Зловещее сокровище

Глава III. Серия странных самоубийств

Почти в тот же самый момент зазвонил будильник, и участковый проснулся. Через двадцать минут, полностью освободившись от «сонных объятий», офицер, недоумевая, подумал: «Приснится же чушь такая?» В последующем, как и обычно по утрам, он привел себя в надлежащий порядок, надел форменное обмундирование и отправился на каждодневную службу. Однако, не добравшись еще до участкового пункта, он принял телефонный вызов, вкратце сводившийся к следующему: «На улице Солнечной обнаружен полукриминальный труп девушки».

В силу своего служебного долга, полицейский немедленно выехал на место страшного происшествия. По прибытии, он обнаружил ужасающую картину: молодая, худенькая хозяйка жилых помещений лежала в железном корыте, доверху наполненном теплой водой, и держала в левой руке двустороннее лезвие, применяемое в мужских безопасных бритвах. В области запястий на обоих руках у нее имелись надрезы, но не просто какие-нибудь небольшие порезы, а широкие, располосовавшие предплечья вплоть до самой кости; сами истерзанные конечности покоились в воде, окрашенной вытекшей жидкостью в кроваво-красный цвет, отличавшийся и мрачным, и жутким оттенком; голова девушки была запрокинута; в открытых же глазах застыл сверхъестественный ужас – словом, все в доме указывало, будто бы «Нечто», неподдающееся своему словесному описанию, толкнуло девушку на сведение счетов с жизнью, такой еще юной и не обремененной вроде бы никакими значительными проблемами.

Тем не менее факт убийства в вышеупомянутом случае полностью исключался: молодая особа жила одна, основная входная створка оказалась заперта изнутри, а следы посторонних проникновений отсутствовали. Обнаружила ее подруга, с которой они планировали ехать в райцентр за покупками и которая, когда ей не открыли на настойчивый стук, заподозрила что-то неладное, а следовательно, попросила соседей сломать запорное устройство, невероятно мощное и задвинутое на входных дверях изнутри. Увидев жуткую картину, по своей сути просто ужасную, посетительница сообщила о случившемся в службу спасения. Из характеристики личности покойницы следовало, что в основном она вела разгульный, аморальный образ жизни, имела склонность к злоупотреблению спиртными напитками, была слабовольной (скорее, все же податливой) легко подвергалась чужому влиянию; на жизнь зарабатывала случайными половыми связями.

Через несколько минут с райцентра приехала дежурная группа и сразу же занялась оформлением факта самоубийства. Однако, не успели еще закончить с одним трагическим происшествием, а уже был принят следующий вызов, оказавшийся не менее значимым: в одной из близлежащих деревень, отличавшейся названием Борови́ца, мужчина устроил показательный акт самосожжения – пришлось выезжать и туда.

Пострадавшим оказался худощавый мужчина, достигший возраста сорока восьми лет. Странное дело, но он оставался пока живой, хотя у него и было обожжено девяносто процентов кожного покрова, другими словами, практически все его тело. Из описаний очевидцев следовало, что он внезапно сделался словно буйно помешанный; оно по ровному счету не слишком и удивительно, потому как перед своим необдуманным поступком он целый месяц «глушил горькую», а тут вдруг решил начать «выхаживаться» и третий день находился в «глубокой завязке». Казалось бы, ничто не предвещало беды: утром он вел себя вроде бы нормально – но вот ближе к обеду местный пропойца стал нервно ходить по дому из угла в угол, глаза его сделались словно стеклянные, а сам он перестал узнавать кого бы то ни было из домочадцев, не говоря уже про близких друзей и просто знакомых.

