Знак Калта

Знак Калта

под редакцией Лори Голдинг

Ересь Гора

Это легендарная эпоха. Галактика объята пламенем. Великий замысел Императора

относительно человечества разрушен. Его любимый сын Гор отвернулся

от света отца и принял Хаос. Его армии, могучие и грозные космические десантники, втянуты в жестокую гражданскую войну. Некогда эти совершенные

воители сражались плечом к плечу как братья, защищая галактику и возвращая

человечество к свету Императора. Теперь же они разделились. Некоторые

из них хранят верность Императору, другие же примкнули к Магистру Войны. Среди них

возвышаются командиры многотысячных Легионов – примархи.

Величественные сверхчеловеческие существа, они – венец творения генетической науки

Императора. Победа какой-либо из вступивших в битву друг с другом

сторон не очевидна.

Планеты пылают. На Исстване V Гор нанес жестокий удар, и три лояльных Легиона

оказались практически уничтожены. Началась война: противоборство,

огонь которого охватит все человечество. На место чести и благородства пришли

предательство и измена. В тенях крадутся убийцы. Собираются армии.

Каждый должен выбрать одну из сторон или же умереть.

Гор готовит свою армаду. Целью его гнева является сама Терра. Восседая на Золотом

Троне, Император ожидает возвращения сбившегося с пути сына.

Однако его подлинный враг – Хаос, изначальная сила, которая желает подчинить

человечество своим непредсказуемым прихотям.

Жестокому смеху Темных Богов отзываются вопли невинных и мольбы праведных. Если

Император потерпит неудачу и война будет проиграна, всех ждет страдание и проклятие.

Эра знания и просвещения окончена. Наступила Эпоха Тьмы.

***

Империи обречены забывать, а тем, кто предает свои победы и поражения забвению,

суждено повторять их вечно. Империи надлежит чтить свою историю.

Предательство наших братьев открыто, а Отметка Калта измеряется в ударах сердец

верных легионеров, и мы собираем и сопоставляем. Нам рассказывают свидетели конца

мира. Мы допрашиваем врагов. Коммюнике, инфопотоки, рапорты – мы прочтем все.

Изучим. Проанализируем. Мы вынесем приговор другим и самим себе. Соберем всю

правду о тех мрачных днях, пусть даже на это уйдет тысяча лет.

XIII Легион не забыл – и не забудет – что произошло на благородном Калте. Мы

сражаемся, неся на плечах груз истории Ультрамара.

Это наше бремя. Это наша честь.

Робаут Жиллиман, «Ин Пленитудине Темпорум» («В полноте времени»), из общего

введения, см. 71.1

***

Эребовы Осколки

Гай Хейли

Пение людей-жрецов, подручных Эреба, достигло пика, когда тот развернул

благословенный покров и извлек анафем. Темный Апостол почтительно поднял оружие, сжимая эфес одной рукой и поддерживая клинок открытой ладонью другой, чтобы плоть

не коснулась смертоносного лезвия.

Анафем не был создан ни из металла, ни из камня, однако имел свойства обоих

материалов и казался теплым на ощупь, словно обладал жизнью. Это оружие было

похищено у интерексов, и его клинок ранил Магистра Войны, направив того по

истинному пути. Священный артефакт, ключевой элемент замысла, охватывавшего

десятки тысячелетий.

И теперь Эреб должен был разрушить его.

Он посвятил меч изваяниям четырех сил, возвышавшимся в сакеллуме «Длани судьбы», произнося молитвы с заклинаниями и поочередно приветствуя ужасных владык варпа.

Шеренга из восьми жрецов-культистов с курильницами и иконами повторяла каждое его

движение, усиливая просьбы хором своих голосов.

Они отстали от Эреба, когда тот торжественно зашагал к священному алтарю Октета, занимавшему главенствующее положение в нефе. Темный Апостол не жаловал простых

смертных, но эти жрецы входили в число его наиболее доверенных слуг.

Его действия должны были оставаться в тайне до назначенного времени. Двери были

закрыты на засовы. Снаружи на страже стояли телохранители.

Перед огромной звездой из меди и железа располагалась наковальня, специально отлитая

и освященная для одного-единственного ритуала. По обе стороны от нее стояли наготове

мастера в одеяниях с капюшонами – Гальдир, глава варп-кузнецов Темного Апостола, и

его первый подмастерье. Им предстояло помогать Эребу, направляя его удары и отводя в

сторону высвобождаемые гибельные силы.

Варп-кузнецы даже не пошевелились, когда Эреб направил на них ужасный клинок.

Первый капеллан взялся за эфес обеими руками и поднял анафем острием вверх, поднеся

ко лбу. Закрыв глаза и быстро шепча молитвы, Темный Апостол положил святое оружие, которое привело Гора Луперкаля к свету, на наковальню.

Жрецы опустили иконы и погасили факелы. Они извлекли из рукавов атамы. Пение стало

ниже.

Эреб принял от подмастерья варп-кузнеца покрытый рунами молот. Боек сходился в

устрашающее острие, как у кирки, и потрескивал от сдерживаемой энергии

разрушающего поля.

Темный Апостол долгий миг глядел на клинок. То, что должен был сделать Эреб, казалось

святотатством, однако оружие исполнило свое предназначение.

По крайней мере в этой форме.

Эреб крепко прижал клинок. Бормоча запретные заклинания, вырванные из разумов

мертвых металлургов-кинебрахов, он занес молот над головой и с силой опустил.

Навершие молота полыхнуло, ударившись о неведомый сплав, из которого был

изготовлен анафем. Раздался грохот и жуткий вопль, словно само оружие закричало от

боли, и жрецы вонзили ритуальные атамы себе в сердце.

Они поступили так по собственной воле. Эреб предложил им великую честь первого

помазания нового оружия против Ложного Императора. Жрецы упали, кровь хлынула на

каменные плиты пола, и души с ликованием помчались в варп, пока гимн обрывался

сдавленным предсмертным хрипом. Темный Апостол вознес молитву, чтобы их слабые

сущности оказались достаточным подношением.

Меч начал корчиться в руке. Это было незаметно для глаз, однако Эреб чувствовал, как

оружие дрожит и извивается, будто мускулистая и смертоносная змея.

Эреб закричал на черном наречии кинебрахов и ощутил, как воздух смещается под гнетом

смертоносных слов. Он бил молотом снова, снова и снова.

Громоподобный треск. Вспышка зеленого света.

Эреб отшатнулся назад, молот выскользнул из руки и упал в лужу крови на полу. Темный

Апостол сам чуть не рухнул, получив удар толикой святой мощи оружия, которую

выпустил на волю. Мускулистая рука онемела до плеча, на кисти болезненно плясали

электрические искры.

Он вновь осторожно приблизился к наковальне. Меч звенел все тише. Рядом с ним лежал

кусок странного металла длиной с палец. Над анафемом переливалось жаркое марево, он

был поврежден, но все еще сохранял целостность. Эреб почувствовал благоговение перед

этим богоубийцей, орудием конца времен.

Он удовлетворенно улыбнулся и перевел взгляд на варп-кузнецов.

– Возьмите осколок. Поместите его в вещество.

Гальдир склонил скрытую капюшоном голову и ловко подцепил обломок с наковальни

клещами из черного железа. Кусок шипел и потрескивал в холодном воздухе. Мастер

достал маленькую склянку из выращенного на крови рубина, заполненную еще более

темной красной жидкостью, и осколок металла скрылся внутри. Варп-кузнец закрутил

крышку сосуда и запечатал ее черным воском, оттиснув на нем символы.

Эреб потер плечо. Он проигнорировал боль. Это было наименьшее из испытаний,

ожидавших его в грядущие месяцы и годы. Темный Апостол подобрал молот, сжал

рукоять анафема и снова начал произносить заклинания созидания и разрушения.

Молот обрушился вниз.

Эреб ломал темный клинок еще семь раз и передал варп-кузнецам еще семь фрагментов

пока наконец не закончил свой труд. Страдания меча прекратились.

В сакеллуме воцарилась тишина. В ушах звенело. Эреб с усилием поднял голову. С лица

капал пот, Темного Апостола лихорадило, а руки казались налиты свинцом.

– Готово, – слабым голосом произнес он, хотя предстояло еще много работы. В воздухе

витал запах гниения – сакеллум буквально гудел от содеянного, его дух был возмущен

святотатством Эреба. Сама вселенная знала, что его поступок бросал вызов естественному

порядку вещей и был совершен во имя личной выгоды.

Возмущение реальности доставляло ему веселье. Он был Темным Апостолом, Первым

капелланом и носителем истинной веры. У него была высшая цель, сами боги направляли

его руку.

«Дайте же мне сил принять свою судьбу», – подумал он. События уже начали

разворачиваться, и дни XIII Легиона были сочтены. Он счел необходимым внести в планы

Лоргара свои собственные цели. Разрушение анафема было лишь первым шагом по

долгому пути.

Взгляд вернулся к поврежденному клинку. От оружия предстояло избавиться, передав его

в соответствии с первоначальными указаниями.

– Отнесите осколки в кузницу, – велел он варп-кузнецам. – Пошлите за мной, когда они

будут готовы.

В своем святилище Квор Вондар, верховный колдун-библиарий Несущих Слово,

выпустил психические чувства на свободу. Примитивная материя реального пространства

разошлась, и он погрузился в открывшееся величие варпа. Если бы вместе с ним в

маленьком помещении находился кто-то еще, он бы увидел, как на лице колдуна

медленно появилась улыбка.

Вот она сила, само царство богов. Волны ласкали библиария, тепло живой энергии

придавало сил телу и разуму. В безднах блуждали устрашающие сущности, но Квор

Вондар не обращал на них внимания. Он был помазанником Легиона, и вера в

открывшиеся силы вселенной служила ему щитом. Бесплотные демоны, плававшие в море

духов, были низшими слугами и не обладали собственными душами. Они не были столь

могущественны, как он.

Избранник богов.

Самые слабые из обитателей варпа преклонялись перед ним и искали милости. Они

нашептывали о своей верности, сулили великую силу и знание, если он даст им свободу.

«Открой свой разум! – пели они. – Впусти нас! Впусти нас!».

Квор Вондар не открывал разума. Путь одержимости был не для него, поскольку он

поднялся выше столь грубых проявлений преданности. Пускай придонных существ

приманивают к себе Гал Ворбак, он же мог пользоваться энергией варпа напрямую. Мог

повергать врагов одной мыслью. Мог превращать силу богов в великолепный

разрушающий поток.

Нет, он не нуждался в том, что обещали демоны, и пренебрежительно отмахивался от них.

Вкрадчивые разумы с хныканьем возвращались в однообразное бурление эмпиреев.

О, сколь же неправ был Император, когда лишал своих слуг всего этого. Ужасно, ужасно

неправ. Так называемый Владыка Человечества был обманщиком, лжепророком и хранил

подлинную сущность силы в тайне. Бумажный бог, недостойный преклонения Несущих

Слово. Как подозревал Квор Вондар, Император отверг их почитание лишь для того, чтобы заставить еще сильнее жаждать благословения, принудив праведных преклонить

колени в прахе Монархии. Теперь же XVII Легион обрел понимание, и силу, которую

Император пытался приберечь для себя.

Глупец. Он умрет. Он был так уверен в детской верности сыновей, что, скорее всего, до

сих пор ничего не знает о войне, которая распространяется по космосу после искусных

побед Гора в системе Исствана.

Император пребывает в блаженном неведении, но вскоре ему предстоит заплатить за свой

эгоизм.

Что-то нарушило медитацию Квор Вондара. Он не почувствовал в эмпиреях никаких

необычных изменений, а связанные часовые не выкрикивали предупреждений, однако там

было… нечто.

Бормоча защитные заклинания, чтобы обезопасить свой выход из варпа, колдун вывел

сознание из нечестивого единения и открыл глаза.

Он был один в святилище. Жутковатые создания, присматривавшие за телом во время

медитации, хранили молчание.

Свечи на молитвенном алтаре замерцали от неожиданного дуновения воздуха. Квор

Вондар встал, зашелестев парчовым облачением, и… вот, снова. Он развернулся, следя за

движением – волной желтых огоньков на столбиках черного воска. Она дважды обошла

комнату, свет нагло поблескивал на скульптурах, словно искушая найти его источник. И

все же стражи не поднимали тревогу.

У Квор Вондара поубавилось храбрости. Он подавил желание закричать, вместо этого

злобно зарычав, и медленно двинулся по темному пространству, остановившись только, чтобы преклонить колени перед великим Октетом. Похоже, от этого возмущение

улеглось. Движение исчезло.

Что это могло значить? Возможно, послание, испытание от богов. Ему нравилось думать, будто он столь важен. Все же недоумевая, он снова повернулся к центру комнаты.

У него перехватило дыхание, рука вцепилась в одеяние, словно нащупывая рукоять

кинжала.

Посреди помещения находился нож, который был воткнут в центре заговоренного круга –

на том самом месте, где он сидел до недавнего момента.

Квор Вондар нерешительно приблизился. От черного клинка исходила аура злобы.

Казалось, что нож сделан из темного металла, который раскололи, как кремень, но при

этом клинок вонзился в пласталевые плиты пола и не сломался.

Острие пригвождало к полу послание, написанное на дорогом пергаменте.

Квор Вондар узнал почерк. Тот принадлежал Темному Апостолу Эребу, советнику Гора, отсутствовавшему на флоте Несущих Слово на протяжении последних месяцев. Никто не

знал, куда он делся.

Квор Вондар поборол тревогу, взялся за рукоять ножа и с легкостью извлек его из палубы.

Казалось, оружие пощипывает руку. Он снял послание с клинка и приступил к чтению.

А затем нахмурился и смял послание в комок.

– Пусть вызывает, – пробормотал колдун-библиарий. – Посмотрим, кто главный.

