Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс

Глава 7. В небе (продолжение).

«Им следовало посадить меня на метлу сразу же, пока я еще не опомнилась», – с досадой подумала Эри. Она нервничала; Вуд разбудил ее, велел через пять минут быть на поле, и теперь Поттер пыталась прийти в себя. Короткий сон освежил ее, успокоил… и заставил осознать, что, собственно, случилось.

Она летала!

«Почему же страшно по-прежнему?»

Пытаясь отсрочить неизбежное, Поттер встала со своей кушетки, потянулась, огляделась по сторонам. Женская гриффиндорская раздевалка была маленьким чистым помещением, сквозь стекла с односторонней прозрачностью лился бледный ноябрьский свет. Пахло ванилью и корицей, и чуть-чуть – потом. Эри усмехнулась: в мужской раздевалке, где проходил сбор команды, было в точности наоборот: ядреный запах пота и слабый-слабый – хвойного леса, тщетная попытка облагородить то, что облагородить нельзя. Обстановка – ее кушетка, она же бывшая скамейка, вот-вот превратится обратно, и четыре одинаковых красно-белых шкафчика с фигурной золотой резьбой на них: Кэтрин, Алисия, Анджелина, Розамунд. Розамунд? Хм. Понятно, почему Лисон все зовут по фамилии.

«Ладно. Если справлюсь, надпись изменится на «Гарриет». Надо справиться».

Эри натянула на себя чью-то запасную мантию – самый маленький размер, она все же болталась на девочке, как на вешалке, полы волочились по земле. Квиддичные мантии отличаются от обычных рабочих цветом (гриффиндорские – алые с золотом), да простенькими чарами, не дающими им задираться во время рискованных движений игрока. Учитывая состав гриффиндорской команды, тренировка в обычных мантиях напомнила бы филиал стриптиз-клуба. Четыре девчонки!

Поттер распахнула дверь и вышла к Вуду. Пятикурсник, возившийся с квиддичным инвентарем, посмотрел на нее, покачал головой, достал палочку. Пробурчал «Редукто» – и мантия укоротилась до щиколоток, как полагается.

– …Все понятно? – спросил Вуд. Он объяснял правила очень кратко, зная, что Рон Уизли уже это сделал до него. – Значит так, сейчас будешь снитч ловить – я посмотрю, за какое время ты это делаешь. Минут через пятнадцать подойдут Уизли – потренируешься с бладжерами. Давай, вот метла, Лисон принесла.

Эри уселась на метлу, повертелась в воздухе. Ничего принципиально нового она не почувствовала. Немножко удобнее сидеть, при поворотах перегрузки меньше, скорость выше… Вуд, наблюдавший за ней, недовольно позвал:

– Поттер, хватит баловаться, что ты опять у земли ползаешь? Поднимайся выше.

– Сейчас, – ответила Эри, пытаясь настроиться.

«Ну что за гадость такая!»

Поттер почувствовала, что начинает ненавидеть себя.

Раньше было проще – выручали умные слова, «физиологическая реакция», «акрофобия»… Я-то не боюсь высоты, как бы говорила она, просто меня тошнит, голова кружится, могу в обморок упасть… физиологическая реакция, что вы хотите. А теперь – уже летала, и все было нормально. Организм выдержал. Выдержит еще раз. Почему же так страшно?

Эри вовсе не считала себя этаким сверхчеловеком. Ей доводилось быть избитой до такого состояния, когда не остается ни гордости, ни ненависти – ничего, кроме безнадежного «пожалуйста-пожалуйста-все-что-угодно-только-не-надо-больше». Ей приходилось плакать от боли и упрашивать перестать. Она знала, что тело может подвести, и смирилась с этим. Но дух? Ей нравилось считать себя несгибаемой, прочной, как стальной прут. Внутренний скулеж «не-хочу-в-небо-не-хочу-не-хочу» раздражал, заставляя усомниться в собственной исключительности. (Эри была свято убеждена, что таких, как она, на свете нет. Во всяком случае, таких девчонок нет точно. Насчет парней она была не уверена).

«Возьми себя в руки, Поттер!»

Вуд говорил с подошедшим к нему Джорджем, а девочка все «настраивалась» и «брала себя в руки», когда ее окликнули:

– Эри?

Она эффектно крутанулась на метле, приблизилась к Гермионе. Та выглядела немного смущенной:

– Слушай, я зачем пришла… Мои родители – они же врачи – дали мне с собой аптечку, знаешь?

– Знаю, – ответила Поттер и прикусила язык.

Она действительно знала – еще в сентябре полазила по тумбочкам соседок по спальне. Подивилась на количество шоколада у Перкс, на драгоценности Патил – странно было такое видеть у одиннадцатилетней девчонки, на занятия-то она их не носила. Зачем тогда?.. Сунула нос во все баночки и флакончики у Браун – столько она и у тетки Петуньи не видела, одних бальзамов для губ три штуки. Еще у нее было дикое количество заколок и бантиков, и розовый дневничок – точно как у эриных одноклассниц, разве что на обложке было колдофото, а не обычная фотография, «Чертовы Сестрицы» улыбались и махали руками. Дневник был закрыт не на розовый замочек в виде сердца, а с помощью заклинания (он начал верещать «это секрет!» едва в руки взяла). Впрочем, Поттер и не собиралась его взламывать – и так ясно, что за человек эта Браун. Тумбочка Гермионы, как и ожидалось, была забита книгами, а на нижней полке действительно лежала аптечка.