Предположив, что у него началась какая-нибудь разновидность «белой горячки», родственники вызвали скорую помощь. Между тем, пока медицинские работники добирались до места, он (по-видимому, окончательно ополоумев?) выбежал на улицу, где сразу же направился в деревянный, дощатый, сарайчик; там он взял десятилитровую канистру, наполненную бензином; полностью вылив ее на себя, безумец чиркнул газовой зажигалкой. Подоспевшие жители хотя и успели потушить яркое пламя, мгновенно охватившее все его хлипкое туловище, но вместе с тем немного все-таки припозднились: туловище пострадавшего подверглось сожжению безвозвратно. Сам обгоревший, на момент прибытия дежурной полицейской бригады, находился в полном сознании и, как оно не покажется странным, полностью оценивал происходившую вокруг него обстановку. С его слов следовало: примерно в обеденное время он неожиданно стал чувствовать, как на мозг его что-то угнетающе давит; сначала перед ним стали всплывать безобидные красочные картинки, причем он даже пытался бороться с возникшим в его мыслях необъяснимым явлением; но постепенно видений становилось все больше, и они начинали приобретать все более жестокие очертания, напрочь «ломавшие» ослабевшую волю угнетенной личности и превращавшие человека в «безвольное зомби», ничего не осознающее и не способное к мысленному сопротивлению. Когда это случилось, память пострадавшего полностью отключилась, и что происходило с ним дальше – он совершенно не помнил. Снова осознавать действительность пострадавший начал лишь после того, как жители потушили пламя, по всей площади охватившее тело.

Тем же самым временем работники скорой помощи, прибывшие на страшное происшествие, проводили медицинские процедуры, необходимые в подобных случаях, а затем в самом срочном порядке собирались госпитализировать мученика в надлежащие его травмам условия; однако, по их же утверждениям, получалось, что все проводимые меры являлись полностью бесполезными, – мужчина живет, пока находится в болевом шоке, но как только он начнет из него выходить, его кончина будет представляться явлением очевидным и в общем-то неизбежным.

Но и на акте самосожжения в тот день кошмарные смерти заканчиваться вовсе не собирались: уже ближе к вечеру, когда оперативная группа, закончив документировать факты ужасающих суицидов, засобиралась в обратный путь, на телефон участкового пришел следующий трагический вызов; теперь с жизнью покончил молодой, двадцатидевятилетний, парень, выделявшийся высоким ростом и проживавший в соседнем селе, носившим интересное название Кручиницы. Как и первые две жертвы, он вел беспечный, беспорядочный образ жизни, рано деградировал и легко поддавался чужому влиянию. В его случае обстоятельства разворачивались по следующему «сценарию»: в обеденное время вместе со своими друзьями он увлекался распитием спиртосодержащих напитков; к вечеру, опьянев в более чем достаточной мере, он отправился прямой дорогой до дому; хозяин зашел внутрь помещений и сразу же, на почве длительного пьянства с его стороны, у него произошел словесный конфликт с ближайшими родственниками (в основном, ругались они, конечно, с отцом, но и другие члены семьи, в том числе мать, бабушка, две сестры и тетка, посчитали необходимым делать ему замечания, пытаясь направить на путь исправления, а заодно и лечения от длительного запоя); в ходе возникшей перепалки молодой человек сделался «сам не свой» – глаза его «налились» кровью и приняли безумное выражение; он стал метаться по дому, как загнанный в ловушку звереныш, бешено размахивал руками, будто пытаясь что-то с себя стряхнуть – внезапно он подбежал к кухонному столу, схватил с него нож, имевший длину лезвия чуть более семи сантиметров, и вонзил его себе в грудь, прямо в области сердца… до жизненно важного органа он, конечно же, не достал, но, очевиднее всего, повредил какую-то значимую артерию – подобное предположение напрашивалось само собой, потому как из раны вырвался обильный и мощный кровавый поток, а его общая агония впоследствии длилась не больше минуты, после чего тело повалилось на пол, два раза дернулось и безвольно замерло, не подавая признаков жизни.

