Засланец

3. Три

Все время скачка к одиннадцатой точке маршрута древнего правительственного корабля прошло под впечатлением случившейся близкой встречи с чуждой нам формой жизни и разума. Мы строили теории, просматривали весь зафиксированный материал, мне же еще раз пришлось делиться своими воспоминаниями. Светлано-Стекляшкинское КБ провело ряд всесторонних исследований отобранных Санычем образцов, но ничего необычного в них обнаружить не удалось. Как их ни крути, это оказались всего лишь осколки минералов. К необъяснимым странностям произведенных исследований можно было отнести тот факт, что структура и состав осколков зачастую сильно отличались друг от друга. Хотя, вариантов тут тоже обозревалось много. Возможно, все или некоторые кристаллы могли отличаться друг от друга, как по внутренней структуре, так и по химическому составу, это же в свою очередь могло быть результатом появления из разных «инкубаторов».

Светлана построила в симуляторе модель малого и большого кристалла на основании оставшихся в блоке моей брани обрывков информации. Анализ материала показал, что кристаллам оказалась очень неудобна обстановка боя внутри помещений базы «Дорога в ад», только по этой причине нам удалось в какой-то мере противостоять им. Будь это открытый космос, шансов у нас осталось бы значительно меньше. Попросту говоря, кристаллы предпочти бы полное уничтожение базы из космоса, и геройский рейд объединенного «тюлькиного флота» мелких кораблей неожиданно спас нас всех.

Мы с Санычем усердно вырабатывали на симуляторе тактику борьбы как против больших кристаллов, управляя «Ботаником», так и против малых, управляя поочередно парой «уларских» истребителей или парой наших корабельных челноков. Мы уже давно определились в приоритетах, Саныч предпочитал рожденную в муках «Блоху», я же — проверенный и даже немного пижонский по сравнению с «Блохой» «Клоп».

Между делом Саныч вместе с нашим КБ разрабатывал принципиально новую модель легкого истребителя на базе «уларского» корпуса, но без ограничения по технологиям. Дело шло не слишком активно по причине некоторой нехватки компонентов. Все части и узлы машины, конечно, можно было собрать, но на борту «Ботаника» просто не имелось столь больших излишков свободного материала. Так что машину удалось собрать только частично, остальное же пока разрабатывалось и воплощалось «на бумаге», то есть только в теоретических выкладках. Я в этом процессе не участвовал, заменив его серией тренировок направленных на шлифовку навыков обращения с моим «гравитационным» симбионтом. Как показала жизнь, штука эта могла быть использована не только для цирковых фокусов.

Идею спаррингов с Санычем пришлось оставить давным-давно. Слишком уж неравными оказались наши «весовые» категории. Саныч стал настоящим «танком» или скорее киношным терминатором, я же по моему собственному мнению больше походил на хорошо экипированного диверсанта. Сами понимаете, диверсанту вполне по зубам уничтожить танк, но сделать это можно не во время прямого столкновения.

Интеграцию мне симбионта с возможностями магнитного взаимодействия пришлось отложить на неопределенный срок. Светлана, понаблюдав за освоением установленных Санычем симбионтов, сделала вывод, что установка симбионтов для вида разумных «хомо сапиенс» целесообразна по очереди после уверенного освоения функций уже установленных модулей. Так бойцу скорее дается наука комплексного применения модулей. Кроме того, меня останавливал тот факт, что над моим теперешним комплексным телом поработал Стекляшка, ошлифовав его до уровня драгоценного камня. Просто не хотелось очередной переделки. Как известно: «Лучшее враг хорошего».

— Дама и Господа, мы выходим, — произнес я пафосную фразу в момент начала перехода в родное пространство, — всем помыть руки, перед и зад, а так же надеть парадно-выходное нижнее белье и наряды.

— Не хотелось бы опять нарваться на бриллиантовое воинство, — пробурчал Саныч, — прошлую систему нам так и не дали толком осмотреть.

— Интересно, как бы ты относился к вопросу, если бы осколки противника оказались презренными «камушками», — подначил я Саныча, — мы бы ту систему покинули лет через пять, забив под завязку все имеющиеся свободные щели?

— Тебе что, чужого добра жалко? — хмыкнул Саныч, — я бы и с тобой поделился.

— На кой черт мне эти стекляшки? — фыркнул я, — до сих пор не могу понять твою тягу к ним.

— Привычка, — усмехнулся Саныч.

Наша беседа «ни о чем» прекратилась с выходом «Ботаника» из многомерности. Выход проходил по какой-то свежерассчитанной системе «гладких ступеней», которая была разработана после всевозможного анализа действий кристаллических кораблей. Ничего невозможного в такой технологии не оказалось, просто раньше никто не задумывался о возможности плавного выхода из многомерности. По имевшейся информации в КСС мы осуществляли первый плавный выход из многомерности по расчетам нашего КБ. Собственно преимущество такого выхода просматривалось всего одно — минимальное возмущение окружающего пространства. Как пояснила Светлана, незаметность выхода напрямую зависела от времени перехода. Теоретически можно было выйти совсем не вызывая возмущений, превышающих природные флуктуации фона. Как всегда обнаружились и плюсы, и минусы. Плюс оказался, пожалуй, на руку кораблю нашего класса, то есть разведчику — это незаметное проникновение. Минус — он и в Африке минус. Не знаю, как кристаллы, но корабль КСС во время такого долгого выхода оказался начисто лишен маневра, что означало практически статическую мишень для противника. Поскольку выход был первым в серии такого рода экспериментов, проходил он по большому временному промежутку, чтобы набрать необходимые для обработки результаты. Теоретически мы могли бы даже сильно промахнуться с точкой выхода, получив взамен интересные данные, так что эксперимент того стоил.

В отличие от обычного практически мгновенного перехода, мы «всплывали» больше десяти минут. Результатом стала погрешность выхода, обернувшаяся нам почти сутками хода на звездных двигателях к системе планет. О результатах произведенных выходом возмущений судить было трудно по причине отсутствия стороннего наблюдателя, но «Ботаник» не «парил» остатками «иного» вещества, прихваченного из чужих измерений, что позволяло косвенно судить о приемлемой незаметности нашего появления. Случились и откровенно плохие новости: в процессе выхода мы не могли использовать какие-либо приборы или сенсоры кроме тех, которые реагировали на свет, да и те работали с жуткими искажениями и сбоями. Визуальная картинка как будто проявлялась на фотопленке серией скачков.

— Да, выглядит паршиво, — отозвался Саныч, — так мы скорее потеряем, чем приобретем.

— Не факт, — возразил я, — мы будем легкой мишенью только по полному выходу из многомерности, зато у меня есть уверенность, что мы сможем уйти обратно без предварительной подготовки, практически мгновенно полностью погрузившись обратно.

— И куда мы попадем? — ехидно спросил Саныч, — опять незнамо куда?

— Если без подготовки, то шанс такой есть, — задумался я, — но можно просчитать резервную точку выхода для прыжка экстренного ухода. Это нужно додумать, но сработать должно почти на все сто процентов.

— Для этого нужно будет определить потенциальных врагов, — возразил Саныч, — с такой-то точностью и четкостью сенсоров можно задницей на них сесть, не заметив.

— Мы рассчитаем программу калибровки оборудования для работы во время плавного «всплытия», — отозвалась Светлана, — правда, нужна экспериментальная база с различной скоростью «всплытия» для всестороннего изучения и построения оптимального алгоритма. Но даже во время следующего «всплытия» будет более-менее устойчивая «картинка».

— О! Тогда это сильно меняет дело, — согласился Саныч, — по крайней мере, мы сможем подготовиться или хотя бы слинять без проблем.

— Интересно, как это со стороны выглядит? — задумчиво спросил я, — так же эффектно, как у кристаллов или нет.

— Ну, так давай я погляжу, обрадовался Саныч, — вы меня на «Блохе» оставите, сами прыгнете куда-нибудь туда-обратно, а я все сниму на камеры.

— Ты серьезно мозги оставил в каюте или нет? — откровенно удивился я, — даже с минимальным допустимым прыжком я не выйду точно в точку, чем короче прыжок, тем сложнее попасть в точку, да и при коротком тебе тут куковать с несколько дней придется.

— Не, так не договаривались, — возмутился Саныч, — несколько дней на одном месте, очешуеть можно. Все, поехали глядеть, что тут нам припасли в этой дырке от бублика.

Система в точке нашего выхода имела всего пять планет. Звезда оказалась чуть больше и ярче Солнца, но визуально мне показалось, что она ничем не отличается от нашей родной звезды. Эта звезда стала первой столь похожей с нашим родным светилом. Две ближние к светилу небольшие планеты располагались слишком близко к звезде, чтобы быть райскими уголками. Последние две наоборот слишком далеко забрались, чтобы хоть как-то прогреться от местного светила. В целом что-то в этой планетной системе наблюдалось неправильное, хоть, уловить это с первого взгляда мне и не удалось.

— Странный какой-то раскладец, — подтвердил мои мысли Саныч, — как будто кто-то отодвинул все планеты от средней подальше, чтоб не мешались. Или разломались еще две планеты, которые должны были располагаться между второй — третьей и третьей — четвертой.

— Система действительно очень хорошо сбалансирована, — подтвердила Светлана, — Последние две планеты как будто специально расположены там для компенсации гравитационных возмущений звезды и двух первых планет, а два спутника делают точную нивелировку вращения самой планеты. Атмосфера опять же есть только на третьей планете. Там должны быть очень стабильные погодные и сезонные условия.

— Зато, совершенно ясно куда лететь, — подвел я итог, — первый раз такая стопроцентная определенность.

Никакой активности в пределах системы не наблюдалось, и пока «Ботаник» шел на звездных двигателях к третьей планете, мы с Санычем отключились от системы корабля. Я предпочел до подхода к планете поваляться в ванной, где неожиданно слегка вздремнул. К моменту пробуждения оказалось, что «Ботаник» уже достиг планеты и завис на дальней орбите, находящейся за пределами орбит двух спутников планеты, об этом мне доложила Светлана, как только я проснулся.

— Что там интересного? — поинтересовался я, лениво потягиваясь в ванной среди пузырей.

— Планета близка по условиям к твоей родине, но это, конечно, в сравнении с другими мирами, — начала Светлана. — Как мы и полагали, вращение ее происходит практически без смещения оси, из-за этого климатические зоны фиксированы по широте планеты. Область пустыни простирается в районе экватора, дальше к полюсам идут «комфортные» зоны, потом идет падение температуры, и у полюсов она заметно ниже нуля по Цельсию. Много открытой воды, но это скорее отдельные моря, соединенные друг с другом проливами, хотя, одно вполне может претендовать на название «океан». Атмосфера, хоть и подобна земной, но дышать ей без адаптации вам с Санычем не получится. В ней имеются довольно ядовитые для землян соединения, да и состав смещен в сторону углекислого газа. С другой стороны, адаптировать ваши организмы под эту атмосферу будет довольно просто. Следы разумной деятельности присутствуют повсеместно, но высокоразвитой цивилизации космического уровня не обнаружено. С другой стороны в этой планете есть масса загадок, совершенно не укладывающихся в норму. Магнитное поле на планете присутствует более сильное, чем на Земле, а вот гравитация наоборот чуть-чуть ниже земной. Планета имеет очень сильный фон какого-то комплексного излучения, напряженность которого периодически изменяется в разных точках планеты, вызывая довольно обширные интерференционные эффекты. Очень часто на поверхности наблюдаются выбросы различного излучения и полевых структур различного рода. В общем, на поверхности не спокойно, я бы сказала, что энергетический фон планеты соответствует довольно развитой цивилизации, которой там по каким-то причинам нет.

— Радиосигналы, иная связь? — намекнул я.

— Различные сигналы присутствуют, но искусственной модуляции обнаружить не удалось, — ответила Светлана. — Цивилизация на поверхности не сильно отягощена технологиями. Поселения не излишне велики, хотя наблюдается обширная сеть коммуникаций.

— Население? — спросил я.

— Большинство — явные гуманоиды, хотя, довольно часто встречаются и представители иных цивилизаций, — ответила Светлана. — Население не размежевано по видовым признакам, так что очень похоже, что когда-то разные виды разумных имели на планету доступ, а не являются продуктом этой планеты, хотя, это только наблюдение.

— А есть картинки обитателей? — поинтересовался я, — как они выглядят?

— Совсем четких образов нет, — ответила Светлана, — мы на слишком удаленной орбите для точных наблюдений, кроме того, местное поле не дает четко сфокусировать сенсоры. Наша орбита подобрана, исходя из напряженности местного поля, на этом удалении мы можем уверенно экранировать наш корабль.

— Поле опасно? — уточнил я.

— На первый взгляд нет, оно практически нейтрально, — огорошила меня Светлана, — но не все компоненты его известны, по косвенным данным, в спектре присутствуют неизвестные составляющие. Мы пробуем анализировать его более детально. Готовим парочку зондов, скоро сможем рассмотреть местных обитателей поближе.

— Загадок много, — усмехнулся я, — наша броня способна экранировать излучение?

— На счет твоей не знаю, — призналась Светлана, — броня КСС с великой вероятностью выдержит полную экранировку и у поверхности планеты, хотя потребление энергии будет сильно увеличено. Я так понимаю, вы с Санычем захотите прогуляться.

— Есть противопоказания? — съехидничал я.

— В общем-то, нет, — усмехнулась Светлана, — берите «Клопа» и дуйте на поверхность, проще отпустить вас, чем искать аргументы. Тем более, что вряд ли что-то, кроме излучения, может угрожать вам на поверхности. Не снимайте костюмы, не купайтесь в непроверенных водоемах, не ковыряйте в носу, не дергайте девочек за косички и слушайтесь пионервожатую.

— Заманчивые условия, — вылез я из ванной, — а из рогатки пострелять можно?

Зонды ушли в населенные районы, мы же с Санычем спорили в какую из малообитаемых сторон податься. Саныч не любил жару, высказываясь за область холода, я же скорее склонялся к пустыне, хотя в скафандрах ни жара, ни холод значения для нас не имели. Бросить монетку в подключенном к «Клопу» состоянии шансов не было, пришлось обратиться к помощи МИ бота. Генератор случайных чисел выкинул мою пустыню.

Поверхность планеты практически в центре экваториальной зоны оказалась довольно обычного коричнево-желтого цвета, часто попадались массивы серого, белого, иногда черного окраса. Песка практически не наблюдалось, преобладала гористая местность, изрезанная расщелинами. Мы сели на плоском слегка наклоненном плато, тут же две из шести опор бота проломили поверхность. Хорошо, что мы еще не расслабились, так что сменить место удалось, даже не поцарапав днища. Следующая посадка оказалась более удачной — я выбрал огромное плоское плато. Собственно, смотреть тут было не на что и мы, немного прогулявшись, решили подлететь поближе к обитаемым землям.

Тем временем зонды добрались до первых населенных пунктов. Картинка, переданная с них, напомнила мне земное средневековье с некоторыми вкраплениями более поздних эпох. Большое поселение, обнесенное полями, внутри большое скопление народа, напоминающее базарную площадь. Одно и двухэтажные сооружения в основном прямоугольной формы, видимо, такой формы дома строить оказалось элементарно проще всего. По проходящей через окраину села широкой дороге проехала сначала вереница повозок, запряженных животными, издалека напоминающими быков, затем пара самодвижущихся повозок и, наконец, кавалькада людей верхом, больше всего напомнивших рыцарей в доспехах. Мы с Санычем смотрели, натурально разинув рты, до самого момента, когда от очередной повозки к зонду не прорезалась тусклая тоненькая молния. Изображение тут же пропало, через мгновение появилось снова, но уже в приличном отдалении от поселения. Очевидно, зонд заметили и даже попытались сбить. Для махрового средневековья, наблюдаемого нами, ручная молния выглядела явно не по уровню развития.

— Забодай меня комар, чем они это сделали и как! — удивился Саныч. — У них, скорее всего, ничего даже отдаленно напоминающего радио нет.

— Так это было обыкновенное волшебство, — рассмеялся я, — там колдун на телеге ехал!

— Ага, ибн Хоттаб Трах-Тибидохович, — отмахнулся Саныч, — наверное, какие-нибудь особенности местной атмосферы. Излучение это ненормальное или еще чего. Надо быть поаккуратнее «на грунте». О, смотри! Вон в ложбинке среди каких-то развалин вроде человек ходит.

Действительно, среди развалин, выраставших из слегка расступившихся барханов песка, по небольшой ровной площадке неторопливо расхаживала фигурка. Отработавшие оптические сенсоры показывали в приближении самого обычного человека, одетого в длинный песчаного цвета плащ. Человек задумчиво ходил вокруг какой-то конструкции, а может, схемы, нарисованной и частично выложенной на грунте. Наши с Санычем челюсти, фигурально выражаясь, упали на пол второй раз за час.

— Мне не снится это? — промямлил Саныч, — это обычный земной бомж или как их там, бабуин?

— Бедуин, — поправил я автоматически, — что там под капюшоном, не видно, но руки, ноги и фигура сильно схожи. Пойдем, поглядим пешком, а то еще испугается бота и сбежит. Мало ли как в условиях этих местных полей поведет себя маскировка. Зонд кто-то без труда рассмотрел.

— Только парой пойдем, — вставил Саныч, — или могу я один.

— Шиш тебе, — показал я ему системный кукиш, — парой, так парой. Может, получится разговор затеять, моя броня хоть что-то уловить сможет, по крайней мере, такая возможность хоть теоретически существует.

Мы оставили челнок за пару барханов от развалин и дальше пошли пешком. После долгого хождения по чистеньким коридорам отсеков идти по песку оказалось непривычно и довольно неуютно. К аборигену решили вдвоем не подходить, Саныч обошел бархан с другой стороны и занял позицию по всем правилам наблюдения. Я же, дождавшись его сигнала, перевалил за вершину бархана и пошел в сторону любителя пустыни. Человек, видимо, был сильно занят своим делом или же совершенно не ожидал такой встречи в этом всеми богами забытом месте. Я подошел к нему на расстояние максимум в двадцать метров совершенно незамеченным. Немного обескураженный таким исходом дела, я остановился и несколько минут наблюдал за фигурой в плаще, надеясь рассмотреть лицо и понять, что же он тут делает. Время шло, а незнакомец продолжал что-то перекладывать, отходить, смотреть со стороны и опять перекладывать. Мне просто надоело и я, выставив руки ладонями вперед, позвал местного жителя. Реакция случилась совершенно неожиданной, человек отпрыгнул от своего сооружения, развернувшись ко мне лицом, принял стойку на сильно согнутых ногах и сложил из рук под длинными рукавами какую-то фигуру. Несколько секунд мы стояли без движения и созерцали друг друга.

Капюшон слетел с головы незнакомца во время прыжка, и на меня смотрело не совсем привычное, но все же, человеческое лицо. Нет, различия, конечно, наблюдались, но при плохом освещении я вполне мог бы принять его за обычного человека.

Очень медленно незнакомец осмотрел верхушки барханов, стараясь не выпускать меня из виду. Видимо, это его немного успокоило, и он принял более спокойную позу, тем не менее, не изменив положение рук. Тут же с его стороны последовала какая-то тирада. Я, естественно, ничего не понял и предпочел просто промолчать, переступив с ноги на ногу. Абориген повторил что-то опять, добавив еще несколько слов. Я ему ответил какую-то ерунду, скорее показывая, что я его слышу, но не понимаю — глупо было надеяться, что он поймет земной язык. Человек на момент замер, потом опять что-то сказал, повторил попытку, затем еще раз. Видимо, пробовал другие языки или повторял вопрос. Я подумал, что первичный контакт налажен и, немного согнув руки в локтях, шагнул по направлению к незнакомцу.

Я ожидал чего угодно. Человек мог попытаться убежать, вытащить какое-то оружие, в конце концов, просто расслабиться, но он атаковал. Я не понял, что и как он сделал, возникнув из пустоты, на меня накатил огромный шар огня. Я не испугался, а скорее удивился. Броня отлично сработала, и огонь без вреда окатил мою фигуру. К моему удивлению, это оказался не обычный огонь и сознание мое слегка поплыло, мой симбионт начал «вопить» о вторжении. От ментальной атаки я пошатнулся и присел, наклонившись назад. Через мгновение меня отпустило, и огонь вокруг меня спал. Последнее, что я успел увидеть, была летящая в меня ажурная полупрозрачная конструкция, сотканная из зеленоватой плазмы.

Мне было плохо. Нет. Мне было что-то между плохо и очень плохо. Сознание казалось ватным, а глаза не желали фокусироваться.

— Серега, не трепыхайся, — услышал я голос Саныча, — ты уже в медицинском боксе «Ботаника».

— Все так печально? — лениво удивился я.

— Теперь нет, — успокоил Саныч, — но было да. Процедуры еще не завершены, но я попросил Светлану привести тебя в сознание, нам нужно знать, ты что-то понял из слов аборигена?

— Ничего, — ответил я, — не спрашиваю, что это было, но ты, наверное, убил аборигена?

— Ты не поверишь! — воскликнул Саныч. — Я лупанул по нему четыре раза из штурмовой винтовки. Три импульса просто отклонились, а один как будто расплылся вокруг него. При этом мужик тот просто шлепнулся на задницу и затрусил головой. Пришлось его по-братски приложить рукой, да еще и повторить для верности. До сих пору удивляюсь, как не убил в запале.

— Нехилый крендель нам попался, — согласился я, — тут все такие загадочные, интересно?

— Черт их знает, — ответил Саныч, — нам уже четыре зонда сильно повредили, наблюдение пришлось перенести на высоту около километра.

— Что с моей броней? — спросил я обеспокоенно.

— Не могу сказать точно, — промямлил Саныч, — она частично сошла с тебя, когда мы подключили тебя к медицинской «кроватке», но какие-то фрагменты, кажется, так и остались на тебе.

— Странно, я не чувствую этих фрагментов, — удивился я, — видимо, они повреждены.

— Не забивай голову ерундой, потом со всем разберемся, — отмахнулся Саныч, — у нас еще несколько комплектов запчастей к ней есть, все починишь. И вообще, пора тебе в отключку, дружище, знаю, что тебе сейчас туго, в следующий раз очнешься новеньким.

Очнулся я действительно новеньким, но со старыми душевными дырами. Встретили меня Саныч и Светлана воплоти. Мы посидели, неплохо выпив за мое очередное рождение, поболтали на отвлеченные темы и про последние новости. Я был рад друзьям, но меня сильно тянуло увидеть своего «котенка». В конце концов, я просто сказал друзьям правду. Никто, собственно, и не возражал. Светлана изъявила желание пойти со мной. Пока мы шли в наш «оружейный» ангар она пыталась ввести меня в курс нынешних дел. Оказалось, что в медицинском блоке я провалялся больше двух месяцев, что у меня за это время поменяли, я даже не стал спрашивать. Когда я пришел в себя в «кроватке» медицинского блока на теле обнаружились два грудных фрагмента брони, часть руки от локтя и коленный фрагмент. Было и так понятно, что эти фрагменты оказались сильно повреждены и броня «отстрелила» их за невозможностью «скатать» при деактивации. Саму же броню после того, как она сошла с меня, отнесли в «оружейный» ангар. Мой «котенок» встретил меня, лежа на лабораторном верстаке. Броня не полностью скаталась, а только частично свернулась, оставив развернутой всю спинную часть. Пристроив поврежденные части около верстака, я положил руку на «котенка». Броня нехотя кольнула руку и, опознав хозяина, налилась приятным теплом.

— Давай, помогу, — сказала Светлана, легко подхватив броню.

— Спасибо, — поблагодарил я, принимая броню на плечи.

Броня частично охватила мое туловище и полностью голову, видимо, запустив программу диагностики. Через несколько секунд я вздохнул с облегчением. Конечно, некоторые блоки брони оказались повреждены, заблокированы или рассогласованы, но общий вердикт гласил, что все устранимо. Основная система интеллекта брони не пострадала, хотя частично были утеряны данные, находившиеся в ячейках хранения поврежденных фрагментов. Ремонт начался со смены всех элементов питания брони. Затем я получил инструкции и визуальную маркировку необходимых запасных блоков. Приняв все нужные части, броня начала интеграцию и настройку. Далее мое присутствие стало не обязательно, судя же по полученному прогнозу, ждать мне предстояло почти два дня.

— Вы что-то смогли понять из происшедшего? — задал я давно ожидаемый вопрос.

— Предположений много, есть кое-какие теории, — ответила Светлана, — все требует проверки на месте. Точно можно сказать только то, что энергия для атаки была взята из этого энергетического компота, окутывающего планету. Абориген каким-то образом смог сформировать и направить на тебя огромные потоки энергии, которая в процессе атаки еще и претерпела ряд изменений.

— Ты мне пытаешься дать научное описание процесса магического воздействия? — рассмеялся я, — вот уж не думал, что сказки так скоро станут былью.

— Можно и так назвать, — улыбнулась Светлана, — как бы оно ни было, результат получился по истине сказочный. Мы пытаемся проанализировать все действия аборигена, надеюсь, очень помогут записи, которые мы только что сняли с твоей брони, возможно, что-то удастся прояснить.

— Кроме теории магии нам тут есть из-за чего оставаться? — спросил я, — что-то может дать нам путеводный импульс в наших поисках?

— Да, на планете есть работающее оборудование Содружества, — ответила Светлана. — Пока невозможно понять, где оно и что это за оборудование, мешает энергетика планеты. Несколько раз зонды проходили протоколы согласования оборудования по кодировкам КСС, но во всех случаях процесс прерывался из-за обрыва связи. Тут может заваляться потерянный шлем десантника, винтовка, поврежденный десантный бот или целая база КСС, только вот узнать это получится, разве что попав на поверхность.

— Значит, будем попадать, — решил я, — починим «котенка» и пойдем на поверхность изучать и отыскивать. Кстати, у меня имеются большие предчувствия, что нужно будет внедряться в население, собрали какую-нибудь информацию об укладе их жизни, порядках, общественном строе?

— Информации мало, — призналась Светлана, — строй сильно похож на феодализм, форма правления вообще сплошной винегрет, я бы назвала ее «анархия». В каждой провинции свой царек, имеющий свою армию, религия если и есть, то не слишком вторгается в политическую жизнь общества, наблюдается несколько каких-то обособленных групп, выполняющих непонятные функции. В общем, все придется узнавать на месте. Я вообще считаю, что если все будет излишне сложно, можно отправиться в конечную точку пути правительственного корабля. Слишком уж необычно все в этой системе.

— Что еще тут необычно? — удивился я.

— Эта система несет следы искусственной коррекции, — ответила Светлана, — ее очень сильно изменили, а может, и вообще создали искусственно. Все объекты в ней связаны друг с другом многочисленными энергетическими каналами. Думаю, ты не удивишься, если я скажу, что самые мощные каналы ведут к третьей планете. Она тут — пуп системы.

— Может, тут метрушники замешаны? — предположил я.

— Мы проверили, станции космополитена тут нет, — возразила Светлана, — кстати, проверь при очередном слиянии со своей броней. Здесь явно наблюдается не работа Содружества, размах серьезный и технологии совершенно неизвестные. Опять же, никаких искусственных космических объектов, это совершенно не характерно для нашей цивилизации, шагнувшей далеко вглубь космоса.

— Похоже, у них тут подобные метрушникам технологии? — предположил я. — Зачем им тогда корабли или космические объекты? А может, планету просто по каким-то причинам отключили от транспортной сети, оставив на произвол судьбы, а местные ребята — потомки запертых тут существ. Да много всяких вариантов развития событий. Определенно, нужно покопаться в этой лавке чудес. Что-то удалось узнать о местных разумных в плане физиологии и видовой распространенности?

— Физиологию напавшего на тебя разумного мы неплохо изучили, — ответила Светлана, — можно сказать, что у вас больше похожего, чем разного. На счет всего остального информации почти так же мало, как и по прибытию сюда. Мы так и не смогли понять, почему в некоторых случаях наши зонды могут подобраться практически вплотную к поселениям, а иногда их замечают на дальних подлетах. Очень часто наблюдаемую площадь накрывают разнообразные по своей природе помехи. Определенно можно только сказать, что гуманоиды составляют приблизительно одиннадцать, возможно, двенадцать процентов населения планеты. Естественно, большинство поселений планеты имеет ярко выраженные признаки селекции по определенному виду разумных. То есть в определенных поселках большинство разумных тяготеет к одному виду, хотя «чужаков» там никто не пугается и не притесняет. Многонациональными являются только города, превышающие определенный порог населенности.

— Значит, можно сказать, что я похож приблизительно на каждого десятого жителя планеты, — подвел я итог, — неплохо. Имеется возможность затесаться в массы.

— К сожалению, гуманоидные существа не слишком распространены на планете, — ответила Светлана, — В большинстве случаев они обитают большими обособленными группами, сильно похожими на государства. Конечно, встречаются представители этого вида и в других районах планеты, но в очень небольших количествах.

— А как вы умудрились изучить столь хорошо представителя гуманоидного вида разумных? — спросил я. — Саныч же сказал, что напавший на меня отшельник остался жив и местами невредим.

— Да, — подтвердила Светлана, — он как раз у нас на «Клопе» находится.

— Улет! — сильно удивился я, — он что, все это время тут обитает?

— Да, Саныч зачем-то решил прихватить его на борт, не сильно-то слушая моих доводов, — пояснила Светлана. — В общем-то, это оказалось даже полезно, удалось детально изучить его организм. Но тут тоже возникли непредвиденные сложности. Этот разумный впал в состояние близкое к человеческой коме. Трудно сказать, был ли он в таком состоянии после аргументов Саныча или это случилось позднее, до сих пор мы никак не можем привести его в сознание. На данный момент его организм нормально функционирует, все нанесенные повреждения устранены, но процессы заметно замедлены даже по сравнению с моментом подключения его к медицинскому оборудованию челнока.

— Боюсь, Саныч по привычке бил в голову, — предположил я, — значит, пациент скорее мертв, чем жив. Вы смогли наладить функционирование организма, но разум оказался безвозвратно утерян. Нужно будет похоронить беднягу, если вы закончили все исследования. Трудно сказать, почему он напал, может, я сделал что-то выходящее за рамки приличий этого мира. Кстати, хочу удовлетворить свое любопытство, пойдем-ка поглядим на этого иномирянина.

Представитель близких по телу разумных находился в медицинской «кроватке» челнока. Подключение оказалось частичным, так как в отсеке поддерживалась атмосфера родной для него планеты. Гуманоид оказался мужской особью, такой вывод сделала Светлана, хотя полной уверенности у нее не было. Для простоты мы его стали называть просто «незнакомец». Тело незнакомца казалось чуть стройнее моего, по-видимому, кости у него оказались тоньше и легче. На руках имелось по пять пальцев, а вот на ногах фактически по три, так как два рудиментарных были сильно подвинуты к пятке и почти сливались со стопой. Стопа же выглядела изрядно длиннее человеческой. На пальцах рук имелись небольшие ногти, по крайней мере, на ногти они походили больше, чем на когти. На ногах же это уже больше напоминало когти, чем ногти, но всего на трех несущих пальцах. Рост незнакомца оказался немного больше моего, но в пределах человеческого. Волосы имелись как на голове, так и в районе интимной области, оказавшейся в привычном для меня месте. На теле волосяной покров отсутствовал, но, начиная от нижней губы и до паха по линии симметрии тела с передней стороны, тянулась небольшая полоска волос, заканчивающаяся в области лобка довольно большими зарослями, совершенно скрывающими знаки полового различия. Соски на первый взгляд отсутствовали, хотя, Светлана уточнила, что они совсем маленькие и практически не отличаются цветом от кожи тела. Всего их насчиталось шесть, хотя последние два разглядеть было вообще практически невозможно. Осанкой незнакомец, похоже, не блистал, хотя в полной мере о сутулости судить было сложно. На лице растительность, кроме полоски, тянущейся от нижней губы, отсутствовала. Губы и нос не выходили за допустимые для человека пределы. Глаза прикрывали привычные веки, но их посадка казалась излишне глубокой.

— В принципе, не могу сказать, что он уродлив, — подвел я итог осмотра, — глаза сильно отличаются?

