Зеркало Правды. История первая

Глава тринадцатая «В тени чистой крови»

Задумчиво похлебывая горячий чай, Ника посмотрела на сидящего напротив мужчину. Фрост даже не прикоснувшись к своей чашке, увлеченно изучал фолианта Ментора Менандра, из которого он то и дело что-то выписывал. Дневником оказалась тоненькая тетрадка в несколько страниц, с позолоченной обложкой. Лицо Фроста сейчас не являлось таким дружелюбным как раньше. Оно было холодно и напряженно настолько, что Нике казалось, она вот-вот услышит, как заскрипят зубы маджикайя. Сейчас Грегори не производил впечатления неповинного человека, который случайно стал заложником чьей-то жестокой игры. Девушка нервно барабанила пальцами по кружке, сомневаясь в правильности своего решения. А что если она в очередной раз совершила ошибку и зря отдала фолиант в руки сигнатурного маджикайя?

Пока Ника ждала, когда Фрост заговорит, в ее сумку забрался домовик и сожрал все оставшиеся пунтики. Девушка надеялась, что Кирран перепутал муку с крысиным ядом, и выпечка оказалась отравленной.

— Ну, и? Что вы нашли? — не выдержав напряжения, спросила агент Верис.

Не услышав обращения, маджикай перевернул очередную страницу.

Ника цокнула, поставила чашку на стол и, подойдя к мужчине, склонилась над его ухом и повторила вопрос:

— Фрооост, что любопытного вы там нашли?

Грегори посмотрел на девушку и какое-то мгновение с интересом разглядывал ее лицо.

— Ты так похожа на свою мать, — тихо произнес он.

Ника, как ошпаренная отскочила на пару шагов. Прошибленная голова пошла кругом. Девушка раздраженно спросила:

— Причем здесь моя мать?

— Всего лишь воспоминание. Садитесь, — сказал Фрост, придвигая свободный стул к себе ближе. — Простите, Верис, я так увлекся лишь потому, что старик Менандр, оказывается, был любопытным маджикайем. И это совсем непростой дневник… взгляните…

Ника подозрительно посмотрела на Фроста, на развернутый для нее фолиант и немного поколебавшись, присела на приготовленный стул. Ее взору предстал рисунок, выполненный чернильной ручкой, на котором была изображена обнаженная женщина в бесстыдной позе.

— Да ладно? Менандр рисовал порно? — усмехнулась агент Верис. — Только не говорите, что вам был нужен дневник из-за этих картинок?

— Я понятия не имел о содержании этого дневника. Читайте, — нахмурив брови, попросил Фрост, проведя пальцем по аккуратной надписи под картинкой.

Ника вздохнула, покосилась на маджикайя, затем начала читать:

— Этой ночью не устану восхвалять я: пальцев тонкие изгибы, нестесненную корсетом грудь и ложбинку… — Верис остановилась, возмущенно стукнув Фроста по плечу. — Вы издеваетесь? Что это такое?

— Дьявол побери вас, Верис, читайте ниже.

— Ниже? То, что ниже ложбинки?! Я не собираюсь читать это, тем более вслух!

Фрост дернул дневник в свою сторону и зачитал:

— И раздвинув недра Евы Льстивой, я увидел ту тропу…

— Отвратительные аллегории, — сморщившись, сказала Ника. — Зачем вы это мне показываете?

— Посмотрите, это предложение выделено темно-синими чернилами, в то время как в остальном тексте использовались черные.

— И?

— Какое-либо выделение текста есть и на других страницах дневника. Это или цвет, или какой-то знак, указывающий на слово.

— И что? — удивилась Ника. — Хотите сказать, что в этих эротических стихах что-то зашифровано?

Фрост кивнул. Грегори и сам ожидал, что в фолианте вполне себе открытым текстом будет указанно, то, что он ищет. Но старик Менандр оказался не так прост, и не так уж и невинен.

— Не что-то, а местонахождение зеркала. — Мужчина пролистал несколько листов в начало. — Фрагмент первый, который посвящен некой чернокудрой Конастананте так и называется «заповедный лес твоих волос».

— Заповедник, — щелкнув пальцами, произнесла Ника.

— Да. Возможно, насчет заповедника, вы были правы.

— Ну и зачем, по-вашему, Ментору нужно было так шифроваться?

Фрост развел руками:

— Быть может, чтобы не было все просто. Или старик решил посмертно позабавиться. Я склоняюсь ко второму варианту.

— А вы хоть раз были в заповеднике?

— Нет. По крайней мере, я этого не помню. А вы?

Девушка мотнула головой и посмотрела на часы:

— Даже не представляю, что это за место. Думаю нам понадобиться проводник. Кто-то кто бывал в резервате.

— Нам?

— Конечно, я ведь же уже предупредила, что пойду с вами. Вы что думали, я так просто отдам вам дневник? — усмехнулась Ника, собрав со стола листок с выписками, которые сделал Фрост, и потянулась к фолианту.

Маджикай схватил девушку за руку и грозно произнес:

— Что это вы делаете?

— Пока вы думаете, как избавиться от кандалов, — агент Верис указала на браслеты на запястьях маджикайя, — которые не позволят вам и шагу ступить за порог этого дома, без соответствующего сигнала агентам отдела преследования, я поищу для нас проводника. К тому же я знаю, кто сможет нам помочь. А дневник и все, что вы успели записать, будет находиться у меня. Потому что, — Ника выдернула фолиант, — мне не хочется, чтобы вы сбежали с порно-рассказами подмышкой. Правда, нужна не только вам. И если зеркало покажет, что вы, Фрост, виновны, я убью вас… собственными руками.

Мужчина задумался, беспрепятственно позволив девушке забрать дневник себе.

— Если я окажусь виновным… я не стану сопротивляться этому, — печально сказал он.

— Ловлю вас на слове. А сейчас, мне нужно идти. Я и так задержалась.

Несмотря на то, что Грегори не хотел откладывать изучение фолианта ни на минуту, он понимающе опустил взгляд.

