Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь

* * *

Впереди волновалась плотная толпа. Закрытое дымом небо, казалось, никогда и не было голубым: в отдалении горел целый город.

– Светлая, ну разве так…

Лена оглянулась, и Карис замолчал. Она шагнула вперед. Пробиться сквозь такую толпу было трудновато, потому она почти вежливо попросила:

– Пропустите.

Мужчина оглянулся, ахнул, отступил в сторону, потом второй, третий… Лена шла по узкому коридору, чувствуя Кариса позади себя и понимая, что за ним коридор снова смыкается в плотную стену. Им не лень было соорудить эшафот для последнего эльфа, не лень было тащить сюда большой косой крест: поблизости Лена не увидела ни одного дерева. Обнаженная фигура у креста вдруг стала видимой очень отчетливо – не только для Лены, для всех, это постарался Карис. На левом боку у него была жуткого вида рубленая рана, но кровь не шла, не поленились, наверное, мага привлечь, остановить кровь, чтоб эльф выдержал казнь.

Люди расступались перед Леной, и она была уже близко, когда палач отрезал эльфу ухо, продемонстрировал его толпе и бросил собаке, обыкновенной дворовой шавке, которую держал на поводке юноша крайне интеллигентного вида. Собака схватила подарок и еще хвостом повиляла. Эльф только невольно дернул головой, а смотрел на толпу… как на скопище насекомых. Просто очень большое количество тараканов или мокриц. Он даже на собаку смотрел с большей симпатией – и то, животное ведь уж точно не виновато в мерзких повадках хозяев. А еще это был взгляд человека, который уже ни на что не надеется. Который уже умер. Последний взгляд последнего эльфа.

Кровь у эльфов была точно такая же, как у людей, – алая. Она стекала из-под длинных волос, не встречая препятствий в виде одежды, и потому казалось, что ее много, очень много. Толпа радостно взревела и заулюлюкала. Лена поднялась по пяти на совесть сколоченным ступенькам – тоже не лень ведь было делать – и сказала:

– Остановись, палач.

Голос ее разнесся не только над толпой, но и намного дальше. Видно, звуковыми эффектами Карис тоже неплохо владел. Палач оглянулся, узнал ее – куда вообще в таких ситуациях девалась незаметность Странниц вообще и Лены Карелиной в частности? – и поклонился низко-низко, прижав к обширной груди руки. А в одной руке был окровавленный нож. Чрезвычайно похожий на кухонный.

– Светлая! – одним голосом выдохнула толпа.

– Я забираю с собой этого эльфа. – Она повернулась к толпе: – А тот, кто хочет сообщить королю Лоту о проклятии Светлой, может мне помешать.

Стало тихо-тихо, Лена даже услышала, как скрипят веревки под кинжалом Кариса. Тупой у него был кинжал. Не оглядываясь, Лена спустилась по крепким ступенькам, слыша в тишине и шаги мага, и шаги эльфа, и даже понимая, где чьи шаги: эльф ступал тяжелее. Толпа не особенно доброжелательно расступалась, и они прошли уже больше половины пути, когда эльф сдавленно охнул. Лена оглянулась. Кто-то бросил в него камень и попал в лоб, и теперь кровь заливала все лицо. Он почти повис на Карисе, маг закряхтел: эльф был намного крупнее и выше его и весил явно немало. Вряд ли соображая, что делает, Лена выхватила из ножен у пояса дареный стилет, полоснула себя по ладони, сжала кулак, чтоб кровь не вытекала, и выбросила руку в сторону:

– Вы этого хотели! – негромко сказала она и даже сама услышала свой голос, хотя в ушах звенело от гнева. – Я, Делиена Светлая, проклинаю эту землю! – и она повернула руку ладонью вниз. Толпа завопила, когда первая капля ее крови упала на вытоптанную траву, люди падали на колени, тянулись к ней: она отмахнулась от назойливых рук, и вопль усилился, потому что кровь брызнула на лица людей, от них начали шарахаться другие, а они орали как резаные. Боялись проклятия? Получили! Убивает не проклятие, а вера в его неотвратимость.

Она схватила Кариса за куртку и сделала Шаг.

Моросило. Маг поскользнулся на траве и неловко упал, не удержав и эльфа, правда, тут же вскочил. Эльф лежал у их ног и недоумевающе смотрел на Лену синими глазами Лиасса. Кровь почти сплошь залила его лицо и правое плечо. Карис торопливо опустился на колени, стянул куртку и стыдливо прикрыл наготу эльфа, а потом положил правую руку ему на голову, левой вцепился в свой амулет и забормотал нечто невнятное. Эльф не обращал на него внимания, но не сводил взгляда с Лены.

Карис поднялся.

– Ну, кровь-то я заговорил, – смущенно признался он, – но целитель я так себе…

– Где мы? – перебила его Лена. Карис осмотрелся, потаращился в затянутое однообразными серыми тучами небо, принюхался и уверенно заявил:

– Да милях в двух от лагеря.

– Ну так беги за помощью! – почти закричала Лена. Карис кивнул и рванул с места. Бежал он, надо сказать, красиво – ровно и удивительно быстро для своего возраста. Лена присела рядом с эльфом.

– Потерпи. Скоро… уже недолго…

– Недолго, – согласился он неожиданно звучным певучим голосом. – Мне недолго осталось, Светлая. Но поблагодарить тебя я успею. Ты избавила меня от позорной смерти, Странница. Будь благословенна.

– Умирать собрался? – усмехнулась Лена. – Вот еще! По-твоему, я ради этого проклинала ваше чертово Трехмирье?

– Нельзя проклясть то, что уже проклято, Светлая, – улыбнулся эльф.

– Заткнись! – вульгарно бросила Светлая, берясь левой рукой каплю застывшей лавы и прижимая правую к груди эльфа. – Ну-ка обними меня! Как любимую женщину никогда не обнимал, как мать родную не обнимал, и чтоб пальцы касались моей кожи.

