Засланец

7. Семь

На острове царила ночь. Ночь — это мое время. Оно мое не только по причине любви к темноте, просто на время курортного отдыха мы с Луарой негласно договорились не мешать друг другу. И с ее стороны это оказалось просто императорской щедростью. Собственно, путем даже не оглашённых умозаключений мы пришли к решению, что все время, пока Луара в состоянии управлять телом, оно остается в полном ее распоряжении. Затем телу давалось четыре-пять иногда шесть часов для восстановления. И пока моя подруга отдыхала, я в ее теле оставался волен изучать мир курортной планеты. Учитывая природную любовь ласьенов ко сну и тот факт, что сутки на избранной нами планете длились чуть ли не тридцать пять земных часов, нам вполне хватало времени на подобный компромисс.

Нужно сказать, что Луара вообще никак не оговорила сексуальной стороны жизни ее тела под руководством моего разума. Она уже не противилась моим наблюдениям со стороны за самым сокровенным таинством ее утех, как это было с Литией. Она не возражала, когда я подсматривал через «замочную скважину» за ее будничными разговорами и откровенным флиртом. Она даже и намеком не дала знать, что будет против, если я, находясь в ее теле, самостоятельно попробую поставить что-то из таких экспериментов. На счет беременности, моя подруга, похоже не беспокоилась. Она так и не рассказала мне об этой стороне ласьенской жизни, попеняв на то, что хоть какие-то сакральности в знаниях должны оставаться.

Сам же я отыскал на эту тему лишь размытую информацию, открывшую мне некий ликбез, в котором говорилось, что результатом зачатия должна стать готовность обеих сторон вместе с подобающими подвидовым группам моральным и физическим настроем. Сложилось впечатление, что для зачатия каждый из партнеров должен настроиться каким-то нужным образом в зависимости от подвидовой разновидности будущего сородителя. Да и физические кондиции тела должны встать на нужные «рельсы», исходя из необходимости стать условно «папой» или «мамой». В терминологии этого вида имелись определения каждого из родителей в зависимости опять же от подвидовой градации последних, но воспринимались они лично для меня как-то коряво, так что условных «породителя» и «разродителя» я предпочитал для себя именовать привычными «папа» и «мама». Вообще же у ласьенов эта тема оставалась одним из основополагающих табу, возможно, созданных искусственно, дабы в какой-то мере оградить молодежь от случайных зачатий до срока полного созревания.

Если честно, я был просто поражен щедростью своей подруги. Похоже, что в откровениях на транспортном корабле она совершенно не лукавила на мой счет и действительно готова была делить свое тело со мной, так сказать, в горе и радости.

В отличие от искрометного, быстроутомимого и впечатлительного разума ее ласьенское тело имело довольно большой запас прочности. Как я заметил, ему на восстановление сил требовалось пара-тройка часов отдыха, причем в эти часы не требовалось полностью отдавать контроль подсознательным процессам, достаточно было просто лежать неподвижно и отрешенно думать о чем угодно. Первое время мне даже стало интересно наблюдать, как запускаются процессы восстановления организма, происходит обмен энергией между его частями и растворяются очаги излишней напряженности. Субъективно я чувствовал, что тело после расслабления начинало местами несильно покалывать, местами легонько щекотать, где-то температура повышалась, где-то понижалась. Активная фаза обычно длилась около полутора часов, потом процессы стихали и либо прекращались, либо шли в минимальном фоновом режиме. Правда, активная фаза иногда могла сильно увеличиться — я бывал свидетелем такого увеличения, как амплитуды, так и длительности этой фазы, когда Луара болела каким-то ласьенским недомоганием, похожим на людскую простуду. Но в таких случаях я благоразумно не мешал организму, да и некондиционное состояние организма хоть и не столь сильно, как на хозяйку тела, но все же сказывалось и на моих мыслительных процессах, частично угнетая и перекашивая их.

В моих хобби прочные позиции снова заняла рыбалка, возможно, ставшая следствием окружавших меня условий. Между делом проявляя сомнительную, по мнению Лу, заботу о нашем пропитании на грядущий день, я ловил местную рыбу, которая хоть и оставалась неизвестной, но именно рыбой. И хоть ласьены к рыбной кухне в большинстве своем страстью не горели, Луара ужасно удивилась моей изобретательности. Она несколько раз просила меня продемонстрировать это недоступное ее пониманию искусство, отдавая мне в распоряжение тело в дневное время.

По сути ничего ужасно изобретательного я не предпринял. Просто смастерил некоторое подобие привычного для жителя Земли спиннинга. Вместо лески я взял моток самого тонкого световодного кабеля, в отличие от земных аналогов местное изделие хоть и оказалось толще привычной лески, зато по крепости значительно превосходило земные световодные трассы. Пару десятков крючков мне сковали на заказ в одной курортной лавочке, занимавшейся изготовлением сувениров «под старину». Под удилище пошла палка от поломанного навеса из материала схожего со стекловолокном Земли, в основании которой я просто и незатейливо намотал полоску какой-то пластиковой ленты. Под катушку я приспособил видавшую виды бобину с ручкой, даже не знаю, где она использовалась в прошлой ее жизни. Ни трещотки, ни прочих удобств правильной катушки в ней не подразумевалось, но и рыба в округе острова не проявляла столь матерой аристократичности, как ее сородичи на реках и озерах Земли. Так что даже такого снаряжения оказалось больше, чем достаточно для удачной рыбалки. Ну а трофеи я либо отпускал, либо готовил тем или иным способом, отыскав даже пару удовлетворивших ласьенский тонко-извращенный вкус блюд.

Сегодня вечером несильно штормило, видимо из-за более крепкого, чем обычно ветерка. Рыба вредничала и клевала плохо. Может, просто не могла сообразить, где в мешанине прибрежного песка, воды и водорослей, собственно, находится сама наживка, на которую нужно клевать. По этой причине я больше созерцал яркие звезды, которых из-за отсутствия у планеты спутника высыпалось по ночам непривычно много. Теплая ночь, тропический остров, свежий ветерок с едва ощущаемой пеленой брызг — мечта любого школьника из российской глубинки.

Луара не очень любила соленую воду и, как следствие, ее брызги. Видимо, взгляд шерстяного разумного существа на эти маленькие радости сильно отличался от взгляда «лысого и неразумного». Так что к побудке хозяйки я всегда старался вымыть ее собственность в небольшом пресном озерце у ручья и подсушить к сдаче караула.

Судя по дохлому клёву, довольно мутной воде и, как результат последнего, полному отсутствию желания купаться, пора было идти на пресноводные процедуры. Я неохотно встал с песка и с удовольствием потянулся.