— Устройство век отличается, — ответила Светлана, — есть еще дополнительная перепонка, закрывающая глазное яблоко под веками. Зрачки круглые, правда, устройство самого глаза иное. Можно сказать, что радужки нет вообще или же она занимает весь глаз. Радужка однотонна, без характерных для человеческих глаз узоров. Вот полная оптическая реконструкция тела.

В повисшей рядом голосфере стало видно стоящего незнакомца. Осанка, действительно, оказалась немного сутулой, что было обусловлено некоторым отличием в расположении мышц. Светлана дала картину прогнозируемых движений незнакомца. Походка оказалась мягкой, слегка скользящей и стелющейся, видимо за счет устройства ступни, но присутствовала некоторая угловатость в определенных точках. Прыжки же наоборот давались хуже, казалось, тело стремилось в прыжке опуститься на передние конечности.

— Рассматриваете супостата? — спросил подошедший Саныч, — неплохо, в общем-то, выглядит. Будь он девкой, я бы сказал, что у него задорно отклячена попка.

— Далась тебе эта попка, — задумчиво огрызнулся я. — По большому счету амплитуды движения рук и ног очень похожи на человеческие. Есть шанс обучиться такой походке.

— Серёня, ты однозначно не станешь им, — отчего-то почти истерично засмеялся Саныч, — ты его причиндал-то видел? Это — нечто для любителей клубнички.

Светлана дала увеличение нужного участка. Устройство органа оказалось действительно крайне необычным. В спокойном состоянии он оказался аккуратно скручен в небольшую спиральку. Так что снаружи практически ничего не выпирало, кроме того, все скрывал густой и обширный волосяной покров.

— Дорогой друг, ты вот зря смеешься, — ответил я Санычу, — такое устройство, по крайней мере, нечаянно прищемить дверью не получится. Аккуратненько все закрыто и утеплено, не то, что у тебя болтается, как обрубок шланга. В общем, в разведку пойду однозначно я, ты со своими взглядами на жизнь нам всю посевную завалишь.

— Кто бы сомневался, — отмахнулся Саныч, — ты же у нас весь такой под шпиона заточенный и броня у тебя этого же цвета. Мы лучше за тобой присматривать будем, а если что, сильно и адекватно реагировать. Кстати, а почему вообще не спросить по-простому, где у них что лежит. Может, оно им вовсе и не нужно?

— Да вот как бы и спросили уже один раз, — пробурчал я. — Поглядим на них вблизи, потом и решим, как лучше.

Подготовка к внедрению в народные массы заняла без малого два месяца. Собранного материала катастрофически не хватало для более-менее уверенного проникновения в мир. Было локализовано две области, где несколько раз отмечалась активность оборудования КСС, их и пометили приоритетом «один» для исследований.

Светлана разработала программу адаптации моего организма к условиям планеты, учитывающую так же приемлемые изменения внешних параметров тела. Это было необходимо для внедрения в среду обитания, так как шанс встретиться с гуманоидными представителями лицом к лицу оставался довольно велик. Корректировке в основном должно было подвергнуто лицо, вместе с ним в ненужных местах пропали волосы, и процесс их роста замедлился до максимума, немного изменилась форма ногтей. Светлана предупредила, что изменения эти будут носить только временный характер, так что постепенно они сами сойдут на «нет», вернувшись к исходному состоянию. В ее прогнозе коррекции тела должно хватить приблизительно на месяц.

«Гримировать» меня решили под «рыцарей», которые шатались повсеместно как в гордом одиночестве, так и довольно большими шайками. Чаще всего эти «рыцари» передвигались верхом, но иногда попадались и в пешем виде. Так что за неимением вариантов замаскировать меня в броне под что-то другое, пришлось выбирать этот. Кроме того, тело мое хоть и походило на один из видов туземцев, все же имело кое-какие отличия, которые и нужно было укрыть броней.

Мое тюнингованное под местные условия и особенности задания тело приходило в себя после отключения от медицинского оборудования. Физиология моя осталась человеческой, просто ее подстроили под условия местной атмосферы. Так что пока я приходил в себя, Светлана давала мне кое-какие инструкции по пище и прочим тонкостям. Неприятным сюрпризом стал запрет в новой конфигурации на кофе, чай и всё на них похожее. Некоторые компоненты этих продуктов стали вредны для моего перестроенного обмена веществ. Пока я валялся в починке после неудачного контакта с аборигеном, зонды смогли принести образцы некоторых растительных продуктов и мяса животных, чаще всего употребляемых местным населением. Оказалось, что далеко не все подходит моему организму, так что пока шли тесты, мой рацион оставался весьма скудным. Хорошо, что подошло кое-что из земных продуктов.

После перехода на новую атмосферу на «Бурундуке» я просидел еще два дня. Броня адаптировалась к моему новому обмену веществ довольно быстро, хоть поначалу и предпринимала попытки привести меня в порядок. Самым трудным оказалось объяснить моему «котенку», что со мной все нормально, просто нужно ко мне подстроиться. Остальное же время мы с броней слушали местные разговоры, записанные зондами в поселках, и пытались изобразить более-менее похожий на доспехи местных рыцарей вид.

Материала оказалось все равно недостаточно. В нашем распоряжении оказалось всего два эпизода, где удалось детально рассмотреть наряд нескольких «рыцарей». К некоторому облегчению, доспехи «рыцарей» сильно отличались друг от друга, и совершенно не походили на какое-либо промышленное производство, что давало надежду на отсутствие вопросов по моему явно несерийному изделию. Вооружение тоже не страдало унитарностью. С первого взгляда все рассмотренные персонажи являлись счастливыми обладателями лишь разных видов холодного оружия, но совершенно неожиданно у одного из них обнаружился не совсем обычный щит.

Щит хоть и выглядел довольно просто, при паре довольно сильных ударов на миг образовал структуру, похожую на энергетическое поле. Удалось четко рассмотреть, как направленный прямо в щит удар соскользнул по дуге, явно не коснувшись ни средства защиты, ни прикрытого им участка плеча. Разобраться в природе поля толком не вышло, за время небольшой потасовки оно включалось всего два раза, видимо, отражая наиболее опасные для владельца щита удары.

— Нет, ну полный бардак, — выразил свое мнение Саныч, наблюдавший картинку по теме «пришиби ближнего» из-за прозрачной перегородки. — Сергуня, ты железяками-то махать умеешь?

— По общей программе танцы с ножиком проходил, — буркнул я, наблюдая небольшое побоище, — мастера из меня, однозначно, не получится, но кое-что в случае нужды сделать попробую. Успел практически в совершенстве овладеть, пожалуй, лишь приемом «сматываемся».

— Да возьми с собой «дракончика» и перестреляй этих попугаев, — усмехнулся Саныч, — с их-то железяками куда им с тобой тягаться?

— А как быть с этим попугаем, который меня практически насквозь прожег? — спросил я, поглядев на Саныча, — сам же видел, не все у них там просто даже с этими железяками.

— Ну и глазенки у тебя, Серж, — заулыбался Саныч, — вот те крест на пузе, настоящий вампир.

— Отцепись по-добру поздорову, — буркнул я, — сам в сортире пугаюсь до сих пор.

— Интересно, что за пряником оказался наш молниеносный тип? — Саныч как будто не заметил моего недовольства. — Не думаю, что такие умельцы есть среди этих обалдуев. Давно бы уже друг друга порешили.

— Может, у них какой-нибудь рыцарский кодекс не позволяет применять это дело друг на друга? — предположил я.

— А просто так башку разнести он позволяет? — указал Саныч на пяток отдыхающих на земле «рыцарей», очень уж похожих на трупы. — Ну а ты же будешь среди них, вроде бы как свой. Возьми вон с собой резак плазменный, чем тебе не джедайский меч? Правда, он всего-то до метра настраивается, зато себе ничего лишнего не отрежешь. Кстати, а Светланка у тебя хозяйство в катушку свернула или как?

— Ну, тебе-то какое дело до этого!? — возмутился я, — я же тебе в мужья не набиваюсь!

— Ладно, проехали, чего так пузыриться, — примирительно ответил Саныч, — пойду я, а то ты нервный какой-то стал, как баба на сносях.

Даже прослушав все возможные разговоры аборигенов, понимать их легче не стало. Может, язык оказался какой-нибудь сложно-структурированный, а может, мы столкнулись вообще с несколькими разными языками. Но только даже возможности «котенка» явно буксовали. К концу «накачки» из разговоров вываливались лишь отдельные слова, да редкие простейшие фразы.

На дело я на всякий прихватил «дракончика», полностью упрятанного в набедренной ячейке брони и немного перестроенный Светланой многофункциональный инструмент «комби». С него сняли все инструментальные блоки и дополнения, теперь он фактически стал обычным резаком. Длину плазменного шнура Светлане удалось довести до ста двадцати двух сантиметров, правда, срок работы немного сократился. В неактивном состоянии резак походил на взятую поперек рукоятку шпаги, закрытую немного несуразной гардой. Кнопка спуска располагалась на ручке под средним пальцем и имела несложный предохранитель от случайных нажатий. А чтобы инструмент не скользил, для каждого пальца на ручке имелась выемка. Прочие и в тот момент неактивные органы управления находились на внутренней стороне щитка, который заодно прикрывал руку от возможных искр или потеков металла. Рассчитаны они были на управление средним пальцем так, чтобы не оставалось возможности одновременно работать и настраивать инструмент. Отличие моего «плазмо-шворца» от известного светового меча оказалось разительным: плазменный шнур выходил из середины гарды, что по хвату больше напоминало нож с поперечной ручкой, когда лезвие выходит между средним и безымянным пальцем. Будь это настоящий металлический меч, держать его стало бы практически невозможно, но плазменный шнур, можно сказать, веса не имел. В общем, стало ли изделие КБ джедайским мечом особо хитрой конструкции или изуродованным до неузнаваемости комбиинструментом, значения не имело.

Шнуром вряд ли получилось бы с одного маху разрубить толстенькую стальную трубу, но вот древко или незакрытую броней руку — запросто. Лучше всего мое оружие чувствовало себя при колющей атаке острием. В этом случае проникающая способность шнура сильно превосходила любые потуги своих железных колюще-режущих собратьев. Как ни крути, у меня на вооружении оказалась своеобразная рыцарская рапира, рассчитанная по большей части на укол. Все же лучше, чем ничего, тем более, что практики обращения с тяжелым железом у меня и не имелось.

На поверхность меня доставил Саныч, он же помог мне вынести из шлюза «Клопа» аборигена. Высадку мы сделали на том же месте, где у нас и произошел неприятный контакт цивилизаций. Во-первых, место оказалось не очень удалено от обитаемых краев, но исключительно малопосещаемо. Тихая высадка и недолгая дорога казались весьма удачным сочетанием. Во-вторых, стоило похоронить бедолагу, который, на мой взгляд, полностью искупил свою вину, послужив нам объектом изучения. А это место лично ему могло быть чем-то дорого, не зря же он выкладывал на поверхности какие-то фигуры. Вредный Саныч наотрез отказался участвовать в похоронах. Оставив «утирание соплей» мне, он прыгнул в бот и был таков. Дабы подчеркнуть свою позицию по вопросу, большой человек фальшиво пошмыгал носом и помахал мне из шлюза на прощание какой-то грязной тряпкой, изобразив носовой платочек. Хмыкнув, я показал ему в ответ некую конструкцию из пальцев, которую лишь с большого перепою можно было бы перепутать с чем-то иным.

Первым делом я положил тело рядом с намеченным местом для могилы и убрал головную часть брони. Воздух планеты оказался горячим, сухим и практически безвкусным. Пожалуй, в нем витала какая-то едва уловимая горчинка. По большому счету условия приятными было не назвать, и я закрыл броней макушку головы, оставив открытым только лицо. Отключенное от медицинского комплекса тело аборигена по идее должно было уже умереть окончательно, так что я решил не тянуть с погребением, ибо жара явно не могла добавить умершему ни красоты, ни чарующего аромата.

Яму я наметил копать не в песке, а среди каменистого грунта плоского участка, где абориген что-то чертил. Долбить грунт приходилось найденным поблизости дрыном, который я слегка заострил с помощью моей джедайской рапиры. Дело шло плохо, и я очень ясно представил ехидную морду наблюдающего за мной Саныча. Сплюнув в яму, достигшую глубины от силы пары десятков сантиметров, я сел около покойника, облаченного по моей просьбе в ту же одежду, что была на нем и раньше.

Переводя дух, я наблюдал довольно унылый пейзаж и думал, что же тут могло понадобиться этому аборигену. Не смотря на остатки развалин, тут вряд ли имело смысл жить. Если только он не пытался здесь что-то отыскать. Взгляд мой упал на остатки чертежа, на краю которого сейчас покоилась рука незнакомца. Я уже и раньше видел этот образец народного творчества из подручных материалов. Что оно могло значить, никто из нас так и не смог понять. Сейчас знаки оказались слегка занесены мелкой пылью, на которой отчетливо виднелся след моей ноги. Около руки аборигена тоже обнаружился небольшой след, как будто кто-то подвинул руку покойника чуть ближе к телу. Тогда я не обратил на это внимания, посчитав, что я сам случайно сделал это, укладывая его.

Вздохнув, я залез в яму и примеривался, откуда бы продолжить возложенное на себя дело, как услышал явно посторонний звук. Мне показалось, что кто-то чихнул. Нет, послышаться может где угодно и что угодно, но не в пустыне, где днем преобладают исключительно однообразные звуки. Совершенно неосознанно я повернул голову в сторону покойника. Покойник оказался на месте, но вот вел он себя совершенно непотребно для своего скорбного состояния. Опершись на локоть одной руки, второй «умерший» тер свое лицо. Опять послышался звук, теперь уже больше похожий на кашель и «покойник» окончательно уселся. Я же слегка ошеломленный продолжал сидеть, неудобно вывернув голову почти назад.

— Трах-тибидох! — послышался возглас Саныча в моем шлеме, — у тебя что, жмурик очнулся!?

Не знаю, что еще хотел сказать миру Саныч, «покойник» что-то начертил рядом с собой и пробормотал какую-то белиберду. От него тут же пронеслась тугая холодная волна, накрыв небольшой участок прохладой. Связь моментально исчезла, а мое лицо лизнула вторая волна холода. Видимо, абориген истратил последние силы, так как безвольно опустился на площадку рядом с чертежом. Вокруг простиралась прохлада, а на высоте с десяток метров начал клубиться легкий туман, робкие лоскутки которого изредка приглушали прямые солнечные лучи. Я осторожно повернулся в яме, какой-то камушек противно скрипнул, сильно накачав мое тело адреналином. Абориген даже не шевельнулся. Я осмелел и вылез из ямы, а потом, пригнувшись, подкрался к незнакомцу. Тело лежало, практически не шевелясь, только из-под опущенного капюшона периодически вырывались пылинки. Я осторожно потрогал незнакомца, реакция полностью отсутствовала. Он оставался жив, но что-то совсем нехорошее пребывало в его состоянии. Чем ему помочь я не знал, хотя, Саныч бы однозначно озаботился бы вопросом «помочь или пристукнуть». Тащить его из области прохлады было, по крайней мере, глупо, пригодной для него воды у меня не наблюдалось, а какие-то медикаменты для него вряд ли бы подошли.

В тот момент я совсем забыл, что мое тело жило практически в унисон тому миру, а значит, и жидкость в резервуаре моей брони, по крайней мере, не представляла опасности для незнакомца. И лишь сделав пару глотков сам, я уловил правильную мысль. Чертыхнувшись, я приподнял голову аборигена, скинул капюшон и, затейливо изогнув свою голову, вылил из «соски» своего бронескафандра на лицо и закрытые губы незнакомца немного воды. Вода холодной не была, но незнакомец судорожно сморгнул и попытался слизать ее языком. Я вылил еще одну порцию, уже попав в рот, и тут рядом со мной упала капля, потом еще и еще. Я опустил незнакомца и уставился вверх. Над нами на высоте метров пятнадцать кружили водовороты пара, из которого периодически срывались капли. Все походило на то, что процесс не только не затихал, но и набирал обороты. Тут ко мне и пришла мысль, что связь может оказаться блокирована этим процессом. И хоть казалось это практически невероятным, попробовать стоило. Я пошел к границе холодного купола, где уже появилась небольшая мокрая полоска песка. На самой границе меня несколько раз хлестануло яростными порывами какого-то совершенно неестественного ветра, и тут же появилась связь.

— Сергей, я вижу, ты в порядке, — позвала Светлана, — поэтому мы не стали вмешиваться. Что там творится внутри купола?

— Там прохладно и, похоже, собирается дождь, — ляпнул я, — так я и в магию поверю скоро.

— Может и поверишь, — сказала Светлана, — я полностью зафиксировала слова и действия аборигена. Мне кажется, что система здешнего мира отреагировала именно на все это. Я не вижу других зацепок. Посмотри сам.

Я посмотрел ролик со стороны. Действительно, никаких других объяснений лично у меня не появилось. Пустыня, абориген, я и его нелепые действия. Тут хочешь — не хочешь, начнешь верить в магию. Светлана скинула мне приблизительную картинку полевых возмущений во время происшествия, по всему выходило, что центр их приходился на нашего незнакомца. В задумчивости я сел на пыльную каменную поверхность, где стоял и заново запустил ролик. Просматривая его очередной раз, я начал чертить на грунте знаки, повторяя начертание незнакомца. Когда последний знак был закончен, у меня возникло какое-то неясное ощущение вопроса. Как будто кто-то у меня о чем-то безмолвно спрашивал. Бывает такое ощущение безмолвного вопроса, который гнездится где-то на краю сознания, но по какой-то причине так и не произнесен. Чувство однозначно не добавляло уюта, более того, оно прогрессировало, как будто кто-то постепенно начал требовательно смотреть на меня. Я неловко провел рукой по начерченным знакам, вопрос плавно растаял. Меня посреди пустыни прошиб пот.

— Ты что-то можешь сказать про состояние полей сейчас? — спросил я Светлану.

— Все без изменений, — ответила Светлана, — процессы внутри сферы идут сами собой.

— А что могут обозначать эти знаки? — спросил я.

— Возможно письменность, — предположила Светлана, — а может, часть какой-то схемы.

Я опять начертил цепочку знаков, тут же почувствовав безмолвный вопрос. Идея, собственно, созрела сама, и я произнес фразу, сказанную незнакомцем. Меня бросило в жар, БМКП пискнул, а броня закрыла лицо. Но я увидел, как упругая волна понесла во все стороны от меня пыль. Жар понемногу отпустил меня, вместо него небольшая ледяная постепенно растворяющаяся каверна появилась внизу живота. Я опять убрал часть шлема. Вокруг меня ощущалась прохлада. Но по визуальным ощущениям мой купол слился с куполом незнакомца, образовав общую структуру. Связь, понятное, дело опять пропала. Я с трудом встал, при этом покачнувшись, и поковылял к границе купола.

— Что ты сделал? — тут же послышался голос Светланы.

— Повторил действия и слова незнакомца, — ответил я, — интересный результат, не находишь?

— Очень похоже, что ты отдал ряд команд, подтвердив их голосом, — сказала Светлана, — возмущения от твоего действия оказались заметно скромнее, но это может быть от недостатка опыта, а может, не совсем верного тембра или громкости команд.

— Офонареть! — появился Саныч, — привет, старик Хоттабыч.

— Ладно, думайте, а я пойду к нашему аборигену, — сказал я, — там прохладно.

Абориген лежал в том же положении, но его лицо, как и все вокруг, было мокрым. Капли срывались активнее, хоть центр процесса и сместился немного в сторону. Я сел рядом и тоже подставил рукотворному дождю лицо. Странное было ощущение: приглушенный свет солнца и теплые капли дождя на лице. Спустя несколько минут я услышал легкий шелест песка, а потом заметил движение руки незнакомца. Он неуверенно потянул руку, сжал, затем разжал пальцы. Я пересел, чтоб видеть его действия, все же не так давно этот житель пустыни чуть не убил меня. Незнакомец приходил в себя. Спустя пяток минут под робким дождем, он потянулся и открыл глаза. Взгляд его перестал быть беспечным, упав на меня.

Не знаю, что он хотел сделать, вскочить для того, чтобы убежать или напасть, сил ему явно не хватило даже на первую задумку. Я же резко активировал защиту брони, которая слабо хлопнула, перекрывая шуршание капель по песку и камням. Незнакомец замер, без страха осматривая меня. Я не двигался, лишь периодически моргал. Незнакомец что-то спросил. Я честно попытался что-то понять, но не смог. Он попробовал еще несколько раз, но я разобрал совсем немного, и ответить не решился. Незнакомец сел и стал уже с интересом рассматривать меня, даже скорее мои доспехи. Из очередного вопроса стало понятно, что речь идет об оружии. Я развел руками, показывая, что нет у меня ничего: зачем было раньше времени раскрывать свои карты. Незнакомец стал что-то говорить, показывая то на меня, то на свою грудь. Точного понятия, о чем речь, у меня не имелось, так что я просто пожал плечами. Незнакомец неловко встал и, сделав два шага, попытался ткнуть меня в грудь, но рука его увязла в защитном поле. Он немного удивленно отдернул руку, но опять попробовал достать мою грудь. Новая попытка увенчалась успехом, немного замедленная полем, рука коснулась щитка моей брони.

Незнакомец ощупал броню и убрал руку, оставшись немного озадаченным. Следующим фактором его непонимания стал явно смещенный в сторону центр купола. Но тут он в недоумении походил вокруг и, в конце концов, вернулся к своему большому чертежу. Совершенно не обращая на меня внимания, он осмотрел свое творение, и остался крайне недоволен его состоянием. Это недовольство вылилось в довольно гневной триаде, к своему удивлению, я понял почти все из сказанного. В сказанном оратор затронул что-то из родословной тупых животных или растений и их постоянное стремление загадить все вокруг. Незнакомец расстроился, так как теперь придется изрядно поправить надпись, а может, и вообще начать все заново. Я прикинул, сколько приблизительно прошло времени, и робко попытался довести до него мысль о прошедших днях. Незнакомец удивился, но, похоже, не поверил мне. Тем не менее, он понял, на каком языке я могу общаться.

Последующий за этим краткий экскурс аборигена коснулся бестолкового законника (или наемника), который мешает приличному оператору (или ремесленнику) заниматься тяжелыми изысканиями. Еще было кое-что сказано про отсутствие оружия, которое, я, скорее всего, бросил в пустыне и вообще об олухах, которых сейчас берут в законники. Незнакомец тихо ругался и восстанавливал схему, а я слушал, пополняя запас словами, которые путем ассоциаций отыскивал интеллект брони. Я уже давно потерял бдительность и даже начал поклевывать носом, как понял, что обращаются именно ко мне.

— Не спи, сын порока, — рявкнул в очередной раз совсем уже оживший незнакомец, — ты вообще в контракте сейчас или откинул срок?

— Свободен, — сказал я пространно, не совсем понимая, о чем разговор.

— Ладно, тогда смысла тебя убивать нет, — успокоился незнакомец, — будешь работать на меня, огрызок сущего, если не хочешь сгинуть в этой пустыне совсем. Тут до ближайшего жилья десятка два дней пути, если ноги с головой дружат и голова знает куда идти. Так что в оплату тебе будет еда, ну и, может, что-то перепасть, если найдем какое-то годное железо. Мне оно без толку.

— Согласен, — подтвердил я, про себя смеясь наглости незнакомца.

По прямой до ближайшего селения было около двух суток пути. Не знаю, чем тут мог промышлять этот абориген и кто он был, но враньем он пользовался без зазрения совести. Понаблюдав за местным вруном несколько часов и послушав его трактаты о бестолковости, я пришел к выводу, что он тут что-то ищет, только вот методы его поисков лично мне казались крайне странными.

Первым делом новый босс послал меня к развалинам за вещами, где должны были храниться припасы и инструмент. Ему понадобилась сумка с какими-то причиндалами. Притащив нужные вещи, я уселся рядом и принялся наблюдать за работой. Незнакомец совершенно не обращал на меня внимания, полностью погрузившись в свои дела. На то, чтобы привести схему в порядок ему понадобилось не так уж много времени. Тем временем температура вокруг нас стала начала повышаться, а дождь совсем прекратился, видимо, хитрый процесс терял силу и скоро мог закончиться. Незнакомец, видимо, понимал это и спешил, возможно, процесс уничтожения холодно полога мог повредить его схему в очередной раз. Наконец, мой новый босс распрямился, оглядел свое творение и стряхнул с рук пыль.

— Сейчас я найду это неуловимое место, — сказал он, — все ключи собраны, на этот раз сбоя не случится. Ну-ка, бездельник, тащи сюда бурдюк с водой, нужно подкрепиться перед серьезным шагом! Давай пошевеливайся, а то полог падет и опять все заново начинать придется.

Я мухой метнулся за водой, меня подгоняло предстоящее действо, а не служебное рвение. В сумке отыскалась слегка погнутая и похоже серебряная чашка для незнакомца, больше всего похожая на половинку женского лифчика. Особенное сходство ей придавала лямка, которая предназначалась для того, чтоб ее держать на весу. Мне же позволено было налить воды в ладони. Незнакомец даже скоренько умылся, мне, правда, не предложив. Немного примерившись к начерченной схеме, он что-то дочертил в небольшом отдалении, задумался, стер и начертил новый узор. Подумав еще немного, добавил к надписи-узору еще небольшой фрагмент, затем сказал уже знакомое мне слово. Со всех сторон центр узора потекли струйки пыли, закручиваясь в маленький смерч, сантиметров двадцати высотой. Смерчик качнулся туда-сюда и тронулся в сторону большого чертежа. Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и, добавив еще один фрагмент, опять произнес знакомое слово. На полоске значков образовался еще один смерчик, чуть шире и выше, который, немного помедлив, тоже двинулся к начерченной схеме. Незнакомец, похоже, устал и присел, опустив руки.

— Почему не убираешь сферу защиты, сын порока? — спросил он, — я же тебя на работу взял уже.

— Да так, — пожал я плечами, поскольку был не совсем уверен в понятом.

— Ах да, оплошал, — хитро поглядел на меня незнакомец, — принимаю этого бесполезного во всех отношениях бездельника на работу до конца этой экспедиции. Снимай уже, попортишь приличный доспех.

— Ничего, она крепкая, — ответил я, — потом.

— Ага, значит не совсем безголовый, хорошо, — обрадовался абориген, а затем, четко разделяя слова, продолжил, — я принимаю тебя на работу до окончания этой экспедиции. Окончанием может служить прибытие в населенный пункт или отмена соглашения. Слово мое — «Марта Нурингал».

Слова свои он подкрепил знаком, превращающим кулак в ладонь с разведенными пальцами. Тут же воздух прянул под напором тугой волны, мягко ударившей в меня, и появилось уже знакомое чувство невысказанного вопроса.

— Работу принимаю, как ты сказал, — скорее подумал, чем пролепетал я, сильно запинаясь, — слово мое — «Сергей».

Я растопырил пятерню, но ничего не случилось, невысказанный вопрос так и висел. Я немного озадачился. Возможно, в конце предложения было не имя, а какой-то ключ.

— Ты не напрягайся, огрызок гнилой чайлы, — ухмыльнулся абориген, — просто представь себя с этим выдуманным именем или придумай какое-то более подходящее тебе. Я понимаю, гнилой пенек, что ты не собирался называть свое настоящее. Вам, не-операторам всегда сложно с этим вопросом.

— Работу твою принимаю, как предложено, — опять пролепетал я, пытаясь вложить в следующее сказанное слово понимание, что оно и есть я, — слово мое — «Штирлиц».

То ли Штирлиц оказался ко мне ближе, то ли сделал все, я как надо, но волна оттолкнулась от меня и пробежала в направлении моего работодателя.

— Порядок, — усмехнулся тот, кивнув, — бездельничай дальше, возможно скоро тебе придется потрудиться по-настоящему. Надеюсь, ты не разучился работать физически, окурок мира?

Видимо, ответ не требовался, так как новоявленный Марта Нурингал или как там его по-настоящему, вернулся к делу. И следующий смерч отнял у него очередную часть сил. А я от безделья начал повторять рисунок, который он наносил для создания смерча. В принципе, ничего там сильно сложного не наблюдалось, я даже стал подозревать, что это какая-то надпись, причем, сильно отличающаяся в плане написания от той, что вызывала купол холода. Надписи, как будто были из разных эпох. Одна больше походила на иероглифы Китая, другая — на какую-то примитивнейшую клинопись. Я посмотрел на почти законченный рисунок, поставленная мной завершающая дуга вызвала совершенно необычную реакцию. Раздался сильный хлопок. Я даже испугался, что подпортил работу моему спутнику, но тот только негромко выругался, отплевываясь пылью. Чуть позднее я понял, что это закончил свое существование наш объединенный полог холода. С облегчением я подправил рисунок, и тут же меня посетил ожидаемый невысказанный вопрос. Как-то само собой вырвалось и слово. Пыль с песком послушно поспешила к центру моего рисунка, через несколько секунд над ним вертелся толстенький такой смерчик.

Пыльная юла висела, раскачиваясь из стороны в сторону, не решаясь двинуться. Я, немного подумав, просто ткнул в сторону чертежа моего работодателя. Смерчик уверенно пополз, куда было указано или подумано. Лишь потом я заопасался, что мой «пылесос» может помешать делу. Но как его убрать я попросту не знал. Абориген с удивлением уставился на подходящий к чертежу смерчик.

— Ты откуда приперся? — лишь спросил но, но ничего с ним делать не стал, позволив влиться в процесс подметания чертежа, — тут, и правда, весьма странное место, кодировки ведут себя необычно.

Я потихоньку, не делая резких движений, стер рисунок. На работоспособность смерча это никак не повлияло. Только чуть позднее я понял, что это процесс как будто вытянул из меня чуток сил. За созерцанием необычного явления я и не заметил этого.

Мой работодатель наблюдал процесс с явным нетерпением, но создавать еще одного смерча не спешил. Выглядел он слегка уставшим, видимо, смерчики отняли и у него приличное количество сил. Подметание чертежа шло уже почти час по моим внутренним часам. Абориген становился все нетерпеливее, видимо, процесс подходил к концу. Ко мне тоже стал подбираться вирус интереса. Что-то важное, определенно, должно было произойти, раз уж мой работодатель так напрягался из-за этого события.

И оно произошло. Смерчики одновременно начали уменьшаться и исчезли совсем, изрядно засыпав чертеж пылью. Но мой работодатель совершенно не смутился, значит, процесс подошел к логическому завершению. Спустя десяток секунд с грунта, где находился чертеж начала плавно разворачиваться голограмма. Контуры какого-то объемного чертежа казались слегка расплывчатыми и поднимались от земли, как перегретые потоки пара разного цвета. Процесс шел тяжело, но от чего это зависело, я не знал. У меня хватило времени подойти поближе и даже детально рассмотреть развернувшуюся диаграмму. Сомнений быть не могло, перед нами развернулась схема здания в четырех уровнях. Скорее всего, два в какие-то незапамятные времена находились над землей и два — под ней. Окраска каждого уровня диаграммы слегка разнилась, я заметил, что подземные уровни выделялись чуть более темными цветами.

Мой спутник присел, чтобы внимательно рассмотреть два нижних уровня, даже мне стало понятно, что верхние уровни искать в данный момент просто нет смысла. Мой работодатель периодически что-то бормотал себе «в усы» и иногда задавал вопросы, не требующие ответа. Потихоньку словарный запас и структура речи все больше осваивались интеллектом моей шпионской брони, и я все чаще понимал фразы целиком. Не за горами виделось и нормальное общение с аборигеном.

Мне явно стоило его как-то называть. То прозвище, которым он подписался при странной процедуре активации контракта, вряд ли являлось его настоящим именем, но что-то нужно было зафиксировано для общения. В конце концов, называть его Мартой у меня язык не поворачивался. Другое дело — «Мартовский заяц». Прокрутив в уме это имя и совместив его с аборигеном, я даже как-то обрадовался. Имя шло ему, как модельный пиджак. По меркам землянина выглядел он как-то долговязо, немного нескладно, опять же ноги, как у зайца. Подведя все «за» и «против» к общему знаменателю, я решил, что быть ему Мартовским зайцем.

