ГЛАВА 22 И всё бы хорошо…

Лужайка была до того весёлой, что все мысли об опасности вылетели у Адели из головы. Не верилось, что только что они убегали от чудовищного дракона. Лишь усталость не давала забыть, что они проделали длинный путь, а пустой желудок настоятельно требовал еды. Они уже два дня ничего не ели, а надежды, что завтра они встретят кого-то, у кого можно будет раздобыть еду, не было. К тому же они вступили в озёрный край, а фактически ничего о нём не знали. Надо было продвигаться куда-то на северо-восток, что являлось слишком туманным указанием пути. Встретить бы кого-нибудь, кто укажет им точную дорогу.

— Вы посидите здесь, а я пойду взгляну, нет ли здесь грибов, — деловито предложил Пахом Капитоныч. — Не может в таком дивном лесу не быть грибов. Я не буду никуда удаляться, а поброжу вокруг.

Адель хотела предложить присоединиться к нему, но оказалось, что у неё не слушаются ноги. Их даже слегка сводила судорога.

— Я тоже неплохой грибник, — начал было Авдей, но умолк, словно внезапно передумав. — Хорошо, Пахом, иди, а мы с Аделью и Барбосом останемся здесь.

Пёс взглянул на хозяина и, повинуясь жесту, улёгся в стороне от лагеря.

— Я буду сторожить, — сказал он.

Пахом Капитоныч отправился в лес и до них долетал треск хвороста под его ногами. Барбос чутко прислушивался, шевеля ушами. Вернулся солдат ни с чем.

— Что за лес без грибов? — недоумевал он. — Самая грибная пора, а хоть бы сыроежка какая попалась. И рыбу не пойдёшь ловить из-за дракона. Придётся нам ложиться спать натощак. Попьём водицы — и на боковую.

— Говорят, на пустой желудок лучше думается, — утешил всех Авдей. — Мне сызмальства твердили: "Сытое брюхо к ученью глухо". Что скажешь, Адель?

— Тогда я буду о чём-нибудь думать, — ответила девушка, постаравшись придать голосу весёлость. — Может, придумаю что-нибудь умное.

— Хорошее дело, — посмеялся солдат.

Помятая кружка пошла по кругу, и обед на этом закончился. Можно было бы продолжать путь, но силы у всех были на исходе, так что решено было лечь и как следует выспаться. Первым дежурил солдат, потом была очередь Авдея, а затем уже Адели. Барбос, дремавший вполглаза, был неизменным вторым сторожем.

Девушка уснула сразу же, несмотря на голод, но ей снились маленькие дракончики, коптившие для неё сочные окорока и лоснящуюся от жира рыбу. Потом мама поставила на стол блюдо с капустной кулебякой и яблочными пирогами. Были ещё ватрушки, крендельки с маком, пирожные всех сортов. Адель тянулась к еде, но мама отставила все эти соблазнительные кушанья, сказав, что сначала надо пообедать, и поставила на стол большую супницу с чем-то очень вкусным. "Рагу с грибами, — объяснила мама. — Пахом Капитоныч не сумел найти грибы, а Франк насобирал их большую корзину".

— Просыпайся, Адель, — тревожно говорил Авдей. — Кто-то идёт.

Девушка с трудом отогнала от себя дивный сон, а очнувшись, сразу насторожилась, готовая, если надо, бежать, куда укажут её спутники.

— Идёт человек, — объявил Барбос. — Один. Шаги нетвёрдые, но лёгкие. Наверное, это женщина, притом или больная или слабая.

Вскоре на лужайку вышла старушка в тёмном ветхом платье, в каких ходят странницы-богомолки.

— Здравствуйте, добрые люди, — приветливо сказала она. — А я-то иду и думаю, что в этих местах никого и не встретишь.

— Садись, бабушка, отдохни с нами, — радушно предложил Пахом Капитоныч. — Угостить тебя нечем, сами голодаем, а воды немного осталось.

Он вылил остатки воды в кружку и протянул старушке. Та с видимым удовольствием попила.

