Знак Калта

– Ты. Ему. Не навредишь, – произносит «Контемптор» Телемехр.

XXXIII

Малок Карто сидит у края воды. Он ждет.

Время идет, но без шлема Хол Велоф не в состоянии его измерить. Часы – два, возможно, три. Он уплывает в забытье и возвращается в сознание, тело направляет энергию с

мыслительных процессов на излечение.

Освещение не меняется.

Они пережили падение, которое должно было мгновенно их прикончить, из чего Хол

Велоф понимает, что Темный Апостол продолжает планировать конец игры. И все же они

тратят время в этой пещере, ничего не делая. Если нужно устроить разрушение, то Хол

Велоф хочет быть готовым.

Намереваясь действовать, он ищет выход.

В пятидесяти метрах слева в стене виден широкий разлом, который ведет вглубь скалы.

Возле него на земле что-то поблескивает.

Хол Велоф заставляет себя встать. Ноги пронзает боль от множества переломов. Он

подавляет ее и ковыляет по краю озера к пролому. Оттуда тянет затхлым воздухом. Хол

Велоф делает глубокий вдох, его нейроглоттис улавливает химические следы сваренной

стали и застывающего пермакрита.

Он присаживается у пролома и поднимает блестящий предмет с земли, вертя его в руках, словно драгоценную реликвию.

Это картографический дрон, луковицеобразный цилиндр с репульсорным полем и

множеством ауспиков. Энергоячейки практически истощены, раздвижные конечности

подрагивают, словно усики умирающего насекомого. Мигание красной лампочки на

фронтальном сегменте указывает Хол Велофу, что машина безуспешно пытается снова

связаться с управляющей станцией. Технодесантник бы с легкостью починил дрона, но

Хол Велоф не умеет обращаться с машинами.

Ему требуется секунда, чтобы осознать значение находки.

Хол Велоф оборачивается, когда пещеру заполняют брызги от грохочущих всплесков, как

будто в озеро падают валуны. Малок Карто поднимается на своих ногах со странными

суставами. Он стирает с лица холодную воду, а сверху в воду падают новые крупные

объекты. Поверхность озера бурлит и бьется о скалы. К берегу движется след из

пузырьков.

Хол Велоф наблюдает, как Эриэш Кигал и его терминаторы восстают из темных вод, словно утонувшие моряки, возвращающиеся к противоестественной жизни. С помятых

пластин брони льется вода. Каждый из них подходит к Темному Апостолу и принимает

помазание тремя ударами крест-накрест по нагруднику. Хол Велоф не знает, как, но он

чувствует важное значение тройной отметки.

Затем из воды возникает раздутая фигура из твердого красного металла, глубинный

левиафан. Дредноут Зу Гунара. С саркофага капает черная вода и нечто, напоминающее

ручейки расплавленного металла, который стекает по бронированным бокам. Кажется, будто дредноут плавится, словно темная пустота внутри пожирает материю, из которой

состоит его тело.

Он все еще несет оружие, похищенное из CV427/Праксор. Символ биологической

опасности во мраке пещеры выглядит светочем надежды.

– И пожиратель жизни родится во чреве Зверя, – произносит Карто, поворачиваясь к Хол

Велофу. Темный Апостол указывает в сторону разлома в скале, где Хол Велоф нашел

поврежденного дрона. Раздвоенный язык из сморщенной плоти облизывает неровные

зубы. Хол Велоф знает, что Апостол чувствует то же, что и он.

Развороченная земля, взорванная скала. Строительство.

Вход.

– Раскрытый отворит путь, – говорит Карто, – и заблудший поведет праведников на

бойню.

Хол Велоф поднимает картографический дрон. Его переполняет целеустремленность, и он

швыряет машину в воду. Та погружается во тьму, красный огонек угасает, погружаясь на

дно озера. Хол Велоф снова переводит взгляд на разлом, ведущий в сердце вражеского

логова.

– Чрево зверя? – спрашивает он, забыв о боли от многочисленных ран.

– Мы тот клинок, что вскроет его, – обещает Малок Карто.

XXXIV

Субиако не в силах вырваться из хватки кошмара.

Он бодрствует. Ему об этом известно, но ингениум жалеет, что не спит.

Кошмар последовал за ним в реальный мир.

Благообразное румяное лицо его пожилой жены сминается, словно пергамент, оно

поражено болезнью и осыпается хлопьями. Даже у детей, мальчишек, едва годящихся по

возрасту для службы в Молодежной Ауксилии, следы натиска времени.

Полуодетый Субиако выскакивает из жилища и видит, что сбылось все то, чего он

страшился. За стенами Ультимуса миллиарды тонн скалы, защищающей их, превратились

всего лишь в тонкую, как бумага, ширму из рассыпающегося пепла и проволоки. Преграда

столь хрупка, что ингениум не в силах смотреть на расплетающихся по ту сторону

невообразимых созданий, темных, будто океан.

Планета шевелится и скрипит, каждый порыв порожденной пустотой бури срывает с мира

материю.

Субиако кричит, но его слова уносят холодные ветры, не имеющие начала в пространстве

и времени. Вокруг него тысячи и тысячи лиц, но он видит их подлинную сущность.

Гниющие марионетки, которые с каждой секундой становятся все хуже. Толпа, не

ведающая, насколько близка гибель.

Тук, тук,тук…

Субиако снова слышит полированные стальные когти тварей. Они пробили границы сна и

идут за ним. Прерывистый звук раздираемой ткани, с которым ужасные лапы рвут

измерения, отдает скрежетом в позвоночнике, и ингениум срывается с места.

Израненные лица вопросительно поворачиваются к нему. Их речь – булькающий

предсмертный хрип. Он проталкивается мимо, сшибая многих наземь. Из земли, ощутив

близость добычи, пробиваются влажные когти и миножьи пасти. Никто их не видит, все

глухи к предостерегающим воплям ингениума.

Субиако бежит в глубины, прочь от множества ждущих смерти.

Он мчится мимо мест, где трудился с тех пор, как нашел прибежище в Аркологии Х.

Бежит, пока конечности не начинает обжигать кислота, а легкие не заполняются желчью.

Звери-охотники рядом. Он чувствует, что они близко, и не осмеливается оборачиваться.

Зрелище парализует его, есть лишь одно спасение.

Субиако слышит позади себя голоса и не обращает на них внимания.

Наконец он добирается до избавления – циклопических врат, закрытых загадкой

Заводного Ангела, и от облегчения чуть не впадает в истерику. Тут находятся гиганты –

воины, чьи тела так же подверглись разложению, как и у людей наверху. Однако они

вечно сражаются с силами, которые ведут плоть навстречу гибели.

Субиако игнорирует их. Они так же мертвы, как тысячи людей наверху.

Тук, тук, тук…

Нет времени. Нет.

Субиако карабкается к Заводному Ангелу, и кажется, будто крылья того тянутся

навстречу, чтобы обнять. Ингениум слышит, как резко, с громогласной интонацией

произносят его имя существа, чья физиология настолько изменена и усовершенствована, что их едва можно отнести к людям.

Властность и предупреждение нельзя ни с чем перепутать, однако он зашел слишком

далеко, чтобы остановиться.

Субиако вбивает решение вечной загадки Заводного Ангела на вычурной клавиатуре из

латуни и гагата. Запирающая печать принимает командные коды Ингениума, и механизмы

двери расходятся на составляющие. Резонирующие гармонические частоты разносят

пермакрит, в мгновение ока обращая его в пыль.

Опадающая завеса растворяющегося пермакрита – последнее, что видит ингениум

Субиако, прежде чем его грудная клетка взрывается веером разлетающихся осколков

кости.

Его мгновенно убивает массореактивный снаряд, выпущенный сержантом Анкрионом.

Тело падает с платформы перед запирающей печатью, а с другой стороны вырываются

отточенные цепные кулаки, молниевые когти и громовые молоты.

XXXV

Эриэш Кигал убивает первого Ультрадесантника очередью из своего комби-болтера.

Следующего сражает тоже он. Его воины расходятся. Те, кто вооружен огнестрельным

оружием, заполняют пространство разрывными болтами. В воздухе носятся рикошеты и

отколотые камни. Ответный огонь с хлопками отлетает от массивных пластин

терминаторских доспехов. Лазерные заряды неэффективны, от массореактивных

немногим больше толку.

У Хол Велофа есть только меч, и командующий вступает в бой, словно один из

гладиаторов Ангрона. Если не считать нескольких Ультрадесантников, которые уже

отступают, то тут мало потехи. Клинок влажный и красный, но это жидкая кровь

смертных. Она капает с меча, а через дыру в заслонке, которая отделяла туннель от

подземного озера, протискивается разрастающаяся громада тела Малока Карто.

Следом появляется Зу Гунара, все еще несущий в механизированных руках убийцу миров.

Известие об их приходе уже стремительно распространяется к центру аркологии.

Страх поразит сердца здешних обитателей. Они узнают, что к ним явилась смерть.

Тело Хол Велофа пылает, словно горн. Кожа дымится, а рот и ноздри заполняет

гнилостный смрад серы. Похоже, что Темный Апостол не единственный, кто находится на

грани преображения. Хол Велоф жаждал этого мига с тех самых пор, как ступил на Калт, и буквально ощущает вкус награды.

Эриэш Кигал и его терминаторы идут впереди, с каждой секундой поднимаясь все выше.

Широкая пещера заполнена огнем. Стреляет отделение Ультрадесантников и какие-то

смертные в военной форме расцветки Ауксилии Обороны. Они прячутся за наспех

сооруженными баррикадами. Хол Велоф видит, что у каждого из людей где-нибудь на

броне нанесен черный символ «Х». Он не понимает, что это значит, и выбрасывает из

головы как несущественное.

Хол Велоф чувствует жжение в груди и видит ожоговый рубец от попадания лазера. Кожа

свернулась и опалена, но он не ощущает боли. Вообще ничего не чувствует.

Туннель поворачивает и расширяется, потолок поднимается на тридцать метров в высоту.

На перехват выдвигаются все больше солдат. Стрельба усиливается. Это все не имеет

значения. Трое Ультрадесантников пытаются навести порядок среди немногочисленных

солдат, находящихся в их распоряжении. В поле зрения с грохотом появляются две

бронемашины: «Носорог» и гражданский грузовой транспортер с парой тяжелых

стабберов, приваренных к примитивной турели.

Орудия «Носорога» бьют по терминаторам, и один из могучих воинов начинает шататься, когда усилившийся обстрел нащупывает слабое место. Хол Велоф удивляется, почему

Ультрадесантники так долго не реагируют на ужасающую угрозу прямо у себя под носом.

А затем он понимает смысл жертвы Федрала Фелла.

Ультрадесантников тут нет. Не осталось сколько-либо существенного их количества.

Стрелок «Носорога» захватывает раненого терминатора в вилку и раз за разом бьет по

нему. Это удачная тактика, и в конечном итоге броню вскрывает череда пробивающих

взрывов. Находящийся внутри воин разрезан на части, он мертв, и доспех заваливается

набок.

Малок Карто взмывает в воздух, толчок ног с вывернутыми суставами проносит его над

головами Ультрадесантников.

Темный Апостол среди них, его когтистые лапы молотят, как мечи.

Он рвет врагов на части, раздирает боевую броню голыми руками и отшвыривает куски

тел прочь, будто требуху после разделки туши. Болты расплющиваются о твердую, словно

железо, плоть, клинки отскакивают. Карто хохочет так, будто заполучил то, чего желал

всем сердцем, и это оказалось еще чудеснее, чем он когда-либо надеялся.

Ультрадесантники мертвы, и Карто бросается на «Носорог». Водитель замечает угрозу и

жмет на газ. Гусеницы бешено крутятся, но их скорости недостаточно – Карто врезается в

машину, будто стеноломная гиря. Корпус «Носорога» мгновенно прогибается внутрь.

Изнутри вырывается пламя, и двигатель глохнет с резким хлопком возгорания.

Атака Карто переломила танк пополам. Взмах взбугрившихся рук швыряет обломки

прочь.

Эриэш Кигал уничтожает вооруженный гражданский транспортер. Град сверхмощных

зарядов разносит двигательный блок, и взрыв подбрасывает машину в воздух на десять

метров.

Его терминаторы подобны неудержимым джаггернаутам. Огонь ручного оружия не

действует на них, они защищены от большинства клинков. Буря огня бьет по выпуклым

пластинам и многослойным нагрудникам, но все это не дает никакого эффекта.

Неостановимая стена брони неуклонно продвигается вверх, с каждым мигом забираясь все

выше в аркологию. Оставшиеся здесь вооруженные силы соберутся наверху, но уже не

успеют помешать полному уничтожению Калта.

Тут слишком мало укреплений, чтобы остановить Несущих Слово. В своем высокомерии

Ультрадесантники полагают, будто находятся в безопасности, и их порядок дел

единственный возможный. XIII Легион не видит преимуществ свободного мышления и

определил свою судьбу, цепляясь за устаревший способ воевать. Старых путей больше

нет, возводится новый порядок.

Ультрадесантники не смогли принять его. Это их погубит.

Хол Велоф издает ворчание от внезапной боли. Враг не ранил его. Это не позабытая боль

от выстрела или пореза мечом. Что-то ломается внутри тела.

Кости преображаются, удлиняются. Органы извиваются и переделывают сами себя. Кровь

густеет, ее состав меняется. Зрение затуманивается, на глазах образуются третьи веки.

Старая боль угасает, ей на смену приходит новая.

Хол Велоф отбрасывает меч. Клинок сломан сразу над рукоятью, хотя командующий и не

помнит, как это случилось. На бедре закреплен кинжал, одно из грубых изделий с

кремневыми клинками, которые Эреб преподнес помазанникам. Хол Велоф не обнажает

оружия.

Теперь он в подобном не нуждается, из пальцев прорастают когти, похожие на клинки

мечей.

Позади остаются только пламя и вопли умирающих.

Впереди ждет новая резня.

Хол Велоф поднимается на административный уровень Аркологии Х.

Он видит, что сюда набились тысячи смертных, которые собрались вокруг строения из

полированного белого мрамора. Он видит уже не так, как раньше. У него зрение

ненасытного хищника.