Связи с «Ботаником» не наблюдалось, что вообще казалось мне удивительнейшим делом, до сих пор не встречавшимся в нашей практике. Связь осуществлялась с помощью симбионтов, и блокировать ее до сих пор удавалось только большому расстоянию или специальной аппаратуре, подавляющей деятельность симбионтов. Возможно, Светлана знала больше про особенность этой связи, но лично мне стало от всего этого немного неуютно.

Мартовский заяц продолжал скакать около голографической схемы, я же все давно скопировал в память брони и немного заскучал. Схема вырисовывалась простейшая, что уж там так усердно искал абориген, я понять так и не смог. Я бы уже начал копать, сориентировавшись по развалинам, или не копать, в зависимости от того, что планировалось моим новым боссом. В конце концов, Мартовский заяц мог просто подыскивать себе таким прогрессивным методом место для фазенды.

Наконец Заяц успокоился и присел у одного из краев схемы, что-то пристально там рассматривая. Несколько минут он сидел, шевеля губами, как будто что-то читая или проговаривая. Затем уверенно сказал какую-то короткую фразу и добавил уже знакомое мне слово, которым он активировал купол холода и маленькие смерчи.

Грунт пронзила резкая судорога, потом еще и еще раз. В разных местах послышался скрежет, который тут же прекратился, потом заскрежетало снова, и все стихло. Над плато в нескольких местах поднялись столбы пыли, разноцветная схема растаяла в воздухе, послышалась ругань Мартовского зайца, и вернулась связь с «Ботаником». Пока Мартовский заяц интенсивно ругал каких-то неизвестных мне персонажей, у меня появилось время переговорить с супругой.

— Эй, на галере! — позвал я. — Что там вокруг видно-то?

— На плато появилось три пыльных столба, похоже, что там образовались провалы, — ответила Светлана, — скорее всего, абориген обрушил своды каких-то пещер.

— Ты же видела схему, — удивился я, — скорее уж нашел огрехи фундамента или аварийные выходы с нижних этажей этого подземелья. Кстати, давай быть культурными, я назвал его Мартовский заяц, думаю, что для простоты лучше будет — Марзаяц.

— Пока Вы там исполняли какие-то народные танцы с бубнами, вокруг плато заметно повысился энергетический фон, и регулярно пробивались всплески энергии, — пояснила Светлана, — ваши фигуры и те иногда расплывались, а схемы я вообще никакой не видела.

— Держи, — скинул я изображение, — может, найдешь что-то интересное. Не забудь мне сказать, я тут, вроде как на службе. Подрядился помогать до первого населенного пункта. Кстати, есть какие-то идеи на счет этой «страны чудес»? Мы же — люди цивилизованные и в волшебство верим, только если нас им припереть к стенке.

— У меня пока не хватает данных, — пожаловалась супруга, — нам тяжело вести наблюдение из-за помех. Ты лучше опиши, что Марзаяц там вытворял, а если есть, вышли картинку.

— Да, точно, — спохватился я, — болтать на службе особенно некогда, так что держи кусок записи, будет возможность, скинь мне новости. Марзаяц, кажется, обругал вселенную и пришел к какому-то согласию со своим эго, пора и мне проявить служебное рвение.

Мой работодатель тем временем ходил кругами вокруг запыленного участка плато, сильно напоминая кота. Похоже, там находился один из разломов или входов. Я решил удовлетворить и свое любопытство. Часть нанесенного грунта и спрессовавшейся пыли обрушились вниз, пролом же оказался классическим прямоугольником. Но если там и была дверь, то никакой лестницы или иного спуска вниз я не узрел. У меня создалось полное впечатление, что эта самая дверь просто заклинила в полуоткрытом состоянии, а грунт напрочь загородил проход. Осколки породы оказались довольно большими, к тому же, располагались практически вертикально, в общем, разбирать мне этот завал совершенно не хотелось.

— Давай будем чистить, — не совсем уверенно предложил Марзаяц, даже не помянув никаких ругательств, — нам надо вниз.

— Опасно, — высказал я свое мнение, — может провалиться и засыпать нас. Там недалеко есть еще какой-то провал.

— Откуда знаешь, трусливое создание? — удивленно спросил Марзаяц.

— Там пыль, — ответил я кратко из-за некоторых проблем с языком, — пыль, значит, упал грунт, дыра.

— Да, это верно, — согласился Марзаяц, — ты иди там погляди, а я вон в том пылевом облаке посмотрю.

Мой повал оказался не вертикальным, а наклонным. Часть грунта обвалилась, видимо, и организовав пологий спуск вниз. Проблемка возникла из-за того, что этот пролом располагался близко к небольшому песчаному бархану, и песок обильно засыпал застрявшие в узком месте обломки. И все же в обозреваемом мной проломе не было опасности свалиться вниз вместе с обломками грунта. Более тщательный осмотр проема выявил наличие обыденного тоннеля прямоугольной формы в сечении. Стены прохода оказались довольно хорошо обработаны, материал походил на природный камень. Я спрыгнул в образовавшийся пролом и побрел по песчаному покрывалу к завалу.

За завалом явно имелась пустота — песок несильно истекал куда-то вниз, оставляя в нескольких местах воронки. Вокруг летала мелкая белая пыль, но она мне не мешала — я просто закрыл головную часть брони, прятаться тут было не от кого. Выбрав место, где наблюдались сразу три песчаных воронки, я опустился на колени и начал отгребать песок в сторону. Занятие сразу показалось мне не очень благодарным, так как песок постепенно продолжал стекать к завалу. Все же, потратив с пяток минут, я докопался до закупоривших проход обломков. Еще потратив столько же на расшатывание самого удобного куска, я выдернул его из завала.

К моему удивлению это оказался не просто кусок породы, в довольно хорошо сохранившийся кусок какого-то панно из материала похожего на керамику. Я попытался аккуратно снять верхнюю часть соляных отложений, чтобы открыть полностью рисунок или узор, слегка проглядывающий под ними. К сожалению, отложения проявили упрямость. Устав ждать, я несильно стукнул фрагментом о стену тоннеля. Я ожидал, что обломок раскрошится или от него что-то отломится, но к моему удивлению ничего такого не произошло. Несколько более уверенных ударов помогли сколоть с обломка часть налёта. У меня в руках оказался фрагмент какой-то отделки, напоминающий барельеф. Материал внешне походил на керамику, а по прочности превосходил ее. Возможно, я держал в руках какой-то местный камень, похожий на гранит, только легче.

— Ты живой, сын порока!? — послышался крик Марзайца от пролома, — ответь, я не хочу сломать себе ноги, это твои тебе нужны лишь, чтобы кто-то другой их переломал железками.

— Да, — ответил я, отплевавшись после открытия головной части скафандра, — можешь спускаться, тут пологий спуск и не высоко. Я надену шлем, ты не пугайся, пыль тут.

— Я что, шлемов не видел, — послышался приближающийся голос, — да и чем тебе шлем поможет-то, бестолковое создание похоти? Там, куда я ходил, тоже довольно глубокий провал, но он вертикальный и из-за пыли не видно, что внизу. Я покидал туда камни, по звуку там высота в четыре или пять ростов. Тут что в конце?

— Вот, — подал я Марзайцу кусок барельефа, — там завал, но спуск пологий, разберем, если там вообще проход остался. А что это за подвалы?

— Тебе-то какое дело? — резко пробурчал Марзаяц, — может, там пусто, а может, и нет. Пока не разгребем, не узнаем. Так что начинай, бездельник. Сам понимаешь, ты — воин, тебе и тяжелый труд, я — кодировщик, мне больше головой работать приходится.

— Справедливый ты наш, — пробурчал я, — инструмент-то есть какой-нибудь?

— Да как-то я не подумал, — замялся Марзаяц, — а тяжелые действия с применением кодов тут только навредят. Все тут косо работает, так что я и привычные наработки, пожалуй, не рискну применить. Давай уже, делай что-нибудь, зря что ли я тебя кормлю? Кстати, этот кусок отделки внутренних дверей многое говорит знающему искателю. Мне может неплохо перепасть в случае удачного расклада, да и тебе, огрызок совести, тоже. Так что не отлынивай. За работу!

— Ладно, как скажешь, — ответил я через внешние приборы, — шел бы ты, чтоб не мешать.

— Давай, — принял Марзаяц мой ответ за должное, — я наверх выберусь, попробую что-нибудь нежное сплести, чтоб пыль отсюда выгнать. Есть шанс, что получится.

— Хуже не сделай, — пробурчал я, прикидывая, где бы лучше начать.

Место, откуда я вытащил кусок дверной облицовки, уже опять частично затянуло песком, хоть угадать его еще получалось. Радовало то, что песок почти весь стек к завалу и успел частично просочиться за него. Воронок стало больше и некоторые глубиной уже доставали обломков. Прошло минут двадцать, пока я отгреб песок и более-менее уяснил для себя точку приложения. Еще минут десять ушло на то, чтобы вынуть несколько больших обломков и всякой мелочи. Дальше стало ясно, что двери просто выломались и свалились вниз по проходу, перегородив его. Возможно, Саныч со своими терминаторскими симбионтами смог бы разворошить этот завал. Я бы предпочел взорвать, но не было чем, и существовала опасность обвала потолка. Но и у меня оставались все же кое-какие козыри. Присматривая точку приложения, я ощутил странное движение воздуха, в голове пропищал тревожный сигнал. И хорошо, что он оказался ложным. Тоннель в считанные секунды очистился от пыли, прихватив кое-где и песок. Марзаяц все же умудрился сделать что-то из обещанного. Пришло самое время чего-нибудь сломать и напылить, пока работал этот пылесос «Марзайсоник».

Моя проверенная серпантинная пушка сделала четыре выстрела с интервалом для зарядки. Результатом я насладиться пока не мог из-за вновь поднявшейся пыли, полностью скрывшей фронт работ. «Пылесос» продолжал работать, ручейки пыли, смешиваясь с чистым воздухом, вытягивались наружу. Зрелище выглядело довольно необычно, как будто мимо меня наверх текла мутная река, глубиной мне по щиколотки. Мое орудие разбило одну из дверных створок на меньшие фрагменты. Попеременно орудуя руками, серпантинной пушкой и «джедайской рапирой», я продвигал порученное дело. Несколько раз заглядывал Марзаяц узнать, как идет процесс и нужен ли еще «пылесос». Через три часа в завале мне удалось пробить довольно просторный проход. Я не столько устал, сколько утомился однообразностью процесса. Завал, в котором я проделал проход, выглядел не очень надежным, но пролезть мы, пожалуй, могли рискнуть. Даже если потом все это развалится, выход полностью уже не перекрыть. Так что мою часть работы по проникновению в археологический подвал можно было считать выполненной.

После моих призывов в проходе показался мой «работодатель», Что-то пробурчав, он сделал несколько жестов. Я было подумал, что это в мой адрес, но тут над его плечами сначала нехотя, но потом все ярче загорелась настоящая электрическая дуга, залив проход довольно ярким и мертвецки холодным светом. Броня при первых признаках освещения автоматически перешла с «ночного» режима обзора на привычный для человека.

Марзаяц пролез внутрь подвала первым, даже не поглядев на его хлипкость. Немного подумав, он махнул рукой и мне. Не знаю, от чего случился затор, проход плавно понижался еще метров пятнадцать, наконец, выпустив нас в небольшой тамбур с высоким потолком. В помещении наблюдалось несколько «кресел» и «лавок», а в дальнем конце дверь. Везде царствовала пыль, которая охотно отправлялась в полет, потревоженная шагами Марзайца.

Следующее помещение оказалось большим, да и «мебели» в нем прибыло. В мертвом свете дуги при каждом движении аборигена полчища причудливых теней кидались в разные стороны. Рассмотреть что-то в такой ситуации оказалось крайне затруднительно.

— Отлично, — подвел итог беглого осмотра Марзаяц, — я не вижу следов сражения или пожара. Есть, конечно, вариант, что отсюда утащили все ценное. Однако же и следов бардака, присущего бегству я тоже не вижу. А это значит, что мне может сильно повезти.

— А кто тут обитал? — задал я логичный для меня вопрос.

— Ты от плуга что ли? — удивился Марзаяц, — так пахари и те постоянно находят осколки прошлых цивилизаций. Только не говори, что никогда не слышал легенд о двух войнах.

— Так то легенды, — сделал я вид, что тема мне известна, — но мало ли врут? Каждый приукрашивает и плетет, как ему нравится.

— Ну вот, у тебя есть шанс убедиться в этом самому, куций мозгами батутин, — усмехнулся Марзаяц. — У тебя есть какой-нибудь источник света? Конвертер или концентратор, тьфу, амулет световой?

— Есть, — ответил я, активировав один из прожекторов брони.

— Странная штуковина, — удивился Марзаяц, — никогда таких не видел. Но и то хорошо. Ходить тут вдвоем — смысла нет. Не думаю, что тут остались какие-то ловушки, здание, похоже, не военного назначения. Так что иди и смотри, куда тебе больше нравится. Незнакомые штуки лучше не трогай, запомни, где лежит, я потом посмотрю. Все что касается разного железного хлама для убийства и защиты от него, можешь смело примерять, оно мне и даром не нужно.

Потеряв ко мне интерес, Марзаяц двинулся в гущу мебели. Я же подался в ближайший проход — хотелось просто посмотреть, куда мы попали. Следующее помещение оказалось длинным и довольно узким. Я поэкспериментировал с разными режимами видения, но, в конце концов, вернулся к обычному свету, включив оба прожектора на широкий угол фокусировки. Мебели в помещении наблюдалось совсем мало, на полу находились одинаковые низкие этажерки, которые больше всего походили на обычные лавки с полочками для обуви. Если бы по стенам обнаружились шкафчики, сходство с раздевалкой стало бы полным.

— Ну что там у тебя интересного? — голос Светланы стал для меня неожиданностью, — вы хоть внутри уже?

— Да, — ответил я, — опять черная археология. Видимо, это и есть мое призвание.

— Ладно, не буду надоедать, только ты там аккуратнее, — сказала Светлана, — появилась связь, решила напомнить о себе, а то вдруг попадутся местные девки, а ты без жены.

— Как скажешь, дорогая, — пробурчал я, — пока Марзаяц со своим «фонарем» ходит, около него нормальной связи не будет. Так что если что надо, лови момент.

Я неспешно побрел вдоль стены к противоположному концу помещения. Ничего интересного в нем не наблюдалось. Гладкая полированная стена из камня, лавки с полочками, даже мусора на полу почти никакого, лишь ровный слой мелкой пыли тут был заметно тоньше, чем в первом предбаннике. Успешно добравшись до противоположного конца помещения с немного приоткрытой дверью, я по привычке окинул взглядом пройденную комнату. Вроде, ничего там не попалось, но и сделал я это совершенно неосознанно. И все же с иного ракурса на гладком полу мой взгляд вычленил непорядок. Практически чистый во всем помещении пол у одной из «лавок» оказался чем-то замусорен. Небольшая груда мусора небрежно развалилась у самой лавки. И что-то в ней тускло отразило рассеянный свет моего прожектора. Говорят «спешка нужна при ловле блох и…», в общем, спешить мне было некуда.

Сфокусированный луч прожектора и небольшое приближение позволили рассмотреть в куче мусора некоторые металлические или керамические предметы. Я направился к мусору. Куча выглядела неровной и походила на пятно какой-то шелухи. Присев на находящуюся рядом «лавку», я наклонился, чтобы рассмотреть мусор получше. Куча однородностью явно не блистала. Мелкие чешуйки похожие на ржавчину и белые хлопья похожие на алюминиевые окислы оказались перемешаны с мелкими фракциями мела или известняка. Кое-где виднелись небольшие блестящие предметы разной формы, больше всего походившие на покрытую глазурью керамику. Я выловил из белого, похоже, известкового песка один из них. Повертел в руках. Предмет явно намекал на искусственное происхождение. Форма его просто не могла быть природной. Немного поворошив ногой мусор, нашел еще один такой же предмет. Не знаю, что это было, на ум пришли обычные украшения, типа бижутерии. С одной стороны гладкая блестящая поверхность, весело отражающая свет, с другой — матовая с мелкой ровной насечкой. Немного поковыряв ногой остальную кучу, я увидел еще несколько предметов, явно искусственного происхождения. Материал большинства из них оказался схож с первыми, некоторые были другого цвета. Меня даже посетила мысль, что я копаюсь в куче мусора, нечаянно просыпанной из местной урны. Почему-то стало весело. Я выковырял из белых окислов тускло блестящий матовый цилиндр темно-серого цвета. Вещица явно относилась к другой опере, хоть материал очень походил на ту же керамику. Покатав предметы из ладони в ладонь, я уже решил выкинуть их и идти дальше. Но еще раз, подумав, попытался сломать один из них. Безуспешно. Штуковина оказалась крепче, чем мне показалось. Логичным окончанием проверки на прочность стал бы удар обо что-нибудь. Брошенный предмет клацнул по полу, подскочил и, срикошетив от стены, стукнул меня в грудь.

— А ведь крепкий засранец, — подумал я, рассматривая подобранную штуковину под лучом прожектора, зажав её между указательным и большим пальцем, — керамика бы разбилась, тресни я ее о пол со всей силы.

В задумчивости взгляд мой скользнул по противоположной стене и вернулся к предмету. Немного погодя, я опять вернулся к стене, что-то там было, заставившее подсознание обратить на нее внимание. С первого взгляда ничего, просто полированный камень или вот такая же керамика. Прожилки чуть более темного цвета причудливо змеились по поверхности. Вот! Ровная темная полоска. Она несильно выбивалась из рисунка. Я не обратил внимания, ну мало ли щелей остается при укладке каменной плитки. Только вот не было на протяжении всей стены ни одной щели, не знаю, кто и как клал тут этот камень, только щелей вообще не наблюдалось. Сжав в кулаке найденную мелочевку, я встал и подошел к стене. При близком рассмотрении я увидел щель, которая образовалась из-за небольшого смещения фрагмента камня. И это показалось интересным, потому что края щели оказались совершенно ровными.

Я попытался подцепить краешек, но руки соскальзывали с крошечной неровности. Тогда я попробовал просунуть в щель керамическую мелочь, потом простукал и прогладил. Ничего. Но откуда-то же взялась эта щель. Уже близка была мысль о плазменном резаке, но совершенно нечаянно рука моя, скользившая по стене в полуметре от щели наткнулась на совсем небольшую неровность. Неровностью оказался темный штырек. Я осветил его. Потом осмотрел мелочь у себя в руках. Выступающий из стены штырек казался урезанным близнецом того, который находился в моей руке. Тот же цвет и, похоже, материал. Я потянул засевший в стене штырек на себя. Тут же раздался легкий стук, и штырек слегка вышел из паза. В голове возникла тревога. Так и есть, щель исчезла. Что бы там ни было, я закрыл этот тайник. Чертыхнувшись, я стукнул по штырьку. Штырек полностью ушел в паз, а довольно большой блок стены сдвинулся вдоль оси, открыв щель сантиметров пяти шириной. Я уцепился за край плиты и потянул. Плита неожиданно мягко и плавно развернулась вдоль оси и, заняв положение перпендикулярное поверхности, заскользила, постепенно замедляясь, к краю получившейся ниши. Ниша, располагавшаяся на уровне моей груди, оказалась привычной прямоугольной формы приблизительно полутора метров высотой при ширине с метр. Немного пригнувшись, я осветил внутренность находки. Ничего, кроме как «личный шкафчик», на ум не пришло.

Внутри ниши обнаружились три отсека, один из которых в свою очередь разделялся на множество мелких ячеек различного размера. Самый большой отдел заполняли чешуйки «ржавчины», очень похожие на те, что лежали на полу, среди них виднелись такие же фрагменты керамики, что и у меня в руке. Я выложил мелочевку из руки в открытый шкафчик и зачерпнул немного ржавых чешуек. Однозначно, это была не железная ржавчина. Чешуйки имели разный размер, но форма у них оставалась практически одинаковой. Цвет казался бурым, но в нем постоянно вспыхивали мелкие искры. Я посмотрел на кучу мусора, лежащую на полу. Фрагменты мусора в шкафчике и на полу походили друг на друга, только на полу встречались кое-какие добавочные компоненты.

Если в шкафчике должна лежать одежда или что-то для ношения на теле, то на полу могло лежать само тело, на которое нужно было надевать эту одежду. Я присел около кучки мусора. На останки человека это явно не походило, но как выглядят останки других разумных после нескольких сот лет в живой атмосфере, я не видел. Может, я и ошибался, но ворошить кучу мусора ногой от нечего делать я бы теперь не стал.

Второе отделение оказалось наполнено разного размера цилиндрами, лежавшими в самом низу. Цилиндры разнились по цветам и имели сортировку именно в соответствии с цветом. Все они оказались лишь чуть припорошенными серой пылью. На полочке немного выше находилась кучка серого вещества, похожего на грязную соль с вкраплениями зеленого волокнистого материала из которого торчал прозрачный цилиндр, наполненный чем-то темно-синим. Эта штуковина напоминала мне почему-то развороченную солевую батарейку, потрогать ее желания не возникло. Остальные полочки этого отделения практически пустовали: кое-где валялись обрывки похожие на провод или широкую упаковочную ленту. Последнее отделение оказалось, пожалуй, наиболее интересно. В нем обнаружилось множество хорошо сохранившейся мелочевки. Кое-какие вещи лежали в кучках пыли, видимо, остатках разрушившихся компонентов, их я трогать не стал. Большинство вещиц выглядели монолитными, по крайней мере, мне не удалось найти вращающихся частей или стыков.

Осмотр длился уже с полчаса. Я педантично осматривал безделушки, а может, очень важные предметы, и клал их в те же ниши, где они находились раньше. Сказать честно, я так и не нашел чего-либо напоминающего знакомую мне вещь. Или я напал на шкафчик безнадежной модницы, набитый бижутерией на все случаи жизни и всякими безделушками, или обитавшие тут разумные существа «стояли» слишком далеко от людей. На самой нижней полке обнаружилась кучка предметов, больше всего похожих на кольца и браслеты, которая лежала отдельно. Рядом с ней находилась еще одна обособленная кучка, правда состоящая из знакомых мне чешуек «ржавчины». Я взял в руки один «браслет». Судя по тому, что эти предметы лежали отдельно, они могли представлять чуть большую ценность, либо важность. Конечно, они могли оказаться и более опасными, как любое оружие, но такого впечатления у меня не возникло.

«Браслет» походил на цилиндр толщиной приблизительно с пять сантиметров синего, как окалина, цвета. При смене угла зрения в непонятном изделии гуляли россыпи звезд, побуждаемых светом моего прожектора. Вдоль всего «браслета» шла поперечная насечка, как будто его набрали из множества одинаковых колечек. Весу в нем оказалось не много, но материал почему-то казался тяжелым, видимо это казалось из-за глубины, создаваемой «танцем звезд». Повертев перед лицом предмет и полюбовавшись игрой бликов, я поставил его на место. «Кольцо» оказалось уменьшенной копией «браслета», только более узкой и меньшего диаметра. Следуя за мыслью, я попытался надеть кольцо на один из разноцветных цилиндров, очень уж по диаметру они подходили друг к другу. Кольцо налезло, впрочем, никакого эффекта не последовало. Сняв кольцо, я снова принялся рассматривать его. От созерцания меня отвлек появившийся со стороны большой комнаты свет. Еще через несколько секунд ко мне подошел Марзаяц.

— О! Неплохо, — вырвалось у него, когда он узрел в моей руке «кольцо», — вижу, сын порока нашел ларсы и даже луры, и самое главное синие. Неплохо для начала работы!

Я уставился на Марзайца, видимо, эти штуки были ему хорошо известны. Я уже собирался спросить, что с ними делают, как он продолжил с ноткой некоторого покровительства:

— Средства к пропитанию, конечно, не бывают лишними, но я тут не за этим, так что можешь смело брать себе. Тут есть еще чего приличного? — спросил он, протискиваясь к нише. — О! А вот это по моей части! Молодец, что не трогал.

Марзаяц аккуратно стал извлекать из ниши разноцветные цилиндры. Совершенно не церемонясь, он перекладывал цилиндры на «скамейку», без стеснения топчась по куче мусора, которая могла быть чьими-то останками. Обтерев всё от пыли, он принялся за сортировку. Все желтые цилиндры он без стеснения стряхнул на пол, назвав «мутью сопливой». Чуть позднее к желтым присоединились зеленые с пометкой «мы тут не жрать собираемся». Красные и фиолетовые штуковины мой новый босс аккуратно отложил в сторону. Немногочисленные же синие цилиндры Марзаяц бережно укладывал в свою торбочку.

Я стоял и терпеливо наблюдал, теряясь в догадках. Наконец, он отобрал все синие цилиндры в сумку на плече, а потом сел прямо на пол и взял в руки первый фиолетовый цилиндр. Покрутив его в руке, Марзаяц что-то нажал и потянул. Цилиндр легонько скрипнул и развернулся. Марзаяц увлеченно откинул верхнюю часть обложки, практически привычной для меня книги. Незаметно для босса я спрятал находившуюся в моей руке синюю книгу в отсек брони, положил «кольцо» к «браслету» и, сделав два шага, подобрал желтый цилиндр. Повертев в руках, так и не нашел, как он открывается.

— За каким горем оно тебе надо? — спросил Марзаяц, отбрасывая явную книгу в сторону, — ты что, читать умеешь, пальцем зачатый олух? Посмотри лучше вокруг, может, еще дырку с книжками найдешь.

— Да интересно, — ответил я, продолжая вертеть книгу. — Хочу посмотреть.

— Проверни верх и низ в разные стороны и растяни, — пробурчал Марзаяц, погружаясь в очередную фиолетовую кладезь знаний, — только если найдешь синие, не трогай.

Книга с легким скрипом открылась и развернулась в немного непривычный квадратный фолиант толщиной сантиметров с пять-шесть. Обложка походила на пластик, как и страницы. Когда я попытался перевернуть первую страницу, белая поверхность, испещренная значками, мягко подсветилась снизу. На странице появилась хоть и плоская, зато анимированная картинка. Страницы показались мне настолько тонкой, что мне пришлось стянуть часть брони с руки, чтобы попытаться перевернуть ее. Но к моему недоумению, привычных страниц в книге не обнаружилось. Их наличие оказалось лишь иллюзией. Попробовав разные варианты, я посмотрел, как с этим справляется мой босс. Все оказалось просто: картинки-страницы в книге сменялись посредством затейливого потирания, похожего на людской знак «деньги давай», одного из помеченных загогулиной уголков. Посмотрев разные картинки, я опустил книгу на «лавку».

— Ну что, нашел знакомые значки, сын порока, или просто картинки поглядел? — ехидно спросил Марзаяц, — вон зеленые полистай, там иногда веселые вещи увидеть можно.

— Да мне просто посмотреть хотелось, как они выглядят, — ответил я, повернувшись к полке, — а это что за штуковина?

— Концентратор какой-то, — ответил Марзаяц, посмотрев на «соляную батарейку». — Если бы целым сохранился, то цены бы ему не сложили, а так может напакостить в любой момент, ты его лучше не трогай. Это постройка арконтов. Они, конечно, парни были куда как умнее крафов, но цацки их сохраняются всегда хуже. Так что найти тут что-то нормально работающее шанс есть, но совсем небольшой. А вот информация и методики работы с ней, кодировки и шаблоны блоков — это товар самый высший сорт, для знающих, конечно.

— А какие они были, эти арконты? — спросил я.

— До сих пор никто так и не смог этого узнать, — усмехнулся Марзаяц, — да и какая, собственно, разница? Было бы что тут взять, а как они выглядели — дело никчемное.

— Может в книгах есть на картинках? — предположил я.

— Нет, там изображений точно нет, — серьезно сказал Марзаяц, — были кое-где описание этих ребят, но они сильно расходятся друг с другом. Я как-то занимался этим вопросом, так у меня вообще сложилось впечатление, что это или духи, или мыслящие машины. Ни разу не видел ни мумифицированных останков, ни изображений.

— А вот это не останки, случайно? — указал я на кучку пыли на полу.

— Это слуги, а может, рабы, — равнодушно ткнул ногой пыль Марзаяц, — а может, просто мусор забыли выкинуть. На сохранившихся материалах часто встречаются многоножки, понять искусственные они или живые трудно, чаще всего их и ассоциируют с арконтами. Но я тебе точно говорю, сын порока, что это не они, возможно, эти ребята управляли теми многоножками или же сидели внутри. И вообще, не отвлекай от дел, все бы вам, пустоголовым, вопросы глупые задавать.

Пока Марзаяц разбирал книги, я попытался посмотреть, как работают местные шкафчики. Предварительно забрав из отсека для мелочевки ларсы и луры, я закрыл шкафчик. Ключом, естественно, оказался темный цилиндрик, похожий я нашел среди мелочи на останках. Нужно сказать, что система открытия меня не поразила какой-либо оригинальностью. Как только я нажимал и вытаскивал цилиндр-ключ, отверстие закрывалось плитой. Стоило пропихнуть цилиндр-ключ в паз, как проходил обратный процесс. Видимо в первый раз приоткрытая «дверца» немного заела от вековой пыли. Я понял две вещи: во-первых, паз реагирует на цилиндр-ключ приблизительно в радиусе пяти сантиметров от ключа, в стене появляется круглый «глазок», во-вторых, ключ, который я нашел, не подходил к открытому ящику. На том мои изыскания и закончились. Как ни пытался я найти кладовку, от которой мне попался ключ, успеха не достиг. Как аборигены находили свои ящики, осталось для меня большой загадкой.

Я, добросовестно попытался еще раз найти другие ниши, срабатывающие на найденный мой ключ, просто чертя им линию на уровне отверстия найденной кладовки. По большому счету не сильно-то и нужны были мне эти шкафчики. Да и конфликтовать с Марзайцем из-за книг не имело никакого смысла. А шанс найти тут что-то понятное оставался крайне невелик.

Вернувшись обратно, я прихватил еще пару «бесполезных» книг и пошел к концу залы. Желтая не особенно отличалась от первой, а в зеленой книге вообще не оказалось картинок: то ли Марзаяц надо мной пошутил, то ли не повезло мне с изданием. В конце концов, я просто оставил обе книги на «скамейке», тянущейся в середине помещения и вышел в следующую комнату.

Страннее комнаты я не видел. Огромный цилиндрический зал имел еще одни огромные двери и был совершенно пуст за исключением огромной конструкции в центре. Помещение располагалось в двух уровнях, а выход из залы находился как раз на уровне середины конструкции. Конструкция же походила каркасом на трехстороннюю пирамиду высотой под самый потолок. Каркас был сделан из светлого материала, весело отражавшего свет моих фонарей.

Я прошелся по кольцевой галерее, опоясывающей ярус, первого подземного этажа и спустился по спиральному пандусу на дно. Прогулялся внутри конструкции, потрогал материал, показавшийся мне, видимо, в силу ожидания сокровищ золотом. Назвать это сооружение кроме как монументом у меня не поворачивался язык. С другой стороны, кто же ставит памятники в помещении, да еще и на подвальных этажах. Ответил я, в прочем, сам себе, сославшись на чужой монастырь. Я наблюдал игру бликов в широкой полоске каркаса, когда сверху послышался голос Марзайца:

— Неслабенький у них тут контур, такой не на каждой военной базе увидишь.

— А что это? — спросил я.

— Что, где, как… — передразнил Марзаяц, — ты вообще — воин или барышня?

— Интересно, — удивился я реакции Марзайца, — неужели воину запрещено любопытство?

— Нет, — ответил Марзаяц, — но воины в первую очередь интересуются железками, а ты не воин, ты — оболтус. В ящике лежал приличный клинок, за который многие удавятся прилюдно, а ты на него даже внимания не обратил. Держи уже, сын кухарки, все же ты мне столько книг нашел.

Спустившийся Марзаяц протянул мне штуковину, больше всего напоминающую оторванную от телефона-автомата трубку. Я с интересом взял «подарок» в руки и повертел его. Эту штуковину я видел на нижней полке найденного стенного шкафчика, даже успел осмотреть ее и вернуть на место. Сейчас интерес к ней возрос, и я осматривал «меч» внимательно, пытаясь понять, не смеется ли надо мной мой временный работодатель.

