Зеница рока (СИ)

Глава 2. Дары и дарящие

Порядок — друг удачи. Традициям мудрый правитель должен следовать неотступно. Первые гости в мире людей — львы. Им не терпится оказать честь и поздравить с рождением наследника уважаемого Махмуд-бега сына Фадлаллаха Камара из Фанаруза, помощника каймакама, шехир-эмини и прочее, и прочее.

Махмуд-бег не был истинным хозяином столицы Османской империи, которого назначал Великий визирь, но в административной иерархии эта должность была высока и ответственна. Шехир-эмини отвечал за строительство и за ремонт зданий, снабжение столицы водой, чистоту кварталов Истамбула. Три года назад все покинули главный город империи — мор накрыл святой город. О каком строительстве, о какой воде и чистоте можно было говорить, когда некому было вывозить мертвые тела из чумных домов? Султан в это время воевал чужие земли, а Великий визирь перебрался в Галат и в ожидании смерти никого к себе не подпускал. Главой столицы номинально стал каймакам Абд Хасан, но этот трусливый старик, пытаясь спастись от чёрного поветрия, заточил себя в доме, заложив двери и окна камнями. Тогда и пришел иноземец — таджик из Фанаруза, небольшого городка возле Самарканда, и взвалил на себя этот, казалось всем, непосильный груз.

С приходом Махмуд-бега всё в городе наладилось, как по волшебству. Улицы и дома были очищены от мертвых тел — погребальные костры горели три дня — прекратились грабежи и мародерство, народ перестал бунтовать. Со временем болезнь отступила, и в столицу вернулись улема — вельможи, местные богачи; аскери — воины и писари; райя — торговцы, ремесленники и простые подданные, главные плательщики налогов. Благодаря талантам нового шехир-эмини в Истамбуле жизнь пошла по обычному пути — возобновился сбор податей, столица снова стала торговать, занялась ремеслами. Вот поэтому к Махмуд-бегу с подношением не зазорно прийти и Великому визирю и каймакаму. Высшие вельможи империи принесли ценные подарки, им же достались самые изысканные блюда с праздничного стола.

Вторыми поздравлять прибыла стая шакалов: дворцовая знать, визири, кадии, мурзы, звездочеты.

Третьими шли мулы: проведчики, советники, асес-баши [Стражники, отвечающие за безопасность и порядок в городе в темное время суток].

Такой распорядок в мире людей.

После магриба — четвертой молитвы — церемония поздравления из дворца перенеслась в Башню Звездочета.

В мире волшебников уклад обратный.

Первыми идут мангусты: волшебный люд Истамбула, подвластных земель и окраин Малой Азии. Здесь время на вручение подарков недолгое, подношения небогатые. Волшебники, колдуны и послы магических народов приходят к Махмуд-бегу не только высказать почет счастливому отцу, но и спросить совета, если своего ума не хватало. Кто явится за судом, если есть обида, кто за защитой. Найдутся и те, кому положена награда, если был повод и честь.

В Башне Звездочета Махмуд-бег уже не был шехир-эмини. Здесь он носит гордый титул кет-хюда [Первый среди равных, то есть среди старейшин магических цехов] что значит — повелитель волшебников Малой Азии. В эту ночь Махмуд-бег советовал и судил, защищал, выделив про себя только трех купцов. Одного из Ростова и двух из Киева. Обычно гости, чтобы предстать перед кет-хюда, во власть которому поданные добровольно вручили мир на земле, простирающейся от Балкан до Каспийского моря, от истоков Славутича, до Афганских гор, поднимаются в башню по одному. В этот раз купцы поднялись втроем. Преподнесли дары, присели, говорили слащаво, но в глазах — осуждение. Один из них был иудейской веры, двое — мусульмане, но беды у купцов одинаковые. Нет возможности торговать в северных землях, говорили, если раньше от набегов крымчаков страдали только люди, то настали плохие времена и для волшебников, говорили.

Махмуд-бег понимал возмущение гостей — он уже вторую неделю выслушивает плач гонцов с севера, где с огнём и мечом погулял этот крымский выскочка. Но, вот что странно — набег был организован почему-то не по правилам человеческой войны.