— Активирована процедура туннельного перемещения сознания, — четко и ясно, как будто красным небрежно-крупным росчерком поперек мелкого печатного черно-белого листа, всплыла чья-то холодная колючая мысль. — До перемещения осталось триста двенадцать малых временных кластеров стандартного счисления. Рекомендуется покинуть периферийные сенсоры тела временного донора и максимально свернуть сознание, это позволит покинуть донорское тело с минимальными остаточными интерференционными эффектами сознания и неприятными ощущениями для него.

Мурашки побежали по телу, меня резко зазнобило, пришлось обратно сесть. Только спустя пару десятков секунд я смог осознать, что кто-то пытался активировать процесс покупки того самого долгожданного мной билета домой. Если честно, то я уже порядком устал гнать с порога безысходные мысли о невозможности пути назад. И тут меня куснула совесть.

— Эй-эй, куда мы бежим-то!? — возмутился я, — У меня тут дела незаконченные, семья и будущие наследники! И вообще, свинство это! Без спросу сюда — без спросу обратно!

Ответом мне стало совершенно некультурное молчание.

— Сколько времени-то осталось? — уточнил я.

Никто даже не удосужился ответить. Пришлось срочно будить Луару. Сонное сознание девушки никак не могло взять в толк, о чем я говорю и куда ей нужно возвращаться. А самое главное, зачем я ее разбудил ради такой мелочи. Ну и шел бы себе, куда надо самостоятельно.

— Понимаешь, это не тебе надо идти, а мне, — втолковывал я в очередной раз. — Не телу, а моему разуму. Понимаешь? Меня обратно сейчас перемещать будут!

— Это как? На совсем что ли? — опешила девушка, поняв, о чем я говорю. — А как же я?!

— Ну жила же как-то до меня, — усмехнулся я мысленно. — Все будет хорошо. У меня вот только есть сомнения на счет «Енота». Но ты в нем уже значишься хозяйкой, а не стажером и если сможешь провести слияние, Енот тебя примет. Только вот я до сих пор не понял, как мы это делали, если у тебя нет БМКП. Но может получиться, а если нет, так после интеграции этого блока заберешь истребитель. Ты же в любом случае скоро должна была ставить себе этот имплантант содружества.

— Так что, мне «Енота» тут оставить? — расстроилась моя прекрасная хозяйка.

— А что с ним случится? — удивился я. — Он в режиме охраны стоит. Никто его не украдет, никто даже испортить его не сможет, он за себя и постоять готов. Опять же оповестит взломщиков, что является твоей собственностью, так что и с властями проблем не будет. Остров вообще малопосещаемый. Сама помнишь, мы дней на десять старались найти одиночества. Хибара-то и та еле живая, ее лет триста никто не посещал. Пошлину въездную мы тоже оплатили, она действует до того момента, пока ты не выйдешь за нейтральную орбиту планеты. Так что ничто ему тут не угрожает. Разве только остров смоет с лица планеты, так «Енот» в любом случае где-то рядом останется и отзовется тебе. Ну а случись проблема, вызовешь такси и лети на базу, потом его заберешь с оказией.

— Я привыкла к нему уже, — огорчилась девушка. — Он мне как родной дом стал. — И броне-скафандр технарёвский мне очень нравится.

— Ладно, не куксись, — нежно сказал я, — прощаться нужно. Хотя кто их знает, сколько времени мне дали. А может, вообще бре…

Фразу я не договорил. Сознанием мигнуло и поплыло. Я весьма жестко стукнулся обо что-то головой.

— Ну полные засранцы, так с приличной девушкой обращаться, — подумал я, борясь с довольно сильным головокружением. — Добраться бы до них и всыпать за шалости…

Глаза открывать не хотелось, во рту чувствовалась сухость, а в теле какая-то некомфортная скованность. Хотелось просто полежать, а лучше капитально вздремнуть секунд так тридцать, тысяч или чуток туда-сюда.

— Серега, Серега, Серега. Ответь центру управления залетами… — послышался голос Саныча, — Ответь, засранец, мы тут, понимаешь, на нервах все.

— Саныч? — не поверил я.

— О, вышел, значит, из глушилки своей? — обрадовался мой друг. — Мы уже волноваться начали. Больше четырех часов прошло, а от тебя ни слова. Ну что там?

— Да бардак, — отмахнулся я, чтобы избежать дальнейших вопросов. — У меня все хорошо, сейчас вылезу из узятины, расскажу.

— Хорошо, не буду мешать, — согласился Саныч.

Я открыл глаза. Усыпанный мусором и различной величины обломками пол, стена, спрессованная из «чего попало», края неровной дыры, дальше края ровной дыры и краешек темного провала. Только вот ни цилиндра, ни застывшего «водного взрыва». Зато я однозначно находился в своем теле. Тело, в общем-то, чувствовало себя хорошо и лежало оно на животе. На всякий случай, не делая резких движений, я перевернулся на спину. В глаза сразу же бросилось тускло-желтое сияние. У пролома в соседнее помещение висели два шара-солнышка, с которыми я довольно близко познакомился на станции космополитена. Еще один висел в глубине помещения.

— Так и есть, без этих товарищей, которые нам не совсем товарищи, тут не могло обойтись, — подумал я.

Немного опасаясь за состояние теперь уже своего родного тела, я поднялся на ноги. Тело слушалось без возражений. С некоторой опаской я заглянул в провал, где раньше обитали бублики, нанизанные на импровизированный шампур цилиндра. Если бы не броня, я бы туда обязательно плюнул, а так пришлось бросить камушек. Пролетев с десяток метров, камушек завис, а потом медленно двинулся к стенке. Похоже, дырочку на всякий случай прикрыли.

— Так, где же у нас тут хранитель этого бардака? — отчетливо подумал я. — Давай-ка поговорим.

— Спрашивай, — пришел ответ.

— И спрошу, любезнейший, — начал закипать я. — Что это за бардак тут развели? Нормальному путешественнику ни пройти, ни выйти. Только не будем говорить, что станция потока тут не при чем. Не аборигены же здесь развесили эти цилиндрики с бубликами посушиться и фонтанчики поплескаться.

— Сектор находится в аварийном состоянии, во избежание несчастных случаев прошу покинуть его расположение, — пришел ответ. — Вас проводят.

— Я с удовольствием, конечно, — меня еще больше возмутила эта наглость. — Но как-то не пойму, раз сектор закрыт, как я сюда попал? Что-то мне подсказывает, что бардачок у вас тут вышел неслабый, и я угадил в самый глазок, изрядно потерпев всякого по причине этого самого бардачка.

