Закон эволюции (неполный текст)

Закон эволюции

Блудный сын

Хьюстон молчал.

Маркус перепробовал все, все запасные частоты, аварийные каналы, все известные коды от спутников, даже вышел в открытый космос, чтобы проверить антенну - все напрасно. Антенна в порядке, вся аппаратура в порядке - но Хьюстон молчал, международная космическая база мало того, что ее не оказалось в положенном месте, так еще и молчала на пару с Хьюстоном, не отозвался ни один спутник. Как будто отчаянный крик Маркуса уходил в никуда, терялся в черном бескрайнем пространстве.

- Хьюстон, это Пионер. Ответьте, прием. Пионер вызывает Хьюстон... да черт побери, хоть Князя Тьмы!! Меня кто-нибудь слышит?!

Впустую. Маркус устало закрыл глаза. За два часа ему не ответил никто. Хьюстон, спутники, МКБ - молчали все. И в этом молчании мерещилась насмешливая улыбка холодного, враждебного космоса.

В чем же дело? Что было сделано не так? Полет прошел успешнее некуда, без единой нештатки, строго по плану. Впервые в истории человечества космический корабль добрался до соседней звезды и вернулся, его пилот, капитан Марк Коптев, стал первым истинным земным астронавтом. Казалось, уже можно открывать шампанское, но... Нештатная ситуация поджидала там, где Маркус ее совсем не ждал. Он был готов ко всему: что попадет не туда, куда надо, что застрянет в червоточине навеки, что просто пропадет в ином измерении, что врежется в Проксиму, что не найдет дороги домой или что техника выйдет из строя, обрекая пилота на медленную смерть от удушья в многих парсеках от родной планеты... Ко всему - значит ко всему. Но только не к тому молчанию, которым встретила Марка Земля.

Третий час медленно шел к концу, звезда по имени Солнце уползала за горизонт, на огромный массив Северной Америки ложилась ночь. И чем дольше астронавт вглядывался вниз, тем страшнее ему становилось. Прямо под ним - родная Флорида. Он не раз видел ее из космоса, ее золотые огни всегда казались ему, висящему в черной пустоте, маяком, указывающим путь к дому.

Но на этот раз маяк не светился. И не только Флорида - во власти тьмы, поглотившей все огни, оказался, сколько хватало глаз, весь континент.

В голове сумбур и хаос. Как, ради всего святого, как?!! Как такое возможно? Крупнейшие города Соединенных Штатов перестали светиться? Маркус мог бы придумать несколько вариантов, каждый из которых подразумевал апокалипсис на Земле, но было тут одно "но".

"Пионер" отсутствовал всего три дня. Три вшивых дня. Или семьдесят шесть часов, сорок одна минута, семнадцать секунд, если быть точным. Что могло произойти за столь короткое время? Вариантов два. Либо тотальная ядерная война, в которой крупнейшие страны нанесли перекрестные удары, либо вторжение инопланетян, обладающих еще более разрушительным оружием. В первое Марк не верил: да с хрена ли война-то? Когда улетал, в мире царил пусть не очень устойчивый, но мир. Индо-корейский конфликт закончился полной победой объединенных наций еще четыре года назад, основных агрессоров разоружили, кого добровольно, кого, как Корею, не совсем. Кто бы и хотел воевать - тому уже нечем. Выходит, развитые страны, вложив титанические усилия в совместный проект "Пионер", внезапно передрались, причем насмерть? Ну ведь бред же.

А в инопланетян Маркус Коптев, лучший пилот Америки, да и всего мира, верил еще меньше. Но как бы там ни было, прямо сейчас он висит на темной родиной в черной пустоте и леденящем молчании. Если в ближайшее время никто не выйдет на связь, придется, нарушив инструкции и план полета, порыскать по орбитам в поисках МКБ. И если не найдет ее до того, как истратит все топливо маневровых двигателей - вариантов останется только два. Медленно умереть от нехватки кислорода или быстро сгореть, направив корабль в атмосферу. Потрясающе богатый выбор.

Усугубляла муки Марка мысль о том, что он может умереть в неведении. У "Пионера" нет ни спасательных средств, ни возможности сесть. Настолько громоздкий и неуклюжий корабль изначально не предназначался для вхождения в атмосферу, он был собран по кускам на международной космической базе. Вся система, включающая в себя тоннельный привод, маневровые двигатели, ядерный реактор, вспомогательную энергосистему и кабину экипажа с навигационными оборудованием и системами жизнеобеспечения, и без того весила слишком много, при том, что количество энергии, необходимое для проталкивания корабля по подпространственной червоточине, находится в геометрической зависимости от его массы. Чем больше масса - тем больше нужно энергии для прыжка, а для энергии нужен более мощный реактор, а более мощный реактор - большая масса. Были идеи сделать корабль беспилотным, но доверить столь ценную технику, созданию которой предшествовали огромные труды и затраты, искусственному интеллекту побоялись.

Лучшие умы человечества несколько лет искали выход из этого порочного круга, и в конечном итоге нашли. Свести концы с концами все же возможно, если экипаж корабля будет состоять всего из одного высококлассного многопрофильного специалиста, на время полета помещенного в предельно тесную и неудобную кабину. И, само собой, такая неуклюжая громадина приземлиться просто не могла: ни термостойкой обшивки, ни несущих плоскостей, ни способных удержать ее двигателей в конструкции, облегченной до предела, не предусмотрено.

Маркус всегда был очень умным, но небо звало его сильнее, чем тайны мироздания. Ученым он не стал, но еще в бытность свою летчиком-истребителем умудрился заочно получить высшее техническое образование, в свободное время баловался постройкой у себя в сарае прототипа механического ранца, помогающего бегать, увлекался математикой. И даже не удивился, когда из множества кандидатур на роль пилота "Пионера" утвердили его. Потом были многочисленные курсы подготовки, первые робкие прыжки до луны и обратно. Затем - прыжок до Марса. В конечном итоге экспериментальный корабль доработали для первого межзвездного прыжка, "Пионер" прыгнул к Проксиме Центавра, три дня провел неподалеку от звезды, накапливая энергию для обратного рейса.

А затем - прыжок обратно, домой. И вот прямо сейчас Маркус сидит в тесной кабинке корабля и понимает, что выхода нет. Если спасения извне не будет - даже не удастся узнать, почему.

Третий час плавно перетек в четвертый, и астронавт мог только радоваться, что зеркала под рукой нет: должно быть, он уже поседел. Нервы на пределе, пальцы сами тянутся к консоли управления. Ладно, четвертый час - предел. Дальше он, в нарушение инструкций, отправится искать МКБ. Хотя вот такого пердимонокля инструкции не предусматривали...

...Они появились неожиданно и стремительно, бортовые приборы засекли два приближающихся объекта только с десяти километров. Пара небольших, совершенно черных кораблей подошла со стороны Луны и разделилась в маневре, понятном любому летчику-истребителю: берут в клещи. Хотя по отношению к неповоротливому и совершенно беззащитному "Пионеру" подобный ход абсолютно лишний.

... Значит, все-таки инопланетяне, с горечью подумалось Марку. Ничего похожего на столь маленькие космические истребители ни у кого нет. Искали люди братьев по разуму, а те сами нашли человечество, и поступили, видимо, совсем не по-братски.

Корабли зависли в трех километрах от "Пионера", один на шесть часов, второй на девять. С помощью системы видеонаблюдения Маркус рассмотрел один из них. Продолговатый обтекаемый корпус, крайне неуклюжий по меркам обычного истребителя, с рудиментарными крыльями и стабилизаторами. Машина, предназначенная для полетов за пределами атмосферы, но способная входить в нее. Компактная, одноместная. Совершенно очевидно, что внеземного происхождения: у людей таких технологий попросту нет.

Минут через двадцать полного бездействия один истребитель начал медленное сближение. Странное поведение для захватчика. Почему бы просто не уничтожить земной корабль, если то же самое уже проделано с населением планеты?

Чужак проплыл в пятидесяти метрах от кабины "Пионера". Кабина самого истребителя, если она есть, непрозрачна. Маркус напряженно наблюдал за ним в иллюминатор. Вот корабль выпустил струйку газа из маневрового двигателя, выравниваясь аккурат напротив и сближаясь. Тридцать метров, двадцать пять, двадцать. Еще через несколько секунд сбоку вышла струя воздуха, часть корпуса открылась, оказавшись крышкой люка, из него наполовину высунулась гуманоидная фигура в скафандре нестандартного образца, но вполне узнаваемого дизайна, и за стеклом шлема Маркус увидел обычное человеческое лицо. Пилот помахал ему растопыренной пятерней и сделал красноречивый жест: "вылезай".

***

Чуть позже подошел третий корабль - добрых пятьдесят метров в длину и с закрепленными на бортах такими же небольшими истребителями, как первые два. Маркусу просигналили зелеными огнями и открыли шлюз. Он вышел в открытый космос, пристегнувшись страховочным тросом, оттолкнулся ногами и перепрыгнул разделявшие корабли двадцать метров, попав к шлюзу с первого раза. Забрался внутрь, отстегнул трос и выбросил наружу. Дверь шлюза закрылась, послышалось шипение нагнетаемого воздуха. Вскоре датчик на руке сообщил, что давление в норме, двадцать один процент кислорода. Внутренняя дверь открылась, Маркус шагнул навстречу нескольким нацеленным на него стволам. Шлюзовая камера за спиной закрылась.

Медленно, стараясь не делать резких движений, он снял шлем. Стоящий напротив солдат в массивном, явно бронированном черном скафандре со стилизованным изображением щита на рукаве последовал его примеру, подняв лицевой щиток.

- Ты еще кто такой? - скорее удивленно, чем враждебно спросил он на английском языке с сильным необычным акцентом.

- Капитан Маркус Коптев, военно-воздушные силы США, международный аэрокосмический исследовательский корпус, - представился Маркус.

- Военно-воздушные силы чего? - переспросил солдат.

У Маркуса кровь застыла в жилах, но второй боец, словно желая добить несчастного астронавта, тоже поднял свой щиток и сказал, обращаясь к напарнику:

- Это страна такая... была. Лет триста назад.

***

Хорст Виттман, сидя в своем любимом кресле, убрал с настенного экрана рапорт министра обороны и повернулся к широкому, во всю стену окну с видом на залитый утренними лучами город, нажал кнопку на коммуникаторе:

- Можно подавать завтрак.

Джеймс, его личный повар вот уже двадцать лет как, почти сразу вкатил в кабинет столик с расставленными тарелками.

- Овсяная каша с фруктами, сэр, на второе яичница с беконом и йогурт на десерт.

- Превосходно, - одобрил Виттман.

- Приятного аппетита, сэр.

Он дико ненавидел овсянку. Да, Джеймс готовит ее лучше всех на свете - всего лишь по этой причине тогда еще молодой повар получил свою завидную должность. Пирог со свежей дичью, пудинг или биточки приготовит и дурак, а вот приготовить блюдо, дико ненавидимое клиентом, так, чтобы тот мог его есть - это уже талант. Джеймс, разумеется, даже не подозревал, что его патрон ненавидит овсянку: времена, когда люди могли делать то, что хотели, давно прошли, здоровое питание превыше чревоугодия, а раз так, то и повару совершенно необязательно знать о нелюбви Виттмана по отношению к овсянке. Умение держать при себе свои эмоции, симпатии, антипатии - важнейшее качество для великого человека.

Хорст Виттман был Первым Рейхсминистром. Первым лицом в государстве и, неофициально, первым на планете. Главнейший над четырьмя миллиардами.

Настенный экран ненавязчиво пиликнул и высветил синим имя входящего контакта: снова министр обороны. Странно, предыдущий его доклад о внеземном корабле на орбите был красным, ибо высочайшая степень потенциальной угрозы. А теперь вдруг - синий, низший приоритет, хотя министр обороны Эрхарт по "синим", предельно маловажным делам Виттмана не беспокоил, предпочитая разбираться самому. Впрочем, что гадать, принять звонок - а дальше все станет ясно.

- Слушаю.

На экране появилось квадратное, типично солдатское лицо Эрхарта.

- Приятного аппетита, сэр. Тревога ложная, это не инопланетяне. Корабль земной.

- На орбите внезапно появляется земной корабль, причем не наш, а вы говорите - ложная тревога? Через двадцать минут у разведчиков полетят погоны и головы, а вы маркируете это синим? Алекс, а у вас точно все в порядке с пониманием приоритетов?

Виттман выговорил это с печально известной интонацией, от которой у людей иногда начинался нервный тик, но Эрхарт остался спокоен.

- Не тот случай, сэр, разведчики не виноваты, и мы по-прежнему единственная космическая держава. Это корабль, пропавший во время первого межзвездного полета почти четыреста лет назад. "Пионер". Его по ошибке приняли за чужака и подняли тревогу, если бы не ваше указание в подобном случае ставить вас в изв...

- Отлично, ложная, значит ложная. Детали?

- Как и предполагалось, девиация. Корабль отчалил в середине двадцать первого века и за два прыжка отстал от времени почти на четыре столетия.

- Пилот?

- В предшоковом состоянии. Он был убежден, что отсутствовал три дня. В данный момент находится на борту орбитального носителя в изоляции.

- Что ему сказали?

- Пока толком ничего, но от встретивших его бойцов космической пехоты он уже знает, что случилось с его родиной, Соединенными Штатами Америки. Солдаты оказались по-солдатски прямолинейны и выложили ему правду.

Виттман приподнял бровь. Американец? Забавно. Из всех возможных землян того времени его величество случай послал Первому Рейхсминистру именно того, который сулит больше всего развлечений. А на развлечения видавший виды и почти всем на свете пресытившийся Хорст Виттман слегка падок.

- Хорошо. Алекс, пилота в курс дела не вводить, лекций по истории не читать. Дайте ему выпить чего покрепче, вколите успокоительного... Ну в общем, поделикатней с бедолагой. И отправляйте вниз, на базу поближе к столице.