Фаэль Рабор проснулся и полностью пришел в себя менее чем за один удар сердца. Что-то

было не так. Он вскочил с койки. Воин стоял обнаженным, напрягая мышцы и чувства и

приготовившись к бою.

В каюте царил мрак. Под босыми стопами по металлу почти неощутимо расходилась

вибрация от двигателей корабля, прорывающегося через варп. На пределе

усовершенствованного слуха доносился гул машин внутри корпуса, а в коридоре снаружи

висел смрад немытых тел легионеров и смертных рабов.

Никого не было, но неуютное ощущение нарушенного порядка реальности не отпускало.

Рабор потянулся к переключателю возле койки, чтобы активировать единственную

осветительную полосу на потолке, но что-то заставило его остановиться и направиться к

тумблеру у двери.

Комната осветилась, и он обнаружил, что смотрит на другой выключатель.

Там, где должна была пройти его рука, из стены торчал нож. На клинке, возле рукояти, было послание.

Он ощерился.

– Эреб…

Давин был таким же, каким его помнил Первый капеллан. Обширные равнины

переходили в красные пустыни. Мчащийся над саванной «Громовой ястреб» обращал в

бегство огромные стада копытных животных.

– Держитесь низко, – приказал Эреб пилотам. – Не хочу оповещать о своем присутствии.

– Как пожелаете, лорд Эреб.

Они находились далеко от цивилизации, ютящейся в горных долинах. На равнинах были

только стада и кочевники, которые на них охотились.

Первый капеллан выбрал просвет на лугу и велел сажать десантный корабль, а затем

собрал вещи и направился на нижнюю палубу. Когда он сошел вниз, пятеро воинов-

телохранителей склонились в поклоне.

Корабль опустился на посадочные опоры, и передняя аппарель с хрустом открылась, впустив внутрь лучи слепящего солнечного света. Эреб не надел боевого доспеха, только

грубую рясу нищенствующего жреца. Он был апостолом истины, а та требовала смирения, как бы это ни раздражало присущее ему чувство величия. За спиной он нес небольшой

мешок с припасами на несколько дней – тоже из простой ткани, с прорехами от старости и

использования, залатанными грубой дерюгой. На поясе поблескивал практичный,

лишенный украшений атам. Единственным предметом роскоши при Темном Апостоле

был закинутый за плечо сверток из дорогого бархата, но он был скрыт под грязной

мешковиной, перевязанной веревкой.

– Возвращайтесь на «Длань Судьбы», – приказал Эреб своим людям. – Капитану Ворегару

приказано воссоединиться с флотом. Ждите меня там.

– Как вы вернетесь, господин? – спросил Ундил. – Свяжетесь с гарнизоном? Мы далеко

от…

– Не утруждай себя, брат-сержант. Я вернусь прежде, чем мы доберемся до Ультрамара.

Сержант нерешительно сделал паузу, а затем снова кивнул.

– Как скажете, господин.

Эреб ступил на сухую траву саванны. Он отошел на безопасное расстояние, и двигатели

десантного корабля с визгом набрали полную мощность. Пламя реактивных выбросов

подожгло траву.

Темный Апостол проследил, как «Громовой ястреб» наклонился, направил тупой нос в

небо и быстро взмыл вверх. Эхо взлета прокатилось по равнине, и Эреб оказался в

одиночестве. Остались только шорох ветра, треск горящей травы и мычание

перепуганных животных вдали.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Воздух был горячим, он опьянял ароматом

сожженной земли и зверей, который смешивался с запахом дыма. Здесь, в системе Давина, величайший из его планов начался обращением Гора. С некоторой натяжкой можно было

бы сказать, что он вернулся домой.

Раздуваемое ветром пламя распространялось по сухой траве. Эреб закинул ношу на спину

и зашагал вперед.

В зале могло бы поместиться более сотни легионеров, однако он был тесен для пятерых

собравшихся Несущих Слово. Это были высшие чины Легиона, надевшие все регалии, словно собирались на войну. Во взглядах читалось явное недоверие. Некоторые из них

раньше были близки как кровные родственники, однако последнее время облик XVII Легиона менялся, и они ожесточенно соперничали друг с другом, а братские узы быстро

рушились под натиском амбиций.

Из-за всех своих пышных титулов Кор Фаэрон, разумеется, считал себя главой собрания.

Его надменность была физически осязаема для остальных: Морпала Ксира, Фаэля Рабора, Федрала Фелла и Хол Велофа, раздраженных подобным самомнением. Когда они

собрались вокруг центрального из восьми концентрических столов и заняли места

напротив лучей звезды Хаоса, врезанной в гранитную поверхность, Магистр Веры одарил

их улыбкой, граничившей с презрительной усмешкой.

Однако когда в помещение вошел Квор Вондар, с лица Кор Фаэрона пропали последние

намеки на благожелательность. Его темные глаза блеснули.

Вондар подошел к столу.

– Братья, – произнес он, но приветствие прозвучало бесцеремонно и практически дерзко.

Он остановился возле одного из трех пустующих кресел, однако не стал садиться. С его

приходом прекратились последние разговоры.

Кор Фаэрон вперил в него жесткий взгляд.

– Колдун, твоя сила простирается в глубины варпа, но мы ожидаем несколько больше

учтивости. Ты будешь обращаться к нам надлежащим образом.

– Я учтив настолько, насколько это необходимо.

Вондар бросил на стол нож с черным клинком. Оружие прокатилось по поверхности и

перестало вращаться перед Темным Кардиналом.

– Что это значит? – требовательно спросил библиарий.

Кор Фаэрон медленно перевел взгляд с клинка на Квондара, словно учитель, который

пытается добиться очевидного ответа от тугодумного ученика.

– Я не имею к этому отношения, магистр Квондар. Это дело рук Темного Апостола.

– Эреб ничего не делает, не столковавшись с тобой! – огрызнулся колдун. – Я не какой-то

там чернорабочий, чтобы меня…

– Мы не дикари! – зарычал Кор Фаэрон и ударил бронированным кулаком по столу, от

чего поверхность треснула. – Обращайся ко мне, как подобает, колдун. Соблюдай

вежливость, не то будет хуже.

Вондар приоткрыл рот, но так и не сказал того, что намеревался.

– Мой господин. Первый капитан. Темный Кардинал. Магистр Веры, я приношу свои

извинения, – произнес он, хотя в словах и было мало искренности.

Кор Фаэрон кивнул.

– Ну а теперь, брат, – выдохнул он, – советую тебе присесть. Сядь!

– Мой повелитель, – Вондар занял свое место. Его товарищи перешептывались и

разглядывали его так же настороженно, как и друг друга.

Откинувшись в кресле, Кор Фаэрон пренебрежительно махнул рукой.

– Кроме того, ты говоришь о былых временах, верховный библиарий, – сказал он. –

Теперь Эреб сам себе указ. Я ему не сторож. Как и тебе, мне неизвестно назначение этих

клинков. Он не говорил, что затевает.

– Мой повелитель, так вы его видели? – поинтересовался Хол Велоф. – Где он был на

протяжении последних месяцев?

Прежде чем Кор Фаэрон успел ответить, снова заговорил Вондар.

– Клинков? Ты говоришь о нескольких клинках?

– Такие есть у каждого из нас, господин, – произнес Фаэль Рабор. – Взгляните.

Он достал свой нож и со щелчком положил его на стол. Остальные один за другим

сделали то же самое.

Федрал Фелл поочередно посмотрел на каждого.

– Благодарю вас, господа, что ослабили мои опасения, – сказал он. – Я тоже полагал, будто меня как-то избрали. – Фелл криво ухмыльнулся и положил руки в перчатках на

стол. – Внимание лорда Эреба сродни вниманию паука к мухе.

Собравшиеся мрачно засмеялись.

– Ну что ж, досточтимые братья, – произнес Морпал Ксир. – Все дело в нас, избранных

возглавить атаку на XIII Легион, – он поигрывал своим клинком, завороженный им.

Рабор нахмурился.

– В нас?

Ксир кивнул.

– Такой дар. Полагаю, он подразумевает великую честь, – воин говорил ровным голосом, но не отрывал глаз от острия ножа. – Ты не ощутил скрытую в них силу? Это не просто

ритуальные атамы, а подлинные орудия Богов.

– Как вам достались ваши экземпляры? – настойчиво спросил Вондар. Он с подозрением

разглядывал другие клинки.

Кор Фаэрон усмехнулся.

– Все еще опасаешься неведомого заговора? – мимика его постаревшего, генетически

преображенного лица казалась неестественной из-за чрезмерно туго натянутой кожи, следствия несовершенства процедуры его возвышения в ряды Легионес Астартес. –

Недоверие моего брата не подобает его сану.

Вондар ответил ему яростным взглядом.

– Вы просите оказывать вам почести на этом собрании, а после этого платите мне лишь

неуважением. Что это за учтивость, а? Не говорите со мной так, мой повелитель.

– Я буду говорить с тобой, как захочу, магистр Вондар.

Библиарий заскрежетал зубами и резко встал с кресла.

– Что дает тебе подобное право? Тебе, который не один из нас и никогда таковым не

станет. Ты не сын Лоргара! Не такой, как мы, как любой другой брат-легионер, ты ниже

даже последнего из новициатов.

Кор Фаэрон поднялся на ноги. Казалось, вокруг него сгустились тени.

– Тут ты прав. Я не могу сказать, что я твой брат, как могут эти… отбросы, – в голосе

послышались отголоски раскатов загробного грома, а в глазах полыхнуло призрачное

свечение варпа. – Я не сын Лоргара. Я его отец. И лучше тебе об этом не забывать.

Квор Вондар осел обратно в кресло, но Темный Кардинал не отвел взгляда. В воздухе

запахло серой.

Напряжение медленно спало.

Ксир прокашлялся.

– Господа, прошу вас. Я отвечу на вопрос магистра Вондара, поскольку все мы,

несомненно, им задавались.

Он посмотрел на остальных и продолжил.

– Мой появился из ниоткуда. Я сидел за столом и готовился к трапезе вместе с

избранными ветеранами. Мы склонили головы, вознося благодарность Нурглу

Жизнедарителю. А когда подняли глаза, он уже был там.

– Да, – произнес Фелл, поднимая свой клинок. – Как будто из воздуха.

– Но как такое возможно? – спросил Рабор. – Я не столь искушен в темных искусствах, как многие из вас, но должен признаться, что не верю, будто Эреб способен на такую

магию.

Морпал Ксир покачал головой.

– Ко всему, что исходит от Темного Апостола, следует относиться с осторожностью. Он

видит то, чего не видят многие, и его пути порой расходятся с путями Семнадцатого.

– Это был его почерк. Послание с вызовом принадлежит ему, – сказал Вондар. – Я не

собираюсь быть пешкой в каком-то непонятном плане.

– Стало быть, ты видел, как он заходил в твои покои? – вкрадчиво поинтересовался Кор

Фаэрон.

Вондар покачал головой.

– Может, хотя бы почувствовал его, о великий верховный библиарий? Ты ведь так часто

потчуешь нас рассказами о своих тайных силах.

Ксир примиряющим жестом поднял руку. В отличие от Кор Фаэрона, он не стал

насмехаться.

– И ваше могущество не оспаривается, магистр Квондар. Но как же он попал в ваше

святилище и не привлек к себе внимания?

Вондар поморщился. Он ощущал стыд, но не мог в этом признаться.

– Давай же, колдун, это жизненно важный элемент головоломки, – произнес Кор Фаэрон.

– Господа, должен сознаться, что ничего не видел и не ощущал. Только дуновение воздуха

при появлении клинка. Чувства и стражи подвели меня.

Кор Фаэрон хлопнул рукой по столу и расхохотался. Это был неприятный звук.

Лицо Квондара покраснело от злости.

– Могу ли я спросить, как же в таком случае получил свой дар великий лорд Кор Фаэрон?

– Отчего же, лорд Эреб лично вошел в дверь, вручил его мне, и мы вместе спланировали

это маленькое забавное собрание. Я, как-никак, избранный примархом командующий

нашей следующей кампании.

Было очевидно, что Первый капитан намеренно намекает, будто остальные оказались

недостойны уважения Эреба. На лице Квор Вондара отразилась столь же очевидная

ярость.

– Так для чего же они? – пробормотал Хол Велоф. – Несомненно, мой повелитель, что вы, как первый среди нас, должны это знать.

– Он не сказал мне, для чего предназначены эти атамы, – признался Кор Фаэрон, борясь с

явным раздражением из-за этого. – Говорил только, кто из достойных братьев их получит.

Кто я такой, чтобы не давать Темному Апостолу устраивать представление?

Ксир снова поднял руку.

– В таком случае давайте не будем браниться, а лучше сравним их. Возможно, в различиях

есть некий смысл?

– Согласен, – отозвался Велоф, в голосе которого в равной мере слышались энтузиазм и

настороженность.

Они разложили кинжалы остриями к центру. Все клинки были схожи – с рукоятями, обернутыми черной кожей или проволокой; покрытые золотистыми рунами и

перевязанные лентами со священными текстами – но при этом заметно отличались. Одни

кривее, другие прямее. Один раздвоенный. Другой с волнистым лезвием. Впрочем, все

были изготовлены из напоминающего кремень металла, при взгляде на который болели

глаза.

– Шесть кинжалов, – произнес Фелл. – Если это действительно орудия Хаоса, то их

должно быть не менее восьми.

– Несомненно, седьмой будет у лорда Эреба, – сказал Хол Велоф.

– Все равно остается еще один, капитан, – заметил Рабор.

Квор Вондар нахмурился.

– Здесь уже присутствуют все члены Легиона, избранные руководить грядущей атакой, кроме самого Темного Апостола.

– Именно! – произнес Эреб, входя в зал. От внезапного звука его голоса Фелл и Ксир

встали с кресел. – И вот тот благородный легионер, кому достанется восьмой.

Позади него шел другой воин: сержант Колос Ундил, командир телохранителей Эреба.