В глазах эльфа мелькнула растерянность, но он послушался, закинул руку ей за шею, просунул пальцы под платье – какие же холодные они были! Лена не знала, действует ли амулет, получает ли силу эльф. Похоже, что нет, потому что в глазах его было только недоумение. Тогда Лена наклонилась еще ниже и поцеловала его, как умела крепко, и вот тут дрогнули длиннющие ресницы, появилась жизнь в глубине взгляда, и эльф словно приник к источнику: как Лиасс, когда целовал ей руку, он пил силу с ее губ. Да не просто пил! Он ведь и целовал ее уж точно не как мать родную, а именно что как любимую женщину (теперь Лена знала, как это), на миг отпускал и снова целовал, и не будь ситуация такой своеобразной, Лене бы даже понравилось. То есть ей понравилось на самом деле, только никогда она не призналась бы в этом шуту. И даже самой себе.

Продолжалось это довольно долго. Промокло на коленях платье, волосы прилипли к голове. Не без труда выпрямившись (спина затекла), Лена подумала, экая она сейчас красавица. Эльф улыбался. Весело ему.

– Раздумал умирать? – спросила она, снимая плащ и расстилая его. Она хотела перетащить эльфа – ведь голому, да еще раненому, на сырой траве лежать уж точно не полезно. Он неожиданно легко помог ей, перекатился, перевернулся на спину. Лена снова укрыла его курткой Кариса, стараясь даже случайного взгляда на него не бросить. Холодно было – жуть. Не спасало даже универсальное платье Странницы. За какое время Карис пробежит дистанцию? Эльфы-то наверняка на лошадях…

Услышав топот копыт, она улыбнулась, но это были не эльфы. Шут на ходу спрыгнул с коня, а тот по инерции пробежал еще немного и удивленно остановился. Шут поднял Лену и как следует встряхнул.

– С ума сошла? Никогда больше так не делай! Почему одна? Почему меня не подождала?

Лицо у него было какое-то перевернутое, осунувшееся, серое, словно несколько дней он не ел и не спал.

– Тебя надо было взять туда? – спросила Лена сердито. – На соседний крест захотелось?

– Ну не меня! – заорал он. – Маркуса! Лиасса! Кого угодно, а ты одна пошла! Ты понимаешь, что я перестал тебя чувствовать? Понимаешь, что это такое?

– Это значит другой мир, и ничего больше!

Шут обхватил ее руками и прижал к себе довольно грубо и очень крепко.

– Как ты меня испугала, Лена. Я места себе не находил, думал – все, до утра не доживу.

– Не преувеличивай, меня и не было-то полчаса.

– Три дня. Три дня тебя не было.

Лена положила голову ему на плечо. Три дня! Три дня… Маркус ее точно убьет, и ему возразить будет нечего. Он не эльф, его вполне можно было взять с собой. А если б Карис не уцепился же ее плащ? Как бы она тащила своего спасенного, ведь ростом под два метра и даже не так чтоб мелкий для эльфа – плечи вон какие…

Эльф улыбался. Шут наконец соизволил обратить на него внимание, но первым делом он снял куртку и надел ее на Лену. Еще и пуговицы застегнул, не дав просунуть руки в рукава.

– Ты еще и ранен? Не повезло. Там не Карис мне по дороге попался? Резво бежит. Скоро помощь придет.

– А разве не Карис тебе сказал, где я?

– Нет. Я почувствовал, – коротко ответил он, вставая на колени возле эльфа. Мелкий дождик уже смыл кровь с его лица. Рана на лбу казалась ужасной, но шут не обратил на нее внимания. – Ну вот, одним безухим эльфом стало больше.

– Одним живым эльфом, – поправил тот. – А уши – это, конечно, красиво, но у меня в конце концов еще одно осталось…

– Главное, что у тебя осталось нечто другое, – очень серьезно сообщил шут, заглянув под куртку. – Вот без этого жить и правда грустнее, чем без ушей. Крепко тебя мечом-то… Болит здорово?

– Здорово, – согласился эльф. – Холодно. Очень.

– У тебя жар, – пожал плечами шут. – К тому же здесь вообще не тепло. Ну, там в лагере целителей много, уж как-нибудь наскребут на тебя силы. Лена, ну как же ты людей лишила такого удовольствия – отняла возможность посмотреть на смерть последнего эльфа?

– Я вообще склочная и жестокая баба, – проворчала Лена. – Расстегни меня, а то Маркус этим непременно воспользуется.

– Потому и застегнул. У меня-то рука не поднимается, а вот у него очень даже, – хихикнул шут. – Ух ты… а это вот хуже. Чем они мечи мажут?

– Горчанкой. Ты понимаешь, что это означает?

Шут энергично помотал головой. В стороны полетели брызги. Эльф перевел синий взгляд на Лену.

– Склочная и жестокая баба? – переспросил он и засмеялся. Ну очень весело.

Лена села на краешек плаща. Ноги не держали. Шут немедленно ее обнял, то ли согревая, то ли просто так.

– Вот уже едут, слышишь? Может, это Маркус. Карису вроде не успеть.

– Знала бы, его б не гоняла.

– Почему? – удивился шут. – Он предупредит, что этот... недоеденный ранен, там приготовятся, и целителя покрепче отыщут, и лекаря, травника… в общем, откуда я знаю, кто и как у них лечит. Лена, там без малого пятьдесят тысяч! Это огромный город. Сайба – крупнейший город королевства, и в нем нет и двухсот тысяч человек. Пожалуй, только в Тайме и Омно наберется пятьдесят тысяч. Даже эльфам не удастся все найти мгновенно. Очень хорошо, что ты послала Кариса. Этому… помогла?

– Немножко.

– Немножко? – засмеялся эльф. Весельчак. – Без твоей помощи я бы уже не дышал. А здесь всегда так холодно, человек?

– Нет, что ты. Зимой куда холоднее. Но зимой ты вряд ли будешь голышом валяться на снегу, верно? Вот, Лена, кстати, там успеют и воду согреть, и одеяла для него найти.

– Лена, – словно пробуя на вкус, произнес эльф. Пропел эльф. – Удивительно. Неужели это твое имя?

– Мое. Мама так назвала. А что? Тебе хочется называть меня Делиеной? Или Аилленой? Называй. Я уже на сто прозваний откликаюсь.