Ислам-Гирей пересек Дикое поле — это раз!

Разграбив Ростов, — там не осталось ни одной магической лавки! — лишаем прополз до Оки.

Это — два!

Повернул к югу, продрался сквозь дремучие, страшные земли Руси и Литвы — это три, и четыре, и пять! Удивительно, но Ислам-Гирей вышел из похода почти невредимый! И вот пришла, наконец, разгадка. По словам киевского купца, прикрываясь крымчаками, через Дикое поле во время набега, шла армия каинидов-наёмников! До Киева крымчаки не добрались, только посады пожгли, но, если киевляне могли вздохнуть с облегчением, то народ, ведающий магию, хлебнул ужаса сполна. Гирей ушел, но орды каинидов остались. Их набеги были неожиданны и смертоносны. Налетев и собрав богатую добычу, наёмники растворялись в оврагах, ярах и балках Дикого поля. Местные степные и лесные народы взялись за оружие, но дать бой не смогли — войско каинидов исчезло, словно провалилось под землю.

Так говорили гонцы.

Так говорили купцы.

Слушал Махмуд-бег их причитания и мрачнел.

Двадцать лет назад на совете старейшин волшебных цехов он, — глава цеха боевых магов — был выбран кет-хюда — старостой волшебников Истамбула. Первое, что он тогда сделал — приказал разослать торговых людей в дальние земли, где ещё не было посольств. Сам вручал грамоты, на десять лет освобождал от налогов, помогал с охраной, караванами. Потом уже на север, на юг, на восток и запад отправлял своих доверенных людей. Больше проблем было как раз на Руси. Махмуд-бегу пришлось самому пройти через древние дикие земли, степи, болота и леса. Не побоялся, вступил в Дикое поле. Из охраны взял только верного друга — звездочета Фаруха Абу-Бакра. Не как враг он тогда явился к соседям, как друг, хоть и считал себя правителем этих земель. С малыми и большими народами вёл разговор, с кем пришлось и повоевать, показать свою мощь, чтобы поняли, и на древнюю языческую магию управу найти можно. Тот поход пошел на пользу. В Диком поле кет-хюда принял сам Влас Всеволодович — лютич [Лютичи — западнославянское племя, населявшее с VI века остров Руян (Рюген) и земли на берегах реки Лаба. В 12 веке были вынуждены уйти на восток. Этот полабский народ поселился в Диком поле на территории между притоками Днепра — Самаре и Волчьей. Жрецы-руяне от рождения обладают способностью превращаться в волков] старейший руян, отец пяти детей-правителей.

Прошли годы. Теперь, по милости Аллаха Милосердного под руку кет-хюда встали волшебники Османской Империи, Азербайджана, Хорезма и многих далеких земель. На юге границы владений Махмуд-бега достигали почти до Персии. Он был вправе судить, карать, и собирать войско на провинившихся, однако не был султаном в людском значении. Если Махмуд-бег и собирал налоги, то в общую казну и без разрешения казначея совета старейшин Истамбула тратить не имел права. Не было у Махмуд-бега и своей стражи — только личная гвардия, отвечающая за охрану столицы. По большому счету у Махмуд-бега было больше обязанностей, чем прав, ведь с него спрашивали за мир на вверенных ему землях. Мало того, любые военные действия должны были происходить только с его согласия…

Что теперь делать? Купцов-то он пристроит, условия ещё лучше предоставит, да как вернуть их доверие? Ведь не поверят, что набег прошел без его спроса. Наверное, думают, что Правитель решил себе на рождение наследника дань собрать, а если узнают, что он тут не причём, тогда ещё хуже. Кто тот наглец, который решился дерзить Правителю Малой Азии?

Махмуд-бег догадывался, что вторжение наёмников-каинидов — только начало его бед. Теперь надо узнать, какая из Семей организовала столь стремительный набег. Кто пошел против Маскарада — незыблемого для всех каинидов закона о добровольном отречении от мира.

