Зерна огня, или Свидетель деяния

1. Луи, король Таргалы

– На одного?! – возмутился капитан тайной службы Таргалы. – Вы хотите сказать, что я должен отпустить своего короля к Нечистому на задворки без охраны?

Луи обернулся так резко, что наборный паркет взвизгнул под сапогом.

– Граф, будьте любезны извиниться. То, что вы сказали, тянет на международный скандал.

– Ваше величество, – тяжело выговорил Готье, – вы вольны меня отставить, но пока я отвечаю за вашу безопасность, без охраны вы не останетесь.

– Ты не понял? Ты как Славышть обозвал, умник недоделанный? Столицу дружественного государства, хвост Нечистого тебе в глотку?

– Молодые люди, успокойтесь, – скомандовал князь Виталий. – Я понимаю чувства графа Унгери и готов сделать вид, что не слышал его слов. Что же касается охраны, граф, гости моего короля в телохранителях не нуждаются.

– И как бы ты ни возмущался, – добавил Луи, – Егорий прислал наговор на одного, и тут ничего не изменишь.

– А ты и рад, – буркнул Готье.

– Еще как, – согласился молодой король. – И хватит уже спорить, в Славышти скоро ночь, а мне с Радой не меньше часа объясняться.

– На выходе тебя встретят. – Виталий приобнял племянника, отстранился. – Вперед, мой мальчик. У тебя получится. Туда, – князь указал на дверь в смежную с кабинетом оружейную.

Луи хлопнул по плечу графа Унгери:

– Не сердись, Готье. Лучше проследи, чтоб здесь все в порядке было.

– Осторожней там, – буркнул капитан. – А то знаю я тебя…

Луи поправил перевязь и открыл дверь в оружейную. Успел увидеть абордажную саблю и легкий диартальский клинок, висящие крест-накрест на пестром ордынском ковре, но начатый в доме Виталия шаг закончился в знакомом коридоре королевского дворца в Славышти, в двух шагах от дверей кабинета Егория.

Вопреки дядиному обещанию, никто высокого гостя не встречал; только стоящий на страже кабинета гвардеец посмотрел ошалело, моргнул и поспешно вернул на лицо невозмутимо-бдительное выражение.

Гвардеец был из незнакомых, и Луи не стал интересоваться, не видал ли тот каких-никаких встречающих. Вместо этого спросил:

– Его величество у себя?

– Да, но вам придется подождать.

– Почему? Король Егорий приглашал меня. – Луи встретился взглядом с часовым и добавил: – Я только из Корварены, от князя Виталия.

– Может быть, – не стал спорить гвардеец, – но я доложу о вашем прибытии не раньше, чем закончится королевский совет.

– Совет? – Спрашивать у гвардейца, что стряслось, было не только неуместно, но и бессмысленно. Луи вздохнул. – Хорошо, я пока погуляю.

В конце концов, поговорить с Радой он может и до встречи с Егорием.

Дорогу к покоям принцессы Радиславы Луи вспомнил без труда. Постучал; не дождавшись ответа, толкнул дверь и вошел. Гостевая комната была пуста, но из-за портьеры, отделяющей вход в спальню, слышалось неразборчивое бормотание вперемешку со всхлипами и сморканием.

– Кто здесь есть? – окликнул гость, поспешно стаскивая берет. – Рада?

Он почти уверился, что явился не в добрый час: вряд ли королевский совет и чей-то плач в комнатах Радиславы из-за него.

Портьера тяжело качнулась, пропуская кругленькую седую старушку. Луи знал ее: баба Мила, нянька королевских детей. Морщинистые руки комкали мокрый платочек. Плакала? Баба Мила – плакала?! У Луи похолодела спина, ледяной ком страха заворочался в животе. Что стряслось?! Что должно было произойти, чтобы довести до слез всегда спокойную, улыбчивую, но твердую духом няньку?

– Доброго вам вечера, бабушка, – Луи поклонился. – Что стряслось у вас? И где Рада?

Нянька уронила платочек, всплеснула руками:

– Ох, да это принц Лу! Откуда?

