Змеиное варенье

Глава 12. Инквизитор Тиффано

Полный мягкого упрека взгляд обжигал, и я не выдержал. Отложил в сторону письменные принадлежности, отодвинул записи и поднял голову. Отец Георг смотрел на меня с горькой улыбкой и молчал, что было хуже всех изобличительных слов и громогласных обвинений.

— Святой отец… — начал я, не в силах сносить его молчание.

— Не надо, мальчик мой. Я приехал сразу, как смог. Прости меня, дурака, я должен был понять, что эта женщина так просто тебя в покое не оставит.

— Все не так…

— Не ищи ей оправданий. Но я верю в тебя, помни об этом. Ты сможешь противостоять искушению.

Я виновато отвел глаза, не представляя, как сказать обо всем наставнику. Он узнает рано или поздно, а таиться и лгать мне опротивело. Вокруг меня и так смердело целое болото вранья и лицемерия.

— Я не буду вам врать, отец Георг. Я принял решение. Если Лидии станет совсем плохо, то я рискну.

Духовное спасение — ее последний шанс.

К моему удивлению, отец Георг воспринял мои слова со спокойной отрешенностью.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Кысей, чтобы не понимать, что ты от своего не отступишь. Всегда был упрямым. Как и твой отец… — еще одна горькая, рвущая душу на части, улыбка. — Но ты не все знаешь.

— Я знаю про смертельный исход в случае неудачи. Я поднял архивные материалы и нашел записи по тринадцати случаям, еще до Синей войны…

— Господи Единый, Кысей, и ради кого ты готов пожертвовать собственной жизнью и разумом? Ради этой… я даже не знаю, как ее назвать. Ты настолько в нее влюблен?

— Я ни в кого не влюблен. Я дал слово Единому, что верну ей разум, и намерен сдержать его. Вот и все.

— Отлично. Раз ты читал материалы, то должен знать и про то, что обряд духовного спасения проводился в сердце Мертвых земель, в столице Синежного княжества. Он возможен только там, в соборе Нежа…

— Не только, — оборвал я старика, стремясь побыстрей закончить с этой неприятной темой. — Один успешный случай был описан в записях Шиссасы, где использовалось простое слияние разума и… — я замялся.

— Вот именно, И! Ты на это пойдешь?

— Если не будет другого выхода, то да, — я тяжело сглотнул и потер слезящиеся глаза, третья бессонная ночь подряд давала о себе знать. — Давайте оставим этот разговор, отец Георг. Вы наверняка устали с дороги, да и я после ночной облавы плохо соображаю…

— Хорошо, — старик тяжело встал на ноги, глядя на меня со странным выражением. — Но я хочу, чтобы ты подумал. Захочет ли госпожа Хризштайн такого спасения? Ведь ее согласие необходимо для обряда.

— Ей даже в голову не придет отказаться, — резко ответил я, пряча за показной грубостью неуверенность. – Она настолько одержима мной, что…

— Даже если ей плевать на то, что ты рискуешь собой, то побочные эффекты обряда заставят ее задуматься, — наставник прищурился, разглядывая меня и подслеповато моргая, а потом удовлетворенно кивнул. — Так я и думал. Ты не собираешься рассказывать ей все. Что ж… Придется это сделать мне.

— Не вмешивайтесь, прошу вас, отец Георг!

Но старик даже не оглянулся на меня, тяжело хромая к выходу. Я раздосадовано отложил в сторону сломанный пополам карандаш и слепо уставился в опостылевшие материалы по голодному бунту в Асаде.

Шел пятый день с момента смерти вояжича, однако расследование не продвинулось ни на шаг, запутываясь в ворохе версий и сомнений. Господин Ик Чен из гаяшимского посольства погиб при невыясненных обстоятельствах. Так заявил маш-ун, и мне оставалось только гадать, действительно ли тот мертв или же преспокойно отсиживается в посольстве. Достопочтимый Уль Джен вел себя крайне вызывающе, и общение с ним каждый раз выматывало хуже, чем ночные облавы в игорных домах столицы. Шулер Тихоня оказался неуловим, ухитряясь просочиться через все заслоны. У меня возникли серьезные подозрения, что у него имеется источник в городской страже, заранее предупреждающий об облаве. Поэтому мне пришлось открыть для работы "Золотую лисицу" в надежде, что господин Тихий покажется там. Моему возмущению не было предела, когда хозяин заведения с угодливой улыбочкой попытался всучить мне мешочек с золотом в качестве благодарности. Из сбивчивых оправданий господина Дрозда я понял, что с Лидией, обещавшей поспособствовать положительному решению вопроса, он уже рассчитался. Руки чесались придушить дрянь, но она была далеко, поэтому вместо нее досталось господину Дрозду. После суточного заточения в городской тюрьме он мигом растерял весь лоск и выказал полное желание сотрудничать. Тихоня был взят в первый же день работы "Золотой лисицы". Однако и это ничего не дало, после многочасового допроса шулера я был вынужден исключить версию его причастности.

Оставалась последняя зацепка — видения Лидии, которые я при всем желании не мог игнорировать.

Архивные материалы по Асаду мне удалось достать только благодаря исключительным полномочиям от ордена Пяти. Я долго откладывал их изучение, страшась погружения в кошмары прошлого, но деваться было некуда. Три года назад страшная засуха сделала бесплодными земли Чорногерии, сильнее всего пострадала Мирстена. Вояг Зостич не привык отказывать себе в дорогих удовольствиях, выжимая из несчастных крестьян все соки жестокими поборами, что спровоцировало голодный бунт в Асаде. Пламя мятежа быстро распространилось по всему вояжеству, грозя обернуться переворотом. Вояг заперся в собственном замке, требуя заступничества Святого Престола. Я читал материалы решения и ужасался, чувствуя, как предательский холод подозрения выстуживает кровь. Было выделено зерно из монастырских запасов, которое послали морем. Из казны Святого Престола были выплачены сумасшедшие суммы судовладельцу Остронегу за пять торговых судов с зерном, адмиралу Мирчеву за три корабля сопровождения и… княжьему казначею Витору в счет уплаты долгов вояга. Однако накладные из порта назначения ясно свидетельствовали, что прибыло всего два корабля с зерном. В каком бумажном тумане отписок растворились еще три корабля? Кто мог приложить к этому руку? Оставалось лишь догадываться. Но самое ужасное случилось после прибытия зерна. Самые худшие мои подозрения оправдались. Зерно, раздаваемое через монастыри, оказалось пораженным спорыньей. Поняли это слишком поздно, когда безумие накрыло город и его окрестности. На улицах стали появляться сумасшедшие. Кто-то катался в исступлении, кто-то кидался на других, кто-то просто слонялся без дела, бормоча проклятия, кто-то застывал в одной позе, уставившись невидящим взглядом в пустоту. Сначала безумцев пытались изолировать, но их становилось все больше и больше. Разлагающиеся трупы заполонили улицы города, но их уже было некому убирать. Началась черная лихорадка.

А потом пришла папская гвардия и выжгла все огнем. Асад перестал существовать. Я закрыл глаза, заново переживая весь ужас и отчаяние осажденного города, безумный обвиняющий взгляд главаря мятежников, смерть простых солдат, плен и пытки в застенках, а потом горькое равнодушное желание умереть в церковном госпитале… Но как? Как это могло произойти? Зерно в монастырях всегда хранилось в надлежащих условиях, обрабатывалось и тщательно проверялось. Там просто не могло быть спорыньи, слишком хорошо Святой Престол был знаком с ее опасным коварством. Я лихорадочно зашуршал страницами. Так и есть, зерно было отправлено из монастырей восточных земель, тех самых, которые пожаловали семье Арметино. Совсем рядом с Сайшинскими провинциями гаяшимского ханства…

Перед глазами встали рисунки Тени. Если раньше, пусть с натяжкой, но я мог объяснить видения Лидии болезненно развитой интуицией, помогающей ей увидеть скрытые закономерности и сделать правильные выводы, то сейчас… Приступ у нее случился на корабле, когда она еще не знала, с чем придется столкнуться в столице. Изможденная женщина, пожирающая ребенка, и змеи… почти на каждом рисунке. Лидии становилось все хуже, а я до сих пор не знал, кто она. Колдунья, умело притворяющаяся безумицей, или провидица, которая зрит будущее и прошлое с благословления Единого. Или… или проклятый потомок Шестого? Моя глупая надежда, что в тихой обители ее состояние останется хотя бы без ухудшений, таяла с каждым днем. Стены монастыря не смогут защитить ее от безумного влияния колдуна, но может, приезд Антона поможет ей найти точку опоры.

Трагедия, случившаяся в Асаде, продолжала пожинать кровавую жатву и сегодня. Богопротивное колдовство, творимое в столице, проистекало из тех событий, ответственность за которые так никто и не понес. И я был намерен не только поймать колдуна, но и выяснить, почему так произошло. Прошение Папе было давно готово, хотя я понимал, что кардинал его не одобрит. Я запечатал сургучом конверт и отправился в Священный район.

Трясясь в экипаже по заснеженным улицам столицы, я не переставал размышлять. Ясно, что колдун (или колдунья) движим безумной жаждой мести. Жертвами становились дети всех, кто как-то был причастен к злосчастному зерну со спорыньей. Спорынья… Крохотные черные рожки на одном колоске — и уже надо выжигать поле, чтобы эта мерзость не заразила все посевы. При попадании внутрь спорынья неизлечимо отравляла разум и тело, хотя некоторые отчаянные аптекари и утверждали, что в малых дозах отдельные ее виды могут обладать лечебными свойствами. Если предположить, что жертвам подмешивали в пищу спорынью, то становились понятными и разные симптомы помешательств, и отложенное воздействие на организм. Это объясняло почти все, кроме… органических изменений в телах убитых. И змей. Хоть убей, я не понимал, при чем тут змеи. Да, в окрестностях Асада в изобилии водились гадюки из-за близости Чорнобавой пустоши. Только когда начался голод, съели не только змей, но и вообще всю живность. В любом случае я сосредоточил все поиски на том, где именно жертвы могли съесть отраву. И у меня получилось одно пересечение — ресторация "Пять колосков", чье название говорило само за себя.

Именно в ней заказывали блюда для знатных гостей игорного дома господина Дрозда.