— Авария модуля стабильности поля одного из контуров контроля потока, — прохладно ответили мне, — покиньте…

— Я тебе сейчас покину! — возмутился я. — Какого лешего я где-то в чужом теле столько времени пробыл? Ну-ка ответь, это так и должно быть!? Или я должен принять на веру, что оно само, и вы тут никаким боком? Дай-ка мне переговорить с твоим начальством!

— Доступ закрыт, — пришел ответ. — Авария по причине внешних воздействий, нарушивших стабильность планетарной мантии. Прошу покинуть…

— Хватит уже! — опять возмутился я. — Не даешь начальство, дай-ка мне книгу жалоб или что там у вас на этот случай. Напишу-ка я привет с пожеланиями твоим создателям, может, толку и не будет, а мне приятно. Да и спокойнее станет от сделанной в ответ гадости. Или же объясни мне по-хорошему, в какое дерьмо вы меня окунули. И не надо мне говорить, что большой бум тут случился прямо перед моим приходом.

— Авария произошла одну целую пятьдесят пять сотых временных мегакластера назад, — снизошел хранитель ключей. — Модуль перешел в нестабильное состояние, искажения в многомерных плоскостях, вплоть до уровней пятой и шестой ступени, мешали повторной настройке. Требовалась калибровка по образцу с известными параметрами.

— Это вот я правильно сейчас понял, что образцом этим стало мое сознание? — даже опешил я от осознания услышанного.

— Утверждение верно, — пришел лаконичный ответ.

— Полнейший опупеоз! — возмутился я всего лишь вполголоса от удивления. — И где это у вас в инструкциях написано, что можно разумного, мало того зарегистрированного разумного пользователя привлекать к таким аттракционам без его согласия?! Дай-ка мне ознакомиться с разделами правил на эту тематику!

— Доступ закрыт, — пришел какой-то невнятный ответ с некоторым добавлением буквально через пару секунд. — Укажите носитель для загрузки разделов правил?

— Не нужно, — немного оттаял я. — И чего теперь? Только давай без самобичевания. Мне не интересно, как тебя наказывать будут поркой или посекторным форматированием, начиная с задницы. Есть у меня сомнения, что тут предусматривается какая-то компенсация. А если бы я официально согласился, тогда — вознаграждение. Фокус-то, поди, опасным мог статься. Что там в ТЕХ правилах на ЭТУ тему?

— Первый случай не зафиксирован, — ответил «хранитель ключей». — Второй подразумевает вознаграждение на договорной основе, по табелю значимости или согласованию с надзирающей структурой.

— Как интересно, — обрадовался я. — А в случае запрещенных действий тоже подразумевается согласование с надзирающими структурами? Давай-ка познакомимся с ними?

— Доступ закрыт. Конфликт инструкций.

Хранитель больше ничего не сказал. Выждав с минуту, я напомнил о себе:

— Завис, что ли? Что там с доступом?

— Неразрешимая ситуация, — ответил хранитель. — Не могу связаться с надзирающей структурой. Энергообеспечение модуля недостаточно. Прогнозируемый выход на штатную мощность через три временных кластера стандартного счисления.

— Ты это… Не перегрейся только, — немного испугался я, вспомнив известное высказывание «нет человека — нет проблемы». — Договоримся. Можно, к примеру, сделать вид, что у нас контракт на эту калибровку. Что там за вознаграждения положены?

— Пограничные условия не обозначены, договоренность не зафиксирована, — ответил хранитель. — Конфликт должностных инструкций…

— Так, остываем, переключаемся на резервные ядра или мощности, — мягко сказал я, почувствовав толстых мурашек, скачущих по пяткам души. — Чего у тебя там на счет каких-то табелей о рангах или чего-то такого? Давай, глянь. Я, как бы, не сильно в обиде. Свои люди — сочтемся.

— Уровень четыре, кластеры с первого по девятый, — ответил «хранитель ключей».

— Давай девятый, — попросил я, немного успокоившись. — Мне цифра нравится.

— За особо ценное сотрудничество повышение текущего уровня, а так же повышение доступа к использованию энергии в размере одиннадцати сотых от сэкономленной устранением аварии, — легко сознался хранитель.

— Годится, — быстро согласился я. — Адрес дать, куда ништяки доставить?

— Из-за неполного функционирования системы обнаружена неоднозначность в определении общих координат системы регистрации «Земля, система Солнце», — неожиданно ответил хранитель ключей. — Необходимо уточнение. Реестровый регистрационный номер недоступен к поуровневому считыванию. Причина — частичная утеря соединения с подсетью вышестоящего уровня.

— Давай, уточним, — сразу согласился я, боясь спугнуть удачу.

Видимо, хранитель взял базовую информацию из моего «ключа путешественника», но в силу каких-то неполадок ее оказалось недостаточно, а возможно, требовалась какая-то хитрая идентификация, препятствовавшая взлому данных. Точных параметров Солнечной системы я, естественно, не помнил, а скорее, и не знал. Так что пришлось опознавать нашу колыбель, что говорится, на глазок. Девять десятых от предложенных систем были сразу забракованы в силу неподходящего спектра материнской звезды. Далее оказались забракованы системы, где планет насчитывалось либо слишком много, либо слишком мало. Дальше мне пришлось тщательно разглядывать оставшиеся два десятка систем. Скажу честно, что после того, как половина из них тоже отпала, меня стал грызть червячок паники, который тихо нашептывал, что может случиться ситуация, в которой я таким вот образом забракую все отобранные хранителем системы. Наверное, многим знаком неприятный холод где-то под сердцем, когда все ближе и ближе подбирается наглый полярный лис.

Первая «ласточка» отыскалась, когда две третьих отобранных очередным параметром вариантов остались за бортом моей личной лодки. Система имела правильное количество планет, третья планета от светила походила Землю, присутствовал газовый гигант и красивая планета с большим поясом колечек. Сердце сначала несколько раз трепыхнулось, а затем набрало обороты. Когда я обрисовал доводы и подтвердил правильность выбора, к моему великому удивлению хранитель ключей заявил, что в соответствии с дополнительной информацией, предоставленной мной, в списке присутствует еще одна планетная система.

Удивлению моему не было предела, когда перед моим взором развернулась еще одна система, почти как две капли воды похожая на искомую. Но в том-то и смысл, что две капли воды похожи друг на друга человеку, но не микроскопу. Отличия в системах все же имелись, о них мне, собственно, поведал сам хранитель ключей. Да вот только я не являлся столь великим знатоком астрономии, чтобы уверенно указать на мою родину. Я уверен, что есть люди, способные так вот сходу сказать, сколько спутников у Юпитера или Сатурна, сообщить приблизительную массу охвостка планетарного масштаба Плутона и точный спектр излучения Солнца. Но это буду точно не я.