Лорды и князья Семей, вошедших в Камариллу, уже много лет, как спрятались в скрытых мороком замках, лесах, горах, болотах Германии, Италии, Испании, Московии, затаились в Трансильвании и Валахии… Затаились, но не заснули! Те древние, которые не захотели или по ряду причин, не могли покинуть свои родовые замки, использовали заклинание Маскарад и внешне стали неотличимы от людей. Каиниды жили как все, ели пищу людей, одевались как люди. Никто не мог догадаться, кем они были на самом деле. Бывало, люди открывали тайну соседства с народом Каина, и поднимали меч, зажигали костры инквизиции. В таких случаях каиниды, не принимая боя, были вынуждены искать новое пристанище, потому как убийство человека стало для них тягчайшим грехом.

Маскарад навсегда разделил детей Авеля и Каина, а волшебники не вмешивались в отношения этих двух народов. Однако сейчас иная ситуация! Получается, каиниды заключили союз с крымчаками?! И для чего? Для нападения на волшебные народы? А может, и не было никакого союза? Может наёмники просто прикрывались набегом людей? Но с какой целью? Руян несколько тысяч — большая сила! — их стоит бояться. Возникает ещё вопрос: откуда пришла армия наёмников, способная напасть на Дикое поле и вернуться из похода с добычей? Единственные, кто способен пойти на сделку с кланами Камариллы — ассамиты, но их не так уж и много. Да и какая от этого похода выгода? Деньги? Нет. Добыча? Какая у степняков может быть добыча? Языческие идолы? Смешно!

Странные вести…

Все привыкли к тому, что древний народ, добровольно принявший Маскарад уже не представляет угрозы, и вот — теперь такие тревожные новости…

Слушал Махмуд-бег купцов, улыбался, кивал, а в душе его всё чернело.

После мангустов пошли вараны: старейшины цехов, подручные, визири, проведчики, главы отрядов боевых магов, казначеи, местные богатые купцы, погонщики караванов, асес-баши, послы северных, южных, восточных подвластных империи земель, посланцы дальних стран.

Варанами Правитель называл и тех, кто двадцать лет назад его выбрал в старосты.

У варанов подношения дороже, а речи длиннее…

Послы и вельможи принесли горы дукатов, драгоценностей, книги и свитки для наследника и будущего ученика магической школы Мелиитафан, и тут же зарились глазами на уже подаренное другими, прикидывая в уме, сколько всё это стоит… Рад бы убрать, да нельзя — обычай. Чтобы все видели, как маги ценят своего Правителя.

Даже из далекой могучей Индии прибыл гонец от вечных врагов кудесников Востока — князей адхарма. В назначенный час посреди столика, стоящего подальше от чужих глаз в темной нише, вспыхнул огонь и появился джин-посланник, чтобы вручить подарок — золотой сундучок. И с ним Махмуд-бегу пришлось говорить, благодарить за визит, передавать приветствия ненавистным ему детям лжи, поборникам зла. Племена, населяющие южную часть Индии, поклонялись древним языческим божествам и практиковали не просто чёрную, а магию, которой и названия в мире волшебников не придумали. Смерть, насилие, абсолютные запретные знания, ложь, подлость, угнетение слабых сильными — вот что проповедовали князья адхарма. Но вечная вражда и нескончаемые Священные войны между народами, следующими по пути дхарма и адхарма, не мешали вести дипломатическую переписку. Если волшебники отстаивающие правду пресекали любой контакт с магами смерти и тлена, то князей адхарма забавляло подобное отношение правдолюбцев, и они, при случае, не могли лишить себя удовольствия прислать верховным волшебникам дхарма свои поздравления, например, как сейчас, с рождением наследника…

После исчезновения посланца южан, Махмуд-бега забросил от греха подальше их подарок в самый глубокий сундук, но и так плохое настроение испортилось вконец, когда настала очередь послов северных народов. Лютич, берендей и леший заходили, кланялись, поздравляли с рождением наследника, первого мальчика в роду, но вместо подарков твердили одно и то же: «Надеемся, что взятое в наших землях поможет повелителю Востока прокормить свою большую семью». Только старец-волхв из Чернигова не кланялся. Вышел на ковры, расстеленные для гостей, встал посол — высокий, худой, строгий — над сидящим Махмуд-бегом и молча смотрел из-под белых бровей на хозяина. Долго смотрел. Шехир-эмини не мог прервать молчание старца, потому как принял на себя вину, ответил взглядом на взгляд, раскрыл душу, и в тот миг, когда волхв закрыл очи и чуть заметно поклонился, почувствовал кет-хюда, что посол принял его растерянность и вину.