Мир для него состоит из кроваво-красных оттенков, запахов плоти и страха.

Это хорошо.

XXXVI

Ауксилия Обороны и дивизия поддержки Ингениума реагируют с невероятной скоростью.

Подразделения Армии, входящие в командную цепь, уже на месте, но Хамадри опасается, что их мало и уже слишком поздно. Она наблюдает из верхнего люка «Химеры», как

Несущие Слово пробиваются на обширный административный уровень.

– Как они могли здесь оказаться? – спрашивает она сама себя, зная, что этот вопрос уже не

имеет значения.

Капитан Уллиет уже сражается, его командирская «Саламандра» носится туда-сюда у

входа в нижние пещеры. Предупреждение сержанта Анкриона о прорыве на нижних

уровнях еще только раздалось из всех активных вокс-сетей, а танки 77-й дивизии

поддержки уже с ревом начали действовать. Это грузовые транспорты, инженерные

установки и боевые танки поддержки. Они оснащены противопехотным вооружением, и

не могут сравниться с терминаторами Космодесанта. Ауксилия Обороны выдвигается на

помощь, Хамадри посылает свои танки по флангам, чтобы враг оставался в окружении.

«Химера» перескакивает через неровность почвы, и Хамадри видит, как мало тут воинов

противника: шесть терминаторов, дредноут и две чудовищных твари, которым она не

может подобрать название. Одна выше, чем дредноут, ее плоть чернеет на глазах, как

будто горит в незримом огне. Другая – сгорбленное разросшееся создание, из туши

которого торчат куски кроваво-красной брони. Вздувшиеся мышцы выпирают, словно

топливные баки, а руки заканчиваются костяными мечами, которые хлещут из стороны в

сторону.

В теории таких сил было бы ничтожно мало для вторжения в Аркологию Х.

Однако их вполне может хватить.

– Выводи нас направо, – приказывает полковник водителю.

«Химера» разворачивается, из-под гусениц летят куски камня. Хамадри поворачивает

роторную пушку и вдавливает гашетки. По рукам с глухим стуком бьет отдача, но

полковник удерживает оружие наведенным на цель. Струя пуль бьет по монстру с

костяными мечами, прицел сбивается, когда существо смотрит прямо на нее глазами, которые выглядят как окна в безумие.

Зверь взвивается в воздух невозможным прыжком. Хамадри вскидывает вертлюжное

орудие и открывает огонь. Угол слишком крутой, выстрелы проходят ниже. Существо с

раскатистым грохотом приземляется на переднюю секцию «Химеры». Сила удара

колоссальна, масса твари совершенно несоразмерна габаритам ее тела. Корпус «Химеры»

раздавлен, танк переворачивается, будто подброшенная монетка с аквилой.

Хамадри остается жить долю секунды.

Она гадает, жив ли еще ее сын в 61-м Нуминском. Лучше бы ему выпало погибнуть, чем

сражаться с такими чудовищами.

«Химера» опрокидывается на крышу, и полковник Риук Хамадри присоединяется к

длинному списку погибших в бою.

XXXVII

Преображение совершается.

Его плоть меняется. Ритуалы совершены, жертвы принесены.

Малок Карто привлек к себе внимание богов и чувствует ожидающее его неимоверное

могущество. Он ожидает решения, достоин ли. Бормочущих теней больше нет, их

притянула к себе ловушка в твердыне Федрала Фелла, но теперь они ему не нужны. Он

станет собственной тенью, покинув прошлую личность и отбросив все, что могло

произойти.

Последнее, что от него осталось, ожидает финального подношения.

Малок Карто до сих пор чувствует, как сила варпа не желает прекращать охоту. Добыча

практически у нее в зубах, однако его потребность сильнее. Без этой силы его тело резко

мутирует. Оно будет повергнуто в грязные глубины лишенной разума мерзости.

Достойная участь для некоторых, но не для него.

Он наблюдает, как Хол Велоф убивает с яростной самозабвенностью.

Разум командующего дал трещину, и этим последним предательством Темный Апостол

скрепит свою сделку с монархами варпа. Терминаторы Эриэша Кигала продолжают

сражаться, хотя убили еще одного из них. Враг собирается и подтягивает более тяжелое

вооружение. Они до сих пор думают, будто Несущие Слово пришли сюда завоевывать и

захватывать.

Апостол смеется, и те смертные, кто слышат этот звук, тут же падают замертво.

Карто оборачивается к Зу Гунаре.

Это имя ничего не значит. Зу Гунара умер во второй раз несколько недель назад.

Дредноут, некогда служивший вместилищем его плоти, все еще несет биооружие и теперь

протягивает бомбу, словно подношение. Карто предполагает, что так оно и есть.

Вирус пожирателя жизни – дар богов.

Бой продолжается, но Темному Апостолу уже все равно.

Карто открывает активационную панель и вводит коды, которые запомнил давным-давно, когда атака мусорным кодом только вскрыла защитную сеть Калта. Схема вирусной

бомбы включается, и внутреннее пространство взрывателя заливает зеленое свечение.

Череп-шестерня Механикума и Ультима XIII Легиона зловеще и предостерегающе

вспыхивают. Возможность немедленного подрыва отсутствует, есть только

предустановленный таймер. Это ничего не изменит.

Карто отменяет протоколы безопасности, и внутри бомбы снова звенят предупреждающие

сигналы. Темный Апостол не обращает на них внимания, поворачивает последний

активатор и отламывает его.

Для сброса отсчета есть несколько предохранителей и дублирующих систем. Карто

уничтожает их все.

Бомба передает по множеству вокс-каналов сигнал окончательного отсчета и разражается

ревом тревоги, который ни с чем не спутать. Подобные предупреждения бессмысленны.

Все, что находится достаточно близко, чтобы их услышать, погибнет в течение

нескольких минут после высвобождения вируса.

Темный Апостол видит, как имперские солдаты осознают, что именно он сделал. Те, кто

не понял угрозы по предупреждающему верещанию бомбы, узнают, что оказалось среди

них, по воксу. Солдаты разворачиваются и бегут. Бронетехника жжет двигатели, включая

гусеницы на задний ход. Паника и ужас практически всеобъемлющи, и Карто разражается

ревущим хохотом от зрелища того, как хваленая ультрамарская дисциплина рушится

перед лицом очевидной смерти.

Несколько храбрецов бегут к бомбе. Возможно, они думают, что смогут ее обезвредить.

Они заблуждаются.

Темный Апостол чувствует, как в глубине его преображающейся плоти скреплено

соглашение с варпом.

Его тело подготовлено, и теперь может произойти слияние материального и духовного.

Карто поднимает руку и видит, как кончики когтей окутываются серебристым мерцанием.

Сама его плоть стала ножом, которым можно рассечь пределы измерений. Он ощущает, что это позаимствованная сила, сиюминутный дар, позволяющий заключить союз с

варпом.

Карто рубит рукой по воздуху, и материальная граница вселенной расступается перед

ним. Ядовитый ветер вырывается из глубокой раны, врат во владения богов и чудовищ.

Скоро ему суждено стать и тем, и другим.

Он ощущает, как гибнет еще один из терминаторов Кигала.

Его чувства вышли за пределы всего, что он знал раньше, и это лишь начало вознесения.

Темный Апостол шире разводит колышущуюся прореху, пробуя на вкус темные обещания

миазматической пустоты с той стороны. Теперь она станет его миром. Она, а не

безвкусный материальный уровень смертных.

Однако перед тем, как шагнуть внутрь, Малок Карто испытывает нечто такое, что, как он

думал, давно покинуло его на колхидских песках.

Он испытывает сомнение.

Карто отворачивается от завывающих врат и видит, как в пещеру стремительно влетает

пара «Лендспидеров», покрытых следами радиации. Их двигатели перегреваются и

коптят. Чтобы добраться сюда, они значительно превзошли пределы своих возможностей.

Бессмысленный жест.

Бомба взорвется. Теперь этому уже ничто не помешает.

На переднем скиммере стоит воин без шлема, облаченный в синее и золотое. Малок Карто

никогда его раньше не видел, однако измененные чувства немедленно узнают

новоприбывшего.

Рем Вентан.

XXXVIII

На административном уровне царит хаос. Гражданские и солдаты в ужасе разбегаются от

стоящих в центре пещеры фигур – дредноута и существа с толстыми конечностями, покрытого черной чешуей. Кажется, что на его теле мерцает мрачное пламя. Это

предводитель темного воинства.

Вентан чувствует это нутром.

В руках у дредноута визжащая бомба, по каждой частоте слышно, что боеголовка с

пожирателем жизни вот-вот взорвется. Терминатор Несущих Слово продолжает

сражаться, но на него пикирует спидер Сиданса. Доспех терминатора может выдержать

попадание орудия сверхтяжелого танка.

У Сиданса мультимелта.

Вентан замечает вспышку и слышит рев перегретого воздуха, однако не видит, что

случилось с терминатором. Спидер дергается, двигатель сбивается на предсмертный хрип.

Буквально чудо, что он добрался так далеко.

Селатон гнал машину, как мог, и теперь ей конец.

– Спускайся, – кричит Вентан сквозь крики и грохот выстрелов.

Селатон кивает.

– Не думаю, что у нас есть выбор, капитан.

Но прежде, чем спидер успевает снизиться, Вентан слышит звериный рев. Омерзительное

создание с мечевидными клинками на лапах соскакивает с кормы разбитого «Носорога».

Оно движется прямо на них.

– Контакт! – кричит Вентан.

Селатон рывком разворачивает спидер, и тот кренится набок, но даже скорости рефлексов

легионера недостаточно. Режущие лапы твари рассекают машину надвое, отрубив

Селатону ноги по середину бедра. Вентан спрыгивает, спидер пропахивает камень и

разбивается со взрывом, от которого разлетаются куски стали.

Рем приземляется уже на бегу, а спустя секунду достает болтер.

Капитан не знает, пережил ли Селатон крушение, и у него нет времени это проверять.

Прикрепленный файл beloth.JPG ( 88.66 килобайт ) Кол-во скачиваний: 245

Вентан сражается с существом, которое когда-то было Хол Велофом

Тварь, которая сбила их наземь, встает на дыбы стеной разрастающейся плоти и когтей.

Вентан видит, что некогда это был человек, такой же легионер, как и он сам, но

гипермутации, которые уродуют тело, совершенно вышли из-под контроля. Из хрящевых

желваков вырываются конечности, а на податливой плоти возникают клыкастые рты.

Вентан опустошает в тварь магазин. Заряды входят в изменяющееся тело. Он слышит

взрывы, но похоже, что существо их даже не чувствует. Капитан тянется за новым

магазином, но его опрокидывает наземь лапа размером с грудную клетку. Огромная туша

разбухает и меняется в неуправляемом бешенстве.

Вентан тянется к мечу – цепному оружию, которое взял вместо силового клинка.

Существо кричит. Капитан не в состоянии сказать, от боли или злобы.

Вентан всаживает меч в колышущиеся складки новообразованной плоти, и тот втягивает

внутрь так сильно, что клинок вырывается из руки. Тело монстра полностью поглощает

цепной меч, и Вентан тянется к следующему оружию. Он отцепляет от пояса пару

осколочных гранат, по одной в каждую руку.

Какая-то его часть знает, что это глупо.

Вирус пожирателя жизни уничтожит чудовище вне зависимости от исхода схватки, но для

Вентана важно, чтобы оно погибло от его руки.

Он вбивает гранаты в тело твари и выпускает их, пока руки не постигла та же участь, что

и меч. Оба заряда разрываются с глухим влажным шлепком, и капитана окатывает дождем

тухлой плоти, сырой, словно протоплазма.

В зияющих открытых ранах кровь и прожилки несформировавшейся материи.

Существо не умирает. Оно слишком большое, но ему больно.

Оно верещит сотнями ртов. У Вентана есть в лучшем случае мгновение, чтобы

воспользоваться этим.

И тут он видит.

В одной из разверстых ран кинжал с серым клинком. Оружие прицеплено к кожаному

поясу, который вобрала в себя разрастающаяся плоть монстра.

Вентану известно, что это такое. Он уже пользовался подобным оружием.

Отвратительно, но выбора нет. Капитан протягивает руку и вытаскивает кинжал из

мокрой мясистой раны. Он чувствует заключенное в мерцающем клинке смертоносное

наследие.

История оружия полна крови, но оно обладает необходимой сейчас силой.

Размеры ножа ничтожны против такого разросшегося противника, но Вентан лично знает, какой урон могут нанести подобные орудия.

Над ним нависает лицо монстра – распухшая масса бормочущих ртов, безумных глаз и

мечущихся языков. Кто бы это ни был, его уже давно нет. Вентан гадает, понимает ли

существо, чем стало.

Широкая пасть, полная прорастающих клыков и едкой желчи, дергается к нему.

– За Калт! – кричит Вентан и вгоняет клинок в глотку твари.

Эффект следует немедленно, и он ужасен.

Монстр разрывается, сворачиваясь внутрь и распадаясь на расплетающиеся куски

пропитанной кровью плоти и жира. Гибридные органы отмирают за считанные секунды, а

растущая материя чернеет за один вздох. Моментальное разложение сопровождается

смрадом массового захоронения, из не имеющих названия комков пораженной болезнью

плоти разлетаются брызги зловонной черной жидкости.

Вентан отшатывается назад, испытывая при виде смерти существа неимоверное

омерзение. Где-то посреди картины распада он замечает признаки постчеловеческого

тела, но и они разрушаются у него прямо на глазах.

Он сплевывает сгусток смрадной жидкости и переводит взгляд на неподвижного

дредноута, который держит вирусную бомбу.

Чешуйчатая черная фигура с кривым рогом смотрит на капитана с ненавистью. Она

разворачивается и исчезает в мерцающей прорехе в мироздании. Вентан чувствует

тошноту от такого надругательства и той порчи, которую он видит сквозь разрез. Разрыв

уже уменьшается. Ткань мира затягивается, и через считанные секунды отверстие

исчезнет.

Кинжал дергает руку. Он хочет вернуться в нечистое царство, где был сотворен.

