Часть 5
Марат
Тропа долго петляла по покрытому густыми зарослями склону. Маша даже успела немного вздремнуть, крепко держась за сидевшую впереди Тоську. Проснулась оттого, что лицо чувствительно припекло поднявшимся уже достаточно высоко солнцем. Открыв глаза, девушка увидела, что теперь они двигаются по голым скалистым склонам. Лишь кое-где на уступах росли одинокие разлапистые сосны.
Путники вышли на широкий карниз. Маша посмотрела в разверзшуюся с правого края пропасть. Дно пропасти скрывалось в туманной дымке. Девушка зажмурилась от страха, еще крепче прижавшись к Тоськиной спине. Потому она не заметила, как сперва ведущий за собой Няшика человекоподобный великан, а за ним и везущий людей исполинский лось, вошли в скрытую скальным выступом расщелину. Ширина расщелины позволяла едва только пройти огромному лосю. Но тянулась она не долго. И когда лица девушки снова коснулись солнечные лучи, она открыла глаза и обнаружила вокруг замкнутую скалами ровную площадь размером с три-четыре футбольных поля. В центре отражало небесную лазурь небольшое озерце. И озерце в центре, и круглая форма окаймленного отвесными скалами поля говорили о том, что путники въехали в жерло древнего вулкана, остывшего миллионы лет назад.
По периметру поля под самыми скалами росла полоса кустарника. По всей остальной площади были раскиданы с десяток деревьев. Половина из них обильно цвели белыми цветами. Тоська безошибочно определила цветущие деревья, как яблони.
Возле озера Маша сразу заметила лежавших на зеленой траве огромных животных. Когда они поднялись и побежали навстречу, оказалось, что это исполинская лосиха и равный по размеру Няшику лосенок. Лосенок первым подбежал к Няшику. Они, фыркая, потыкались друг в друга мордами, потом лосенок обнюхал нацепленную на гостя упряжь. Немногим уступавшая Грому ростом лосиха так же прислонилась мордой к исполину, и они некоторое время фыркали и беззвучно шевелили губами, словно переговариваясь.
Тем временем Марат спустился на землю с помощью привязанной к рогу лося веревки, а девушек бережно снял Дук.
- Грох-ху! – пророкотал великан и поднял руку, приветствуя сородича, вышедшего из-под скрывающего вход в пещеру полога горного плюща.
Судя по полным грудям и широким бедрам, вторым исполином оказалась женщина. А довольно большой живот говорил о приличном сроке беременности. Так же как и Дука, все ее тело, включая лицо, покрывала густая светло-бежевая шерсть. Ростом она была всего на пол головы ниже.
С недоумением уставившись на гостей, великанша что-то вопросительно пророкотала. Голос ее хоть и оказался предсказуемо низким, но был по-женски мягким. Дук, как-то робко потупившись, залепетал в ответ, то и дело виновато разводя руками.
- Она нас не прогонит? – забеспокоилась Маша.
- Большая мать У добрая, - категорически заявил Марат.
- Да? Добрая? А чего же твой Дук голову в плечи втянул?
- Большой отец Дук не боится большую мать У. Он говорит, что не добыл пищу, потому что встретил маленького бо. Большой отец говорит большой матери У, что маленький бо считает тебя старшей сестрой, говорливая Маша.
Маша открыла было рот, чтобы высказать возмущение бесцеремонному дикарю, но тут великанша У подошла и села на траву рядом с ней. Большие карие глаза уставились прямо в глаза девушки. Мимика покрытого короткой шерстью лица была чрезвычайно подвижной и постоянно менялась. У то озадаченно хмурилась, то наоборот, вскидывала в удивлении брови, то склоняла голову на бок, смешно выпячивая нижнюю губу и прищуривая один глаз. У Маши создалось впечатление, будто это огромное существо корчит ей рожи, пытаясь то ли рассмешить, то ли напугать. На всякий случай она постаралась изобразить приветливую улыбку.
- Муам-маша воха Дук бо? – пророкотала великанша с явными вопросительными интонациями.
- Маша плюс Няшик равняется дружба на век! – после пары секунд раздумья заявила попаданка, подошла к лосенку и погладила того по боку.
Няшик отвлекся от общения с сородичем, нежно потеребил мягкими губами Машино ухо, после чего требовательно толкнул ее мордой, чтобы та почесала ему лоб.
У какое-то время наблюдала за общением лосенка и пришелицы. А когда к девушке подошел второй лосенок и тоже подставил лоб, великанша поднялась, что-то коротко бросила Дуку и скрылась в пещере.
- Большая мать У сказала, что в пещере много еды и сегодня не надо идти на охоту, - сообщил девушкам Марат и кивком пригласил следовать за собой.
Они подошли к огромному, метра три в поперечнике, плоскому валуну, возвышавшемуся над землей всего на полметра. Вероятно, когда-то этот каменный блин сорвался с ближайшей скалы и выкатился сюда, в результате чего получился почти идеальный стол. О назначении валуна можно было догадаться по лежавшим подле него двум бревнам, покрытым звериными шкурами.
Снова откинулся полог из лиан, и вышедшая У бросила на каменный стол огромный ароматно пахнущий копченый окорок неизвестного животного. Рядом с окороком великанша поставила грубо вырезанную деревянную миску. Впрочем, миской сия посудина казалась только в огромных руках У, а на самом деле ее размеры соответствовали большому тазу. Деревянную посудину наполняли крупные лесные орехи.
Поставив угощения, У молча удалилась в сторону лосей. Там Дук осматривал раненую ногу Няшика. Великанша присоединилась к нему.
Марат сел на одно из бревен, достал из чехла на поясе приличный охотничий нож и принялся нарезать ломти с окорока.
Почувствовав, как голодная слюна заполняет рот, Маша, не дожидаясь особого приглашения, села рядом с дикарем. Тот протянул ей ломтик мяса, и девушка с жадностью вгрызлась в него. Мясо отдавало незнакомыми пряностями, было суховато, и явно недосолено, но, тем не менее, показалось проголодавшейся Маше вполне пригодным к употреблению и даже вкусным.
Видя такое дело, Тоська впервые за все время со дня встречи с пришелицей испытала к ней легкую неприязнь. Никогда ранее ей не было знакомо чувство ревности, и потому сейчас она не могла понять, почему ей так неприятно внимание Марата к Марийке. Да и собственные чувства к этому дикому бородачу были не понятны и тревожны. Еще там, в ущелье, когда казимирка только увидела спустившегося с загривка хозяина леса мужчину, ее словно молния пронзила. Сердце вдруг замерло, а чуть погодя томительно, но сладострастно заныло. Дальнейшее происходило будто в сонном тумане. А когда белый вой посадил ее позади Марата, и Тоська обвила руками могучий торс, ощутив благодаря распахнутой волчовке каменные мышцы мужского живота, то едва не лишилась чувств от ударившей изнутри жаркой волны. Невольно застонав, девушка крепче сжала зубы, пытаясь удержать рвущиеся из нее непонятные ей самой чувства. Весь путь к жилищу белого воя пролетел как один сладострастный миг. Тоська так бы и ехала всю жизнь на мощном загривке хозяина леса, прижимаясь к широкой спине разговаривающего на росском языке дикаря и вдыхая терпкий аромат мужского тела.
И вот сейчас, увидев, как Марат вручает Марийке кусок мяса, Тоська отринула свою природную робость и села с другого края бревна, невольно, из-за малого места, плотно прижавшись к мужчине бедром. Марат невозмутимо сунул и ей кусок мяса. Казимирка принялась жевать, не ощущая вкуса.
Решив, что нарезал достаточное количество ломтей, Марат воткнул нож в окорок, поднял с земли три голыша размером с кулак и по одному положил перед гостьями. Затем положил перед собой орех, хряснул по нему голышом, взял выпавшее ядрышко, вытянул руку как можно дальше и щелчком большого пальца ловко забросил ядрышко в рот. Поочередно скосив глаза на девушек, оценили ли те его ловкость, бородач добавил к ореху приличный кусок мяса и смачно зачавкал.
Тоська тут же попыталась повторить его трюк. Расколов орех, она щелчком попала ядрышком себе в лоб, смущенно поймала отлетевший снаряд и уже без всяких выкрутасов сунула в рот. Прыснув над казусом подруги, Маша тоже взяла голыш. Однако разбить скорлупу у нее с первого раза не получилось. Размахнувшись посильнее, она хряснула так, что вместе со скорлупой размочалила в мелкое крошево и ядрышко.
Снисходительно хмыкнув над неловкостью девушек, дикарь расколол и щелчком отправил в рот следующий орех. Тоська не отставала от него. Маша же, после того, как из-под ее голыша второй орех улетел неизвестно куда, морщилась от раздававшегося над ухом чавкания и обиженно жевала сухое мясо
- Марат, есть что-нибудь попить? – спросила она наконец.
- Есть, - кивнул тот и продолжил увлеченно поглощать незатейливую снедь.
- Ты можешь принести мне попить? – спросила девушка, так и не дождавшись, что мужчина догадается сделать это сам.
- Могу, - Марат встал, ненадолго скрылся в пещере, вышел с пустым деревянным тазом и отправился к озеру. Зачерпнув воды, он вернулся и поставил таз на камень.
Поняв, что другого питья не будет, Маша подозрительно присмотрелась к воде. Но та была кристально прозрачной, и от нее так призывно веяло прохладой, что у девушки еще больше пересохло во рту. Захотелось немедленно напиться. Но как это сделать из грубо вырубленного деревянного таза? А никакой более мелкой посуды Марат не предложил.
- Как же пить из этого корыта? – озвучила свой вопрос попаданка.
Дожевав очередной кусок, дикарь пододвинул к себе таз, почти опустил в него лицо и, придерживая рукой бороду, с шумом втянул воду вытянутыми в трубочку губами.
- Это пипец какой-то, - выдала со вздохом непонятную для присутствующих фразу девушка, подтянула к себе таз и принялась утолять жажду продемонстрированным Маратом способом.
Надо отметить, вода действительно оказалась прохладной и весьма приятной на вкус.
Напившись, Маша решила, что пришло время пристать к Марату с расспросами. Тем более, что шерстяные великаны больше не обращали на девушек внимания, занимаясь какими-то своими делами. Няшик в компании здешних гигантских лосей щипал кусты на противоположной стороне поля.
- Марат, а ты всегда жил здесь? – задала Маша наводящий вопрос.
- Нет, - односложно ответил мужчина и продолжил хрумкать орехи.
Меж тем у Тоськи получилось-таки с вытянутой руки забросить ядрышко в рот, и дикарь одобрительно закивал. Казимирка с некоторым превосходством посмотрела на подругу.
- А как ты сюда попал? – продолжила та приставать к Марату.
- Я сюда не попадал, - снова коротко ответил тот и удивленно воззрился на зарычавшую от возмущения Машу.
Расскажи, как ты тут оказался! – с нажимом потребовала девушка, исподлобья вперив в дикаря взгляд своих зеленых глаз.
Проглотив не пережеванный кусок мяса, тот выдал уже более многословную информацию:
- Плохой убил мою мать и забрал меня в свое логово, чтобы съесть. Большой отец Дук встретил плохого и отобрал меня. Я был слишком маленький и не знал дороги домой, и большая мать У оставила меня в своем жилище. Мне было… - Марат показал правую пятерню и оттопырил указательный палец на сжатой в кулак левой, долго смотрел на свои руки и, наконец, произнес: - Шесть лет.
Кое-как, вытягивая по несколько слов, Маше удалось кое- что узнать о Марате и приютивших его великанах. Оказывается, у них есть еще сын, которого Марат называет большой брат Мо. Мо стал взрослым и прошлой весной ушел искать собственную У, чтобы поселиться с ней в собственном жилище. А большая мать У и большой отец Дук получили возможность завести нового ребенка.
Еще с помощью Тоськи удалось выяснить, что выкравший маленького Марата «плохой» является гигантской черной обезьяной, которую казимиры называют черным воем, а росы черным татем.
В конце концов, воспитанник великанов заявил, что он очень устал говорить и, скорее всего, теперь будет молчать несколько дней. И действительно, по нему было видно, что каждая новая фраза дается все с большим трудом, словно человек пьян или совершенно обессилил от каких-то чрезмерных нагрузок. Однако Маша спросила напоследок, много ли народу жило в селении, откуда Марата выкрал плохой?
- Маленький Марат, - ударил тот себя в грудь и показал один палец. Затем поочередно оттопырил еще три пальца, перечисляя: - моя мать Света, дядя Коля и тетя Лена.
- А твой отец?
- Моего отца убила озерная тварь когда я еще не родился. Я не буду больше с тобой разговаривать, говорливая Маша, - Марат встал и решительно направился к пещере.
Тоська укоризненно посмотрела на пришелицу.
- Постой-постой… - Маша начала энергично тормошить волосы на затылке., словно пытаясь вытрясти какую-то запутавшуюся там мысль. Наконец, когда Марат уже скрылся за пологом из лиан, выкрикнула: - Твоего отца звали Керим? Керим Фаттахов?
