Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан

Глава 28 Планета любви

— Надо смываться, пока не появились полиция и портовые службы, — говорю Мишель.

— В большом городе проще затеряться. К тому же у нас нет наличных, а в местной деревне мы вряд ли отоварим наши карточки. Без денег нас сцапают в два счета. Так что нам надо в город, — отзывается моя баронесса. Господи, до чего же она замечательно держится! Нипочем бы не подумал, что изнеженная аристократка может оказаться такой бойкой девчонкой!

Толпа любопытных тем временем окончательно перегородила узкое шоссе. Мешанина из старых автомобильчиков, коров, мотороллеров на трех колесах, вездесущих тощих собак и еще каких-то навьюченных животных отчаянно дымила, мычала, испускала выхлопные газы и прочие не слишком приятные запахи. Нам улыбаются со всех сторон. Зачем-то щупают рукава наших комбинезонов. Уважительно и с огромным удивлением косятся на мою винтовку. В толпе оборванцев, не проявляющих не малейшей агрессии, ощущаю себя взрослым, вздумавшим угрожающе размахивать большущей палкой среди любопытных и ничего не соображающих малышей. Вот смуглый человек начинает что-то лопотать на своем тарабарском языке, протягивая нам грязный лоток со странного вида штуками. Пахнут они еще более отвратно, чем выглядят. Какая-то дрянь, обернутая листьями растений. Наверное, этот человек хочет угостить нас чем-то съестным.

— Спасибо, не нужно, — вежливо говорю я и улыбаюсь, пытаясь протиснуться мимо радушного местного жителя. Улыбка человечка не теряет энергии. Он еще более настойчиво преграждает мне путь. Тычет в лоток, показывает на свой рот, потом на меня, на Мишель. Тараторит почти без пауз. Закатывает глаза в экстазе.

— Он хочет, чтобы мы это попробовали? — растерянно спрашиваю у Мишель.

— Хочет впарить нам эту дрянь, — отзывается она.

— Впарить?

— Продать, — поясняет Мишель. — Мне эта публика немного знакома. Сейчас начнут пихать в карманы всякую ерунду. Пропусти меня вперед.

И она, очаровательно улыбнувшись продавцу, протискивается мимо, ухватив меня за руку. Теперь уже я у нее на буксире. Еще один человек предлагает мне сильно помятые голографии с видами то ли храма, то ли театра. Сует их мне под самый нос. Другой размахивает пучком каких-то блестящих палочек. И вот уже мы в лесу тянущихся рук. Улыбаясь, лопоча и сверкая глазами, все чего-то просят, предлагают, требуют. Мишель лавирует в толпе, как уличный гонщик в автомобильной пробке. Избегает настойчивых рук. Кому-то улыбается, кому-то выкрикивает в лицо «Не нужно», да так звонко, что очередной продавец воздуха отшатывается, освобождая дорогу. Толпа смыкается за ней, словно вода за кораблем. Я с трудом поспеваю следом, наступая на чьи-то босые ноги. И мне все больше кажется, что мы завязли в этом людском море, как мухи в меду. И чем дальше мы проталкиваемся, тем плотнее толпа. В довершение ко всему я вляпываюсь ботинком во что-то мягкое. В кучу испражнений какого-то животного, как выяснилось. И при этом вокруг так жарко, словно мы погрузились в раскаленную духовку. Мы оба мокрые, как мыши, в своих плотных комбинезонах. Я бессильно злюсь, ощущая, как стремительно уходит наше время.

Высокий худощавый молодой человек приходит нам на помощь. Что-то кричит в толпу. Делает нам знак — следуйте за мной! Выкрикивает на имперском: «Сэр, мисс, идите за мной, я вам помогу!». Наверное, звуки знакомой речи действуют на нас. Мы проталкиваемся вслед за молодым человеком, который на ходу что-то объясняет окружающим, от чего те начинают отшатываться от нас. Через пару долгих минут мы оказываемся на пыльной обочине. Люди постепенно теряют к нам интерес, продолжая свой путь. Лишь некоторые из них улыбаются нам, словно встретили лучших друзей и идут себе дальше по своим делам, лавируя между тарахтящим транспортом и животными. Правда, в их улыбках мне чудится намек на сочувствие.

— Сэр, мадам, меня зовут Прадип, — молодой человек с жаром трясет мне руку липкой ладонью. Он говорит с жутким акцентом, но это все лучше, чем та тарабарщина, на которой изъясняются остальные.

— Спасибо, что помогли нам, Прадип, — благодарит Мишель. — Что вы им сказали?