– Всего лишь сержант? – зло спросил Рабор. – Вы оказываете нам неуважение, лорд Эреб.

Хол Велоф насупился.

– Лорд Эреб, я – похоже, в отличие от моих братьев – всецело ценю честь вручения этих

превосходных атамов. Однако, если ставить простого сержанта вровень с капитаном, это

умаляет значимость дара…

Эреб занял кресло у стола.

– Когда подобное оружие получает праведный, пусть даже он просто сержант,

могущество остальных ничуть не умаляется, как и честь обладания ими, – он указал на

последнее свободное место, приглашая Ундила присесть. – Сержант с неторопливым

изяществом занял свое кресло и бесстрашно посмотрел в глаза вышестоящим. – Ундил

столь же праведен, как и любой из вас, – добавил Эреб, сопроводив слова уважительным

кивком в сторону Кор Фаэрона.

Остальные оставались настороже. Ундил был известным воином. Он не уступал

благочестием своему господину и был почти столь же коварен.

– Мне это не нравится, Темный Апостол, – наконец произнес Фелл.

– И мне, – поддержал Ксир. – В этом зале и без того хватает амбиций. Вы хотите, чтобы

мы сошлись в открытом бою или поединках чести?

Ундил наклонил голову.

Эреб рассмеялся.

– Вы все и так достойны этой чести, господа, как и Ундил, – загадочно улыбнулся Первый

капеллан. Бледно-розовый шрам поперек его горла повторял форму улыбки. – Ну а теперь, мой повелитель Кор Фаэрон, приступим? Думаю, настало время пересмотреть стратегию

нападения на Калт.

Велоф сердито вскинул руки.

– Подождите, Темный Апостол. Нам всем известен план и наши роли в нем.

– Мне есть, что к нему добавить, – лукаво отозвался Эреб.

– Так добавляйте.

– Добавит, добавит, – произнес Кор Фаэрон. – Первому капеллану не свойственно

устраивать такой спектакль без откровений в конце.

Затем он повернулся к Эребу, и его тон стал более жестким.

– Он заверил меня, что объяснится, и так оно и будет.

Когда Эреб вошел в лагерь кочевников, на лице Ашкуб появилась лишь едва заметная

тень тревоги. К ее чести, она одна осталась на месте, когда племя попятилось от

пришедшего из ночи гиганта.

Местные жители были жилистыми отвратительными существами – выродившимися

отбросами человечества, которые больше походили на зверей, чем на людей. Эреб

презирал их, пусть даже ранее они доказали свою ценность.

Пока он приближался, жрица разглядывала его.

– Ты быстро меня разыскал, – пробормотала она. Выражение широко посаженных темных

глаз было невозможно понять, в них плясали огни костров.

Эреб остановился.

– Ты знала, что я выжил?

Заговорив, он ощутил, как чешется шрам на горле. Он долго ждал этого момента и

собирался им насладиться.

Впрочем, ее ответ не принес ему никакого удовлетворения.

– Я предвидела твое возвращение и ждала тебя.

Эреб сдержал нарастающую злобу. Время мстить еще не пришло, но он не мог подавить

желание продемонстрировать свое главенство. Он навис над жрицей в озаренном огнем

мраке.

– Ты пыталась меня убить.

Она наклонила голову и поджала губы. В волосах пощелкивали костяные бусины. Сейчас

она выглядела более варварски, чем когда Эреб встречал ее в прошлый раз – в недрах

Дельфоса, где она перерезала ему горло.

– Но не убила, благородный воин, – сказала она. – Мне нужно было пролить твою кровь, чтобы заклинание сработало. Для тебя это должно было быть очевидным – последний акт

веры.

Она шагнула к нему.

– Как хотел ты и твои повелители, война началась.

– Да.

Она пожала плечами.

– Тогда все в порядке. Как я и говорила. Твоя смерть была необходима.

– Это был… неприятный сюрприз. Ты намеревалась меня убить.

Она насторожилась, но из гордости скрыла свой страх.

– И теперь ты жаждешь мести? Я сделала то, о чем меня просили. Нужно быть аккуратнее, когда просишь милости высших сил, воин.

– Значит, в будущем я буду точнее подбирать слова, провидица, – ответил Эреб. Он

скинул мешок с плеч и положил его в пыль у ее ног. – Я проделал долгий путь, чтобы

найти тебя, и устал. Не могла бы ты дать мне отдохнуть? Быть может, воды?

– Стало быть, ты пришел не для того, чтобы убить меня?

Эреб скрестил руки.

– Если ты видишь будущее, то знаешь ответ.

Она загадочно улыбнулась, от чего некрасивое лицо стало еще более уродливым.

– Что ты знаешь о том, что я вижу, мой господин? Я скажу, что я вижу. Я вижу, что ты

обрел силу. Ты славно потрудился. Но знай, рука судьбы, как бы ты ни возвысился, нечто

всегда останется для тебя неведомым.

Эреб покаянно кивнул.

– Ты права, Ашкуб, и хотя мне неприятны эти слова, от этого они не станут менее

правдивы. Потому-то я и пришел – чтобы учиться у тебя. В тот раз я был посрамлен твоим

могуществом и признаю, что ты знаешь больше меня.

Темный Апостол опустился на колени и склонил голову.

– Позволь мне стать твоим учеником.

Он потянулся к свернутой мешковине, развязал веревку, с почтением развернул скрытый

внутри черный бархат и поправил лежащее на земле содержимое.

В свете костра блестели восемь ножей – атамов, сделанных с исключительным и

безжалостным мастерством.

Теперь она была поражена. К нему вернулось удовлетворение.

– Это… был… анафем? – прошептала она.

– Осколки, которые я собственноручно отколол от клинка в соответствии с древними

ритуалами, – он широко раскинул руки, повернув их ладонями кверху. – Я вырастил их в

крови Нерожденных и придал форму этих прекрасных орудий. Они все похожи, но среди

них нет двух одинаковых.

Она подняла глаза с настороженным выражением на лице.

– Как ты этому научился?

– Ковать было легко, поскольку этого требовали боги. Уж ты-то, могучая Ашкуб, должна

знать, что их воле невозможно противиться.

Она наморщила нос.

– Их воле? Твоей воле, полагаю. И теперь ты хочешь от меня вознаграждения за это

святотатство? – она покачала головой, и косточки в волосах задребезжали. – Нет. Никогда.

– Этого хотели боги, провидица.

Ашкуб уставилась на него и испустила протяжный вздох. Она поскребла кожу на голове

неровным ногтем и уселась, продолжая ворчать. С момента их прошлой встречи ее

конечности утратили гибкость.

– Возможно. Возможно, – пробормотала она. – И чего же ты от меня хочешь?

Эреб снова распростерся перед ней.

– Помоги мне. Помоги выиграть войну и донести свет Хаоса во все уголки галактики.

Могучая Ашкуб, молю тебя, научи меня ходить по путям меж миров.

Пока слова срывались с его губ, он улыбался в грязь перед лицом.

Ашкуб всю ночь общалась с духами-покровителями. Она развела высокий костер на

кизяке, нагрев свой шатер до почти невыносимой температуры. Пространство было

изолировано, она закрыла пологи на двери и окнах и закупорила отверстие на крыше, через которое обычно выходил дым. Палатка заполнилась удушливым смрадом еще

задолго до того, как провидица начала бросать в огонь свои травы с порошками и вдыхать

густые испарения.

Эреб слезящимися глазами наблюдал, как старая ведьма творит свою волшбу. Он пытался

сохранять бдительность, но ее пение проникало во все уголки его сознания и уводило в

места, которые Темный Апостол впоследствии не мог вспомнить.

Он не спал. Точно не спал.

Внезапно стало светло, а огонь пропал. Эреб моргнул. Дверной полог позади него был

откинут. Грязь снаружи была истерта ногами, а вокруг валялись разнообразные пожитки.

Племя сбежало, но было невозможно сказать, насколько давно это произошло.

Ашкуб сильно ткнула его пальцем в плечо.

– Ну хорошо, благородный воин. Мы отправляемся. Я научу тебя тому, чего ты хочешь.

Этого желают боги, – она бросила взгляд на бархатный сверток с восемью атамами, а

затем пригнулась и вышла из шатра.

Она сожгла остатки лагеря, а потом восемь дней и ночей вела Эреба по саванне. В часы

мрака, когда огромная болезненная луна Давина висела низко в небесах, Ашкуб

рассказывала ему о владениях богов. Ведьма вводила его в транс, направляя сознание к

краю эмпиреев, и показывала тайные пути, по которым разум может проникнуть на ту

сторону.

– Мы служим богам, и потому нам легче пройти, – говорила она. – Однако они

переменчивы, а в этом океане обитает множество темных тварей низшего порядка, которые жаждут огня твоей души. Ты должен быть всегда начеку. Никому не верь, ни о

чем не думай. Ничего не чувствуй. Все, что ты в силах вообразить, может тебя

уничтожить.

– Тогда что же нас защищает? – спросил он. – Почему меня не сожрали, когда ты

отправила меня по этому пути в прошлый раз?

Она отвернулась, глядя в розовато-лиловый мрак неба Давина.

– Думаешь, дело в твоих прелестных татуировках? В особых словах? Или ты полагаешь, будто избран, «рука судьбы»? – она вновь развернулась к нему почти со злостью. – Нет, это тут не причем, лорд Эреб. Ничего из этого не защитит тебя. Мы защищены, ибо

делаем божественную работу, а также благодаря нашей преданности. Нашему

честолюбию, силе воли и целеустремленности. Это доставляет им удовольствие. Вот

почему в прошлый раз ты прошел беспрепятственно.

– Смогу ли я сделать так снова?

Вместо ответа она лениво ковырнула грязь травинкой и снова бросила взгляд на сверток с

ножами.

– Я знаю, что вы с золотым намереваетесь сделать. Я предвидела, что вы попытаетесь

призвать в галактику Гибельный Шторм и устроить бурю в океанах времени. Вот почему

ты здесь, а не только чтобы пройти сквозь пограничную пелену. Ты соберешь свои

корабли вокруг себя и будешь двигаться без помех, пока остальные терпят неудачу. Вот

чему ты хочешь научиться, – она шмыгнула носом и тихо добавила, – несомненно, это

сильное колдовство.

Эреб не стал отрицать.

– Удастся ли мне?

Стебель царапал грязь, рисуя то, что видела только ведьма.

– Посмотрим, – отрывисто ответила она. – Посмотрим.

В дневное время они шли, направляясь к далекой гряде черных гор. По пути они не

видели ни единой живой души. Эреб вспомнил свой последний визит на поверхность

планеты.

– Равнины и поселения почти пусты, – заметил он. – Немудрено, ведь исход уже начался, не так ли? – самодовольно ухмыляясь, сказал он в спину идущей впереди жрице. – Скажи, почему ты к ним не присоединилась? Почему не отправилась со своим племенем к

звездам, как многие другие жрецы?

Ашкуб не ответила.

Восемь легионеров подробно обсуждали планы грядущего сражения: внезапное нападение

на ненавистный Ультрадесант Жиллимана, которое откроет свободный проход к Терре.

Поражение нанесет тяжкий удар по боевому духу так называемых лоялистов.

Управляемые Жиллиманом ультрамарские владения были моделью того, что Император, по его словам, всегда планировал для Империума.

Все ложь, – подумал Эреб. Император искал только личного возвышения, и бросил бы

человечество загнивать. Разве он не прятался на протяжении тысячелетий?

Человечество пало бы так же, как и эльдар, не раскрыв свой потенциал. А все из-за жажды

славы Императора. Это открылось Эребу уже очень, очень давно.

На него накатывались разговоры о засаде, мусорном коде, обмане и убийстве. Все знали

план досконально. Лоргар поручил ему и остальным задачу уничтожить XIII Легион

почти год назад, и Кор Фаэрон долго готовил план. Эреб предоставил Темному Кардиналу

возможность говорить, как тот любил. Получеловек был так уверен в себе и в

расположении приемного сына. Он гордился, что руководит атакой.

Однако Эреб знал, что и Магистра Веры терзает своя заноза – его отказ раскрыть

предназначение этих атамов до настоящего момента. Это доставляло Темному Апостолу

удовольствие. Они с Кор Фаэроном когда-то были близкими единомышленниками, но в

последнее время чаще конфликтовали.

Он наблюдал за остальными. Квор Вондар, надувшийся от самоуверенности.

Озлобленный Федрал Фелл, разозленный обязанностями, которые считает

неподобающими его положению. Жаждущий власти Хол Велоф. Убийца Рабор,

осторожный Ксир. Всех их в какой-то мере окружала аура беспокойства, но лишь Ксир

казался по-настоящему встревоженным. Атака имела решающее значение для победы в

величайшей из войн, но должна была дорого обойтись, невзирая на преимущество, данное

внезапностью и ужасом.

Оглядывая круг космодесантников, которые спорили и боролись за скудную славу, Эреб –

уже не в первый раз – задался вопросом, считал ли Лоргар командование этим сражением

честью. Кампания играла ключевую роль, но должна была привести к большой крови. Не

всем суждено остаться в живых. Вполне возможно, что Ксир, постоянно бросавший

взгляды на свой клинок, тоже начинал осознавать истину.

Неважно. Эреб выполнит свою часть ритуала. Великое заклинание готово, а остальная

часть Легиона уже движется через Ультрамар. Он наметил место для призыва, собрал

аколитов и заучил мириад имен демонов, к которым будет обращаться.

Все было готово.

Ксир молча поднял на него глаза. Эреб кивнул.

В развалинах старого храма в предгорьях, за которым присматривали мрачные стражи, Ашкуб начала учить его вскрывать покров реальности.

Первые попытки Эреба выходили неуклюжими и постыдными. Как и было велено, он

проводил ножом Ашкуб по воздуху, но лишь изредка получал требуемый разрыв, да и тот

был слишком мал или слишком недолговечен. Потребовалось замучить и принести в

жертву немало храмовых рабов, пока он не овладел первой частью ритуала.