— Берем обе, — принял я решение, — Хоть какая-то захудалая определенность, поделенная пополам, лучше шикарной неизвестности возведенной в самую соблазнительную степень.

— Данные переданы на идентификационный кристалл, — отчитался хранитель.

— Э-нет, дорогой друг, — пришла мне в голову мысль о том, что в кристалле-то и так хранились какие-то данные по моей системе регистрации, да вот только достать их оттуда у меня не хватило сообразительности, а может так случиться, что не хватит и возможностей сделать это. — Свяжись-ка с моим кораблем и сбрось всю информацию напрямую, а то разбирайся потом, как ее с кристалла вынуть.

— Дорогой, ты все еще с нами? — послышался голос Светланы.

— Да, моя радость, тут я и очень рад тебя слышать, — ответил я, ощутив теплую волну, разливающуюся внутри тела. — Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился.

— Льстец, — отрезала супруга. — Я по делу. Получаю запрос на передачу данных, обозначенный, как затребованный тобой. Используемый канал имеет очень необычные параметры, что не может не настораживать.

— Все нормально, — успокоил я. — Принимайте, там как раз то, что мы ищем, прыгая, как зайцы по полю в поисках убранного урожая.

— Откуда дровишки? — уточнила Света.

— Источник проверенный и заслуживающий доверия, — решил поюродствовать я, — познакомились тут с одной дамочкой, ну там чай-кофе-потанцуем, слово за слово, так и обменялись, чем бог послал.

— А-ха, разведчик за работой, — усмехнулась подруга, — пока швартовые концы в бочке с дезинфекцией не отмочишь, ко мне не заходи.

— Данные переданы по затребованному адресу, — перервал хранитель транспортной станции нашу пикировку.

— Вот спасибо, дорогой, — искренне поблагодарил я. — Удачного тебе всего. Кстати, вы там все починили или еще кого засунете для калибровки?

— Калибровка и тонкая настройка закончена, — ответил хранитель. — Основные мощности станции восстанавливаются с применением штатных сил и средств. В данный момент станция находится в режиме ограниченной функциональности, доступны переходы с погружением не далее потоков третьего уровня по основной оси…

— Поздравляю, — перебил я хранителя, — прости, дорогой, что-то засиделся я у тебя, пора бы и честь знать.

— Организовать транспортировку в пределах системы? — уточнил хранитель.

— Спасибо, — отмахнулся я, — мы тут сами ножками-ножками.

Общее собрание экипажа происходило в кают-компании. На повестке дня висел старый, как мир, вопрос: «Что делать?». По логике вещей, получив координаты похожих на Солнечную звездных систем, мы могли прыгнуть к ним и, отыскав мою родину, сориентироваться на местности. Трудность заключалась в том, что переданные хранителем координаты описывались совершенно непригодным даже для мозгов Светлано-Стекляшкинского КБ алгоритмом. По-простому, Светлана не могла привязать их к нашим картам. Совещание с хранителем, состоявшееся через мое посредничество, тоже не дало результатов. Хранитель просто отказался обрабатывать информацию в доступный Светлане вид, а ответы и уточнения на заданные Светланой вопросы ситуацию не прояснили. По большому счету мы оказались в позиции мартышки, которая видела банан в лабиринте со стеклянными стенами, но по-прежнему не знала, как к нему добраться. Рано или поздно любой мозговой штурм заканчивается каким-нибудь результатом. Вот и наш закончился. Неудачей. Первым выпал из режима штурма Саныч.

— Сергуня, а оно вообще нам надо? — спросил он. — Давай погостим тут. Светка такое обнаружила, просто закачаешься! Да мы тут с тобой будем самыми крутыми колдунами в законе!

— Саш, а ты вот не хочешь просто так, без всякой темы взглянуть на Питер? — спросил я. — Ну не на Питер, так на Новосибирск, на берег моря или половить на реке рыбу, посидеть в лесу или прогуляться по альпийским лугам?

Саныч замолчал и, насупившись, запыхтел. Хоть мы с ним за долгие дни с месяцами, отлившиеся в некоторое количество лет отрыва от родины и не вспоминали между собой о ней, все равно где-то глубоко в душе копилось что-то, более всего по названию походившее на грусть. А с момента, когда мы потерялись в безднах космоса это «что-то» успело взрасти до значительных размеров.

— Ну да, хотелось бы, — признался Саныч. — Только вот мы, похоже, опять мимо кассы пролетели.

— Свет, а что ты там такого накопала? — решил я быстренько сменить тему.

— Да так, всяко интересное по планете этой, — ответила наша красавица, покачивая ножкой, обтянутой тонким нейлоном. — Вообще, очень интересная система. Мы со Стекляшкой, конечно, не все поняли, но лично у меня сложилось впечатление, что тут поработал кто-то под личиной бога. Нет, планета создана матушкой природой, но вот с последующей доводкой всей системы и населением местным все не так однозначно. То ли их кто-то искусственно «доделал», то ли вообще вывел в пробирке и расселил тут. Есть подозрения, что мы наблюдаем результаты какого-то древнего эксперимента, за которым попросту перестали вести контроль. Сразу скажу, кто и откуда его вел — мы пока не узнали, да и есть вариант, что не узнаем вообще.

— А в чем, собственно, дело-то? — поинтересовался я.

— Во всем, — Светлана поиграла снятой и висящей на пальчиках ножки туфлей. — Вся эта система странная. С проявлением «магии» ты уже знаком. Мы со Стекляшкой понаблюдали за местными, сами попробовали кое-что просчитать, только вот эксперименты не удалось поставить. Есть тут такая странность. Все эти энерго-фокусы по типу магии работают лишь в пределах атмосферы, как будто кто-то именно ей все ограничил. Все формулы заклинаний, употребляемых местными «магами», на самом деле имеют довольно упорядоченную структуру. Местные просто в силу своих эгоистических подходов к вопросу до сих пор не смогли упорядочить и систематизировать их. Мы же довольно легко выявили систему и дополнили ее в соответствии с возможностями мозга особей вашего с Санычем вида.

— Ты имеешь в виду, что этой «магией» могли управлять не только местные умельцы? — уточнил я.

