Заметки путевого Обходчика

Глава №24. Не верь тому, что кажется.

Странно, я никогда не задумывался над словосочетанием «битый час». Кто его бил? А если не бил, то тогда почему он уже того, битый. Но именно такой час прошел, а я все еще был там, в тупичке. Мысленно, конечно же.

Ярость схлынула, как прибрежные воды океана во время отлива. Оставив после себя дрожь в руках и звенящую, отдающую тупой болью, пустоту в голове. Я выпил ее всю. До последней капли. Самозабвенно, сполна отдав дань злобе.

Ибо моя злость обрела плоть. Я столь явственно почувствовал ее на вкус. Смесь чрезмерно накопившейся желчи и зубной боли. Я даже смог бы увидеть ее. Для этого мне хватило бы всего лишь заглянуть в зеркало, будь оно под рукой. А еще мне казалось, что если бы мое безумие достигло своего апогея, и я вспорол собственный живот ножом, зажатым в левой руке, то оттуда, из глубин моего нутра, на волю обязательно вырвалось бы нечто чужеродное, страшное. То, что так долго ждало своего часа. И именно оно управляло мною, дергало за ниточки, уподобившись умелому кукловоду, направляя меня, подталкивая в пропасть. При этом оно ласково нашептывало мне на ухо «Давай, прыгай. Ну же. И ты познаешь меня». Опутывало, заливало медовой патокой. А я, превратившись в муху, целиком залип в этом сладостном потоке. Ведь что может быть слаще мести.

Должен заметить, что от природы я весьма миролюбивый человек. По меркам метро почти что пацифист. Насилие завсегда применял лишь в самом крайнем случае. И только в ответ на нечто подобное. Угрожающее моей собственной жизни. Кроме мутантов, естественно. Им же словами ничегошеньки не объяснишь. При встрече с упырями либо ты стреляешь первым, либо автоматически становишься пищей. «Брррр!» – быть сожранным кем-то еще та перспектива.

«Но они бы заметили труп охранника, и подняли тревогу. У них и телефон для этого имелся» – пробовал подыскать хоть какое-то оправдание тому, что учинил. Но, тут же вспомнил, что бандиты хотели сделать с Леной, и обязательно сделали бы, и вдруг понял, что мне абсолютно по фигу тревога и телефон. Что дело только во мне самом. «Но если любовь требует таких жертв…» – я впервые, пускай даже мысленно, произнес это слово, и на мгновение осекся. Глянул на девушку, которая все еще пребывала в беспамятстве, словно желая проверить себя, а любовь ли. И от одного лишь взгляда, в сердце всколыхнулось нечто иное, в раз вытеснившее мое самоедство. «Да я, да за нее… Да не задумываясь опять. И снова…» – вспомнил убиенных мною бандитов и понял, что мне их не жалко. Ну, нисколечко. Слегка успокоив таким вот образом свою совесть, я сподручнее перехватил тело девушки, и потащил дальше.

Как вы помните, костюмчик с противогазом у меня был в единственном числе. Поэтому на поверхность нам путь заказан. Пока что. Мне всего лишь требовалось добраться до станции под названием «Теплый стан». От самого названия на душе приятнее становится. Не правда ли? А главное, что меня там, в действительности ждало то самое, согревающие и тело и душу, человеческое тепло. Как так получилось, что почти что под боком у бандитов, столь приятный народец проживает? Или просто это в сравнении с беспредельщиками, тамошние жители мне столь приятными казались. Скорее второе. Но факт остается фактом. На эту станцию мне завсегда хотелось захаживать.

Правда, мое истинное я, постоянно мечущееся, не имеющее желания быть в каком бы то ни было месте дольше некоего, отведенного самому себе срока, насильно, но довольно легко, вырывало меня из этой убаюкивающей безмятежности. Выталкивало, пинком под зад, в сырость тоннелей, в одиночество. И я, даже не думая сопротивляться, покорно шел туда, понимая, что останься я здесь, или на еще какой-то, подобной станции, и мой мир рухнет. В раз придет в негодность то, что я с таким трудом возводил все последние надцать лет. Вокруг себя, и внутри.

Лена очнулась, когда я снова, нехотя конечно, довольно таки сильно встряхнул ею, пробуя уложить ее на пол.

Рана в плече, не успевшая не то, что зажить, затянуться как следует, опять дала о себе знать. Поначалу мне показалось, что образовавшаяся в этом месте липкость – это пот. Вон и рубашка прямо таки прилипла к телу. «Швы разошлись» – пронеслось и тут же накатило слабостью, и пониманием того, что мне требуется передышка. Вот и трусанул свою «ношу» не в меру сильно. Не рассчитал. Руки то затекли.

Девушка застонала и открыла глаза. Свет фонаря, прикрепленного специальным обручем к моей голове, ослепил ее, и она немедля прикрыла веки. Потом, что-то вспомнив, или по привычке, вскрикнула и резко, без предупреждения рванула в сторону. Подальше от меня. Тут же наткнулась на стену, тоннельчик то совсем узенький был, и вжалась в нее так, словно желала раствориться, превратившись в одну из составляющих бетона. – Не бойся, я не бандит. Я Обходчик. Ты меня должна помнить – я снял фонарь и развернул его на себя. – Присмотрись. Месяца два назад. На Проспекте Мира – сказал, а мысленно ужаснулся. Два месяца, а впечатление такое, что полжизни прошло. «Да и конца всему этому пока что не видать». – Ты свободна. Мы в тоннеле – поначалу хотелось выпалить нечто типа «я спас тебя» или «благодаря мне ты теперь свободна», но не сказал. И не потому, что постеснялся. Просто не сказал и все.

Но она поняла все сама. Не знаю, узнала ли меня, но осознала, что произошло. Сначала, то ли всхлипнула, то ли икнула, а потом разрыдалась. Я ожидал какой угодно реакции. Того же понимания, радости, страха наконец. Но такого. Ошарашено сидел и смотрел, не зная как, каким образом перекрыть этот водопад. Где-то, через минуту я немного пришел в себя, и место удивления заняла жалость. Столь всеобъемлющая, что мне немедленно захотелось обнять ее, прижать что есть сил к себе, прикрыть от всех и вся своим собственным телом, и никогда больше не отпускать. Ни на секунду.

Вместо этого я (рядом с ней почему-то все было не как всегда), всего лишь похлопал ее по плечу, и сказал банальное «Ну, не надо. Не плачь». Естественно она не перестала. Зато сделала, то, чего не осмелился я. Прижалась ко мне, уткнув лицо в грудь. И я понял, что ей просто надо дать время. Излить то, что накопилось. «Я вон излил, в несколько ином, куда более агрессивном виде» – передо мной уже в который раз предстала картинка меня с окровавленным ножом. Мотнул головой, будто это могло помочь вытрусить из нее сие ужасное воспоминание.