Последовала продолжительная пауза. Полог снова откинулся, и появившийся мужчина уставился на девушку широко распахнутыми глазами. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, вероятно, не смог подобрать нужных слов.
- Я знаю, где ты жил! - торжественно объявила Маша.
Горными тропами
После муравьиного нашествия лишь пичуги в кронах тоскливым щебетанием нарушали непривычную тишину. Не стрекотали кузнечики, не шуршали прошлогодней листвой мелкие зверушки. Даже пчёлы и те погибли все до единой, пытаясь защитить заселенные роем дупла от черной напасти.
- Эк они его чисто обглодали, - покачал головой Игнат, когда отряд вернулся к месту гибели лесного кота, - даже шерстинки не оставили.
И действительно, от грозного хищника остался даже не скелет, а отдельно валяющиеся обглоданные до белизны косточки. Позвонки и те лежали отдельно друг от друга. Муравьи то ли сожрали, то ли унесли даже всю шерсть.
Михаил не удержался перед соблазном, соскочил с карвана и подобрал идеально вычищенный массивный череп. Покрутив в руках, повесил его на сук ближайшего дерева.
Весь день росы ехали по следам муравьиного нашествия. Им не раз еще встречались начисто обглоданные кости. По большей части то были останки более мелких животных, по каким-то причинам не смогших удрать от черной лавины. Лишь когда тропа обогнула крутой склон и повернула вверх, лес снова ожил. Игнат даже задумался, не вернутся ли назад, чтобы остаться на ночлег в местах, из которых мураши прогнали все опасное зверье. Но отбросил эту мысль, ибо хищники могли вернуться в любой момент, а до заката отряд запросто проедет еще пару верст.
То ли муравьиная орда действительно распугала все зверье на несколько верст вокруг, то ли не все монстры еще вернулись из теплых краев, но и следующий день прошел без особых приключений. А может, просто не находилось тварей, способных напасть на столь многочисленный отряд. Иной раз росы слышали близкое глухое порыкивание. Бывало даже спешивались, выставляя рогатины. Но ни единого нападения не случилось.
На третий день так же благополучно миновали Ущелье Лесных духов. Обезьяны кричали из крон деревьев, уже успевших покрыться молодой листвой, иногда, опираясь на все четыре конечности, перебегали по земле, сопровождая путников и заставляя их изрядно нервничать. Потому решили двигаться без полуденного привала. Лишь на ходу сунули карванам по травяной лепешке. А когда светило перевалило на вторую половину небосвода, ноздрей путников коснулся приторно-тошнотворный запах разлагающейся плоти. С каждым шагом смрад усиливался. Вдруг ехавший на полсотни шагов впереди Емеля остановился и поднял руку. Росы закрутили головами по сторонам, стараясь разглядеть угрозу. Оружие они и так держали наготове. Рогатины против кровососов были малоэффективны. Потому руки путников сжимали обнаженные клинки. Кое-кто расчехлил колчаны и положил перед собой лук.
Игнат первым приблизился к Емеле, и тот указал старшине на тропу перед ними. Зверобой присвистнул и соскочил с седла. Впереди на довольно обширном участке были разбросаны фрагменты тел людей и карванов, обрывки одежды, упряжи и поклажи. Тут же валялось покрытое ржой оружие: кривые казимирские сабли, луки и рогатины. Судя по всему трагедия произошла зимой, потому замороженная плоть начала гнить только оттаяв, и до сих пор сохранилась в достаточном количестве, чтобы радовать весенних мух, активно откладывающих в нее яйца. Некоторые куски уже кишели опарышами. Особенно жутко смотрелисьчеловеческие головы с пустыми глазницами, провалившимися носами и проглядывающей через прогнившую плоть костью.
По понятным причинам ни у кого не возникло вопроса, почему останки не обглодало зверье.
По приказу старшины спешился Бурелом. Он был среди отправившихся в поход молодых росов самым опытным следопытом. Остальные продолжили внимательно наблюдать за окрестностями.
Обливаясь холодным потом и едва сдерживая рвотные позывы, Михаил благодарил случай, что не позволил им пообедать. Глядя в сторону и стараясь дышать через раз, он с удивлением отмечал на лицах спутников один лишь интерес. Никто из росов даже не поморщился от вида гниющих останков и наполняющего воздух трупного смрада. А Игнат с Буреломом и вовсе ворочали куски плоти, рассматривали какие-то тряпки, подбирали ржавое оружие.
Наконец Игнат отвлекся от изучения останков, подошел к Михаилу и сообщил:
- Здесь погибли только мужчины.
Попаданец удивленно вскинул брови, не понимая, зачем старшина ему это говорит. Озвучить вопрос он не решился, ибо боялся, открыв рот, вдохнуть лишнюю порцию смрадного воздуха. Но зверобой понял немой вопрос пришельца и пояснил, указывая на останки:
- Это часть тех казимиров, что увезли твою Марию.
Михаил тут же понял, что пытались обнаружить среди фрагментов тел опытные следопыты. От понимания, что его Машка может валяться где-то в горном лесу в виде таких вот облепленных мухами кусков, на миг помутнело в глазах. Едва не вывалившись из седла, парень, забыв о смраде, вдохнул полной грудью. Однако, начав уже клониться, устыдился своей слабости и спрыгнул на землю, сделав вид, что наклонился потому, что хотел спешиться.
- Машка жива? – подступил он к Игнату.
- Лесным духам Мария не досталась, - коротко ответил старшина.
Далее в седле остались только двое дозорных росов. Отъехав вниз и вверх по тропе, они внимательно вслушивались и вглядывались в окрестности. Остальные, включая и старшину, захоронили останки казимиров. Разводить погребальный костер не было времени. Да и все знали, что казимиры просто закапывают своих покойников в землю, а не насыпают холм над сгоревшим прахом. Останки карванов тоже не оставили валяться, но закопали отдельно. Оружие и кое-какие ценные в этом мире металлические вещи собрали, аккуратно упаковали с помощью обрывок упряжи и снаряжения, и спрятали в развилках ветвей старого дуба, оставив на стволе приметную метку.
Михаил занимался захоронением вместе со всеми. Пару раз он все же сгибался, не в силах сдержать позывы выворачивающегося наизнанку желудка. Никто из товарищей даже не подумал насмехаться над нежным пришельцем. Лишь Игнат ободряюще похлопал по спине. Некоторое облегчение попаданец испытал, увидев, как Филька тоже освобождает желудок, согнувшись у какого-то колючего кустарника.
Наконец отряд покинул место ужасной трагедии.
- Почему вы не истребите этих тварей? – обратился к Игнату Михаил. – Можно же устроить облаву и просто перестрелять их из луков летом, когда они не агрессивны.
- Зачем? – взметнул в удивлении брови рос. – Духи не приходят в наши селения, не бродят по лесам, аки волчьи стаи. Они живут в одном месте. Достаточно просто обходить места их обитания стороной.
- Почему же они не обошли, - кивнул назад Михаил, имея в виду казимиров, чьи останки только что похоронили.
- У казимиров не было иного пути. Снег прошедшей зимой выпал необычно рано, сделав все остальные тропы непроходимыми. А через Ущелье Лесных Духов можно выйти к единственному перевалу, который долгое время остается свободным, так как сильные осенние ветра сдувают с него снег.
Михаил теперь и сам вспомнил рассказ Оксаны и ее обоснование, почему казимиры направлялись именно этой тропой.
После опасного ущелья склоны стали значительно круче, а тропы более извилистыми. Теперь за день удавалось преодолеть гораздо меньшее расстояние. Зато здесь можно было не опасаться крупных монстров, забредавших в предгорья с озерной равнины. Смертельных хищников по-прежнему хватало. Но все они были известными, ибо обитали и в Росской равнине. Да и напасть на такую группу людей никто из них не отважится.
Лишь раз путников заставил серьезно понервничать горный питон. Ползучее чудище обвило скальный выступ прямо над тропой, край которой обрывался в глубокую пропасть. Толщина тела гигантской змеи не уступала толщине человеческого торса. О длине трудно было судить даже примерно, ибо часть тела обвившей скалу змеи скрывалось за выступом. Окрас пятнистой шкуры сливался с камнем, и если бы не слишком гладкие обводы гигантского кольца, питон мог остаться не замеченным, пока первый рос не подъехал к нему вплотную. Впрочем, почуявшие опасность карваны шагов за сто начали всхрапывать и нажевывать густую слюну для оборонительного плевка.
Росы долго рядились, как обойти ползучего гада, заодно рассуждая, выполз ли тот погреться на эту скалу случайно, или намеренно караулит вышедшую на узкую тропу жертву.
- Может, кольнуть его рогатиной, чтобы уполз? – предложил Бурелом.
Этот червячок если хвостом махнет, то тебя снесет в пропасть, и рогатина не поможет, - покрутил головой старшина.
Будто услышав разговор, питон открыл глаза, и от холодного взгляда желтых с узкими щелочками зрачков глаз у росов мурашки пробежали по спинам.
Так как светило уже клонилось к закату, Игнат принял решение отойти к достаточно ровной площадке, разложить пару костров и остаться на ночлег. Ночной холод наверняка прогонит питона, и на заре они смогут продолжить дорогу.
Ночью росам то и дело слышался подозрительный шорох, Они вскакивали, поджигали от костров факелы и пытались рассмотреть в темноте гигантскую змею. Но карваны вели себя спокойно, лишь поднимали головы и с непониманием взирали на суетящихся посреди ночи людей.
Утром змея на остывшей скале не оказалось, и отряд, настороженно всматриваясь в каменную кручу, проехал опасное место.
В этот же день росы проехали через два места, где разыгрались совсем недавние трагедии. Первое особо заставило их насторожиться. Сперва они увидели обглоданные кости и черепа двух карванов. Меж них валялись обрывки упряжи, седла и кое какие вещи. Следопыты определили, что вещи принадлежали женщинам. Однако ни женских, ни вообще человеческих останков не было. Зато были довольно свежие следы, которые росам очень не понравились. И речь шла не о следах сразу трех горных львов, и не о следах исполинского лося с полуторагодовалым теленком.
Рядом с местом трагедии следопыты рассмотрели отпечатки огромных ног. Такие следы мог оставить разве черный тать. Правда, отпечатки пропорциями больше соответствовали человеческой ступне, нежели исполинской обезьяне. Но уж таких-то великанов точно не существует. Бурелом предположил, что это мог быть след легендарного снежного человека или, как его называют казимиры, белого воя. Но существовал ли снежный человек на самом деле, никто не знал и даже не слышал о ком-то, кто его хоть когда-нибудь видел. Да если бы это и были его следы, то неизвестно, что от него ждать. Если же это все же черный тать, то днем на большую группу людей гигантская обезьяна не нападет, зато ночью запросто может выскочить из темноты и, не убоявшись костров, схватить человека либо карвана, и быть таковой. А значит, во время предстоящего ночлега теперь надо быть особенно осторожными.
Последствия другой трагедии росы увидели после того, как пересекли небольшую лесистую долину. Сперва до их ноздрей донесся уже знакомый запах разложения. Но на этот раз присутствовал всего лишь один человеческий труп. Мертвец был изрядно погрызен мелким зверьем. Пожалуй, еще день-два, и остался бы голый костяк. А вот дальше по тропе валялись пять разлагающихся карваньих туш. Они тоже были погрызены мелким зверьем. Странно, что запах не привлек крупных падальщиков. Возможно, сказывалось соседство распугавшего живность львиного семейства.
Осмотрев окрестности, следопыты сразу определили причину гибели человека. Он был убит своими же сородичами. Здесь произошло целое сражение. Убитый, судя по всему, прятался за скалой и отстреливался из лука от преследователей. Наверняка он же и убил карванов. Ни упряжи, ни поклажи или оружия нигде не валялось. Преследователи собрали все подчистую, не оставив даже наконечников от поломанных стрел.
Связаны ли были между собой обе трагедии, никто не мог сказать, но следопыты уверяли, что произошли они примерно в одно и то же время два-три дня назад.
Посланные вперед разведчики обнаружили следы многодневной стоянки десятка человек и карванов. На вершине перевала явно устраивали на кого-то засаду. И сняли засаду так же пару дней назад. В связи с обнаруженными свежими следами присутствия казимиров двигаться далее следовало более осторожно.
Когда отряд росов миновал последний перевал, за которым начинался спуск в заселенные казимирами равнины, Игнат выслал вперед дальний дозор из двух человек. Предусмотрительность не подвела старшину. К вечеру, когда он уже присматривал место для ночевки, прискакал один из дозорных. Молодой рос по имени Крут сообщил, что впереди явно ощущаются запахи костров и приготавливаемой пищи, и доносятся отдаленные голоса людей. Емеля затаился на том месте, куда доехали дозорные, а Крут вернулся, дабы предупредить своих.
Теперь, приказав отряду отойти в сторону по расселине и затаиться в зарослях высокого кустарника, вперед отправились Игнат и Бурелом. Оставив карванов встретившему их Емеле, они двинулись дальше пешком.