— Думаю, что она вообще изначально не предназначалась для них, — задумчиво намотала моя подруга локон на указательный палец. — Похоже, местные обитатели совершенно случайно обнаружили возможность управлять этими силами, а затем путем проб и ошибок создали свои словесные формулы. Они на самом деле корявы и шатки, да и управлять с помощью словесного кода или жестов-символов довольно сложно. Соответственно, и возможности аборигенов в магии скудны до самого минимума. А вот если у «человека» довольно хорошо развита память воображение и способности к абстрактному мышлению, он уже способен построить управляющие структуры, которые ему дадут весьма серьезные по меркам аборигенов возможности. Только вот по меркам самой системы они все равно останутся детскими шалостями в песочнице. Сам понимаешь, попробовать мы не смогли, только если «Ботаника» посадить на планету. Но даже у Саныча с его техническим складом ума получилось весьма солидно по меркам местных магов, а у тебя со штурманским симбиотом может получиться и что-то и на планетарном уровне.

— Круто быть Мерлином? — усмехнулся я, подмигнув Санычу. — Предлагаешь пожить тут, расслабиться, забухать, по бабам прошвырнуться?

— Ну а что тут плохого? — скорчил он рожу. — Законный отпуск. Ну или пару местных милашек посимпатичнее отмыть и сюда на недельку.

— Кстати, мы тут еще кое-что интересное обнаружили, что в корне помешает устроить тебе, Саныч, бордель из боевого корабля, — усмехнулась Светлана. — Непонятный обморок этого местного, которого Вы прозвали Марзайцем, оказался вовсе не последствием внушения со стороны Саныча. Информация не проверенная, но есть большая вероятность считать, что местные жители просто погибнут, если их отдалить от планеты. Вернее, тело будет функционировать, но вот разума в нем больше не останется.

— Это как? — удивился Саныч.

— Да вот так, — пожала плечами Светлана. — Мозг местных жителей, похоже, построен по принципу приемника, вернее приемо-передатчика, не обычного, конечно, а чрезвычайно сложного. Тело фактически является обычной оболочкой, которая живет и развивается, но сам разум находится где-то в другом месте.

— Они что, био-роботы? — удивился Саныч.

— Не похоже, — ответила Светлана. — Все аборигены индивидуальны, мне не удалось найти в их поведении какой-то серийной закономерности. Они ведут себя, как отдельные индивиды, по большому счету они ими и являются. Только вот каждый из них постоянно находится на связи с каким-то корреспондентом. Причем канал этот довольно мощный, и связь не ослабевает даже в момент сна. Канал мы обнаружили, но вот ни расшифровать, ни подключиться, ни тем более влиять на него у нас не получилось. Кто-то мягко блокирует все наши попытки в этом направлении.

— А у нас с Серегой нет случайно такого канала? — спросил притихший Саныч. — Мы же того… Тоже пользоваться этой «магией» можем.

— У вас я такого канала обнаружить не смогла, — успокоила Светлана. — Возможно, он и есть, но в таком случае связь осуществляется на куда более высоком уровне. А ваши способности к управлению местной системой можно рассматривать, как обычное стороннее воздействие с приемлемыми для нее характеристиками. То есть в момент воздействия на эту систему между вашим мозгом и системой образуется некая связь, но «толщина» этой связи по сравнению со связью аборигенов ничтожно мала.

— То есть местные могут колдануть по-взрослому по сравнению с нами, просто не умеют? — уточнил Саныч.

— Уверенности нет, — пожала плечами Светлана. — Скорее всего, они не смогут использовать систему на всю катушку, просто она им не даст, да и перегореть могут, канал связи-то у них, похоже, ограничен. По крайней мере, у всех местных он находится в определенных пределах. Да и сами методы работы с этой энергией у вас и аборигенов разнятся. Вы как бы являетесь волей со стороны, а они являются скорее внутренним побуждением.

— Ну не мудри уже, — поморщился Саныч. — Скажи просто «сколько вешать граммов…»

— Хорошо, — согласилась Светлана. — Для тех, кто в активной броне поясняю на пальцах: местный всегда будет более быстрым магом, но вот возможности его окажутся ограниченными по мощности и, скорее всего, сложности «заклинаний». Ты же Саныч сможешь управлять «заклинаниями» большей мощности и при некоторой смекалке — сложности, да вот практически всегда будешь медленнее местного уроженца.

— Вот облом-то, — огорчился Саныч.

— Не огорчайся, дорогой, — подмигнул я. — Зато ты как вдаришь, так уж вдаришь…

Все, включая Саныча, рассмеялись. А потом я рассказал им свою историю жизни в чужом теле, чем поверг обоих в искреннее удивление и даже восторг. По причине моего столь неожиданного и, как оказалось, долгого, отсутствия было решено не гнать лошадей, а сделать небольшой отпуск на столь необычной, но от этого не менее привлекательной планете.

Уловив мои «толстые» намеки на долгое воздержание от мужской физиологии, Саныч согласился погулять где-нибудь снаружи «Ботаника», под присмотром Светланы изображая странствующего мага. А я… Я просто остался со Светланой.

Мысль нагрянула «утром» восьмого с момента моего возвращения из ласьенской командировки дня, когда я лениво валялся в постели, поглаживая изгибы талии своей супруги. Эта самая случайно заглянувшая «на огонек» мысль сначала не заинтересовала меня, как и большинство утренних мыслей. Интерес пришел позднее. А мысль случилась о том, что раз мы сами не можем воспользоваться полученными координатами, так пусть хранитель за нас сделает расчет прыжка. Это, конечно, оказалась абсурдная мысль, но из нее потёк ручеек, приведший к другой более здравой мысли. Я вспомнил, что первый встреченный мной хранитель что-то говорил про возможность переброски с помощью этого космополитена не только отдельных путешественников, но и кораблей. Тогда я пропустил эту информацию мимо ушей, поскольку она попросту не заинтересовала меня. А вот теперь эта возможность, если, конечно, она у нас имелась, могла бы здорово упростить нашу жизнь. Спешно облачившись в подарочную броню, я позвал хранителя:

— Хранитель? Нужно поговорить.

— Задавай вопрос, — тут же пришел ответ, как будто хранитель только и ждал моего вопроса.

— Каков мой текущий статус? — спросил я.

— Скользящий первого уровня, — сообщил хранитель.

— Есть ли возможность в соответствии со статусом перемещать через транспортную систему корабли? — осторожно спросил я.

— Ответ положительный, — отозвался ключник, — Масса и размеры корабля ограничены.

Дальше перед моими глазами раскрылась сетка данных. Разобрался я не сразу, но все же осилил и эту премудрость. По всему выходило, что переместить по моему статусу можно было что-то мелкое, по размерам «Блохи», максимум «Клопа», да и то без гарантий, что я все правильно понял.