Посол понять-то понял, но не простил…

Такие сегодня были гости и вот, перевернув эту мучительную страницу, Махмуд-бег приступил к главной части праздника — приему равного, которого он про себя называл стервятником…

После того как ушел последний из варанов, в башню Звездочета тихо вступил Фарух.

Шехир-эмини…

Махмуд-бег чаще всего называл себя не магическим старостой, а по-людски, поэтому и остальные «за глаза» старались выбиратьосманский титул… Так вот, шехир-эмини скосил глаза на своего звездочёта-проведчика и пригласил сесть ближе. Фарух только что вернулся из комнат, где сегодня с заходом солнца Шад-Мульк — молодая жена Махмуд-бега — подарила своему супругу наследника.

Шехир-эмини взял её, землячку, уроженку Самарканда, дочь эмира, книгочея и могущественного мага после того как дважды становился вдовцом. Две его жены умерли, оставив после себя трех дочерей. Законы Востока велят правоверному не пребывать в одиночестве, а скорее найти новую супругу и правителю пришлось жениться в третий раз. Шел ему тогда шестой десяток. Невесте было восемнадцать. Берег её, заботился, одаривал подарками, словно знал, что в отведенное ей время Радостное Сокровище — так переводилось имя супруги — сотворит чудо — родит наследника.

Чудо явилось на пятом году семейной жизни.

Шехир-эмини уже даже выбрал имя — Анвар [Воин].

Странно, прожил Махмуд-бег много лет и свыкся с мыслью, что не будет у него сына и не сможет он передать продолжателю рода Камар весь свой талант, свои знания. Три дочери вышли от его семени, три радуги счастья.

Старшая, Гулбахар, давно уже закончила Мелиитафан и помогала отцу при работе с древними манускриптами.

Чолпан-Мульк, — обыкновенная девушка, не ведающая, из какого она славного магического рода — сейчасжила у младших сестер правителя.

Третью дочь звали Гульнарой.

Её доля решится сегодня, сейчас, в эту самую минуту.

Как причудлива судьба, как неотвратима воля звезд! Радуйся, веселись, столько подарков, столько богатства, столько достойных людей пришло для того, чтобы поздравить правителя Истамбула и главу магов Востока. Кажется, сбылись самые потайные желания: никто не может сравниться с Махмуд-бегом не в мире людей, ни в царстве кудесников. Наследник укрепит его власть, пресечет завистливые слухи, но, почему же невесел шехир-эмини, и почему так тревожен взгляд его друга — Фаруха?

Мудрецы говорят — чем больше праведности, тем строже испытания. Да, безжалостное небо каждодневно проверяет достойных на мужество, на верность воле Аллаха. Настала очередь и высшего из высших. Раздраженные могуществом Махмуд-бега западные народы, завистливые взгляды правителей волшебников Дамаска и Багдада — головная боль, мешающая спать по ночам шехир-эмини. Но эти недруги далеко, а что делать с теми, кто близко? Сколько недовольных справедливым правлением чужеземца-таджика в империи османлисов? — не счесть! Последнее время слишком много тревожных знаков. Рождение наследника в одиннадцатый лунный день, в момент появления на небе плачущей Луны, намечающийся брак любимой дочери с сыном правителя Индии, укрепление и так безраздельной власти шехир-эмини, разве не повод для осмотрительности? Грядут перемены. Хорошие ли? Добрые ли? Любое знамение можно трактовать как в добро, так и во зло.

Высоко поднялся Махмуд-бег.

Что ждет его и его народ? Радость или горе?

На этот вопрос может дать ответ визит грифов-стервятников, равных и очень опасных, таких же всезнающих, как и правитель Истамбула.

Первым должен войти перс Искандер-ата Мухаммед-Султан аль-Кайиша, доверенный посол самого Захир-ад-дина Мухаммед Бабура, воина, поэта, которому год назад покорилась древняя тысячелетняя Индия.