Вернулись к отряду все троя часа через два уже в кромешной темноте. Весть, которую они принесли, ошарашила всех. Несмотря на то, что росы ожидали нашествия казимиров и ускоренно готовились к нему, каждый в душе надеялся, что этого не случится. И вот Игнат с Буреломом лично увидели остановившееся на ночной привал войско, примерной численностью равное всему населению Росской равнины.
Благодаря тому, что полный лик ночного светила достаточно ярко освещал матовым светом землю, старшина увел отряд дальше по расселине. После того, как росы поужинали, он позволил каждому высказать свое мнение. Большинство, бросая виноватые взгляды на Михаила, решительно высказались за немедленное возвращение, дабы присоединиться к сородичам и защищать родную землю.
Михаил не осуждал росов. Он понимал, что нет смысла спасать украденную казимирами девушку, если некуда будет с ней возвращаться. Он так и сказал своим новым товарищам, поблагодарил их за поддержку и за то, что довели его до земель казимиров. Но сам он останется и постарается найти Машу. Если что, прикинется попаданцем-одиночкой, и, пока основная часть мужчин отсутствует, разыщет любимую и далее будет действовать по обстоятельствам.
После его слов воцарилось долгое молчание. Наконец слово взял Бурелом.
- Я так мыслю, - стукнул себя кулаком по коленке громила, - казимиры с обозом двигаются раза в три медленнее нас. Да и не пройдут они с телегами теми тропами, которыми прошли мы. Надо полагать, там, где мы прошли за седмицу, казимирам понадобиться седмицы четыре. Если ты, Игнат, отпустишь со мной двоих парней, Мы проникнем в казимирские владения, узнаем о судьбе Марии. Узнаем и с Михаилом или без него отправимся назад. Втроем ли, в четвером ли, или даже с Марией, буде такая удача, Мы сможем обогнать вражеское войско и вернуться на Холм.
Теперь молчание длилось еще дольше. Все взоры скрестились на старшине в ожидании решения, которое он примет.
- Мы забыли о том, что Мария может ехать с войском, заговорил старшина. – На это у казимиров есть три причины. Во-первых, она покажет дорогу к золотым россыпям. Во-вторых, казимиры ни за что не откажутся от прирученного ею тирана. И в-третьих, имея при себе Марию, добром ли, злом ли, легче будет завладеть и другими пришельцами. Потому мое решение таково, завтра мы наблюдаем за казимирами. Надо узнать какими силами они двигаются на Рось, и выяснить, среди них ли Мария.
Превратности судьбы
Сколь угодно много раз можно рассуждать о превратностях судьбы, но пока этими самыми превратностями не оглоушит тебя самого, смысл данного словосочетания будет Находиться где-то в области философского восприятия, позволяющего вести ленивые разговоры с товарищами после сытного стола или во время верховой прогулке. Вот и Войка, сделавший стремительный карьерный скачок от младшего воя до хорунжего, не верил, что судьба окажется злодейкой, вывернувшей его такую складную жизнь наизнанку. Лишь предстоящий поход на москалей спас его от позорной казни утоплением в выгребной яме. И только не надо думать, что в поход Войка отправился в составе казимирского войска пусть даже и снова младшим воем. Нет. Гнали его как скотину в составе обозных смердов. Собственно, в качестве рабочего скота и отобрали полсотни самых крепких смердов, дабы использовать их для самой тяжелой и грязной работы, коей в воинских походах хватает.
А такой масштабный поход в истории Казимирского королевства случился впервые. Ранее-то войском назывались дружины в несколько десятков воев, громившие друг друга и соседские поселения в междоусобных стычках. При этом владетельные делегаты, коим принадлежали те дружины и поселения, зачастую продолжали мирно заседать в Палате рядышком друг с другом, относясь к сообщениям с полей сражений с азартом владельцев скакунов на ипподроме. Ну разве что иной раз за чубы друг друга потаскают, покуда натешившиеся коллеги не растащат и не рассадят по разным сторонам.
Впрочем, о походе на москалей задумывались давно, еще до переселения части росов в казимирские земли. Но опять же, постоянные междоусобные разборки не давали собраться единым войском. И вот ходивший на ту сторону хребта отряд отважных воев ценой кровавых жертв добыл и доставил в королевство пришелицу. Полученные от нее ценные сведения заставили делегатов Верхней Палаты отложить перманентный передел давно поделённых и освоенных земель, и объединиться для перспективного похода.
Однако, когда организация похода подошла к концу и войскождало лишь освобождения перевалов от снега, исчезла оставленная на попечительство семейства пана Дзенько пришелица. Исчезла не одна. Вместе с ней исчезла дочь пана Дзенько неказистая деваха Тоська и дворовый смерд Хорька. Все указывало на подготовленный побег. С собой беглецы увели двух карванов и пойманного охотниками теленка исполинского лося. На удивление жителей казимирской столицы никого не признававший лосенок привязался к посетившей его пришелице, породив тем самым много слухов о невероятных способностях девушки. Кое-кто даже считал ее колдуньей. На такое мнение наверняка повлияли и ее зеленые глаза.
Гневу делегатов Верхней Палаты, узнавших о бегстве пришелицы, не было предела. Естественно во всем обвинили пана Дзенько с семейством. И отправиться бы пану Вадиму с супругой навеки в сараи для смердов, но и тут бедолагам не повезло. Слишком уж много секретных сведений они в последнее время узнали. Ведь именно потому и был временно повышен пан Дзенько до восьмого члена Верхней Палаты. Как носителей секретной информации его и супругу Фриду приговорили к пожизненному заключению в замковой тюрьме. Сына же их Войку, которого ранее за доставку в королевство пришелицы повысили до хорунжего, теперь из-за нее же приговорили к казни утоплением в выгребной яме.
Молодой Дзенько смирился со своей судьбой. Но, когда он уже висел вниз головой над зловонной жижей, зачитывающий приговор судья неожиданно заменил смертную казнь на участь смерда в походном обозе. Легкой жизни такой приговор не обещал, да и вообще долгой жизни не гарантировал. Но погибнуть в походе даже будучи смердом всяко лучше, чем захлебнуться в дерьме. Желающие могут поспорить.
Сестру Войка не винил даже в тот момент, когда висел вниз головой над выгребной ямой. Понимал, что во всем виновата хитрая пришелица, под чье влияние попала не только Тоська, но и все семейство Дзенько. Да и как не попасть, если зеленоглазая колдунья смогла приворожить даже теленка хозяина леса? Получается, что сам он и виноват, приведя Марийку в отчий дом. Ему бы одному и ответ держать. Войко молил на коленях пана Поросяцкого замолвить словечко за родителей. Нешто они своею верною службой королевству заслужили до конца дней гнить в сырых камерах замковой тюрьмы?
- Когда ты сдохнешь в походе, я лично отрублю твою голову, высушу и, вернувшись в столицу, брошу в камеру Фриды, - злорадно пообещал делегат Верхней палаты парню, который еще недавно считался его потенциальным зятем.
Сердце сжалось от таких слов у Войки. Бедная мать поседела в один миг, узнав о страшной гибели дочери в зубах горных львов. Что же с ней станет, если этот упырь с крысиной мордой выполнит свое обещание… Лучше бы Войку утопили в выгребной яме!
Злые слова пана Поросяцкого всколыхнули душу молодого мужчины. Чувство вины отступило, уступив место яростной решимости. Нет, он не покорная овца! Если ему суждено погибнуть, то своей гибелью он не доставит радости врагам. А враги его теперь не москали. Да москали никогда и не были врагами. Мало того, его родной отец по рождению рос. Настоящие враги вот они, едут на карванах с саблями наголо, следят, чтобы никто из смердов не отстал и не сбежал. Многие из них еще вчера с почтением приветствовали молодого хорунжего, а сегодня не упускают случая, чтобы смачно в него плюнуть.
Теперь Войка рассматривал два пути своей дальнейшей жизни. Первый путь, дождаться удобного момента, напасть и свернуть шею пану Поросяцкому. После чего его, несомненно, зарубят бывшие товарищи. Но он будет смеяться им в лицо. Второй путь казался менее перспективным, но более предпочтительным. Если выдастся удобный случай, Войка сбежит, проберется к росам, предупредит о казимирском войске и примет участие в сражении против своих ставших ненавистными соотечественников. Второму варианту сопутствовал один большой минус, заключавшийся в кровожадных хищниках, не дававших шансов одинокому человеку выжить в горных лесах. Но Войке ли в его положении бояться смерти…
В конце концов бывший хорунжий решил, что воспользуется тем случаем, который представится первым. Получится свернуть шею пану Поросяцкому, так тому и быть. Получится сбежать, будет пробираться к росам. Главное всегда быть начеку и не выдавать себя ненужным гонором.
После принятого решения в душе Войки воцарилось спокойствие. Внешне же он старался показать, что сломался под навалившимися невзгодами и покорился судьбе. Если до сего момента молодой Дзенько выделялся среди обозных смердов прямой спиной и непокорным взглядом, то теперь он старательно горбился, сутулил плечи и не поднимал головы, сливаясь с общей массой опущенных жизнью существ, которые лишь внешне походили на людей.
Случай бежать представился, когда войско покинуло казимирскую сторону хребта, дойдя до первого перевала. В походе смерды особо не перетруждались. Их главной задачей было успевать бежать за телегами, что при неспешном передвижении по горным дорогам было не сложно. В своих междоусобицах казимиры использовали смердов для заготовки каменных снарядов для осадных катапульт, перетаскивания деревянных заслонов во время сражения, установки лестниц на крепостные стены во время штурма. Для тех же целей их гнали и в поход на росов. Понятно, что смердам предстояло быть выкошенными стрелами в первой же серьезной стычке или осаде. Но делегаты и не рассчитывали на долгие военные действия. Скорее всего, не имеющие никакого военного опыта росы сдадутся на милость несущих им цивилизацию панов после первого же поражения. Да и может ли быть иначе, еже ли у тех дикарей даже нет не только своего войска, но и людей воинской профессии…
И вот, за пару часов до рассвета, спящего Войку, пнул в бок толстяк Гош. Этот увалень, некогда набивавшийся в друзья к Войке, пристроился в охрану обоза, дабы быть поближе к котлам кашеваров.
- Поднимайся, смерд, пока плетей не отведал, - пнул толстяк еще раз бывшего хорунжего. При этом его голос буквально сквозил злорадством. – Бери ведра! Будешь воду в котлы таскать!
О такой удаче Войка и помыслить не мог. До сих пор стражи хоть и всячески выказывали к нему свое презрение, но сопровождать на заготовку дров или воды не решались. Теперь же похоже подействовал согбенный вид, который Войка старательно изображал последние сутки. Вот слизняк Гош и решил потешить свои комплексы, почувствовать власть над некогда более удачливым сверстником.
Кто-то окликнул Гоша, предлагая составить компанию. Однако тот отмахнулся даже с некоторой обидой. Мол, нешто он один не сможет сопроводить какого-то жалкого смерда. Тем более, что сабельку держал наголо, то и дело, покалывая Войку пониже спины, дабы тот понимал, в чьей власти находится.
- Вот рубану тебя, смерд, по шее, и покатится твоя голова, как кочан капусты, - упиваясь властью, толстяк прислонил к Войкиному затылку холодный клинок, когда тот наклонился к воде, наполняя ведро.
- Так сам тогда воду потащишь, - ответил молодой Дзенько, оставаясь в согнутом положении из-за упертого в затылок клинка.
- А ничего, схожу за другим смердом, - ответил Гош, в голосе которого заметно поубавилось уверенности. Ведь не положено было смерду отвечать на панские издевки. Тем более отвечать таким твердым голосом.
В голове толстяка закрутилась мысль о том., что зря он отказался от предложения сопровождать водоноса вдвоем. Вот и горная речушка шумит так, что заглушает все звуки. Тут и зверь, какой напасть может, и никто в лагере не услышит.
Крепче сжав рукоять сабельки, толстяк отступил от смерда и прикрикнул, чтобы тот пошевеливался. Он твердо решил, что второй раз за водой пойдет в паре с кем-нибудь из товарищей. Скажет, мол, слышал шум в темноте. Или даже не просто шум, а звериный рык…
Мысли Гоша были прерваны ледяной водой, которой плеснул ему в лицо из ведра, выпрямившийся Войка. От неожиданного холодного душа остановилось дыхание, не позволяя крику вырваться из открытого рта. А в следующий миг мощный удар в челюсть сбил стража на землю. Выпавшая из руки сабля звякнула о камни, но тут же была подхвачена взбунтовавшимся смердом. Шикнул рассекаемый сталью ночной воздух, и отлетела от успевшего подняться на четвереньки тела голова того, кто минуту назад ощущал себя хозяином положения, покатилась с открытым в беззвучном крике ртом и выпученными от ужаса глазами, да так и скатилась в реку, и поплыла, кружась и ударяясь о камни и окрашивая воду кажущейся в ночи черной кровью.
