Загадка «Акулы»

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОЛИМПИЙЦА

Может быть, ему почудилось? Но диктор повторил:

— Вместо Владимира Бредько на беговую дорожку выйдет неоднократный чемпион Европы Всеволод Левицкий…

Совпадение имени, фамилии и почетного звания?

В напряженных глазах появилась легкая резь, и Дрю Карлсон усилием воли расслабил глазные мышцы. Надо взять себя в руки; волнение перед дальней дистанцией — плохой помощник.

На стартовой дорожке появился высокий, чуть сутуловатый человек. Он остановился неподалеку. Дрю пристально смотрел на него.

Да, он все такой же, как и два года назад в Риме. Смуглая гладкая кожа, сквозь которую теплится румянец, выпуклая неширокая грудь чуть вздымается в такт дыханию. Точно такой же, а должен быть совсем другим…

«Спокойствие!» — приказал себе Дрю, пытаясь остановить нахлынувшие мысли. Ему удалось это всего на несколько секунд. А затем знакомым движением русский стайер поднял руку ко лбу, и у Дрю в голове словно закрутилась кинолента. Быстро-быстро понеслись кадры-воспоминания…

…Рим. Стайеру Левицкому вручают золотую медаль, а Дрю, занявший лишь восьмое место, с плохо скрытой завистью наблюдает за ним.

…Едкий горячий дым вползает в глаза, в рот, в нос. Когда огонь доберется до кормы, вспыхнет нефть.

Команда делает все, что может, но огонь укротить невозможно.

Выскочивший из рубки радист орет во все горло;

— Держись, ребята! Русские китобои идут на помощь!

Огонь и дым, красное и черное постепенно вытесняют все другие цвета…

Три шлюпки причаливают к судну, и на палубе появляются русские матросы.

В это время с левого борта раздается первый взрыв. Столб огня, ровный, как свеча, вонзается в небо, затем разрастается в клокочущую черно-багровую тучу.

— Нефть! — звучит вопль, и невозможно узнать, кто это кричит..

Нечем дышать. Дрю обеими руками рвет ворот и падает на палубу.

Его кто-то подхватывает. Дрю открывает глаза.

«Всеволод Левицкий!»

Русский чемпион тащит его сквозь огонь.

Затем Дрю видит горячий обломок мачты и теряет сознание…

Очнувшись в приморской клинике на второй день, он узнает, что отделался сравнительно легко: ожог второй степени и перелом руки. У его спасителя дела безнадежны. Левицкого придавило обломком мачты, раздробило ребра. Пришлось удалить правое легкое и часть левого. Обгоревшие пальцы на руке — это уже мелочь. Врач оказал:

— Вряд ли выживет…

Перед уходом из клиники Дрю удалось пробраться в палату русского. Он увидел лицо, словно вылепленное из желтой и синей глины. На простыне безвольно лежала широкая рука, на которой не хватало двух пальцев.

Спелые апельсины тяжело шлёпнулись на пол из кулька и покатились в разные стороны…

Чтобы полностью восстановить здоровье и силы, Дрю понадобилось немало денег. И тут подвернулся этот необычный тренер доктор Лунквист со своей экспериментальной программой и контрактом, по которому Дрю, по сути, становился его собственностью, подопытным кроликом. А у моряка не было выхода…

Свою программу доктор Лунквист изложил Дрю в самом начале опытов:

— Тебя не должна угнетать мысль, что ты служишь подопытным кроликом, мой малычик. Кролики, морские свинки, собаки принесли человечеству гораздо большую пользу, чем многие люди, бесполезно растратившие жизнь. В конце концов все мы — только подопытные кролики, и цели того, кто проделывает над ними эксперименты, нам неведомы. Так что ты еще в лучшем положении, Дрю.

Моряк кивал головой. Ничего не скажешь — Лунквист умеет мягко стлать.

— Если тебе придется трудно, не думай, что я варвар, изверг, садист. Для моих опытов нельзя использовать собак или обезьян, потому что стимуляторы, с которыми я экспериментирую, близки к сигналам мозга, а шифр сигналов человеческого мозга отличается от обезьяньего и собачьего. И мне очень жаль, что приходится использовать тебя, а не обезьяну.