– Сиданс! – кричит Вентан, выводя на визор таймер бомбы. – Ко мне!

Позади него разворачивается синий спидер.

– Сколько? – спрашивает Сиданс.

– Десять секунд. Слезай.

– Что? Нет! Я с тобой.

– Не в этот раз, – говорит Вентан. – Сейчас нет тринадцатого эльдара.

Он пинком сталкивает Сиданса со спидера и падает на место пилота. Двигатель изрыгает

струю облученного дыма, и скиммер кренится вперед. Вентан заставляет его совершить

последний полет.

Спидер трясется, как будто разваливается на части. Сзади раздается резкий стук сбоящего

двигателя, и тянется огненный шлейф.

– Давай же, проклятье, лети! – кричит Вентан.

Гравитационные панели отказывают, и спидер снижается. Энергия почти полностью

израсходована, двигатель не работает. Капитан силится удержать машину в воздухе, вытягивая рулевую колонку назад и вкладывая в спидер все остатки своей воли и веры.

Дредноут темнеет перед ним, словно непоколебимый левиафан.

Вентан бросает порченый варпом кинжал на сиденье стрелка.

– За отвагу и честь! – выкрикивает он. – За Императора!

В машину вливается последняя порция энергии, и Вентан активирует передние орудия, спрыгивая со спидера. Капитан жестко падает наземь и перекатывается, а скиммер на

полном ходу врезается в дредноута.

Столкновение ужасно, инерцию спидера не погасить.

Дредноут отшатывается назад на своих поршневых ногах. А затем взрывается

двигательный блок, и удар отбрасывает машину назад.

Гироскопические стабилизаторы силятся удержать равновесие, но не справляются с этим.

Дредноут падает, и его поглощает сосущая рана в мироздании. Он исчезает с Калта, и

разрыв закрывается за ним.

Вентан задерживает дыхание, считая секунды. Он ждет взрыва, который так и не

происходит. Капитан, не знает, куда делась бомба со смертоносным вирусом пожирателя

жизни, но это не Калт. Ему этого достаточно.

Он оборачивается на звуки ликования. Требуется секунда, чтобы осознать, что оно

обращено к нему.

Обитатели Аркологии Х выкрикивают его имя.

Нет, не имя. Прозвище.

Спаситель Калта.

И Рем Вентан впервые чувствует, что заслужил этот титул.

Темное Сердце

Энтони Рейнольдс

Он вертел в руках шлем. Это был прототип конструкции Мк-VI из последней поставки с

Марса, окрашенный в насыщенный кровавый багрянец – цвет переродившегося Легиона.

Линзы поблескивали, словно изумруды, глядя на него с угрожающим прищуром.

Он перевернул шлем и установил его на подготовленную раздвижную подставку, которая

подстроилась под вес и форму шлема, охватив его и зафиксировав. Он потянулся за своим

электростилусом и вынул его из штатива. Указательный палец коснулся активационной

руны, и стилус начал вибрировать с глухим гудением. Он поправил шлем свободной

рукой, повернув его так, чтобы получить наиболее удобный доступ к вогнутой внутренней

поверхности. Тонкий наконечник из искусственного алмаза опустился на гладкий, лишенный украшений металл.

Он остановился.

Он отвернулся и бросил взгляд на ритуальное изображение Октета, закрепленное в тени

маленького алькова напротив угла, где слабо горела курильница. Казалось, пламя меркло, а температура понижалась. По стенам пополз иней. Сама тьма пришла в движение, корчась и разрастаясь.

Отростки теней потянулись вперед, слепо нащупывая путь. Они пробирались сквозь

стены, ползли по полу и потолку. Один из них прикоснулся к нему. Касание было

холодным как лед. Мрак смыкался, окутывая облаченное в рясу тело.

Он ощутил на шее дымное дыхание, от которого исходил смрад извращенных кошмаров и

гниющей плоти.

Ползучая тьма начала нашептывать ему, дюжина безумных голосов сливалась в один. Из

ушей потекла кровь. Стилус задергался в руке.

Он беседовал с посланцем Изначальной Истины. Были принесены клятвы. Снова

пролилась кровь.

Прошел час. Быть может, больше.

Наконец ад отступил, отпустив его и скользнув обратно за истончившуюся пелену

реальности. Курильница вновь ожила, пламя затрещало, и комнату опять озарил тусклый

свет. Мардук вздрогнул и выпустил стилус. Руку свело мучительной судорогой. В

сущности, у него болело все тело.

Он посмотрел на шлем, все еще покоившийся в объятиях раздвижной подставки.

Вогнутую поверхность покрывала мелкая клинопись. Не осталось ни единого нетронутого

сантиметра.

Почерк принадлежал не ему.

– Да будет так, – произнес он.

Тяжеловесные шаги замерли возле временной камеры. Для кандидата настало время суда.

Он сидел на полу, скрестив ноги и выпрямив спину. В таком положении он провел

большую часть дня. За это время тело залечило самые скверные из ран, нанесенных ему

братьями.

Кандидат поднял голову и увидел в закрытой двери камеры собственное отражение.

Несмотря на усовершенствованную трансчеловеческую физиологию, его лицо до сих пор

испещряли лиловые кровоподтеки. На щеках и губах сухими струпьями запеклась кровь.

Как и у всех, рожденных под недремлющими светилами Колхиды, его кожа была смуглой, а радужки темными. Взгляд налитых кровью глаз был мрачен.

Ему было известно, что его лицо более широкое и крупное, чем у неизмененных людей, которые теперь казались странно хрупкими и тонкими. В отличие от большинства воинов

Легиона, он все еще смутно помнил, как выглядел до своего перерождения в более

возвышенном облике. Он полагал, что со временем также забудет о своей жизни в храме

до вступления в XVII Легион.

С него сняли доспех. Когда-то тот был цвета серого гранита, однако теперь имел красный

оттенок застывшей крови – в честь почитаемых Гал Ворбак. О, если бы увидеть то, что

узрели они…

Его размышления прервались, когда замки камеры открылись, и раздался скрип металла.

Дверь широко распахнулась, и в помещение, пригнув головы в шлемах, вошли двое

ветеранов в багряных доспехах. Их тяжелая броня была увешана талисманами и исписана

колхидской клинописью.

Разумеется, он их узнал. Это были воины Бел Ашареда. У них за плечами было на полтора

столетия больше войн, чем у него.

Они держались со сдержанной агрессивностью, сжав перчатки в кулаки. Было очевидно, что им хочется порвать его на куски. То, что они еще так не сделали, было… неожиданно.

Их что-то удерживало.

– Ну? – произнес он.

– Встань, Мардук, – сказал один из них. Решетка вокса превратила голос в гортанное

звериное рычание.

– Зачем? – спросил он. – Что меня ждет?

Он успел заметить начало удара, однако не стал уклоняться. Тот попал в висок и жестоко

швырнул его на беспощадную металлическую стену камеры. Мардук рухнул на пол, по

его лицу потекла горячая кровь. Он ощутил на губах ее вкус.

Однако Несущий Слово не вскрикнул. Не стал стирать кровь с лица. Лишь бесстрашно

взглянул на ударившего.

Его вздернули на ноги, он не сопротивлялся. Из бесстрастных линз воина-ветерана, который его держал, на кандидата уставилось собственное искаженное отражение.

Потрескавшиеся губы раздвинулись в окровавленной ухмылке.

– Ты бьешь, будто слабая женщина, – усмехнулся он. Ветеран взревел и впечатал свой

бронированный лоб в лицо Мардука.

Темнота.

Он резко пришел в себя, очнулся и дернулся. Нечто извивалось и копошилось у него в

сознании. Оно было маслянистым и омерзительным, его вторжение вызывало тошноту.

Мардук начал сопротивляться. В ответ нечто стало пробиваться вглубь, чтобы утвердить

свое господство.

Наконец, удовлетворившись грубой демонстрацией своего могущества, сущность

отступила. После нее осталась лишь пульсирующая боль по ту сторону глаз Мардука да

еще едкий привкус варпа в горле.

Он попытался сосредоточиться. Свет был слишком ярким. Несущий Слово часто

заморгал, прочищая сознание.

Он находился в центральном контрольном зале. Станция Зетсун Верид.

Мардук стоял на коленях в окружении легионеров-ветеранов – недавних членов Гал

Ворбак. Он чувствовал их злобу. Она исходила от них, словно жар от печи.

Обзорный портал был заполнен Калтом. Даже с орбиты были ясно видны следы идущей

внизу войны. Над континентом, словно громадные цветущие водоросли, поднимались

шлейфы дыма и пыли. Они тянулись высоко в атмосферу и были пронизаны свечением

различных оттенков.

По залу разнесся надтреснутый властный голос.

– Все наиболее прекрасно в миг гибели, не правда ли?

Мардук попытался понять, откуда он исходит. Соберись.

Закутанные в рясы магосы суетились в управляющем центре платформы, другие

сгорбились над консолями, подключившись к портам блоков мысленного управления. Как

бы то ни было, голос не принадлежал никому из них.

– Битва продолжает бушевать, но война уже практически выиграна.

Взгляд Мардука переместился на фигуру, которая стояла отдельно от прочих и смотрела в

пустоту.

Вот.

Окружавший нечестивое существо воздух трепетал. Рядом с ним истончалась граница

между реальностью и владениями Изначальной Истины.

Кор Фаэрон. Магистр Веры.

– Тринадцатый Легион получил тяжкие раны, а у Калта навеки останутся шрамы. Солнце

умирает. Поверхность будет очищена. Последние остатки сопротивления будут

вынуждены уйти под землю, однако это им не поможет. Калт, самоцвет Ультрамара, уже в

агонии. Это моя победа. Не Эреба. Даже не Лоргара. Моя.

Почтенный кардинал обернулся. Его глаза лучились ликованием и мерцали

противоестественной энергией.

– Вся система уже мертва, – произнес он. – Она еще просто не осознала своей гибели.

Он приблизился, и Мардук подавил желание попятиться назад.

– Воины Бел Ашареда хотят вырвать твои сердца и съесть их, пока ты еще будешь

дышать, – рыкнул Кор Фаэрон. – Меня так и подмывает пойти им навстречу. Чего ты

рассчитывал добиться?

У Мардука начало покалывать кожу. Его глазам было больно смотреть на Кор Фаэрона, и

он опустил взгляд.

– Смотри на меня, – угрожающе прохрипел Кор Фаэрон.

Мардук повиновался. Он сомневался, что смог бы воспротивиться, даже если бы

попытался.

Когда Легион обнаружил Колхиду и воссоединился с примархом, Кор Фаэрон уже

подвергся разрушительному воздействию своей смертной природы. Он был стар, слишком

стар, чтобы пройти полную процедуру усовершенствования и стать подлинным

космическим десантником. Сейчас он все так же выглядел старым, однако, сколь бы

хрупким и сгорбленным он ни был без доспеха, в нем присутствовала неоспоримая и

яростная жизненная сила.

Его поддерживали не только постоянные омолаживающие операции, а еще и опасная

лихорадочная энергия, которая пылала жарким, ненасытным и губительным пламенем.

Чтобы не дать ей поглотить себя, должна была требоваться высочайшая сила воли. Скорее

всего, в галактике нашлось бы всего несколько существ, которые смогли бы поддерживать

себя в таком состоянии, не превратившись вскоре в пустую выжженную оболочку.

– Это моя война, кандидат, – прошипел Кор Фаэрон. – Моя. Ее нельзя было провалить.

Захват этой платформы являлся центральной частью плана. От него зависела наша победа.

Ты это понимаешь?

– Да, мой господин, – сказал Мардук.

– Да, мой господин, – передразнил его Кор Фаэрон с презрительной улыбкой. – И все же

именно в этот драгоценный миг, когда успех висел на волоске, ты решил пойти против

наставника?

– Я не… – начал было Мардук, но его заставил умолкнуть сверкнувший взгляд Темного

Кардинала. Из мертвенно-впалых глазниц начали струиться испарения варпа.

– Ты не хотел ставить под угрозу захват станции? – ощерился Кор Фаэрон. – Может, и

нет, однако именно это ты и сделал. Возможно, ты вообще ни о чем не думал,

ослепленный желанием возвыситься, убив одного из вышестоящих. Собственного

наставника. Твое неуважение оскорбительно.

– Какой толк от учителя, который не учит? – спросил Мардук. – Он не был моим

наставником. Я был рад его убить.

Один из ветеранов, стоявших у него за спиной, безмолвно выразил неодобрение. Он

услышал, как клинок покидает ножны.

– Нет, – рыкнул Кор Фаэрон воину, и вокруг него, словно ореол, замерцало зловещее

сияние. Клинок скользнул обратно на место.

– Даже будь у него желание меня наставлять, я бы ничему у него не научился, – дерзко

продолжил Мардук. – Его душа была глухой к Изначальной Истине, а разум –

закостеневшим и негибким. Его злило, что я слышу пантеон лучше, чем ему когда-либо

удалось бы. Вот почему он отказывался меня учить. Меня послали сюда познать путь

послушника, но при этом отдали под начало воина, не имеющего склонности к искусству

варпа.

– Ну, тогда очевидно, что он заслуживал смерти, – произнес Кор Фаэрон.

Мардук скривился.

– Нет, я не имел в виду…

– Ты оскорблен, что тебя отдали на попечение Бел Ашареда? Бел Ашаред праведно

служил Легиону почти столетие, а ты немногим больше, чем просто неофит. Сколько ты

сражался вместе с Семнадцатым? Две десятилетия? Три? Ты просто неблагодарное дитя.

– Я молод, – сказал Мардук, – однако же не лишен таланта и жажду овладеть силами, которыми повелеваете вы, мой господин.

Кор Фаэрон яростно уставился на него, и душа Мардука съежилась от явной желчности

этого взгляда.

– Чего ты не знал, так это то, что Бел Ашаред принадлежал к Темному Сердцу, – произнес

Кор Фаэрон. – Он являлся членом секты, которая была моей кровавой правой рукой со

времен Завета. Темное Сердце служило мне, когда Лоргар Аврелиан был еще ребенком, и

продолжало нести свою службу впоследствии, несмотря ни на что. Бел Ашаред был из

Темного Сердца, а ты убил его потому, что он оказался не тем учителем, на какого ты

надеялся?