Но откуда Эри могла это знать? Ой-ой. Как прокололась!

К счастью, Грейнджер не заметила ее обмолвки:

– Они не доверяют колдомедицине, поэтому положили туда все-все, что только можно. Даже такие лекарства, которые… скажем, просто так не найдешь.

– Наркоту, что ли? – развеселилась Поттер.

– Нет! Как ты можешь такое говорить! – Гермиона возмущенно сверкнула глазами, потом догадалась, что это шутка, улыбнулась. – Среди всего прочего, там есть лекарства, которые продаются только по рецепту. Родители запретили мне их трогать, но все-таки дали на случай непредвиденных обстоятельств. И вот… я подумала… – Грейнджер замялась, странно было видеть ее в таком состоянии, – …в общем, тут успокоительные таблетки, я их тебе принесла. Ты ведь еще боишься, верно? А они тебе помогут.

Поттер оцепенела.

Метла Лисон дернулась под ней раз, другой – чуткое изделие реагировало на вспышку адреналина, и старалось опуститься пониже – подобное лучше переживать на твердой земле.

– Ты считаешь, – страшным шепотом спросила Эри, – что мне нужны успокоительные таблетки, чтобы летать?!

Грейнджер вздрогнула, заморгала. Она не присутствовала при исторической сцене «избиение Малфоя», но интонации подруги ее насторожили.

– Полагаю, это не окажется лишним, – осторожно сказала она.

«Грейнджер считает, что я боюсь?! Заучка так думает? Да пошли они все! Да как они посмели!»

Эри взглянула на доверчиво протянутую руку, выхватила пузырек из ладони, швырнула его наземь.

– Не смей говорить мне, что я боюсь! – рявкнула она и свечой взлетела в небо.

– Эй, Поттер! – Оливер Вуд помахал ей снизу. – Я выпускаю снитч!

«Сейчас быстренько поймаю этот летающий (нецензурно), и продолжу разбираться с Грейнджер. Каково – она меня жалеет! Она мне УСПОКОИТЕЛЬНЫЕ предлагает!»

– Давай еще раз! – крикнула Поттер меньше чем через пять минут. Вуд, которому прямо в руки сунули отчаянно трепыхавший крылышками снитч, только головой покрутил. – И поскорее!

Второй раз… третий… Она видела крылатый мячик так ясно, словно он был впятеро больше, и летал вдвое медленнее. Ей не приходило в голову, но сейчас этот шарик стал для нее такой же ЦЕЛЬЮ, как – несколькими часами раньше – стал зеленый слизеринский галстук. Как и в ситуации с Малфоем, она плохо видела, что творится вокруг, сосредоточившись только на нем, обшаривая глазами пространство над квиддичным полем, и устремляясь к цели с неумолимостью прилива.

– Отлично, Поттер! Теперь попробуй с бладжерами! – крикнул Оливер, и в воздух устремились одновременно три мяча – юркий маленький снитч и два тяжелых металлическим бладжера. И ухмыляющиеся близнецы Уизли с битами.

– …У-а-ах! – Эри потирала плечо. Фред и Джордж не успели за ней, когда она помчалась к трибунам, где мелькнул золотой отблеск. А вот бладжеры успели, и если от первого она увернулась – метла Лисон с легкостью подскочила, как на кочке, пропустив шар, и сила инерции увлекла его дальше – то второй-таки ударил ее. Ничего удивительного: так близко от ЦЕЛИ инстинкт самосохранения отказывал.

– Серьезный ушиб? – озабоченно спросил Джордж.

– Нет, все в порядке, – она пожала плечами и все-таки поморщилась от боли. – Синяк будет, но ничего не сломано.

– Где снитч? – поинтересовался Фред, подлетая к брату. Он еще раз ударил по бладжеру, отправляя его подальше от всех троих.

Эри молча разжала кулак – и через четверть секунды сжала. Снитч, успевший отлететь на фут, возмущенно задергался в ее ладони.

– Молодец! – Фред хлопнул ее по плечу – по здоровому, слава Мерлину. Все трое вернулись назад, по пути отбиваясь от бладжеров. Парни поймали мячи, впихнули их на свои места, и Вуд сказал Эри:

– Сейчас можешь идти на ужин, потом я тебя позову. Потренируемся все вместе, с девчонками.

– У меня отработка у Макгонагалл.

Вуд хмыкнул:

– Посмотришь колдофото в другой раз. У нас действительно мало времени, надо использовать каждую возможность потренироваться.

– Оливер, я действительно не понимаю. Как можно выпускать необученного игрока на поле? Настолько необученного! Я ведь ваших охотников в глаза не видела. Как же работа в команде?

Вуд посмотрел на нее серьезно:

– Если бы ты пробовалась на место охотника или защитника, конечно, тебя бы не допустили до игры так рано. Но ловец – одиночка. Ловцу не надо работать в команде, как другим. Охотникам без этого нельзя, простейший пас не проведешь слаженно без долгих совместных тренировок. Защитники тоже часто работают в паре, им надо понимать друг друга без слов. Хотя у нас это просто, – он ухмыльнулся, – у наших защитников вообще, по-моему, один мозг на двоих…

– Зато какой умный, – вставил Фред, из двоих братьев он был более языкастым.