– Одно дело перенести чей-то разум в эмпиреи, воин, и совсем другое – попасть туда во

плоти, – для наглядности она постучала ему по затылку. – Ты должен

сконцентрироваться. Учись! Смотри!

Она отобрала нож, пробормотала слова и провела им под углом, который невозможно

было описать в земной системе координат. Воздух рассекла светящаяся щель.

Свирепо улыбнувшись, Ашкуб исчезла.

Эреб снова заметил, что ей не требуется жертвоприношение, чтобы открыть проход, и его

решимость на мгновение дрогнула. «Терпение», – сказал он сам себе.

Она вернулась так же, как и обычно, приведя с собой очередную погруженную в транс

жертву, кровь которой предстояло пролить во славу богов, чтобы Эреб сделал еще одну

попытку.

По ночам Ашкуб не давала капеллану спать, заставляя медитировать, чтобы очистить

разум и обезопасить душу. Она укрепляла его дух заклинаниями, однако недостаток сна

начинал сказываться, генетический дар Легионес Астартес уже не справлялся.

Груда голов рабов с остекленевшими глазами, которую она сооружала на дальнем краю

храма – ориентир для возвращения в материальную вселенную – неуклонно росла.

А потом, на шестьдесят четвертый день, ему удалось.

Неописуемо устав, он сделал пасс ножом. Бесконечное повторение заклинания вымотало

его, а проклятия и оскорбления Ашкуб практически вывели из себя. Он чувствовал

апатию, слова срывались с губ неосознанно.

– Да! Да! – заверещала жрица. – Проход открыт! Теперь иди. Иди. Закрой свой разум.

Вспомни все, что я тебе говорила.

Он поднял взгляд и, не раздумывая, шагнул внутрь.

Что он ощутил? Падение. Вцепляющихся в него существ. Колоссальную непоколебимую

мощь. Одно дело глядеть в варп духовным оком, но находиться там телесно…

Он бы никогда не смог облечь это в слова. Мало кто смог бы, поскольку попасть в это

царство означало смерть для любого живого существа. И все же…

Он ощутил, где должен выйти, при помощи чувств, о существовании которых не знал.

Темный Апостол упал на землю всего в нескольких метрах от кучи разлагающихся голов.

Пока он лежал и тяжело дышал, Ашкуб присела рядом. Она оглядела его сверху донизу, а

затем вытянула руку, прикрыла глаза и тихо произнесла заклятие провидения. Ее сознание

погрузилось в него, а затем нечеловеческие глаза вновь резко открылись.

– Это ты. В твоем теле никого нет.

Изможденный Эреб поднялся с земли.

– Теперь отдохни, – произнесла Ашкуб, и в ее голосе слышалась слабая примесь гордости.

– Завтра ты должен повторить.

Его путешествия становились более протяженными. Сперва за пределы руин, затем в

удаленные поселения. По ночам Эреб бродил по пыльным улицам. Он нашел бы себе

место в больших городах, поскольку там были Несущие Слово, но заметив братьев-

легионеров, он быстро скрывался из виду. Темный Апостол старался не терять

самообладания. Чувство триумфа было столь сильным, что он бы с радостью закричал бы

в небеса.

Эреб начал сам приводить к их логову жертв. Место стало омерзительным, там жужжали

мясные мухи и разило застарелой кровью. Впрочем, для кратких переходов ему уже не

требовалось убивать. Он задумывал все более длительные путешествия – поначалу

небольшими шагами, пока наконец не смог обойти всю планету за одну ночь.

По мере роста его мастерства кратковременная гордость Ашкуб преподанным уроком

сменилась настороженностью. Ведьма держалась поодаль и почти ничего не делала. Она

практически не разговаривала с ним и, казалось, проводила много времени в трансе, но не

мешала ему учиться.

Затем Эреб бросил вызов луне. Он стоял на озаренных дневным светом болотах и

изумленно глядел на ночную сторону Давина, где был считанные секунды назад.

Как бы далеко он ни забирался, ощущение времени, проведенного в варпе, мало менялось.

Одно и то же чувство силы и страха. Старание оставить в сознании только место

назначения. Падение из одной реальности в другую. Ему не хватало изящества Ашкуб, но

он знал, что способен пройти дальше, чем она. Он стал сильнее, и они оба это знали.

Ведьма совсем перестала его наставлять. Перестала есть. Эреб предполагал, что она

готовится к концу. Его это злило, но он не покидал храма.

Он устроил себе последнее испытание.

Темный Апостол с хлопком возник в своих покоях на борту «Длани Cудьбы», с силой

вылетев из варпа. Он врезался в железную кафедру, расшвыряв по полу книги,

манускрипты и инфопланшеты, и со смехом упал на них. Лежа среди груды тайн, он долго

и громко хохотал.

Он без каких-либо маяков и наводящих сигналов определил местоположение корабля, который на полной скорости двигался через варп. Прибыл в собственное запертое и

недоступное для посетителей святилище, и никто его не заметил.

– Я и впрямь Длань Судьбы, – пробормотал он себе под нос.

Прежде чем Эреба обнаружили, он вновь скрылся, вернувшись в разрушенный храм на

дальнем краю сегментума Ультима.

Теперь старой ведьме пришло время умереть.

– Лорд Кор Фаэрон, вы стали столь самоуверенны, что полагаете, будто достойны тайн

самих богов? – произнес Эреб.

– Я первый среди служителей богов, – настаивал Кор Фаэрон. – Я издревле следовал за

ними и требую, чтобы мне сообщали об их целях. И в отличие от тебя, Апостол, они не

отказывают мне. Ты обещал раскрыть предназначение этих атамов. Раскрой. Это приказ.

Эреб нахмурился. Старик его разочаровал.

– Да будет так, мой повелитель. Как и варп-склянки, это дар богов. Скрытая в них сила

может уберечь носителя от вреда или же помочь ему творить великое колдовство.

Впрочем, да будет вам известно, что это зависит от способностей обладателя.

– Это более чем загадочно, мой господин, – заметил Ундил с многозначительной

ухмылкой.

Федрал Фелл рассмеялся.

Эреб пожал плечами.

– В таком случае я излагаю истину глухим. Эти атамы не просто ритуальные символы, а

орудия просвещения. Нанесенная ими рана может поставить даже самого могучего героя

на службу нашему делу, открыв ему глаза на величие Хаоса и вероломство Императора.

– Я не ощущаю подобной силы, лишь смертельный дар, – пробормотал Квор Вондар, держа клинок возле закрытых глаз. – Хотя есть некий отголосок… – он наморщил лоб, словно силясь услышать.

– Как я уже говорил, магистр Вондар, – холодно произнес Эреб, – это зависит от

способностей носителей. Их можно использовать для любых целей.

Казалось, Кор Фаэрон увидел клинок в новом свете.

– Говоришь, это орудия просвещения? – переспросил он с блеском в глазах. –

Просвещения или совращения?

– Обращения, мой повелитель. Среди прочего.

– И вы, несомненно, не расскажете нам, что это за «прочее»? – спросил Ксир.

– Боги не станут давать вам силу с ложечки, господа. Не стану и я. Ее нужно познать и

получить. Учитесь, как я, или же останетесь на обочине пути в грядущие месяцы и годы.

Выбор за вами, я лишь указал на будущие свершения в надежде, что вы, возможно… – он

прервался и опустил глаза.

– Что ж, на этом все. Я вижу в каждом из вас некое величие.

– Разумеется, – сказал Фелл. – Но зачем? Скажите нам, иначе мы не примем ваши клинки, какие бы чудеса вы ни сулили. Вы, несомненно, не станете ожидать, что мы столь слепо

последуем вашим нашептываниям?

– Нет, конечно же, нет.

– Тогда какова причина того, что вы вручаете нам эти атамы?

Эреб широко улыбнулся. Он мгновение сдерживался, смакуя накопившееся раздражение

остальных.

Рабор плашмя ударил клинком по столу и встал.

– Судьба, – наконец произнес Эреб, и при звуке этого слова по его позвоночнику прошел

восхитительный трепет.

Прикрепленный файл faeron.JPG ( 66 килобайт ) Кол-во скачиваний: 240

Кор Фаэрон, Темный Кардинал Несущих Слово

Когда Эреб вернулся, Ашкуб ждала его. Она наблюдала, как он приближается.

– Я научился у тебя всему, чему мог, жрица, – произнес Темный Апостол, сбросив грубую

рясу.

– Это так.

– У меня здесь осталось лишь одно дело.

– Я это предвидела, – согласилась она.

Ведьма не стала сопротивляться, когда он опустился на колени и пригвоздил ее к полу в

центре храма при помощи семи атамов. Противоестественные клинки погружались в

камень, словно горячий нож в лед. Она кричала, пока Эреб повторял ритуал, который

Ашкуб на его глазах проводила над давинским жрецом в день, когда отправила Эреба на

встречу с Магистром Войны.

Она ни о чем его не умоляла, даже пока он сдирал иссохшую кожу, лишь судорожно

вздохнула, когда он вонзил последний из клинков в обнажившиеся мускулы на ее груди.

Жрица еще оставалась в сознании, когда Темный Апостол вырезал ей сердце и вгрызся в

него. Кровь потекла по его подбородку, и ее глаза затрептали.

– Такова… воля… богов… – прошипела она.

Странно, но она умерла с улыбкой на лице.

Эреб жевал и глотал, и трансчеловеческая физиология брала свое. Его посещали вспышки

воспоминаний и мыслей жрицы. Ее мудрость принадлежала ему, и он наслаждался…

Эреб стал жевать медленнее. Ему попалось недавнее воспоминание, которого он не

ожидал.

Лицо в тени. Тайная встреча.

Он снова сглотнул и укусил еще раз, терзая зубами тугие мышцы.

Как бы он ни концентрировался, но не мог пролить свет на это лицо . Впрочем, кем бы ни

был незнакомец, их разговор чрезвычайно обрадовал Ашкуб.

Эреб понял, что его провели с местью. Ведьма ждала, что он убьет ее. Как бы сильно

Ашкуб ни хотела жить, но она умерла, служа богам. Возможно, это была часть чего-то

большего, о чем ему уже никогда не суждено было узнать.

Издав разочарованный крик, он отбросил остатки сердца и стал раскачиваться на пятках

возле останков тела жрицы.

Терпение.

Он научился, чему хотел, однако не был удовлетворен. Ашкуб победила.

Нож у него в руке загудел на резкой, тревожной ноте, звучавшей на пределе восприятия.

Остальные один за другим подхватили нестройный мотив. Хриплый звук был ужасен, пока не запел восьмой нож, и тогда какофония превратилась в произведение

неупорядоченной красоты. Как и писал примарх, Эреб впервые услышал восьмеричную

песнь Хаоса, и перед ним открылось будущее.

Затем ноты медленно стихли.

Эреб забрал клинки с тела жрицы. Финальный акт святотатства совершился, и осколки

были готовы.

Пока он собирал их, они пощипывали руку. Темный Апостол непринужденно провел

одним из них – тем, который выбрал для себя – по покрову реальности и шагнул обратно

на «Длань Cудьбы».

Эреб вышел из зала первым, вплотную за ним следовал сержант Ундил. Кор Фаэрон

выглядел озлобленным, а у Темного Апостола не было запасов терпения на очередную

демонстрацию силы.

Его беспутность многих злила. Какое ему было дело? Теперь его боялись, и это давало

ему контроль над всем. Задачи были близки к выполнению. Осколки будут там, где ему

требуется, и пролитая ими кровь сможет приблизить как минимум предвиденное им

будущее.

Если Лоргар намеревался избавиться он Эреба, то его ждет разочарование. Неважно, что

восемь Осколков дают собратьям-командующим возможность тоже скрыться с Калта.

Научатся они летать сквозь имматериум в случае необходимости или нет, что ж…

Кое-что он оставит на волю богов.

***

+++ЗАГРУЗКА ДАННЫХ ПРИОСТАНОВЛЕНА. НАЧАТА ПРОЦЕДУРА ОЧИСТКИ+++

+++КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА: НЕВОЗМОЖНО НАЙТИ ПЕРЕМЕННУЮ «ушкул ту»++

+

+++ОШИБКА+++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ОШИ–мы рассвет святости. живущее в восьмом не умрет. сброшенные вниз воссядут

на престолы. меняющееся вечно. корчащееся в утробе могилы переродится. живущие без

оков будут освобождены. мы шаги нового солнца. мы дети погребального костра–БКА+++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

+++ ОШИБКА +++

++МЫ ПОДНИМАЕМСЯ++

+НАЧИНАЕТСЯ+

Былой Калт

Грэм Макнилл

Персонажи

XIII Легион, Ультрадесант:

Рем Вентан, капитан, Четвертая рота

Киуз Селатон, сержант, Четвертая рота

Лирос Сиданс, капитан, Четвертая рота

Анкрион, сержант, Четвертая рота

Барка, сержант, Четвертая рота

Эйкос Ламиад, Эйкос Однорукий, тетрарх Ультрамара (Конор)

Телемехр, Небесный Воитель, дредноут «Контемптор»

Эфон, капитан, 19-я рота

Октавиан Брусций, капитан, 24-я рота

Колбия, технодесантник

Урат, сержант, 39-я рота

XVII Легион, Несущие Слово:

Федрал Фелл, командующий-помазанник

Хол Велоф, командующий-помазанник

Малок Карто, Темный Апостол

Эриэш Кигал, сержант терминаторов

Зу Гунара, дредноут

Имперские персонажи:

Меер Эдв Таурен, Сервер Управления, Механикум

Субиако, Ингениум, ауксилия Калтских Первопроходцев

Риук Хамадри, полковник, Ауксилия Обороны

Вольпер Уллиет, капитан, 77-я дивизия поддержки Ингениума

Кадин, майор, Штурмовики Кардаса

Бартебес, капрал, Штурмовики Кардаса

I

Кто умрет последним?

