Зерна огня, или Свидетель деяния

1. Попутчики

Хотя неизвестному заклинателю и впрямь не было корысти их преследовать, Барти и Базиль оставались настороже: мало ли, вдруг отомстить захочет. Но до Корварены добрались на удивление спокойно. Не нападал озлобленный заклинатель, не тревожили ни хищники, ни разбойники, и даже Мариана придерживала острый язычок, ни разу не зацепила рыцаря.

Впрочем, как раз тут ничего удивительного не было: в эти дни рыцарь почти не говорил со своей спутницей, все больше расспрашивал Базиля о делах в Цзельке. Разговор с сэром Арчи не шел у рыцаря из головы, а владения Филиппа от гор близко. Но, когда Базиль уезжал в отпуск, ни о каких неладах с Подземельем в Цзельке и слыхом не слыхивали.

А Мариана неожиданно близко сдружилась с Кэтрин.

Началось, как ни странно, с разговора на сугубо мужскую тему: о ханджарском кинжале, что подарил племяннице Базиль. Коротали первую ночь после нападения, спать не то чтобы не хотелось, а просто страшновато было, и девушки устроились у костра. Кэтрин вертела в руках кинжал, в лезвии плясали отблески пламени, а за границей света шевелились неясные тени. Впрочем, лошади спокойно паслись, а над костром сэр Барти подвесил сторожевой амулет.

– Ты хоть пользоваться им умеешь? – скептически поинтересовалась Мариана.

– Так ведь не шпага, – рассмеялась в ответ Кэтрин. – Я ж деревенская девчонка, нож мне в привычку.

– Курам головы рубить, – хмыкнула благородная Мариана.

– А хотя бы! Тоже, знаешь ли, не всякая сумеет. Вот ты пробовала?

– Нет, – после короткой заминки призналась Мариана.

– Ну вот, а говоришь.

– Зато я зайца обдирать умею, вот! И разделывать!

– А готовить?

– В углях запечь – запросто! Меня отец на охоту брал.

– А я думала, благородные господа только на оленей там всяких охотятся, – немного разочарованно протянула Кэтрин.

– Это когда гости, – Мариана хихикнула. – Когда перед соседом надо покрасоваться, удаль показать и все такое. А вообще, если серьезно, охотник должен уметь добыть всё, что водится в лесу. Отец говорил: бывает, от того, можешь ли смастерить силок на зайца или в ручье форель поймать, твоя жизнь зависит.

– Твой отец, наверное, рыцарь?

– Был. – Мариана осеклась, кинула быстрый взгляд на Барти. Себастиец занимался с Миком: показывал мальчишке амулеты, объяснял, какой для чего. И Мариана договорила тихо, почти шепотом: – Он был рыцарем и воином, но последние годы не выезжал из замка. Не хотел меня одну оставлять. Вот его и забыли в столице, а когда умер…

Мариана замолчала.

– Если не хочешь, не рассказывай. – Кэтрин взяла Мариану за руку.

– Ты права, не хочу. А вот лучше скажи мне… – Мариана нагнулась к уху Кэтрин и что-то спросила. Кэтрин хихикнула и, опустив глаза, быстро закивала.

Весь следующий день девушки о чем-то шептались, то охая, то хихикая, то стреляя глазами в рыцаря, и Базиль усмехался:

– Девчонки, что одна, что другая. Ветер в голове.

Барти, сердясь, горячил Храпа и думал, что зря он ввязался в это путешествие. И разговор о дальнейших планах завел вечером не он, а Базиль.

– Я вот всё думаю, – сказал бывший наемник, – приедем мы в столицу и разбежимся, так?

Барти пожал плечами, взглянул на Мариану.

– Ну… наверное, – растерянно прошептала девушка.

– Так вот, разве не должны мы рассказать кому-то, что за дела творятся на тракте? Ладно еще разбой, но чтоб заклинатели вот так, понимаешь, внаглую баловали, такого не припомню.

– Я сам займусь, – сказал Барти. – Но вы можете понадобиться. Мик, скорей всего: он того заклинателя видел.

Мальчишка просиял.

– Может, не надо? – пискнула Мариана.

– Постараюсь обойтись без подробностей. Хотя на самом деле зря ты не хочешь признать исполнения клятвы. Все честно.

– Как ты не понимаешь! Ну разве после такого подвига меня возьмут в отряд?!

– Прости, Мариана, но тебя так и так не возьмут. Даже будь ты парнем – не взяли бы. Хотя бы потому, что нам людей сейчас хватает. И вообще, зря ты это затеяла.

– Не начинайте снова, сэр Бартоломью!

– И верно, – смутился Барти, – о том ли речь. Сказать, я считаю, надо. Не та опасность, о которой…

– Да понимаю я, – вздохнула Мариана. И закончила таким тихим шепотом, что даже Кэти не расслышала толком: – Все я понимаю, благородный сэр… а вот вы…

2. Мариана, девица из благородной семьи

В столице Мариане бывать прежде не доводилось, и она не стала спорить, когда Барти взял на себя хлопоты с жильем и обедом. Сказать по правде, широкие корваренские улицы, усыпанные народом, смутили девушку. Нарядные кареты грохотали колесами по камню мостовой; пышно разодетые всадники презрительными взглядами скользили по телеге Базиля и двум верховым в пыльной одежде; горожанки в полосатых платьях, с корзинами на локте, шумно торговались с лоточниками, и до приезжих им не было дела. Лишь уличные мальчишки провожали любопытными взглядами и ехидными замечаниями. Барти в столичной сутолоке был как рыба в воде, и Мариана втихую радовалась возможности спрятаться за его спину. Мучила, правда, мысль, что негоже позволять чужому мужчине платить за себя. Но скоро обнаружился еще повод волноваться: рыцарь привел их в казарму корваренского отряда Ордена.