Искандер-ата вот уже месяц гостит в Эльчи-хане — Посольском дворе. Есть его халву, фисташки, наслаждается запретным для мусульман напитком — вином. Махмуд-бегу приходится терпеть такого гостя, гостя, который, словно орёл Прометея, прибыл за кровью и плотью правителя. Круги все уже, и уже, и вот он сегодня спустился, уверенный, что без печени шехир-эмини домой не вернется.

Хорошо в мире людей, там султан мог отдать замуж своих многочисленных дочерей за половину принцев всего подлунного мира, и, держа своих чад под боком, собирать богатую дань, как бы на воспитание будущей жены. Среди волшебников Востока всё по-иному. Если прибыли послы с просьбой выдать замуж дочь, волшебник будь он трижды знатен или богат, должен найти вескую причину для отказа, и если повод не находился, вынужден был вручить её воспитателю и проститься с дочерью до самой свадьбы. Таков обычай, потому как кудесников мало и девушек, в жилах которых течет чистая волшебная кровь, не много.

Для Гулбахар поводом для отказа от сватовства стал нараз — приглашение на учёбу в школу магии Мелиитафан. На Востоке одна семья могла выучить в школе только двух своих детей — это правило помогало держать племя кудесников в разумных пределах. Ко второй дочери, Чолпан-Мульк, никто из сватов не прибыл из-за болезни, накрывшей в то время земли правоверных. И вот настала очередь самой любимой — Гульнары. Её судьба зависела от того, кто выйдет из чрева последней жены. Если бы родилась девочка, то Гульнара получила б последний в семье нараз. Но родился мальчик, а это значит, что младшей дочери не суждено стать волшебницей. Приглашение в школу магии получит младенец-сын, а девочкеуготована судьба жены принца Индии.

Да, радость ходит рядом с печалью. Одного дитя Аллах дал, другое забирает.

Будущее Гульнары решено.

Складки занавеса качнулись, и в зал на большом ковре влетел Искандер-ата.

Ковер стелился у самого пола, поэтому казалось, что он передвигается на невидимых ножках, при этом «ножки» как-то умудрялись держать массивное тело Мухаммед-Султана.

Каждый раз, увидев гостя, шехир-эмини прилагал большие усилия, чтобы не выдать своих истинных мыслей. Ему было трудно оставаться спокойным, видя свою полную противоположность. Искандер, несмотря на приставку к имени, был не стар [Ата — значит батюшка.] Лет ему было около сорока, но посол уже выглядел, как сверстник повелителя Малой Азии. Перс был низок и толст, а шехир-эмини высок и до самой старости сохранял сухопарую фигуру — правда спина чуть согнулась, но придворные считали, что это не от прожитых лет, а от груза забот. Лицо Махмуд-бега за сухостью и аскетической худобой, не выдавало минувшие годы, а Искандер-ата, имел полные рыхлые щеки, свисающие на четыре подбородка, которые не могла спрятать большая черная, с сивыми полосами борода.

Искандер-ата ликом был черен, с выпуклыми глазами, зрачками-маслинами, с веками и губами баклажанного цвета, с серьгой в толстой мочке уха, тогда как Махмуд-бег всех подданных и в особенности, послов из западных стран, удивлял белизной своей кожи. Европейцев в хозяине Истамбула поражалидлинные, как у музыканта, белые кисти с тонкими пальцами, светлый высокий лоб, голубые глаза, длинный прямой нос с узкими ноздрями и светлая с рыжеватым оттенком борода. Неоднократно шехир-эмини слышал, что имеет внешность европейского князя. Полному сходству мешала только чалма и одежда правоверного мусульманина. Гость же представлял собой лучший образчик восточного мужчины: объемен, важен, богат, умен, родовит, а значит, соединив все эти качества воедино — по-своему красив. Мухаммед-Султан, в родственниках которого числятся, наверное, все знатные волшебники Багдада, Дамаска и ещё многих достойных городов, одевался в богатые одежды, носил зеленого цвета шелковую чалму. Его пальцы и грудь украшали искусные драгоценности, а самаркандский таджик, происходящий из простого, но воинственного рода Камар, обходился скромным убранством. Из украшений он обычно выбирал родовой перстень с топазом, да в руках перебирал четки из сердолика.