— Ничего особенного. Что вы богатые сахибы со звезд, но боги наградили вас богатством в обмен на страшную болезнь, умирая от которой невозможно возродиться вновь, — и молодой человек умолкает, выжидательно глядя на нас черными навыкате глазами. Его одежда — смешная рубаха навыпуск из легкой ткани и белые штаны, — не слишком свежа. Его побуждения улавливаются моим ментальным блоком как нечто совершенно непереводимое. Радостное любопытство пополам с жадным предвкушением. Без малейшего намека на агрессию. Впрочем, агрессии нет и в окружающей нас толпе. Уважение, настойчивое ожидание, радостное понимание, готовность помочь, легкое сочувствие. Все, что угодно, кроме агрессии. Очень необычная смесь. Я никак не могу настроиться на этих странных людей. Не знаю, как на них реагировать. Похоже, Триста двадцатый — тоже.

— Очень занимательно, — Мишель даже передергивает от такой легенды, хотя она находит в себе силы улыбнуться. — И они в это поверили?

— Не очень. Но на всякий случай решили не испытывать судьбу. У нас очень серьезно относятся ко всему, что связано с кармой. Поймать вам такси? Такие уважаемые люди, конечно же, не будут путешествовать по большому Кришна-сити пешком?

— Да, если вам не трудно. Нам нужно куда-нибудь, где принимают к обмену вот это, — Мишель показывает запястье с квадратиком платежного чипа на нем.

— Это? — молодой человек хмурит лоб в раздумье. Потом неуверенно улыбается, — Кажется, я видел, как за такие штуки дают рупии. В офисе для иностранных господ. В космопорте. Мой родственник работал там посыльным.

Вот черт. Как раз в космопорт нам сейчас нужно меньше всего. Но молодой человек уже исчезает, ныряя между жующей мордой высокого животного и кузовом отчаянно дымящего крохотного грузовичка. Вскоре он возвращается, довольно улыбаясь. И тут же, громко сигналя, через толпу протискивается такси. То есть жуткого вида скрипящая развалина, окрашенная в желтый цвет. Я не могу понять, как открываются ее дверцы. Заметив мои затруднения, Прадип вновь приходит на помощь. Оказывается, нужно нажать на огромную металлическую кнопку, пока она не щелкнет громко, а потом сильно потянуть дверцу на себя.

— Экзотика, — фыркает Мишель, проскальзывая внутрь и подозрительно щупая странную комковатую поверхность сиденья. Я неловко ерзаю у входа, стараясь хоть немного очистить подошвы от продуктов чужой жизнедеятельности. Заметив мои манипуляции, Мишель прыскает со смеху. Что ж, тем лучше. Не придется объяснять ей источник неприятного запаха в салоне.

— В таком большом городе вам не обойтись без гида, сэр! — с жаром шепчет мне наш спаситель. — За небольшую плату я могу показать вам достопримечательности и помогу найти хорошую недорогую гостиницу.

— Э-э-э, спасибо, не нужно, — мямлю я.

— Сэр, сэр, я знаю все интересные места. Вы не будете скучать. Я покажу вам Молл-стрит. Там самый дешевый хаш во всем Кришна-сити. И со мной все будет совершенно безопасно, сэр! Специальная травка для госпожи! Легкая, как дуновение ветерка, сэр!

— Спасибо, не нужно, — твердо говорю я, пролезая в салон.

— Сэр, я могу показать вам Триумфальную арку. И Дворец Ветров! Кришна-сити очень красивый город! Эти негодяи из правительственных туристических офисов сдерут с вас втридорога, сэр!

Я молча качаю головой. Чем более настойчив наш спаситель, тем больше мне хочется избавиться от него.

Прадип услужливо захлопывает дверцу.

— Сэр, сэр! — просовывается в окошко молодой человек. Оказывается, окна в такси отсутствуют. Очевидно, для поддержания микроклимата. — Вы ведь вознаградите мои услуги?

— Дайте ему пару рупий, сэр, и дело с концом! — советует таксист, косясь на винтовку, которую я установил вертикально, уперев прикладом в пол.

— Пару рупий?

И снова Мишель приходит мне на помощь. Вытаскивает из кобуры запасной магазин к своему пистолету. Выщелкивает на ладонь блестящий цилиндрик патрона. Протягивает обалдевшему Прадипу.

— Спасибо, госпожа, — растерянно улыбается юноша. Его голова исчезает. Таксист давит на педаль. Машина прыгает вперед, едва не расплющив какое-то обиженно заревевшее животное. Я стукаюсь затылком о продавленный подлокотник. Мишель цепко держится за специальную ручку в спинке переднего сиденья.

— Вам ведь в Фаридабад, господа? — спрашивает таксист, отчаянно вертя рулем и не глядя на нас.