– Здесь хорошая гостиница, и платит корона, – тихонько объяснил Мариане. – Конечно, не для всех, но мы пришли с важными вестями, так что имеем право.

Если и тут начнутся пересуды насчет взбалмошной девицы и ее глупой клятвы, уеду не спросясь, хмуро думала Мариана. А на дне сознания, за сердитыми мыслями, грыз страх: а ну как проболтается кто из спутников о ее «подвиге»? Уж лучше пусть судачат о глупости ее, чем смеются над трусостью!

Когда выяснилось, что обедать гостям предстоит в орденской трапезной вместе с отрядом, у Марианы екнуло сердце. Девушка едва удостоила взглядом знаменитые на весь полуостров витражные окна с изображениями святого Карела и рыцарей-основателей Ордена; гораздо более интересовали ее лица тех рыцарей, что садились за стол вместе с нею. Беглый взгляд на них встревожил искательницу подвига: корваренские рыцари выглядели куда веселее себастийских, и если Барти вздумает…

Однако ее спутник прежде всего спросил о столичных новостях.

– Новости знатные, – воскликнул сидящий рядом с Марианой сэр не то Джон, не то Джок: девушка в волнении не очень-то прислушивалась к именам, хотя, по традиции, хозяева представились гостям. – Наш король наконец-то выбрал себе жену! Ох и знатно погуляла вчера Корварена!

– Вчера? – переспросил Барти.

– Да, причем известие свалилось как снег на голову посреди лета. – Сосед сэра Барти поднял кубок. – Здоровье короля!

За короля выпили стоя. Мариана не почувствовала вкуса вина. За такими вестями вряд ли кому покажется интересным расспрашивать гостей, как доехали, думала она. И тут же возражала успокоительной надежде: спросят, хотя бы из вежливости спросят!

– Да, – вступил в беседу кто-то третий: кто, Мариана уж и разобрать не пыталась, – король наш отколол знатный финт. Ни сватовства, ни послов, в постели что ни ночь новая пассия, а тут бац – и уж не то что сговорен, а даже обручен.

– При чем тут постель, – возразил сосед Марианы, – это же политика! Да и невеста, я слыхал, еще девчонка, ей кукол наряжать в самый раз, а скрашивать королю ночи будет кто другой, помяните мои слова.

– Ваши слова, благородный сэр, – услышала Мариана свой собственный, непривычно звонкий голос, – говорят о вас как о человеке, который считает себя вправе оскорблять свою будущую королеву.

– Где вы тут находите оскорбление, прекрасная госпожа?

– Хотя бы в том, что вы решаете за короля, с кем ему проводить ночи – и решаете не в пользу законной супруги. – Мариана развернулась и взглянула соседу в глаза – а глаза оказались страх какие красивые. Бархатистые, томные, с чуть заметной смешинкой; и рыцарь, по всему видать, знал, какое впечатление производит на дам, рискнувших встретить его чарующий взгляд. Он улыбнулся, чуть заметно шевельнув бровями, и Мариана вздрогнула, ощутив, как приливает к щекам кровь.

– Наша гостья права, сэр Джок, – спугнул наваждение единственный, чье имя Мариана запомнила твердо: тот самый сэр Гилберт, о подвигах которого можно услыхать в любом трактире королевства. – Вы и впрямь немного пересолили свои остроты.

– Что ж, может быть. – Прекрасноглазый сэр обезоруживающе улыбнулся. – Однако вы ведь не станете отрицать, что невеста доброго нашего короля…

– Ни слова более, – оборвал сэр Гилберт; худое, обезображенное старым ожогом лицо покраснело от гнева. – Вы королевский рыцарь, сэр Джок, и ваше дело – защищать корону, а не зубоскалить о своем сюзерене.

Вместо ответа рыцарь поклонился Мариане. Бархатный взгляд еще раз скользнул по гостье, задержался в попытке поймать ответ… Мариана отвернулась, сделав вид, что всецело поглощена тушеной с яблоками олениной. Сердце бешено колотилось, а тут еще сэр Гилберт провозгласил тост за королевскую невесту, и снова – стоя, и до дна, так, чтоб опрокинуть потом кубок над столом и ни капли не уронить на белую скатерть. А оленина и вправду хороша, нежная, сочная, а яблоки пропитались мясным соком, а хлеб здесь подают белый и пышный – чистая пшеница, без примеси ржи или ячменя. Эй, да я пьяна, мелькнула испуганная мысль. Ничуть, возразила другая, просто ты слишком устала в дороге. И, чего уж перед собой-то скрывать, изрядно перетрусила. И сейчас продолжаешь трусить. Не стыдно, благородная Мариана?

Стыдно. Ну и что? Не очень-то приятно, когда такие вот, как этот бесстыжий сэр Джок, начинают тебя обсмеивать. Уж если он по будущей королеве пройтись не постеснялся, от бедной провинциальной дворяночки только перья полетят. А каково вызывать рыцарей на поединок, Мариана уже знала. Только лишний повод для насмешек.

– Что-то наша прекрасная гостья загрустила, – проворковал над ухом голос сэра Джока, столь же мягкий и бархатный, как глаза.

Сердце вновь заколотилось. Вмазать бы сэру между глаз, пришла совсем не девичья мысль. Мариана даже зажмурилась, представив чудную картину в красках и звуках. Но, будучи в гостях, оскорблять хозяев – недостойно благородного человека. Девушка злобно вонзила нож в ломоть оленины, и тут на помощь пришел сэр Барти:

– Благородная Мариана утомлена тяжелой дорогой.