В сгустившейся темноте зимнего вечера ресторация сверкала огнями, щедро освещая узкую улицу Гостевого квартала. Перед ее крыльцом была сложена причудливая мозаика из… раковин устриц, которые считались коронным блюдом заведения. Расторопный слуга распахнул передо мной дверь, впуская в настоящее царство роскоши и умопомрачительно вкусных запахов. Голодный спазм стиснул желудок, заурчавший недовольным зверем. Я проследовал за свободный стол и огляделся. Здание полностью перестроили: просторный зал, высокие потолки, на стенах великолепные зеркала и украшения, все сверкало чистотой и белизной скатертей. В зале было около двух десятков столов, и почти все были заняты почтенной публикой.

Ко мне подошел мальчишка-подавальщик, моментально ошеломив целым списком блюд и диковинных названий. Я поджал губы и заказал… змеиное варенье, чем привел несчастного в настоящее замешательство. Презрительно скомкав в руках салфетку и бросив в лицо мальчишке, я возмущенно потребовал позвать управителя.

— Господин инквизитор желает откушать бэмшин? — лысый господин в строгом костюме склонился в угодливом поклоне.

— Именно, — надменно произнес я. — Только настоящий бэмшин. Из нежного мяса гремучей змеи на углях, с пряным шафрановым соусом и этими… — я щелкнул пальцами, припоминая тошнотворные разглагольствования Лидии, — с лепестками хризантем.

— Осмелюсь заметить, святой отец, что сейчас пост и…

— Я знаю. Мясо ползучих гадов не считается скоромной пищей, так что пошевеливайтесь. Или вы не знакомы с гаяшимской кухней?

Еще полчаса я трепал нервы несчастному, подробно расспрашивая обо всех поварах ресторации под предлогом того, что заведение собирается посетить княжна Юлия, и мне необходимо удостовериться в должном уровне обслуживания. Управитель даже начал заикаться от усердия, предлагая всевозможные яства, пока специально для меня будут готовить бэмшин. Потом я показал княжеские разрешительные грамоты и потребовал предоставить все документы по заведению: список работающих здесь поваров и подавальщиков, имена поставщиков продуктов и приходная книга, за которую пришлось повоевать.

Предстояла еще одна бессонная ночь за изучением материалов.

Офицер Матий, как обычно, застал меня врасплох. У него была удивительная способность вечно оказываться там, где его видеть не желали. Он заглянул мне через плечо и присвистнул:

— Ух ты, титька тараканья, бери вот это, пушистик, не сомневайся, — он тыкнул узловатым пальцем в безвкусное золотое кольцо с крупным камнем. — Точно говорю, не ошибешься.

Я раздраженно отмахнулся от него и виновато покачал головой перед почтенным мастером, пробормотав извинения за бесцеремонность напарника. Переживая из-за воображаемой беременности Лидии и чувствуя себя виноватым перед ней, я тогда ломал голову, что подарить ей на Изморозье. Мне так хотелось увидеть на ее лице счастливую улыбку, а не перекошенный завистью и злобой оскал, когда она чуть не разбила вырезанный для княжны корабль. Но я понятия не имел, что нравится Лидии, в отличие от Юли, с подарком для которой было все просто и ясно. Бродя по торговым рядам Гостевого квартала, я так ничего и не выбрал. Мои терзания не остались без внимания офицера, который быстро вытянул из меня подробности, а после в обычной хамоватой манере хлопнул меня по плечу и посоветовал… цацку подороже. Впрочем, в его циничной отповеди была доля истины — сердце мучительно сжималось, стоило вспомнить алеющее рубинами ожерелье, подарок помчика Овьедо…

— Ваш заказ готов, господин инквизитор, — понимающе кивнул мне господин Лисен и положил передо мной коробочку.

На темном бархате переливался священный символ, многократно отражая дневной свет в россыпи бриллиантов. Я лишь восхищенно выдохнул — отец Софи был настоящим мастером своего дела, сотворив ювелирное чудо по моему скупому описанию.

— Тю, святоша, ну ты и нашел, что девке дарить, — разочарованно протянул сыскарь. — Кольцо надо было брать, кольцо!

— Сколько я вам должен, мастер Лисен?

— Ничего, Кысей. Дай бог вам здоровья.

Я возмущенно запротестовал, но офицер Матий быстро хапнул коробочку, сунул ее мне в руки и потащил прочь из лавки, объявив, что мы и так уже опаздываем. В монастырь, на вскрытие могилы епископа Переграя и лицезрения чуда возвращения святой Милагрос… От удивления я запнулся о порог лавки и чуть не выронил подарок.

Но все мои вопросы остались без ответа. Я подозревал, что офицер и сам не знает, из-за чего шум.

Монастырь заступницы Милагрос был расположен далеко за городом, дорога была неблизкая, но против обыкновения, офицер был немногословен и почти не докучал. Я осторожно поинтересовался у него, как продвигаются поиски Серого Ангела, но он пробормотал что-то маловразумительное, а потом ехидно осведомился, не стыдно ли мне дарить такую дешевку сиятельной княжне. Сообразив, что он просто переводит разговор, я даже не стал его разуверять, что подарок предназначается не Юле.

С Вороньего кладбища открывался потрясающий вид на укутанную снегом столицу, привольно раскинувшуюся у подножия холмов. Только в отличие от столичной суматохи, здесь царила умиротворяющая тишина. Роскошные склепы и скромные церковные могилы хранили имена более славные, чем все ныне живущие. Тени великих ученых, полководцев, святых и просто добрых граждан словно охраняли покой этого места, витая над осыпавшимися цветами и венками. Зачем же потребовалось тревожить могилу преподобного Переграя? Я стряхнул с себя оцепенение и поспешил за офицером. Свежий морозный воздух приятно бодрил, отгоняя прочь дурные предчувствия. Если я не избавлюсь от привычки во всем подозревать проделки Лидии, то скоро превращусь в настоящего параноика. С матушкой-настоятельницей Селестиной не забалуешь, будь ты хоть трижды прожженной интриганкой.

Возле могилы нас уже ждали. Мрачный кардинал Яжинский, отрешенно-спокойный тайный советник Сипицкий и еще двое кладбищенских работяг с лопатами и ломами. Я бросил взгляд на надгробный камень. Смерть епископа датировалась прошлым годом. Я имел смутное понятие о степени разложения тела после годового пребывания в могиле, но тошнота заблаговременно стиснула горло спазмом.

Офицер Матий покосился на меня и протянул спасительную коробочку с мятным маслом. По губам советника скользнула легкая снисходительная насмешка, а вот кардинал потемнел лицом. Я подошел к нему и встал рядом, но он процедил сквозь зубы:

— Что ж вы не подготовились заранее, инквизитор Тиффано? Решили выслужиться перед князем и советником, так уж не разыгрывайте нежный обморок!

— О чем вы?

— За моей спиной занимаетесь старым делом, плетете интриги…

— Я был вправе подать прошение Папе и не собираюсь оправдываться…

— Какое еще прошение? — кардинал повысил голос, уставившись на меня в изумлении, потом оглянулся на невозмутимого советника, кутающегося в теплый плащ, и перешел на зловещий шепот. — Что еще вы натворили? Я знал, что от вас будут неприятности! Знал! Но даже подумать не мог, что вы сунете нос в похищение реликвии и додумаетесь до подобной глупости! Несчастный епископ! К чему этот цирк? Чего вы добиваетесь? Какого демона подослали свою шлюшку в монастырь? И не думайте, что матушка Селестина заступится за вас! Это вам не провинция! Здесь ошибки не прощаются!

Кардинал продолжал гневно плеваться словами, но я его уже не слышал, потрясенно уставившись на важную процессию. Стало понятно, кого ждали рабочие, не смея приступить к вскрытию могилы. Крупная фигура матушки-настоятельницы заслоняла собой спутниц, почтительно шествующих позади нее.

Темные рясы монахинь и лишь одно серое одеяние послушницы с непокрытой головой. Съехавший на плечи платок удерживал вьющуюся толстой змеей белокурую косу. Было странно видеть Лидию целомудренно заплетенной, но сейчас у меня было только одно желание — оттягать неугомонную дрянь за волосы так, чтобы впредь неповадно было. Одного взгляда на поджатые губы и нахмуренный лоб настоятельницы было достаточно, чтобы понять — Лидия в очередной раз отличилась.

— Приступайте! — отрывисто скомандовала матушка Селестина и удостоила меня недовольным взглядом.

Безумица глаз вообще не поднимала, продолжая разыгрывать из себя смиренную послушницу.

Подошедший ко мне офицер спрятал руки в карманы и заметил:

— Да, пушистик, с женщинами ты обращаться не умеешь — это факт…

Промерзлая земля неохотно выпустила из разверзнутой тьмы деревянный гроб с полуистлевшей обивкой. Секундное колебание — и с тихим треском поддев крышку гроба, рабочие обнажили его содержимое. Шумный выдох кардинала, сдавленное ругательство офицера, шагнувший вперед советник и радостное облегчение на лице настоятельницы. Я не смотрел на останки, не сводя глаз с Лидии, которая даже не взглянула на гроб, словно заранее зная, что будет внутри. Она избегала встречаться со мной взглядом, теребя в руках кончик косы.

В гробу лежал обгорелый скелет, сжимающий костлявыми руками… реликвию заступницы Милагрос.

Чудотворная гравюра, изображающая святую со спасенным младенцем на берегу, была безжалостно воткнута прямо в грудную клетку преподобного Переграя. Я вспомнил, откуда мне знакомо его имя — он был церковным обвинителем на суде против шайки Безумных бардов.

— Возмутительно! — прошипел кардинал, угрожающе наступая на матушку Селестину. — Я заново открываю дознание и забираю реликвию. Это улика!..

— Возмутительно то, что Святая Инквизиция не смогла вернуть реликвию в ее законные владения… Или не захотела?., - тон настоятельницы тоже не предвещал ничего хорошего.

— Гравюра издавна принадлежит княжеской семье и должна храниться во дворце, — влез в перебранку советник, за что тут же получил от обоих: взбешенного кардинала и разгневанной настоятельницы.

Но меня их свара мало интересовала, я подошел к Лидии, взял ее под локоть и увел в сторону. Она даже не сопротивлялась, упрямо продолжая молчать.