На той стороне линии тихо заговорил еще кто-то, Эрхарт выслушал и снова посмотрел на Виттмана.

- Сэр, не все так просто. Пилот может переносить в своем теле бактерии и вирусы четырехвековой давности, потенциально опасные для нас, и быть уязвимым для современных. Тут без карантина для него и всех контактировавших не обойтись.

- Хорошо, оставляю это на вас, - благосклонно кивнул Виттман, - и держите меня в курсе. Как только ученые дадут свое заключение - сообщите.

- Слушаюсь, сэр, - министр обороны сделал полупоклон и отключился.

Первый Рейхсминистр улыбнулся и отправил в рот ложку овсянки. Его настроение стремительно поднималось: тут дело уже даже не в развлечении, а в возможности привести в действие величайший план, который войдет в историю как план Хорста Виттмана.

***

Маркуса доставили на базу где-то в Европе и три дня продержали в изоляторе, по десять раз на дню беря анализы и делая пробы. Он не возражал: рациональная частичка его сознания понимала, что так надо, а всему остальному сознанию было глубоко наплевать. Ему выдавали к рациону по сто граммов хорошего коньяка, а один добросердечный доктор втихаря снабдил хорошей порцией стопроцентного спирта. Маркус сдавал анализы, ел, закладывал за воротник порцию спирта и проваливался в беспокойный сон. Снились ему попеременно космос, дом и джунгли в Корее, по которым приходилось, преодолевая классическое для кошмара сопротивление, убегать от кореянки с пистолетом.

На третий день своего пребывания в изоляторе Маркусу захотелось узнать, как же так случилось, что его родина сгорела в ядерном пламени, но ответов он не получил.

Комендант базы, пожилой офицер в синей форме с серым гербом в виде все того же щита, на почти чистом английском представился полковником Пелье и объяснил, что дело Маркуса взяли на карандаш высоко наверху. Астронавта приказано в курс дел не вводить и лекций по истории не читать, пока медики не решат, что можно, а самому полковнику не хочется оказаться на улице без пенсии за нарушение инструкций, так что Маркус больше не расспрашивал, ограничившись риторическим вопросом:

- Что, все так плохо, раз медики опасаются за мой рассудок, если я узнаю?

Полковник покачал головой:

- Я бы сказал противоположное: все отлично, даже замечательно. Вы попали в мир светлого будущего, но дело в том, что мир этот сильно изменился, пока вы находились в полете. С моей точки зрения, все чудесно, я рад, что родился и живу именно сейчас, а не в двадцать первом веке, но у вас, уроженца двадцать первого, сформировалось совершенно иная точка зрения на привычные вещи. Мир стал лучше, но произошедшие в нем перемены вам могут и не понравиться, вы - человек из несколько иной культуры, из социума с другим укладом. Человеку из шестнадцатого века в двадцать первом тоже было бы не по себе. Впрочем, вам все объяснят, когда решат, что пришло время, а я и так уже выболтал слишком много.

- Да ладно, - махнул рукой Маркус, - это останется между нами. Скажите только, как так вышло, что я потерялся на триста с чем-то лет?! Ведь подпространственный прыжок мгновенен!

Полковник покачал головой:

- Да вот не совсем, как оказалось. После того, как "Пионер" не вернулся, была сформулирована гипотеза, что в провале виноват не корабль и не пилот. Построили уменьшенный беспилотный корабль и совершили целую серию прыжков к Луне и обратно. В ряде случаев наблюдалось не совсем мгновенное перемещение, но погрешность была слишком мала, а проблемы с точной синхронизацией - велики. Стали прыгать к Марсу, в момент запуска посылая в точку назначения лазерный луч. У самой Красной планеты находился запущенный туда специально для этого спутник, который фиксировал время прибытия корабля и луча. В паре случаев луч приходил раньше, проще говоря, корабль опаздывал на три-четыре минуты. Тогда построили еще один беспилотник с гипердвигателем и запустили к Плутону. Потом первый корабль прыгал ко второму и обратно, и уже после третьего прыжка просто исчез. А через четыре месяца появился у Плутона.

- Стоп! Этого не может быть! - воскликнул Маркус, - Плутон что, висел на месте четыре месяца?!

- Забыл сказать. Еще при тестовых прыжках к Марсу выяснилось, что корабль появляется у планеты, даже если задержался на несколько минут и планете пролетела за это время тысячи километров. Точка выхода из подпространства "прилипает" к космическому телу. Проксима за время вашего полета пролетела умопомрачительное расстояние, но вы появились именно возле нее, а не там, где звезда была в момент старта. Так вот, что касается задержек. Экспериментально выяснили, что корабль, прыгая через подпространство, может оказаться в точке назначения практически мгновенно, а может и задержаться. Причем, чем дальше находится точка назначения, тем выше вероятность задержки и тем сильнее может быть сама задержка. Пока вы летали до Луны и обратно - эффект не проявлялся. Беспилотник, прыгая к Плутону, задержался на четыре месяца. Элементарный подсчет показал, что "Пионер", при несоизмеримо большем расстоянии прыжка до Проксимы по сравнению с расстоянием до Плутона, теоретически может задержаться в полете на миллионы, а то и миллиарды лет. Вам повезло, что вы прибыли домой всего лишь через неполных четыре столетия. Одним словом, как вы понимаете, это явление, названное темпоральной девиацией, поставило крест на планах хомо сапиенсов о космической экспансии. Никто не хочет прыгнуть к удаленной звезде и по прибытии обнаружить, что звезда уже успела погаснуть, как и вся остальная вселенная. Причин возникновения девиации мы не понимаем, как и ее сути.

Последующие часы Маркус провел, лежа на койке и глядя в потолок. Повезло? Мама с папой потеряли сына, Ричард потерял старшего брата, сам он и Джейн потеряли друг друга. Повезло? Боже, спаси от такого везения и благослови того добряка, который снабдил Маркуса обезболивающим для души в виде чистого спирта.

***

На четвертый день врач заключил, что никаких проблем, связанных с новыми и старыми микроорганизмами и вирусами, нет. Маркусу рассказали о предстоящем визите высокопоставленного лица, посоветовали побриться и предоставили комплект парадной формы летчика, правда, без погон, но зато с двумя наградами НАСА, которые у него были: "За исключительные заслуги" и "За космический полет".

- Это не мои награды, - вяло отреагировал астронавт, - мои остались дома, во Флориде, превратившейся в выжженную пустыню...

- Да, это копии, - согласился Пелье, - изготовленные специально для вас. Ваши заслуги перед человечеством в космосе признаны официально, а стало быть, и ваши космические награды тоже. Если у вас были награды военно-воздушных сил вашей родины - ну, тут уж извиняйте.

Водя по своему намыленному лицу безопасной бритвой, Маркус пытался собраться с мыслями. Все, абсолютно все, что было ему дорого, что значило для него хоть что-то - все в прошлом. Страны, в которой он родился и служению которой отдал девять лет жизни, тоже больше нет. И все те люди светлого будущего, которые окружают его - чужие, по большому счету. Их не объединяет с Маркусом ничто, кроме видового родства. Даже лица их, вроде бы европейские, выглядят непривычно. Комендант Пелье - даром что летчик с крыльями на погонах, плечи такие, что на каждом можно по пулемету таскать. Лицо - широкое, мощное, словно у супергероя в кино. Только в кино актеров специально подбирают таких, которые выглядят как воины, в жизни оно иначе получается. Самый безумный и обезбашенный пилот, которого знал Маркус - капитан Куэйд, прославившийся тем, что в бою, во времена, когда сам Коптев ходил под стол пешком, получив попадание ракеты и потеряв один двигатель, еще дважды атаковал цели на горящем штурмовике, превратив танковую колонну противника в вереницу полыхающих раздолбанных гробов. И кто бы мог подумать, что этот ангел смерти в кабине подбитого самолета - тощий недоросль метр шестьдесят с шапкой, которого со спины можно принять за подростка? В кино ему разве что комическую роль дали бы.

Добряк доктор в глазах Маркуса тоже выглядел непривычно. Взять английского лорда, чопорного, худого, породистого, с гордым костлявым лицом и высоким лбом, снять с него смокинг, отобрать чопорность, дать белый халат и стетоскоп - вот и он. Медсестра - единственная женщина, которую астронавт увидел за первые два дня на Земле - вообще могла бы навести на мысли о подставе или реалити-шоу. Высокая, стройная, с правильными чертами лица и неплохой фигурой. Вроде бы нормальная, но... Но медсестра. На подиуме такая женщина смотрелась бы естественно. На олимпиаде по бегу или гимнастике - тоже. А медсестры - они, как правило, другие. Бывают милые, бывают красивые, бывают хорошо физически развитые - но относительно редко, а когда все эти качества собираются вместе в одной женщине - такие выбирают другие жизненные пути, более престижные. Модель, спортсменка, актриса и так далее. Женщины, которых природа одарила щедро, не становятся медсестрами.

А потом, на третий день, Маркус краем глаза увидел вторую медсестру и убедился, что она, в общем-то, не хуже первой.

Хотя, а чего удивляться? Прошло почти четыре столетия, люди как вид изменились. Те же идеалы красоты за сотню лет, с середины двадцатого века до середины двадцать первого, поменялись весьма сильно, а сохранившиеся в музеях рыцарские доспехи на нормально развитых парней двадцать первого века уже не очень то и налезали. Время идет, все меняется. И люди в том числе.

Маркус смысл с лица остатки пены и вытер полотенцем. Что ж, люди изменились, вроде бы стали чуть более развитыми физически, так это, если разобраться, хорошо. Правда, сам Маркус Коптев, боевой пилот, астронавт, всесторонне одаренный, физически и умственно развитый человек, среди них уже может оказаться середнячком, но если он пережил утрату всего, что только можно потерять, помимо своей жизни, то и это как-нибудь переживет. Страшную цену взыскала с него судьба за возможность узреть светлое будущее - но сделать "манибек" не получится, придется в меру своих сил радоваться, чему можно.

После утренних процедур Маркус сменил белье, переоделся в форменные брюки и рубашку, обулся, отметив, что туфли парадной формы, как ни странно, ни разу не военного образца, и уселся на кровать в раздумьях. Интересно, как выглядит его прибытие в глазах современных людей? Как его примут? Нет, что где-то наверху за ним присматривают, форму дали, копии наград сделали - приятно, спору нет. Но как он сам выглядит для тех, от кого отделен почти четырьмя столетиями развития? Возвращение блудного сына или прилет мартышки на допотопном ведре? Поживем-посмотрим, благо, ждать вроде бы недолго осталось.

Комендант вскоре появился, также сменив свой мундир с повседневного на парадный, украшенный парой неброских орденских планок. На поясе его висели отсутствовавшие ранее кобура с пистолетом и ножны с чем-то наподобие танто. Неужели японцы выиграли третью мировую?

Полковник сразу встал сбоку от двери по стойке "смирно", но на его лице Марк безошибочно прочел несколько слов без падежей по поводу того, что астронавт не одет по полной форме - китель с копиями наград все еще висел на спинке стула - да еще и вальяжно расселся на койке, привалившись спиной к стене.

Следом вошли три человека. Первый - пожилой, но моложаво выглядящий здоровенный тип ростом чуть поменьше полковника, но крепче сбитый и с ничуть не менее волевым лицом. Одет несколько странно: брюки, туфли - и двубортный пиджак поверх свитера. При том что двое вошедших следом одеты по классике, в накрахмаленных рубашках вместо свитера. Стало быть, этот здоровяк - тут главный, если позволяет себе одеваться, как заблагорассудится.

Маркус поднялся навстречу вошедшему. Тот, широко улыбаясь, протянул астронавту руку, и его хватка неожиданно оказалась сродни тискам.

Так уж вышло, что у Маркуса был определенный опыт обмена рукопожатий с сильными мира сего и другими, чуть менее влиятельными людьми. Первый человек, совершивший подпространственный скачок, первый человек, добравшийся до Марса. Да, он был довольно известен, эдакий герой человечества на два дня, и встречался как с президентом США, так и с другими политиками, в том числе иностранными. Маркус сразу понял, что сильные рукопожатия среди подобных людей не приняты, дань этикету, не более того, да и силой никто из тех людей похвастаться не мог. А этот вот тип, кем бы он ни был - он тоже другой, как и прочие люди этого столетия. Что ж, если это было испытание на прочность - Маркус и сам в грязь лицом не ударил.

- Добро пожаловать на Землю, капитан, - проговорил здоровяк, отпустив руку астронавта, - подозреваю, за множеством необходимых процедур вам забыли это сказать.

- Вы правы, - спокойно ответил Маркус, - но гораздо больше мне не то что забыли, а вообще не захотели поведать.

- Это поправимо, но вам беспокоиться особо не о чем. Главное - что вы прошли сквозь черную бездну и снова оказались среди своих, разве нет?

- Вы правы. С кем я, собственно, имею честь?..

- Виноват, - улыбнулся собеседник, - я за последние годы отвык представляться, так как меня все знают. Хорст Виттман, Первый Рейхсминистр. Будем знакомы.

Маркус с трудом удержал мышцы своего лица, попытавшиеся скорчить недобрую мину, под контролем. Теперь понятно, почему ему ничего не сказали. Он ожидал любого дерьма, но чтобы так!..

- Прошу прощения, вы действительно сказали слово "рейх"? - нарочито вежливо спросил астронавт.

- Да, а в чем дело?

- У меня оно вызывает чертовски дерьмовые ассоциации.

Виттман вопросительно скосил глаза направо, на своего спутника, пожилого, интеллигентного вида человека в очках, напоминающего то ли ученого, то ли доктора, то ли секретаря.

