Заговор творцов

Глава 4

— Где тут можно хорошо отдохнуть? — Прямо спросил я у водителя такси.

— Боярская слободка. — Отозвался тот, даже не повернувшись ко мне.

— А ещё что есть?

— Каменецкая улица. На Ратушную не стоит, там царцев не любят.

— Вези в слободку!

Боярская слободка встретила меня гамом, шумом и яркими огнями.

Я лениво прошёлся вдоль улицы, заглянул в шумный, сверкающий огнями ночной клуб. Места немного, посетители сидели на стульях, общались, пытаясь перекричать громкую, ритмичную музыку. Трио музыкантов со сцены пытались их переорать.

Ну, не интересно.

«Нужно общение».

Второе заведение оказалось копией первого. Шум, музыка, крики. Напившийся дворянин лежал на столе и блевал, свесившись вниз, к нему пытались подступиться вышибалы. Не получалось, руки вышибал соскальзывали с защиты.

Третье заведение, потише. За вход с меня слупили золотой.

Темный зал, столики вокруг сцены. На сцене три шеста, вокруг которых извиваются стриптизерши. Девушки стараются, но биотехи, которыми они правили свои тела, не высокого качества, движения то и дело сбиваются.

Впрочем, это я вижу, что сбиваются, местным заходит. То и дело на сцену летят золотые монеты и мятые купюры, имеющие хождение на Люблине.

Сел за столик, заказал кофе, задумался.

Итак, как вписаться в ночную жизнь Люблина? Влиться в компанию, поставив всем выпивку, или снять девочку на вечер?

«Опять меряем чужую культуру по своей!» Попенял Миро.

«Люди везде одинаковы!»

«А если подумать?»

Я едва не хлопнул себя по лбу. Выпустит сюда кибертараканов, они сами все и принесут!

«Не пройдет». Осадил меня Миро. «Это не Рутеника, тут больше народу! Засядем за разбором информации на пару недель! И искусников тоже больше, поймают тварюшку, разберут, поймут, что кто-то собирает информацию».

«Так что же делать?»

«Думай же!»

Хм. Сканировать ауру людей не получится. Может, тогда сканировать ауру места? Всего города?

«Сожжем мозги, тут слишком много людей».

Выборочно сканировать ауру, использовать буфер побольше?

«Теплее!»

Просканировать ауру тех, кто задает тон в этом обществе! Бояр, например.

«Нет же, заметят — проблем не оберемся! Просканировать ауру тех, кто этот тон транслирует в общество. То есть разных там музыкантов, поэтов и всех прочих».

«Да где же их найти? Тут только стриптизерши! Уж они-то такой тон зададут!»

«Тогда надо сменить место. Пошли отсюда».

— Господин ждет чего-то особенного? — Около моего столика остановилась девушка, одетая в браслеты на руках.

— Наверное, не сегодня. — Улыбнулся я, бросая ей золотой, который девушка ловко поймала. Ещё один золотой оставил на столике, и вышел из заведения.

— На Каменецкую. — Сказал таксисту, усаживаясь на заднее сиденье. — В самое интересное место!

— Будет исполнено, Ваше Высочество!

— Сиятельство. — Поправил я.

— Ваше Сиятельство! — Таксист осторожно двинул машину к середине улицы, избегая толп народа.

— Хорошо хоть, что не «Величество». — Сказал я. — Это универсальное приветствие?

— Правда ваша, Ваше Сиятельство!

— А вдруг бы я оказался всего лишь Светлостью?

— Так их величества вряд ли у меня в машине окажутся, Ваше Сиятельство! А назови Высочество всего лишь Светлостью, рассердится. Против Высочества редко кто возражает.

— Понял. Вези.

Каменецкая улица начиналась с просторной автостоянки, на которую выводило городское шоссе, и вела к центру столицы, пролегая среди старинных городских построек. Оканчивалась она на Площади Соглашения, историческом месте планеты. За площадью располагалось здание Государственной Думы Люблина, бывший царский дворец, а за ним — деловой центр города, застроенный небоскребами и торговыми центрами.