— Ваших рук дело? Признавайтесь! — я встряхнул ее, но ответа не последовало. — Откуда вы узнали, где реликвия? Хватит молчать!

Я поднял ей голову, удерживая за подбородок, и она наконец соблаговолила взглянуть на меня.

— Милость Единого открыла мне тайное… — едва слышно прошептала Лидия. — Выполняя ваше поручение, я нашла реликвию, господин инквизитор, но теперь собираюсь удалиться от соблазнов светской жизни.

Матушка Селестина разрешила принять мне постриг. Оставьте меня, прошу вас…

— Что? — оторопел я. — Какого демона? Что за нелепость?

— Не стоит поминать всуе врага души человеческой…

Я смотрел на эту покорно склоненную голову, упавшую на лицо прядь волос и припухшие губы, ужасаясь собственным греховным желаниям. Сладкая тяжесть легла на сердце, которое предательски дрогнуло, стоило вспомнить шоколадную горечь на устах. Но глаза…

— Браво, госпожа Хризштайн. У вас почти получилось. Я даже на секунду вам поверил, — насмешливо произнес я, склоняясь к ней непозволительно близко. — Знаете, что вас выдало?

Лидия молчала, но отодвинуться не пожелала.

— Глаза. В них нет должного смирения. Зато есть гордыня и похоть. Но вы старайтесь. В следующий раз у вас непременно получится.

Она подняла на меня искрящиеся злостью холодные глаза и скривилась в усмешке.

— У меня и в этот раз все получилось. Не смейте больше меня донимать.

Лидия развернулась и уверенно направилась к матушке, но тут офицер Матий, как всегда, невероятно вовремя подоспел со своим замечанием.

— Эх, пушистик, надо было тебе и ей побрякушку купить… Глядишь, была бы поласковей…

Безумица застыла, словно вкопанная, потом медленно обернулась. Я проклинал болтливого сыскаря на чем свет стоит, но было уже слишком поздно. Напускное смирение мгновенно слетело с Лидии.

— Действительно… — ее голос дрожал от бешенства. — Что же вы, господин инквизитор, и мне побрякушку не купили?

После кладбища я имел крайне неприятный разговор с кардиналом, который обвинил меня во всех смертных грехах.

Никакие оправдания не принимались, да я особо и не усердствовал. Реликвия заступницы Милагрос оказалась камнем преткновения между монастырем. Святой Инквизицией и дворцом в особе верховного каноника Кирилла. Каждая из сторон непременно желала заполучить реликвию в собственное распоряжение, что приводило меня в полное недоумение. Какая разница, где заступница Милагрос будет дарить свое покровительство людям?

Когда гневные обвинения кардинала иссякли, он раздраженно поинтересовался, откуда я узнал о местонахождении реликвии.

— Просто догадка… — медленно произнес я, гадая, откуда об этом узнала Лидия. — Смерть епископа Переграя выглядела подозрительной, скорей всего, это был не несчастный случай, а убийство, месть шайки Безумных бардов. Вернее, того, что от нее осталось. А более надежного тайника, чем могила преподобного, представить сложно. Ведь тогда столицу перевернули вверх дном в поисках реликвии…

— А она все время была у нас под носом… — огорченно пробормотал кардинал. — Но какого демона ты со своими догадками не пришел ко мне? А послал эту девку в монастырь? Если думаешь, что покровительство настоятельницы поможет тебе выслужиться перед князем, то ты ошибаешься. Селестина действует всегда только в собственных интересах! Как и советник! Не покупайся на доброхотство его верного пса Матия, при случае он сдаст тебя с потрохами…

Мне стало противно, словно я неосторожно влез в гадюшник.

— Я не понимаю, какая разница, ведь реликвию мы нашли…

— Не мы! Не мы, Кысей, а настоятельница… Пусть и с твоей подачи… Только она об этом быстро забудет.

Репутация Святой Инквизиции и так подмочена, а по твоей милости мы только что упустили отличный шанс. Надо попробовать забрать реликвию, это улика. Но тебе я это не доверю… — кардинал перешел на невнятное бормотание. — Инквизитор Чорек… да… а что?.. Воспитанница все же… ей и карты в руки…

— Простите меня, монсеньор, — оторвал я кардинала от размышлений. — Во избежание новых недоразумений сразу извещаю вас о том, что я подал прошение Папе.

— О господи… — простонал он, складывая руки в молитвенном жесте и закатывая глаза. — Господи Единый, чем же я на старости лет так провинился перед тобой?..

— Прошение открыть новое дознание по делу о поставке зараженного спорыньей зерна в Асад. Я считаю, что виновные должны быть установлены и наказаны… — я осекся, потому что кардинал расхохотался самым возмутительным образом.

Я нахмурился и заметил:

— Не вижу ничего смешного в гибели целого города по вине жадных самодуров, которые…

— Кысей… — выдавил старик, — ох, не могу… Ну было же дознание… Ты же читал материалы? Все и так известно. А виновные наказания не понесут, даже если ты достучишься до Единого… Хотя… С твоим-то упрямством…

— О чем вы? Дознание было? Но я не нашел упоминаний…

— Полные записи по голоду и отравлению спорыньей в архивах Ордена… Разве не для тебя их изымала настоятельница Селестина?

— Матушка? — переспросил я, сжимая кулаки так, что ногти больно впились в кожу. — Нет, не для меня.

Кажется, у нее свой интерес, монсеньор…

— Думаешь, она копает под меня? — встревожился кардинал. — Старая перечница!

— Что там было, в тех материалах?

— Хм… Обычное дело. Некоторые вельможи решили нажиться на Святом Престоле. В Асад отправили два корабля с гнильем… вместо пяти… с хорошим монастырским зерном. Излишек продали в Сайшинь и поделили прибыль. Уверяю тебя, когда правда вскрылась. Святой Престол дорого заставил заплатить этих мерзавцев!

— И во сколько же вы оценили человеческие жизни? — рассвирепел я. — Сколько заплатил княжий казначей Витор, опутавший вояга Асада долговой кабалой? Сколько заплатили участники той аферы? Семейство Арметино, продавшее Сы Чину, наместнику Сайшиня, зерно, когда в Мирстене люди пухли от голода?

Сколько заплатили судовладелец Остронег и адмирал Мирчев. привезшие мучительную смерть в несчастный город? Сколько?!?

Лицо кардинала вытянулось, он наконец сложил два и два.

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Но змеиный колдун выставил им свой счет! Жизни их детей!

— Подожди, Кысей, ты не понимаешь, политическая ситуация тогда была непростой, мы не могли…

— Ничего не хочу слышать… — усталое опустошение сменило гнев. — Мне нужны все архивы, чтобы понять, кто станет следующей жертвой.

— Они у настоятельницы…

— Тогда я сам заберу их и разберусь во всем. Только не мешайте мне, монсеньор, — я направился к выходу.

— Подожди, Кысей… Ты поосторожней все-таки… Твоего отстранения требует уже не только маш-ун Уль Джен, но и князь Тимофей. Ты хоть знаешь, какие слухи гуляют о тебе и… юной княжне Юлии?

Я застыл у двери, стиснув зубы, потом развернулся к кардиналу.

— И какие же?

— Будто у нее с тобой интрижка… Поговаривают, что она не зря зачастила в монастырь святой Милагрос, грехи отмаливает, а может и что похуже…

— У кого мог повернуться язык сказать подобную мерз… — я осекся, внезапно сообразив, у кого. У кого не язык, а змеиное жало, брызжущее ядом и отравляющее все вокруг…

К повторному визиту в монастырь я подготовился основательно. Не поленился съездить к Нишке и пообщаться с ней, потом посоветоваться с профессором церковного права и поднять архивные материалы на предмет прецедентов. Меня злило, что приходится терять время на подобные глупости и уловки вместо того, чтобы искать колдуна и Серого Ангела. Зато в библиотеку Академии наконец доставили нужную мне ранее книгу с переводом. Я даже не смутился из-за осуждающего взгляда смотрителя, равнодушно сунув ее вместе с остальными книгами по праву и истории святынь. Реликвия заступницы Милагрос практически во всех источниках упоминалась очень кратко, но в одной старой книге имелось довольно странное примечание к ее описанию.

Да видящий скрытое узрит благодать в слезах, да мыслящий запретное проведает путь кустам, да откроются звезды, и погаснет солнце, когда человек достигнет Источника…

Меня зацепило в этой фразе упоминание звезд, потому что на гравюре заступница одной рукой прижимала к себе младенца, а второй сплетала лучи небесных светил, указывая дорогу морякам в неспокойном море. Я не мог отделаться от мысли, что это не просто поэтическое описание, а нечто большее…

Матушка-настоятельница холодно кивнула мне.

— Что привело вас сюда, инквизитор Тиффано?

Я оставил любезности для другого раза и также холодно ответил ей:

— Дела. Я приехал забрать изъятые вами архивы по Асаду.

Настоятельница надменно выгнула бровь.

— Какая напраслина! Могли не утруждать себя дорогой, я собиралась вернуть их завтра, — она подошла к шкафу и отворила его собственным ключом, достав бумаги.

— Зачем вы их забирали? Или вернее, для кого?

— Что за тон, инквизитор Тиффано?

— Вы показали их госпоже Хризштайн? — я старался не выдать гнев, пряча записи в дорожный кофр, но пальцы дрожали.

— Я не обязана перед вами отчитываться.

— Не думал, что этой пройдохе так легко удастся вертеть вами…

— Следите за словами!

— Впрочем, пусть. Я вас честно предупредил о ней, но вы не вняли моим словам.

— Честно? Вы за моей спиной пытались украсть реликвию, подослав сюда свою шпионку! Немедленно покиньте монастырь и больше здесь не появляйтесь.

— Покину. После того, как увижу госпожу Хризштайн.

— Она не желает иметь с вами дел. Она собирается принять постриг и остаться здесь, — торжествующе улыбнулась мне настоятельница.

— Да ради бога, пусть остается и выносит мозги вам, я буду только рад. Но со мной ей встретиться придется. И кстати… Распорядитесь принести реликвию святой Милагрос, ее я тоже изымаю.

— Что-о? Реликвия больше не покинет этих стен ни при каких обстоятельствах!