Следующее происшествие аналогичной же направленности случилось уже поздней ночью. Для его оформления пришлось возвращаться в поселок и выдвигаться на улицу Заречная. Немолодая гулящая женщина, достигшая возраста сорока двух лет и имевшая среднее телосложение, устала злоупотреблять горячительными напитками и в одночасье решила от страшной зависимости избавиться. Задавшись чудовищной целью, она привязала к верхнему краю крыши сарая, расположенного вблизи ее дома, крепкую, витую веревку; в дальнейшем закинула ее свободный конец наверх; затем забралась на крышу сама, связала «удавкой» петлю; далее, получившуюся конструкцию селянка накинула себе на шею и бросилась с крыши вниз… ее ноги едва не коснулись земли (им не хватило не более семи сантиметров), а шейные позвонки самоубийцы, пожелавшей свести счеты с жизнью, сломались; голова склонилась в неестественном положении, глаза закатились за верхние веки, язык вывалился наружу и посинел.

Как нетрудно догадаться, впоследствии подобные самоубийства продолжались с четкой периодичностью на протяжении двух последующих суток, причем Ангел-смерти изощрялся все больше и больше. В одном случае он даже вынудил страдальца, попавшего под его могущественное влияние, быстрее-быстрого разбежаться, а затем головой (а именно ее лицевой частью) прыгнуть на самый обыкновенный топор, лежавший на земле и острием направленный кверху. Зрелище получилось ужасное: череп при столкновении с невероятно опасным орудием раскололся надвое, словно какая-то перезревшая тыква, обнажив кровоточащие мозги, расслоенные пополам и болтавшиеся подобно вчерашней «студени»; бурой жидкости было столько, что создавалось впечатление, что наружу ее вытекло никак не менее половины ведра.

Или еще другой случай: в одном из близлежащих сел, обозначенным названием Ольховка, где школа отапливалась еще каменноугольной котельной, кочегар ни с того ни с сего, предварительно как следует «приняв» в себя водки, растопил котел, несмотря даже на то что был летний период времени и разжигать устройство, вырабатывающее тепло, никакой оправданной необходимости, в сущности, не было; впоследствии, раскочегарив посильнее топку и дождавшись, когда температура внутри приблизится к критической точке, со словами: «Да, гори оно все синим пламенем!» – истопник бросился внутрь и заживо сгорел в огненной жаровне, беспощадной и все в себе пожирающей. Его бесславный подвиг (то есть что все произошло именно так, а не как-нибудь по-другому) констатировала директор школы, зашедшая в тот миг с проверкой, чтобы воочию выяснить: а почему это без согласования с ней произошел пуск агрегата, вырабатывающего тепло, но по всем канонам только в осенне-зимнее время? Она зашла как раз в тот самый момент, когда отчаянный самоубийца выкрикивал свою последнюю фразу и нырял в раскаленное жерло.

На третьи сутки бесперебойного оформления беспрецедентных актов окончания своих жизней, следующих один за другим, Королева вызвали в районный отдел для предоставления руководству хоть какого-нибудь пояснительного отчета. Он зашел в кабинет своего начальника, коим являлся подполковник Све́рдлов Илья Сергеевич. Полицейский офицер, неоднократно участвовавший в боевых действиях на территории Северокавказского региона, он «взошел» на свою должность с самых низов, «хлебнув» в свое время всех «прелестей» «земельной» работы; наверное, именно по этой причине руководитель пользовался у подчиненных непререкаемым и полным авторитетом. За последние четыре года, проведенные им в кабинетной работе, мужчина слегка располнел, что, при его сорокавосьмилетнем возрасте и сравнительно невысоком росте, значительно сказывалось и на его общем здоровье – легкая одышка, появившаяся совсем недавно, и периодически скачущее артериальное давление мешали полностью отдаваться любимой работе, как случалось некогда ранее. Вместе с тем его зелено-голубые глаза, расположенные на привлекательном овально вытянутом лице, излучали острый ум, проникновенную проницательность и невероятную для простого человека смышленость; мудрая голова украшалась густыми волосами, уже слегка седеющими и короткой, аккуратной прической, сведенной немного набок. Встретил он Семена в своем кабинете, сидя в кресле и будучи в небольших очках, надвинутых на глаза и имевших квадратную форму.