— А там обслуживают по банковским чипам? Вот по этим, — Мишель показывает свое запястье.

— Конечно, госпожа. Это ведь район для белых. Там все не так, как в остальном городе. Таких, как я, туда даже не пускают. Но вы не волнуйтесь — вместе с вами мы, конечно же, проедем без проблем. Ведь у вас есть пропуска?

— Пропуска?

— Ну да. Их выдают прямо в порту всем приезжим сахибам.

— Ах, эти. Естественно, — говорит Мишель, быстро взглянув на меня.

— Обнаружено воздушное судно, — просыпается Триста двадцатый. — Дистанция три километра, курс семьдесят, высота восемьсот метров. Снижается.

— Это за нами, — тихонько говорю Мишель, склонившись к ее уху, когда свист садящегося коптера становится достаточно сильным.

— Ну что ж, пока мы на шаг впереди, — так же шепотом отвечает она.

— Ты молодец. Здорово держишься.

— Я люблю тебя, — шепчет она в ответ.

Я отшатываюсь, точно обухом меня приложили. Это так неожиданно. Я совершенно выбит из колеи. Как-то по другому я себе представлял такие признания. С цветами. В каком-нибудь красивом месте. И в этом красивом месте, за бокалом вина, я произношу их торжественно. А вместо этого… Глаза Мишель снова рядом. Смеющиеся. Немного тревожные. Зовущие. Она тянется ко мне. Я понимаю, что мне не обязательно ничего отвечать вслух. Наш поцелуй длится и длится. Таксист восхищенно уставился на нас в зеркало заднего вида. Многочисленные продавцы всякой всячины, что норовят сунуть свой товар в окно едва плетущейся машины, на время оставляют свои попытки и глуповато улыбаются нам вслед. Удивительные люди! Исступленно целуясь, мы даже не обращаем внимания на шум еще одного коптера. И на полицейскую машину, что с противным воем проскакивает нам навстречу и исчезает позади, затерявшись среди полуголых людей и повозок. Вкус губ Мишель заслонил все на свете. Мне больше не мешают крикливые люди, назойливые мухи, липкая жара и не слишком приятные ароматы. И еще — в бестолковке моей что-то щелкает. И я становлюсь цельным. Как если бы последнее звено мозаики на место встало. Мир приобретает ясность. Поиски смысла — ненужными. Мои прежние сомнения смешны и наивны. Нет в нем ничего страшного, в этом чувстве. И непонятного тоже. Оно просто есть, и ты часть его. Любовь. Жаль, что Триста двадцатый вновь пытается разложить мое состояние в набор химических реакций. Машина, что с него взять. Следующая ступень и прочее. Бедняга.

Вздымая тучи пыли, раскрашенный в легкомысленные цвета коптер контрразведки приземляется на кукурузном поле, рядом с ярко-красным флаером аэродромных спасателей и тушей потерпевшего аварию бота. Ни дать ни взять — прогулочная машина для богатых туристов. Лейтенант Хоган, загорелый дочерна молодой человек в белой тенниске и шортах, закрывая лицо от клубов пыли, выпрыгивает из прохлады кондиционированного салона в мешанину кукурузных стеблей. Пробирается к пакующим свое снаряжение технарям, стараясь не испачкать одежду.

— Что тут случилось? — кричит он, чтобы перекрыть шум набирающего обороты двигателя — машина спасателей готовится к взлету. Машет перед глазами лениво двигающихся людей своим ярким значком.

Значок производит необходимое впечатление.

— Вынужденная посадка, сэр! — докладывает один из спасателей. — Угрозы пожара нет, утечек топлива тоже, судно приземлилось чисто. Пострадавших нет, пассажиры почему-то не дождались эвакуации.

— Что с судном?

— Сложно сказать, сэр. Мы только заглянули внутрь, и больше ничего не делали. Это военный борт, у нас нет допуска. Скоро прилетят военные, они с ним разберутся. Мы еще нужны?

— Нет, спасибо.

— Всего доброго, сэр! — спасатель запрыгивает в салон. Лесенка втягивается внутрь. Выдув напоследок клуб пыли, машина тяжело отрывается от земли.

Хоган осторожно постукивает носком сандалии по ребристой поверхности трапа. Снимает противосолнечные очки. Заглядывает внутрь. Полумрак отсека тускло светится красным. Лейтенант решительно взбирается по аппарели. Исчезает внутри. Через минуту он, как ошпаренный, выскакивает наружу. Бегом мчится назад, продираясь через заросли кукурузы и больше не заботясь о чистоте шорт.