Первым в Боевой Сводке значится имя Гонория Люциеля, но кто станет последним?

Предательство, которое подстроил Магистр Войны, началось гибелью Ультрадесантника, но капитан Рем Вентан из Четвертой роты поклялся, что оно завершится смертью

Несущего Слово. Не одного из оборванных отбросов из братств культистов, не

выдернутой из эмпиреев бескожей мерзости, а воина XVII Легиона.

Вентан записал это своим угловатым почерком на бумажной полоске для обетов. Сиданс с

Баркой выступили свидетелями, а Селатон прикрепил полоску с восковой печатью к эфесу

своего гладия. Вентан станет тем, кто вытащит последнего из сынов Лоргара на

поверхность Калта, сорвет с него доспех и швырнет ублюдка на облученную землю.

Он будет ждать, наблюдая, как едкие лучи отравленного солнца сжигают плоть на костях

Несущего Слово. Один слой кожи за другим будет чернеть и отваливаться, словно шлак, ядовитый воздух обожжет предателю горло, придушив крики и заставив выблевывать

наружу пенящиеся и распадающиеся остатки легких.

И за миг до того как смертоносные лучи светила наконец прикончат Несущего Слово, Вентан всадит ему в череп заряд из болтера.

Последним умрет Несущий Слово, сраженный рукой Ультрадесантника.

Это не теория.

Чистая практика.

II

Ланшир.

Комплекс размером с город, некогда считавшийся одним из крупнейших космопортов

Калта, сгорел в пламени гнева Легиона. Были известны имена Хол Велофа и Федрала

Фелла, однако были и другие – воители, которые, возможно, совершили в прошлом

славные деяния, но теперь стали синонимом предательства и упоминались наряду с

Гором.

Ланшир стал некрополем, городом-кладбищем, улицы которого завалены обгорелыми

остовами боевых машин, мусором, после битвы валяющимся по всей планете, и десятками

тысяч почерневших от радиации тел. Смертоносные лучи светила Калта сжигают кости в

прах, и радиоактивные ветры сдувают хлопья с мертвецов, закручивая вихри.

Большая часть трупов принадлежит смертным солдатам предателей, которые погибли от

возмездия орбитальных платформ или были отравлены солнцем, когда планета лишилась

последних остатков атмосферы. Среди разбросанных тел лишь несколько имеют

постчеловеческие пропорции легионеров.

На поверхности остаются только мертвые враги.

Павших Калта унесли вниз и воздали им надлежащие почести.

Громадные осадные экскаваторы и строительные машины Механикума,

предназначавшиеся для войн крестового похода, роют в скале Калта пещеры-могильники

– широкие галереи и глубокие шахты, где прославленные мертвецы навеки станут частью

мира, за который отдали свои жизни.

Первопроходцам ингениума Субиако еще многое нужно сделать, но оказание почестей

мертвым было первой из задач, которые поставил перед ними Вентан.

III

Таурен вычистила мусорный код из орбитальной защитной сети и тем самым спасла

Ланшир от полного уничтожения, однако мало что устояло после ее тщательного

возмездия, когда лучевые орудия, ракетные базы и платформы залпового огня разнесли

наступление Несущих Слово в пыль. Над разрушенной центральной промзоной, словно

следы давно погибшей цивилизации, возвышаются остовы фабрик и оставшиеся без крыш

цеха. Леса прогнувшихся башенных кранов и искореженных останков грузоподъемников

раскачиваются, будто пьяные, а железнодорожный терминал Бедрус Облик напоминает

игрушечную рельсовую дорогу, раскиданную среди транспортных линий и депо.

По всей территории космопорта горят склады боеприпасов и грузовые контейнеры, сложенные в штабели перед подъемом на орбиту, и трепещущую в небе зарю

перечеркивают сотни чернильно-черных столбов дыма. Над выпотрошенными остовами

транспортников и останками армии для завоевания миров скорбно разносятся треск

пламени и металлический скрежет рушащихся сооружений.

Вентан помнит это место.

Он помнит незамутненное насилие, непрекращающиеся вспышки вражеского огня,

всесокрушающую мощь. Сплошной шквал массореактивных снарядов, неоновый

лазерный дождь, громовой грохот боевых машин предателей, сопровождающих воем свой

кровавый триумф. Взрывы и вопли сливаются воедино в предсмертный крик целого мира.

По сравнению со всем этим нынешняя кошмарная панорама гибели, озаренная пламенем, кажется почти спокойной.

Ланшир мертв, но в нем продолжается активность. Фабрики и грузовые склады далеко к

северу от центра окутаны совершенно неестественной дымкой, и там горят огни не

разрушения, а созидания и восстановления. Что-то выжило посреди мирового катаклизма.

Судя по обрывочным вокс-перехватам, Федрал Фелл удерживает северные заводы, но

сверх этого не известно ничего конкретного.

После битвы за Калт осталось много теории, но чрезвычайно мало практики. Вентан и

двести легионеров Четвертой прячутся на гребне, а под ними ржавые рельсы тянутся от

горящего железнодорожного терминала прямо от Облика к фабричным депо.

– Что-нибудь видите, сэр? – интересуется Селатон, подползая к краю гребня.

Вентан качает головой. Что бы ни творилось на севере, это остается тайной.

– Мне нужны разведчики Ваттиана, – говорит капитан. – Но…

Он машет рукой, позволяя фразе повиснуть в воздухе, и Селатон понимающе кивает.

Когда Ультрадесантники отчаянно прорывались к зданию собраний гильдии, следопыты

Ваттиана безопасно провели их мимо бдительных взглядов Несущих Слово, однако

доспехи разведчиков слишком легкие, чтобы выдержать враждебные условия на

поверхности. Даже броня Мк-IV может находиться наверху лишь ограниченное время, пока не перестанет защищать.

Терминаторы в состоянии перемещаться спокойно, но в распоряжении Вентана их

считанная горстка.

– Вы действительно думаете, что Несущие Слово пойдут именно здесь? – спрашивает

Селатон. Вентан знает, что сержант согласен с мнением Сиданса, будто это

предположение ошибочно.

– Да, – отвечает Вентан, кивая в направлении терминала. Повсюду, словно мертвые змеи, лежат сотни железнодорожных составов. Тендеры расколоты, наружу валит густой

мазутный дым.

– Почему? – интересуется Селатон. – Есть масса более прямых путей к северным заводам.

– И на каждом из них нужно пересекать большие участки открытой местности.

– Если они будут двигаться быстро, то смогут успеть, пока орбитальные орудия не

выполнят расчет цели.

– Без техники? Ты бы рискнул?

Перед тем как ответить, Селатон мгновение обдумывает вопрос.

– Теоретически, если бы я оказался в ловушке на вражеской планете, без перспективы

немедленно получить подкрепление, то захотел как можно быстрее соединиться со

своими войсками.

– На практике железнодорожный терминал прикроет их, – говорит Вентан, указывая на

изрытую воронкам от снарядов крышу здания. Покрытие по большей части цело, хотя

задымленное внутреннее пространство и пронизывают колонны болезненно-синего света.

– Данные ауспика сервера Таурен указывают, что предводитель этих сил осторожен. Он

перемещается от укрытия к укрытию, выбирая момент.

– Но она их потеряла, – замечает Селатон. – Мы не знаем, где они сейчас.

– Если он хочет добраться до Федрала Фелла живым, то пойдет этим путем, – настаивает

Вентан.

– Сервер что-нибудь упоминала об их количестве?

– По меньшей мере пять сотен, возможно больше, – отвечает Вентан.

– Тогда надеюсь, что вы правы, – с удовольствием произносит Селатон.

IV

Первыми появляются потрепанные отделения. Они двигаются неуверенно, словно воры во

мраке.

Две группы Несущих Слово, возникшие из выжженного остова завода по ремонту

титанов, похожи на осторожных травоядных, приближающихся к водопою, где часто

бывает высший хищник. Они быстро перемещаются между горящими остатками

сошедших с рельс грузовых контейнеров. Вентан позволяет пальцу скользнуть под

спусковую скобу оружия.

Он выдыхает.

Это всего лишь разведка – пробные вылазки в горящие развалины на краю вокзала. Враги

надеются, что возможная засада утратит бдительность, но Вентан отдал четкие приказы.

Никто из его воинов не открывает огонь, хотя наверняка всем этого хочется. Чтобы

ловушка полностью захлопнулась, Несущие Слово должны целиком сунуть головы в

петлю.

Наблюдая за воинами противника, Вентан видит, что броня легионеров снова изменилась.

Сперва она превратилась из гранитно-серой в багряную. Теперь же поверхность доспехов

представляет собой мешанину черных подпалин, обнажившегося железа и немногих

сохранившихся кроваво-красных фрагментов. Первая перемена была сознательной, вторая

– нет. Свет раненой звезды Калта лишил XVII Легион единообразия, и Вентан осознает, что больше не воспринимает их как легионеров.

Они выглядят слишком потрепанно и обособленно, чтобы удостоиться подобного

объединяющего термина.

Они не заслуживают даже количественного обозначения вроде роты или батальона.

Это боевая банда, разношерстное сборище выживших.

Под шлемом его губы презрительно кривятся.

Недолго вам еще оставаться в живых.

Авангардные подразделения Несущих Слово углубляются в железнодорожный терминал, продолжая двигаться с осторожностью и поглядывать в сторону неба и невидимых

орбитальных орудий.

Они пропадают из поля зрения, скрывшись в клубах дыма, и Вентан отсчитывает секунды

в такт ударам сердца.

Он гадает, не ошибся ли. Возможно, Несущие Слово разделились на малые группы, и

каждая самостоятельно пробирается к Федралу Феллу. Капитан чувствует на себе

внимательный взгляд Селатона, но не отводит глаз от погнутых рельс, ведущих к вокзалу.

Он хочет, чтобы враг показался.

Из-под защиты ремонтного цеха появляется марширующая колонна Несущих Слово,

которая движется со всей возможной скоростью, которую позволяет осторожность. По

подсчетам Вентана, их около шести сотен. Только пехота – ни техники, ни дредноутов.

Несколько легких орудий, но ничего такого, что бы заставило его остановиться или

подумать еще раз.

Но не только недостаток тяжелого вооружения убеждает его, что атака удастся. Наблюдая

за повышенной настороженностью их движений, Вентан понимает, что Несущие Слово

ошеломлены. Они прибыли на Калт высокомерными, убежденными в полной победе, но

забыли, с кем сражаются. Это упущение дало Ультрадесанту возможность нанести

болезненный ответный удар, тычок в живот от поверженного бойца, меняющий ход драки.

Вентан выжидает, пока не убеждается в том, что из укрытия больше не появятся новые

Несущие Слово. Он поднимается на ноги и протягивает руку назад.

Еще один сержант, Барка, вручает Вентану штандарт с помятым древком и изодранной

тканью с ротной геральдикой. Капитан устанавливает его на краю гребня и крепко

прижимает болтер к плечу.

– За Калт! – кричит он, и двести воинов Четвертой встают.

Огонь болтеров обрушивается на обломки перед железнодорожным вокзалом. Рявкающий

залп сносит с ног множество Несущих Слово еще до того, как те успевают понять, что их

атакуют. Под вторым залпом гибнет еще несколько дюжин. Теперь враги перемещаются

за укрытие, отстреливаясь и прижимаясь к земле. Ультрадесантники не наступают, они

удерживают позицию, поливая огнем ряды противника. Вентан - меткий стрелок, и не

торопится, тщательно выбирая цели. Он высматривает среди Несущих Слово офицеров и

сержантов. Задачу усложняет то обстоятельство, что с опаленной боевой брони исчезло

большинство знаков отличия.

За неимением соответствующих отметок, капитан выцеливает тех, чьи наплечники и

шлемы сильнее всего изуродованы, обладателей наибольшего количества шрамов, или

тех, кому, по всей видимости, подчиняются прочие. Он всаживает массореактивный заряд

в шлем воина, у которого маслянисто поблескивает кольчужный плащ, а нагрудник

увешан кинжаловидными амулетами. Убивает еще одного, на лицевом щитке которого

вырезана неровная звезда. Пробегающий между двух разбитых тендеров воин с длинной

цепной глефой и потрескивающими силовыми когтями умирает с развороченной грудью.

Если бы кто-то еще видел эти выстрелы, то за каждое из убийств Вентан удостоился бы

похвалы.

Убивая, капитан испытывает то же чувство справедливости, как во время их первого

прорыва в Ланшир. В этот момент его болтер – не просто оружие, а инструмент

праведного возмездия, немезида всему вероломному и предательскому. Вентан

выбрасывает опустошенный магазин и с плавной непринужденностью вставляет свежий.

По всей длине гребня вздымается серия взрывов, и от удара наземь падает около двадцати

Ультрадесантников. Вентан узнает детонацию снарядов легкой полевой артиллерии.

Трофейные орудия Армии, не техника Легиона. Все упавшие Ультрадесантники быстро

вновь поднимаются на ноги и стреляют вниз, лишь ненадолго перестав убивать.

Несущие Слово отстреливаются, но их огонь беспорядочен. Некоторые из воинов

противника даже не удосуживаются вести ответную стрельбу, и Вентану требуется

секунда, чтобы осознать причины этого. Спустя мгновение к тому же выводу приходит и

Селатон.

– У них недостаточно боеприпасов для сопротивления, – говорит он.

Воины начинают понимать то же самое, и Вентан чувствует их желание броситься к

Несущим Слово. Убивать предателей, глядя тем в глаза. Проливать кровь врагов

собственными руками. Вентану тоже хочется пристегнуть болтер и наступать с

обнаженным мечом, чтобы преподать вероломным сынам Лоргара урок о том, какова

расплата за незавершенную работу.

Он обдумывает эту мысль.