— Хранитель, можно ли осуществить перемещение корабля более крупных размеров? — уточнил я.

— Ответ отрицательный, — разочаровал меня хранитель.

— Облом, — подумал я, добавив скорее по привычке. — И что, никаких исключений?

— Исключения есть, — неожиданно выдал хранитель. — Переход возможен, в случае компенсации разницы в расходе энергии между допустимыми по статусу тратами и намеченными для переброски.

— Ну и, конечно, разница эта будет такой, что нам и не снилось, — съязвил я и, вдруг поймав мысль, добавил, — но есть один нюанс…

— Для корабля, находящегося на орбите третьей планеты, на один переход, — удивил меня хранитель.

— А два никак? — попробовал я.

— Ответ отрицательный, — отрезал хранитель.

— Так чего же ты вообще кочевряжился-то? — возмутился я.

— Инструкции, — лаконично пояснил хранитель.

— Слушай, ну а сейчас почему сразу ответил? — попробовал подколоть я. — Мог бы еще подождать пока я пяток наводящих вопросов задам и доберусь до правильного.

— Скучно, — еще раз удивил меня хранитель.

— Слушай, ты вообще какой-то нетипичный, — признался я честно о своих ощущениях. — Я, правда, всего с двумя общался, но они такие были… ну как тугодумы, элементарных шуток не понимали.

— Я — экспериментальный образец, — пояснил хранитель.

— Ага, то оно и видно, эксперименты ставишь на разумных, — уже без возмущения подумал я.

— Целесообразность на порядки превышала риск, иначе станция могла бы вообще не вернуться в рабочее состояние, — ответил хранитель. — Ты же получил компенсацию. Я получил рабочую станцию, которая довольно скоро наберет необходимую для полноценного функционирования мощность. Может, появятся эти квазитворцы и порядок в системе наведут, наконец.

— Ух ты! Расскажешь? — удивился я.

— Информация закрыта, — как-то ехидно охладил мой пыл хранитель.

— Жлоб, — меланхолично констатировал я.

— Конец связи, — так же меланхолично ответил хранитель.

Светлана дала мне спокойно умыться и только потом проснулась. Я знал, что моя супруга вообще может обходиться без сна и просто делает мне приятное, создавая уютное спящее присутствие в моей постели.

— О чем с хранителем любезничал? — спросила она.

— А ты не знаешь? — удивился я.

— Тут очень хорошо защищенный канал, я же тебе уже говорила, — попеняла она мне.

— У нас появилась хорошая возможность слинять отсюда по нужному направлению, — выложил я информацию. — Печаль лишь в том, что отвезут нас только один раз.

— Да уж, ситуация, — задумалась Светлана.

— Угу, — вздохнул я. — Либо домой, либо… И вообще, буди Саныча, хватит ему там по бабам валяться и крутого мага изображать, когда Родина в задумчивой печали!

— А он еще и не засыпал, — улыбнулась моя девушка.

Голосования не получилось, потому что все трое безоговорочно выступали за то, что ехать стоит. Так что вопрос, собственно, оставался лишь за выбором, куда из двух станций нужно прыгнуть. К сожалению, тщательная обработка наших с Санычем воспоминаний о Солнечной системе, как и походя записанных Светланой данных, не хватило, чтобы однозначно определиться с пунктом назначения. И мы вольны были выбирать из простого метода научного тыка или варианта сложной ненаучной интуиции.

— Ну ладно, — подвел итог нашего молчания Саныч. — Просто прыгнем в одну из двух точек, авось повезет. И вообще, предлагаю еще недельку потусить на этой гостеприимной планете. У меня там прием завтра назначен, а там такая принцесска…давно уже клинья подбиваю.

— Два дня — это давно? — подколол я.

— А ты откуда… — удивился он. — Вот же люди до чужого жадные! Подглядывали?!

— Немного, — признался я, пояснив. — Интересно было поглядеть, где у них основной стыковочный узел. Все же иномирянки.

— А Светка тебе на что!? — возмутился Саныч. — Скучает он, понимаешь…

— Ну ладно тебе пыхтеть, — рассмеялся я. — Просто глядел, чем ты занят, вот и увидел твои танцы с бубном вокруг этой темненькой цацки.

— Ты это… — погрозил мне пальцем Саныч. — Светку вон рассматривай почаще, да… И практикуй ее тоже, может, еще чего полезного в твою просветленную маковку постучится.

— Ладно, не буду больше, — честно соврал я.

— Ага, так я тебе и поверил, — показал Саныч еще раз кулак. — Завидно, поди.

— Шел бы ты, а то прием скоро, — показал я Санычу некультурный жест.

— И то правда, — резво вскочил Саныч. — А узлы, которые стыковочные, у них на нужном месте и очень даже хорошо стыкуются, плотно так, с пописком.

Я хотел признаться Санычу, что знаю, и внешний вид тех узлов и сам процесс стыковки с ними видел, как будто рядом свечку держал, да передумал во избежание членовредительства. Саныч являлся парнем старой закалки и к таким вещам относился очень щепетильно. Как-то сама собой вспомнилась Луара. Хоть по меркам моего физического времени и прошло что-то около четырех часов, все же я прожил с этой чудной пушистой девушкой не один месяц. При воспоминании где-то глубоко в душе кольнуло.

— Хранитель, нужна информация, — позвал я.

— Спрашивай, — тут же отозвался страж ворот.

— Нужны координаты потока мира, где я провел время, пока вы калибровали систему.

— Информация закрыта, — пришел холодный ответ.

— Слушай, ну будь ты хоть когда-нибудь мужиком на самом-то деле, — разгорячился я. — Хотя, куда тебе нафиг понять такие мотивы как дружба или любовь, железка неприкаянная.

Не знаю почему, но я расстроился. Сразу пришли мысли о том, что сейчас делает Луара и получилось ли у нее с челноком, как она вообще перенесла процесс разъединения сознаний. Захотелось живьем провести рукой по ее пушистой шерсти, даже кончики пальцы ощутили некий отзыв. Не знаю, сколько я пребывал в мире грез, сидя в пустой кают-компании.

— Подтверди прием пакета данных, — неожиданно раздался голос в моей голове. — Станция потока в полосе плюс минус миллионная кластера от места твоего слияния. После калибровки трудно сказать более точно.

— Спасибо, — пробормотал я, получив пакет. — Но почему? Информация же закрыта.

— Потому что я — экспериментальный, — пришел ответ, и связь моментально оборвалась.

Меня сразу посетила мысль двинуть по указанным координатам, но это был просто порыв. Настоящее решение в любом случае должно было стать взвешенным.