- Э-м-м, если я не ошибаюсь, в двадцать первом веке под этим словом подразумевалось немецкое государство, развязавшее вторую мировую войну? - уточнил у Маркуса интеллигент.

- Не ошибаетесь, - холодно заверил его астронавт, - и это было далеко не единственное художество нацистов.

- Концлагеря, массовые казни, этнические чистки, рабский труд, миллионы истребленных людей, - коротко пояснил тот, обращаясь к Виттману.

- А, понятно, - сказал Рейхсминистр. - Всего лишь совпадение, капитан. Я - этнический немец, на моем языке это слово означает страну, царство, королевство. Потому, вступив на должность, я выбрал себе именно этот титул. Он значит - "первый министр страны", вот и все. Ни я, ни моя страна не имеем ни малейшего отношения к нацистам и всему тому, о чем магистр Хрбица сказал. Ни концлагерей, ни чисток, ни войн в нашей стране нет и никогда не было. Подобные кошмары остались в прошлом.

- Министры тут сами себе титулы выбирают? - удивился Маркус, мысленно вздохнув с облегчением.

- Не министры - право выбирать официальное звание по своему вкусу только у первого должностного лица страны. Обычай такой. Мой предшественник назвался великим лордом, его предшественник - князем, предшественник князя - вождем, а сто с добрым гаком лет назад был даже король. Кто как хочет - так себя и величает. Но, как вы понимаете, Доминион - так мы называем нашу страну - от изменения титула правителя не становился ни индейским племенем, ни княжеством, ни королевством. Я мог и президентом назваться - но предпочел титул поскромнее и по существу. Был бы я англичанином - назвался бы Премьер-министром, но мой родной язык - немецкий, потому и Рейхсминистр.

- Я понял, - кивнул Маркус, - но, прошу прощения, называть вас этим титулом не буду. Вы оставили войны и массовые истребления в прошлом - но я сам как раз из этого прошлого, и слово "рейх" мне слишком ненавистно.

- Да пожалуйста, - пожал плечами Виттман, - можете обращаться ко мне по имени или по моему воинскому званию, я был когда-то полковником спецназа. Строгий официоз у нас только на службе, и то не везде. Слегка нравы изменились, знаете ли, но вы привыкнете.

- Надеюсь на это.

- А теперь, я полагаю, гостеприимства полковника Пелье с вас уже достаточно. Не желаете ли выйти, наконец, в мир?

***

Базу Маркус покинул на личном транспортном средстве Виттмана, но это оказался, вопреки ожиданиям, не лимузин и не вертолет, а самый натуральный двухэтажный автобус, оборудованный под мобильную штаб-квартиру. На первом этаже находились спальня Первого и его походной кабинет, а также посадочные места для отделения солдат и начальника охраны. На втором размещался обслуживающий персонал - секретари, пара технических специалистов, оператор оборудования, личный камердинер министра - и пункты связи, видеонаблюдения, места для еще нескольких солдат, небольшой арсенал. Однако на практике вся охрана была представлена тремя пожилыми солдатами, а в арсенале большую часть места занимали некоторые ценные вещи, в том числе небольшая библиотека раритетов.

- Признаться, я ожидал кортежа повнушительней, - заметил, оглядев автобус, Маркус, - ни охраны, ни даже пуленепробиваемых стекол...

- А от кого меня охранять? - удивился Виттман, - если от психа какого, то моих троих телохранителей вполне хватит. Врагов у меня нет ни внутри страны, ни за ее пределами. А стекла изначально были пуленепробиваемыми, но потом их заменили на обычные, чтобы уменьшить нагрузку на шасси.

Охранники удивили Маркуса тем, что даже не подумали встать с кресел при появлении министра.

- Видать, и правда нравы сильно изменились, - высказался по этому поводу астронавт.

- Тут все просто, капитан. Я читал, что в старой Англии были люди, получившие в награду привилегию сидеть в присутствии короля. Можете считать, что у них то же право. Они мне больше чем подчиненные, а я для них больше, чем министр. Мы вместе прошли через многое. Детали вы поймете в свое время.

Помимо пары шоферов и солдат, вся свита Первого состояла из магистра Хрбицы, химика по образованию, но с редким даром эйдетической памяти и фантастической эрудицией, двух секретарей, трех секретарш и компьютерного спеца. Компьютерщик выглядел типичным японцем, но с имплантированным в висок разъемом, все остальные - европейцы, все, как на подбор - в отличной физической форме, за исключением Хрбицы.

Маркус и Виттман разместились в кабинете, секретарша по имени Агнешка, девушка с симпатичным, но невыразительным лицом и очень цепким взглядом быстро сообразила им легкую выпивку и закуску. Автобус плавно и бесшумно тронулся с места.

- Электромобиль? Неплохо. Хотя для двадцать пятого века в порядке вещей.

- Не то чтоб очень, - сказал Виттман, разливая коньяк по рюмкам, - большинство автомобилей по-прежнему на обычном топливе, плюс переходим постепенно на водород. Видите ли, капитан, мы восстанавливали мир, практически сровненный с землей. Третья мировая отбросила человечество местами в восемнадцатый век. Но давайте не будем о плохом. И с другой стороны, вам же легче будет приспосабливаться, потому что технологический уровень повседневной жизни остался примерно тем же, что и в ваше время. Высокие технология пока что дороги и используются лишь в самых нужных областях.

- Ага, я видел. В космических истребителях. Любое открытие вначале достается военным, и только потом всем остальным. Не ново, но как-то странно для светлого будущего, где войны остались в прошлом.

- Потому и остались, - улыбнулся Виттман, - Доминион - самая большая, сильная и развитая страна. Во всех отношениях развитая, не только по части технологий. Кроме того, развитие космических вооружений жизненно важно, ибо во вселенной мы не одни.

Маркус поперхнулся коньяком.

- Срань господня, мы встретили внеземную цивилизацию?!

- Нет, не встретили. Пока. И не очень огорчимся, если не встретим: нам и так неплохо живется. Но на Луне были найдены артефакты безусловно разумного происхождения. Примерно пятнадцать тысяч лет назад Луну посещали разумные существа, это неоспоримый факт. Предупреждая поток вопросов, говорю, что мы ничего о них не знаем: найдены лишь два артефакта, предположительно, просто выброшенные заменяемые детали чего-то. Но зато мы уже получили доказательство, что не одни в нашей галактике. Потому и развиваем космические технологии. Хочешь мира - готовься к войне. Мы-то высокоразвиты, но что, если они - нет?

Беседа плавно перетекла на обстановку в мире.

- Тут все тоже не так уж и плохо, - поведал Виттман, - в других странах конфликты случаются, революции и прочая дрянь - такое бывает, но мы присматриваем, чтобы мировых войн больше не было. Действуют правила об ограничении вооружений и мораторий на изменение границ.

- А подробнее?

- Лучшее оружие и техника в мире - конца двадцатого века. Высокие военные технологии - только у нас и у Японии. Больше ни у кого. Кто перейдет наложенные ограничения - мы вмешаемся. Запрещено менять границы, проще говоря - запрещено вести захватнические войны. Гарант неприкосновенности территорий любой страны в мире, даже самой отсталой - Доминион. Разумеется, за пограничными конфликтами бандформирований мы уследить не можем, но если происходит вторжение армии одного государства на территорию другого - мы уже тут как тут. Последний раз такое было пять лет назад - мы навели порядок менее чем за двадцать четыре часа. Так что мир нынче поспокойней, чем в ваше время.

Маркус глотнул коньяка. У политиков все всегда звучит гладко, но за красивыми словами часто скрывается очень неприглядная картина.

- А что Доминион имеет с должности мирового полицейского? Концессии, сферы влияния...

- Ничего, - спокойно ответил Первый, - если вы имели в виду меркантильный план. Хотите, я расскажу вам старый-старый анекдот? Обидный, но правдивый?

- Я слушаю, - заверил астронавт.

- Экстренные новости! Геологи США обнаружили над богатейшими залежами американской нефти какую-то арабскую страну!

- Не понял? - нахмурился Маркус.

- Маленький экскурс в историю для вас, капитан. В начале двадцать первого века ваша родина, нуждавшаяся в дешевой нефти, развязала войну в Ираке под предлогом применения иракским правителем химического оружия против своего народа.

- А что, мы должны были смотреть на все эти зверства?! - возмутился астронавт, - а нефть тут совсем ни при чем.

Виттман хмыкнул:

- Как раз при чем, потому что никакого химического оружия так и не нашли. На самом деле, я поведал этот анекдот не для того, чтобы очернить вашу родину, а чтобы сказать следующее: такое - не про нас. Вам, может быть, трудно поверить - но мы абсолютно бескорыстно присматриваем за порядком. Единственное, что имеем с этого мы и весь остальной мир - надежду на будущее без войн. Пока Доминион, как самая развитая страна, стоит на страже - четвертая мировая не случится. Да и локальная полномасштабная - тоже.

Маркус допил коньяк и отправил в рот кусок копченого мяса.

- Что ж, - сказал он, прожевав пищу, - если дела действительно обстоят именно так, то мир изменился сильнее, чем я мог надеяться.

Первый лучезарно улыбнулся:

- А вам разве не сказали, что вы попали в светлое будущее?

***

Автобус достиг предместья и покатил по улице. Маркус заметил, что светофоры дают транспорту главы государства только зеленый свет, стало быть, имеется инфосеть, с помощью которой бортовой компьютер автобуса управляет светофорами. Видимо, следующая ступень развития интернета - сеть, объединяющая не только персональные компьютеры, но вообще любые приборы.

Предместье очень живо напомнило астронавту "одноэтажную Америку". Чуть непривычная архитектура, несколько иные дорожные знаки, автомобили ранее невиданных моделей, но вполне узнаваемого дизайна - это так, мелочи. По большому же счету, мир двадцать пятого столетия изменился совсем мало, если судить именно по этой вот улице. Клумбы, цветы, подстриженные газоны. По тротуарам ходят и бегают трусцой люди, причем бегунов как-то многовато. Тут один, там другой, вот стройная, подтянутая девушка с наушниками, вот их целая компания. Велосипедисты, скейтбордисты. Автобус миновал спортивную площадку, на которой человек двенадцать, причем не мальчишек, а постарше, гоняют мяч характерного черно-белого цвета.

Маркус довольно быстро подметил, что люди преимущественно рослые, спортивного телосложения. Вот автобус проехал мимо толстяка, косящего свой газон, и в мозгу раздался предостерегающий звоночек. Марк раздумывал над причиной, почему толстяк показался ему странным, довольно долго, что для пилота, в силу специфики мышления, нехарактерно, пока, наконец, его не осенило: дело не в толстяке, а в том, что других упитанных людей на улицах нет. Первый жирдяй на сотню увиденных людей.

Маркус отвернулся от окна.

- Я тут смотрю, - сказал он, - за прошедшие века среднестатистический человек прибавил в росте, да и выглядит как-то атлетичнее. Эволюция работает ударными темпами?

Первый покачал головой:

- Четыре века - слишком малый срок для эволюции. В целом, генетический потенциал современного человека не отличается от такового у человека двадцать первого века. А вот способ жизни - да, изменился. Вы заметили, сколько людей на улице занято своим здоровьем?

- Заметил.

- Подавляющее большинство граждан Доминиона занимается каким-либо видом спорта либо, как минимум, следит за своей физической формой. Всего лишь дайте людям правильное воспитание и нормальную систему ценностей - и в качестве результата получите солидный бонус к уровню жизни и немалую экономию на здравоохранении.

- Впечатляет, - согласился Маркус, - а как сегодня обстоят дела с преступностью?

- Ее практически нет.

- И это тоже достигнуто воспитанием?

Виттман, полулежа в своем кресле, едва заметно покачал головой:

- Все проще, капитан. Преступность - результат неблагополучия общества. Дайте человеку возможность удовлетворить свои потребности, постройте справедливый социум, решите экономические проблемы, воспитайте сознательное поколение - и преступность отомрет, как ненужная и неэффективная модель поведения. Безусловно, асоциальные элементы остались, но в настолько незначительных количествах, что на восемьсот миллионов граждан - только пять тюрем. И прошу заметить, что на год-два у нас не сажают. Если преступник совершил нечто настолько плохое, что его изоляция необходима - минимум десять лет. Меньших сроков нет.

Маркус насторожился.

- То есть, если я украду кусок хлеба или шоколадный батончик - сяду на десятку?

Виттман в ответ искренне и заразительно засмеялся.

- Примерно такой формулировки я и ждал, - сказал он, - видите ли, у нас еду не воруют. Когда такое все же изредка происходит - почти всегда виноват не вор. Это недоработка общества. Ну а те непутевые люди, которые в совершенно исключительных случаях виноваты сами - им требуется помощь и, возможно, воспитание, а не тюрьма. В узилищах же у нас сидят только за тяжелые преступления. Около ста тысяч осужденных на восемьсот миллионов человек за десять лет. Сами понимаете, это можно считать очень низким показателем.

- Да, - согласился Маркус, - это и правда немного.

- У нас, вы только представьте себе, полиция не носит табельное оружие. Мои телохранители - ну, случай особый. В приграничных регионах приходится, но вот здесь, в столице, оружие применяли последний раз лет, чтобы не соврать, восемь назад. А город на четыре миллиона, кстати.

- Поразительно, - пробормотал астронавт.

Смутное чувство беспокойства росло в его душе. Что-то тут не то. Что-то не так, не правильно. Виттман где-то фальшивит, кривит душой или просто недоговаривает. Маркус, как и все пилоты, особенно военные, а еще особенней - штурмовики и астронавты, умел принимать решения мгновенно и правильно, ориентироваться в непонятных ситуациях, надеясь на интуицию там, где бессильны чувства и разум. Не то, чтоб летчиков сильно проверяют на интуицию или развивают ее - просто такая уж у военных пилотов и космонавтов профессия, которая сама отсеивает недостаточно быстрых и недостаточно умных, безжалостно пакуя все отбракованное в цинковые гробы.

