Зенитный угол

ГЛАВА 6

Месторасположение неизвестно, январь 2002 года

Попытки Джеба привести к консенсусу все связанные с информационной безопасностью федеральные агентства имели свою оборотную сторону. Компьютерами политический истеблишмент не интересовался. Все будто помешались на безопасности авиаперелётов. С точки зрения Вана, это была совершенная бессмыслица – типичная реакция перепуганных дилетантов, неспособных взглянуть на проблему с точки зрения вменяемого инженера.

Очевидно было, что «Аль-Каеда» не собирается повторять атаку самолётов-камикадзе. Террористы так не поступают. Элемент неожиданности был жизненно важен для их плана. Никакой экипаж и никакие пассажиры на Земле больше не сдадут самолёт банде угонщиков с опасными бритвами теперь, когда ясно стало, что все на борту при этом погибнут.

Логически рассуждая, пытаться защитить самолёты от людей с опасными бритвами было столь же бесполезно, сколь и невозможно расточительно. И бессмысленно. В любом аэропорту продолжали торговать выпивкой в бутылках. Любой угонщик с бутылкой спиртного держит в руках тяжелую стеклянную дубинку, полную горючей жидкости, причём удар по переборке превращает ее в смертельно опасный нож. Четверть «Джека Дэниелса» представляла собою оружие куда более страшное, чем резак для картона. Ну и что важнее? Почему об этом никто не подумал?

Но Ван всё же мог понять, почему политики так озабочены падающими самолётами. Упавший самолёт – один из немногих видов оружия, способных уничтожить разом достаточно большое количество вашингтонских политиков.

Так что эту глупость БКПКИ готово было проглотить из политической необходимости – но ею дело не ограничилось. Если бы террористы действительно собирались атаковать правительство, использовать для этой цели гражданские пассажирские лайнеры было неумно. Они слишком медленно летают, за ними слишком хорошо следят, а на борту слишком много посторонних свидетелей. Идеальным летающим орудием убийства для террористов-камикадзе был бы частный реактивный самолёт. Команда у него маленькая, и угнать его из ангара нетрудно. Потом краденый самолёт можно загрузить взрывчаткой на манер Тимоти Маквея. Задача на элементарную механику – ответ становится очевиден, если правильно записать условия. Угнанный частный самолёт нанесёт удар быстрей, страшней и куда эффективней, чем пассажирские лайнеры 11 сентября.

Но в то время, когда всем Джо и Джейн Потребителям просвечивали в аэропорту подмётки, в ответ на очевидную угрозу со стороны частных реактивных самолётов никто в федеральных правоохранительных органах даже не почесался. Владельцы частных самолётов были самыми богатыми людьми Америки. И никто в конгрессе не осмеливался наступить им на мозоль.

Американские богачи слишком богаты, чтобы с ними обходились как с террористами. Несмотря даже на то, что Усама бен Ладен, лучший на свете террорист, был далеко не беден. Сёко Асахара, зариновый йог-заговорщик, мог позволить себе личный вертолёт. Если кто и представлял собой террористическую угрозу, то в первую очередь богатые психи.

Однако от внимания Бюро опытных разработок авиационной радиоэлектроники ВВС США – конторы, проходившей под цыганистой аббревиатурой БОРАРЭ и расположенной в Колорадо-Спрингс, – этот зияющий пробел в противовоздушной обороне не ускользнул. С негласной помощью НАСА и DAPRA первой жертвой конверсии был выбран ВВJ, «боинг бизнес-джет», самый большой, а потому самый опасный самолёт в частном авиапарке Америки. Решено было создать маленький потайной автопилот, который можно незаметно установить на борту и дистанционно активировать в случае террористической атаки. После чего автопилот выведет машину на посадочную полосу, где обалдевших террористов уже будет поджидать заранее оповещённая полиция.

Схема выглядела достаточно простой… но сатана, как всегда, таился в мелочах. Дистанционное управление реактивным самолётом в воздухе ставило перед проектировщиками множество сложных задач, но программистам приходилось особенно тяжело. Потому что, если умелый хакер заполучит контроль над системой управления, каждый частный реактивный самолёт в Америке превратится в радиоуправляемую бомбу.

Парни из БОРАРЭ посвятили себя разработке дистанционно управляемых самолётов-шпионов. Вопросы управления воздушным движением и интеграции автопилота в системы бортовой электроники они щёлкали точно орешки, но безопасность связи находилась за пределами их возможностей. Джеб вызвался разрешить проблемы БОРАРЭ с безопасностью связи, потому что для БКПКИ политически выгодно было приложить руку к организации национальной безопасности воздушного движения. С технической точки зрения это было совершенно бессмысленно, однако должно было привлечь внимание конгресса.