Улица пешеходная, мостовая уложена брусчаткой. Здания смотрят на мир окошками баров и ночных клубов, несколько кафешек модернового стиля торгуют уличной едой и разливают кофе. Вдоль улицы расставлены фонари на изукрашенных аляповатыми скульптурами столбах, вечные светильники бросают яркий, желтоватый свет вниз, и верхние этажи зданий утопают во тьме. Светятся лишь окна, белым — это бары, а в красноватом свете видны танцующие женские силуэты.

Публика одета попроще, чем на боярской слободке, хотя ведут себя похоже. Пьют пиво на лавочках, танцуют, знакомятся с аккуратно полураздетыми девушками. В толпе народа мелькают парусиновые жилетки и алые футболки.

С первого взгляда я понял, что попал туда, куда надо.

На метровой бетонной тумбе посреди площади стоял человек с гитарой, трогал струны, оглядывая толпу мельтешащего народа. Возле тумбы пристроился небольшой оркестр с барабанами и флейтами, окруженный немногочисленной группой поддержки.

Встал рядом, поглядывая на певца. Люди вокруг хмуро глянули на меня.

— Послушаю, не против? — Вежливо спросил я у толпы, ища глазами самого активного.

— Да слушай, царец, за слух денег не берут. — Процедил низкорослый жилистый мужичонка средних лет в парусиновом жилете. — Пока. — И он сплюнул себе под ноги.

— Спасибо. — Поблагодарил я.

«Миро?»

«Давай аккуратнее, он искусник».

Певец решительно тронул струны гитары, и начал петь.

Ой да родина ты моя родина!

Широка и привольная просторами!

Высока и светла небесами!

Людьми богата и могуча!

Тонкая нить энергии протянулась к певцу.

«Осторожнее! Могут заметить!»

Я снизил интенсивность.

Сканирование, буфер.

Песни о родине идут хорошо, уже монет накидали. Теперь надо спеть про богатых и глупых царцев, как ловкий народный герой, будь он неладен, обводит их вокруг пальца. Как же тут все надоело! Уехать бы отсюда, подальше, в Светлое Царство, где искусству нет преград! К благодарной, денежной публике! Четвертый Канал пока не отвечает, не оценили талант! Но ничего, нужна лишь реклама, надо больше писать песен, петь чаще, и все получится! А там и Фламиника недалеко! Может, сразу уехать туда?

— Царец, шёл бы ты. — Повернулся вдруг ко мне высоченный детина в черных штанах и парусиновой безрукавке на голое тело.

— Я мешаю?

— На Боярской слободке поинтереснее будет. — Миролюбиво сказал детина.

— Учту. — Сказал я, и пошёл дальше. Тумба с певцом осталась позади.

Второй уличный артист стоял у стены здания, перед ним расположилась шапка, полная стальных монет и купюр. Гитара висит за спиной, в руке микрофон, провод которого тянется к потрепанной колонке за спиной.

Группа поклонников перед ним раза в три побольше.

— Поймал кельтский царь рута, царца и любача! И говорит — вот вам два стальных шарика и неделя времени, кто придумает, как меня удивить, казнить не буду! И запер он их в комнатах без мебели и без стен на неделю!

Я остановился на краю толпы. На меня не смотрели, люди слушали историю, наверное, не раз рассказанную. Тонкая нить сканирования коснулась оратора, частичка ауры отправилась в буфер.

— Значит, отпирают рута. Тот одной рукой оба шара сжал так, что из них масло потекло. Загрустил царь, и повелел его казнить!

Ещё постоять полчаса, и пора уходить, дома ждет бутылка вина и сговорчивая женщина. Главное, чтобы жена не узнала, а то откажет в содержании! А может, зацепить девчонку тут? Вот эту! По одежде на дворянку похоже! Если удачно попасть, не надо будет снова сюда ходить и рассказывать надоевшие до зубовного скрежета анекдоты про проклятых царцев! Да, оплачиваются хорошо, да и безопаснее, чем про своих дворян, но как же они надоели!

