Запретная зона

ГЛАВА II

Когда зазвонил телефон, Эллен Маас, как обычно, осталась одна в офисе. Был субботний вечер, четверть девятого, и очередной номер еженедельника уже давно следовало сдать в набор. Однако Эллен была погружена в работу, лихорадочно пытаясь расширить колонку с местной светской хроникой, ту самую, где все имена набирались заглавными буквами. Чем больше людей сможет прочесть о себе, тем лучше разойдется газета.

Эллен уставилась на звонивший телефон. Нет, это не сборщик налогов и не по поводу оплаты счетов. Нельзя же приставать к людям с такими делами в субботний вечер.

В промежутке между звонками она прислушалась к ночным бабочкам, шуршащим крыльями по закрытому сеткой окну. Где-то вдали раздались глухие раскаты грома; было душно, и Эллен вытерла капли пота, выступившие над верхней губой.

— Редакция местного еженедельника слушает.

— Это Хэрри Терброк.

Эллен выпрямилась. Именно это ей и было нужно. Всемогущий, глубокоуважаемый и ужасно противный судья Терброк сам звонит в редакцию в такой час. Какая удача для нового владельца разорившейся газеты.

— Здравствуйте, судья.

— У меня для вас есть кое-что. Вы ведь знаете, что в этой газете местные новости всегда печатались на первой странице? Так вот, у меня как раз такой сюжетец. Конечно, он не может соперничать с визитом президента в Китай, но для таких деревенских мужланов, как мы, он все же представляет интерес.

Так новая владелица газеты, чужая для всех жителей городка, получила порцию ядовитой критики. Ничего, это вполне можно пережить.

— Прекрасно, — сказала Эллен с воодушевлением, — я как раз ищу хороший сюжет на местную тему.

— Лучше некуда, во всяком случае, для нас, деревенщин.

Судья на мгновение замолчал, ожидая, что Эллен станет возражать и говорить о выдающихся достоинствах жителей городка и о том, как ей здесь нравится. Однако слова, которые ожидал услышать судья, застряли у нее в горле, как пережаренные кукурузные лепешки.

Судья продолжил.

— Местная полиция роется на моем холме. Вы ведь знаете этот холм, курган, где индейцы делали свои захоронения.

— Конечно. Так что там за история?

— Они хотят разворотить курган ко всем чертям. Нарушают право собственности и даже в ус не дуют!

Эллен старалась сдержать нетерпение.

— Ну, хорошо, — сказала она, — валяйте дальше.

— Как вы сказали?

— Продолжайте. Почему там оказалась полиция?

— Я им этого не разрешал, и если в кургане никого не найдут, я предъявлю иск полиции штата.

— Где никого не найдут?

— Внутри холма! Моего холма! Они там все разворотили, чтобы найти какую-то несуществующую женщину. Она якобы кричит.

— А что за женщина?

— Которая вроде бы провалилась туда. А вам еще об этом не сообщили?

— С какой стати? Здесь всего лишь редакция газеты.

Судья кашлянул. Для него газета была своеобразным форумом, где он мог публиковать свои письма о множестве раскрытых им вольнодумных заговоров. Судья писал о злых силах в городском Совете, которые пытались поставить на улицах фонари, о хиппи с их коммунистическими замыслами и о других подобных вещах.

— Несчастная собака, с которой безжалостно обращались, уже погибла, пытаясь освободить эту женщину.

— Вы слышали ее крики?

— Я слышал какие-то звуки, которые, по-моему, напоминают крик раненого енота. Брайан Келли утверждает, что это кричал человек. Бедняга, он малость свихнулся после постигшего его горя. Он незаконно расположился на моем кургане вместе с этой странной особой, его новой женой. Вот тогда они впервые и услышали крики.

— Так женщина находится в пещере или где-то еще?

— Да не нашли они никакой женщины! Дело вовсе не в какой-то проклятой бабе! Речь идет о вторжении в мои владения и нанесении ущерба частной собственности! Поняла наконец, дуреха!

Эллен хотела бросить трубку, но сдержалась и, проглотив комок, заставила себя поблагодарить судью с подчеркнутой вежливостью. Положив трубку, она подошла к сейфу, чтобы извлечь оттуда допотопный фотоаппарат «Спид График», который достался ей вместе с газетой. Разумеется, фотоаппарат нужно было немедленно заменить, учитывая его пятидесятилетний возраст и вес в двадцать фунтов. Кроме того, для него требовались вышедшие из употребления стеклянные фотопластинки, которые нужно было специально заказывать у фирмы «Кодак».