— Надеюсь, — черные глаза Фроста сверкнули, — вы обратитесь к врачу? Мне бы не хотелось, чтобы завтра вы загремели в больницу с сотрясением.

— Не беспокойтесь, я приду даже без головы. Мне и самой интересно, чем закончится эта история. Всего доброго.

Придерживая раскалывающуюся, как земля после сейсмической грозы голову, Ника вышла из гостиной.

Впервые за последние годы Фрост выглядел счастливым. Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и подумал, что ни за что не позволит себе сегодня уснуть — неизвестно, что еще выкинет эта девчонка, а забывать прочитанное ему не хотелось.

— Всего доброго, — сказал маджикай мечтательно, и пусть запоздало, но с искренним пожеланием.

Назначенный судьбой день бросил свой жребий.

Кирран нахмурился еще до того, как Ника успела хоть что-то произнести. Охмеление прошло сразу же, как он увидел избитую подругу на пороге комнаты. Сейчас девчонка, подобрав ноги, сидела на подоконнике в ванной и смотрела, как холодные бусины града барабанили по земле.

— Это немыслимо! Чем ты только думала? Почему мне ничего не сказала? — негодовал Кирран.

— И чтобы это дало? — спросила Ника, устало прислонив гудевшую голову к холодному стеклу.

— Я бы не позволил тебе так рисковать.

— Поэтому и не сказала.

— К чему вообще, это геройство? Тебя за это к награде не приставят.

— Я не геройствовала, а исправляла ошибки. К тому же почему бы и нет? — девушка посмотрела на друга. — Мы с тобой Кир, живем в общаге полной равнодушных трусов. Ко всему, что вокруг них происходит! А помнишь, как в детстве мы с упоением слушали рассказы о подвигах великих маджикайев, которые боролись за добро и справедливость. Что с нами со всеми стало? Почему мы перестали в это верить?

Кирран облокотился на раковину и ответил:

— Мы выросли и поняли, что все эти герои — легенды. Когда становишься старше, места для подвигов становится меньше. Зато больше забот!

Ника погрозила пальцем и возразила:

— Но даже наши родители были лучше нас. Они во что-то верили, к чему-то стремились.

— Наши с тобой родители неудачный пример. Мои — всего лишь простые люди. Твой отец — приспешник зла, а твоя мать — погибла.

— Погибла, защищая детей, — с болью в сердце, проговорила Верис.

— А я не хочу, чтобы ты погибла, защищая троллей. Это не одно и тоже!

— Ну, что ты завелся, Кир? Все же обошлось.

— А если бы не обошлось?!

— А если бы не обошлось, — Ника улыбнулась, — то и разговора этого не было. Поэтому он бессмысленный в любом случае. Понимаешь? Зато Цератоп живой.

— Ника, диссипация, это не смерть — лекторским тоном заговорил Мак-Сол. — Это рассеивание частиц. Они не уходят в никуда. Частицы преобразуются во что-то новое. Тролля ждала другая жизнь. Возможно, он смог бы стать пяткой новорожденного маджикайя.

— Прекрасная перспектива стать пяткой, не считаешь? — возмутилась девушка.

Кирран выпрямил спину и с улыбкой ответил:

— А вот это уже зависело бы от него. Быть может, твое чудище настолько высокодуховно и развито, что переродилось бы в целую ногу.

— Ногу?

— Ника, это всего лишь тролль.

Верис строго сказала:

— Он, прежде всего, полноценное живое существо. И если уж на то пошло и у тебя так все ладно, зачем тогда переживаешь? Диссипация это же не смерть. Если бы у меня ничего не получилось, я бы превратилась в чей-нибудь пупок. Разве не прикольно?

Кирран посмотрел на Нику. Его охватило беспокойство, граничащее с желанием собственноручно придушить подругу. Так бывает, когда стремления уберечь близких, обесцениваются их постоянным равнодушием. Мак-Сол вздохнул и вытащил из нижней полки аптечку.

— Вообще, как ты узнал, что я была вместо тролля? — тихо спросила Ника.

— Ты оставила инструкцию и пробирку исходного материала на кровати.

— Ну, где-то же я должна была проколоться, — буркнула девушка. — К тому же, я бы все равно тебе рассказала.

— Серьезно?

— Серьезно, — передразнила она и, решив сменить тему, спросила: — А когда Дина освободят?

Кирран достал настой для дезинфекции ран, заживляющую мазь и ответил:

— Как только Репентино отдаст оригинал той самой записи, Далистый его отпустит без каких-либо обвинений. Порой мне кажется, что Дин и дьявола уговорит не носить рога.

«Рога дьявола» натолкнули Нику на неприятное воспоминание. Она спросила:

— А что с фавном? Он жив?

Кирран удивленно посмотрел на подругу.

— Ты что пыталась убить фавна? — с обоснованными подозрениями в голосе спросил он.

— Я? Нет… не пыталась. Просто спросила. Мало ли.

— Мало ли? Я требую подробностей.

— Так живой он или нет?

— Со знаменитым фавном все в порядке. Он охраняет Дина. Потому что видит его. Тролли, элементали — оказывается многие существа, кроме нас замечают его. Что за несправедливость? Кстати, покажи-ка голову.

— Да нормально там все.

— Немедленно, покажи свою несносную головеху!

Ника повернулась ушибленной стороной. Уперла голову в грудь друга.

Осматривая повреждения, Кирран осторожно погладил девушку по волосам, и облегчено выдохнув — рана оказалась не серьезной, смочил ватный тампон в вонючем настое.

— Фуу, воняет-то как, — фыркнула Верис.

— Зажми нос, если воняет, — сказал Мак-Сол и приложил тампон к ране.

— Ай, черт, щиплет! — взвизгнула та.

— Еще бы, у тебя пол башки рассечено.

— Не преувеличивай там всего лишь царапина.

— Что-нибудь, кроме твоей головы, еще пострадало?

Беспокойство друга, заставило Нику стыдливо натянуть футболку и промолчать о гематоме на животе.

— Нет, — ответила она. — Ты же не сдашь меня Лионкуру? Он убьет меня или запрет в лечебнице, чтобы я не прибила себя сама.