В теории это славно, однако практика не допускает эмоций.

– Держать позицию, – произносит он. – Продолжать обстрел.

Недвусмысленность его интонации удерживает Ультрадесантников на месте.

Несущие Слово больше не отстреливаются. Вместо этого они бегут к вокзалу, рискуя

попасть под непрерывный огонь Ультрадесанта. Они бросили полевые орудия, зная, что

те бесполезны против воинов, защищенных силовой броней.

Десятки Несущих Слово погибают на открытом пространстве, но еще сотни добираются

до прикрытия затянутого дымом терминала. Густой смог поглощает их, и даже

авточувства Вентана не в силах пробиться сквозь насыщенную химикатами черноту.

Селатон смотрит на него, ожидая приказа.

Земля усыпана телами Несущих Слово.

Некоторые еще живы, и это радует Вентана. Они будут знать, что произойдет.

Капитан открывает канал вокс-связи на предустановленной частоте.

– Сервер Таурен, говорит Вентан. Враг в мешке, – произносит он. – У вас готов расчет?

– Подтверждаю, – доносится искаженный воксом ответ Таурен. – Открываю огонь.

Ее голос лишен акцентов и внешне бесстрастен, хотя Вентан знает ее достаточно хорошо

и понимает, что это не так. Она ему нравится, насколько вообще можно сказать, что

постчеловеку нравится фантастичный, полностью модифицированный адепт жречества

Механикума.

Селатон слышит этот разговор и поднимает взгляд к облакам над железнодорожным

вокзалом, которые озаряются приближающейся бурей. Из космоса бьет слепящий столп

света, на краткий миг соединяющий орбитальную лэнс-батарею с поверхностью Калта.

Пробитая снарядами крыша терминала слетает под взрывным ударом кинетической силы

и исчезает в огненном облаке.

Вентан даже не вздрагивает, когда на него накатываются электромагнитный импульс и

колоссальное давление. Капитан неподвижно стоит, сжимая в руке ротный штандарт, пока

на железнодорожный вокзал обрушивается еще один удар лэнсов, а затем и еще один.

Орбитальная батарея еще дважды дает выход своей мощи, и когда бурлящие клубы дыма

рассеиваются, на том месте ничего не остается.

Почва превратилась в стекло. В радиусе пятисот метров от точки первого удара не

уцелело ни единого кирпича или куска металла.

Вентан удовлетворенно кивает и возвращает штандарт сержанту Барке.

Он упреждает вопрос Селатона о времени лэнс-удара.

– Потому что я хочу, чтобы последним зрелищем в жизни каждого Несущего Слово был

Ультрадесантник, – произносит Вентан.

V

Пещеры находятся под пригородным кольцом южного транзитного центра Радиал

Ураник, некогда густонаселенного района громадных жилых блоков в ста километрах к

западу от Ланшира. Его сверхсооружения и обширные мегабашни были обрушены

орудиями сражающихся титанов, устроившими апокалиптическую огненную бурю. Не

обращая внимания на перепуганных жителей, силы лоялистов и машины предателей вели

бой, в котором погибли сотни тысяч комбатантов, но не оказалось истинного победителя, поскольку обе стороны оттянули силы к более важным объектам.

Пещеры, череда подземных пустот естественного происхождения, являются настоящим

чудом, которое местные легенды связывают с мифической змеей, якобы буравившей кору

Калта в доисторическую эру планеты. В подобное не верят даже дети, однако в клубке

туннелей под Радиалом Ураник устроил себе логово новый змей.

Его имя Хол Велоф, и раньше он командовал армией уничтожения, воинством геноцида, которое стремилось не завоевывать и порабощать, а разрушать во имя Гора.

Под его знаменем собиралось полмиллиона воинов.

Теперь от этих сил осталась лишь малая доля.

От его армии уцелело менее десяти тысяч, и даже это по большей части паршивые

отбросы братств. Среди них Каул Мандори, Ценвар Каул, Джехаварнат и Ушметар Каул.

Окровавленные и посрамленные силы Хол Велофа прячутся в аркологии Ураника. Они

невидимы для смертоносного огня орбитальных батарей и защищены от губительной

радиации, которая очищает поверхность, однако запятнаны позором неудачи.

Падения случаются, и падение Хол Велофа практически абсолютно.

Хол Велоф входит в число помазанников, он – зарекомендовавший себя в битве

полководец, известный своей амбициозностью. Он возглавлял завоевания тысячи миров, видел падение империй и сокрушил бесчисленных врагов. И все же он боится, что

заветное возвышение до места возле лорда Аврелиана ускользает у него из рук.

Он до сих пор не понимает, как они потерпели неудачу.

Ультрадесантники были сломлены, раздроблены и лишены лидера. От уничтожения их

отделяли считанные минуты.

А потом с небес хлынули огненный дождь и убийственный свет. Каждый

сокрушительный удар с орбиты потрошил титанов и превращал целые воинства в пепел.

Враг каким-то образом вернул себе контроль над батареями и обратил величайший

триумф в горчайшее поражение. Ланшир должен был сгореть под гром пушек Хол

Велофа, однако ураган развернулся в другую сторону и вырвал бьющееся сердце у него из

груди.

Хол Велоф сидит в пещере, по которой разносятся отголоски сердцебиения гибнущей

планеты, и его окружает один лишь пепел. Распрямившись в полный рост, Хол Велоф

оказался бы закованным в алую броню гигантом, на плоти которого вырезаны слова

Лоргара и выбиты освященной кровью татуировки, но он согнут поражением. Он был

избран для великих дел, но не смог выполнить условия завершения сделки, и

поддерживавшие силы отказались от его замыслов.

Насколько известно Хол Велофу, его армия может быть последней живой на Калте.

Собратья-командующие. Жив ли еще кто-нибудь из них?

Мертв ли Кор Фаэрон, или еще сражается, чтобы донести Слово до Калта?

У Хол Велофа нет ответов, и его парализует чувство поражения.

Рядом лежит варп-склянка. Темная маслянистая жидкость, в которой раньше извивалось и

скользило нечто неимоверно древнее, похожее на эмбрион, неподвижна и безжизненна.

Хол Велоф говорит в нее, надеясь услышать собратьев-командующих, но ответа нет.

Существо, которое соизволило втиснуть фрагмент своего сознания в многоугольное

пространство, исчезло, и Хол Велоф еще никогда не ощущал себя настолько одиноким.

Немногочисленные уцелевшие спутники под контролем Ультрадесанта, а радиоактивные

бури на поверхности делают смехотворными любые попытки пользоваться кодированным

воксом.

Он слышит приближающиеся шаги, шаги легионера, и поднимает взгляд. Его рот

кривится в презрительной улыбке, когда он видит перед собой Малока Карто. Темный

Апостол наполнял его разум идеями власти и величия на протяжении всего приближения

к Калту и кампании по уничтожению. Как и все подлинные фанатики, Карто не дает

своему пылу ослабнуть после абсолютного поражения. Хол Велофу хочется убить его, но

по ночам Апостолу, словно незримые лакеи, все еще прислуживают бормочущие тени.

А в пещерах под Калтом всегда ночь.

– Чего ты хочешь? – требовательно спрашивает Хол Велоф.

– Донести Слово Ультрадесантникам, – отвечает Карто. – Как и тебе следовало бы.

– Хочешь драться? – огрызается Хол Велоф. – Вперед. Выбирайся на поверхность, и

поглядим, насколько быстро с тобой разделаются орбитальные пушки.

Карто выглядит мрачно. Он также отмечен, но еще и трижды избран. На нем

благословение примарха, эмпиреев и тварей с той стороны пелены. Его доспех

поблескивает, как будто броню недавно вымазали кровью, а рунические надписи,

вырезанные на каждой пластине, корчатся в лазурной биолюминесценции пещеры. На

правом виске шлема рог, который обвивается вокруг головы и оканчивается у левой щеки

окованным железом острием. За спиной Апостола длинный посох с черным древком, за

которым тянется шлейф из дымных теней, оставляющих в воздухе неизгладимый след.

Костистое лицо окутано мраком и непроницаемо.

Хол Велоф подозревает, что Карто сознательно ведет себя таким образом.

– Думаешь, твоя работа на Калте закончена, Велоф? – спрашивает Темный Апостол. – Ты

и вправду веришь, что твоей задачей было просто сражаться в войне смертных? Магистру

войны и Лоргару Аврелиану требуется, чтобы ты не только проливал кровь болтером и

клинком. Им нужно преобразить холст галактики, донести великие истины до тех, кого

ослепили пустые посулы Императора. Ты – воплощение новой эры.

Хол Велофа охватывает злоба, и он выходит из оцепенения, занося одну руку над эфесом

боевого клинка, а другую сжав в кулак.

– Ты это уже говорил, – произносит он. – Когда я шествовал во главе неудержимой армии.

Твои слова воспламеняли сердца всех слушателей, но теперь я вижу правду. Они пусты, как колхидские обеты, и столь же бессмысленны.

Малок Карто отцепляет шипастый посох от спины, и на мгновение Хол Велоф решает, что

Апостол намеревается напасть на него. Но вместо этого Карто втыкает посох в пол, и у

него за спиной разрастаются бормочущие тени. По всей длине жезла вырезаны

катехизисы и благословления, скопированные из великой книги Лоргара, а на конце

находится круглое навершие, из середины которого расходятся восемь шипов Октета.

– Ты слаб, Хол Велоф, – говорит Темный Апостол. – Слаб и глуп. Вздорный ребенок, который плачет, хнычет и скрежещет зубами, когда его желания впервые не исполняются.

Хол Велоф тянется за мечом, но не успевает извлечь клинок даже наполовину, когда

окружающий посох Карто темный дым рвется вперед и сбивает его руку с эфеса. Спустя

мгновение перед ним оказывается сам Карто. Кажется, будто Апостол не двигался, и

шепчущие тени перенесли его над землей.

Хол Велоф делает шаг назад. Его окружает завеса мрака, которая колышется волнами, словно в воздухе висит нефтяное пятно. В глубине двигаются фигуры, бесконечно малые

доли колоссальных сущностей, находящихся вне времени и пространства. Они напирают

на границу между этой реальностью и их владениями. Их единственная форма – та, что он

придает им сам: множество глаз, клыкастых ртов и искривленных рогов, которые то

возникают, то исчезают под его взглядом.

Они голодны. Они чувствуют биение его сердца и жаждут вкусить живой крови.

Если они нападут, он не сможет их остановить.

Карто подходит вплотную, и темнота расступается перед ним. Она окутывает его, словно

саван, скользя по выпуклым поверхностям боевого доспеха. Беспросветный покров

маячит за спиной Апостола, словно послушник.

Это зрелище вызывает у Хол Велофа отвращение.

– Подумать только, ведь это я помазал тебя и направил к славе, – произносит Темный

Апостол, разочарованно качая головой. – Лоргар принес нам истину из тех мест, где боги

встречаются со смертными, но ты ее не видишь. Ты слишком невежественен. У тебя есть

шанс бросить свою смертную оболочку и вознестись к славе, но с каждой секундой, которую проводишь в жалком сочувствии к самому себе, ты все больше упускаешь этот

момент.

Хол Велоф не до конца понимает слова Карто, однако чувствует ужас от того, что все

обещанное ускользает от него и никогда не наступит. Он опускается на одно колено перед

Темным Апостолом, склонив голову, будто проситель.

– Скажи, что я должен сделать, – говорит он.

Его пугает идея покориться замыслам Темного Апостола, но он знает, что во имя своих

амбиций скажет и сделает что угодно. Ему так сильно хочется занять место возле Лоргара

и Гора, что он охотно станет выпрашивать у Карто объедки.

– Галактика меняется, Хол Велоф, – произносит Темный Апостол. – Старые пути уходят в

прошлое, устанавливается новый порядок. Былого больше нет, а грядущее только

обретает форму. Принявшие истину будут процветать. Остальные же сгинут.

– Скажи, что я должен сделать, – повторяет Хол Велоф. – Что нужно от меня силам?

Карто наклоняется. Его прикрытые глаза светятся пылом, который способно разжечь

лишь кровопролитие.

– Бойня, – произносит Карто. – Им нужна бойня.

VI

Некогда для изучения пещерных аркологий Калта собирались геологи с дальних уголков

Империума. Магосы кузниц Марса и мастера-каменщики Гильдий Терры дивились их

самодостаточности и часто отмечали, насколько естественно искусство людей слилось с

причудами природы.

Однажды на Калт в качестве почетного гостя Жиллимана прибыл сам Гор, хотя теперь об

этом визите никто не упоминает. Ингениум Субиако прерывает работу и гадает, как бы те

магосы и каменщики оценили то, что сейчас устроено под поверхностью Калта.

Над грубоватым лицом ингениума – высокого мужчины, который постоянно сутулится из-

за бесконечных дней, проведенных над подробными схемами – редеющая поросль волос

цвета кукурузы. На обеспокоенном лице Субиако, как будто какое-то хирургическое

устройство, закреплены очки в медной оправе, совмещенные с ноосферным БМУ и

полным комплектом сенсориума. В лучших традициях Ингениума Калта он носит

длинные усы, навощенные кончики которых завиваются на румяных щеках.

После долгих дней и беспокойных ночей он выглядит неряшливо для старшего ингениума

ауксилии Первопроходцев Калта. Его накрывает волной усталости, и глаза на мгновение

закрываются, но он быстро открывает их. Во сне его посещает слишком много кошмаров, чтобы хотеть увидеть их еще и наяву.

Субиако подавляет зевок и наблюдает, как очередной просвет в скале постепенно

запечатывают. Это тупиковый туннель, который тянется на километр от нижней пещеры

Аркологии Х. Вернувшиеся картографические дроны сообщают, что туннель завершается

тупиком, однако после жестокой войны точная разведка глубоких пещер практически

невозможна.