– Король в гости позвал, а сам с советом закрылся. Что случилось-то, бабушка?

– Леру, – из глаз няньки снова потекли слезы, – Леру нашего едва не насмерть убили.

– Что-о?! – с Валеркой, сыном Егория, Луи дружил, можно сказать, всю жизнь – насколько это возможно для мальчишек, чьи родичи навещают друг друга три-четыре раза в год. – Кто, как? Что с ним?

– Вахрамей у него. Сказал, с неделю пролежит.

– С неделю – это ничего. – Луи перевел дух. – Жить будет, вот что важно. Так значит, Вахрамей с ним и Рада тоже?

Баба Мила мелко закивала, вытирая глаза уже не платком, а рукавом.

– Пойду и я к ним, – решительно сказал Луи. – А вы, бабушка, не плачьте, теперь-то все хорошо будет.

Старика Вахрамея, живущего при Егории лекаря и магознатца, таргальский принц помнил. Лет шесть, а то семь назад они с Валеркой поспорили на дюжину щелбанов, кто дольше удержится на королевском жеребце Буяне. Лерка отделался вывихнутой лодыжкой, а Лу приложился затылком о камни двора, да так, что без Вахрамея, пожалуй, и не встал бы.

Король Таргалы тряхнул головой, отгоняя детские воспоминания. Не до них. Сейчас, пожалуй, уместнее вспомнить недавнее посольство Ижеславского князя, Гордия: вот кому мешает и сам Егорий, и его дети. Мешают настолько, что он собирался поднять мятеж, а для успеха его прислал в подарок королю Таргалы зачарованный меч. Меч, который вынудил бы своего хозяина пойти на Егория войной, кабы не Анже-послушник, раскрывший тайные замыслы посольства.

Луи досадливо поморщился, вспомнив молодого послушника. Парень наделен Даром Господним, на службе короне цены б ему не было. С ним бы легко узнали, что в голове у Гордия, нашел ли недовольный князь союзников для мятежа. Луи пытался откупить парня у Церкви, доказывал монастырским отцам нужность его для Таргалы, пока не охрип – и без толку. Дела Господни, в них король не властен, служение Господу превыше службы королю – вот все, что слышал он в ответ на объяснения, просьбы и даже требования.

Сумей король еще раз увидеться с Анже – может, уговорил бы на добровольный отказ от послушания. Тогда по всем законам парня не смели бы останавливать и удерживать. Но послушника спрятали, заслонили святым Карелом… нет, это хорошо, когда можно узнать достоверно о деяниях великого предка, кто ж спорит! Но хлеб сегодняшний важнее для государства.

Луи все ускорял шаги. Досада на упрямых монастырских отцов, тревога за Лерку, мысли о Радиславе мешались в голове, будоражили, гнали вперед.

С Вахрамеем он столкнулся в дверях.

– А, и ты здесь, – ничуть не удивился магознатец.

– Что с Леркой?

– Теперь уж все хорошо будет, – уверил Вахрамей. – Хотя еще б на вот столько…

Старик махнул рукой, отвернулся и пошел прочь, а молодой король Таргалы вошел в покои принца Валерия.

2. Радислава, дочь короля Егория

Раненого принца не донесли до спальни, уложили в первой, гостевой, комнате – и это яснее ясного показывало, что каждый миг для него мог стать последним. Здесь пахло крепким вином, незнакомыми Луи травами и – немного – кровью. Комнату освещала лишь стоящая на столе лампа; впрочем, на лицо принца света падало достаточно.

Валерий лежал на незастеленном диване под окном, под плечи и голову его подложили широкие подушки, чтоб легче дышалось. Луи, разглядев друга, едва не охнул в голос: Лерка показался ему белее этих подушек. Глаза его были открыты, но он, похоже, не заметил гостя. Зато сидящая у изголовья брата Радислава оглянулась на тихие шаги и вскочила.