– Лена, – повторил эльф. – Невероятно…

Подскакали несколько всадников, и одним оказался, конечно, Маркус.

– Ох, Делиена, – только и сказал он, – мы с тобой потом поговорим.

Не зная, как подлизаться к Проводнику, Лена просто чмокнула его в щеку. Эльфы ловко и слаженно погрузили раненого на носилки (не забыв при этом поочередно перекланяться Лене), закрепленные между двумя лошадьми, укрыли его целой кучей плащей. Шут вскочил на своего коня, а Маркус подсадил Лену. Она с облегчением прислонилась к шуту.

– Всю жизнь бы так ехал, – шепнул он, трогаясь с места. – И ничего больше не надо.

– А я бы не отказалась, чтобы дождь кончился, – вздохнула Лена. – Замерзла ужасно.

Один из эльфов обернулся:

– Дождь кончится сегодня к вечеру, Светлая. Ночью будет сильный ветер, он высушит землю, а завтра будет тепло.

Гидрометеоцентр. Прогноз погоды на радио России. Лена положила голову шуту на плечо. Сил не было. Вообще. Никаких. Даже от холода дрожать не получалось. Кто-то из эльфов набросил шуту на спину свою куртку, тот поблагодарил кивком. Похоже, за эти три дня он стал среди них своим. Нет, с ума сойти – три дня! Однажды, на второй день пребывание здесь, Лена уже побывала в другом – своем – мире, но как исчезла на минуту, так через минуту и вернулась, а тут – три дня. Понятно, почему Маркус выглядит всего-то лет на пятьдесят… даже, пожалуй, меньше. Ведь седины у него практически нет, о возрасте, пожалуй, только взгляд и говорит…

Ехали, как могли, быстро: раненый нуждался в помощи. Лена попробовала представить себе, что он чувствует. Не боль – это она вряд ли могла представить. А вот что у него на душе? Ведь и правда, ни малейшей надежды у него не оставалось. Он знал, что все его сородичи ушли – надеялся, что ушли, он ведь и прикрывал отход. Изначально не надеялся выжить. Надеялся, наверное, только умереть в бою. А что он чувствовал, когда это не получилось, когда его сбили с ног ударом меча, когда навалились, отняли оружие, связали? Ведь некому было прийти ему на помощь. Откуда люди… то есть эльфы берут мужество – мужество презрительно смотреть на палачей, мужество достойно принимать жуткую смерть? Лена бы при такой перспективе по дороге на эшафот просто умерла бы от страха.

– Ох, – воскликнул вдруг шут, – что у тебя с рукой?

Лена абсолютно забыла о порезе. И о силе, которую якобы имеет ее кровь. Наверняка ведь сколько-то попало на землю, а уж сколько на эльфа, пока они целовались… Шут перетянул ей ладонь платком и укоризненно покачал головой.

– Нельзя же быть такой безрассудной?

– Я забыла. Правда.

– Кто тебя порезал?

– Сбегаешь в тот мир, чтоб отомстить? Там как раз давно никому ушей не отрезали. Я сама. Мне же надо было как-то испугать их, чтоб не помешали увести эльфа.

– Ты прокляла их? – после долгого молчания спросил шут упавшим голосом.

– Ага. Знаешь, что сказал мне Лиасс? Что умирают не от проклятия, а от веры в него.

– Ты… не всерьез?

– А откуда я знаю, как проклинают всерьез? Ты не забыл, кто я и откуда? Рош, неужели ты веришь в эту чушь?

Он пожал плечами. Или поежился.

– Я верю в магию.

– Но я не маг. Тебе жаль тот мир?

– Да причем тут тот мир? – удивился он. – Хоть сто миров пусть пропадут навеки, особенно такие, где кого-то казнят только за форму ушей. Дело только в тебе. Разве ты не понимаешь?

– Проклятие отдаляет от света? Понимаю. Только я никогда ведь и не была Светлой. Я обыкновенная женщина.

– Которая волей судьбы стала Светлой, – кивнул шут. – Пора бы к этому привыкнуть. Что ты чувствуешь сейчас? Сильнее всего?

– Твое плечо.

– Я серьезно.

– Я тоже. Потом – усталость. И холод.

– А гнев?

– Еще там прошел. Когда я увидела, как они ревут, словно дети. Как уши резать, так спокойны и радостны, а как капля моей крови попала – так паника и дикий ор. Знаешь, жалко их стало.

– Жалко? – повеселел шут. – И ты говоришь, что не Светлая? Тогда ты просто дура!

– Наконец-то поверил, – съязвила Лена. – А я тебе что говорю? Сам уверял: умная.

– Ошибся! – радостно заявил шут. – Ошибся и больше никогда не буду! Дура ты и есть! Ладно. Разберемся. А почему эльф с таким трагизмом говорил о горчанке? Ты не разбираешься в травах?

– Я ни в чем не разбираюсь, а про горчанку вообще впервые слышу.

– Ну трава такая… ядовитая. Только ведь не смертельная. Поболеет и поправится.

– Он же эльф, откуда ты знаешь, может, для него это и смертельно.

– А я кто? – усмехнулся он. – Не умер же. Ну вот и приехали.

За три дня лагерь эльфов превратился в палаточный город с ровными улицами и площадями, даже, кажется, с указателями. На площадях горели костры: женщины готовили немудреную еду на всех. При виде Лены возникал какой-то шепоток, мгновенно расползавшийся в стороны. Ее приветствовали, она даже устала кивать в ответ, а улыбаться не было сил.

Шут снял ее с лошади возле небольшого шатра.

– Родаг прислал для тебя… ну, для нас троих. А Карису не повезло, его к советнику отселили. Должен ведь кто-то за ним присматривать. Советник у нас теперь посол.

– Чрезвычайный и полномочный, – пробормотала Лена.