У Мардука пересохло во рту.

– Я… я не знал, – пробормотал он.

Кор Фаэрон мгновение свирепо глядел на него, а затем резко отвернулся, искривив

пальцы. Когда он заговорил, его голос был уже более сдержанным.

– Ты утверждаешь, что желаешь овладеть теми силами, которыми я управляю. Почему? –

спросил он, созерцая Калт.

Мардук ответил не сразу.

– Это простой вопрос, – произнес Кор Фаэрон. – Отвечай.

– Я хочу служить примарху и Легиону всеми своими силами, – наконец сказал Мардук.

Кор Фаэрон рассмеялся. Звук был отвратителен, он напоминал булькающий кашель

больного животного.

– Ты бы лучше всего послужил Легиону, если бы не убил наставника во время решающей

тактической вылазки, – сказал он. Вспышка сияния варпа высветила череп, скулу и зубы

под истощенной плотью Кор Фаэрона. – Тебя манит сила. Не оскорбляй меня

притворством, будто это не так. Ты жаждешь силы.

– А вы нет? – спросил Мардук.

Кор Фаэрон долгий миг буравил его взглядом, а затем фыркнул.

– Зачем мне стремиться к тому, что у меня уже есть?

– Я не могу представить, что человеку когда-то будет достаточно силы, – ответил Мардук, осторожно и едва заметно выделяя слова. – Всегда можно получить больше. Да, я жажду

силы. Научите меня. Умоляю вас.

Кор Фаэрон прищурил глаза.

– С чего ты взял, будто я захочу поделиться с тобой знанием?

– Потому что вы хотите узнать, как я это проделал, – отозвался Мардук. – Иначе я был бы

уже мертв.

Прежде чем Кор Фаэрон успел ответить, его тело сотряс приступ кашля. Темный

Кардинал вытер с губ черную слюну.

– Бел Ашаред обладал некоторой силой, однако, возможно, я его неверно оценивал, –

произнес он, прижав ко рту руку в перчатке. – А он явно недооценил тебя. Мне

неинтересно учить высокомерного выскочку вроде тебя, но в одном ты прав – я

заинтригован. Так расскажи же мне, как тебе это удалось.

Мардук облизнул губы, понимая, что его жизнь висит на тончайшем волоске. Он знал, что

должен правильно подобрать слова.

Верфи пылали. В черноте беззвучно вращались искореженные обломки. В некоторых из

них угадывались останки линкоров и защитных платформ, но большая часть была

изуродована практически до полной неузнаваемости. В плавном кружении мусора была

безмятежная красота, каждый кусок металла поворачивался с собственной скоростью и

под собственным углом. Абсолютная тишина пустоты делала панораму разрушения почти

умиротворенной. «Закрыть глаза, – подумалось Мардуку, – и никогда не поймешь, что

что-то не так».

«Самофракия» рассекала беззвучно вращающиеся обломки, словно клинок. Она прошла

через раздвижные врата станции Зетсун Верид, не встретив сопротивления. У орудийной

платформы не было оснований подозревать «Самофракию». Корабль был одним из тех

немногих, кому посчастливилось выйти из мясорубки невредимыми.

Она замедлила ход и спокойно пришвартовалась.

Как и всегда, наступление возглавлял Сорот Чур. Сразу за ним следовал Бел Ашаред, а за

двумя офицерами двигались легионеры XVII-го. Все понимали, что на них возложена

ключевая роль в важнейшем предприятии. Они знали, что быть выбранным на это задание

означало благословение. Им не терпелось начать зачистку станции.

Второе сердце Мардука заработало. Сражаться бок о бок со столь благородными

воителями, как Гал Ворбак, было великой честью.

По завершении дела к ним должен был присоединиться Кор Фаэрон. Магистр Веры

скрылся, позволив подручным из варпа унести его, и у Мардука по затылку поползли

покалывающие мурашки волнения и соблазна. Он жаждал наступления дня, когда тоже

будет обладать подобной силой.

Служащие станции Зетсун Верид понятия не имели, что их ждет. Высокомерные сыны

XIII Легиона, приписанные к платформе, также не знали об уже разворачивающихся

событиях. Их невежество было восхитительным. Когда Несущие Слово вышли из первого

проходного пустотного шлюза, навстречу нежданной абордажной команде вышел

Ультрадесантник. На нем не было кобальтово-синего шлема, он явно не ожидал

нападения и даже еще не осознавал, что ему остались жить считанные секунды. Нелепо, но он даже не потянулся к оружию. На его лице было выражение озадаченности.

Мардук усмехнулся про себя. Это было слишком хорошо.

Ультрадесантник – сержант, судя по опознавательным знакам – открыл рот для… чего?

Приветствия? Окрика? Как бы то ни было, ему не дали заговорить. Пронесся болт, первый

из множества, которым было суждено вылететь в следующие несколько минут. Он попал

Ультрадесантнику в лицо, прямо под левую скулу. Первое убийство опять принадлежало

Сороту Чуру. Мардук вознес молитву, чтобы на борту оказались еще воины XIII-го. Ему

хотелось убить еще кого-нибудь.

В самом процессе убийства космодесантников присутствовало нечто особенное, сильное.

Это было совсем не то, что убивать низших существ. У смертных незначительные и

скоротечные жизни. Да, Мардук помнил, как был одним из них, однако казалось, будто

это сон или же происходило с кем-то другим. Он практически ничего не ощущал, обрывая

их жизни, но в случае с легионерами испытывал возбуждение, не похожее ни на что

другое. Оно опьяняло.

Ультрадесантник рухнул на пол с раскатистым грохотом, который в замкнутом

пространстве походил на звук падения титана. Эхо шума стихло, и на мгновение

наступила тишина.

Обернувшиеся лица. Раскрытые в ужасе рты членов экипажа, заметивших

обезглавленного Ультрадесантника, распростертого на палубе. Вокруг него ширящимся

кругом растекалась кровь. Она капала сквозь металлические перекладины пола. Кап. Кап.

Кап.

Находившиеся здесь в большинстве своем не принадлежали к числу комбатантов,

основную их часть составляли техники и адепты. Модерати. Магосы. Офицеры. Рядовые.

Большинству никогда не доводилось вынимать пистолеты из кобуры на бедре – это был

всего лишь элемент формы, как эполеты или знаки выслуги. Они усердно пытались

восстановить связь, отчаянно пытаясь соединить Калт с флотом через вокс или местную

ноосферу, но ничего не работало.

Они совершенно не были готовы к новому нападению.

Несущие Слово не стали тратить боеприпасы и пустили в ход цепные клинки и кулаки, ломая тела, будто сухие деревья, и снося головы с плеч. Мардук расколол череп

затыльником болтера. Разрушение доставило ему удовольствие. Он схватил пытавшегося

сбежать адепта в рясе и сдавил шею человека перчаткой. Несущий Слово оторвал того от

пола и встряхнул. Хрустнули позвонки, и адепт обмяк. Мардук швырнул мертвое тело

обратно в перепуганную толпу.

Палубу осыпало выстрелами высокомощных лазеров, которые вонзались в красную

броню, прожигая и опаляя ее. Похоже, что платформа оказалась не совсем беззащитной.

Мардук обернулся, выискивая цель. Вот, на верхнем мостике – преторианцы Механикума.

По крайней мере наконец-то появился враг, достойный болтера.

Боевые чудовища в вычурной бронзовой броне, преторианцы обрушивали вниз шквал

огня. Двое нападавших воинов XVII-го рухнули, их доспехи дымились. Мардук вогнал

два болта в одно из бронированных существ, заставив его попятиться на вывернутых

назад поршневых ногах. Плоть и металл лопнули, из нанесенных Мардуком ран брызнула

смесь черного масла и млечной синтетической крови, однако существо не упало.

Слепо врезавшееся в Несущего Слово смертное ничтожество сбило ему прицел. Мардук

выругался и ударом отбросил человека на пол. Тот тяжело упал, и жалкое хныканье

смолкло.

Кандидат вскинул болтер, намереваясь вновь открыть огонь по преторианцу.

Назначенный его наставником Бел Ашаред успел сократить дистанцию и атаковал

создание Механикума в ближнем бою. Капитан Несущих Слово мешал сделать

смертельный выстрел. Мардук снова выругался.

Рассвирепев, он быстро сделал шаг вбок и впечатал болтер в пепельно-серое лицо

ковылявшего мимо человека. У смертного, какого-то закутанного в рясу адепта, не было

руки – ее вырвал из плеча один из воинов Бел Ашареда. От удара Мардука лицо человека

смялось, и тот упал. Мардук смахнул с оружия комок окровавленной плоти и волос.

Он увидел, как Бел Ашаред поверг боевого зверя-преторианца наземь ударом тыльной

стороной руки. Капитан наступил на вооруженную конечность, прижав ту к полу сапогом, и погрузил гудящий силовой топор в грудь существа. Преторианец яростно взревел

смесью двоичного кода и обычного голоса. Создание Механикума умирало медленно, корчась и булькая.

Мардук приблизился к своему господину. Доспех капитана был забрызган кровью и

маслом, которые образовывали потеки на стыках пластин брони. Мардук ощущал

покалывание от присутствия варпа вокруг – по ту сторону пелены колыхались и

извивались существа, неизвестные смертным. На пределе слуха нашептывали

надтреснутые голоса, раздиравшие сознание.

– Ужас и смерть истончают покров между этим и иным мирами, – заметил Мардук,

озираясь по сторонам.

– Что? – переспросил Бел Ашаред.

– Живущие Вовне жаждут пересечь черту, – произнес Мардук. – Вы этого не чувствуете, мой господин?

Он увидел, что Бел Ашаред крепче стиснул кулаки. Вероятно, капитан ощутил, что над

ним насмехаются.

– Потрясающая интуиция, щенок, – огрызнулся тот полным презрения голосом. – Это бы

смог почувствовать даже умственно отсталый ребенок недочеловека.

– Большинство в Легионе не смогли бы, – сказал Мардук. – Они слепы.

«Как и ты», – подумал он.

– Не думай, будто ты особенный, – произнес Бел Ашаред. – Это далеко не так. Ты мусор, ненужный даже собственному ордену. Ты еще ничего не знаешь о подлинной природе

вселенной и силах, разрастающихся на другой стороне.

– Так научите меня, – ответил Мардук.

– С некоторыми вещами нельзя спешить.

– Как и с вашим назначением в Гал Ворбак, господин?

Наставник глянул на него. Шлем не давал увидеть выражение его лица, однако через

мгновение он рассмеялся. Решетка вокса превращала звук в отвратительный резкий лай.

– Убирайся, щенок, – сказал он, отмахнувшись и забрызгав кровью лицевой щиток

Мардука. Одна капля попала на линзу визора, окрасив зрение кандидата красным. – У

меня нет времени на твой вздор.

– Вы мой наставник, – возразил Мардук. – Мое место возле вас.

– Я тебе не нянька. Оставь меня в покое. Нам нужно занять станцию, – произнес Бел

Ашаред, отворачиваясь. – Отправляйся с отделением Дралзира.

Мардук развернулся и двинулся прочь, не сказав ни слова.

Док был зачищен. Трупы устилали палубу, словно сломанные и брошенные игрушки.

Несущие Слово разделялись на малые подразделения и расходились вглубь орудийной

платформы. Им всем была известна схема Зетсун Верид, и они не нуждались в указаниях.

Из прилегающего прохода доносился низкий грохот огня болтеров. Врага явно несложно

было найти, однако воины штурмового отделения Дралзира продолжали проверять

останки на полу. Несущие Слово двигались от тела к телу, выискивая признаки жизни и

перерезая горло тем, у кого они еще обнаруживались – быстрый взмах боевым клинком от

уха до уха – а затем воины шли дальше. Изящество и великолепие ритуального клинка не

для них, заметил Мардук. Он присоединился к воинам, пока те продолжали свое мрачное

занятие.

Отделение Дралзира было малочисленным подразделением ветеранов. В былые годы они

удостоились похвалы самого примарха и были отмечены за свои действия в ходе более

чем дюжины приведений к согласию. Выпуклые поверхности их доспехов были покрыты

зарубками убийств, наградами за кампании и культовыми символами. Ветераны терпели

его присутствие, но в то же время презирали. Он не был одним из них.

Лишь один из воинов отделения его поприветствовал – новициат, которого совсем

недавно забрали из скаутов и наделили первым комплектом силовой брони. Он был таким

же чужаком, как и Мардук, и единственным воином в составе абордажной команды, кто

являлся частью Легиона меньше него. Его доспех был практически постыдно нетронутым.

Новобранец стоял на коленях возле павшего адепта, который распростерся на палубе, неестественно подвернув ногу. Человек пытался отползти, но новициат прижал его грудь

коленом и медленно давил, превращая дыхание в прерывистые мучительные глотки

воздуха.

– Видел, как у того синего ублюдка разлетелась голова? – поинтересовался новициат, подняв взгляд на Мардука.

– Видел, Буриас, – ответил Мардук.

– А выражение на лице спесивого выродка прямо перед выстрелом? Великолепно!

Адепт в рясе попытался вытащить пистолет. Это было простое лазерное оружие, однако и

оно сильно дрожало в руке. Прежде чем человек успел навести ствол, Буриас схватился за

запястье и почти без усилия вывернул кисть назад.

Хруст.

Человек завопил. Буриас заставил его умолкнуть ударом в висок, переломив шею.

– Он даже сказать ничего не успел. Просто открыл рот, а потом бум! – Буриас поднялся, стирая кровь с рук. – Ты сегодня сражаешься вместе с нами?

– Похоже на то, – отозвался Мардук.

Буриас на секунду вскинул голову.

– А правда, что тебя изгнали из ордена и отправили участвовать в нападении на Калт?

Мардук фыркнул.

– Может и так, – сказал он. – Меня послали сюда учиться послушничеству. Насколько мне

известно, иных скрытых причин не было.

– Стало быть, однажды ты станешь Апостолом?

– Такими темпами вряд ли, – ответил Мардук.