Под немедленной заменой подразумевался конец пятилетнего плана, намеченного Эллен. Конечно, если к этому плану отнесется с пониманием суд, рассматривающий дела о банкротстве.

Упаковав старую рухлядь, некогда бывшую фотоаппаратом, и прихватив коробку с фотопластинками, Эллен спустилась вниз и вышла на улицу. Разумеется, город будто вымер. Еще раньше она обнаружила, что ночная жизнь Осколы заканчивалась в девять вечера, когда закрывалось кафе Миллза. В Нью-Йорке Эллен вела ночной образ жизни, который начинался с посещения вечернего спектакля или концерта и заканчивался на рассвете, когда она возвращалась домой из ночного клуба.

«Краун Виктория» плавно скользила по Мэйн-стрит. Эллен напряженно всматривалась в темноту. Машина двигалась медленно, как похоронный катафалк. Почему? Все очень просто: в небольших городках много стариков, и с наступлением темноты пожилые водители не выходят на улицу, так как видят не дальше своего носа, а тут еще каждый уличный фонарь рассматривается как вольнодумный заговор либеральных сил.

Не видно было даже мерцания светофора. При езде на разрешенной скорости 50 миль в час можно было запросто врезаться в него и опрокинуть.

Был субботний вечер, всего лишь начало девятого, а в Осколе было темно, как в пещере. Только тускло мерцали огни кафе Миллза и табачного магазина Хэнди. Аптека Рексола была погружена в темноту, так же как и магазин модной одежды Моуд О’Дэй, который напоминал антикварную лавку, где все вещи по-прежнему казались новыми. Здесь продавались черные кожаные ремни и костюмы свободного покроя, на витрине под стеклом лежали коробочки с лентами для волос и разноцветные очки по два доллара и девяносто восемь центов.

По обе стороны Мэйн-стрит росли высокие старые дубы и клены, а в том месте, где она переходила в Маунд Роуд, все-таки горел единственный уличный фонарь, удивительное творение из железа, задуманное в виде деревца, в металлической листве которого покоилась лампочка.

Запах трубочного табака, который шел из открытых дверей магазина Хэнди, был приятным, а слабый звон тарелок, доносившийся из кафе Миллза, делал всю обстановку обыденной и умиротворенной.

Где-то вдалеке раздался рев двигателя, но затем замер. Наверное, кучка подростков пыталась завести пикап в гараже, принадлежавшем Фиску. Пикап был основным средством передвижения в округе Каямора. Здесь не было машин типа «Порше Каррера» или «Акюра НСХ». Не было и врача-ортодонта в зеркальных солнечных очках, который любил водить эти машины. Может быть, и к лучшему. Эллен была сыта по горло ортодонтами в зеркальных очках, особенно одним из них, по имени Айра Бергман.

И все же была какая-то прелесть в ранних утренних прогулках в Ист Хэмптон на «порше» Айры, когда ветер свистел в ушах. Это было в те времена, когда между ними случались частые стычки, но до открытой вражды еще не дошло.

Черт возьми, ну что значит любовь по сравнению со счастьем стать владелицей обанкротившейся газеты?

Люди в городке не прекратили покупать еженедельник, несмотря на то, что он никуда не годился. Они покупали газету, потому что Эллен внезапно ворвалась в их городок и купила ее, потому что она была новым и загадочным человеком из Нью-Йорка, бывшей журналисткой «Нью-Йорк Таймс».

Эллен остановилась около двухэтажного здания с вычурным названием «Эксельсиор Тауэр», затем она проехала еще милю по направлению к холму, старый фотоаппарат лежал на сидении рядом с ней.

Когда Эллен свернула на длинную дорогу, проходившую мимо дома судьи Терброка, ее слух уловил шум работавших на холме машин. Бросив взгляд на дом судьи, Эллен поняла, что тот был на месте; через кухонное окно было видно, как он разговаривает по телефону.

Впереди она заметила танцующие полосы красного света, а на самом холме яркие вспышки переносных прожекторов. Открыв дверцу, Эллен выпрыгнула из машины, таща за собой тяжеленный фотоаппарат.

Проходя мимо легковых автомобилей и грузовиков, расположившихся у подножия холма, она заметила экзотическую жену Брайана Келли, которая спала в кабине грузовика. Говорили, что Брайан познакомился с ней, когда она работала официанткой в таверне «Вэйвонда» в Ладлэме. Эллен подумала о неожиданных поворотах судьбы. Эта женщина была одним из отчаявшихся, никому не нужных созданий, вышвырнутых из Юго-Восточной Азии. В ней смешалась вьетнамская, французская и американская кровь. Говорили, что ребенком она работала у вьетконговцев туннельной крысой. Одному Богу известно, как она оказалась в Осколе. Эллен наклонилась к кабине.