Штуковина после более тщательного осмотра стала походить на телефонную трубку еще больше, только размер ее превосходил привычное для меня устройство. В тех местах, где должны находиться дырочки от динамика и микрофона располагались в несколько рядов прозрачные кристаллы, а на внешней стороне то ли хитрая насечка, то ли слишком уж затейливый узор. Среди узора проглядывались вкладки металлов желтого, темно-синего и серого цветов. Присутствовали тут и небольшие фиолетовые и темно-зеленые кристаллы. Ничего не скажешь, богатая телефонная трубка для ювелирного бутика, но как это дело относится к орудиям убийства, я понять не смог. Приходили мне в голову смутные сомнения, что в руках у меня что-то похожее на мой плазменный резак, но уж очень не шло все это в тему к рыцарям, бряцающим железом. А самое главное, не возникало ощущения, что в руках я держу рабочий инструмент, сильно уж отличалось это изделие от моего «джедайского меча», как бальное платье модницы от камуфляжа десантника. Перестав вертеть штуковину, я посмотрел на Марзайца.

— Ну ты действительно — сын пахаря, — догадался и удивился Марзаяц, — никогда не видел «струну»?

— Это и есть струна?! — подыграл я Марзайцу, — я-то думал, что это только сказки!

— Сказки? — совсем опешил Марзаяц, — ну-ка дай сюда!

Марзаяц взял у меня из рук «кутюрную трубку». Что он сделал, я не успел понять. Из одного торца «струны» блеснули два тусклых лучика фиолетового и зеленого цветов, тут же начав плести какой-то сложный узор миниатюрного лазерного шоу. Через пару секунд узор набрал цвет, несильно полыхнул и растаял. Из торца «струны», продолжая логическое направление, выступал клинок длинной метра полтора. Секунду спустя, рука, держащая «струну», окуталась белой дымкой, которая буквально сразу приобрела темно-серый цвет, и матово блеснула в свете прожектора. Я, без стеснения разинув рот, смотрел на шпагу. Слишком уж узким был клинок для меча. Ширина клинка оказалась сантиметра с три, и весь он матово бликовал. Всю поверхность клинка покрывал узор, сплетенный из желтого, темно-синего и серого цветов. Это не напоминало вязь дамасской стали, узор казался однообразным, явно построенным по четкой матрице.

Марзаяц неумело повертел клинок. Странное дело, во время этой операции клинок как будто периодически исчезал и появлялся вновь. Причину такого поведения я понял, поближе присмотревшись к клинку. Толщина клинка оказалась чрезвычайно мала, так что при повороте торцом иногда казалось, что он исчезает. Мои сомнения на счет прочности Марзаяц развеял, пару раз топорно даже на мой непрофессиональный взгляд саданув по каркасу пирамиды. Ни каркас, ни клинок совершенно не пострадали. Марзаяц еще несколько раз стукнул каркас и, ругаясь, потряс руку. Невооруженным глазом было видно, что воин из него, как из презерватива автомобильная шина.

Продолжая поминать пахарей, он вытянул руку, клинок, включая утолщение вокруг руки Марзайца, окутался белой дымкой, которая через секунду стала терять насыщенность и совсем растаяла. В руках Марзайца осталась лишь телефонная трубка для ювелирного бутика.

— А он не тупится? — задал я специально глупый вопрос, чтобы казаться удивленным «пахарем», — как его точить-то одной рукой?

— Тупится, бывали даже случаи, когда клинок ломали, — ответил Марзаяц, — но после каждой активации заточка возобновляется. Кажется, даже сломанный клинок через какое-то время восстанавливается. Держи уже, устал я, тяжелая штукенция.

— Тяжелая? — удивился я, вспоминая легкую «трубку», — да она же ничего не весит.

— Это пока клинок не проявлен, — с толикой сарказма сказал мой работодатель, — попробуй активировать, блудный сыр разврата.

— А как? — я взял из рук Марзайца меч, — я его сегодня впервые своими глазами увидел.

— А, сын пахаря, — усмехнулся Марзаяц, — забыл, что ты не оператор. Когда возьмешь максимально удобно, потребуй чтобы появился меч. Сразу может и не получится, но ты старайся. Судя по тому, что контракт ты смог активировать самостоятельно, для тебя не все потеряно.

Я добросовестно попробовал. Марзаяц, повеселившись с минуту над моей недовольной физиономией, стал давать советы. Получилось с пятой или шестой попытки, когда я потребовал мысленно шпагу. Наверное, образ меча у меня накрепко сросся именно со шпагой. Клинок отыграл лазерное шоу, и у меня в руках, наконец, появилось что-то. Форма меча больше походила на кавалерийскую саблю. Чуть изогнутая и заточенная только с одной стороны в длину она достигала почти с метр и в ширину — сантиметров с пять. Почти сразу я почувствовал в руках тяжесть. Невесомая до активации «трубка» весила теперь килограмма три, а может и четыре.

— Почему у него другая форма? — спросил я.

— Что просил, то и получил, олух, — ответил Марзаяц, — половина и такого не смогут выпросить. А ты — молодец, способный малый, хоть и сын пахаря. Тебя можно даже с натягом в ученики оператора взять, но староват ты, мозги попойками, бабами и драками, наверное, загажены уже. Играйся, я пойду дальше смотреть, должно быть тут хранилище данных где-то. Найденные тобой книжки — пыль по сравнению с хранилищем.

Я добросовестно «игрался», осваивая подарок. Сначала удалось получить форму японской катаны. Потом получилось что-то с натягом похожее на средневековый полуторный меч планеты Земля. А под конец упражнений я рассматривал убогую железяку из тематики Конан-варвар, созданную мной только из любви к эксперименту. Штуковина оказалась занятной. Кроме того, окутывающая руку материя на ощупь напоминала толстый каучук. При плавном надавливании она прогибалась, но при резком ударе становилась жесткой и непроницаемой. Таким образом, получалась довольно надежная гарда, совершенно не стесняющая движения. Меч при этом, невозможно было выронить, правда, и выбросить сознательно тоже. Имелась возможность в некоторых рамках менять хват меча, но вот перекинуть в другую руку шансов не наблюдалось. Для средневековья Земли такое изделие стало бы сродни божественному дару. Жаль, что фехтовальщик из меня выходил практически никакой. Мы не очень часто, но регулярно занимались со Светланой по курсу владения ножом, кто ж мог подумать, что понадобится владение мечом. С другой стороны, я сразу для себя решил, что эта деталь мне нужна скорее для антуража, сражаться на железе я ни с кем не собирался. Дуэли мне устраивать было не из-за кого, на крайний случай имелись два аргумента: «толстая» пушка на плече и ноги.

Еще я пытался размышлять на тему принадлежности этой вещи среди ушедших в глубь веков аборигенов. По всему выходило, что она служила именно оружием. Слишком уж с любовью кто-то изваял это изделие, да и слишком уж однозначной оказалась его функция. Вряд ли у столь развитой цивилизации не нашлось бы более действенного способа уничтожать себе подобных. Скорее всего, это могло быть каким-то ритуальным видом оружия или знаком статуса, типа кортика у морского офицера.

За обследованием здания мы не заметили, как прошел день. Не могу сказать, что случилось много интересных находок. Скорее всего, мы просто не смогли правильно понять предназначение большинства найденных вещей. Практически все остальные комнаты, залы и комнатушки имели минимум «мебели». Возможно, ее вынесли или спрятали в каких-нибудь хитрых нишах, но лично у меня создавалось впечатление, что мы ходим по пустому складу. По моему предположению, за прошедшую половину дня мы бегло осмотрели приблизительно треть от имеющихся площадей. Марзаяц так и не нашел вожделенное хранилище данных и остался этим слегка расстроен. На мои попытки узнать, как оно выглядит, он отнекивался, намекая на то, что пахарям вряд ли это сможет помочь в поисках. Под конец дня мы наткнулись на огромные ворота, которые по схеме отделяли довольно большой зал практически в углу второго подземного этажа.

Вопреки всем предыдущим дверям, эти ворота оказались надежно заперты. Не нашлось на них ни ручек, ни замочных скважин, ни окошек для сканирования. Я для порядка попробовал поколебать ворота своим весом, помноженным на скорость, но толку, как и ожидалось, не вышло. Да и сделал я это, скорее, для соблюдения образа. Марзаяц некоторое время созерцал со стороны проблему, потом, что-то решив, принялся чертить на дверях с помощью мелка какую-то схему. Три раза он стирал незавершенную работу и один раз стер уже законченные построения. Потратив минут с двадцать, он с удовлетворением отошел от стены, на которой красовалась схема, на мой дилетантский взгляд напоминающая утюг в разрезе. Немного подумав, Марзаяц полез в суму и сверился с какими-то каракулями на листе бумаги или пергамента. Довольно хмыкнув, он произнес несколько отрывистых фраз.

Ворота низко загудели, и на створках всплыл огромный фиолетовый знак, вызвавший у Марзайца неслабую панику. От неожиданности он даже отступил на полшага. Знак продолжал тускло светить еще пару секунд, а потом начал нечасто мигать, теряя в такт миганиям часть фрагмента своего узора. Что-то нехорошее возникло в душе, уж очень это походило на обратный отсчет перед какой-то большой гадостью. Уже продумывая пути спешного отступления, я удивился прыти Марзайца. Абориген кинулся к своей схеме, попытавшись вытереть часть узора, но рука с зажатым в ней ножом элементарно не дотягивалась до поверхности двери, отталкиваемая какой-то силой. Марзаяц, не прекращая попыток, ругался на всех возможных языках, пытаясь изменить соотношение сил в свою сторону. Потом, убедившись в собственном бессилии, спешно начал чертить другую схему прямо на полу. Про меня он совершенно забыл. Я же вплотную подошел к воротам. Когда узор знака потух приблизительно на четверть, гудение усилилось, что заставило слегка подпрыгнуть Марзайца и придало сил и скорости в начертании схемы. Пока я разглядывал, Марзаяц успел сваять какой-то рисунок и тут же стереть его. Я попробовал сделать задуманное Марзайцем. Но стереть рисунок на дверях мне не удалось, рука замерла в нескольких сантиметрах от поверхности двери, а гудение усилилось. Незаметно я попробовал применить плазменный резак. Эта попытка вызвала сильный разряд. Треск разорвал мерное гудение, по поверхности двери прокатились пучки малиновых молний и искр. Знак несколько раз мигнул и замер. Мы с отпрыгнувшим Марзайцем уставились на него. Но чуда не произошло, подумав несколько секунд, отсчет продолжился. Марзаяц снова кинулся к своей схеме, а я призадумался. Не уверен, что нарушение схемы, нарисованной на стене, дало бы нужный результат, похоже, Марзаяц не был в курсе этого вопроса, а лишь сильно надеялся на такой исход событий. Скорее всего, он по ошибке принял дверь за искомое, но ошибся. Раздумывая применять или нет второй раз плазменный резак, я вспомнил о «струне». Чем черт не шутит, когда бог в туалет отлучился?

Активировав артефакт, я создал клинок, похожий на римский гладиус. Клинок с нажимом, но все же смог протиснуться к двери, правда, при этом немного потемнели цвета металла, но сама структура не нарушилась. Видимо, узнавая подобное себе, поле двери пропустило изделие старых времен. Прилично напрягаясь, мне удалось стереть маленький кусочек фрагмента чертежа Марзайца. И ничего не произошло. Знак продолжал мигать, отсчитывая время до какой-то неприятности. Я стер еще часть рисунка — эффекта никакого. Разум судорожно искал решение, и пришедшая идея была тут же реализована. Я стал срезать часть светящегося знака. Хоть и с трудом, но небольшие кусочки дверей срезались и, неярко вспыхивая, падали на пол. Вспотев даже в моей супер-броне, я сумел «перерезать» одну линию светящегося знака. Правда, знаку от этого хуже не стало. Оставалась последняя надежда, что дойдя до этой линии, процесс застопорится. К нашему счастью так и произошло. «Перерезанная» мной линия стала активно мигать, собираясь исчезнуть, урезав наши шансы на выживание. После пятого, шестого, а может и седьмого мигания, она задумалась. Прошли две незапланированные секунды, знак перестал мигать, а я, затаив дыхание, ждал. Будто бы приняв решение, знак моргнул очередной раз, налился более ярким светом, гудение наоборот стихло. Я напрягся сильнее, и тут знак просто растаял, а я сильно ткнулся затянутой броней головой в дверь из-за резко пропавшего защитного поля. Стук прозвучал пистолетным выстрелом в наступившей тишине.

— Ты как это сделал? — спросил Марзаяц, сидя на полу, — это же было что-то из защитных кодов.

— Да вот этой штукой, — показал я «струну» с сильно потемневшим концом, соврав дальше, — видел, что ты хотел стереть эту картинку, ну и попробовал. А что ты так напугался-то?

— Ну тебе-то простительно, — нервно дернул головой Марзаяц, — эта фиолетовая штуковина вообще-то обозначала сильную опасность для жизни. Последний раз, когда такой знак активировали, снесло загородный дворец управляющего провинцией, в подвале которого отыскали остатки здания времен двух войн. Кодировщик тогда еле выжил, да и то потому что тертый калач оказался, успел поставить купол отражения на максимальную мощность. Да и под ним его приложило так, что калекой ходил два солнечных сезона. Воротам и старой постройке хоть бы что, а вот большая часть дворца расплавилась, как масло. К воротам потом можно было спокойно пройти, хоть они метров на десять ниже земли находились. Страшное вообще было зрелище. Двое слуг всего спаслись, остальные сплавились вместе с замком в комок. Кое-кто еще пару дней жил, если не совсем влип в стены. Одному, правда, отняли ногу и руку, но он потом все равно помер от какой-то заразы. Да и те двое, что спаслись, тоже через тройку лет загнулись от чего-то.

— А что за воротами-то? — спросил я.

— Да кто его знает, — пробурчал Марзаяц, — болтают всякое, только непосредственный участник там ничего не успел увидеть. Я с ним говорил, от него и узнал, какой купол он ставил, вот пробовал повторить, убежать нам явно не светило.

По всему выходило, что там мог обретаться источник питания, энергоустановка, что-то связанное с хранением энергии или же так выглядела защита от непрошеных посетителей особо секретного объекта. Будь это система самоуничтожения, вряд ли бы ворота под замком наместника провинции остались в порядке. Вполне могло находиться внутри и особо секретное хранилище информации, о чем Марзайцу я говорить не стал.

Утомленные последним происшествием, мы незамедлительно решили перейти к отдыху. Я прогулялся за припасами, и мы, скудно перекусив, отошли ко сну. Марзаяц отрубился как-то сразу, а я немного поворочавшись на вездесущем песке, пошел прогуляться по подвалам. Несмотря на насыщенный день, спать не хотелось, видимо, выспался во время восстановительных процедур в медицинском блоке, опять же появилась возможность спокойно пообщаться с Санычем и Светланой, пока Марзаяц не творит своих фокусов.

— Привет народам, — позвал я «Ботаник», — такое впечатление, что вы про меня забыли совсем.

— Привет, — отозвался почему-то Саныч, — наблюдали за разгулом каких-то стихий у вас внизу. Твоя телеметрия оставалась в порядке, вот и решили не мешать, сам все расскажешь.

— Держи запись, — сказал я, активируя процесс слива информации, — не знаю что за гадость нам светила, думаю, что открывать эту штуковину можно будет, только вовремя смывшись от нее подальше. А вообще, пусть наш НИИ поломает головы над этими индейскими письменами. Еще у меня есть забавная штуковина, я далек от мысли, что эта штука является каким-то инструментом, очень уж она идеальна для оружия. Видимо, цивилизации времен двух войн не гнушались холодным оружием, а возможно и выяснением отношений между частными лицами посредством оного. Глупо думать, что клинок, даже самый хороший мог оказаться лучше скорострельного ручного комплекса. А вот виртуозно управляться с холодным оружием могла только истинная элита аристократии, у которой имелось в достатке времени для изучения азов владения этим архаизмом.

— Тут ты, пожалуй, не прав, — отозвался Саныч, — холодное оружие всегда было и хорошим подспорьем к огнестрельному, и оружием последнего шанса.

— Вот именно, — согласился я. — Но именно это и не более. Палить в белый свет, как в копейку, из ручного стрелкового комплекса сможет и полный профан, при этом у него появляются неплохие шансы разделать на части даже самого крутого профи без такой же игрушки в руках. А вот выйти один на один с тем же ножом в руках против профи — явная смерть.

— Ладно, — не стал спорить Саныч, — почитаем литературу местных, если такая найдется.

— Я тут собрал в кучу скинутые Марзайцем книги, большинство из этого — полный порожняк, но я смог умыкнуть одну из синих, — сказал я, оставляя кипу книг на песке, — похоже, синие связаны с технической информацией. Заберите и изучите не досуге, информация нам не помешает.

На том сеанс связи можно было считать законченным. Болтая со Светланой о всяких пустяках, я направился в подземелья. Спать совершенно не хотелось, и я продолжил осмотр. С места нашей чуть было не случившейся трагедии я направился в следующий зал, а не найдя там чего-то интересного, поднялся этажом выше. Толстая вековая пыль — первое, что приветствовало меня на входе прилегающего к проходу наверх помещения. Это показалось мне странным, так как во всех помещениях уцелевшего комплекса наблюдалась какая-никакая чистота. В этом же помещении пыль лежала толстым ковром. Судя по следам, Марзаяц тут уже побывал, но не задержался. Или помещение это ему оказалось известно, или же побрезговал мараться наш белоручка. Источник пыли нашелся довольно быстро после беглого осмотра помещения. В дальнем углу помещения обвалилась часть потолка и, видимо, стены. Тщательный осмотр не навел меня на возможность взрыва. Скорее всего, либо обвал произошел от землетрясения, либо что-то вышло из строя в архитектурных изысках далекой цивилизации. Само помещение изобиловало малыми архитектурными формами. Внутренность помещения в непонятной для меня последовательности наполняли довольно большие по размеру бруски и шары. Некоторые предметы возлежали на постаментах, а два бруска оказались расколоты продольными трещинами. Никаких мелких вещей в помещении не наблюдалось, скорее всего, это и стало причиной столь незначительного внимания со стороны моего нанимателя. Я присел на один из брусков рядом с обвалом. Материал походил на обычный камень, слегка шероховатый с россыпью небольших щербинок.

— Сергей, — позвала Светлана, — следы на полу принадлежат не Марзайцу. Рисунок следа другой, след чуть более вытянут, а максимальное давление приходится на заднюю часть.

— Во как! — удивился я. — Значит, мы тут далеко не первые. То-то я думаю, чем так сильно привлекла Марзайца эта куча обломков вперемешку с песком.

— Прости, что сбиваю с умной мысли, дорогой, — куснула меня Светлана, — у меня есть полное ощущение, что этот кто-то оказался завален как раз этой кучей. Посмотри, два следа как бы присыпаны песком.

Раскопки прошли довольно быстро, кладоискателя завалило мелкими обломками, видимо, изначально сильно стукнув по голове. А потом он элементарно задохнулся под кучей грунта. Из-за хорошей изоляции от внешнего мира и практически полного отсутствия влаги бедняга превратился в мумию. Искатель, однозначно выглядел гуманоидно, но не походил на моего нанимателя. Руки и ноги казались длиннее и тоньше. Пальцев на них насчитывалось по семь. На руках два пальца оказались противостоящими, а на ногах два — были рудиментарными, похожими на пальцы передней лапы земной кошки. Одежда на бедняге сохранилась хуже и при раскопках сильно пострадала, однозначно можно было сказать, что это не рыцарские доспехи. Рядом с кладоискателем обнаружилась и сумка, сделанная из материала с применением какого-то металла и чего-то похожего на пластик. Нужно сказать, что именно сумка и сохранилась лучше всего. В сумке имелось всего три отделения. Одно оказалось занято помятым сосудом, отнесенным мной к флягам и, похоже, следами чего-то съестного. Второе отделение заполняли всякого рода мелочи. Некоторые из них я смог опознать: как-то нож с клинком приблизительно десять сантиметров, ветхий моток веревки с теми же вставками металла и пластика, несколько карабинов для веревки и, похоже, складную кошку. Остальные предметы оказались совершенно непонятным. А вот последнее отделение заполняли книги. Четыре книги оказались синими, две — фиолетовыми и одна — красной. Похоже, искатель знал, что ценится местными букинистами больше всего. Вместе с книгами отыскалось довольно много колечек, которые мой наниматель называл «ларсы» и «луры». Цвета они имели преимущественно фиолетовые, но несколько щеголяли желтым окрасом и парочка — зеленым. Не совсем поняв для чего они, я, тем не менее, засунул их в сейфовый отсек брони, выкинуть можно было всегда, но вещи могли оказаться ценными, а мне, в общем-то, предстояла экспедиция. Книги я без зазрения совести отнес наверх для передачи на «Ботаник». В отделение для находок сумы я засунул три желтые книги и завернул в ошметки ткани, три камушка, прихваченные мной с корабля. Мне просто стало интересно, имеют ли тут «слезы кремния» какую-нибудь цену.

Сумку я отнес и положил рядом с беспечно спящим Марзайцем. Мысль о том, что этого горе-искателя мог запросто съесть какой-нибудь зверь пустыни, забредший в эти катакомбы, вызвала у меня улыбку. По крайней мере, я не старался сохранять тишину. Я пошатался без цели еще по двум помещениям. В одном нашелся огромный закрытый сверху пузырем из прозрачного материала бассейн, в серой полупрозрачной жидкости которого плавали различного размера ошметки в основном черного и темно-серого цветов. Местами в воде виднелись большие «букеты», похожие на плесень, оранжевых и желтых цветов.

— Ой, мама, я забыла покормить рыбок! — притворно прогнусил я.

— А рыбки-то, похоже, были не простыми, а ионными, — подхватила Светлана, — по крайней мере, разбросанные по всему дну этого бассейна штырьки с набалдашниками у меня вызывают ассоциации с плазменными или электрическими разрядниками.

— Ладно, купаться расхотелось, — усмехнулся я.

Во втором зале воистину огромного размера вся поверхность пола оказалась расчерчена ромбической сеткой, по которой хаотически были разбросаны значки, чертежи и вязь надписей. Все знаки находились под слоем прозрачного материала, то есть что-то стереть или дорисовать оказалось бы не просто.

— Кто же тут мега-классиками занимался-то? — спросил я сам себя. — Играли бы в дочки-матери на деньги, глядишь, не вымерли бы.

— Это похоже на таблицу систематизированных данных, — отозвалась Светлана. — Примитивно на нее смахивает таблица периодических химических элементов, принятая на Земле. Только тут данные совершенно разной направленности и, похоже, есть какие-то взаимосвязи. Сосканируй, пожалуйста, тщательно весь этот шедевр.

— Слушай, да тут мне не один час возиться, — возмутился я, — а вдруг, окажется, что это наставления для домохозяек по разведению каких-нибудь сипулек?!

— А вдруг это окажется схема пространственно-туннельных переходов, типа «Космополитен», с информацией по их сопряжению, принципами взаимодействия с многомерностью, явками и паролями? — съязвила Светлана. — За дело, разведчик, такова уж ваша шпионская доля.

— Зараза ты, Светка, — пробурчал я, направляясь к дальнему углу помещения.

Возился я не долго, а очень долго. К концу мероприятия у меня в глазах рябило от разноцветных ромбиков. Мысль у меня осталась только одна, чтобы от меня отстали, ведь не факт, что таблица эта всего лишь однослойная. А ну как милая найдет способ активировать второй, третий и еще какой-то слои. А мне все это придется заново обойти. Совершенно вымотанный нудным занятием я завалился вздремнуть на одном из брусков пыльной комнаты с завалом в углу. На счет пыли я не сильно расстраивался, спать я собирался в активированной броне, так как полного доверия к Марзайцу у меня до сих пор не проклюнулось. Разбудил меня Саныч:

— Вставай, гринго, твой патрон уже проснулся и болтается по комнате, может, тебя ищет, рабы должны с восходом солнца находиться на плантациях.

— Я — вольнонаемный, — пробурчал я, потягиваясь, — мне можно.

— Так наоборот нельзя, чтоб тебя поперек пополам, — возмутился Саныч, — а ну как премии лишит! На что мы с тобой девок в кабаках снимать будем?

— Твою зарплату пропьем, — усмехнулся я, — интересно, много страдиан первой ступени получает? И вообще, ты еще там числишься, или уже списан на боевые потери?

— Вот друг, елки-иголки, — возмутился Саныч, — все бы ему на халяву. Нам бы добраться, а вытрусить положенное — дело техники.

Марзаяц без зазрения совести трескал какие-то припасы из своего баула. Увидев меня, морда его лица стала слегка подкисленной, видимо, делиться со мной ему не сильно-то хотелось. Я же не сильно-то рассчитывал на его непроверенный рацион по этой причине за еду даже не спросил.

— Откуда этот рюкзак? — спросил мой наниматель, — вещь практичная, хоть и старая. Они сильно распространены были после окончания войны, сейчас кое-где еще встречаются, но крайне редко.

— Да завалило там какого-то кладоискателя, — ответил я, пожав плечами, — что в нем такого ценного-то? Сумка и сумка, не сильно-то и большая, не излишне удобная.

— Эх, сын пахаря, как ты вообще живешь-то, по виду любой мало-мальски шустрый малый тебя без штанов оставит, — удивился Марзаяц, — элементарных вещей не знаешь. Как и любая вещь, сделанная древними, эта сумочка имеет ряд сюрпризов. Во-первых, изменяет с легкостью размеры и форму. Во-вторых, содержимое ее не горит и вообще не подвержено действиям внешней температуры. В-третьих, имея заряженный терх можно убрать вес положенного в нее груза. Есть еще в-четвертых, в-пятых и так далее.

— А что такое «терх»? — спросил я.

— Универсальный элемент силы, — ответил Марзаяц, производя какие-то манипуляции с сумкой, — кстати, тут он есть и заряжен на полную катушку.

Я осторожно повертел в руках темно-синий жетон, похожий на монету размером примерно с пять сантиметров в диаметре и толщиной не больше трех-четырех миллиметров. Разглядывая грань, чуть не уронил терх, перебирая руками, все же поймал его и немного виновато поглядел на Марзайца. Тот хлопал себя руками по коленям.

— Ну ты и циркач, — похоже, забавлялся он, — ну упал бы терх, что случилось бы? Его же так и не смогли ничем вскрыть, уж от удара о пол он точно не рассыпался бы. Нет, ты какой-то особо уникальный сын пастуха. Дай сюда, а то потеряешь еще. Кстати, там в суме лежат камушки, чего не забрал? Не нашел что ли?

— Ты же сказал подозрительное не трогать, — развел я руки, — мало ли что там в суме этой.

— О, создатели первого кода, ну что за редкостный простофиля! — сказал Марзаяц. — Ладно, давай так. Сумку я заберу, тебе она не по рылу вышла, а камушки возьми себе. Они довольно крупные, да и места много не занимают. Я вот тебе старый баул отдам для барахла, вижу, свой ты где-то в пустыне потерял.

Мои камушки обратно перекочевали в мой сейф, теперь я определенно знал, что они тут тоже в ходу. А вот сумочка-то оказалась с секретом. Не могу сказать, что мне она была сильно нужна, но Марзаяц меня, похоже, конкретно кинул.

Следующий день оказался наредкость скудным на находки. Я облазил почти половину первого подземного уровня. Нет, там имелось в достатке всякого хлама, но ничего полезного, по мнению Марзайца, найти не удалось. Попадались красивые вещицы, сделанные из камня и металла, похоже, статуэтки, которые Марзаяц с некоторым презрением называл словом похожим на «лямзики». Как я потом понял из пояснений, это слово означало что-то сроднее нашему слову «цацки». Попадалась разного рода мебель и масса непонятных вещей, видимо, обычных предметов обихода древних обитателей. Эти «обычные вещи» вполне могли иметь массу необычных свойств, как сумка из-под завала, только вот никто не знал, есть ли эти свойства и как их пробудить. Никаких следов библиотеки. Из книг попались только желтые и зеленые, ни шкафчиков, ни кладовочек с интересным инвентарем. Комната, в которой я сканировал пол, у Марзайца не вызвал никаких эмоций. Либо помещение действительно предназначалось для мега-классиков, либо Марзаяц не умел читать написанного на полу. Спать Марзаяц устроился в том же помещении, что и в прошлый раз. Я же отошел вроде как по нужде. Видимо, Марзаяц потушил свой световой шар, так как меня вызвала Светлана:

— Привет, дорогой, как у тебя дела?

— Здравствуй, красавица, — улыбнулся невольно я, — насобирал тебе кучу симпатичного антиквариата эпохи двух войн этой благословенной планеты. Сейчас выйду на воздух. Кстати, как там мой работодатель?

— Дрыхнет, — лаконично ответила супруга, — он вообще не дурак поспать, хотя, может, все местные такие. Мы как-то не сильно наблюдали за этой стороной их быта. Кстати, есть новости.

Новостей оказалось довольно много. НИИ Светлано-Стекляшкинский смог расшифровать часть книг. Как ни странно, они оказались написаны даже не на разных языках, а для разных систем восприятия. Из попавшихся шести «языков» пока удалось найти подход только к двум. Один из языков и использовался для написания большинства книг, похоже, он являлся чем-то вроде государственного или умершей латыни, что использовалась только попы, да медиками. На нем оказались написаны все технические книги. Из подборки книг сделали предположение, что здание принадлежало или учебному заведению, или какой-то тренировочной базе для прошедшего обучение персонала. Одна из синих книжек как раз и оказалась чем-то типа путеводителя для новичков, где описывалась схема строения и краткое описание комнат. К сожалению, многое в ней до сих пор оставалось непонятно из-за неполной расшифровки языка.

Еще три книги оказались явными учебниками по различным дисциплинам, одна походила то ли на устав, то ли на свод законов, а вот самая объемная оказалась набита пакетами кодов, таблицами, графическими построениями и наборами пиктограмм, сведенных в какое-то не совсем удобное, но единое целое. Что совершенно точно, эти выкладки не являлись математическими. У Светланы сложилось мнение, как будто в этой книге кто-то попытался свести в кучу заклинания черной, белой, серой и козюльчатой магии.

— Спешу разочаровать искателей мудрости, — с печалью в голосе оповестила меня Светлана под конец, — библиотека и что-то похожее на информационный центр находились на первом наземном этаже здания. Так что ловить тут вам в этом плане совершенно нечего.

— Ну не буду разочаровывать Марзайца, — усмехнулся я, — скинь мне, кстати, карту с расшифрованными надписями.

Отсек, где мы с моим шефом чуть не попали на неприятности, имел лаконичную отметку «колодец энергии», это дело можно было перевести еще несколькими способами, явно не лежащими в теме вопроса об информационном хранилище. Выходило, что Марзаяц по ошибке чуть не открыл нам какую-то энергетическую линию. Может, через нее заряжалась здешняя техника, а может, и подавалась энергия для зарядки всего здания. В общем, хорошо, что так закончилось. Помещение с каркасом пирамиды являлось практически «пупом» здания, там значилась надпись «транспорт, переброска, схлопывание». Помещение, где мы нашли нишу с вещами, осталось без перевода, а вот в пыльной комнате с завалом значилось «отсек для осуществления».

— Что они там осуществляли? — пробурчал я сам себе, — скульптурные изыски? Что еще из этих глыб осуществить можно? Может, у них это что-то типа японского сада камней для медитаций?

— Много косвенной информации указывает на то, что это может быть нечто вроде центра управления, в других источниках значится, как «сосредоточение боевого манипулирования», — вписалась Светлана в мои рассуждения, — я бы поглядела на все это дело еще раз, давай, прогуляемся?