– Послушай, Королев, чего это у тебя там такое творится? – начал он, едва завидев участкового, показавшегося в дверях. – Один за одним люди расстаются с жизнью, причем кончают себя самыми невероятными и изощрено жестокими способами – это аномалия у тебя там, в деревне, что ли, какая, или все же таки твоя плохая профилактическая работа? В чем причина такого непонятного сверх суицида? Меня изо области уже готовы разорвать на мелкие части, а я даже не представляю, какие причины им приводить и на что конкретно ссылаться. Так что же в «твоем поселке» такое? О причинах я хотел бы услышать хоть какое-нибудь разумное объяснение – и притом прямо сейчас же!

Естественно, Семен не стал ничего говорить, что вроде бы как существует некий неведомый Ангел-смерти, который почему-то решил, что полицейский должен ему помогать обрести душевный покой и освободить его от повинности служить Темному Злу; поступил он так по большей части правильно, ведь как только его бредовые объяснения повылазили бы наружу, высказавший их человек незамедлительно стал бы проверяться на профессиональную пригодность, а возможно, угодил бы еще и на стационарное излечение в психиатрический диспансер; следовательно, полицейский офицер не нашелся ничего лучше, как по-простому ответить:

– Мне нужен отпуск; обещаю: при его предоставлении, я смогу со стопроцентной вероятностью гарантировать, что все самоубийства, захлестнувшие вверенную мне территорию, немедленно прекратятся, причем сразу же – и немедленно.

– Что за чушь несусветную ты несешь? – непроизвольно выругался начальник легонькой матерщиной. – Как может быть связан твой отпуск и многочисленные акты беспрецедентного суицида?

– Мне тяжело сейчас объяснить, – неуверенно начал бывший оперативник, но, постепенно придавая своему лицу все более убедительных интонаций, смело продолжил: – Однако, как мне кажется, главная причина массового умопомешательства кроется совсем не здесь, не в нашей, так сказать, местности; а вот для того чтобы выяснить – так это или же нет? – как раз и нужно выехать провести небольшое расследование. Так вот, чтобы не «стрелять» в холостую, я готов заниматься оперативной разработкой в свое личное время, но – можете считать меня кем угодно! – между тем я утверждаю, что, едва я покину поселок, и в нем, и в близлежащей округе сразу же все прекратиться – решать Вам.

– Хорошо, – немного поразмыслив, отвечал ему Све́рдлов, совсем не лишенный здравого смысла, – получай свой отпуск, – сказал задумчиво, а затем уже более грубо добавил: – Но если ты «смоешься», а «необъяснимая хрень» не прекратится, то по выходу из отпуска – и в этом можешь даже не сомневаться! – я найду тысячу причин, чтобы тебя уволить… устраивает такая постановка вопроса?

– Вполне, – отвечал участковый, выполняя четкий разворот кругом и не забывая щелкнуть грубыми каблуками офицерских ботинок.

Остаток дня полицейский сотрудник, измученный несколькими бессонными ночами, занимался оформлением досрочного отпуска; закончив и соблюдя все обусловленные формальности, он наконец-то вернулся домой, где, слегка перекусив, сразу же «провалился» в глубокий, наполненный тревогами, сон. Как и следовало ожидать, злосчастный Дух не заставил себя долго ждать.

– Я так понимаю, что твое решение мне помочь резко изменилось на положительное? – начал он, язвительно улыбаясь. – Или, скажешь, я ошибаюсь?

– Нет, – простодушно отвечал Королев, – твоя взяла – что нужно делать?

– Так бы и давно – а что необходимо делать? – подробности скажу тебе завтра, – промолвил Ангел-смерти уже с серьезным лицом, а следом продолжил: – Сейчас спи, отдыхай, набирайся сил – на следующий день основательно собирайся в дорогу. Ночью получишь дополнительные инструкции, наутро же двинемся в славный поход, и дальний, и долговременный.

Закончив немногословные инструкции, незваный, но уже ожидаемый гость растворился, позволив бывшему оперативнику нормально выспаться и хоть как-то подготовиться к предстоящим ему впереди испытаниям.