— Миссис Келли?

Лой открыла глаза, но в них не было растерянности неожиданно разбуженного человека. Возможно, рассказы о туннельной крысе были правдой. По исключительной собранности Лой можно было предположить, что эта женщина привыкла жить в опасности.

— Миссис Келли, я — Эллен Маас, из газеты.

Лой наконец улыбнулась.

— Я устала, — сказала она извиняющимся тоном. Ничего удивительного, если принять во внимание ее беременность.

— Что вам известно о женщине, находящейся в кургане?

— Вам нужно спросить моего мужа. — Лой сделала неожиданный жест, который потряс Эллен. Эта женщина проворна, как кошка, а ведь она всего лишь бросила взгляд на часы. Затем она вышла из грузовика и пошла вверх по тропинке, неловко переваливаясь из-за огромного живота.

У Эллен возникло ощущение, что Лой Келли убегает от нее. Она торопливо последовала за женщиной и вместе с ней остановилась рядом с группой мужчин, рассматривавших при свете фонарей большую карту. Эллен без тени смущения ответила на внимательный, испытывающий взгляд полицейского.

Первый полицейский округа, лейтенант Роберт Уэст, был здесь. Его широкое, открытое лицо расплылось в улыбке. Интуиция ее не обманула, Уэст был приятным человеком и совсем не походил на провинциала и деревенщину, о которых говорил судья. Лейтенант Уэст относился к прессе с большой осторожностью. Эллен знала причину: он был обладателем почетного ордена, полученного за боевые заслуги и доблесть. Да, бесспорно, Уэст был храбрым человеком, однако не в его натуре было гордиться тем, что приходилось убивать людей голыми руками.

Эллен совершила ошибку, когда попыталась разузнать, за что Уэст получил орден. Он умолял ее ничего не печатать в газете.

— Расскажите лучше о моих маленьких футболистах, а орден оставьте в покое.

Эллен пришлось смириться. Этот человек напоминал ей героев из трагедий Эсхилла.

Она подошла к Уэсту, пытаясь придать лицу нужное выражение. Необходимо убрать эту идиотскую улыбку и выглядеть настоящим профессионалом. Несмотря на сдержанность, Уэст и впрямь был похож на героя, который однако ни с кем не собирался делиться своими подвигами.

Из остальных мужчин Эллен знала только Брайана Келли, который сейчас стоял рука об руку с женой. На ее лице появилось нежное выражение, миндалевидные глаза светились любовью, а на полных, похожих на сердечко губах играла улыбка, которая показалась Эллен гордой.

Брайан потерял первую жену и дочь при пожаре. Эллен прочла об этом в разделе некрологов. Говорили, что пожар начался из-за неисправной пропановой трубы, проходившей под домом Брайана, полученным им по наследству. Он получил страшные ожоги и чуть не погиб, пытаясь спасти свою семью. Брайан и Мэри Келли были очень близки. Она была его студенткой, а после получения докторской степени супруги стали преподавать вместе.

Эта трагедия сломила Брайана. Он ушел из университета, стал отшельником и беспробудно пил в течение двух лет. Потом он вдруг встретил Лой и к изумлению всей округи привел ее в свою именитую и почитаемую во всей Осколе семью.

Эллен глубоко вздохнула. Уэст, главной заботой которого была безопасность, уже просил одного из мужчин помочь Лой спуститься вниз. Он был уверен, что с Лой тоже случится беда, если она не проявит должной осторожности…

— Ну, как? Есть результаты? — спросила Эллен охрипшим голосом, который для нее самой прозвучал неожиданно. Надо поменьше курить.

Боб Уэст посмотрел на нее и спрятал лицо за полями шляпы.

— Простите, но мне надо задать несколько вопросов. Она провалилась в одну из могил на кургане?

— Более вероятно, что в пещеру, — ответил Уэст, — а вам лучше подождать в машине, пока мы не найдем эту яму.

— А разве это не старый индейский курган? Возможно, здесь полно могил, — торопливо спросила Эллен.

— Видите ли, мадам, здесь работает много машин и…

— Я представитель прессы, Боб, и вам это хорошо известно.

Боб снова опустил голову так, чтобы не было видно его глаз.

— Я просто беспокоюсь, что это небезопасно.

Эллен вздохнула.

— Я должна остаться, это моя работа.

— Тогда держитесь поблизости, рядом с нами, — сказал наконец доктор Келли. — Мы совсем не хотим, чтобы еще кто-нибудь упал в яму.

— Благодарю, — ответила Эллен.