– Почему полномочный? Ему полномочия давать – себе дороже. Во-первых, дурак, во-вторых, мерзавец, в-третьих, именно ему я по шее дал в свое время. Мне кажется, Родаг нарочно его сюда прислал, чтоб тот на меня обозлился и как-нибудь правила нарушил, тогда его можно будет с чистой совестью турнуть куда подальше. Не дергайся. Ну да, я тебя раздеваю, но вовсе не для того, о чем ты подумала. Лена, успокойся. Первый раз я с тебя платье снимаю? Оно же насквозь мокрое, очень хочется заболеть, да? Светлая с мокрым носом! Чихающая Странница! Кашляющая Ищущая! Ты вся мокрая, Лена! – он притащил полотенце и начал энергично растирать Лену. Вошел Маркус и ни чуточки не смутился, гад такой, а вот Лена в трусиках и лифчике почувствовала себя не особенно уютно.

– Сейчас шиану разогрею, – мрачно пообещал Маркус. – А может, лучше горячего вина? Пряностей вот только не хватает…

– Вина, – решил шут. – И шиану. На троих. Я тоже замерз. Сказано тебе, не дергайся, ты не голая, нечего стесняться. Маркус не смотрит, а я уже все видел. Сядь-ка, я сапоги с тебя сниму. Чулки-то тоже лучше сухие надеть, правда?

Шут заботливо натянул на нее и чулки, и даже сухой лифчик, и мягкое теплое серое платье – подарок Рины. Маркус заставил выпить горячего вина и мечтательно произнес:

– Когда-нибудь я тебя все-таки выпорю, Делиена. Меня кликнуть не могла? Понятно, почему шута не взяла, но я-то тебе бы пригодился. Сядь-ка сюда, к жаровне. Согреешься. Тебя вон трясет. Заболела?

– Нет, это она от переживаний. Прокляла, понимаешь ли. Кровью своей окропила.

– Я переживаю? – удивилась Лена. – По-моему, переживаешь ты. Я не верю в такие штуки… в своем исполнении… Ой, Карис, милый, получается, я тебя зря гоняла. Маркус, там вина не осталось?

– Не зря, Светлая. К прибытию раненого все было готово, – отчитался Карис. Словно и не бежал две мили. Дышал ровно, только вот на Лену косился встревоженно. Он охотно принял кружку и сел на пол – с мебелью и тут было скудновато.

– Карис, ты тоже волнуешься из-за проклятия?

– Из-за тебя, Светлая. Зачем ты порезала руку? Я хоть кровь тебе и остановил, но мало ли какую заразу ты могла подцепить. Дай-ка я посмотрю.

Шут захохотал и в изнеможении повалился на спину.

– Ой не могу! Пусть рухнет мир, лишь бы Светлая пальчик не занозила! Подумаешь – проклятие крови!

Карис веселье не поддержал, покосился снисходительно:

– Кто из нас маг? Я, по-твоему, не знаю, как выглядит проклятие крови? Она просто испугала это стадо. А вот когда в эльфа камень бросили, я и сам испугался. Подумал, что… Но она не стала. Она настоящая Светлая.

И с таким неподдельным восторгом он это произнес, что Лена только головой покачала. Настоящее некуда. Не захотела, понимаете ли, убить всех на свете… в прямом смысле – на свете. В Трехмирье.

– А тебе часто попадаются женщины, всерьез мечтающие о гибели целых стран? – поинтересовалась Лена.

– Встречались, – неопределенно отозвался Карис. – Но ты бы больше не пробовала одна куда-то ходить, а, Светлая? Они ж тут с ума сходили все. А шуту до полного безумия совсем мало надо.

– А в лоб? – миролюбиво спросил шут.

– Видишь? Уже в буйство начинает впадать.

Лена наконец согрелась, даже усталость начала отступать. Да какая там усталость: просто слабость накатила. От стресса. Как увидела распятого эльфа, сразу вспомнила казнь, которую показал ей Лиасс. Вот в тот момент она и правда была готова убить всех, кто толпился у эшафота, и никакая гуманность даже близко бы не осмелилась появиться.

– Я хочу узнать, как там эльф.

– Хочешь, так пойдем и узнаем, – встал шут. – Я только рубашку сухую надену, ладно?

Он быстро переоделся. Ожог под амулетом выглядел старым шрамом, и сколько же у него этих шрамов появится, если каждый эльф – маг? Шут натянул куртку (вот почему, интересно, местные куртки и плащи синтетики не содержат, резины вроде тоже, а промокают далеко не сразу?) и пригладил волосы. Несколько секунд они вели себя прилично, а потом пришли в прежний беспорядок. Карис пошел их провожать, увязался, конечно, и Маркус. Похоже, теперь они ни на шаг от Лены отставать не станут.

Идти было довольно далеко, но Лена все же задержалась у одной палатки. Не могла пройти мимо. Там в большой перевернутой набок корзине расположилась собака, вылизывавшая новорожденных щенков. На людей она не обратила никакого внимания. Казалось бы, эльфы не должны любить собак – а ничего подобного, даже в другой мир привели с собой.

– Любишь собак, Светлая? – выглянул из палатки хозяин. – Славные звери. Добрые, умные. Моя вот хорошая охотница. Вчера ощенилась. Правда, славные? – Он взял щеночка (мамаша проводила его озабоченным взглядом) и потерся щекой о нежную шерстку. – Приходи, когда подрастут, выберешь себе собачку. Лучшая охотница в Трехмирье была.

Лена поблагодарила. Щенка хотелось. А вот заведи – и гулять с ним, кормить, воспитывать все равно будет кто-то другой. Ей ничего не давали делать. Даже мокрое платье переодеть самостоятельно не дали. А его надо будет непременно постирать, потому что подол грязью заляпан.

Дождь перестал, как и обещал гидрометеоэльф, поднимался по-летнему теплый ветер, трепавший вымпелы и флажки на шестах. Может, так обозначались улицы, может, палатки в которых жили эльфы определенных профессий, а может, это были просто украшения. Возле большого шатра бился по ветру флажок с красным крестом. Если здесь нечто вроде больницы, просто умереть не встать. А красного полумесяца нету?

Лена начала уставать, когда Карис наконец остановился, заглянул внутрь палатки и спросил:

– Светлая может навестить раненого?

Светлой позволили. А Карису объяснили, что задавать столь глупые вопросы магу не пристало, даже если он человек.

Эльф, весь перевязанный, лежал на узкой складной кровати и вроде бы спал.