— И правильно сделает…

— Ну, Кир…

— Все будет зависеть от твоего дальнейшего поведения.

Ника обняла Киррана. Ей захотелось посвятить друга в свои замыслы и, раскрыв план, попросить сопровождать в заповедник. Идти туда одной с Фростом, она посчитала глупым. А идти все равно придется, потому что агент Верис не могла не проследить за развитием событий. В конце концов, она должна была знать, кем на самом деле являлся сигнатурный маджикай.

— Когда-нибудь, кто-то, кто тебя бережет, сильно пострадает, — возмутился Кирран, прижигая ссадину на беспутной голове буйной подруги.

— Ай, да больно же!

— Терпи! Я пока еще очень добр, — сердито произнес Мак-Сол, но с трепетом милосердного бриза подул на рану. — Хорошо, что с Дином все обошлось. Два остолопа. Кому из вас вообще в голову пришло залезть в кабинет Далистого?

— Мне, — ответила Ника, почувствовав, как кровь стыда приливает к лицу.

— Ну, конечно. Помимо своей жизни, ты еще и рискуешь нашими.

— Ничего я не рискую, я просила помочь. Только Дин бы мог вытащить дневник незаметно.

— Охота за правдой для тебя так важна? — смазывая увечье мазью, спросил Кирран. — Важнее чем те, кто тебя любит?

Ника дернулась в сторону и спрыгнула с подоконника.

— Тех, кто меня любит уже не осталось.

Кирран рассерженно швырнул тюбик мази в раковину.

— Какая же ты эгоистка! Ты вообще видишь что-нибудь дальше своего носа? — Мак-Сол возмущенно ткнул пальцем в нос подруги. — Что-то помимо твоих псевдопроблем ты замечаешь?

— Погоди. Хочешь сказать, ты никогда не воспринимал мои переживания всерьез?

Кирран простонал:

— Ох, как ты любишь все усложнять. Тебе, что все объяснять нужно?

— Ты хочешь, чтобы мы поругались? — спросила Ника небрежно.

Кирран замолчал, уставившись в пол, попытался вернуть самообладание.

— Я лишь хочу донести до тебя несложную истину, — сказал он мирно.

Девушка вздохнула, достала из раковины тюбик мази и, закрыв крышкой, положила обратно в аптечку, потом спросила:

— Какую именно?

— Я… — Мак-Сол на какое-то время замолчал, но передумав делиться своими чувствами сказал: — Лионкур, Масса, Дин и даже твой дядя — беспокоимся за тебя. И когда вляпываешься в очередную неприятность, ты тянешь нас за собой. Ты борешься против всего мира, а мы боремся за тебя. Но то ли ты наивна настолько, то ли ко всему равнодушна и не думаешь о нас, когда впускаешься в авантюры.

— Я думаю о вас.

— Неужели? — усмехнулся Кирран. — Только когда тебе нужна наша помощь? Черт возьми, Ника, дело даже не в этом. Ты просто так привыкла, что за тебя все делают остальные, что не заметила, как превратила нашу дружбу в товарищеское рабство. У нас односторонние отношения получаются.

— Односторонние? — насторожилась девушка.

— Да! Вот какой у меня, например, любимый цвет?

Никария произнесла что-то невнятное и надув щеки, словно рыбка Шаротел при малейшей опасности, развела руками. Она действительно не знала о цветовых пристрастиях своего друга.

— Что ты, вообще, знаешь, обо мне? — спросил тот.

Ника удивленно пожала плечами и собралась перечислить все, то, что ведала о Кирране, но на мгновение задумалась. Она словно листала альбом старых фотографий, где не было ни одного нового снимка. С того самого момента, как Верис вышла из больницы, она, кажется, ни разу не поинтересовалась, как изменилась за это время жизнь ее друзей.

— Что? — с грустью поинтересовался Кирран, присаживаясь на подоконник. — Тебе нечего сказать?

— Ты на меня так взъелся, потому что я первым делом обратилась к Дину, а не тебе? И что значит «за меня все делают остальные»?

Кирран пожалел, что затеял этот разговор. Ему всегда было проще уступить, чем выяснять с кем-либо отношения. Возможно, именно по этой причине его все любили.

— Ладно, не важно, — отмахнулся Мак-Сол. — Я действительно не хочу ругаться.

Ника толкнула друга в плечо.

— Нет уж, договаривай! Что ты, в конце концов, имеешь в виду?

Кирран вздохнул и сказал:

— Если бы ты не была дочерью своих родителей…

— Даже не начинай об этом, — с обидой в голосе, перебила агент Верис.

Девушка и сама понимала, что если бы Люмена Верис не была ее матерью, она не имела бы ни этого общежития, ни работы, ни даже того скудного банковского счета. К тому же, девушка просто бы не выжила. Ника считала, что Лионкур спас ее, потому что она являлась потомком великородных маджикайев, а по закону наследников должны спасать первыми и любыми доступными средствами. И ее бесило осознание этого факта. До физического зуда раздражало, когда здороваясь с Никарией Верис, приветствовали воспоминания о ее великолепной матери. Ника потому и была нелюдима, что чувствовала себя пустым местом. Тень Люмены Верис хоть и спасала от палящего солнца, но часто под ней было слишком темно, холодно и одиноко.

— Ты прости, если я уделяю тебе мало внимания, — виновато сказала девушка, — но я как бы трагедию переживала… мне было не до тебя…

Кирран посмотрел уязвлено.

— А когда тебе будет до меня?

Ника разволновалась и суетливо, начала расставлять ванные принадлежности по привычным местам.

— И кто из нас еще эгоист? — раздраженно спросила она. — Ты меня походу не понимаешь. Все время ворчишь, наставляешь. Мы ведь просто соседи…

— Просто соседи? — усмехнулся верный друг.

Он понимал, что в девушке говорит обида, не сколько на него самого, сколько на весь мир, судьбу и даже не погоду. Кирран прощал это, но запах горечи душистым ароматом отравлял настроение.