— Что там, сэр? — увидев его встревоженное лицо, интересуется напарник, сержант Мэрфи, когда лейтенант запрыгивает на пассажирское место.

— Взлетаем, Мак. Быстро. Гости смылись. Имитировали аварию и дали деру. Вызывай дежурного.

— Вот черт, — разочарованно отзывается сержант, резко отрывая машину от земли. — Накрылись выходные. Опять будем рыскать по всяким клоповникам, пока начальству не надоест играть в пинкертонов.

— Точно, Мак. Врубай поисковик и давай походим кругами. Вряд ли они ушли далеко. Если повезет, перехватим в предместьях.

— Лис-десять, вызываю Ферму.

— Ферма — Лису-десять, — отвечает сонный после сытного обеда дежурный.

— Ферма, код «Шмель». Повторяю: «Шмель». Квадрат 15–30. Объекты в точку рандеву не прибыли, спровоцировали вынужденную посадку и скрылись. Веду поиск.

— Лис-десять, код «Шмель» подтверждаю. Действуйте по инструкции. Высылаю опергруппу.

— Обнаружено сканирующее излучение, — докладывает Триста двадцатый. — Задействую средства электронной маскировки.

— Вот черт! Нас ищут?

— Подтверждение.

— Что предлагаешь?

— Оружие в данной ситуации нас демаскирует. Избавиться от винтовки. Замаскироваться среди местных жителей.

— Как это?

— Одеть похожую одежду.

— А потом? Залечь в какой-нибудь гостинице?

— Ответ отрицательный. Вероятность обнаружения в гостинице или ином публичном месте — девяносто пять процентов. У вас нет необходимых документов, вы не зарегистрированы местными эмиграционными службами.

— И куда нам податься?

— В любом крупном городе есть места сосредоточения асоциальных элементов. Среди них возможно укрыться от властей. Нам необходим незарегистрированный канал доступа в Сеть. В этих же местах присутствие Сети Управления маловероятно.

— Ты имеешь в виду какой-нибудь притон?

— Подтверждение.

— Ты нашел способ переключить внимание Реформатора?

— В этом уже нет нужды.

— То есть? Он нам уже не угрожает?

— Угрожает. Пока, — неохотно говорит Триста двадцатый. Вновь ощущение недосказанности щекочет мне нервы.

— Что нужно сделать, чтобы он от нас отстал?

— Переждать. Скрыться от наблюдения, — на этот раз я явно чувствую, с какой неохотой говорит Триста двадцатый.

— Кажется, у нас снова завелись тайны, — горько резюмирую я.

— Я поставлю тебя в известность при изменении обстановки, — сухо сообщает мой электронный двойник, оставляя меня в поганейшем расположении духа. Я на незнакомой планете, мне грозит опасность, я не знаю ее природы, не знаю, как действовать, чтобы избежать смерти и чтобы не потерять Мишель. А мое второе «я», втравившее меня в историю, не желает раскрывать карты. Поганая самовлюбленная железяка!

Усталая Мишель дремлет, положив голову мне на плечо. Улыбается, обнимая меня за талию. Осторожно придерживаю ее за плечи. Ее присутствие вселяет в меня уверенность. После всего, что было, я расшибусь в лепешку, чтобы защитить мою Мишель. Что бы там ни болтал мой двойник. Мне случалось выбираться из ситуаций похлеще этой. В конце концов, я везунчик. Не может быть, чтобы я пошел ко дну на этой помойке.

Машина медленно пробирается по узким ухабистым улочкам. Повсюду множество людей. На мой вкус — их даже чересчур много. Идут по своим делам, что-то едят руками под грязными навесами возле маленьких чадящих жаровен, оживленно торгуются из-за каких-то непонятных мне вещей. То и дело, когда такси притормаживает перед неторопливо переходящим улицу животным, очередная голова просовывается в открытое окно и с белозубой улыбкой, на ломаном имперском предлагает или услуги гида, или бутылку подозрительного пива, или какую-то пан-масалу. Бородатый мужчина, почесывая шею, без тени смущения справляет нужду на глинобитную стену дома. Спешащие по своим делам люди, в том числе и женщины, не обращают на него никакого внимания. И нет тут никаких пальм со счастливыми людьми, что лежат под ними, укрываясь коробками. Последняя виденная мной пальма осталась у шоссе. То есть люди тут действительно все какие-то безмятежные. Может быть, и вправду, счастливые. Только лежат они прямо на голой замусоренной земле, иногда даже в грязи или в пыли, под ногами равнодушно обходящих их прохожих. Не очень-то это походит на ту радужную картину, что обрисовал мне когда-то электрик Анупам. А еще в кармане у меня неудобно пристроилась маленькая коробочка, которую я должен передать девушке по имени Чандраканта. Как я найду ее в этом скопище людей — не представляю.

