.

Таша заглянула к своей бывшей маленькой начальнице вечером. Даша сидела на кухне и чистила крыжовник, поглядывая на колдующую у плиты Камиллу.

— Ой, Дашенька! Ты мне не поверишь! Оказывается вся, наша банда — один сплошной обман. Мы неделю, как глухонемые, обносили чьи-то черносмородиновые плантации, чистили, мыли, варили, разливали по банкам, толкнули какому-то барыге — неплохо заработали, кстати. А потом я вижу наше варенье в обычном магазине. И на этикетке русским по зелёному написано: «Производитель — банда Не меченных». То есть мы не воровали ягоды, а просто тупо пахали как папы Карло. Обидно, слушай! Как деток малых развела нас твоя бабка.

— Ну вот чего ты гонишь? Посмотри на себя — невеста уже, а простых вещей не понимаешь! В банду собирают тех, кого жизнь попинала. И приучить вас к нормальному поведению крайняк, как непросто. Для вас спереть, стащить или иным образом завладеть чужим так же естественно, как дышать, — нахмурилась Даша. Небось, выпендриваетесь друг перед другом своими «доблестями»?

А тут вам показали, как можно честно зарабатывать. Кстати, за смородинником этим серьёзные люди ухаживают — юннаты из нашей школы. Но убрать урожай они просто не в силах. Им за глаза хватает трудов по обрезке и подкормке. В конце-то концов, им интересно научиться выращивать ягоды, а сбор и обработка плодов — это совсем другие виды деятельности.

— Ну, ты и зануда, Дашка! А чего это не ты сегодня стряпаешь? Сдала зачёт по домоводству?

— Не в зачёте дело, хотя к нему я теперь готова. Тут у Ками проблема. Ей один мальчик понравился…

— А путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, — подхватила Наташка.

— И ничего в этом смешного нет, — огрызнулась Камилла. — Знаете, как местные готовят? Нам, урождённым землянкам, и не снилось.

— Не говори за всех, — набычилась Таша. — Это ты при заботливой маме росла, вот и не напрягалась.

— Захлопнитесь, девки! — рявкнула спустившаяся сверху Оливия. — Сейчас я ругаться буду. Ты, Дарья, что ещё за прикол устроила? Я чуть со стула не упала, когда Сеть сообщила, будто Дарья Станиславовна Пузикова просит меня связаться с нею и посылает свой номер для связи.

— Э-э-э…, Оли! Я искала возможность поговорить с Ливи Беско. Сеть на запрос ответила, что не может мне дать её номер. Тогда я попросила просто передать сообщение. То есть — Ливи, это ты?

— Ну да. Псевдоним взяла, чтобы не доставали всякие интересующиеся. Но чтобы ты об этом не догадалась! Да я представить себе не могла ничего подобного — как же так — всезнайка наша, да чего-то не сообразила.

— Ну, Оли! Я ведь ещё маленькая — не так быстро думаю, как хотелось бы. Но это пройдет года через полтора. Надеюсь. А откуда у тебя хитиновый панцирь? Они ведь очень редко встречаются.

— Да, сестричка! Расскажи! — встряла Ками.

— Ну, всё дело в театре. Он у нас в Винниково один-единственный на целую планету, причём и драма, и опера и музкомедия — всё без разбору. Короче, когда ставили «Иоланту», меня попросили сыграть Роберта — это не главная роль, но с очень громкой арией. Я, понятно, со всем своим удовольствием подключилась к труппе — уж очень мне нравится, как он, шельмец, свою возлюбленную нахваливает.

Во время генеральной репетиции фермики неподалеку грузили жмыхи на каботажник. Я их не видела, но прохожие рассказывали, будто, как только зазвучала музыка, трутни, распоряжавшиеся работами, замерли, отчего рабочие-носильщики принялись бестолково путаться друг у друга под ногами. У нас театр-то — открытая эстрада. А зрительный зал просто обсажен кустарником — то есть звук уходит во все стороны беспрепятственно.