— О, премудрый, кет-хюда, благочестивый повелитель Востока, победитель чумы! Да прибудет благословение над вашей милостью! Разрешите ещё раз поздравить вас с рождением наследника, надежды отца, великого воина… Как вы его назвали, можно узнать? Анваром?

Махмуд-бег, услышав эти слова, спрятал глаза за длинными ресницами и про себя простонал. Во-первых, посол назвал его самый первый титул, во-вторых, как он прознал имя его сына? Правитель ни с кем не советовался, даже с Фарухом! Что значит — стервятник! Наверное, рассчитал гороскоп, перебрал наиболее приличествующие принцу имена, сравнил положение звезд на небосклоне и остановился, — как и сам Махмуд-бег час назад — на имени Анвар.

Как самоуверенно, как нагло он держится…

Никто в здравом уме не может перед лицом правителя волшебников Истамбула показывать своё превосходство… Но, этот посол может… Посол, носящий имя великого воина [На Востоке Александра Македонского называли — Искандер] и прозвище, которое больше подходит немощным старикам, облепленным правнуками, как чинара листьями. «Так простим же ему, недалёкому, его дерзость», — подумал хозяин Истамбула.

— …Я благодарен вам за приём, за гостеприимство. Я счастлив находиться здесь в столь радостный час, — продолжал посол. — У правителя бесчисленных народов Востока, Севера и Юга, родился будущий султан магического мира. Для него и подарки должны быть султанские.

Искандер-ата хлопнул в ладоши и из-за занавеси выпорхнули три маленьких ковра, поверх которых стояли золотые сундуки. А шехир-эмини про себя презрительно улыбнулся — сундуки были похожи на дар от князей адхарма! Только размером больше.

— Это наследнику на будущее. У повелителя много забот, так пусть одной заботой будет меньше.

Пухлые ладони посла поднялись вверх.

Крышки мягко без скрипа открылись.

В первом сундуке оказались золотые дукаты.

Во втором сундуке лежало оружие — короткий кинжал с загнутым лезвием и усыпанной драгоценными камнями рукоятью.

— Это наследнику для будущих походов. В правой руке истинное оружие мага — волшебная палочка, а в левой — кинжал. Палочку Анвар получит в день нараза, а кинжал, выкованный дамасскими мастерами, вручает мой повелитель.

К шехир-эмини подлетел третий сундук. В нем покоился деревянный отделанный костью и бирюзой футляр. В таких ящичках в Багдаде хранили редкие книги и свитки.

— А это восстановленные труды Саиба — придворного мага царя Руса Первого. — Посла так и раздувало от важности и гордости. — Если внимательно изучить эти записи, то внемлющий науке сможет приблизиться к разгадке тайны огня. Из ныне живущих кудесников только два волшебника смогут прочесть эту книгу — ваш сын и Улугбек — наследник индийского Султаната. Когда вырастут, конечно, потому что этот свиток сейчас запрещен зороастрийцами, которые считают Саиба еретиком. Но когда для вашего наследника и для Улугбека настанет время черпать знания, много воды утечет, может, забудутся старые заблуждения и придворный маг царя Урарту займет высокое положение в ранге мудрецов, кое, согласитесь, принадлежит ему по праву и по крови.

Посол смежил веки, и ковер наклонил вперед массивное тело Искандера.

Может и по праву, да только Махмуд-бег сколько книг не перечитал, но не имел чести быть знакомым с трудами этого еретика-огнепоклонника. И это хорошо известно гостю: в персидской школе магии учат работать с огнем, как нигде в мире, но шехир-эмини науки осваивал в Мелиитафане, где сильна кафедра воздуха. И снова Махмуд-бег скрыл раздражение, наоборот, постарался в свой ответ вплести побольше льстивых ноток:

— Благодарю за столь ценные дары, великоуважаемый Искандер-ата ибн-Мухаммед-Султан аль-Кайиша. И дукаты, и дамасский кинжал, а особенно свиток премудрого еретика Саиба, просыплются песком по скользкой дороге жизни моего сына. Ещё раз спасибо. Разрешите поинтересоваться, всем ли вы довольны, кормили ли вас досыта, не давали ли в обиду надоедливым гонцам? Не обидел ли вас кто, пока вы гостили в моем скромном доме?