— А сами остались без воды? — спросила она.

— Бог милостив, встретим и воду и пищу, — ответил Авдей.

Старушка обвела путешественников ласковым взглядом, который очень шёл к её доброму лицу.

— Вижу, что вы люди хорошие, — отметила она. — Таких не жалко и угостить. Не обессудьте: это всё, что у меня есть.

Она выложила из узелка полкаравая чёрного хлеба и три яблока.

— Поешь сама, бабушка, а остаток спрячь, — ответил солдат. — За угощение спасибо, но тебе самой надо идти. А мы завтра раздобудем еду.

— Нам даже полезно немного поголодать, — подхватил Авдей.

— У нас диета, — пояснила Адель.

Прямодушный Барбос горестно скосил глаза на хлеб и вздохнул.

— Только тебе не следует идти мимо озера, бабушка, — предупредил солдат. — В нём живёт дракон, который никого не пропускает мимо себя.

— Я знаю способ усмирить дракона, — успокоила его старушка. — А вы не бойтесь меня объесть. Если понадобится, я всегда достану еду.

Она сама разломила хлеб и оделила им и солдата, и Авдея, и Адель, и Барбоса. Потом она раздала людям яблоки. Адель подумала, что если бы старушка могла в любую минуту достать еду, то она бы предложила им не полкаравая хлеба, а целый каравай.

— Так не пойдёт, — запротестовал Авдей. — Себе-то ты ничего не оставила.

Старушка засмеялась и достала из узелка сдобный пирожок.

— Это дело другое, — одобрительно сказал Пахом Капитоныч и с аппетитом вонзил зубы в краюху чёрного хлеба. — Люблю хлеб. Без него любая еда не имеет вкуса.

Старушка жевала пирожок, а Адель испытывала наслаждение от хлеба. Она старалась откусывать по маленькому кусочку, чтобы подольше продлить удовольствие. Авдей ел с закрытыми от блаженства глазами. Только Барбос проглотил свой кусок, почти не жуя.

— Вот спасибо! — поблагодарил старушку солдат. — Как будто даже силы прибыли. И яблоко отличное.

— Спасибо, — сказала Адель.

Она бы лично не стала есть сдобный пирожок на глазах у голодных людей, но была благодарна за кусок чёрного хлеба, пришедшийся так вовремя.

— Хорошая еда, — одобрил Авдей. — Наша, русская. Всегда любил хлеб с яблоками. Откуда же ты идёшь, бабушка? Не из озёрного ли края?

— Оттуда, милый.

— Ты хорошо знаешь эти места? — спросил солдат.

— Не хорошо и не плохо, но кое-что могу подсказать.

— Нам нужно добраться до жилища колдуньи Маргариты, которое находится где-то на острове к северо-востоку отсюда. Не слыхала ли ты о ней?

— Слыхала. Путь до неё неблизкий и опасный. Много придётся преодолеть смельчаку, который идёт туда.

— Смельчаки-не смельчаки, но мы как раз такие люди и есть, — объявил Авдей. — Идём освобождать жениха этой девушки, которого колдунья держит в плену.

— Дорогу указать нетрудно. Трудно по ней пройти, — сказала старушка. — Слушайте внимательно. Сначала вы перейдёте через озёрный край, потом через овраги, а затем прямо на север. Встретятся вам две реки, вы перейдёте через них, а потом по берегу моря — до красных песков. Против них и находится остров колдуньи.

— До красных песков? — встрепенулась Адель. — Тебе известно, почему они красные?

Старушка с любопытством обернулась к девушке.

— От крови, милая. От крови невинных жертв страшного злодея.

— От крови купца? — спросила Адель.

— Много людей он погубил. Были среди них и купцы, но пески красны не от их крови, а от крови двух невинных младенцев, которых он убил вместе с отцом и матерью. Она течёт из их ран и требует отмщения. Неподалёку от них лежит и сам разбойник, но его чёрная кровь уходит в песок. Так говорят люди. Тот, кто положит на раны убитых сердце девятиглавого дракона, оживит жертвы и навеки уничтожит убийцу.

