Злыднев Мир. Империя.

Глава 6

– Здравствуй, здравствуй достойнейший Аттий Бикм. Мермед, видно добр ко мне, если в первый же день моего похода, послал мне встречу с таким достойным человеком как ты!

– Ах! Даже сознавая, что твои слова лишь вежливая лесть, мне очень приятно слышать их, достойнейший Вист Тадий. Неудивительно что богатства твои растут с такой скоростью, ибо благодаря своему красноречию, ты можешь продавать песок на вес золота, даже сидя посреди пустыни.

– И это меня ты называешь льстецом? Мне удивительно слышать, что такой важный купец как сам Аттий Бикм, вообще способен разглядеть ту жалкую горстку мелких монеток, которую он из вежливости, называет моим богатством.

Но долг гостеприимства распространяется даже на такую голь перекатную как твой покорный слуга. Так что не сочти за дерзость, мою нижайшую просьбу, снизойти с высот своего изысканного вкуса, до жалкой трапезы, которую может предложить тебе бедный купец Третьей Гильдии, проводящий жизнь свою в тяжких скитаниях, дабы заработать себе на черствую лепешку.

– Ну а почему бы мне и не снизойти…. Тем более, что зная тебя не первый год, я могу предположить что эта твой лепешка будет…, не совсем черствая.

После этих слов, Генерал Викт вошел в шатер, вслед за полненьким, но удивительно шустрым человеком средних лет, которого он и называл Вистом Тадием.

Помня этикет которого придерживалось купеческое сословие, Скорпион, (которого впредь мы будем называть Аттий Бузма), – остался смиренно стоять у порога.

Так он и простоял примерно с полчаса, слушая как хозяин и гость, соревнуются в похвалах и комплиментах друг другу. Это была добрая купеческая традиция, своеобразная игра, и полезная практика в искусстве обольщения клиентов.

Но наконец слуги, ковыряющиеся у костра, внесли в шатер огромное блюдо, пахнущее чем-то мясным и очень вкусным. И вскоре за этим последовали слова, которые наш герой, в общем-то ждал; – «Но позволь мне, достойнейший Вист Тадий, представить тебе моего племянника, сына моей безвременно ушедший сестры, скромного, но подающего надежды молодого человека, который стоит у порога твоего роскошного шатра, в надежде на твою милость».

Через секунду, из-за занавески прикрывающий вход в шатер, выкатился сам хозяин. Он много говорил, сильно жестикулировал, смиренно просил прощения за свою невежливость, и отзывался о Аттии Бузме в таком высокопарном стиле, что не знай наш герой обычаев принятых у купеческого сословия, – он мог бы подумать, что его случайно спутали с самим Мэром.

Затем последовал обед, отнюдь не ограничившийся черствыми лепешками. Помимо того «мясного и вкусного», низкий столик, за которым сидели хозяин, гость, его племянник, и еще трое, представленных ближайшими помощниками, – украшали с десяток видов разных закусок, соусов, копчений, сыров, выпечек, свежих и маринованных овощей, фруктов, начищенных орехов, около трех сортов вина, соки, морсы, шербеты, и еще многое, чему Аттий Бузма, даже не знал названия. Когда все это великолепие было уничтожено, сытые гости откинулись на мягкие подушки, и, ковыряя в зубах специальными, пропитанными душистыми растворами палочками, предались неспешной беседе.

Для начала, все отдали должное хозяину, и его изысканному вкусу, затем обсудили погоду, политику, религию, торговлю, женщин, лошадей, собак, бойцовых хомячков, и только в самом конце разговора, когда уже подошло время для долгих и пышных прощаний, Аттий Бикм, словно бы внезапно вспомнив, произнес, – Ах да, многоуважаемый Вист Тадий, у меня есть к тебе небольшая просьба, касающаяся моего племянника….

– Все что в моих силах. Все что в моих ничтожных силах. Я готов исполнить твой любой приказ достойнейший Аттий Бикм, но силы мои так ничтожны….

– О, я не стал бы обременять такого достойного человека как ты, достойнейший Вист Тадий, просьбой, которая могла бы затруднить тебя, или нанести урон твоей коммерции. Но мой племянник, сын моей безвременно усопшей сестры, не далее как месяц назад закончил первый цикл обучения в закрытой Школе Торговли. …. Да, да. Я знаю, что ты скажешь, – это было неоправданной тратой денег, но…, в конце-концов, это единственная память о моей сестре, и мой наиболее вероятный наследник! – Аттий Бикм, взял продолжительную паузу, давая время своему собеседнику осознать важность сказанного. И судя по тому с каким внезапным интересом взглянул Вист Тадий на Аттия Бузму, которому до сего момента не уделал особого внимания, это сработало. – Но должен отметить, – парнишка сделал все, что бы оправдать каждую потраченную на него монетку. Цикл он окончил одним из лучших. Но теперь, перед тем как потратить весьма немалую сумму на второй цикл, – я хочу чтобы он прошел курс обучения у такого мастера коммерции как ты, достойнейший Вист Тадий! Ибо настоящая жизнь, учит нас куда большему, чем тысячи слов высокомудрых профессоров! Понимая, как обременит тебя моя просьба, и сколь дороги знания, полученные из твоих рук, я со своей стороны готов оплатить каждый день пребывания моего племянника на твоей службе.

– Но полно, полно, достойнейший Аттий Бикм, – ты удивляешь меня! Как такой достойный и проницательный человек как ты, мог ошибиться два раза, приняв одно единственное решение?!?!

Разве достоин такой жалкий купчишка как я, даже не смогший удержать уровень своего отца и сползший из Второй Гильдии в Третью, едва владеющий грамотой и счетом, лишенный талантов, и только упорным трудом зарабатывающий себе на кусок хлеба, – обучать того, кто закончил первый цикл обучения в закрытой Торговой Школе одним из лучших? Разве ты сам не сможешь обучить его в один день тому, что я буду втолковывать ему месяц?

И как ты мог подумать, что я осмелюсь брать с тебя деньги за то, что ты позволишь столь многознающему, и подающему столь большие надежды, полному достоинств и добродетелей юноше, поучаствовать в моем жалком коммерческом предприятии? Нет, это ты должен требовать с меня плату!

– Ах, друг мой Вист Тадий. Полно тебе прибедняться. Не ты сполз из Второй Гильдии в Третью, – наоборот, ты принял разорившееся Дело своего отца и превратил его в достойное предприятие. Кому как не тебе, добившемуся всего своим упорным трудом, умом и талантами, учить того, кто видел жизнь лишь из окна закрытой Школы, и познавал ее со слов учителей? Эти учителя, – кто они? чего добились в жизни? Сколько денег заработали не болтая о торговле, а занимаясь ею?

Конечно, они много знают, и знания эти не бесполезны. Но и ты, и я, как-то обходимся и без этих знаний. И если ты сможешь научить этому моего племянника, – уверен, это даст ему в тысячу раз больше, чем десяток циклов. И подобное знание, должно быть оплачено, и оплачено щедро…..

Далее последовал долгий торг, в котором одна сторона упорно отказывалась от денег, делая упор на некоем, «личном расположении», а другая сторона настойчиво эти деньги предлагала, тем самым, видимо отказывая в «личном расположении». Первая сторона, впрочем, на этот отказ не обижалась, видимо понимая, что личное расположение Аттия Бикма, стоит куда дороже, чем та сотня империалов, которые тот настойчиво предлагал. Наконец они сошлись на тридцати империалах, видимо подразумевая что «личное расположение» будет оказано, пусть и не в полном объеме.

Потом, последовало долгое прощание, полное заверений в «уважении и почтении», которые обе стороны испытывают друг к другу. Потом дядя обнял племянника, вручил ему несколько кошельков, «на дорожные расходы». Велел во всем слушаться достойнейшего Виста Тадия, и «не ронять чести фамилии Аттиев». После чего удалился, вежливо отклонив просьбы переночевать вместе с караваном.

И с этого момента, – в жизни нашего героя наступила новая фаза, по традиции, разительно отличавшаяся от всех прежних.

Быстро выяснилось, что подражать раз в две недели выходцу из купеческого сословия, и быть одним из них каждый день, – две разительно отличающиеся друг от друга стороны совершенно разных медалей. А горожанину, пытаться изображать караванщика, чуть-чуть сложнее, чем рыбе изображать птицу.

Как и представители многих других профессий в Империи, караванщики были чем-то вроде отдельной касты. Всю свою жизнь они проводили в дороге, перевозя с места на место почти половину всех товаров Империи. У них были свои боги, обычаи, суеверия, традиции, свое муниципальное управление и даже суды.

Караванщики были довольно закрытой кастой, процентов девяносто из них уже рождались караванщиками, а оставшиеся десять процентов набирались из купцов, ходивших вместе с караванами, и людей, волей судьбы к ним прибившихся. Стать своим среди караванщиков было невообразимо трудно. И наш герой, в полной мере эти трудности познал.

Вдруг выяснилось, что он не умеет правильно сидеть, одеваться, есть, и даже не знает как «правильно» справлять нужду в условиях открытой местности. А уж что касается ухода за лошадьми и верблюдами, ориентирования на местности, способностей разжечь костер, найти воду, добыть свежего мяса….

В первую же неделю Скорпион умудрился заблудиться, отойдя буквально на сотню шагов от стоянки, попасть в зыбучие пески и чуть не утонул при переправе через небольшую речушку. И каждый раз, его спутникам приходилось спасать его.

Но все это, в общем-то, было простительно для горожанина, каковым его все справедливо считали. Но вот куда хуже было то, что он несколько раз серьезно нарушил правила и табу караванщиков, чем вызвал их сильное раздражение. Но откуда ему было знать, что нельзя отходить мочиться на правую сторону от направления движения каравана? Что подстреленный им белый суслик, – признак чей-то скорой смерти? Что человек вышедший ночью с не завязанным поясом, – приманивает к себе злых духов. А забыть какую-либо вещь на месте стоянки, – к задержке в пути. Караванщики, будучи людьми суеверными, очень серьезно относились к подобным вещам. Их жизнь была переполнена таким количеством примет, суеверий и запретов, – что человеку, выросшему в другой культуре, наверное, не хватило бы жизни, чтобы узнать их все. И наш герой, по-незнанию постоянно умудрялся совершать какой-нибудь ужасный, нетактичный, или просто глупый проступок.

Чуть ли не каждый шаг его вызывал ропот, скрытые усмешки, а то и откровенные взрывы хохота окружающих. Никогда он еще не чувствовал себя таким неловким и ущербным.

Но это были только, так сказать, симптомы болезни. Истинная же проблема заключалась в неопределенном Статусе Аттия Бузмы.

Искренне желая научить нашего героя всем премудростям караванной торговли, – Вист Тадий определил его в младшие погонщики. Как правило, эту обязанность выполняли дети лет десяти-двенадцати, постигающие науку перегонки караванов под наблюдением отцов и старших братьев, или, разные прибившиеся к каравану люди без профессии. Когда-то, сам ныне почтенный купец, приняв полностью разорившееся дело своего отца, начинал свою карьеру в этом качестве и был твердо уверен, что не постигнув все азы Перегона, и особенности жизни и мышления погонщиков, – нельзя стать настоящим купцом-караванщиком.

И если бы наш герой действительно был простым погонщиком, – несколько хороших взбучек, сопровождающиеся пояснениями, в чем он ошибся, быстро научили бы его вести себя правильно.

Но он простым погонщиком не был. Утром он вставал, ел из общего котла, обихаживал лошадей, к которым был прикреплен, и навьючивал их. Но стоило каравану тронуться в путь, он занимал место около Старшего караванщика, и вел с ним какие-то беседы.

А Старший Караванщик, – подобно капитану корабля, был первым после богов, на все время движения каравана. Он имел право наказать, выгнать и даже убить любого, кто к каравану присоединился. Так с какой стати, какой-то молокосос…???

Конечно, будь Аттий Бузма Купцом, или Господином, существом стоящим куда выше обычного погонщика, – никто бы даже и фыркнуть в его сторону не посмел. Но он не вел себя как господин…., хотя и на человека, искренне старающегося стать погонщиком, он тоже не походил.

Но и сам Аттий Бузма не слишком-то пытался наладить контакт со своими спутниками, привычно не обращая внимания на их недовольство или насмешки.

Если бы он посмеялся над своими промахами вместе с другими, – он смог бы завоевать расположение, покровительство и помощь окружающих. Если бы откровенно злился, – опасение разозлить того, к кому покровительствует Старший Караванщик Вист Тадий, – заставило бы его недоброжелателей прикусить языки, и подслащивать его же промахи лестью и добрыми советами.

Но он, по своей старой привычке, либо абсолютно не реагировал на насмешки, либо делал вид, что не реагирует. Из-за чего и прослыл надменным снобом, считающим себя настолько выше каких-то там караванщиков, что даже не снисходит до просьб о помощи. У окружающих быстро сложилось мнение о нем, как о неумехе, неженке, бестолковом маменькином сыночке, в жизни своей палец о палец не ударившим. А люди, добывающие хлеб свой насущный тяжким трудом, – таких не любили. И отнюдь не стремились таким помогать, а вот напакостить, по мелочи……..

Правда вскоре он втянулся. Перестал делать банальные ошибки. Подсматривая за другими, – выучился всему тому, что должен знать простой погонщик. Так что даже самые пристрастные критики, как не старались, не могли зацепиться своими ядовитыми языками за его промахи, и потому просто перемывали его «высокомерные косточки».

А что касается самого Виста Тадия, – он был в полном восторге от своего ученика. Несмотря на некоторые опасения что племянник Аттия Бикма, негласного лидера Второй Гильдии, окажется высокомерным бездельником, – Аттий Бузма, оказался и впрямь достойнейшим юношей, исполненным всяческих добродетелей. Он был неприхотлив, прилежен, старателен, почтителен, умен, честен…, перечислять все его достоинства было бы слишком долго. Некоторые достоинства, с точки зрения Виста Тадия, даже были лишние. Например, в разговорах о своем дяде, его доме, и собственных перспективах унаследовать все его имущество, – он был до безобразия скромен. Конечно это делало честь молодому человеку, даже в столь юном возрасте умеющего хранить семейные тайны от чужих ушей. Но ведь так хотелось узнать побольше, о таком таинственном, и неоправданно влиятельном человеке, как его дядя! Но увы, он молчал, и стоило только попытаться прощупать почву в этом направлении, – вежливо, но твердо переводил разговор на другую тему.

Наконец, спустя две недели пути, они подошли к пограничной крепости, стоящей практически в «тени» Гор. Это был последний реальный оплот Империи на их пути. На земли, лежащие дальше в горах, власть Империи распространялась только юридически. А фактически принадлежала многочисленным кланам горцев.

За последние триста лет, благодаря карательным операциям, происходящим с регулярностью примерно раз в десятилетие, – горцев «убедили» признать над собой власть Империи и прекратить многочисленные разбойничьи набеги на Ее земли. До того, эти набеги, совершались с пугающей регулярностью и были существенной составляющей экономической и культурной жизни Горцев.

