Зачет по выживаемости

16

Алексей открыл и снова закрыл рот.

Я сглотнул всухую.

— Как ты сказал? — переспросил Гриша Чумаков неестественно высоким голосом.

— Мы н-нашли «Крестоносец», — повторил Юра. Глаза у него сверкали лихорадочным блеском, а щеки пошли пятнами.

В голове у меня зашумело победным колокольным звоном, и тысячи голосов на разный лад запели: «Крестоносец», «Крестоносец»! Ангельский хор.

— Где?

— На планете. Если бы не такие густые облака, мы бы обнаружили его сразу. — Следующие несколько фраз Юра выпалил, едва успевая за нами, пока мы с нижней палубы протискивались в рубку. — Огромный корабль. Раз в тридцать больше «Совы». Около тысячи километров к востоку от нас. Если судить по тому, как застрял «Сент-Мартен», зачетники летели именно к нему.

Валентин, наверное, из опасения, чтобы в толчее ему не отдавили пальцы, даже и не пытался успеть за нами. В рубке я споткнулся о комингс люка и чуть не упал, подталкиваемый сзади Алексеем. Никому и в голову не пришло вспомнить в тот момент о словах Поля, что «Крестоносец» нас ожидает в пространстве. А если б и вспомнили?

Ну, сказал. Да мало ли? Возможно, нас специально хотели сбить с толку. Этакое дополнительное условие зачета. Мы видели только одно: в центре нижних экранов, переключенных на диоптрическое сканирование, тускло мерцал на поверхности планеты крохотный металлический пузырек. Над ним несся мутный облачный поток, изредка прорезаемый вспышками молний, которые слепили детекторы «Совы».

Алексей шумно дышал мне в ухо и колол небритым подбородком. Я отодвинул плечом его физиономию.

— Побрейся, что ли. Через сутки будем на Базе. Снизят балл за внешний вид.

— Ну ты, Васич, как не родной, — хохотнул Алексей. От сумрачного пессимизма, что еще пять минут назад бил из него фонтаном, осталось одно воспоминание. Лицо Алексея лоснилось от самодовольства. — Во-первых, это будет не через сутки, а через двое, а во-вторых, плевал я на балл за внешний вид. Зачет или сдан, или нет.

— Считай, что сдан, — сказал Гриша. — Прострелим сеть противометеорной пушкой и домой.

Мы отстыковались от «Сент-Мартена» и взяли курс на восток, к «Крестоносцу». При этом произошла заминка, которую никто из нас в спешке не смог оценить по достоинству. Сеть, опутавшая «Сент-Мартен», словно приросла к стыковочному туннелю. С большим трудом мы оторвались от кокона, опутавшего злополучный мезонатор. Истончающиеся нити паутины еще долго тянулись за краем туннеля, что втягивался в брюхо «Совы»…

«Крестоносец» стоял на плоскогорье, окруженном тропическими лесами. С севера плоскогорье граничило с совершенно необъятным, фантастическим по своим размерам болотом, ничуть не меньшим, чем Азовское море. Звездоскаф стоял без движения, очевидно, давно: стартовая площадка вся сплошь заросла подлеском. Нависающие ветви деревьев частично скрывали корабль от наблюдения с орбиты. Легко можно было представить многотонные плиты из армированного бетона, сдвинутые по краям площадки корнями деревьев, и покрытое плесенью лишайника броневое покрытие звездоскафа, по которому стекают капли бесконечных дождей. Километрах в семнадцати у подножия плоскогорья виднелись полускрытые лесом какие-то постройки: огромный дом, то ли замок, от которого поднималась дорога к космодрому. Покинутые частные владения.

Неужели так просто? Тогда почему никто не смог добраться до звездоскафа, хотя бы тот же «Сент-Мартен»? Из-за сети? Сброшенные на краю света зачетники без достаточного запаса консервов и свежей воды, должны были так или иначе попытаться совершить посадку на кислородную планету, а попытавшись, неизбежно наткнулись бы на «Крестоносец».