— Мне явился дух убитого купца и умолял разыскать маленькое золотое сердечко с ярким, как кровь, рубином и приложить к его ране, — рассказала Адель.

— Этим не оживить жертвы, — ответила старушка. — С тобой говорил не дух убитого купца, а дух убийцы, погибшего одновременно со своей последней жертвой, когда отец пытался защитить своих детей. Молва говорит, что если приложить к его ране золотое сердце, то он оживёт и опять начнёт сеять смерть.

— А где искать девятиглавого дракона? — спросил солдат.

— Этого я не знаю, — сказала старушка.

— Можно было бы проводить Адель, спасти её жениха, а на обратном пути… — И Авдей вопросительно уставился на товарища.

— Да уж, — согласился Барбос саркастически. — С драконами мы научились иметь дело. Особенно драпать.

— Ловушка была отличная, — возразил солдат.

— Из подручных материалов, а крепкая, — подхватил Авдей. — Если подготовиться как следует, то и девятиглавого дракона можно поймать и убить. Не век же младенцам взывать о помощи?

— Но прежде надо зайти к Анне, — напомнил Пахом Капитоныч. — Там у меня почитай, что семья. Посмотрим, что требуется починить, управимся с огородом, дров напасём, сена для коровы, денег оставим…

— Гм, — вставил Авдей.

— Подработаем в дороге, вот и будут деньги, — уточнил солдат.

— К Анне, конечно, зайдём, — согласился Авдей.

— А потом поищем дракона, — продолжал солдат. — Анна у меня славная, она поймёт, что надо помочь младенцам.

— Смелые вы люди и добрые. Благодарные и не жадные, — объявила старушка. — Хочу я вам подарить одну вещь. Сейчас ложитесь спать, а утром разверните эту скатерть и попросите поесть всё, что захотите. С этой скатертью вы никогда не будете испытывать голод. В любое время расстилайте скатерть, просите самые разные блюда и, будьте уверены, что она исполнит любое желание. А теперь мы должны попрощаться. Я пойду своей дорогой, а вам желаю благополучно пройти своей.

— Спасибо, бабушка, — от души поблагодарила её солдат.

— Счастливого пути, — пожелала Адель.

— А всё-таки берегись дракона, — предупредил Барбос.

Странница вошла в лес и затерялась среди деревьев.

— Интересно, куда она идёт? — спросил пёс.

Все решили, что старушка с узелком, поделившаяся скудной пищей, была волшебницей. А добрые слова, которые она про них сказала, заставили каждого из них пожелать стать лучше и достойнее этих слов. Адель почувствовала, что любит весь мир и готова каждому сделать что-нибудь приятное.

— По-моему, теперь моя очередь дежурить, — сказала она.

— Неправда ваша, — возразил Авдей. — Как раз моя очередь.

— И не твоя, — поправил его Пахом Капитоныч, обводя своих спутников привычным тёплым, но сейчас каким-то особенно просветлённым взглядом. — От моего дежурства ещё хвостик остался. Не беспокойся, Авдей, я не забуду тебя разбудить.

Ночь прошла спокойно. Ни зверь, ни человек не нарушили покой усталых путников. Адель, которую разбудил Авдей, не успела опомниться, как солнце уже выкатилось из-за леса. Девушка заподозрила, что её разбудили слишком поздно, так что ей осталась едва ли не четверть дежурства.

Её спутники проснулись в самом бодром и весёлом расположении духа.

— А ну-ка, придумайте что-нибудь эдакое на завтрак! — потирая руки предложил Авдей. — Поесть — хорошо, а хорошо поесть — ещё лучше.

— Щец пожирнее и каши со свининой, — предложил Пахом Капитоныч. — Ещё каравай ржаного хлеба и кувшин парного молока.

Барбос сунул нос к свёрнутой скатерти, очень ветхой и в пятнах, и с напряжённым вниманием смотрел на неё.