И вот теперь, сидя в кресле напротив Первого Рейхсминистра Хорста Виттмана, Маркус нутром понимал, что есть тут какой-то подвох. Возникло то самое чувство, когда он, отбомбившись по северокорейским позициям, скрылся от настигающих его истребителей в дыму обширных пожарищ, играл с ними в кошки-мышки, разбрасывая постановщики помех, чтобы его не нащупали радаром. И вот теперь - наша песня хороша, начинай сначала: кто-то, может, сам Виттман, играет с ним в ту же игру, что и тогда - корейские "Молнии". Там ставкой была жизнь - а тут что на кону?

- Интересно, как отреагировали на мое прибытие простые люди? - задал вопрос астронавт, на самом деле имея в виду несколько иную формулировку. А знает ли вообще хоть кто-то о его прибытии.

- Большинству, по правде говоря, все равно. Хотя желающие с вами встретиться, в основном, историки и репортеры, умудрились добраться аж до моего секретаря. В некотором плане, вы - сенсация, правда, о вас скоро забудут все, кому это всерьез не надо.

- А кому надо?

- Да историкам же. Впервые человечество получило возможность пообщаться с представителем иной эпохи, сами понимаете.

- А куда мы едем?

- Да уже почти приехали. В мою резиденцию. Я пригласил на обед несколько человек, которые после оного введут вас в курс дела. История мира за эти годы, обычаи, культура, законы... Словом, все, что вам потребуется знать в двадцать пятом веке. Я дам вам провожатого, который поселит вас в отеле и организует вашу натурализацию в новом для вас обществе.

- Вы очень любезны, - слегка смутился Маркус, - что ж, надеюсь, современные самолеты окажутся не слишком отличными от прежних. А то я, кроме как летать, больше ничего не умею.

Виттман только махнул рукой:

- А вам и не надо. У вас же остался корабль. Он, правда, устарел безнадежно, но на аукционе вы за него выручите такую сумму, что хватит на всю жизнь. Музеи драться будут за этот экспонат. Спустим его с орбиты на нашем лунном сухогрузе, демонтируем реактор - и можно ставить в музей. А вот реактором частное лицо на территории Доминиона владеть не может, но соответствующее ведомство вам за него заплатит.

- Строго говоря, "Пионер" мне не принадлежит, - невпопад заметил Маркус.

- А кому тогда? - пожал плечами Первый, - если на то пошло, то он принадлежал вроде бы Штатам процентов на семьдесят? Вы - единственный представитель США, стало быть, ваше добро, других претендентов нет. А Доминион на собственность иных стран не посягает ни при каких обстоятельствах - это принципиальная позиция. Короче говоря, капитан, не забивайте себе голову пустяками, повторяю, что волноваться не о чем. Вам у нас понравится.

***

Обитал Виттман в самом настоящем замке, находящемся в центре столицы.

- Так, значит, мы в Париже? - уточнил Маркус, помня, что именно там есть стоящий в самом городе замок.

- Город называется Аврора, и это уже не Париж. Перед вами Венсенский замок, ранее он находился в предместье Парижа, но в конце двадцать первого века, когда разгорелась третья мировая, столицу Франции буквально сровняли с землей. От города осталось только одно предместье и чудом уцелевший замок. Сто лет спустя или около того из обломков старого города постепенно выстроили новый.

Из обслуживающего персонала на глаза показались только дворецкий, два секретаря и две служанки, обслуживающие званый обед. Никакой охраны, помимо троих телохранителей, Маркус не увидел. Правда, у парадных ворот стояли двое часовых в архаичной форме на манер английских "бифитеров", но оружие - винтовки образца двадцатого века или еще старше с укрепленными вместо штыков флажками - выдавало их церемониальную роль почетного караула.

Гостями, помимо астронавта, были все тот же Хрбица, аристократической наружности, но в донельзя плебейской гавайской рубашке джентльмен средних лет, дама среднего возраста, выглядящая моложе своих лет и облаченная в довольно молодежный, с точки зрения Маркуса, костюм, и еще один человек лет сорока пяти в строгом официальном костюме с выглядывающей из левого рукава металлической рукой. В этом, последнем, Коптев довольно легко распознал военного: выправку и манеру держаться не скроешь.

- Знакомьтесь, господа, - предложил Витман.

Аристократ в рубашке, Джейсон Кейн, оказался историком, Барбара Филдс - адвокатом, а военный, представившийся Янеком Каспаром - исполняющим специальные обязанности агентом.

- Проще говоря - порученец, мальчик на побегушках, - пошутил Каспар и сразу же развил мысль: - был рожден летать в небе и космосе, но после потери руки пришлось дальше работать ногами.

- Я очень ценю бывших военных, - пояснил Виттман, - потому что именно военные живут и работают наиболее эффективным образом. Военный, принимая решение, взвешивает, размышляет, анализирует и сомневается, но как только решение принято - он воплощает его в жизнь решительно и эффективно, более не отвлекаясь на сомнения и колебания. Ну а летчики делают все то же самое, только очень быстро.

Стол был сервирован весьма впечатляюще, но без ненужной роскоши. Столовые приборы - фарфор и серебро, блюда - преимущественно простая, здоровая пища. Некоторые из яств Маркус видел впервые - что неудивительно, если их придумали уже после его отлета - а все остальное довольно легко узнал на вкус. Овощи, фрукты, мясо, салаты, пирог, рыба - все привычное, превосходно приготовленное, но без излишеств. Особо Коптев отметил рамен: это блюдо приготовили так же хорошо, как это делали в лучших корейских и японских ресторанах.

Спиртное подали на широком блюде: хороший коньяк, уже разлитый по рюмкам, по сорок граммов на душу. Видимо, Первый и сам придерживается здорового образа жизни, и, должно быть, не только в плане питания. Действительно, в противном случае он вряд ли мог бы быть таким здоровяком с железным рукопожатием.

Затем со стола убрали грязную посуду и подали десерт: пудинг, кисель, йогурты, кофе, чай и соки. Одновременно у Маркуса возникло ощущение, что проворные служанки заменили также и царящую за обедом атмосферу: если раньше шла непринужденная беседа о полетах в космос вообще и о перспективах межзвездных путешествий в частности, то теперь Виттман стал играть роль первой скрипки.

- Собственно, господа, давайте перейдем к образовательной части нашего мероприятия. Джейсон, ваш выход. Короткий курс истории для нашего гостя из прошлого, будьте так добры. И это, мне известна ваша преданность своей науке - но пока что именно короткий.

- Разумеется, - заверил тот, встал из-за стола, подошел к стене и достал небольшой прибор вроде наладонника.

Стена внезапно вспыхнула, оказавшись огромным экраном, на котором появилась карта мира две тысячи сорок восьмого года.

- В двух словах, капитан Коптев, после вашего отлета и исчезновения в глубинах вселенной прошло десять лет, за которые человечеству стало понятно, что экспансия на другие планеты ему не светит. Обстановка в мире и до того была не то чтоб очень мирной, вы и сами знаете, так как воевали. Огромные силы были вложены в то, чтобы решить насущные проблемы нехватки ресурсов и переизбытка населения, но идея путешествия к звездам ожиданий не оправдала. Человечеству, превратившемуся целиком и полностью в общество потребителей...

- Без идеологии и пропаганды, Джейсон, - одернул историка Виттман, - только сухие исторические факты.

- Как скажете, - вздохнул тот, - одним словом, капитан Коптев, вы очень вовремя улетели. Двенадцать лет спустя мир вспыхнул в огне третьей мировой.

- Как это произошло? Кто начал? - глухо спросил Маркус.

- Соединенные Штаты нажили себе слишком много врагов. Китай, Северная Корея, исламский альянс образовали тайный союз и провели скоординированную атаку на США, чтобы, так сказать, после без помех устроить передел мира. Вначале серия терактов для отвлечения внимания, затем скоординированная ядерная атака со стороны Китая. Имеющиеся источники называют цифры от пяти сотен до полутора тысяч низколетящих крылатых ракет с тактическими боеголовками, пересекших океан и достигших цели, преимущественно противоракетных комплексов и систем обнаружения. А дальше пошел обмен полновесными ударами.

- Постойте! - воскликнул Маркус, - а крылатые ракеты что, остались незамеченными? При том, что летели мимо Японии? Мы же разместили там целую систему комплексов раннего обнаружения и противодействия! И ни один наш спутник ничего не обнаружил?!

Кейн запнулся, мучительно подбирая слова, затем проговорил:

- Скажем так, капитан... Япония не забыла Хиросиму и Нагасаки. И не простила. Японское высшее командование оказалось вовлеченным в заговор, о ракетной атаке они не сообщили, а те комплексы, которые управлялись военнослужащими США, были захвачены в тщательно спланированной операции. Как только выросли первые ядерные грибы, вся американская спутниковая система была уничтожена нажатием одной кнопки. Японцы тайно вывели на орбиту несколько тысяч миниатюрных беспилотников еще за пару месяцев до атаки. Беспилотники размером не более метра в длину дрейфовали по орбитам, обнаруживали американские спутники, примагничивались к ним и ждали сигнала. Кораблики эти передвигались с помощью сжатого воздуха, не излучая тепла, и были совершенно автономны. Роботы, понимаете? Они не нуждались в контроле, не излучали ничего в радиоэфир. Настолько малые объекты просто невозможно обнаружить. Затем приходит сигнал - и бабах. Спутника нету.

Как бы там ни было, противоракетная защита США ослепла. Все, что оставалось - нанести удары в ответ. Вот тут японцы и применили ваши системы, чтобы перехватывать ваши же ракеты.

- И что было дальше?

- Дальше? Дальше японцы обвели вокруг пальца своих союзников, предав и их тоже. Американцы еще не знали о предательстве, потому японское командование слило вашим ракетчикам координаты основных баз Китая и Кореи. Защищали японцы преимущественно себя, а вот Китай получил по полной, причем по самым населенным городам. Сливали информацию, что возле Пекина четыре ракетные базы - и прощай, Пекин. Ваши соотечественники, сидевшие в контрольных рубках пусковых шахт, уже знали, что для них все кончено. Им было все равно, по кому стрелять. И они стреляли. В итоге ваша страна превратилась в пустыню, Китай и Корея потеряли в сумме полмиллиарда человек.

- А потом?

- А потом и началась третья мировая война. Китайцы были готовы к ядерным ударам. Не прошло и шести часов с момента, как взорвалась первая боеголовка, а сорок миллионов китайских солдат двинулись в Сибирь и Монголию. Вместе с ними двинулись и корейские войска. Пакистан при поддержке других мусульманских стран начал сводить старые счеты с Индией. Пламя войны покатилось с востока на запад. Китайцы практически поголовно снялись с места, вся уцелевшая нация двинулась со своей зараженной радиоактивной страны на завоевание нового дома. Я понимаю, вам трудно представить себе масштабы такого исхода - но это случилось. Китайцам почти всех возрастов раздавали оружие и учили им пользоваться прямо в походе, вся нация переквалифицировалась в солдат. В одну огромную трехсотмиллионную армию. На границе между Европой и Азией разразилась война, по сравнению с которой вторая мировая - так, ссора в песочнице. Общее число комбатантов достигло почти миллиарда человек.

Параллельно с этим началась война в центральной Америке, быстро докатившаяся до пампасов Южной. Несколько десятков миллионов уцелевших беженцев из США попытались найти убежище у южных соседей, но по понятным причинам их пустить не захотели, а беженцам, за спиной у которых осталась лишь радиоактивная страна, терять было нечего. Лучше дела сложились только в Канаде - там поначалу беженцев приняли без кровопролития. Но ситуация нагнеталась, дела шли все хуже и хуже. Закончилось это массовым побоищем, которое продолжалось до тех пор, пока количество людей не поубавилось до разумных пределов.

Война шла добрых двадцать лет. Вначале Европа отражала натиск азиатов, к которым после добавились мусульмане. Когда стало очевидно, что оборона увенчается успехом, нападающие применили биологическое оружие. Затем его применили и европейцы. Под конец в обезлюдевшей и разоренной европейской части Евразии в локальных конфликтах воевали за выживание уже отдельные группировки по нескольку сот тысяч человек. Каждый сам за себя. А после эпидемий пришел голод. Когда война закончилась, общее население Европы насчитывало менее двухсот миллионов, рассеянных по значительным территориям. Такая вот черная страница нашей истории.

- Я бы еще выпил, - мрачно сказал Маркус.

Ему принесли еще коньяку, и лекция продолжилась. Дальнейшие события оказались немногим лучше. Япония, избежав бомбардировок, была вынуждена отражать вторжение с континента, оккупанты на несколько лет заняли Хоккайдо, промышленность, лишившись поставок сырья, впала в ступор. Пятьдесят лет спустя население страны восходящего солнца сократилось втрое, но Япония все же осталась самой технологически продвинутой страной. Когда весь остальной мир лежал в руинах, мечта о мировом господстве японской империи уже почти готова была воплотиться в реальность.

- И что же им помешало? - спросил Марк.

- Мы, - просто сказал Виттман.

- А Доминион откуда нарисовался?

Историк кашлянул, привлекая внимание.

- История Доминиона начинается спустя тридцать лет после окончания войны. На территории Европы, по большому счету, не существовало никакого социального строя. Каждая община жила по собственным правилам. И вот из этих разрозненных кирпичиков был создан фундамент нынешней супердержавы. Начало всему этому положил человек, вошедший в историю как Вацлав Основатель. Возглавив небольшую общину на территории бывшей Чехии, он за десять лет расширил свое влияние на несколько сотен километров во все стороны. Примечательно, что он присоединял другие общины к своему сообществу легко, непринужденно и без стрельбы. Кровь лилась, но преимущественно - других правителей, не желавших присоединяться и принимавших смерть от рук своих же сограждан, которые, напротив, хотели влиться в новое прогрессивное сообщество.