— К тому же обезьяна и стоила бы дешевле, — усмехнулся Дрю.

— Я ничего не хочу скрывать от тебя, — продолжaл Лунквист. — Я знаю, ты умный парень и поймешь, что цель моих опытов — великая цель. И ты вместе со мной служишь ей. Слушай же внимательно и постарайся запомнить то, что я сейчас скажу. Все в нашем бренном мире колеблется. Колеблются горы и долины, наши сердца, каждая молекула нашего тела. От того, как колеблются молекулы, зависят основные свойства ткани, органа, организма. Когда мы научимся управлять колебаниями молекул, мы научимся управлять своим телом и его жизнью. Сегодня в моих слабых руках уже есть орудие, с помощью которого я могу усиливать и тормозить колебания молекул живых клеток. Это оружие — электромагнитные импульсы.

Лунквист посмотрел на своего «кролика», и Дрю кивнул головой. Он тогда еще не все понимал в раосказе Лунквиста, но ему было забавно наблюдать, с каким волнением этот холодный жестокий человек излагает свою программу. Что ж, у каждого — свои заблуждения. Хорошо, если они способны волновать.

— С помощью таких импульсов наш мозг управляет организмом. Когда ты только думаешь о предстоящей опасности, твои мышцы непроизвольно напрягаются, а чувства обостряются. Почему? Это мозг послал сигналы определенным группам клеток, усилил колебания их молекул, возбудил их, создал дополнительные потоки электронов, дополнительную энергию. Эти сигналы и сложны и просты, как знаки алфавита. Но они могут оказать самое разнообразное действие в зависимости от их комбинаций и от того, куда посланы, в какое время. Если знать этот алфавит, код сигналов мозга и научиться посылать их определенным органам и участкам ткани, то можно использовать их в качестве стимуляторов — усилить или затормозить работу желудка, печени, сердца, изменить их режим. Это открывает неограниченные возможности. Но мы находимся только в начале пути… Я надеюсь, ты кое-что понял, Дрю. Остальное поймешь позже.

И Дрю действительно впоследствии понял, вернее, ощутил все то, о чем говорил этот непонятный, рассудительный и хитрый человек, у которого, однако, была великая страсть. Он ощутил это, когда корчился в судорогах на манипуляционном столе, опутанный проводами.

В зависимости от того, куда Лунквист присоединял провода и какие импульсы посылал, у Дрю то наступали удушье и судороги, то выступал обильный пот, то, наоборот, он чувствовал небывалый подъем сил и волчий аппетит. Иногда он приобретал способность чувствовать тончайшие запахи или улавливать малейший шорох.

Действие одной из групп стимуляторов Лунквист решил проверить на соревнованиях.

…Дрю слышит команду и занимает свое место на старте рядом с русским. Его взгляд скользит по руке соседа. На ней все пальцы…

Может быть, тогда в палате у Дрю была галлюцинация? Но в таком случае и газеты врали;…»ампутированы правое легкое и половина левого, два пальца…»

«Безногий русский летчик мог танцевать и водить самолет», — вспоминает Дрю и думает: Искусственные легкие?»

Нет, они применялись при операциях, но их не oставляли на всю жизнь. А пальцы?

Дрю услышал выстрел из спортивного пистолета, и ноги автоматически начали бег. Он плохо стартовал, но впереди — шесть миль.

Волнение постепенно проходило. Маячила белая майка того, кто шел под именем Левицкого.

«Русские способны на чудеса, но человек с половиной легкого никогда не станет стайером».

Дрю чувствовал мышцы ног. Они работали в привычном ритме. И в такт ритму дыхание, наконец, установилось, стало спокойнее и глубже. Один вдох на семь сокращений мышцы, один выдох на девять.

Кислорода достаточно, запасы гликогена в печени, благодаря стимуляторам, очень велики. «Ты побежишь с таким же зарядом в печени, как гепард, — говорил Лунквист. — Ты — мое ружье, мальчик, и ты не должен промазать. Чем больше гликогена сгорит, тем больше электричества получат мышцы». Дрю улыбается… А воля к победе? Лунквист утверждал, что есть и стимуляторы воли.

Интересно, когда начнет уставать тот, в белой майке, кому дaли чужое имя?