Может, уехать? Пусть не Китеж, Смородина или Аркаим. Там-то публика побогаче!

— Царец шарами жонглирует и так, и сяк, один проглотил, из задницы достал!

На лицах публики расцвели улыбки.

Царцев пинать можно долго, никто не против, публике заходит. Богатых никто не любит. Стану богатым и известным, тоже любить не будут!

— Загрустил царь, и переделал царца в кентавра, пусть в четыре ноги скачет!

Ещё одна порция ухмылок.

Нет, точно пора уезжать. Вытяну как-нибудь. Заменю царцев латинами, или кем ещё, сойдёт!

— Заходит к любачу, час нет, два нет… Кельты забеспокоились, ну не каждый день же царь пропадает. Заходят в комнату, а там царь сидит и ржет! Представляете, говорит, он один шарик сломал, а второй потерял!

Покачав головой, я двинулся дальше.

— Что угодно Его Высочеству? — Заступила мне дорогу девушка в узкой мини-юбке и парусиновом жилете, сжимающим пышную грудь.

— Я просто гуляю.

— Зачем один, вдвоем же можно!

— Сегодня не то настроение! — Я кинул девушке золотой. — Держи, поесть себе купи.

— Спасибо, Ваше Высочество!

«Ну и что мы поняли?» Спросил я у Миро.

«То, что местных нищих поэтов подкармливают, но высоко взлететь не дают».

«Кто кормит?»

«Да кто угодно! Смотри, в обществе популярны насмешки над царцами. Никто за это не гоняет, полиции нет, публике нравится. Значит, кто-то греет ноосферу на неприятие соседей, отвлекая внимание населения от собственных проблем. Сначала подогрели верхушку богемы, за ними уже прочие подтянулись».

«Я не могу пойти с этим к генералу».

«Да он и так в курсе. Ну, вложим в доклад хоть что-то».

— Да пошёл ты! — Надрывно крикнул кто-то. — Сын собаки!

— Что ты сказал, мать босая?

Около выхода из бара собирались зеваки.

«Пойдем, глянем».

— Дуэль! — Фальцетом крикнул кто-то.

— Остановите же их! — Женский голос потонул в одобрительном гомоне толпы.

— Мечи?

— Изволь!

Толпа разошлась кругом.

Я приблизился.

Два мужчины стояли друг на против друга. Один жилистый, молодой, быстрый, как капля ртути. Тело создано биотехами, но импланты простые, у царских стрельцов лучше. Одет в белую рубаху, заправленную в узкие черные штаны, поверх рубахи кожаная жилетка. Второй средних лет, грузный, длинноволосый, аура закрыта щитом. Свободные брюки, рубашка навыпуск, длинные седые волосы собраны в хвост над затылком, лицо украшено пышными усами.

Оба дворяне, простолюдины на Люблине так не одеваются, как я уже понял.

Молодой сорвал с себя рубаху и жилет, остался обнаженным по пояс. Быстро выхватил тонкий меч с фигурной гардой, отсалютовал противнику.

Грузный неспешно расстегнул рубашку. На его груди сразу же напряглись искусственные мышцы.

— Господа, не желаете ли примириться? — Влез между ними ещё один дворянин, в камзоле и при шляпе.

— Нет! — Запальчиво бросил молодой.

Со звоном скрестились мечи. Молодой наседал, короткими уколами жаля грузного. Тот отбивался, искусственные мышцы прокачивали по телу энергию. Видимо, они служили и экраном покоя — частоты, срывающиеся с клинка меча молодого, обращались в гармоники, едва касаясь тела.

— Дай ему, Тадеуш! — Закричали из толпы.

— Задай жару!

— Наколи на вертел!

Крики из толпы придали начавшему выдыхаться молодому сил, он пошёл в новую атаку. Удар, ещё удар, грузный отбил все играючи. И замер, держа меч в вытянутой руке, сторожа движения противника.

Молодой проиграл, это понял не только я.