– Хватит трепаться, – прорычал сержант отделения Дралзир, шагая к ним. У него на поясе

висело два шлема Ультрадесантников. Сержант был не из тех, кого не стоит воспринимать

всерьез. – Пора выдвигаться.

– Все равно тут уже все мертвы, – пробормотал Буриас, пнув труп под ногами.

Мардук улыбнулся про себя.

Броня Буриаса дымилась. Плазменный ожог. Впрочем, ему повезло – прямое попадание

прожгло бы его насквозь. Новициат обхватил переборку, используя ее в качестве укрытия, и перезарядил свой болтер модели «Умбра», загнав на место новый секторный магазин.

Через люк с визгом пронесся очередной размытый сгусток бело-синей плазмы. Он прошел

совсем рядом от Буриаса, который только расхохотался. Новициат обладал кое-какими

навыками, но был несдержан. Мардук решил, что тому повезет, если он переживет этот

бой. Впрочем, кандидат надеялся, что так и будет. Ему нравилось наблюдать, как Буриас

убивает.

Плазма ударила в стену напротив проема и взорвалась вспышкой жгучего света. Из

помещения донеслось злобное хриплое шипение – характерный звук перегрева

плазменного оружия.

– Взять их! – заорал Дралзир.

Мардук мгновенно среагировал, выскочив из-за укрытия. Вместе с ним в дыру рванулись

Дралзир, Буриас и Удама-син.

На борту станции Зетсун Верид остались лишь небольшие очаги сопротивления вроде

этого, но их упорство лишь оттягивало неизбежное. И все же задержка злила Бел

Ашареда, что в свою очередь злило сержанта Дралзира. Другие отделения уже

пробивались к залу управления в центре платформы, пока они застряли позади.

Сержант поделил воинов на два малых звена – по иронии судьбы эту тактику впервые

ввел в употребление Легион Жиллимана – и его задача состояла в том, чтобы уничтожить

все сопротивление на нижних уровнях Зетсун Верид перед тем, как двигаться дальше.

Как только они оказались на виду, в Удаму-сина попал заряд болтера. Мардук не стал

оборачиваться, чтоб посмотреть, жив ли тот. Темное помещение озарили резкие вспышки

выстрелов, и Мардук увидел перед собой фигуры в синих доспехах. Его внимание

сконцентрировалось.

На ногах оставались только двое. Были и другие, но их сразили еще в первые мгновения

перестрелки. Один попал под взрыв осколочной гранаты, а второго свалил Дралзир

точным выстрелом в голову из болт-пистолета.

Два Ультрадесантника присели за импровизированной баррикадой из сваленных в кучу

грузовых контейнеров и аппаратуры. Один прижимал к плечу болтер, ведя огонь

контролируемыми очередями. У него на шлеме был белый плюмаж, знак отличия XIII Легиона, обозначавший первого сержанта роты, или что-то в этом роде. Второй держал

подальше от себя неработающее плазменное орудие, от которого валил раскаленный

добела пар, а другой рукой стрелял из болт-пистолета.

Мардук на ходу дал еще одну очередь из болтера, прикрывая братьев, которые рванулись

вперед с ревущими цепными мечами. Большинство выстрелов прошло мимо цели, но один

попал Ультрадесантнику с болтером в плечо. Впрочем, повреждения оказались

неглубокими и не смогли свалить воина.

Попадание болта наполовину развернуло молодого новициата Буриаса, заставив того

пошатнуться. Мардук услышал, как он выругался – Буриас отчаянно пытался добраться до

врага раньше сержанта и более опытных братьев, чтобы проявить себя в пылу боя.

Мардук не отрывал болтер от плеча, продолжая стрелять. Он смещался в сторону, обходя

Ультрадесантников с фланга, пока остальные мчались прямо к баррикаде. Несущий Слово

сосредоточился на цели, которую уже поразил до этого, и дважды попал воину в грудь. Он

переместил прицел, чтобы выстрелить в голову, но цель исчезла за укрытием – обстрел

был слишком силен.

Плавно переместив прицел, Мардук перевел огонь на второго Ультрадесантника. Первый

выстрел попал в запястье. Массореактивный снаряд сдетонировал, начисто оторвав воину

руку и лишив того пистолета. Несмотря на это, Ультрадесантник просто вскинул

плазменное орудие, перехватив его так, чтобы оно легло на предплечье, теперь

оканчивавшееся окровавленной культей, и направил его на Мардука.

Несущий Слово метнулся в сторону. Напоминавшая солнце вспышка выстрела подавила

авточувства доспеха, и поле зрения шлема заполнила белая дымка, из-за чего он ослеп на

несколько ударов сердца. Даже сквозь изолирующую керамитовую броню он ощутил

плотный пылающий жар выстрела, который с воем промчался мимо, заставляя сам воздух

слабо шипеть.

Зрение начало проясняться, и он смог разглядеть, как Дралзир перескочил через

баррикаду и всадил цепной меч в шею стрелку с плазмометом. Зубья бешено жужжали, вгрызаясь в одно из немногих слабых мест модифицированного доспеха. Оружие вошло

глубоко, раздирая плоть и перемалывая мясо и кости. Кровь залила лицевой щиток и

грудь сержанта.

Из-за баррикады выстрелил болтер. Получив попадание в спину, Дралзир пошатнулся и

завалился на изуродованное тело только что сраженного им Ультрадесантника. Мардук

снова зафиксировал прицел и быстро сделал пару выстрелов, но те прошли в считанных

сантиметрах от цели. Он уже собирался стрелять снова, когда перед ним выросла фигура в

красной броне.

Буриас.

Мардук выругался в его адрес и побежал.

Дралзир пытался подняться, силясь оттолкнуться от пола. Невозможно было разглядеть

степень полученных им ран, но по его медленным страдальческим движениям

становилось ясно, что повреждения серьезны.

– Чего бы вы ни рассчитывали добиться, предатели, это у вас не выйдет! – взревел

Ультрадесантник. Он наклонился вперед и вдавил дуло оружия в открытое шейное

сочленение Дралзира, готовясь прикончить сержанта Несущих Слово. – Знай это перед

смертью.

– Неверный! – заорал Мардук, рванувшись вперед и отставая от этого идиота Буриаса

всего на несколько шагов.

Прогремели два выстрела. Взрывы болтов почти оторвали Дралзиру голову и вышибли

глазные линзы. Он рухнул, под ним растеклась лужа крови. Ультрадесантник отпихнул

тело в сторону.

Мардук зашипел и зарычал от злобы. Буриас все еще заслонял ему прицел. Издав вопль, упорный молодой новициат перескочил через труп павшего сержанта и рубанул цепным

мечом, сжав его обеими руками. Ультрадесантник блокировал удар прикладом болтера, однако ревущие адамантиевые зубья продолжали приближаться к шлему легионера, с

треском вгрызаясь в корпус оружия.

Ультрадесантник быстрым движением шагнул вбок и повернулся, резко сменив

положение болтера и лишив Буриаса равновесия. Новициат по инерции дернулся вперед, цепной меч с ревом соскользнул в сторону пола. Шагнув обратно и оказавшись рядом, Ультрадесантник нанес локтем идеально выверенный удар, который угодил точно в

лицевой щиток пошатнувшемуся Буриасу.

От силы удара тот рухнул на спину и растянулся, на мгновение утратив ориентацию. Одна

из линз визора треснула, а щиток был заметно помят.

Ультрадесантник немедленно обернулся к Мардуку, однако еще не успел выстрелить, когда Несущий Слово врезался в него плечом. Столкновение сбило Ультрадесантника с

ног и отбросило на опорную балку. Искореженная конструкция издала стон истерзанного

металла. Оружие Ультрадесантника с лязгом упало на пол, и Мардук отпихнул его ногой, от чего оно заскользило по палубе.

Легионер быстро восстановил равновесие. Он вцепился в Мардука и дернул навстречу

удару коленом, угодившему в торс. Силы столкновения хватило бы, чтобы переломить

низшее существо пополам. Легионера явно учили именно этому, а не убийству других

космодесантников. До нынешнего дня ему и в голову бы не пришла даже тень мысли о

подобном.

Но не Мардуку.

Он уже убивал космодесантников раньше. Боевых братьев из собственного Легиона, никак не меньше.

И все же Ультрадесантник быстро учился, как и все воины Ультрамара. Их не следовало

недооценивать. От очередного жестокого удара коленом по нагруднику Мардука пошла

тончайшая вертикальная трещина, а внутри шлема замерцали предупреждения о

нарушении целостности. Быстро поднявшись, Несущий Слово ударил Ультрадесантника

болтером под подбородок, от чего голова того резко запрокинулась назад.

Легионер зашатался, и Мардук смог точно выстрелить. Но пока он нажимал на спуск, Ультрадесантник отбил оружие в сторону. Выстрел был оглушительным, но болт прошел

мимо цели, просвистев возле гладкого лицевого щитка Ультрадесантника.

Ветеран XIII Легиона схватился за болтер Мардука и обезоружил его, резко крутанув

оружие. Он ударил сапогом точно в грудь Несущему Слово, отшвырнув того назад, и

навел болтер.

Позади заработал цепной меч.

Ультрадесантник развернулся, уклонившись от смертоносного обезглавливающего удара

Буриаса. Воин ушел от еще одного свирепого взмаха и врезал кулаком по уже

поврежденному шлему новициата. На расколотом лицевом щитке заплясали искры.

Захваченный болтер вновь поднялся.

Мардук вцепился в него, обхватив шею рукой. В другой руке он держал клинок – не

боевой нож, а священный атам, рукоять которого была обмотана медной проволокой.

Ультрадесантник выронил болтер, схватившись за руку Мардука, но у Несущего Слово

была железная хватка.

– Боги полакомятся твоей душой, сын Ультрамара, – прошипел Мардук.

– Нет… никаких… богов! – прохрипел схваченный легионер.

– Тебе лгали, – произнес Мардук, – но довольно скоро ты узнаешь истину.

Он наклонил синий шлем Ультрадесантника набок, обнажив уязвимые пучки волокон и

кабели под горжетом, и всадил клинок.

Ультрадесантник был жив, но все равно что мертв.

Он непрерывно пытался подняться, сервоприводы сочленений и сцепленные механизмы

издавали визг. Силы почти полностью покинули воина, а Мардук прижимал его к полу, с

силой давя ногой на нагрудник.

Собралась лужа крови, которая уже застывала, превращая палубу в липкое и вязкое

болото. Она продолжала вяло вытекать из раны на шее Ультрадесантника. Даже

гиперкоагулянты кровеносной системы не могли затянуть порез, нанесенный атамом

Мардука.

Воин слабо извивался, кончики пальцев подергивались.

– Что ты делаешь? – требовательно спросил Буриас. Новициат продолжал маячить у

Мардука за плечом, бросая нервные взгляды в обе стороны коридора, когда по надстройке

платформы разносились звуки боя. – Просто убей его.

– Подожди, – отозвался Мардук.

– Чего?

– Хочу кое-что попробовать, – произнес Мардук. – Смотри. Учись.

Он убрал сапог с груди Ультрадесантника. Давление исчезло, и нагрудник заскрипел.

Легионер попытался встать, опираясь на дрожащую, ослабевшую руку. Мардук вышиб ее

из-под воина, и тот рухнул обратно на пол, ударившись керамитом о металл.

Опустившись на колени, Несущий Слово обхватил руками увенчанный плюмажем шлем

Ультрадесантника. Разомкнув замки, он снял шлем под шипение выходящего сжатого

воздуха и отложил его в сторону. Лицо воина было болезненным, призрачно-бледным.

Остатки цвета исчезали прямо у Мардука на глазах. На этом фоне пятно крови на шее и

щеке казалось еще более ярким.

Это было волевое, горделивое лицо, чопорное и полное холодного надменного

аристократизма, абсолютно чуждого уроженцу Колхиды. Морщинистое, отмеченное

печатью забот лицо сенатора или дипломата, а не воина, несмотря на шрамы, кровь и три

штифта за выслугу на лбу. На губах пузырилась красная пена. Он силился

сконцентрировать взгляд глаз цвета железа на своем мучителе.

– Теперь Лоргар… посылает против нас… детей? – выдохнул Ультрадесантник с

примесью холодного веселья.

– Я не ребенок, – огрызнулся Мардук.

– Но ты… предатель…

– Мы войдем в историю иначе. Нас будут славить как героев этой войны, провозвестников

новой эры понимания и веры.

Ультрадесантник издал булькающий звук, который вполне мог быть презрительным

смехом.

– Ты… глупый юнец, – произнес он. – Ты еще познаешь… безумие… своих поступков.

– Позволь показать тебе, чего можно достичь истинной верой, благородный отпрыск

Ультрамара, – ощерился Мардук. Он подался вперед и положил руку на грудь

Ультрадесантника. Умирающий легионер вздрогнул. – Позволь показать тебе могущество

богов, которых ты отрицаешь.

– Что это? – прошипел Буриас. Казалось, он не в силах оторвать глаз.

– Я могу тебе доверять, брат?

– Конечно. Всегда.

– Тогда помолчи, – сказал Мардук и закрыл глаза.

Во мраке под веками начали корчиться бесформенные существа. Среди них он ощутил

присутствие своего второго, подлинного наставника. Тот пробивался вперед, и остальные

расступались перед ним. Он почувствовал, как сущность разрастается, напирая на

границы мироздания. Она жаждала стать реальной.

«Скоро», – пообещал Мардук.

Он глубоко вдохнул, обратив свою концентрацию вовнутрь. Не-реальность раскрылась, будто цветок, и разумная тьма заговорила с ним.

Ей было известно, чего он хочет. Она начала нашептывать ему, тысяча голосов сливалась

в единый вкрадчивый монолог. Он звучал прямо у него в голове, непостижимые буквы и

слоги впивались в мозг, словно нанося порезы.

Feal’shneth’doth’khaerne’drak’shal’roth.

Мардук открыл глаза. Ультрадесантник слепо глядел на него, расфокусированный взгляд

выражал незамутненный ужас. Даже притупленный разум воина ощущал, что что-то

происходит.

– Feal’shneth’doth’khaerne’drak’shal’roth, – пропел Мардук.