– Ты чего? – она слегка успокоилась и, почувствовав, как мной тряхнуло, удивленно подняла голову. Потом перевела взгляд на мой свитер и снова ойкнула. Я даже подумал, что сейчас рыдания повторятся. – Ты ранен?! – она указала на плечо. Мои глаза последовали за ее дрожащим пальчиком, и споткнулись о большущее кровавое пятно, все увеличивавшееся в размерах.

«Мы верим только в то, что видим» – сказал некто, и был абсолютно прав. Ведь до тех пор, пока я не видел этого пятна, а только предполагал, что рана открылась, мне еще удавалось кое-как держаться. Но стоило моим глазам сообщить моему сознанию, что это аксиома в чистом виде, а не какая-то задрипанная теорема, как оно, сознание, вдруг сделалось расплывчатым. А движения ватными. Оно принялось вопить во всю глотку «Я РАНЕН!!! Спасите!!!», настоятельно требуя медицинской помощи. «Еще только не хватало мне расклеиться. Соберись!» – послал команду, мысленно стараясь перекричать боль. По лицу Лены я прочел, что у меня не очень-то и получилось. Она смотрела с нескрываемым ужасом, напрочь позабыв о себе. Правда, надо отдать ей должное, весьма быстро взяла себя в руки. Быстрее меня может быть.

– Я могу помочь. Я даже пару раз помогала нашему доктору делать перевязки – затараторила, словно боясь, что я ее оборву на полуслове, не дав договорить. – Ты сама то, как, помощница? – я постарался улыбнуться. – Да вроде нормально. Голова только кружится. Но это наверняка от голода. – Ты извини, но харчей у меня нету – улыбка из ободряющей стала виноватой. – Но скоро, очень скоро мы сможем наесться всласть. По моим подсчетам часа через два… – покосился на свое плечо, – ну три – максимум. Подлатаем меня слегка, и в путь. Лады? – Как это подлатаем? – поинтересовалась она настороженно. – Ну, заштопаем маленько – брякнул не подумав. Потому как ее лицо, и так бледное, превратилось в мел. А глаза округлились, увеличившись до размеров сливы. Я даже ошибочно подумал, что она снова потеряет сознание. – Но я не умею – оказалось, что она просто все восприняла на свой счет. – Ты не поняла – затарахтел на сей раз я. – Я все сделаю сам. – А я перевяжу – ее щеки немножечко порозовели.

Всю процедуру мы проделали молча. Довольно таки слаженно и быстро. Лена, позабыв о своих страхах, даже помогла мне затянуть узел. А потом сделала перевязку.

Почему я сразу же не спросил та ли она пленница? Что это меняло. В конечном счете, мне уже было все равно. Я был готов к любому результату. А вот мое подсознание молило судьбу, чтоб это была не она. Ведь тогда у меня был, какой никакой шанс. Остаться с ней навсегда. В ином же случае мне вряд ли что-то светило. Вспомнил гневные глаза начальника Ганзы. И его нежелание видеть меня, ни под каким соусом. Заметив, что Лена отвернулась, осматривая свою истрепанную одежду, с нескрываемым наслаждением прошелся по ней сверху донизу. Тяжело вздохнул. Она же даже имени моего не помнит.

Как бы в ответ на мои мысли, девушка вдруг резко развернулась, радостно улыбаясь. – А я тебя вспомнила – воскликнула она. – Это тебя охранники из станции под руки выводили. Ты еще тогда так смешно чуть не грохнулся. – Ха-ха – я дернулся, и боль в плече тут же отобразилась на моей физиономии искривленным ртом и выпученными глазами. – Ладно, успокойся. Я пошутила – забеспокоилась Лена, протягивая руки, видать, чтоб поддержать меня. «Как тогда» – обида накатила могучей волной. Я же на Проспекте Мира, воспринял ее улыбку, как проявление симпатии. А это, оказывается, была всего лишь издевка. Вскочил на ноги, задев при этом, потолок головой. Аж искры из глаз посыпались. Не подал виду. – Нам надо идти дальше – процедил сквозь зубы. – Надо – так надо – она сдвинула плечами и поднялась следом.

Теплого приема не случилось. Ну, не грела станция – и все тут. И люди вроде были те же. И улыбались так же. Вот только как-то неестественно. Их улыбки походили на те, которые некогда выдавливали из себя расторопные менеджеры. Во все тридцать два, но абсолютно не вызывающие желания улыбнуться в ответ. Потому как, присмотревшись, вы понимали, что все это делается лишь для того, чтобы вытащить из вашего кармана побольше денег. Всучив вам при этом всякую никому ненужную дребень.

Вот и сейчас, чем больше я вытаскивал из рюкзака патронов, тем просветленнее становились лица вокруг. Уже через полчаса такого вот общения, мне до того сделалось противно, что захотелось немедля покинуть эту насквозь прогнившую станцию. И это желание все росло.

Нет, к подобным, мягко говоря, человеческим слабостям я привык. Но, понимаете, такого я ожидал, скажем, от Китай города, или той же Ганзы. А тут. «И как это я раньше все этого не замечал» – назойливо вертелось в голове. – «Или за последнее время мое мировоззрение столь кардинально сбилось с привычного курса, что я стал замечать то, на что раньше попросту закрывал глаза?». А еще мне почему-то было стыдно перед Леной. Так, словно, я ей чего-то наобещал, а теперь взял – и не выполнил. Просто так. «То тебе обидно, то стыдно» – постарался привести себя в надлежащую, по моему разумению, норму. – «Совсем мозгами поехал! Меня вон, по всему Метро ищут. Не сегодня, так завтра запросто грохнуть могут, а мне стыдно» – я твердо решил завязать с соплями, и посмотрел на Лену, которая уминала за обе щеки похлебку. Довольная и умиротворенная. Понял, что ей совершенно наплевать на то, что творится на станции. И еще, что все те чувства, испытанные мною до сих пор, совершенно естественны. И никоим образом не унижают моего достоинства. Потому что я уже взял на себя ответственность за эту девушку. А я привык все делать основательно. Целиком и полностью отдаваясь всему, чем бы ни занимался.