— Да! Нечего меня опекать. И если ты так боишься, что с тобой что-то случиться, я не стану к тебе обращаться. Никогда больше. Я не знала, что тебя это как-то напрягает.

Мак-Кирран-Сол покачал головой, он был настолько взволнован возможной гибелью подруги, ее обидными речами, что в ответ за свою боль, захотел причинить ее кому-то еще. Но он оставался сдержанным, несмотря на то, что был пьян, поэтому спросил:

— Я надеюсь, ты больше не примешь очередного «важного» решения, не предупредив меня?

— А почему именно тебя?

— Хорошо. Не меня. Любого, кто является более рассудительным, чем ты и наиболее объективно оценивает потенциально опасные ситуации. И никогда не делай ничего в одиночку. У тебя это плохо получается. Соседка.

— Какой же ты дурак, — обиженно произнесла Ника и приложила больше, чем нужно усилий, чтобы уходя, закрыть за собой дверь.

Яркая вспышка. Хлопок. Еще хлопок. Межпространственная пыль едким туманом расплылась на месте появления агента Верис. Разгоняя пелену руками, Ника закашляла и только теперь поняла, почему дядя Гевин не советовал пользоваться абонементом, а вызвать такси. В Умбраседес осталось слишком мало доступных межпространственных порталов, а те, что действовали, пришли в негодность и перемещаться по ним, стало опасно. Но упрямой Никарии Верис не терпелось найти проводника, поэтому двухчасовая поездка в автомобиле была сродни летаргическому сну, а девушке не хотелось пропустить ничего интересного.

Уперев ладони в бока, она наклонилась, пытаясь отдышаться после тернистого перемещения. Несколько капель крови упали под ноги агента службы охраны. Девушка шмыгнула носом. В глазах потемнело, голова закружилась и Ника опустилась на колени. Во время трансгрессии агента Верис, словно разобрали на куски, а перед приземлением собрали в неправильной последовательности. Алые капли растеклись по асфальту незатейливым символом удачи — четырехлистным клевером. Верис зажала кровоточащий нос и осмотрелась: над головой фосфорилировала зияющая пасть портала, что зримым коридором устремлялась вверх, рассекая непроглядное небо зеленой полосой; здесь было темно, сыро и пахло нечистотами; хмурые тучи нависали могучими седыми бровями над безрадостным районом. Предзакатное солнце, хоть и было затянуто плотным одеялом органического смога, но бросало на территорию колонии теплые охристые оттенки света — это явление, пожалуй, единственное, что здесь могло по-настоящему согревать.

Никария никогда не бывала в неблагополучных районах. Прожив почти всю жизнь высоко в небе, в храме Рубикунда, ни она, ни ее мысли, не опускались до мест обитания низкородных маджикайев и прочих сверхъестественных субъектов. Здесь жили словно под мрачной тенью Великого Священного Замысла — горестно, бедно, напрасно. Узкие грязные улицы, как земляные вермисы, в повседневной жизни были медлительны и противны. Филиал тартара, в котором выживание было превыше голода, с плотоядным оскалом принял белокурую, отмытую и немного надушенную великородную наследницу.

Ника шла загаженным вонючим проулком, взволнованно сравнивая номерные знаки строений с адресом, небрежно написанным на салфетке шариковой ручкой. Встречаясь с диким интересом прохожих, девушка уже жалела, что не вызвала такси и не воспользовалась предложением Гевина о сопроводителе. Пусть не охранник, но если бы кто-то с более-менее дружелюбным выражением лица шел рядом, это оказалось бы для девушки очевидным эмоциональным спасением. Агенту службы охраны захотелось с головой окунуться в ближайшую смрадную лужу, чтобы хоть как-то слиться с местным колоритом и отвести от своей персоны эти жадные взгляды.

В глубине души, оставаясь наедине со своими страхами, Ника столько раз желала себе смерти, что ввязываться в неприятности стало прихотью ее выдрессированной души. После недавнего разговора с Кирраном, девушка требовала от себя принципиальной самостоятельности, пусть и граничащей с самообманом, но хоть как-то указывающей на личную независимость. Но голос инстинктов всегда звучит громче и более внятно, потому что, в отличие от души, говорит на понятном каждому смертному языке. Нике было действительно страшно.

По улицам слонялись завсегдатаи баров, в домах плакали дети, в подворотнях хохотали пьяные. Здесь, казалось, у всех были одинаковые лица, не обремененные хотя бы мимолетной радостью и здоровыми зубами. Сюрреалистичная картина жизни лишний раз подтверждающая, что мир любит впадать в крайности.

Ника встретилась с заинтересованным взглядом, ничего общего не имеющим с презрительным взором низкородных прошлецов. На девушку смотрела старая проститутка, скрывающая утомленный образ под тенью навеса. Агенту СОМ захотелось поговорить именно с ней — женщиной с глазами, полными мудрости и тоски. Как только Ника сделала шаг, расправляя листок с адресом, из темного переулка послышался крик о помощи. Верис обернулась, долг и звание предложили ринуться на подмогу, но равнодушные лица других охладили пыл молодого агента. Ника растерянно посмотрела вокруг, словно закружившись в белом танце, партнером в котором оказалось холодное безразличие.

— Не вертись милая девочка, не привлекай излишнего внимания, — тихим голосом сказала старая проститутка. — Это голос судьбы. Не тебя он зовет сегодня.

Ника посмотрела на женщину: серое лицо, покрытое грубой паутиной морщин, бесцветные глаза, нещипаные брови, кривая волна ненакрашенных губ, сальные волосы, собранные в тугой пучок. Старая шалашовка ненавязчиво улыбалась агенту службы охраны, пытаясь предугадать, зачем эта барышня здесь появилась.

— Простите, — хмуро произнесла Ника, — но там ведь кто-то кричал.

— Кричат здесь постоянно…

— И никто друг другу не помогает?

Женщина подошла ближе.

— Здесь все друг другу никто, — ответила она.

Ника вздохнула и, сжав в ладони намокшую салфетку с адресом спросила:

— А вы не поможете мне?