— Мы думаем, здесь где-то образовалась карстовая воронка, — пояснил Келли. — По нашим предположениям, женщина провалилась туда и сейчас находится в пещере.

Примерно в пятидесяти футах от них снова зарычал экскаватор, набирая ковшом землю. Сидевший в кабине рабочий крепко зажал в зубах сигару; в лучах прожекторов было видно, как из трубы вышла струя выхлопных газов. Ковш перевернулся, высыпая перемешанную со щебнем землю.

Эллен нажала на кнопку затвора и сделала снимок.

— Глуши экскаватор! — раздался мужской голос с черной вершины холма.

Эллен с трудом различала лицо кричавшего. Оно было едва видно в слабом зеленом мерцании, которое исходило от экрана какого-то электронного прибора. Почувствовав, что здесь пахнет интересным сюжетом, Эллен устремилась к незнакомцу.

— Стойте! — закричал мужчина. — Эй, леди, остановитесь. Не двигайтесь и не дышите!

Послышались тихие звуки, которые продолжались в течение нескольких минут. Затем мужчина снял наушники и вышел из зоны, по-прежнему освещенной экраном прибора. Он торопливо направился к Бобу Уэсту, который смотрел на него полными боли глазами. На лице Боба отражалось такое страдание, что Эллен захотелось обнять его и утешить, как дитя.

— По-моему, там везде твердый грунт, — сказал мужчина.

— Ты уверен?

— Внутри ничего нет. Обычный маленький холмик, образовавшийся при движении ледников, и ничего больше. С точки зрения геологии, он не представляет ни малейшего интереса. Разумеется, там нет никаких пещер.

— Тогда что же мы слышали, Дэнни? — голос Брайана был подозрительно спокойным и тихим.

Эллен узнала Дэнни, он был геологом на государственной службе. Дэнни задумчиво потер ладонью царапину на щеке.

— Понятия не имею. Может быть, это ветер. Он иногда выделывает такие штуки…

Эллен вдруг почувствовала неимоверную тяжесть допотопного фотоаппарата.

— Там кто-то есть, — сказал Брайан Келли. В его голосе появились злобные нотки, как у человека, над которым нависла угроза. — Я не могу принять твои доводы.

— Придется принять, — беспечно заявил геолог. — Такова действительность.

Келли упрямо опустил голову и уперся подбородком в грудь.

— Она находилась в пустом пространстве.

— Да не могли вы ее слышать! Только не в этом холме! Говорю вам, что там ничего нет! Абсолютно ничего!

— Это пустой треп, Дэнни.

— Ну, так раскапывайте же этот проклятый холм сами, доктор! У вас есть экскаватор, вот и разворошите все к чертовой матери.

В разговор вмешался Боб Уэст.

— Можно задать тебе вопрос?

— Если я смогу на него ответить.

— Ты хочешь сказать, что я должен прекратить спасательные работы, зная, что там осталась женщина, такое же человеческое существо, как и мы с тобой. Возможно, она умирает в страшных мучениях. Ты хочешь сказать мне именно это, да?

— Я только хочу сказать, что по данным моих приборов, этот холм на самом деле есть лишь то, чем он и кажется. Обычная груда камней и обломков кристаллического сланца.

— Послушай, Дэнни, — прервал его Келли, — ты проводишь исследования с помощью эхолота, предназначенного для работы в воде. Здесь он совершенно бесполезен. Это понятно даже такому старому, выжившему из ума физику, как я. Удельное сопротивление почвы не позволяет получить достоверные результаты.

— Разумеется, прибор был сначала настроен для работы на суше, — огрызнулся Дэнни.

В неподвижном воздухе раскаты грома звучали все отчетливее. Вдалеке на западе сгущалась тьма.

— Мне всегда не нравилось это место, — сказал машинист экскаватора, который присоединился к группе мужчин. — В прошлом месяце мы с женой тут отдыхали, и холм вдруг стал трястись. Мы перепугались до смерти и пустились наутек.

Геолог вытер пот со лба.

— Предположительно, здесь есть некоторые признаки перемещения почвы. Возможно, из-за кристаллического сланца. Изменения температуры, степень влажности и множество других факторов могут вызвать незначительные перемещения почвы.

— Там кричала женщина, — повторил Келли.

Лой яростно бросилась на помощь мужу.

— Я тоже ее слышала, Дэнни!

Эллен отметила про себя, что не следует становиться на пути у этой женщины.

— Вы можете спокойно убрать отсюда всю технику, — заявил молодой геолог.

— Нет, вы не сделаете этого! — взревел Брайан Келли. — Ни за что, черт возьми!

Боб посмотрел на друга.