– Как он? – спросила Лена у Арианы и чуть не села прямо на пол, услышав ее ответ:

– Умирает.

– Почему? – опешил шут. – Рана серьезная, я понимаю, но разве ж смертельная?

– Они смазывают мечи отваром горчанки, – объяснила Ариана.

– Ну и что?

– Это яд.

Маркус отстранил шута.

– Погоди-ка, Ариана. А что, противоядие на эльфов не действует?

– Противоядия нет, Проводник.

– Куда ж оно делось? – удивился Маркус. – Равные доли жизнянки, тысячелистника и огоньков. Заварить и пить несколько раз в день. Еще можно развести крепким вином и рану промывать.

– Что такое огоньки?

Маркус крякнул, развернулся и вышел. Шут медленно сказал:

– Цветы такие. Яркие, как солнышко. В начале лета цветут. Неужели у вас нет? Давайте я в ближайшую деревню сгоняю, у любой травницы их всегда немерено. Сами по себе они не целебные, зато усиливают действие многих трав. Даже я знаю, а я, в общем…

– Да и гонять не надо, – пожал плечами Карис. – Проводник сейчас принесет. У него есть. Он только что их в горячее вино добавлял. Разве ты не видел, шут? А сколько… сколько он еще проживет?

– Не знаю, – сказал Лиасс. – Несколько дней, может быть, неделю. Или даже две.

– За две недели, – пообещал шут, – мы вас завалим огоньками до макушки. У Маркуса много быть не может, но ведь Карис может открыть проход в Сайбу… Научился проход-то открывать, горе мое?

Ариана и Лиасс переглянулись. Не верят. Почему ж они так не верят тому, что говорят люди? Шут же полукровка, он для них почти свой. Лена села на корточки около кровати и погладила эльфа по щеке. Может быть, на эльфов травы действуют не так, как на людей? Хотя ведь явно один... этот… геном. Разные расы – как негры и белые. Общих детей иметь могут? Могут. И отнюдь не искусственным путем. Значит, разница незначительна. Лиасс подошел, положил руки ей на плечи, поднял и развернул к себе. Синие-синие глаза. Как у Милита.

– Никогда больше так не делай, – процитировал он то ли Кариса, то ли Маркуса. Сговорились. – Ты слишком чиста и слишком неопытна. Не стоит поступать так опрометчиво…

– Да о чем ты, отец! – Ариана оттолкнула его, постояла секунду, крепко сжав руки у груди, и вдруг быстро встала на колени. – Благодарю тебя, Светлая, за то, что ты избавила моего единственного сына от позорной и мучительной смерти. Умереть от раны среди близких все равно в тысячу раз лучше, чем стать последним казненным эльфом. Моя жизнь принадлежит тебе, Светлая. Можешь распоряжаться ею по своему усмотрению.

Она прижала раскрытую ладонь к груди. Шут тихонько охнул и поежился: Ариана применила магию.

– А зачем мне сдалась твоя жизнь? – разозлилась Лена. – Никому она не принадлежит, кроме тебя самой. И нечего тут цирк устраивать. Встань! Совсем сдурели со своими клятвами.

Лиасс обнял ее.

– Поздно. Она все равно дала истинную клятву. И означает это ее безмерную благодарность и готовность в любой момент прийти тебе на помощь. Ведь ты не потребуешь излишнего, Аиллена. Я… я тоже бы поклялся, но не могу: моя жизнь принадлежит моему народу. Но знай, Владыка эльфов – твой вечный должник. Спасибо за Милита. Даже если он умрет, он умрет спокойно.

– Заладили, – проворчал Маркус, ставя на пол большой сундучок и роясь в нем. – Карис, как ты думаешь, меня повесят или колесуют? Советник не хотел давать травы, пришлось ему… того… в челюсть.

– Слева или справа? – оживленно спросил шут. – Я слева… того… в челюсть. Отчего и попал к кресту.

– А я справа. У меня удар левой крепче, хотя я вообще обеими руками одинаково владею, а вот бью лучше левой. Ну вот вам огоньки, эльфы. Тысячелистник и жизнянка-то есть? Ариана, ты бы с коленок-то встала да делом занялась. Сын он тебе или как? Смешай в равных долях и завари. Чем больше выпьет, тем лучше. Вместо воды давайте. Хорошо еще смешивать с горячим молоком. И мед добавлять. Вкус, конечно, мерзкий, но тут уж не до вкуса.

Шут бережно поднял Ариану.

– Ну? Властительница, попробуй. Хуже ему точно не будет.

– Помогает ли это эльфам? – простонала Ариана.

– Мне помогало, – пожал плечами шут, – а я, сама видишь… Ну чем ты рискуешь? Если ты считаешь, что он все равно умрет, терять все равно нечего.

– Удивительно, – пожал плечами Маркус, – до чего люди… или эльфы доходят, когда уверились, что надежды нет. И не переубедишь ведь! Ладно, давай я, если ты готова только рыдать, будто обычная крестьянка. Где тут у вас травы?

Ариана, словно опомнившись, поднялась с колен и они с Маркусом в четыре руки занялись фармацевтикой. Маркус умел и это. Ну хоть бы чему-то нужному научиться, а то самые бесполезный человек в лагере – варить нехитрую еду и то не умеет. Она прислонилась к шуту, не сводя взгляда со спящего эльфа. Ну неужели он избежал казни только для того, чтобы умереть несколькими днями позже? Конечно, как умирать – это тоже принципиально, но чтоб мать благодарила за то, что сын все-таки умрет… неладно что-то в местном королевстве. Милит – ее сын. Отец того мальчика, с которым разговаривала Лена. Внук Лиасса.

– Лиасс, а его сын… – робко начала Лена, боясь услышать ответ. Эльф улыбнулся:

– Кайл жив, хотя был серьезно ранен. Настолько серьезно, что его исцелили. Ты не понимаешь? Стоит объяснять ей, полукровка?

Шут обнял ее за плечи:

– Стоит. Она и это поймет.

– Легкораненых лечили травники. Или просто перевязывали и отправляли в бой. Тяжело раненых исцеляли, чтобы снова отправить в бой. Если на исцеление требовалось слишком много сил… раненому давали умереть спокойно.