– Ну-ну. А ловцу не надо координировать свои действия с другими, знай, виси надо всеми, не путайся под ногами, высматривай снитч. Уворачиваешься от бладжеров сам – отлично. Не получается – ничего страшного, защитник тебе поможет. Я так понял, Поттер, ты с бладжерами справишься сама, если только не будешь за снитчем гнаться. Это хорошо. Ты не бойся, Поттер, справишься.

– Я не боюсь! – возмутилась Эри. – С чего вы взяли?

– Ни с чего, – Вуд глядел серьезно. – Ты преодолела свои страхи? Молодец. И забыла об этом, хорошо? А теперь иди к Помфри, пусть тебе синяк смажет чем-нибудь. И поешь. Макгонагалл я предупрежу, что ты к ней придешь уже после матча.

Эри кивнула ему и близнецам, и полетела к Гермионе, которая еще стояла у края поля. К ней присоединились Рон и Невилл. Извиниться, что ли? Но, приблизившись, она увидела необычное – широкую улыбку на лице заучки:

– Я поняла, Эри! Тебя надо просто разозлить хорошенько, тогда ты ничего не боишься.

Поттер закатила глаза, спрыгнула с метлы:

– Я тоже догадалась… когда ветром немножко растрясло мозги. Так что спасибо, Герми, за мой второй полет.

– За первый Малфоя будешь благодарить? – Рон едва не прыгал на месте от радости.

– Так обойдется… Пойдем ужинать, в самом деле?..

(Забегая вперед, следует сказать, что перед матчем Эри тайком влезла в аптечку Грейнджер, прочитала длинную путаную инструкцию и проглотила одну таблетку. Просить о таком она не решилась – унизительно, в самом деле. А так заучка и не заметит, что пропало, надеялась Поттер. Обе девочки не догадывались, что на организм мага магловские лекарства действуют непредсказуемо, и точно не лечат. Поттер крайне редко бывала у врачей – Дурсли экономили на этом, а Грейнджер была здоровым ребенком. И они знать не знали, как им повезло, что таблетки, принятые в день матча, не вывели новоиспеченного ловца из строя, а просто не подействовали. Если бы первокурсницы обратились к мадам Помфри, она бы объяснила им это, застращав историями о том, как неосторожный маг, пытающийся лечиться магловскими средствами, зарабатывал расстройство желудка, головные боли или зудящую сыпь. Но Поттер проглотила, не жуя, белую капсулку, и была уверена, что подействовало. Она не догадывалась, что это всего лишь – очередное магловское словечко – эффект плацебо[1]).

На ужине в Большом Зале Эри приветливо кивнули охотники команды – три девочки, однокурсницы Фреда и Джорджа. У них сегодня были Зелья, с которых, естественно, они не могли уйти. Лисон сидела чуть в стороне, уткнувшись в книгу. Эри подошла к ней – поблагодарить.

– Не за что, это ведь только один раз… – Бывший ловец опять усмехнулась, обвела глазами гудящий Большой Зал. – К тому же я сама тебе хотела сказать спасибо, за сегодняшнее зрелище.

– О зрителях я как-то не думала, – Эри пожала плечами.

– За тобой интересно наблюдать, Гарриет, – Лисон снова посмотрела на слизеринский стол, на бледного, отстраненного Малфоя. – У нас тут жизнь довольно скучная, а ты, похоже, собираешься превратить ее в сериал.

Эри недоуменно заморгала:

– Сериал? Лисон, а ты что, маглорожденная?

– Да. Тебя это смущает?

– Нисколько, но как же метла?

– Думаешь, у меня могут быть только магловские игрушки? – Лисон улыбалась, но глаза были серьезными. – Я маг. Этот мир мне нравится больше, чем прежний. А тебе – разве нет?

– Мне тоже, – кивнула Поттер.

Блондинка пожала плечами и снова углубилась в книгу, небрежно кивнув Эри. «Вот стерва!» – неожиданно для себя подумала девочка. Она сказала «До встречи» и ушла к своим.

Тренировка всей командой прошла отлично, хотя уже почти стемнело. Поттер впечатлилась слаженной работой охотников – эти девочки умели летать, и действительно понимали друг друга без слов. Сама она болталась высоко над ними, и сверху зрелище было очень эффектным. Эри даже начала думать, что, пожалуй, квиддич – не такая уж бесполезная тупая игра (естественно, прежнее мнение она держала при себе). В этом можно было найти свою красоту, вот только Поттер все равно хотелось оказаться на твердой земле. Она взлетела-то лишь потому, что Рон – очевидно, подученный Гермионой – вякнул что-то вроде «хватит ломаться, а то мы подумаем – тебе хочется, чтоб пожалели». Намотав пару кругов круги над стадионом, Эри перестала злиться на обоих, но рассердилась уже на себя. Почему она сняла свои щиты, и однокурсники догадались ее слабостях? Что достаточно сказать «трусишь?» – и она, как собачка, бежит за брошенной палкой!

«Это же не Малфой, им можно верить … хм. Когда я начала доверять кому-то, кроме себя?»