— Впервые в Кришна-сити, сэр? — осторожно интересуется водитель.

Его любопытство кажется мне подозрительным. Поэтому я лишь скупо киваю.

— У моего родственника есть небольшой магазин. Чудесные сувениры, сэр. Дешевле, чем в Фаридабаде. К тому же, если скажете, что от меня, вам сделают большую скидку. Это не очень далеко, сэр.

— Мне не нужны сувениры.

— Может быть, вашей госпоже понравятся бусы. Она такая красивая, сэр. Вам просто повезло, — льстиво продолжает таксист. — Или амулет от сглаза. Из настоящего солнечного камня. Когда женщина носит такой амулет, она делает мужчину счастливым.

— Спасибо, я и так счастлив, — как можно более строго говорю я. Хотя понимаю, что от этого прощелыги нам будет избавиться потруднее, чем от толпы полунищих доброхотов на шоссе.

— Знаете, сэр, какие красивые статуэтки продает мой родственник? Из настоящей кости морского зверя. Отгоняют злых духов. Все без обмана, и с гарантией в один год. Такие в магазинах для приезжих туристов стоят целых пятьсот рупий. А мой родственник сделает вам большую скидку. Всего за сотню рупий статуэтка будет вашей.

— Я не боюсь духов.

— А еще, — таксист понижает голос, — мой родственник торгует синим корнем. Если его привязать на шею, то мужчина не будет знать усталости и между ним и его женщиной наступит полная гармония.

— Милейший, — неожиданно открывает глаза Мишель. — Между мной и моим мужчиной и так полная гармония. Он настоящий бык. А если он привяжет себе на шею этот чертов корень, мне придется нанять еще парочку дам, чтобы он успокоился. А я очень ревнива. Мои убеждения не позволяют делить своего мужчину с другими женщинами. Понимаете? Везите нас в район для белых и поскорее. Нам не нужны сувениры.

— Да, госпожа, конечно, — смущается и умолкает таксист. Правда, ненадолго. Через полминуты он снова расцветает улыбкой. — Я мог бы провезти вас через Самшитовую гору. Оттуда открывается чудесный вид на город. И там же можно недорого сфотографироваться. Это совсем небольшой крюк, каких-то десять минут.

— И, конечно, фотографии делает ваш родственник? — язвительно спрашивает Мишель.

— Да, госпожа! Вы очень догадливы! Он сделает вам большую скидку!

С пронзительным свистом низко над домами проносится небольшой коптер. Его тень на мгновенье накрывает нашу машину. Я отчетливо слышу «чоп-чоп» его лопастей, так близко он проходит. Триста двадцатый вновь сообщает о сканирующем излучении. Неожиданная мысль приходит мне в голову.

— Нет ли у вас родственника, уважаемый, который может купить вот это? — я киваю на винтовку. Мишель смотрит на меня удивленно. Делаю ей успокаивающий жест бровями. Она кивает — поняла.

— Конечно, сэр! — не задумываясь, радостно восклицает таксист. — Меня зовут Мадхукар, сэр! Я мигом вас домчу! Вам очень повезло, что вы меня встретили, сэр! Другие вас непременно обманули бы. Но я не такой. Мой родственник — уважаемый человек. И очень честный…

Не переставая болтать, водитель резко дергает рулем. И машина с визгом покрышек сворачивает на поперечную улочку, куда, как мне казалось, не пройдет и пара рядом идущих человек. Меня опрокидывает на Мишель. Не успеваю выпрямиться, как машину подбрасывает на особенно большом ухабе и мы дружно валимся в другую сторону. Такси влетает в лужу нечистот, обдав стены проносящихся мимо лачуг каскадом вонючих брызг.

— …родственник всегда дает справедливую цену. Он порядочный человек, хотя по его виду не скажешь. Я вам гарантирую, сэр, вы получите за эту свою штуку вдвое больше рупий, чем у других… — продолжает молотить языком счастливый водитель, в то время, как машина на полном ходу цепляет бампером какой-то уличный лоток. Фрукты из перевернутых ящиков катятся во все стороны под ноги многочисленным прохожим, прямо к глиняным мискам усевшихся вдоль забора нищих калек; и те, и другие ничуть не возражают против неожиданного дара богов и в пару секунд избавляют воздевшего руки торговца от тяжелой обязанности по сбору перепачканных в пыли плодов.

— Уважаемый, мы никуда не спешим, — осторожно говорю я ошалевшему от радости таксисту. — Для вас и для вашего родственника будет лучше, если вы довезете нас живыми.