— Согласно церковному праву, имело место осквернение останков преподобного Переграя, которое является преступлением против веры и подлежит дознанию. Гравюра с изображением святой Милагрос считается уликой, и по параграфу 18 Изложений о правилах ведения дознания должна быть изъята и помещена в хранилище до конца расследования.

— Какая нелепость! Вы не можете.

— Могу, — я спокойно положил на стол перед настоятельницей Селестиной разрешительные грамоты с печаткой ордена Пяти. — И заберу. Так где вы говорите сейчас госпожа Хризштайн?..

Удивительно, но Лидия вместе с остальными послушницами возилась на монастырской кухне. Я некоторое время разглядывал, как она колдует над оранжевой тыквой, что-то из нее вырезая и покрикивая на безропотных помощниц, которые подносили ей и подчинялись. Впрочем, зная безумицу. в этом не было ничего странного, она умела… садиться на голову окружающим. Однако все равно было непонятно, как ей так быстро удалось окрутить настоятельницу. Я стиснул кулаки и направился к Лидии, заступив ей солнечный свет.

— Я предупреждал вас, чтобы вы не лезли в дела дознания.

Она чуть поморщилась, словно мое присутствие ей докучало, и продолжила ковыряться в тыквенной мякоти, вырезая из нее… маленькие лодочки.

— Откуда вы узнали о том, где спрятана реликвия? — мой вопрос опять остался без ответа, разве что Лидия чуть высунула язык, пыхтя от усердия над очередным творением. — Вы меня слышите? Хватит дурью маяться!

Она приподняла тыквенную поделку в руке и стала придирчиво разглядывать ее на свет, и я не выдержал.

— Это не лодка, а кривобокое недоразумение, которое опрокинется от первого порыва ветра!

— Думаете? — задумчиво спросила Лидия, а потом вдруг улыбнулась. — Ну и ладно, придется скормить его вам. Кора, подай-ка мне горячий шоколад с имбирем и корицей. Да не этот, а вон тот, в горшке, недотепа!

— Прекратите помыкать другими… — запротестовал я, но Лидия проворно плюхнула дымящуюся темную смесь в тыквенное суденышко и протянула мне. Знакомый с детства уютный тыквенный аромат смешался с тревожной горечью шоколада, из-за чего в груди вдруг сделалось тесно. Я разозлился на себя. Пусть настоятельница сама виновата, что не прислушалась к моим предупреждениям, но из-за моей слабости наглые выходки Лидии терпят ни в чем неповинные монахини.

— Хватит! — я отодвинул ее руку, расплескав шоколад. — Если я узнаю, что это вы распускаете грязные слухи о княжне Юлии… хотя кто же еще, кроме вас! Так вот…

Она застыла, разглядывая лодку, потом медленно сжала ее в ладони, раздавив и завороженно разглядывая вытекающий сквозь пальцы шоколад. Взгляд был пустым, меня она не слушала.

— Так хорошо держит форму и так легко поддается… Тыквенное сердце… — прошептала она и подняла на меня взгляд. — Кстати, если верить всезнающей матушке Еванессе, то тыква еще и очень полезна…

Правда, я здорово придумала?

— Змея подколодная… — раздраженно ответил я.

— Нет, — нахмурилась Лидия. — Змея не подойдет… У нее кровь холодная, а мне нужно горячее сердце…

Сердце демона, которое я вырву и упьюсь его кровью.

Я похолодел, торопливо схватил полотенце и начал оттирать ей руки от шоколадной гадости.

— У вас опять были видения? — понизил я голос. — Опять жажда человеческого мяса? Да не молчите же! Я скажу настоятельнице, чтобы вас перевели в закрытую келью, раз вы…

— Какая глупость! — она опять неуловимо поменялась, полностью копируя надменную интонацию матушки Селестины и ее выражение лица. — Да, кстати, забыла поблагодарить вас за заботу, господин инквизитор.

Вы знаете, здесь так чудесно… Свежий воздух, здоровая еда, крепкий сон и такое… — едва заметная пауза, — благолепие… Я решила остаться.

— Замечательно. Откуда вы узнали, где искать реликвию?

Лидия пожала плечами и слизнула с ладони остатки шоколада. Я поморщился, но она уже повернулась ко мне спиной и снова принялась за кромсание рыжей мякоти.

— Лидия, пожалуйста, — не выдержал я, — прошу вас, не мешайте мне. Обещаю, что поймаю колдуна и Серого Ангела, а после… Я смогу вас вылечить. Я сам проведу обряд духовного спасения. Помните, вы обещали принять помощь? И еще… Подарок я купил вам, а не княжне. На Изморозье… Я обещаю, что приеду на праздник, вы не будете встречать его одна… Вы меня слышите?

Она продолжала молчать, напрочь игнорируя мои слова. Глупо было даже пытаться затевать этот разговор, просто ослиное упрямство.

— Ладно, демон с вами, сидите здесь и дальше разыгрывайте из себя оскорбленную невинность!

Я покачал головой и направился к выходу. В конце концов, в монастыре для нее все равно безопасней, чем в столице. Но ее вопрос догнал меня на выходе.

— Вы уже поняли, кто будет следующей жертвой колдуньи? — мерный стук ножа по разделочной доске. — Ах ну да, откуда? Все материалы по Асаду ужасно секретны, куда вам…

— Архивные записи, изъятые настоятельницей Селестиной, как я подозреваю, для вас, уже у меня. Так что я и без вас узнаю, кто колдун. Оставьте эти нелепые попытки мной манипулировать.

— Думаю, что следующим станет… верховный каноник Кирилл. На всех документах стояли его подписи… – Лидия остановилась на секунду, смахнув огненные кубики тыквы в тарелку и тщательно переворошив ее содержимое ножом. — Хотя вот незадача… У него детей нет… А у меня закончилась корица… А имбирь?

Нет, он слишком мал, хотя это было бы забавно… И змеи тоже не подойдут… Остается тыква… Огненное сердце…

— Что вы там бормочете? — я был вынужден вернуться и подойти ближе. — Лидия, если у вас есть соображения по колдуну, то я готов их выслушать, но позволить вам и дальше погружаться в чужое безумие я не могу. Вам своих чудачеств хватает.

— Хотя что там мелочиться… Я бы на месте колдуньи уничтожила всех, все церковное кодло… Но удержит ли тыква горячий шоколад?.. — Лидия залила нарезанные кубики шоколадом и опять их перемешала. – Кровь ведь должна быть горячей… Щепотку перца я, пожалуй, оставлю, да… Ох, а на состязании будет жарко… И еще немного травки для пикантности… Святоши… — безумица хихикнула себе под нос и сгребла горсть кубиков с тарелки, отравив ее в рот.

— Ладно, если вы считаете, что следующим станет верховный каноник, то я его предупрежу, не волнуйтесь, — у меня было неприятное ощущение, что говорю со стенкой. — Но думаю, что поймаю колдуна раньше.

Что касается состязания, то даже думать забудьте, попробуете свои силы в следующем году. А сейчас берегите себя… — сказал я, разглядывая ее перепачканное шоколадом лицо, и добавил в сердцах, — и прекратите обжираться всякой гадостью!

Темный пустой дом навевал тоску, особенно по контрасту с соседними жилищами, разряженными изморозными венками и уютно светящимися окнами. Остенберги уехали проведать на Изморозье дочь, забрав с собой Йорана, чему я был бесконечно рад. Настроение у меня было совсем не праздничное.

Надежды на скорое завершение дела не оправдались. Я проверил всех, кто работал в ресторации. Среди них не было ни одной женщины, так что версия колдуньи отпадала. Впрочем, я изначально сомневался в том, что несчастная сумасшедшая могла бы так ловко и хладнокровно притворяться, выжидая и сводя с ума жертв, одну за другой. Скорей всего, это был ее муж, преступивший запретную грань колдовского безумия из-за отчаянного желания отомстить за свою семью. Совсем как те несчастные мятежники, потерявшие своих родных из-за черной лихорадки… Я отодвинул бумаги и невидящим взглядом уставился в темноту окна.

Все работники ресторации были местными, что подтверждалось донесениями стражи. Все, кроме владельца "Пяти колосков". Он приехал из Гаяшимского ханства, но маш-ун наотрез отказался сообщить что-либо о Чжоне Орфуа, нынешнем княжьем поваре. Более того, обычная выдержка церковника дала трещину, и он сорвался на угрозы. Вспоминая покрасневшее лицо Уль Джена и чуть бегающий взгляд, я в который раз задался вопросом, не он ли нанял Серого Ангела украсть рецепт "Поцелуя Единого". Версия выглядела довольно дико, но с другой стороны… Вояжич Арметино был в посольстве, а после поехал туда, куда ему указал загадочно исчезнувший господин Ик Чен — в заброшенное поместье, где жертву мог поджидать Серый Ангел. А если учесть тот факт, что Лидия вдруг воспылала страстью к стряпне и захотела принять участие в кулинарном состязании, где должен появиться Орфуа, то картина вырисовывалась довольно неприглядная… У меня было ощущение, что я барахтаюсь в липкой паутине лжи и интриг, запутываясь все больше и больше с каждым новым фактом.

А состязание уже завтра. Верховный каноник Кирилл, встретиться с которым мне удалось только с пятой попытки, рассмеялся в ответ на мое предупреждение об опасности."… Меня богопротивное колдовство не возьмет… " Самонадеянный глупец! Отрава спорыньи равно действует на всех, праведников и грешников. На состязании верховный каноник, как обычно, будет главным судьей, а значит, он должен пробовать все блюда, представленные кулинарами. И у меня нет ни малейшего шанса этому помешать.

Зато я наконец смогу встретиться с Чжоном Орфуа и проверить свои подозрения. Он приехал в столицу полтора года назад, купил скромную таверну и едва сводил концы с концами. Несколько месяцев спустя Орфуа овдовел, по слухам, его жена сильно болела и почти не показывалась на людях. Однако после похорон удача словно повернулась к нему лицом, он разбогател на пикантных закусках для "Храма наслаждений", а потом стал готовить для "Золотой лисицы" и соседних заведений. А после победы в кулинарном состязании Орфуа попал ко двору, где сделал головокружительную карьеру от простого помощника до княжьего повара. Скромная таверна превратилась в роскошную ресторацию. По слухам, на ее перестройку ушло столько золота, что проще было построить новое здание. Если предположить, что с Орфуа не все чисто, то он становился первым подозреваемым. Жена, которую никто не видел, непроверенное прошлое, даже первое убийство — все вписывалось в версию его причастности. После смерти сына Дерек Лешуа, тогдашний княжий повар, отказался от титула и оставил двор, освободив Орфуа дорогу. Это было единственно возможным мотивом того убийства, потому что в материалах по Асаду имя Лешуа нигде не упоминалось. Но с другой стороны прошлое Орфуа должен был проверить тайный сыск, ведь этому человеку доверили потчевать первых особ княжества и самого великого князя.