— Тадеуш, остановись! — Снова закричала женщина. — Он тебя убьет!

Поздно. Молодой Тадеуш с шагом ноги нанес молниеносный укол. Грузный увернулся, сместился влево, перехватил меч и воткнул клинок в затылок молодому сверху-вниз.

Тадеуш выронил оружие, упал на колени, вскинул руки, нещадно рассекая ладони о лезвие. Грузный медленно проталкивал клинок в тело, впившись глазами в лицо умирающего. Наслаждался зрелищем он с минуту, потом резко выдернул меч.

— Тадеуш! — Из толпы бросилась молодая женщина, обняла заваливающийся на бок труп.

— Пойдем домой, дура. — Грузный убрал клинок, схватил женщину за шкирку, и поволок в сторону. На лице женщины мелькнула довольная улыбка.

— За что он его так? — Спросил я у молодого парня, стоявшего рядом. Лицо доброе, открытое, может, поговорить захочет?

— Да не обращай внимания, царец! — Парень попытался хлопнуть меня по плечу, рука скользнула по Щиту. — О? — Он удивленно глянул на свою руку. — Что это?

— Магия. Так за что он его так?

— Жену соблазнить пытался. Ну, и получил по заслугам.

— И часто у вас тут такое?

— Ну, две недели уже никто не соблазнял, мы уж думали, успокоилась. Да нашла кого-то, кто про Гомбровского не слышал. Ты, царец, к женщинам нашим со всем вниманием подходи, найдутся горячие головы…

— А к каким можно подходить?

— Ну, можно к этим. — Парень скосил глаза на парочку мутноглазых дам в парусиновых жилетах и мини-юбках. — Больше золотого за ночь не давай!

— А если хочется чего-то такого… Эдакого?

Парня звали Степан Болеславский, и он тоже был дворянином. Ну, на Люблине дворян везде встретить можно, после череды внутренних потрясений многие славные рода пришли в упадок. Некоторые даже работать начали. Служить? Ну, кто-то и пошёл. Не по чести это, в полиции служить, а армии у Люблина нет, одни наемники и царские стрельцы по гарнизонам.

Мы переместились в ближайший бар, пропустили по кружечке светлого пива, потом ещё.

Да, не любят царцев. За что? Есть за что! Светлое Царство задушило Люблин. Была великая держава, которая сломала хребет Сильмариллу и отбросила кельтов, да надорвалась. И тут вы, царцы, на все готовенькое. Нет, Мирослав, ты не подумай, ты нормальный парень, давай выпьем?

Выпили.

Ваша великая царица Виктория окончательно закабалила планету. Дворяне отправились служить в Светлое Царство, а сюда пришли большие корпорации. И законы свои принесли. Представляешь, тут появился Трудовой Союз! Забастовки пытались устроить. Слишком уж много прав у этих простолюдинов. Давай ещё, за традиционные дворянские вольности!

Щит недовольно заурчал, расщепляя алкоголь с непонятными добавками. Хитрый взгляд официанта стал озабоченным.

— Степан, а что тут есть такое… Ну… Особенное? Что туристам не покажут?

— Да есть такое. — Захмелевший Степан с трудом сфокусировал на мне взгляд. — Готов?

— А как же! Покажи!

— Ну, пошли!

Расплатился я, оставил пяток золотых на столике. Вышли из бара, двинулись по улице. Степан пьяно шатался и пытался петь какую-то песню, я изображал веселье средней степени.

От стены дома отделилась компания нескольких смурных личностей, двинулась вдогонку.

Отвернув лицо от Степана, я широко улыбнулся в их сторону. Те улыбку оценили, отстали, затерялись в толпе.

Бар располагался в конце Каменецкой. Неприметная вывеска гласила, что тут расположено «Камень-Кафе». Под вывеской лестница вниз, оканчивающаяся дверью.

— Сюда! — Пьяно икнул Степан, с трудом спустившись по лестнице и толкнув дверь. Дверь не пошатнулась, Степан удивленно уставился на неё. Потом хлопнул по лбу, и потянул на себя.