— Варёную картошку с маслом, рассыпчатую, вкусную, помидоры, огурцы и… кусочек ветчины, — придумала Адель.

— Эх вы! — передразнил их Авдей. — Ржаной хлеб, картошка… Хлеб да каша — пища наша. Вот я закажу, так закажу. Во-первых, сало с чесноком, во-вторых, хлебный квас с…

— Редька с квасом, — подсказал солдат совершенно серьёзно. — Или мурцовка.

— Ржаные сухарики не первой свежести, размоченные в воде, — подхватила Адель.

Авдей добродушно отмахнулся от них.

— Ладно! — воскликнул он. — Гулять, так гулять! Для начала, пожалуйста, нам закусочки разной: балычку, буженинки и ветчинки, икры севрюжей, грибочков маринованных, хрящей солёненьких, фаршированных калачей, провисной белорыбицы, жареных мозгов, паштет из зайчатины, малосольных огурчиков, ну, и что ещё полагается из овощей. Потом севрюжку паровую, ушицу стерляжью, растигайчиков, молодую пшёнку, вишнёвого киселя, поросёночка молочного с хреном, индюшку под острым соусом, бараньих котлеток с косточкой, разварных груш с рисом. К этому прибавим кулебяку эдак в пять слоёв с разными начинками, пирог с почками, пироги капустные, жареные в масле, сливовый и яблочный сдобные пироги, клубнику со сливками, персиков свежих для дамы, черешни там, клубники, сладких пирожков с черникой, свежих бисквитов к кофе и к чаю. Затем блинов с мясом, зелёным луком, черникой и прочем. После этого неплохо бы сладких дынь и арбузов по парочке-троечке на брата. Вин я не заказываю, ибо они расслабляют мозг, а нам надо быть всегда настороже. Разве что сладких наливочек: рябиновой, черносмородиновой, вишнёвой. А потом квасу, чтобы придти в чувство.

Пахом Капитоны с улыбкой слушал фантазии приятеля, а Адель безудержно хохотала. Роскошный обед, придуманный нищим, казался вычитанным из старых книг про купцов. Девушка не принимала его всерьёз, так неуместен он казался на лесной лужайке.

— А теперь, скатёрочка, развернись и яви нам требуемые яства, — весело приговаривал Авдей.

Под заворожённым взглядом Барбоса развернули скатерть, расстелили на траве и стали ждать. Сначала ничего не происходило, а потом на огромных размеров оббитом и потрескавшемся блюде появились плохо обглоданные кости и совершенно несъедобные хрящи. Барбос шумно выдохнул. Его косматая морда выражала блаженство.

— Твой обед, Авдей, кто-то уже съел, — догадался солдат, смеясь.

Потом стали появляться другие блюда, о которых упоминали голодные путешественники, даже плесневые сухарики плавали в миске с водой.

— И тебе икорка, и пироги, и севрюжка… — вразброд перечислял Авдей. — Ну и красота! Есть где порезвиться! Даже несвежие сухарики в воде. Это уж Адель заказала. Ей и есть.

Он потёр руки и отрезал себе большой ломоть чёрного хлеба, положил сверху сало, покрошил чеснок и с аппетитом стал поедать заветное кушанье.

Пахом Капитоныч поставил заказ Барбоса перед заказчиком, и пёс, полузакрыв глаза, принялся хрустеть хрящами. Адель подложила ему более лакомой, с её точки зрения, еды, но её вкус и вкус собаки не совпадали. Пёс с большим удовольствием грыз хрящи, чем ел буженину и паштет.

Сначала голодным людям казалось, что они съедят все блюда, тесно уставленные на расширившейся скатерти, но, попробовав кусочек здесь, кусочек там, они очень быстро насытились и вяло жевали понемногу от каждого кушанья.

— До чего же удобная вещь — скатерть-самобранка! — восхищался Авдей. — Сложил её и спрятал, а есть захотел — и выбирай, что пожелаешь. Не надо тащить на себе тяжёлые мешки. Даже воду ей можно заказать.