Электрический зуд пополз под броней, под субдермальными пучками волокон и кабелями

механической мускулатуры, под черным панцирем, который сросся с его плотью в единое

целое. Глаза зачесались изнутри. Внутри черепа скреблись нематериальные отростки.

Dol’atha’lin’korohk’bha’naeth’la’kor.

– Что это? – зашипел Буриас, озираясь в сгущающемся мраке. – Откуда он исходит?

Мардук не обратил на него внимания.

– Dol’atha’lin’korohk’bha’naeth’la’kor, – сказал он. Как только Мардук начал произносить

слова, то почувствовал их скрытую силу. От них щипало и покалывало губы. На языке

ощущалось едкое жжение.

Но это работало.

Ультрадесантник с тихим стоном задрожал. Он задергался на палубе, мотая головой из

стороны в сторону. Глаза закатились, остались видны лишь налитые кровью белки.

Raeth’ma’goerdh’mek’koeth.

Буриас замолчал. Мардук был ему за это благодарен.

– Raeth’ma’goerdh’mek’koeth.

Мышцы Ультрадесантника свело внезапным жестоким спазмом, который заставил его

выгнуть спину и приподняться над полом. Мардук не отрывал руку от груди легионера.

От его прикосновения нагрудник начал дымиться. Внутри плоти Ультрадесантника, словно черви под кожей, что-то двигалось. Доспех начал вспучиваться возле уплотнений, как будто внутри нарастало избыточное давление.

– Кровь Аврелиана, – прошептал Буриас.

На ребрах доспеха Ультрадесантника выступили костяные шпоры и острые шипы,

которые корежили и сминали пластины брони. Ее конструкция была неизвестна Несущим

Слово, однако теперь царственные очертания приобрели более приятный, извращенный

облик.

Глаза Ультрадесантника плотно зажмурились, и с уголков потекли кровавые слезы. Когда

они резко открылись, то глазных яблок больше не было, остались только темные впадины, обрамленные маленькими неровными зубами, которые начали лязгать друг о друга.

Буриас рассмеялся.

Ультрадесантник вцепился в собственное лицо пальцами, превратившимися в когти, и

начал раздирать плоть.

В ранах были видны извивающиеся существа – кольчатые, похожие на пиявок твари со

щелкающими миножьими пастями. С губ воина сорвался мучительный крик.

– Не сопротивляйся, сородич, – произнес Мардук. Его ладонь оставалась прижатой к

груди измененного воина. Ребра Ультрадесантника пробили нагрудник, образовав грубый

экзоскелет, который корчился и извивался. – Это великая честь.

На краю зрения мелькнуло взбудораженное движение. Мардук с улыбкой посмотрел во

мрак.

– Живущие Вовне ждут тебя, – сказал он. – Ты чувствуешь их? Они близко.

Ультрадесантник снова закричал. Он не мог внятно говорить – его язык превратился в

вывалившийся наружу слизнеобразный отросток, покрытый сотнями мясистых бугорков –

однако в этом звуке ясно слышались ужас и страдание.

– Что это за кощунство? – внезапно взревел громкий голос.

Буриас издал низкое предупреждающее ворчание, и Мардук резко убрал руку с груди

Ультрадесантника. Послышался стук керамитовых сапог по палубе. Мардук встал и

развернулся на приближающийся звук.

К ним шагал Бел Ашаред в сопровождении четырех ветеранов роты. С его широких плеч

свисали свалявшиеся от крови шкуры. При каждом его целеустремленном и полном

ярости шаге они раскачивались из стороны в сторону. Шлем не давал разглядеть лицо

капитана, однако его бешеная, кипящая злоба была физически ощутима.

Мардук бесстрашно вскинул голову. Его учитель угрожающе и мрачно навис над ним. В

раскосых линзах визора сиял внутренний дьявольский свет.

– Подобное могут счесть кощунством лишь те, чей разум ограничен, – пожал плечами

Мардук.

Огромный капитан ударил его, вынудив припасть на одно колено. Мардуку понадобилась

секунда, чтобы придти в себя.

Бел Ашаред смотрел на искореженный и изломанный труп Ультрадесантника. Тело

некогда гордого воина XIII Легиона покинули силы, пытавшиеся там поселиться, и оно

безжизненно осело на палубу. Конечности и позвоночник были выгнуты под

неестественными углами, останки приобрели ужасающий облик. Почему-то теперь они

казались еще более омерзительными, чем те твари варпа, которые покинули плоть. Над

трупом лениво поднимались едкие испарения.

Бел Ашаред вздернул Мардука на ноги и сорвал с него шлем, но в глазах кандидата

горели упорство и вера. Капитан отшвырнул шлем в сторону и наклонил вперед

собственный лицевой щиток. Пар дыхания, исходящий из ротовой решетки шлема, обдал

ухмыляющееся лицо Мардука.

– Я бы мог стерпеть твое высокомерие и наглость, – прорычал Бел Ашаред. – Но это

омерзительно. Это…

– Это следующий этап нашего пути, – прервал его Мардук. – Не использовать Живущих

Вовне как оружие - значит ограничивать самих себя. Мы должны пользоваться всеми

преимуществами, какие есть в нашем распоряжении, если собираемся победить в

грядущей войне.

Бел Ашаред безжалостно ударил Мардука головой, и по лицу кандидата разлилась боль.

Он бы упал, но капитан продолжал удерживать его в вертикальном положении. Ноги даже

не доставали до пола.

– Ты глупый ребенок, играющий с вещами, которых не понимаешь, – ощерился Бел

Ашаред. Динамики вокса превращали его голос в механический рев. – Где ты научился

этому безумию?

Бел Ашаред снова ударил головой, круша череп Мардука.

– Говори! – снова потребовал он.

– Завидуете, что не смогли бы совершить подобного, мой почтенный наставник? –

невнятно проговорил Мардук. – Ваш разум столь же ограничен, как строгое следование

верованиям. Вы отказались меня учить, и я нашел того, кто согласился.

Бел Ашаред еще раз впечатал бронированный лоб в лицо Мардука. В черепе оглушенного

Несущего Слово вспыхнула боль. Она струилась по тонким трещинам, впиваясь в виски, но он все равно криво ухмыльнулся.

– Лжешь, – произнес Бел Ашаред. – Никто из моих воинов не стал бы тебя учить.

– Быть может, я нашел учителя не из вашей роты, – сказал Мардук. Из его ноздрей

сочились ручейки крови. – У него больше силы, чем вы можете надеяться когда-либо

получить.

Бел Ашаред с отвращением оттолкнул Мардука, и тот распростерся на полу.

– Ультрадесантник убил сержанта Дралзира, – произнес Буриас. – Теперь тот отомщен.

Разве важно, как наступила смерть?

Капитан бросил взгляд на Буриаса и наставил на него палец.

– Больше ни слова, новициат. Когда мы закончим задание, я рассмотрю твое участие в

этом святотатстве.

Буриас почтительно поклонился и попятился прочь.

Бел Ашаред осторожно обошел труп. Плоть быстро разлагалась, разжижаясь и сползая с

искривленных костей.

Мардук вставал. Его лицо было скользким от собственной крови. Бел Ашаред поднял

кандидата на ноги и ударил перчаткой по лицу, раздробив зубы и сломав нос. Сила удара

опять свалила Мардука.

– Стать единым целым с силами эмпиреев – слава и честь, – произнес Бел Ашаред. – Это

священный союз. Принудить к нему неверующего - омерзительно! Оскорбление!

Святотатство. Таков вердикт самого Кор Фаэрона.

– Вердикты могут быть ошибочны, – отозвался Мардук, сплюнув кровь и осколки зубов. –

Псы Императора скоро в этом убедятся. Ведь и вы когда-то поклонялись Императору как

богу.

– Легион узрел безрассудность своей прежней жизни, – сказал Бел Ашаред.

– И так произойдет вновь, – ответил Мардук.

– Довольно! – взревел Бел Ашаред. – Как ты это сделал? Говори!

– Ты никогда так не сможешь, – презрительно ухмыльнулся Мардук. – Ты жалок. Тебе так

хочется попасть в Гал Ворбак. Этого никогда не будет. Ты так не желаешь открыться

Живущим Вовне. Нехватка знаний, неопределенность – все это тебя пугает.

Среди прочих собравшихся Несущие Слово воцарилась абсолютная тишина. Бел Ашаред

расхохотался, едва веря услышанному.

– У меня нет на это времени, – сказал он. – Я не позволю так унизить себя. Держите его.

Двое его воинов шагнули вперед и грубо схватили Мардука. Бел Ашаред отстегнул топор.

Оружие было соединено с источником питания доспеха при помощи изолированных

кабелей. Навершие было выполнено в виде злобно глядящей адской твари. Клинок-

полумесяц с гудением ожил.

– Своими поступками ты приговорил себя, кандидат, – произнес Бел Ашаред. – Встань на

колени и прими свою участь.

Мардук плюнул капитану на ноги.

– Понимание собственной ограниченности ослепило тебя злобой, Бел Ашаред, – сказал

он. – Мне тебя жаль. Ты проклят и знаешь, что ограничен, но не можешь с этим

смириться. Ты обречен на вечную посредственность, и это пожирает тебя, словно раковая

опухоль.

– На колени, – прорычал капитан.

Мардука заставили опустить на колени. Лезвие топора Бел Ашареда потрескивало, распространяя резкую вонь озона.

– Я надеялся избежать этого, – произнес Мардук, подняв на своего назначенного

наставника яростный взгляд и злобно прищурив глаза. Изумрудно-зеленые визоры Бел

Ашареда, утопленные в мрачном шлеме Мк-VI, угрюмо глядели на него сверху вниз. –

Однако ты не оставляешь мне выбора.

– Ты сам навлек это на себя, – сказал Бел Ашаред. – Для тебя настало время плыть в Море

Душ и обрести вечное проклятие.

– Нет, – отозвался Мардук. – Оно настало для тебя.

Тени свились в клубок, зная, что должно произойти.

Dhar’khor’del’mesh Arak’sho’del’mesh Drak’shal’more’del’mesh.

Голос вонзился в сознание Мардука, словно игла. Ноздри опять начали кровоточить, глаза

почернели.

– Dhar’khor’del’mesh Arak’sho’del’mesh Drak’shal’more’del’mesh, – продекламировал он.

От этих слов у него изо рта пошла кровь.

Потаенные руны, вырезанные внутри доспеха Бел Ашареда, вспыхнули. Не-реальность

внезапно и резко исказилась, и его вывернуло наизнанку.

Кор Фаэрон поджал почерневшие губы.

– И ты смог это сделать без наставлений? – спросил он.

– Да, – ответил Мардук, все еще стоя на коленях. – Меня направляла сама Изначальная

Истина.

Кор Фаэрон отвернулся, глядя на Калт через обзорный портал. Неуютное покалывание в

теле Мардука слегка унялось.

Мардук ожидал, когда Кор Фаэрон заговорит. Он понимал, что здесь и сейчас решается

его судьба.

– Бел Ашаред был хорошим солдатом, – наконец произнес Кор Фаэрон. – Но он был

ограничен, в отличие от тебя.

На лице Мардука проступила тень улыбки.

– Так вы будете меня учить? – спросил он.

Кор Фаэрон снова повернулся к кандидату. Энергия нетерпеливо плясала по его коже, озаряя ее изнутри.

– Ярулек хорошо о тебе отзывался, – пробормотал он. – Он говорит, что ты

зарекомендовал себя во время Очищения.

– Я делал то, что мне приказывали, – ответил Мардук. Он поднес руку к горлу, к

переплетению шрамов, которые обвивались вокруг шеи, словно ожерелье. – Я выполнял

свой долг.

– И что же ты ощущал, убивая сородичей?

– Они не были мне сородичами.

– Они были из XVII-го, и в их жилах, как и в твоих, текла кровь Лоргара, – произнес Кор

Фаэрон, но Мардук чувствовал, что его ответ понравился Темному Кардиналу.

– Они были родом не с Колхиды, – ответил Мардук. – Они не были мне родней. Убивать

их было… приятно.

– Почему? – спросил Кор Фаэрон, хищно подавшись вперед. Его глаза мерцали.

– Их смерти были важны. В них был смысл. Жертвоприношение несло с собой силу.

– А-а. Снова «сила».

– Разве я неправ, господин? – спросил Мардук.

– Прав. Даже самые примитивные культуры инстинктивно чувствуют, что в смерти есть

сила. Ребенка поразила лихорадка? Его родители приносят в жертву домашнее животное и

просят своего бога об исцелении. Как бы люди ни называли своих жадных до крови

божеств, они приносят жертвы Изначальной Истине, – в голосе Кор Фаэрона появились

пылкие нотки, как будто он произносил перед Легионом одну из своих проникновенных

проповедей. – Однако есть вещи, которые требуют крупных жертв, чего-то более

существенного. Голод и чума терзают твои города? К стенам подступают враги, чьи

сердца переполнены жаждой убийств? В этом случае жертвоприношения простого

жвачного животного мало. Понимание этого заложено в самой человеческой душе. Нам не

нужны слова, мы и так знаем, что в одних смертях от природы больше смысла, чем в

других. Смерть человека сильнее смерти зверя. И как люди выше зверей, так и Легионес

Астартес выше людей. Как следствие, их жертвоприношение более значительно.

Кор Фаэрон обернулся.

– И посредством силы, которая высвобождается такой жертвой, можно достичь гораздо

большего.

Взгляд Мардука переместился к Калту по ту сторону обзорных экранов станции.

– Чего же можно достичь гибелью планеты? – вслух задумался Мардук.

– И впрямь.

– А смертью примарха? – прошептал Мардук. – Я вижу истину. Они станут следующим

шагом.

– Да, – произнес Кор Фаэрон, – станут. Феррус Манус будет не последним.

Взвыла сирена, и Мардук увидел, как тонкие губы Кор Фаэрона расходятся в неприятной

кривой улыбке. В его глазах было лихорадочное и голодное выражение.

– Телепортационный след, – сказал один из темных магосов, сгорбившийся над консолью.

– Нас взяли на абордаж.

– Жиллиман, – прошипел Кор Фаэрон. – Наконец-то.

– Он здесь? – вымолвил Мардук. – Вы знали, что он придет?