На каждой станции завсегда имеется человечек, который по части купи-продай, или достану все что угодно, является неким специалистом, доведшим сие занятие до совершенства. Теплый стан была не исключением. Если вы обращались к Кузьмичу, то могли быть уверенным на сто двадцать процентов, что получите требуемое. В пределах разумного, конечно же. Хотя, иногда мне казалось, что этот доморощенный нувориш мог бы расстараться и на такое, о чем и мечтать то было страшно. Но решил не искушать ни судьбу, ни себя лично, затребовав у него всего лишь комплект химзащиты и противогаз, с запасными фильтрами. Свой, кстати, я с собой не таскал, припрятав в тоннельчике.

– Сам наверх пойдешь? – естественно поинтересовался он, косясь на Лену. Девушка тем временем ходила взад-вперед по палатке, превращенной в некое подобие торговой лавки, с интересом разглядывая все подряд. Она уже успела принять душ, и переодеться в новехонький комбинезон, серого цвета. И если б не синяки под глазами, и слегка изможденный вид, выглядела как тогда. На Проспекте Мира. То есть отпадно.

За неимением витрины, товар у Кузьмича лежал на полу, занимая собой все пространство у стен. Правда, прилавок здесь все же имелся. Стол, накрытый сверху, листом железа, прибитому к столешне здоровенными гвоздями, окончания которых пролезли насквозь, угрожающе торча во все стороны. Захоти кто-то пролезть под этой конструкцией, парочка из них обязательно бы оставила на незадачливом посетителе весьма внушительные порезы. – А тебе какое дело? – разочаровавшись во всех жителях станции я в раз перестал с ними церемониться. Если все за деньги, то и отношение я стал проявлять соответствующее. Сухо-деловое. – Да, собственно… – его глазенки забегали в разные стороны, а на одутловатом лице проявилась плотоядная ухмылка. Он перегнулся через стол, и прошептал – Может ее, мне тогда оставишь. Тут много желающих… – он не договорил. Я сграбастал мерзавца за грудки, и одним резким ударом запечатал его поганый рот. Он отлетел, разбросав по дороге часть товара, и грохнулся на пол. Мое и так уже отвратное настроение достигло отметки «Ежели не врежу еще раз – взорвусь от злости».

Лена, отвлекшись от своего занятия, с интересом развернулась в нашу сторону. Да-да. Именно с интересом. Не завизжала, как сделало бы большинство представительниц женского пола, не бросилась к выходу, а просто развернулась, молча наблюдая, чем все это кончится. И вы знаете, мне чертовски понравилась такая реакция. Я и злиться то перестал от этого. А не потому, что перемахнув через стол, еще раз приложился, съездив поганцу по морде. «Слезы в тоннеле, пошли ей на пользу» – понял, что ошибся, приняв ее за плаксу. – «Вылила, положенное, и стала совсем другим человеком».

А вот Кузьмич, чисто по-бабьи, заскулил, прикрывшись руками. И на его бесстыжие гляделки набежали слезы. Противно, право слово. – Костюмчик давай – пришла моя очередь улыбаться. Вот только моя физиономия была далека от радушия. – И на будущее, перед тем как что-то вякать, вначале хорошенько подумай. Понял? – он быстро-быстро закивал головой, уставившись на меня, как кролик смотрит на удава.

Цену Кузьмич тоже назвал совершенно приемлемую. Скажу по секрету, я готов был дать гораздо больше. От испугу у него наверняка калькулятор сбился. Быстро отсчитав требуемое, мы покинули палатку.

Я был уверен, что Кузьмич мне не простит сегодняшнего инцидента, и ожидал от него какой угодно подлости. Поэтому решил не затягивать с уходом, наевшись местного гостеприимства, по самое не хочу.

Моя интуиция меня опять не подвела. Мы как раз выходили от местного эскулапа.

Он осмотрел Лену и сказал что, если не считать нервного истощения и недоедания, то все в порядке. – А твое плечо? – Лена недоуменно посмотрела на меня, когда я уже стоял на пороге. – У нас нет времени – отрезал я, а необъяснимое чувство тревоги, неприятным холодком прошлось по моей спине. – Но… – она хотела возразить, но я, не дослушав, выскочил из палатки. Кузьмич с начальником станции и парочкой охранников, шествовали по перрону. Глаз торгаша уже заплыл и выглядел он не ахти. Что-то доказывал, почти повиснув на плече начальника. Тот брезгливо, время от времени, скидывал с себя бедолагу, но Кузьмич, увлекшись, не замечал этого. Опять нависал всем своим телом на толстеньком начальнике, стараясь буквально в ухо донести до него то, что хотел. Увидев меня, он вдруг резко остановился. Начальник, не почувствовав уже привычной ноши, удивленно обернулся. И тут Кузьмич, указав пальцем в мою сторону, как заорет. – Вот он! Его Ганза повсюду ищет! – и мне стало понятно, что гад, в своем вояже на Ганзу, видел мое фото и решил отомстить. – Бежим! – закричал я Лене, выглянувшей из палатки, чтоб полюбопытствовать, а почему это я лечиться не хочу. Слава Богу, долго ее упрашивать не пришлось, и мы рванули по направлению к выходу.

Был час дня, и на самой станции сновало туда-сюда достаточно много народу. Для того, чтобы мы смогли на какое-то время затеряться, пробираясь в нужном направлении. Позади, слышались крики и ругань, но суматоха нам была только на пользу.

Показался выход. Охранников было двое. И им надо было заплатить. Я уже не говорю о том, что они завсегда осматривали всех, кто покидал или же входил на станцию. На это у нас времени не было. «Блин, че я так и не спросил ее – дочь ли она начальника Ганзы. Но, даже если это она, одно дело, если я сам доставлю ее папочке, а совсем другое, если это сделают под конвоем. Даже поторговаться не смогу. И еще неизвестно, доставят ли» – вспомнил лицо Кузьмича, и подумал, что меня могут и здесь прикончить. – «Уж он постарается. А еще и бандиты рядышком» – выхода не было. Я поднял автомат и дал длинную очередь, целясь все же по ногам. Ничего не подозревающие мужики, рухнули, как подкошенные. К крикам сзади добавились вопли и ругань впереди. Про себя я успел отметить, что Лена, державшаяся рядом, никак не обозначила себя. В смысле даже не пикнула. Мне очень захотелось взглянуть на выражение ее лица, но останавливаться себе дороже станет.

Дальше – больше. Один из охранников, не смотря на рану в ноге, предпринял попытку, достать автомат, который лежал рядом. Лена подскочила, и носком ботинка прижала руку бедняги к полу. Сама подняла оружие, и, как ни в чем не бывало, понеслась дальше. «Во дает» – смесь восхищения граничила с ноткой настороженности. То есть, если она способна на такое, то чего можно ожидать от нее впоследствии.