Луи не видел ее с того самого дня рождения, на котором принцесса Двенадцати Земель заявила, что никогда не выйдет замуж. Она не слишком выросла и даже не приобрела сколько-нибудь заметных форм, но тем не менее выглядела сейчас намного взрослее той тринадцатилетней девчонки. Луи никогда не видел у их с Леркой маленькой подружки такого лица: хмуро-решительного, сосредоточенного – и очень красивого. Да у меня язык не повернется назвать ее, как раньше, «малявкой», растерянно подумал Луи. Я знал, что в соседнем королевстве замуж выходят совсем девчонками, и считал это варварством. Но совсем забыл, что в Двенадцати Землях рано взрослеют: сказывается примесь степной крови.

– Ты-то каким ветром здесь? – вполголоса спросила Радислава.

– Я к тебе. – Луи прикрыл дверь, подошел ближе. – Только, получается, и тебе сейчас не до меня, и у меня совести не хватит говорить с тобой о том, о чем хотел. Что случилось, Рада? Кто его?…

– Кабы знать! – Рада сжала кулачки. – Я б ту сволочь сама, вот этими руками!..

И я бы тебе помог, мрачно подумал король Таргалы. Ох, с каким наслаждением помог бы! Но, даже если его поймают, кто ж нам даст…

Лерка застонал, мотнул головой. Рада оглянулась на стол: теперь Луи заметил там песочные часы, бутылку в миске со льдом, маленький стеклянный стаканчик… последние песчинки упали в нижнюю половину часов, Рада отлила из бутылки в стаканчик, поднесла к губам брата:

– Ну, Лер, давай… глотни. Вот так, молодец…

Луи наклонился над другом, заглянул в глаза – лихорадочно блестящие, но без тени мысли или чувства.

– Чем поишь?

Рада перевернула часы, струйка песка побежала вниз.

– Да Вахрамей чего-то намешал. От лихорадки и кровь чтоб восполнить, ну и заодно в беспамятстве его продержать, пока рана не схватится. Ты ж Лерку знаешь…

– Знаю, – вздохнул Луи. – Небось, пока соображал еще, все рвался самолично врага на лоскутки порвать?

– Вот то-то. Да ты садись. – Рада вернулась на свое место, слегка повернула стул: чтобы говорить с Луи, не выпуская из виду брата. – Отца видел? Что говорит?

– Не видел. – Луи придвинул себе стул, подумал: не забыть передать весточку Готье, что задержится здесь. – Кто б меня на королевский совет пустил? Я к тебе зашел, мне баба Мила про Лерку сказала и про то, что ты здесь. Смотри, опять пора. Какие часы быстрые.

Рада снова напоила брата Вахрамеевым средством, снова перевернула часы. У другой бы руки тряслись, невпопад подумал Луи, а она только губу прикусывает.

– Я чего боюсь, – сказала вдруг Рада, – вдруг это кто из наших.

– То есть? Из родни, что ль? – Луи укоризненно покачал головой. – Так ведь ясно, что из родни, кому другому оно без выгоды.

– Да нет, – хмуро возразила Радислава, – из отцовых ближних. Ну там, гвардия, а то из совета кто. Вот бы ужас был.

– А почему ты вдруг?… Вроде сколько я у вас бывал, никогда не замечал, чтобы вокруг твоего отца интриги плелись. Больше поодаль да втихаря.

– Чужих сегодня вроде не было, – тихо сказала Радислава. Шмыгнула носом, оглянулась на часы. Забулькала Вахрамеевым снадобьем.

Всегда знал, что Рада умница, подумал Луи, но чтоб настолько… однако Егорий, похоже, ищет убийц дальше своего дворца. Иначе почему, прах его разбери, комната, где лежит его раненый сын, а с ним сидит беспомощная девчонка, открыта для кого угодно?!

Словно в ответ на его мысли, стукнула, растворясь, дверь. Луи вскочил, нашаривая шпагу, но вместо вмиг придуманных им убийц в комнату вошел Егорий.

– Вот ты где, – сказал хмуро. – Мне доложили, что приходил, а куда делся… уж прости, не до встречи было.

– Па, ну что? – вклинилась Радислава. – Нашли?

– Нет, – резко ответил король. – Рада, я прошу тебя оставаться здесь.