Я облазил еще раз пыльную комнату вдоль и поперек. Осмотрел и даже ощупал как бруски всех размеров, так и шары. Поковырял трещины на трех брусках, постучал по шрам. На счет брусков сказать что-то было трудно, а вот шары, возможно, могли оказаться полыми. Начать я решил я бруска. Активировав свой плазменный резак, я аккуратно стал углублять одну из самых глубоких трещин. Материал поддавался не сильно туго, похоже, это действительно оказался камень. Буквально через минуту луч нырнул вглубь, выбросив из образовавшейся дырки, а так же еще из пары десятков трещин серый дым с запахом сгоревшей изоляции, какой-то химии и, кажется, органики. Я выключил резак. Дым тонкими струйками вытекал из трещин. Стало ясно, что брусок полый, и внутри находится что-то отличное от камня.

— Если это контейнер, то его можно как-то открыть, — подвел я итог, — есть идеи, дорогая?

— Переверни его или поставь боком, — пошутила Светлана, — в нем не больше трех-четырех тонн, он же полый. А вообще, думаю, что целесообразно будет померить чем-то толщину и срезать сверху часть стенки, как крышку.

— Да нехило тут придется поработать, — задумался я, — у меня может сдохнуть джедайский меч.

— Ничего, теперь у тебя есть «струна», — усмехнулась супруга, — и вообще, есть другие идеи?

— Есть, — усмехнулся я, — заберите на «Ботаник» и там насилуйте сколько душе угодно.

— Заберем, — согласилась Светлана, — только убедимся, что там есть что насиловать, давай, начинай. Марзаяц там как раз увлечен чем-то, уже второй час сидит в одной комнате.

— А как ты его находишь? — спросил я.

— Очень просто, — рассмеялась Светлана. — Он у меня выглядит, как огромный «белый» шар на сканере, когда пользуется своими примочками.

Меч не сдох, осталась добрая треть. Немного поднатужившись, я столкнул верхнюю плиту, которая оказалась немного тоньше боковой стенки. Из образовавшейся полости поднялись клубы того же серого дыма, пришлось на время полностью заблокировать подачу внешнего воздуха. Немного помахав рукой, я прогнал остатки дыма. В полости, приблизительно четверть которой оказалась заполнена серой жидкостью, плавало коричневое с черными и серым пятнами желе, опутанное сетью ярко белых проводов или жил. Больше всего все это походило на попавшую в сети большую медузу, которая полдня пролежала на солнце. Оправившись от первого впечатления, я рассмотрел кое-какие детали явно искусственного происхождения, напоминающие блоки контроля или управления.

— Даже не надейся, что я буду копаться в этом, — сказал я, — мы убедились, что тут что-то есть, а в деталях разберетесь на «Ботанике».

— Не шуми, дорогой, — откликнулась Светлана, — Дай-ка обзор крупным планом боковых стенок. Кстати, остались еще шары.

Светлана с помощью сенсоров моей брони осматривала контейнер с полчаса — нужно сказать, нуднейшее занятие. Я порядком утомился и начал вредничать. Но, похоже, нудное занятие принесло некоторые плоды. Мне еще несколько раз пришлось постоять буквой «зю», присоединив встроенные зонды брони к каким-то блокам внутри лохани, как Светлана уверенно сказала, что пора открыть какой-нибудь из целых контейнеров.

— Что ты там намереваешься найти? — спросил я, — свежие консервы для животных? Так имей в виду, срок годности этой заразы давно уже скончался.

— Дорогой, это действительно похоже на капсулу управления, — без сарказма сказала Светлана, — а внутри нее находятся останки древнего представителя, скорее всего, цивилизации арконтов, по крайней мере, Марзаяц об этом говорил уверенно.

— Он и о слугах или рабах говорил уверенно, — хмыкнул я, — правда, тут нет той ржавой шелухи, что была на полу около шкафчика.

— Я пускала с помощью щупа тестовые пакеты по разным уровням аппаратуры, некоторые теряются, видимо, обрыв, какие-то возвращаются искаженными, но по всему видно, что отсюда управляли довольно сложными процессами, — высказала мысль Светлана. — В пользу всего этого говорит то, что некоторые пакеты приносили отзыв, сильно похожий на излучение поля «колодца энергии», а к таким вещам чужих обычно не пускают.

— Уговорила, — согласился я, — как-то быстро мы раскрыли тайну. Только вот резак мой второй контейнер уже и не осилит.

— А и не надо его ломать, — усмехнулась Светлана, — мы его нежно вскроем, как медвежатники со стажем. Ты только делай, как я говорю, и не задавай вопросов.

По указанию Светланы я долго водил щупом по боковой стенке целого контейнера-бруска, пока мы не обнаружили и не пометили несколько точек. Потом я помалу выжигал стенку, постоянно вставляя в отверстие щуп. Четыре точки мы прошли без толку, ни разу не продырявив стенку. На пятой точке Светлана долго раздумывала и проверяла какие-то пакеты, но ее тоже оставили. А вот шестая дырка оказалась нашей. Контейнер немного приподнялся над полом, защитным полем с него и с полуметра окружающего пола сдуло пыль. На верхней крышке замигали несколько голографических пиктограмм, в радиоэфире зачастили цепочки пакетов данных, воспринимаемых моей аппаратурой, как скрип и скрежет. Лазерные лучи ощупали комнату, потом резануло каким-то жестким излучением, еще и еще раз.

— Эта штука не взорваться собирается? — спросил я, попытавшись отодвинуться.

— Стой на месте, щуп не вынимай! — скомандовала Светлана. — Мы дали команду открытия, аппаратура попыталась опросить владельца, не получив ответа, она пытается пройти предписанные процедуры подтверждения полномочий по всем заложенным каналам.

— И что будет, если она не найдет такого подтверждения? — пробурчал я.

— Не знаю, — ответила супруга, — но уж точно контейнер не взорвется. Он предназначен для сохранения жизни своего подопечного, даже если он уже мертв не одно столетие.

Представление продолжалось несколько минут, потом совершенно безмолвно пропало две стены, отделяющие комнату от транспортной пирамиды, я ничего не успел заметить, контейнер мигнул и просто исчез, прихватив с собой кусок моего щупа.

— Кажется, он слинял, — сказал я, немного опешив.

— У тебя есть сменный щуп? — спросила Светлана, — у нас еще много вариантов.

Следующие два контейнера «слиняли» так же, не смотря на все усилия Светланы. А вот четвертый оказался нашей законной добычей. Как объяснила Светлана, она заблокировала протоколы транспортной системы, вывесив предупреждение о неисправности. Контейнер раскололся сверху, крышка отделилась, распавшись на четыре прямоугольных куска, которые зависли по бокам. Из контейнера встал пузырь фиолетового поля, совершенно скрывающий обзор из-за бликов. С пузырем Светик справилась за неполную минуту. Контейнер почти по верхнюю кромку оказался заполнен светло-желтой жидкостью, в которой плавала огромная белая штука, похожая на личинку какого-то насекомого. Малюсенькая голова, на которой располагалось, как у паука, несколько пар глаз. Глаза, похоже, имелись и на животе. Малюсенькие лапки не могли при всем желании удержать такое тело и, скорее всего, представляли собой обычный рудимент. Лап насчитали десять. Около каждой из них к белому телу «личинки» присосались небольшие темно-серые наросты, похожие на пиявку, второй конец которых уходил в брюшко «личинки». Кроме того, по всему телу личинку в кажущемся беспорядке торчали оранжевые отростки разной длины и толщины. Зрелище оказалось явно не для любителей тараканов.

— Включи анализаторы воздуха, — попросила Светлана.

— Нанюхаться вони? — удивился я.

— Узнаем, — ответила Светлана.

Пахло озоном и немного миндалем. Я окунул в жидкость свой предпоследний сменный щуп, подавалась она неохотно, по консистенции походила на прозрачный, но загустевший мед. Пока Светлана проводила какие-то эксперименты через мой костюм, я осматривал довески к «личинке», явно технического плана. Нужно сказать, что оказалось их совсем немного. Совершенно отсутствовала сетка белых проводов, которую мы видели в протухшем контейнере.

— Это симбиотический союз разумных, — сказала Светлана, — вот почему они не попадались никому на глаза. У них должно пройти довольно много стадий в процессе размножения перед финальным слиянием.

— И эти черные пиявки тоже разумные? — удивился я.

— Да, — ответила супруга, — и оранжевые отростки, скорее всего, разумны, хотя, возможно все эти отростки являются одним большим организмом, большая часть которого находится в теле донора.

— Оно или они живые? — удивился я, увидев, как дернулось одно из оранжевых «щупалец».

— Нет, разум мертв, тело же продолжает функционировать, поддерживаемое аппаратурой, — пояснила Светлана. — Весьма необычные существа. Кстати, у меня есть подозрения, что в шарах мы найдем нечто, служащее дистанционным манипулятором для этого тела. У меня есть канал управления к одному из них.

— Какому? — задал я глупый вопрос.

— Не знаю, — усмехнулась Светлана, — давай попробуем.

Тихо треснул и раскрылся шар во втором ряду, образовав своеобразное круглое корытце. Внутри него лежала, свернувшись, довольно длинная многоножка. Толщина тела существа оказалась приблизительно с полметра или чуть больше, точную длину я затруднился определить из-за того, что уложена эта штука оказалась чертовски плотно. Лапы лежали внахлест одна на другую, с виду все это походило на большой кружок электробритвы. Устройство — скорее всего, не живое существо — матово отражало лучи моих прожекторов. Цвет оно имело серый, местами серебристый. Поверхность панциря кое-где напоминала хитин земных жуков.

— Это живое или нет? — удивленно произнес я, проведя рукой по поверхности, — можешь ее запустить? Нет, лучше не надо, кто его знает, что в ней заложено.

— Скорее всего, это тоже симбиозное создание с элементами вживленных аппаратурных блоков, — сказала Светлана, — настоящий киборг. Запустить ее я не смогу, мне и последовательность открытия чисто случайно попалась, во время открытия саркофага прошел запрос, на единственный из которых пришел отклик. И вообще, давай-ка все тут вернем на место, пока Марзаяц не вспомнил о тебе, он опять активировал что-то из своих штучек, но пока сидит на месте. Когда вы отсюда слиняете, мы с Санычем заберем и саркофаг и этого киборга и еще кое-что с этажей для изучения.

Времени у нас хватило с лихвой, как оказалось, Марзаяц нашел при прошлом обследовании подвалов довольно много фиолетовых и красных книг и теперь, слегка вздремнув, решил отделить зерна от плевел. Сидя прямо на полу, он бегло просматривал фиолетовые книги. Я сильно удивился его спокойствию, мне показалось, что наши манипуляции с контейнерами должны были разбудить даже давным-давно почивших в вечности хозяев этого подземелья.

— Уважаемый, — начал несмело я, — ничего не нарушало твой покой?

— Нет, — Марзаяц комично почесал верхний край уха, не отрываясь от просмотра книги, — в развалинах часто присутствуют различные звуки, иногда они вызваны напряжением психики. Расслабься, с опытом это пройдет.

— Ты, как я вижу, искатель со стажем, — усмехнулся я.

— Это не самая большая и не самая богатая моя находка, — спокойно ответил Марзаяц, откинув в сторону очередную книгу, — что там тебе послышалось или привиделось?

— Звуки, скрежет, показалось, что кусок стены исчез, потом встал на место, — честно описал я часть сопутствующих нашим экспериментам эффектов, — что-то мерцало, но когда я подкрался, исчезло.

— Скорее всего, просто устал от закрытого пространства, — Марзаяц взял следующую книгу, — думаю, что завтра закончим уже, хотя, можешь выйти наружу и там прогуляться.

— Может, это что-то из старых времен сработало? — спросил я.

— Вряд ли, — промычал Марзаяц, — я за все время осмотра не увидел ни одной ловушки, ты же не кодировщик, что ж там могло случиться-то? И вообще, чего ты полез туда, позвал бы меня, если что-то необычное увидел. Иди, давай, сын порока, не мешай.

Следующий день, как и предполагал Марзаяц, оказался последним. Я пробежался по нескольким помещениям, на первом подземном этаже вообще осталось мало чего интересного для Марзайца, видимо, там раньше располагались или жилые комнаты или какие-нибудь тренировочные помещения. Книг тут встречалось совсем мало, зато отыскалось много всяких мелочей, скорее всего, бывших предметами обихода. Много нашлось предметов, которые Марзаяц относил к понятию «лямзиков», некоторые из них мне откровенно понравились, как абстрактная скульптура.

Я сидел у проделанного нами прохода, когда из мрака подземелий показался слишком уж счастливый Марзаяц. Присев недалеко от меня, он вытащил вещицу, похожую на бухгалтерский калькулятор или недоделанный нетбук и увлеченно начал ее изучение. На вещице оказалось много сенсорных и еще больше голографических кнопок и панелек, манипулирование которыми рождало то узоры, то матрицы из надписей, то взрыв красок, иногда схемы. Часто устройство выдавало сигналы цветом, лично у меня ассоциирующиеся с чьим-то возмущением, но Марзайца они откровенно веселили.

— Что это? — спросил я.

— Оно тебе надо? — ответил мой патрон, — это к железкам никак не относится. А вот кодировщику эта вещица может оказаться очень полезной, хотя, я, пожалуй, многое и так знаю. Вообще-то, нужен опыт обращения с ней, возможно, тут есть вещи не только для операторской молоди.

— Справочник или свод элементарных правил, — предположил я, — база данных простейших функций тоже может быть, а может, алгоритмы и готовые блоки программ.

— Ты откуда такие слова знаешь-то? — искренне удивился Марзаяц, подозрительно глянув на меня.

— Да видел в одной лавке, как продавец похожую вещицу нахваливал, — соврал я, — там такие слова и говорили, я запомнил, думал что-то из умных ругательств операторских.

— Ну ты даешь, сын пахаря, — упал на спину Марзаяц, забившись в конвульсиях, — давно меня так не веселили. А ведь в среде любителей чистого от мыслей железа такие слова, пожалуй, и сойдут за изысканные ругательства. Вот попробуй на ком-нибудь «полусимметричный сходящийся керозанц».

Последнее слово не захотело переводиться моей шпионской броней, так что я неподдельно сделал удивленное лицо. Марзаяц потешался еще несколько минут, все же перестав биться в конвульсиях, скорее всего, подобных человеческому смеху. А еще через час мы, упаковав все интересные находки, выдвинулись в сторону населенных мест.

Марзаяц все больше и больше забирал левее ближайшего селения, но я, понятно, помалкивал, делая вид, что все кошки ночью серые, а барханы днем желто-коричневые. В конце концов, может, у Марзайца где-то имелся оборудованный тайник или гнездо колдуна-отшельника.

На исходе третьих суток пути, прерываемого редкими перекусами и дневным отдыхом, мы оставили ближайшее селение в стороне и начали обходить по большой дуге второе. Примерно около полудня немного в стороне от нас показалась полоска темной зелени. Честно говоря, я поначалу даже подумал, что это какой-нибудь мираж, но Марзаяц на мое предположение лишь удовлетворенно муркнул. На душе у меня от такой уверенности потеплело. Переход по пустыне не то что бы совсем вымотал меня, но оказался чертовски однообразен и довольно утомителен. Если впереди нас ждала смена декораций, то я всеми руками приветствовал это событие. Подкорректировав наш маршрут, Марзаяц уверенно шел в сторону обнаруженного мной ориентира. Через два часа стали заметны первые признаки его неоднородности, а еще через два — отдельные детали, оказавшиеся какой-то растительностью и, похоже, обломками древних построек. По крайней мере, в них угадывались здания без крыш и частично без стен. Марзаяц, в чем-то убедившись, прибавил шагу.

Наконец, преодолев странный очень пологий и длинный бархан, мы вышли к цели нашего пути. Перед нами лежала огромная котловина, огороженная кольцом скал. Больше всего это походило на след выплеснувшейся из миски жидкости, когда в центр ее бросили что-то тяжелое и довольно объемное. Постепенно, кольцо скал становилось более пологим, трещины и разрывы становились меньше, но запутаннее. Дальше шла полоска песка с мелкими «волнами», переходящая в кольцо растительности грязно-зеленого цвета. Среди деревьев с узкими длинными листьями, издалека похожих формой на земные сосны, виднелось кольцо развалившихся построек, которые высотой едва соперничали с растительностью. Песок вблизи строений и деревьев оказался более темного цвета и изобиловал мелкой порослью, большей частью хаотически разбросанными кустами, которые мостились как поодиночке, так и небольшими группками. Судя по изобилию растений, где-то дальше находилось озеро или множество источников воды, питавших это место. Еще почти час нам понадобился, чтобы пробраться через лабиринт скал, которые со стороны пустыни выглядели пористыми и рыхлыми, как известняк, а со стороны оазиса — плотными, как гранит, и практически ровными. Если бы не природная циклопичность, я бы подумал, что явление это рукотворное. Немного отдохнув в тени довольно глубокого разлома, мы направились к «зеленой» полосе.

— Впереди есть вода? — уточнил я. — Было бы неплохо заправить наши емкости.

— Да, там несколько источников и довольно большое озеро со множеством островов, — ответил Марзаяц, почему-то опустив упоминание про сына пахаря, — только вот беспечным тут оставаться не стоит, при крафтах это был военный лагерь или какой-то форпост. Здесь до сих пор полно ловушек и разного рода неприятностей, которые могут начаться уже после прохода этих скал. Именно из-за этого тут никто не живет. Бывают часы, дни, а иногда и целые сезоны, когда вода может убить как посредством яда, так и другими сюрпризами. А из этих развалин лишь считанные здания обследованы, да и то очень поверхностно.

— Зачем же мы сюда пришли? — удивился я. — Неужели нельзя было найти какое-нибудь селение?

— Во-первых, тут все задаром, — начал перечислять мой работодатель. — Во-вторых, очень редко бывают любопытные, кости которых скоро начнут попадаться в изобилии. В-третьих, мне сюда надо. Если не будешь слушать моих приказов и идти по моим следам, лучше посиди тут.

— Нет уж, — ответил я, — пойду-ка я за тобой. Может, что интересное попадется, да и когда я еще сюда попаду, ты-то, я вижу, хорошо знаком с эти местом.

Вскоре действительно стали попадаться чьи-то останки, поломанные, иногда обожженные кости, обломки и обрывки каких-то предметов и вещей. Правда, я так и не приметил никаких приличных доспехов, вооружения, или просто предметов обихода. Не знаю, как на всем протяжении подходов к оазису, но тут, явно кто-то намастырился обирать трупы неудавшихся курортников.

Приблизительно за полкилометра до первых признаков чахлой растительности Марзаяц построил какую-то довольно сложную комбинацию из пальцев и несколько раз то ли пропел, то ли просто проговорил высоким фальцетом какие-то мантры. Ничего видимого не произошло, но после этих манипуляций мой наниматель выставил вперед руку и, растопырив пальцы, начал водить ей, как миноискателем, продвигаясь вперед значительно медленнее. Несколько раз мы делали обходы подозрительных мест, а однажды даже пришлось немного вернуться назад. По такой же большой дуге мы обошли и небольшой холм, на плоской вершине которого росли аккуратные, как будто подстриженные кусты с веселыми желтенькими цветочками. Когда холм остался позади нас, Марзаяц неожиданно забеспокоился и завертелся на небольшом пятачке песка, как собака, потерявшая след. Его метания затягивались и, чуть подумав, он стал описывать более внушительные круги. Мне пришлось развернуться и по своим же следам вернуться метров на двадцать назад, чтобы не мешать процессу. Спрашивать о причинах столь необычного поведения я не стал, чтобы не отвлекать специалиста за работой. Все же попавшееся на нашем пути изобилие останков менее удачливых путников вызвало некоторый холодок где-то внутри меня.

Минут через десять мой патрон остановился и задумчиво почесал кончик уха: что-то его явно озадачило. В этот момент от кустов в его сторону метнулись несколько самых настоящих молний. В свете заходящего солнца они казались ярко голубыми. Может, наводчик был пьян, а может, оружие не слишком точным: ближайшая из молний клюнула песок метрах в трех от Марзайца, рассыпав по песку малиновые капли самородного стекла. Марзаяц, стряхнув что-то с рук, сделал несколько пассов и чуть шире расставил ноги.

— Оказывается, кто-то балует в этом неспокойном месте, — успел сказать он.

— Это знание будет последним в твоем списке, — проскрипело существо, состоящее как будто из одних лохмотьев, кинув в моего патрона горсть малиновых шаров, размером с теннисный мяч.

Марзаяц, чуть наклонившись, сделал сложное действо руками. По ходу распальцовки мой патрон зафиксировал несколько фигур из пальцев, и его тело охватил бледно-голубой кокон. Предчувствие неприятностей заставило меня присесть — скорее, сработала привычка быстрого сокращения ростовой мишени до грудной, урезавшая возможному стрелку шансы на попадание. Опять же по привычке я быстро оглянулся назад, что, возможно, спасло жизнь далеко не первому отряду, попавшему в засаду. Вниз с холма, периодически переходя на «полный привод» с использованием передних конечностей, несся явный соплеменник моего работодателя. Одет он был в полосатый балахон, более всего походивший на азиатский халат, и забавную тюбетейку, на которой болтались какие-то лоскутки. Я развернулся, оставаясь в сидячем положении, и замер, раздумывая, что ожидать от этого гостя и чем его встретить.

Гость же проявил завидную сноровку. Практически не меняя скорости, он скрутил на одной из рук какой-то кукиш, после которого с точки приблизительно на два метра выше его головы сорвалась жменя мелких малиновых искорок. Я благополучно успел отскочить в сторону, потому что и ждал какого-то подвоха. Плотный пучок искр с треском рассыпался по песку, скатывая его в мелкие стеклянные шарики. Новоявленный колдун все же вынужден был замедлить свой бег, хоть настоящей его мишенью изначально являлся исключительно мой патрон.

Очередные кукиши на руках «узбекского гостя» породили более плотный по сравнению с первым рой малиновых искр. Положение для нового прыжка оказалось неудобным, да и на сыпучем сухом песке уверенно оттолкнуться довольно сложно. И, пожалуй, впервые со времен владения гравитационным симбом я применил его не для фокусов. Вспоминая о прожженной Марзайцем броне, хотелось перестраховаться, и я просто собрал песок, лежащий передо мной, в большую «линзу» и выставил вместо щита. Видимо, нехорошее предчувствие подстегнуло меня, да и находился я практически в лежачем положении, но полумесяц из клубившегося песка вовремя встал на пути полета малинового салюта. Треск разрядов, запах озона ознаменовал встречу моего щита и искр. Из клубившегося передо мной песка получилась довольно правильной формы ажурная паутина, частично состоявшая из расплавленных и быстро твердеющих росплесков стекла. Часть искр пролетела надо мной и покатилась по песчаным волнам. Обладатель полосатого халата на пару секунд опустил свои руки и замедлился, видимо, от неожиданности. Я же по доносившемуся позади шипению, подвываниям и посвистам понял, что добром этот разговор уже не кончится. По этой причине промедление незнакомца я использовал на то, чтобы бросить неуклюжую «паутину» и зачерпнуть новую порцию песка. Нападавший то ли по привычке, то ли не поверив в неэффективность своего любимого детища, кинул в меня еще одним пучком искорок. На этот раз их родилось еще больше, хотя даже мой неопытный в таких делах взгляд говорил, что это глупо. И вместо паутинки передо мной образовалась мутная коричнево-алая линза с множеством проплешин, которую я тут же уронил, всклубив очередную кучу песка. Сказать честно, затея моя оказалась не слишком уж удачной, так как из-за клубящегося песка противник просматривался плохо, и мне приходилось вытягивать шею. А значит, он мог сделать что-то неожиданное и неприятное. Нужно было атаковать.

Но раздумья мои в очередной раз прервал мой оппонент. Я не заметил, что он сделал, но на его лице отразилось немалое напряжение, а в мою сторону потянулось три молнии, лишь немного уступавшие молниям из первого сюрприза для моего работодателя. Хоть они и выглядели скромнее, но, учитывая значительно меньшее расстояние, две из трех уверенно пришлись в мой песчаный клубок. Внутри песчаного колобка рвануло, Я почувствовал легкое головокружение, а потом тошноту, видимо, ставшими результатом перегрузки моего симба. Песчаный шар рванулся в стороны каплями красного стекла, но потом все же вернулся обратно к прежним размерам. Передо мной пылала жаром, выкидывая искры, желто-красная звезда-карлик диаметром с метр. Попросту мою гравитационную ловушку наполнял расплав стекла до сих пор бурливший и пузырившийся захваченным воздухом. Держать такое перед лицом оказалось крайне неприятно, да и противника эта штуковина закрывала. И я просто откинул все это от себя. Нет, у меня и мысли не было добросить этот слиток до своего обидчика, это произошло совершенно случайно.

Шар отлетел от меня приблизительно на семь-восемь метров, постепенно превращаясь в каплю. А когда я убрал поле, его разорвало на брызги разного размера. Большинство из них даже не долетело до местного узбека, но некоторые все же настигли и вгрызлись в аппетитный клетчатый халат, а где-то и в тело. Наверное, это было не так уж и больно, но абориген просто опешил от такого дела. Он несколько раз смешно подпрыгнул, крутнулся на ногах, что-то проорал и, вновь повернувшись ко мне, зажестикулировал. Меня почему-то прорвал смех, и от следующей тройки молний мне пришлось отпрыгивать, катясь по песку. Потом положение стало совсем не веселым. Агрессор пустил очередную тройку молний, одна из которых попала мне в колено. В прочем, броня с легкостью справилась с этим попаданием. Но на подходе ожидалась очередная тройка.

Я с удивлением подумал, почему моя броня до сих пор не сделал адекватного ответа, сразу же вспомнив, что сам дал установку применять секретную артиллерию только в случае сильной угрозы жизни. Судя по всему, броня не видела в моих физкультурных эссе таковой проблемы. С одной стороны у меня даже зазудели руки, так захотелось пришпилить наглеца своей серпантинной пушкой, с другой напряжение слегка спало, потому что даже прямое попадание броня не рассматривала, как смертельную опасность. А значит, можно было и поиграть, главное — чтобы Марзаяц не уступил своему, явно более мощному и умелому противнику. Решил поиграть — сделано.

Я как-то слышал, что гравитация черной дыры настолько сильна, что может удержать даже пучок света. Вот и решил я попробовать удержать, а вернее изловить молнию. Все же молния — это пучок плазмы, а не света. И хоть для таких дел больше подходит электромагнитное воздействие, гравитация тоже должна помочь. Мельком пожалев, что я так и не рискнул добавить себе еще симбов, я быстро представил себе схему ловушки, которая должна была состоять из сужающихся к центру лепестков. По лепесткам плазма должна как по спирали попасть внутрь ловушки и закрутиться в отведенном свободном пространстве. Представить успел, а осуществить нет, за что и получил при очередном кувырке молнию в бок. В боку потеплело, пробежали мурашки и, на мгновенье переклинило большую дельтовидную мышцу. Стало очевидно, что при попадании парочки молний может случиться и более серьезный клин. Мой же истязатель такими вопросами не интересовался, позабыв обо всем, он гвоздил меня молниями, как первоклассник осеннюю муху. В его действиях чувствовался азарт настоящего охотника, хоть видок у него и стал уже малость уставшим.

Из следующей тройки на пути моей ловушки оказали две молнии. Одна, скользнув по внешней границе ловушки, отлетела в сторону приблизительно на шестьдесят градусов, вторая же попалась. Внутри моего силового построения переливалась практически всему цветами радуги шаровая молния размером с абрикос. Похоже, мой противник этого не заметил, пустив очередную серию, почему-то оказавшуюся всего из двух молний. На этот раз я поймал обе, увеличив шар до размера хорошего яблока. Руки обладателя халата застыли, видимо, он, наконец, узрел неладное. Я же, усмехнувшись, убрал часть поля ловушки, слегка подтолкнув содержимое. И светящееся яблоко с радостью ринулось в сторону моего обидчика. Правда, полет его больше походил на танец бабочки, нежели на огненный снаряд. В траектории присутствовали какие-то рывки и спирали, но общее направление оставалось верным.

Сначала мой противник что-то пытался сделать руками, потом принялся что-то говорить. Но мое подарочное яблоко легко проникло сквозь скомканный лоскут жиденькой желтой дымки и упало на песок в полуметре от севшего на пятую точку опоры горе-разбойника. Дальнейший процесс меня откровенно повеселил. Бабахнул праздничный салют, яблоко лопнуло на мириады мелких искорок, а они в свою очередь с тихим шелестом полопались, разлетаясь в стороны дымными усами. Мой противник живой, да, наверное, и здоровый лежал на спине, забавно отмахиваясь от чего-то руками. Никаких видимых повреждений я с разделявших нас пятнадцати метров не увидел. А вот ждать с моей стороны стало бы совершенно глупо.

Я не успел добежать каких-то три метра, когда пострадавший в первую очередь морально абориген все же сел. Не мудрствуя лукаво, я зачерпнул своим гравитационным полем, сколько смог, песка и бросил вперед. С расстояния отделявших нас пары-тройки метров это оказалось действенным. Похоже, абориген даже не понял, что я на подходе, получив в лицо песчано-пыльную бурю. Меня же это нисколько не побеспокоило по причине закрытого забрала брони — полную упаковку броня совершила самостоятельно еще с началом боевых действий. Полосатый супостат, лежа на спине, ошеломленно протирал глаза, когда я оказался на расстоянии уверенного подавления. Не знаю, какой из меня вышел бы боксер, но футболист получился сносный. Взятая на мою ногу голова туземца дернулась и вместе с остальным телом приняла положение «совсем лежа». Я тут же навалился сверху, что оказалось совершенно излишне. Клиент выключился с тотальной перезагрузкой сознания. Не будь песок столь зыбкой опорой, я мог бы в запале совершенно снести ему голову, усиленный экзоскелетом брони удар — это не шутка. Хотя, возможно, месяцы тренировок и практики научили меня дозировать усилие даже неосознанно. В общем-то, я не хотел смерти этого аборигена.

Покончив с прямым противником, я рывком включился в окружающую действительность, как это бывает, когда основная цель достигнута. Профессионализмом такой подход к контролю над полем боя не блистал, но и опыт в таком деле приходит далеко не во время еды.

На поле брани моего работодателя клубилась пыль, что-то дымилось и потрескивало. Марзаяц сидел на песке: капюшон плаща откинут и частично разорван, а шевелюра представлена известным брэндом «взрыв на макаронной фабрике». Вне сомнений он остался жив. Противника же его я рассмотреть не смог — в районе кустов тоже клубилась пыль. Но, судя по тому, что Марзаяц не предпринимал чего-то активного, а просто копался в сумке, оппонент моего работодателя либо покинул поле боя, либо мир живых. Тут, как говорится: «Или это слон, или одно из двух».

Пыль вокруг моего личного поля боя уже почти рассеялась, я встал и поглядел на свой трофей. Полосатый халат «боевого узбека» щеголял щедрой россыпью мелких дырочек от моего «наливного яблочка», набивка кое-где еще дымилась, да и на коже имелись многочисленные следы ожогов. Не напрягаясь размышлениями, я ухватил трофей за шиворот и по свежим следам потащил к своему работодателю.

— Что это за дерьмо зазанела? — удивился мой патрон.

— Напарник по разбою, — ответил я, бросив тело, — он с холма решил тебе навалять, а попал на меня. Вот пришлось вступиться за кодекс честных поединков.

— Этот, сын пахаря, похоже, тоже кодировщик, хоть и молодой совсем, — подвел итог осмотра Марзаяц, — как ты, бездарь, с ним справился-то?

— Да повезло, — отмахнулся я, — накостылял ему, пока он тобой отвлечен был.

— Я его и не заметил совсем, — посмотрел на меня Марзаяц задумчиво, — он что-то успел задействовать?

— Не заметил, — соврал я, — а твой любитель молний где?

— Не знаю я, где этот дырявый бурдюк! Может, сбежал позорно, а скорее, получил сполна и валяется где-то среди кустов, — ответил Марзаяц, зачем-то распахивая халат моего трофея. — Думал, что на новичка попал, наверное. Я его измором взял и одарил под конец по-царски. Даже если этот огрызок мироздания и убежал, то валяется где-то совсем недалеко. Под конец этот бездарь уже на ногах еле стоял. Вообще, надо сказать, что сильный попался кодировщик, и опыт ведения поединка у него немалый имелся, просто я выносливее оказался. Хорошо, что ты этого оборванца прибрал, будь он даже полным новичком, в конце боя и его усилий могло хватить за глаза.