Глава 25. Не верь тому, что кажется. (продолжение)

До лаза оставалось совсем немного, и я лихорадочно соображал, что делать дальше. Топот ног позади, эхом разносившийся по тоннелю, постоянно возвещал о том, что преследователи явно не собираются прекращать погоню. Не стреляют, расстояние и мрак, скрывавший нас от них, служили вместо некоего щита, и то хорошо.

Лена, не выпуская Абакан из рук, уверенно держалась рядом. «А из нас неплохая команда, получается» – еще успел подумать я, как внезапно, откуда-то спереди донесся подозрительный шум. И страшнее всего было то, что отвлекшись на то, что отворилось позади, мы услышали его лишь, так сказать, уткнувшись носами.

Я, слегка сбавив скорость, поднял автомат, приготовившись стрелять. Ведь друзей с той стороны не ожидалось. Либо бандиты в гости пожаловали, либо кто-то из местных домой возвращается. А значит разговоры вести нам с ними не с руки. Подоспеет погоня, и понятно, на чью сторону встанет этот кто-то.

– Ты автоматик то опусти – раздалось из темноты. Голос говорившего был на удивление спокойным. Но в нем чувствовалась некая скрытая угроза, или сила убеждения. Нечто, на что возражать совсем не хотелось. А еще мне послышалось что-то до боли знакомое. Сквозь панику я даже попробовал соскользнуть в прошлое, ухватиться за ниточку воспоминания, и таки выудить искомое. Не успел. – Опять не узнал – незнакомец опередил меня. А его тон заделался насмешливо ироничным. – Не шибко-то мозги работают, когда позади погоня – я окончательно остановился, а мой палец замер на спусковом крючке. Мой горький опыт уже успел наглядно объяснить мне, что никаких друзей в метро у меня нет. Моментально вспомнился Аршин, и я стиснул зубы от злости. – Почему-то я не удивлен – голос будто продолжал насмехаться. А звук приближающейся погони его нисколько не пугал. – Ладно, харе голову ломать – зажегся фонарик, ткнув своим лучом сначала в потолок, а потом, сделав небольшой оборот, в лицо незнакомца. – Оберон – выдохнул я. – Свои – тут же, услышав шевеление сбоку Лены, правой рукой опустил дуло ее автомата. Она-то решила воспользоваться моментом и пальнуть в нахала разок другой. – А кто же еще мог прознать о лазе – свет фонаря в его руке дрогнул и ушел куда-то в сторону. А уже за миг он высветил решеточку, к которой мы, собственно, и бежали. – Понятно – понимающе сказал я, хотя на самом деле ничегошеньки не понимал. Причем давно уже. Просто время, в особе приближающихся недоброжелателей, поджимало. Вот я и решил ускорить, так сказать, процесс.

И вовремя. Оберон едва успел усадить решетку на место, даже привинчивать не стал, как вначале яркий свет, а затем и топот многих ног, поравнялись с тем местом, где еще пару минут назад стояли мы.

– Я тут костюмчик ничейный надыбал – прошептал Оберон, когда шаги стихли, отдаляясь. – Теперь понимаю, что не такой уж он и ничейный – гоготнул. – Ежели хочешь, так я его тебе подарю – на радостях выпалил я. – Но потом – тут же спешно добавил. – После того как выберемся отсюда. – Да ладно – я как раз зажег свой фонарь и увидел, что Оберон улыбается. – Разве между друзьями могут быть какие-то счеты – он уже в который раз пристыдил меня. Правда, я его в друзья так и не зачислил. Отсюда и отношение. А вот он, судя по всему, после той распитой в тоннеле бутылки, всерьез считает, что дружба наша крепка и нерушима. Ну что же, не будем его в этом разочаровывать. Может оно и к лучшему. «Пока что точно да. А потом посмотрим» – подытожил я и тоже постарался улыбнуться. Наверняка, будь здесь света побольше, моя гримаса, была бы воспринята Обероном, как нечто весьма неприятное, и может быть даже настораживающее. А так ничего. Прокатило. Потому что он благодушно похлопал меня по плечу, и я тут же застонал от боли. Ведь, исходя из моего закона великого западло, описанного ранее, ему под руку попало то, раненное.

– Ты как здесь оказался? – поинтересовался я. Мы, отмахав парочку километров, устроились передохнуть. В рюкзаке у Оберона нашлись кое-какие припасы, и он радушно поделился с нами. Жестяная банка каши с тушенкой была пущена им по кругу, и каждый по очереди прикладывался к сему экзотичному, по нашим-то временам, блюду. Лена блаженно вытянула ноги и, прикрыв глаза, поспешно, побольше нашего, наворачивала ложку за ложкой. Словно и не было недавнего волнения. На приветствие диггера, которому я не преминул ее представить, лишь вяло, и весьма, кстати, насторожено, кивнула. – К Кужьмичу шел – его рот был набит до отказа, и он еле сумел выдавить из себя эту информацию. – Я к этому гаду больше ни ногой! – я с силой стукнул ручкой ложки по полу, и пыльный бетон отозвался противным скрежетом. – А чего так? – Оберон округлил глаза. – Так это он за мной и гнался. Сказал начальнику, что меня… – я чуть было не рассказал Оберону про то, что меня ищут по всей Ганзе. Но осекся, вовремя прикусив язык. Мало ли, может он тоже захочет получить за меня вознаграждение. – Короче, заложил меня по полной – выкрутился я. – Видел я твою фотокарточку – сказал он, пристально всматриваясь мне в глаза. И моя рука как бы непроизвольно потянулась за автоматом. Оберон заметил этот мой жест и криво усмехнулся. – Да, Обходчик, ты здесь совсем одичал. И отупел к тому же – сам он и не думал притрагиваться к оружию, которое прислонил к стене рядом с собой. Лена даже перестала жевать, недоуменно переводя взгляд от одного к другому. – Захоти я тебя сдать, ты б уже давно валялся спеленатый, аки младенец. – Так уж и валялся – у меня взыграло задетое самолюбие. – Да ты сам мне в руки прямо в руки шел. Мне только и оставалось, что хорошенько наподдать тебе, по твоей туповатой башке – он специально сделал ударение на слове «туповатой». Видать мое недоверие задело его не меньше. – А меня, как я понимаю, ты в расчет не берешь – Лена отложила наконец-то ложку, и гневно уставилась на Оберона. Ее ноздри хищно раздувались, а глаза наоборот, опасно сузились до той, критической отметки, когда в них уже ничего прочесть нельзя. Но неизвестность как раз наибольше и пугает. – Упаси Бог – Оберон поднял обе руки вверх, а его лицо немного смягчилось. – Да если б я сразу увидел, что у него – небрежно кивнул головой в мою сторону – такой напарник… вернее напарница – в голосе проскользнули заигрывающие нотки. – Я бы непременно сразу сдался. – Шут – выпалила она, сразу напомнив мне ту, встреченную мною на Проспекте Мира, девушку. – И пижон – добавила после секундной паузы. Оберон моментально сник, словно из него, как из надувного шара, в раз выпустили весь воздух. – И тут облом – выдавил из себя, и снова взялся за банку. Но, оказывается, пока я с ним спорил, Лена успела полностью, до зеркально блеска, оприходовать ее содержимое. Его лицо при этом приняло такое выражение, что я не удержался и громко захохотал. Вторя мне, засмеялась и Лена. А потом и сам Оберон, отбросив пустую тару, зашелся в громком гоготе.