Тренировка закончилась в полной темноте, и команда не спеша пошла к раздевалкам. Близнецы остановили Эри, и начали говорить – одновременно торжественно и насмешливо:

– Эри, у нас к тебе очень, ну очень серьезный разговор…

– …это касается твоего будущего...

– …раньше мы думали, ты слишком много учишься, и на Ронни плохо влияешь…

– …он становится похож на нашего Великого Старосту…

– …но сегодня мы поняли, что это не так, и решили принять тебя в семью…

– …наш папа тоже дрался с Малфоем, когда учился в Хоге…

– …а умение летать у нас фамильное…

– …к тому же, после того, как ты на всю школу назвала себя Лаской…

– …мы, как честные люди, просто обязаны это сделать…

– …тем более, мама тоже не против? – с любопытством спросила Эри. Она улыбалась; у близнецов действительно был один мозг на двоих.

Фред ткнул брата в бок, они переглянулись.

– Да, мы сперва думали просто объявить тебя нашей потерянной кузиной…

– …об этом и Ронникинс говорил…

– …но теперь убедились, что проще тебя выдать замуж за одного из нас…

– …мы все хорошенько обдумали и решили…

– …что это будет Перси…

– …потому что Перси не жалко, – закончила Эри, фыркая от смеха.

– Вот именно, – наставительно сказал Джордж. – Малыш Ронни у нас вспыльчивый, он может тебя довести, что ты его, как Малфоя. А Перси будет полезно, если его потаскают за галстук за излишнее занудство.

– Хватит! – Эри снова засмеялась, вообразив картину: она вцепилась в высоченного старосту – чтобы его за галстук ухватить, надо сесть на метлу или залезть на табуретку. – Такое будущее меня не прельщает. Мне себя жалко, а не Перси!

– Все-таки я опасаюсь упасть с метлы, – Эри отхлебнула еще тыквенного сока. – Это никакой не страх, но ведь такое может случиться, верно?

Они сидели на завтраке, ели и набирались сил перед сегодняшними Зельями. Урок обещал быть тяжелым – Гермиона даже за столом продолжала коситься одним глазом в открытый конспект.

Рон проглотил тост, отмел ее опасения одним широким жестом:

– Во-первых, это редко бывает, ты бы лучше боялась, что бладжером по башке попадут. А еще лучше – ничего не боялась. Во-вторых, ты ведь уже падала, в детстве? Вот и сейчас, если, не дай Мерлин, такое случится, стихийка тебя спасет.

– Ничего подобного, – Гермиона отвлеклась от своей овсянки. – Я читала в «Исследованиях стихийной магии у детей», что, когда волшебник берет в руки палочку, его способности упорядочиваются, и он практически сразу теряет способность к стихийным выбросам.

– Умеешь ты порадовать, Грейнджер, – проворчала Эри. – Надо взять с Макгонагалл слово, что она будет страховать Левиосой.

– Это против правил! – встревожился Рон.

– Что за проклятая игра, специально для сумасшедших самоубийц…

Неожиданно перед ней на стол опустился длинный сверток с прикрепленным к нему конвертом, его принесли сразу две совы. Поттер никогда раньше не получала писем, поэтому уставилась на него с любопытством, потянулась развернуть.

– О, Мерлин, – простонал Рон. – Нимбус-2000! А как же метла Лисон?

– Верну, подумаешь… – Эри прочла записку Макгонагалл. Удивилась вслух:

– Как быстро.

– Заказала вчера на Диагон-аллее, с факультетских денег, – пожал плечами Рон.

– Ей прямо н-невтерпеж, так хочется выиграть К-кубок, – хихикнул Невилл.

– И немудрено: Слизерин выигрывает в квиддич последние семь лет, – глубокомысленно заметила Гермиона.

– Но метла Лисон еще круче! – не унимался Рон.

Эри посмотрела на блондинку, та приподняла бровь. Поттер кивнула.

– Мне без разницы, если честно, та или эта метла. Вуд говорил – Нимбус такой же скоростной и маневренный. Если только к метле не прилагается парашют, все остальное меня не интересует.

– Привет, – Фред плюхнулся рядом с Эри, подвинув Невилла. Потянулся потрепать по волосам – она дернула головой, уклоняясь. В прошлый раз она слишком устала, чтобы протестовать, но не собиралась постоянно допускать такую фамильярность. – Что, наша прелесть возвращается обратно к Лисон? Обидно.

– Теперь тебе надо с этой метлой свыкнуться, но ничего, справишься, – Джордж, более спокойный, чем брат, кивнул Эри, глядя на разворошенную обертку. Вокруг гудели первокурсники, «Чемпион» они не видели, и теперь восхищались «Нимбусом». – Братец Фордж, пошли-ка, у нас Чары.

– И не Фордж, а Дред! – крикнула Эри, салютуя им бокалом с соком. Они обернулись – совершенно одинаковые, уставились на нее удивленно. Эри улыбалась до ушей: она продолжала их различать, как бы им не хотелось этого избежать.

– Осторожнее с близнецами, – озабоченно сказал Рон. – Они, кажется, решили, что ты такая же сумасшедшая, как они, и взяли тебя под покровительство.

– Я сумасшедшая, – подтвердила Эри. – Всегда это знала. А чем мне грозит их покровительство?