– Да, – пробормотала девушка, – я бы хотела отдохнуть.

Пусть разыгрывать из себя неженку не очень-то приятно, зато такое объяснение понятно и благопристойно, к тому же позволяет не участвовать в разговоре. Благо, рыцари свернули со скользких тем, и застольная беседа покатилась по годами наезженной колее: воспоминания о былых подвигах, шуточки о ежегодном турнире, расспросы об общих знакомых…

Мариана подавила вздох облегчения: тяжелая дорога корваренцев не заинтересовала, о цели путешествия, коли уж сами не рассказывают, в Ордене спрашивать не принято, а Барти смолчал. Сдержал слово. Девушка кинула на рыцаря благодарный взгляд и со спокойной душой вернулась к обеду.

Между тем Барти тревожился куда сильнее своей подопечной. Не давал покоя неведомый заклинатель, коему властны гномьи порождения, беспокоил дальнейший, неведомый пока путь. И царапали злой досадой приторные взгляды известного юбочника сэра Джока, без счету расточаемые явно неопытной в сердечных делах Мариане. Зудели кулаки от желания подпортить красавчику физиономию, но драка – впрочем, как и дуэль, – оставалась несбыточной мечтой. Мало того, что Джок не перешел пределов допустимого, мало того, что оба они – королевские рыцари, а значит, не должны сцепляться по столь пустячному поводу, но что скажет сама Мариана?! Свидетель – лишь глаза и уши, в который раз напомнил себе Барти. И в который раз не помогло. Барти знал: случись что серьезное, он будет защищать глупую девчонку даже против ее воли. Однако тот крайний случай, когда рыцарь и впрямь не выдержит роли свидетеля, наверняка приведет к грандиозному скандалу. Если, конечно, оба они останутся живы.

Барти кинул взгляд на Базиля и неожиданно для себя усмехнулся. Сделай сэр Джок стойку не на Мариану, а на Кэтрин, ходить бы галантному кавалеру с подбитым глазом. А ведь Кэтрин ярче и, пожалуй, красивее. Интересно, Джоку на самом деле больше нравятся строгие аристократки, или задницей чует, кого трогать опасно, а с кем можно и рискнуть?

Базиль поймал взгляд, наклонился к уху рыцаря:

– Не дергайся зазря, Барти. Ежели кобель зарвется, Мариана ему сама по роже настучит, зуб даю.

– Да что ж, – пробормотал себастиец, – если нравится он ей, так почему бы и…

– Не будь дураком, – оборвал рыцаря бывший десятник. – Таким девицам нравятся другие. Не парься, Барти, случай того не стоит.

И верно, подумал рыцарь, что это я так… достаточно взглянуть, как Мариана сидит, старательно отслеживая расстояние до соседа, как нарочито не смотрит в его сторону, делая вид, что всецело поглощена обедом. Достаточно вспомнить ее растерянные глаза, яснее слов сказавшие: выручай! Базиль прав, если Джок чего и дождется от Марианы, так вовсе не ласкового взгляда.

Тут сэр Гилберт напомнил Барти об одной давней заварушке, и рыцарь выкинул из головы Джока. Пусть сам по себе тот случай не стоил долгих разговоров, но как не выпить в память о первом совместном деле, как не вспомнить тех, кто был тогда рядом, не перечислить, кого куда занесло за прошедшие годы? Так что обед закончился куда приятней, чем начинался.

После трапезы сэр Бартоломью оставил Мариану отдыхать и ушел, прихватив с собой по уши довольного Мика. Базиль тоже поспешил по каким-то своим делам. С Марианой осталась Кэтрин. Девушки поднялись в отведенную им комнату. Мариана скинула камзол, потянулась. Пожаловалась:

– Удобно в мужских тряпках, но как же хочется пройтись в нарядном платье.

– А у тебя есть с собой?

– Даже два, – Мариана умолчала о том, что одно из платьев уж год как тесновато в груди, а второе и вовсе мамино. Небось у деревенской девчонки и таких нет.

– Так хоть к ужину надень! – всплеснула руками Кэти. – Что ж ты перед рыцарями да во всей красе не покажешься?!

– Нужна им больно моя краса. – Мариана заправила за ухо непослушную прядь, нахмурилась.

– Нужна, – уверенно возразила Кэтрин. – И тебе самой нужна. А если стесняешься, я тоже принаряжусь. Это что, – Кэти приподняла пальчиками скромную темно-зеленую юбку, надетую ради столицы вместо мужских штанов. – Это на каждый день, а у меня еще праздничная есть, красная, да с кружевом, такая – закачаешься, я ее дома только на гулянья да на свадьбы надевала, так все наши девчата завидовали.

– Что ль и вправду переодеться, – вздохнула Мариана. – А то как-то даже не совсем прилично. Этот сэр, что со мной рядом сидел, потому, наверное, так и смотрел…

Кэтрин фыркнула: она-то поняла, как смотрел на подругу благородный рыцарь, но такое разве уместно объяснять? Сама поймет. Кэти представила себя в праздничной юбке, подумала: жаль, танцев здесь не ждать. Как чудесно, наверное, выйти в круг не со своим, деревенским, а с настоящим рыцарем. И плевать, что у благородных совсем другие танцы. Музыка поведет сама, музыка и кавалер.

Мариана подошла к окну. Во дворе два совсем молодых парня неторопливо, вполсилы работали на шпагах. Прием был Мариане незнаком, и она мысленно повторяла движения – благо, понять, что к чему, при таких медленных движениях несложно. Атака – шаг влево, поворот на носках – клинок скользит вдоль клинка, движение кистью…

– Красиво, – вздохнула Кэтрин.