Поэтому, кроме неясных подозрений и дурных предчувствий, мне нечего было ему предъявить.

И до сих пор еще не было ответа на мое прошение о возобновлении дознания по голодному бунту в Асаде. Я опасался, что кардинал окажется прав, и никто из виновных так и не понесет наказания. Но я уже нашел лазейку, как заставить орден Пяти изменить приснопамятное решение о сохранении в тайне тех событий. Осталось еще узнать, кто имел доступ к архивам ордена, потому что все убийства совершались в строгой, даже какой-то болезненной последовательности согласно записям решения по тому делу. И следующим в списке действительно значился верховный каноник. Но возникал логичный вопрос — откуда Орфуа получил эти сведения?

Я встал из-за стола, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, потом зажег еще один светильник.

Брошенный взгляд на стыдливо задвинутую в дальний угол книгу вернул мои мысли к Лидии. Я должен провести обряд, чего бы мне это ни стоило. А чтобы он закончился успешно, надо заставить себя изучить все, использовать любые возможности и исключить то, что может помешать. Казалось бы, что может быть проще, но я опять малодушно засунул книгу подальше в ящик стола, открыл окно, впуская холодный воздух, и растер лицо пригоршней снега с подоконника. Предстояла еще одна бессонная ночь за изучением списка допущенных в архивы ордена.

К обеду следующего дня город совершенно преобразился. Все лавки и мастерские закрылись, люди высыпали на улицы. Первый зимний пост закончился, даруя недельную передышку на светлый праздник Изморозья. Улицы украсились еловыми венками, стеклянными колокольчиками и цветными светильниками из тончайшей гарлегской бумаги. В Лионарском парке устроили народные гуляния: катались на коньках, делали горячее вино с приправами и медом, жарили сочное мясо, плясали и затевали шутливые гонки на санях. Богатая публика стекалась к дворцу, задирая носы от осознания заветного пригласительного билета на самое знаменательное событие в году — кулинарное состязание.

Это был настоящий праздник чревоугодия. Столы были расставлены даже во дворцовом парке, который по случаю совершенно преобразился. Он сиял тысячами светильников и звенел нежными переливами колокольчиков, а ветви деревьев изгибались под тяжестью повешенных на них сладких гостинцев: начиная от простых леденцов и заканчивая обернутыми в яркую ткань свежими фруктами из княжеских теплиц. На центральной лужайке выстроили ледяной город с высокой горкой, с которой уже спускались самые смелые гости, разгоряченные вином и подбадриваемые взрывами смеха. Лучшие барды княжества услаждали слух взыскательной публики, музыка доносилась из главной части дворца.

Но мне было не до всей этой сверкающей мишуры, я лавировал в веселящейся толпе, выискивая офицера Матия. Для состязаний по обыкновению выделили Коронный зал. Он был достаточно огромным, чтобы вместить как отгороженные от прочих места для строгих судей, так и столы попроще для знатных вельможи богачей, купивших пригласительные. У ярко освещенной мраморной лестницы на второй этаж играл военный хор, заглушавший любые разговоры. Пестрая публика, щеголяющая драгоценностями, напудренными лбами, яркими нарядами, уже кружилась в танце. Мне пришлось пробираться через эту стену чужих локтей, плеч, тонких талий, пышных юбок и откровенных декольте, поминутно извиняясь перед дамами и расталкивая чересчур рьяных кавалеров. Княжеская семья сидела на втором этаже, и я устремился туда, выискивая рыжую шевелюру офицера Матия.

Знакомый воевода перегородил дорогу, а после минутного объяснения наконец соизволил указать вниз.

Княжна Юлия и ее семья занимали места на первом этаже, среди прочей знати, лишенные милости сидеть рядом с великим князем. Офицер Матий с невозмутимым видом обгладывал куриную ножку, бросая настороженные взгляды на любого, кто осмеливался приблизиться к его сиятельной подопечной.

Дотошность рыжего пса не вызывала сомнений, но тем не менее он позволил княжне прийти на состязание, несмотря на мои предупреждения. Только Единому ведомо, что задумал Серый Ангел. Еще один отчаянный рывок сквозь танцующую толпу — и я оказался возле стола князя Тимофея.

— Какого демона княжна оказалась на состязании? — отвел я в сторону офицера, силясь перекричать шум музыки. — Зачем? Почему вы не убедили князя, что это опасно?

Матий пожал плечами и вытер лоб. Несмотря на сильный мороз снаружи, в Коронном зале стояла удушающая духота от неимоверного скопления людей и горящих свечей.

— А я что могу? Вбила себе в голову сиятельная — чтоб ей ласково икалось — княжна, что непременно должна поддержать одну из участниц, — и все тут!

— Офицер, вам же лучше меня известно, что для Серого Ангела проникнуть во дворец… — я осекся, до меня запоздало дошел смысл сказанного. — Какую участницу?

Офицер опять пожал плечами, я схватил его за воротник и встряхнул.

— Какую, к демону в задницу, участницу? На состязание не допускаются женщины!

— Слышь, пушистик, ты чего взвился? — Матий смотрел на меня с внимательным прищуром. — Или думаешь, что Серый Ангел опять бабой переоденется?

— Мне надо поговорить с княжной, — двинулся я к столу, но рыжий пес уже вцепился в меня мертвой хваткой.-Пропустите!

— Не велено, сам знаешь, ну не кипишуй. Расскажи, что к чему, вместе думать будем.

— Офицер Матий, — процедил я сквозь зубы, удачно словив момент, когда музыка стихла. — Или вы немедленно пропустите меня к княжне, или потом будете сами объясняться с ее отцом, если случится непоправимое!

Наверное, выражение моего лица убедило его, что лучше не спорить. Он махнул рукой и пробормотал:

— ежик с тобой, иди!

При моем приближении Юля расцвела робкой улыбкой и кивнула мне. В нежном изумрудном атласе и золотой парче она была похожа на прекрасный цветок, сверкающий бриллиантовыми каплями утренней росы. Ее щеки раскраснелись, а глаза сияли детским восторгом. У меня болезненно сжалось сердце от дурного предчувствия.

— Кысей! Как я рада, что ты здесь! Не ругай меня, прошу тебя. Я должна была придти на праздник и поддержать госпожу Хризштайн, ведь она так помогла мне. Я уверена, что она победит, она такая смелая и отчаянная… Пошли потанцуем?

Она взяла меня за руку и добавила:

— Я столько должна тебе рассказать…

— Что значит — она тебе помогла? Когда ты с ней встречалась? — ошеломленно выговорил я, увлекаемый княжной в кружащуюся толпу танцующих.

— В монастыре заступницы Милагрос. Ну ты же сам ее туда отправил, забыл разве? А еще ты забыл, должно быть, как учил меня танцевать… А я ревела и оттоптала тебе все ноги, — Юля улыбалась, а я мрачнел все больше. — Но сейчас я хорошо танцую, не бойся…

— Юля, подожди… Ты виделась с госпожой Хризштайн? Зачем?

— Мы случайно столкнулись в приютской больнице. Представляешь, она сделала шоколад сладким, и теперь детишки пьют лекарство с удовольствием!

— О господи… — пробормотал я, и тут музыка стихла. — Лидия участвует в состязании?

Юля кивнула и шепотом добавила:

— Она будет последней в списке. Возмутительно, что ее прошение об участии не хотели принимать, пришлось просить отца вступиться…

Распорядитель объявил о начале состязаний, и все разговоры стихли. Толпа неохотно расступалась, освобождая место под вынесенные столы, на которых будут предлагать яства лучшие повара княжества.

А среди них и Лидия… Упрямая дрянь! Но как ей удалось убедить матушку Селестину, чтобы та ее отпустила? Окрутила настоятельницу, воспользовалась добросердечной наивностью княжны, обманула меня… Зачем ей это клятое состязание? Я уже успел убедиться, что Лидия никогда не делает ничего просто так. Что же она задумала? Поймать змеиного колдуна? Украсть рецепт? Я невидящим взглядом уставился на тучного каноника, с пресыщенным видом восседающего во главе судейского стола. Он не внял моим предупреждениям и сейчас уже пробовал первое блюдо.

Стоящая рядом со мной Юля восхищенно ахнула и прошептала:

— Кысей, смотри, настоящий пряничный дворец!

Первый участник, усатый толстяк, гордо демонстрировал судьям огромный дворец из имбирных пряников, залитых сахарной глазурью. Он был сделан настолько искусно, что можно было различить обстановку комнат со всеми мелочами и даже крошечными фигурками пряничных человечков внутри.

Судьям подали уменьшенные копии обычных домиков, но каждый был настоящим произведением искусства. Лидии в жизни не победить, но она готова лоб расшибить… И не только свой.

Кто-то грубо отодвинул меня в сторону и угодливо произнес:

— Сиятельная княжна, этот выскочка вам мешает?

Между нами вклинился Фабиан, сын магистра Лоренца. Вздорный подлец и любитель жестоких розыгрышей, он учился вместе со мной и Эмилем в Академии. Я терпеть его не мог, впрочем, как и он меня.

— Инквизитор Тиффано меня сопровождает, — неожиданно холодно ответила княжна и взяла меня под руку. — Вы мешаете наблюдать за состязанием, господин Лоренц.

Высокий хлыщ покраснел и бросил на меня гневный взгляд, процедив что-то сквозь зубы, а потом двинулся к столу князя Тимофея. Я уже успел забыть, что в своей мелкой мстительности этот тип был последователен и очень изобретателен. Так и есть, после обмена язвительными любезностями и выразительного кивка в нашу с Юлей сторону, Фабиан торжествующе ухмыльнулся, а князь Тимофей побагровел и поднялся из-за стола.