Любили, ох как любили они, спустившись со своих горных вершин, пограбить вволю мирных земледельцев, а затем, удрав до подхода регулярных войск, проматывать награбленное, воспевая в песнях свою беспримерную храбрость. Дошло до того, что немалое, даже по меркам Империи, количество плодородных земель, – практически обезлюдело и перестали приносить доход. Терпеть подобное было нельзя! И Империя была вынуждена потратить немало крови и сил на то, чтобы прекратить эти безобразия. Пришлось даже создать совершенно особый род войск, отчасти перенявший тактику самих горцев. Туда набирали самых отчаянных головорезов, выносливых и физически крепких. Бойцов этих отрядов вооружали лучшим оружием, владеть которым они учились у лучших мастеров Имперских Войск. На прокорм и экипировку бойцов, – выделялось втрое больше денег, чем на обычного латного пехотинца, (отнюдь не страдавшего от голода).

Поначалу Войско Миротворцев, (так назывался этот род войск), составляли, по большей части из крестьянских детей, (преимущественно из Северных земель Империи), чьи родители были бедны настолько, что отдавали своих отпрысков Армию, только бы не умереть с голоду самим. Это были крепкие ребята, (слабые просто не доживали), привыкшие к суровым условиям жизни, и знакомые с Горами, которые на их родине хоть и были пониже да поглаже, но все-таки были. Туда же сваливали и помилованных каторжников, захваченных живьем разбойников и сильно проштрафившихся солдат. Очень для многих, служба в этих войсках заменила смертную казнь.

Но со временем, когда миротворцы завоевали славу, уважение и популярность, – службой в них стали гордиться даже потомки самых влиятельных родов Города и Империи. Тем более, что усиленное финансирование и некоторое пренебрежение общеармейскими правилами, делало Миротворцев своеобразной «элитой». Не говоря уж о том, что по традиции, каждый третий наследник Мэра, становился почетным командиром Миротворцев, едва только приобретал способность самостоятельно стоять на ногах. А близость к столь высокой персоне…………………………………………………..

Но, несмотря на все это, Миротворцы по-прежнему оставались крутыми ребятами, десяток которых был способен уничтожить полсотни горских варваров. А сотня обращала в бегство тысячу.

Отряды эти, действуя относительно небольшими, (по меркам действующих на равнинах армий), группами, проходились карательными рейдами по Горским селам, потчуя местных жителей тем же кушаньем, которым они любили угощать имперских земледельцев. Не сразу, но до горцев все-таки дошло, что трогать Империю чревато большими неприятностями, и в первую очередь для их же жен и детей. Так что, с убийств и грабежа, подданных империи, они переключились на убийства и грабеж своих соседей. Но Империи до этого дела не было. Хоть формально на большую часть гор и распространялся Закон Империи, запрещающий убийство одних подданных Империи другими, – власть в лице Наместников, закрывала глаза на межклановые разборки, справедливо считая, что чем больше одни горцы перебьют других, тем меньше их останется.

Раз в двадцать-тридцать лет, их становилось слишком много, или память о последнем карательном походе начинала тускнеть, – и в Горах начинала витать идея об очередном восстании. Несколько крупных кланов устав воевать друг с другом, объединялись и с примкнувшими к ним более мелкими группками повстанцев, спускались в долины.

Чаще всего они сразу натыкались на поджидавшие их регулярные войска Империи, и поджав хвосты удирали обратно. Они торопились быстрее спрятать семьи и скотину в тайных ущельях, до подхода Миротворцев. При этом они горько сетовали на судьбу, которая непонятно откуда, именно в это время, привела, проклятые имперские легионы им навстречу. Но как догадается даже не самый проницательный читатель, – судьба была здесь не причем. Функцию судьбы в данном случае успешно выполняла Ловчая Служба.

Правда иногда, даже она давала промах, и счастливые до потери памяти горцы успевали ограбить несколько десятков ферм и усадеб. Затем, быстро подходящие из крепостей войска, вытесняли их обратно в горы. Ущерб от этих набегов был минимален, но….

Но Империя не могла позволить каким-то там горцам нарушать ее священные законы. И потому отправляющиеся вслед за повстанцами Миротворцы, заставляли заплатить их за удачный набег десятикратную цену. Но память о такой удаче, потом еще долгие годы тешила гордость недалеких горцев.

С последнего восстания прошло уже больше тридцати лет, и горцам уже давно было пора вновь проявить свой темперамент. Их затянувшееся миролюбие, начало всерьез беспокоить Ловчую Службу и Армию, ибо навевало мысли о том, что горцы поумнели. А хуже злобного, бешеного горца, – был только умный, затаившийся горец.

Вот поэтому-то, Скорпион и отправился в свой путь, в числе многих других Ловцов, занимавшихся примерно тем же самым. Но только ли за этим?

– Так значит вы утверждаете, многоуважаемый Вист Тадий, что золотой империал, не котируется в Горах, в качестве единой валюты? Тогда что там считается единым мерилом стоимости?

– Овечья шкура мой мальчик. Обычная овечья шкура! Наш полновесный золотой империал стоит тут, примерно двести пятьдесят овечьих шкур. Но вот два полуимпериала, стоят уже около трехсот сорока, – трехсот шестидесяти шкур. А все потому, что Горцы так и не поняли смысл указа восемнадцатого Мэра из рода Романов, «о Сплавах Ценных Металлов». И потому, всерьез считают, что четыреста двадцать драммов* (*драмм, – мера веса, по странному, почти мистическому совпадению равная одному грамму), веса полновесного империала, стоят меньше чем пятьсот двадцать драммов, общего веса двух полуимпереалов. Деции*, (* одна десятая часть полуимпериала), добавки серебра в которых составляют больше половины веса, ценятся ими еще дороже. Двадцать дециев, это цена почти пятисот овечьих шкур. Но вот медная монета у них ценится очень дешево. Так что двести кентов* (Кент* – одна сотая полуимпериала), – стоят чуть меньше ста восьмидесяти шкур.

– Сколько же они дают за кент?

– Хороший вопрос мой мальчик! В зависимости от состояния монеты, – если очень старая и потертая, – одну шкуру, новая и блестящая, – две.

– Но неужели эти горцы и впрямь так глупы, что не понимают, что все эти монеты являются частью единой системы, и их разный вес объясняется разной долей золота в сплавах, из которых они состоят?

– А кто ж им скажет…..?!?! Впрочем это шутка. Горцы живут очень бедно. Даже Старшины их самых сильных кланов, едва ли богаче среднего купца Второй Гильдии. А для большинства обычных людей, – хранить сбережения в деньгах, бессмысленная роскошь. Уж лучше купить овечьи шкуры, замотавшись в которые, можно пережить зимние холода. Или обменять эти шкуры на нож, топор, наконечник копья, иголку, медный котелок, – все эти вещи имеют реальную ценность в глазах Горца. А монеты…? Из мелких монет можно сделать красивые бусы для дочери или жены Старейшины, или пришить золотой империал к шапке, чтобы соседи обзавидовались…. Деньги это предмет роскоши, доступный немногим, потому большинство населения в них особо и не разбирается.

– Но что тут сложного? Любой мальчишка из Нищих районов, с детства знает, сто минимов это кент, что десять кентов, это деций, десять дециев, – полуимпериал, два полу……

– Они знают об этом с детства, потому что с детства пользуются подобной системой. К тому же, не ставя под сомнение твое знание мальчишек из Нищих Кварталов, – Вист Тадий усмехнулся насмешливо, и немного покровительственно, словно бы говоря, – «Да видел ли ты богатый мальчик, хоть одного представителя Нищих Кварталов?», – я все же позволю себе усомнится в том, что они смогут отличить полуимпериал от империала. Лично я, впервые увидел империал уже в весьма почтенном возрасте….. Но мы сильно ушли в сторону от основной мысли нашей беседы.

Подытоживая все выше сказанное, позволю дать тебе совет; – Когда имеешь дело с горцем, помни, что его представление о стоимости той или иной вещи, очень сильно отличается от твоего. Медный котел, реальная стоимость которого с учетом расходов по доставке не превышает деция, что равняется, как ты помнишь примерно пятидесяти овечьим шкурам, – в глазах горца является большой ценностью. Молодой парень не сможет жениться, если не обзаведется как минимум двумя котлами. Один из них он должен вложить в выкуп за невесту, другой, – продемонстрировать гостям на свадьбе, подтверждая свою состоятельность в качестве кормильца семьи. По этой причине, стоимость котелка здесь равняется примерно трем – четырем сотням шкур. Которые мы сможем продать в том же Городе, почти за полуимпериал.

Но упаси тебя Мермед, купиться на предложение приобрести их Слезы Гор. Это обычный горный хрусталь, который на Севере добывают в огромном количестве. Здесь он редок и Горцы считают его волшебным, священным, и прочая, прочая, прочая. Но его реальная стоимость на рынках Империи, немногим больше стоимости булыжников на дорогах.

Теперь, что касается оружия, – темы, которая должна быть тебе особенно близка. Думаю не мне учить наследника Аттиев, разбираться в оружии. Ты, только по шелесту покидающего ножны клинка, должен сразу определять его цену, и не мне тут тебе советовать. Но…, но позволю тебе сказать только, что покупать оружие у горцев в основном не следует. То, что они производят сами, – отвратительнейшего качества, а то, что привозят из вне, – дешевле приобретать в местах его производства.

Но все это относится к чисто прикладному пониманию понятия «оружие». Есть еще и точка зрения коллекционера и любителя диковинок. А по этой части, – горы, это золотое дно.

Оружие тут очень дорого, его мало, и обращаются с ним крайне бережно, передавая из поколения в поколение.

Но горцы люди бедные, а потому практичные, и юноши которые носят на поясах мечи времен Первой или Второй Династии, с радостью обменяют их на нечто более новое.

Так что если ты, своим наметанным глазом увидишь какую-нибудь диковинку, оценивай ее с этой «практической» точки зрения. И старайся не показывать свой интерес. Местные считают себя страшными хитрецами, и увидев твою заинтересованность, заломят десятикратную цену.

В этом городе мы пробудем три дня. Первые два, ты проведешь рядом со мной, осваивая технику торговли с дикарями, а на третий, я отпущу тебя в «свободное плавание». Если ты увидишь что-то, что покажется тебе действительно ценным, но на приобретение чего тебе не хватит предоставленных дядей средств, – ты можешь рассчитывать на мой кредит…, в разумных конечно пределах….

Как и было сказано, следующие дни Аттий Бузма, словно хвост за собакой, следовал за своим патроном Вистом Тадием. Тот неспешно прогуливался по базарной площади, заходил в трактиры, посещал лавки и дома местных купцов. Судя по тому, с каким почтением его здесь встречали, Вист Тадий был человеком известным и уважаемым. То, что поначалу Аттий Бузма счел неспешными прогулками, обернулось рядом сделок, заключенных, по местным меркам, с совершенно невообразимой скоростью. За первый день он определился с ценами и собрал информацию об основных партиях товаров, (это были в основном все те же овечьи шкуры и товары в той или иной мере с овцами связанные). А к концу второго дня закупил товаров общей стоимостью почти на три Империала, заключив целых пять сделок.

Оценить, насколько это было молниеносно проделано, Аттий Бузма смог на следующий день, когда почти полдня торговался из-за показавшейся ему забавной статуэтки из камня, изображающей то ли ребенка, то ли кошку. По причинам, о которых читатель может догадаться и сам, – статуэтка эта показалась ему чем-то очень близкой и знакомой. Поэтому, он не пожалел бы и того самого деция, что просил за нее подросток с глазами пытающегося хитрить пса. Но вовремя вспомнил, что купцы так не поступают, и потому, покопавшись в кошельке, предложил торговцу старенький, полуистертый кент. Подросток отверг его с таким негодованием, словно ему предположили продать за этот кент родную сестру. А потом, быстро и громко тараторя в основном по горски, лишь изредка, к месту и не к месту употребляя общеимперские слова, с таким азартом начал доказывать своему покупателю ценность этой статуэтки, что наш герой чуть было не забыл, что должен скрывать свое знание Горского языка, и не ответил ему на том же наречии. По словам продавца, статуэтке этой было не меньше тысячи лет, что сделана она была из очень редкого, и потому очень ценного камня, и только в силу этих обстоятельств, уже просто обязана обладать волшебной силой. А если еще учесть что это изображение великого и ужасного демона Страшшшстсхекшшша, то талисман этот является настолько сильным и ужасным, что ………………………………………., и потому стоит не меньше девяти новеньких, и очень блестящих кентов.

Посмотрев на грязные, растопыренные прямо у него перед носом ладони, с поджатым большим пальцем на одной из них, герой наш пренебрежительно фыркнул, швырнул статуэтку обратно и, указав пальцем на кучку лошадиного дерьма, изобразил, будто лепит из него что-то подобное, затем, снова порывшись в кошельке достал уже новенький, блестящий кент.

То что изобразил в ответ мальчишка, стоило отдельной платы. В его словах, жестах и гримасах, так тесно переплелись мольбы, уверения, проклятья, клятвы и апелляции к различным богам, что наш герой пообещал себе не сойти с этого места, до тех пор, пока не собьет цену хотя бы до пяти кентов.

Закипела жаркая битва. Очень скоро, вокруг них образовалось кольцо зрителей, наслаждающихся этим, в высшей мере достойным зрелищем. Они подбадривали участников, сопереживали им, и даже, кажется, делали ставки.

Но в конце концов, использую язык мимики и жестов, участники торговой войны договорились на два новеньких, и один старый кент, после чего ударили по рукам и разошлись страшно довольные собой. Аттий Бузма радовался первой в своей жизни торговой сделке, а горский мальчишка тому, как ловко он облапошил этого имперского лоха. Впарив ему ни на что негодный кусок камня, который его старших брат, притащил из грабительско-воровского набега на соседний клан, за целых два новеньких, и один потускневший кент. А ведь брат собирался его просто выкинуть…. Особенно его веселило то, что он выдал этот никчемный камень, за изображение какого-то несуществующего демона. А этот дурак и поверил……

Ни горец, ни, что удивительно, Аттий Бузма, не заметили внимательных глаз, пристально наблюдавших за этой сделкой…….

На следующий день, с раннего утра Старший Караванщик Вист Тадий, поднял свой караван и повел его в горы. И для нашего героя настала очередная пора учиться всему заново.

До этого он слышал про горы, рассматривал изображения на картинках, видел их силуэты по дороге через равнину, но он и представить себе не мог…..

Горы были величественны и грандиозны, и непохожи не на что, с чем он раньше сталкивался. Рассматривая картинки, и слушая рассказы, он представлял себе что Горы, чем-то похожи на Город. Вершины, – дворцы, проходы между ними, – улицы, а горные хребты, – городские стены.

Но если это и было похоже на город, – то на город великанов. Даже дворец Мэра или Дом Сената, – казались маленькими и ничтожными по сравнению с самой маленькой и ничтожной горой, что встретилась на их пути. Да и вообще, Горы не были Городом, и даже не были на него похожи. Горы были…. Горы напоминали…. Словно….

Нет, Горы, это Горы, и сравнивать их с чем-либо, что Горами не является, было глупо и бессмысленно. И к Горам надо было привыкать.

Оказалось что все те знания и навыки, что он приобрел, путешествуя по равнине, недостаточны для Гор. Даже обычная ходьба здесь имела свои особенности. Иногда приходилось идти все время вверх, так что к концу дня ноги дрожали от непривычной нагрузки. А потом идти вниз, ловя ногами, так и норовящую выскользнуть из-под них тропу. А иногда тропа, шла вдоль склона, так что один ее край был выше другого, и идти по такой тропе было сущее наказание. Непривычными были места ночлега, сильные перепады температур, звуки, запахи…. А когда они поднялись так высоко, что могли смотреть на облака сверху вниз, – стало трудно дышать, и под ногами захрустел снег.