Старая проститутка кивнула, и бесстыдно распахнув на груди перелетанное платье, сказала: — Помогу… за гроши…

От неожиданного зрелища у Ники сжался пустой желудок.

— Нет, нет, — брезгливо мотнув головой, возразила девушка, — я сюда не за этим пришла.

С невозмутимым выражением лица, женщина задрала подол платья, предъявив изгаженную временем наготу, как последнее, чем она могла помочь незнакомке.

— Опустите платье, — сказала агент Верис смущенно, выгребая из кармана куртки завалявшуюся мелочь. — Вот возьмите.

Шалашовка одернула грязное платье, с опаской осмотревшись, выхватила деньги, словно голодавший кусок хлеба, и, спрятав добычу в тряпье поинтересовалась:

— Тогда что для тебя сделать щедрая девочка?

Ника показала записку. — Мне нужно найти этот дом. Вы знаете, где это?

Женщина взволнованно поправила прическу и сказала:

— Знаю. Семнадцатая стройконтора. Зачем тебе туда?

— Ищу кое-кого, — ответила Ника.

Женщина сощурила бесцветные глаза. Несмотря на то, что предавать друг друга здесь было принято, как желать доброй ночи в изысканном обществе, сдавать никого из своих шалашовке не хотелось, поэтому она уточнила:

— Должника?

— Нет. Не должника. Так вы мне поможете?

Женщина кивнула и плавным движением руки, повелела идти за собой. — Идем, милая девочка. Ты ищешь своего раба?

Они прошли под мокрым навесом и устремились в узкий проход между домами.

— У меня нет рабов, — ответила Верис оглядываясь.

— Далекая кровь и нет рабов? — обернувшись, удивилась женщина.

— Рабы нынче не в моде, — перешагнув через пробегающую мимо крысу, сказала Ника. — А с чего вы взяли, что у меня далекая кровь?

— Я это вижу. Почти все здешние жители обладают каким-либо даром, — женщина говорила с приятной хрипотцой и лаской в голосе. — Мое имя Хаая Элора. А твое?

Ника подумала, что не стоит представляться первой встречной, которая могла оказаться каким-нибудь мстительным эвентуальным объектом. Верис сказала:

— А мое имя не имеет никакого значения.

Женщина поклонилась, продолжая идти.

— А если не должника, и не раба, то кого ты ищешь, девочка без имени?

Ника не понимала, почему женщина так настойчива в данном вопросе, поэтому решила ответить так, чтобы убедить незнакомку в своих доброжелательных намерениях:

— Я ищу… эм, друга, — осторожно сказала агент службы охраны.

Шалашовка остановилась. Медленно обернулась и глазами полными удивления, будто слезами, поинтересовалась:

— Белая голубка дружит с червем? Маджикайи разве не губят за подобные связи?

— Вы, наверное, давно не были у маджикаейев. Они изменились.

Женщина посмотрела оскорблено. От этого холодного взгляда Нике стало не по себе, как если бы она в порыве гнева оскорбила банковского агента, от которого завесила судьба запланированного кредита. Девушка подумала, что обидела проводницу.

— Я никогда не была там. Нам, — проститутка показала запястье, с клеймом в виде нескольких засечек, — запрещено покидать Умбраседес.

Ника знала, что каждая горизонтальная линия клейма обозначала отпрыска, а вертикальная отпрыска неудачного образца. У женщины было три пары пересекающихся линий — три «неудачных» ребенка.

— Простите, если мои слова вас как-то обидели, — извинилась Верис.

Женщина усмехнулась и обвела взглядом место, в котором они остановились.

— Посмотри где я, посмотри кто я, чем занимаюсь. Неужели ты подумала, что слава какой-то белобрысой девчонки могут как-то обидеть?

Ника промолчала, только пожала плечами, чтобы снова не сказать ничего лишнего.

Шалашовка вздохнула и произнесла:

— Пойдем, поспешная девочка, нам немного осталось. Почти пришли.

Хаая Элора была колонисткой-эвентуалом — когда-то простым человеком. Однажды она получила сверхъестественные способности, а вмести с невиданной силой официальное приглашение в магический мир маджикайев. Привлекательный, но беспощадный при близком рассмотрении. Несмотря на то, что переход между мирами является добровольным, никто из маджикайев не предупреждает, что, как только эвентуал перейдет границу, его жизнь в большинстве случаев перестанет ему принадлежать и превратиться в расходный генетический материал, для высокородных персон.

Все началось с того, что мир маджикайев перестал генерировать новые сверхъестественные силы. Из поколения в поколение передавались одни и те же способности, что делало их обладателей сверхуязвимыми. Вопреки этому, помешанные на чистоте крови кузены женились на сестрах, деды — на внучках, дядья — на племянницах. В течение двухсот семидесяти лет, за которые кровь ни разу не обновлялась, в семьях маджикайев начались генетические отклонения и болезни. А после того как женщины стали бесплодными, мир благородных и чистокровных зашел в тупик, и началось его угасание. В итоге самые колоритные персоны древних маджикайев из-за распространения имбриндинга были уличены в дегенерации.

Тогда было принято решение обязательного выбора супруга эвентуала, тем самым порождая новые силы, которые совершено спонтанно и непредсказуемо появлялись у простых людей. С тех самых пор чистота крови была разбавлена. Раньше людей, обладающими сверхъестественными способностями, забирали насильно, сейчас все это продолжает происходить, на мнимых добровольных началах. Но, невзирая на все это, программа аварийного воспроизводства популяции маджикайев плохо работала, их мир все равно угасал.

На сегодняшний день осталась всего одна семья, имеющая по-настоящему чистую кровь — Вурхолчи, которые остались верны своим идеалам и, пусть они косолапили, страдали от расщепления неба и искривления позвоночника, именно они возглавляли Лигу Сверхъестественного.

Ника и Хаая Элора прошли через обветшалый дом, жители которого, давно привыкли, что из их пристанища был сделан проходной двор. Чумазый ребятенок оббежал агента Верис вокруг и что-то пробормотав, скрылся в другой комнате.

