Защита

18

Бакланский на всякий случай составил схему нелепостей, которые нагородили Григорьев и Данилов. Он еще припомнит им путаницу с подключением, сунет в нос им эту бумажку! Своим работникам таких вещей прощать нельзя.

Наступило время обеда, и вся комиссия отправилась в соседнее кафе. Бакланский отправил и Данилова, но сам остался. И пока они обедали, он еще раз облазил машину и все проверил, прокрутил, пока не успокоился. Нет, товарищи члены комиссии, здесь комар носа не подточит! Придется все-таки вам подписать акт!

Через час члены комиссии начали собираться.

— А погода-то разгулялась, — сказал Данилов.

— Что? Погода? — переспросил Бакланский. — Я вам с Григорьевым покажу погоду! Своих забудете!

— Да я так, — сконфузился Данилов.

— Нет, погода, что ни говорите, сегодня прекрасная, — сказал Карин. Солнце, и не очень жарко. Самая хорошая для работы.

— Ну что ж, я рад, — сказал Бакланский.

— Что-нибудь еще нашли? — поинтересовался председатель комиссии. — Жаль, что заминка произошла.

— Очень жаль, — согласился Бакланский. — Тут, Анатолий Юльевич, элементарная ошибка получилась. Не спали наши товарищи две ночи, вот и напутали немного. Я уже все сделал как требуется.

В помещение вошел Григорьев. Он негромко поздоровался со всеми. Бакланский косо взглянул на него и отметил, что тот сегодня какой-то легкий, пустой, что ли, выжатый. «А был весел, — подумал он, вспомнив телефонный разговор. — Впрочем, я тогда тоже был весел…»

Бакланский подошел к Григорьеву и сказал:

— Твои похождения интересуют меня постольку, поскольку от них, видимо, зависит твое поведение на защите. Будь добр, помогай мне. Вы тут с Даниловым такое напороли! И из-за этого могла сорваться защита. Перестань быть младенцем.

— Я не младенец и похождениями не занимаюсь, А что касается сомнительного направления нашей работы, то его защищать я не намерен.

— Опять за свое! Зря я тебя вызвал. В Усть-Манске ты никогда не возражал.

— Прозреть никогда не поздно.

— Прозреть! Слово-то какое! Да за одно то, что вы тут с Даниловым натворили, вас нужно гнать в три шеи.

— Ну так гоните…

А Данилов стоял в стороне. Лучше сейчас на глаза Бакланскому не попадаться. Все равно в Усть-Манске отметит чем-нибудь: или выговор объявит, или премию урежет.

— Виктор Иванович! — позвал Бакланского Согбенный, и тот отошел от Григорьева.

Александр постоял один, потом подошел к Данилову:

— Что мы тут с тобой напутали?

— А! Это все я. Ты же входом и выходом машины не занимался… Не волнуйся. Только я виноват. Но сейчас объяснять ему просто страшно. Когда до выговора дойдет, я все и скажу.

— Не волнуйся, Толя. Мне выговор тоже обеспечен.

— За что?

— За поздно проснувшуюся совесть.

К ним подошел Карин.

— Разлад, я смотрю, в святом семействе, — сказал он. — И не на шутку.

— А, — махнул рукой Григорьев. — Тут вряд ли что можно изменить. Ну вот вы, например, вы же прекрасно понимаете, что путь, выбранный нами, может привести только в тупик.

— Я это знаю, — спокойно согласился Владимир Зосимович.

— А если знаете, то почему молчите?

— Но ведь и вы, Александр, знали это. Возможно, раньше меня.

— Скорее догадывался, но интересно было работать. Собирать из кубиков небоскреб. Соснихин и Бурлев — те пытались что-то изменить, но Виктор Иванович их быстро взнуздал. Я дозрел здесь, в Марграде. Кстати, не без помощи своего странного телефона.

— То есть — однофамильца!

— Вряд ли просто однофамильца. Я понял, почему Бакланский за меня схватился, когда я заикнулся о поездке в Марград. Ведь он думал, что я совершеннейший дурак, у которого только баба на уме. А поэтому, как попугай, буду повторять все за шефом и, где надо, голосовать обеими руками.

— Обидно?

— Обидно… И злость на самого себя, что дал не мало поводов думать о себе, как о пешке.

— А не жаль, что пропадет труд сотен людей?

— Жаль. Очень жаль. Но в дальнейшем может быт загублено еще больше труда. А наш — все равно пропащий.

— Ну, хоть без большого треска.

— Вы думаете, если тему примут и диссертация испечется, то Бакланский на этом успокоится?

— Надо полагать, в дальнейшем ему встретятся не только дураки…

— А наша комиссия — с комплексом неполноценности?

— Ну, не сказал бы, — усмехнулся Карин.

— Это еще как знать?

— Один Громов?

Данилов предостерегающе кашлянул: Бакланский был не так уж и далеко. Но Григорьев понял его по другому,

— Данилов тоже не полезет. Ему ведь когда-нибудь надо будет защищать диссертацию. А куда он без Бакланского?

— Иди-ка ты! — обиделся Данилов.

— Так, — сказал Карин. — Обсуждение будет завтра. Завтра и проект акта составлять. — Он оглянулся. — Ишь ты, сколько вокруг нас членов комиссии собралось.

— Любопытно было послушать, — сказал представитель телефонной станции Старков.

— Кстати, что это тут все про какой-то телефон болтают. Вроде бы в вашей комнате? — спросил Ростовцев.

— Не только в моей комнате, — ответил Григорьев. — С любого телефона можно говорить. Попробуйте хотя бы с этого.

— Прекратим на сегодня принципиальные споры, — предложил председатель. — Оставим, товарищи, работу на завтра. Сохраним силы для заключительного этапа…

Члены комиссии начали постепенно расходиться.

Ростовцев подошел к Григорьеву и сказал:

— Ничего таинственного не получилось. Телефон занят, как и должно быть. Частые гудки.

— Александр, вы сегодня вечером будете у себя? — спросил Карин.

— Буду. А что?

— Мне с утра звонил директор гостиницы. Комиссия-то снова решила собраться у вас. Вы разве не знали?

— Нет, я сегодня рано ушел из гостиницы… Приходите, пожалуйста. Буду рад.

— Послушай, Сашка, — забеспокоился Данилов. — У тебя, значит, и сегодня вечер занят?

— Выходит — да.

— Подождите немного, — сказал им Бакланский, когда комиссия разошлась. — Свои дела, я вижу, вы уже уладили. Хорошо бы и общие устроить.

Все трое молчали. Данилов торопился позвонить Гале. Григорьев не знал, что говорить шефу, да и не хотелось ему говорить. Бакланский выжидал, что скажут его помощники, но не дождался.

— Отлично, — сказал Бакланский. — Нас сейчас трое. Поговорим… Послушай, Александр, за что ты на меня взъелся?.

— Ничего подобного нет, Виктор Иванович.

— Нет? В Усть-Манске было хорошо, а в Марграде — кувырком. Из-за чего? Из-за какой-то женщины?

— Не трогайте ее. Слышите? Никогда даже не упоминайте.

— Ладно. Можно и так. А ты, Анатолий, не надумал еще речь против нас самих?

— Мне что… Я свою работу выполнил.

— Ну и молодец. А Григорьев хочет твою честную работу псу под хвост.

— Но это я напутал с подключением.

— Боже мой, об этом ли речь, — вздохнул Бакланский. — Ты, кажется, куда-то спешишь, Анатолий? Иди, иди…

— До свиданья.

Данилов выбежал на улицу и глубоко вздохнул.