— Опять трещал о чем-то с хранителем? — тактично спросила Светлана.

— Выцыганил координаты мира, где Луара живет, — признался я. — Кстати, глянь, может, чего поймешь?

— Шутишь, — удивилась моя супруга. — Мы уже со Стекляшкой пытались, полная неразбериха. Тебе так по душе пришлась эта девушка?

Я просто кивнул.

— Хочешь ее увидеть? — мягко спросила супруга.

Я опять кивнул.

— Скидывай.

Буквально сразу после окончания передачи данных Светлана удивленно позвала меня:

— Серж, данные в пакете двух видов. Хранитель почему-то продублировал их еще и в стандарте Содружества. Сколько его не уговаривали на счет Земли — пусто, а тут на тебе. Как ты его достал?

— Он сам, — где-то в душе я пожелал ему удачи в его экспериментальной жизни. — Я не думал, что вообще даст.

— Знаешь, тут малость странные величины, — немного озадаченно продолжила Светлана. — Вернее к обычным координатам дан еще пакет векторов для многомерности. Если честно, я за время наших скитаний и переходов таких величин даже не встречала.

— Ничего, — ответил я в приподнятом настроении, — были бы координаты, а дотянуться до них мы как-нибудь сможем.

Неделя пролетела на удивление быстро, наверное, я и в правду сильно скучал по своей Светлане. Саныч немного канючил, что нужно еще остаться, но даже я невооруженным глазом видел, что он это делает скорее от лёгкого мандража по поводу предстоящего выбора. Так что его отпуск по вопросам стыковки с местными принцессками оказался прерван слегка насильственными методами, и мы изготовились к путешествию.

— Что делать-то надо? — спросил подключенный в систему «Ботаника» Саныч.

— Сейчас узнаем, — огрызнулся я, вызывая хранителя.

— На связи, — как обычно сразу откликнулся он.

— Мы хотим совершить переход кораблем к одной из намеченных точек, что для этого нужно? — поинтересовался я.

— Транспортный тоннель для корабля открывается над плоскостью эклиптики системы, — ответил хранитель. — Но с энергией для прокола пока не порядок, есть два варианта. Первый — подождать примерно двадцать шесть дней по исчислению твоей родной планеты. Второй — осуществить переход в зоне действия разностной гравитации системы двойной звезды. Там ткань пространства сильно натянута, и переход будет инициирован легче. Энергии хватит с запасом.

— Что ж ты молчал-то, сатрап! — возмутился я. — Что я теперь Санычу скажу?!

— Запрос информации не инициировался, — казенным голосом ответил хранитель.

— Брешешь ведь, — вспылил я. — Снова какую-то аферу затеваешь, гад кладовочный.

— Я не могу сбросить столько энергии, — примирительно ответил хранитель более живой интонацией. — На станции ведутся работы, которые требуют поддержания ее определенного уровня. Из-за перерыва в подаче энергии придется начать их заново.

— Ладно, убедил, черт болтливый, — пошел я на мировую. — А эта афера, которую ты предлагаешь, проверенная?

— Лично я не инициировал такой перенос, — признался хранитель. — Но эта процедура была неоднократно проведена при переброске кораблей-колоний. Так что поводов для беспокойства нет.

— Да уж, с твоей дисциплинированностью можно ожидать чего угодно, — подумал я. — Запросто может случиться очередной эксперимент на кроликах.

— Все будет штатно, Сергей, ты мне и так здорово помог, — неожиданно ответил хранитель.

— Тогда может два перехода? — обнаглел я.

— Один, но гарантированный, — мне показалось, что хранитель усмехнулся. — Хотя, я пересчитаю результат по факту, энергии потратится меньше и есть шанс, что хватит на второй штатный переход. У меня просто нет данных по переброске корабля этого класса таким способом.

— Ладно, поверим, — согласился я. — Возможно, последний раз в этой жизни. Не сидеть же тут еще черт знает сколько.

К моему удивлению Светлана вовсе не возмутилась и даже не удивилась требованию хранителя к точке перехода, как будто для нее это стало обычной информацией. Система двойной звезды находилась рядом, по этой причине прыгать туда через многомерность было довольно сложно. После довольно напряженных просчетов прыжка, вышли мы не совсем удачно, так что еще пришлось ползти на межзвездных двигателях почти двое суток.

Зрелище перетекающего вещества звездной мантии с одной звезды к другой выглядело грандиозно. Даже Саныч прекратил свой бесконечный трёп, взирая на него. Мне же было не до величия вечного танца звезд. Повинуясь указаниям хранителя, я постоянно корректировал курс «Ботаника». И если бы не полная система жизнеобеспечения пилотского кресла-кокона, наверное, уже вспотел бы весь вдоль и поперек.

— Зона активации перехода достигнута, — проинформировал хранитель. — Вы готовы?

— Поехали, — сказал я, вздохнув облегченно.

— Удачи, Сергей, — услышал я напоследок, приняв короткий импульс информационной посылки.

Переход со стороны, то есть инициированный не мной, я наблюдал в первый раз. Картинка окружающего пространства, густо напитанного светом двух звезд, как будто треснула по заранее намеченным правильным фигуркам пазла. Затем щели между фрагментами слегка увеличились, чуть выше нашего корабля образовался небольшой участок полной тьмы, в которой не просматривалось ни одной хрустальной точки далеких звезд. В какой-то момент на увеличивающийся лоскут тьмы упали первые ближайшие фрагменты нашего бытия, затем еще и еще. И вот уже все вокруг осыпалось, как осенние листья, в трубу гигантского пылесоса. Мир цветов пропал, оставив нас в абсолютной темноте. Я уже собрался отключиться от кокона, потому что переход через многомерность на неопределенное расстояние мог занять много времени, о котором я как-то забыл спросить хранителя, как темнота снова перестала быть полной. Сначала появилась небольшая светлая точка, которая пустила тонкие усики-лучи. Затем эти лучи стали толще, ярче и длиннее. И вот мы уже неслись вдоль каких-то световых полос, все плотнее укутывающих нас со всех сторон. Через момент они полностью сомкнулись.

— Мы в реальном пространстве, — доложила Светлана.

На безумной скорости «Ботаник» убегал от очередного тандема двойной звезды. Я даже подумал, что переход не получился, но Светлана тут же развеяла сомнения.

— Есть частичная привязка к координатам, — доложила она, тут же добавив, — есть получение пакета данных.

Данные мы получили от хранителя, отправившего нас в это путешествие. Фактически это оказалась карта куска пространства вокруг системы двойной звезды, где мы вышли и указания на ней точки нашего назначения. Вместе с ней шла приписка: «Извини, решил использовать нестандартную точку выхода по причине двойной экономии. Но есть и хорошая новость. Проверь у местных, есть вариант, что наскребете из-за этой экономии на второй прыжок».