Так на премьеру ползала было набито инсектами старших каст — учёные, врачи, воины… даже советники самой Матери. Хомо вынуждены были сидеть прямо на них. И арию Роберта пришлось исполнить три раза подряд, — Оливия гордо сверкнула глазами.

— Вот, ещё в старой школе она очень похоже передразнивала всех, особенно учителей — всплеснула руками Камилла. — А теперь — хоть за дяденьку поёт, хоть за тётеньку. Только успевай костюмы менять, да парики.

— Зато я в парней не влюбляюсь, — парировала старшая сестра. — И всё равно готовлю лучше тебя.

«Итак, Оливией заинтересовались фермики», — подумала Даша. Про себя подумала — без каких-либо задних мыслей. Вернее, сверкнувшая было у неё идея, устроить для Ливи Беско концертное турне по Земле, чтобы, таким образом, вмешаться в бизнес прадеда, заметно увяла. Тем не менее, в силу стремления доводить до конца все начатые дела, она спросила.

— А нет ли у тебя желания выступить в нашей бывшей метрополии — всё-таки именно она для прериан остаётся центром культуры и искусства.

— Желание, конечно, есть. Но нет возможности. Понимаешь, настоящая звезда обязательно должна исполнять свои песни — то есть, написанные именно для неё. А это не только текст, но и музыка. И где я всё это возьму? Конечно, и старые добрые вещи нужно петь, но не они составляют основу звёздного репертуара.

— Итак, тебе нужны тексты, желательно стихотворные, и музыкальные темы, желательно будоражащие, — закусила губу Даша.

— Ну да, — кивнула Ками. — С оркестровками и аранжировками при современных компьютерах справиться не так уж сложно — это уже техника дела, в основном. Оркестр, кордебалет, подпевки и даже хор — имеются. Дело за малым, — и хитро скосила глаз на младшую сводную сестричку, словно в ожидании ответного хода.

— Сеть! Нужны адреса форумов и сайтов, где колготятся наши прерианские стихоплёты, — скомандовала Даша. — И, это, девочки! Я тут немножко поработаю с информацией по текстам. А ты, Оли, поковыряйся в наших народных песнях — кажется кто-то из мегакотов собирал фольклор по деревням. И нечего на меня зенки пялить, посмотрела она на Оли и Ками. — Если сформулировано условие задачи, следует просто включить мозги и заняться поиском решения.

— У нас в банде несколько самодельных песен поют. Побегу, запишу, — вскочила с места Таша.

— Ой, а у нас в Ремнёво парень один с Желтой — забойные частушки сочиняет. Сейчас, поищу его номер, — спохватилась Ками. — Но у него все песенки на один мотив.

— Спроси, сможет ли он написать слова на мелодию турецкого марша? — подначила Оливия.

— А ты вытянешь? — огрызнулась сестра.

— Не знаю, никогда не пробовала.

— Кхе-кхе, — прокашлялся через дверь на веранду Юморист. — Тут у меня одна задумочка в надглоточном ганглии заколосилась. Про хозяйственного барсука, полюбившего коварную, ветреную Фурию.

— Барсук? Фурию? — пожала плечами Оливия. — Да она его при первой же возможности растерзает и слопает.

— Ой! Ты ничего не понимаешь! — взвилась Даша. — Фурия — это ещё и очень умный зверь, который хорошо знает, как холодно бывает в горах Большого Хребта. Напой, Юморист. Ну пожалуйста.

Фермик зачем-то потрогал дверную ручку, скрипнул жвалами в двух тональностях, а потом запел. Не он сам, конечно, а синтезатор переводчика.

— Любопытно, — едва смолкло исполнение, Даша задумчиво оттянула себе ухо. — Жизненная ситуация. Фурия вполне может поселиться в норе с барсуком, особенно у кромки снегов. Только вот неизвестно, будут ли у них детки? И дадут ли эти детки потомство?

— Нельзя же быть такой занудой! — поморщилась Оли. — Песня-то душевная, трогательная. Я поработаю над ней, если ты не против, Юморист. Ты сам её сочинил?

— Песню — сам. А историю рассказал мне один знакомый егерь.