– Давали яд? – спросил шут. Его руки стали крепче, потому что Лена вздрогнула. – Лучше яд, чем крест.

– Они просто засыпали. Легкая и безболезненная смерть. У нас не было выбора, Аиллена. Это война. Кайл мог вернуться на стены, поэтому его исцелили.

– А твой сын?

– Выжег себя еще в начале войны.

– Умер? – не понял шут.

– Он был очень сильным магом… и не рассчитал силы. А может быть, как раз рассчитал. Атака людей захлебнулась, и очень многие эльфы получили возможность выбраться из осажденного города… и в итоге оказаться здесь. Он просто выжег себя. Это бывает. Сильные маги этого не выдерживают. Да, он умер. Я на это очень надеюсь… Впрочем, он уже умер в любом случае. Даже если на кресте.

– Мне жаль, Лиасс, – пробормотала Лена, глотая слезы. Шут заставил ее уткнуться лицом в его плечо.

– Я знаю, – тихо ответил эльф. – Но ты вернула мне Милита, Приносящая надежду. Я верю, что противоядие спасет его. У нас не было… огоньков. А отвар только жизнянки и тысячелистника мог оттянуть смерть, иногда надолго, но не избежать ее.

Подошел Маркус с кружкой мерзко пахнущего месива, растолкал спящего и заставил его выпить все. Собственно, Милит и не сопротивлялся. Хотя пить горячее молоко – само по себе адово мучение, а если в него еще травы намешать… Лиасс взял у Проводника кружку и вылил себе на язык последние капли.

– А почему ты говорил, что вкус отвратительный? Странный, но не более того. Верно, Милит.

– Мне сейчас все вкусно, Владыка, – слабо улыбнулся Милит. – После поцелуя Светлой…

Шут оторвал одну руку от Лены. Наверное, кулак показывал. Лена высвободилась и снова присела на корточки. Нет, у Милита глаза были даже синее, чем у деда, а крапинки искрились. Интересно, что все-таки означает это изменение цвета? У шута они тоже то светлеют, то темнеют, и именно крапинки, а сами глаза остаются сине-серыми. И ужасно красивыми.

– Как ты, Милит?

– Чувствую себя неплохо. Правда. А что будет дальше, не знаю. Скажи, Светлая, почему он тут кулаками машет? Он имеет на тебя какие-то права?

– Я пока еще не махал, – пообещал шут, – а то ведь и не посмотрю, что умирающий.

– Я не чувствую себя умирающим, – сообщил эльф. – Владыка, знаю, что должен, но не чувствую. А где мать? Скажи ей, что я не чувствую приближения смерти. Я, конечно, потерял Дар, но смерть-то чувствовать должен.

Ариана стояла в другом конце шатра, молитвенно сложив руки перед грудью, и не шевелилась. Даже не моргала.

Лиасс встал на колени около Лены, положил руки на перевязанную голову внука и сосредоточился. Заметно сосредоточился, и Лена вдруг подумала, что он ведь тоже едва не выжег себя. Он потратил столько силы, что очень не скоро сможет ее восстановить. Если вообще сможет. Но уж точно пусть обходится без ее помощи. Максимум, на что он может рассчитывать, – поцелуй. Не больше. Не умирает. И даже если умирает – дело его жизни уже выполнено.

Кого ты уговариваешь, Ленка?

Лиасс отнял руки и потрясенно произнес:

– Ты не умираешь, Милит. Аиллена, неужели ты… неужели ты смогла…

– Я его только поцеловала! – возмутилась Лена. – Сам же говорил…

Вот тут он ее поцеловал. Крепко и совершенно несексуально. И обнял тоже совершенно несексуально – Лена невольно пискнула, потому что если он и потерял силу, то только магическую. Шут еле ее отобрал, поставил на ноги и защищающе обнял и очень выразительно сказал:

– Я на нее никаких прав не имею, но только попробуй сунуться – мало не покажется. Понял?

– Там посмотрим, кому чего не покажется, – лукаво улыбнулся эльф.

– Он тебя дразнит, а ты покупаешься, – укорила Лена. – Не думаешь же ты, что он всерьез.

Шут посмотрел на нее сердито:

– Вот он-то именно что всерьез. Владыка – от радости, а этот – всерьез.

Лена хлопнула его по макушке.

– А меня? – запросил Милит. Ариана наконец ожила и, словно не веря себе, медленно подошла. Эльф обрадовался:

– Ты здесь, мать? Как хорошо. Ты ведь не дашь меня в обиду этому полукровке?

Маркус прокашлялся.

– А он тут у вас случайно не шутом числился? – и невинно посмотрел на шута. Милит возмутился:

– Я? Как можно! Я самый серьезный эльф! Мать, что с тобой? Не веришь, что я не умираю? Я и сам не верю. Но ты-то можешь это узнать точно. Попробуй.

– Я боюсь, – прошептала Ариана. – Я так боюсь тебя потерять, Милит, что… Отец, ты правда…

– Я чувствую искру. Я ослаб, Ариана, но Дара не утратил. Проверь. Может быть, я принимаю желаемое за действительное.

– А можно я? – робко спросил Карис. – Я не знаю, может, у эльфов это выглядит как-то иначе…

– Ровно как у людей, – покачал головой Лиасс. – Если ты способен найти Искру в человеке, способен найти ее и в эльфе. Мы не такие разные, как ты привык думать, Карис Кимрин.

Карис положил руки на голову эльфа и замер. Ариана снова перестала дышать.

– Ну… Искра. Только голубая, – сказал маг. Милит вытаращил глаза:

– Ты способен различать цвет искры, человек?

– А как? – не понял Карис. – Она обычно такая… как уголек. А у тебя голубая. Потому что ты эльф?

– Потому что он маг, – негромко сказала Ариана. – А ты только что смог оценить силу эльфийского мага. У меня искра тоже голубая. Можешь проверить. И если ты уверен в цвете, то мой сын действительно не умирает.