— Сатрап! — выругался я прилюдно. — Наглый брехливый засранец, а еще хранитель!

— Есть привязка наложением полученной карты, — сообщила Светлана. — Одна целая и семь десятых МББ. Сверхкороткий прыжок с большой погрешностью и сутками пути или много-много дней на системных движках. Что делаем?

— Прыгаем, — отрезал я. — Я так соскучился, что выведу нас прямо в десяточку.

— Хорошо, — согласилась Светлана, — оптимально начать погружение через три часа. Как раз немного отдохнешь от маневров.

— Слушай, а лихо он нас перекинул, — вставил Саныч свои «пять копеек». — Раз — и мы чёрт-те где. И никаких тебе недель безделья. Нам бы так. Светик, а вы со Стеклом не можете чего-нить там исследовать, пересчитать или еще чего, чтобы вот так без нудотни?

— Саныч, если бы мы нашли такое решение, то нам всем не нужно было бы уже ни работать, ни служить до конца дней наших праправнуков, — усмехнулась Светлана. — Но я не вижу возможностей этого сделать.

— А зря, — умно возразил Саныч. — Надо думать, решать, искать ответ.

— Саныч, тебе ли думать? — удивился я. — А как же девиз: «Фигли там думать? Прыгать надо!».

— Да пошел ты Серега, — огрызнулся Саныч вроде как обижено. — Я же о нас всех ратую.

— Мыслитель роденов, — прыснул я. — Ремни пристегни на унитазе, чтобы в такой, как у него позе, не упасть с толчка.

Ждать предписанные три часа я не стал, сразу предложив покончить с нашими делами. При просчете траектории через многомерность мне вдруг пришла в голову идея.

— Светик, дай мне, пожалуйста, векторный пакет от хранителя, хочу посмотреть, — попросил я.

Развернувшаяся объемная диаграмма оказалась привязана к нашим координатам после перехода и сразу ушла корнями в какие-то многомерные дали, удивив меня до дрожи в коленках. От постепенного погружения в последующие слои у меня лишь сложилось впечатление, что я играю в игру «любопытный хомячок», когда прогрызая очередную стенку, натыкаешься на следующую. После прохода очередного слоя у меня странно потемнело в «голове», и вектор явно поплыл. Так глубоко в многомерность я еще не заглядывал. Но самым поганым стало то открытие, что вектор вел глубже.

— Как наш двигатель прокола поживает? — спросил я супругу.

— Прогноз на семьдесят два процента, — ответила Светлана. — Так в Содружестве прыгали только фанаты. Уверен, что сможешь?

— Уверен, что вектор идет дальше, — пробурчал я, наблюдая, как разноцветные пятна снова складываются в тропу к неизвестному миру.

Чуть очухавшись, я нырнул за ним, получив очередную хомячью переборку. Каждый последующий нырок отдавался в сознании тем или иным образом, то размывая спектр вектора, то переплетая его узлами, то временно добавляя ему каких-то огрызков. Мои чувства явно стали терять связь с реальностью, появилось осознанное ощущение, что я начинаю тонуть, постепенно растворяясь в многомерности. Похоже, это и был мой предел. Я уже решил отказаться, но где-то глубоко в душе поднялась волна отчаяния, породившая вокруг моего сознания в многомерности странный всплеск, который больше всего походил на серию волн от брошенного в лужу камня. И сознание мое странным образом отреагировало на это событие. Как будто глубокий холод космоса на миг сковал все мои чувства, моментально охладив хаотически мечущиеся мысли. Укол космического холода длился ничтожно малый миг и так же стремительно стал отпускать мое сознание. Я снова ощущался цельной мыслью, хоть и чувствовал себя крайне неуютно в столь глубоком отрыве от родной реальности. Но я знал, что могу пойти дальше. И, как будто испытав меня на крепость, следующий уровень оказался граничным. Предложенная дорожка вильнула по каким-то аномалиям и начала обратный спуск к моим родным просторам. Вести ее до конца я не стал, ибо просто уверился в том, что теоретически смогу ее пройти.

— Глубина погружения? — уточнил я, ощущая Светлану как-то расплывчато.

— Прогноз на девяносто два от ста возможных для нашего движка, — пришел как через вату ответ моей супруги, — не уверена, что этот прыжок будет целесообразным. Ты вообще как себя чувствуешь?

— Хреновенько, — ответил я честно, — но в принципе почему-то есть уверенность, что осилю.

— Таких маршрутов никто не прокалывал, — тихо прошелестел в сознании голос моей боевой подруги. — Теоретически было установлено, что порог, зафиксированный как сотня по шкале погружения практически не достижим. Им скорее определяется именно теоретическая способность двигателей прокола. Для человеческого сознания эта цифра — просто мифические пределы.

— Не знаю на счет сотни, — почему-то зло сказал я, — но по этим девяносто двум я пройду. Когда-нибудь обязательно пройду!

— Есть теория, — опять издалека пришел голос Светланы. — Она гласит, что за порогом восьмидесяти, куда реально «не ступала» интуиция человека, многомерность играет в свои игры и запросто может перебросить в иное время или параллельное пространство.

— Просто сказки или есть хотя бы косвенные доказательства? — поинтересовался я.

— Нашлись горячие головы, замахнувшиеся на восьмидесятку, но их больше никто не видел, — ответила Светлана. — Сам и думай…

Отдыхать все же пришлось. Но прыжок к Земле прошел штатно, хоть к сверхкороткой траектории перехода я присматривался добрых полчаса и намудрил преизрядно. Вышли мы тоже довольно удачно, потратив всего восемнадцать часов на переход к границам Солнечной системы. Все время перехода нами собиралась информация, которая оказалась доступна по большому счету в виде звуковых передач. Порой удавалось получить отрывочные пакеты каких-то данных и кое-какое изображение, качество которого нельзя было назвать даже отвратительным. В мире Земли с первого взгляда все осталось неизменным, но где-то на грани чувств топталась некая неуверенность. Не могу сказать, что в увиденном происходило нечто нереальное для моей прошлой Земли, просто некоторые вещи заметно выходили за рамки когда-то привычных для меня вещей.

— Серёня, что-то я меньжуюсь на этой теме, — Саныч придержал у рта надкушенный бутерброд, слушая очередную сводку новостей. — Ты не боишься, что мы летим не совсем туда, куда хотели?

— Боюсь, Саныч, — ответил я честно. — Еще как боюсь…

2011 год.