— Конечно, конечно, сэр! — улыбаясь, отвечает водитель, даже не поняв, что я ему сказал. И скрипящее, дребезжащее нечто, которое тут считается автомобилем, продолжает пугать коров, подрезать коляски моторикш и щедро поливать прохожих потоками грязи из-под колес.

— Нам не нужно в район для белых, — говорю я на ухо Мишель, выбрав момент между двумя ухабами.

— Я так и поняла, — улыбается она. Эта ее обещающая улыбка сводит меня с ума. Жаль, что при такой гонке нельзя поцеловаться без риска остаться без зубов.

— Ферма, я Лис-десять. Клиентов обнаружить не удалось. Продолжаю поиск.

— Принял, Лис-десять. Канюки-один, два, прибудут через пару минут. Скоординируйся с ними. Один из клиентов вооружен. Армейская автоматическая винтовка. Сканеры Канюков возьмут их.

— Принял, Ферма. Жду Канюков-один, два, продолжаю поиск.

— Местные копы оповещены. Официальная легенда — международные аферисты, выдающие себя за баронессу Радецки и отставного военного, очень опасные торговцы оружием. Ориентировка разойдется через несколько минут.

— Принял, Ферма, буду поддерживать связь с патрулями.

Сержант Мэрфи мастерски закладывает вираж над самыми крышами, заходя вдоль очередной извилистой улочки.

— Что там, сэр?

— Две опергруппы на подлете. Найдут гостей по излучениям оружия. У одного из них винтовка.

— Не слабо. Повезло нам, что они смылись. Все эти перестрелки, погони — это не по мне… Что я им, мишень? У меня три курса университета, между прочим! — не отрывая взгляда от приборной панели, цедит сержант.

— Копы в деле. Охота будет нешуточная, Мак.

— Эти-то? Толку с них, сэр… — презрительно хмыкает Мэрфи.

Коптер снова забрасывает хвост, разворачиваясь над скопищем лачуг. Вихрь воздуха от его винтов сдувает навес какой-то харчевни в переулке, вызвав немалую панику среди маленьких суетливых людишек. Сержант Мэрфи довольно хохочет, шевеля джойстиком. Несмотря на свою озабоченность, лейтенант Хоган тоже не может сдержать улыбку, глядя на перепуганных коров, что мчатся сквозь толпу, круша все на своем пути.

Такси останавливается на миллионной по счету кривой улочке. Вокруг уже не только лачуги. Попадаются даже настоящие двухэтажные дома из камня и с черепичными крышами, окруженные крепкими заборами. Правда, потоки нечистот и подозрительные по составу лужи тут такие же, как и всюду. От жары и вонючих испарений нечем дышать. На крыше машины, кажется, можно запросто жарить бекон, так она раскалилась. Любопытные физиономии в чалмах то и дело склоняются перед окнами и, улыбаясь, здороваются с нами. Уже ничему не удивляясь, киваю в ответ всем подряд, вызывая настоящие взрывы радости. Меланхолично жующая корова, похлопывая себя хвостом по костлявым бокам, заглядывает к нам. Ее грустный взгляд останавливается на мне. Перемещается к Мишель. «Что, жарко?» — молчаливо спрашивает животное. И, не найдя внутри ничего съедобного, лениво плетется дальше, предварительно уронив возле машины дымящуюся лепешку. Интересно, чем они тут питаются? Смуглые женщины с нарисованными на лбу или переносице точками, все обмотанные кусками разноцветной ткани, так же не спеша, как и давешняя корова, фланируют по каким-то своим делам. Некоторые из них несут на головах корзины или сосуды. Все они какие-то бесформенные, большегрудые, круглые. Их босые ноги равнодушно ступают по всему, что течет по тротуарам.

— Ты ведь мечтал найти любовь именно этих женщин? — находит в себе силы язвить страдающая от жары Мишель.

— Хорошо хоть, тут нет торговцев, — тихонько отвечаю я.

— Сплюнь, — тяжело вздыхает она.

Наконец, цветущий таксист возвращается с подозрительного вида мужчиной. У него на ногах крепкие сандалии, на нем чистые штаны и хлопковая рубашка с длинными рукавами. По сравнению с прохожими он настоящий сахиб, не иначе. Но все равно — есть в нем что-то такое ненастоящее, мерзкое, от чего хочется не продавать ему винтовку, а просто пристрелить его из нее. Такой купит оружие, а потом всадит в тебя очередь, чтобы забрать назад свои деньги.

— Спрячь патроны, — словно догадавшись, о чем я думаю, негромко советует Мишель.

И мы начинаем торг.