Я спустился следом за ним.

Стены каменные, пропитанные экраном покоя. Выщербленные белые кирпичи посерели от въевшейся пыли.

«Давай не расслабляться». Сказал Миро. «Что-то тут не так, но не могу понять, что».

Прошли короткий коридор, уперлись в гардеробную.

— Оружие сдаем! — Решительно сказала высокая, суровая женщина. — И верхнюю одежду тоже!

За ней выстроились ряды полочек и приоткрытый сейф, из которого высовывались рукоятки мечей.

— Я… Как всегда! — Сказал Степан.

— Без оружия. — Пожал я плечами.

— Пошли! — Степан потянул меня внутрь, в полутемный зал.

«Ах ты ж!» Воскликнул Миро. «Да что это такое-то?»

«Что такое?»

«Вот это!»

Из зала тянуло энергетикой Индика. Те частоты я запомнил ещё на Тавриде. Незаметные, плотно переплетающиеся с аурой. Любопытные, исследующие, летящие вдаль. Опасные, очень опасные частоты!

Где-то в полутемном зале, исходящем громкой гитарной музыкой и людским гомоном, находился мой собрат.

«Второй класс». Хмуро подтвердил мои выводы Миро. «С энергетическим ядром!»

Полуподвальное помещение со сводчатыми потолками, вечные светильники в круглых абажурах свисают на цепях. Столы и стулья массивные, деревянные, неудобные. В глубине зала прячется барная стойка, над которой мерцает экран. На стенах плакаты с певцами и певицами, подписанные латиницей. Язык мне не знаком, похож на испорченную латынь.

Публики в зале не много, некоторые столики свободны. Девушки в безрукавках, парни в мягких штанах и кроссовках, леди в вечерних платьях и мужчины в костюмах с широкими ремнями, на которые так удобно вешать мечи. Некоторые одежды простые, некоторые нарочито дешевые, и люди такие же.

Вот девчонка в курточке с заплатками на локтях, рядом с ней парень в шелковом жилете, общаются с интересом друг к другу, между ними на столе стоят кружки со светлым пивом. Вот парень в мятых штанах и парусиновой безрукавке, рядом с ним девчонка в облегающем платье работы Корнелии Рутты с Фламиники, плечом к плечу изучают разложенный на столе журнал.

«Богема». Хмыкнул Миро. «Иногда можно встретить интересных особей!»

На сцене справа, под лучом прожектора, трогает струны гитары молодой длинноволосый парень. Одет как уличный артист: кожаная безрукавка, штаны вольного искателя с Аркаима, перчатки без пальцев. Жилистый, стройный, с острым лицом и длинными темными волосами, заколотыми на плече эльфийской булавкой.

С первого взгляда производил он приятное впечатление. Спокойный мужчина, распространяющий ауру уверенности и мужественности. Одеть в форму, будет настоящий офицер, выпустить на бал, будет дворянин с безукоризненной репутацией.

«Да у кретина Индик!»

«Ты уверен?»

«Да ты на ауру посмотри! Точно, Индик! Хм».

«Что?»

«Я бы сказал, что у него был третий класс, который недавно превратившийся во второй. Щитом он не управляет, Сердце Пламени тоже само по себе живет».

«А что это значит?»

«Ничего хорошего».

Степан по прямой отправился к ближайшему столику, рухнул на стул.

— Марта! Два пива! — Крикнул он. Уронил голову на стол, и уснул.

«Готов». Прокомментировал Миро.

Официантка моментально поставила на стол две кружки с шапками сероватой пены.

Радостный взгляд певца прикипел ко мне. Словно родственника встретил.

«Таких родственников!» Миро общался с Конструктором, Скорлупа перестраивала защиту, вкладывая в экран покоя сложные частоты, которых я не понимал.

«Что ты делаешь?»

«Он уже что-то понял. Как только он поймет, кто мы на самом деле, нападёт сразу!»