— Я не могу расходовать деньги из бюджета, если специалист считает, что в холме никого нет.

— Какой специалист? Он был круглым дураком и завалил всю работу в Ладлэме и сейчас делает то же самое. Именно поэтому он и числится на государственной службе!

— Как вы смеете!

— Эй, Брайан, уймись. Он все же официальный эксперт, и я должен полагаться на его решение.

Келли резко повернул к Уэсту.

— Там кто-то умирает в этот момент!

— Брайан, у меня нет достаточных доказательств. А тут еще судья. Ему не терпится выставить нас отсюда. Если я продолжу работы без веских доказательств, на меня подадут в суд.

— Если будет что-нибудь интересное, — обратилась Эллен к Уэсту, — не сочтите за труд позвонить мне. — Она стала быстро спускаться с холма.

— Будьте осторожны! — крикнул ей вслед Брайан.

Эллен помахала рукой и, достав со дна сумочки маленький старый фонарик, продолжила спуск.

Она прошла уже половину пути, когда вдруг почувствовала толчок. Что-то вибрировало под землей, пульсирующие толчки усиливались. Эллен застыла на месте.

— О Господи! — прошептала она.

У нее вдруг страшно заболели все кости. Никогда в жизни она не испытывала ничего похожего. Как будто бы вибрация шла изнутри ее самой. Эллен казалось, что обезумевший дантист сверлит ей челюсть раскаленным бором. Вибрация сопровождалась резким, металлическим скрежетом, как будто где-то работала огромная электропила.

Фонари замигали, и звук унесся высоко в небо. Эллен оглянулась и увидела раскачивающиеся на столбах прожектора и метавшиеся в их свете тени людей, которые пытались удержать эти столбы.

Вдруг она услышала еще один звук, пронзительный и жалкий, как будто кричал попавший в беду ребенок. Эллен взглянула на группу людей, которых она только что покинула, и увидела, как Лой Келли неуклюже попятилась, схватившись за живот.

Сверлящий звук был таким сильным, что Брайан инстинктивно схватился за щеку, пытаясь унять пронзившую голову боль. Однако отчаянный крик Лой заставил его забыть о себе. Он обнял жену.

— Малышка моя, — пролепетал он, — малышка!

Лой показалось, что кто-то проткнул ей штыком живот. В жизни ей приходилось видеть это много раз. Ей хотелось закричать, но она сдержалась, пытаясь сохранить спокойный вид.

Прежде чем кто-либо сумел прийти в себя и сообразить, что происходит, раздался страшный лязг, как будто захлопнулась огромная, величиной с гору, дверь.

Боб припал к земле и стал прислушиваться.

— Эй, — крикнул он, — эй, леди! Вы нас слышите? — Затем он, сгорбившись, встал. — Ничего.

Лой почувствовала, как между ног у нее потекла тоненькая струйка. Она отвернулась и просунула руку под свободную одежду. Так и есть. Произошло самое худшее. Она резко выпрямилась.

— Лой?

Лой терпеть не могла, когда видели ее слабость, однако выбора не было. Дело не терпело отлагательства.

— Брайан, причин для беспокойства нет, но мне хотелось бы поехать к врачу прямо сейчас.

— Ребенок?..

— Нет, Брайан, это не роды. Но нужно ехать немедленно, прошу тебя.

В глубине души Лой всегда боялась, что Брайан отвергнет ее, если она потеряет их сына. Любовь — удивительное чувство, но даже у американских мужчин наверняка были свои практические соображения.

Брайан с трудом подавил подступившую к горлу тошноту. Лой не должна видеть, что он до смерти напуган.

В раскачивающихся полосах света появилась Эллен Маас. Брайан был поражен тем, как свет изменил ее лицо, сделав его одновременно суровым и нежным. Молнией промелькнула мысль, что Эллен необычно красивая женщина.

— Идем скорее, — прошептала Лой. — Восемь месяцев — слишком поздний срок для кровотечения.

— Я могу отвезти ее, — сказала Эллен, озабоченно глядя на Лой. Однако Брайан усмотрел в этом предложении что-то коварное. Этим журналистам всегда что-то от вас нужно.

— Я сделаю это сам, — ответил он.

Обняв жену за плечи, он повел ее по склону холма. Нужно было быстро доставить ее до грузовика. Зачем только он позволил Лой остаться?

Проходя мимо Боба, Брайан услышал, как геолог говорит ему о том, что теория о перемещении почвы подтвердилась.

Брайан ни на мгновение не поверил в эту чушь. Дэнни был не первым ученым, который хотел отделаться от таинственного явления вместо того, чтобы тщательно его изучить.