Проект «Грендель» уже не требовал ежеминутного присмотра, и на Вана как-то сама собой свалилась задача модифицировать системы управления спутниками-шпионами для использования на частных самолётах. Ван сомневался, что проекту суждена долгая жизнь, протянет он не дольше, чем заголовки на передовицах газет об угоне самолётов, – но он уже не был сам себе хозяином. Кроме того, когда он оценил детали, работа оказалась очень интересной и многообещающей в плане технического применения. В конце концов, спутники тоже были дистанционно управляемыми летающими объектами, и протоколы шифрования при связи с ними использовались проверенные.

Ван никогда не подозревал, что на орбите крутится столько высокотехнологических гостайн, но на самом деле ситуация складывалась восхитительным образом.

На протяжении сорока лет взломать американские спутники-шпионы пыталось неимоверное количество противников. «Вскрыть» и подчинить сверхсекретную американскую «Замочную скважину» – КН-11 – или «Аквакаду»[27] прямо на орбите было бы колоссальным достижением для любой разведки, куда большим, чем «дело Сокола и Снеговика»[28] или Джонатана Полларда[29]. Усилий на это было потрачено неимоверное количество. Никто – ни китайцы, ни русские, ни даже французы или англичане – не мог сравняться с достижениями американской техники в областях телеметрии, захвата сигналов, систем слежения за фазированными несущими, фазово-когерентного слежения и стохастического интегродифференциального анализа гибридных многоканальных несущих частот.

На новом месте Ван чувствовал себя как рыба в воде. Особенно ему нравились брифинги. Допуск к «совершенно секретным» материалам он уже перерос, достигнув эзотерических ступеней «администрация-гамма» и «НКР» – это когда материалы для ознакомления ему передавали правительственным курьером, машинописные, на хрупких, горючих листах восковки.

Угрюмые инженеры из АНБ и НОР с неохотой расставались с секретными данными. У них плавились не только трубы, но и головы. С большей охотой они сняли бы штаны, открыв на всеобщее обозрение семейные ценности. Специалисты АНБ зарождались в каком-то странном параллельном мире, где все основные принципы уже были изобретены в начале шестидесятых сорока тысячами математиков, запрессованных в большой бункер где-то в Мэриленде. Ван испытывал странное уважение к ним, не к нынешним растерянным лупоглазым снобам из АНБ, а к поколению деда Чака, к великолепным ракетчикам «холодной войны». То была погибшая империя настоящей мужской техники, где лучшие инженеры Америки, закатав рукава, раскуривали «Кэмел» без фильтра и взрывали термоядерную бомбу.

Взявшись работать на БКПКИ, Ван потерял целое состояние, но, без сомнения, приобретал взамен бесценный опыт. АНБ оставалось тайной даже для собственных работников, а шпионские достижения агентства принадлежали к области допотопных жутких легенд.

Прежде чем на орбиту поднялись первые спутники-шпионы, американская разведка использовала для слежки воздушные шары. Запускала в стратосферу облака ядовитых паров металла, отражавшие из-за горизонта сигналы советских раций. Но всё меньше и меньше ветеранов помнило об этом. Шедевры сверхсекретной изобретательности оказывались попросту забыты – засунуты в ящики и брошены на каком-то складе, точно Ковчег Завета в «Индиане Джонсе».

Шифры дистанционного управления, которые изучал сейчас Ван, остались в наследство от той мифической эпохи. Это был не программный код, а машинный. Должно быть, дед Чак успел приложить руку к его разработке, когда создавал крылатую ракету в 60-м году. То было живое ископаемое: код, созданный специально для радиоразведки, для спутниковой электроники, для орбитальной «холодной войны». В мир современных компьютеров он заползал точно цифровой трилобит.

И всё же никто до сих пор его так и не взломал. Потому что математические основы его были крепче гранита. Так что теперь перед Ваном и его заказчиками из БОРАРЭ стояла непростая техническая задача – переформулировать код управления спутником для использования на самолёте. И не просто самолёте. А на гружёном взрывчаткой реактивном лайнере, угнанным или украденным, летящем на предельной скорости очень низко, над самой землёй, ниже зоны действия радаров ВВС, держа курс на Белый дом или Капитолий.