Вокруг Кор Фаэрона сгустилось грязное свечение. Мардук услышал бормотание тварей

эмпиреев – шепот и крики, заполнявшие все динамики, вокс-каналы и консоли станции.

Тьма окутала Кор Фаэрона, казалось, он увеличился в росте:

– Настало мое время, – произнес он, поднимаясь над полом. Из его глаз и рта сочился

темный пар, на расставленных костлявых пальцах плясала нечестивая энергия. Исходящие

от Темного Кардинала потоки варпа захлестнули Мардука, будто приливная волна.

– Сегодня великий день, сыновья мои, – сказал Кор Фаэрон, повысив голос, чтобы его

было слышно поверх инфернальной какофонии. – Сегодня мы узрим, как примарх падет

на колени. Он явится к нам, словно мотылек на огонь, не осознающий, что это пламя

принесет ему гибель.

Мардук попытался встать, но ощутил на плече руку, которая его удерживала. Крепкая

хватка принадлежала Сороту Чуру. У того в руке был нож.

Атам.

– Мой господин, – произнес Чур. – Что с кандидатом?

Кор Фаэрон напоминал ангела тьмы, окруженного ореолом ужаса. Он посмотрел на

Мардука сверху вниз. На его лице не было сострадания, лишь злобная алчность и

нетерпение. Глаза полностью изменились, они приобрели бездонную черноту провалов

меж звезд.

– Они благоволят ему, – прогремел Кор Фаэрон. – В этом источник любой силы. Отпусти

его.

Клинок Чура исчез, и Мардука подняли на ноги. Он изумленно уставился на Кор Фаэрона, купающегося в нечестивом величии.

– Все мои силы в вашем распоряжении, – произнес он. Его глаза сияли преданностью. Кор

Фаэрон спланировал вниз, оставляя за собой темный след. Мардук склонил голову и

опустился на одно колено – на сей раз как приверженец, а не как пленник. Кор Фаэрон

приблизился, и Мардук ощутил исходящий от его тела жар. Ему на лоб легла обжигающая

рука, и он вздрогнул.

Мардук силился не вскрикнуть. От нечестивого благословения кожа покрылась

волдырями.

– Не пытайся воспользоваться своими новыми талантами в этом бою, кандидат, –

прошипел Кор Фаэрон. – Сила эмпиреев струится в изобилии. Она вся достанется мне.

– Как пожелаете, мой господин, – сказал Мардук.

– Ты благословлен, дитя, – произнес Кор Фаэрон. – Сегодня ты станешь свидетелем

деяния, отголоски которого разнесутся в веках. Сегодня ты узришь подлинное величие.

Кор Фаэрон отпустил Мардука и замер в сиянии, пока окружавшие его воины Легиона

готовились к схватке.

– Сегодня, дети мои, вы увидите смерть Робаута Жиллимана, – звучно провозгласил Кор

Фаэрон. – Или, быть может, – хитро добавил он, – нечто еще более великое…

Мардуку бесцеремонно сунули в руки болтер.

– Будь наготове, парень, – сказал Сорот Чур. – Они идут.

Мардук отбросил болтер в сторону, израсходовав магазин. Он выхватил более тяжелое

двуствольное оружие из мертвых рук ветерана-помазанника и вдавил спуск, обрушив

шквал огня на атакующую кобальтово-синюю толпу Ультрадесантников, которые шли на

штурм центрального зала управления.

Ультрадесантники гибли, однако Несущие Слово гибли быстрее.

По палубе были разбросаны тела. Возглавлявший Ультрадесант гигант был сродни

стихии.

Ненавистный примарх. Жиллиман.

Ничто не могло выстоять, оказавшись у него на пути. Он разбрасывал Несущих Слово, отшвыривая легионеров и Гал Ворбак. Рядом с гигантом сражался мрачный воин в

красном шлеме, вооруженный экзотическим дуэльным мечом, который рассекал броню, словно ткань. Вероятнее всего, какой-то чемпион.

Мардук свалил одного из Ультрадесантников точно пущенным болтом и заставил второго

зашататься, изорвав его доспех. Кандидат попытался подстрелить мечника в красном

шлеме, но в прицеле оказался другой воин. От тела полетели осколки керамита, а затем

его рассек надвое взмах руки-клешни одного из Гал Ворбак. Грохот бронированных тел, когда Ультрадесантники сталкивались с Несущими Слово, практически оглушал.

Кор Фаэрон полетел к Жиллиману, оставляя за собой след темной энергии. У Мардука не

было цепного меча, а атам у него отобрали. Он попятился, пытаясь сохранить дистанцию

с напирающим противником. Комбиболтер брыкался у него в руках, будто дикий зверь.

Приходилось прилагать усилие, чтобы прицел не задирался.

Среди напирающих тел мелькнуло что-то красное, и клинок рассек его оружие пополам, выбросив сноп искр. Красный мечник попытался достать Мардука, но их разделила

кипящая схватка, и уже через несколько мгновений он явно забыл про обезоруженного

кандидата в толпе.

Мардук отбросил разбитое оружие. Ослепительно полыхнула плазма, и в трех шагах от

него Ультрадесантнику прожгло грудь насквозь. Мардук вырвал из рук умирающего

воина силовую булаву и принялся орудовать ей. Цепные мечи создавались, чтобы рвать

плоть, а не силовую броню, но булава была более эффективна против доспехов Легионов.

Она с равной мощью крушила керамит и кости.

В отдалении Мардук увидел сгорбленную фигуру Кор Фаэрона, окутанную темным

свечением и триумфально стоящую над поверженным гигантом, Жиллиманом.

Мардук увидел, что Кор Фаэрон держит у горла исполина клинок, и его полные злобы

сердца запели.

Победа была уже близка. Кандидат ликующе завопил, размахивая булавой налево и

направо. Он будет праведным слугой Слова до конца времен. Сами небеса…

Что-то изменилось. Потоки варпа на мгновение сместились, а затем раздался

мучительный вопль.

Темный Кардинал пал.

Мардук завизжал, круша череп офицера Ультрадесанта десятком бешеных ударов.

Темный Кардинал пал.

Бронированные тела смешались в кучу, заслонив Мардуку обзор. По всей палубе

управления вспыхивало пламя. Сигналы тревоги заревели с новой силой.

На единственный ужасающий миг Мардук снова разглядел Кор Фаэрона.

Того тащили по палубе. Ультрадесантники и Несущие Слово тянули его в разные

стороны, крича, брызжа слюной и колотя друг друга, напрягая силы и дергая.

Обе стороны хотели забрать тело.

– Проклятье, помоги нам! – перекричал грохот Сорот Чур. У ветерана не было половины

лица, виднелись кости и зубы. Мардук повиновался, его глаза были широко раскрыты в

ошеломлении.

Все должно было произойти не так. Жиллиман должен был умереть. Это должен был быть

миг их триумфа. Мардук поскользнулся на плитах пола, запятнанных темной кровью Кор

Фаэрона.

Вместе с последними уцелевшими из Гал Ворбак Мардук помог вынести изломанное тело

Кор Фаэрона из горящего центрального зала управления.

Он был не в силах понять, как Магистр Веры все еще дышит. Его грудь была изуродована.

Через зияющую дыру в нагруднике и сросшихся ребрах можно было разглядеть

пульсирующую воронку в истерзанной плоти. Черная, омерзительно пахнущая жидкость

покрывала доспех и пузырилась на губах, из глаз, рта и ноздрей струились клочья теней

варпа.

– Быстро, – рявкнул Чур, подгоняя их сквозь пламя и дым. Мардук ждал, что в любой

момент их срежут огнем болтеров или на них обрушится Жиллиман и порвет на куски

голыми руками.

Кор Фаэрон булькал и задыхался, его глаза закатывались. Он схватился за Мардука, вцепившись в его одеяние истощенной рукой. Глаза Магистра сочились нечистой тьмой, даже сейчас продолжая яростно пылать.

Он должен был быть мертвым.

На месте его основного сердца бурлила омерзительная чернота, извивавшаяся, будто

амеба. По венам и артериям Кор Фаэрона тек маслянистый мрак, который брызгал наружу

в местах разрывов и рассеивался в грязном воздухе. Истерзанная плоть смердела

мертвечиной и истощенными батареями.

Кор Фаэрон корчился. Этой ли силы он желал?

Сорот Чур поднял левое запястье.

– Забирайте нас отсюда, – прорычал он во встроенный в наруч стеклянный пузырек с

изображением Октета. Блестящая не-живая тварь внутри завертелась, передавая его

распоряжение.

Ультрадесантники приближались, намереваясь отрезать путь к отступлению.

Мардук видел в глазах мечника в красном шлеме и его товарищей собственную смерть. Ее

было не избежать.

Казалось, пламя меркло, а температура понижалась. По стенам пополз иней. Сама тьма

пришла в движение, корчась и разрастаясь.

Отростки теней потянулись вперед, слепо нащупывая путь. Они пробирались сквозь

стены, ползли по полу и потолку. Один из них прикоснулся к нему. Касание было

холодным как лед. Мрак смыкался, окутывая облаченное в рясу тело.

Он ощутил на шее дымное дыхание, от которого исходил смрад извращенных кошмаров и

гниющей плоти.

Ползучая тьма начала нашептывать ему, дюжина безумных голосов сливалась в один. Из

ушей потекла кровь. Стилус задергался в руке.

Я помогу тебе превзойти наставника, если ты того желаешь.

– Всего лишь мера предосторожности, – произнес Мардук. – Я чувствую, что придет

время, когда это понадобится.

А что взамен?

Тьма пребывала в возбуждении, тени обвивали друг друга и скреблись в границы

реальности.

– А взамен я найду для тебя подходящего носителя, – сказал Мардук.

Поклянись в этом кровью.

Мардук положил стилус и вынул атам. Он без колебаний полоснул себя по ладони, глубоко погружая клинок. Тени заметались с удвоенным волнением, подбираясь ближе.

– Клянусь этим, – произнес Мардук, сжав руку в кулак и позволяя крови свободно течь.

Падая на вырезанное на столе изображение Октета, она шипела и превращалась в дым.

Затем он снова подобрал стилус и позволил демону направлять руку.

Прошел час. Быть может, больше.

Наконец ад отступил, отпустив его и скользнув обратно за истончившуюся пелену

реальности. Курильница вновь ожила, пламя затрещало, и комнату опять озарил тусклый

свет. Мардук вздрогнул и выпустил стилус. Руку свело мучительной судорогой. В

сущности, у него болело все тело.

Он посмотрел на шлем, все еще покоившийся в объятиях раздвижной подставки.

Вогнутую поверхность покрывала мелкая клинопись. Не осталось ни единого нетронутого

сантиметра.

Почерк принадлежал не ему.

Могущественному проклятию требовалась лишь кодовая фраза, и тогда с наставником

будет покончено.

– Да будет так, – произнес он.

Да будет так

***

++АВАРИЙНАЯ ПЕРЕДАЧА ПО ВСЕМ КАНАЛАМ - КОД ПРИОРИТЕТА АЛЬФА-I

ВСЕМ КОРАБЛЯМ В ВЕРИДИЙСКОЙ СИСТЕМЕ++

++ИДЕНТИФИКАТОР: Боевая баржа Ультрадесанта "Созвездие Тармуса",

пришвартована на высокой орбите Калта++

++РАСШИФРОВКА++

Говорит брат-капитан Рубен Индузио из XIII Легиона. У нас катастрофический сбой

систем. Запрашиваем немедленную помощь. У нас нулевая мощность реактора, нет

орудий и ауспика. Прошу подтвердить присутствие зеленокожих. Мы ничего не виде...

Кто стреляет? Магистр вокса, открыть канал связи с орбитой. Проклятье, мне сейчас же

нужны щиты.

[взрыв, сильное искажение сигнала]

Трон, "Сыны Ультрамара"! Их больше нет. Мы в ловушке. Отделить швартовочные

линии, проклятый глупец! Отделить, не то мы умрем здесь и сейчас.

Братья из XVII Легиона, прекратите обстрел! во имя Императора, это ошибка! Вы

совершаете оши...

[Конец передачи на отметке Калта: -0.17.13]

++КОНЕЦ РАСШИФРОВКИ++

Странник

Дэвид Эннендейл

Все началось, когда шла вторая неделя его пребывания под землей.

Джассик Бланшо занимался раскопками. Близился конец его смены. Боль в руках и ногах

от таскания обрушившихся камней была настолько неотступной и всеобъемлющей, что

казалось, будто конечности больше ему не принадлежат. Шесть часов его рабочая бригада

ковырялась в оползне, разгребая сотни килограмм камня. Большое помещение позади

постепенно заполнялось обломками, однако завал не поддавался. Бланшо легко мог бы

поверить, что преграда бесконечна. И все же Джассик продолжал трудиться. Он загрузил

самодельные салазки – обычную пласталевую дверь с привязанной веревкой – и поволок

их от раскопа. Трос врезался в шею и плечи.

Бланшо наклонился вперед под тяжким грузом. Приближаясь к складскому помещению, он встретился с Нарьей Меллисен. Лейтенант 61-го Нуминского пехотного тащила пустые

салазки за очередной порцией.

– У вас чудесная жизнь, – сказала она.

Бланшо остановился от внезапного вмешательства. Перед этим он предавался мрачным

размышлениям о вечном.

Джассик оказался в ловушке в подземной аркологии вместе с сотнями других беженцев.

Больше половины системы обрушилось под сотрясающими землю ударами идущей на

поверхности войны, хотя «война» – слабо сказано. Правильнее было бы говорить

«катаклизм». Разве простая война может перевернуть вселенную вверх тормашками и

разнести на куски все представления об устройстве реальности, которые он полагал само

собой разумеющимися? Бланшо так не думал. Подобное устраивают только катаклизмы.

Итак, глубокая душевная травма в какой-то степени добавилась к тесноте, нехватке

основных припасов, изоляции от остальной части подземной сети Калта и отсутствию

какой бы то ни было связи с внешним миром после предупреждения, которое передал по

воксу капитан Вентан из Ультрадесанта. Поверхность Калта сейчас разъедали лучи

агонизирующего светила. Выжить означало неопределенно долгое время пробыть под

землей – теперь именно там бушевала война – но помимо этого также подразумевало, что

надо выбраться из данной конкретной аркологии, каким-то образом прокопавшись через

невесть сколько тысяч метров забитого туннеля. Катаклизм уже вполне устраивал

Бланшо.