Войка припал к земле и лежал некоторое время, прислушиваясь. Никто в стане казимиров ничего не заметил, не разглядел в ночной тьме, не направился вниз по склону к шумной горной речке. Тогда обретший свободу мужчина сдернул с обезглавленного тела Гоша пояс с ножнами и охотничьим ножом, и надел на себя. Хотел еще снять кафтан, однако от трупа так смердело мочой и давно не мытым телом, что даже обитавшему последние дни среди грязных смердов молодому Дзенько стало противно. Сапоги все же стянул, ибо босиком по горам далеко не убежишь.
Решив больше не задерживаться, Войка метнулся вверх по берегу. Здесь рос густой колючий кустарник. Беглец рванул рукав рубахи и нацепил оторванный клочок на шипастую ветку. Затем, рискуя поломать ноги, упав со скользких камней, он перебрался на противоположный берег, обломал несколько веток на растущих там кустах так, чтобы при дневном свете это было хорошо заметно. Отсюда двигаться можно было только вверх, ибо внизу речка прижималась вплотную к отвесной скале. Однако Войка не собирался возвращаться в родные края. Оставив ложный след, он вновь перебрался через реку и, больше не задерживаясь, поспешил вниз по склону.
Не успел беглец удалиться на полторы сотни шагов, как услышал за спиной истошный крик. Вероятно, кто-то пошел проверить, почему так долго не возвращаются ушедшие за водой страж и смерд, и наткнулся на обезглавленный труп. Вопль быстро стих, но теперь отовсюду доносился гомон возбужденных голосов. Лагерь загудел, словно потревоженный улей. Окрестности осветили дрожащим светом множества факелов. Зашуршали и посыпались камни над тем местом, где находился Войка, и ему пришлось затаиться за одним из валунов. Сверху заговорили, но спускаться не стали. Из разговоров беглец понял, что вышедшие на склон люди не понимают, из-за чего поднялся шум. Тут до него донесся перекрывающий общий гул визгливый вопль пана Поросяцкого. Снова зашуршали мелкие камешки, и стоявшие над ним люди спешно удалились. Выглянув из-за валуна и осмотревшись, Войка метнулся дальше. Еще через полсотни шагов достиг высокого кустарника. И вовремя. Теперь к руслу речки начали спускаться несколько десятков воинов с факелами. Беглец ускорил шаг. Благо бурная речушка надежно заглушала шум его шагов, а в дрожащем свете факелов невозможно было разглядеть шевеление кустов.
Вскоре голоса стихли, а через некоторое время и вовсе перестали быть слышны. Вероятно, был обнаружен оставленный Войкой ложный след, и погоня, если такую отправили, направилась вверх по берегу реки.
Решив, что опасности быть замеченным больше нет, беглец выбрался из зарослей и побежал вниз по склону. Свет от полного ночного светила и ярких звезд позволял хорошо видеть тропу, И за оставшееся до рассвета время парень надеялся уйти как можно дальше. А вот с рассветом пан Поросяцкий может догадаться послать вперед отряд всадников. Да и вырвавшиеся далеко дозоры могут заметить беглеца. Потому лучше уйти на менее проходимые для обоза тропы.
Когда небо над головой посветлело, Войка, оценив, что впереди был долгий и хорошо просматриваемый спуск, свернул в заросшую густым кустарником расселину. Он намеревался пройти по ней и поискать другую тропу. Но не успел беглец пройти и полсотни шагов по расселине, как на него сзади навалилась огромная туша, сбила с ног и прижала к земле. Решив, что на него напал какой-то огромный зверь, Войка дернулся было, но поняв тщетность освободиться из-под такой массы, приготовился к ужасной смерти. Мелькнула нелепая мысль, с какой части тела начнет его пожирать неведомый монстр… Он успел подумать, что лучше бы с головы, чтобы сразу смерть. Но зверь почему-то медлил и только как-то странно сопел. Послышались приближающиеся шаги.
- Бурелом, смотри не задави его насмерть, - заговорил кто-то над головой на языке росов. Мы проверили, за ним никого нет. Поднимай уже гостя. Поспрошаем, кто таков и почему ночью, словно тать по горам шастает?
Тут же придавившая Войку к земле масса исчезла, а в следующее мгновение его вздернули на ноги. Увидев перед собой незнакомых бородатых людей, парень, наконец, осознал, что не только не стал пищей для злобного хищника, но и встретил именно тех, к кому решил пробираться. Напряжение последних часов спало, уступив место невероятной усталости. Не придерживай его за шиворот, огромный рос, Войка возможно рухнул бы на подогнувшиеся колени.
- И кто же ты таков будешь, человече? – подступил к нему коренастый рос, чей голос до того приказывал здоровяку Бурелому поднять пойманного казимира.
- Я рос, - неожиданно для себя самого заявил Войка. Однако, смутившись, уточнил: - Наполовину.
***
- Ну, сказывай, наполовину рос, кто таков, куда крался ночью и почему от тебя смердит, будто ты живешь в лисьей норе? – кивнул ночному гостю Игнат, когда того отвели к месту стоянки и усадили у небольшого костерка.
Назвавшийся наполовину росом судорожно сглотнул под давлением взглядов собравшихся вокруг бородатых мужей, потер свой тоже уже заросший небольшой бородкой подбородок, потеребил ус и, наконец, решившись, кивнул в сторону перевала.
- Там встало на ночлег войско, собранное панами делегатами для похода на моск… для похода на росов. Я шел, чтобы вас предупредить.
- Ой, ли? – с подозрением вопросил Игнат. – Отчего же такая забота? Нешто ты мыслил в одиночку по здешним лесам добраться до наших краев? Сказывай, паря, да не мудри.
Казимир, а это был явно казимир, о чем свидетельствовала и одежка, и кривая сабелька, и не успевший зарасти бритый затылок, растерянно замолчал. Старшина его не торопил, давая собраться с мыслями.
- Может, он про Машку чего знает, - вполголоса обратился к Игнату Михаил.
Казимир услышал слова попаданца и глаза его блеснули.
- Не о зеленоглазой ли пришелице Марийке ты говоришь?
- О какой еще Марийке? – не понял Михаил.
- Как величать-то тебя? – Игнат подал знак Михаилу помалкивать, а когда ночной гость назвался, приказал: - Сказывай, Войка, все, что о зеленоглазой деве знаешь.
Решив, что скрывать что - либо от росов нет смысла, казимир принялся рассказывать все без утайки с того момента, как их отряд повстречал в горах бешеного роса, подставившего нож к горлу зеленоглазой пленницы. В процессе повествования он отметил, что задавший вопрос о Марийке кучерявый парень больше всех переживает о ее судьбе. Вспомнив слова сестры о якобы имеющемся у пришелицы муже, Войка понял, что это тот самый Михаил и есть. А потому, рассказав все без утайки, он умолчал только о гибели Марийки и его сестры в зубах горных львов. Хоть его вины в том не было, но кто знает, как подействует на этого роса известие о гибели любимой женщины, которая к тому же носила под сердцем его дитя…
- Говоришь, пока тот Хорька сдерживал погоню, девицы успели затеряться в горах? – с подозрительным прищуром воззрился на Войку Игнат.
- Я к тому времени уже находился среди обозных смердов, - пожал плечами казимир, но если бы Марийку или Тоську поймали, я бы наверняка услышал.
- Так Машка что, бродит сейчас где-то в горах? – не желая осознавать реальность, обвел присутствующих взглядом Михаил.
Никто не нашел, что ответить. Лишь Войка смущенно опустил глаза. Однако следующие слова здоровяка Бурелома заставили сбежавшего казимира насторожиться.
- Надо отвести его к остаткам тех карванов. Может, узнает валяющиеся там вещи.
Подавив стон, Войка сжал зубы и крепко зажмурил глаза. Он понял, что речь идет о пиршестве горных львов, о котором рассказывали преследовавшие беглянок соотечественники. Значит, сестра действительно погибла. Но почему здоровяк говорит только о карванах? Впрочем, не нужно обнадеживать себя ложными надеждами и лезть с подозрительными расспросами. Придет время, и все само прояснится.
Больше казимира ни о чем не расспрашивали. Игнат пообещал Михаилу, что они еще раз попробуют обнаружить следы девушек. Тем более, как теперь выяснилось, с ними был еще и теленок исполинского лося, а его след они видели в том ущелье рядом со следами взрослого гиганта.
К тому моменту забрезжил рассвет, и времени на разговоры не осталось.
Наказав пятерым росам замести следы стоянки, и уйти с карванами как можно дальше по расселине, Игнат с остальным отрядом, включая Войку и Михаила, полез вверх по склону. Было уже совсем светло, когда они выбрались на удобную площадку. Отсюда хорошо просматривалась тянувшаяся вдоль горной речушки долина, по которой должно двигаться войско казимиров. Однако то не спешило появляться. То ли паны любили поспать, то ли их задержало бегство смерда. По крайней мере, сам сбежавший объяснить причину задержки не мог.
Но вот, наконец, появился десяток передового дозора. Казимирские воины ехали плотной группой, ощетинившейся во все стороны рогатинами. А вскоре показалось и голова двигающегося войска. И вот уже росы взирали на вытянувшуюся по долине колонну.
-- Экая тьмуща народу-то! – тихо пробасил пораженный Бурелом.
Михаил снисходительно хмыкнул в ответ на удивление роса, но вспомнил, что все население Росской равнины по численности равнялось двигающемуся внизу войску.
- Напустить бы на них черных мурашей, вот была бы потеха, - подал голос Филька.
- Экий ты злыдень, - отозвался Емеля.
- Я-то? Не забыл ли ты, друже, Войкин сказ про то, как они, - Филька указал взглядом вниз, - своих же казимиров вниз головой в яму с жидким дерьмом опускают?
Емеля не ответил, но судя по тому, как передернулись его плечи, рассказ сбежавшего казимира он помнил, и с воображением у него был порядок.
- Меньше балабольте, сороки, - цыкнул на парней старшина, - больше примечайте, как да что в войске, сколь верховых, сколь да с чем повозок, сколь еще чево.
- А вон то, что за ложки такие большие? – удивленно вскинул брови Бурелом, - Нешто черного татя кормить собрались? Дык они и ему, мыслю, в рот не влезут.
Вопрос тут же переадресовали беглому казимиру, который ухитрился задремать, пригревшись на утреннем солнышке. Вымотавшийся за беспокойную ночь парень с трудом сообразил, кто он, где он, и что от него хотят бородатые мужики. Наконец, придя в себя, пояснил, что ложки являются деталями метательных машин, предназначенных для осады крепостей. Каждый камнемет способен забросить на полторы сотни шагов три булыжника размером с человеческую голову. Наличие двух таких машин всерьез обеспокоило росов. А когда Войка рассказал, что булыжники нередко оборачивают промасленными тряпками ,и прежде чем метнут, поджигают, беспокойство переросло в серьезную тревогу. Если ранее была надежда защититься от значительно превосходящего численностью врага за стенами крепостей, то теперь техническое превосходство казимиров разбило ту надежду.
Необходимо было как можно скорее возвращаться и предупредить Круг о серьезной угрозе. Тут уже не до поисков следов пропавшей пришелицы. Приняв такое решение, Игнат распорядился о возвращении к остальному отряду. Росы начали отползать от края площадки.
- А ведь если устроить засаду в узком ущелье, то полсотни хороших лучников могут все это войско на ноль помножить, - неожиданно высказался не спешивший отползать от края площадки Михаил.
Росы застыли на месте. Игнат, а за ним и Бурелом вернулись и посмотрели вниз на хвост колонны казимиров.
- Если казимиры пойдут по прямой, а не через ущелье Лесных духов, то их путь будет лежать как раз через такое узкое место, - высказался Бурелом. – А на Холме наберется полсотни хороших лучников. Не всем будет по нраву стрелять в людей, но…
- Такому великому войску не страшны любые горные твари, и потому они наверняка двинутся прямой дорогой, - прервал здоровяка старшина. – Но нам не успеть добраться до Холма и вернуться назад, даже если будем скакать без остановок. А в предгорьях таких узких мест нет.
- Значит нужно действовать тем числом, которое имеем, - решительно заявил попаданец. – Из меня-то стрелок никакой, но если каждый из вас положит или хотя бы ранит пяток врагов, то численность казимиров уже сократится на полсотни.
- Я с пятидесяти шагов попадаю в яблоко, - вскинулся Войка, но тут же смутился: - только у меня нет лука.
- Вот, - указал на него Михаил, - а он укажет командиров и лучших воинов, которых следует выбивать в первую очередь. А войско без командования все равно, что стадо без пастуха.
Глаза беглого казимира прищурились, губы растянулись в хищной улыбке.
- Да, я покажу, кого надо выбивать в первую очередь. С войском едут четыре делегата Верхней палаты. Вы видели их в красных штанах на росских карванах. И я покажу мастеров метательных машин. Без них никто не сможет собрать механизмы. А если и соберут, то не смогут установить дальность полета снарядов.