— А почему вы согласились мне помочь? — поинтересовалась Ника.

Женщина тихо ответила:

— Потому что ты мне заплатила. Пришли.

Семнадцатая стройконтора была пятиэтажным покошенным зданием, с выбитыми огнем окнами. После пожара помещение использовалось как жилое. Раструб висевшего на столбе громкоговорителя, хрипел ненавязчивой мелодией. Возле двери сидел вислоухий пес и облизывал плешивую лапу.

— Идем, — сказала женщина и уверенными шагами направилась в здание.

Ника трусливо посеменила следом.

Внутри бывшая стройконтора была не менее убогой: на стенах первого этажа лежал толстый слой копоти; кое-где каменная кладка была разрушена и служила незапланированным дизайнерским окном; оббитый стальными пластинами пол, при каждом шаге вошедших хрустел строительной пылью и предупреждал лучше лающего у двери пса; на второй этаж вела массивная кованая лестница.

Ника прошла в холл и увидела несколько странных типов, сидящих на раскладных стульях и играющих в карты. Один из них был невысокого роста с торчащими передними зубами, огромным розовым носом и внушительными когтями на руках. Сзади, из когда-то торопливо вырезанной на штанах дырки торчал обрубок хвоста. Второй был длинным, худым и покрытым светлим пушком, словно какой-то невинный птенец. Третий казался более приятной наружности, но вместо ног у него были стальные протезы, которые требовали смазки, как этот дом ремонта и скрипели при каждом движении. Инвалид был лидером в этой троице и то и дело отвешивал приятелям подзатыльники. Столом для покера служила перевернутая алюминиевая бочка, на которой вместе с картами располагались несколько бутылок пива и чаша с сушеными крысиными хвостами.

— Кто из них твой друг, добрая девочка? — спросила Хаая.

Девушка пожала плечами:

— Его здесь нет.

Тип на искусственных ногах обернулся на голоса.

— Мамууууууля, — протянул он, без какой-либо радости.

— Матушка, кого это ты к нам привела? — отозвался пушистый.

Шалашовка улыбнулась отпрыскам и ответила:

— Она шла к кому-то из вас. Я забеспокоилась, что вы снова что-то натворили.

Ника тут же смекнула, почему женщина была столь дотошна в вопросе, кого именно искала великородная девчонка.

— Нет-нет, — засуетилась девушка, — никто из ваших сыновей мне не нужен.

— Оооо, так это далекая кровь, — принюхавшись, подскочил хвостатый.

Инвалид поднялся следом и, скрепя протезами, направился к гостьям. За старшим братом побежал и розовоносый. Ника почувствовала себя музейным экспонатом сомнительной ценности. Сыновья госпожи Элоры прошлись вокруг агента службы охраны, потрогали ее светлые волосы, но как только коснулись сумки, в которой находился фолиант Менандра, Ника собрала в руке мануальную энергию.

— Даже не думай, — пригрозила девушка, и энергетическая сфера заискрила над ее ладонью.

— Ой, а что у тебя в сумочке что-то ценное? — усмехнулся парень на протезах, широко открыл рот и, вдыхая, втянул энергетический шар в легкие.

Мануальная сила Ники не принесла инвалиду никакого вреда, тот лишь передернул плечами и скривился, словно проглотил ложку васаби. Агент Верис была крайне удивлена, потому что с самого детства ей говорили, что возможности эвентуала, какой силой бы он не обладал всегда меньше способностей любого маджикайя.

— Я же говорила тебе, что здесь у всех свои силы, — сказала шалашовка, скверным тоном, будто была глубоко оскорблена удивленным выражение лица высокородной гостьи. — Или ты что думала? Если у тебя далекая кровь, то ты априори сильнее?

Братья загоготали, как голодные гуси.

Сердце агента Верис тревожно забилось. Ника попробовала трансгрессировать, но межпространственный абонемент не нашел поблизости ни одного работающего портала, чтобы переместить владельца без потерь каких-либо частей тела. Абонемент затрещал и издал расстроенное «у-ух».

Парень с обрубком хвоста спросил:

— Матушка, а можно мы ее съедим?

— Конечно, — сказала Хаая Элора с хорошо спрятанной до этого момента ненавистью в глазах.

— Только давайте, спрячем ее, — произнес инвалид, проведя рукой по плечу агента службы охраны, — а то с Хмурым делиться придется. Этот ушастый услышит ее крики.

Ника брезгливо отдернула руку поганца и, приготовившись, если потребуется повторно сжечь это здание, вдруг сообразила: скорее всего, Хмурый, с которым не хотели делиться и есть тот самый проводник, к которому она шла.

Подгоняемая страхом, агент Верис что есть силы заорала:

— Варпооооо!

Братья переглянулись, а старая шалашовка озадаченно посмотрела на крикунью.

— Варпо Цератоп! — прокричала Ника снова.

— Чет, я не понял… — пробурчал пушистый, потирая затылок, — она к нему чтоль пришла?

— Девочка без имени искала тролля? — поинтересовалась женщина и посмотрела наверх.

Железная лестница в центре первого этажа заскрипела, и на втором показался силуэт.

— Эй, Хмурый, — с презрением произнесла Хаая, — эта голубка сказала, что ищет друга. Не ты ли это?

Хвостатый трусливо засмеялся. Сверху послышался тяжелый рык, и силуэт сделал шаг вниз, под его весом прогнулась ступень. Еще и еще одна. Парень на протезах опасливо отошел в сторону. Из тени второго этажа появился угрюмый синекожий монстр. Он посмотрел на знакомую девушку и хмыкнул — если тролль называют другом маджикайя, это неправильный тролль. Все равно, что признать, что являешься домашним псом, облизывающим пятки хозяина, когда будет позволено. Но Цератоп, хоть и не хотел в этом признаваться, был благодарен агенту Верис за спасение, поэтому кивнул и сказал:

— У маджикайя и тролля разное представление о дружбе. Но вам, страхолюды, не понять ни того, ни другого. А ты, дерзкая фря, поди сюда.