— Хорошая вещь, — одобрительно говорит мужчина. Таксист представил его Мукулом.

— Да, — отвечаю. — Настоящая М160, магазин на шестьдесят патронов, автоприцеливание, подствольник на десять выстрелов, всепогодный и ночной прицел.

— Могу дать за нее пятьсот рупий, — говорит мужчина, сделав вид, что ему очень не хочется расставаться с деньгами, но, так и быть, для таких хороших людей, как мы, он переступит через свои желания.

— Милый, позволь мне, — мягко говорит Мишель, предупреждая мой ответ покупателю. Я с облегчением пожимаю плечами.

— Уважаемый Мукул, сколько вы готовы заплатить? — обращается она к «хорошему человеку».

— Пятьсот рупий, госпожа, — повторяет тот. Таксист стоит в сторонке, вслушиваясь в разговор и с готовностью кивает, радостно подтверждая — да, цена справедливая.

— Три тысячи, — говорит Мишель.

— Госпожа! Эта вещь очень хороша, это не вызывает сомнений! Но эта сумма — она слишком велика для нее! — и снова таксист радостным кивком подтверждает справедливость сказанного. — Но вы очень красивы, госпожа. Я готов предложить семьсот рупий.

— Мадхукар, садитесь за руль. Мы уезжаем, — твердо говорит Мишель. Таксист растерянно хлопает глазами.

— Госпожа, не нужно так спешить! Тысяча рупий, госпожа!

— Мадхукар!

Нас прерывает громкий скрип и скрежет. Из-за угла медленно выкатывается полицейский автомобиль, едва ли не в худшем состоянии, чем наше такси, правда, раскрашенный в черно-белый цвет и с большой мигалкой на крыше. Наш продавец сразу делает вид, что остановился поболтать с приятелем. Таксист, напротив, стал пепельно-серым и потерял дар речи, игнорируя попытки родственника завязать непринужденную беседу. Ну, а я… я просто достал магазин и вогнал его в крепление.

— Умеешь водить эту колымагу? — шепотом спрашиваю Мишель.

— Не спеши. Успеется, — отвечает она. — Убийство копа даже в такой дыре до добра не доведет. Посмотрим, что будет дальше.

И я покорно жду, хотя мой палец дрожит на спусковом крючке. А может быть, это Триста двадцатый проявляет нетерпение. В драку просится.

Толстенький коротышка в промокшей от пота серой форменной рубахе вылезает из машины. Идет к нам, перешагивая через вонючие лужи. Не делая никаких попыток достать пистолет из болтающейся на животе огромной кобуры. Его напарник остается за рулем и лениво курит, пуская дым наружу.

— Так-так, — подозрительно глядя на бледного таксиста и его родственника, цедит коп. Заглядывает в окно такси. — Подрабатываем, значит, да, Мукул?

— Что вы, господин Пател! Просто встретил родственника, остановился поболтать! — прижимая руки к груди, заверяет наш покупатель. — Правда, Мадхукар?

На таксиста жалко смотреть. Лицо его то бледнеет, то краснеет, и все это — в бешеном темпе, едва не опережая по темпу сбивчивое дыхание. Не в силах вымолвить ни слова, он открывает и закрывает рот, будто рыба. Коп терпеливо ждет, пока сообщник справится с собой.

— Я не виноват, сэр! — вдруг заявляет водитель странным тонким голосом. Видно, от страха у него и голос сел. — Я не хотел ехать, меня заставили! У них… у них это страшное ружье, сэр! Я хотел привезти их в полицию, но они меня совсем запугали, сэр!

— Страшное, говоришь? — задумчиво тянет коп. Вновь склоняется к окну, измеряет винтовку глазами. — Действительно, очень большое ружье.

В раздумье барабанит пальцами по крыше. Зачем-то смотрит на небо.

— Ты вот что, Мукул…

— Да, господин Пател? — наш покупатель — воплощенная готовность услужить стражу порядка даже ценой своей жизни.

— Ты иди, Мукул. С родственником ты уже поговорил, не нужно заставлять уважаемых пассажиров ждать. Иди.

— Спасибо, господин Пател! Надеюсь, ваша жена здорова, господин Пател? И дети тоже? Всего вам доброго, господин Пател! Передавайте вашей жене привет и наилучшие пожелания, господин Пател…

Кланяясь и непрерывно бормоча, «родственник», наконец, исчезает.

— Сколько вам предложил этот шакал, господин? — спрашивает полицейский, вновь склоняясь к окну.

— Три тысячи, господин офицер, — очаровательно улыбнувшись, отвечает за меня Мишель.

— Три тысячи? — удивляется коп. Мишель подталкивает меня локтем в бок.