– Голубая, – присмотревшись к чему-то невидимому, подтвердил Карис. – Точно. Такая… как льдинка. И холодная. Почему Искра холодная? Я не вижу, чтобы он умирал. Он болен, и болеть будет долго, может быть, до конца так и не поправится…

– И будет ходить перекошенным на один бок, – мечтательно продолжил шут, – и тогда Делиена точно не обратит на него внимания.

– Аиллене будет меня жалко, а от жалости совсем недалеко до любви!

– Получается, я зря бил советника, – почесал в затылке Маркус. – Точно – колесуют.

– Нет, – безмятежно откликнулся Милит, – я попрошу мать превратить его в жабу.

– В свинью, – посоветовал шут, – почти никаких изменений не потребуется.

Конечно, тут в палатку вошел советник. Свою заметно увеличенную челюсть он прямо-таки внес.

– Ах, ты здесь, мерзавец? – злорадно воскликнул он. – Лиасс, я требую ареста этого человека. Он поднял руку на королевского советника! А ты дал клятву соблюдать законы Сайбии.

– Руку – это не ногу, – вздохнул Милит. – Заднюю… Начать превращение?

Лиасс нахмурился. А ведь и правда: он поклялся соблюдать законы королевства, а нападение на советника наверняка карается.

– Да ладно, – вздохнул Маркус, – делай что должен, Владыка, я же понимаю, что такое истинная клятва. Насчет колесуют я не всерьез. Вот полсотни плетей назначить могут.

– Здравствуйте, советник, – медовым голосом сказала Лена. – Обо что это вы так ударились? Споткнулись или поскользнулись? Грязно на улице, я и сама бы раз пять упала, если бы Проводник меня не удерживал.

– Светлая! – советник раскланялся. – Этот мерзавец напал на меня, избил и ограбил.

– Маркус! Зачем же ты ограбил советника?

– Прости, Делиена, но я ему три раза повторил: Светлая просит лекарственные травы, а он не понял, – покаянно повесил нос Маркус. Этот не шут, этот и соврет – не покраснеет. Как и Лена. – Я виноват, готов понести наказание… Ты попросишь за меня, Светлая? Ведь после полусотни плетей я надолго из строя выйду.

– Светлая, он нагло обманывает! Он не упоминал твоего имени!

– Я не упоминал? – возмутился Маркус. – Да я начал с того…

– Не упоминал! – завизжал советник. – Я требую, чтобы он был наказан! Со всей строгостью! Лиасс, ты слышал? Ты слышал, что я требую! Выполняй!

– Слышал, – медленно проговорил Лиасс, – но клятву я давал не тебе, советник, а королю. Попрошу тебя не кричать… в присутствии Светлой.

– Ты готов поклясться, что упоминал имя Светлой, Проводник?

– Клянусь! – Маркус опустился на колено. – И пусть Карис проверит мою правдивость.

Карис, давясь он смеха, сделал скорбное лицо, возложил руку на макушку Маркуса, замахал второй в воздухе и через пару минут этаких пассов подтвердил:

– Не врет.

Советник подостыл, но растерялся. Маркус и Карис врали в лицо куче магов, в лицо Светлой, и он это понимал, и понимал, что требовать немедленной кары чревато ссорой с Леной, но оставить безнаказанным человека, так смачно врезавшего ему в челюсть, он тоже не мог. И начался торг. Милит отвернулся, плечи его слегка вздрагивали – ему было весело. Лиасс был недоволен, ему не хотелось наказывать Маркуса, однако он клялся выполнять законы, а закон любого государства требует карать за избиение, особенно государственного чиновника. Лена вставляла сладкие реплики, не гнушался комментариев и шут. Сошлись не десятке плетей, и удовлетворенный советник поклонился Лене – только Лене, поганец! – и удалился, начисто забыв про свой сундучок с травами.

– Давненько меня не пороли, – хмыкнул Маркус. – Последний раз мне было лет восемь.

– Тебе даже больно не будет, – утешил Лиасс. – Но я не могу ему отказать. Он… он прав в своем требовании, а я не могу не исполнить клятву.

– Да ладно, – удивился Маркус, – не колесуют же в самом деле. Ты не меня утешай, Владыка, а вон ее. Ее телесные наказания отчего-то очень пугают. Делиена! Ну не переживай.

Милит вдруг захохотал, сморщился, схватился за забинтованный бок, снова захохотал и снова сморщился.

– Ну каков! Владыка, и этому человеку ты должен подчиняться?

– Должен, Милит. И ты – должен. Ты не давал клятву, но дашь. Я хочу, чтобы ты дал клятву. А этот убогий – представитель короля, который дал приют твоему народу.

– Ему точно мало не покажется, – угрюмо пообещала Лена. – Он у меня еще наплачется.

– Аиллена, Проводнику не будет больно, я обещаю. А этот почувствует себя сытым. Почему король оставил именно его?

– А чтоб он тут прокололся как следует, – безмятежно объяснил шут, – и стало можно его отправить куда подальше. Родаг любит его не больше, чем, например, я. Лиасс, а нельзя, чтоб ему все-таки было больно, а? Может, тогда надо мной смеяться перестанет?

– Никак нельзя! – заторопился Маркус. – Ну совершенно никак. Я ж не по глупости ему в челюсть-то, а осознанно, ради дела.

Лиасс позвал какого-это эльфа, что-то сказал ему на своем поющем языке и улыбнулся Маркусу. Тот браво подмигнул Лене и вышел.

– Никогда эльфу не понять человека, – осторожно вздохнул Милит. – Тут вопрос жизни и смерти, а он порки требует.

– Много бы ты переживал за жизнь человека? – удивился шут.

– Совсем не переживал бы, – чистосердечно признался Милит. – Но я бы не наказания требовал, а сам разобрался. Не по-мужски как-то.

– С Проводником? – усмехнулся шут, снова обнимая Лену. Он словно боялся выпустить ее из рук, чтоб опять не сбежала. – Ну, поправишься, попробуй разобраться по-мужски. Меня позвать не забудь.

– Милит, перестань вести себя как мальчишка, – с притворной строгостью потребовала Ариана. Ее глаза лучились нежностью. – Аиллена, ты не сердись на него, он так и не повзрослел.