– Лентяйничают, – ревниво возразила Мариана.

– Зачем ты так? – Кэти посмотрела на подругу с удивлением. – Тот, что слева, руку бережет. Верно, ранен был.

Мариана вспыхнула: не заметить очевидного! Все из-за обиды ее. Теперь так и тянет уколоть побольнее даже незнакомого рыцаря, даже не себастийского. Хотя почему «даже», корваренские ничуть не лучше. Достаточно вспомнить сэра Джока.

– Куда ты теперь? – Кэтрин почувствовала перемену настроения Марианы и, долго не раздумывая, решила отвлечь. – В столице-то подвига точно не найдешь.

– Не знаю, – вздохнула Мариана. – Куда-нибудь. Может, в горы. Хоть на Волчий перевал, что ли… туда, говорят, вильчаки захаживают.

– А может, с нами?

– Кэти, ну сама подумай! Я ведь не могу остаться с вами на всю жизнь. Хотя, – добавила тише, – с тобой мне расставаться больно. У меня никогда не было подруги.

– У меня были, – Кэтрин тряхнула головой, – но совсем не такие, как ты. Обычные деревенские девчата. А ты… ты такая… такая вот!

– Да какая? – Мариана почувствовала, как заполыхали от смущения уши.

Кэти мечтательно прищурилась.

– И красивая, и храбрая…

– Я?!

– Ты, а кто ж еще?! И знаешь что? Ты еще найдешь свой подвиг, настоящий. Такой, что сэр Барти просто… просто обалдеет, вот! Точно тебе говорю!

Мариана махнула рукой. Обалдеет он, жди больше!

– Кэти, слушай, а чего это мы тут сидим? Мы же в столице, подумай только, в сто-ли-це! Пойдем гулять! Тут же столько всего посмотреть можно!

– А давай! – Кэти вскочила, в круглом зеркале мелькнули каштановые кудри, задорные глаза. – Ой, мамочки…

Деревенская красавица всхлипнула.

– Да что ты? Кэти, милая?!

Вместо ответа девушка ткнула пальцем в зеркало. На щеке, вокруг заработанной в злополучном лесу царапины, цвел красочный, багровый с желтизной синяк.

– Тем более, – решительно сказала Мариана. – Доставай свою нарядную юбку, и пойдем искать травника. Надо же с этим что-то делать!

3. Сэр Бартоломью, королевский рыцарь

Мик то путался под ногами, то отставал. Вертел головой, спотыкался, восторженно ойкал и ухтыкал, а от мастерской оружейника его пришлось уводить чуть ли не за ухо.

Что ж, мальчишка не то что в столице – в городе впервые. Он не видит, что люди не с перепою после вчерашнего праздника хмуры, не замечает закрытых гномьих лавок. И уж тем более – не знает, что еще месяц назад охрана во внешних дворцовых воротах стояла лишь традиции ради, не препятствуя любому желающему пройти в королевский парк или на прием к секретарю.

– Кто такие, куда идете? – Путь рыцарю и мальчишке преградили алебарды гвардейцев.

– Сэр Бартоломью, из себастийского отряда королевских рыцарей. К сэру капитану.

– Нету его.

– Тогда к аббату.

– И аббата нету.

Барти озадаченно подергал ус:

– А кто есть?

– Да никого. – Гвардеец смерил настырного посетителя оценивающим взглядом, поинтересовался: – Важное что, досточтимый сэр?

– Важное. – Барти подумал и добавил: – Пожалуй, что и не просто важное, а коронное дело.

– Тут чего… – Гвардеец понизил голос до едва внятного бормотания: – Короля нынче в столице нету. Отбыл по делам короны. Ну и все с ним, значит: капитан, аббат, первый министр, даже секретарь.

– А когда вернется?

– Да кто ж их знает, благородный сэр. Наше дело маленькое: праздный народ вовсе пускать не велено, а кто по делу – тому обсказать, чтоб, значит, ждали.

Барти нахмурился:

– Не все дела позволяют ждать.

– А вы б, сэр Барти, о своем деле монастырскому аббату рассказали, – предложил гвардеец. – Тоже человек не последний и к королю вхож. Глядишь, и поможет.

– А ведь верно, – Барти чуть по лбу себя не хлопнул с досады: кому ж и заниматься преступным заклинателем, как не Святой Церкви! – Спасибо, парень. Пошли, Мик, за конем. Монастырь за городом, не пешком же топать.

На обратном пути к казармам сэр Барти снова неприятно удивился переменам в столице. Вот ведь: и пройти-то всего ничего, каких-то три квартала, а сколько досадного в глаза бросается. Почему-то больше всего удручали заколоченные неровными досками окна лавки мастеров-оружейников Подземелья – той самой, где купил он свою нынешнюю шпагу. Девять лет прошло, и стычек было – не счесть, а всё служит.

Рыцарь невольно погладил ухватистую рукоять. Прежняя его шпага тоже была хороша, но эта… с этой он сроднился, сросся, и казалось – чем дальше, тем лучше клинок предугадывает движения хозяйской руки. Одно слово, гномья работа.

Погруженный в раздумья рыцарь не сразу заметил, что Мик дергает за руку:

– Сэр Барти! Сэр!

– Что?

– Вот он, – горячо зашептал мальчишка.

– Кто?

– Да заклинатель же! Вон, на той стороне, на ступеньках.

Барти поглядел через улицу. У лавки зеленщика, на верхней ступеньке, о чем-то разглагольствовал вовсе даже не похожий на заклинателя мужичонка. Невысокий, простоватого вида, в обычных для мелких торговцев немарком кафтане и круглой шляпе. Да к тому же той степени полноты, что появляется от сытой, пьяной и нехлопотной жизни, когда всех путешествий – от дома до трактира и обратно. Да из него заклинатель, как из меня аббат, хмыкнул Барти. Однако шаг замедлил.