- Да и вообще, эти метательные ложки сжечь не мешает, - разгорячился Михаил.
- Погоди, Михаил, - окоротил его Игнат. – Ты откуда все такое эдакое знаешь? Нешто и про то в ваших мудреных книгах пишут?
- Да в книгах еще не о таком пишут. Был бы тут Серый, вот он бы точно выше крыши всяких воинских премудростей из прочитанных книг нарассказывал. А я только из фильмов про индейцев и белорусских партизан кое - что помню. Тебе бы, Игнат, фильм про зооспартанцев посмотреть. Там они небольшим числом целую армию неприятеля несколько дней в узком ущелье сдерживали.
- Такую армию, как у казимиров? – влез с вопросом Филька.
- Да у твоих казимиров максимум половина батальона наберется, - презрительно отмахнулся попаданец. – Короче, предлагаю сделать так…
Послушав минут пять разошедшегося Михаила, Игнат почувствовал, что его мозг начинает закипать. Потому решил больше не медля выдвигаться в обход войска казимиров. А уже по пути, в зависимости от того, куда свернут казимиры, думать о дальнейших действиях. Но с одним пунктом из предложенных пришельцем он был полностью согласен. Необходимо было любой ценой, вплоть до собственных жизней, не допустить доставки метательных машин к росским оборонительным укреплениям.
Когда росы, уже обогнав неприятельское войско, вновь добрались до ущелья, где валялись обглоданные львами кости двух карванов, сердце Войки наполнилось надеждой. Будучи неплохим следопытом, он сам убедился, что среди карваньих костей не было ни одной человеческой. А значит Тоська, а судя по остаткам знакомой упряжи и некоторых других брошенных вещей, здесь побывала точно она, избежала зубов хищников и возможно до сих пор жива. А уж его-то сестра не какая-то там изнеженная панночка. Она сможет о себе позаботиться. Тем более, с ней зеленоглазая колдунья, способная приручать диких зверей. Вспомнив о Марийке, беглый казимир даже подумал, что это благодаря ей львы не тронули девушек. Мелькнула даже и вовсе невероятная мысль, что в дальнейший путь Тоська с Марийкой отправились верхом на львах. Ведь, судя по следам, прирученный ею лосенок явно хромает на одну ногу. Но высказывать свои предположения росам он не стал. Тем более, что в ущелье имелись и другие следы, один из которых заставлял беспокоиться его новых товарищей, а в Войкину душу вселял дополнительную надежду. Это был след белого воя.
Росы называли белого воя снежным человеком и, в отличие от черного татя, до сего момента считали его существование вымыслом. Войка же с детства помнил рассказ старого Яна, как тот будучи еще мальчонкой, заблудился в горах, и как наткнувшийся на него огромный белый вой посадил мальчишку на плечо, дал ему большую сочную лесную грушу и отнес к ближайшему селению. И таких рассказов о спасении людей горным великаном в казимирских селениях ходило не мало. Правда, кроме старого Яна Войке удалось пообщаться только с одним охотником из города делегата пана Яцкеля, который утверждал, что лично видел, издали бредущего по горной тропе белого воя.
- Точно этот вой не причинит вреда девушкам? – обеспокоенно обратился к казимиру выслушавший его рассказ Михаил.
- Я никогда не слышал, чтобы он причинял вред человеку. Наоборот, есть много рассказов о том, как он спасал охотников от черного воя или других опасных тварей. Говорят, в наших равнинах нет тех огромных хищных тварей, что обитают у вас потому, что белые вои не пропускают их через перевалы.
Слова Войки укрепили надежду и в душе попаданца. Парень заметно воспрял духом. Теперь ему хотелось быстрее вернуться на Холм, чтобы убедиться, что новый знакомый прав, и горный гигант доставил его любимую домой. А то, что Машка способна найти общий язык даже со снежным человеком, будь он трижды белым воем, парень не сомневался. Главное, чтобы тот не сожрал ее сразу…
Игнат не особо доверял рассказам казимира и не разделял оптимизм Михаила. Однако, понимая бесперспективность поисков затерявшихся в полных опасных монстров горах двух девушек, поддержал веру пришельца в то, что легендарный великан может доставить Марию на Холм. Теперь их общие цели совпадали, и старшину больше не беспокоили метания парня, из-за которого их отряд и отправился в столь опасное предприятие. И как выяснилось, отправились они не зря. Трудно даже представить, что станет с росскими поселениями, появись под их стенами столь многочисленное войско, да еще и имеющее в своем оснащении камнеметательные машины…
Теперь, обогнав казимирское войско, отряд уже не двигался короткими тропами, а исследовал предполагаемый путь, по которому с большей долей вероятности двинется вражеский обоз. И вскоре они обнаружили удобное для засады место. Двигаясь в казимирские земли, росы прошли мимо этого ущелья по тропе, ведущей через тот самый карниз, над которым грелся на солнце гигантский горный удав. Но для обремененного телегами войска эта тропа не подходила. Единственным подходящим путем для обоза было ущелье, с одной стороны которого казимирам придется двигаться вплотную к почти отвесной скале. Кое - где придется разбирать каменные завалы, но для того завоеватели и взяли с собой полсотни смердов.
Увидев столь удобное для засады место, росы немедля отправились разведывать тропы на верх скалы, откуда намеривались безнаказанно расстреливать втянувшееся в ущелье войско. Но доступную тропу смогли обнаружить, только снова пройдя по памятному карнизу. Благо на сей раз его не охранял ползучий гигант. И все же росом предстояло встретиться с ним позже. А пока им нужно было решить проблему с карванами. Подняться на скалу верхом не было возможным.Оставить верховых животных одних в местах кишащих хищниками опасно. А оставить на охране некого, ибо каждый лучник на счету. Луков не было только у Войки и Михаила. Но Войка нужен был, как целеуказатель. Да никто не доверил бы пришлому казимиру охрану ценного имущества. Ну а от одного Михаила, как от охранника, толку было не много. Он и сам-то, по большому счету, нуждался в охране. Да и не остался бы парень внизу, когда товарищи реализуют предложенный им же план по деморализации вражеского войска и сокращению его численности. К тому же у Михаила была еще задумка по организации камнепада.
В общем, решили оставить половину отряда с карванами, пока остальные поднимутся наверх, разведают лучшие позиции для стрельбы и по возможности подготовят обвалы.
Позор и планы Поросяцкого
Эдмонд Поросяцкий клял себя за то, что повлиял на решение суда, и вместо утопления в выгребной яме выродка Войку приговорили к участи обозного смерда в походе на росов. Но очень же ему хотелось больнее наказать москальского выкидыша Вадима и его головозадую жинку Фриду. Пан Поросяцкий даже представить не мог, что было бы с ним самим, выйди его Ганька за этого Войку. А ведь все к тому шло. Благо Создатель отвел беду, не позволил свершиться неправильному. Ну и что, что Ганьке нет достойной пары. Зато его, пана Поросяцкого делегата Верхней Палаты, голова не покрыта позором. Ну да, у остальных делегатов сыновья либо слишком малы, либо уже женаты, а у других и вовсе дочери. Но не выдавать же Ганьку за простолюдина. Вон у пана Бжезинского, делегата от Черепашьего Зоба, жинка вот-вот представится. Вот и будет для Ганьки знатный жених. Плохо, что с таким престарелым зятьком внуков пану Поросяцкому не видать. Но за кружкой крепкого пива можно будет и намекнуть зятьку, буде он таковым станет, подложить молодую жинку под какого-нибудь здорового хлопца из дальних селений. А как дело будет сделано, так снести осеменителю голову с плеч, да утопить тело в крепостном рву. Главное, подыскать хлопца ликом на пана Бжезинского похожего.
Ну, да то все пока еще далекие планы. А сейчас Эдмонд продолжал укорять себя за желание всласть поиздеваться в походе над отпрыском Дзенько, после чего преподнести Вадиму и Фриде голову их выродка на блюде. Теперь вот приходилось ехать, нацепив тяжелый стальной панцирь, который до сих пор надевал лишь на торжественные парады, возглавляя собственную дружину из двух с половиной десятков драгун. А что делать, если за каждым кустом чудится притаившийся Войка, целящийся в пана Поросяцкого из лука?
Казимирское войско втянулось в ущелье, левая пологая сторона которого поросла густым лесом, а правая возвышалась отвесной скалой. Казимиры машинально жались к скале, ибо густые заросли могли таить в себе неведомую опасность. И кто знает, почему из них не доносится никаких звуков, кроме щебетания мелких птах, то ли от того, что двигающееся войско распугало всю окрестную живность, то ли оттого, что в зарослях затаился неведомый монстр.
Эдмонду Поросяцкому в ущелье ехалось спокойнее, ибо выпущенной стрелы приходилось ожидать только с одной стороны. Он направил карвана ближе к скале, чтобы прикрыться драгунами.
Вдруг сверху послышался какой-то подозрительный грохот. Все невольно задрали головы. Остолбенев от ужаса, казимиры наблюдали, как со скалы лавиной обрушились большие глыбы и, падая, разносили в щепки телеги с камнеметными машинами, снося с ног и убивая находящихся рядом людей и карванов.
Когда грохот обвала стих, окрестности наполнились воплями боли и ужаса. Только что жавшееся к скале войско в панике отхлынуло от нее.
Пытаясь усмирить возбужденно гарцующего карвана, пан Поросяцкий заметил краем глаза непонятное движение наверху. Подняв взор, он увидел стоявших на краю бородатых людей. Они бросали горящие факелы на карниз, расположенный метрах в десяти под ними. Очертания скалы в том месте, куда рассыпая снопы искр, ударялись факелы, будто бы поплыли, и волосы пана Поросяцкого зашевелились под каракулевой шапкой. Он разглядел до того сливающегося окраской с камнем исполинского горного удава. Потревоженный змей, спасаясь от жалящих его факелов, стремительно метнулся вниз по скале прямо в гущу казимирского войска. Собирался ли он глотать людей и карванов, или просто желал кротчайшим путем убраться восвояси, желающих выяснять не нашлось. И карваны, и седоки вопили от страха, стремясь уйти с дороги ползучего ужаса, давя при этом друг друга. Плевки обезумевших животных сбивали с седел людей. Кто-то из людей окончательно потерял от страха рассудок, оголил саблю и начал прорубать дорогу к бегству среди своих же товарищей.
Удава уже и след простыл, а казимиры продолжали метаться в панике, страшась теперь не только расположенных на левом склоне зарослей, где как раз и скрылся змей, но и скалы, которая обрушила на их головы одну за другой двеужасные смерти. В метаниях они не замечали падающих от прилетающих сверху стрел товарищей.
Пан Поросяцкий был одним из немногих, кто заметил стреляющих из луков росов, но не смог никого предупредить, ибо был сбит с седла стрелой, ударившей в нагрудную пластину брони. А когда делегат поднялся на ноги, лицо ему залепил вязкий карваний плевок. А так как в этот момент он делал вдох, то едва не захлебнулся слизистой массой. Взбунтовавшийся желудок тут же вывернуло наизнанку. Упав на четвереньки, Эдмонд судорожно хрипел и кашлял. Его пинали мечущиеся люди и карваны. Едва не наехав на руку, рядом остановилась повозка. Как выяснилось позже, был убит стрелой, запряженный в нее карван. Кто-то с такой силой пнул пана Поросяцкого в бок, что тот закатился под телегу, где и смог, наконец, спокойно откашляться, периодически скручиваясь от настойчивых спазмов дочиста освобожденного желудка.
Возможно, именно повозка и спасла жизнь пану делегату Верхней Палаты Королевского Сейма. Трое его коллег погибли, приняв по две-три стрелы каждый, после чего беснующееся толпа людей и карванов изрядно потопталась по их распростертым телам.
Так бы и разбежалось казимирское войско по горам, на радость обитающим в них хищникам. Не случилось этого благодаря все тому же ущелью. С одной стороны отвесная скала, с другой пугающая чащоба, в которой скрылся исполинский змей. Бежать можно было либо вперед, либо назад. Дорогу назад перекрывал каменный завал, отпугивающий доносящимися из него криками и стонами умирающих людей и карванов. Бежать вперед было просто страшно. Хотя в первые моменты паники отдельные казимиры и понеслись по ущелью сломя голову. Однако когда из зарослей выскочила огромная черная обезьяна, подхватила переднего карвана вместе с всадником и, радостно визжа, унеслась прочь, беглецы резко развернулись в обратном направлении. Их вопли о нападении черного воя внесли еще большую панику, и толпа все же хлынула через завал.