Рон хихикнул:

– Ты знаешь, мало кто лишался пятидесяти баллов за один день. До сих пор это вышло как раз у Фреда с Джорджем. На первом курсе, на первом уроке Зелий, это было второго сентября, они взорвали шкаф с ингредиентами.

– Неужели? – Эри поперхнулась соком. Это было слишком даже по ее меркам.

– Правда-правда, – кивнула Алисия, прислушивающаяся к разговору. Остальные третьекурсники уже ушли. – Мы тогда все вместе попали в больничное крыло, потому что снейповы поганые зелья разлетелись по всему кабинету. Мне попалось Раздувающее, Кэт Перечное, да прямо в глаза… А им, паршивцам, ничего! Кроме вопиллера и отработок, конечно.

– Ух, понимаю, о чем ты. Но у меня же своя голова на плечах есть.

– Иногда она отключается, – проворчал Рон. – Пойдем?..

– Мы начинаем первый в этом сезоне квиддичный матч, сегодня сражаются команды Гриффиндора и Слизерина! Поприветствуем их! – Ли Джордан, комментатор, представил всех участников. Слизеринцев просто перечислил, а про каждого из гриффиндорцев сказал несколько хвалебных слов.

– …третий охотник, прекрасная Анджелина Джонсон! Энджи, не хочешь пойти со мной в Хогсмид? Слушай, сколько я тебе комплиментов сделал, а?.. Молчу, профессор Макгонагалл. И, наконец, последнее приобретение команды – новый ловец Гарриет Поттер. Эри, мы в тебя верим! Кстати, первый курс Гриффиндора попросил меня выразить благодарность мистеру Малфою за нашего нового ловца. Вот такими словами: «Дракончик, спасибо!».

Трибуны грохнули, красно-золотые смеялись громче всех. Эри внутренне содрогнулась: она предпочла бы язвительно поблагодарить после матча, но не сейчас. Что, если она будет играть плохо? Она взглянула вниз: смеялись и махали флагами гриффиндорцы, слизеринцы холодно молчали. Лицо Малфоя ничего не выражало. Для человека, униженного до самого донышка души, он держался неплохо.

– Ииии… игра начинается!

…Через пять минут Эри стало скучно. Дурацкая игра этот квиддич, носятся все, летают… она увернулась от бладжера – это было просто. Снитч не показывался.

Гермиона и Невилл поддались общему веселому сумасшествию, а Рон сам был его инициатором. Первокурсники вопили, размахивая флагами с надписями «Поттер – мы в тебя верим» и «Малфойчик, спасибо!». Они бурно радовались, когда Анджелина забила гол, и неумело ругались, когда капитан слизеринцев едва не столкнул Эри с метлы, преграждая путь к снитчу.

– Как бы она не испугалась после такого, – озабоченно сказал Рон.

– Н-нет, улыбается, по-моему, разозлилась, – Невилл смотрел в бинокль.

– Хорошо, – кивнула Гермиона.

– …Что это с ней? – встревожился Рон.

Метла Поттер неожиданно задергалась, словно конь, пытающийся сбросить седока. Это было похоже на ее поведение во время драки, когда Малфой отталкивал ее – те же рывки в разные стороны, только тогда девочка и метла действовали вместе, а теперь Эри пыталась бороться с ней. Метла явно настроилась ее сбросить.

Болельщики по всему стадиону стали показывать пальцами на Эри – ее метла, поднимаясь все выше, одновременно закрутилась волчком – девочка все-таки упала с нее, удержалась на одной руке, заползла обратно, цепляясь руками и ногами. Метла дрожала, как живое существо, крутилась в воздухе – квиддичная мантия и зачарованные очки остались на месте, зато волосы выбились из кос, растрепались. Ее лица не было видно, но Гермиона не сомневалась, что на нем ужас – случилось именно то, чего она так боялась.

Она выхватила у Невилла бинокль, нашла в окулярах Снейпа. Так и есть! Все, как она предполагала – это именно он!

– Подожди, Рон, я сейчас… – Гермиона знала, что делать. Уж теперь-то злобный слизеринский гад получит свое!

Грейнджер вихрем слетела с трибуны, пробежала к местам преподавателей, по пути толкнув Квиррелла. Даже если бы она не спешила, то не стала бы извиняться – к этому времени первокурсники презирали профессора ЗОТИ больше, чем завхоза.

Мантия Снейпа вспыхнула.

«Получилось! – облегченно выдохнула Гермиона. – Змеюка подлая, не убить, так напугать хотел, чтоб твой факультет выиграл? А Эри еще его защищает!»

Метла Поттер действительно утихомирилась, но было уже поздно – перепуганная девочка вцепилась в нее, как утопающий в круг, и явно была не способна играть. Слизеринцы показывали пальцами и смеялись, Ли Джордан завопил в отчаянии:

– Гарриет, ты же справилась! Мы в тебя верим, перестань держаться за нее, как за мамкину титьку!.. простите, профессор Макгонагалл. Не дай этим слизнякам победить!

Гриффиндорские трибуны тоже умоляли, слизеринские – смеялись в голос. Малфой – покрасневший, счастливый – вскочил и заорал в голос: «Поблагодарите меня еще раз, грязнокровки!». Гермиона беззвучно не то ругалась, не то молилась – Снейп не убил Эри, не сбросил на землю, но добился своего – напугал. Гриффиндорский ловец играть была не в состоянии.