Вокруг лавки быстро даже для столицы собиралась толпа зевак.

– Точно, он, – шептал Мик. – Нос такенный, и руками размахивает! И пузо!

– Может, просто похож? – Барти думал недолго. – Давай поближе, что ли, глянем. Осторожно только. Сейчас мимо пройдем, а потом вернемся и станем со стороны навеса.

Пока подбирались ближе, толпа изрядно выросла, но тем меньше рисковали они спугнуть заклинателя – если это и впрямь был он. А это вряд ли, думал Барти. Даже если выбросить из головы, что никакой уважающий себя заклинатель не сменит гильдейскую рясу на презренную мирскую одежду. Просто не бывает такого везения, вот и всё; да и не дурак же тот заклинатель, чтоб в столицу лезть!

– Он, железно он, – прошептал Мик. – Говорит как, не спутаешь.

– Говорит? – Рыцарь перевел взгляд на мальчишку. – Ты ничего не рассказывал про то, как он говорит.

– Забыл. – Мик виновато шмыгнул носом. – А теперь вот услышал и вспомнил. Не наш говор у него, вона как гундосит.

Похожий на «их» заклинателя оратор и в самом деле отличался на редкость неприятным, гнусавым голосом. Барти даже не сразу понял, о чем, собственно, он рассказывает увлеченно замершей толпе. А поняв, ахнул.

– Точно вам говорю, люди добрые! Кабы не встретились тем гномьим выползням купец с охраной да амулетами, так деревне нашей и конец бы настал. Прямиком шли, я сам видел! Чуть жив остался, сохрани Господь и помилуй! И ведь аккурат тому два дня, как с подземельным кузнецом в цене за лопаты не сошлись. Вот ведь, люди добрые, из-за какой малости погибель ждать может! И кто теперича скажет, что выворотни эти – гномья сказка, тому я самолично в рожу наглую плюну. Хороша сказка, одни следы – во! – Руки заклинателя очертили круг размером с парадное блюдо. – А уж ручищи-то, ручищи… А вместо головы – валун гранитный, и на месте глаз дыры огнем синим горят.

– И не было там никакого огня, – прошептал Мик, – вот ведь врет и не заикнется!

Но толпа поверила, зашумела испуганно и сердито. Заклинатель – теперь Барти не сомневался, что это он! – немного помолчал, давая слушателям время представить, сколько страху натерпелся, и продолжил:

– Вот, значит, односельчане мои меня и послали до короля – управы искать на Подземелье и на мерзких колдунов гномских. А короля на месте-то и нету! И что мне, люди добрые, теперича делать? Где правды искать?

– Ох, ну и сволочь, – прошептал Барти.

– Верно, – выкрикнули из толпы. – Распоясалась нелюдь, а король наш всё терпит да потакает!

И тут рыцаря осенило.

Он протиснулся через толпу, схватил заклинателя за локоть и гаркнул нарочито громко:

– Тебя-то, почтенный, мне и надо! Прах меня побери, что за удача, какая встреча!

Заклинатель, безуспешно пытаясь выдернуть руку из железной хватки, вопросил дрогнувшим голосом:

– Что такое, добрый господин? Я вас не… вы мне…

– Да я ведь как раз из охраны того купца, почтенный! Драпал-то хозяин, признаться, что было духу, вот часть товара и побилась, а что за товар-то был: наилучшее заморское вино, почтенный! – Барти причмокнул губами, с удовольствием ловя смешки зрителей. – «Знойная клубничка», «Сердце красавицы», «Бешеный лев», даже «Полуденный звездопад»! А получатель, зараза жадная, теперь скандалит! Уж сколько там побилось, можно подумать; да хозяин и согласен честно убыток посчитать. А получатель, сквалыга скупердяйская, вовсе платить не хочет! Сами, говорит, допивайте, раз довезти не могли! А мне, говорит, платите за груз, да с неустойкой, да с компенсацией… тьфу, зараза! Мы уж ему толкуем: до груза ли, когда шкуры спасать надо?! А он, сволота сквалыжная, не верит! Выпили, говорит, а теперь заливаете, сказками гномьими уважаемого человека кормите! Тьфу, уважаемый тоже нашелся, скупердяй сквалыжный! Почтенный, на вас теперь вся надежда… – Рыцарь подбавил в голос искательных ноток: – Вы уж будьте так любезны, сходите со мной, обскажите всё как есть, как оно было, а мой-то хозяин, если делу поможете, честь по чести отблагодарит, у меня хозяин путёвый, веселый да щедрый, не из тех, что от жадности удавятся.

– Н-ну ладно… ладно, отпустите только, добрый господин.

Но Барти потащил своего пленника сквозь толпу, так и не ослабив хватки. Люди шумно сочувствовали бедолаге-купцу, явно на пару с охранником лечившему нервы уцелевшим грузом. И заклинатель вынужден был безропотно семенить за пленителем; впрочем, думал Барти, ему случайная встреча может быть и на руку. Уж теперь-то сплетня разойдется по всей столице. А что ему надо было, если не шумиху от порочащей Подземелье сплетни?

Заклинатель почуял неладное у самых казарм. Рванулся прочь, но Барти держал крепко. Несколько быстрых шагов – и вот уж дубовая дверь захлопнулась, отрезая путь к свободе. Тут только заклинатель заметил Мика. Узнал. Но поздно: рыцарь больно завернул ему руку за спину и кликнул дежурного по отряду:

– Коронный преступник вам, ребята, в подвал. Завтра доложу о нем кому следует, а пока – обыщите и в камеру.