Астронавт скептически хмыкнул.

- Вот так уж прям и без. И в чем же его секрет?

- В справедливых законах и таком социальном строе, что, чем сильнее была соседняя община, тем охотнее она присоединялась. Будущий Доминион рос, становясь все сильнее и все больше. После смерти Вацлава Основателя, его дело продолжил его преемник. Менее чем за сто лет Доминион распространился полностью по всей Европе, кроме британских островов, Исландии, Гренландии и прочих островных государств, дойдя до Уральских гор и заняв также северное побережье Африки. Собственно, эту территорию он занимает и поныне.

Примерно тогда же окончательно сложились многие доктрины нашего государства. В частности, Доминион и по сей день придерживается трех правил, которые в то время сформулировал правитель Доминиона Смотритель Александр Ковалевский: быть самой сильной страной мира, охранять стабильность во всем мире как залог процветания Доминиона и не иметь материальных интересов за пределами своих границ. Эти правила так и называются - правила Ковалевского.

- Хм. Интересные принципы.

- Мудрые принципы, капитан Коптев. Первое правило необходимо для того, чтобы диктовать свою волю всему остальному миру и навязать закон об ограничении вооружений. Второе - чтобы никто никогда не стал достаточно сильным, дабы поколебать положение вещей. Отсюда и запрет на изменение границ. И третье - чтобы никогда не стать захватчиком. Дело в том, что экспансия - суть оттягивание проблемы, а не решение. Решая свои проблемы путем захвата новых территорий и ресурсов, мы рано или поздно столкнемся с этими проблемами снова, ведь наша планета не бесконечна и мы, захватывая новые территории и ресурсы, неизбежно столкнемся с дефицитом того или другого, когда захватим весь земной шар и дальше расширяться будет некуда. Потому мы научились жить так, чтобы не нуждаться ни в чем извне. Выстроили абсолютно самодостаточное общество, способное позаботиться не только о себе, но и обо всех остальных в меру своих сил.

- Было бы интересно узнать, что думают о Доминионе жители других стран, - заметил Маркус.

- Я скажу вам, что, - улыбнулся Виттман, - наши ближайшие соседи в Африке, Сибири, на британских островах и в Гренландии очень нас любят, потому что мы частенько снабжаем их гуманитарной помощью. У нас так принято, высылать за пределы Доминиона просроченные, но совершенно съедобные продукты, медикаменты, устаревшее оборудование, которое слишком дорого утилизировать и нет смысла эксплуатировать, и так далее. Когда у вас появляется ненужная вещь, например, вышедшее из моды или слегка потертое пальто, вы выносите его из дома и кладете в специальный контейнер. И можете быть уверены, что ему кто-то где-то в менее цивилизованной части мира будет очень рад.

Что же до более удаленных стран, то там про нас разве что сказки рассказывают, как про тридесятое царство. Еще нас знают в местах, где ситуация накалена. Мы готовы построить свою базу везде, куда нас позовут на помощь, и там очень быстро учим всех нас уважать, и тех, кого защищаем, и тех, от кого. В итоге, нам рады даже граждане агрессора: если мы появились, значит, войны не будет.

Вот кто нас недолюбливал поначалу - так это Япония. Мы, когда окрепли, пришли к ним, заставили поделиться всеми технологиями и наложили ограничения на вооружение, тем самым похоронив их надежду на мировое господство. Но и с ними давно налажено мирное сосуществование. В частности, многие ездят туда на операцию по протезированию. Кибер-рука Янека - из Японии. У нас те же технологии, но у японских врачей несоизмеримо больший опыт подобных операций.

- Интересно, сильно ли Япония изменилась? - спросил Маркус.

- Очень,- вставил реплику Каспар, - причем не столько Япония, сколько японцы. У них нравы сильно изменились со времени вашего отлета, как и у нас. Но если у нас - в лучшую сторону, то у них... Впрочем, не суди, да не судим будешь. Как хотят, так и живут...

- Что вы имеете в виду?

- Они чокнутые, вот что. Япония издавна славилась своими роботами, роботы были частью их культуры... И вот теперь японцы - нечто среднее между человеком и роботом. Я потерял руку - довольствуюсь металлической. Но японцы делают себе такие усовершенствования добровольно и с радостью. Там человек без имплантов - все равно что не человек. Они их называют "мясом".

- Бред, идиотизм, - пробормотал Маркус, - да еще и дискриминация нормальных...

Первый откинулся на спинку кресла и возразил:

- Во-первых, капитан, норма определяется большинством. Именно киборг в Японии и есть нормальный человек. У нас все наоборот - но это у нас. Во-вторых, у Доминиона во внешней политике есть одно принципиальное отличие от политики вашей родины: мы не несем свои ценности всем остальным, не спрашивая их согласия.

- Демократия, справедливость и равенство - не наши ценности. Это ценности общечеловеческие.

- Это вы так думаете, - усмехнулся Виттман, - а вот другие народы с вами почему-то не всегда соглашались, и даже отстаивали свое право жить так, как они хотят, с оружием в руках. Вы несли демократию, американскую мечту и прочее всем, не спрашивая их согласия, и воевали по всему миру. Мы живем так, как хотим мы, и предоставляем всем остальным жить так, как хотят они. И ни с кем не воюем. Вот и думайте, чей подход лучше.

Астронавт криво усмехнулся:

- Понимаю вашу точку зрения. Думать только о себе намного проще, чем думать и о других тоже.

Виттман вернул улыбку - но не кривую, а искреннюю и добродушную:

- Вы подменяете понятия, капитан. Думать "о других" - это одно. Вы же думали "за других", не давая этим другим права на собственные мысли по поводу того, как им жить.

Маркус за словом в карман не полез.

- Что ж, в таком случае я, согласно вашей же доктрине, не буду думать за вас, но останусь при своем мнении.

- И это правильно, капитан. Коль так, с историей мы пока закончим, Джейсон, спасибо за лекцию. Теперь Барбара прочитает очень короткий ликбез по юриспруденции.

Барбара не стала подходить к настенной панели и даже не встала из-за стола.

- Все очень просто, капитан Коптев. Все то же, что было преступлением в ваше время, осталось им и поныне. В целом, вы можете руководствоваться собственными представлениями о том, что является преступлением, а что - нет, вряд ли ошибетесь. Просто некоторые вещи стали менее криминальными. Допустим, за неуплату налогов теперь не тюремный срок с конфискацией, а небольшой штраф на первый раз и воспитательный трудовой курс на второй. Это уже не криминал, а административное правонарушение.

- А чем, собственно, отличается этот самый трудовой курс от той же тюрьмы?

- Тем, что вы живете не в тюрьме и над вами не стоит вооруженный охранник. Вы ходите туда, как на обычную работу, это ведь и является работой, за которую вам заплатят. Многим людям бывает необходимо немного подержать в руках лопату или лом. Полезно для улучшения мировоззрения. Общество обязывает вас в качестве воспитательной меры немного потрудиться на всеобщее благо, в том числе и свое.

Маркус хмыкнул:

- Ну, положим, оно и налоги платить обязывает. Если я нарушаю одно, почему другое не нарушить? Что мешает мне не принимать участия в исправительных работах? Угроза нового курса трудотерапии, на который тоже можно не явиться?

- А вот это, - негромко сказала юрист, - уже даже не криминал, а асоциальное поведение. Если вы получили прямое предписание уполномоченного лица, того же судьи - обязаны выполнять. Неподчинение чревато очень тяжелыми последствиями.

- Высшей мерой?

- Можно и так сказать. Наше общество живет и процветает благодаря справедливым законам, прогрессивному социальному строю и гражданам, которые придерживаются установленных правил. Именно это и позволяет нам всем жить с уверенностью в завтрашнем дне. Если кого-либо положение дел не устраивает - он вправе покинуть социум Доминиона в любой момент и отбыть в любом направлении, забрав с собой все свое добро. Но если человек живет в обществе и при этом злостно нарушает правила... Ну, либо изоляция, либо изгнание. По выбору провинившегося.

- То есть, можно наломать дров, допустим, убить кого-то, и меня всего лишь выгонят в другую страну? - уточнил Марк.

- Нет. За преступления против личности вы расплачиваетесь лично. Например, пожизненным заключением. А за нежелание быть частью общества общество вас изгоняет. Либо в тюрьму, где вас все еще защищают законы Доминиона и откуда вы, осознав свои ошибки, сможете выйти, либо за пределы страны, где вас больше не защищает никто. При этом следует знать, что вам нанесут татуировку, гласящую, что вы более не являетесь гражданином Доминиона. Это для того, чтобы отребье за границей не паразитировало на нашем престиже и не подрывало его. Изгнанник полагается только на себя и милость тех, к кому попадает. Причем бывают очень трагические последствия, к примеру, если вы выходите за нашу границу, но те, с другой стороны, вас не пустят. Им тоже не нужны наши отбросы. Часто такие люди оказываются заперты меж двух границ.

- И что с ними дальше происходит?

Барбара вздохнула.

- Неприятно об этом упоминать, особенно за обеденным столом - но они гибнут от голода. Вот прямо сейчас на границе с Сибирской державой сидит преступник, приговоренный к изгнанию за сопротивление полицейскому при задержании и причинение легкого телесного вреда. Точнее, его приговорили к двадцати годам с возможностью досрочного освобождения, но идиот решил, что искупать свои прегрешения ни к чему. А людям в Сибири такой тоже не нужен. Теперь он живет в палатке, которую ему перебросили через ограждение, и питается тем, что бросают сердобольные люди с двух сторон. Но рано или поздно им это надоест, а когда придут холода... В общем, вы поняли. Несчастный обречен, если только сибиряки над ним не сжалятся.

Маркус в задумчивости пригубил рюмку.

- А попроситься обратно в тюрьму он уже не может?

- Нет. Право быть гражданином Доминиона можно получить лишь один раз. Если вы отказались от него добровольно - обратно нет пути.

- Жестоко.

- Мудро и справедливо, - возразил Виттман. - Зато наши полицейские не носят оружие, у нас не бывает перестрелок на улице, не гибнут ни стражи порядка, ни преступники. Полицейские проявляют уважение к гражданам, граждане - к полицейским. И всем хорошо.

- Кроме того бедняги между двух границ, пострадавшего за преступление, по которому в моей стране получил бы максимум несколько лет.

- Вот как? - прищурился Первый. - Ладно же. Давайте я запрошу статистику по уровню смертности в США среди полицейских? У вас в год было по шестнадцать тысяч убийств на триста двадцать с гаком миллионов состоянием на начало двадцать первого века. Одно убийство на двадцать тысяч населения. А когда вы улетали - так и вовсе тридцать тысяч убийств на триста пятьдесят миллионов.

- А у вас?

- А у нас - на восемьсот миллионов менее трех тысяч убийств в год.

- Да уж, тогда мне возразить нечего, - признал Маркус, - хотя подобные жесткие законы дают предпосылку к развитию полицейского государства и беспределу со стороны...

- Нет-нет, вы не понимаете, капитан. Полицейские за любое нарушение наказываются еще строже. И знаете, что в итоге? У нас ежегодно изгоняется меньше людей, чем у вас в США приговаривали к смертной казни. Я еще раз подчеркну. Мы выстроили благополучное общество, где преступность не искоренена, а просто отмерла. Сама отсохла. И вовсе не из-за драконовских мер, суровые меры, как вы, возможно, знаете, работают, но недолго.

Маркус допил то, что у него оставалось в рюмке, и сказал:

- Да, вы правы. Но знаете, от какой мысли я не могу отделаться все время с момента нашего знакомства? Что это не вы тут персона номер один, а я. Словно это я президент, приехал в какой-то город с проверкой, и тамошний мэр мне все рассказывает и показывает, мол, как там все у него хорошо. Согласитесь же, что первое лицо супердержавы, исполняющее роль гида при пришельце из варварского прошлого так, словно других важных государственных дел нету - как-то странно?

Виттман сделал знак подать еще коньяку и кивнул.

- Да, капитан, вижу, что не ошибся в вас. Вы дважды угодили в десятку. Я объясню вам одну вещь. Хоть и выгляжу я моложе своего возраста, мне скоро исполнится семьдесят пять лет, из которых пятьдесят три отдано служению Доминиону. Я, проще говоря, патриот новой цивилизации, поднявшейся на руинах сгоревшего мира. Идейный приверженец нового строя. Скоро будет сорок лет, как я занимаю должность Первого Рейхсминистра...

- Сорок лет?! - выпучил глаза Маркус, - да тут диктатурой попахивает!

Первый весело рассмеялся:

- Диктатор, ездящий по стране в небронированном автобусе и живущий в доме с шестью охранниками? А когда я иду в ресторан как частное лицо, со мной либо один сопровождающий, либо вообще ни одного. Последний раз на верховного правителя Доминиона свои граждане покушались сто восемьдесят три года назад, а иностранные агенты - сто пятьдесят семь. Оба раза успеху покушения воспрепятствовали простые люди - не охрана. За всю историю Доминиона верховный правитель был убит лишь однажды, двести два года назад. Поймите, капитан, у меня просто нет врагов. Ни внутри страны, ни снаружи. О каком диктате речь?

- А как же политические противники?

- Их у меня тоже нет. Видите ли, сместить правителя может любой желающий, если заручится поддержкой масс, на законных основаниях. Ежегодно все желающие могут попытаться стать верховным правителем. Но за последние двенадцать лет никто даже не пытался сместить меня. Потому правитель Доминиона может покинуть свой пост лишь тремя способами. Естественная смерть, смещение на основании ежегодных выборов или добровольный уход, с назначением преемника или без. Должность без временных ограничений как таковых.