— А ты что на нем ищешь-то? — поинтересовался я. — Он налегке бежал, у них сумки, скорее всего, где-то тут припрятаны рядом.

— Ага, вот, — стянул Марзаяц халат с плеча. — Ого! Столичная бурция. Так, знак ученика есть, а вот знака код-специалиста нет. Выходит, не доучился этот сын пахаря. Так, гляну сейчас. Пятый год обучения, специализация не определена. Выходит, этот бездарь половину обучения все же прошел. Странно, что не определился со специализацией. В общем, это не специалист даже, но многое уметь должен, если не безмозглый сын чайлы, а таковые обычно после первого-второго года уходят.

— А в бурции эти кто угодно может пойти учиться? — спросил я.

— Насмешил, — ответил Марзаяц, не отрываясь от разглядывания наколки моего трофея, — Талант кодировщика — вещь крайне редкая, Хорошо, если в городе есть два кодировщика, селения, даже очень большие, таким похвастаться не могут. А бурция всего одна и находится она в столице при нашем правителе, сам подумай, убогий, сколько там обучение может стоить. Есть и у соседей бурции, но не в каждой стране, да и обучение там тоже не бесплатное.

— А ты в столичной учился? — спросил я.

— Нет, конечно, — уставился на меня Марзаяц, — меня мастер Зулур-Мацар учил, может, слышал? Хотя, откуда, тебе сыну пахаря такое слышать. В общем, уважаемый мастер, даже гранд-мастер.

— У него обучение дорого стоит? — уточнил я.

— Дорого, только не деньгами та цена измеряется, сын порока, а жесткостью обучения и требовательностью учителя, — лицо Марзайца почему-то нахмурилось, — учеников он берет очень мало, я у него — четырнадцатый, так вот после окончания обучения еще ни один не отказал себе в праве силового поединка.

— Ты тоже? — удивился я, — но за что?

— Я тоже, — еще больше нахмурился Марзаяц, — очень жесткая система подготовки, полное подчинение, зачастую унижение, экзамены на грани жизни и смерти. Много пота, крови и нервов татуировка специалиста от Зулур-Мацара стоит. Правда, по своей оценке многие ее выше бурции ставят. И хоть мастер ставит клеймо код-специалиста-один, фактически выпускает кодировщиков третьего уровня. Я, вот, через два года в бурции столицы повысил класс сразу до четвертого. А многие до такого уровня не один десяток лет распахивают.

— А что, обучение десять лет длится? — спросил я. — Есть смысл мастера попросить взять меня в обучение? Ты говорил, что у меня шансы есть.

— В бурции учатся десять, у Зулур-Мацара — двенадцать, — Марзаяц посмотрел на меня как-то отстраненно, — мне двенадцать лет было, когда я в обучение пошел. Обычно с десяти уже способности видны, ну максимум берут в пятнадцать, потом уже голова мирскими делами перегружена. Так что тебе, сын пахаря, туда дорога уже заказана, даже будь у тебя талант. Бояр, вообще-то, тоже не самое босяцкое занятие, знай себе воюй, да тренируйся. Хотя, тоже не всякий сможет, тут крепкие мышцы нужны и упорные тренировки, деньги, опять же на доспех и оружие. Да ты в курсе.

— И как твой поединок с учителем? — напомнил я.

— Никак, — плюнул в песок мой босс, — он ни одного ученика не убил, лупил, как доярка нерадивую шураву в свое удовольствие, потом лечил малость и выпирал из жилища.

Пока Марзаяц рассказывал мне свои воспоминания, пленник в забытьи дернул рукой. Марзаяц удивленно поглядел на него и спросил меня:

— Он что, живой?

— Да, — ответил я, — зачем его убивать? Так… Дал по голове и спутал.

— Не зачем, а за что, — пробурчал Марзаяц. — Это в честных поединках кодировщики друг другу жизнь оставляют по кодексу поединка, только если не вышло случайной смерти, а вот такие нападения — это верная смерть проигравшего. Добью-ка я его, раз у тебя ума не хватило.

— Давай расспросим, — предложил я, немного опешив, — вещи опять же искать не нужно, покажет. Может, там что интересное есть.

— А… Вижу подход бояра, — улыбнулся Марзаяц, — да и твое это дело, он на меня, в общем-то, не нападал, по крайней мере, я не видел. Вот и решай сам, сын порока.

Но допрос моего трофея отложился надолго, в сознание он приходить не спешил. Так что мы его хорошенько связали, спутав пальцы рук и ног, а так же завязав повязкой рот. Тащить его до кустов было откровенно лень, солнце уже клонилось к закату, так что пленник мог дотерпеть до прихода в сознание и на песочке. Лучше оказаться потным, чем мертвым.

Соперник Марзайца нашелся метрах в тридцати от места боя. К нему тянулась цепочка следов. Видно было, что сначала он ковылял, потом полз на четвереньках, а вот дальше наблюдалось что-то странное. След шел, как будто бандит полз лежа, но за телом оставался мокрый след и чем дальше, тем сильнее текло из бедняги. Само же тело представляло собой груду частично обожженных и оборванных лохмотьев, из которых сочились потоки желеобразной, местами пенящейся жижи. И жижа однозначно не являлась водой, так как на песке образовывались радужные лужицы. Очень все это походило на расплавившийся полиэтилен.

— Вот это видок, — удивился я, — он на солнце перегрелся что ли? Никогда такого не видел.

— Я тоже не видел, — присел над лохмотьями Марзаяц. — Но это не моих рук дело, похоже, унося с места стычки ноги, он попал в старую ловушку, на которые местные земли богаты. Я о таких результатах только читал. Вариантов воздействия тут два, а в прочем, тебе оно надо?

— Ты лучше не трогай, — предупредил я, — может, там зараза какая. Кстати, он человеком был или еще какой другой породы?

— Не знаю, — ответил Марзаяц, отодвигаясь от останков, — за этими висящими балахонами не разглядишь. Может, он так маскировался? Я бы вот хотел поглядеть, кто был учителем этого отребья, да теперь уже негде смотреть.

— А что за блажь татуировки кодировщикам наносить? — спросил я.

— Это — знак определенного статуса, сын пахаря, — ответил Марзаяц, — я слышал, у бояров тоже есть некоторые знаки принадлежности и за ратные подвиги татуировки. Не все, правда, этого придерживаются. Но тут все просто, сколько бояров, а сколько кодировщиков!

Закончив осмотр поверженного врага, мы вернулись к насущным делам. Прихватив за шиворот свой трофей, я двинулся за Марзайцем вглубь зарослей. Нужно сказать, что мы почти не петляли и всего один раз обошли большую воронку с серыми, будто покрытыми кружевом склонами и заполненную веселым желтым песком. Пройдя какую-то одному Марзайцу известную черту, он расслабился и пошел спокойно, кивнув мне. Как я потом выяснил, внутри определенного кольца защитные системы отсутствовали. Тут, конечно, имелась возможность погибнуть от какой-то свихнувшейся техники или служебных кодов, но для этого еще нужно было постараться. К расстройству кладоискателей внутри безопасной зоны практически не осталось каких-либо строений, годных для разграбления, больше всего внутреннее пространство напоминало парк. На довольно большом куске пространства раскинулась сеть небольших озер, которые питались от источников. Все эти озера соединялись речушками, а скорее большими ручьями с центральным озером, которое изобиловало большими и малыми островами. Вокруг же бушевала растительность.

— Давай, сын пахаря, излови нам кого-нибудь на ужин, — сказал Марзаяц, сбросив свою суму около небольшого озерца, — тут полно всякой небольшой дичи, а в озерах, кстати, и рыбы. Мне нужно отдохнуть, бой вышел славный.

— Странно, что при таком изобилии тут никто не поселился, — удивился я, разглядывая игру довольно крупной рыбы в каких-то пяти метрах от берега, — не думаю, что совсем уж невозможно просочиться за защитную полосу.

— Ты — невнимательный олух, — лениво отмахнулся Марзаяц, — я тебе уже говорил, что тут не все так радужно и красиво, бывают дни и даже месяцы, когда ни вода, ни местная дичь не может быть съедобна. Кроме того, место это подвержено беспричинным напастям, которые то выкинут неизвестно откуда взявшийся ветер, то солнце тут начинает вызывать сильнейшие ожоги, один раз случилось сильное землетрясение. Старые машины, видимо, барахлят.

— А ты не боишься тут останавливаться? — спросил я подозрительно.

— Нет, я чувствую приближение этих сюрпризов, — сонно повел головой Марзаяц, — всегда удавалось вовремя убраться. Как правило, все эти фокусы теряют силу при удалении к кольцу скал, а за ним вообще ничего не происходит. Так что иди, лентяй, я позову, если что наметится.

Сказав это, Марзаяц раскатал какой-то коврик из своей чудо-сумки и тут же увалился спать. Зверье ловить мне показалось муторным, да и жалко, я решил остановить свой выбор на рыбе. Из «струны» мне удалось «выдавить» небольшую пику. Имелись, конечно, сомнения, что с приблизительно двухметрового тонкого прута с зазубринами у наконечника будет толк, но рыба оказалась ленивой, беспечной и ужасно любопытной. Выбрав удобное место в кустах на берегу у довольно глубокой промоины, я начал бросать в воду мелкие кусочки листьев и мусор с берега. В основном на эту мишуру кидались мелкие рыбешки, мне удалось наколоть всего-то одну рыбу размером чуть больше ладони. Убрав «гарпун», я рассматривал свой улов. Рыба казалась похожа на леща: плоскую верхнюю часть тела покрывала мелкая чешуя, а зубы у трофея отсутствовали. Немного подумав, я нарезал из хвоста рыбы мелких кусочков. Дело пошло лучше, но рыбы, которые кидались на кусочки новой приманки, оказались очень шустрыми: минут за десять мне не удалось добыть ни одной. Что-то нужно было менять в тактике. Кроме того, хотелось крупной рыбы, а на мою нехитрую приманку кидалась в лучшем случае рыбы чуть больше ладони. Сильно не хватало лески с крючками, а лучше — мотка прочной синтетической нити. Я даже испробовал тактику погружения в воду. Это мало чем помогло, рыбы не боялись меня, но и сильно близко не подплывали, кроме того, под водой резкость движений терялась и добыча легко уворачивалась от моей пики. Устав, я решил попытать счастья в большом озере. Озеро оказалось красивым, не знаю, как для отдыха, но для рыболова это казалось настоящим раем.

Россыпь мелких и средних островов тянулась вглубь водоема, а ближе к центру виднелся большой центральный остров. К моему удивлению вода в главном озере оказалась прозрачной, а берега довольно чистыми. Не наблюдалось ни больших донных отложений, ни водорослей. Стало понятно, что эта система озер — произведение рукотворное, а значит, скульптор где-то предусмотрел сброс лишней воды, и экосистема до сих пор работала, не допуская загрязнения озер.

Немного побродив по островам, я выбрал подходящее место. С помощь гарпуна мне довольно быстро удалось подбить одну довольно большую рыбу приблизительно килограмма на три и пару трофеев поскромнее — килограмма по полтора. Форма тела этих рыб напоминала торпеды, широкая голова с наличием зубов говорила о том, что это — хищники. В общем-то, на перекус нам вполне хватало, но мне стало просто интересно наблюдать за дерущимися из-за приманки рыбками. Все равно у меня осталось еще больше половины тушки первой, добытой мной рыбы. Смотреть за буйством жизни оказалось изрядно весело, к тому же пару раз выскакивали довольно приличные экземпляры, я даже пожалел, что сложил свое средство добычи. Проводив взглядом очередную явно зачетную цель, я с сожалением развернул импровизированный гарпун вновь. К возмущению поборников природы в тот момент мной владели не интересы гастрономические, а банальная страсть охотника. Видимо, из-за того, что практически рядом с берегом находился обрыв в глубину, где в толще воды скрывалось дно, шум от моего развлечения привлек более серьезных игроков, и мне удалось загарпунить еще один экземпляр по весу практически не уступающий самому большому. Рыба оказалась немного другой породы. Тело ее имело более уплощенную форму и походило на морского окуня. Голова занимала большую часть туловища, его верхнюю часть традиционно покрывала мелкая чешуя, а нижнюю — небольшие костяные наросты. У меня не было даже и мысли, чтобы выкинуть такую добычу, пусть Марзаяц определяет сам съедобное это или нет. Вполне удовлетворенный уловом и зрелищем дерущихся рыб, я кинул оставшийся кусок приманки в озеро и уже собрался уйти. Но на месте меня удержала странная реакция мелких рыбешек: они кинулись к еде, но тут же прыснули в стороны. Я немного наклонился к воде, чтобы рассмотреть получше, что же не так с едой. Из глубины озера быстро всплывала тень, я же зачарованно смотрел на очертания огромной лупоглазой морды. Через мгновение на месте остатков рыбы появилась воронка, и все, включая воду вокруг, провалилось в бездну.

Слопав приманку, чудовище не торопилось уйти. За тонкой пленкой воды на меня смотрели два темных глаза, расстояние между которыми показалось мне с добрых полметра. Не думаю, что мы с Марзайцем смогли бы съесть столько рыбьего мяса за раз, но я не смог удержаться. Удар, который я направлял в глаз, немного не попал в нужное место. Скользнув по толстой пластине головы, мой гарпун пробил толстую губу рыбы сверху. Я не успел даже подумать о весе моей потенциальной добычи, как сильнейший рывок погрузил меня в воду. Спасибо броне, она оперативно закрыла забрало, тут же удалив излишек воды. Рыба оказалась чрезвычайно сильной. Я, конечно, пытался выбраться на берег, но ухватиться вокруг оказалось попросту не за что. Меня еще несколько раз сильно мотнуло в стороны, а потом началось не слишком быстрое, но уверенное погружение в бездну вод озера, сопровождаемое частыми рывками. Будь мой гарпун зажат в руке, его бы просто вырвало, но конструкция «струны» накрепко слилась с броней.

Еще несколько секунд прошли в созерцании огромного спинного плавника с хвостом, а несколько раз на меня смотрел и глаз, пока я не дал команду «струне» свернуть гарпун. Освобожденная рыба с неожиданным проворством метнулась вниз, а турбулентные возмущения от ее хвоста даже слегка развернули мое тело в толще воды. Миг — и в быстро темнеющей толще вод остались только я и бездна. Мы с броней оказались изрядно тяжелым «топором» и полностью оправдывали свое поведение, активно погружаясь в пучину вод. Я не боялся, что броня подведет, все же она рассчитывалась и на более жесткие условия, но природные инстинкты все равно давили на психику. Во время плавного погружения я неотрывно и зачарованно смотрел вверх на постепенно темнеющую поверхность, потом на толщу воды с росчерками рыб и каким-то сгустками то ли планктона, то ли водорослей. Спустя череду долгих секунд мои спина и ноги мягко уткнулись в грунт. Еще мгновение я смотрел на чуть более светлую и далекую поверхность, пока чарующее обаяние бездны не растаяло окончательно.

У подножия впадины скопилось довольно много ила, и мое тело частично погрузилось в него, вызвав локальную грязевую бурю. Избавившись от зова бездны, я начал осматриваться. Первым делом глянул наверх. Склон выглядел крутым, но он имел вполне подходящий уклон, который позволил бы мне подняться, так что ни искать обход, ни придумывать иные пути спасения не стоило. По сторонам от меня простиралась бугристое дно с едва различимыми темными силуэтами то ли каменных глыб, то ли остовами каких-то построек. Поменяв режимы видения, я попытался осмотреться, но, даже используя ресурсы своей чудо-брони, я не смог добиться приемлемой четкости далее, чем на пятнадцать метров. На грани чувствительности аппаратуры колыхались какие-то тени, и загнанное вглубь чувство, дало о себе знать: мне стали чудиться зубастые морды на длинных шеях и мощные плавники. Конечно же, ничего этого на самом деле не оказалось.

Я попробовал встать, и это получилось легко, но вот с ходьбой нарисовались немалые трудности. Быстро попробовав разные стили, я понял, что проще всего передвигаться большими «прыжками» на червереньках, отталкиваясь попеременно руками и ногами. Возможно, лучше было бы плыть, но я оставался слишком тяжел для такого способа передвижения.

Аппаратура брони не смогла точно определить, какая толща воды находится над нами. Значения скакали в пределах от тридцати до восьмидесяти метров, периодически вообще опадая до нуля. Скорее всего, что-то мешало работе датчиков. Я достал из креплений «дракончик», просто хотел убедиться, что для него эта среда подходит. Тесты показали, что оружие готово к употреблению, даже в режиме лазерного выстрела. Глупо, конечно, стрелять в воде лазером, но все же, живучесть аппаратуры впечатляла. По тому, что некоторые значки, нанесенные красным и оранжевым цветом, казались оттенками светло-зеленого, я прикинул, что глубина у нас явно не восемьдесят метров, скорее где-то от двадцати до сорока.

Спрятав оружие, я начал думать, как лучше выбраться — мою рыбу, оставленную на берегу могли элементарно украсть звери, а начать охоту по новому кругу мне не хотелось. По всему выходило, что карабкаться на крутой склон, мне как-то лениво, отчего-то телу с разумом хотелось поискать какой-нибудь более пологий, хоть и длинный подъем. Слева от места моего приземления наблюдалась небольшая ложбина, туда я и направился. «Проскакав» метров с двадцать, я добрался до желаемого. Передо мной простирался более пологий подъем с разбросанными по всей длине камнями и глыбами.

Как заведено, перед работой положен перекур, а еще лучше — перекус. Первое из означенных я и осуществил. Пока суть, да дело, я от безделья сканировал в разных режимах пространство озера, где и обнаружил необычную вещь совсем недалеко от себя.

При более близком знакомстве вещью оказался здоровенный кусок брони, а скорее даже обшивки. Внимательный осмотр выявил наличие и других фрагментов в обозримом окружении. Однозначно я бы предположил, что тут что-то упало, и это что-то при жизни было, скорее всего, чем-то летающим. За осмотром окрестностей я сделал небольшой крюк и теперь подходил к склону немного дальше первоначального места. Здесь-то в небольшом овражке мне и попалась очередная штуковина, изрядно отличающаяся от природного образования. Штуковина сильно напоминала засыпанную и частично занесенную илом кабину десантного транспорта или на худой конец часть фюзеляжа самолета. Поверхность изобиловала мелкими ракушками и солевыми наслоениями, но я четко мог различить то ли места стыков бронеплит, то ли щель люка.

Когда я осторожно, чтобы не поднимать муть, отгреб нанос ила от корпуса находки, на нем четко обрисовался небольшой круглый люк. Открываться люк, понятное дело, не возжелал. Я бы, наверное, все же сломал его тем или иным способом, если бы не благоразумное желание легкого пути. Осмотр периметра находки подбросил таковой — огромный пролом сразу за кабиной машины. Я с любопытством осмотрел частично занесенные илом внутренности: ничего знакомого, ни экипажа, ни скафандров. Возле ряда аппаратных панелей виднелся открытый проход вглубь машины. Я — уже, конечно, давно черный археолог со стажем, но лезть внутрь именно этой находки почему-то не хотелось. И все же победило любопытство: я пробрался к открытому проходу. Впереди просматривался слегка уходящий вниз коридор длиной приблизительно метров с восемь или десять, несколько закрытых боковых дверей, а может, люков и провал очередного прохода вниз.

— Ладно, поглядим, — пробурчал я, подбадривая себя.

Снова обнаружился короткий коридор метров пяти и три закрытых двери-люка. Найденная машина размерами походила на тяжелый бомбардировщик времен второй мировой войны на моей матушке-Земле. Аппарат, конечно, выглядел более продвинутым в плане техники, но ему оставалось еще чрезвычайно далеко даже до изделий Алуриса. Интерес не пропал совсем, но ломать двери стало совсем лень. Найду я там пару каких-нибудь средств убийства, а в торце, скорее всего, дверь в машинное отделение. Я же не специалист, чтобы бегло осмотрев, дать расклад: кто, когда и за каким чертом летел на этой штуковине. На том я и оставил осмотр более настырным археологам.

Но, как выяснилось чуть позднее, радость моя оказалась неполной. Немного выше по холму и левее по гребню ложбины я заметил еще одно совершенно неприродное изделие. Сразу сказав себе, что если это похожий аппарат, то я не полезу в него, даже, если он идеально сохранился, я направился к находке. Новая находка размерами не впечатляла и, похоже, лежала на боку. Трудно сказать, на что это походило при жизни. То, что выступало из осадочных пород и ила походило на положенное боком яйцо, закованное в каркас. Беглое обследование конструкции особых результатов не дало. Ни люка, ни стыков бронеплит, ни больших красных кнопок с надписью «вход тут». Одно можно было сказать точно: «Штука серьезная».

Никаких следов налета, ржавчины или трещин, поверхность находки матово поблескивала в лучах моих прожекторов. Я осторожно положил руку на выпуклый бок, и как будто тень мысли зачесалась у меня в голове. Я убрал руку — зуд пропал. Но осталось ощущение чего-то забытого. Как будто хотел что-то сделать, но упустил из виду. Так, стоя на коленях перед большим яйцом работы неизвестного «мега Фаберже», я ловил крутящуюся мысль. Ничего. Досада. Почему-то я сразу понял, что вскрыть эту скорлупу мне может оказаться элементарно не по силам. А сердцевина этого орешка манила. Я уже знал, что, оставив эту загадку, буду по ночам вспоминать о ней, кусая локти и вырывая растительность на голове. Нужно было что-то сделать.

Я отгреб ил и оплывы мелкой породы с различных мест корпуса, подняв муть, как будто огромная каракатица. Через муть стало затруднительно видеть даже на специальных режимах брони. Пришлось ждать, пока робкое течение не снесло эту взвесь вбок. Увы, ничего нового. Гладкая поверхность и никаких дырочек-зацепочек.

— Тогда нечего тянуть, — подумал я, — копать или не копать.

Отгребая мелкую осыпь и отодвигая камни крупнее сверху аппарата, я начал очищать верхнюю часть. Не знаю, на долго бы меня хватило, но довольно быстро мне попался край прожженной дыры. Дыра оказалась всего-то сантиметров десять в диаметре, но выше нее нашлось еще одно отверстие, в которое я смог бы протиснуться целиком. Я попытался посветить внутрь, но из-за взвешенной раскопками мути рассмотреть что-либо не получилось. Через пяток минут легкое течение снесло муть возле корпуса моей находки, но внутри корпуса ситуация не изменилась.

— Ладно, мы не гордые, — сказал я, протискиваясь вглубь.

Сказать-то сказал, но вот протиснуться не смог: чуть присыпанный съехавшей массой мелкого щебня, я застрял. Чертыхаясь, я извивался, постепенно протискиваясь сквозь дыру и создавая еще больше мути вокруг себя. Наконец, вместе с тучами ила я ввалился внутрь и тут же уткнулся в неровную поверхность, стукнувшись, кажется, сразу всем, что выступало из туловища. Принятую мной позу нельзя было назвать удобной даже из самых оптимистических соображений, но я решил потерпеть, убив при этом, по крайней мере, двух зайцев. Хоть и в неудобной позе, но это оказался отдых, одновременно дающий окружающей мути хоть немного улечься.

Спустя десяток минут, я смог уловить некоторые очертания внутреннего убранства. Вокруг обнаружилось совсем мало свободного пространства. На стенках виднелись панели, небольшие углубления и выступы, а может, экраны. На всем лежал небольшой слой отложений, делавших предметы интерьера неопознаваемыми. На стенах почти не нашлось больших выпирающих предметов, вся внутренняя поверхность как будто повторяла форму яичной скорлупы изнутри. А значит, я лежал не на другой стене, а на чем-то, что являлось центром всей этой системы — уж очень оно оказалось неровным в отличие от внутренней стороны корпуса. Из-за весьма ограниченного пространства развернуться получилось далеко не сразу, да и процесс этот оказался довольно сложным. Сложности возникли из-за того, что в отличие от твердой поверхности «стен» внутренняя конструкция подавалась моим нажимам и постоянно пружинила — все это походило на попытку перевернуться в гамаке.

Рассматривая повнимательнее вредную поверхность внутренней конструкции, я столкнулся со странной мыслью. Далеко не сразу мне удалось понять, что же показалось знакомым, видимо, свою подлую роль сыграло отсутствие перспективы. Сами понимаете, рассматривая свою собственную винтовку, уткнувшись в нее носом, трудно определенно сказать, что это за вещь. Максимально отодвинувшись от штуковины, используя ноги и руки, я понял, что она отдаленно напоминает пилотское кресло-кокон, используемое в КСС. Отличие состояло разве что в форме, но у меня имелись подозрения, что форма может разниться при активации устройства различными видами разумных.

В отличие от пилотских кресел, эта штуковина висела в центре корпуса на каких-то распорках. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что на распорках болтаются какие-то лохмотья, а местами с них расползаются разноцветные хлопья, обнажая световодные трассы, сервисные трубки или провода. Сама «пилотская капсула», похоже, находилась тоже не в лучшем состоянии. Но если это все же относилось к оборудованию КСС, странно, что оно не отозвалось на позывные моего БМКП. Тем не менее, для очистки совести стоило поискать стандартные разъемы КСС и попытаться войти в систему, если она оставалась цела. Разъемы я очень быстро нашел на небольшой панели внутренней стены аппарата.

Все виды брони КСС комплектовались стандартными переходниками к различным системам и оборудованию, что позволяло десантнику при надобности быстро принять полный контроль над аппаратурой. Моя подарочная броня тоже имела такие разъемы, интегрированные в нее во время переоборудования и наладки.

Щуп моей брони вошел в разъем, но совершенно ничего не произошло. Это показалось мне странным, потому что полностью убить систему КСС было чрезвычайно затруднительно. Она откликалась минимальным набором данных даже после полного отключения энергии, потребляя резервы живой части симбионтов. А тут меня ждала полная и всеобъемлющая тишина. Немного подумав, я присоединил энерголинию моей брони к резервным разъемам аппарата.

Обычно эти разъемы использовались для подключения каких-то дополнительных устройств к питанию, но, как и все универсальное, могли использоваться и для подведения питания к определенной части системы в режиме теста и ремонта.

Затрудняясь в определении типа аппарата, я начал перебирать стандартные величины мощностей светового потока, начиная с наименьшей. Запас энергии моей брони, конечно, не был безграничен, но я ведь и не собирался передвигаться на этом аппарате. На одном из значений система слегка встрепенулась, по информационным линиям проскользнули шумы и обрывки кодов. При повышении энергии до следующей стандартной величины система аппарата подала уверенные признаки жизни, сразу забившись в истерике. За несколько секунд, пока я отключил все лишнее, оставив только ядро, ресурс батарей моей брони упал на треть. Я провозился довольно долго, пытаясь понять, что же за аппарат мне попался, и в какую передрягу он угодил.

Собственно, единственное, что удалось узнать точно, что моя находка — одна из модификаций тяжелой десантной брони КСС. Эта информация оказалась намертво зашита производителем в какой-то ячейке памяти. Не удивительно, что я не узнал аппарат, ведь я не видел никогда даже базовую тяжелую броню десантника КСС, не говоря уже о какой-то модифицированной века назад версии. Системная оболочка брони оказалась практически уничтоженной. Я не смог узнать ничего из оперативных данных: ни последнего владельца, ни задач, ни обстановки во время операции. Аналог «черного ящика» земных самолетов тут тоже присутствовал, но я не смог к нему добраться: то ли данные в нем не уцелели, то ли моего уровня доступа оказалось недостаточно. Архитектура системы получила настолько сильные повреждения, что я не смог даже определить, где этот «черный ящик» вообще находится.

Это показалось мне тем более странно, что системная оболочка любой брони обычно имела очень хорошую защиту. Практически всегда именно сама броня получала в первую очередь основные физические повреждения. У меня же сложилось впечатление, что аппарат в один момент потерял все запасы энергии, включая живую часть симбионтов и данные из экранированных хранилищ.

Сомнений в том, что пилот мертв, у меня не возникло, беспокоить же останки ради чип-жетона я не хотел. Боец погиб даже не годы, а века назад, вряд ли кто-то до сих пор беспокоился его судьбой. Собственно моей находкой подтвердилось присутствие следов Содружества на данной планете, возможно, стоило бы уделить больше внимания и осмотру данного оазиса.

Рыбу кто-то стащил. Пришлось шустро добыть еще пару экземпляров. К моему облегчению Марзаяц дрых и, похоже, он мог делать это лучше всего в жизни, так что должность мастера-пожарника на матушке Земле по нему плакала воистину огромными слезами.

Мы просидели в оазисе еще сутки, большей частью это время Марзаец потратил на пополнение сил, как физических путем поедания моих кулинарных попыток, так и духовных — сон являлся, пожалуй, его любимым хобби. Я за это время обследовал внутренние окрестности оазиса, прошерстил мелководье большого озера и одно из маленьких озер. К сожалению, ничего, кроме хороших впечатлений от купания не отыскал.

После выхода из оазиса появилась связь с «Ботаником».

— Привет, — сказала Светлана, — я по тебе уже соскучилась.

— О! Наконец-то ты! — обрадовался я. — У меня есть кое-что интересное. Этот оазис не так прост, как кажется, не знаю, что тут было, но КСС явно проявляло интерес к этому месту.

— Да, устройство является одной из модификаций тяжелой десантной брони, — подтвердила моя милая супруга, рассматривая переданную мной съемку. — Очень похоже, что этому бойцу не повезло попасть под огонь каких-то стационарных систем.

— Знаешь, я, как мог, обследовал побережье и «безопасную зону», — вставил я свои «пять копеек», — больше никаких следов, как будто все бои шли исключительно у этого озера.

— Следы могло занести песком, а остовы погрузиться в грунт, — возразила Светлана, — совершенно не понятно, сколько времени прошло с момента сражения, скорее всего, это случилось так же давно, как и эвакуация с Неваляшки. Кстати, оазис живет своей странной жизнью, иногда появляются периоды «чистой воды», когда я могу, хоть и с некоторыми проблемам, обследовать его с помощью моей аппаратуры. Удалось распознать остатки оборонительной системы, в основном это подземные коммуникации. Сразу скажу, относительно озер ты прав, почти все большие постройки под землей соединены с озерами тоннелями или даже системой тоннелей.

— А что под озером? — нетерпеливо спросил я.

— А вот этого узнать не удалось, — усмехнулась Светлана, — было бы все слишком просто, правда? Чем ближе к системе озер, тем сильнее помехи, уже на середине «безопасной полосы» они перекрывают возможности моих систем.

— Обследуем с пристрастием? — предложил я.

— Иди пока со своим прорабом, — распорядилась Светлана. — Посмотри, что можно узнать в городе, куда вы направляетесь. Их на вашем пути предположительно два, не думаю, что твоего работодателя интересуют мелкие деревни. Мы же со Стакляшкой пока попробуем пробиться через помехи оазиса, да понаблюдаем за ним в периоды затишья.

— Да, мэм, — ответил я.

Через день нудного пути песок стал соседствовать с остатками древних выветренных скал, потом пошла чахлая растительность, а еще через день мы прибыли в первый небольшой городок, являвшийся конечной точкой маршрута Марзайца. За время перехода я вдосталь пообщался со Светланой и Санычем, благо Марзаяц после поединка явно не горел желанием «колдовать».

Мы расстались с работодателем у небольшого постоялого двора, прочитав соответствующие формы окончания договора. Ни «благодарю за службу», ни «удачи», сухой кивок и смешок со стороны бывшего патрона расставили точки над буквами нашего положения на местной иерархической лестнице. Видимо, Марзайца тут неплохо знали, потому что обслуга при виде его кодировочного величества проявила яростное желание выслужиться. И поскольку присутствие Марзайца на территории постоялого двора вызвало небольшой переполох, моего появления практически никто не заметил. Я же устроился за одним из столов харчевни, располагавшейся на первом, можно сказать, полуподвальном этаже постоялого двора. Беготня вокруг «мясного» клиента дала мне минут двадцать времени на то, чтобы осмотреться.