– Будет сделано, сэр!

Заклинателя увели, плотно взяв за локти.

– Спасибо, Мик! – Рыцарь легонько хлопнул мальчишку по плечу. – Глаз у тебя верный, и голова на месте. А теперь – поедем.

4. Базиль, бывший десятник себастийской городской стражи, бывший наемник, ныне же – стрелок замковой стражи принца Филиппа

Заполучив на свою шею Грызку, телегу и двух ребятишек, Базиль даже представить не мог, насколько неожиданное хозяйство перевернет его отношение к жизни. Бывший наемник привык обходиться малым, не думать о завтрашнем дне и поплевывать на опасности и тревоги бродячей жизни, и вступление в стражу принца ничуть его не изменило. Он равно посмеивался и над мечтающим о карьере сопляком, и над ветераном, что словно невзначай присматривает вдовушку с домиком и какими-никакими деньжатами; о себе же говорил, что для карьеры рылом не вышел, а семья – блажь, и ничего ему не надо, кроме кружки эля и миски жаркого после дежурства, да иногда теплой девки под боком. Но отвечать за Кэти и Мика оказалось куда страшней, чем за любой груз и любой замок, что приходилось ему когда-нибудь защищать. Пускай только перед собой отвечать, да разве, прах бы его побрал, этого мало?! Племянники легли суровому дядьке на сердце сразу и прочно, а оберегать двоих неумех-малолеток – совсем не то, что драться за собственную дубленую шкуру.

Поэтому, нахлестывая взмыленную Грызку и ощущая всей спиной злобу оставленного позади врага, Базиль клялся себе: доберемся живы-целы до Корварены, первым делом куплю заводную лошадь.

И теперь он ходил по конскому рынку, оглядывая лошадок – непременно северной породы, одинаково годных в упряжь и под седло, выносливых и некапризных. Щупал бабки, заглядывал в зубы, проверял копыта. Торговался, как умеют только приморские селяне: цепко и весело. Наконец, ударил по рукам с заводчиком из-под Цзельки, пообещав наведаться в гости, ежели вдруг чего, – и поехал к казармам, оседлав славного мышастого жеребчика-четырехлетку по кличке Пепел, поглядывая свысока на базарную сутолоку, в настроении непривычно благостном и даже чуточку горделивом.

Каковое настроение, как и положено всему хорошему, продержалось недолго. Не дольше четверти часа: ровнехонько до поворота в Лекарской переулок. Там, у входа в лавку травника, Базиль вдруг углядел свою непоседливую племяшку вместе с благородной Марианой – обе-две, ради столичного форсу, при юбках, зато без оружия. Стоят, прижавшись спинами к закрытым дверям лавки, а вокруг собирается народ – и на то похоже, что вот-вот разгорится нешуточный скандал, а то и драка.

Помянув Нечистого, Базиль направил Пепла к лавке. И почти сразу нарвался на привычный для узких городских закоулков окрик:

– Куда прешь верхом, борзота! Без твоей клячи тесно.

Плюнув про себя, Базиль спешился: быстрей будет добраться до девчонок мирно, чем нарываться, меряясь крутью с разгоряченной толпой. Кольнула досада: будь на его месте сэр Барти, небось бы пропустили без единого слова.

Ну что ж, попробуем втереться в игру… Базиль дернул за рукав юнца в замызганной рубахе – по всему видать, ученика при лавке:

– Слышь, парень, что там такое?

Юнец моргнул, отвлекаясь от выглядывания поверх голов, и охотно, в сознании собственной значимости, пустился в разъяснения:

– Да девицы какие-тось, приезжие, видать. – Юнец почесал затылок, уточнил: – Красивые. Одна рыженькая, в юбке красной, и пуговицы на лифе яркие. А уж под лифом… – Юнец закатил глаза, но, видно, заметил, как ладони любопытствующего сами собой сжались в кулаки, сообразил, что любопытство вполне может быть не пустым, и зачастил: – А другая беленькая, вовсе в платье, как у благородной: широкое такое, – паренек показал руками ширину платья; получилось что-то вовсе несусветное, никак под характер отважной Марианы не подходящее.

– Да едрить твою, – плюнул Базиль, – толку ли мне в ее платье! Случилось-то что?

– Да вот же ж я и говорю, – торопливо продолжил окаянный мальчишка, – девицы две, красивые. К мастеру Тиму зашли купить чего-то, а там гном.

– Ну так и что?

– Да гном же ж!

– Ну, гном, и что? Мало гномов, что ли, видали?

Парень вытаращил глаза и вполне красноречиво покрутил пальцем у виска:

– Да ты, дядь, отколь свалился?!

Не привыкший к подобному нахальству, Базиль начал было объяснять юнцу, отколь свалился и куда сейчас отправится он сам, но его по-солдатски выразительную речь заглушил истошный визг. Пепел, дико заржав, взвился на дыбы, юнец шарахнулся, кого-то двинул острым локтем под дых, кому-то отдавил ногу, нарвался, конечно, на ответную плюху; Базиль тем временем повис на поводе, поминая Нечистого и гадая, которую из девиц благодарить за переполох; и тут по толпе пробежал испуганный вздох и сменился изумленной тишиной. И кто-то из первых рядов выдохнул – кажется, скорей самому себе, чем для напиравших задних:

– Гном-то, нелюдь проклятущая, девок под землю сволок!

– Ка-а-ак сволок?!