– Но я же и так…

– Ты не поняла. Займи соседнюю комнату и никуда не выходи. Я пришлю сюда бабу Милу, пусть принесет, что тебе надо.

– Но как же…

– Хотя бы несколько дней потерпи, – снова прервал дочь король Егорий. – Я проверю всех своих людей. Да, и запрись. Хотя толку с того запора…

– Ладно, – согласилась девушка. – Все равно я не ушла бы от Леры, так какая разница.

– Что ж, значит, решено. Луи, уж прости, пока не до тебя. Поговорили уже?

– Я думаю, сейчас это не вполне, – Луи запнулся, подбирая слово, – уместно.

Рада оглянулась на часы, ойкнула, кинулась поить Лерку.

– Не уместно, – согласился Егорий. – Так что с того? Вы у себя в Таргале слишком много внимания уделяете уместности, красивости и прочим приличиям. А у нас говорят «надо». И делают. Понял?

– Понял, – кивнул молодой король Таргалы. – Благодарю.

– Не за что, – буркнул Егорий. – Я рад, что ты здесь. Этой ночью я не хотел бы оставить дочь без надежной охраны. Дождешься меня?

– Конечно, – согласился Луи, но Егорий уже повернулся и вышел.

Рада, прикусив губу, смотрела на гостя.

– Дверь запри, – напомнил Луи.

– Нянюшка придет, тогда, – отмахнулась принцесса. – Теперь охрана есть, не страшно.

Луи не стал уточнять, кого она назвала охраной: ставших у дверей отцовых гвардейцев или его. Молча встал, дошел до двери и задвинул щеколду. Егорий прав, толку с такого запора до первого серьезного удара, но, по крайней мере, будет время встать и повернуться к врагу лицом. А Рада оглянулась на часы и вдруг спросила:

– Так зачем ты приехал? Отец, я гляжу, знает. О чем ты должен со мной поговорить, а, Лу? Говори уж.

– Свататься приехал, – сразу о главном, как в омут головой, выдохнул король Таргалы. – Выслушаешь?

Рада отвернулась дать брату лекарство. Вот теперь руки ее задрожали. Правильно, выходит, она подумала… а отец-то хорош, знает ведь, точно знает, и хоть бы спросил! И что теперь? Нет, выслушать-то она выслушает, а дальше?

– Лу, ты ведь знаешь, что я не хочу замуж.

– Ты тоже знаешь, что я не хотел жениться лет до тридцати, – мрачно ответил претендент на руку и сердце принцессы Радиславы. – Рада, пожалуйста, выслушай меня. Я не собираюсь осыпать тебя сладкими речами, мы оба этого не любим. И, конечно, я не стану врать, что вдруг взял да и влюбился без памяти. Это политика, Рада.

Дверь вздрогнула от трех тяжелых, кулаком, ударов.

– Я сам открою, – подхватился Луи. – Нянька твоя так колотить не станет.

Но это оказалась именно нянюшка. Просто руки бабы Милы были заняты ворохом вещей, и за нее стучал гвардеец.

– Охтишеньки, – причитала баба Мила, – что успела, сгребла, а король-батюшка велел не возвращаться, пока сам не прикажет. Тарарам на весь дворец…

– Иди в спальню, нянюшка, – перебила Радислава. – Устрой там все, а потом сменишь меня.

Баба Мила управилась быстро, и Луи в который раз подивился, насколько жизнь в Славышти проще жизни в Корварене. Вздумай король Таргалы сменить спальню, переполоха во дворце хватило бы дней на пять.

– Иди, девонька, отдохни. – Баба Мила пощупала Леркин лоб, ловко перехватила стаканчик с лекарством. – Иди-иди, успеешь еще насидеться, в первую же ночь силы не трать.

– Пойдем, Лу. – Радислава чмокнула нянюшку в морщинистую щеку. – Расскажешь, что хотел.