Организму свойственно расслабляться по-разному. И как утверждали некогда эскулапы, именно пять минут здорового смеха могут облегчить, и даже продлить нашу жизнь. Особенно после стресса. А если учесть, что тех стрессов у меня и у Лены (за Оберона не могу ручаться) было немало, то и расслабуха требовалась полная. До слез. До икоты. До спазмов в животе. – Ты… га-га-га – я согнулся в три погибели, держась за живот. – Ты… бы видел свое лицо… га-га-га… пижон… га-га-га… – у меня уже не хватало воздуха, и я гыкал и мычал, не в силах успокоиться. – П-пока…. гы-гы-гы – Оберон колотил рукой по полу, словно это могло помочь унять разбушевавшееся не в меру веселье – п-пока… мы.. гы-гы-гы… с тобой спорили, она все подчистую… прикинь. – Б-будете… ха-ха-ха… знать, как от трапезы отвлекаться… на всякую фиг-фиг- фигню – Лена в очередной раз вытерла слезы, градом катившиеся по ее щекам.

– Так, как все же тебя смогли у такого папочки украсть? – вдруг поинтересовался Оберон и смех улетучился. Разом сгинул во мраке тоннеля, словно и не было только что этого безудержного веселья. То, о чем я так и не решился до сих пор спросить, сделал за меня мой новоявленный кореш. Причем, в отличие от меня, судя по всему, он точно знал, кем Лена приходится начальнику Ганзы. – А ты, я погляжу, в курсе всего, что в метро происходит – я резко выпрямился. Вернулась и давешняя настороженность. – Откуда инфа? – Из лесу вестимо – Оберон процитировал строку из стихотворения Некрасова. – А если серьезно, то метро слухами полнится. Что ты в сговоре с бандитами. Что дочь ганазейского начальника украли. Бабло за тебя конкретное обещают. Аль Капоне, в натуре. Прикинь мое удивление, когда я ее с тобой здесь увидел – «И виду не подал» – подумалось мне. – Причем, как я погляжу, на пленницу она совершенно не тянет – соскользнул взглядом с меня на девушку. – Меня подставили – сказал я как можно спокойнее. Хотя внутри все опять забурлило, завибрировало. – Серьезно так, по-взрослому. А ее я как раз наоборот из плена вытащил, а не украл. – Так ты знал, кто я и молчал? – в разговор вступила Лена. – Ни фига я не знал – ответил я, хотя на самом деле мне хотелось сказать нечто совсем иное. В особенности про свое нежелание видеть ее дочкой Павла Семеновича. – Вернее я шел за дочкой начальника, а там ты. А ее-то я в глаза никогда не видел… – я еще что-то пробовал объяснить, но заметив в ее глазах лед, умолк. – Ну, раз ты шел спасать дочь начальника, чтобы, как я понимаю, отбелить свою не в меру запятнанную репутацию, то, я надеюсь, в скором времени тебе это удастся. Как только ты поможешь мне встретиться с отцом – она целиком, с головой окунула меня в прорубь. По телу реально пробежал озноб.

Наступила очередь Оберона недоуменно переводить взгляд от меня к Лене, пытаясь выяснить, чего он успел такого пропустить, что аж так отстал в понимании происходящего. Видать ничегошеньки не понял, потому как поинтересовался: – Ребята, а вы чего? – Не лезь! – мы одновременно выкрикнули одно и то же, даже не посмотрев в его сторону. Нам было попросту не до этого. Наши взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов, выискивая в противнике слабое место. Чтоб побольнее ударить. Или сразить наповал.

Схватка, естественно закончилась ничем. Но с того момента мы перестали общаться. А если и хотели чего-то сообщить, то стали пользоваться Обероном, словно рацией. Тот послушно, невзначай став участником нашей игры, исполнял эту роль. Больше никаких вопросов он не задавал. Видать вспомнил, бедняга, известную истину, что язык мой – враг мой.

– Ты никогда не была на поверхности? – Оберон опешил. – Совсем-совсем? – А че я одна такая? – недоуменно пожала плечами Лена, и не думая смущаться от сего факта. – Да нет – он согласился. – Просто это как-то необычно. Неужели ни разу не хотелось? – Хотелось – кивнула, соглашаясь. – Но отец слишком уж надо мной трясся. Все откладывал. Мол, подрости сначала… Ну и прочая лабуда… – махнула рукой. – Скажи ей, чтобы не отвлекалась и следила за тем, что делаем мы – буркнул я, стараясь не смотреть в ее сторону. – Передай этому… – она наверняка хотела сказать что-то обидное, но передумала. – Передай, что я и сама знаю, куда именно мне надлежит смотреть – обратилась к Оберону, хотя мы и так прекрасно слышали друг друга. Естественно, он и не думал дублировать сказанное. Просто разворачивался в нужную сторону с немым вопросом: «Мол, слышал, что она сказала?». Я кивал, подтверждая, что послание дошло до адресата. То же происходило и в обратном направлении. – Как малые дети, честное слово – ворчал диггер, но понимал, что и сам причастен к происходящему.

Поверхность встретила нас сыростью и резкими порывами ветра. Я увидел, как поежилась Лена, и мне захотелось, позабыв о ссоре, укрыть девушку от холода. Собой. Даже сделал шаг в ее сторону, но она уже взяла себя в руки, перехватила сподручнее автомат, и бодро зашагала вслед за Обероном. Мое поползновение так и осталось на стадии зародыша. Я тоже ухватился за Абакан, словно утопающий за соломинку, и дал себе строгое указание, следить за происходящим вокруг, а не за тем, чем занята в данный момент девичья фигурка впереди.

Глава 26. Не верь тому, что кажется. (еще немного продолжения)

«Она, все-таки, дочь начальника. А значит, наши дороженьки вскоре разойдутся в разные стороны. Правду говорят – от любви одни проблемы.