— Настоящая М160, магазин на шестьдесят патронов… — завожу я свою песню.

— Да… — уважительно отзывается страж. — Нет совести у некоторых. Совсем. Такую вещь хотел за бесценок взять! Оскорбить таких уважаемых господ! Что подумают люди про наш город… Пять тысяч, — неожиданно предлагает он.

— Восемь. Только ради вас, капитан! — тут же парирует Мишель.

— Вообще-то я капрал, госпожа…

— Да? А я думала: самое малое — капитан. Такой представительный мужчина! Наверное, женщины строят вам глазки, господин Пател?

Коп судорожно сглатывает. Вытирает рукой вспотевший лоб.

— Шесть тысяч, госпожа.

— Семь с половиной. И то, при условии, что на остальные пятьсот вы купите подарки своим детям, сэр!

— Шесть с половиной, госпожа, — почти жалобно выдавливает полицейский. — У меня дети, их надо кормить, а еще у меня родственники, которым я тоже должен помогать…

— Семь, и в придачу мы отдаем два полных магазина и кассету к подствольнику!

— Госпожа, вы… — задыхается от признательности коп.

— Наличными, — жестко добавляет Мишель.

— Конечно, госпожа, конечно… — и капрал достает из заднего кармана объемистую пачку цветных бумажек. Долго мусолит их потными пальцами. Наконец, сует в окно измятый ворох. — Пересчитайте, господа.

— Ну что вы, господин Пател! Как можно! Ваша репутация очень высока. Мы вам полностью доверяем!

И обалдевший коп волочет винтовку к своей машине. Свисающий с плеча на длинном ремне приклад норовит ударить его под колени, отчего походка у стража порядка дерганая, как у пьяного.

— Ну ты и акула! — восхищенно выдыхаю я.

— Спасибо, милый. Теперь хоть будет, чем за такси рассчитаться, — Мишель одаряет меня ослепительной улыбкой. — Эй, как там тебя! Мадхукар! Поехали!

Усевшись в машину, капрал Четана Пател вновь вытирает лоб.

— Поедем, Нараян, — говорит он.

— Сколько отдал? — интересуется напарник.

— Десять тысяч, — проникновенно врет капрал. — Сам понимаешь, надо содержать семью. И родственникам помогать. Племянница — Чандраканта, — хочет улететь на другую планету, выучиться на медсестру. Или даже на учительницу. Сколько ей можно вкалывать за гроши, вместе с мужем катая туристов на старом катере в Кочи.

— Хорошо купил. Выгодно, — хвалит напарник.

— Ты не беспокойся, Нараян, я не жадный. Пятьсот рупий — твои.

— Спасибо, Четана. Ты хороший человек.

Некоторое время они едут молча, лишь то и дело чертыхаясь, когда машина проваливается в особенно большую яму. Капралу очень хочется отругать напарника, чтобы тот вел машину аккуратнее, ведь сержант-механик из гаража — такой жадный скорпион, не приведите боги: сломается машина — всю кровь выпьет. Только за замену колеса требует сто рупий, сын шакала! Но, пока не забылась удачная сделка, приходится терпеть. А не то Нараян может запросить больше.

— Пришла ориентировка из управления, — нарушает молчание напарник. — Ищут мужчину и женщину, торговцев оружием, очень опасных.

— Ай-ай-ай, — только и говорит капрал. — Как нам повезло! Нашли их первыми! Мне этот мужчина сразу показался таким опасным! Так и сверлил меня взглядом. И все целился в меня из своей большой винтовки!

— Из этой?

— Ага.

— Ты молодец. Смелый, — хвалит Нараян, и некоторое время они снова едут молча, слушая лишь бренчание подвески да невнятное бормотание рации.

— А знаешь, дело-то и впрямь опасное, — вновь нарушает молчание напарник. — Розыск имперцы контролируют. Из контрразведки. Чуть не так — поминай, как звали! Звери. Никакого уважения к людям!

— Контрразведка, говоришь? — капрал делается серьезным. Напряженно думает. Наконец, изрекает: — Да, контрразведка — это совсем другое дело. Серьезное. Тысяча рупий.

— Идет! — соглашается Нараян.

И мир воцаряется между этими хорошими людьми. И ничем не омрачается до самого конца дежурства.

— Ферма — Канюкам. Доложите обстановку!

— Ферма, я Канюк-два. Объекты не обнаружены. Опрос свидетелей ничего не дал.

— Ферма, я Канюк-один. Оружие не обнаружено. Сканеры реагируют только на полицейские патрули. Патрули проверены — захватов машин не зафиксировано, экипажи на местах.

— Принято. Продолжать поиск.