В спальне горела единственная свеча: тонкая, из тех, что сгорают напрочь за полчаса. Плыл по комнате сладкий запах воска и трав. Баба Мила успела разобрать Леркину кровать, разложить на краю девичью ночную сорочку: белую, тонкую, с алой вышивкой по вороту и подолу. Рада слегка покраснела – или это отблеск огня пал на лицо? – забралась с ногами в кресло. Подперла подбородок маленькой ладошкой. Подождала, пока усядется гость.

– Ну что ж, рассказывай свою политику.

– Ко мне едет посольство империи, – уже почти равнодушно сказал Луи. Покушение на Лерку было куда острее и – на сегодня – серьезней, чем какой-то там родич императора, которому до Таргалы еще плыть да плыть. – Они хотят, чтобы я женился на императорской дочке. – Луи помолчал и добавил: – Старшей, от любимой жены.

– И ты предпочел меня? – Рада сморщила носик. – Почему бы тебе просто не отказать им?

– Последний год, – мрачно объяснил Луи, – император ведет себя так нагло, словно нарочно нарывается на войну. Я не думаю, что они сейчас намного сильнее нас, но проверять не хочу.

– Так женись.

– Ну да, – хмыкнул король Таргалы, – сейчас, разбежался. Чтобы меня после рождения наследника тихо отравили, а Таргалу превратили в провинцию империи? К тому же зять императора – это его вассал. От меня тут же потребуют войско: или на острова, или на границу с Ордой. Или, – Луи снова хмыкнул, – против Подземелья. Нет, Рада, я должен от них отвязаться, да так, чтобы это выглядело не слишком оскорбительно.

– Жениться на другой – это, по-твоему, «не слишком»?

Луи пожал плечами.

– Все знают, что королева Таргалы мечтала женить сына на землячке. Все знают, что маму я любил. Никто не удивится, что я выполнил ее желание.

– Понятно, – протянула Радислава. – С отцом говорил?

– Конечно.

– И что?

– Решать тебе.

Рада молчала. Опустив глаза, накручивала на палец золотистую прядь. Луи ждал. Оплывала, потрескивая, свечка, из соседней комнаты слышалось тихое бормотание бабы Милы, за окном лениво перебрехивались сторожевые псы.

– Скажи, Лу, ты кого-нибудь любишь? Только честно.

– Если бы любил, – серьезно ответил король Таргалы, – плевал бы на всех и женился бы, будь она хоть кто. Знаешь, Рада, хорошеньких женщин на свете много, но…

– Ни одна не заменит верного коня, – фыркнула Рада. – Вы с Леркой два сапога пара!

Луи невольно улыбнулся.

– И знаешь что? – продолжала Рада. – Я за тебя пойду. Потому что вы с Леркой самые замечательные парни из всех, кого я знаю. Лерка, правда, лучше, – поддразнила нареченного жениха девчонка, – но не могу же я выйти за родного брата!

– Спасибо. – Луи вполне явственно ощутил, какой камень свалился с его души. – Ты, Рада, тоже самая замечательная из всех знакомых мне девушек.

– Только вот что, – уже серьезно добавила Рада, – муж так муж, жена так жена. Если будешь бегать к другим, я обижусь.

– Не буду, – вздохнул король Таргалы. – Обещаю. Рада, я к Лерке пойду, а ты поспи. Утро скоро…

– Надеюсь, до свадьбы мне хватит времени отоспаться, – с комичной серьезностью заявила маленькая невеста. Почти оплывшая свеча затрещала, огонек вспыхнул, взвился – и угас. Комнату окутала тьма, и в этой тьме на плечи Луи легли горячие ладошки. Губы Рады неумело нашли его губы – и исчезли. Ошарашенный такой прытью Луи лишь растерянно моргнул. – Вот так, – сказала Рада, – а теперь иди.

3. Обручение

В высокие окна тронной залы бил полуденный свет. Рассыпался искрами на стали и позолоте, вспыхивал радугой на драгоценных камнях, отражался мягким сиянием от белоснежного мрамора. Окутанный светом, Егорий выглядел куда более величественным, чем ночью, и слишком ясно видимые морщины совсем не делали его стариком.