И вот тут-то надо отдать должное старшему обозному стражу хорунжему Милошу Гулькевичу. Помня угрозу пана Поросяцкого, что все стражи понесут жестокое наказание за побег Войки, Милош всячески старался заслужить благорасположение грозного делегата. Теперь его подчиненные глаз не спускали со смердов, гоня их более скученной толпой и не позволяя отойти даже для справления нужды. На любые работы во время стоянок смерды сопровождались усиленной охраной. Честно говоря, в этом не было необходимости, ибо все полсотни человекоподобных существ были смердами минимум во втором поколении, и ни о какой свободе, ни говоря уже о бунте, не помышляли. Свобода им нужна была так же, как домашней скотине, не мыслящей жизни вне хозяйского пригляда. Потому подобные меры были скорее наказанием для подчиненных Милоша, чем для бессловесных смердов.
Когда на ехавшие впереди повозки обрушился камнепад, старший страж не поддался панике, а наоборот начал отдавать толковые распоряжения, сохранив дисциплину и порядок в отрезанном обвалом хвосте колонны. Отведя людей и повозки от опасного места, Милош попытался оценить ситуацию, и тут заметил лучников на вершине скалы. По его распоряжению люди укрылись за повозками. Однако лучники не обращали на отрезанный хвост обоза никакого внимания, предпочитая пускать стрелы в гущу мечущегося в панике войска. Он сразу указал на лучников догнавшему попавшее в засаду войско десятку тылового охранения. Те, прикинув, что лучников числом тоже не больше десятка, унеслись к началу ущелья искать тропу на вершину скалы.
К этому моменту через завал начали перебираться первые, охваченные общей паникой казимиры. Несколько человек верхом на карванах прорвались в обход сквозь густой подлесок и, не останавливаясь, унеслись прочь. Проводив улепетывающих вояк удивленным взглядом, хорунжий схватил за шкирку скатившегося с каменного завала молодого казимира , вскинул его на ноги и как следует встряхнул.
- Ты куда спешишь, сын курвы? Земляного угря тебе в зад!
Но парень только хрипло дышал, бешено вращал глазами и пытался вырваться, дабы задать стрекача дальше. Не дождавшись ответа, Милош залепил паникеру такую оплеуху, что тот отлетел на пару шагов, ударился головой о камень и затих.
- Останавливайте всех, дети курвы! – заорал хорунжий на своих подчиненных. – Гейко, Вацлав, Стас, скачите за теми, кто убежал и плетьми гоните обратно.
- А ежели кто знатного рода? – благоразумно уточнил Гейко.
- Так и пусть себе тикает, - после пары секунд раздумья махнул старший страж, и трое подчиненных погнали карванов, с гиканьем перетягивая плетками спины бегущих соотечественников.
Кое-как хорунжему удалось образумить нескольких беглецов, и те приняли участие во вразумлении остальных. Вот и впереди нашлись не поддавшиеся панике воины. Милош слышал строгие командные окрики, перемежающиеся крепкой бранью. Вверх полетели ответные стрелы, и наглым росам пришлось ретироваться.
Напор беглецов ослаб, а вскоре и вовсе прекратился. Милош приказал стражам гнать смердов на разбор завала.
Постепенно в войске воцарился более-менее сносный порядок. Десятники и хорунжие собирали своих людей и организовывали отлов разбежавшихся карванов. Растаскивались повозки, собиралось опрокинутое имущество. Убитых казимиров оттаскивали к опушке леса и укладывали рядком. Смерды копали общий ров. Кто-то принялся вырезать ценные куски из карваньих туш, не пропадать же хорошему мясу.
Два десятка лучников стояли наготове, наблюдая за верхом нависающей над войском скалы. Но росы больше не появлялись. И все равно следовало поспешить убраться с опасного участка, а уже потом заняться подсчетом потерь. Беда была в том, что погибли все командовавшие войском делегаты. Тела троих лежали в сторонке. Четвертого пока не нашли, но предполагали, что он похоронен под обвалом.
Однако к радости, а может, и к чьему-то сожалению, четвертый делегат, коим был пан Поросяцкий, обнаружился живым и практически здоровым, если не принимать его психическое состояние. Нашли пана делегата под одной из телег. Он лежал в позе эмбриона, мелко трясся, а от его потемневших от известной жидкой субстанции красных штанов изрядно смердело.
Осиротевшая было личная гвардия, обрадовалась относительно доброму здравию хозяина, отмыла и переодела его в запасные шаровары, и отпоила кислым пивом. А через час делегат Верхней Палаты уже гордо сидел в седле, выслушивая доклады старшин и хорунжих о состоянии войска, о потерях и о готовности двигаться вперед или назад по приказу единственного оставшегося военачальника.
Неожиданно поднявшаяся паника прервала очередной доклад. Не выясняя причины, Пан Поросяцкий шустро слетел с седла, метнулся к ближайшей повозке и залег за колесом. Однако, сообразив, что не знает, откуда грозит опасность, предпочел полностью забраться под телегу, испачкав при этом в карваньем помете новые шаровары.
Причиной паники явились показавшиеся на вершине скалы казимиры из тылового дозора, которые отправились выбить оттуда росов. Про них в суете никто и не вспомнил. Теперь же следившие за скалой лучники, едва заметив наверху движение, не задумываясь начали выпускать стрелу за стрелой. К ним присоединились и прочие казимиры, пылающие злобой к росам за пережитый страх. Естественно отважному десятку пришлось немедленно отпрянуть от края, так и не будучи опознанными своими соотечественниками.
Час понадобился десятку тылового дозора, чтобы обогнуть скалу и наткнуться на следы стоянки росов. Определив по следам, что тех было тоже примерно десяток, казимиры все же не ринулись в погоню. Мало ли, вдруг это была только одна группа. Прежде чем возвращаться назад, решили подняться наверх, дабы убедиться в отсутствие оставшихся в засаде вражеских лучников и заодно предупредить своих, что опасности больше нет. Два пожилых воина остались с карванами, остальные полезли наверх. И вот, не успели поднявшиеся на скалу казимиры подойти к краю, как на них обрушился град стрел. Если во время паники в росов стреляли единицы, то теперь несколько десятков лучников сноровисто опустошали заплечные колчаны. В итоге четверо казимирских воина в благодарность за проявленную инициативу остались лежать на скале, изображая встопорщивших иглы дикобразов. Остальные с разными степенями ранений смогли спуститься вниз, и, проклиная соотечественников, наскоро перевязать раны и отправится в обратный путь.
***
Из зарослей за спешно ускакавшим почти ополовиненным отрядом казимиров наблюдали Игнат с Буреломом. Во взгляде обоих читалось удивление.
- Енто что с ними приключилось? Ты не уразумел, о чем они тараторили? – повернулся старшина к здоровяку.
- Надо было приблудного с собой оставить, - пожал плечами тот, имея в виду Войку. – Мыслю, побил их кто-то. Но кто, ума не приложу. Может, зря мы этих не упокоили? Их-то и было каждому по стреле пустить.
- Нешто ты, Бурелом, не усмотрел, лица у наших парней и так будто меловые. Того и гляди, словно девки беременные в обмороки падать начнут. Они ж как осознали, сколько живого люду перебили да переломали аки зверей лютых, так и молчат будто одурманенные. А ежели их заставить вот так вот в упор человека бить, то кто-либо и ума-разума лишиться может.
- Дык мне и самому дурно становится, как подумаю, что мы сотворили, - пробасил Бурелом. – Токма они же к нам с разором идут. Нешто мы можем допустить такое?
- Не можем, - с тяжелым вздохом покрутил головой старшина. – Пойдем, друже, проверим, кто таков побил казимиров.
Внимательно оглядывая окрестности и стараясь двигаться скрытно, росы начали подъем на скалу.
***
Когда потрепанные остатки отряда тылового дозора вернулись к войску и увидели стоявших наготове лучников, наблюдающих за скалой, то с негодованием накинулись на них с бранными словами. Однако, разобравшись в чем дело, перед ними не только не повинились, а, наоборот, скрутили и привязали к стволам деревьев так, будто те обнимали любимую панночку. После чего начали нещадно осыпать ударами плеток. То был приказ опозорившегося вторично пана Поросяцкого. В результате жестокой экзекуции потери казимирского войска возросли еще на трех отдавших Создателю душу. Кроме двоих тяжелораненых, под ударами плеток умер и один из старых вояк.
К тому времени хорунжие и десятники навели в войске относительный порядок. Мертвых похоронили. Разбросанное имущество собрали. Оставшийся в живых мастер Якуб Шоцкель выбрал из разбитых обвалом повозок достаточно целых деталей для сборки одного камнемета. Одна же машина была разбита безвозвратно, ибо большинство важных деталей в походных условиях не изготовить. Под тем же обвалом погибли еще два мастера камне метальщика. Четвертого сразила росская стрела.
Всего казимирское войско потеряло пять с половиной десятков человек. Тридцать четыре казимира погибли под обвалом, от стрел или были затоптаны насмерть в панике. Двадцать один человек имели ранения разной степени тяжести, не дававшие возможность продолжать поход. Этих без всякого дополнительного охранения пан делегат отправил в обратный путь. Дав им три повозки, запряженные охромевшими и имевшими другие ранения карванами, Эдмонд Поросяцкий надеялся, что пострадавших по дороге задерут привлеченные запахом крови хищники. Очень уж не хотелось ему, чтобы в королевстве раньше времени узнали о позорном поражении от кучки дикарей. Вот когда он вернется с победой, с несущими новую кровь пленниками и с гружеными золотом повозками, тогда можно будет заткнуть глотку любому, желающему распустить язык. Уж теперь-то, наученный горьким опытом, он не позволит дикарям заманить войско в такую ловушку. А так-то, если подумать, пан Поросяцкий даже может быть благодарен устроившим засаду росам. Вон они три холмика, под которыми покоятся его коллеги делегаты, а по сути конкуренты. Теперь же лишь в его воле определять, сколько добычи представить Сейму, а сколько тайно отправить в собственные владения. А то можно подумать и о единоличном владении Росской равниной. Надо бы верных людишек в войске присмотреть, да среди прочих агитацию провести. А как росы покорятся, так всех несогласных казимиров упокоить. И основать свое личное королевство. И никакого Сейма с нижними и верхними палатами он не допустит. Будет править единолично, как некогда Казимир Всевластный. Вот чем он, пан Поросяцкий не король? Эдмонд Великолепный…
Так размышлял пан делегат, двигаясь в центре войска, спешно покидавшего опасное ущелье. Необходимо было еще найти безопасное место для ночной стоянки, а диск дневного светила уже скрылся за горными вершинами на западе, и небо начало быстро темнеть.
Пионеры партизанской войны
Устраивая следующуюзасаду, росы сами едва не оказались в западне. Казимирам хватило одного урока, чтобы в дальнейшем пути проверять все опасные объекты. Когда войско через два дня подошло к очередному узкому ущелью, пан Поросяцкий послал по паре десятку опытных воинов проверить нависающие над тропой скалы. Благо подъем на площадку, где отряд Игната подготовил груду камней для обвала, просматривался достаточно далеко, и оставленный на страже Крут, вовремя заметил взбирающийся вражеский дозор.
Проблема была в том, что эта была единственная тропа. Теперь пришлось уходить выше в горы, надеясь, что казимиры не обнаружат оставленных в узкой расселине карванов. Однако обвал все же устроили. Пусть от него никто из казимиров не пострадал, но войско на какое-то время задержалось для расчистки пути, и то хорошо.
То ли среди поднявшихся на скалу казимиров нашлись опытные следопыты, способные видеть следы даже на голом камне, то ли, поняв по обвалу, что росы здесь были совсем недавно и уйти могли только по одному пути,предпринятое преследование шло точно по следу. И если бы не начавшее клониться к горизонту светило, могло закончиться для росов печально. Зайдя за очередной скальный выступ, они оказались на маленькой площадке, обрывающейся в глубокую пропасть. Ограниченный запас стрел давал росам возможность держать какое-то время оборону, но в конце концов их участь была бы решена. К счастью казимиры, не ведающие о положении преследуемых, решили, что отогнали назойливых дикарей достаточно, и поспешили вернуться к войску затемно. Сгущающиеся сумерки не позволили им, и заглянуть в расселину, где мирно объедали зелень с колючего кустарника росские карваны.
Запертые на узкой площадке росы не могли знать о прекращении преследования. Понимая, что здесь у них шансов нет и посовещавшись с товарищами, Игнат принял решение после полуночи выдвинуться навстречу врагу. Света звезд и ночного светила хватало, чтобы аккуратно двигаться по узкой тропе. А расположившиеся на ночь преследователи наверняка не ожидают нападения. Значит, у росов будет шанс одолеть вдвое превышающего числом противника и прорваться вниз. Или погибнуть с честью, а не подобно загнанному в западню трусливому зайцу. В любом случае другого варианта никто не видел.
Так и пробирались первые партизаны этого мира, пока вновь не оказались на площадке, с которой намеревались обрушить каменный обвал и дождь из стрел на головы казимиров. Отсюда они увидели костры расположившегося далеко впереди вражеского войска.
Испорченное неудачной засадой настроение несколько улучшилось, когда росы обнаружили оставленных в расселине карванов целыми и невредимыми.