Братья пошептались и отступили на несколько шагов. Осмелев, Ника прошла мимо шалашовки, толкнув женщину плечом, и с жалостью посмотрев ей в глаза, сказала:

— Вам никогда отсюда не выбраться.

Хаая Элора изменилась в лице, приобретя черты боровой бесовки, но промолчала.

Ника подлетела к троллю с благодарным «здрасти». Прорычав в ответ Цератоп схватил девицу под локоть и потащил к выходу.

— Ты что одна? — спросил он шепотом.

— Да. Но теперь уже нет. Спасибо.

— Не благодари. Я провожу тебя до портала, и мы квиты. Что такая цаца как ты, вообще здесь делает?

Не успевая перебирать ногами, девушка ответила:

— А я тебя… вас искала.

— Меня? И почему именно здесь?

Ника показала салфетку, сейчас превратившуюся в комочек промокшей бумаги, и сказала:

— Тут, в общем, адрес был. Мне дал его дядя Гевин. Он вам вчера Кроуша привез.

Варпо остановился у самой двери. Посмотрел, как из носа девчонки бежит алая струйка, растекаются по футболке, капает на джинсы и обувь гостьи.

— Что это с тобой? — поинтересовался он, смазав пальцем кровь, непроизвольно нарисовал под носом агента подобие красных усов.

Ника вытерла нос краем футболки и сказала:

— Это от перенапряжения. Со мной бывает. Кстати, как Кроуш?

Тролль распахнул двери и вывел девушку на улицу. Вислоухий пес испуганно поджал уши.

— Этот маленький дебошир все время просит у меня какие-то мундики. Чем вы его там кормили?

— Пунтики, — исправила Ника, — это выпечка.

— Кормить тролля выпечкой?! — зашумел Цератоп. — Так и знал, что станете глумиться над недоростком.

Ника остановилась и сказала:

— Варпо, мне нужен проводник. Кто-то, кто был в заповеднике.

Цератоп вздохнул, посмотрел в желтое небо, почесал затылок и ответил:

— У меня нет никого на примете. Все кто был в заповеднике обычно там и остаются. На них ведь маячки.

— Вот и я о том, — Ника посмотрела на тролля и захлопала ресницами.

Тролль нахмурился еще больше и, сообразив, к чему клонит девчонка, спросил:

— Ты же не хочешь сказать, что?..

— Да. Я пришла к тебе.

Цератоп засмеялся, придерживая синее брюхо, будто бы оно могло лопнуть.

— Ты подумала, что я вернусь в заповедник?

Ника сказала: — Но это же только на время. У меня есть карта направлений, но я ничего не знаю о резервате.

Продолжая смеяться, тролль произнес:

— Простите, если какими-то выходками или неосторожными словами, я ввел Вас, Госпожа Ника, в заблуждение, что когда-нибудь стану тебе помогать. Но я не буду этого делать.

— Но ты уже выручил меня. Только что, — сказала Ника, прикоснувшись к лапе тролля. Но поняв, что зря вторглась в личное пространство синекожего монстра, быстро отдернула руку.

— Только что, я рассчитался с тобой. Наши непонятные симпатии и так зашли слишком далеко.

Настала очередь хмуриться агенту службы охраны.

— У нас нет никаких симпатий, — тявкнула Ника, — потому что я маджикай, а ты тролль.

— В этом и проблема!

— У меня с этим проблем нет.

— Потому что не тебя, за то, что ты разговариваешь с великородной задавакой, вывернут кишками наружу. Я уже не говорю о сногсшибательной подставе, назвать меня своим другом.

— И чего ты испугался? Маджикайи думают, что ты умер, — сказала Верис.

— А я сейчас не маджикайев имею в виду, — склонившись к девушке, прохрипел тролль. — Уходи!

Ника посмотрела на оставшееся позади здание семнадцатой стройконторы: из окна первого этажа выглядывала сумасшедшая семейка эвентуалов. Здесь не любили маджикайев и всех тех, кто имеет с ними хотя бы приятельские отношения.

— Иди, я сказал, — шепнул Цератоп и подтолкнул девчонку.

Ника осталась на месте — ни сколько из-за упрямства, сколько из страха, что снова придется идти одной по этим жутким улочкам.

— А если я заплачу? — спросила Верис.

— Заплатишь? — усмехнулся синекожий и провел лапой по плечу агента. — Чем же?

Ника раздраженно шарахнула небольшим импульсом в тролля. Шерсть на теле Цератопа наэлектризовалась и встала дыбом. Бормоча что-то под нос, Варпо попытался пригладить пушок и обозленно толкнул девушку вперед, сказал:

— Чтобы никто не свернул тебе шею, я провожу тебя до портала. И это единственная помощь, которую окажу.

Ника кивнула. Но, несмотря на сожаление, сейчас агенту СОМ больше всего хотелось покинуть это зловонное место. Чтобы разговорить и попытаться вернуть расположение тролля, девушка поинтересовалась:

— А почему эта семейка из фильма ужасов, с моей силой справиться смогла, а тебя испугалась?

Варпо недолго помолчав, ответил:

— Хлик, который хвостатый, унаследовал мамашину возможность по запаху определять силу маджикайя. Дворд, безногий, поглощает ее. А пушистый может поглощенную братом способность воспроизвести. Так что, твоя слабость — в магической силе, а моя сила — физическая. Дал пару раз в лобешник и все. Сверхъестественные возможности — ничто, против возможностей кулака. К тому же у меня авторитет, — сказал тролль, энергично поправляя жилет.

Ника еще раз обернулась на дом.

— Я видела глаза этой женщины. Она смотрела на меня с такой злостью и презрение… хотя и видела первый раз.

Тролль подтолкнул девушку вперед и усмехнулся.

— Потому что для вас, маджикайев, такие, как она — расходный материал. Вы трахаете их жен, сношаетесь с сыновьями, а получив маджикайя неправильно мод… модифцы… как там?

— Модифицированного, — предположила Ника.

— Да, как-то так. Короче после этого выкидываете их на помойку.

Агент Верис возразила:

— Мой друг простой эвентуал. И наравне со мной рос в храме.