— Удобная, — согласился Пахом Капитоныч. — Путешествуешь налегке, а имеешь всё, что необходимо.

— Спасибо старушке, — сказала Адель.

— Не сразу нам её подарила, — подхватил Авдей. — Прежде проведала, что мы из себя представляем.

— Теперь-то я понимаю, откуда она взяла хлеб и яблоки, — призналась Адель. — И потом пирожок. Но я так хотела есть, что, честное слово, наслаждалась хлебом, а о пирожке даже не думала.

— Старушке это понравилось, — отметил Пахом Капитоныч. — Я заметил, как она посматривала на нас. Наверное, думала, что мы попросим ещё или будем недовольны, что нас угостили чёрным хлебом, а сама она ест пирожок. Мне и показалось странным, с чего это она вздумала доставать пирожок. Дразнить нас захотела, что ли? Ну, да мы так давно не ели, что нам не до лакомств.

— Вкусная еда, — удовлетворённо сказал Барбос. — Удачный я заказал обед.

— И твой заказ был выполнен в первую очередь, — отметил солдат, ласково потрепав собаку за уши.

Адель вспомнила, как вытянулись у всех лица при появлении обглоданных костей, и засмеялась.

— Почему ты не заказал мясо? — спросила она. — Почему только обглоданные кости?

— Это был самый вкусный обед, какой я когда-либо ел, — ответил Барбос. — В следующий раз я попробую заказать не обглоданные кости, но не уверен, что мне дадут. Всё-таки я собака, и породы во мне нет.

— Дадут, — заверил его Авдей. — Дают не по породе, а по душевным качествам.

— Хорошо сидим, а ведь мы не за этим сюда пришли, — напомнил Пахом Капитоныч. — Надо всё это убирать, а жалко. Почти вся еда осталась. В следующий раз надо как следует продумать обед, чтобы не было ничего лишнего.

— Да, — согласился Авдей. — Нехорошо получилось. Пища не должна пропадать. Мы это, конечно, завернём с собой, но всё равно всё съесть не удастся.

— Попробуем всё поставить обратно, — догадалась Адель, подбирая с травы тарелки и блюдо и ставя на скатерть. — А теперь, пожалуйста, убери это.

И вся снедь вместе с посудой стала исчезать.

— Вот это здорово! — изумился Барбос.

— Хорошо поспали, хорошо поели — пора и в путь, — рассудил солдат.

Путешественники, приятно разомлевшие от вкусной еды, весело двинулись в путь. Сложенная скатерть лежала у солдата в мешке и навевала отрадные мысли о следующем привале.

Они шли по лесу, не испытывая особых трудностей. Деревья, в основном берёзы, не сплетались между собой в непроходимую стену, а стояли на достаточном для удобства пешеходов расстоянии друг от друга.

— Берёзовый лес — самый здоровый лес, — объяснил Пахом Капитоныч. — Дерево целебное. Если плохо себя чувствуешь — иди к берёзе и постой немного, прижавшись к белому стволу. Сразу полегчает.

— Сосновый лес тоже лечит, — заметил Авдей. — Запах хвои и смолы помогает при многих болезнях.

— А при других только вредит, — возразил солдат. — Нет, лучше берёзы дерева не сыщешь.

— Осина помогает от головной боли, — поведал Авдей.

— А что нужно сделать, чтобы она помогла? — заинтересовалась Адель. — Удариться о ствол головой?

— Приложить осиновое полено к больному месту, — объяснил Авдей.

— Осиновый лес отнимает силу, — сказал солдат.

— Зато осиновый кол — лучшее средство от вампиров, — встал на защиту осины Авдей. — Нам неплохо было бы при случае запастись осиновым колом. Вдруг пригодится?

— Ты сперва распознай, вампир тебе встретился или обычный человек. Мы с Аделью едва спаслись от оборотней, а днём наш хозяин казался почтенным господином.

Адели стало неуютно от такого разговора.