Мысленный импульс выводит перед глазами ноосферную проекцию туннеля. Субиако

убавляет разрешение, чтобы получить полный обзор. Туннель имеет ширину пять метров

и загибается вниз, описывая плавную дугу на протяжении еще трехсот метров, делает

несколько резких поворотов, а затем приводит в затопленную водой промытую пещеру.

Нижние горизонты туннеля скрыты сообщениями об ошибке. Субиако жалеет, что у него

нет времени и людей, чтобы составить более точную карту.

Пещера, где он стоит, заполнена орудиями Ингениума: сине-серые землеройные машины, каждая из которых снабжена бульдозерным ковшом высотой в десятки метров; грузовые

краулеры с пневматическими манипуляторами, способными легко поднять сверхтяжелый

боевой танк; буровые установки с коническими носами, а также одинокая

конструкторская машина Механикума. Они издают ужасающий шум, и без встроенных в

очки акустических компенсаторов Субиако бы уже давно оглох.

Сотни мужчин и женщин из ауксилии Первопроходцев передвигают последние

противовзрывные заслонки в кессоны многометровой толщины в жерле туннеля, пока

грохочущие танкеры с пермакритом стоят наготове. На Первопроходцах тяжелые прочные

комбинезоны и громоздкие респираторы, однако люди безропотно трудятся среди жары, пыли и мрака.

Они работают с гордостью и целеустремленностью.

Субиако понимает их гордость. Она свойственна ультрамарцам до мозга костей.

Стремиться к совершенству – наименьшее, чего ждут от людей лорда Жиллимана.

Родиться на Пятистах Мирах – честь и привилегия, за которую надлежит платить каждый

день.

Верхнего мира больше нет, однако Субиако и его Первопроходцы станут творцами мира

нижнего.

Ингениум наблюдает за работой налитыми кровью глазами, но ему не нужно давать

советы или вносить поправки. Подчиненные знают свое дело, а полученные инструкции

точны и не требуют дальнейших объяснений. Вместо этого он выводит полную проекцию

Аркологии Х и улыбается, осознав, что пометка на карте, второпях сделанная капитаном

Вентаном, навсегда подарила комплексу новое название.

Думая о Вентане, Субиако поднимает глаза, когда к нему приближается сержант

Ультрадесанта в силовом доспехе, поврежденном в бою. Ингениум не знает этого воина, но броня нагрудника и наплечников покрыта глубокими рытвинами от попаданий пуль и

клинков.

Уцелел только шлем, который недавно был выкрашен в алый цвет, что выглядит странно

уместным.

– Сержант Анкрион, – произносит Субиако, когда оптические фильтры считывают имя

воителя с правого наплечника, из-под налета лазерных подпалин. – Могу ли я чем-то

помочь вам?

– Когда туннель будет запечатан? – спрашивает гигант.

Анкрион говорит резко, но Субиако понимает спешку. Ингениум выводит множество

потоков данных и перебирает графики завершения работ при помощи гаптических

имплантатов в кончиках пальцев.

– Заслонки вот-вот встанут на место. Когда будет проведена проверка целостности, мы

распылим пермакрит, и я поставлю запирающую печать. Если ничего не изменится, туннель будет заперт в течение часа.

Анкрион кивает, но ответ его явно не радует.

– Вы не можете работать быстрее? – спрашивает он.

– Если вам нужна работа со знаком качества Ингениума, то нет.

– Процесс ускорится, если задействовать больше машин?

– Разумеется, но у нас нет дополнительных машин, – отвечает Субиако. – Нам повезло, что и эти-то есть.

– Поясните.

Субиако указывает в направлении конструкторских машин и землеройной аппаратуры, от

чего голографические схемы исчезают.

– Ни одной из этих машин не должно было быть здесь, сержант Анкрион. Они все

направлялись на орбитальную транспортировку, когда напали предатели.

– Так почему они здесь?

– Насколько я понимаю, мы должны благодарить за это Несущих Слово.

– Я не расположен благодарить этих ублюдков за что бы то ни было, – произносит

Анкрион. И Субиако спешит объясниться, поскольку космодесантник излучает

нарастающую угрозу.

– Вы не так поняли. Порча, которой они заразили системы орбитальной обороны, –

говорит он. – Похоже, она вызвала кумулятивную арифметическую перегрузку

организационных подпрограмм калькулус-логи Ауксилии Обороны, из-за чего эти

машины остались на погрузочных платформах, пока весь остальной Калт отправлялся на

орбиту. Повезло нам, а?

Анкрион не отвечает и поднимает взгляд к последним противовзрывным заслонкам, которые устанавливают на место с тяжелыми ударами металла о камень. Отделение

клепальщиков выдвигается на позицию, их визжащие инструменты фиксируют заслонку.

Сыпется дождь искр, шланги с пермакритом, шипя пневматикой, начинают подниматься.

– Все бы делалось быстрее, если бы нам не нужно было запечатывать все тупиковые

ответвления, – замечает Субиако, выводя проекцию туннеля с поверхности

инфопланшета. – К примеру, от этого туннеля до ближайшей аркологии или укрытия

сотни километров. Нет нужды тратить ресурсы на его закрытие.

Анкрион мгновение изучает плавно вращающееся изображение.

– Вы нашли источник воды в камере на конце туннеля? – интересуется он.

– Нет. Предположительно, это отверстие пренебрежимо малых размеров.

– Иными словами, вы не знаете, откуда берется вода.

– Не совсем, но…

– Капитан Вентан отдал недвусмысленные распоряжения, – прерывает его Анкрион. –

Каждый туннель, границы которого невозможно установить с абсолютной точностью, должен быть запечатан.

– Сержант, вы должны понять, что немногие из пещерных систем Калта связаны между

собой. Подавляющее большинство простираются внутри коры планеты совершенно

изолированно.

– Если Калт собирается выжить, это изменится, – отвечает Анкрион.

VII

Убежище CV427/Праксор располагается в полутора тысячах километров к востоку от

Ланшира и представляет собой группу укрепленных бункеров и хранилищ боеприпасов.

Оно спроектировано для размещения ста тысяч солдат и двадцати тысяч человек

вспомогательного персонала, а также трех батальонов Ауксилии Обороны.

Сообщается, что максимальная вместимость составляет сто пятьдесят тысяч человек.

После атаки XVII Легиона там находится вдвое больше людей. Увеличенные пещеры и

глубокие сооружения ужасающе переполнены, однако обитатели испытывают гнев лишь

по отношению к воинам Несущих Слово, которые загнали их туда.

Этого вполне можно ожидать.

Ворота Праксора закрыты около двух недель, внутри укрылись десятки тысяч беженцев, спасающихся от войны и радиоактивных спазмов обреченного солнца. Население

убежища превышает его вместимость, а безопасность хранилища боеприпасов требует

установить личность каждого. После того как составят полный список человеческих и

оружейных ресурсов, будет разработан план сопротивления и отвоевания.

Все многочисленные входы в убежище перекрыты – некоторые пермакритовыми

заслонками, остальные вооруженными бойцами. Сейчас здесь размещены подразделения

из пяти рот Ультрадесанта: пятьсот шестьдесят семь легионеров. Они не охраняют входы

в аркологию, а тренируются, перевооружаются и делают вылазки на поверхность, когда из

Аркологии Х доходят известия, что поблизости находятся враги.

Защита врат поручена Имперской Армии, которая представлена тут шестнадцатью

различными полками, а также подразделениям скитариев, загнанных в аркологию

солнечным излучением. Командные протоколы и коммуникация до сих пор не

упорядочены, адепты Механикума пытаются связать вокс-системы Армии со своими

собственными и системами Легионес Астартес. Различия устройств, сотни шифрованных

сетей и триллионы комбинаций кода делают оперативное координирование чертовски

трудной задачей.

Именно поэтому у майора Кадин все сильнее болит голова.

Она и ее отделение Штурмовиков Кардаса занимают один из малых выходов на

поверхность, который точнее можно описать как провал грунта, заполненный

неплодородной почвой, который образовался за тысячелетия тектонических смещений.

Тем не менее этот проход соединяет нижние пещеры с поверхностью и должен

охраняться.

Временная заслонка, опрысканная противорадиационным герметиком, позволяет

незащищенным людям занять сборный пост охраны и баррикады, обращенные навстречу

возможному проникновению с поверхности. На позиции двадцать солдат: потрепанных

войной ветеранов, видевших, как их мир разорвали на части и разбили на куски, которые

уже никогда не собрать воедино. Люди майора Кадин славно сражались, и из семисот

остались только эти двадцать. Они бились у моста Пасачне и продержали его достаточно

долго для переправы 86-й роты Ультрадесанта. Десятитысячная толпа культистского

отребья гналась за ними сто километров по Марусинскому шоссе, пока они не добрались

до полкового опорного пункта у Магистрали Таланко.

Фланговые силы Хол Велофа, окружавшие Ланшир, уже почти вынудили их бросить

опорный пункт. Но затем с орбиты пролился огненный дождь, который сжег Несущих

Слово с их отбросами, оставив только туманных призраков.

Покинув знамя роты гордо реять над Таланко, майор Кадин последовала за полковником

Руриком, который перевел остатки полка в Праксор.

Кадин знает, что никогда не увидит поверхности Калта, но надеется, что какие-нибудь

остатки вражеских сил попробуют пробиться в убежище. Из-за обнаружившихся

признаков слабой клаустрофобии ей не нравится находиться под землей, но она

штурмовик и не склонна признаваться в слабости. Майор сидит внутри единственного

сооружения сторожевого поста, укрепленной жестяной будке, с вокс-передатчиком и

запасами антирадиационных пилюль, боеприпасов, еды и воды, которые были выданы ее

группе. Вот все, что осталось от некогда элитного подразделения.

Из рожка вокс-передатчика раздается визг помех, и Кадин вздрагивает.

– Чертов Механикум, – ругается капрал Бартебес, ее адъютант. Он бьет по серо-стальной

коробке основанием ладони. – Чертовы ублюдки никогда ни хрена не делают так, как

надо.

– Я думала, они должны были уже все починить.

– Черт, вы и вправду так думали, майор? – спрашивает Бартебес, выуживая из кармана

палочку лхо и зажигая ее с непринужденностью профессионала. Изо рта поднимается

маслянистый дым.

– Я думала, ты бросил, – говорит Кадин.

– Я выжил на поверхности, – отзывается Бартебес. – Если я там не умер, то и от этого

черта с два. Первой меня прикончит скука.

Кадин не в состоянии оспорить его логику и хотя может приказать ему выкинуть палочку, она не будет этого делать. За последние несколько недель они пережили слишком много, чтобы лишать Бартебеса его дурной привычки. Кроме того, может статься, что он прав.

Майор пожимает плечами и разворачивается на пятках, услышав гул двигателя. Большого

двигателя, чего-то промышленного. Она гадает, не случилось ли с герметиком заслонки

чего-то такого, что требует вмешательства рабочей бригады Первопроходцев. Майор не

ощущает никакого воздействия радиации с поверхности, но полагает, что именно поэтому

излучение может быть таким опасным.

– Ну, и что это за хренов шум? – интересуется Бартебес, в это время из-за угла с грохотом

выруливает тяжелый промышленный транспортер. Грузовой отсек обтянут синим

брезентом и перевязан веревками, в нем скрывается несколько громоздких продолговатых

предметов. Рабочий инструмент? Инженерное оборудование?

– Мы кого-то ждем? – спрашивает Кадин.

– Нам ни черта не говорили, – откликается Бартебес, снова стукнув по воксу. – По этому

куску мусора ничего не слышно.

Водитель из Армии, но Кадин не видит эмблемы подразделения. Грузовик сопровождают

тридцать человек – часть едет с дробовиками на подножках, остальные идут рядом. Они

выглядят утомленными, и Кадин в состоянии их понять. Солдаты выглядят несколько…

оборванными, но это вполне обычное дело. В эти дни все выглядят немного оборванно.

Однако солдатские инстинкты говорят ей, что это еще не все.

– Выясни, что им нужно, – говорит Кадин, поднимая рожок вокса. – Я попробую получить

какую-нибудь информацию сверху.

Бартебес кивает и неохотно тушит палочку лхо.

Пока он закидывает хеллган за плечо, Кадин добавляет:

– Смотри в оба.

Бартебес мгновенно понимает, и его поведение тут же меняется.

Он выходит с поста охраны и жестом подзывает к себе четырех солдат, которые выглядят

громоздко в глянцевой броне абляционных панцирей. На одном наплечнике каждого из

штурмовиков полковой символ в виде скрещенных копий над черепом, а на другом -

нарисованная от руки буква Х. Под предводительством Бартебеса они выходят к

новоприбывшим. Капрал машет руками, словно бригадир на погрузочной платформе.

– Так, ну и кто вы, черт подери, такие? – требовательно спрашивает капрал со своим

обычным обаянием и остроумием. – Это пост Кардаса.

От группы солдат, сопровождающих машину, отделяется человек в форме, которая

странным образом обвисает на нем. Он несет инфопланшет старого образца, протягивает

устройство Бартебесу и говорит что-то неслышное для Кадин. Майор поднимает рожок

вокса и крутит верньер на назначенную командную частоту.

Во время этого ее взгляд падает на человека, который частично скрыт обтянутой

брезентом башенкой грузовика. Мужчина облачен в броню, но через долю секунды она

понимает, что именно не так.

Человек одет как Штурмовик Кардаса, но она никогда его не видела.

Майор открывает рот для предупреждающего крика.

Из рожка вокса вырывается нестройный вопль, шквал миллиона криков ужаса, исходящих

из места, которое наполнено кошмаром и кровью. Он парализует Кадин. Каждый нерв ее

тела визжит от боли, но она не в силах пошевелиться.

Из рожка вокса изливается нечто, поток зловонной черной жидкости. Он забрызгивает

стену, будто брошенный в нее воздушный шар с нефтью. Майор видит, как люди, которые

говорили с Бартебесом, выхватывают склянки с черной жидкостью и швыряют их наземь.