Базиль заработал локтями, пропихиваясь к месту события – что оказалось нелегко вдвойне, ибо напуганные подземельным чароплетством зеваки шарахнулись от лавки травника, как от самого Нечистого. Тут бы и отловить кого из бегущих да расспросить толком, но ведь стопчут с перепугу вместе с конем! Бывший наемник потихоньку отступил к стене и постарался успокоить Пепла – что среди истошно орущих, поминающих кто Господа, кто Нечистого, кто нелюдь окаянную паникеров оказалось не так уж легко. Зато переулок опустел в считанные мгновения, и перепуганный дядюшка утянутой под землю девицы наконец-то без помех протопал к лавке травника. Поглядел под ноги, притопнул разок: брусчатка как брусчатка, вполне себе незыблема. «Под землю утащил», говорите? Дернул дверь лавки: заперта. Позвал:

– Эй, хозяин!

За дверью зашебуршало.

– Открой, хозяин, тут всё тихо.

– Чего тебе надо, добрый человек? – отозвался дрожащий голос. – Не работает лавка, завтра приходи.

– Не откроешь сам, вышибу дверь, – пообещал Базиль. – Здесь моя племянница была.

– Ох ты, горе-то какое! – Дверь приоткрылась, явив взору Базиля острый нос, тощее, со впалыми щеками лицо, желтоватую челку, длинную шею и замызганный ворот рубахи. – Племянница, говорите?

– Рыженькая, – уточнил Базиль. – А с ней подруга.

– Да-да-да, – закивал хозяин лавки. – Рыженькая и беленькая, две милые девушки, им нужны были припарки свести синяк. Я подобрал сбор, чудный сбор, скажу я вам, самого что ни на есть наилучшего действия.

– Мне там болтали что-то насчет гнома.

Травник дернулся, явно намереваясь отгородиться от расспросов дверью. Базиль ухватил за хлипкий ворот и осторожно, дабы не упустить добычу по причине ветхости одёжи, потянул на себя.

– Я не виноват, добрый господин, клянусь! Кто ж знал…

– Так, почтенный… – Базиль вытянул травника наружу и прислонил к стене. – Ты, едрить твою, расскажи мне всё как было, по порядку. Мы, понимаешь, с девочками в столицу только сегодня приехали, и я никак в толк не возьму, что у вас тут с гномами за дела творятся.

– Плохие дела, господин, темные дела, – зачастил травник. – Вот оно ясно теперь, девушки-то ваши не знали ничего, вот и влезли, получается. Ох ты, горе-то какое!

– По порядку, – закипая, процедил Базиль. – Коротко и ясно.

Травник икнул и замолчал.

– Ну?

– Гном, значит. – Похоже, по порядку, коротко и ясно достойный лавочник выражаться не умел. – Вошел, значит. Ну прям как ни в чем не бывало, да. Мне, говорит, сонный сбор нужон, и еще от лихорадки. Я еще удивился: ваши-то девушки с ним поздоровались, ну прям как раньше. А у него-то взгляд… такой… такой… Я бы отказал, господин, а то ишь ты: сами не торгуют, значит, а к нам… А он так смотрит… ну я и дал, а чего сделаешь, боюсь я их, господин, колдуны они, все как один, а я…

– Дальше. – Базиль не стал уточнять, что колдунов среди гномов – хорошо если один на сотню.

– Ну так оно вот… это… Они-то вместе и вышли, значит, – несчастным голосом прошептал травник. – Товар-то получили, заплатили честь по чести и вышли. Девушки ваши, господин, и эта нелюдь окаянная. А там… простите, добрый господин, чего уж там дальше приключилось, я не это… не видел, значит… вот…

Врет ведь, собака, подумал Базиль. У его дверей шумят, а он ни сном, ни духом? Сейчас, едрить его!

Но бывший себастийский десятник слишком хорошо знал жизнь, чтобы попытаться выдавить недосказанное силой. По крайности, лавку он запомнил и хозяина тоже.

– Звать тебя как, почтенный?

– Тим, господин мой, мастер Тим, травник. Меня здесь всякий знает, сборы мои самые что на есть…

– Спаси тебя Господь, мастер Тим. – Одарив травника серебрушкой, Базиль вскочил в седло и погнал коня к казармам. Авось Барти уже вернулся.

Они столкнулись в воротах. Барти казался довольным, а сидящий в седле перед рыцарем Мик и вовсе сиял, ровно новехонький медяк.

– Ух ты, какой коняга, – выпалил Мик. – Это наш? – И затараторил, не дожидаясь ответа: – А мы заклинателя поймали, вот! Того самого! В подвале сидит. Ух и вырывался!..

– Гномы девочек украли… – Бывший воин знобко поежился, подумав: еще минута-другая, и они разминулись бы.

К чести рыцаря, он соображал быстро. Спешился, ссадил мальчишку.

– Мик, – скомандовал, – коней в конюшню. Попроси там расседлать. Потом подходи к дежурному рыцарю, мы там будем. Базиль, идем. Два раза рассказывать некогда.

Сэр Гийом слушал приезжего воина, задумчиво пощипывая тонкий, завитой по столичной моде ус. Сказал:

– Мы можем отправить запрос в Подземелье немедленно. Но сколько будут разбираться там, уже не от нас зависит. И еще одно: не лучше ли выяснить достоверно, что произошло?

– Одно другому не мешает, – пожал плечами Барти. – Но, как по мне, достоверности мы не добьемся, даже арестовав весь тот проклятый переулок. И, Гийом, вот еще что… Если надо, если что серьезное – я сам пойду к гномам. Я в ответе за Мариану.

– Всё будет в порядке, Барти, – усмехнулся столичный рыцарь. – У нас, хвала Господу, мир с Подземельем.

– Надолго ли? – буркнул Базиль. – Слыхал я, что об этом мире люди говорят у вас на рынке.