— А правда, как мы узнаем, вампир нам встретится или нет? — спросила она. — Нам будет казаться, что это добрый и милый человек, а ночью он возьмёт и вопьётся кому-нибудь в горло…

— Тогда ты сразу определишь, что это упырь, — пошутил Авдей. — И тут мы его колом…

— Не болтайте лишнее, — поморщился Пахом Капитоныч. — Лучше присматривайтесь повнимательнее к поведению незнакомого человека. Чем-то он себя должен выдать.

Весёлый берёзовый лес стал теперь казаться Адели таинственным и полным опасности. Кто знает, что в нём скрывается? Может быть, кочки и холмики, мимо которых они идут, не что иное, как могилы. А ночью мертвецы встанут и примутся искать, у кого бы им высосать кровь. Она чуть не вскрикнула, услышав впереди шорох и треск сухой ветки. Барбос глухо заворчал.

— Кто идёт? — строго крикнул солдат.

— А вы кто такие? — спросил старческий голос.

Путешественники подошли поближе и увидели старуху с клюкой и девочку-подростка. Оказалось, что это слепая бабушка и её внучка, странствующие по святым местам и живущие подаянием.

— А не лучше было бы пристроиться при каком-нибудь монастыре и там тихо молиться Богу? — спросил Пахом Капитоныч. — Трудновато в твои годы скитаться без приюта.

— Да ты сдурел, солдат? — злобно осведомилась старуха. — Кто ж меня возьмёт в монастырь-то? Какой им от меня прок? Ещё внучку бы взяли, да мне без неё никак не обойтись.

— Куда идёте сейчас? — спросил Авдей.

— Говорят, где-то в озёрном краю стоит монастырь, а перед тем монастырём прямо из камня бьёт ручей. Кто омоет своё лицо водой из того ручья, на того благодать Божья снизойдёт. Туда мы и идём, да только никто не может указать, где тот монастырь стоит.

Старуху звали бабушкой Агатой, а внучку она представила как Ганьку. У старухи были резкие неподвижные черты лица, выдававшие дурной характер, а глаза, совершенно белые, были полузакрыты. У внучки лицо было остренькое, хитрое, а глаза, как беспокойные мыши, так и обшаривали всё вокруг.

Солдат представил своих спутников, и старуха провела рукой по лицу каждого, словно чуткие пальцы заменяли ей глаза.

— Девушка смазливенькая, — определила она. — Надеюсь, что её красота не принесёт ей счастья.

Адель растерянно посмотрела на Пахома Капитоныча, но тот сделал успокаивающий жест.

— Я тоже была красива, а кем стала сейчас? Слепая и страшная. Почему другие должны быть счастливее меня?

— У меня нет дома, — подал голос Авдей. — И что же теперь? Желать, чтобы и другие лишились дома?

— Пожелаешь, когда будешь немощен и слаб, — ответила старуха. — Это сейчас ты крепок и здоров.

— Если нам плохо, то и другим незачем веселиться, — пробурчала Ганька, сверкнув на новых знакомцев злобным взглядом.

— От всей души желаю, чтобы вы отыскали монастырь и чудодейственный ручей, и пусть на вас снизойдёт Божья благодать, — с чувством произнёс Пахом Капитоныч, жалостливо посмотрев на Ганьку. — Пусть в пути вам встретятся только хорошие люди.

— Где найдёшь-то их, хороших? — процедила сквозь зубы бабушка Агата. — Испортился род людской. И встретить не умеют приветливо, и угостить чёрствой коркой жалко. Совсем мы с внучкой изголодались.

— Мы вас накормим, — торопливо сказала Адель, у которой озлобленность и несчастье новых знакомых вызывали осуждение и жалость.

— Сразу надо было догадаться, — отозвалась старуха.

— Пока напрямик не скажешь, не догадаются, — прибавила Ганька.

Солдат и Авдей отошли в сторонку и стали устраивать временный лагерь. Один очищал место для отдыха, а другой расстилал скатерть и делал вид, что что-то достаёт из мешка. Когда они позвали к столу, оказалось, что скатерть уже выставила хлеб, сыр, сало, овощи и квас.