— Ну чистое средневековье! — сделал вывод Саныч. — Не удивлюсь, если и клопы с блохами водятся в нумерах этой ночлежки, а спят там на соломенных тюфяках. Куда нас занесло-то и что мы тут забыли?

— Забыли мы тут дорогу домой, — прошептал я, осматривая посетителей средневековой таверны.

— Сергей, а у меня для тебя, пожалуй, подарок, — сказала Светлана.

— Давай, — согласился я сонно.

— Мы со Стекляшкой почти разобрались с местной «магией», — начала она. — Ситуация оказалась довольно интересной. На планете когда-то присутствовала довольно развитая культура, с остатками которой мы столкнулись. Когда-то планету «накрыли» информационно-силовым колпаком, который являлся своеобразным терминалом для работы с тяжелой энергетикой. Любой имевший доступ к системе контроля представитель этой цивилизации мог, видимо, исходя из своих способностей или допуска, получить в свое распоряжение энергию этой системы. Мы, правда, пока до конца не поняли работу этой системы из-за создаваемых ей помех нашей аппаратуре. Похоже, что по планете разбросаны станции, генерирующие, а скорее даже собирающие энергию, как от местной звезды, так и из недр планеты, а может и планет этой системы. Энергия стекается в какие-то накопители, расположенные в недрах планеты и расходуется по требованию имеющих доступ в систему пользователей.

— Я, похоже, имею доступ в систему. Угадал? — предположил я. — Но почему? Разве я — местный обитатель?

— Не знаю, — ответила Светлана, — может, минимально доступный доступ определяется каким-то уровнем способностей. Скорее всего, практически все современные жители этой планеты имеют в лучшем случае минимальный уровень доступа в энергосистему, как и ты. Но у них, в отличие от тебя, сохранилась кое-какая информация по работе с ней.

— Интересно, какой мощью мог обладать пользователь с максимальным уровнем доступа? — размышлял я вслух, — надеюсь, Содружество дружило на стороне обитателей, а не против них, иначе мы можем и не добраться до информации, защищенной бывшими хозяевами планеты.

— Будем надеяться на лучшее, — усмехнулась супруга, — в крайнем случае, у нас имеется дальнейший маршрут правительственного корабля. Мы тут обобщили доступную информацию о работе с системой, так что можешь пользоваться «магией». Кодов довольно много, только вот не все пока однозначно истолкованы. В любом случае в списке есть некоторые варианты защиты и нападения.

— Похоже на сборник по магии народов мира от нанайских шаманов до системного программирования, — ухмыльнулся я, рассматривая таблицу с пояснениями.

— Возможно, этот сборник состоит из систем разных представителей разума, — пояснила Светлана, — кто-то может говорить, а кто-то пальцы крутить или щупальца. В любом случае, тебе никто не мешает пополнять библиотеку. Кстати, мы попытались кое-что просчитать на основе уже полученных данных, вот еще список возможных вариантов кодов, сам понимаешь, это все — теоретические выкладки, как они сработают на практике, мы не знаем. Если будет интересно — пробуй.

Несмотря на вечернее время народу в таверне сидело мало, и в основном ее посетители были представлены какими-то работягами. Разговоры, соответственно, велись в основном о бабах, выпивке и каких-то ремесленных делах. Нужную информацию в таком болоте искать было бы, по крайней мере, глупо. Местную еду я пробовать не стал, хоть и заказал для порядка какой-то перекус с популярным в заведении «спиртным». Поковырявшись для вида в еде и нюхнув пойло, я решил поискать более интересные источники информации.

Потихоньку пробираясь к центру городка, я осматривал его. Городок местами соответствовал моему представлению о средневековье, хотя кое-что явно не соответствовало тем векам моей родной планеты. Похоже, большие улицы вели к центральной площади, они даже имели покрытие чем-то напоминающее бетон, а их ширина составляла приблизительно шесть метров. Имелось и освещение в виде добрых газовых ламп. Народу на центральных улицах попадалось значительно больше, чем на окраинах, видимо, они служили своего рода безопасным проходом к центру — средоточию всех развлечений. Из интересного я отметил, что все магазины и питейные заведения располагались исключительно на примыкающих улицах. На главную же улицу выходили окна, да немногочисленные двери явно некоммерческого характера. А статус какого-либо заведения зависел, похоже, от близости к любой центральной улице и собственно центру города. То есть в первых кварталах примыкающих улиц находились входы в богатые магазины и прочие заведения, чем глубже вглубь второстепенных улиц, тем скромнее становилась обстановка и беднее заведения. Но добраться до центра города, как и окунуться в изыски местной культуры, сегодня мне было не суждено. Причиной стали банальные разборки среди местного «рыцарства», названного Марзайцем «боярами», которое зачастую с трудом отличалось от романтиков с большой дороги.

В поисках сплетен я завернул на соседнюю улочку, где виднелись достаточно богатые с красивой резьбой по дереву двери, говорившие о солидности заведения. Я уже практически находился в дверях, когда они распахнулись и на меня выскочил громко смеющийся малый, стискивающий под мышкой вопящую миниатюрную девушку, то ли служанку, то ли горожанку. Слегка толкнув меня, охотник до девушек выскочил на улочку. За ним последовало еще несколько молодцов, орущих какую-то песню. Поскольку в местные потасовки у меня намерения вступать не имелось, я пропустил компанию и шагнул в оставшуюся открытой дверь. Там-то я и столкнулся с последним членом компании, раздающим оплеухи паре молодых ребят, скорее всего, бросившихся выручать девицу. Бояр был облачен в доспехи, но парней насчитывалось двое и орудовали они стульями, так что шансы казались почти равными. Доспешный детина наткнулся на меня, из-за чего вынужден был отскочить обратно внутрь заведения, где тут же получил от дружной компании по выступающим частям тела деревянной мебелью.

Видимо, сильно обиженный случившимся, доспешный детина решил выместить свое разочарование именно на мне, от чего попытался пристроить свою ногу к моему животу. В отличие от бояра я оставался трезв и расторопен. Из-за моего отхода с линии удара обиженный бояр пошатнулся и, замешкавшись, получил парой стульев по загривку. Равновесие в схватке оказалось безвозвратно утеряно, и через полминуты детина, пересчитав ступеньки, скатился к ногам товарищей.

Не знаю, что уж пришло в головы подпившей компании, но виновным в плачевном выходе из трактира своего сотоварища посчитали именно меня. Поскольку веселая компания все же усмотрела во мне человека в доспехах, дальше пошли разговоры хоть и в рамках некоторых приличий, но на изрядно повышенных тонах. Свою точку зрения высказывали в основном мои оппоненты, и от этого ситуация не становилась лучше. Моя же молчаливая попытка устраниться от участия в «разговоре» лишь еще больше распалила компанию. Вопреки моим потугам все шло к ссоре со мной. Деваха, пребывавшая в объятиях первого джентльмена удачи, перестала вопить, а ребята со стульями решили пока не покидать заведения.

К моему немалому неудовольствию разговор по местным понятиям быстро перешел к теме дуэли. Не зная, как себя дальше вести, я стал искать пути примирения назревающего конфликта, чем еще больше распалил компанию. Как финал, за какое-то усмотренное оскорбление достоинства одного из уважаемых бояров мне сразу же предложили разойтись по-бояровски с оружием в руках.

По дороге к подходящему месту я думал о двух вещах: во-первых, как бы не напали со спины импровизированные конвоиры, отрезавшие чуть позади меня мысли на тему «передумать», во-вторых, о том, что больше мне делать нечего, как махать железками, выясняя у кого что длиннее.

Хорошим местом оказался небольшой скверик с остатками фонтана посередине и освещением от трех газовых фонарей из пяти возможных. Площадка оказалась довольно большой и как будто специально засыпанной тонким слоем песка. Осмотрев место, я пришел к выводу, что поединки в этом скверике — изрядно частое событие. Мы с любителем кататься по лестницам остались на площадке, остальная же компания весело расселась на двух стоящих рядом скамейках, достав прихваченный из таверны кувшин. Деваху тоже приволокли с собой, как закуску, и она периодически пищала, переходя из одних потных рук в другие.

Обиженный выпивоха лицом отчасти походил на Марзайца, только морда его лица оказалась раза в три пошире. Он посмеивался над отсутствием у меня оружия, поигрывая своим мечом — по виду классическим полуторником времен короля Артура. Доспехи бояра выглядели немного необычно: кое-где они мерцали, а некоторые части как будто слегка текли с места на место, щит отсутствовал. Я нисколько не сомневался, что в случае отсутствия у меня оружия этот заплечных дел мастер без сожаления нарежет меня мелкими полосками. Развеяв последние мечты на мирный исход, я достал и активировал свою «струну», сильно удивив даже сидящих на скамейках выпивох.

— Хороший у меня будет меч! — обрадовался мой оппонент, — может, сразу отдашь?

Компания весело рассмеялась, подбадривая удальца выкриками. Его лицевая часть шлема подернулась дымкой, и он тут же начал осторожно обходить меня. Начало поединка показало, что соперник мой не новичок в этом деле, но и до уровня мастера ему далеко. По крайней мере, моих нехитрых навыков ножевого боя вполне хватало сражаться с ним почти на равных, хоть в большинстве случаев я предпочитал маневрировать и уходить, используя развалины фонтана, как прикрытие. Компания весело смеялась и периодически кидала в меня мелкие камни, чтобы подбодрить своего друга. Я долго не мог решить для себя стоит ли мне ранить пьяного соперника. В том, что мне это по силам, я уже давно убедился. Бояр пару раз давал мне шанс сделать удар, хоть и достал по касательной мое плечо с голенью, заставив сработать защитное поле. В конце концов, нужно было на что-то решаться и я, подловив момент, просто подставил ногу вышедшему из равновесия дуэлянту, добавив ему под зад. Неудавшийся обладатель моей «струны» сильно приложился спиной о фонтан и на мгновение растерялся. Я тут же я без всякого сожаления зарядил гардой своего меча ему в голову, постаравшись на полную катушку. К моему удивлению боец поднялся на колени, видимо, шлем на нем оказался хитрее, чем я думал. Можно, конечно, было рубануть его мечом, но, во-первых, я сомневался, что с его броней получится так уж просто справиться, а во-вторых, я не был уверен, что труп решит дело. Я выбрал проверенный временем способ. Ухватив противника за какую-то выпирающую часть доспеха у шеи, я помог ему сделать пару шагов и воткнул его голову в главное сооружение фонтана. Дуэлянт затих. Компания почему-то разразилась радостными криками.

— Неплохо ты отделал нашего новобранца, — сказал мне, поднявшийся с лавочки бояр, — но сам понимаешь, он нам — друг и все такое, да и меч твой мне, если честно, очень по нраву. Не хочешь продолжить?

Я практически не устал, но что-то нехорошее почувствовал в этих словах, да и компания весело рассмеялась, настаивая на том, чтобы второй противник обязательно проставился вином за меч и уже прикидывала кому достанутся мои доспехи. Очередной бояр достал свое оружие. Меч оказался прямым чуть короче, чем у «новобранца». Рука моего нового противника ловко вольтажировала оружием, разогревая мышцы. Незнакомец отстегнул и снял шлем. Лицо его показалось мне близнецом «новобранца», видимо, из-за того, что я еще не привык к этому типу лиц. Мы медленно двинулись по кругу. Первые выпады и звон оружия — проверка контакта. Истошно заорала девица, и я увидел, в очередной раз оказавшись лицом к скамейкам, что с нее стаскивают остатки разорванной одежды. Мой противник ухмыльнулся.

— Шторс, давай скорее! — прокричали со смехом от лавок, — мы как раз девку разогреем и малость смажем изнутри. Только не затягивай, а то новую придется ловить где-то.

Мы снова скрестили мечи, несколько выпадов — и моя защита слегка нагрелась, отразив попадание в локоть правой руки. Противник ухмыльнулся. Мы опять завершили круг под охрипшие вопли девушки. Двое из компании, перекидываясь шуточками, держали девчачьи ноги, еще один, выкрутив руку, взял в охапку волосы и держал несчастной голову. Четвертый же детина скинул доспехи и, придерживая оставшуюся руку девушки, со знанием дела насиловал исходящую хриплыми воплями жертву. Казалось, всем доставляло удовольствие происходящее, особенно вопли жертвы.

— Интересный у них тут театр, — подумал я, — тут вообще хоть какие-то законы имеются?

Мысли отвлекли меня, и я опять получил рубленый удар по колену. Пришлось на время уйти в себя, отключив мысли об окружающем мире. Противник мне попался не просто сильным, как мне показалось сначала, он без сомнения мог называться мастером. Его ленивая манера вначале оказалась лишь игрой уверенной в себе кошки с несчастной питающей какие-то надежды мышью. Понял я это после того, как он, легко пройдя мои потуги к защите, полоснул меня по шее. Защита отработала и, натужно загудев, слегка нагрела окружающий воздух. По всему судя, меч моего противника тоже имел какой-то секрет — обычное железо защитное поле брони держало легко и непринужденно. Уходя от очередной атаки, я понял, что не успеваю и выставил свой гравитационный щит, отбив меч противника. Он разорвал расстояние и остановился, пристально посмотрев на меня в течение пары секунд, потом, крутнув меч, продолжил свой танец. Плюнув на ограничения, я пару раз активно применил гравитационный щит, отводя особо опасные удары.

— Ты попался, — ткнул в мою сторону мечом противник, — дуэльный кодекс тебе не указ? Применять код-артефакты во время поединка нельзя.

— Неужели? — удивился я. — То-то мне вдруг показалось, что твой меч тоже с простым железом и рядом не лежал.

Компания резко притихла. Девушка, уставшая орать, едва слышно поскуливала. Ее, как дорожную сумку, стряхнули на песок, и компания начала подниматься с лавки, вынимая оружие.

— Ладно, сам напросился, — улыбнулся он. — Бой без кодекса — бой без правил.

Тут же с его меча в мою сторону сорвался язык пламени, а компания, включая частично раздетого насильника и исключая отдыхающего новобранца, кинулась на меня. Я резво отскочил от пламени, убрал «струну» и, лихорадочно отходя по гравию, начал строить фигуры защитного кода, примененного Марзайцем в оазисе. Благо, я уже не раз попробовал все примеченные во время нападения на нас у оазиса штучки, и они сносно, хоть и не всегда стабильно, работали.

В меня тут же полетело два огненных шара величиной с теннисный мяч, от которых я предпочел увернуться. Защиту я все же доделал, тут же скрутив «кукиш», выкинувший в сторону нападавших ворох искр. Заклинание тоже было трофейным и неплохо опробованным. Нападающие опешили от столь неожиданной атаки, что дало мне время отойти в сторону улочки. Бежать я не решался, так как пришлось бы подставить разъяренной компании спину.

— Нужна помощь? — спросила Светлана

— Давай, вытаскивай меня, — согласился я. — Саныча на «Блохе» высылай. Кто его знает, какие у них еще сюрпризы припрятаны.

От моих искорок отбились все. Хоть прыти у бойцов и убавилось, они не собирались оставлять меня в покое. В ответ мне полетела еще пара огненных шаров и молния с меча моего второго спаринг-партнера. Шары прошли куда-то мимо, а молния, выгнувшись дугой, точно угодила в меня, развалив в малиновые брызги мою защиту. Плюнув на отступление по улице, я начал укрываться от противников в сквере, используя все имеющиеся препятствия. Игра быстро стала склоняться не в мою пользу. Все же четыре противника на ограниченном пространстве — это много. Сначала я споткнулся и, замешкавшись, получил огненным шаром в только что снова поставленную защиту. Пузырь рассыпался, отбив шар, но я на миг ослеп и, споткнувшись еще раз, упал. Пришлось покататься, но и один из нападавших, получив от меня после распальцовки блёклую голубую молнию, с воплями скорчился у фонтана. Потом мне пришлось сражаться «струной» в ближнем бою с подобравшимся бойцом. Удрать удалось, свалив его с ног за скамью гравитационным толчком. Потом я получил молнию прямо в грудь. Ставить силовой пузырь «от Марзайца» времени не нашлось, так что удар приняла защита брони. Взрыв оказался довольно ощутимым, меня отбросило назад. Жестко вписавшись спиной в стену, я сполз по ней и встал на четвереньки. Грудь и подбородок полыхали ощутимым жаром, в глазах двоилось и даже троилось, а БМКП спешно приводил меня в чувство. Вот тут-то моя броня и посчитала ситуацию сложной. Сквозь легкий туман я увидел, как три лазерных импульса разнесли в брызги два огненных шара, а серпантинная пушка четко отработала по корпусу обладателя меча с молниями. От попадания серпантинки Шторс, раскинув руки и ноги, ушел в полет по дуге в район лавочки. Как будто из тумана до меня доносились голоса оставшейся компании.

— Грох, у меня все, только железо осталось, — кричал кто-то из-за фонтана, — Шторс, кажись в отлучке на тот свет.

— У меня на пару шаров и кое-какая мелочь, — слышалось из-за перевернутой тумбы, — у него или артефактов, как комаров на болоте или он — кодировщик в бояровской одёжке. Может, свалим лучше?

— Я тебе свалю, — послышался третий голос из-за парапета фонтана, — я уже очухался от молнии и у меня полные закрома, сейчас оторвусь на этом куске дерьма, как руки и ноги перестанут трястись.

Мир перестал расслаиваться, и грудь перестало жечь. Я перекатился от стены за каменный парапет. У меня имелась одна плазменная граната и огромное желание закинуть ее в сторону фонтана, но там где-то лежала, свернувшись калачиком, ни в чем не повинная изнасилованная девушка.

— Держись, Серега, я уже на подходе, — пробурчал Саныч. — Сейчас я этим чудакам на букву «м» покажу, как Родину любить.

— Угомонись, — ответил я, немного поморщившись, — надо забрать девчушку и тихо свалить, тут почти центр города, люди вокруг. Мы и так пару дырок в стенах домов проделали.

— Саныч, поторопись, — подогнала Светлана, — с центральной площади к вам спешит какой-то отряд, возможно, местная стража, скорее всего, жители вызвали. У тебя времени в обрез, чтобы еще с ними не встрять в разборки. Тут хоть кодировщиков и не много, но артефакты, вижу, в ходу, а они мало чем отличаются от энергетического оружия.

— Серега, ты как там вообще, держишься еще? — уточнил Саныч, — минут семь еще побегай.

— Порядок, Саныч, — успокоил я, — у нас тут патовая ситуация. Один гаврик в отключке, один, кажись, окочурился, один еще в мандраже после электрического разряда, а двоих я удержу на месте. Правда и мне от них не уйти.

Плюнув на конспирацию, я прижимал двух укрывшихся за фонтаном нападающих огнем лазеров «дракончика», периодически постреливая поверху парапета или по центральной композиции фонтана. Искры было бы сыпать проще, но траектория их полета отличалась исключительной хаотичностью, и я боялся зацепить девчушку. В сторону же укрывшегося с другого бока за тумбой бойца я периодически высыпал пригоршни искорок, вызывая потоки, непереводимых броней слов.

— Слышь, Грабон, может, разойдемся спокойно? — послышалось из-за тумбы, — у меня уже вся задница в дырках от этих огненных мух.

— Сиди уже, — откликнулись из-за фонтана, — сейчас я ему сделаю праздничное освещение.

Что там оставалось в запасе у Грабона, узнать мне не получилось. Сверху раздался гром, ударила сильная воздушная волна, подняв разом всю пыль и мелкий мусор в скверике, а из усиленных динамиков «Блохи» со страшным акцентом прозвучало следующее:

— Эй, обсосы! Рекомендую лежать тихо и мочиться прямо в штаны во избежание резких движений! Для тех, кто еще не понял серьезности момента, делаю один показ фокуса бесплатно.

Два ЭМИ орудия тихо чихнули очередями разрывных снарядов, развалив в мелкую пыль три четверти фонтана, а лазерное орудие расплавило и расплескало часть уцелевшего каменного парапета. Кто-то из дуэлянтов заорал и принялся кататься по гравию дорожки, видимо, получив расплавленными каменными брызгами.

— Реакция неверная! — прогрохотал голос Саныч, а тихий чих ЭМИ орудия порвал в клочья, верхнюю половину тела катающегося. — Предупреждения кончились!

На скверик упала тишина, в которой послышался тонкий скулящий голосок девчушки.

— Саныч, зачем ты пристрелил этого придурка? — спросил я.

— За любое веселье нужно платить, — ответил он зло. — Думаю, девчушка ему этого не один раз пожелала, пока он ее знакомил с взрослой жизнью. Это не рыцарь, а обмылок человеческий.

— Живо берите девчушку и заканчивайте, — подогнала нас Светлана, — отряд уже на повороте главной улицы, минут семь-десять ходу до вас.

Находящиеся в сознании бояры раздевались быстро и почти охотно, поглядывая на зависший бот с открытой диафрагмой пассажирского люка. Саныч принципиально решил поступить по-рыцарски, сняв с побежденных все до последней нитки, включая убитого мной дуэлянта. Я подхватил все же потерявшую сознание девушку на руки и быстро запихал на место пассажира. Потом сграбастал все вещи раздетых и разутых бояров и небрежно скинул в грузовой отсек. К окончанию отпущенного подходящими стражами времени я, обняв усаженную на колени девушку, почти полностью затянулся в кокон защитного кресла. Небольшой панорамный экран показывал медленно удаляющихся жмущихся к парапету голых бояров, развороченный сквер и выплескивающийся с боковой улицы отряд стражи. Кто-то из них, видимо, перепугавшись, пустил в блоху пару огненных шаров, на что Саныч благоразумно не ответил — никакой угрозы эти шутихи челноку не представляли.

— Все спокойно, — отрапортовала Светлана, — никаких защитных систем не активировано.

— Саныч, зачем тебе барахло этих уродов? — спросил я.

— Ну не понадобится, так скинем в утилизатор, — отмахнулся он, — должны же эти обмылки чем-то заплатить за честный поединок. Я бы их вообще пришил, не будь тебя-пацифиста. С девахой-то что?

— Не знаю, но не оставлять же ее было в таком состоянии, — возмутился я.

— Ну всех не осчастливишь, — пробурчал Саныч, — там, вон стража прибыла.

— Да, конечно, — парировал я, — они бы под шумок ее и доприходовали бы честь по чести. Тут не Алурис и даже не Неваляшка, тут — средневековье и право сильного. А безнаказанность порождает вседозволенность. Светлана приведет ее в порядок, да и вернем на окраину города.

— Ладно, не злись, бродяга, — потеплел голос Саныча. — Матрос ребенка не обидит. Сам и отвезу обратно, засиделся уже на «Ботанике». Какие наши планы-то? Будешь еще пробовать или летим уже дальше? Что тут на этой сельской планете искать-то?

— Тут много загадок, — ответила Светлана. — Одна система общего энергетического поля многого стоит. Боюсь, нам с ней не справиться силами «Ботаника». Кто бы тут ни жил раньше, рационально подходить к вопросу энергетики они умели.

— Давай, обследуем оазис? — предложил я. — Там что-то должно остаться от старых хозяев, сама говорила. По крайней мере, на поиски время не потратим.

— Опасно, — ответила супруга. — Там должна остаться система ПВО или даже ПКО. Одно дело идти пешком, другое дело — по воздуху. Сам видишь, тут мало что летает, думаю, гостинцы не использованы и ждут нашего прихода.

— Пусти «Блоху» на разведку в дистанционном режиме с поставленной задачей, на случай перебоев связи, — предложил я. — Если сначала полетать на большой скорости и рваной траектории, можно выявить батареи и без пробоин слинять.

— Хорошо, давай на борт, — согласилась Светлана, — тебя осмотрим, аборигенку отправим обратно, и будем думать, как этот орех расколоть. Странно, что Саныч молчит на счет любимой «Блохи»?

— Дело-то общее, — лаконично ответил Саныча. — Лучше бот потерять, чем Серегу.

«Блоха» сделала четыре прохода — никакой реакции окружающей среды. Помехи периодически забивали связь, но совсем на короткие периоды. В конце концов, я просто посадил бот на берегу одного из малых озер.

— Ничего, — подвел я итог, — нас тут не видят — это минус, но и не гонят — это плюс. Может, сейчас сезон затишья и сплошного послушания?

— Нет, все соответствует среднестатистической активности, — ответила Светлана. — Связь с челноком куда устойчивее, чем с твоим индивидуальным комплексом из-за более мощной аппаратуры.

— Значит, если ты посадишь «Ботаник», то связь вообще не оборвется? — предположил я.

— Вполне может быть, — задумчиво ответила Светлана, — принципиально места для посадки там достаточно, можем немного пополнить запасы биомассы.

— Давай сначала «Клопа» погоняем, — предложил я, — возможно, «Блоха» не возбудила систему ПВО потому что она — слишком мелкая цель. Знаешь ведь поговорку, что большому кораблю — большая торпеда.

— В момент подхода на челноке отмечена сработка протокола системы опознавания, — заметила супруга. — Правда, из-за помех, не понятно относится ли это к системе опознавания КСС или же чужая связь работает в одном из наших диапазонов. Думаю, можно рискнуть и посадить разведчика. В случае проблем, думаю, мы сможем подняться на орбиту. Все же наш корабль — нечто среднее между стандартными классами кораблей содружества. Тяжелые ракеты ПКО, рассчитанные на эсминец и выше, в атмосфере планеты для нас сильно неповоротливы, а от системы ПВО мы сможем укрыться щитами и, сманеврировав, уйти вдоль поверхности планеты из секторов обстрела.

— Я смотрю, Саныч уже справился с миссией доставки и возвращается, — усмехнулся я. — Как там вообще все прошло с этой девушкой?

— Чисто в физическом плане проблемы устранены, — ответила наша кудесница, — только вот она перенесла сильную психическую травму, а тут поможет или длительный курс, или время. Психологические аспекты аборигенов, в отличие от физических и физиологических мы изучить не успели. Так что пригоден только второй вариант.

— Хорошо, — ответил я, — Саныч, мы провели базовую разведку, решили посадить разведчика. «Блоха» уже на пути домой. Делаем так. Я остаюсь на пилотировании, Светлана — инженерия и системы вооружения, ты — прикрытие с воздуха, особое внимание противокорабельным ракетам. Держись чуть выше «Ботаника», в случае сильного огня с поверхности укроешься нашими щитами.

— Понял, — пришел ответ Саныча, — ориентировочное время подлета пятнадцать минут, пока сходите с орбиты успею слихвой.

— Как там девушка? — уточнил я.

— Порядок, — ответил Саныч. — Всю дорогу под стимуляторами. Я снял ей комнату и оставил отсыпаться. Большее мы вряд ли сможем сделать, учитывая дефицит времени. Я вообще поражаюсь твоей сердобольности, мать Тереза во втором пришествии.

Мы плавно снижались на планетарных гравитационных двигателях, Саныч нес дежурство в оговоренном отдалении. В районе пары километров над поверхностью Светлана приняла какую-то рваную передачу, сильно замусоренную помехами и разрядами. Чуть помедлив, мы продолжили спуск. После отметки тысяча пятьсот метров передача повторилась. Светлана доложила о расшифровке данных. Зависнув, мы с Санычем слушали и думали.

— Есть контакт с системой опознавания, — излагала Светлана, — структура ключей запроса соответствует базовой структуре КСС, но наши ключи не проходят идентификацию. Я пробовала все архивные коды, доступные в базе данных даже кое-какие времен начала войны с вольдами. Нельзя сказать, что опознание случилось. По какой-то причине нас признали, но только невоенным судном дружественной стороны. Указано три посадочных поля на выбор, обещано стандартное снабжение.

— Лажа какая-то, — ответил Саныч, — на замануху походит.

— Пробуем, — подвел я итог, — нет времени шерстить планету. В крайнем случае — уйдем. Саныч, остаешься на пятистах, На этой дистанции и ближе к земле ракеты ПКО неэффективны, а вот прикрыть тебя в случае плотного огня ПВО будет сложнее.

Сели спокойно на песчаное поле недалеко от оборонительного периметра на посадочное место номер два. С минуту стояли в готовности, пока поднятая нами пыль кружила среди мелких барханов. Спустя несколько минут метрах в пятидесяти от корабля вспучился пузырь песка, надулся и опал, оставив после себя проход, проложенный в толще песка каким-то полем. Вниз полого спускалась труба с песчаными стенками, как будто спрессованными или проклеенными каким-то шутником.

— Система обслуги этой посадочной ячейки не функционирует, — передала расшифровку передачи Светлана, — нам предлагают переместиться на первую или третью ячейку при необходимости снабжения.

— Третья, — выбрал я.

«Ботаник» вальяжно и медленно сменил посадочную позицию. Повторилась процедура с созданием прохода. На это раз по периметру нашего корабля песок вспучился и, стукнувшись о наши защитные поля, разлетелся в стороны. Из образовавшихся воронок показались шесть терминалов. В числе неизвестных систем питания и панелей обнаружились и стандартные корабельные переходники Содружества.

— По крайней мере, корабли КСС бывали тут в гостях, — подвел итог я. — Что там снова скрипят на связи?

— Предлагают экипажу дружественного корабля пройти на базу, — ответила моя супруга. — Доступ гостевой, сильно ограниченный. Спрашивают, нет ли раненых или нуждающихся в медицинской помощи. Просят сообщить стандартные для корабля параметры заправочных компонентов и параметры энергоснабжения. Держи вот опознавательный маркер тебе и Санычу. С ними вы можете безопасно передвигаться как на поверхности, включая первое внутреннее кольцо, так и в гостевых секторах. Да, нам еще выделили закрытый канал связи для нужд экипажа.

— И как определить какие гостевые? — спросил заинтригованный Саныч.

— Думаю, в другие вас и не пустят, — ответила Светлана, — а ты, Саныч, возвращайся на корабль. Внутрь пойдет наш дорогой Серж. У него опыт есть, да и к атмосфере местной он до сих пор адаптирован.

Саныч почему-то впервые промолчал, может, стал привыкать.

Спрессованный полем песок сильно походил по однородности на камень. В тоннеле не осталось ни пыли, ни мелких камней. Метров пятьдесят я прошел по спуску приблизительно с уклоном градусов в тридцать. В конце пути меня ждал контур овальной двери во весь проход. Раздалось легкое шипение, из пазов взметнулись остатки песка и пыли, дверь слегка притопилась в стену и плавно пошла в сторону. Я шагнул в освещенный тамбур. Белые, похоже, керамические стены и пол, освещение соответствовало умеренному дневному на поверхности планеты.

— Подожди немного, — попросила Светлана, — система военной базы изучает тебя. Мы обмениваемся некоторой общедоступной информацией. А так же она налаживает твой персональный канал связи с ней.

— Это еще зачем? — удивился я.

— Никаких сомнений в том, что это сооружение — военная база, — ответила моя боевая подруга, — на случай военных действий нужно избежать ненужного передвижения по территории объекта. Весь персонал, а так же гражданские лица просто берутся системой на попечение.

— Внимание, начинаю комплекс процедур очистки, — прозвучал монотонный незнакомый голос на одном из запасных каналов КСС. — Прошу герметизировать скафандр для грубой очистки. Прошу разгерметизировать скафандр для мягкой очистки, если способны находиться в атмосфере планеты.

Нужно сказать, процедуры дезинфекции или еще каких-то «дез» операций прошли быстро и незатруднительно. Дальше мне предложили принять карту доступных гостям комплекса помещений. Их всего оказалось с пару-тройку десятков, не считая медицинского отделения и технарей. Светлана тут же посильно перевела мне надписи. Оказалось, что тут, в общем, находятся магазины, зона отдыха и развлечений для экипажа, несколько спортзалов, еще какие-то общественные заведения, пищевой блок, а так же спальные отсеки с системой жизнеобеспечения. Нет, для общего развития побродить по военной базе чужих было бы весело, только вот к теме наших поисков это мало относилось.