Аттий Бузма и раньше несколько раз за свою жизнь видел снег. Когда зимы были особенно холодными, с неба вместо привычного дождя падали эти странные белые штуки. Они падали на землю и крыши домов, покрывая их тонким грязновато-белым слоем, который потом растекался холодными лужицами.

Но здесь снег не только падал, но и лежал, лежал толстым слоем, и не желал таять. И он не был грязным, а наоборот, – его белизна ослепляла. А холод обжигал. А ноги проваливались в него, вязли в нем, или скользили…. А одежда была непривычно тяжелой, ее было много, и она сковывала движения. Но плохо защищала от холода, который все равно проникал в каждую незакрытую щель или прореху. А изо рта шел пар…. А лицо покрывал тонкий слой льда, из носа текли сопли….

Для нашего, пусть и заклеенного Аттия Бузмы это было слишком. Он заболел, заболел, может быть впервые в жизни, и оттого не сразу понял, что с ним происходит. Почему ему становится то жарко, то холодно, почему тошнит при виде еды, откуда такая жуткая слабость?

К счастью Вист Тадий вовремя заметил симптомы, и на ближайшем привале, замотав его в несколько одеял, отпаивал отваром ягод сшшашца и гитиновой коры. К утру ему полегчало, настолько, что он мог сесть на лошадь Виста Тадия, и продолжить путь верхом. Остальным караванщиком конечно сильно не понравилось, что «этот маменькин сынок едет верхом, пока мы рвем жилы на самом трудном месте перевала». Что дало им повод вновь припомнить Аттию Бузме все его прошлые прегрешения, про которые они уже стали забывать.

Орсшошмшсшкий перевал, который им предстояло преодолеть, и вправду был одним из самых тяжелых на Большой Горском Тракте. Переход через него всегда стоил большого напряжения и огромных усилий, а зима в этом году была особенно холодной и затяжной. Караванщики выбивались из сил, и эта постоянная усталость выливалась в раздражение и злобу. И главной мишенью для этой злобы оказался Аттий Бузма.

Это произошло, когда самый тяжелый участок Орсшошмшсшского перевала был уже пройден. Тропа почти постоянно шла вниз, воздух стал теплее, и дышать стало легче.

Все случилось внезапно. Наверное, ни один из участников произошедшей драмы, даже не подозревал о том что произойдет через мгновение, но усталость и злоба сделали свое дело.

Аттий Бузма, еще толком не отошедший после своей болезни, отдыхал пользуясь недолгим полуденным привалом, подставив лицо едва заметному теплу солнца. Жара как такового у него уже не было, но сильнейшая слабость еще одолевала его. Несмотря на уговоры Виста Тадия, сегодня он, в подобающих купцу выражениях, вежливо отказался продолжать свой путь на лошади такого уважаемого человека как Вист Тадий, ибо………., и проделал весь путь от восхода до полудня пешком. Ему это удалось, несмотря на то что было несколько моментов, когда он уже почти готов был взять свои слова обратно…, но так и не сделал этого.

И сейчас, разморенный этим недолгим отдыхом, едва заметной теплотой солнца, и сладкой негой в натруженный мышцах, он впал в блаженное состояние полудремы. Состояние это было настолько блаженным и таким расслабляющим, что, вопреки усвоенным с детства рефлексам, он не заметил как стал объектом, чьего-то пристального и недоброжелательного внимания.

– Ишь, сосунок паршивый, развалился прямо посреди дороги, – провозгласил чей-то недовольный голос, прямо у него над ухом, – А ну пошел прочь отсюда!

Если бы здоровенный караванщик, пожелавший пройти от своего верблюда к костру, прямо через Аттия Бузму ограничился только этой недружественной речью, – трагедии, скорее всего так бы и не произошло. Но! Но он почему-то решил подкрепить свою речь пинком ноги.

Читатель, который, (Автор на это сильно надеется), еще помнит первые страницы книги, может догадаться, что произошло дальше….. И возможно ошибется!

Ошибется, если подумает что наш герой просто увернулся от предназначенного ему пинка.

Возможно, будь он прежним Бумбой, или будь у Аттия Бузмы, хоть на долю секунды больше времени на раздумье, – он так бы и сделал. Но тело, прошедшее жесткую тренировку Школы Ловцов, – повело себя иначе.

Совершив немыслимый, с точки зрения обычного человека, кульбит, герой наш ушел от удара ноги караванщика, и тем же движением подсек его вторую ногу.

Тот упал, взревев вскочил на ноги, вытащил нож, и бросился на Аттия Бузму.

Рефлексы опять сделали свое дело. Рука с ножом была перехвачена, одновременно с этим тело Аттия Бузмы ушло с линии атаки, а острия ножа при этом повернулось в сторону своего хозяина и пропоров тяжелую овчину полушубка, – воткнулось в его живот.

Первые несколько мгновения, наблюдатели, с удовольствием предвкушавшие зрелище избиения маменькиного сынка, (вдвойне приятней было наблюдать за этим, понимая, что ни тебя за это накажут), слегка оторопели. Потом до них дошло что же произошло….

Потом трое братьев пострадавшего бросились мстить.

Спустя десяток секунд, на поле боя лежало уже два трупа, один человек с переломанными костями, и еще один, катился по крутому склону к ближайшей пропасти.

А над всем этим безобразием, стоял парнишка, лет эдак двенадцати, с изможденным после болезни лицом, и несколько удивленной гримасой на вышеуказанном лице.

– ***************** твою ******** мать. ***************** боги, ***************в ***************к ********************– здец! – глубокомысленно высказался один из неформальных лидеров караванщиков. – это как же так? Это что же такое происходит? Да как эта тварь…..

– А ну-ка заткнись Дисий. – голос Главного Караванщика, заставил смолкнуть поднявшийся было ропот. – Или теперь ты претендуешь на право Старшего?

– Нет, почтеннейший Старший Караванщик Вист Тадий, но…..

– Но вот тогда и заткни свою пасть, до тех пор пока я не разрешу тебе ее открыть.

Аттий Бузма – Я Вист Тадий, купец Третьей Гильдии, имеющий лицензию Старшего Караванщика дарованную мне Сенатом Империи, во исполнение делегированной мне власти муниципального Судьи, – обвиняю тебя в убийстве и нанесении тяжких увечий!

Согласен ли ты подчиниться Суду Империи? – Аттий Бузма утвердительно кивнул головой, – Тогда отстегни свой нож с пояса, и отдай его мне. – Аттий отдал свой нож, который он так и не удосужился вынуть из ножен во время скоропалительной схватки.

– Караванщик Дисий, – властью Имперского муниципального Суда, – ты назначаешься Правой рукой Суда. Клянешься ли ты, именами бога правосудия Юриза, бога торговли Мермеда, и любого иного бога по твоему пожеланию, что будешь честен и справедлив?

– Клянусь именем Юриза, Мермеда, и Проходимуса, бога дорог, что буду честен, справедлив, и покорен воле суда.

– Тогда отбери из присутствующих здесь Левую Руку Суда.

Дисий выбрал второго неформального лидера погонщиков, которого Вист Тадий, также привел к присяге.

Потом к присяге были приведены все свидетели и обвиняемый. И Суд начался.

Для начала были опрошены свидетели и изучены вещественные доказательства. Последних оказалось немного. Это были ножи потерпевших, один из которых был вынут из самого потерпевшего. Тяжелый посох другого потерпевшего, которым обвиняемый перебил тому ноги. И нож самого обвиняемого, который, по показаниям всех свидетелей, не покидал своих ножен во время драки.

Если в начале Суда у Аттия Бузмы еще и были какие-то опасения в отношении своей участи, то по мере его развития, его невиновность, становилась ясна даже самым злобным ненавистникам нашего героя. И немалая заслуга в этом принадлежала Судье.

Нет, он отнюдь не подсуживал Аттию Бузме, не отметал невыгодных ему свидетелей, не переиначивал их слова….

Но ответы свидетелей, на задаваемые им вопросы, рисовали совершенно определенную картину. Даже сам Аттий Бузма, изучавшей в Школе Ловцов и юризпруденцию, и искусство обмана и софистику, – не смог бы подловить его на протекционизме собственной персоне. Что уж говорить о безграмотных погонщиках? Они чесали в затылках и только удивлялись, как это получается, что проклятый маменькин сынок вновь оказывается белым да пушистым, в то время как они…..

– Опрос свидетелей закончен, улики рассмотрены. Пусть Руки Суда, выскажут свое мнение о виновности обвиняемого.

– Да по всему выходит, что он только защищался, – проговорил Дисий, – с некоторым удивлением глядя на Аттия Бузму. – Ватий вполне мог пройти мимо обвиняемого, не трогая его. Он сам первый оскорбил обвиняемого и сам нанес первый удар. Он первый выхватил нож и напал на обвиняемого. И обвиняемый убил Ватия его собственным ножом, в то время как нож обвиняемого не покидал ножен. (Хоть я ума не приложу как такое возможно). Братья убитого попытались отомстить и напали на обвиняемого. Он вырвал посох из рук Гасия и переломал им тому ноги, затем, тем же посохом выбил нож из руки Занса и столкнул его в пропасть. А Кунсу, который обхватил обвиняемого сзади, он как то умудрился сломать шею, хоть она у него была потолще, чем у иного быка. Колдовство не иначе!

– Правая Рука, – ты обвиняешь подсудимого в колдовстве?

– Сохрани Боги! Конечно нет!

– Во всяком случае, Данный Суд, не вправе решать дела о колдовстве, но по возвращению в Город, ты имеешь полное право обратиться со своим обвинением к суду Понтифика…

– Боги упаси связываться с ……

– В таком случае, я, – Вист Тадий, облеченный Сенатом Империи правами Судьи выношу приговор Суда.

Аттий Бузма, ты обвиняешься в убийстве Ватия, убийстве Занса, убийстве Кунса, и нанесении тяжких увечий Гасию.

В убийствах Ватия и Кунса, а также в нанесении тяжких увечий Гасию, ты признаешься невиновным, ибо Судом было доказано, что ты осуществлял свое право на защиту.

Что же касается убийства Занса, – ты признаешься частично виновным. Ибо вышеуказанный Занс, хоть и бежал к тебе с обнаженным ножом в руке, все же не успел совершить прямого нападения на тебя, а значит, его действия можно трактовать двояко.

В то же время, Суд принимает во внимание, что подобными своими действиями, вышеуказанный Занс, мог спровоцировать твое на него нападение, что частично снимает с тебя вину в его смерти. Суд так же принимает во внимание тот факт, что результатом твоего нападения на Занса, стало выбивание из его руки ножа. Последовавшее за тем падение со склона, могло быть вызвано неловкостью самого Занса, что также снимает с тебя часть вины.

Учитывая все вышеуказанные обстоятельства, Суд приговаривает тебя к штрафу в пользу Империи в размере пяти дециев и уплате родственникам убитого Занса суммы в один деций, если таковые предъявят тебе свои претензии.

Суд, не счел возможным даровать родственникам убитых Ватия, Занса, Кунса и покалеченного Гасия, право кровной мести, и любые попытки таковой мести со стороны вышеуказанных лиц, будут считаться преступлением против Империи.

Правая и Левая руки Суда, – согласны ли вы с вынесенным приговором?

– Да.

– Согласен.

– Приговор объявляется утвержденным.

Дисий, хватит корчить из себя Правую руку суда, лучше займись Гасием. Положи ему на места переломов пережеванной Гитиновой коры, и наложи лубки. Вы трое, – указал он на сидящих чуть в стороне погонщиков, – упакуйте тела. Копать могилы здесь, – проще повесится. Спустимся ниже, и удостоим их должного погребения. Остальные – начинайте навьючивать верблюдов. А ты Аттий Бузма, зайди-ка ко мне в шатер, для серьезного разговора.

Аттий Бузма вошел вслед за своим наставником в легкий, но плотный шатер, в котором Вист Тадий предпочитал укрываться от ветра.

Старший Караванщик, переступив порог, сразу как-то сгорбился и погрустнел. Лицо его, еще несколько минут олицетворявшее собой строгость и неподкупность суда Империи, вдруг как-то осунулось и словно бы постарело на несколько лет. Он, по-стариковски прошаркал, в глубину своего шатра, достал из сундука флягу, и надолго присосался к ней.

– Фу-фх, – фыркнул он, оторвавшись от горлышка фляги. – Я уже почти двадцать лет вожу караваны, но впервые выступая в роли Судьи по делу об убийстве одного караванщика другим. Чего только не было за эти годы. И на варваров-разбойников нарывался раз двадцать. И в самую середку войны за наследство в Колопском царстве случайно забрел. А лет десять назад, меня вот как раз на этом перевале сошедшая лавина отрезала от всего остального мира, и мы почти сорок дней тут помирали от голода и холода. Но даже тогда….

Ты хоть понимаешь, насколько это плохая примета, – убийство одного караванщика другим? Не успею я пройти до Гермиса и вернуться обратно, как слух об этом происшествии обойдет все стоянки погонщиков. И кто после этого наймется ко мне?

– Но я…..

– Да ты. Конечно…. Я понимаю, ты только защищался…. Но вот скажи-ка мне, Злыдень тебя побери, – как это ты умудрился уложить четырех человек быстрее, чем я успел пару раз моргнуть? Даже боевой пес, возился бы дольше. Да что пес, небось, даже гвардеец Мэра, или Ловец не смогли бы …….

– Да нет, они бы думаю, смогли бы и побыстрее. Это…., одна из тайн нашей семьи. Те кто долго торгует оружием……….

– Что, сам превращается в колопский меч?

– Нет, но овладевает искусством обращаться с ним.

– Ох уж эта ваша семейка! Я конечно очень уважаю твоего дядю. И конечно, очень польщен оказанной мне честью….. Но признаться, – стоило мне увидеть тебя, – я сразу, вот просто как-то мгновенно почувствовал что-то не то. Да позарился на…. Жадность, жадность подвела меня.

Вот ведь, все вроде в тебе хорошо да правильно, а только – какой-то ты не такой. Неправильный. И взгляд у тебя, и повадки…. Ты часом не демон?

– Нет.

– А кто ты?

– Я, – Аттий Бузма, из фамилии Аттиев, сын Гапида Фузия и Аттии Эмилы, племянник и воспитанник Аттия Бикма, купца Второй Гильдии.

Вист Тадий долго смотрел на своего воспитанника, потом махнул рукой, еще раз надолго приложился к фляге и сказал; – …. И Злыдень с тобой, уж прости, что поминаю Проклятого, но…. Слушай меня внимательно Аттий Бузма. Ради твоего дяди, я сделал все возможное, чтобы защитить тебя от моих караванщиков, (или, – их от тебя). Я наложил на тебя штраф в казну и виру родственникам, чтобы воспрепятствовать попыткам мести со стороны последних.

Я пообещал твоему дяде, что возьму тебя в свой караван, и обучу всему что знаю, и я выполнял свое обещание, но…. Но теперь держись от меня подальше!

Ты проклят, ты нечист, твоя душа смутна. И ты будешь таковым до тех пор, пока тебя не отмолят в храме Прощающего. До тех пор, ты будешь спать вне пределов лагеря, готовить себе пищу у отдельного костра и идти на сто шагов позади каравана.