Поняв, что казимиры хорошо усвоили урок и больше так глупо попадаться в засады не собираются, Игнат решил далее действовать иначе. Эту тактику не искушенные в воинских делах аборигены так же почерпнули из рассказов попаданца. Михаил, вспомнив уроки истории и фильмы об Отечественной Войне тысяча восемьсот двенадцатого года, рассказал про изнуряющие французов нападения партизанских и летучих гусарских отрядов. Молодые зверобои вознамерились немедленно пробраться к стоянке казимиров и обстрелять спящее войско. Благо на месте первой удачной засады насобирали изрядное количество стрел, которыми казимиры засыпали скальную площадку, обстреливая своих же товарищей. Но тут разумную мысль высказал Михаил. Попаданец напомнил, что только что им самим едва удалось уйти от преследования, а потому перед диверсией надо тщательно выбирать пути отхода. Игнат сразу признал правоту слов Михаила и приказал расположиться на короткий отдых. Росам предстояло обойти вражеское войско, найти удобное для нападения место и позаботиться, как выражался пришелец, о надежных путях отхода. Но для начала требовалось хотя бы несколько часов поспать.
***
Следующее нападение было на первый взгляд совершенно безрассудным, но вероятно оттого успешным. Казалось на голом крутом склоне совершенно негде спрятаться. Лишь насквозь просматриваемая рощица из нескольких деревьев да одинокие кустики – вот и все, за что мог зацепиться взгляд. Никто не мог ждать нападения с этой стороны. Тем более, что на противоположном более пологом склоне рос довольно густой колючий кустарник. Прочесать его на предмет засады не было возможности, ибо густые ветви, покрытые длинными шипами, были серьезны препятствием даже для толстой шкуры карванов. По той же причине не следовало ожидать в нем засады бородатых дикарей. Зато любящие полакомиться человечинкой кошмарные твари, вроде того гигантского удава, свалившегося на казимиров со скалы, кусты могли скрывать запросто. Потому-то все внимание было направленно именно на колючие заросли.
И все же именно на правом склоне таилась засада. Большая часть колонны уже прошла мимо не опасной на вид рощицы, когда один кустик шевельнулся, послышался щелчок тетивы, и метко пущенная Войкой стрела поразила в горло единственного оставшегося у казимиров мастера камнеметов Якуба Шоцкеля. Увидев свалившегося с повозки мастера, обозные стражи решили, что выстрелили из колючего кустарника, немедленно переместились на левую сторону и начали опустошать колчаны, пытаясь подавить невидимого врага массированным огнем. При этом они не сразу заметили, что их товарищи падают, пораженные стрелами в спины. Да и ничего удивительного, ведь в обозную стражу ставили далеко не самых сообразительных. Опытные воины либо двигались впереди, либо небольшими отрядами прочесывали окрестности на предмет засады. Как, оказалось, прочесывали не достаточно тщательно.
Выпустив по полдюжины стрел по стражам и гужевым карванам, росы покинули засадные места в кронах деревьев и резво побежали вверх по крутому склону. У каждого за спиной были привязаны пышные ветки, торчавшие веером во все стороны. Сия предосторожность оказалась не лишней. Несколько казимирских воинов успели среагировать, и вот в направлении улепетывающего отряда засвистели первые ответные стрелы. И возможно лишь благодаря скрывающим силуэт и увеличивающим его втрое веткам ни одна казимирская стрела не попала в цель. Лишь одна выдрала кусок из волчовки Бурелома.
Пробежав шагов двадцать вверх росы стали словно проваливаться под землю. На самом деле здесь была не видимая со стороны мелкая щель, скрыться в которой можно было, лишь встав на четвереньки. Вот на четвереньках росы и продолжили бегство по заранее очищенному от различной поросли углублению. Теперь привязанные за спиной ветки демаскировали их, указывая движение целей казимирам. Но освобождаться от них, не было времени. Да и теперь уже более многочисленные стрелы не могли попасть в щель и впустую шлепали над головами беглецов.
Несколько десятков казимиров бросились в погоню. Для этого им пришлось спешиться, ибо такой крутой склон был не под силу даже их коротконогим карванам. Но притаившийся за скальным выступом Емеля несколькими точными выстрелами быстро охладил пыл находившихся на открытом пространстве преследователей. Отказываться от погони они не подумали, но и продвижение значительно замедлили, ведя постоянный обстрел того места, откуда по ним пускал стрелы Емеля. К тому времени росы присоединились к прикрывающему их парню. Здесь начиналась скрытая от глаз противника расселина, и далее они двинулись в полный рост. Еще полторы сотни шагов, и отряд росских партизан проскочил мимо поджидавшего их Михаила. Попаданец дернул веревку, привязанную к жердине, подпирающей каменную кучу. Тропу засыпало небольшим обвалом. Серьезного препятствия обвал не представлял, но если с лету наскочить на неустойчивые глыбы, то можно легко сломать ногу. Удовлетворившись содеянным, Михаил припустил за товарищами, на ходу сматывая веревку.
Через четверть часа росы вышли к оставленным карванам. Перед ними простиралась узкая лесистая долина. Теперь у пешей погони не было никаких шансов.
От соблазна устроить засаду для отправившихся в погоню казимиров отказались. Важнее было разведать дальнейший путь и найти подходящее место для нового сюрприза захватчикам. Три прочных кожаных мешка с сюрпризом беспокойно шевелились, заставляя нервничать карванов, к седлам, которых они были привязаны. ДА и сами наездники поглядывали на мешки с опаской, иной раз будто бы от холода передергивая плечами. Хотя светило припекало уже совсем по-летнему.
***
На сей раз войско двигалось по небольшому плоскогорью, поросшему редким лесом вековых гледичий. Густые кроны колючих гигантов не позволяли проникать солнечному свету, и вероятно оттого подлесок практически отсутствовал. А может, всю низкорослую зелень выщипывали какие-нибудь дикие козы. Так или иначе, но редкий лес отлично просматривался далеко окрест. И все же пан Поросяцкий приказал пустить еще и боковые дозоры. Он-то теперь знал, что росы могут таиться даже за маленьким кустиком. Пусть кустиков нигде вокруг не было, но кто знает, на какую хитрость еще способны дикари.
Опасение у казимиров вызывали только густые кроны. Но как их проверить? Если забираться на каждое дерево, то эдак войско застрянет здесь надолго. Успокаивало то, что длинные с локоть колючки, коими усыпаны ветви гледичий, вряд ли позволят прятаться в кронах не только человеку, но и любому крупному хищнику. Да и какой хищник осмелится напасть на такое большое скопление людей? Способные на такое гиганты обитают в озерных равнинах и в горы не поднимаются. Разве что черный вой может выскочить неожиданно, схватить карвана или зазевавшегося человека и мгновенно удрать, оглашая окрестности радостным визгом. Но здесь-то громадной обезьяне точно негде спрятаться для неожиданного нападения.
В общем, причин для беспокойства особо не наблюдалось. Разве что нервировало вынужденное медленное движение. Во-первых, повозки не везде могли проехать между стволами, потому обозу приходилось двигаться зигзагами. А во-вторых, под ногами было полно опавших сухих веток, усеянных иглами. А кожаные чулки, надетые на мягкие подошвы карванов, защищают лишь от острых камешков. При неосторожном шаге игла гледичии проткнет чулок запросто и серьезно поранит ногу животного. А их и так уже изрядно погибло от устроенных росами засад. Вон, почти вся обозная стража шагает пешком, словно смерды. Потому-то десяток смердов с наспех связанными метлами расчищают дорогу перед колонной. Что, понятно, скорости не прибавляет. Ну а дозорам уж никуда не деться, приходиться не только зорко следить за окрестностями, но и тщательно всматриваться под ноги своих карванов, дабы те не напоролись на неудобно торчащий шип. Благо пока все обходилось хорошо, и ни одно животное, исключая парочки смердов, не пострадало
Утомленного медленным продвижением пана Поросяцкого одолевали мрачные мысли. Если после первого нападения росов он даже радовался, что остался единственным командующим все еще грозного войска. То второе безнаказанное нападение, и особенно гибель последнего мастера камнеметов Шоцкеля изрядно его взбесило. И то, что погоня опять вернулась ни с чем, добавило угля в топку негодования пана делегата. Ему просто необходимо было на ком-то сорвать злость. Все же здраво рассудив, что наказывать вернувшихся из погони воинов не стоит, Эдмонд решил отыграться на раненых, а оттого ставших бесполезными, стражах. Не отправлять же их назад, отдавая им повозку и так уже недостающих карванов. Свалив на бедолаг вину за то, что не уберегли мастера Шоцкеля, он приказал утопить их в выгребной яме. Этим приказом пан Поросяцкий весьма озадачил личную дружину.
Нет, в принципе выкопать яму, и быстро наполнить ее всем войском было делом не хитрым. Но ведь для этого придется задержаться почти на сутки. Когда подхорунжий Штрейхмель вкрадчиво объяснил ситуацию главнокомандующему, тот после короткого разноса подчиненным за нерасторопность, приказал просто повесить раненых вниз головами и оставить на съедение диким зверям.
Но казнь не принесла облегчения. Ведь мастера камнемета она не вернула. Что толку тащить сложную машину, если никто не сможет ее даже собрать… Будь пройдено хотя бы половина пути, пожалуй пан Поросяцкий повернул бы назад. Но возвращаться, когда уже почти спустились к предгорьям и через несколько дней должны дойти до первого равнинного озера, у берегов которого находятся золотые россыпи… Нет уж! Не будь он паном Поросяцким, если упустит такой шанс!
Головной дозор уже миновал плоскогорье и обследовал ущелье после которого начинался открытый пологий спуск. Войско отставало от дозора на пару верст. Ехавший со своим отрядом в голове колонны хорунжий Станислав Кропалевский уже видел освещенную солнцем опушку, Когда в ветвях послышался подозрительный шум. Подняв взгляд, он заметил сперва просто шевеление ветвей. Затем разглядел натянувшуюся веревку. Веревка дернулась, и один конец, ведущий в крону за спиной хорунжего, оборвался и повис, едва не чиркнув ему по голове. Понимая, что творится что-то нехорошее, Кропалевский раскрыл рот для предупреждающего крика. Но в следующий миг дикие вопли разнеслись по всей колонне.
Дело в том, что натянувшаяся веревка сдернула петлю с привязанного в кроне гледичии мешка со змеями. Извивающиеся ярко-оранжевые полутораметровые тела посыпались на головы проезжающих всадников.
- Аспиды-ы! – истошно возопил первый сообразивший, что за напасть падает сверху. Его крик тут же потонул в нечленораздельном гвалте. Орали люди и карваны. Орали укушенные смертельно опасными змеями, орали просто от ужаса, орали напоровшиеся на шипы падающих сверху веток.
А ветки падали не просто так, и не по одной, а целыми охапками. Та веревка, которую заметил Кропалевский, была лишь одной из двух десятков других. Затаившиеся в кронах росы, дернув за веревки, освободили не только горловины трех мешков со змеями, но и свалили на казимиров заготовленные охапки нарубленных веток. И теперь шарахающиеся от аспидов карваны напарывались на топорщащиеся во все стороны шипы, падали с диким криком, подминали под себя всадников, заодно нанизывая тех на твердые иглы гледичии. Те, кому удавалось вырваться из общей свалки невредимыми, уносились прочь, то ли не помня себя от страха, то ли не в силах остановить взбесившееся животное.
Пан Поросяцкий как раз придремал прямо в седле, когда вокруг поднялся панический ор. Даже не подумав разобраться, в чем дело, главнокомандующий соскочил с седла и юркнул под остановившуюся повозку с его личным имуществом. Благо в нее была запряжена пара инфантильных гужевых карванов. Эти животные не поддались общей панике и просто остановились, тупо уставившись себе под ноги. А у них под ногами как раз полз крупный аспид. Змей успел нанести несколько смертельных укусов мечущимся карванам и казимирам и теперь спешил скрыться с глаз беснующихся двуногих и четвероногих существ под повозкой.
И вот взгляды ярко-оранжевого аспида и посеревшего лицом от страха пана Поросяцкого встретились. Обычно безэмоциональный взгляд змея казалось, выражал усталую обреченность. Его вытащили из ямы, где он предавался любовным играм с другими сородичами. С сородичами же засунули в душный мешок. Потом сбросили с высоты и пытались затоптать и раздавить. И вот теперь, когда он уже вырвался из кошмарного безумия, какой-то человечишко пытается преградить ему дорогу. Придется потратить на него остатки яда.
А Эдмонд Поросяцкий вспомнил детство. Он любил ловить маленьких аспидов, укус которых был не менее опасен. А когда отец за провинность бросал какого-нибудь смерда в яму на день-другой, маленький Эдмонд поджидал момент, чтобы поблизости никого не было, и вываливал из мешка пару-тройку аспидов на голову провинившегося. Ах, как же сладко было, притаившись за углом сарая слушать вопли бедолаги!