Скажу вам больше, капитан. Я не только идейный сторонник нового строя. Я пришел к власти при поддержке таких же идейных и сильных людей, как сам. Стоит мне сейчас привести сюда репортеров и сделать заявление в прямом эфире о том, что я присваиваю себе диктаторские полномочия или хотя бы вношу изменения в законы, регулирующие проведение выборов, с целью осложнить мое смещение, как те охранники, которые сейчас сидят в караулке, придут меня убивать прямо перед камерами. Если я предам людей, которые поддержали меня на моем теперешнем посту - они же меня и растерзают. И меня не спасут ни армия, ни полиция, ни охрана - все они обернутся против меня же. Просто пока что вы, капитан, этого не понимаете. Менталитет народа изменился. Сильные, сознательные, идейные люди, такие же патриоты Доминиона, как я, занимают все ключевые посты. А рядовой обыватель, законопослушный и менее идейный, за меня тем более не заступится. Когда вы поживете среди нас, то поймете, что и как изменилось. У нас не только преступность пошла на убыль, у нас невозможны диктаторы, революции и восстания. И все это - результат новой организации общества.

Так вот, мы подходим к ответу на ваш вопрос. Я отдал Доминиону более полувека своей жизни. Я очень многое сделал для дальнейшего процветания нашего общества и усовершенствования наших идей. Я ни в коем случае не приписываю все, что вам показал и рассказал, себе, нет: заступив на пост Первого Рейхсминистра, я получил под свое руководство и так вполне благополучную страну. И сорок лет я улучшал мелочи. Там чуток, здесь немного. Я всего лишь продолжаю дело тех, кто начал строить новое будущее триста лет назад. И да, у меня полно времени, благополучная страна проблем имеет не так уж и много. Но я горжусь и своей страной, и собственной скромной ролью в ее развитии.

И вот тут появляетесь вы, пришелец из прошлого. Я никогда не видел вашу страну, не видел былой мир, могу только предполагать, какие они были. Я отдал почти всю свою жизнь прогрессу человечества, вы понимаете меня? И теперь меня съедает вполне человеческое желание: я хочу узнать, много ли достигли я и мои предшественники. Мне хочется сравнить то, что было, и то, что мы построили из обломков былого. Но сделать это можете только вы. Я могу сравнивать цифры - убийства, преступления, уровень жизни и прочее. Вы же видели воочию свою страну и свое время, и только вы обладаете возможностью, пожив среди нас, на собственном опыте сравнить две страны и два общества, разделенных почти четырьмя столетиями. И тогда вы скажете мне, многого ли достигло человечество, пока вы летали.

Виттман закончил свою речь и залпом осушил рюмку. Маркус медленно кивнул и осушил свою, затем сказал:

- Да, теперь я понял.

В конце обеда выяснилась роль агента Каспара.

- Янек не только поможет вам адаптироваться и обустроиться, - сказал на прощание Виттман, - у него - фактически мои полномочия. Он проведет вас в любое место на территории Доминиона, будь то полицейский участок, суд, тюрьма, военная база, архив или космодром.

- Зачем? Что мне там делать? - недоумевающе спросил Маркус.

- Чтобы вы все могли посмотреть своими глазами, капитан. Вы - арбитр, который оценит наши свершения. Вы вольны осмотреть все, что сочтете нужным. Заглянуть в любой, самый укромный и пыльный уголок страны.

Астронавт что-то пробормотал о большой оказанной чести, но его мысли были заняты совсем другими. Вместе с Каспаром он покинул замок Первого: внизу их уже ждала машина.

- Куда дальше? - осведомился он.

- В отель, - сказал Каспар, - я уже забронировал вам номер. Есть какие-нибудь пожелания?

- Как тут со спиртным?

- Выбор не очень широкий, алкоголь постепенно уходит в прошлое, люди употребляют крайне мало и только хорошие напитки, чаще всего некрепкие. Рюмка за праздничным столом это нормально, две - редкость и только по большим поводам, вроде вашего прибытия.

- В таком случае, Янек, я буду очень благодарен, если вы воспользуетесь вашими полномочиями и достанете мне выпивку. Покрепче да побольше. Поймите меня правильно: я держался бравым молодцом сколько мог, но сил уже не осталось. Моя семья, родители, брат, невеста, моя страна... Для вас прошло четыреста лет, но я потерял все, чем дорожил, всего четыре дня назад.

- Я понимаю, - заверил его Каспар, - никаких проблем.

***

Хорст Виттман, Первый Рейхсминистр Доминиона, вошел в маленький зал для частных приемов, где его уже ждали накрытый на двоих столик в центре, оркестр из тридцати шести инструментов и дирижера у стены и высокая, стройная белокурая девушка в вечернем платье у окна, уселся в кресло и сделал приглашающий жест садиться своей пассии.

- Прости, что заставил ждать, - сказал он и повернул голову к музыкантам: - что-нибудь медленное и спокойное из классики.

Дирижер поклонился и взмахнул палочкой, зал наполнила музыка.

Виттман вполуха слушал собеседницу и на автомате поддерживал разговор о живописных уголках мира, но его мысли витали совсем в другой плоскости. Все идет по плану, астронавт оказался именно таким, как надо. Надо будет проинструктировать Янека форсировать события: в свои семьдесят пять Первый Рейхсминистр обладает завидным здоровьем для такого возраста, но времени отпущено не так уж и много, а Виттману необходимо не только привести в исполнение свой план, он не сможет умереть спокойно, не увидев результатов. Закон эволюции неумолим: выживает сильнейший. И грядущий Судный День расставит все по местам.

***

Вечером в отеле - кстати, мало чем отличающемся от отелей двадцать первого века - Маркус заложил за воротник по полной программе и продолжал наяривать весь следующий день по схеме "выпил, закусил, выпил, заснул, проснулся - перейти в начало", не высовывая носа из номера, благо, снедью он запасся, словно человек, переживший голод. Вечером второго дня пришлось принимать меры против похмелья, но удалось обойтись всего лишь кефиром и рассолом. На этом Маркус благоразумно решил остановиться, потому что ему, человеку, обычно употребляющему мало, встреча с "белочкой" как-то не улыбалась.

На третий день он принял с утра душ, побрился, надел рубашку, брюки и туфли обычного, невоенного образца, которые нашел в шкафу, подошел к телефону и внезапно сообразил, что Каспар не оставил ему никаких контактных данных. Чуть поразмыслив, Марк позвонил дежурному, просто на всякий случай. Решение оказалось правильным: персонал отеля был своевременно проинструктирован Янеком по поводу "особенного" гостя, и вскоре специальный агент сам позвонил ему.

- Думаю, поминки по прошлому я пока что закончил, - сообщил Маркус, - теперь вот сижу, размышляю, что делать дальше.

- Буду у вас через четверть часа, - ответил Каспар и появился ровно через четырнадцать с половиной минут, в обыденной одежде и с небольшим чемоданчиком в руке.

- Ситуация такова, - сказал он Маркусу в самом начале мини-инструктажа, открывая чемоданчик, - ваше прибытие не секрет, но по телевидению пока что показали актера вместо вас. Вы, в некотором роде, герой дня, но на улице вас узнавать в лицо не будут. Можете оставаться инкогнито, сколько хотите. Вон это - ИД-карта, ваше удостоверение личности, они теперь на магнитных карточках, а не в виде книжечки, как в двадцать первом веке. А вот это - ПЦП, ваш персональный цифровой помощник.

Астронавт повертел в руке прибор, поразительно похожий на смартфон.

- И как он включается?

- Там щель сбоку в корпусе. Вставляете свою ИД-карту - и вуаля. Это мобильный телефон, кошелек, связка ключей, навигатор и наладонный компьютер - все в одном. Обычно используются ПЦП в виде браслета - но вам я достал образец старого дизайна.

Устройство оказалось несложным в освоении, однако Маркус отметил, что письменный язык изменился сильнее, чем устный. Некоторые слова, высветившиеся на экране, написаны совсем не по правилам двадцать первого века.

- Грамматику подтянете, - успокоил Янек, - язык вы знаете, это главное. Английский так и остался международным и основным для Доминиона. Тут, в Авроре, можно услышать французский, немецкий, китайский, чешский, русский - или, точнее, те языки, которые раньше были таковыми - и еще дюжину смешанных языков. Но на английском говорят практически все, другой вопрос, что вы, быть может, будете не очень хорошо понимать отдельных людей с определенными акцентами. Впрочем, в городе, где так перемешались нации, и это хорошо. Свой ПЦП рекомендую носить с собой: выйдя без него даже в парк, вы можете быть задержаны полицией.

- Так строго?

- Поймите правильно. Ношение ПЦП - абсолютная норма, и не потому, что полицейский контроль, а потому, что это обычно ваши ключи от дома, машины, кошелек и прочее. Не носят при себе ПЦП зачастую только те люди, которые хотят скрыть факт своего присутствия или личность. Если просят предъявить ИД - видите тут на торце глазок? Лазерный интерфейс. Поворачиваете к полицейскому и он сам своим прибором считает все, что надо. Кстати. Три быстрых энергичных нажатия большим пальцем на середину экрана приводят к экстренному вызову полиции, и ближайшие патрули будут не только сразу же оповещены, ПЦП заодно передаст и ваше местонахождение. Только не вызывайте без причины - штраф, сами понимаете.

- Ладно, я усек, - кивнул Маркус.

- С ПЦП вы можете получить доступ к своему счету в банке, с него же и платите. Путем контакта через лазерный интерфейс с ПЦП визави вы можете запросить у него деньги или заплатить по его запросу.

Немного потыкав пальцем в значки на экранчике, Марк быстро разобрался, где там выход в банк. На своем счету он обнаружил единичку с шестью нулями.

- Хм... Да я миллионер, оказывается.

- Это временный кредит, - пояснил Каспар, - "Пионер" скоро выставят на аукцион, а его реактор еще не успели оценить. После того, как все продадут, вы станете миллиардером, потому что сколько там за старье заплатят музеи, я не знаю, а работающий реактор, пусть и старый, но военного стандарта, стоит, с учетом расщепляющегося материала в нем, никак не меньше миллиарда. Чтобы вы сориентировались в стоимости денег - обед в хорошем ресторане стоит двести-триста картров, а вон та серебристая машина на стоянке внизу у отеля - автомобиль для зажиточного класса, модель на водороде - тысяч пятьсот.

- Картры?

- Да, так у нас называются деньги. Наследие тяжелого прошлого, когда валютой были патроны ... Чаще их неофициально кредами именуют, а также с подачи какого-то шутника появился эвфемизм "домино". Давно собирались официальное название изменить, но старое наименование прилипло, да и все. Надобности как-то особенно называть деньги нету, так как это единственная валюта, имеющая хождение в Доминионе.

- Понятно. А если мой ПЦП украдут? Смогут снять деньги?

- Нет, разумеется. Ваша сигнатура уже передана на сервер банковской системы, если прибор попадет в руки другого человека - почти все операции будут заблокированы.

Маркус выпустил Каспара и запер дверь номера.

- И какая у нас нынче культурная программа? - поинтересовался он, спускаясь вместе с провожатым на лифте.

- Для начала я планирую показать вам город. Тут неподалеку есть ресторанчик на высоте десятого этажа, там можно перекусить и обозреть окрестности...

- Э-м-м... Нет, спасибо. Я бы что-то на скорую руку перекусил, гамбургеры там, кока-колу...

- Если вы про напитки двадцать первого века - то это вряд ли. Все пьют соки, минеральную воду, чай, кофе. Еще в моду вошел шербет. А... что такое "гамбургер"?

Маркус вздохнул.

- Разрезанная круглая булка, внутри которой - котлета, сыр, овощи, соусы и прочие приправы. Но я уже понял, мне не светит.

- Так ведь это же сэндвич. Правда, сэндвичи на каждом углу не продаются: непопулярная еда. Еще есть вариант с такояки - это кусочек осьминога, зажаренный в тесте.

- Я знаю, что такое такояки. А как они сюда добрались?

- С беженцами, как же еще?

- Из Японии тоже бежали во время войны?

Каспар ухмыльнулся:

- Во время войны - нет. А сейчас - бегут. Те, кого в Японии называют "мясом", я вам рассказывал. Если у человека есть здоровье, интеллект и нормальное здравомыслие - чем менять себе руки-ноги-глаза-хребет, он лучше место проживания сменит. Вот у Первого Рейхсминистра информационный спец - как раз из Японии. Кодзима его зовут.

- Который с разъемом в виске?

- Он самый. Церебрально-цифровой интерфейс - полезная штука, но пользователи долго не живут. Со временем неотвратимо начинаются осложнения, так что... Я всегда говорил, протез калеке нужен, но только идиот будет сам себя калечить такими сомнительными наворотами.

Они вышли на стоянку и направились к автомобилю Каспара. Машина представляла из себя довольно прозаически выглядящий автомобиль на электрическом приводе, но ходовые качества оказались достойны всяческих похвал.

- Спецмодель, - сообщил Каспар, пристегиваясь, - повышенная мощность, повышенный запас хода - и аккумуляторный отсек вместо багажника. Мальчик на побегушках - профессия, требующая мобильности, хе-хе. Ну и личный код вместо ключей, хотя большинство машин нынче все еще на обычных ключах.

- Как-то вы, Янек, о своей работе отзываетесь... с сарказмом, что ли?

Каспар включил автомобиль, поднеся к приборной доске руку с браслетом, проверил показатели и кивнул:

- Верно. Правда, сарказм тут не в адрес собственно работы, а по поводу ее смены... Я ведь люблю небо. Когда летаю самолетами - прошу экипаж пустить в кабину на место второго пилота... Как летчик, вы можете себе представить, каково это, когда крылья теряешь... А виноват кто? Виноват идиот Янек Каспар, руку я потерял по собственной глупости. Вначале лажанул, а потом еще и медленно соображал, как исправлять... Так что мой сарказм - суть подмена объекта насмешки, чтобы не так грустно было. Ну а работа - калеке грех жаловаться, что не выставили на пенсию, а обеспечили престижным занятием, пусть оно и не такое важное, как профессия летчика. Тем более что это именно благодаря моим полномочиям меня пускают в кабину авиалайнеров.