Я верну твоему дяде деньги, которые взял за твое обучение.

Вист Тадий немного помолчал, а потом сказал уже совсем другим тоном. – Пойми Аттий Бузма, – ты нравился мне, ты странный, но весьма достойный юноша. Но теперь, – я тебя боюсь. Еще сильнее я боюсь гнева твоего дяди. Но гнева Богов, я боюсь еще больше.

Аттий Бузма пожал плечами и молча вышел из шатра. Ему было грустно. Почти так же грустно, как было тогда, когда Сынок убил Бычару. За время похода, он успел по-своему привязаться к Висту Тадию. Этот человек был интересен ему, и от него исходила странная доброта. Доброта сильного человека, такого же как Бычара. Теперь этот человек был для него потерян, потому что боялся его.

Увязывая свои немногочисленные вещи в отдельный тюк, Аттий Бузма пытался понять причины произошедшего. Ну злоба погонщиков его не удивляла. Он привык к злобе. Злоба присутствовала в его жизни всегда. И тогда, когда будучи помоешником он дрался за кусок плесневелого хлеба, и когда увертывался от пинков прохожих. И во время жизни у Шакалов, – он привык ловить на себе взгляды полные ненависти. А что уж говорить о Школе Ловцов? В это время Злоба переполняла и его самого, и учителей ломавших волю непокорного ученика, и его соучеников, яро завидующих его успехам.

И почувствовав злобу со стороны погонщиков, – он отнесся к ней так же спокойно, как и к дождю, ветру или снегу….. Хотя нет, – снег беспокоил его куда сильнее.

А ведь он легко мог бы завоевать их доверие! – словно вспышка, эта мысль полыхнула в голове нашего героя. Ведь в Школе Ловцов его учили, как с помощью нехитрых приемов завоевывать любовь и расположение людей. И он вовсю пользовался этими приемами, что бы завоевать доверие и любовь Виста Тадия. Но ему и в голову не пришло, сделать тоже самое в отношении остальных караванщиков.

Так почему же он этого не сделал? Не посчитал нужным тратить время на второстепенных людишек? Но ведь в Школе Ловцов, ему неоднократно говорили, что второстепенных людишек не бывает. Каждый человек может оказаться полезным! И на каждого человек стоит потратить свое время и обаяние.

А может, он этого не сделал как раз потому, что в Школе его учили поступать именно так? Но ненависть к Школе в данном случае сыграла с ним весьма злую шутку!

Конечно Школа Ловцов была достойна ненависти. За то, что в ней он как нигде узнал, что такое несвобода, за то, что в ней ломали и уродовали его душу. Но ведь и научила она его очень многому. Большая часть того, что он знает и умеет, была получена именно там.

И какого Злыдня, он вообще согласился на это задание? Почему не сбежал на первой же ночной стоянке? Его удержал страх быть пойманным Ловцами? – Да, наверное. Сейчас, немного узнав, что представляет собой Ловчая Служба, он понимал насколько длинные у нее руки. И что спрятаться от этих рук, будет трудно даже за пределами Империи.

Но нет. Если быть честным с самим собой, надо признать, что захоти он действительно убежать от Службы, – страх перед ее длинными руками его бы не остановил. Он был готов пойти на такой риск, как в свое время был готов выйти на поединок против Чирья.

Страх перед неведомым миром? Может он удержал его от подобной попытки? Наверное, тоже нет. Заглядывая себе в душу он не находил там никакого страха. Тогда что же?

А может, он просто не знал куда бежать? Побег, означает возврат к чему-то, что было тебе дорого, или устремление к некой мечте. Но Скорпиону было некуда возвращаться.

Снова стать помоешником, пытаться добиться авторитета у Шакалов? – об этом и говорить то было смешно. Старшие братья? – Старших Братьев уничтожили по приказу Мэра. Да и не хотел он к Старшим Братьям…..

В Школе он мечтал только о том, что бы вырваться за ее пределы, – даже не задумываясь, что ждет его там. А ждало его, в лучшем случае прежнее одиночество и всеобщая злоба. Почему? – да потому, что наш герой так и не научился быть как все. И даже не умел таковым прикидываться.

Ведь даже Вист Тадий, добрый, справедливый и изначально расположенный к нему человек, и то почувствовал в нем какую-то чужеродность.

А Генерал Викт, почувствовав это его слабое место, предложил ему самую большую ценность, о которой грезит любой изгой, – стать частью общества, быть нужным и полезным для других. Влиться в семью. Хотя бы в качестве агента Ловчей Службы. Вот ради этого и пошел наш герой на это тяжелое и опасное задание.

И судя по всему, – бездарно провалил его. Провалил, только потому, что не смог вписаться в коллектив, не пожелал тратить свое время на этих людей, и потому что….

… А ведь что-то тут не так!!!! Ну не мог он, просто так, ни с того ни с сего, прикончить этих людей. Это было ни в характере прежнего Бумбы, и не согласовывалось с тем, чему обучали Скорпиона в Школе Ловцов.

Прежний Бумба, мог бы просто увернуться от удара, и спокойно продолжить свой отдых. А Скорпиона учили, что физическое воздействие на объект, возможно только в самом крайнем случае. Их даже специально обучали принимать на себя удары так, чтобы избежать существенных повреждений. «Иногда лучше позволить избить себя, чем проявив свое умение, выдать принадлежность к Ловчей Службе». – Так им постоянно говорили почти на всех занятиях по боевой подготовке.

Так почему же он…..? он ясно помнил, как началась, и как проходила драка, закончившаяся столь трагично. Он действовал спокойно и четко. Даже более спокойно, чем на обычных тренировках. Он не хотел никого убивать, но убил. Убил, несмотря на то, что в этом не было никакой необходимости. Времени на то, чтобы оценить ситуацию, у него было предостаточно. И противники его были так медлительны, что он без труда смог бы просто покидать их в снег, или надолго обездвижить, нанеся удары по болевым точкам. Но он этого не сделал. Он их просто убил. Даже Гатия, которому он просто переломал ноги, по логике построенной им схемы боя, он должен был добить после того как покончил с остальными. Так почему же он повел себя именно так?

Это было странно. Действительно странно. Откуда взялась в нем та холодная ярость, что толкнула его не убийство? – этому не было ни одного достойного объяснения. Аттий Бузма решил обдумать это, и впредь, тщательно следить за всем, что хоть как-то не вписывается в привычную картину мира.

Он вдруг вспомнил слова Генерала Викта, – «… А все потому что там, против нас будут работать не дикие горцы, а некая организация, способная соперничать даже с нами….».

– А что если это и есть работа тех самых Врагов, о которых его предупреждал Генерал Викт? Он правда, сначала не поверил сказанному, посчитав, что это обычная уловка Службы, с целью сыграть на его чувствах, убедив в существовании некоего страшного и опасного Врага, но…. Но если кто-то из «Тех», находится среди караванщиков, и он подсыпал что-то в отвар сшшашца, который все караванщики пили во время стоянки. Что-то, что вызвало ярость и в нем и в погонщиках…. Кстати, Вист Тадий, который проявил больше всех спокойствия и благоразумия в данной ситуации, отвар сшшашца не любит, и пьет горячее вино с пряностями.

Он тревожно огляделся по сторонам, словно бы ожидая, что вот прямо сейчас, из-под ближайшего камня выскочит что-то эдакое, со страшными зубами и огромными когтями…, и действительно заметил что-то странное.

Все его спутники, включая Виста Тадий, собрались на краю тропы, возле того самого склона, по которому укатился бедолага Занс, и что-то внимательно там разглядывали, о чем-то споря. Хоть и сомневаясь в уместности подобных действий, наш герой, тем не менее, присоединился к группе разглядывающих. Через некоторое время он понял в чем была загвоздка, – Занс, оказывается еще был жив.

Или вернее сказать, – пока еще жив. Он висел где-то за краем обрыва, зацепившись одеждой за выступ скалы, и отчаянно молил своих друзей о помощи. Те были бы рады оказать ее, но не знали как. Веревки, достаточно длинной, чтобы по ней можно было спуститься по крутому склону до края пропасти, а затем спуститься и в саму пропасть у них не было. Да и вообще, люди они были, хоть и много повидавшие, но все же равнинные, к горам не приученные и испытывающие перед ними определенных страх. Даже с веревкой, не многие бы рискнули спускаться вниз по склону, а о том, что бы лезть в пропасть…..

Кое-кто предлагал связать все имеющиеся в наличии веревки, пояса, запасную упряжь и бросать эту снасть на голос Занса, в надежде что рано или поздно она упадет туда, где он сможет до нее дотянуться. Но более здравомыслящие, отметали эти предложения, говоря, что во-первых, пока подобная снасть будет сделана, – Занс уже успеет окочурится. А во-вторых, – попасть веревкой, кидая ее вниз по склону, ориентируясь лишь на голос, – бессмысленное занятие и потому, проще просто сделать вид что Занс уже мертв. Так будет легче и ему, и другим.

Аттий Бузма, выслушал и те и другие доводы, стоя за спинами спорщиков. Потом, решившись, он молча подошел к склону и стал быстро спускаться вниз. Высоты он никогда не боялся. Еще в детстве лазая по заборам и крышам домов Города, он не только научился спокойно смотреть на лежащий внизу крохотный мир, но и приобрел цепкость и прыгучесть бездомной кошки.

Склон был довольно крутой, иногда почти отвесный, но тем не менее, герой наш без труда спускался по нему, то скользя по гладким камням, то быстро перебирая ногами, а то и перепрыгивая через слишком крутые места.

Привлеченные шуршанием гравия у него под ногами, караванщики заворожено смотрели на этот спуск. Ближе к концу, их оторопь прошла настолько, что они начали делать предположения о цели данного предприятия. Немногие идеалисты, слишком хорошо думающие о человеческой природе, – предполагали, что у мерзкой твари проснулась совесть, и он решил покончить жизнь самоубийством. Самые добрые и человеколюбивые, отстаивали версию, что кровожадный монстр, будучи недоволен, что одна из жертв ушла из его кровавых когтей, – решил спуститься вниз, и лично прикончить недобитого врага. И потому просто необходимо, пока он находится в таком уязвимом положении, – закидать его камнями.

Пара-тройка…., не слишком реально смотрящих на жизнь людей, к которым по видимому примкнул и Вист Тадий, робко высказала мысль, что возможно стоит рассмотреть версию, будто бы не исключена вероятность, что может быть, по каким-то, одному ему известным соображениям, – Аттий Бузма решил помочь тому, кого сам же и сбросил в пропасть. И именно поэтому, – закидывать его камнями не стоит…, а возможно даже…… Конечно этих людей заклеймили позором, как ничего не понимающих в жизни безнадежных оптимистов. Ведь каждому здравомыслящему человеку понятно, что……..

– Сбросьте мне какую-нибудь веревку, – раздался голос с края пропасти, – можно не очень длинную, – локтей тридцать вполне хватит.

Наиболее здравомыслящие люди, конечно заявили, что помогать «этому уроду», в его, пусть даже и самых благих начинаниях, – «только хуже будет». Они готовы были силой отстаивать свое мнение, но Старших Караванщик, просто бросил вниз, одну из тех веревок, с помощью которых собирались спасать бедолагу Занса.

Аттий Бузма закрепил одни из ее концов на каком-то скальном выступе, и скрылся за краем пропасти. Минут через десять он появился снова, и начал выбирать сброшенную веревку. Судя по натяжению этой веревки, было нетрудно предположить, что к другому концу ее привязан какой-то изрядный груз.

Данное наблюдение, вызвало ряд пересудов в рядах зрителей. Одни предлагали спуститься вниз и помочь Аттию Бузме. При этом впрочем, они с опаской глядели в пропасть и не трогались с места. Другие злорадно бормотали что, дескать, – «Не вытянет, силенок маловато. Вот ни почем не вытянет!». Третьи просто молча наблюдали.

Аттий Бузма выбрал весь свободно болтающийся конец веревки. Поднялся немного вверх по склону, перекинул веревку вокруг торчащего из склона обломка скалы, сел с противоположной стороны спиной к пропасти и упираясь ногами в камень, стал медленно вытягивать веревку.

Сам бы он наверное и вправду никогда бы не вытянул здоровенного Занса из пропасти. Но видно на другом конце веревки, тоже время не теряли, и вскоре голова этого горемыки показалась над краем пропасти, а за ней последовало и все тело.

Путь вверх по склону был куда проще, хоть и занял куда больше времени. Аттий Бузма поднимался вверх по склону, закреплял веревку и помогал Зансу, который мог действовать только левой рукой, подняться к нему. И вскоре операция по спасению была завершена.

И спасатель, и спасенный были одинаково измучены нелегким подъемом. Но встретили их по-разному. К Зансу отнеслись подчеркнуто доброжелательно. Ему быстро перевязали раненную руку, его хлопали по плечам, предлагали угоститься из фляжек, поздравляли со спасением с таким видом, будто это он сам себя спас. А вот Аттия Бузму так же подчеркнуто старались не замечать. Впрочем, – иного он и не ожидал. И потому слова Старшего Караванщика и для него прозвучали словно гром среди ясного неба.

– Отойдите от Занса! Он тоже не чист! Мы объявили его мертвым. Он и был мертвым. Он был мертвым почти час, пока мы проводили Суд и пока собирали караван. А потом он вдруг ожил….

Наступила ужасная тишина. Многие отшатнулись от Занса, а одна из фляжек, к которой он успел приложиться полетела в пропасть.

-А ведь и вправду, – пронеслось ни в одной голове. – Занс был мертв, он не подавал голоса. Возможно, он был ТАМ, за гранью, и вернулся…., если конечно это он вернулся….

– Да нет почтеннейший Старший Караванщик…, – Занс еще толком не понявший что произошло, продолжал улыбаться, держа в одной руке флягу с вином. – Я там просто сначала башкой о камень стукнулся и типа как отрубился, а потом когда значит обратно врубился, то….

– Ты свалился в пропасть, не подавал голоса почти час, и ничего не можешь вспомнить о том, что за этот час произошло…. Можешь ли ты поклясться Богами, что душа твоя за это время не переступала Грань? И что там, за гранью, к ней не приклеились частицы Зла?

…. Даже не пытайся. Не гневи богов. Сказать это могут только жрецы Кондратия*, (*бог смерти). А до тех пор, пока они не подтвердят твою чистоту, – ты вместе с ним, – кивок в сторону Аттия Бузмы, – будешь следовать позади каравана, и готовить пищу на отдельном костре.

Так у нашего героя появился спутник.

Да. Странноватая получилась ситуация. Как относиться к человеку, убившего двух твоих братьев, искалечившего четвертого и едва не убившего тебя самого?

….А потом спасшего из пропасти, куда побоялись лезть твои лучшие друзья? А как вам относится к человеку, в отношении которого вы совершили все вышеуказанные действия?

И при этом, вы оба изгои, лишенные права общаться с себе подобными? И только этот ваш…, – спутник(?), единственная живая душа, с которой вы можете перемолвиться словом и на чью помощь можете надеяться.

Да. Трудный вопрос.

Конечно, проще всего было не замечать друг-друга. Так Аттий Бузма и Занс и делали, аж до самого вечера. Но вечером, когда шагов за сто от границ поставленного Караванщиками лагеря они нашли один мешочек с крупой, один ломоть копченого мяса и одну горсть сушеного сшшашца, одну вязанку дров и два котелка – им пришлось призадуматься.