Она не может двигаться. Из черного масла возникают текучие очертания. Она все еще не

может двигаться.

Бьются новые склянки. Все больше вязкого мрака вырывается наружу, будто мазутные

гейзеры.

Меняющиеся бесформенные твари с цепкими лапами, зияющими пастями и

раздирающими когтями врезаются в ее солдат и валят на землю. Остальные члены

команды подносят винтовки к плечам, но теней хватает на всех. Они скользят по полу, растягиваются и разрастаются на стенах, свисают с потолка пещеры. Людей поднимает

над землей, и в их кричащие рты вливается черная мерзость. Она забивает уши с носами, продавливает себе дорогу внутрь черепа через глаза и за один удар сердца полностью

заполняет тела.

Кадин видит все это, но по-прежнему не может пошевелиться. Все ее тело оцепенело от

шквального удара нервно-паралитического звука. Вокс хохочет над ней. Масляные брызги

на стене собираются в подобие тела. Человеческого, но крупнее, чем у всех когда-либо

виденных ею людей. Оно выходит за пределы пропорций смертных, и майор узнает

образованные жидкостью очертания доспеха Легионов. Вокруг скрытой шлемом головы

обвивается рог, она сотворена из вещества, которое смердит, будто массовый могильник.

Существо обращает к ней взгляд, и Кадин жалеет, что не может закрыть глаза.

Единственное, чего ей хочется – так это отгородиться от кошмарного монстра.

Дверь сторожевого поста распахивается. Входит человек, с которым говорил Бартебес.

– Все мертвы, – сообщает он рогатому черному телу, выступающему из стены.

Кадин видит, как за его спиной с ее людей снимают броню и форму. Убийцы облачаются

в цвета полка, от которого теперь осталась она одна.

Унижение выходит за рамки оскорбления. Это надругательство.

– Тебе известно, куда доставить устройство? – спрашивает чудовище. Его голос –

булькающий кошмар из текучих гласных и приглушенных согласных.

Человек кивает.

– Статуя Конора в Леприуме. Встреча в ноль-тридцать ночи.

Кадин так хочется дотянуться до лазпистолета в кобуре. На лбу проступают бусинки пота.

Ее рука дрожит и – невероятно – кончики пальцев начинает покалывать.

– Возьми троих и выбрось трупы как минимум в пяти километрах отсюда, – говорит

черное видение. – Защитники не должны узнать, что взято, пока не станет уже слишком

поздно.

– Скоро придет новая смена.

Черная фигура издает бульканье. Кадин с тошнотворным ужасом осознает, что это смех.

– На вас форма лоялистов. Поприветствуйте их как товарищи и братья. А потом убейте.

Черная фигура на стене разворачивается к Кадин. На нереальном шлеме возникает щель

рта, злобная ухмылка предвкушения. Майор чувствует пальцами теплую кожу. Кобура

открыта, она никогда не защелкивает кнопку. По лицу течет пот, вены вздуваются.

Дрожащая рука охватывает рукоять оружия.

– Столь великое предательство доверия обладает неизмеримой силой, – произносит

рогатый монстр.

Кадин выхватывает пистолет и стреляет, крича от боли и горя. В этом последнем акте

неповиновения слились все ее страдания и утраты.

Она снова и снова палит в чудовище. Заряды прожигают его, будто припой пластек, и

воспламеняют, как прометий. Оно горит, обращаясь в зловонный туман. Пост охраны

заполняется серной вонью, смрадом опорожненных внутренностей. Кадин пытается

направить пистолет на смертного предателя, но оружие выбивают у нее из руки. Приклад

винтовки врезается в лицо. Кость ломается, и майор падает на землю. По телу разливается

боль, сводящая желудок тошнота преодолевает паралич.

Предатель прыгает сверху и прижимает одним коленом грудь, а другим горло. У него в

руке нож с черным клинком, острие царапает ее глазное яблоко. Из роговицы сочится

слизь. Ладонь человека лежит на затыльнике кинжала, готовясь всадить оружие.

– Думаю, за это ты пойдешь с нами, – произносит он. – Интересно взглянуть, что ваше

новое солнце сделает с одной из местных.

VIII

Тяжелые адамантиевые ворота Аркологии Х с гулом закрываются на катках размером с

«Лендрейдер», заслоняя ядовитый синий свет звезды системы. Запоры, грохоча, встают на

место, изолируя подземный комплекс от верхнего мира. Громыхающие системы

переработки воздуха выдувают зараженную пыль из обширной шлюзовой камеры.

Рем Вентан и воины Четвертой роты неподвижно стоят на ревущем ветру, пока адепт

Механикума и множество сервиторов с аугметикой для агрессивной окружающей среды

выносят шланги высокого давления, чтобы окатить их электролизованной водой, которая

уходит в специально вырытые стоки.

Вентан с трудом выдерживает подобные процедуры, но в Аркологии Х находится столько

смертных, что обеззараживание – необходимое зло, сопровождающее любую миссию на

поверхности.

Позади него стоят Селатон и Барка. Второй сержант продолжает сжимать потертое древко

ротного штандарта, который Вентан забрал у убитого почетного караула в Нуминском

космопорте. С орла и Ультимы капает вода, и они ярко сияют во мраке ворот. Символизм

доставляет Вентану удовольствие и придает времени, потраченному на очистку доспехов, ощущение важности.

Он мог бы убрать с металла вмятины, оставленные пальцами мертвого воина, но не станет

этого делать. Предсмертная хватка Ультрадесантника, имени которого он никогда не

узнает, будет вечным напоминанием о предательстве Несущих Слово.

Где бы этот штандарт ни закончил свое существование, на нем навсегда останутся следы

прежнего носителя.

После закрытия ворот и завершения процедур обеззараживания защитные протоколы

немного ослабляются, и управляемые сервиторами турели переводят макропушки из

боевого в безопасный режим. Внутренняя переборка размером с джунглевый эскарп

уходит в пол с грохотом трущихся друг о друга тектонических плит. Адепт Механикума

жестом приглашает Ультрадесантников войти и уводит сервиторов прочь.

Вентан шагает от карантинного барбакана вглубь Аркологии Х.

IX

Капитан Октавиан Брусций пробирается среди плотных рядов коек и временных укрытий

групп уцелевших гражданских, которые размещены в CV427/Праксор. Брусций –

генетически сконструированный постчеловек, а люди – всего лишь смертные, но все они

воины Ультрамара.

Он горд, что входит в их число.

Брусций полтора столетия воевал в рядах Легиона, но никогда не ожидал, что ему

придется сражаться внутри границ Пятисот Миров.

Никогда не существовало официальной теории войны между Легионами, и хотя Брусций

понимает, что является простым линейным офицером, даже он осознает, что

Ультрадесантники уже не будут прежними.

Предательство Магистра Войны перевернуло порядок вещей в галактике с ног на голову, и ничто уже не станет таким, как прежде.

Он и его боевые братья из 24-й роты размещены в Праксоре. Здесь же находятся воины

56-й, 33-й, 111-й и 29-й рот. Его группа наиболее крупная, она может похвастаться

численностью в двести девять воинов, в то время как от 111-й осталось одно-

единственное отделение. Они отрезаны от хода войны и блокированы под обвалившимися

развалинами пригородов Персифус и Префектура Кэла.

Технодесантник Колбия наладил контакт с шестнадцатью окрестными убежищами, а

также капитаном Вентаном, который находится в месте, ныне известном как Аркология Х.

Брусций не знает причины смены названия, он просто рад, что лорд Жиллиман счел

уместным поручить Вентану руководство ответным ударом.

Несущие Слово захватили поверхность, однако Ультрадесантники – хозяева войны под

землей.

Брусций заставляет себя не думать об этом.

У него есть более насущные заботы.

В каждой из самых крупных пещер устроены регистрационные зоны, которые

укомплектованы теми немногими из Администратума, кто спасся под землей. Это

неблагодарная работа, но граждане Калта безропотно строятся змеящимися очередями, ожидая своего череда. В одну эту пещеру набилось значительно больше десяти тысяч

человек, а сзади напирают новые. По расчищенным дорожкам от регистрационных будок

между очередями ездят моторизованные тележки, нагруженные стопками копящихся

бумаг и удостоверений личности. Все водители носят армейские шлемы, за спины

закинуты винтовки.

Брусций и двадцать его воинов находятся здесь, чтобы наблюдать за процессом

регистрации и отслеживать нарушения безопасности, однако скоро его рота отправится в

патруль на поверхность. Капитан понимает важность этой работы, но ему хочется убивать

Несущих Слово.

Взгляд Брусция блуждает по тысячам собравшихся в пещере, и ему приятно видеть на

каждом лице стоическую решимость. Эти люди видели, как их мир был буквально

уничтожен, но нет ни следа паники или безумия. Когда поступил приказ об эвакуации, они явились только с тем, что унесли на себе, но все равно горделиво стоят, готовые к

служить.

Кто еще из граждан Империума смог бы так замечательно мобилизоваться?

Почти все молоды. Все оборваны и перемазаны сажей. Но никакая грязь не в состоянии

скрыть пестро-лиловые радиационные ожоги, которые есть на коже почти у каждого

мужчины, женщины и ребенка. Медики называют это «отметкой Калта», и она в равной

мере является травмой и почетным знаком.

Брусций движется дальше, пересекая гулкую пещеру и считая часы до того момента, когда он сможет обратить оружие против врагов. Куда бы он ни пошел, люди

оборачиваются и смотрят на него, и их внимание вызывает у капитана легкое

раздражение. Он воин, ни больше ни меньше, а эти люди связывают с ним все свои

надежды на лучшее будущее.

Это тяжкое бремя, которого он не осознавал до настоящего момента.

К нему приближается женщина, которая плотно прижимает к груди ребенка и тянется к

наручу. При нормальных обстоятельствах Брусций никогда бы не допустил подобного

контакта, но нынешние обстоятельства далеко не нормальны. За подол ее юбки крепко

держатся еще двое детей. Они оба выглядят настолько юными и хрупкими, что Брусцию

сложно поверить, будто они пережили творящиеся наверху ужасы.

– Да защитит тебя Император, – произносит женщина.

Брусций не знает, что ответить, и кивает ей. Женщина улыбается, и он знает, что она

будет дорожить этим воспоминанием до конца своих дней.

Ультрадесантники стали эталоном надежды, живым доказательством того, что Калт вновь

поднимется, а его жители однажды вернут все, что у них отняли. Это был позорный опыт

и заметное напоминание о том, во имя чего в первую очередь велся Великий крестовый

поход.

Женщина протягивает руку, и Брусций видит, что на ладони лежит маленькая подвеска в

виде аквилы.

– Возьми, – произносит она. – Прошу. Ты должен.

Ультрадесантникам отдан приказ не принимать подарков от гражданских. Несмотря на

это, их пункты сбора и вооружения окружены подношениями, знаками благодарности и

рукописными посланиями, где говорилось о готовности сражаться за Калт.

– Благодарю, но это запрещено, – говорит он и разворачивается, чтобы направиться

дальше.

– Прошу, – более настойчиво повторяет женщина. – Ей нужно, чтобы ты это взял.

Что-то в ее голосе заставляет капитана остановиться и снова обернуться.

– Кому нужно, чтобы я это взял? – спрашивает он.

Женщина наклоняет голову вбок, словно вопрос смутил ее.

– Святой, – произносит она, едва не плача. – Ты должен увидеть. Пока еще не поздно.

Брусций обнаруживает, что тянется за аквилой, хотя и знает, что этого не следует делать.

Женщина вздыхает, как будто из легких вырвался задержанный вдох. Она поднимает на

него глаза, и, хотя Брусцию нелегко распознавать обычные выражения лиц людей, капитан видит ее удивление от пребывания лицом к лицу с космическим десантником.

Рука сжимается на серебряной подвеске, и постчеловеческое тело захлестывает боевая

реакция, когда химические шунты доспеха заполняют организм стимуляторами. Болтер

резко поднимается вверх, а на визор моментально накладываются тактические схемы, пространственные обозначения и топографические данные.

Между ним и боевыми братьями мгновенно открывается вокс-канал.

Брусций понятия не имеет, что спровоцировало реакцию. Женщина пятится в ужасе, когда

герой-спаситель в мгновение ока превращается в смертоносного биомодифицированного

убийцу. Капитан выискивает признаки угрозы и тут же замечает моторизованную

тележку, набитую коробками с административными документами и прочим в том же роде.

Сразу ясны две вещи.

Первое – тележка нагружена тяжелыми коробками, но направляется к регистрационным

будкам.

Второе – на водителе форма Армии, но она плохо сидит и явно принадлежит не ему.

Брусций бежит к тележке, крича людям убираться с дороги. Капитана заполняет ужасное

предчувствие. Водитель замечает его приближение, ухмыляется с фанатичной яростью и

останавливает тележку посреди пещеры.

Брусций плотно прижимает болтер к плечу. Сетка целеуказателя фиксируется на центре

тяжести человека. Она мерцает красным, ожидая смертельного выстрела. Мужчина встает

и вопит во весь голос, высоко поднимая винтовку и кинжал с черным клинком.

– Услышьте Слово Лоргара!

Больше он ничего не успевает сказать. Массореактивный снаряд Брусция разносит ему

грудь и всю верхнюю часть тела влажным взрывом мяса. Люди приседают за укрытия, освобождая проход Брусцию, пока его воины приближаются к нему.

– Назад! – кричит Брусций, ударом ноги сбивая останки мертвеца с водительского сиденья

и сбрасывая коробки с задней части тележки. Как он и опасался, под ними что-то спрятано

– длинная, грубо сработанная трубка из толстого металла. На обоих концах сварные швы, оттуда торчит множество закрытых разъемов, электробуферов и ложных проводов. По ту

сторону панели из кристалфлекса Брусций видит пару полированных стальных ящиков с

символикой своего Легиона.