Теперь, глядя в холодные змеиные глаза, пан Поросяцкий ощутил себя брошенным в яму смердом. Взвизгнув, он отпрянул от поднявшего голову змея, ударился головой о дно повозки, опрокинулся на спину и непроизвольно опустошил желудок, испачкав очередные красные штаны. Это обстоятельство и спасло жизнь главнокомандующему разбегающегося войска. Аспид ударил его точно в зад. Вот только ядовитые зубы вонзились не в плоть, а в ту субстанцию, которая вышла из кишечника делегата Верхней Палаты. Если бы змеи могли о чем-то сожалеть, то оранжевый аспид сейчас наверняка сожалел бы, что на его морде отсутствуют мимические мышцы, и он не может скорчить гримасу крайнего отвращения. Отдернув голову от зада пана Поросяцкого, он так и пополз прочь с открытой пастью, брезгуя испачканными в дерьме зубами.
Холм. Обустройство
Как только крепостная стена была готова, росы все силы бросили на строительство жилья. Первые два дома, коим предстояло стать женским и мужским общежитием, строились по технологии, освоенной попаданцами. Строительство этих домов уже подходило к концу. Оставалось завершить внутреннюю отделку. Все таки полсотни пар крепких мужских и не менее крепких женских рук вкупе с профессиональными плотницкими инструментами и сноровкой могли за день сотворить то, на что у неопытных попаданцев уходило несколько недель.
Под заготовленные срубы тоже выложили каменные фундаменты. Вообще-то срубы планировалось переносить на место через год, но так как ожидался набег казимиров, решили перенести их за крепостную стену уже сейчас.
Попутно с жильем строились и хозяйственные помещения, мастерская с примитивной кузницей, стойло для карванов, козлятник и свинарник.
Как только помещения для живности были построены, росы соорудили ловушки для диких коз и свиней. Большое скопление шумного народа отпугнуло этих животных, и ловушки пришлось устраивать за речкой. Там среди дубов было много кабаньих следов, при заготовке лещины часто видели объедающих низкий кустарник коз.
Ловушки представляли собой десятиметровый узкий коридор из крепких жердей, по которому разбрасывались соленые травяные лепешки. Такие лепешки приманивали как коз, так и лесных хрюшек. Животные заходили в жердяной коридор и, дойдя до конца, сбивали веревку, удерживающую поднятую над входом заслонку. Пришедшим росам оставалось лишь выгонять пойманную живность, тыкая сквозь жерди рогатинами, да отлавливать их на выходе. Крупных свирепых кабанов и агрессивных козлов забивали. Предпочтение отдавали молодым козочкам и хрюшкам. Самцы к этому времени года свою роль, как правило, уже выполнили, и через месяц козочки и хрюшки должны были окотиться или опороситься. Когда в загонах заблеяла и захрюкала первая живность, ловушки были разрушены появившимся в окрестностях крупным мохнатым ящером. Пришлось удовлетвориться уже пойманными экземплярами. Устраивать охоту на монстра было недосуг. Тем более, он через реку не переходил, ограничиваясь выбранной для обитания территорией.
Гораздо больше неприятностей поселенцам доставляла ластоногая гигантская крыса. Утащив Макара, озерный монстр не ушел. Он поселился где—то поблизости и время от времени патрулировал вдоль берега. Из-за него рыбалка практически прекратилась. Теперь далеко не каждый день на донки цеплялись небольшие сомы или щупальценогие раки. А другая рыба и вовсе не попадалась. Возможно, сие обстоятельство объяснялось и тем, что рыба ушла в места, подходящие для метания икры. Но наверняка свою роль сыграл и зубастый монстр.
Без рыбалки можно было бы прожить, имей росы возможность спокойно бить дичь в окрестных лесах. Однако и тут пришлось ограничиться самыми ближайшими территориями. Да и те стали не безопасны. Слишком много крупных хищников привлекало людское жилье. А крупные хищники окончательно распугали мелкую дичь, положив конец охоте.
После того, как очередной косолапый поломал изгородь и учинил разор на огородах, росы поставили медвежий капкан. Медведь попался в первую же ночь. Вот только ни шкуры, ни медвежатины поселенцам не досталось. Попавшегося в капкан свирепого хищника порвал на куски и почти полностью сожрал еще более свирепый зверь. И судя по следам, то был молодой тиран. Росы единодушно предположили, что медведя сожрал ушедший от людей Малыш. Оптимизма такое предположение не добавило. Кое-кто даже высказал сожаление по поводу того, что молодого тирана не забили, пока он был истощен после зимней спячки.
Появление Малыша, если это был он, отпугнуло почти всех прочих хищников. По крайней мере, в ближайших окрестностях росы больше никого не наблюдали. Радости сей факт не принес, ибо осознание того, что где-то рядом обитает самая опасная в мире тварь, могло только угнетать.
Учтя опыт схватки попаданцев с мохнатым крокодилом, Потап распорядился заготовить большое количество факелов. Совместно была разработана целая, если можно так выразиться, факельная стратегия отражения нападения монстров. Факелы на трехметровых шестах предназначались для отпугивания монстров методом тыканья в морду. Полутораметровые факелы с заостренными наконечниками росы тренировались метать в подвижную мишень, названную «крокодилий глаз». Двигаться мишень заставляли двумя способами: либо надевали липовое бревнышко с нарисованными глазами вбитый в землю кол и толкали, чтобы оно вращалось, либо просто тащили по земле рывками с помощью длинной веревки.
Поучаствовавшая в такой забаве Оксана изготовила себе стрелы с пучками серебристой водоросли на конце. Из лука попадать деревянному монстру в глаз оказалось куда сподручнее. Да и бить можно было с гораздо большего расстояния. Многие росы удивились, отчего такое простое решение не пришло им в головы раньше. Однако Потап быстро охладил их пыл, велев дочери пускать зажжённые стрелы. Тут-то и выяснилось, что маленький комочек водоросли сгорал раньше, чем лучнице удавалось прицелиться. В лучшем случае он догорал на лету. А увеличение объема пучка делало стрелу неуправляемой. Если с незажжённым большим пучком стрела летела более-менее прямо, то огонь заставлял ее уходить в сторону так сильно, что не могло быть речи попасть не только в глаз, а даже в голову монстра.
Но все же стрельбу из лука просто стрелами по глазам признали эффективной, и девушки во главе с Оксаной продолжили тренировки.
Пытались с луками подкараулить и гигантскую крысу. Но та могла не появляться несколько дней к ряду, и вынырнуть когда ее никто не ждал. Пару раз осмелившиеся спуститься с обрыва рыбаки едва не стали ее жертвой. Наглую тварь не пугали даже горящие факелы, которыми росы тыкали ей в морду. Достать маленькие, глубоко посаженные глазки было трудно. Факелы просто шипели тыкаясь в мокрую шерсть. Второе столкновение с озерным монстром закончилось откушенными пальцами на ноге одного из рыбаков. Благо укус твари оказался не ядовитым. На том Потап строго настрого запретил, кому бы то ни было спускаться к воде. И Круг поддержал его волю. Но счет рыбаков к крысе увеличился.
Ефрем и Славий приставали к Прохору, чтобы тот отковал им большой крюк, наподобие рыболовного крючка. Кузнец пообещал. Но тут неожиданно внес предложение Сергей. Перед тем попаданец под руководством Зои сажал вокруг огорода живую изгородь из саженцев боярышника, и несколько раз больно укололся длинными шипами. Он шутливо сетовал девушке, что та со своим боярышником сделает из него йога, когда услышал разговор близнецов с кузнецом. Тут-то Сергею и припомнилась некогда прочтенная история, как какие-то туземцы избавлялись от тигра-людоеда. Они разбрасывали по джунглям куски мяса, начиненные длинными шипами. Тигр глотал куски, шипы протыкали ему желудок и кишечник, и зверь умирал в страшных муках. Попаданец пересказал изуверский способ охоты рыбакам, и уже сообща они пришли к мнению, что ластоногая тварь достойна мучительной смерти.
Посчитав, что пятисантиметровые шипы боярышника для желудка монстра могут оказаться не достаточными, росы нашпиговали большие куски кабанятины еще и железными гвоздями. Чтобы быть уверенными, что мясо сожрано, а не валяется в донном иле, куски привязали к тонким веревкам, которые в свою очередь прикрепили к вбитым в землю кольям. Всего забросили четыре нашпигованных железными и деревянными шипами куска. И в полдень с удовлетворением обнаружили, что вся приманка сожрана. Три веревки были оборваны, а один кол вырван из земли. Ждать результата долго не пришлось. Ближе к вечеру от озера донесся пронзительный крик. Услышавшим его росам показалось, будто кричит ребенок. Бросившись к берегу, они увидели беснующуюся в воде гигантскую крысу. Тварь крутилась веретеном, с громкими шлепками ударяя ластами о воду. Вот она замерла, оставаясь на поверхности. Голова крысы приподнялась, и собравшиеся на берегу люди содрогнулись от полного безнадежного отчаяния крика. Именно этот крик они приняли за крик ребенка. Тварь несколько раз судорожно дернулась и вновь принялась кружиться, вспенивая вокруг себя воду.
Душераздирающие крики заставляли вздрагивать поселенцев до поздней ночи.
- Боже мой, - прошептала Зоя после очередного такого крика. – Разве нельзя ее как-нибудь убить?
- Я пробовала, - сообщила Оксана. – В глаз попасть не смогла. А от черепа стрелы отлетают. На спине шкура тоже непробиваемая. Да и на животе стрелы едва только на полпальца входят.
А утром Славий и Ефрем, выйдя первыми на обрыв, воскликнули от удивления. Сперва они увидели возле камышей неподвижную тушу озерного гиганта. Затем, опустив взгляд, обнаружили еще одну мертвую исполинскую крысу, чей труп прибило к берегу. Оказалось, тварей было две. И как выяснилось при разделке, одна из них была беременна. Через несколько недель в озере должны были появиться сразу девять крысенышей. Вероятно, повзрослев, они ушли бы в другие места, ибо прокормиться такой ораве гигантов в одном озере вряд ли возможно. Но в любом случае соседство даже с одной ластоногой тварью для людей было крайне не желательно. Потому истребление крысиного семейства все без исключения поселенцы восприняли, как должное.
Кто-то из росов предложил таким же способом избавиться и от обитающего поблизости тирана. Предложение вызвало неожиданную поддержку большинства обитателей Холма, и была вынесена на обсуждение в Круг.
Зоя и Сергей оказались почти единственными противниками убийства черепахоголового зверя. Они и так сильно переживали за судьбу друзей, а покушение на жизнь выкормленного ими питомца воспринималось не иначе, как предательство. Потому в Круге попаданцы решительно выступили против изуверской охоты на Малыша. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснится точно отношение монстра к людям.
- И кроме всего, - выступал Сергей, - если мы убьем.Малыша, в окрестности вернутся другие хищники. А уж они-то, в отличие от него, уже не раз выказывали свой гастрономический интерес к людям.
- А ты понимаешь, что когда тиран вырастет до взрослых размеров, то его не смогут остановить даже крепостные стены? – обратился к попаданцу Потап. – Он попросту перегрызет бревна, если не сможет проломить стену сходу. Или подкопает землю так, что стена сама рухнет.
- Ну, пока Малыш достигнет таких угрожающих размеров, думаю, год-два у нас в запасе есть, - ответил Сергей после некоторого раздумья. – А пока, как только в озере возобновится нормальный клев, можно будет попробовать прикормить его рыбой. Мы полгода жили с ним бок о бок. А этого времени достаточно, чтобы понять, что тираны вполне разумные существа. Малыш должен помнить нас, как своих сородичей. А к сородичам звери проявляют агрессию только при нехватки пищи. Если же мы будем давать ему пищу, то у него не будет причин для агрессии. Потап, ты же сам мечтал о приручении росами тиранов…
- Да Сергей, - хмуро кивнул старшина Круга, - я и сейчас желаю этого всей душой. Но я видел, что после зимней спячки зверь готов был сожрать выкормивших его людей и не смог этого сделать только из-за слабости.
- но тогда что ему мешает нападать на нас сейчас, когда он отъелся и полон сил?
Спор продолжался до поздней ночи. Точку в нем поставила Зоя. Вернее будет сказать, не точку, а многоточие. Девушка напомнила Кругу, что ожидается нашествие казимиров, и спросила, разве обитающий в окрестностях тиран не будет более надежной защитой для поселенцев, нежели бревенчатые крепостные стены? Взгляд с такой стороны заставил членов круга задумчиво переглянуться. Кто-то почесал затылок, кто-то принялся теребить бороду. И в конце концов, росы признали, что в преддверии предполагаемого нашествия обитающий поблизости Малыш может быть действительно полезен. А значит, решение его вопроса можно отложить до решения вопроса с казимирами.
Зоя облегченно вздохнула. А Сергей подумал, что если Малыш действительно забыл вскормивших его людей, то кроме казимиров он будет опасен и для отряда, который ушел с Михаилом на поиски Маши. Но эту мысль попаданец решил оставить при себе. Пока черепахоголовый монстр на людей не нападает, лучше не нагнетать ненужных страхов.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