Нет, пусть читатель не подумает чего, – продуктов этих вполне хватало на двоих, но как их готовить?

Конечно, можно было разделить продукты на две равные части, хотя это и не просто, для двух, не разговаривающих друг с другом людей. Ведь для того, что бы что-то поделить, – надо сначала договориться о разделе.

Но как быть с котелками, не говоря уж про дрова? Дров то было только-только на один общий костер. Если зажечь два костра, дров еще хватит на приготовление пищи, но вот на то чтобы протянуть целую ночь….

Да и опять же, – если в каждый из них будет варить себе кашу отдельно, то в чем он будет заваривать сшшашц? А как читателю наверно известно, (автору то это точно известно), ягоды сшшашца надо заваривать еще перед тем, как начинать готовить кашу. Только тогда их взвар приобретет должный вкус, полезность и то легкое одурманивающее действие, за которое его особенно любят.

Первым не выдержал Занс, – Может того, в одном котелке жрачку сварганим, а в другом сшшашца запарим? – спросил он, с некоторым испугом глядя на своего возможного собеседника. (Должно отметить, что собеседника этого Занс до одури боялся. После той свирепой и смертоносной трепки, что этот задохлик задал Зансу и его братьям, он стал в его глазах, подобен горному коту, или вообще, – демону. А небольшие размеры и юный возраст, лишь подтверждали это мнение). Если бы, (чего Занс сильно опасался), Аттий Бузма просто забрал бы себе всю еду и котелки, – он бы даже и словом не посмел бы ему возразить на это.

Но Аттий Бузма просто пожал плечами и сказал «Ладно». После чего пошел раскладывать костер. Про то, чей это будет костер, – хитрющий Занс решил заранее не спрашивать, (на всякий случай), решив притулиться к нему потихоньку, когда страшный Аттий Бузма заснет. И если он спросит бедного несчастного Занса, какого Злыдня тот делает у его костра, – всегда можно будет сказать, – «Что дескать…….». Так он и сделал, когда сразу после ужина, измученный болезнью и волнениями прошедшего дня, Зверь в Человеческом Образе, почти мгновенно провалился в глубокий сон.

И ведь надо знать этого хитрющего и ловкого парня Занса! Ведь и проснуться он умудрился на несколько минут раньше Аттия Бузмы! Проснуться и отползти на несколько локтей в сторону! Как будто бы он, так и провел всю ночь, вдалеке от костра!

А что снег у костра примятый?!? А он не знает!!! Сам примялся!!!!

Занс почти жалел, что Аттий Бузма так и не догадался спросить его про примятый снег. Наверное не заметил. А если и заметил, то ничего не понял!

В общем, не так страшен Злыдень, как описывают его в легендах! Ну то есть конечно страшен, но хитрый да ловкий парень, (а других среди караванщиков и не бывает), Занс, – обдурит даже Злыдня!

В обед, (завтракали они остатками ужина), Занс даже не стал спрашивать, надо ли делить продукты, а храбро разжег остатки дров и разогрел остатки ужина, (так уж повелось у караванщиков, что пищу они, готовили один раз в сутки). Свирепый Аттий Бузма не стал возражать, видимо растерявшись от Зансовой наглости, и молча съел поднесенную ему половину, (правда большую).

В общем, жизнь изгнанника оказалось ни такой уж и страшной. Вот все остальные ребята, сейчас например, проходят Гибельный Спуск. Тропа, почти на протяжении куламитра*, (* единица длины, по странному совпадению равная километру), проходящая под весьма крутым углом. Спустить по ней караван, – это тяжелая и мучительная работа. Каждое тягловое животное надо развьючить, затем осторожно, страхуя и спереди и сзади, провести по тропе вниз. Затем вручную перетащить туда же вьюки, затем снова навьючить…. В общем морока страшная.

А он Занс, стоит сейчас в стороночке и любуется, как его друзья вовсю пашут, обмениваясь ругательствами, (беззлобными правда), да злющими шуточками. Как соревнуются в искусстве покруче обругать Гиблую тропу. …И как предвкушают пир, что караванщики всегда устраивают после спуска по этому месту.

А он Занс, этого удовольствия лишится. А ведь это один из самых лучших моментов в жизни караванщика. Ведь у караванщиков, праздники бывают только либо по окончанию караванной тропы, либо после прохождения особенно трудного этапа пути. А спуск по Гиблой тропе, именно и означает прохождение Орсшошмсшсшского перевала.

– А друзья, они завсегда друзья, – подумал Занс, когда вечером, вместо обычного мешочка с просом, горсти сшшашца и куска солонины, – обнаружил рис, сухофрукты, копченый окорок, кусочек сыра, да не овечьего, а настоящего козьего, и…. И что бы вы думали? – на дне корзины, где лежало все это великолепие, обнаружился и небольшой кувшинчик с вином! Даже будучи изгоем Занс сегодня отпразднует спуск по Гиблой тропе! Правда один, ведь не будешь праздновать вместе с этим…. Ну да ничего, лучше праздновать одному, чем не праздновать совсем.

Но вечером, после сытного ужина и хорошей порции вина, – Занс не выдержал. – А вот ведь, – праздник! – кивнув в сторону веселящегося в ста шагах от них лагеря, глубокомысленно сказал он, ковыряя в зубах длинным желтым ногтем.

– По какому поводу? – спросил Аттий Бузма, который и сам приметил странное оживление, но не знал чем его объяснить.

– Так ведь эта…, прошли значитца через Злыдневу Щель, – теперича дорожка то все время вниз. До самых Горных долин как по скатерти пойдем.

– А дальше, Утаншшкий перевал?

– Он самый. Только мы его зовем Большая Жопа.

– Почему.

– А вот пойдем по нему, – сам узнаешь. – Сдерживая смех, произнес Занс старую как караванный мир шутку. Но потом, видимо понимая, что до Утаншшкого перевала идти еще долго, и шутка к тому времени может забыться, пояснил. – Там две горы с обоих сторон такие вот, – Занс руками изобразил два полукруга, – а дорога как раз в ложбиночке между ними проходит. Ну то есть типа, как бы идешь по самой, значитца середки. Между………. – говорить дальше он не мог, из-за приступа гомерического хохота.

Аттий Бузма вежливо улыбнулся, как бы давая понять что оценил шутку, а затем, дождавшись когда его спутник отсмеется спросил, – А ты тут часто ходил?

– Ходят бараны в стае, – мы погонщики, – гоним. А я тут в четвертый раз уже караван гоню…. Мы тут с братьями….. – сказал он и осекся, посмотрев на Аттия Бузму с таким виноватым видом, словно бы это он, Занс, прикончил его братьев, а не наоборот. – … Ну в общем, – мы тут с братьями раньше уже гоняли…..

– Ты сильно печалишься о них? – неожиданно даже для самого себя спросил Аттий Бузма.

– Дак ведь…, как же бы это не…. Они же братья…. Сам понимаешь. Вот если бы твоих братьев убили?

– У меня нету братьев.

– Ну сестер, или там, не дай боги, – папку с мамкой.

– Сестер у меня нет, а отец с матерью давно мертвы. Правда у меня однажды был друг, его тоже убили. Я горевал по нему…, наверное.

– Как же это так, ты что же не знаешь горевал ты по нему или нет? Может ты и о родителях, не очень-то и печалился?

– Родители умерли когда мне было несколько месяцев от роду. Медянская чума. Я их совсем не помню, и потому наверное, никогда о них не горевал. Ну разве что иногда, когда представлял что они у меня есть.

А друг…, я тогда сильно заболел. Сразу после его смерти. Очень долго был без памяти, а потом так слаб, что и думать ни о чем не мог. Поэтому не очень понимаю, горевал я о нем или нет.

– Да…, экий ты…., – несчастливый. Видно прогневил чем-то богов, если они у тебя и родителей забрали и друга….

…. Значит выходит, ты круглый сирота, и никого у тебя нет?

…. Только, чёй-то, ты на бедненького не тянешь. И сапоги у тебя добротные, и одёжа, и кошельки не пустые, да и имя двойное у тебя есть. Не то что у нас, у простонародья……

– У меня есть дядя. Старший брат моей матери. Он взял опеку надо мной и дал свое имя.

– Ну вот, значит холили тебя, да лелеяли….

– Дядя был слишком занят, что бы заниматься мной. Он отдал меня в семью одного из своих должников, где я рос…, словно приблуда. Конечно, ничего плохого о тех людях я сказать не могу…, но чужой ребенок, он и есть чужой.

А потом…., случилось так, что дяде пришлось думать о новом наследнике своего дела. Он забрал меня из той семьи, и отправил в Закрытую Школу Торговли.

Я учился там очень старательно. Думал, дядя узнав о моих успехах, хотя бы навестит меня…. Но он появился только через три года, когда я закончил первый цикл. Одним из лучших, между прочим, закончил. Мог бы и дальше…..

Но дядя забрал меня из Школы, и спустя пару дней, я уже был младшим погонщиком у Виста Тадия…. Видно нашелся наследник получше…..

Аттий Бузма намеренно разыгрывал сценарий, который в Школе Ловцов именовался «Бить на жалость». И он своего достиг, к концу его рассказа простодушных Занс, уже не видел в нем чудовища, и слушая рассказ, о его мнимых бедах, – едва не рыдал.

– Экий ты однако, – бедолага! – сочувствующим голосом произнес он. Ведь надо же, на одного мальчонку, и столько бед сразу. То-то я смотрю ты грустный какой-то все время. Все время молчишь, ни с кем не заговариваешь, все время «Спасибо», да «Пожалуйста». А по-простому и не говоришь и над шуткой не посмеешься…. А мы то с ребятами думали будто ты зазнайка какой. Думали, мол, – «Думает, что если у него имени два, так он уже с нами быдлом и общаться не желает. Все к Старшему Караванщику подлизывается».

– Да нет. Многоуважаемый Вист Тадий сам, узнав что я грамотный и обучен счету, хотел предложить мне место помощника приказчика. Но дядя видно не захотел платить за лицензию, и настоял, чтобы я отправился простым погонщиком. Но Старший Караванщик Вист Тадий, видно пожалев меня сироту……

– Да. Наш Старший Караванщик, – он такой. Он хоть и суров, но человек правильный, никогда никого не обжулит и не обманет…..

– Но я подвел своего благодетеля. Убив твоих братьев, я нанес урон его репутации. Кажется теперь ему туго придется, из-за моего поступка?

– Это уж точно. Такого что бы караванщики в пути друг дружку пришили…. На моей-то памяти такого и не было. Я только легенды про это слышал, что когда-то, давным-давно, чуть ли не при первых Мэрах….

– Странно. Вот вроде вы караванщики парни то крутые. Любому городскому шакалу фору дадите, и горцев не боитесь, и против разбойников…, и нож у каждого на поясе…, и какой нож, в локоть, а то и полтора длинной. У нас то, у городских, ножички-то во какие, – С этими словами Аттий Бузма показал свой нож длинной не более трети локтя.

– Так как раз и потому. Ежели такие крутые парни как мы, начнем друг-друга на наши большие ножи насаживать, – изведется караванный род. А без нас, сам понимаешь, вся Империя считай, без товаров окажется. Потому у нас с детства зарок, на своих, особенно во время прогона, оружия не обнажать. Даже драться, и то нельзя…. Ежели какие обиды, – то после того как тропа закончится, и караван распустят, – вот тогда можно и подраться, а уж ежели совсем кто поперек горла встанет, – того и на поединок вызвать.

– Тогда почему твой брат на меня напал? И вы…….

– А вот это, – никак Злыдень попутал. По-другому и не скажешь…. Правда не любили мы тебя сильно. Потому как думали что ты вроде как сволочь, маменькин сынок, да подлиза. Да и своим-то, в общем-то, не считали…, а вот почему Ватий тебя пнуть-то решил, – все равно не понятно. Он ведь Ватий, он же у нас самым спокойным был, и к тебе, в общем-то нормально относился, еще и нас уговаривал, – «Что мол, плюньте вы на этого урода ребята. Ну гавно, оно и есть гавно, чё об него мараться-то?». А тут вдруг сам захотел тебе пендель отвесить. А потом еще и с ножом…. Чего на него нашло?

– А ты сам, почему на меня напал?

– Так ведь у меня словно пелена какая на глаза упала. Как увидел я, что ты Ватию-то кишки вспорол, так вот прям и значит, навроде как…. Ну я и схватился-то за нож. – «Ну думаю, – прирежу ублюдка. Боялся только, что Гасий с Кунсом вперед меня с тобой расправятся. Только где уж нам. Я ведь и не понял как ты меня…. И где ж ты такой малец, – так драться выучился?

– Ну понимаешь, когда Шакал убил моего друга…, (ну я тебе о нем рассказывал). Убил прямо у меня на глазах. Убил не за что. Просто вдруг решил, ни с того ни с сего, что Бычок, (такое у моего друга прозвище было), над ним смеется. – (Зансу показалось, что Аттий Бузма едва сдерживает рыдания), – Решил он так, и вот прям вот, ни с того ни с сего, ни слова ни сказав, воткнул ему нож в грудь…, прямо в сердце….

Ну и я тогда решил…..

– Отомстить! Это ты правильно. Это ты как настоящий погонщик решил. У нас ведь тоже….

И как, – отомстил?

– Нет. Так и не удалось. Сначала я сильно заболел. От переживаний наверное, мне ведь тогда лет десять было…. А когда я выздоровел, узнал, что за то время пока я болел, – Мэр, распознав про злодейства Старших Братьев, – велел искоренить это зло, вместе с их приспешниками. Я не знаю, казнили ли того гада, что Бычка прикончил, или уцелел он, и скрывается где-то…. Но как я его не искал, – найти так и не смог….

Зато научился драться…. У нас на улице, – бывший стражник жил. Вот он то, меня и учил…. Да и потом, в Торговой Школе, нам искусство боя преподавали. Я там тоже лучшим был!

– Да уж я понял, что лучшим. Мы-то ведь с братьями, – тоже не дураки подраться были. Но ты мальчишка, нас взрослых парней, – словно мясник ягнят порезал. А Кунсу, говорят даже шею свернул. Откуда же в тебе столько силищи?

– Да моя сила тут не причем. Кунс…, он как бы это сказать, – сам себе шею свернул, я только помог немножко…. Ну это как с тобой, я ведь тебя в пропасть не скидывал, просто подтолкнул немножко в правильном направлении, ты сам и улетел….

– Один хрен не пойму. «Сам себе шею сломал», – гавно верблюжье. Как так может быть?

– Ну хочешь я тебе покажу? Ну-ка встань, попытайся схватить меня со спины………….. ……………………………………………………………………………………………………..Вот видишь как просто. Если бы я довернул немного посильнее…..

– Все равно не понятно. Но второй раз я пробовать не стану, и так думал, что без башки останусь….

Давай-ка лучше спать ложиться.

Они так и сделали. И Занс даже не стал дожидаться, когда Аттий Бузма заснет, чтобы улечься у костра. Он больше не считал его злобным чудовищем. Он его даже жалел, считая «бедным, несчастным мальчуганом», и относился почти покровительственно.

Прошло две недели. Отрезок пути до Горных долин, – считался одним из самых легких на этом маршруте. Дорога была ровной, (насколько это возможно для горной дороги), гладкой, а местность вполне обжитой. Практически каждую ночь, караван останавливался в одном из горских сел, ночуя под крышей и питаясь пищей, приготовленной не на костре.