Валерий должен был стоять рядом с отцом. Но принц уселся на ступеньку трона, и, надо признать, смотрелся там вполне уместно. «Это даже хорошо, что сегодня, – вспомнил Луи слова Егория. – Мы покажем: ничего не произошло такого, что может помешать жить. А то уж слух пошел, что принц умирает!»

Лерка тогда скрипнул зубами: «Не дождутся!» – и сейчас на его слишком бледном лице легко читались те же слова. А собравшиеся в зале князья, придворные, городские старшины и даже часовые у дверей только на принца и смотрели. Что сказать, обручение королевской дочери – отличный повод без лишнего шума предъявить народу вполне живого и даже почти что бодрого наследника.

И плевать, что все они понимали: бодрость далась Валерию нелегко. Вахрамей возился с раненым все утро. Очнувшись от ночного забытья, Лерка первым делом потребовал от магознатца прекратить пичкать его всякой дрянью, держать в постели и вообще делать из здорового парня кисейную барышню. Не маленький, дескать, и не увечный, и вообще, воину не подобает глотать лекарства с ложечки. Назревающий скандал остановила Рада простыми, но вполне убойными по силе воздействия словами: «Лер, а я замуж выхожу!»

И вот Луи, король Таргалы, стоял, преклонив колено, перед троном соседа, а к нему шла осиянная полуденным светом девочка-невеста. Шуршало пышное платье из белоснежного халифатского шелка, чуть слышно постукивали по мрамору каблучки расшитых серебром туфелек, а золотистые волосы были покрыты лишь жемчужной сеткой. Традиция прятать невесте лицо здесь так и не прижилась, и все видели ее яркий румянец, смущенно-озорную улыбку и сияющие глаза. «Подумаешь, политика! – сказала она утром отцу и брату, – я ведь знаю, что Лу меня не обманет и не обидит!»

Она и правда так думала, и если ее обмануть, не то что Лерке и Егорию, самому себе будет стыдно в глаза смотреть. Прощай, прекрасная баронесса Стефания, пусть твой смех радует других смельчаков, они найдутся, несмотря на грозную славу твоего Ленни. Прощайте, продажные женушки моих придворных, самое верное и приятное средство для запуска и сбора сплетен. Ваш король теперь, страшно сказать, солидный женатый мужчина. И если вы скажете хоть словечко в адрес своей королевы… а вы скажете, оно понятно… что ж, только словами вам и останется утешаться. Рада, Радислава, я никогда не знал, что ты умеешь так смотреть… неужели этот взгляд – для меня?!

Да для кого ж еще, смеялись ее глаза. Ведь мы друг дружку с детства знаем, и ты никогда не требовал от Лерки, чтобы тот не пускал в игру «эту малявку», и всегда готов был пустить в ход кулаки или хитрость, вступаясь за сестру друга. И ты нравишься принцессе Двенадцати Земель совсем не так, как должен нравиться жених, достойный ее высокого происхождения, а просто как красивый, сильный и добрый парень. С тобой всегда было интересно, у тебя широкие плечи, открытая улыбка и непослушные волосы, и только подумать, что теперь все это богатство будет мое по праву… по праву жены, вот это да! Скажите, люди добрые, это не сон?

Он встал с колен и взял ее ладонь в свою. Ободряюще пожал, чудной, разве ее надо ободрять! Бас отца Евлампия разносился по зале, отражаясь эхом от высокого потолка:

– Ныне обручаю девицу Радиславу, дочь Егория, с Луи, сыном Луи, да принадлежат друг другу отныне и вовеки.

Расшитое алыми любовными оберегами полотенце соединило их руки – ладонь в ладонь. Отец Евлампий затянул узел и совсем не торжественно подмигнул.

– Да будут свидетелями сего обручения Свет Господень и все, кто здесь присутствует. Да видят они, что обручение свершено добровольно, без обмана и принуждения. А ежели кому известно обратное, пусть скажет немедля.

Сердце Рады колотилось быстро-быстро. Еще вчера она и думать не думала о муже, но сейчас ей казалось, что она мечтала о Лу всю жизнь. Она поймала взгляд брата: Лерка улыбался.