— Этот Лоренц такой неприятный, постоянно докучает, — огорченно пробормотала Юлия. — Я хотела тебе рассказать, как мне удалось убедить…

— Вернитесь за стол, княжна! — прозвучал властный приказ князя Тимофея.

— Отец, но я же…

— Немедленно!

Юлия сникла и послушно побрела к столу, а князь одарил меня уничижительным взглядом. Но это было меньшее из того, что сейчас занимало мои мысли. Я смотрел на следующего участника, который самозабвенно распинался об отличительных особенностях блинного торта из слоев икры парной, икры свежей зернистой, икры паюсной, икры осетровой, обильно переслоенной рубленной ароматной зеленью из лучших частных теплиц. Меня вдруг затошнило от вида жующих и пьющих людей, изгаляющихся в кулинарных изысках в то время, как осажденный Асад пух от голода и доедал последних крыс. А что на этом празднике живота должен чувствовать несчастный безумец, потерявший ребенка и жену в голодоморе Мирстены? Я содрогнулся и начал целеустремленно пробираться в сторону советника Сипицкого. Необходимо остановить это порочное чревоугодие, пока колдун не превратил его в собственный безумный кошмар. Почему я раньше не додумался?

Оказалось, что проталкиваться через неподвижное скопление людей не в пример сложнее, чем через танцующих. Кроме того, офицер Матий догнал меня и повис на хвосте.

— Пушистик, не мни титьку тараканью, говори уже, что случилось.

— Офицер Матий, не сводите глаз с княжны, — бросил я ему на ходу. — Нужно остановить состязание.

Попытайтесь убедить князя. Пусть отправит Юлю домой. Под охраной. Змеиный колдун тут. Верховный каноник. Его цель. И Серый Ангел тоже тут. Уверен.

— ежик шишканутый! Ну ты даешь… А луну с неба достать не надо? А то я могу… чего уж там.

— Офицер! Проследите, чтобы княжна ничего не ела. И не пила. И вы тоже. На всякий случай.

Я и не думал, что встречу так много знакомых лиц. Каждый норовил поздороваться и перекинуться парой слов. Но, будучи окликнутым Лешуа, я не удержался и подошел к его столу. Рядом с ним, рука об руку, сидела… Тень. Ее было не узнать, женщина удивительно похорошела, осветлив волосы и помолодев лет на десять. Она чуть смущенно мне улыбнулась и сказала:

— Господин инквизитор, сядете с нами? Мы болеем за госпожу. Скоро ее очередь…

— Додуматься только — сунуться на состязание с рецептом лекарства! — пробурчал Лешуа и поморщился. – Господин инквизитор, вы садитесь? А то загораживаете… Суп-пюре из свежих огурцов оригинален, хочу и сам приготовить… Только я еще гренок добавлю для контраста…

Тень виновато улыбнулась, я ошеломленно кивнул им и двинулся дальше. Похоже, уже все знают, что Лидия выступает на состязании. Все, кроме меня… Как обычно.

Профессор Адриани, по случаю нарядно одетый, неумело отбивался от досаждающих ему поклонниц.

Завидев меня, он неловко махнул здоровой рукой, приглашая за свой стол, но я отрицательно покачал головой. Пусть сам отбивается от настырных мамаш, готовых представить ему великовозрастных дочурок на выданье. Одного раза на выпускном балу в Академии мне этого счастья хватило.

— Сядьте, господин Тиффано, — спокойно приказал советник. — Не мельтешите.

— Вы не понимаете! Надо срочно остановить состязание и отправить всех по домам. Змеиный колдун…

— Сядьте! — он повысил голос, и ко мне шагнул капитан охраны, нажав на плечо и усадив насильно рядом с советником. — И успокойтесь. Все под контролем.

— Под каким контролем? — взорвался я. — Верховный каноник пробует все подряд, подсыпать ему спорынью может любой…

— Во-первых, верховный каноник предупрежден и сам отвечает за свою жизнь. А во-вторых, господин Тиффано, я, может быть, сейчас шокирую вас, но скажу так. Иногда, чтобы поймать крупную рыбу, надо пожертвовать мелкой рыбешкой. Считайте себя… на рыбалке. Сидите и наслаждайтесь. Кстати, рекомендую блинчики.

— Вы в своем уме?!?

— Потише на поворотах, господин Тиффано. При всем моем добром отношении к вам и вашему наставнику, отцу Георгу…

— Простите, господин тайный советник, — подчеркнуто холодно извинился я. — Но я не намерен жертвовать человеческую жизнь в обмен на призрачную возможность кого-то поймать. Я требую, чтобы вы вмешались.

— Этого не будет. Успокойтесь. Серый Ангел будет пойман сегодня. Наживка такая, что он не сможет удержаться и заглотит ее, поверьте мне. Реликвия, которую вы так удачно изъяли из монастыря…

— Что?

— Да-да, — улыбнулся советник, деликатно сворачивая крохотный блинчик с икрой и отправляя его в рот. – Именно она. Среди гостей полно моих людей, у Серого Ангела нет ни единого шанса выскользнуть с ней.

А что касается змеиного колдуна, — он пожал плечами и потянулся за следующим блинчиком, — то это уже ваша парафия. Но сами подумайте, разве станет колдун так рисковать? Верховный каноник на виду и ест то же самое, что и остальные судьи. А с другой стороны… Простите мою циничность, молодой человек, но даже если случится еще одно убийство, это даст вам новую зацепку. Пока вы ни на шаг не продвинулись в своих поисках…

— Чжон Орфуа, — процедил я, отодвигая от себя предложенную тарелку с блинами. — Я подозреваю его.

Советник вытер губы салфеткой и покачал головой.

— Орфуа проверяли. Это не он. Он никак не связан с Асадом. Он почти три года верой и правдой служил при дворе молодого хана Чжи Мина, пока по непонятным причинам не решил податься в бега.

Я нахмурился и покачал головой.

— Ошибки быть не может? Он же может выдавать себя за другого и…

— Нет. Мои люди не ошибаются, господин Тиффано, — самоуверенная насмешка в голосе советника неприятно кольнула меня.

— А его жена? Ее проверяли?

— Жена? — удивился советник. — Она умерла.

— Откуда она была родом?

— Не знаю. Когда Орфуа попал в поле нашего зрения, он уже успел овдоветь и…

— Советник! — я едва удержался от крепкого словца, общение с Матием не проходило бесследно. — А если его жена была родом из Асада? Если это она пережила голодный кошмар? Если это она съела собственного ребенка и сошла с ума? Вы об этом подумали?

— Какие подробности… Откуда вы это взяли? Про ребенка? — советник пристально уставился на меня, а потом покачал головой. — Божественное озарение? Хотя я не верю в подобные вещи, однако распоряжусь, чтобы все еще раз проверили.

— Надо остановить состязание!

— Как вы себе это представляете? Знаете, если бы я не был уверен в вашей наивной прямолинейности, то решил бы, что вы интригуете в пользу кардинала, — кивок в сторону соседнего стола, где сидел монсеньор с кислым лицом. — Господин Тиффано, я давно знаком с отцом Георгом и высоко ценю его мнение, поэтому… Переходите ко мне. Зачем вам сан? Вы никогда не продвинетесь в церковной карьере, слишком… честны. А я могу вам предложить…

— Меня это не интересует, — быстро ответил я и встал. — Но спасибо за откровенность.

Советник ухмыльнулся, вдруг сделавшись похожим на маленького хищного зверька, и сказал:

— Кардинал тоже не станет прерывать состязание.

— Я не…

— Да у вас все на лице написано. Сядьте.

Капитан силой усадил меня обратно. Я в бессильном отчаянии сжал кулаки. Распорядитель объявил последнюю участницу — послушницу Лидию из монастыря заступницы Милагрос. Напрасно советник воображает себя на рыбалке, потому что шторм по имени Лидия сметет на своем пути и рыбаков, и их добычу.

Она вышла вперед в простом черном одеянии, неся в руках… багровое сердце в огненных прожилках. По залу пронесся приглушенный шепот, и установилась тревожная тишина. Даже советник удивленно крякнул. Лидия подняла голову, отчего с нее спал капюшон, освобождая льняную косу, возмутительно яркую в контрасте с черным одеянием.

— Милостью Единого и нашими молитвами, — заговорила она, — реликвия заступницы Милагрос, украденная демонами, была возвращена…

— Хороша, да? — прошептал мне советник. — Не обижайтесь, но мне пришлось использовать в своем плане вашего фамилияра. Кстати, когда перестанете глупить и будете работать на меня, я обещаю, что расходы на ее содержание…

— В каком еще плане? — потрясенно перебил я его. — Что вы наделали?!?

— Тише, тише, — придержал меня за руку Сипицкий. — А то пропустите самое интересное…

Лидия начала читать молитву нараспев, постепенно увеличивая темп и набирая силу голоса. Ее лицо поражало бледной отрешенностью, а взгляд был прикован к страшной ноше в руках. До меня донесся едва уловимый теплый запах… тыквы.

— Тыквенное сердце… — припомнил я. — Какого демона она творит?

— … Демон повержен! — ее голос обрел полное звучание и звенел бокалами на столах. — Святая заступница с нами! Выпьем в ее славу!

В зале вдруг погасли все свечи, гости, как один, охнули и замолкли. Мгновение темноты — и вспыхнули газовые светильники, выхватывая из темноты неподвижную фигуру Лидии.

— Чудо свершилось! Проклятая кровь ушла в землю, наполнив нас божественной сладостью! Пейте!

В полной тишине зала раздался противный хруст, и болезненная белизна кожи ее рук обагрилась темными потеками.

Лидия раздавила в ладонях тыквенное сердце, наполненное горячим шоколадом. От его запаха кружилась голова. Сильный чарующий голос барда завел гимн во славу Единого, удивительно сообразуясь с биением сотен сердец присутствующих. Из темноты возникли еще две послушницы, которые торжественно несли серебряную купель, увенчанную… реликвией заступницы. Она сияла в неустойчивом свете светильников, причудливо отражаясь в непроглядной тьме купели, наполненной… шоколадом.

— Что за цирк!.. Мы так не договаривались… — пробормотал советник, нервно подаваясь вперед.