Посол поморщился от столь явного требования убираться прочь с глаз долой, но не расстроился, потому, как убираться он будет не с пустыми руками, а с любимой дочерью Махмуд-бега! И он не преминул напомнить об этом:

— Во время дальних странствий я буду с тоской вспоминать о днях, проведенных под сенью длани повелителя Малой Азии. К превеликому сожалению я покидаю дом столь радушного хозяина, и как мне не хочется остаться, но не могу больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Настало, наконец, время объявить решение: какую из двух дочерей вы отдадите замуж за достойнейшего Улугбека Бабура? Уверен, завтра весь волшебный мир возрадуется объединению двух великоуважаемых семей.

Как не готовился шехир-эмини к этому часу, но когда настал миг решения, прилип язык к гортани. Сотни раз прокручивал в голове ответ, еле видимый поклон головы, легкую улыбку, но все вылетело, все скомкалось и из-за чего? Из-за сущей безделицы. Когда Махмед-бег обдумывал ответ, рядом с ним не было наглого усыпанного бисеринками пота лица вора любимой дочери. Вора, который завтра утром увезет девочку себе в Багдад, и будет воспитывать не как дочь солнечного Фанаруза, а как будущую царицу Индии. И вспомнит ли через пять лет любимая Гульнара о своем отце? Возгордится ли своим родом, своей кровью? Узнает ли что в ней сидит великая сила восточных магов или так и умрет не просвещенная?

Видно бег мыслей отразился на лице шехир-эмини и смягчились глаза посла. Спала с них пелена превосходства, ушло желание насладиться незавидным положением отца, у которого отбирают самое дорогое в жизни. Услышав ответ: «Я отдаю свою любимую дочь за достойного Улугбека сына Бабура. Имя её — Гульнара», — посол склонил ковер до самого пола и тихим, но не менее торжественным голосом сначала вознес хвалу Аллаху, потом поблагодарил шехир-эмини и добавил:

— Теперь, когда в присутствии свидетеля произнесено имя будущей невесты принца и я уже вам не гость, то на правах родственника хочу сказать следующее. Обещаю, что когда Гульнаре исполнится четырнадцать лет, вам, как велит обычай, будет передан махр [При вступлении в брак супруг выплачивает жене махр (выкуп). Определить махр при бракосочетании, даже если он совсем мал, является важной Сунной, и его уплата установлена законом, как подарок для невесты. Если же он не определен в брачном договоре, акт бракосочетания все равно считается действительным.] Вместе с ним вы получите приглашение на свадьбу. Но это ещё не всё. По воле великого Захир-ад-дина Мухаммед Бабура я обещаю Махмуд-бегу Камару из Фанаруза, что его любимая дочь, будущая царица империи Великих Моголов, получит магическое образование. Ей будет вручен нараз от имени моего рода, но не для пребывания в магической школе Мелиитафан, ибо запрещено замужним женщинам учиться вместе с юношами, а для постижения искусства плетения летучих ковров, коим я владею в совершенстве. Обещаю, о, премудрый, что, вручая вашему покорному слуге судьбу своей дочери, вы сделали правильный выбор. Я свою жизнь положу на то, чтобы она выросла счастливой и была достойна славы своего отца. Обещаю всем святым в этом мире передать ей свое ремесло, и весь подлунный мир узнает имя искусной мастерицы Гульнары, дочери достойного Мухмуд-бега Камара.

Два кудесника, наконец, посмотрели друг другу в глаза.

«Наверное, я был несправедлив к гостю», — думал шехир-эмини.

«Если сбить спесь с этого таджика, то можно с ним разговаривать», — усмехнулся про себя Мухаммед-Султан.

— Я зайду утром, перед вашим отправлением в Трапезунд. Попрощаюсь с дочерью.

— Конечно, о, Великий, — в глазах посла блеснула икринка грусти. — Я, одинокий скиталец, не знаю счастья отцовства. Обещаю заботиться о Гульнаре, как о своей дочери.