Правда для наших друзей, вход в села был закрыт. Горцы, будучи еще более суеверными, чем караванщики, проклятых в свои села не пускали.

А слух о двух проклятых, уже бежал впереди каравана, и попадающиеся навстречу горцы, предпочитали проезжать мимо них, покрыв голову своими плащами из овечьей шерсти. Они искренне верили, что овечья шерсть защищает от Зла, Злых духов, демонов, (что не одно и то же), сглаза, нашептывания, проклятья, дурного поветрия, Черного карачуна, Бледной бабы, оборотней, оборотника, (что опять же не тоже самое), кровососов, мясогрызов, Жсскасшшкирзы-змеи и ее дочерей, и даже от Злыдневой Тещи.

Но подобное поведение аборигенов, отнюдь не огорчало наших друзей, скорее наоборот, делало их путешествие куда более комфортным и даже не лишенным приятности. Ибо, как успел заметить наш герой, – «Самое неприятное в Горах, это Горцы».

– Точно, точно, – подтвердил на это Занс. – Те еще козлы, глаз с них спускать нельзя, или нож в спину воткнут, или украдут чего, или просто плюнут вслед. Но главное, – украдут. Вот в прошлом походе, – оставил посреди лагеря новую флягу. И отлучился то буквально на пару минут. Вернулся, – нету фляги. Точно тебе говорю Аттий Бузма, – горцы сперли….

Отношения Аттия Бузма и Занса, теперь были вполне приятельскими. Поскольку Аттий Бузма, старался не напоминать своему товарищу о своих бойцовских способностях, – тот быстро забыл о том, на что способен этот малец. К тому же, наш герой, использую науку, полученную в Школе Ловцов, сумел убедить своего незадачливого друга, что это он Занс, вместе со своими братьями виновен в том, что невинный Аттий Бузма вынужден тащиться позади каравана с клеймом проклятого. Клеймом, – навсегда закрывшим для него карьеру младшего погонщика.

Тем не менее, – погода была хорошая, настроение вполне сносное, идти было легко и печалиться было не о чем. Занс в последние дни вообще сиял как новенький деций.

– Бум-бум-бум, трям-трям-трям. – напевал он. – По тропе то мы идет. Скоро то в Сшистшиз придем. И пойдем там прямо в храм. А из храма-то в кабак. А потом-то мордой в грязь. То-то будет хорошо. Трям-трям-трям. Бум-бум-бум.

Аттий Бузма тоже сперва улыбался, слушая это его незамысловатое пение. Но потом кое-что его насторожило.

– Так что, – мы скоро придем в Сшистшиз? – спросил он у своего спутника.

– Точно, – ответил он. – Через пару дней. А там есть храм Кондратия и храм Прощающего, тоже естественно есть.

– Откуда в этой глуши наши Имперские храмы?

– Экий ты дурачок Аттий Бузма. Думаешь Империя она только в Городе вашем? Нет брат. Тут тоже Империя. А в Сшистшизе, – еще и Наместник Срединных Гор живет, и свита его. И пять сотен Миротворцев. Как же они без наших храмов обойдутся?

– Значит, с меня, через пару дней могут снять проклятье, а с тебя подозрение в приверженности к ЗЛУ?

– Точно. Так что, через пару дней, – начнем жить как нормальные люди….

Нормальные, это конечно хорошо. Но только Сшистшиз, – это ведь тот самый город, про который ему говорил Генерал Викт. город, где у него была назначена встреча с Агентом. А значит, беззаботная прогулка по горам закончилась, – пора работать.

Вот только……

Аттий Бузма, уже почти не сомневался, что среди погонщиков есть агент Врага и в связи с этим, перед ним вставало два вопроса: – Первый, – кто именно? Второй, – надо ли выполнять задание Генерала Викта?

Ведь если, неизвестный агент Врага, будет следить за Аттием Бузмой, тот, придя на встречу с Агентом Службы, – рискует его выдать.

В Школе Ловцов учили, что в таком случае есть два выхода, – постараться вычислить агента Врага до контакта со своим Агентом и нейтрализовать его. Или, оценив серьезность передаваемой информации, – либо пойти на риск и засветить своего Агента, либо вообще отказаться от встречи.

Генерал Викт говорил что предмет, который должен передать ему Агент, – вещь архиважная. И ради того, чтобы доставить этот предмет, – можно пожертвовать и собственной жизнью и жизнями окружающих. Следовательно, этот предмет действительно важен, и ради того, чтобы доставить его в Город, можно пожертвовать Агентом, но….

Но если Враг следит за ним, и если он сумеет засечь передачу, (а он сумеет), – опасности подвергнется сам Аттий Бузма. А если опасности подвергнется Аттий Бузма, – опасности подвергнется и выполнение задания. Стоит ли рисковать? Особенно собой?

Аттий Бузма, для начала постарался вычислить агента Врага. Из осторожных расспросов Занса выяснилось, что только пятеро человек из каравана, не являются потомственными погонщиками. Всех остальных Занс знает, чуть ли не с детства, а половина из них являются его дальними родственниками. Конечно, это не означало, что никто из них не мог быть агентом Врага. Но все же, Аттий Бузма рассудил, что наибольшую опасность представляют именно эти пятеро.

Особенно подозрительными были двое, напросившиеся в караван, уже после появления там самого Аттия Бузмы. Это были мелкий купчишка, пытавшийся, по его словам, обменять партию драгоценных камней на колопские клинки и его слуга. В принципе, – это было вполне правдоподобно. Колопское царство, лежащее сразу за Горами, славилось продукцией своих оружейников. За цену одного колопского меча, – можно было экипировать целую полусотню тяжелой пехоты оружием и полным набором доспехов.

А чтобы оплатить пару-тройку подобных клинков, – удобней всего было воспользоваться драгоценными камнями. Так что легенда купца, (если это была легенда), была почти безупречной. И придраться было не к чему….

И тем не менее, Аттий Бузма, решил, (на всякий случай), – помеху эту устранить.

В то утро, Занс выпил свою обычную кружку сшшашца, даже не заметив, что его друг подбросил туда щепотку грязновато-серого порошка.

Спустя час, – жуткие спазмы в желудке, настойчиво потянули его в ближайшие придорожные кусты. Аттий Бузма естественно не стал его ждать, а пошел вперед, видимо предполагая, что Занс его догонит. Он бы возможно и догнал, если бы эти проклятые спазмы не повторились бы еще раз десять.

Видимо скучая, Аттий Бузма свернул с дороги, и некоторое время походил по окрестным лугам. И наверное, он нечего делать поймал пару ярко красных змеек. Змеек этих, в окрестных горах было превеликое множество, ибо как раз сейчас у пурпурных гадюк начинался брачный период. (А как известно, именно в этот период, их яд особенно силен).

Только вечером, бледный Занс догнал своего товарища, и с отвращением отказавшись от своей порцией каши, довольствовался только обычной кружкой сшшашца, который, как известно многим, является средством почти от всех болезней.

Бедолага Занс, даже и не заметил как сердобольный товарищ подбросил в его кружку еще пару щепоток, на сей раз абсолютно черного порошка.

Видимо это было какое-то лекарство, потому что ночь Занс спал так крепко, как не спал с самого детства. (Известно, что жизнь погонщика, приучает его спать в пол глаза).

Утром он встал позже обычного, еще немного слабый, но уже вполне бодрый и с прекрасным аппетитом.

Уписывая за обе щеки вчерашнюю и утреннюю порцию неизменной каши, он с удивлением заметил, что, несмотря на довольно позднее время, – караван все еще не сдвинулся с места. – А че Караван-то стоит? – спросил он своего друга.

– Не знаю, – ответил тот, – Наверное случилось чего. У них ночью какой-то переполох был.

Спустя пару часов, караван все-таки вышел из деревни, в которой провел ночь. Опытным глазом погонщика, Занс сразу углядел, что в нем не хватает одного верблюда, и двух человек. – Вишь ты, сказал он, – кажись верблюда, да двух человек не хватает. Да. Точно, этого, как его там, – Октия Депста, и слуги евоного.

– А что с ними могло случиться?

– А я знаю? Ничего, скоро придем в Сшистшиз, Сходим в храм. Отмолимся. А потом нам все расскажут….

Итак, два наиболее подозрительных спутника, – были устранены. Только пусть читатель не думает, что это было хладнокровное убийство. Яд пурпурной гадюки, – штука противная, но не смертельная. Обычно укушенный ею человек, лежит несколько дней со страшным жаром, потом жар проходит, и на память от укуса остаются только жуткая слабость да судороги в мышцах ног. Но как всем известно, если в течении месяца, просто лежать, стараясь двигаться как можно меньше, – эти симптомы вскоре пройдут без всяких последствий.

Два, это хорошо. Но оставалось еще трое. Вообще то, оставалось еще почти пол сотни человек, но…..

Но что делать с этими тремя? Номер с гадюкой оказался весьма успешным, но больше пользоваться им не стоило. Особенно учитывая суеверия караванщиков. Попытаться отравить? Но как сделать это не вызвав подозрения, или не перетравив весь караван?

Ведь эти трое не были купцами, они были не связанные между собой бродяги, по разным причинам, вынужденные наняться в караван младшими погонщиками.

Двое из них и раньше гоняли караваны, а один был совсем зеленый парнишка, на пару лет старше Аттия Бузмы, работавший за еду и науку. Был он тихим, немного неловким, и кажется довольно глуповатым.

А значит, – особенно подозрительным! Ведь именно такую маску надел бы на себя и сам Аттий Бузма, если бы был агентом Врага.

Двое других, – были типичным городским отребьем, в силу обстоятельств выброшенных с городских улиц. Один из них, нахлебавшись сшшашца, тройной взварки, – болтал, будто бы был Шакалом, но бежал из города после гонения на Старших Братьев. Другой, ничего про себя не говорил, но по виду был типичным проворовавшимся подмастерьем, сбежавшим от Имперского суда. Аттий Бузма, прошедший обучение в Школе Ловцов, – подобному не верил.

Через день, после досадного происшествия с купцом Октием Депстом и «евоным» слугой, – желудок Занса опять прихватило. Опять он полдня проторчал в придорожных кустах, и только вечером, догнав своего спутника узнал от него, что в караване приключилась новая беда. Лошадь, которую вел тот самый мальчишка, – «Ну этот, как его…, ну такой еще.., глуповатый малость…? – Точно Бектий!». В общем, эта дурная лошадь вдруг чего-то разволновалась, стала брыкаться, рваться из рук погонщика и сбросила его с дороги. А там, (такая жалость), как раз был довольно крутой скат с горы и бедняга Бектий, кажется сломал себе руку и возможно ногу. По крайней мере, – сам подняться он не смог, и его поднимали на носилках.

Примерно так рассказал Аттий Бузма своему другу о происшедшим. Забыв правда упомянуть, что видел он это не с крутого поворота дороги, что извивался позади каравана, а лежа чуть в стороне от каравана, полузарывшись в песок и каменную крошку, с духовой трубкой в руках. (Удивительные вещи может сотворить простой шип обычной горной акации, если попадет куда надо….).

– А что одежда и лицо запорошены песком? – Так это я того, – упал! Сам знаешь какой я бываю неловкий. Не то что ты, – настоящий погонщик!

А на следующий день, они вошли в Сшистшиз.

– Ну, давай первым делом в храм. – Сказал Занс, едва они пересекли городские ворота. – Это вот туда, к резиденции Наместника, на центральную площадь. …Вон видишь, то большое здание, это и есть резиденция. А вон те сараи видишь? Знаешь что это? А это дворец местного правителя. Нет, Ты прикинь. ЭТО, – дворец местного правителя!!!!

А вон наши храмы. Тебе налево, мне направо. …Хочешь пойти со мной, а потом я…(?), – а чё, это дело. Чтоб значит, потом ты был свидетелем у меня, а я …., а потом, в кабак! Ох уж я напьюсь-то с ребятами, ох уж я устрою-то гулянку…. Чай не каждый день с того света-то возвращаемся-то…..

Но все оказалось не так просто. Жрецы обоих храмов свое дело знали. Знали, любили…, но исполняли не так уж и часто. А тем более, такие процедуры как установление Чистоты и Прощение греха убийства.

И наши друзья были подвергнуты самой тщательной, с соблюдением всех мельчайших формальностей процедуре. Особенно Занс, представлявший собой особенно интересный, (для специалистов) случай. Жрецы не просто занялись им. Они просто таки набросились на него. Будь он хоть немного побогаче, – процедура освидетельствования заняла бы не меньше недели. Но принимая во внимание бедноту пациента, и необходимость (для жрецов), вовремя обедать, – процедура установления его чистоты, заняла всего сутки.

А вот у нашего героя, возникла другая проблема. Стоило настоятелю Храма Прощающего, только взглянуть на него, – тот сразу сказал, что Аттий Бузма может спокойно идти куда хочет, поскольку вины за убийство на нем быть не может.

Поначалу Аттий Бузма этому только порадовался. Ибо насмотревшись на то, какая суета началась среди жрецов Кондратия при виде Занса, он испугался что и с ним будет тоже самое. (Он кстати, слинял из храма Кондратия, когда понял что установление Чистоты его друга, затянется надолго). Но потом некий интерес взял верх над его нетерпеливостью и он обратился к настоятелю в вопросом; – «А почему, собственно, вины за убийство, на мне быть не может?».

– Эх-хе-хе, – молодой человек, – с укоризной ответил ему старенький седой Настоятель. – Ну чему вас учили в вашей Школе Ловцов? Разве ты не знаешь, что всякий, прошедший воинское посвящение, не нуждается в Прощении за грех убийства?

– Ну вообще-то говорили, но я думал…. – (Автор должен извиниться за такую немыслимую оплошность своего героя. Она может быть объяснима лишь тем удивлением какое вызвали у него слова Настоятеля. Скажем больше, у него было такое ощущение, будто ему внезапно в лицо ледяной водой плеснули). – А с чего это ты решил что я учился в какой-то там Школе Ловцов? Я закончил первый цикл обучения в Закрытой Школе……

– Да ладно тебе в игры со мной играть, молодой человек. Мы тут одни. И я признаюсь, что и сам лет эдак сорок назад, учился в той же самой Школе. В Медиолане правда, а ты? У тебя натуральный акцент Горожанина. Где такой ставят?

– А я в Горо…., а я вырос в Городе, и не про какую такую Школу Ловцов в жизни не слышал!

– Вот и правильно! Всегда так всем и говорит! Это я старый дурак, что-то расчувствовался. Но мне то можно, я уже старик. А ты….. Так что можешь идти себе спокойно, куда душа просит…..

Аттий Бузма было пошел, но в последний момент, опять остановился. Он посмотрел на старого, но еще вполне бодренького старичка, стоящего перед ним. Немного подумал. И выхватив нож, замахнулся им, …но ударил ногой. Не попал, ударил рукой…. Выскользнул из захвата, зацепил ногу противника, сам чуть не упал от проведенного контрприема…. Чудом ушел от страшного удара в голову, подловил противника на движении, выкрутил руку на болевой и приставил свой нож к его горлу.

…Убрал нож, отступил на шаг и поклонился.

– Так почему, почтенный настоятель, ты решил, что я учился в какой-то там Школе? Что позволило тебе так думать?