И почему это Оберон вот так, запросто, отказался от похода к Кузьмичу? К нему же рукой было подать. Даже идти не надо было. Всего лишь обождать. Тот сам пришел бы. Неужели просто, по доброте душевной, он помогает нам? Вернее мне. Или же в этом тоже есть какой-то скрытый подтекст. Некий злой умысел, который, как завсегда бывает, откроется лишь в самом конце. Когда деваться некуда будет.

Как, интересно, Павел Семенович среагирует на то, что я приведу ему его ненаглядную дочурку. Отпустит ли с миром? А ежели нет…» – рой мыслей беспрестанно жужжал, копошился, разрывая мою и так уже болезненную головушку на части. Параллельно я не забывал все время поглядывать по сторонам. Не на увеселительной прогулке, в самом деле. В любую секунду это кажущееся, мнимое спокойствие города, могло взорваться чем-то опасным и непредсказуемым.

А боль все накапливалась. Наибольший сгусток ее образовался где-то в области макушки. Вырвался наружу, и теперь нещадно давил, стальным обручем сжимая каждую клеточку, каждый микрометр кожи. Вот он постепенно добрался и до глаз. Те в раз заслезились, застя роговицу. Если учесть, что я был в противогазе, то видимость стала почти что нулевая. Сердце бешено колотилось, словно желая напомнить мне, что оно еще работает, но требует передышки. Более существенной, чем те жалкие крохи, коими я кормил его до этого.

Лена, шедшая в паре метров от меня, тоже давно уже сбавила темп, а в ее неуверенных движениях чувствовалась настороженность. Только Оберон, казалось не знавший даже самого слова усталость, все так же вышагивал впереди. При этом он успевал еще отлучаться в разные стороны, недалеко, конечно же, выглядывая по привычке, чем можно было бы поживиться.

Я уже в который раз моргнул, пробуя навести резкость. Куда там. «Вот если бы рукавом. А еще лучше водой. Прозрачной и чистой» – от одного только упоминания о воде у меня пересохло горло, а язык, разбухнув до размеров всего рта, прилип к небу. Тяжело вздохнув, я оторвался от созерцания неба, крылатых монстров следовало опасаться едва ли не больше иных тварей, и снова перевел взгляд на Лену. За ней я следил гораздо чаще, чем следовало. И обомлел. Ее там не было. Только что, минуту назад была, а сейчас пусто.

Оберон, ничего не подозревая, продолжал идти дальше. Даже не оглядывался. А зачем, когда замыкаю колонну я. Если что случится, то он это обязательно услышит. Будь то пальба автомата, или же крик кого-то из нас. В данном случае ни он, ни я ничего не слышали. Абсолютно. Только ветер, создавая треск и шуршание, весьма схожие с радиопомехами, продолжал свой монолог. Ему никто не отвечал, и он, наверняка обидевшись, с шумом проносился по улочкам призрачного города, пытаясь все же найти себе собеседника.

Я с трудом вышел из оцепенения, и сломя голову, рванул вперед. Моя левая ладонь словно срослась с цевьем Абакана, став его логичным продолжением. Неким отростком, способным лишь автоматически переводить оружие в нужное направление. Указательный палец правой нервно подрагивал на спусковом крючке, готовясь, если понадобится, вжать его до упора.

Не набери я приличного разгона, то тоже оказался бы в той дырище. Моя правая ступня едва не соскользнула вниз. А так, успев оттолкнуться и совершив по инерции просто таки невероятный прыжок, мне удалось перемахнуть через провал. Упал. Еще в полете успел сгруппироваться и перекатившись через плечо – «ССССС!!! ОПЯТЬ РАНЕННОЕ!!!» – снова вскочил на ноги. Шум, произведенный мною, мог не услышать только глухой. Оберон таковым не являлся. – Что? – он нарисовался рядом. – Что случилось? – недоуменно повертел головой. – А где Ленка? – наконец-то понял, что чего-то, вернее кого-то не хватает. – Там – дулом автомата я указал на дыру, присыпанную листвой и прутьями. Тело Лены проделало в этой природной насыпи брешь, и только благодаря этому я смог ее заметить. – Кроты, мать их – прогундосил Оберон.

С подобной нечистью мне уже доводилось встречаться. В самом метро. Эти мутировавшие до гигантских размеров твари редко, но все же прорывались в тоннели. Пробивая стены в тех местах, где до этого уже постаралась природа. Подмывая, разрыхляя, подмораживая, казавшийся несокрушимым, бетон. И тогда слепые твари, обладавшие прекраснейшим нюхом, кидались на все, что могли учуять. Их толстая кожа поглощала пули, словно семечки. Остановить обезумевшего от запаха крови и человеческого страха монстра, можно было лишь огнем. Сильным, сжигающим все вокруг, пламенем огнеметов.

– Там глубина, охренеть можно – сказал Оберон пытаясь высветить фонариком хоть что-нибудь. Мы еще больше разгребли листву, максимально очищая провал. При этом меня постоянно муляла, не давала покоя некая назойливая мыслишка. Нечто, на что я в спешке не обратил внимания. – Лееееенааааа!!!! – заорал я, максимально наклонившись над пропастью. – ААААААА!!! – донеслось в ответ. Но не девичьим голоском. А глухим, насмешливым эхом. – Я лезу вниз – решительно заявил я. – Кто бы сомневался – сказал Оберон. И в его голосе не было насмешки. Там проскочило сочувствие, и даже доля понимания. Или мне послышалось? – Но может быть это сделаю я? – предложил он. – Куда ты со своим плечом то. – Вот именно что с плечом. Я тебя хрен удержу – высунул свой контраргумент я. – Резонно – кивнул Оберон, соглашаясь, и полез в вещмешок за веревкой. Я ни на секунду не сомневался, что у него имеется такое же, как и у меня когда-то, крепкое, почти что альпинистское снаряжение. Оканчивающееся металлическим крюком. А то как же иначе. Как вы помните, в некоторые проходы можно было попасть только по потолку.

Крюк мы зацепили за кузов какой-то ржавой железки. Каким именно автомобилем было это нечто, уже было не разобрать. Да и какая, собственно разница. Главное, что оно могло с легкостью удержать мой вес. Если бы это не удалось Оберону. Задача, которого заключалась в том, чтобы стравливать потихоньку шнур. Вместе со мной. Обвязанным вокруг пояса на том конце.

«Что-то мне во всем этом не нравится» – я уже висел над пропастью, а в голове и дальше вертелась одна и та же мысль. Мои глаза успели просканировать все, до мельчайших подробностей. Но так и не выделили ту, единственную, не дающую мне покоя, деталь.