Тролль развел руками.

— Не спорю. Некоторых симпатичных детенышей вы берете себе под крыло. И в смысле друг? Такой же «друг» как я тебе? — спросил Варпо.

Ника вспомнила, что в последней ссоре назвала Киррана соседом. Девушке стало стыдно. За свой язык, наивные помыслы, за то, что она не знала, какой у Киррана любимый цвет, как на самом деле обитают существа на свалках жизни. За то, что пока великородные маджикайи обзаводились подарками прогресса, развлекались и покупали карманных собак, дороже домов целого квартала в Умбраседес, существа именуемые отбросами и монстрами утопали в болоте порока и голода.

— Чем ты здесь занимаешься? — чтобы сменить тему, спросила Ника.

— Я варю чудотранское мыло.

— Чудотранское?

— Да, то самое, которым великородные дамы намыливают свои прелести. — Цератоп засмеялся. — И постоянно мочусь туда.

Ника подумала, что больше никогда не будет пользоваться этим средством личной гигиены.

— Какой ужас. Не за это ли тебя сослали в заповедник? — спросила она.

Тролль покосился на девушку и сказал:

— Меня поймали, когда я срал в чан зубной пасты от пародонтоза. Всего-то.

Ника посмотрела на синекожего монстра и улыбнулась, такой теплой улыбкой, какую тролль никогда не видел обращенной в свой адрес. Даже его мать ограничивалась лишь ласковыми шлепками по провинившемуся заду. Цератопу стало не по себе, и он расстроено опустил взгляд.

— Я не вернусь в заповедник, — прорычал он.

Ника вздрогнула от неожиданности.

— Господин Цератоп, — эмоционально обратившись к троллю, произнесла девушка, — я не знаю, что там такого страшного в этом резервате, но если ты согласишься мне помочь…

— «Господин Цератоп» — с приятным оскалом повторил он и вдруг предложил: — Давай сыграем?

— Сыграем? — удивилась Верис.

— Этот твой взгляд… — раздраженно сказал Варпо. — Я к чему… Короче, фря, если я выиграю, то ты от меня отвалишь, забудешь, кто я и где меня искать. А если ты…

— Ты поведешь меня в заповедник.

Синекожий кивнул:

— Поведу. Но в любой момент, если мне зудец как захочется вернуться, я это сделаю. И плевать если ты там останешься, — сурово произнес тролль и, вытащив из кармана колоду карт, спросил: — В покер?

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Ника, — Только в покер я не умею.

Тролль закатил глаза и дернул носом.

— Предлагай тогда, как проверить твою удачу, — буркнул он.

Ника задумалась: во что именно в этом самом месте, в этот самый момент они смогли бы сыграть? Пожалуй, единственной игрой, в которой у Верис вообще получилось бы выйти победителем, была всезнайка. Но коробки с любимым «символом скуки» здесь не найти, поэтому девушка предложила:

— Камень-ножницы-бумага?

— Что за ерунда? Никогда не слышал.

Ника набрала в легкие побольше воздуха и в буквальном смысле на пальцах объяснила могучему монстру, что из себя представляет эта незатейливая игра. Цератоп поворчал и согласился.

Подумав, что она никогда еще не играла с монстрами, Ника начала отсчет:

— Камень, ножницы, бумага. Раз, два, три.

Удача любит случайности — у игроков выпало по камню.

Цератоп победоносно причмокнул и сказал:

— Все, цаца, проиграла. Везуха на моей стороне.

— С чего это вдруг? — возмутилась Ника. — У нас два камня. По правилам, это ничья.

Тролль погрозил кулаком.

— Ничья? Посмотри на мой камнище и на твой камушек. Очевидное превосходство.

Девушка посмотрела на синюю лапу тролля, которая по размеру была сравнима чуть ли не с ее головой.

— Если рассуждать логически, то да, — согласилась Верис. — Но по правилам игры… я тебе уже объясняла это… если выпадают два одинаковых предмета, то игроки переигрывают. Так что давай еще раз. Или ты испугался?

— Я испугался? Га! Давай еще раз, — гаркнул Цератоп и они начали игру заново.

На этот раз агент службы охраны показала два пальца, а синекожий раскрытую ладонь. Ника сделала импровизированный разрез «бумаги» и триумфально объявила монстру о его проигрыше.

Тролль возмущенно всплеснул руками и сказал:

— Что? Как? Это нечестная игра!

— Почему нечестная. Тут, даже логически все сходится — ножницы разрезают бумагу.

— Переиграем, — предложил Варпо и с грозным выражением морды, сжал лапу в кулак. — Давай, давай, фря. Или ты испугалась?

— А вот это уже нечестно, — обиженно сказала Ника.

— Так, если сейчас не переиграем, то я никуда тебя, фуфыря, не поведу.

— Хорошо, — проглотив капризы синекожего чудовища, сказала девушка и согласилась переиграть. — Камень. Ножницы. Бумага. Раз… два… три!

И в этот раз удача улыбнулась представительнице великородных маджикаейв. У госпожи Верис выпал снова «камень», а у тролля «ножницы». Покривившись и попыхтев, монстр не сразу, но все же согласился, что даже его огромные и мощные ножницы со временем могут затупиться об это маленький девчоночий камушек.

— Теперь ты согласен, что проиграл? — спросила Ника звонко.

— Согласен. Но я не проиграл! Просто не повезло…

— Пусть так. Значит, ведешь меня в заповедник?

— Веду.

— Завтра?

— Дай собрать вещи и поведу сегодня.

Ника задумалась:

— Нет. Мне и самой вещи собрать надо. Завтра.

— Как скажешь… голубка… Завтра в десять жду тебя в баре на болоте. Знаешь где это?

Девушка задумалась и сказала:

— Найду.

— Какой бес меня за язык дернул… — огорченно произнес Цератоп и подумал, что в этой простецкой игре, должна быть и своя незатейливая стратегия. Он решил, что в последний момент поступил необдуманно, загадав очевидно самый слабый предмет — «бумагу». И больше этой ошибки он не повторит.