– Ты охламон, видно совсем в богов не веруешь!!! Это же надо, чего учудить, – напасть на настоятеля храма Прощающего. А если бы увидел кто?

-………………………………………………………………………………………………….

-… А ты ловок. Не ожидал. Поначалу то, тебя увидел, подумал, – «Совсем в Службе нашей дела плохи, ежели они таких мальцов в бой кидают». А ты вон чего, надо мной стариком учудил. А я ведь…. Да ладно уж, чего былое вспоминать? – …. Дело не в том, что в тебе что-то выдает Ловца. Просто…, я ведь Настоятель храма Прощающего. И когда ко мне приходит человек, и просит отмолить грех за два убийства, а вины на нем нет…. Но есть печать посвященного…. А возрастом он столь юн, что…. В общем, посвятить такого молодого в воины, – могли только в Службе Ловцов, либо в Гвардии. Но на Гвардейца ты совсем не похож. Да и нечего тут делать Гвардейцу….

– Но откуда, ты почтеннейший, знаешь про печать посвящения?

– То есть, как это «откуда?». Я же настоятель Храма. Мне даровано видеть подобные вещи.

– Но в чем это проявляется?

– Ну это…. Вот ты сейчас напал на меня. (Я думаю затем, что бы посмотрев на то, как я двигаюсь, убедиться в правдивости моих слов о Службе). Так? ( Аттий Бузма утвердительно кивнул).

– По тому, как двигается человек, ты воин, можешь понять, прошел ли он боевую подготовку. И даже где именно он проходил эту подготовку. Ловцы выполняют иные задачи, чем допустим миротворцы или Гвардейцы Мэра, соответственно и навыки у них…. Да. Ты прав. Я отвлекся, – сказал настоятель, заметив нетерпеливый взгляд Аттия Бузмы. – Вот так и я, следя за тем, что происходит в душе у человека, – вижу, прошел ли он печать посвящения в воины, или нет. – Воин спокоен. Его не пугает совершенное им убийство, и он не боится мести душ убитых им врагов. А обычный человек…. Как бы он не храбрился, – страх стоит в его глазах!

– Но я не проходил, никакого воинского посвящения!

– А как же ты окончил Школу Ловцов, не пройдя обряда?

– А я еще ее и не закончил.

– Да? Странно. Странно и то, что ты ученик Школы находишься здесь в Горных долинах. (Не буду спрашивать тебя «почему?», это не мое дело). И вдвойне странно, что ты, не прошедший посвящения, так спокоен. Вот это уже мое дело. Каким богам, ты предпочитаешь поклоняться?

– Никаким.

– Как это «никаким»? Кто же обеспечивает тебе защиту от Зла?

– Наверное я сам.

– Дурень. Не смей говорить подобную ересь! Особенно здесь в Храме! Даже у диких горцев и даже у обитателей дальних лесов, есть представления о Зле, и о необходимости противодействовать ему. Чему учили тебя твои родители?

– У меня их не было.

В течении нескольких минут, наш герой, неожиданно даже для самого себя, поведал настоятелю всю правду о своей предыдущей жизни.

Он чувствовал непонятное доверие к этому человеку. Даже несмотря на то, что глаза у того лучились добротой и пониманием, голос был ласковым и убедительным, а манеры вежливые и так располагающие к доверию…..

В глазах человека прошедшего обучение в Школе Ловцов, – все это было явным признаком воздействия на психику, с целью завоевать твое доверие. Именно подобных людей, учителя Аттия Бузмы настойчиво советовали избегать.

Но настоятелю он почему-то поверил. И выложил ему о себе почти всю правду. Ну замолчав конечно некоторые, наиболее ключевые моменты своей биографии, которые позволили бы Врагу, вычислить его.

– М*да. – Глубокомысленно сказал настоятель, выслушав рассказ Аттия Бузмы. – Твои учителя совершили большую ошибку, взяв тебя на Службу. Тебя надо было убить сразу, как только ты попал в их поле зрения. Как ты только избежал контроля со стороны представителей Понтифика? Впрочем, это неважно.

Слушай меня внимательно юный дикарь. Слушай и верь всему, что я говорю тебе.

Зло, не абстрактное понятие. Зло существует. Существует, не как существует тень, или как существует тьма. Зло, это не отсутствие света. Света, что даруют миру Великие Боги. Нет, Зло, это подобие света, только обратного, черного. Черного света, льющегося из пасти Злыдня, будь проклято его имя!

Силы Добра и Зла, постоянно борются друг с другом. И когда одолевает Злыдень, – горе, болезни, и войны приходят в наш мир. Тысячи лет назад. Когда люди позабыли Богов, – Зло пришло на землю. Началась Страшная война, которая уничтожила почти всех людей на земле, и если бы не Четыре Героя….

Это было давным-давно, когда еще и Империи то не существовало. И землей тогда правили могучие колдуны, поклонявшиеся Злу. Да, я знаю, что ты все это слышал в сказках и легендах. И О Великом Прощающем, и о Седом Герое Равным Пятидесяти, и об их Волосатом Спутнике, и конечно, о Великом ярле Соколе, которого воспитал Седой Герой, равный Пятидесяти…. Ярле Соколе, который предал своего наставника, воевал с ним, но потом помирился и стал Первым Мэром Города и создал Империю…..

Так вот, запомни и поверь. ЭТО ВСЕ БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ!!!!!

Возможно и не совсем так, как об этом рассказывают легенды. Тем более, что в разных частях Империи есть разные толкования…. Но суть одна, – Когда люди позабыли о Богах, на землю пришло Зло. И только силами этих четырех великих героев, – Зло было повержено. Повержено, но не уничтожено. Зло затаилось. Зло готово противоборствовать Добру, везде и во всем… И если хоть кто-то из людей, дает хоть малейшую слабину, – Зло не теряется! Зло приходит и поглощает его душу. Зло……………. – голос старика сорвался на крик….

Ты мне не веришь! – устало сказал он, посмотрев на своего собеседника. – Да, в это трудно поверить, пока не столкнешься со Злом лицом к лицу. Но я столкнулся с ним…. Это было так ужасно. Что я бросил карьеру Ловчего, бросил жену, детей, друзей и стал жрецом Прощающего….

В тебе пока нет Зла. Но нет и Добра. Нет Любви, Преданности, Чистоты. И что из тебя выйдет мне не ясно. Заклинаю тебя, заклинаю ради тебя же самого, – обратись к Богам! Прими их защиту! И тогда у тебя будет шанс…..

– Ладно, я не против. Но какой Бог самый лучший?

– Они все одинаково хороши. Все зависит от человека. Тебе, как сильному воину, подошли бы Кондратий Бог Смерти и Мочила Бог Войны. Но и Прощающего забывать не следует. Прощающий он…. Он даст тебе…. Он будет…. Не забывай о Прощающем!!!! А теперь иди, и хорошенько подумай о моих словах!!! Ты свободен. Я прикажу подготовить документ, что ты чист….

– Но обряд, я ведь не прошел посвящения….

– Обряд посвящения в воины, заключается в символической смерти проходящего обряд. Только познав свою смерть, воин приобретает право забирать чужую.

Воина символически убивают, потом символически хоронят. У каждого истинного воина, есть своя тайная могила. Время от времени он приходит к ней, чтобы лишний раз вспомнить о том, что еще жив. И через нее приобщиться к миру мертвых.

Хочешь я проведу над тобой воинский обряд? Конечно, твоя могила будет находиться при моем Храме, что не очень то удобно, в плане доступности…..

– Нет, спасибо Наставник. Но кажется, у меня уже есть своя могила…..

– Не буду задавать вопросов Ловец.

– А можно я задам еще вопрос? Сколько бы длился обряд Прощения, если бы я не прошел бы воинского посвящения?

– Всю ночь.

– Тогда можно, я заночую сегодня в Храме?

– Мой Храм в твоем распоряжении Ловец. Бумагу получишь утром…. Другим я скажу, что оставил тебя на ночь в Храме, для особого обряда, и что тревожить тебя не полагается. Советую отоспаться. Когда я был Ловцом, мне этого никогда не хватало.

Но отсыпаться, наш герой совсем не собирался. У него было дело поважнее.

Когда Сшистшиз погрузился в глубокую тьму, он кошкой забрался под самый потолок храма, туда, где он еще днем заметил небольшое окошечко. Вылез на крышу и спустился по сложенной из крупных каменных блоков стене…..

Утром Занс объяснил ему, что караван, как всегда, остановится на западной стороне Сшистшиза, в постоялом трактире «Легкая тропа». Туда-то он и направился.

Найти «Легкую тропу» было несложно. (Сложно было понять, что вот этот огромный комплекс сараев и именуется «постоялым трактиром»). Но вот найти в этом «постоялом трактире», необходимых ему людей, оказалось делом не простым.

Постоялый трактир «Легкая Тропа», – был сплошным лабиринтом сараев, застроек, пристроек, достроек и надстроек к ним и над ними. Между зданиями живописно располагались невысокие заборы, разбросанные по территории этого хаотичного комплекса без всякой системы.

Когда-то, видимо все началось с одного здания. Какого именно? Возможно местные краеведы и смогли бы ответить на этот вопрос. Но ни Аттий Бузма, ни даже сам Автор, этого ответа не знают. К этому зданию пристроили несколько подсобных помещений. Потом еще парочку зданий, для содержания скота. Потом …..

И все это строилось, как и принято у бестолковых горцев, без всякого плана, как попало и когда попало. По имеющемся у Автора сведениям, постоялый трактир «Легкая тропа», существовал уже три столетия, и был самым прибыльным предприятием Горского гостиничного бизнеса. Принадлежал он Совету Старейшин клана, заправлявшего в Сшистшизе. Было не так сложно догадаться, что «Легкая тропа» пользовалась покровительством и абсолютной поддержкой городских властей. Любого конкурента, вздумавшего открыть какое-либо другое заведение питейно-питательно-ночлежного типа, эта самая власть уничтожала. (Причем слово «уничтожала», надо понимать в самом буквальном смысле этого слова). Так что все жители и гости столицы проводили свое свободное время именно здесь.

Тут находилось около шести трактиров, разного уровня цен и качества обслуживания. С пару десятков конюшен, загонов для скота, спальных сараев для дорогих гостей, и спальных навесов для «не дорогих» гостей. Складов провианта, как для вышеуказанного скота, так и для, еще ранее вышеуказанных «жителей и гостей столицы», кухни, пекарни, бойня, кузня, скорняжная мастерская, коновальная лечебница и еще множество более мелких, но столь же необходимых путнику производств.

В тот день, (вернее ночь), в «Легкой тропе», остановилось, как минимум пять больших караванов. Вернувшаяся с регулярного объезда сотня миротворцев, с парой сотен своих друзей отмечала возвращение. Многочисленные горцы проводили свой досуг в этом центре культуры, старательно пуская друг другу пыль в глаза, хвастаясь своими богатствами и присматриваясь чего бы украсть у окружающих…. Между этими, проводящими свой досуг гостями заведения, сновали слуги и разносчики, шлюхи, кухарки, танцовщицы и певички, мастеровые, местные купцы, посыльные местных купцов, местные стражники, внимательно следящие, чтобы никто не смел воровать у почтенных гостей данного заведения, (это право они оставляли за собой), и еще множество народа непонятного назначения.

И во всем этом бардаке, нашему герою надо было найти всего лишь двух человек и при этом не попасться на глаза другим своим знакомым.

… И он их нашел. Уже под самое утро, когда шум в кабаках начал затихать. Один из этих двух, (бывший Шакал), выполз из самой дешевой забегаловки «Легкой тропы» и, пошатываясь начал пересекать двор, в сторону ближайшей сточной канавы. На берегу этого, возможно живописного, но изрядно вонючего потока, он остановился и стал спускать штаны, видимо преследуя какую-то, известную только ему цель. Автор бы и сам не отказался узнать, что это была за цель, и в чем был её сакральный смысл, но…. Но какая-то стремительная тень, прошмыгнула позади бывшего Шакала, и, наверное, совершенно случайно, столкнула его в канаву. Шакал конечно легко бы выбрался из этой вонючей субстанции, но что-то ему помешало. Может быть, он был слишком пьян, а может быть несколько стремительных ударов по болевым центрам организма, парализовали его на несколько роковых минут. Этого мы наверное тоже никогда не узнаем. Но нам точно известно, что бывший Шакал захлебнулся отвратительными сточными водами, что, (по мнению Аттия Бузмы, в данную минуту находящегося в Храме Прощающего), для Шакала было вполне достойной смертью.

Спустя еще пару часов, когда небо на востоке уже стало понемногу светлеть. В ту же самую дешевую забегаловку, из которой выбрался безвременно усопший Шакал, – проскользнула быстрая, едва уловимая тень. Долгая пьяная ночь, угомонила даже самых неугомонных, и сейчас в темном, обшарпанном зале было тихо. Разве только храп и сонное бормотание, лежащих вповалку «гостей» нарушали эту тишину.

В тусклом свете, почти догоревшего очага, скользнувшая тень, заметила приметную шапку…. Хозяин этой шапки лежал, уткнувшись лицом в подмышку своего соседа, и вполне мирно посапывал. Тень, не стала нарушать эту идиллию. Более того, она милосердно поставила рядом с хозяином шапки кружку воды, и ушла…..

– Эх, и силен же ты спать, Ловец, – услышал, едва только забывшийся глубоким сном, Аттий Бузма. – Солнышко то уже почти в зените. Утреннее жертвоприношение уже закончилось, а ты все дрыхнешь. Давай-ка поднимайся, а то люди чего ни того подумают…

– И что же они подумают? – спросил Аттий Бузма, мгновенно переключаясь из состояния сонного в состояние бодрствующее.

– Да ничего они не подумают. – Ответил ему настоятель. – Только нечего тебе делать в моих покоях, если ты конечно не хочешь этим привлечь к себе лишнее внимание.

Вот, официальное Прощение За Грехи, подтвержденное самим Понтификом.

– Это когда же сам Понтифик…..

– А это я, ради твоей драгоценной персоны, сбегал ночью в Город, поднял среди ночи Понтифика, и сунул ему на подпись Ваше Драгоценное Прощение. …. У меня таких бумажек, – сотни две, а через полгода еще пятьдесят привезут. Только кому в этом нищенском захолустье их даровать? У горцев свои боги, да и денег нет, а служащие Наместника, да Миротворцы, за собой вины никогда не признают. А если и признают, то справедливо считают, что служба в этой дыре, – искупает любой грех….

А начальство, между прочим, требует с меня отчетов, О Даровании Высочайших Прощений. Так что, вот тебе одно…..

– Спасибо!

– Это тебе спасибо! поскольку каждое из них, стоит пять дециев, да плюс стоимость искупительной жертвы, да плюс пожертвование на храм, да дар Прощающему, да на подарок жрецам, да добровольное…..

– Сколько с меня?!?!

– А сколько у тебя всего? А ладно! По старой дружбе, – двадцать дециев. Я думаю, они у тебя есть?

– Добрый дядюшка одарил чуток…. Могу пожертвовать…. Деньги-то все равное его…

– Вот и чудненько. Большое тебе спасибо от меня лично и от лица Прощающего….. Этот вот деций, больно старый, – замени. Местное дурачье, тусклые монетки, считает более дешевыми….

Да, если встретишь дядюшку, передавай от меня привет. Скажи этому молокососу Викту, – «Папаша мол ваш, кланяться вам велел!».