В качестве основного решения рассматривался геосинхронный суперспутник дистанционного управления самолётами, подключённый каким-то образом к сети глобального позиционирования GPS. Это был подход типично пентагоновский – он требовал шестидесяти миллиардов и целого поколения на то, чтобы его спроектировать, построить и запустить. Ван надеялся придумать что-нибудь попроще, полегче и желательно прежде, чем умрет от старости.

По его мнению, для БКПКИ наилучшим выходом было бы повторить успех «Гренделя». Собрать один рабочий образец и поставить кому-нибудь в самолёт. Парни из БОРАРЭ клянчили у HACA и «Боинга» небольшой реактивный лайнер – такой, чтобы не жалко было разбить. Конечно, об этих молодых ребятах никто до начала кризиса не слышал, зато они не хвастались, они работали как проклятые и они были очень талантливы.

Ван как раз сидел в своем кабинетике под сводами Склепа, погрузившись в задачу с головой, когда из-за мандариновой офисной ширмы выплыла хмельная Фанни.

– Господибожемой, это он! Он пришёл! Элвис! Элвис тебя спрашивает!

– Кто? – переспросил Ван.

Он уже не удивлялся, услышав от Фанни нечто определенно безумное. Фанни Гликлейстер находилась в здравом уме. Просто она была настолько умна, что реальность под её взглядом расползалась, как бумага под ножницами.

– Тот высокий, симпатичный брюнет с пристегнутым к руке чемоданчиком. Ван, он ждет в коридоре. Просит его проконсультировать!

В голове у Вана завыла сирена.

– Он не похож на Элвиса.

– Но он же южанин! – выпалила Фанни. – От него просто несёт Элвисом. Прямо как от Билла Клинтона. Обожемой, Ван, – он та-акой обаяшка! Самый клёвый парень в Склепе!

– Фанни, да что с тобой? Ау!

– Ну давай его отконсультируем!

Ван кивнул. Утомлённый программным кодом мозг требовал отдыха.

– Проводи его ко мне.

В тесный бетонный фоб кабинета бочком пропихнулся «Элвис». Одет он был в белую рубашку-поло, серые штаны, черный блейзер и черные туфли. Тренировочный костюм он, как сообразил Ван, снял. Это значило, что чемоданчик у него всё же отстегивается.

Ван предложил «Элвису» кресло, а сам пристроился на краю гнутой пластиковой столешницы. Кабинеты в Склепе были такие маленькие, что с тем же успехом можно было проводить совещания в телефонной будке.

– Доктор Вандевеер, – представился Ван. – Чем можем помочь?

«Элвис» аккуратно раздавил Вану руку.

– Майкл Хикок.

Ван невольно погладил бороду расквашенными пальцами. Хикок его реакции словно не заметил. Секунду спустя программист взял себя в руки. Вот наконец и он самый – Майкл Хикок, эта шельма, этот безжалостный наёмник, – сам пришел в руки, точно фальшивый грош. Не диво, что Хикок никогда не расставался со своим чемоданчиком – бродит с ним, точно псих-ядерщик в «Эвакуаторе»![30] Прожжённый ловкач, собравшийся повесить на первого подвернувшегося лоха тринадцать миллиардов казённых баксов растраты. Наивную юную секретаршу Вана он уже успешно обаял. Если бы Тони Кэрью в обход правил не предупредил его…

– Рад познакомиться, – соврал Ван.

– Док, мне сообщили, что у вас допуск «администрация-гамма», – проговорил Хикок.

– Верно. Мы здесь, в БКПКИ, работаем над программными обеспечением и протоколами спутниковой связи.

– Я сам в этом деле ничего не понимаю, – протянул Хикок. – Но моё руководство просто жаждет показать специалисту свою хворую птичку.

– Понятно. – Ван был уже готов принять жёсткие меры, но вблизи, при личном общении, Хикок производил жуткое впечатление каратиста-спецназовца. Похоже было, что он способен переломать любой предмет в комнате голыми ногами.

Куда торопиться? – подумал он. Куда хитрее будет изучить повадки Хикока. Вежливо завлечь его видимостью искреннего сотрудничества.

– Рассказывайте.

Хикок запустил руку в карман и вытащил зловещего вида складной нож, подвешенный на одной цепочке со связкой ключей.

– Мне придется открыть чемодан. Вопрос государственной безопасности.

Ван поднял глаза:

– Фанни, кыш.

Фанни спала с лица. Допуска «администрация-гамма» у нее не было.