Он тронулся, вырулил со стоянки и повернул на ближайшем перекрестке.

- Тут есть парк рядом - там можно оценить все разнообразие нашего фастфуда. Ну и сэндвичами разжиться в том числе.

***

Парк - длинные параллельные аллеи кипарисов, разделенные прудами с лебедями - Маркусу сразу понравился. Пройдя чуть дальше вглубь, он обнаружил ветвистые каштаны, лавочки в их тени и несколько хорошо знакомых на первый взгляд ларьков. Правда, выкрашены однотонно, под цветовую палитру парка, никакой рекламы, кроме строгих вывесок и меню с ценником - но в целом ларек быстрого питания за почти четыре столетия не изменился. А вот меню оказалось непривычным.

Превалировали по количеству наименований салаты, как овощные, так и фруктовые, причем некоторые блюда Маркус идентифицировал как салат только благодаря ярлычкам. В трех ларьках из семи осмотренных вообще ничего, кроме салатов, фруктов и соков не предлагалось. Еще в двух лица японской национальности продавали характерные японские блюда, в том числе кусияки, якитори, короккэ , такояки и суши. Продавщица в шестом предлагала мороженое, пирожки, сэндвичи и прочие, преимущественно мучные закуски и сладости, а также чай и кофе. В последнем - снова салаты, а также несколько мясных блюд, включая барбекю и тефтели.

Маркус купил сэндвич с колбаской и, после небольшого усилия над собой, две порции якитори. Он полюбил японскую кухню с тех пор, как год провел на базе в Хонсю, и смысла отказываться от любимых блюд только из-за внезапно появившейся неприязни к японской нации не видел. Янек ограничился салатом из капусты, креветок и пикулей и парой жареных колбасок. Причем колбаски пришлось немного подождать: их извлекли из холодильника и поджарили специально для него, готовых у продавца не нашлось. Есть они устроились на лавочке рядом с ларьками.

В парке в это довольно-таки ранее время нехватки посетителей не было, и Маркус, уминая сэндвич, машинально прикинул, что по меньшей мере половина гуляющих - бегуны в возрасте до тридцати лет, преимущественно девушки. Вторая половина состояла как из бегунов постарше, так и из просто прогуливающихся людей. Причем молодежь, останавливаясь у ларьков, отдавала предпочтение салатам. Сладости интересовали в основном детей, а у мясного ларька остановились лишь трое прохожих, причем все - мужчины за тридцать и, судя по всему, очень хорошо одетые. Астронавт доплюсовал к ним себя и Янека - оба мужчины за тридцать, причем Янек - сильно за тридцать. Оба при деньгах. Оба прилично одетые. Итого пять человек, попадающих под одни и те же признаки. Правда, чуть позже, когда Маркус приканчивал второй якитори, шестой хорошо одетый пожилой мужчина купил салат и сок и проследовал далее по своим делам, но это, скорее, исключение, не отменяющее того факта, что разные категории посетителей парка выбирают разное питание.

- А что, молодежь тотально приучена питаться салатами? - спросил он, вытирая губы салфеткой.

- А что в этом странного? - вопросом на вопрос ответил Каспар. - Салаты полезны для здоровья и на них не растолстеешь. Абсолютно закономерный выбор молодого человека, особенно женщины.

- Люди вроде нас выбирают, по большей части, мясцо. Странно получается, достигнув определенного возраста и статуса, мужчины забывают о здоровье?

- Ну я бы не сказал. Просто заботятся о нем уже не так сильно, как в молодости, и позволяют себе идти на поводу у аппетита. Если устроился, жизнь наладил, чего-то достиг - можно ведь и для себя что-то приятное сделать.

Вот тут лицо Маркуса едва не перекосилось в недоверчивой гримасе. Давно известно, что именно молодежь на свое здоровье забивает болт, особенно если его, здоровьица, в достатке. И никто не трясется за него так, как старики, уже одной ногой стоящие в могиле. Это, черт бы ее побрал, аксиома человеческой психики, известная еще со времен Аристотеля и Протагора, тут воспитывай или не воспитывай, но хомо сапиенс в принципе не способен ценить то, чего у него много, и можно только догадываться, каким образом произошли такие изменения в способе мышления людей двадцать пятого века.

- А вы, Янек? Достигли, устроились? С работой все в порядке, а все остальное? Кстати, ничего, что я спрашиваю? Ну там, вдруг не принято или еще что...

- Абсолютно нормальный вопрос. У меня все хорошо. Две жены, пятеро детей, хорошая должность и полный достаток. Удручает только, что место в пилотском кресле приходится, можно сказать, выпрашивать, но больше мне жаловаться не на что.

- Вы мормон или мусульманин?

- Я атеист. Ислам у нас вне закона, а кто такие мормоны - вообще без понятия. Не слышал о такой религии.

- Получается, многоженство разрешено? - удивился Маркус.

Янек удивился не меньше:

- А с чего бы оно должно быть запрещено?

- Воистину, другие времена - другие нравы. А почему ислам запретили?

- Антигуманная религия. Христианство, допустим, учит - "не убий, не укради, люби ближнего своего". Это приемлемо. Ислам проповедует обратное: обман неверного - подвиг, а за убийство оного и вовсе семьсот семьдесят семь гурий в раю ждать будут. Так что если у вас найдут Коран или застанут за совершением исламских обрядов - изгнание. Без апелляций, без вариантов, без промедлений.

- Понятно. Не могу сказать, что это меня сильно печалит. С другой стороны - а как же право на свободное вероисповедание?

Каспар отправил в рот последний кусок колбаски, проглотил, вытер губы салфеткой и сказал:

- Нету такого права. Стране, где девяносто процентов населения - атеисты, оно просто не нужно. Пока молитвы и проповеди не нарушают законов и не призывают к чему-либо асоциальному - молитесь, проповедуйте. Дело ваше.

После перекуса они пересекли парк и вышли на довольно оживленную улицу, застроенную, преимущественно, зданиями со стеклянными фасадами, внутри которых размещались офисы, банки, магазины и кафешки. По проезжей части медленно, не быстрее, чем сорок километров в час, катились автомобили, ехали велосипедисты. Здесь Маркус впервые увидел пустую полицейскую машину у обочины, поискав взглядом, он нашел и полицейского: тот сидел внутри какой-то забегаловки и лениво листал газету. Рядом с ним на столике дымилась чашка то ли чая, то ли кофе. Из экипировки его в глаза бросилась одна деталь: балаклава с прорезями для глаз, носа и рта, но скрывающая все остальное лицо. Поверх балаклавы - форменная фуражка со стилизованным изображением щита.

- А почему он в маске? - спросил Маркус, повернувшись к Каспару.

- Чтобы вы не видели в нем конкретную личность. Он - страж правопорядка, и гражданин должен видеть в нем именно олицетворение закона. Согласно нашим правилам, судьи, адвокаты, прокуроры, подсудимые, истцы, ответчики и присяжные тоже обязаны скрывать свои лица в суде. Правосудие должно быть беспристрастным.

- Чудны дела твои, господи, - пробормотал астронавт, скользнув по "копу" взглядом.

Рация на плече, браслет с экранчиком на руке, на столе лежит еще один прибор вроде ПЦП или планшетника, но побольше и с символикой полицейского департамента. На поясе полицейского - только чехол под этот планшетник. Ни кобуры, ни дубинки, ни наручников, даже баллончика со слезоточивым газом - и того нет. В этот момент коп перевернул страницу газеты, протянул руку за чашкой и отхлебнул. Ленивое, расслабленное движение беспечного человека, откровенно скучающего на службе.

- И давно полиция выходит на дежурство вообще без... спецсредств? - полюбопытствовал Маркус, неторопливо шагая по улице.

Янек пожал плечами:

- Этого точно никто не скажет, но лет так то ли девяносто, то ли восемьдесят назад. Оружие как бы не постановлением отменили, сами полицейские перестали его носить за ненадобностью. Когда я был маленьким, то есть лет сорок тому, то пару раз видел полицейских с дубинками и пистолетами, но с тех пор подобная экипировка окончательно вышла из обихода. Бывает, оружие возят в машине, но большинство просто не хочет таскать его из шкафчика в машину и обратно, тогда ведь еще и машину запирать приходится, чтобы до ствола не дотянулись детские ручонки. Разумеется, у неспокойных границ все не так безоблачно, но в центральных областях Доминиона применение оружия - явление очень нечастое.

- Я так понимаю, огнестрела в гражданском доступе нет?

- В центральных областях страны - нет. Возле неспокойных границ его, теоретически, купить можно, но мало кто покупает: владение оружием обязывает пройти специальные курсы по технике безопасности, эта рутина мало кому нужна. Проще приобрести что-то нелетальное, оно продается в каждом городе, но все равно практически никто не покупает. Ибо без надобности.

По пути Маркус прислушивался к звукам города двадцать пятого столетия. Шуршание шин по асфальту, урчание двигателей - ничего необычного. Из некоторых кафе и ресторанов доносится музыка, зачастую ничем не отличающаяся от таковой в его времени, хотя некоторые мелодии, наигранные на такой комбинации, как ударные, клавишные и виолончель, или гитара в дуэте со свирелью, все же казались необычными. Из одного бара доносился тяжелый рок.

- В Авроре строят высотные дома? Небоскребы по сто этажей?

- Самое высокое здание - сорок два этажа. Вот на территории бывшей Германии - строят. Там как бы мода на них. Еще в Чехии есть высотки. А так - нет в них необходимости. Вот и не строят.

Они прошли по улице до ближайшего перекрестка, свернули и снова вышли к парку и автостоянке возле него, замкнув кольцо.

- Я могу предложить в качестве следующего пункта программы военно-технический исторический музей, - сказал Каспар, - он находится сразу за городом, тут двадцать минут езды. Представленные там экспонаты - преимущественно с двадцать второго века, думаю, вам будет интересно.

- Годится, - согласился Маркус.

По пути в музей он расспросил своего провожатого о его работе.

- Как вам сказать, капитан... Специальный агент вроде меня - глаза, уши, уста, а иногда и кулак Первого Рейхсминистра. Первый, как вы догадываетесь, не может одновременно присутствовать во всех местах, требующих его внимания.

- Например? Какое было ваше последнее задание до того, как вас приписали ко мне гидом?

- За два дня до вашего прилета в соседней префектуре устроили махинацию с продовольствием. Рабочие из каменоломни по горячей линии позвонили секретарю Первого по связям с общественностью и пожаловались, что их стали кормить хуже. Я отправился разбираться. Оказалось, что пара ответственных лиц устроила аферу, подменив продовольствие для бесплатных столовых, где эти рабочие имели обыкновение питаться. Хорошее мясо продали через мясной магазин родственника одного из аферистов, на склад столовой привезли протухшее.

- И что вы предприняли?

- Дал ободряющего пинка городскому начальнику полиции для начала, потому что к нему поступил аналогичный звонок, и за время, пока я ехал, дело уже должно было быть раскрыто. Дал пинка - это в переносном смысле. К вечеру того же дня на скамье подсудимых оказались шестнадцать человек, начиная с самих аферистов и заканчивая подчиненными им людьми, которые подозревали, что дело нечисто, но промолчали. Я только пересмотрел документы по допросам и вердикты судьи и дописал от себя пару строчек в приговор, а затем еще устроил головомойку судье за то, что огласил слишком мягкий вердикт, не учтя при этом особых обстоятельств.

- Можно поподробней?

- Конечно. Отягчающим обстоятельством был тот факт, что рабочие каменоломни - кандидаты на гражданство. Аферисты думали, что эти бедолаги, преимущественно беженцы из соседних стран, будут молча есть, что им подадут, и не рискнут пикнуть. А те взяли да рискнули. Вы же понимаете, когда Доминион позорят перед лицом будущих граждан - этого никак нельзя стерпеть. Совсем никак. Так что двенадцать человек получили от двух до четырех лет воспитательной работы на этой же каменоломне. Это я придумал - пускай поработают среди тех, кого обманывали. А остальным рабочим - наглядный пример того, что порядки у нас тут справедливые.

Маркус потер подбородок.

- Два вопроса. В чем суть наказания, если воры всего лишь получили понижение до уровня тех, кого обворовали? И второй... У меня сложилось впечатление, что эти самые кандидаты в граждане живут в нищете и заняты на тяжелой работе.

Каспар в ответ ухмыльнулся, не отрывая глаз от дороги, и обронил:

- Когда человека, привыкшего работать в кабинете с кондиционером, отправляют в каменоломню - это уже большое лишение. Поработав там чуток киркой и ломом, он очень быстро начинает понимать, как хорошо ему раньше жилось и без нечестно зажиленных денег. Несколько лет в каменоломне или аналогичном месте отбивают желание мошенничать у кого угодно. Голая статистика: после двух лет воспитательных работ на рецидив правонарушения решается менее одного процента перевоспитанных.

- Хм... Невероятная эффективность.

- Это потому, что практически все преступники, что называется, бесятся с жиру. Они живут в достатке, но им хочется больше, больше, больше... В каменоломнях понимание того, что счастье не в деньгах, приходит быстро.

- А что насчет кандидатов в граждане? - напомнил Маркус.

- Они не живут в нищете, им платят неплохие деньги. Другой вопрос, что большинство из них как раз от нищеты сбежало. Они приучены жизнью трястись над каждой монеткой и по возможности экономят, питаясь в бесплатных столовых. Хотя на самом деле там кормят хорошо и сытно. При желании я могу вас отвезти в такую столовую - сами убедитесь. Голода в Доминионе нет. Даже патологические бездельники и опустившиеся алкоголики, которых, впрочем, очень мало, обеспечены пищей. Другой вопрос, что повара бесплатных столовых не стремятся угодить клиенту, так что еда не всегда бывает особо вкусной. Питаться в бесплатных столовых - непрестижно, но там иногда и представителей среднего класса можно увидеть, тех, которые попали в стесненное положение или просто крепко экономят.