– И не собираюсь, – подтвердил Милит. – Взрослый с одним ухом – это как-то несолидно, а мальчишка – совсем другое дело. Владыка, неужели я должен поклясться… этому вот в вечной верности?

– Не ему, – поправила Лена, – а королю. Король – хороший человек.

– Не хочется мне давать истинную клятву человеку, – покачал головой эльф. Лиасс ответил резко:

– А жить – хочется? Чтобы сын твой жил – хочется?

– Кайл жив? – обрадовался Милит. – Я и не рассчитывал. Владыка, а я могу его увидеть? Я не видел его так давно…

– Увидишь еще. Ты слаб и пока будешь выполнять любое требование матери. И пить травы столько, сколько дадут.

– Если с молоком – буду, – согласился Милит. – А Светлая не может меня поцеловать еще разик? ну хотя бы в щеку? Мне сразу станет существенно лучше.

– Ненадолго, – хмуро бросил шут. Лена нагнулась и чмокнула эльфа в нос. Он был такой веселый и чертовски красивый, хоть и в бинтах, хоть и с расползшимся на пол-лица синяком… Он успел положить руку Лене на затылок, не выпустил и быстро и крепко поцеловал у губы. Лена физически ощутила недовольство шута, но он промолчал.

– Милит! – рявкнул Лиасс, и эльф уронил руку. Глаза сияли.

– Прости, Светлая. Сама виновата – дала попробовать вкус твоих губ.

– Для тебя будет лучше, если ты не поправишься, – пообещал шут. – Светлая устала, Владыка. Ты позволишь нам уйти?

Лиасс позволил, и шут увел ее подальше от безухого юмориста.

– Ты ревнуешь?

– Конечно, – отозвался он недоуменно. – То есть… Лена, ты совершенно свободна, ты вправе выбирать любого мужчину, а я не вправе вмешиваться в твой выбор, но если он будет слишком назойлив, я обязательно набью ему морду.

– Или он тебе, – поддразнила Лена, – он вон какой здоровый. Крупнее Лиасса. А ведь эльфы такие… тонкие. Ты посмотри! Как целая раса может быть поголовно красивой, а? Ну хоть бы один был нехорош.

– А я? – обиделся он.

– А разве ты не полуэльф? И я даже рада, что ты не такой ослепительный красавчик, честное слово. Не сердись. Неужели ты не видишь: Милит просто рад, что выжил.

– Неужели ты не видишь, что он смотрит на тебя, как на женщину? – вздохнул шут. – Или не хочешь видеть?

– Он просто благодарен. И придуривается.

– Придуривается, – проворчал шут. – Какая ты все-таки… Ты уж не сердись, но я тебя и правда ни на шаг больше не отпущу. Я попробую тебе объяснить… Не знаю, сумею или нет. Когда ты ушла, у меня будто что-то отключилось. Оторвалось. – Он остановился, повернул ее к себе и умоляюще заглянул в глаза. – Не бросай меня, Лена. Пожалуйста, не бросай.

Тактичные эльфы старательно на них не смотрели. Лена погладила его по щеке.

– Я и не собираюсь.

– Не уходи больше.

– Я не могла не пойти.

– Как не могла не увести с эшафота меня, – усмехнулся он. – У тебя явная слабость к эльфийской крови. Почему ты не взяла с собой Маркуса, раз уж не хотела брать меня?

– А ты считаешь, я о чем-то думала и чего-то хотела? – удивилась Лена. – Рош, я бы и рада взвешивать каждый шаг и каждое слово. Я вообще не очень понимала, что случилось, и так и не понимаю, каким образом я оказалась в Трехмирье, да еще с Карисом.

– Однако о проклятии ты подумала.

– Я злая была, как сто чертей. Но подумала, правда. Я знала, что они испугаются – и отступят. Вот только кинжальчик там уронила, жалко, красивый.

– Я тебе другой найду, – пообещал шут. – Карис уверен, что проклятия не было.

– Но они поверили в него.

– Тогда какая разница?

– Разница? – начала свирепеть Лена. – А разница в том, что сейчас, что бы они ни делали, они сделают это сами! И больше не будут скармливать эльфов собакам!

– Будут. Колдунов, например. Или рыжих. Или неверных жен. Если люди способны кого-то предать такой казни, им все равно, кто на эшафоте. Кончились эльфы, остались люди.

– Предлагаешь их спасать? Ни за что. Пусть разбираются сами.

Кто-то подергал ее за подол. Лена опустила глаза. Маленький эльф таращил снизу ясные серые глазенки и протягивал Лене пряник.

– Возьми, – подтолкнул шут. – Представляешь, как они к тебе относятся, если уж ребенок отдает тебе сладости?

Лена присела на корточки, и малыш тут же начал запихивать ей в рот угощение. Лена откусила кусочек (было очень вкусно, кстати говоря), отвела его ручонку и заставила тоже откусить. Так они съели пряник вдвоем. Лена поцеловала розовую щечку, вызвав восторженный взвизг. На вид малышу было года три, и он был… он был очарователен, как всякий маленький ребенок. Эльфы по-прежнему усердно не обращали на нее внимания, но Лена чувствовала их взгляды. Теплые и доброжелательные взгляды. Эльфы хотели верить, что спасла их именно она, хотя на самом деле это был Лиасс. Лиасс, раскусивший ее за несколько часов знакомства… Впрочем, что уж такого в ней раскусывать? Никакой ее заслуги в их спасении нет. Попросила Родага? Попросила. Очень хотела, чтоб он помог. А он к этому был морально готов – из-за дурацкого магического артефакта. Просто звезды так встали, говаривала одна знакомая Лены еще в том мире. Не доказывать же им, что благодарить надо исключительно хитромудрого Лиасса, который очень точно все рассчитал.

А он и правда потерял много сил. И вообще, остались ли у эльфов по-настоящему сильные маги? Надо будет спросить… только кого? Карис слабее любого эльфенка с Даром, да и вряд ли он специалист в эльфийской магии. Ариану? А вот именно что Ариану. Клялась? Пусть теперь работает источником информации. Как иначе распоряжаться ее жизнью? Что за глупости: как чуть что – жизнь сдавать в бессрочную аренду…