– Но…

– Закрой дверь и захлопни наружную. Стой в коридоре. Увидишь подозрительные лица – кричи.

– Так точно, сэр! – отозвалась Фанни, которая никогда не обращалась к начальнику «сэр», и вышла.

Хикок отпер замок крошечным серым ключом. В чемодане пряталась стопка банального вида пентагоновских папок, в каких обычно хранились документы по разработке новых вооружений. За последние месяцы Ван насмотрелся пентагоновских папок на всю оставшуюся жизнь. Пятьдесят лет военизированных ритуалов создали уникальный бюрократический стиль, в котором каждая бумажка требовала визы от вышестоящего офицера и составлялась в четырех экземплярах.

В представших взгляду папках Ван признал классическое «дело Перл-Харбора». Всякий раз, когда масштабный проект кончался пшиком, документация росла словно на дрожжах, по мере того как виновные пытались обезопасить себя от неотвратимо грядущего расследования. Папки начинали рваться иод давлением изнутри и обтирались по углам, покуда их перебрасывали из рук в руки, точно горячую картофелину.

Ван никогда в жизни не согласился бы тратить свое время на то, чтобы одолеть эту гору очковтирательства. Пора было кончать комедию.

– Как я понимаю, мы имеем дело с высокой ценой выбора.

– Это верно, – согласился Хикок. – Но моё руководство не станет мелочиться с финансированием. Перед вами проект стоимостью десять миллиардов долларов.

Ван совершенно точно знал, что на программу разработки никому не нужного КН-13 выделено было восемь миллиардов, а потрачено – тринадцать. Он обвел рукой завешенные барахлом стены своего кабинетика. Вокруг не продохнуть было от перспективных игрушек информационной войны: камеры видеонаблюдения на солнечных батареях, карманные анализаторы сибирской язвы, гаджеты биометрического доступа, которые пялятся тебе в глаза и облизывают пальцы… Девяносто процентов из них были совершенно бесполезны, но, прежде чем выбросить, их следовало показать ответственному лицу.

– Как видите, мы сейчас заняты другими проектами, более соответствующими нашей ключевой миссии.

«Неужели я только что сказал "ключевой миссии"?» Исходящее от Хикока ощущение опасности и угрозы серьёзно действовало на нервы.

– Послушайте, док, я бы не обратился к вам, если бы расследование уже не зашло в тупик, – промолвил Хикок, доставая ещё одну голубую папку – намного тоньше и другого оттенка. – При запуске птичка работала прекрасно, если не считать небольших трудностей поначалу. Серьёзно чудить она начала с год тому назад. Уж поверьте, за ней приглядывала толпа народу.

Ван уставился на голубую папку, не дотрагиваясь. Против своей воли он заинтересовался историей Хикока. Любопытство его зачесалось.

Что-то несуразное было в этой истории. Майкл Хикок был впечатляющим типом, но не слишком походил на опытного ловкача, только и занятого поиском козлов отпущения. На столь сложную интригу ему явно не хватило бы ума. Может, Тони Кэрью никогда лично не встречался с Майклом Хикоком. А быть может, всё это просто большая, глупая ошибка. Которую сделали давным-давно. А Ван может исправить.

– Так что – ваша птичка теряет ориентацию?

– Ничего подобного. Стоит как скала.

– Шум на канале связи? Слишком узкая полоса пропускания?

Хикок покачал головой.

– С землей у неё контакт не нарушен.

Ван не мог не посочувствовать человеку, который называет спутник «птичкой».

– Возможно, вы имеете дело с затмениями антенны. В чём проблема – много орсов?

– Много чего?

– Одиночных разрывов связи.

– Послушайте, док, большую часть я понял, но я всего лишь простой деревенский парень, и служба моя была в спецназе ВВС, – ответил Хикок. – Если вам понадобится в глухой глуши надежный корректировщик для беспилотного самолёта-наводчика «Предатор» – вот он я. А ракетные науки – это для меня сложновато. Но не для вас. Давайте начистоту – по мне, вы похожи на парня, который с работой справится.

Ван был польщён. Пока не почувствовал петлю на шее. О да – принцип медовой липучки в действии: никакой самоуверенный всезнайка не в силах устоять перед грубой лестью. Ван поразился, как это весело, когда тебя держат за полного лоха.

– Едва ли я смогу починить для вас спутник, – проговорил он. – БКПКИ – всего лишь координационный орган.