Веревка довольно таки плавно спускала мое тело все ниже и ниже. Я старался помогать Оберону, как мог. Но, если честно, у меня это слабо получалось. Основная нагрузка приходилась все же на его руки.

«Над трещиной не было насыпи» – наконец-то дошло до меня. Если вы видели когда-нибудь кротовину, то знаете, что она поэтому и называется кротовиной, что выворочена горкой земли наружу. В данном же случае горки то как раз и не было. Совсем. Ни тебе вывороченных кусков асфальта, ни комков глины. Абсолютно ровная поверхность, аккуратно присыпанная листвой и ветками. – «Слишком аккуратно» – вслед первой пришла вторая догадка. Я вспомнил, как те ветки были уложены, и запоздало понял, что такое природа, при всем своем разнообразии, сделать никак не могла. В некоторых местах прутья были словно переплетены между собой. – «А почему «словно» – пелена спадала постепенно, открывая картину целиком.

Внезапно, словно отвечая на мои мысли, веревка ослабла и я, не поддерживаемый более Обероном, кулем полетел вниз. А вдогонку, до моих ушей донесся треск автоматной очереди и рев, издаваемый множеством глоток.

Падение было недолгим. Да и с приземлением мне несказанно повезло. Видать недавно прошел один из множества ливней, и вода, в отличие от поверхности, еще не успела испариться. Я бультыхнулся, подобрав ноги, и расплескав содержимое болотца во все стороны. При падении слегка прикусил язык, и полость рта тут же наполнилась тягучей солоноватой жидкостью.

Ахать и охать времени не было. Пальба над головой продолжалась не переставая. Я включил фонарь и завертелся, как ошпаренный. Лену обнаружил почти сразу. Она упала менее удачно и снова потеряла сознание. «Это еще повезло ей, что я не свалился на нее» – она лежала чуть в сторонке, у отвесной, земляной стены. – «Иначе все» – я даже боялся подумать о том, что могло произойти. Подполз на коленях к девушке. Хотелось стащить с нее противогаз и посмотреть, как она. Но я понимал, что это может быть смертельно опасно. Особенно учитывая свежевыпавший дождь. Радиоактивный дождь. Будь у меня при себе счетчик, он наверняка бы зашкалил.

Я приподнял Лену за плечи и слегка ею встряхнул. Ее голова безжизненно зашаталась из стороны в сторону. Но вслед за этим я услышал приглушенный стон. – Извини – сказал я в голос, хотя она вряд ли могла меня слышать. И снова затряс ею, приложив, на сей раз куда больше сил и рвения. Это было что-то сродни пощечине. И оно подействовало. – Ааааа!!! – она вдруг закричала и замахала руками, стукнув пару раз меня по голове. Видать последнее, что сохранила ее память, перед тем как отключиться, было падение. И сейчас, придя в себя, девушка начала отсчет именно с этого момента. – Все хорошо – перехватил ее руки и прижал Лену к себе. – Это я. Ты цела – я удерживал ее рвущееся куда-то тело. – Все хорошо! – закричал, пытаясь поскорее достучаться до ее сознания. – Я… – она перестала вырываться так же внезапно, как и начала. – Я очень испугалась – призналась. – Когда земля ушла из-под ног, я подумала, что все… конец.. – всхлипнула. – Это выстрелы? – до нее наконец-то дошло, что наверху идет нешуточный бой. – Они – кивнул я головой. – Эту яму кто-то специально вырыл – сообщил о своей догадке. – И теперь там, – указал на просвет над головами – Оберон один за нас отдувается – громкий взрыв почти заглушил сказанное.

Я вскочил на ноги и подергал за веревку. Напомню, что другой ее конец мы загодя прикрепили к остову машины. Держалась крепко. – Подстраховывай – скомандовал Лене. – Как? – прозвучал резонный вопрос. – Натяни веревку. Или хотя бы постарайся – вспомнил, что передо мной все же девушка, и осекся. – Поняла – она взялась за свободный конец, который я уже успел отвязать от себя, и отошла к другому краю провала.

Резиновые перчатки не очень хороший помощник при скалолазании. Ладони так и норовили соскользнуть с веревки. И тогда меня ждал все тот же полет вниз. Но все дело в том, что мне, то как раз надо было совсем в другую сторону. Поэтому я умудрялся проворачивать кисть так, чтобы веревка обматывалась вокруг запястья. И лез. Лез. На шум боя, на помощь товарищу.

Последний рывок и я обвесил свое тело до половины на край ямы. Подниматься полный рост я естественно не собирался. Мне же неизвестно с кем воюет Оберон. А может это какие-то бандиты, устроившие таким вот нехитрым образом западню. «Но почему на поверхности? И куда, собственно, запропастился мой напарник» – я только теперь понял, что шум битвы сместился куда-то в сторону. Прислушался. – «Автоматная очередь слева» – повернул голову и обмер.

Сама ширина улочки была нам на руку. В плане своей пропускной способности. То есть один единственный человек мог какое-то время сдерживать, как говорится, превосходящие силы противника. Плюс ржавые короба авто, и прочий хлам, служивший неплохой баррикадой.

А сил этих, должен заметить, было до хрена. Вот только это были не люди. «Хотя…» – я сразу же вспомнил западню, и мне стало не по себе. Ведь если мутанты способны на подобное, то, что дальше. А дальше только одно – полная смена гегемона, царя природы. Короче полный капец.

Твари, подтверждая мои упаднические мысли, уподобились тем, с Савеловской. Ведь там, на вокзале, они вели себя очень схоже. Так же не перли напролом, а выскакивали порционно из самых разнообразных уголков. И так же внезапно исчезали, оставляя после себя лишь страх да растерзанные тела жертв.

Оберон весьма умело вел бой. Прятался, перекатываясь от машины к машине. Дезориентируя тварей. Переняв тактику их внезапности. Так же выскакивал из-за какой-то очередной железяки. Выпускал длинную и довольно таки прицельную очередь, и снова скрывался из глаз. Я, не мешкая, поднял свой Абакан, висевший до этого за спиной, и дал очередь по высунувшимся мутантам.

Твари, видать, не ожидали такого поворота. Послышался громкий, разгневанный рев, и они опять предприняли атаку. Сразу с двух сторон. – Ложись! – Оберон швырнул гранату, и юркнул под днище авто. Мог мне подобного и не кричать. Типа я собирался вставать. Я что дурак, что ли. Мне всего лишь пришлось пригнуть голову. Да, на всякий случай, я открыл рот и заорал. Это чтобы уши не заложило.