— Кажется, я понимаю, — сказал Дрю, думая о cтимуляторах. — Ну и дурака я свалял. Простите меня,

— Я подозревал, что вы продали свое имя и звание. Трюк с именем…

Дрю почему-то вспомнил фамилию безногого русского летчика и больше не мог отделаться от нее. «Бред! — ругал он себя. — Может быть безногий летчик, но стайер без полутора легких невозможен. И потом — пальцы на руке…»

Он пытался сосредоточиться на беге, но мысль бежала по кругу, как лошадь на привязи, и опять возвращалась к исходной точке.

Его обогнала синяя майка, затем две желтые, зеленая…

«Гликоген не окислится без кислорода, а кислород приносится дыханием, — подумал он словами Лунквиста. — Волнение расстраивает дыхание».

До финише оставалось немногим больше мили. Дрю понял: ритм дыхания уже не восстановится. «А воля? — мысленно закричал он себе. — Кроме гликогена, кислорода, электричества есть еще воля, черт бы меня побрал!»

Он сделал рывок — и окончательно потерял ритм.

Все равно! Вперед! Ему не хватало воздуха, как тогда, на пожаре. Но он мысленно тол-кал свои мышцы. И они все же подчинились.

Он настиг зеленую майку…

Желтую…

Он сделал невозможное. Вот три майки — впереди.

Еще рывок. Дыхание на пределе. Легкие вот-вот разорвутся. Сердце стучит молотом.

Дрю обогнал еще одного. Но больше уже ничего не мог сделать.

Обида и злость! Ненависть! Негодный трюк! Он разоблачит!

Финиш…

Дрю пришел третьим. Лунквист будет недоволен. Ну и пусть! Дрю не чувствовал усталости. Газеты получат сенсацию. Да еще какую!

Он направился к судейскому столy, но ocстановился, со злостью плюнул себе под ноги и повернул назад. Усталость навалилась сразу, словно все время выжидала подходящий момент.

Он увидел того, кто прикрывался чужой фамилией.

Рядом с ним стояло еще двое.

— Мне необходимо с ВaмИ поговорить. Сейчас же…

Над их головами плыли темные облака. Дрю взглянул ему в глаза — любопытные, выжидающие и спросил:

— вы помните меня?

И прежде, чем тот успел отрицательно покачать головой, выпалил:

— Рим- Пожар на танкере…

Лицо русского напряглось, затем посветлело:

— Вы?

— А легкие, пальцы? — спросил Дрю, уже оставив свои подозрения и поверив в чудо медицины. — Искусственные легкие, искусственные пальцы, да?

— Нет, не искусственные, мои, — поколебавшись, сказал Левицкий. — У меня в отеле есть наши газеты, там написано… Понимаете, они называют это регенерацией — восстановлением. Это похоже на то, как у ящерицы отрастает хвост. Профессор Косоркин говорил, что напрасно думают, будто на регенерацию способны, в основном, низшие животные. Даже участки нервной ткани могут восстанавливаться, например, клетки мозга после кровоизлияния. Честно говоря, я не все запомнил. Но основное понял. Профессору удалось открыть, что электромагнитные импульсы с определенным ритмом и мощностью могут резко усиливать защитные свойства определенного органа или участка ткани, в том числе и их способность к восстановлению. Он и его помощники проложили провод к остатку моего левого легкого и посылали такие импульсы. А когда левое легкое полностью восстановилось, они отделили от него кусочек, пересадили на место правого легкого и снова посылали импульсы. Так они достигли и регенерации пальцев… Пожалуй, это все, что я могу сказать. Но у меня в отеле есть газеты, журнал.

— Кажется, я понимаю, — сказал Дрю, думая о стимуляторах- Ну и дурака я свалял. Простите меня, я подозревал, что вы продали свое имя и звание. Трюк с именем…

— Трюк? Какой трюк? — спросил русский, и по его лицу было видно, что он ничего не понимает.

Дрю не ответил. Он вспомнил, как поправлялся сам, как заключил контракт с Лунквистом, и медленно проговорил:

— Вы ведь простой моряк. Или, может быть, контракт… Я хочу оказать, что такая операция стоит уйму денег!

Левицкий с сожалением взглянул на него.

Над их головами по небу плыли темные облака,