Для Брайана и Лой путь к грузовику показался целой вечностью. Он помог жене сесть в кабину, пристегнул ремень, а затем сел за руль. Включив зажигание, он осторожно и медленно поехал по направлению к дороге, стараясь объезжать все кочки и ухабы.

— Позвони доктору Гидумэлу, милая, скажи, что мы едем к нему. — Брайан включил телефон, пытаясь унять дрожь в руках.

Когда они наконец выехали на сравнительно гладкую дорогу, Брайан включил максимальную скорость, и грузовик с ревом рванулся вперед. Несмотря на темноту они быстро добрались до автострады и поехали в сторону находившейся в Ладлэме больницы.

Брайан поежился на сидении. Лой потянулась к нему и взяла за руку. Она была страшно напугана, но хотела ободрить мужа, чтобы он в ней не сомневался.

— Я сильная женщина, у меня хорошая матка.

Могло ли это быть правдой после всех абортов, сделанных случайными повивальными бабками или сострадательными подругами? В баре «Голубая луна» они делали друг другу аборты длинной спицей, которую им давал хозяин. Лой понятия не имела, в каком состоянии находится ее матка.

Брайан взглянул на жену. Она сидела, прижавшись головой к спинке сиденья, крепко держа мужа за руку. Он поднес руку Лой к губам и бережно поцеловал. Ее рука была мягкой и нежной, как крошечная птичка. Лой казалась такой храброй и такой незащищенной. От мысли, что может потерять ее, Брайан пришел в ужас. Внезапно он ощутил запах собственного пота.

Лой позвонила в больницу и положила трубку.

— Я очень здоровая, Брайан, и рожу много сыновей!

Она почувствовала, как кровь потекла непрерывной струей. Малыш Брайан зашевелился в животе, как будто что-то его огорчило. Иногда Лой казалось, что она чувствует его маленькую, прекрасную душу, которая подобно золотому солнечному лучу освещает все ее существо. Он не должен умереть. Ни за что на свете!

— Через двадцать минут мы будем на месте, любимая.

Боль все усиливалась, низ живота жгло, как огнем. С огромным усилием Лой сдерживала стон. Огонь стал жечь бедра и спину. Лой словно окаменела. Она знала, что еще секунда, и отчаянный крик вырвется наружу. Она повернулась к мужу и вымученно улыбнулась.

— Ты великолепный водитель. Я восхищаюсь твоим мастерством. Пожалуйста, поторопись.

По робкой улыбке жены Брайан понял, какие невыносимые страдания она терпит. Сам он дышал с трудом. Ему стало бы легче, если бы Лой не была такой сдержанной.

Ее рассудок блуждал в накатывавшейся волнами боли. Мелодично пели птички в нефритовой пагоде императорского сада в Сайгоне, а маленькая Ки-Тхан-Нгуэн спряталась в своем тайнике. Маленькая девочка в белых одеждах.

Она стала называться Лой, потому что белоглазые[1] не могли правильно произносить ее настоящее имя.

Она всей душой любила своего мужа. Совсем не важно, что он тоже был белоглазым. Ей было все равно, как он говорит.

Новый приступ боли пронзил все ее тело. Лой снова просунула руку под одежду и увидела кровь на кончиках пальцев. При свете автомобильной лампочки казалось, что пальцы измазаны краской. Она быстро вытерла руку о блузку, желая скрыть страшные следы от мужа. На лице Лой застыла напряженная улыбка.

Хотя Брайан знал наизусть каждый поворот дороги, их путешествие казалось бесконечным.

Когда они наконец увидели огни больницы и большую красную вывеску «Скорая помощь», Лой стала погружаться в мягкую, обволакивающую темноту. Острая сверлящая боль вновь привела ее в сознание.

Брайан стремительно въехал во двор, сигналя изо всех сил.

Выбежали медсестры, а за ними появился и доктор Гидумэл.

— Помогите нам, — выдохнул Брайан, — ради Бога, помогите!

Через пару минут Лой оказалась в смотровом кабинете на гинекологическом кресле. Одев перчатки, доктор Гидумэл взял расширитель. Движения доктора были такими бережными и виртуозными, что он напоминал чародея с волшебной палочкой в руках. Теперь боль шла из кишечника, захлестывая Лой красными, горячими волнами. Больше она была не в силах изобразить хотя бы слабую улыбку. Но доктор Гидумэл был посторонним, а перед чужими нужно было держать себя в руках. Лой тяжело дышала, пытаясь казаться спокойной.

— Мы отправились на пикник, — рассказывал Брайан. — Потом мы вдруг услышали крики и вызвали полицию. Лой такая хрупкая. Она очень расстроилась.

