Защита

24

В этот день никто из членов комиссии не опоздал. В десять часов с минутами комиссия уже начала работать. Пришел и Кирилл Петрович. Он хотя и не имел решающего голоса, но все же мог выступать, участвовать в обсуждении и тем самым влиять на окончательное решение.

Данилов сегодня светился. Даже зашита казалась ему праздником. Он уже видел сегодня Галя Никонову и в перерыве опять может увидеть ее, и весь вечер они снова будут вместе.

Перед началом защиты к Данилову и Григорьеву подошел Карин и от имени администрации института предложил им недельки две поработать в его лаборатории. Данилов, конечно же, согласился. А Григорьев сдержанно отказался. Данилову могут разрешить. А его ни Бакланский, ни Кирилл Петрович здесь не оставят. Нечего и надеяться.

Григорьев с утра даже не хотел здороваться с Виктором Ивановичем, но тот поздоровался первым. Словно между ними ничего и не произошло. Александр ответил, но больше не подходил к своему шефу.

А с тем произошла какая-то перемена. Он, конечно, в любых переделках умел держать себя в руках, этим часто и выигрывал в безнадежных ситуациях. Но сегодня с ним произошло что-то особенное. Это могли заметить только Григорьев и Кирилл Петрович. Тот, как только явился в институт, сразу же спросил:

— Ну что, Виктор Иванович? Есть у нас еще шансы?

— Есть, Кирилл Петрович. У нас есть все сто шансов из ста.

— Что-то из одной крайности в другую. Григорьев что-нибудь…

— Григорьев меня теперь не интересует вообще. Нет такого человека.

Председатель комиссии предложил начать работу. Перед ним лежал список выступающих.

И чем дальше шла защита, тем отчетливее становилось, что тема Бакланского провалилась. Были, правда выступления и в ее защиту, но они сводились в основном к тому, что результатов этой темы ждут во многих отраслях науки и техники.

— Ну, Виктор Иванович, — сказал Анатолий Юльевич. — Ваше слово.

— Заключительное слово, — усмехнулся Бакланский. — Как на суде.

— Что вы, что вы! У нашей комиссии совсем другие функции.

— Ну, хорошо, — сказал Виктор Иванович. — Я выслушал всех выступающих. Критика и замечания во многом были правильными. Мы ведь не святые. Недостатки есть у всех, в том числе и у нас. Возможно, мы пошли неправильным путем при разработке своей темы, хотя, повторяю, в науке и технике много путей, и не всегда сразу видно, какой путь правильнее.

— Здесь-то было видно, — успел вставить Громов.

— Видно? — переспросил Бакланский- Видно, как и всегда, только до ближайшего поворота. Что за поворотом, не знает никто. Вот вы идете своим, по-вашему, правильным путем. Дорога ясна, не так ли?

— Более-менее… чтобы можно было начинать работу, — ответил Громов.

— А что будет за вашим поворотом? Проспект? Тупик? Во-первых, еще не доказано абсолютно достоверно, что наша система ни к черту не годится. Кое-что она делает прекрасно. На худой конец, может управлять станками. Пусть похуже, но может делать и все остальное. Громоздкая? Да. Жрет много энергии? Да. Тяжелая? Да. Недостатков много. Но ничего совершенного пока нет и у вас. Все тоже в стадии разработок. Я уже сказал, что наша система кое-что может. Но она может и еще одно, чего пока не может ничья система. Анатолий Юльевич, позвоните, будьте добры, по номеру восемьдесят восемь семнадцать — пятьдесят три.

Председатель комиссии удивленно посмотрел на Бакланского.

— Ей-богу, я в своем уме. Позвоните, пожалуйста.

— Это же номер нашего телефона, — сказал Громов. — Зачем звонить по собственному номеру?

— Как! — воскликнул Карин.

— Пожалуйста, — пожал плечами председатель комиссии. Он набрал номер, послушал немного, потом сказал, все еще держа трубку в руке: — Ничего. Короткие гудки. Занято. А что должно быть?

— Ничего. Так и должно быть. Я просто хотел, чтобы все в этом убедились.

— Виктор Иванович, мы не отвлекаемся от основной задачи нашей комиссии?

— Нет, нет. Одну минуточку. Дайте мне трубку, пожалуйста.

Бакланский встал со своего места, обогнул стол и подошел к председателю. Взяв трубку, он набрал какой-то номер и спросил:

— Это Галкин? АТС? Сделайте, пожалуйста, те переключения, которые я вам показал.

— Это же работник нашей АТС! — почти крикнул Старков.

— Да, — согласился Бакланский. — Он сейчас подключит нашу машину к городской телефонной сети.

— «Эффект телефона»! — сказал Карин.

— Да, тот самый «эффект телефона». Он проявляется, когда наша система включена в городскую сеть. Если систему переключить на междугородные линии, то эффект возникает в других городах: Иркутске, Усть-Манске, Москве. Как, например, это было вчера.

Комиссия уже достаточно знала об аффекте, поэтому наводящих вопросов не возникло.

— Попробуйте позвонить кто-нибудь. Например, вы, Анатолий Юльевич.

Бакланский отошел от телефона, спокойно направился к своему месту и сел. Он был спокоен и уверен в себе. Анатолию Юльевичу ответили, и он даже немного поговорил с таинственным собеседником. Да, «эффект телефона» действовал.

— Вы это предусматривали? — спросил Карин Бакланского.

— Честно признаю — нет. А потом, что это? Кто знает, что это? Я могу только сказать, что это действует через нашу машину. Машину, которая создана на основе «порочных идей», как здесь говорили.

— Вот это да! — сказал Карин. — Кто мог подумать? Связь с кем-то или с чем-то!

— С самим собой, — вставил Григорьев.

У телефона образовалась небольшая очередь. Начальник СКБ протолкался к Бакланскому.

— Я вижу, настроение комиссии изменилось.

— Да, Кирилл Петрович. Всю ночь разгадка была где-то рядом, но не давалась. Только утром понял, что это за чертовщина.

— И это поможет?

— Поможет? Помогло уже! Я звонил председателю той комиссии, которая занималась телефоном. Что бы ни было в этой заварухе, но она надолго, и субсидирование работ нам обеспечено. Теперь никто не будет говорить, что мы зашли в тупик.

— Ну, Виктор Иванович, молодец! А я уж думал, все кончено.

— Ерунда, Кирилл Петрович. Еще поработаем. Только без этих — Григорьева, Соснихина, Бурлева. И еще нескольких — с глаз моих долой. Ведь если бы я послушался их или сдался здесь Григорьеву, «эффект телефона» никогда бы не был открыт!

— Я подумаю, Виктор Иванович. Мне нужны толковые люди. Мне нужно, чтобы темы защищались.

Григорьев молча вышел из кабинета, подошел к фотографии хорошенькое девочки Гали Никоновой, посмотрел на нее я двинулся к выходу.