Чудесная жизнь? Меллисен пыталась пошутить?

Ему не показалось, что она склонна к юмору. Лицо лейтенанта покрывали полосы пота и

грязи. От правой щеки до виска тянулся длинный ожог от касательного попадания лазера.

Бледно-зеленые глаза были серьезны. В них не было веселья. Впрочем, и отчаяния тоже.

– Не уверен, что понимаю, о чем вы, – сказал Бланшо и провел рваным рукавом по лбу.

Ткань пропиталась насквозь.

– Я слышала, что вы были на Веридии Максим.

Да, он был там. Был и видел, как крейсеры Несущих Слово «Благовещение» и «Проповедь

стали», а также более тяжелый «Вокс Финалис» взяли форт в клещи. Выпущенная ими

переплетающаяся паутина огня из лэнсов и деструкторных орудий была столь плотной и

неразрывной, что звездная крепость как будто оказалась в месте рождения светила.

Ответный огонь полыхнул краткой и бессмысленной вспышкой бессильного гнева. Форт

быстро настигла гибель, а схлопывание его ядра, в свою очередь, породило вспышку

агонии новой звезды, опалив пустоту предсмертным воплем. До наступления конца

успело стартовать очень мало челноков и спасательных капсул. Многие из них

испарились при разрушении форта. На остальные, словно хищники на слабую добычу, обрушились истребители XVII Легиона.

Челнок Бланшо прорвался. Впечатления от полета со звездного форта были

расплывчатыми обрывками видений конца света. Джассик не помнил ни одной

осознанной и рациональной мысли с момента атаки до кошмарного прибытия на

поверхность Калта. Вместо этого у него остались неровные фрагменты ощущений. Тряска

корабля, от которой гремят кости, испытывает противоперегрузочные ремни на

прочность. Верещание тревожных сирен. Свет и пламя кошмарного откровения, скромно

именующегося «войной».

Охотники догнали челнок в верхних слоях атмосферы. У Бланшо осталось лишь одно

отчетливое воспоминание об этом. Через обзорный блок он увидел, как снаряды пушек

срезали левое крыло корабля. Какое-то мгновение челнок продолжал управляемый спуск, а затем сорвался в безумный штопор. Падение было настолько ужасным, что все чувства

поглотил белый шум. Бланшо не мог ухватить ни одного четкого образа до удара.

Джассик пришел в себя, стоя на каменистой равнине в дюжине метров от догорающего

остова челнока. Вокруг были почерневшие искореженные останки, часть из которых

принадлежала кораблю, а часть – товарищам-пассажирам. Он оказался единственным

выжившим.

Бланшо не знал, как выбрался при крушении. Вероятно, его выбросило наружу по

милости слепой судьбы. Выбросило в мир, который оказался охвачен хаосом. Позади

бушевала буря черного дыма и огня и был виден скелет чудовища размером с горный

хребет. Панорама была столь колоссальной и так ужасала искореженными руинами, что

не поддавалась восприятию. Это было просто воплощенное разрушение, и от этого

Бланшо закричал. Вскоре он узнал, что видел адский могильник на месте крепости

Калкас.

Тогда он, спотыкаясь, побрел прочь по разбитой местности под пылающим небом. У него

не было цели, направления и надежды. Он шел среди опустошения, которое теперь видел

всякий раз, когда закрывал глаза. Бланшо сомневался, что когда-нибудь по-настоящему

избавится от этого.

Судьба, которая определила ему становиться свидетелем одного кошмара за другим, каким-то образом привела его в эту аркологию в последние мгновения до того, как Калт

накрыла ярость солнца.

Так что да, он был на Веридии Максим.

– Верно, – просто сказал он.

– И вы живы.

Этим простым утверждением она снова напомнила Бланшо о том, как колоссально ему

повезло. Джассик почувствовал стыд за свое отчаяние. На его долю выпали ужасы, однако

он пережил все. Насколько ему было известно, он остался единственным, кто мог видеть

трагедию, случившуюся со звездным фортом. Шансы уцелеть были так малы, что это не

могло оказаться ничем иным, кроме как чудом. Ему следовало бы быть благодарным.

Сердце забилось чаще, и он осознал, что так и есть.

От неожиданной радости ответ вышел более искренним, нежели осторожным.

– Не знаю, правильно ли говорить «чудесная», – произнес Бланшо, а затем опомнился, надеясь, что это прозвучало обыденно, и тревожась, не оказалось ли иначе. Он огляделся, но они были одни. Остальная часть группы находилась у преграды, на расстоянии

тридцати метров. Никто, кроме Меллисен, не услышал бы его за грохотом

импровизированных приспособлений для копания.

Взгляд лейтенанта был серьезен и тверд.

– В таком случае благословенная? – спросила она, легко поняв его и в то же время

ободрив.

Стало быть, она тоже следовала «Лектицио Дивинатус». Бланшо кивнул.

– Благословенная, – согласился он. Если рассматривать спасение как чудо, то во

временном провале не было совершенно ничего необъяснимого.

Меллисен кивнула.

– В таком случае, раз вас уберегли, значит, вы тут по какой-то причине, – сказала она. –

Зачем бы вас спасать ради медленной и напрасной смерти здесь?

– В этом не было бы смысла.

– Именно. У вас есть предназначение по ту сторону этого заваленного туннеля. А значит я

должна верить, что оно есть и у прочих из нас. Ваше присутствие здесь дает нам надежду.

– Нам?

– Имеющим глаза, чтобы видеть, – произнесла она и улыбнулась. В этот момент солдат с

боевыми шрамами исчез, и на его месте появилась преданная соискательница света Бога-

Императора. – Мы не одни, – хлопнула она Бланшо по плечу, – и мы выберемся.

– Да, – произнес он ей вслед, – выберемся.

Он снова поволок салазки, и теперь те казались легче. И вот тогда-то, когда он узрел

первый проблеск возможного светлого будущего с начала войны, /темное и готовое/ это и

произошло.

Бланшо моргнул, прогоняя фрагмент мысли, но затем /голос из бритв, иглы по кости/

услышал шепот. Он остановился. Возможно, это было эхо скрежета салазок по каменному

полу. Может быть, игра воображения.

Бланшо подумал о шепоте, но это точно было что-то другое. Никакой шепот не мог бы так

звучать. Бланшо оглядел помещение. Над грудами битого камня играло холодное сияние

угасающих осветительных сфер. Никого не было. Дверь на другом краю зала выходила в

другой туннель, который вел обратно к основной части остатков аркологии.

Следующим стал крик. Это был вой отчаяния, злобы, разочарования и бесконечной

агонии. По позвоночнику Бланшо поползли мурашки. Кожа сжалась от неожиданного

холода. Он затаил дыхание, силясь расслышать хоть что-то сквозь оглушительный стук

собственного сердца и отчаянно желая не услышать ничего.

На его молитву ответили. Вопль не повторялся.

Спустя минуту сердце перестало пытаться пробить себе дорогу наружу из груди. «Идиот»,

– подумал Бланшо. Встревожился из-за крика. В этой обители страдания обычно более

тревожно становилось, когда крики прекращались.

Его испугало звуковое воплощение боли товарищей-беженцев. Собственная трусость

вызвала стыд.

Как и бесчувственность.

Бланшо принял решение искупить вину, проведя после смены час в медицинском центре, помогая Талу Верлуну. Обозначение было дано по необходимости, а не в силу реального

положения дел. Аркология являлась одной из старейших на Калте, а также одной из

самых маленьких – хотя под землей провели обширные строительные работы, в качестве

больших фрагментов комплекса использовались уже существовавшие соты природных

пещер. Несмотря на строительство жилых комплексов и вспомогательных сооружений, эта аркология в первую очередь являлась не жилым центром. Это был архив, хранилище

бюрократических, административных и технологических мелочей, которые струились из

крепости Калкас и города Нумина как неизбежный побочный продукт существования этих

центров, будто дым от огня. Записи необходимо было собирать, а историю сохранять, но

желательно не образуя нагромождений, мешающих созданию новых записей и истории.

Так что ненужную, но драгоценную информацию отсылали в это хранилище размером с

город, где костяк адептов обрабатывал входящий поток и время от времени предпринимал

безуспешные попытки каталогизировать эту бесконечность ради того дня, когда появится

кто-нибудь – хоть кто-то – кому будет нужна налоговая запись десятилетней давности.

Бланшо слыхал рассказы, что в минувшие годы был один наивный куратор, который не

просто убедил себя, что здесь золотая жила будущих экспонатов Голофузикона, но еще и

провел в равной мере ошибочную и навязчивую кампанию, чтобы воплотить мечту в

жизнь.

Теперь эта мечта обратилась в пепел и пыль. Пепел от пламени, вспыхнувшего по всей

аркологии, когда сражения в Нумине терзали поверхность и то, что под ней находилось.

Пыль, которая собиралась на записях, навеки скрытых от людских глаз.

Архив никогда не задумывался как убежище, он не смог устоять перед сотрясениями, порожденными богами войны. Почти все новые зоны оказались уничтожены, уровни

расплющили друг друга и погубили все, созданное для жилья, в том числе и

первоначальный медицинский центр. Остались только пещеры и некоторые из туннелей, созданных для рационализации лабиринта помещений. Уцелело несколько складов с

провизией, которая могла бы помочь пережить кризис дюжине людей. Но не сотням. В

одной из дальних пещер текла подземная река. Так что воды с избытком хватало, чтобы

обеспечить медленную смерть от голода. Кроватей не было, а громадные стеллажи для

записей занимали так много места, что едва можно было вытянуться и умереть. Новый

медицинский центр был небольшой пещерой возле самого крупного зала. Так он и

работал – был расположен возле наибольшего скопления беженцев и при этом позволял

Верлуну создать некую степень порядка при уходе за ранеными, больными и

умирающими. С точки зрения настоящей хирургии в этом помещении было крайне мало

пользы. Вдоль стен стояли железные ящики с записями, а по центру образовалось

свободное пространство, где и были поставлены столы для пациентов. В распоряжении

Верлуна находились лишь те инструменты, которое он принес в ранце, а этот ранец был

последним, что связывало хирурга с его полком. Формы больше не было, как не было и

тех людей, что раньше были под его командованием. По обрывкам разговора между

Верлуном и Меллисен Бланшо знал, что хирург принадлежал не к 61-му. Помимо этого, ему ничего не было известно о том, через что этот человек прошел перед тем, как прибыть

сюда. В глазах медика события недавнего прошлого были закрыты железными дверями.

Джассик с уважением относился к потребности держать их там.

Бланшо пробирался через основное помещение к владениям Верлуна. Здесь записи убрали

и сожгли, стерев историю, чтобы освободить чуть больше места для свидетелей агонии

Калта. Заполнявшие комнату стеллажи разобрали, чтобы сделать скамейки и прочие

полуразваливающиеся предметы мебели.

Бланшо приходилось при каждом шаге переступать через вытянутые конечности.

Изможденные люди засыпали там же, где падали. Счастливчики находили стену, чтобы

опереться, а самым везучим доставались углы, где можно было свернуться, как будто это

чуть дольше защищало от невзгод вселенной. В воздухе висела вязкая смесь смрада

немытых тел и грязи, скапливающейся при жизни множества людей на грани отчаяния.

Пол был липким от крови, растекшейся поверх уже высохших и потемневших участков. С

начала войны прошло много времени, но казалось, что череда ран с того первого, ужасного дня будет тянуться бесконечно. Бланшо знал, что конец должен наступить.

Раненые исцелятся или же умрут, и все завершится.

Однако в тенях таилась болезнь, и с каждым днем, который беженцы проводили

запертыми в аркологии, она подступала все ближе. Запах в пещере возвещал о ней.

По мере того как Бланшо приближался к медпункту, он проходил мимо все более

изуродованных людей. Справа от входа располагались те, кто уже был у Верлуна. Слева –

ожидавшие своей очереди. Разница между многими из них состояла исключительно в

наличии бинтов. Весь запас лекарств, находившийся в распоряжении медика, был

исчерпан за несколько часов в первый же день, так что тот мог лишь перевязывать раны.

Бланшо встретили многоголосым стоном. Именно его он слышал ранее. Разумеется. Это

было непрекращающимся звуковым сопровождением в убежище.

Слева Бланшо увидел семейство: пару средних лет и старуху. Рубашка мужчины

пропиталась кровью, женщина – его жена, как решил Бланшо – баюкала его голову.

Дыхание человека было очень неглубоким. Пожилая женщина сидела позади них,

опираясь на один из верстаков и привалившись спиной к стене пещеры. Ее открытые глаза

одарили Бланшо немигающим пустым взглядом мертвеца.

Он хотел что-нибудь сказать второй женщине, но тут крики раздались снова. Они были не

громче, чем раньше, исходили издалека, явно не из этого помещения. Бланшо огляделся.

Никто не реагировал. Либо люди были слишком поглощены собственной болью, либо не

слышали. У Бланшо пересохло в горле, он сглотнул и поспешил внутрь медицинского

центра.

На столе лежал пехотинец. Его правая нога была раздроблена ниже колена, осколки кости

торчали наружу, словно матово-белые крючки. Верлун и его ассистент-доброволец Крадж

пытались удержать солдата. Тот одновременно и дышал, и кричал, издавая мучительный и

безумный высокий хрип. Человек бился, вырывая раздробленную конечность из рук

Краджа. Бланшо шагнул вперед и прижал бедро, пока Крадж обездвиживал пациента.

Верлун кивнул и взял цепной меч.

– Мне жаль, – сказал он солдату. – Это нужно сделать. По крайней мере все будет быстро.

– Прошу… – начал было солдат, но его слова утонули в рычании оружия Верлуна.

Ампутация прошла быстро, но грязно /шипящий шепот удовлетворения/, и Бланшо чуть

не стошнило. Он не разжал хватку, и уставился на Краджа. Казалось, что тот сосредоточен