Доктор погладил Лой по лбу.

— Вы почувствовали внезапную боль перед тем, как обнаружили кровь?

Лой молчала. Если она заговорит о боли, то позволит ей победить себя. Женщине казалось, что ее матка превратилась в наполненный кипящей кровью пузырь, который кто-то сжимал со всех сторон и колол раскаленными добела иглами.

— Она такая же, как женщины у меня на родине, предпочитает не показывать свою боль. — Гидумэл взглянул на Брайана. — Вы должны мне все рассказать.

Брайан посмотрел на жену, пытаясь найти ответ на вопрос врача. Его потное лицо блестело при ярком свете дневной лампы.

— У меня родится замечательный, здоровенький мальчик, — прошептала Лой через силу. — Ты будешь им гордится. — Ее нежное лицо исказила боль.

Брайан подумал, что на месте его жены любая американская женщина вопила бы благим матом. Он молча протянул руку, и Лой прижалась холодной, влажной щекой к его большой, шершавой ладони.

— Она страшно страдает, — сказал Брайан врачу.

Лой казалось, что все ее чрево объято страшным пламенем. Малыш Брайан Кай Келли тоже забеспокоился. Лой хорошо чувствовала его страдания.

— Мой счастливый малютка, — прошептала она одними губами.

Гидумэл внимательно обследовал ее.

— Никаких признаков схваток нет. Ребенок сегодня не появится на свет. — Всего лишь на мгновение врач погрузил руку в перчатке в окровавленное чрево, которое связывало его с еще неродившейся жизнью. — Как я и предполагал, у нее разрыв, — сказал он. — Мы сможем очень быстро его зашить.

Отдав распоряжения медсестрам, он быстро вышел из кабинета.

Лой почувствовала, как покатились носилки, увидела поплывший перед глазами потолок. Такая внезапная смена событий заставила ее потерять самообладание.

— Брайан! — пронзительно закричала она.

— Я здесь, детка. — Брайан бежал рядом с носилками.

Затем они поднялись на лифте и вошли в зал, в конце которого была до боли знакомая, огромная двойная дверь. Пугающие запахи обрушились на Брайана: пары йода с привкусом железа и обволакивающий аромат спирта. Он вспомнил тошнотворный запах собственного обгорелого тела в то утро, когда его привезли сюда.

Торопливо вошел еще один врач, едва не задев Брайана двустворчатой дверью. Брайан заглянул во вторую операционную, где лежала Лой, закутанная в грубые зеленые простыни.

— Ни пуха, ни пера, детка.

— Все будет хорошо, — донесся слабый, тоненький голосок Лой.

Когда внутренние двери закрылись, Брайан вышел в зал ожидания, интерьер которого был выполнен в ярких и радостных тонах. Здесь стояла кофеварка, автомат с кока-колой, а на столике лежало множество разных журналов. Четыре года назад здесь ждал Брайана отец, который принес известие о смерти Мэри и Кэйт. Какая разница, что занавески сейчас были желтыми, а стулья голубыми. От этого места веяло ужасом и отчаянием.

Брайан ждал, чувствуя себя как собака, брошенная в поезде хозяевами. Какое-то время он тупо смотрел на старые журналы, а потом стал считать кафельные плитки на полу. Вдруг промелькнула чья-то тень. Сердце Брайана едва не выпрыгнуло из груди. Однако это был не врач, прихода которого он ждал с таким нетерпением. Меньше всего ему сейчас хотелось видеть перед собой это удивительно красивое лицо.

— Привет, доктор Келли.

— Здесь нечего делать прессе. Этот материал не для газеты.

— А вам не кажется, что все зависит от моего решения.

— Я бы хотел побыть один.

Эллен взяла стул, поставила его перед Брайаном и уселась.

— Что там произошло?

— Лой ушиблась.

— Да, я заметила. Но что стало причиной? Господи, что это был за шум? Он пронзил меня всю, словно нож.

— Послушайте, — ответил Брайан, — я не хочу показаться грубым…

— Вот и не надо.

— Я хочу остаться один, мисс Маас… Эллен, если позволите… Я ничего не в состоянии понять. — У Брайана больше не хватило сил продолжать вежливую беседу. — Оставьте меня в покое!

— Так вы не знаете, что это за шум?

— Моя жена сейчас в операционной. Мы можем потерять нашего ребенка! Я хочу побыть один.

— Простите, доктор Келли. Мне очень жаль.

Брайан устало тряхнул головой, подошел к окну и уставился в черное стекло. Как в зеркале, он увидел, что Эллен протянула руку, желая его утешить, затем секунду помедлила, и рука опустилась.