— Привет, я София! — На соседний стул опустилась девушка. Стройная, среднего роста, одета в облегающее черное платье ценой в подготовленный для Дороги «Маус». Милое личико, зеленые глаза, волосы кудряшками спадают на плечи.

— Мирослав. — Представился я. — А это Степан. Думаю, ты его знаешь.

— Конечно! — Улыбнулась София. — А вот ты тут впервые, да?

— Да.

— Откуда ты?

— Китеж, вчера приехал.

— О! И как тебе у нас?

— Необычно! — Сказал я. — Но пока нравится!

— Пока? — Рассмеялась София, серьёзно разглядывая меня.

— Я был на многих мирах, многое видел… — Начал я, делая таинственное лицо.

«О, да мы умеем кадрить девушек?» С удивлением сказал Миро. «И где это мы научились?»

«В самом деле!»

— А где был? — Быстро спросила София.

— На Рутенике, на Фламинике…

— О!

— Привет, Софи! — На соседний стул опустился молодой парень в синей куртке с тщательно подогнанными заплатками. — Привет, незнакомец! По делам к нам?

— Да как получится. — Сказал я.

— Софи, познакомь нас! — Напротив меня стул заняла ещё одна девушка. Яркая до белизны блондинка с зелеными глазами, одетая в безрукавку и мини-юбку. Верхняя пуговица на безрукавке расстегнута, открывая вид на высокую грудь.

— Мирослав. — Представила меня София. — Это Арина.

Блондинка кивнула головой, и улыбнулась.

Ещё один парень, нескладный, в черном костюме с истёртыми рукавами, перебрался за наш столик с недопитой кружкой пива.

— Я Леманский. — Представился он. — Алексей Леманский, слышали, может?

— Мирослав. — Представился я. — Есть что-то знакомое…

— Поэт. — Разочарованно улыбнулся парень в черном.

— Привет! — Ещё одна девушка. Брюнетка, улыбчивая, быстроглазая, в алой блузке. — Софи? Ты снова нашла интересного человека в нашу компанию?

— Мирослав. — Представила меня София.

— Ева! — Улыбнулась мне девушка, протягивая руку.

Подумав, я пожал протянутую руку. По лицу брюнетки пробежала тень.

— Опять напился? — Спросила она, кладя локоть на спину спящего Степана.

София пожала плечами.

— Я его трезвого и не видел. — Хмыкнул так и не представившийся парень.

Арина и Ева переглянулись с едва заметными улыбками. Были они похожи одна на другую, одни и те же фигуры, созданные биотехнологиями. Высокая крепкая грудь, правильное лицо, стройные животики. С одного лекала делали.

Короткая волна сканирования разбилась о мою защиту, гармоники огладили компанию. Безымянный поморщился, что-то ощутил.

Я обернулся, и наткнулся на взгляд со сцены. Певец смотрел с любопытством, не добрым таким, словно коллекционер насекомых на редкого жука.

«Он понял, кто мы». Вздохнул Миро.

— А что тут происходит? — Добродушно спросил я. — Что за место?

— Каменное кафе. — Сказала София. — Тут собираются певцы, поэты и музыканты. И даже писатели. Разве ты не слышал про Алексея Леманского? У него два сборника стихов на Китеже издали.

Леманский надулся от гордости.

— А там, на сцене, сам Лех Завадский. Знаменитый поэт и певец.

— Тише! — Шикнула Ева. — Сейчас начнется!

Певец решительно тронул струны гитары. Свет в зале притушили, луч прожектора выхватил из темноты его фигуру, скрывая лицо.

— Песня про Родину. — Сказал певец.

Зал поддержал артиста вялыми аплодисментами.

— Во хмелю слегка, лесом правил я!

Не устал пока, пел за здравие!

Музыка показалась мне знакомой, как и слова.

А умел я петь песни вздорные!

Как любил я вас, очи черные!

Завадский перебирал струны гитары с видимой неспешностью, музыка лилась из колонок под потолком, и бросал в зал резкие, сильные слова, сопровождая их энергетикой. На музыке он не концентрировался, сосредоточившись на словах, на ритме, на тексте песни.