– ……??????????????!!!!!!!!!!!!!!! – Широко открыл рот Аттий Бузма.

– А чего рот-то разинул. – Уж я-то семейство Аттиев знаю. Сам был Аттием…..

– И сколько с тебя за эту бумажку содрали? – спросил Вист Тадий, рассматривая поданный Аттием Бузмой свиток.

– Двадцать дециев.

– Вот сволочи. Развели по полной. Пяти дециев, за твой грех, хватило бы с избытком. А впрочем ладно. Твой дядюшка не обеднеет….

– Мне казалось, что это слишком малая цена за то, что я сделал…. Особенно за тот урон, что я причинил Тебе…….

– Да уж….. Кстати, – тут ты пожалуй прав. Бумажка, подписанная самим Понтификом, – произведет должный эффект. Обязательно покажи ее всем в караване. При виде подписи Понтифика, они должны впасть в религиозный экстаз. Это может сработать. Спасибо, что не пожалел денег, ради помощи простому Купцу-Караванщику.

– Ах, многоуважаемый учитель Вист Тадий. Да разве какие-то двадцать дециев, – смогут искупить ущерб, что я причинил тебе? – Я должен извиниться перед тобой, – я был глуп, слеп, самонадеян, и вообще, – ничтожеству моему нет оправданий!!!!!!!!

Я отнесся к твоему мудрому решения назначить меня на должность младшего погонщика, без должного внимания. Я счел это бессмысленной формальностью. Я не понял. – насколько правильным был этот шаг!

Я пренебрегал общением с остальными погонщиками, пребывая в наивном заблуждении, что мне, выпускнику первого цикла Закрытой Школы Торговли, – нечему учиться у этих простолюдинов. Как же я ошибался!!!!!!!!!!!! Ох, недаром говорится в пословице, – «Напиток мудрецов, – подается в глиняных чашах». Ты подал мне этот напиток, но я пренебрег им, побрезговав дешевой посудой……

– Ну полно, полно. – Сказал растроганный Вист Тадий. – «На то и дается молодость, что бы совершать ошибки, на которых учишься в старости.., когда уже поздно чему-то учиться». – Есть и такая пословица. Ты понял свою ошибку, и ты можешь извлечь из нее урок.

Я тоже совершил грех, непростительный для того звания учителя, которым ты меня одарил. – Я не смог вовремя уберечь тебя от твоей ошибки. И те беды, что последуют за этим, будут мне достойным наказанием, за мой проступок.

– Но как мне быть дальше? Смогу ли я вновь стать частицей твоего Каравана? Или эта дорога, теперь навсегда закрыта для меня?

– Эх, как тебе сказать? – Формально, – греха на тебе нет. Суд Империи, – тебя тоже оправдал. И никто из моего Каравана, не посмеет возразить против этого…. Но, – сам понимаешь, – Караван, это единый организм, и любая чужеродная частица в нем, – лишняя! Будь она даже из золота!!!!

Мои ребята, тебя не примут. Не примут ни под каким предлогом. Тем более что беды, которые пали на нас после…..

– А что произошло?

– Что-что!!!!!!?!? – Купца Октия Депста, – укусила змея. Нам пришлось его оставить в каком-то горском селении. Правда с ним остался его слуга…. Но сам знаешь этих горцев, – если не прирежут по-тихому, то уж обворуют по полной….

Потом лошадь, внезапно взбесилась и покалечила младшего погонщика. Того парнишку…, как его там…, ну ты, наверное его помнишь!

– А этого, который….

– Точно, его…. А этой ночью, еще один погонщик, по пьяни умудрился свалиться в отхожую канаву и захлебнуться в дерьме…. А второй упился так, что до сих пор не может очнуться…. Правда, оба они были дерьмовыми погонщиками, из приблудных. Тот который утоп, – так вообще полная мразь…. Но нам караванщикам все равно не нравиться терять своих. Поскольку это означает немилость богов. А богам мы видно и впрямь не нравимся. Поскольку замену этим троим, – мне найти не удалось. Хотя я предлагал немалые деньги, кое-кому из…. А впрочем, – тебя это не касается….

– Но может быть я смогу чем-нибудь помочь?

– Лучшая помощь, которую ты можешь оказать, это договориться с караванщиками, идущими обратно в Город, и присоединиться к их каравану…

– А меня возьмут? Ведь я вроде как проклятый?

– Ну, твое проклятье, – отменено Прощающим. К тому же, – тебе не обязательно вновь становиться младшим погонщиком, – ты вполне способен просто купить место в караване. А учитывая, что Старший Караванщик идущего в Город обоза, – мой хороший приятель, и если я его попрошу…. – Вист Тадий сочувственно посмотрел на задумавшегося Аттия Бузму. – «И за что, на голову этого мальчугана столько бед», – подумал он, глядя на поникшую голову мальчишки.

-А ведь это, – совсем неплохой вариант, – прикинул Аттий Бузма. – Во-первых, – мне не понадобиться налаживать отношения с другими погонщиками. Во-вторых, – если я ошибся в своих предположениях, и Агент Врага все еще в караване, – сменив караваны, я оставлю его в дураках. Опять же, получив груз, – мне не надо будет таскать его до Колоппа и обратно, – я сразу направлюсь обратно в Город. Заодно лишний раз присмотрюсь к туземцам. Ведь на пути сюда, – я так ничего и не узнал о возможном восстании….

– Что ж, многоуважаемый Вист Тадий. Хотя такое возвращение и подобно бесславному поражению, – я должен подчиниться. Ты и так сделал для меня много добра и злоупотреблять твоей доброжелательностью, – не совместно с родовой честью Аттиев!

Когда отходит ближайший караван в Город?

– Ближайший, – сегодня. Но я тебе не советовал бы туда торопиться. Да и место там, ты уже наверняка не купишь. Тебе будет куда проще, влиться в караван Дексия-Лиса, моего доброго друга. Правда он, как и мы прибыл только вчера, а уйдет только через неделю, – но мне легче будет знать, – что я отправил тебя с надежным человеком….

– Хорошо, пусть будет так, как ты скажешь…..

Выйдя из покоев Виста Тадия, наш герой столкнулся со своим старым приятелем. Занс торчал напротив дверей самого роскошного сарая «Легкого пути», явно поджидая Аттия Бузму. А какая бы еще причина, могла толкнуть простого погонщика на столь дерзкое нарушение сословных правил?

– Здорово Занс, – ты тоже к Старшему Караванщику?

– Да Боги с тобой Аттий Бузма, – что мне делать у Старшего Караванщика? – если ему понадобиться поговорить со мной, он сделает это возле конюшен или складов…. Я тебя тут поджидаю….

– Зачем?

– Да хочу отметить со своими друзьями, свое полное очищение от скверны! … А ты ведь тоже теперь, навроде как мой друг! Ведь так??? – В последних словах Занса послышалось опасливое сомнение, дескать, – «Пока мы были изгоями, – ты, богатенький сынок со мной дружил, а вот теперь, когда….».

– Ну конечно я твой друг! – Благородно отмел всякие сомнения Аттий Бузма, – Но вот твои друзья…, и твой брат…. Как кстати его здоровье?

– Кости уже почти срослись, через пару недель сможет ходить! А мои друзья…, – ну я объяснил им, что дескать ты, – хороший парень, и типа как в полном порядке. А что ты нас того…., так это же мы первые на тебя напали….. Так что ребята претензий к тебе не имеют.

Занс скромно умолчал, что сначала, за одно только предложение пригласить Аттия Бузму на дружескую пирушку по поводу своего Очищения, – его добрые товарищи, едва не отлупили его самого. Но он уперся как баран, и за какие-то пару часов, апеллируя к чувству справедливости своих товарищей, (и родственников, по большей части), настоял, что бы Аттия Бузму приняли в их круг. Или хотя бы не поливали грязью прямо в глаза….

– Ну раз так, я обязательно приду. Большое тебе спасибо за приглашение. Когда состоится пьянка?

– Дык она уже идет!!!! Чего время-то терять. Мы вот тут стоим, а там уже вино пьют,– произнес он предостерегающе.

– Значитца, – Простил тебя Прощающий?

– Да Старший погонщик Дисий, – его милость велика!

– Иногда даже слишком, – недовольно пробурчал Дисий, – А бумага соответственная есть?

– Вот она.

Дисий, из почтения к Прощающему обтерев жирные пальцы, небрежно взял поданную Аттием Бузмой бумагу. Начал вчитываться недовольно хмуря брови. По его лицу было видно, что что-то ему в ней, явно не нравится.

– Что-то чудная больно бумага-то, гладкая такая, да белая, аж в глазах блики сияют, – еще более недовольно пробурчал он. – И написано больно кудряво, и чернила какие-то…, навроде как золотые, что ли? А подпись та эта чья? Чтой-то, я не разберу….

И вдруг, по вытянувшемуся лицу Дисия, Аттий Бузма понял что тот, наконец разобрал, КЕМ, подписано данное прощение.

Дисий суетливо вскочил, сорвал с себя шапку…, уронив при этом бумагу в жирный соус. Взвыл от ужаса, выхватил бумагу из миски, и застыл с выпученными глазами, не зная что делать дальше.

Все это заинтересовало его товарищей, – Дисий был человек уважаемый и даже со Старшим Караванщиком, держался почтительно, но без подобострастия. А тут вдруг, какая-то бумажка….

– Да что там такое? – поинтересовалось общее собрание.

– Понтифик…..

– Что «Понтифик»

– Сам Понтифик ему бумагу подписал!!!!!!

– Да быть такого не может…. Да что бы сам Понтифик…. Да как же так, ведь…. Да может, – бумага не настоящая….

– Да ты посмотри на бумагу-то. Вишь какая гладкая да белая. А чернила то, чернила то какие! Ажно светятся аки солнышко…. Не, точно подлинная Бумага то.

С Бумаги мгновенно была стерта жирная отметина. И О Чудо. Соус не оставил на Чудесной Бумаге не единого следа!!!! После такого чудесного Воскрешения, – сомневаться в подлинности Бумаги, никто уже не осмелился.

Занс, с его занудным, по-десятому разу пересказываемым рассказом о том, как жрецы Кондратия испытывали «его непорочность», (формулировка самого Занса, автор тут не причем), – был мгновенно забыт. Да он и сам забыл про свой рассказ, и, на правах старого друга, стал жадно требовать от Аттия Бузмы пояснения по поводу Чудесной Бумаги.

Другие караванщики, до той поры настороженно относившиеся к нашему герою, памятуя про его «зазнайство», и «свирепую кровожадность», после явления Такой Бумаги, – вообще боялись тревожить его своими расспросами. Так что требования Занса были встречены негромким гулом одобрения…

И Аттий Бузма рассказал. Ох уж он и рассказал. Ох и наврал же с три короба! Да что там какие-то короба? – трех верблюдов не хватило бы, чтобы увезти столько вранья!

Тут было и чудесное явление самого Прощающего Настоятелю одноименного Храма, накануне приезда их каравана в Сшистшиз. И встреча настоятелем Аттия Бузмы на пороге Храма. И их совместное жертвоприношение ста дециев Прощающему, (не уж-то ста?!?!?!). И второе появление самого Прощающего, да не одного, а вместе с Проходимусом, богом дорог и погонщиков. И о том, как Проходимус перенес его Аттия Бузму вместе с настоятелем в Город, в резиденцию самого Понтифика, и о……

Впоследствии и сам Аттий Бузма не мог объяснить сам себе, чего это он так разоврался в тот вечер. Может быть, тут сыграло роль желание утереть нос высокомерному Дисию. Может, – хотелось помочь Висту Тадию, может, это было простое хулиганство, может, так подействовало вино, может, – льстило внезапное внимание, а может…..

А может быть все вышеперечисленное вместе взятое, сыграло свою роль. Но нам, теперь доподлинно известно, благодаря чему с тех пор Храм Прощающего в Сшистшизе пользуется такой популярностью, и почему толпы паломников ежегодно стирают ноги, ради посещения этого святого места.

А спустя три дня, караван Виста Тадия ушел из Сшистшиза. Эти три дня, были одними из самых удивительных в жизни нашего героя. Тот почет и уважение, которое ему оказывали его новые друзья, – произвели на него совершенно особое впечатление….

А ведь, самое смешное было в том, что он их никак не заслужил! Просто много и гладко врал! И предъявил бумажку, которую ему почти насильно всучил настоятель Храма Прощающего.

И после этого, его едва ли не на руках стали носить! И делали это те самые люди, которые беспричинно ненавидели его предыдущие два месяца.

Сейчас, он с удивлением вспоминал, как раньше, мечтал быть таким как все! мечтал слиться с толпой обыкновенных людишек. Ничем от них не отличаться. Быть….

Но сейчас он понял, – он хочет быть выше толпы. Он хочет…, чтобы все было как раньше, когда он был…, но…..

В общем, он хочет быть исключительным, особенным, уникальным, – но чтобы обычный обыватель не швырял в него камни, как это происходило когда он был помоешником. И чтобы на него не косились с удивлением, как тогда, когда он был ручной обезьянкой Кастета. И не смотрели с брезгливым омерзением, как смотрели на него когда-то Караванщики….

Он хотел другого. Он хотел, что бы окружающие люди его уважали, любили ни за что, поклонялись ему…. Примерно так, как делают это сейчас его бывшие враги, а ныне друзья.

Он хотел славы!

Людская слава, – странная штука!

А как расстроились все эти караванщики, узнав, что он не идет с ними дальше? Ему даже пришлось придумать историю о том, что он возвращается в Город, дабы совершить благодарственные жертвоприношения в Главном Храме Империи, чтобы как-то оправдаться перед своими почитателями.

Они, эту версию приняли. Для караванщиков, чья жизнь во многом зависела от банальной удачи, и потому крайне религиозных, – это было убедительной причиной для возвращения обратно в Город.

Но вот для тех, кто работал против Аттия Бузмы……

Вряд ли, в такой серьезной организации, (а Аттий Бузма уже не сомневался, что это серьезная организация), состоят сплошь дураки, не знающие цену золоченым чернилам на глянцевой бумаге Понтифика.

Это для темных и простоватых погонщиков, подобная бумажка была предметом религиозного поклонения, материальным доказательством существования Высших Сфер. Но для любого, более-менее понимающего человека, Прощение подписанное Понтификом, – было обыкновенной бумажкой, которую алчный до денег Понтификат, продает за неоправданно высокую цену. И надеяться, что ОНИ купятся на историю о Чудесных Явлениях, – было более чем наивно.

Когда упоение славой немного прошло, Аттий Бузма сильно пожалел о своем вранье, но было уже поздно. Ему оставалось только одно, – продолжать выполнять задания своего «дядюшки» так, словно бы вражеский «хвост», все еще продолжал волочиться вслед за ним.

Именно поэтому, на рынок в Сырный ряд, он пошел только за два дня до того, как его новый караван, должен был тронуться в путь.

Агента Ловцов, он нашел без труда. Так же гладко прошел процесс взаимного опознания. И так же просто прошел обмен «объекта передачи», на «материальный ресурс».

Никакого наблюдения за собой, или за Агентом, Аттий Бузма не обнаружил. Не было ни слежки, ни заинтересованных взглядов «случайных прохожих», ни подозрительных вопросов, – в общем, операция обмена, прошла абсолютно гладко.

А вот потом……