Я все же немного побродил по доступным помещениям. На станции оказалось пусто, заброшено и местами чисто. Часто попадались вышедшие из строя устройства, неработающие двери и автоматика. Пару раз попадались оплывшие останки или точнее остатки каких-то мобильных устройств. А на жилых палубах наблюдался самый откровенный бардак. Тут и там попадались разного рода детали и части интерьера, вольготно валяющиеся по палубе. Отведенная мне комната, правда, оказалась чисто убрана и почти прибрана от обвалившихся панелей и остатков неисправного оборудования. Освещение имелось лишь в одной из комнат и санитарном отделении. В остальных комнатах кое-где удалось включить только малые осветительные приборы.

— Да тут лет триста никто не прибирался! — подвел я итог.

— Ты ошибаешься, — мягко поддела супруга, — разумных существ здесь не появлялось значительно дольше. Погуляй, погляди, вернешься — обсудим наши планы. Кстати, нам поставили почти кондиционную биомассу на углеродной основе по стандартам Содружества. Энергии тут хватает, но приходится производить преобразование. Если это и являлось когда-то стандартами Содружества, то чрезвычайно давно, еще до рождения базы данных Эталона-12, куда я приписана.

— Антиквариат, — согласился я, — чистой воды вотчина черных археологов.

Вечером мы сидели в кают-компании «Ботаника» и держали военный совет.

— Ничего нового узнать практически не удалось, — обобщала Светлана наши данные. — Пускают нас только на внешний периметр, а там ничего дельного не найти. Нам со Стекляшкой удалось пробиться сканерами глубже. Структура сооружения весьма разветвленная, и все интересное должно находиться в районе центра большого озера. Там «живут» энергоустановки или аккумуляторы энергии, все преобразователи, командные центры и прочие вкусности. Мы оценили возможность взломать систему базы. Результаты не слишком радуют. Нам не удалось определить, каким типом интеллекта управляется данная система. Вариантов, к сожалению, слишком много. Протоколы КСС являются явно совмещенными, значит, подобрать действующие ключи будет очень сложно. Придется проламываться к ним через неизвестную систему, которая может превышать по способностям даже наше КБ Светлано-Стекляшкинское. Из-за минимальной нагрузки ввиду консервации станции основной искусственный интеллект может находиться в стадии холостого созерцания, что сильно затрудняет определение его истинного потенциала. В общем, у нас процентов двадцать за успех, но я не хотела бы попасться на этом сейфе.

— Ладно, еще пару дней блуждаю по доступным местам, пробую пролезть дальше, если ничего не выходит, сворачиваемся и уходим, — набросал я план мероприятий. — В любом случае понятно, что это сооружение к Содружеству прямого отношения не имеет. А искать лобового столкновения с неприятностями нормальным героям не пристало.

— Во, вижу настоящего кунака! — вставил Саныч свои «пять копеек», — пойдем дальше бить морды и прочие ответвления тел у местных глыцарей.

Проход оказался в меру замусорен, а освещение местами отсутствовало. Судя по схеме, он вел в офисы службы технической поддержки. Больше никакой информации не нашлось. Располагались офисы на самом нижнем из доступных мне ярусе. После очередного освещенного куска остался виден только темный зев окутанного тьмой тоннеля. Судя по схеме, впереди располагался поворот, за ним — развилка. Такие участки попадались мне не в первый раз, и я спокойно шел дальше, пользуясь отсветами работающих панелей. Нога за что-то запнулась, потом еще и, наконец, я чуть не упал. Шутки кончились, мои наплечные прожектора выхватили из темноты искореженный кусок тоннеля. Часть стены оказалась выломана, пол смещен вниз, а через пару метров имелся темный провал вглубь. Еще на корабле мы договорились не светиться в местном эфире, так что или идти тихо, или возвращаться на разведчик для совещания. Вопрос оказался скорее риторический, и я начал осторожно спускаться в провал.

— Впереди помещения с нарушенной целостностью, — предупредил меня холодный голос местной системы безопасности, — рекомендуется возвратиться или найти обходной маршрут.

— Можете предложить обход? — спросил я, сверившись со схемой.

— Запасных вариантов нет, — практически сразу выдала система охраны.

— Мне туда надо, — лаконично ответил я.

— Впереди помещения с нарушенной целостностью, — предупредила опять система безопасности.

— Мне нельзя туда пройти? — спросил я.

— Доступ разрешен, — согласилась система безопасности, — проход не безопасен, служба спасения временно недоступна. Уровень разрушений не установлен.

— Ладно, я сознательно рискую, — подтвердил я, — вашей вины нет, мне нужно в службу технической поддержки.

Система безопасности умолкла. Я осторожно продолжил спуск. К сожалению, провал быстро закончился, проход дальше оказался засыпан обломками прочной породы, с виду похожей на гранит. Я уже собрался возвратиться, но рядом за грудой мелкого камня обнаружился еще один провал.

— Что там у тебя? — спросила Светлана.

— Да проход малость завален, — ответил я осторожно, — не беспокойся, куда собирался, пройти, кажется, можно.

— Не рискуй зря, — поняла Светлана, о чем я говорю.

Сначала я думал, что повреждения были вызваны землетрясением, но, спустившись на уровень ниже, понял, что сюда заглядывала война. Главным правилом исследователя подземелий всегда оставалась возможность возвращения. Подо мной распахнулся провал на нижний уровень. Высота определялась метров в пять-семь, но вот обратно путь мог оказаться недоступен. Чуть левее внизу, правда, виднелась осыпь обвала, но от нее до края тоже оставалось метра два с половиной. Малость подумав, я все же решился. В конце концов, обратно все же можно будет залезть, приложив немного сноровки. Жаль, я не прихватил с собой никакого специального снаряжения.

Проход, в который я попал, имел сильные повреждения, во многих местах наблюдались сдвиги пола и стен, освещение полностью отсутствовало. За ближайшим проломом в стене обнаружилось помещение. Стены внутри него украшали многочисленные выщербины и следы пожара, герметичная дверь валялась у противоположной стены, похоже, выломанная вместе с системой запирания, от аппаратуры или мебели остались исключительно обломки, покрытые мелким серым щебнем и пылью. Интересного в помещении осталось мало, зато никаких сенсоров системы безопасности уцелеть не смогло. Настало самое время задуматься на тему, что говорить, когда меня обнаружат за пределами разрешенной территории. Самым логичным стало бы посетовать на плохое состояние тоннеля, сказать, что заблудился и попросить помощи. На том я и решил остановить выбор линии своего поведения в случае обнаружения.

Приняв решение, я перевел броню в режим максимальной маскировки и отслеживания любой работающей начинки в этих тоннелях. Не хотелось бы вот так сразу закончить свою археологическую деятельность. Воздух в разбитых тоннелях и помещениях оказался затхлым, пришлось закрыть броню и перейти на режим фильтрации.

На пути моего продвижения часто встречались следы раскопок и прочей спасательной деятельности: разобранный завал, неаккуратно вскрытая герметическая дверь, ворох какого-то пластикового мусора, похожего на упаковку аварийного пайка или медикаментов. На всем возлежал гордый и толстый слой коричнево-серой пыли. Несколько раз попадались разбитые и оплавленные мобильные устройства, скорее всего, это были либо автоматические, либо управляемые системой безопасности роботы. Несмотря на разруху, создавалось впечатление, что весь персонал станции, как выживший, так и погибший отсюда эвакуирован, а все ценное и просто полезное вынесено. Оставалось только гадать, почему система безопасности не начала восстановительные работы на этих уровнях.

На следующий уровень я легко спустился по кольцевому пандусу, соединяющему уровни. Тут тоже царила разруха. Ближайший проход кольцевого коридора оказался заблокирован обвалившейся частью потолка. Пролезть было можно, но не имелось уверенности, что мне туда надо. Осмотр доступной части тоннеля тоже не дал ничего полезного. Разве что в одной комнате из пола практически до самого потолка торчал огромный цилиндр. С первого взгляда создавалось впечатление, что он пробил пол, завалился на бок и застрял. Диаметр цилиндра колебался между четырьмя и пятью метрами и, оставляя довольно большую щель, он представлял собой довольно удобную плоскость для спуска на следующий уровень. Материал цилиндра оказался ошлифован до зеркального блеска и спуск вышел довольно скоростным.

Прошло уже добрых полтора часа, как меня никто не тревожил. Вызов к Светлане остался без ответа. Немного поколебавшись, я попытался связаться с местной системой безопасности, как оказалось, тоже безрезультатно. Связь исчезла напрочь, отсутствовали даже обрывки и паразитные шумы, которые всегда имеются в каналах. В принципе, на этой странной планете я уже стал к этому привыкать. Заглянув в две малюсенькие совершенно пустые комнатушки и миновав темное ответвление, я продолжил движение в неизвестность. Ниша с находившейся в ней статуей чуть не вызвала к жизни мои уже довольно натасканные за последнее время боевые рефлексы. Существо, которое изображала металлическая статуя, с первого взгляда напоминало краба. Оно однозначно было облачено в скафандр, и держало в «руках» нечто, в моем понимании больше всего походившее на оружие. Возможно, тут сработала моя земная привычка к тому, что отважные герои на обелисках всегда изображаются с каким-нибудь предметом убийства в руках. Статую покрывал добротный слой пыли, под которой тусклым серебром блеснул металл. Четыре «ноги», две «руки», голова, как гриб-боровик, размером с приличного медведя. Разумный представитель вселенной лично у меня не вызывал умиления. Следующая ниша со очередной статуей отыскалась в паре метров от первой. Существо тоже вряд ли претендовало на звание гуманоида. Я тщательно записывал на носители моей брони все попадающиеся изваяния, хотя на пятом или шестом представителе героических разумных мой интерес слегка притупился. Каким стал по счету этот гуманоид, я не запомнил. Важно, что у него имелись хорошо знакомые и даже отыгравшие на струнах моей души очертания. Сначала мне вообще показалось, что со статуи на меня смотрит моя подруга Шиламаа, с которой я поделил не один парсек пустоты.

— Шила, милая Шила, — сами собой прошептали мои губы, — все ли у тебя хорошо, моя боевая подруга? А ведь я по тебе скучаю, хоть и не хочу сам себе в этом признаться…

Силуки, конечно, не являлась Шилой, просто глаз, вычленив в череде чуждых фигур знакомую, сразу прицепил к ней накрепко вырезанный в памяти образ. В отличие от Шилы статуя воплощала вполне взрослую и уверенную в себе даму. Скафандра на ней почему-то не было, но поза лучилась напряжением, а одежда походила на какую-то военную униформу с множеством карманов и застежек.

Дальше я «листал» изваяния, лишь отстраненно скользя по ним взглядом, мыслями же снова находясь на борту «Бурундука» с моим ставшим практически родным экипажем странных существ.

Она стояла ближе к концу галереи. В первый момент я даже не придал ей значения, пока мой мозг не достучался до меня через мои воспоминания. Самая обыкновенная земная девушка замерла на пьедестале очередной ниши. Непринужденная поза, обычный сарафан чуть выше колена, обе руки держат небольшую сумочку, игриво расположенную между стройных ног.

— Как ты сюда попала, красотулька? — удивленно произнес я. — Или я слегка перегрелся от долгого путешествия?

Не нужно объяснять, почему именно эту нишу я осматривал с особым пристрастием. При более внимательном осмотре обнаружилось, что фигурка все же немного худовата, хотя и не выходит за рамки допустимого по земным меркам образа красоты. Кроме того, девушка оказалась одета вовсе не в сарафан, а в какой-то облегающий костюм с накидкой. На ногах у нее вместо ожидаемых к прежнему образу босоножек красовались облегающие ногу короткие сапожки, а сумочка оказалась каким-то прибором на ремешке. И, тем не менее, она, несомненно, оказалась человеком, более того, девушкой с вполне милым личиком. Я осторожно стер пыль с постамента. К моему удивлению, в отличие от первого изваяния, материалом статуи оказался камень, очень похожий на гранит. К моему сожалению даже тщательный осмотр статуи и всей ниши не дал никаких результатов: ни надписей, ни экранов, ни даже завалящего инвентарного номерка. Просто статуя без надписей, изображающая девушку без имени.

— А ведь вполне может быть, что тут выставлены изваяния всех разумных, так или иначе контактировавших с обитателями этой базы, — пришла мысль. — Значит…

Дальше мысль резко остановилась, наткнувшись на факты. На той Земле, с которой пришел я, люди не одевались в такую одежду, да и контактировать с обитателями этой станции земляне просто не могли. По всему выходило, что это прелестное создание являлось именно той самой сестрой по разуму, а возможно и телу, о которой так долго мечтали фантасты, ученые, да и обычные люди планеты Земля. И к великому моему сожалению, у меня не имелось ни одной зацепки на тему поисков места обитания этих «сестёр».

— Возможно, Саныч бы снял эту статую с постамента, чтобы убедится, что под ним ничего не написано, — пришла забавная мысль, притащившая образ пыхтящего у статуи Саныча, — или, по крайней мере, он бы точно убедился, человек она или нет, даже если бы для этого пришлось снять с нее каменные штанишки.

Взгляд сам по себе скользнул вдоль симпатичной ноги под накидку. Но, увы и ах, там меня ожидал один лишь камень, заканчивающийся слегка заглубленной выемкой. С чувством глубокого сожаления я двинулся дальше.

— Надо будет запросить местную базу данных на счет информации о данной статуе, — сделал я сам себе заметку на будущее.

Через сотню метров гладкого и почти неповрежденного тоннеля в эфире появились отзвуки каких-то передач и помехи, а затем блеснули отражения света на стенах. Еще через десяток шагов система слежения брони подала знак о наличии активных датчиков впереди. Сдаваться с поличным было еще рановато, и я, снова миновав галерею статуй, вернулся к ответвлению от основного тоннеля. Еще полторы сотни метров, шесть пустых комнат со следами умеренных разрушений закончились очередным оповещением брони о наличии активной сенсорной системы впереди. Как ни крути, дальше идти становилось опасно. Пожалуй, единственный путь дальше оставался вниз через пролом в перекрытии, сделанный упавшим цилиндром.

Цилиндр выходил из пола и лежал на боку, щель между ним и полом оставалась узкой. Пролезть туда было невозможно, что находилось внизу — рассмотреть не удалось. Похоже, этот вариант тоже оставался далек от реализации. Толщина перекрытия оказалась около полуметра, похожий на пенопласт, но прочный материал слабо поддавался лазеру моего «джедайского меча». ЭМИ орудие «Дракончика» пробивало пол сантиметров на тридцать-сорок, что тоже оказалось малополезным. У меня имелась плазменная граната, но я уже убедился, что материал пола и стен хорошо держит температуру.

Выручила моя чудо-броня. Второй выстрел серпантинной пушки отколол от нижнего края пола ощутимый кусок. Обрадованный эффектом, я прикинул необходимый мне размер скола и взялся за дело. Дело оказалось небыстрым из-за довольно долгой перезарядки «серпантинки». И все же, спалив шесть батарей, я добился своего.

В клубах мелкой пыли передо мной открылся подходящий по размеру лаз вниз. Из-за пыли трудно было рассмотреть, что ждет меня внизу, но приблизительную высоту до пола я определил, как четыре-пять метров. Внизу могли находиться какие-нибудь обломки, так что скоростной спуск по цилиндру мной был забракован. Здесь идеально отработали вакуумные захваты. С трудом протиснувшись в дыру, я аккуратно спустился вниз. Помещение оказалось цилиндрическим по форме и совсем небольшим. Как оказалось, цилиндр являлся центром какой-то конструкции, похожей на большой волчок. Я стоял на платформе радиусом метра четыре, крепившейся к цилиндру. Чуть дальше и немного выше в воздухе висел тор, опоясывающий цилиндр с платформой. Подобравшись к краю платформы, я толкнул «бублик» ногой. Он немного качнулся, издав негромкое басовитое гудение. Ниже проглядывался еще один тор большего диаметра и толщины с платформой под ним, дальше еще, а последний «бублик» касался стен и пола внизу комнаты. Цилиндр, похоже, уходил куда-то дальше. Стало понятно, что все это когда-то составляло единую конструкцию. Осмотр выявил и вариант спуска. На верхний «бублик» вела небольшая закрытая лента-дорожка. Дорожка, как и сам каркас безопасности вокруг нее, оказались хоть и ажурными по исполнению, но довольно крепкими. Шли они по наружной стороне торов, постепенно спускаясь от одного к другому.

При ближайшем рассмотрении дорожка оказалась набрана из большого количества перекладин, расположенных очень близко друг к другу. Каждая третья перекладина заметно выпирала, что явно не добавляло мне удобства. Дорожка сильно пружинила под весом моего тела, но спуск оказался несложным, возможно, ленты-дорожки я использовал и не по назначению, но цели своей все же достиг.

Спустившись на поверхность самого большого «бублика», я обратил внимание на странные стены комнаты. Саныч бы сказал: «Кто так строит!», я же попытался понять: «Зачем так строят?». Материал стен оказался тот же, что и везде. На ощупь он казался гладким, как будто отполированным, но вот его структура казалась крайне неоднородной в отличие от всех предыдущих случаев. В толще «пенопласта» виднелись складки, каверны и какие-то конструкции, как будто по безалаберности рабочие накидали в раствор строительного мусора. В задумчивости я чуть отступил, оскользнулся на покатом боку тора и одной ногой ступил на пол платформы.

Пол под моей ногой предательски прогнулся, но не успел я отреагировать, как он опять выпрямился и затвердел. Это оказалось более, чем странно, я попробовал пол в разных местах — эффект повторился. В прочем, ничего интересного на этом необычном полу не нашлось, и я перенес внимание на явно искусственно пробитый в стене проход. Это, собственно, был не проход, а обычная пробитая и местами прожженная дыра, вполне достаточная по размерам для моих габаритов.

Снаружи стена выглядела по-настоящему шокирующе. Она вырастала как раз посреди другого помещения и представляла собой спрессованный со страшной силой материал пола, стен, предметов обихода и оборудования. Не исключено, что там могли оказаться размазаны или вмурованы в стену и живые существа. Тут же обнаружился искусственно созданный пролом на нижний уровень, снабженный похожей пластиковой дорожкой, но без защитной обрешетки. Я с любопытством заглянул вниз. Картина открылась впечатляющая.

Спрессованная стена поднималась метра на четыре, но ниже ее края были похожи на застывшую серую жидкость, выплеснувшуюся из дыры. Часть этой стены оказалась обрушена и убрана, что позволяло видеть пространство за ней. Чуть выше пола помещения висел тор по диаметру похожий на самый большой тор конструкции верхнего помещения только без платформы, от него вниз шла темная дыра по диаметру тора, а в центре тора находился торец другого цилиндра, уходящего в дыру. Я осторожно спустился вниз и приступил к осмотру. В дыре ниже тора угадывались еще два «бублика» поменьше, как бы нанизанные на второй цилиндр. Вся конструкция висела, не касаясь ни стен, ни пола, а вдоль нее, на сколько хватало мощности прожекторов, тянулась огромная дыра с краями из спрессованного «что попало». Свет моих прожекторов не доставал до дна этого безумного колодца. Лезть туда лично у меня желания не возникло, и я вернулся к осмотру помещения.

Торец верхнего цилиндра был слегка наклонен в противоположную от меня сторону, а лучи моих прожекторов уперлись в странную сверкающую всеми цветами радуги штуковину. Это походило на вылившийся из торца цилиндра поток совершенно прозрачной жидкости, которая моментально замерзла, при этом не потеряв прозрачности. Напор этой «жидкости» оказался так велик, что расплескал стену с другой стороны комнаты. Из-за сильных бликов невозможно было рассмотреть, что творится в другой части комнаты, но там проглядывалось что-то, кроме пустых стен. Видимо, не только я заинтересовался этим, так как в стене между двумя помещениями оказался пробит еще один проход. Грех было не заглянуть.

При моем приближении к проходу вспыхнула голографическая полоса, пересекающая вход. Полоса имела с метр ширины и мерцала, перебирая диапазон световых волн от инфра-красного до ультра-фиолетового. На полосе периодически появлялись какие-то надписи и рисунки. Не совсем похоже на наши убогие полицейские ленточки, но тоже вполне понятно. Я, конечно, не собирался вот так легко взять и уйти. Просто перед пересечением линии я убедился, что на ней и вокруг нее нет датчиков. Соседнее помещение оказалось значительно больше, оно тоже носило следы пожара и нарушения геометрии. Выплеснувшаяся набухшая пузырьками и пузырями различного размера «жидкость» смела почти всю стену и застыла в момент, когда очередной падающий огромный пузырь-капля уже почти достиг пола помещения. Я заметил, что если уменьшить световой поток, то можно рассмотреть кое-что внутри этого застывшего «водяного взрыва». Пока не решаясь подойти слишком близко, я пытался рассмотреть доступные глубины. На самой дальней от места прорыва поверхности композиции застыла куча мелкого мусора, щебня и пыли, чуть ближе виднелись осколки и предметы крупнее. Было очень похоже, что некоторое время эта субстанция вела себя, как обычная жидкость. Первую необычную находку я увидел у самого пола. Похоже, что раньше это было манипулятором дроида. Находившаяся в «жидкости» часть этого предмета оказалась, как будто резко застывшей. Разорванные внутренности взметнулись от толчка, из нескольких разорванных трубок вырвались капли зеленых и темно-синих жидкостей, оболочка или искусственная кожа слегка блестела в местах порезов. Все же, что осталось за пределами «водного взрыва» походило на переплетение странной вешалки для белья с грязными пластиковыми пакетами на ней. Я кинул в этот ворох небольшой камушек. Попадание вызвало там обычное для древнего хлама движение, но коснувшись поверхности «водяного взрыва», камушек замер, потом немного прогнул поверхность внутрь и резко отскочил. Я осторожно подкатил камушек поближе каким-то пластиковым обломком. Камушек остался с виду таким же, как и был.

Отыскав приблизительно метровой длины металлический штырь, я осторожно коснулся им прозрачного материала. Материал упруго подался, потом неохотно расступился, пропуская металлический обломок внутрь. Процесс шел, как будто я продавливал обломком густую желеобразную массу. Погрузив приблизительно четверть импровизированного щупа, я попробовал его вынуть. Поначалу он поддавался, но потом процесс пошел тяжелее, наконец, обломок завяз. Я еще немного пошевелил его и уже хотел бросить, как он снова пошел. Только вот с этого момента начало происходить что-то странное. С натугой я вынимал обломок из «водяного взрыва», но он как будто не уменьшался внутри прозрачной субстанции. Окончание процесса ознаменовалось толчком, от которого я чуть не сел на пол. Обломок в моих руках представлял странное зрелище. Та его часть, которая не попала в «водяной взрыв» осталась такой же обезображенной, как и раньше, а вот побывавшая в «киселе» блестела, как новая. Кроме того, часть попавшего в «кисель» предмета восстановила свою структуру. Все изгибы выровнялись, углы жесткости встали на места, где они были до мест разрыва металла. Разглядывая странную штуковину, я не заметил, что предмет стал разогреваться, пока броня не дала мне сигнал. Я тут же аккуратно положил железяку на пол. Постепенно стало понятно, что накалялась та часть предмета, которая не побывала внутри «водяного взрыва». Металл пошел малиновыми полосами, потом ярко красными разводами, наконец, довольно ярко засветился белым светом. Постепенно свечение начало спадать и под конец исчезло совсем. Передо мной по-прежнему лежал тот же кусок какой-то конструкции, только побывавшая в «киселе» часть стала немного больше, на ней появились какие-то крепежные выступы, а вот другая часть практически полностью исчезла, оставив после себя лишь горстку светло-серой пыли.

Совать пальцы в «волшебный фонтан» перехотелось. С сомнением я взял довольно большой обломок стены и засунул его в «кисель». Обломок сначала уткнулся в пружинящую поверхность, а потом легко пошел внутрь нее. При движении назад сопротивления практически не наблюдалось. Положив обломок на пол, я стал наблюдать. Минут пять своей жизни я просто выкинул коту под хвост. Обломок и после десяти минут совершенно не изменился. В задумчивости я походил вокруг «фонтана» и попытался разглядеть его в разных диапазонах восприятия, при разной силе света и длине волны. Белый свет создавал море бликов, фиолетовый подсвечивал верхний слой, но совершенно не проникал внутрь, красный делал всю массу киселя похожей на лаву, лучше всего дело обстояло с зеленым или светом на стыке желтого и зеленого. При таком освещении можно было уверенно и четко рассмотреть предметы на расстоянии почти полметра в глубине «водяного взрыва».

Я медленно шел вокруг пузыря, тщательно вглядываясь внутрь. Постепенно в глазах у меня стало рябить и, то ли из-за уставших глаз, то ли еще по какой-то причине внутри «киселя» мне стали мерещиться тени, какие-то размытые образы и даже картины. Пришлось на время оторваться от занятия. Как только я отвернулся от пузыря, все неприятные ощущения пропали, окружающий мир опять стал четким и ясным. Поскольку моя умная броня никакой тревоги не выказала, я снова принялся за вдумчивое созерцание «водяного взрыва», уж очень необычной показалась мне эта штуковина.

Буквально через минуту снова появились тени, образы, даже сумрачные или размытые пейзажи. Чем больше я смотрел на круговорот миражей, тем легче и безболезненнее для глаз становился процесс, как будто мое зрение настраивалось на какой-то необычный проектор. В какой-то момент тени пропали, а чередующиеся картинки стали занимать практически все пространство пузыря. Только вот при фокусировке на них зрения, они расплывались или быстро погружались куда-то в глубину.

Вдоволь налюбовавшись театром теней, я решил осмотреть уровень. К моему сожалению, осмотр пришлось закончить весьма скоро. Кроме частично сохранившихся двух комнат, где проходила дыра, интересным оказалось немногое. Еще одна зала оказалась завалена фрагментами потолка и стен местами со следами копоти, между большими обломками виднелась однородная желтая масса, по прочности не уступавшая местному «пенобетону», похоже, что помещение герметизировали от пожара с другой стороны. В следующей комнате все оказалось в относительном порядке, по крайней мере, пол, потолок и стены остались целы, но комната оказалась глухая.

Транспортный тоннель, в который я нашел проход, с одной из сторон оказался, похоже, специально взорван, очень уж аккуратным показался мне завал, да и желтая изолирующая «пена» тут тоже имелась в изобилии. А вот второй выход из тоннеля, связывающего ярус, оказался завален, похоже, без участия хозяев. Фрагменты стен и потолка, похоже, обрушились по какой-то иной воле. Никаких следов «пены», промежутки между большими обломками засыпаны щебнем и обломками поменьше, а в одном месте из завала торчала перекрученная пластиковая лента, похожая на те, которые я использовал в виде лестниц при спуске на этот уровень. Для очистки совести я подергал ее в надежде расшевелить завал. Надежно. Получалось, что проход дальше остался только через ярус выше, но там начинались «обитаемые» тоннели. Возвращаясь к цилиндру, ведущему наверх, я не смог удержаться от очередного осмотра «водяного взрыва». Слишком уж необычной и красивой оказалась аномалия, она как будто осознанно притягивала мой взгляд и мысли. Какое-то время я менял диапазоны освещения, любуясь разными эффектами. Настроив желто-зеленый спектр, я снова вгляделся в глубину образования.

Вот какая-то многоножка, а если повернуть чуть вбок, то уже спрут. Я немного придвинулся к «фонтану наоборот», «спрут» стал больше и даже налился красками, освещение перестало носить характер желто-зеленых тонов. Еще полметра — и я почти коснулся «фонтана» головой. Картинка со спрутом обрела четкость, перестала таять фрагментами, появились детали дна какого-то водоема, даже пузырьки воздуха. Все было застывшим, как голограмма. Из интереса я стал маленькими шажками перемещаться вдоль периметра «водяного взрыва», тщательно избегая контакта с «киселем». Пейзаж с высоты птичьего полета, пустынные просторы с какой-то чахлой растительностью, еще один пейзаж с высоты, но уже над поверхностью воды, планета с двумя спутниками — вид с дальней орбиты.

— Откуда же тут берутся эти картинки? — подумал я, — ведь сначала ничего такого не было.

Я немного отодвинулся от «фонтана», картинка планеты тут же потеряла цвета, на периферии заклубился туман, изображение потекло и смялось. Я снова приблизился — вид безбрежной водной глади и каких-то созданий, плывущих на поверхности. Я немного поерзал и все же опять поймал картинку с планетой. Оказалось, что даже небольшой сдвиг точки наблюдения всего на градус меняет изображение, а вот передвижение вверх-вниз меняет ракурс обзора на саму картинку. Еще две картинки. Убогий пейзажей пустыни меня не обрадовал, а следующий осколок чужого мира заставил замереть. В нем явно отразились разумные существа. Отыскав лучший ракурс, я максимально приблизил лицо к «фонтану».

Большой ангар в оливково-коричневых тонах. Борт небольшой боевой машины с открытыми внутренностями, к которым подсоединены жгуты проводов, трубок, а может, световедущих линий. Рядом в воздухе висит большая панель, испещренная значками, а на полу ангара разбросаны какие-то инструменты. За машиной явно идет бой. Недалеко чуть в стороне от нее за искореженным корпусом маленького колесного тягача, врезавшегося в стойку ящиков, видны два бойца-гуманоида в легкой десантной броне КСС. Один из них лежит, практически свернувшись в калачик, видимо, он ранен, так как штурмовая винтовка выпала из руки. Второй боец то ли встает для выстрела, то ли приседает после него.

Это уже что-то собой представляло. Я поворочал картинку, стараясь поймать ракурс для большего обзора.

За корпусом машины, визуально в пяти-шести метрах от меня просматривался всполох небольшого взрыва и падающая фигура, практически полностью засвеченная вспышкой и закрытая обломками какой-то конструкции с пылью. Минут пять я выбирал положение у кромки «фонтана». И вот она фигура.

Скорее всего, гуманоид находился в падении спиной вперед, его тело замерло в каких-то сантиметрах от палубы ангара. Оливковый полный комбинезон с бежевыми и черными пятнами на локтях и коленях оказался весьма потерт. Руки «человека» были безвольно выброшены впереди тела и чуть разведены в стороны, голова запрокинута назад. Рядом с правой рукой застыл какой-то прибор, видимо, выпавший из нее и продолжавший сольный полет к палубе.

Я усердно напрягал зрение и аппаратуру брони, вглядываясь в фигуру. Проступили мелкие детали. Потертости и небольшая дырка на одном из шести пальцев перчатки, расстегнутая вакуумная застежка набедренного кармана, ворох каких-то тонких проводков, выбивающихся из этого кармана, три небольшие несимметрично расположенные рваные дырки на груди комбинезона. Картинка дрогнула, на миг передо мной появилась вспышка, накрывшая все вокруг и заставившая потемнеть забрало брони. Изображение вернулось, но что-то неуловимо изменилось. Я чуть отпрянул и осмотрел еще раз картинку. Боец вдалеке чуть больше высунулся из-за обломков, на палубе рядом с его укрытием появилось несколько фонтанчиков, выбитой керамики, а падающая фигура достигла палубы, стукнувшись головой и плечом.

— Ух ты! — выдохнул я удивленно, — оно двигается!

Я опять придвинулся к «фонтану». Скорее всего, бойцы КСС принадлежали к расе крайгов — я кое-что успел о них разузнать на «Эталоне-12», даже изучил кое-какие основы строения тела и первой помощи. Мне жутко захотелось увидеть лицо упавшего бойца или техника, и я опять начал двигать точку обзора, стараясь развернуть картинку. Хоть мне удалось увидеть всего-то часть лица, это определенно оказался не крайг. Лицо «человека» местами покрывала короткая густая шерстка светло-рыжего цвета, что издалека придавало ему смуглость, как от загара. Мое тело начало ныть, потому что удерживать неподвижно неудобную позу оказалось довольно утомительно.

— Ну еще чуть-чуть бы, хотя бы шаг внутрь этой панорамы, — подумал я, чуть качнувшись.

Картинка дернулась, я моргнул и опять напряг зрение в поисках деталей. Тут же всё вокруг меня снова залила вспышка, откуда-то послышался далекий удар, мир перевернулся раз-другой, я ощутил сильный толчок в плечо, потом в спину и голову. Пытаясь разлепить инстинктивно закрытые глаза, я вдруг почувствовал сильную боль в груди. А в открытых и почему-то слезящихся глазах мир пребывал в штормовом неистовстве.