Лидия подняла в руках над купелью раздавленное сердце, истекающее шоколадной кровью, и принялась алчно ее пить. Тонкий профиль белел, сливаясь с темнотой горькими потеками шоколада по губам и подбородку. Возбужденный шепот опять пронесся по столам, чтобы в следующее мгновение потрясенно умереть. Лидия повернулась лицом к гостям и небрежно уронила на пол раздавленные ошметки тыквенного сердца. Она утерла ладонью рот и провозгласила, не сводя с меня глаз:

— Демон уничтожен. Его кровь обернулась благословением заступницы. Горький шоколад стал сладким.

Выпейте все в ее славу!

Она кивнула в темноту, и оттуда выступила послушница с серебряным кубком. Лидия щедро зачерпнула из купели горячей тьмы и подняла кубок.

— Но кто же первым отведает благословенной сладости заступницы?

В зале начали постепенно зажигать потушенные свечи, а мне захотелось съежиться и незаметно убраться отсюда в ускользающую тьму. Лидия обернулась к ложе князя и подняла кубок над головой.

— Простите, великий князь! — жест кубком в его сторону, и она чуть склонила голову, кивнув настоятельнице, которая сидела рядом с князем. — Простите, матушка Селестина! — поворот головы в сторону кардинала. — И вы простите, монсеньор Яжинский! — ее взгляд переместился на верховного каноника. — И пусть нет мне прощения, верховный каноник Кирилл… Но я предложу первый кубок верному слуге Единого… его воину и демоноборцу… спасшему город… и эту реликвию…

Лидия торжественно двинулась в мою сторону. Вслед за ней ко мне устремились сотни взглядов, обжигая щеки стыдом и яростью. Я до боли стиснул кулаки, мечтая провалиться сквозь землю, а советник насмешливо шепнул:

— Это скандал, господин Тиффано…

— Испейте же первым, инквизитор Тиффано, — с придыханием произнесла Лидия, поставив передо мной кубок с горячим шоколадом, чей аромат стал нестерпимо удушающим. — Во славу Единого…

Я поднял голову, отрывая взгляд от шоколадной тьмы, и уставился в глаза безумицы. Она смотрела на меня немигающим взглядом, терпеливо выжидая реакции, как смотрит хищная кошка, притащившая хозяину на подушку дохлую мышь. Я отодвинул от себя кубок под возмущенные возгласы присутствующих.

— Нет.

— Нет? — удивилась она и махнула рукой, опрокидывая кубок и обжигая мне руку. — Жаль… Разлейте кровь демона! Пейте ее все!

В зале зазвенела баллада, тревожно застучали сердца и кубки, пролился шоколад. Я заметил барда, чьи синие глаза подернулись дымкой безумия. Это был Йожеф, сумасшедший мальчишка с приема бургомистра. Его появление в столице было не совпадением, а еще одним злым умыслом безумицы. Я хотел подняться, но советник рывком усадил меня обратно, вынуждая беспомощно смотреть на творимое безобразие. Смотреть, как каноник отпивает шоколад, как довольная похотливая улыбка расплывается по его потному лицу, как он удерживает Лидию за руку, притягивает к себе и что-то шепчет на ухо, как за ним шоколадный напиток пробуют остальные судьи…

— Подлая интриганка! — возмущенно пробормотал советник, комкая салфетку в руке. — Я этого так не оставлю…

— Я вам говорил… — голос предательски сел. — Остановите праздник, пока не поздно, пока Лидия…

— Старая калоша! — прорычал советник, и я сообразил, что он не сводит взгляда с ложи великого князя. – Удумала играть за моей спиной… Полюбуйтесь, она собственноручно поднесла кубок князю!

Матушка-настоятельница подала шоколад великому князю Ярижичу, торжествующе улыбнувшись и сотворив священный символ, потом придвинулась ближе и что-то зашептала князю на ухо. Тот благосклонно ей кивал и прихлебывал горькую отраву.

— Кажется, напиток ему понравился… — проскрипел сквозь зубы советник и, прежде чем я успел его остановить, залпом опрокинул в себя поднесенный послушницей шоколад. — Демон!.. — он закашлялся, крякнул и встал из-за стола. — Придется показать ей, кто здесь главный.

Советник промокнул губы салфеткой и похлопал меня по плечу.

— Кстати, напрасно отказались. Всегда надо знать, с чем имеешь дело. Ух и забористое… — с этими словами он поспешил к князю, ловко пробираясь между гостями.

Темная лужица шоколада растекалась по столу, словно пролитая густая кровь. Распорядитель объявил перерыв до оглашения исхода состязания, но можно было даже не сомневаться, кого верховный каноник объявит победителем. Церковник не сводил похотливых глаз с Лидии, которая откровенно вертела перед ним хвостом. Но когда он потянулся вытереть с ее лица застывший шоколад, я не выдержал и встал из-за стола. Пора прекратить это порочное безумие.

У купели уже толпились страждущие испить сладкого благословения заступницы. Две послушницы охотно разливали шоколад гостям, а рядом маячили суровые стражники, охраняющие реликвию. В толпе гостей мелькали и сыскари, переодетые в богатые одежды вельмож, но выдаваемые настороженным выражением лиц и оценивающими взглядами. На душе было гадко и тревожно. Советника просить было бесполезно, он соперничал с настоятельницей за внимание князя, потягивая вторую порцию горькой гадости. Оставался кардинал, который не сдвинулся с места и брезгливо вертел кубок в руках.

— Монсеньор, надо остановить праздник, иначе…

— Пошел вон, — процедил он. — Ты отстранен. Можешь катиться к своему новому заступнику.

— О чем вы? — оторопел я. — Верховный каноник в опасности, а реликвия…

— Реликвия?!? — взорвался кардинал Яжинский. — Как у тебя еще язык поворачивается? Спелся с советником и этой старой перечницей? Ловко все обставили! Демоноборец, тьфу! Даже девку свою не постыдился вырядить в монашку!

— Все не так. Я ни с кем не…

— Пошел вон! — рявкнул старик.

Я в растерянности огляделся. Гости словно сошли с ума, торопясь испробовать шоколад. Послушницы подносили его всем желающим, но не успевали, многие требовали еще порций. От дрожащей в воздухе песни сумасшедшего барда, от слов, вдруг обретающих порочное звучание, от горького аромата, смешанного со знакомыми запахами корицы, имбиря, тыквы и еще чего-то пряно-сладкого, путались мысли. Мне отчаянно хотелось закричать, чтобы никто не пил эту гадость, чтобы все немедленно убирались по домам, что колдун среди них готов пролить кровь… Но нет… Шоколад уже успели попробовать почти все, даже великий князь. Лидия не посмела бы добавить туда что-то опасное… Или посмела?.. Мой взгляд остановился на столе князя Тимофея, и я с ужасом увидел на лице Юлии шоколадные усы, которые она, смеясь, утирала платком.

— Офицер! Княжна! Я же запретил что-то пробовать! — я гневно навис над их столом.

— Кысей, — девушка чуть растерянно улыбнулась. — Это же целебный шоколад. Зачем ты отказался? Он вкусный… Госпожа Хризштайн добавила в него имбирь и…

— Госпожа Хризштайн — мерзкая и подлая др… — я осекся и глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. – Немедленно отправляйтесь домой! Больше ничего здесь не ешьте и не пейте!

— Посмотрите только, как этому выскочке слава демоноборца в голову ударила, — мне на плечо легла тяжелая рука Фабиана. — Он уже сиятельной княжне приказы раздает…

Я обернулся и увидел рядом с ним еще двоих прихвостней, которые глумливо ухмылялись и загораживали проход. Фабиан грубо толкнул меня, оттесняя от стола.

— Господин Лоренц, — мой голос уже звенел от злости, — я и вам приказываю немедленно отправиться восвояси!

— Да ты кто такой, чтобы…

Кровь ударила в голову, я полез за пазуху и вытащил разрешительные грамоты.

— Именем ордена Пяти вы немедленно уберетесь у меня с пути, господин Лоренц! — он отшатнулся и покраснел от злости. — Офицер Матий! Проследите за тем, чтобы княжна добралась домой в безопасности.

Рыжий сыскарь отставил полупустую чашку с шоколадом и утвердительно кивнул, чуть покосившись в сторону князя Тимофея.

— Но, Кысей, я хочу посмотреть на фейерверки и дождаться, кого назовут победителем… И потанцевать…

— Можете не волноваться за госпожу Хризштайн, сиятельная княжна, — я уже успел справиться с гневом и говорил тихо. — Или у вас еще остались сомнения, кто победит? Пожалуйста, отправляйтесь домой.

— Моя дочь останется и будет наслаждаться праздником, — спокойно заявил князь. — Ваши полномочия, господин инквизитор, касаются исключительно дознания, к которому княжна не имеет никакого касательства. Подите прочь.

Темнота за окном озарилась разноцветными сполохами огня — в парке уже начали запускать фейерверки.

Юлия радостно встрепенулась и поднялась из-за стола, вопросительно взглянув на отца. Тот благосклонно кивнул. Я поймал за рукав офицера:

— Не сводите глаз с княжны, прошу вас.

— Да не боись, пушистик, — развязно улыбнулся Матий. — Что с твоей зазнобой сделается, если Серому Ангелу подсунули такую цацу, как реликвия…

Я беспомощно смотрел им вслед, а мне в спину летели злобные насмешки Фабиана и похабный хохот его дружков.

Я пробирался против людского потока, стремящего вынести меня наружу, где уже вовсю гремели фейерверки. Лидия беззастенчиво кокетничала с верховным каноником, поэтому я не стал особо церемониться.

— Простите, каноник Кирилл, — я дернул ее за локоть к себе, — но вынужден украсть у вас ненадолго послушницу.

— Хм… — он пожевал губами, не сводя с нее масляного взгляда. — Ну разве что ненадолго… Потому что скоро объявление исхода состязания, милое создание… — похотливый намек в голосе был настолько очевиден, что у меня потемнело в глазах от гнева.

— Подлая дрянь! — я крепко держал ее за локоть. — Что вы задумали? Отвечайте!

Лидия пьяно улыбнулась и вдруг прильнула ко мне, заглядывая в лицо.

— Я задумала… выиграть, господин инквизитор, — ее дыхание пахло горьким шоколадом, а на подбородке застыла пара темных капель.

— Строя глазки канонику? Это мерзко и гадко!