Долгое молчание разбил все тот же бас:

– Луи, Радислава! Отныне вы – жених и невеста пред Светом Господним и перед людьми, а о дне свадьбы пусть скажет наш король.

Король Егорий встал, обвел собравшихся тяжелым взглядом. Где-то здесь – тот, кто хочет смерти его сына. Убийцу не взяли, и это означало одно: ему помогли уйти. Помог тот, кто знает дворец и вправе ходить здесь свободно. Ничего, займемся. Неуловимых у нас нет. Король перевел взгляд на молодых. Рада сияла, Луи был серьезен. Благодаренье Господу, хоть удрученным не выглядел. Трудно сказать, как сложится семейная жизнь дочки: Луи – славный парень, да, но он и хороший король. Однако Рада согласилась и, кажется, счастлива. Что ж, пусть будет так.

– Луи, Радислава, я благословляю ваш союз. Мы справим свадьбу в день четырнадцатилетия моей дочери.

– Да будет так, – пробасил отец Евлампий.

4. То самое письмо

– На, – Готье, даже не поприветствовав короля, сунул ему в руки перевязанный серебряной лентой свиток, – читай.

Луи пробежал глазами плод дипломатического таланта императора: «Дабы укрепить чувства добрососедские… желал бы видеть в вас, о венценосный сосед мой, не просто друга… возлюбленный родич мой доскажет вам то, что невежливо было бы доверить бумаге…» – хмыкнул:

– Да, вовремя я.

– А встретить все равно придется, – закинул пробный шар Готье. Из встречи посольства можно извлечь немало, если подойти с умом. Но, чтобы использовать все возможности в полной мере, капитану тайной службы требовалось одобрение короля.

– Само собой. – Молодой король Таргалы ухмыльнулся, бросил свиток на стол. – Вежливость до конца, Готье. Подсластим императору горькое зелье. Завтра поутру и отправимся. Эй, Готфри!

– Слушаю, мой король! – Паж возник на пороге так быстро, что не оставалось сомнений: подслушивал.

– Сэра Ранье. Первого министра. Отца Ипполита. Секретаря.

– Сэр Ранье собирался вывести гвардию на учения, – доложил паж.

– К Нечистому учения, – рявкнул король, – найди его, верни и тащи сюда, живо!

– Да, мой король! – Паж испарился.

– Готье, – попросил король, – будь другом, найди Бони. Пусть собирается.

– Других не будешь брать?

– За каким прахом они мне нужны? Бони верен и не болтлив, а эти все – свора. Да, ты тоже едешь и не спорь. Есть у тебя толковый человек приглядеть за столицей?

– Найдется. – Граф Унгери спорить и не думал. Чем больше верных людей будет с королем, когда он встретит посольство старого шакала, тем лучше. А Корварена никуда не денется, молодой Огвиен присмотрит. Самое время проверить лучшего из помощников на самостоятельность.

– Скажи ему, пусть обратит внимание на слухи про Подземелье.

– Луи, – Готье ожег короля помрачневшим взглядом, – ты учишь меня работать?

– Извини, – виновато ответил молодой король. – На самом деле нет, Готье. Просто я ума не приложу, что случилось. И мне не нравится, что подземельные отказываются объяснить.

– Узнаем, – пообещал Готье. – Есть у меня один человек, на которого я крепко надеюсь. Ладно, мой король, обходись пока без меня. До отъезда дел – хоть разорвись. А о посольстве поговорим в дороге.

Капитан тайной службы вышел, и в кабинет вошли сразу трое из вызванных. Секретарь шмыгнул на положенное ему место за конторкой у двери. Больше обычного лучащийся благостью отец Ипполит умостил телеса в привычное кресло, и король некстати подумал: подложить бы ему туда наговор переноса, а другой его конец утопить в любимых адмиралом шхерах! Знает ведь, зачем посольство едет, на рыле благостном написано – знает! Ну ничего, светлый отче, сейчас мы тебя…

– Герцог, прошу вас, садитесь.