– Но бюджет уже выделен! Сможете нанять специалистов. И мне говорили, что этот ваш «Грендель» обогнал наше время на двадцать лет.

Ван окончательно уверился, что его разводят.

– Возможно, но «Грендель» ещё и занимает большую часть моего рабочего времени. Практически всё. Очень жаль, что приходится вам отказывать.

Хикок набычился. Наемник был не из тех людей, что легко сносят отказ, и видно было, что отказывают ему в последнее время часто.

– Вот так, значит?

– «Так» – это как? – поинтересовался Ван.

– Без толку! Вы же из этих, из ученых, – всегда гоняетесь за следующим призом. Всё скорость – и никакого направления!

Гнев вспыхнул в груди у Вана, точно комок факсовой бумаги от спички.

– Слушай, приятель, это ты ко мне пришел, а не наоборот. Какое мне дело? Убирайся.

– Какое дело? У нас война на носу! Мои друзья мерзнут в снегах Афгана, а вы тут сидите на пидорских своих примочках! – Хикок щелкнул по алюминиевому абажуру галогеновой настольной лампы. Та глухо звякнула. – Это же спутник-шпион следующего поколения, придурок яйцеголовый! Он может спасать жизни американских солдат! Но только не ты – нет, это ниже твоего достоинства!

Героическим судьбоносным усилием Ван обуздал слепящую ярость. Нет, он не будет бить морду посетителю в собственном кабинете. Кроме того, подсказало шестое чувство, перед ним стоял очень опасный тип. Такой и убить может.

– Послушайте, мистер Хикок, если я несерьёзно отношусь к нынешней войне, тогда какого чёрта я делаю в секретном, блин, бункере в Западной Виргинии? Работе моей меня же учить будете? Садитесь, программируйте сами. Посмотрим, что у вас выйдет.

– Об этом я прошу вас, док.

– Идите к чёрту. КН-тринадцать – летающая груда мусора. Скоро она рухнет с орбиты, как банковский сейф. Хотите, чтобы она приземлилась мне и моим сотрудникам на головы? Не выйдет. Ищите другого дурака.

– Послушайте, вы же не можете этого знать, – возразил Хикок удивительно мягко. Он провел пальцем по голубой папке. – Вы даже не глянули на данные.

– Мне необязательно смотреть на ваши данные. – Хикок выпучил глаза.

– Это мне говорит ученый? Ученым положено изучать данные. Я так всегда слышал.

– Ну… – Ван осекся, чувствуя, что его прижали к стене. Достойного выхода из положения не находилось. – Послушайте, данные тут ни при чём. Эта вот папочка – голубенькая – не доказательство, а улика. Чтобы заглянуть в неё, я должен расписаться где-нибудь. После чего ваше начальство на меня наедет по полной программе. Тут же. И повесят всё на меня, потому что меня осалили последним.

Хикок прищурился.

– Чёрт. Об этом я не подумал. В этом, значит, проблема? Не желаете носом в мышеловку лезть?

– Ещё бы.

– И правильно, – одобрил Хикок. – Так они и сделают. – Это был не вопрос. И даже не признание. Это была трезвая оценка ситуации. – Но если вы подлечите нашу птичку, док, винить никого не придется.

– Я бы с радостью за нее взялся, ответил Ван. – Я на поколение обогнал ребят, которые строили нашу космическую промышленность. У нас есть более эффективные методики компьютерного анализа, и мне хочется думать, что я действительно смог бы починить спутник, если бы у меня были время и деньги. Но никто не хочет, чтобы я его чинил. Все хотят, чтобы я оставил на нем отпечатки пальцев. – Ван пожал плечами. – Я не стану расписываться на ваших документах. Не просите от меня слишком многого.

– Это я понимаю, – ответил Хикок. – Куда бы я ни подался, всюду творится какая-нибудь дрянь, которая началась ещё до моего рождения.

Движения его сделались до странности неловки – от сдерживаемой ярости, быть может. Или от стыда.

– Предположим, я оставлю эту голубую папочку под скамейкой в тренажерном зале.

У Вана глаза вылезли на лоб.

– Бред. Это же секретный документ. Не оставите.

– Я долго моюсь! – рявкнул Хикок. – А вы, мистер компьютерщик, вы у нас большой культурист, да? Увидимся в зале. Может, заставите себя пропустить пару занятий на тренажере.

«Может, да, – подумал Ван, – а может, и нет. Может, он оставит мне папку. А может, и нет». Он спрыгнул на пол.

– Пошли?