– Вот что, – рыцарь ожег приезжего неприязненным взглядом, – дело к вечеру, ступайте-ка вы отдыхать. К утру, надеюсь, будут о ваших девушках вести.

– Да что ж мы, – возмутился Базиль, – спокойно спать ляжем, когда с нашими девочками невесть что?!

– Наш город, – оборвал его Гийом. – Нам и разбираться.

– В одном ты не прав, благородный Гийом, – сказал Барти.

Дежурный рыцарь понимающе усмехнулся:

– Город наш, а девушки ваши? Клянусь тебе, Барти, ничего с ними не случится! – Рыцарь снова усмехнулся, и Базилю захотелось врезать по смазливой физиономии – от всей души, с развороту…

– Наша страна, – поправил себастиец. – И в ней, похоже, творится что-то неладное. Что ж, пошли, друг Базиль, не будем мешать благородному сэру Гийому в его работе.

– Легко ты сдался, – проворчал Базиль, когда они достаточно отошли от поста сэра Гийома.

– Нам тоже найдется, чем занять ночь, – мрачно уверил Барти. – О, вон и Мик поспел. Вовремя.

В комнате рыцарь выложил на стол сверток с амулетами. Развернул, расправил полотняный лоскут. Базиль смотрел, как рыцарь разбирает амулеты по кучкам, угадывал знакомые. Для боя, для дороги, для охраны… Эх, видно, что на все случаи собраны, да кто ж мог думать, что случай придет – такой?!

– Мик, надень. – Рыцарь кинул очередной амулет притулившемуся на кровати пацану.

– Это что? – Мальчишка повертел перед глазами черно-серебряный витой шнурок с деревянной бусиной посередине. – Цацка прям девчачья.

– Оберег, – коротко ответил Барти. – Под рубаху спрячь и не снимай.

Базиль поймал взгляд рыцаря, прикрикнул на племяша:

– Делай, что говорено! Сэр Барти дурного не скажет.

Наконец в центре лоскута остался лежать один-единственный амулет. Ограненный простым восьмигранником горный хрусталь, с ноготь размером, в тонкой стальной оправе.

– Гномский? – поднял брови Базиль.

Рыцарь кивнул:

– На поиск. Не знаю, правда, сработает ли. Новинка, с последней ярмарки. Так… Теперь нам нужна какая-нибудь их вещь. Чем старей, тем лучше. Лучше бы – металл или камень, но это вряд ли… что ж, будем пробовать с тем, что есть.

– Схожу гляну. – Базиль тяжело, хрустнув поясницей, поднялся. Подумал невпопад: годы, прах их забери. А случись что с ним, куда ребятишкам податься?

Мотнул головой, прогоняя дурные мысли.

Комната девушек казалась давно обжитой. Полотенце небрежно брошено у рукомойника. Дорожная одежда, выстиранная, развешана по спинкам кроватей. На столе – глиняное блюдо с остатками хлеба, сыра и сладких ранних яблок, рядом сиротливо лежит кинжал Кэтрин. На спинке стула висит шпага Марианы.

Ее-то Базиль и взял, припомнив Бартово «чем старее, тем лучше».

Рыцарь, увидев, онемел. Сглотнул. Выдохнул:

– Они еще и без оружия?!

– По-девичьи, – кивнул Базиль. – В юбках, понимаешь…

– Эх, Мариана… – Барти принял у Базиля шпагу, запер дверь на задвижку. – Искательница подвигов… Так, садитесь на кровать и не мешайте. Дело мне незнакомое, как еще пойдет…

Он успел уже переложить амулеты на подоконник. Фамильный клинок с чуть слышным шорохом покинул ножны, стукнул о толстую ясеневую столешницу. Осторожно, затаив дыхание, рыцарь пристроил гномий амулет на середину лезвия.

Луч заходящего солнца пробежал по клинку, вспыхнул в капле хрусталя, рассыпал вокруг разноцветные искры.

– Мариана, – прошептал Барти.

Несколько мгновений ничего не происходило. Только рыцарь склонялся все ниже над камнем, будто пытался разглядеть что-то. Мик посунулся было поближе, Базиль дернул за ворот обратно, прошептал одними губами:

– Не мешай!

И вдруг вокруг камня сгустилась тьма. На один короткий миг: короче вздоха, короче биения сердца. Пожалуй, Базиль решил бы – померещилось; но тут неведомая сила ударила в грудь, впечатала спину в деревянную обшивку стены. Померкло в глазах, а когда бывший себастийский десятник проморгался и смог подняться, увидел: сэр Барти лежит навзничь на полу, из носа бегут две кровяные струйки, глаза безжизненно закатились, а сам – белее света полуденного.

За спиной слабо застонал Мик. Базиль проковылял к двери, трясущимися руками отодвинул засов. Гаркнул в пустоту коридора:

– Лекарь тут есть?

Подумал: нет, так не годится, кто его здесь услышит? Надо спуститься, самому поискать. Сделал несколько неверных, заплетающихся шагов – и свалился на руки паренька из обслуги.

Лекарь нашелся, когда и Базиль, и Мик худо-бедно пришли в себя. Вид он имел упитанный и благодушный; похоже, служба в столичном рыцарском отряде не слишком выматывает, зло думал бывший десятник, глядя, как озабоченный целитель нащупывает биение жилки на шее рыцаря, растирает виски вонючей настойкой, лепит примочку к окровавленному затылку.

– Чем вы тут занимались? – недовольно спросил сэр Гийом; дежурный рыцарь поднялся вместе с лекарем, дабы лично сообщить, что запрос в Подземелье ушел и принят. – Боевые чары отрабатывали?

Базиль показал на стол – и тут только заметил, что от гномьего амулета осталась лишь пустая оправа.