— Ну почему же только глазки? Знаете, там, на верхних этажах есть комнаты для гостей, где можно уединиться и…

— Прекратите! Я запрещаю, — у меня перехватило дыхание от возмущения и ее близости. — Пока змеиный колдун выбирает новую жертву, у вас хватает наглости кокетничать…

— Колдун уже выбрал жертву, которую я всего лишь пытаюсь защитить… Тем более, что каноник совсем не против. Пустите!

Она попыталась освободить руку из моей хватки, но я лишь крепче сжал ее локоть.

— Поразительное лицемерие! Зачем вы подставили меня с реликвией? Зачем устроили этот спектакль?

Откуда, демон раздери, вы взяли сумасшедшего барда?

— Вам понравилось? — она расплылась в довольной улыбке. — Йожеф так поет, что устоять перед ним невозможно… А вместе с пикантным шоколадом… ммм…

Пикантным? Имбирь, корица, щепотка перца и… Что еще она тогда болтала? Травку для пикантности…

Какую травку? Я похолодел и оглянулся на разгоряченную толпу, неспешно собирающуюся для лицезрения фейерверков. Взгляд выхватывал отдельные детали: слишком фривольное объятие, рука на талии спутницы, опущенная чуть ниже дозволенного приличиями, нездоровое возбуждение на лице высокого хлыща, похотливый блеск глаз дородного господина, алеющие от лживого смущения щеки дамы в черном…

— Вы добавили в шоколад кошачьей травы?!?

— Чуть-чуть, вот столечко… — Лидия сложила вместе большой и указательный пальцы и поднесла ко рту в притворном поцелуе. — Ах, как сладко… Жаль, что вы так и не попробовали.

— Ненормальная идиотка! — я встряхнул ее, чуть не плача от собственного бессилия. — Что же вы натворили? А если кому-нибудь станет плохо с сердцем?..

Она пожала плечами.

— Что ж… Зато бедняга умрет счастливым, не то что неко… — она вдруг запнулась на полуслове и изумленно уставилась на что-то позади меня.

Я оглянулся, пытаясь понять, что привело ее в замешательство, но пестрая мешанина из лиц и нарядов текла мимо нас, не возмущенная ничем, кроме витающего над толпой духа похотливого желания.

— Что вы там увидели?.. — я осекся, потому что Лидия уже успела ловко освободить руку. — Стойте!

Черное одеяние и змеящееся золото косы мелькнули в толпе, грозя в любую секунду исчезнуть из вида. Я бросился следом, не спуская глаз с безумицы. Она шустро лавировала среди гостей и уже добралась до лестницы на второй этаж. Оглянувшись и встретившись со мной взглядом, Лидия ухмыльнулась, подобрала длинные полы одеяния и поспешила по ступенькам наверх.

Я догнал ее только на втором этаже. Лидия торопливо шла по коридору, деловито распахивая двери с правой стороны и заглядывая внутрь.

— Стойте, я сказал!

Пробормотав извинения, она захлопнула дверь и, не оглядываясь, поспешила к следующей. В два прыжка я оказался рядом и попытался схватить ее за локоть, но она увернулась и заглянула в комнату.

— Простите, извините, продолжайте, ничего-ничего, — скороговоркой выпалила она и поспешила дальше.

Моему взгляду представилась отвратительная сцена — вельможа со спущенными штанами, запутавшийся в ворохе юбок распластанной под ним дамы… Я возмущенно отшатнулся и захлопнул дверь, пытаясь угнаться за Лидией. Она грязно выругалась, закрыв еще одну дверь.

— Демон раздери, да что ж такое! Ну где же…

— Кого вы ищете? — я ухватил ее за плечо и развернул к себе.

— Не мешайте! — она вывернулась и толкнула следующую дверь. — Нашла! Полюбуйтесь!

Не успел я заглянуть, как Лидия оказалась у меня за спиной, толкнула внутрь и захлопнула дверь.

— Что вы нашли? — я огляделся — в комнате никого не было. — Что за глупые шутки?

— Нашла свободную комнату… — плотоядно ухмыльнулась она и жадно облизнула губы. — Для нас. Нам никто не помешает.

— Что? — оторопел я, а потом меня обожгло осознание того, что Лидия тоже пила шоколад, отравленный кошачьей травой. — Прекратите!

Она обняла меня за шею и попыталась поцеловать, я уклонился и оказался прижат к двери. Надо же было так глупо попасться на ее уловку… Потерять здесь время, пока колдун и Серый Ангел на свободе.

— Вы просто не мешайте мне… — горячий шепот обжег шею, и Лидия потянулась к ремню брюк. — Я сама все сделаю…

— Прекратите это безумие! — я оттолкнул ее от себя. — Я думал, что вы что-то узнали, а вы… Для чего вы меня сюда заманили? Отойдите! — попытка отодвинуть ее в сторону привела к тому, что Лидия перегородила дорогу, опираясь одной рукой о косяк двери, а другой воинственно подбоченившись. Это выглядело бы смешно, если бы не безумный блеск в ее глазах.

— Вы не выйдете отсюда, господин инквизитор, — хрипло заявила она. — Или я отымею вас здесь и сейчас…

Я отпихнул ее в сторону и дернул за дверную ручку. Дверь оказалась закрыта на ключ.

— … или мне придется довольствоваться старьем в лице каноника…

Она небрежным жестом распустила косу, золотом рассыпавшуюся по плечам, потом дернула на себе ворот монашеского одеяния и уселась на диван. Дыхание перехватило.

— Остановитесь, — попытался я воззвать к голосу ее разума. — Пожалуйста. Там среди гостей колдун, мы должны его поймать.

— Знаете, когда я сообщила канонику, что под рясой у меня ничего нет, его чуть удар не хватил, — Лидия склонила голову и опять облизнулась.

На лицо были признаки кошачьей отравы: ускоренное сердцебиение, жажда, повышенная возбудимость.

— Где ключ? Куда вы его дели? — я двинулся к ней, понимая, что разговаривать бесполезно.

— А вы обыщите меня, — она призывно провела рукой по груди и расхохоталась.

Я схватил ее, прижав к дивану, и обшарил, едва справляясь с собственным сердцем, готовым выпрыгнуть из груди. Ключа не было. Да и быть не могло, его просто негде было спрятать в надетой на голое тело рясе.

Куда она могла его деть? Диван? Я забарахтался в липких от шоколада объятиях, а потом спихнул ее с дивана и стал методично обшаривать подушки и простенки между спинкой и боковыми стенками, даже заглянул под диван. Злость на глупую выходку спасала от греховных мыслей и плотских соблазнов, но ключ найти не помогла. Я гневно уставился на Лидию, сидящую в неподобающей позе прямо на полу и сверкающую голыми коленками.

— Дура! Вставайте, еще простудитесь! — я рывком поставил ее на ноги и встряхнул. — Где ключ? Говорите, или придушу!

— А вы поцелуйте меня… И я скажу…

— Я не собираюсь вас целовать! Ключ! Если, не дай бог, по вашей милости что-то произойдет в мое отсутствие…

— Вы поцелуете меня… Я отдам вам ключ… И вы побежите спасать свою драгоценную княжну… — Лидия закусила губу и погладила меня по щеке. — А я займусь блудом с каноником, он хотя бы меня не оттолкнет… Надо же выиграть…

— Нет, — процедил я. — Никаких каноников. Я выломаю дверь, а вас запру в первой попавшейся комнате.

Она горько рассмеялась и направилась к окну.

— Что вы задумали? — я не на шутку встревожился из-за того, что еще может придти в ее воспаленное похотью сознание.

— А нет свободных комнат, — Лидия пожала плечами и открыла окно. — И дверь крепкая, но вы попробуйте…

Так жарко…

Холодный ветер ворвался в комнату, растрепав ей волосы. Я на всякий случай подошел ближе и встал у нее за спиной, придерживая за плечо и вдыхая ее горький аромат.

— Лидия, пожалуйста, не упрямьтесь. Вы сейчас не в состоянии трезво оценивать ситуацию…

— Звезды такие яркие… — она запрокинула голову. — Ваша княжна знает их все, верно? Вы ее хорошо обучили…

— Ну к чему эта глупая ревность? — я едва сдерживался. Время утекало сквозь пальцы, пока я уговариваю ее, словно дите малое. — Отдайте ключ, пожалуйста.

Фейерверки уже утихли, лишь в дальнем углу парка занималось яркое пламя костра. Должно быть, знать решила потешить себя простолюдинскими забавами и попрыгать через костер. Сердце мучительно сжалось при мысли, что Серый Ангел может быть там, среди гостей, в опасной близости от Юли.

— А знаете, Юлия очень похожа на свою родственницу… Княжну Федору… Кстати, та тоже много знает о звездах… Даже слишком много… Она, конечно, безумна, но ее бредни такие забавные…

— Какая еще княжна Федора? Что вы несете? Отдайте ключ, последний раз прошу! — я сжал ее плечо.

— Младшая дочь великого князя, которая опозорила его, родив вне брака. Кстати, поговаривают, что она сошла с ума, потому что слишком долго смотрела на реликвию заступницы Милагрос…

— Что? — мне вдруг сделалось очень тревожно.

— Мы с ней подружились… Она утверждает, что если пристально вглядываться, то можно увидеть, как святая указывает путь… по звездам… к Источнику…

Я похолодел, вспомнив строчки примечания к записям в старом фолианте. Лидия обернулась и уставилась на меня с холодным прищуром. Шелуха похоти слетела с нее, обнажив хищный оскал.

— Я найду Источник, даже если для этого мне придется выучить все звездные атласы. Найду и уничтожу Святой Престол, который питается его силой…

Я отшатнулся от нее, слова застряли в горле.

— Ключ у вас в кармане… — я замешкался на секунду, потом сунул руку в карман и действительно обнаружил там ключ. Должно быть, она подсунула его мне, когда лезла целоваться. Я бросился к двери.

— Но если вы сейчас отсюда уйдете, то для вас тоже все будет кончено. Потому что вместе с Престолом я уничтожу и вас, и вашу княжну… Всех.

Я вставил ключ в замок, провернул его и распахнул дверь.

— Смотрите не надорвитесь, уничтожительница…

Я захлопнул дверь и закрыл Лидию в комнате. Никаких каноников, никаких Источников, никакого шоколада. Пусть посидит и остынет.