Неожиданно Эри встрепенулась и рванула куда-то вниз, к кольцам Слизерина. Потеряла равновесие, все-таки падает?.. Через мгновение торжествующий вопль Джордана сотряс стадион:

– Поттер заметила снитч! Давай, девочка, мы в тебя верим!

Но слизеринский ловец Теренс Хиггс был ближе. Как ни быстро летела Поттер – он оказался рядом со снитчем быстрее, ему все-то надо было обернуться назад и пролететь несколько ярдов. Трибуны орали и улюлюкали, когда Хиггс – он был на корпус ближе к золотому мячику – потянулся к нему.

– Ну же, Поттер! – завопил Джордан. И через секунду:

– А-А-АХХ!

Вся мужская часть аудитории ахнула вместе с ним, когда гриффиндорский ловец, сумасшедшая первокурсница Гарриет Поттер с силой ударила кулаком по древку метлы Хиггса, прямо за его спиной.

По всем законам физики, передняя часть древка немедленно подскочила вверх, ударив слизеринца по самому дорогому. Бедняге мгновенно стал безразличен снитч – вселенная уменьшилась до размеров пострадавшего места. Схватившись за него, он закачался на метле, притормаживая. А не летал бы столько лет – вообще свалился бы. Поттер с легкостью обошла его на вираже и схватила вожделенную добычу.

– АААХХ, ПОТТЕР, ТЫ СТРАШНАЯ ЖЕНЩИНА! – проорал Джордан. – Даже мне стало нехорошо… Гм! Поттер поймала снитч! Гриффиндор выиграл!

На трибунах бесновались, Гриффиндор махал флагами и прыгал, Слизерин выкрикивал «так нечестно!», остальные факультеты разделились.

– Матч не закончен! – Усиленный Сонорусом голос мадам Хуч разнесся по полю. – Поттер! Нарушение! Грязная игра! Я назначаю пенальти!

Счастливый, смеющийся Оливер Вуд издевательски раскланялся в воздухе с капитаном слизеринцев Флинтом, и демонстративно отлетел от своих колец – забивайте, мол. Флинт швырнул квоффл в кольцо, сплюнул на землю. Оливер подлетел к Эри, все еще поднимающей над головой руку с трепещущим золотым шариком, обхватил ее вместе с метлой, стиснул в медвежьих объятиях. На землю спустилась уже куча-мала из всех игроков. К ним присоединялись остальные гриффиндорцы, и Рон, Невилл и Гермиона были в первых рядах.

– Великолепно, Поттер, – Анджелина потрясла кулачками в воздухе.

– Как ты его! – Кэти Белл кровожадно облизнулась.

– Продолжай в том же духе, Поттер, – Оливер хлопнул ее по плечу так, что девочка пошатнулась.

Лисон, прищурившись как кошка, сказала – негромко, но услышали все:

– Я рада, что мы победили, но, Поттер... игра действительно грязная. Это не по-гриффиндорски.

Гермиона, не осмелившаяся сказать то же самое, кивнула. У некоторых студентов – не фанатов квиддича, и в основном мальчиков – на лицах появилось странное выражение, вроде зубной боли.

– Конечно, в игре все средства хороши, но это как-то… в самом деле… – пробормотал кто-то сзади.

Вуд хмыкнул:

– Флинт, кстати, тоже нарушил правила, также грязно. Эри поступила правильно.

«Ух ты, я уже Эри…»

– Но по яйцам бить?… – робко спросил кто-то.

Глубокомысленное молчание.

– …правда, это не по-нашему.

Поттер разозлилась. Они свихнулись на своем благородстве, чертовы кретины? Это, мать вашу, жесткая игра! И она же заплатила за это – штрафной был назначен и пробит.

– А заколдовывать мою метлу – это как? Я чуть не свихнулась от ужаса, чуть не упала – остались бы без ловца совсем! – Поттер поглядела по сторонам, вспомнила о Лисон, но продолжила: – Я вышла из себя и не контролировала свои действия.

Все с облегчением засмеялись: на что похожа Поттер, когда «выходит из себя», в Гриффиндоре уже стало известно. Напряженный момент был забыт, проблема отложена на потом.

– Вот и отлично, – резюмировал Вуд. – А теперь будем праздновать. Эри – поздравляю с дебютом!

– Это Малфой, тварь поганая, – Эри сидела в гостиной, закутавшись в тяжелый плед, ее колотило – наступил отходняк. В одной руке она держала чашку с горячим какао, в другой – бокал со сливочным пивом. Она уже пробовала слабый алкоголь, но этот сладкий напиток ей понравился больше, чем горькое магловское пиво. – Это он заколдовал метлу! А меня теперь опозорили на весь Хог!

– Нет, это был Снейп, – сказала Гермиона со скромной гордостью. – И это я его остановила. – Она рассказала, как подожгла ему мантию, и сразу после этого метла пришла в себя.

– Снейп хотел меня убить? – недоверчиво спросила Эри. – Что ты несешь, этого быть не может!

– Не убить, так напугать, – Гермиона была уверена в своих словах.

– Он не мог, он ко мне хорошо относится, – Поттер покачала головой.