Скорлупа быстро перестроилась, отсекая чужое влияние.

«Миро?»

«Похоже на то, что Вещь делает». Сказал Индик. «Только куда слабее».

Я бросил задание Конструктору, которое сразу же перехватил Миро. Разрушить накладываемые на звук частоты!

«Нет! Заметит, тогда точно проблем не оберемся!»

Певец окончил песню, склонил голову. И зал взорвался аплодисментами.

— О чем это? — Спросила Ева.

— Да снова о родине. — Фыркнула Арина. — Я и трети не поняла. Но, музыка же важнее смысла слов!

Компания ответила усмешками, как уже хорошо знакомой шутке.

— Степан! — Позвала София. — Ты так и будешь спать?

— У. — Ответил Степан.

— Все пропустишь!

— Да пусть отдыхает. — Сказал безымянный парень.

Наша компания неожиданно расширилась. Придвинули пару столов, появились новые лица. Пили пиво, без закуски, общались о чем-то своём.

— Лех, иди к нам! — Вдруг позвал безымянный.

Певец кивнул, положил гитару на стул, легко перемахнул край сцены, и двинулся к нашему столику. Шёл он красиво, расправив плечи, смотрел куда-то в стену над нашими головами.

Скорлупа в клочья разодрала сканирующую нить, потом другую. Мощное поле сканирования, похожее на удар, накрыло компанию. Пошатнулся и глупо заулыбался безымянный. Поэт Леманский поморщился, как от головной боли.

— Да хорош уже! — Сказали с краю. — Тут все свои!

Лех Завадский и глазом не повел, смотрел только на меня.

«Неужели понял»?' Забеспокоился Миро.

Компания раздвинулась, освободив стул и место за столом, Лех Завадский устроился по соседству с Ариной, подтащил к себе кружку с пивом, выпил залпом. Поставил на стол, утёр с губ пену, и улыбнулся.

— Ну, что у нас?

— Новенький! — Представила меня Арина, прижимаясь к певцу. — Мирослав, с Китежа!

— Надо же! — Лех Завадский теперь мог изучать меня открыто. — И как тебе у нас, Мирослав?

— Неплохо! — Улыбнулся я.

Скорлупа отразила ещё один удар сканирования.

— Что у тебя за защита?

— Защита? — Я поднял брови. — Ты о чем?

Лех был не дурак, понял сразу. Опустил глаза с столу, откинулся назад, обнял Арину. Компания начала говорить о своём, все разом. Безымянный пил мало, а вот Леманский налегал на пиво. Третья кружка, и он растянулся на столе рядом со Степаном.

Я допил кружку, и осторожно вышел из-за стола. На меня уже никто не смотрел, все внимание забрал на себя Завадский.

Рассчитался на стойке, вышел на улицу. Давление ауры в коридоре последовало за мной.

«Валим отсюда немедленно!» Сказал Миро.

— Мирослав! — Завадский вышел вслед за мной, и стоял у входа.

Я сделал пару шагов назад.

— Зачем ты тут? — Спросил он, пытаясь поймать взгляд.

— Дела. — Ответил я. — Это тебя как-то касается?

— Пока не знаю. Я не могу тебя просканировать. Скажи, какие у тебя биомехи, брат?

«Волк позорный тебе брат!»

— Это моё личное дело, Лех.

— Отвечать так невежливо.

— Ещё невежливее спрашивать о личных делах. — Вернул улыбку я. Неужели придётся драться? На Тавриде же справились, но там была Артемида. Справлюсь ли я один?

«Справимся, ничего особенного он из себя не представляет!»

— Согласен. — Вдруг сказал Завадский. — Ты уже уходишь? Не посидишь с нами?

— Меня ждут. — Ответил я. — Хорошего вам вечера. Рад знакомству. Загляну как-нибудь ещё!

И я поспешно отправился дальше по улице.

Спину мне сверлил взгляд Леха Завадского.