Теперь о кандидатах... В Доминион не пускают всех подряд, и получение гражданства - процедура с сильным воспитательным привкусом. Вначале иммигранты поселяются в специальные лагеря, где проходят воспитательно-трудовой курс. Там им платят, обеспечивают жильем, читают лекции по праву и законоведению. Умных и детей еще и учат: программа от начальных классов до выпускных. Непосвященному наблюдателю, попавшему туда, показалось бы, что это концлагерь: дисциплина там очень жесткая. Провинился - срок удваивается. Второй раз провинился - выметайся туда, откуда прибыл.

После прохождения начального курса адаптации кандидаты получают документы и официальный статус будущего гражданина, а также базовые права. На питание, крышу над головой, охрану жизни, медицинскую помощь и прочее. Они направляются по всей стране туда, где требуются рабочие руки на тяжелый физический труд. Живут по-прежнему в специальных поселках, но после работы могут выходить из лагеря. Надзор жесткий. Проштрафился любым образом - обратно в лагерь для иммигрантов. Кандидаты, которые делом доказывают, что готовы стать частью нашего общества, получают гражданство третьей степени и гражданские права.

- Степени гражданства?

- Да. Третья - базовая. Это недавние иммигранты и бесполезные члены общества, те же маргинальные элементы, осужденные и прочие. Вторая имеет некоторые привилегии, основная масса граждан - именно вторая степень. Первую степень гражданства получают люди, сделавшие для общества что-то важное, вложившие в Доминион много сил, или занятые на опасных работах. Солдаты, полицейские, спасатели, пожарные, летчики, рабочие вредных для здоровья специальностей - граждане первой степени. После определенной выслуги лет первая степень закрепляется пожизненно. Главное отличие от второй - отдельная пенсия по факту гражданства. Она невелика, но на нее можно жить, не нуждаясь. То есть, скажем, вернувшийся с войны солдат сделал для Доминиона достаточно, чтобы общество обеспечивало его жизненные нужды до конца жизни. Разумеется, если он желает жить с шиком - надо работать.

- Понятно. У вас?..

- Первая, конечно же: военно-космический летчик, после - летчик-испытатель... едва не убившийся на ровном месте.

***

Музей, расположенный в паре километров за чертой города, в пригороде, представлял собой огромный комплекс, состоящий из двух десятков павильонов для экспонированной техники и трехэтажное здание, в котором на обозрение публики выставлялось все то, что меньше танка.

Публики, к слову, было мало: Маркус встретил всего десятка два посетителей. Военная техника, видимо, особого интереса у жителя столицы не вызывала.

За каждым павильоном присматривал экскурсовод, причем все, как на подбор, оказались пожилыми людьми в военной форме. У двоих - протезы руки, как у Каспара, один при ходьбе издавал характерные звуки сервомоторов.

Янек подтвердил догадку.

- Верно, это военные ветераны, в некотором смысле все они - сами часть нашей истории. Музей, формально, является воинской частью, весь персонал - действующие военнослужащие, имеющие какие-либо награды за участие в военных действиях. Своего рода почетная пенсия. Ну и, само собой, не пристало боевую технику оставлять без присмотра компетентных людей.

Танковые павильоны особого интереса не вызвали: Маркус уже видел практически все представленные там экспонаты, а по некоторым даже пострелять пришлось. Но последние два, где экспонировались танки последних лет, все же были позанятней.

Первый целиком и полностью занимали машины, принятые на вооружение Доминиона за последние две сотни лет. Экскурсовод вкратце рассказал о возможностях каждой боевой единицы и истории применения, отметив, что практически все модели, кроме одной, уже сняты с вооружения и хранятся на консервации.

- А вот этот все еще на службе? - просил Маркус.

Экскурсовод кивнул:

- Да. "Гоплит" - единственный танк Доминиона и заодно - вообще единственная боевая машина на гусеничном ходу. Хоть ему уже восемьдесят лет с начала выпуска, это достаточно универсальный и эффективный танк. Я сам тоже на "Гоплите" воевал, на Ближнем Востоке. Защита такая, что "Гоплит" можно назвать практически неуязвимым для всего, что есть у остального мира. Композитная броня, активная защита, противоракетная система...

- Против кого и за что воевали?

- Да против индуистов. За что - ну мы-то за стабильность, они - за чужие нефтяные скважины. Видимо, так и будут воевать за нефть, пока она совсем не кончится. Хотя "воевали" - немного сильно сказано. Мы перебросили туда танковый корпус и с незначительной поддержкой авиации разогнали весь этот сброд, потеряв всего один танк и всего один экипаж...

Интонации старого танкиста изменились, взгляд на секунду стал "взглядом на две тысячи ярдов" : некоторые душевные травмы не залечиваются никогда.

- Это был ваш экипаж? - догадался Маркус.

- Да, мой. Сожгли гады мост, чтобы нас задержать. Я вылез из танка, пошел проверить брод, убедился, что танки пройдут, ну и махнул мехводу, чтобы подъезжал. Он вперед двинулся - а там, аккурат перед бродом, заложили управляемый фугас, взрывчатки, наверное, килограммов пятьдесят. А у танка ахиллесова пята - всегда днище. Двадцать-тридцать миллиметров брони. Иного способа уничтожить "Гоплит" у других армий пока что нет - только фугас под днищем...

- А более совершенных танков не конструируют?

Экскурсовод пожал плечами:

- А зачем? Никто ничего не может противопоставить и ему. Было дело в Турецком Ханстве - турки на сибиряков полезли, те нам сообщили. Доставили транспортом танковую роту, пошли на разведку боем туда, где предполагали найти танки противника. И нашли. Мой друг там был, так рассказывал. Турецкие танки стояли тремя колоннами - пустые, штук сорок. Экипажи, как только узнали, что идет двенадцать наших "Гоплитов", побросали свои машины и попрятались. Знали, что не смогут ни победить, ни удрать на своих ведрах с гайками.

Последний павильон занимали танки других государств, сконструированные и выпущенные уже после войны. Более-менее нормально выглядел только один, английский, который можно было бы принять за танк времен второй мировой войны. Все остальные выглядели даже не столько допотопно, сколько примитивно и нерационально, сконструированные кое-как.

- А нечего удивляться, - пожал плечами смотритель павильона, - вон, допустим, в Монголии танков всего восемь, и все разные, кустарным методом построенные. Такими только детей пугать. После третьей мировой строить танки нормально можем только мы. Другие страны либо до сих пор эксплуатируют довоенное старье, века простоявшее на консервации и затем тысячу раз чиненное, но все же хоть на что-то способное, либо клепают такие вот недопанцеры.

Гвоздем выставки был длинный, габаритами напоминающий сарай, восьмиметровый танк с паровой трубой на крыше моторно-трансмиссионного отделения.

- Паровой танк, что ли? - удивился Маркус.

- Ну да. Экипаж - командир, наводчик, заряжающий, машинист, два пулеметчика и два кочегара. И это не шутка.

- Даже не верится, что это чудо в перьях ездило.

- Представьте себе. На полном пару - пять километров в час. Запас угля и воды - на сорок минут такой, с позволения сказать, езды.

Выставка воздушной техники располагалась в нескольких больших ангарах за главным зданием, и в просвет между ними Маркус заметил взлетно-посадочную полосу.

- Здешние экспонаты все еще в состоянии летать? - спросил он у Каспара.

- Большинство. И танки тоже могут ездить - на некоторых хоть сейчас на войну. Только заправить и боекомплект загрузить. Собственно, периодически тут проводят показательные полеты и поездки на экспонатах, стараются все, что можно, держать в ходовом состоянии.

Больше всего Маркуса интересовали послевоенные экспонаты. Среди них он увидел самые причудливые самолеты, начиная с полупрозрачных этажерок и заканчивая реактивными боевыми машинами, еще более совершенными, чем то, с чем летчик имел дело в двадцать первом веке. Благодаря вмешательству Каспара, Маркусу разрешили посидеть в кабинах нескольких самолетов и провели подробную лекцию по истории боевой авиации в послевоенные столетия. Посещение музея затянулось вплоть до обеда, так что Янек через свой ПЦП выяснил, где находится ближайшее кафе, и заказал доставку обеда на двоих, затем разжился в здании музея столиком и парой стульев.

- Словно на несколько лет в прошлое вернулся, - признался Маркус.

Они пообедали, сидя возле взлетной полосы в тени ближайшего ангара. Почти интимная обстановка, особенно для летчика, обвенчанного с небом. Спагетти с пикулями и соусом оказался превосходным, на второе пошли сырники в сметане.

- А что, охраны в музее нет? - спросил астронавт, помешивая кофе в пластиковом стаканчике.

- О какой охране речь, если весь персонал - военные? - хмыкнул Каспар и добавил: - само собой, что ночью тут остается пара дежурных, а вся территория под видеонаблюдением.

После обеда Маркус посетил главное здание. Такого количества стреляющих экспонатов он не видел за всю свою жизнь. Более ста тысяч единиц огнестрельного оружия, самые старые из которых отделяла от самых новых целая тысяча лет. Разумеется, интерес представляли лишь образцы, начиная с двадцать второго века, но и их было такое множество, что осмотреть все даже за целый день - задача нереальная.

Что Маркус уяснил для себя сразу - так это то, что концепция огнестрельного оружия не поменялась. Изменились технологические и конструкторские нюансы, нарезное оружие для боя на средних дистанциях вытеснили гладкоствольные мелкокалиберные автоматы со стреловидными поражающими элементами, а на коротких расстояниях почти безраздельно властвовали автоматические дробовики, заряженные разнообразными боеприпасами, включая кумулятивные.

- А для чего вообще нужен кумулятивный патрон в стрелковом оружии? - удивился Маркус, - разве технологии шагнули так далеко, что позволяют обычному дробовику поражать бронированную технику?

Экскурсовод озадаченно приподнял бровь: астронавт умудрился задать неожиданный для старого солдата вопрос. Тем не менее, ответ был исчерпывающим.

- Они не для техники. Кумулятивные боеприпасы создавались на случай войны с Японией. Современные японские солдаты, как вы понимаете, киборги, способные использовать, помимо собственных кибернетических частей тела, еще и дополнительные экзоскелеты. Несколько таких у нас выставлены на втором этаже. Киборг в подобной моторизованной броне весит полтонны, а некоторые образцы и за тонну переваливают. Как вы понимаете, это практически легкий шагающий танк, сочетающий в себе подвижность и маневренность, недоступную для пехотинца, вооружение, способное вывести из строя боевую технику, и броню, отлично защищающую от классического огнестрела, включая крупнокалиберное оружие. Слишком маленькая цель для противотанкового оружия, для легких гранатометов слишком быстро двигающаяся, гранаты летят медленно, стрелять ими по солдату, бегущему со скоростью тридцать-сорок километров в час, непросто. Однако кумулятивные боеприпасы для гладкоствольного оружия, летящие со скоростью обычных пуль, решили проблему. Киборг ведь не танк, смонтировать на него активную защиту нельзя, солдат погибнет от ее срабатывания.

Маркус обдумал услышанное.

- А у нас, стало быть, экзоскелетов нету?

Экскурсовод снисходительно улыбнулся:

- Вообще-то, есть. Есть даже пара экспериментальных подразделений с экзоскелетами. У нас в музее имеется несколько образцов. Хотите походить в одном из них? Гарантирую, что если вы пробежитесь в нем до конца взлетно-посадочной полосы и вернетесь - у вас пропадет желание когда-либо снова влезть в экзу. Натрете кровавые волдыри везде, где только можно, за пять минут. Носить экзоскелет в штатном порядке может лишь киборг с более прочными, нежели человеческая плоть, конечностями и хребтом. Военные специалисты рассматривали моторизованную броню как средство крайнего случая, но потом все работы остановились. Да и зачем нам это? Японию, случись что, мы можем просто из космоса разбомбить.

Зал с экзоскелетами астронавт тоже посетил, осмотрев как целый экземпляр, одетый на манекен солдата-киборга, так и отдельные части, разобранные для наглядности.

Дело уже шло к вечеру, когда Маркус и Каспар покинули музей, не осмотрев и половины выставочных залов. Садясь в машину, Коптев внезапно подумал, что ни одного космического истребителя он не видел.

- А космические корабли в музее есть?

- Нет. Наша космическая программа не так уж и стара, нам пока что нечего ставить в музеи, все используется. Ну спутники старые, ракеты-носители там, прочая дребедень - все это выставлено в космическом музее. Но вас, полагаю, интересуют современные боевые корабли.

- Именно.

- Только на специальных базах, которых у нас всего две. И в космосе.

- Понятно. Я, собственно, что спросить хотел... За всей этой кутерьмой я так и не узнал, а как сейчас с развитием космонавтики дела обстоят?

Каспар пристегнулся, завел машину и сказал:

- С момента вашего отлета было сделано несколько ключевых открытий. Первое - синтетическое ракетное топливо, чрезвычайно эффективное и содержащее в себе еще и окислитель. По сравнению с тем топливом, которое использовалось в ваше время, эффективность выше в четыре раза, если считать с окислителем. Если, положим, современная вам ракета-носитель при массе в семьсот с лишним тонн выводила на низкую околоземную орбиту едва ли сорок пять тонн груза, то это какие-то шесть процентов. Вся остальная масса - огромный корпус и сотни тонн топлива и окислителя. Космические челноки, которые возили на орбиту части вашего "Пионера", весили по двести тонн с грузом, при стартовой массе комплекса...