– Тебе только кажется, что он к тебе благоволит, – Грейнджер была непреклонна. – Снейп постоянно издевается над тобой.

– Он зачитывает мне зелья – это раз. Не цепляется, когда мы с Невиллом на отработках что-то не то делаем – два. А что обзывает – так он ведь всех обзывает.

– П-позавчера он сказал, что ты проклятая психопатка, и больница Святого Мунго по тебе п-плачет, – с ненавистью сказал Лонгботтом. – Что тебе уже уготована палата с м-мягкими стенами, и ты оттуда никогда не выйдешь.

Эри улыбнулась:

– Ну, он преувеличил. Мне кажется, он был удивлен, но и впечатлился немного. К тому же лучше быть сумасшедшей, чем трусихой, как Малфой.

– Ты не понимаешь, – резко сказал Невилл. – Так нельзя г-говорить!

– Это обидно? Для меня – нет. Мне скорее кажется обидным, когда тебя и Рона называют тупицами, а Герми – невыносимой всезнайкой.

– Да ну его, этого Снейпа, – махнул рукой Рон. Сливочное пиво из его бокала расплескалось, Грейнджер кинулась вытирать, потом остановилась, покачала головой и сказала «Тергео». Эри улыбнулась про себя – магловские привычки уходят медленно. Тем временем Грейнджер снова начала говорить, дескать, логика подсказывает, что это был именно Снейп – не зря же метла перестала чудить как раз после того, как она, Гермиона, прервала его сосредоточенное бормотание.

– Да нет же, – Поттер снова покачала головой.

Эри сама долго думала, почему так хорошо относится к Снейпу. Его действительно следовало не любить – постоянные насмешки, язвительные слова о ней самой, о друзьях, о Гриффиндоре. Подсуживание слизеринцам, отработки – каждый вечер тащиться в подземелья и драить котлы без магии, хотя он мог очистить их одним Эванеско. Да, его надо было не любить.

Но…

Она не могла. Называйте это извращением – но ее грело, что Снейп о ней ДУМАЕТ. Пусть плохо, пусть терпеть ее не может – но помнит о ней. Взрослый – думает о ней. Для Эри это было немыслимо щедрым даром. Такого она не получала никогда в жизни.

Она вспомнила, когда впервые осознала свою ненужность взрослым…

…Летом 86-го года у нее, наконец, проснулась стихийная магия. Дадли, который был на несколько месяцев старше, примерно в то время понял, что он может сделать с кузиной все, что угодно, и ему за это ничего не будет. В крайней случае, мама скажет рассеянно: Диддикинс, оставь ненормальную в покое. Раньше общение кузенов проходило в основном в драках один на один, причем если мальчик был гораздо крепче и сильнее, то девочка не боялась боли, царапалась и кусалась (нечестно!), и не сдавалась даже в безвыходной ситуации. Сражения проходили с переменным успехом, миссис Дурсль делала вид, что ничего не замечает. Но тем летом до кузена наконец дошло, что – МОЖНО ВСЕ, и это сорвало крышу незлому, в общем-то, ребенку. Один на один – этого было уже недостаточно, и Дадли подключил друзей.

Душным июльским полднем они нашли ее на плоской крыше дома, где она рассчитывала спрятаться от шумной компании. И, опьяненные безнаказанностью, сбросили вниз.

Когда девочка летела спиной вперед – на заасфальтированную дорожку, на фигурную решетку с острыми зубцами, оплетенную вьющимися розами – наконец проснулась ее стихийка. Вовремя, надо сказать.

Гарриет подбросило вверх, как на батуте, второй раз она опустилась плавно, отделавшись несколькими синяками. Вокруг словно ураган прошел – в доме вылетели все стекла, по саду будто слон топтался, розы выдраны с корнем, решетка улетела к крыльцу. Выбежала из кухни испуганная тетка Петунья. Сразу все поняла, выгнала остальных детей, наплела им что-то про взрыв газа.

И все изменилось.

Прежде равнодушные к племяннице, теперь старшие Дурсли возненавидели девочку. Ее начали лишать ужина, по поводу и без. Ей не стали покупать одежду к школе – с тех она одевалась исключительно в обноски Дадли. А безразличные оплеухи сменились настоящими побоями. К тому же кузен не отставал от старших – безграничная власть и не таких превращала в садистов.

К сентябрю Дадли разошелся вконец, настолько, что это обратило на себя внимание учительницы. В первом классе она не замечала тихую девочку в очках, но теперь это просто бросалось в глаза. Ужасная одежда, синяки, и этот затравленный вид… Мисс Лидвуд быстро выяснила ситуацию – Дадли язык за зубами не держал, да и в городке кое-что обсуждали. Она стала одергивать разошедшихся хулиганов, присматривать за девочкой на переменах, иногда зазывать в свой кабинет на чай. Казалось бы, мелочи, но Гарриет этого хватило. Она начала обожать учительницу со всей страстью никем не любимого и никогда раньше не любившего ребенка. В ее лохматой голове, забитой сентиментальными историями для девочек из школьной библиотеки, роились всевозможные глупые сценарии. Вот мисс Лидвуд приходит к Дурслям и оказывается, что она ее мама… Вот мисс Лидвуд говорит: хочешь жить со мной, Гарриет? Вот мисс Лидвуд находит ее родителей, они живы… нет, не надо, никакие родители не могут быть лучше, чем мисс Лидвуд!