Что-то здесь было не так. Не укладывалось все в стройную схему: голод не тетка, курс на кислородную планету, да вот же он, звездоскаф! И счастливое возвращение на Базу. Занавес. Хэппи, так сказать, энд. Тот корабль, что стоит внизу, весь прирос корнями к стартовой площадке. Не меньше десяти лет к нему никто не прикасался. Все равно никакого другого выхода из этой ситуации, как попытаться приземлиться, у нас не было.

Над «Крестоносцем» бушевала гроза. Пик ее уже давно миновал. И, хотя порывистый ветер с прежней яростью продолжал гнуть мокрые вершины деревьев, дождь пошел более мелкий, сполохи молний сверкали все реже и реже, а паузы между лиловыми вспышками в глубине туч и раскатами грома становились все длиннее и длиннее.

С высоты пятисот километров гроза выглядела отстраненной картинкой в окулярах нижних перископов. Спиральная клякса циклона лениво сползала к югу, унося в сторону экватора ливень и оставляя после себя редкие просветы в облаках.

Высота над сетью тридцать метров. Она серебрится под нами в лучах Хиллиан правильными шестиугольниками, уходящими к горизонту. Алексей заметно нервничает, настраивая противометеорную пушку. Никаких признаков роботов-истребителей, самонаводящихся перехватчиков, однако…

Мне не так часто приходилось видеть залп противометеорной пушки, воочию — всего два раза, оба — со звездоскафа… От залпа мезонатор вздрогнул, как испуганное животное. На мгновение экраны ослепил ярко-синий сполох разряда, а когда изображение снова обрело четкость… Силы небесные! Я почувствовал, что подо мной разверзается пропасть. Оплетенный коконом «Сент-Мартен», звездоскаф на поверхности планеты, до которого так никто и не смог добраться, — все стало на свои места. Какие, к черту, истребители-перехватчики! Все намного проще и страшней. Я и представить не мог, что существуют такие сети!

— Вперед! Назад! — взвыли одновременно два голоса у меня над ухом. В сети образовалась широкая пробоина с рваными краями, раскаленными до малинового свечения, и эти края неудержимо стягивались на глазах. В том месте, где нити вновь срастались, вспыхивали множественные искры, как от короткого замыкания. Одновременно необозримая площадь сети под нами, отброшенная разрядом, начала стремительно вспучиваться навстречу мезонатору гигантским языком сетчатого протуберанца.

Это запечатлелось в моем сознании в десятые доли секунды: суживающаяся дыра, протуберанец, смыкающийся вокруг «Совы». По-моему, Алексей пальнул еще раз или два полновесными зарядами, которые ухнули в закрывающийся проход без всякого видимого вреда для сети. Экраны опять на секунду ослепли, и если бы я ждал, пока изображение прояснится…

Наверное, ребята с «Сент-Мартена» колебались на мгновение дольше, и именно этого мгновения им не хватило, чтобы или проскользнуть в суживающуюся щель, или же отвернуть в сторону. Крик «Назад!» еще звенел у меня в ушах, когда «Сова» сделала рывок вниз, в центр стремительно срастающейся пробоины. «Проскочили!» — мелькнуло в голове, но «Сову» внезапно перекосил страшный крен, толчок бокового ускорения едва не вырвал нас из кресел. Пике перешло в беспорядочный штопор, от которого тошнотворный комок подкатил к горлу. Я кожей чувствовал, как наматываются на стабилизаторы крепчайшие путы, замедляя падение «Совы» все больше и больше, скручиваясь в тугую пуповину, которая сейчас остановит мезонатор и отбросит назад, туда, где через четверо суток его найдет аварийная команда: с разбитыми экранами, может быть, не так экзотически обросшего, как «Сент-Мартен» — не успеем, — но также совершенно беспомощного, спеленатого сетью, как младенец. А внутри — четырех маменькиных сынков, которые хотели когда-то быть пилотами. Рыцари тела.

И вдруг «Сова» провалилась в пустоту. Секунду или две длилась невесомость, — нормальная задержка, после которой должны были включиться тормозные двигатели, но вместо этого взвизгнула фальцетом сирена, на всех экранах вспыхнуло: «режим катапультирования», «борьба за выживание корабля невозможна», и что-то с треском взорвалось над ухом…