Она постояла еще минуту, затем повернулась и пошла по холлу. Голова Эллен была низко опущена, а плечи сгорбились. Брайану стало ее немного жаль.

Однако она ушла, и это принесло облегчение.

Прошло более двух часов, прежде чем открылась дверь операционной и из нее вышел доктор Гидумэл. Брайан, прикорнувший на трех составленных вместе стульях, с шумом вскочил на ноги. Зеленая одежда врача была испачкана кровью Лой. На мгновение Брайану пришла в голову страшная мысль.

— С ней все хорошо и с вашим сыном тоже, — быстро произнес врач. Брайан весь обмяк. Он вдруг почувствовал, что совершенно обессилел. Гидумэл подвел его к креслу. — Но я хочу знать, что с ней случилось, Брайан. Это страшная рана, результат насилия. Полиция должна составить протокол.

— Она… Я думаю, она расстроилась. Такое волнение…

— Нет, повреждена стенка матки. У нее множество разрывов ткани. Мы все зашили, но это могло произойти только в результате сотрясения, сильного удара.

— Это невозможно. Она не падала и не получала никаких ударов.

Нахмурившись, доктор Гидумэл покачал головой.

— Это повреждение произошло в результате сильного сотрясения, которое воздействовало на матку. Такое могло случиться только при взрыве или страшном ударе. Других объяснений нет.

— Но ничего не взрывалось, — ответил Брайан непривычно высоким голосом. — По-моему, земля немного задрожала… никаких взрывов не было.

Врач сложил на груди руки.

— Нет, этого явно недостаточно, — Брайан, скажите откровенно… ее избили?

Брайан знал, что его волосы растрепаны, а все лицо в ссадинах. Возможно, он сейчас и похож на человека, способного избить собственную жену.

— Я никогда бы не причинил ей боль.

— Разумеется, нет. Я имел в виду разбойное нападение. Это мог сделать только кто-нибудь чужой. Дело в том, что я просто не понимаю происхождения этой раны. Вы говорите, что взрыва не было… Ну, тогда тут что-то неясное.

— Подождите. Земля не просто задрожала. Изнутри шла сильная вибрация.

— И что? Разрушены дома, вывернуты с корнем деревья? Нет, Брайан. Создается впечатление, что ваша жена пострадала от брошенной террористами бомбы или получила сильный удар в живот.

Брайан сделал над собой усилие, пытаясь придать голосу спокойствие.

— Ничего подобного не было, — сказал он. — Я хочу видеть жену.

— Конечно. Думаю, она скоро проснется.

Вслед за доктором Гидумэлом Брайан прошел в палату для выздоравливающих, где лежала Лой, такая маленькая и жалкая.

— Лой, — тихо позвал он жену.

— Ах…

Внезапно доктор Гидумэл отодвинул Брайана в сторону и наклонился к Лой.

— Вас кто-нибудь ударил, Лой?

— Нет. Это был шум… гудение… гудение причинило боль… — Лой закрыла глаза и погрузилась в сон.

Доктор Гидумэл выпрямился.

— Разумеется, никакое гудение не могло стать причиной таких ран.

Как и в первый раз, когда он увидел Лой, доктор Гидумэл положил ей руку на лоб. Брайан почувствовал в этом жесте нежность и все сразу понял. Оба этих человека жили вдали от своей родины. Выходцы из Азии, познавшие горечь обид от мелких уколов и молчаливого предубеждения, свойственных провинциальным городкам, жители которых привыкли вариться в собственном соку. Было видно, что доктор Гидумэл хочет защитить своего товарища по несчастью, такую же эмигрантку, как и он сам, опасаясь, что ее легко могут обидеть.

— Она еще немного поспит, а когда проснется, вы должны быть рядом. Нельзя ее волновать и расстраивать. Состояние здоровья вызывает опасение. Мы нашли множество мелких разрывов, которые могут открыться и кровоточить при малейшем воздействии. — Гидумэл помолчал и снова внимательно посмотрел на уснувшую Лой. Когда он поднял глаза, в них светилась откровенная мольба. — Она очень слаба. Дня два мы будем наблюдать за ней в больнице, а потом она может идти домой. Но вам надо быть очень осторожным и бережным. Осторожность и еще раз осторожность.

— Понимаю, доктор.

Доктор Гидумэл снова взглянул на Брайана и взял его за руку.

— Мы не сдадимся, — тихо сказал он.

Брайан подумал, что лучше бы врач не произносил этих слов, — они звучали очень мрачно.

Он оставался с Лой до одиннадцати вечера, а потом сиделки уговорили его пойти домой и немного поспать.

Как оказалось, это было большой ошибкой.