Гарриет старалась находиться как можно ближе к своему кумиру – на переменах, на уроках, провожала, прячась за деревьями, до дома… в тот ноябрьский день она не пошла после уроков домой, а спряталась в туалете. Обеда все равно не будет (утром тетка была недовольна, и к двум часам наверняка не успокоилась), а тут можно еще раз увидеть – хоть одним глазком – свою сияющую звезду.

Разговор, который она подслушала, подкравшись к полупустой в это время учительской, отпечатался в ее памяти навсегда – будто выжгло с внутренней стороны черепа.

– …Ты не представляешь, как мне жалко этого ребенка. Но я ничего не могу сделать, ничего!

– А что случилось-то?

– Я зашла в социальную службу, давно собиралась. Ты знаешь, что миссис Дурсль состоит в одном бридж-клубе с этой Бергман?

– Это которая заместитель главы департамента?

– Да, и они лучшие подруги. Я только начала рассказывать, что с ребенком плохо обращаются, как она меня чуть не уволила на месте. И обещала, что эта… Петунья Дурсль подаст в суд за клевету.

– Успокойся, уволить она тебя не сможет.

– Зато директор может. Он вызывал меня сегодня перед обедом, и намекнул, что мое правдоискательство может плохо кончиться. Мало мне Бергман, которая уже позвонила ему и нажаловалась, так еще и Вернон Дурсль – тоже не мелкая рыбка. Оказывается, наша спортплощадка построена на его деньги.

– Я тебе и раньше говорила, что это бесполезно. Не лезь ты в это дело, береги нервы.

– Да… в конце концов, их много, а я одна. Жаль, конечно, девочку, но… Я попросила у директора поставить меня на другую параллель. Не могу больше видеть этого ребенка. Как мне ее жаль!

– Но и о себе надо думать. Выбрось ее из головы…

Гарриет опрометью выбежала из школы, промчалась до дома, забилась в свой чулан. У нее разрывалось где-то в груди – наверно, от быстрого бега. Разрывалось, и болело, и билось в ушах, и заливало горячей водой глаза.

Когда она пережила этот день, когда стала чуть старше, то поняла три вещи. Во-первых, никто и никогда не будет ее жалеть. Потому что жалость – это то чувство, которое позволяет улыбаться человеку, мимоходом гладить его по голове и подсовывать конфеты, но не бороться за него, не пытаться спасти. Это чувство слабых, равно унижающее и жалеющего, и жалеемого. «Пусть лучше ненавидят и боятся», – эта мысль пришла позже, когда она уже стала Лаской, когда уже знала, как и куда надо бить, чтобы сделать больно. Но с тех самых пор, с невинных шести лет, Гарриет не выносила, когда встречала это, приторно-страдальческое, сиропное выражение на лице взрослого.

Во-вторых, именно тогда, беззвучно всхлипывая и мотая головой, она поняла, что любви нет. Надо было родиться дочерью мисс Лидвуд, чтобы она ее любила. Надо было родиться Дадли, чтобы ее любили тетя Петунья и дядя Вернон. И надо было ее собственным родителям – безработным алкоголикам – остаться в живых, чтобы любить ее. Раз они умерли, ее никто никогда не полюбит.

«И не надо, – бормотала она, уже сухими глазами глядя в щелястый потолок, украшенный обрывками паутины. – Обойдусь».

В-третьих, она поняла, что взрослые могут «беречь нервы» и «выбрасывать из головы» неприятные воспоминания. И еще о том, что «их много, а я одна». Мисс Лидвуд больше не вела у них уроки. Когда она случайно видела Гарриет в коридоре, то улыбалась ей не так, как раньше – рассеянно, как всем остальным школьникам. Не приглашала выпить чаю, объяснить непонятные места в книжках… Забыла о ней.

И это взрослое равнодушие тоже стало уроком.

…А вот теперь – профессор Снейп. Ехидный, язвительный, резкий, мрачный тип, ненавидящий всех гриффиндорцев и ее в частности. Он о ней думал.

Профессор Макгонагалл, пусть приветливая и доброжелательная, вспоминала об Эри только на уроках, или проверяя ее эссе, или когда Поттер влипала в очередные неприятности. У профессорши была своя жизнь, в которой не было места первокурсникам. Наверно, это было правильно и педагогично, но Снейп, который – Эри это чувствовала! – вспоминал о ней и в другое время, этот Снейп нравился ей гораздо больше.

«Пусть это извращение, мазохизм, и какие там еще умные слова есть, но это так здорово, так чудесно, что он, взрослый, умный, всесильный, вспоминает обо мне не только на уроке Зелий! Какая ерунда, что он меня ненавидит, что гадюкой называет, психопаткой, и вообще. Он… ну, не равнодушный. Ему НЕ ВСЕ РАВНО. Он не «выбросил меня из головы». Не «бережет нервы». Он думает обо мне».

Но как объяснить это друзьям?..

Эри беспомощно пожала плечами:

– Можете говорить что угодно, но я уверена: это не Снейп пытался заколдовать мою метлу. Считайте это интуицией, или чем там еще… И я не хочу больше слышать ни слова по этому поводу!