Взрыв серьезно проредил ряды нападавших, разметав куски тел мутантов по сторонам. И остудил их пыл. Слегка. Потому что они перли и дальше, но уже не так остервенело. И тогда мы открыли огонь. «Есть. Еще один» – пытаясь унять дрожь, я представлял себя в тире. Где я выцеливаю всего лишь мишени, не способные причинить мне никакого вреда. Как когда-то с Муллой. Он, светлая ему память, всегда считал, что настоящий мужик всегда должен уметь постоять за себя. Вот и гонял нас, как когда-то его самого в армии, до седьмого пота.

Экономя патроны, я перевел автомат на одиночный огонь. Целился тварям в головы, понимая, что попадание пули, даже из АК, в тело не причиняет им почти никакого вреда. Даже приняв в себя полмагазина, мутанты умудрялись еще какое-то время передвигаться. И не только. Они способны были и дальше убивать. А вот удачное попадание промеж злобных глазенок сразу, наповал успокаивало монстров.

Оберон махнул мне рукой, и, пригибаясь, поспешил в мою сторону. Продолжая стрелять. Навскидку и почти не целясь. Парочка мутантов метнулись следом. Я тут же остудил их пыл, уложив одного за другим троих. – Выбрался – в голосе диггера чувствовалась нескрываемая радость. – А Ленка? – Она там. Жива – поспешил добавить. – Ты тащи ее, а я прикрою. – Лады – кивнул он, и нагнулся над ямой.

Настала моя очередь отползти подальше, чтобы отвлечь тварей на себя. Так, как это до этого делал Оберон. От машины к машине. Почти на карачках. Сменил магазин, отметив, что этот последний. Нет, патроны у меня были. Навалом. Но вот времени на то, чтобы набить ими пустые рожки, нет. Выбрал позицию поудобнее, забравшись под небольшой грузовичок.

И снова в визире прицела нарисовалась рожа мутанта. Отвратительнейшая, по виду схожа с чрезмерно приплюснутой мордой какой-нибудь обезьяны. С низеньким, почти безволосым лбом, и парой злобно смотрящих на все и вся глазенок. Без зрачков. Плавно, на выдохе, нажимаю на спуск. Отдача. Автомат качнуло, но мне удалось удержать его в нужной позиции, и пуля ушла туда, куда я и хотел. Снеся почти пол головы, она отбросила уже бездыханное тело назад. А за спиной раздался протяжный свист, символизирующий сигнал к отступлению.

Мы заранее договорились, что Оберон с Леной сразу же, не дожидаясь меня, отходят. Моя задача прикрывать и догонять. Я еще раз пальнул, скорее для острастки, и вскочил на ноги. Со всех ног помчался следом за товарищами. Петляя, и не забывая при этом, поглядывать назад.

Этот забег на длинную дистанцию я проиграл тварям подчистую. Парочка монстров играючи обогнала меня справа, и пошла в атаку. Мне еще повезло, что первый выкормыш сатаны предупредил о своем появлении громким ревом. Мой автомат громыхнул, отбрасывая незадачливого бойца за кузов автобуса. Но следом выскочил очередной мутант, и в два прыжка преодолел разделявшее нас расстояние.

Я успел выстрелить лишь раз. В спешке промазал, и пуля ушла в молоко. А потом автомат сухо клацнул, уведомляя своего владельца, что пора «сливать воду». Дальше все происходило, как в тумане. Так, словно у меня врубился некий автопилот, переняв управление в свои, более умелые руки.

Мои ладони разжались, и Абакан только начал свое падение на землю. А я уже тянулся за пистолетом, торчавшим из самодельной кобуры, прикрепленной двумя завязками чуть пониже колена. В этот же самый момент прыжок твари достиг цели и она, грозно рыча, рухнула, опрокидывая мое тело навзничь, на меня. Я, сжав зубы, зарычал в ответ, и правой рукой уцепился мутанту в глотку. Отводя его скалившуюся, рвущуюся ко мне морду, немного вверх. Но вот с когтями, то я ничего поделать не мог. Даже сквозь возню и шум, до моих ушей донесся треск разрываемого комбинезона. Еще чуть-чуть и они таким же образом доберутся до меня.

Продолжая кое-как удерживать голову твари, я таки дотянулся до пистолета. Левая рука, обхватив вожделенную рукоять Гюрзы, выхватила ее из кобуры. Слегка согнул ее в локте, остановив дуло пистолета где-то на уровне живота, и нажал на спуск. Тело твари дернулось, слегка приподнявшись вверх. Потом еще раз, и еще.

Я выстрелил весь магазин. Все пятнадцать патронов. У меня теплилась слабая надежда, что ежели пули уйдут в одну точку, тем более в области живота, то мутант подохнет. Да и к голове его я все равно руку подтянуть не смог бы. Он же сам и перекрыл мне эту возможность.

Я вам не сказал, что вес твари достигал, по моим ощущениям где-то больше двухсот килограмм? Ну, так говорю теперь. Потому как она, дернувшись в последний раз, полностью растеклась по мне. Придавливая к земле, перекрывая кислород. Я забарахтался, молотя руками и ногами. Вернее пробуя это сделать, чтобы спихнуть тушу с себя.

Еще несколько мутантов ревом возвестили о своем скором прибытии. Я не успевал выбраться. Никак. И тут же пожалел, что не оставил в магазине пистолета хотя бы один патрон. Для себя.

Раздавшаяся почти над моей головой автоматная очередь была мне сродни самой приятной, самой успокаивающей в целом мире мелодии. – Ты так и собираешься там загорать – прозвучал следом бодрый голос Оберона. А еще чьи-то руки ухватились и слегка приподняли край туши. «Лена!» – осознание того, что она помогает мне выбраться, прибавило сил. Я рванул, и уже через минуту, зажатыми остались только ноги. Но освободить их было уже плевым делом.

– У тебя разодрана химзащита! – воскликнула Лена, заметив, как «поработал» надо мной мутант. – Пустяк – я отмахнулся, демонстрируя полнейшее равнодушие к такой вот мелочи. А в душе обмер.

Пытаясь справится с подступившей к горлу тошнотой, я решил заняться делом. Достал магазин и перезарядил пистолет. – Держи – Лена подала мне автомат. – Готов? – Оберон с колена, небольшими очередями, слегка отогнал тварей. – Ты еще спрашиваешь – крикнул я в ответ. – Короче теперь я замыкающий – сообщил он. – Возражений нет? – и, не дожидаясь ответа – Возражений нет. Тогда вперед. Короткими перебежками.