– Благодарю, ваше величество. – Первый министр, снова откровенно недоспавший, коротко поклонился и остался стоять.

– Как хотите, – пожал плечами король. – Итак, господа, у меня для вас новость.

Глазки отца Ипполита радостно заблестели. Эймери нахмурился еще больше, хотя мгновение назад это казалось попросту невозможным. Тоже знает? Похоже на то.

– Я женюсь, господа. Не скажу, что мне этого очень уж хочется, но как король я обязан задуматься о наследниках раньше, чем придется заставлять себя думать о женщинах.

Секретарь непочтительно ухмыльнулся. Отец Ипполит, вопреки обыкновению, воздержался от наставления чересчур любвеобильного короля на путь добродетели.

– Ошибаетесь, ваше величество! – непочтительно возразил Эймери. – Как король вы обязаны прежде всего думать о безопасности страны. Брать в жены ту, чей отец облизывается на Таргалу…

– Именно ее, – вскочил отец Ипполит. – Брак сей послужит делу примирения и согласия, а в случае отказа нам грозит война, а не безопасность!

– Господа, – почти непритворно удивился король, – вы о ком? Егорию Таргала не нужна, ему хватает заботы своих князей в руках держать.

– Егорию? – переспросил министр.

– Егорию?! – возмутился аббат. – Ваше величество, как я знаю, вам предлагают руку Элайи, старшей и любимой дочери императора хандиарского! И принять ее будет мудро и дальновидно.

– Вы знаете больше своего короля, отец Ипполит. Я всего лишь получил уведомление о скором прибытии посольства Хандиарской империи. Да, между прочим, я собираюсь ехать ему навстречу, как предписывает традиция, и приглашаю вас с собой. Родич императора заслуживает всех почестей, какие мы можем ему оказать. Но Элайя, – Луи покачал головой, – боюсь, императору придется поискать для нее другого мужа. Я обручен с Радиславой, дочерью давнего и верного союзника Таргалы, и разорвать помолвку будет не только бесчестьем, но и оскорблением.

– Но когда вы успели, ваше величество? – Эймери улыбнулся и наконец-то сел.

– Сегодня в полдень, – с трудом удерживая ехидную усмешку, сообщил Луи. – Поскольку дела в Корварене не позволили бы мне отлучиться надолго, будущий тесть любезно предоставил мне наговор перехода. Собственно, я вызвал вас затем, чтобы довести радостную весть до моего народа. Сегодня вечером Корварена будет праздновать.

– Но, сын мой…

– Поздно, отец Ипполит, – с нескрываемым удовольствием высказался первый министр. – Разумеется, именем Господа и властью Церкви можно разорвать помолвку, но ссориться с Егорием – безумие. Армия Двенадцати Земель проглотит Таргалу самое большее за месяц. Особенно теперь, когда гномы сворачивают торговлю.

– А армию императора вы в расчет не берете, любезный герцог? – неожиданно едко вопросил аббат. Толстые пальцы впились в подлокотники, и показалось: дай волю, вот так же вцепится в горло ненавистному министру.

– Войскам империи придется еще высадиться, – жестко усмехнулся первый министр. – Волны и скалы защищают куда лучше гор. Да и каков нужен флот, чтобы перевезти достаточно войск? А конница Егория хлынет на нас лавиной…

– Говорить не о чем, – прервал спор король. – Я дал слово, Радислава – моя невеста перед Господом и людьми, она и станет моей женой и королевой. И матушка, да будет с нею Свет Господень, одобрила бы этот брак.

– В самом деле, – кивнул герцог Эймери, – королева мечтала видеть своей невесткой дочь или племянницу Егория. Для сына весьма похвально почтить мать исполнением ее воли, не так ли, светлый отец?

– Истинно так, сын мой, – кисло ответил аббат.

– Значит, все всё поняли, – кивнул король. – Прекрасно. Пусть герольды объявят о помолвке, пусть выкатят народу вино из королевских погребов, а завтра на рассвете будьте готовы в дорогу. Элайя не станет моей женой, но это не значит, что я хочу оскорбить небрежением посольство ее отца.