— Собаку кормить незачем, — сейчас же распорядилась старуха.

Барбос скромно сел в сторонке, причём его морда приняла озадаченное выражение.

— Бабушка, они ей дали хлеб с салом, — сказала Ганька, косясь на собаку.

— Грех какой! — запричитала старуха. — Вот безбожники! Кормить такую тварь, когда люди не имеют куска хлеба!

— Ты ешь, бабушка Агата, и не обращай внимания на Барбоса. Он нас не объест.

— Зачем столько режешь? — грозно осведомилась старуха у Адели, нарезавшей хлеб. — Отрезала каждому по куску — и остановись.

— А если захочется ещё? — спросила девушка, подумав, впрочем, что такой тощей старухе вряд ли захочется ещё, а желания других её не интересуют.

— Тогда попросят, — жёстко отчеканила богомолка.

Адель заметила, что Ганька потихоньку спрятала к себе в мешок несколько кусков хлеба, луковицу, два огурца и шматок сала. Ей стало стыдно за вороватую девочку, которой предлагали еду от чистого сердца и ни в чём не ограничивали. Видно, она привыкла добывать пропитание себе и бабушке порой просьбами, а чаще воровством.

— Мы пройдём с вами часть пути, — решила старуха. — Вы не можете отказать в этом двум горемыкам. А мы будем за вас Бога молить, чтобы послал вам всяческой милости.

Хочется или не хочется принимать в компанию двух несимпатичных людей, а отказать никто не решился. Как прогонишь в безлюдном лесу слепую старуху с девочкой?

— Конечно, бабушка, идите с нами, — согласился Пахом Капитоныч.

— С нами вам будет спокойнее, — сказал Авдей.

— Конечно, — только и нашла что сказать Адель.

И они вновь пошли по лесу. Иногда попадались широкие просветы между деревьями, сквозь которые проникало горячее солнце. Но порой такие просветы были заполнены мшистыми кочками и редкими молодыми деревцами. Такие места они обходили, опасаясь, что это болотца.

— Что он всё бормочет? — воскликнула бабушка Агата.

Адель ничего не слышала, но по тому, как Барбос прижал уши, она поняла, что речь идёт о нём.

— Этот пёс всё время бурчит про нас с внучкой! — кипятилась старуха.

— Какая скверная собака! — подхватила Ганька.

— А ты не слушай, — огрызнулся Барбос.

Авдей строил уморительные рожи, но не смел рассмеяться открыто.

— Бабушка, он смеётся, — доложила Ганька.

Старуха незамедлительно размахнулась клюкой, и солдат увернулся в последнюю секунду.

— А я-то тут при чём? — не понял он.

— Не попадайся под руку, — ответствовала богомолка. — А ты, весельчак, подойди сюда. И ты, собака, иди сюда.

Авдей и Барбос отошли на далёкое расстояние от расходившейся старухи.

— Креста на вас нет! — возмущалась бабушка Агата. — Смеяться над слепой! За это вы сами ослепнете и будете скитаться по людям, прося милостыню, и никто вам её не подаст, потому что Бог даёт только достойным, а вы недостойные пакостники и вечно будете гореть в Геенне Огненной. Таких порочных людей Господь недолго ещё будет терпеть на земле и сошлёт вас в Ад и проклянёт при этом. Что остановились? Идите дальше, иначе мы никогда не выберемся из этого леса, а мне, слепой, здесь идти трудно.

— Возьми меня под руку, бабушка, — предложил Пахом Капитоныч, с состраданием слушавший слепую. — Так тебе будет легче идти.

Старуха разразилась градом упрёков и нареканий, а потом ухватилась за руку солдата.

Адель сначала с недоумением восприняла поступок своего спутника, а затем устыдилась собственного раздражения. Несчастная слепая старуха, бездомная, голодная. Как от неё требовать доброты к людям, если она привыкла встречать злобу, жадность, бездушие? Может, таких славных людей, как Пахом Капитоныч и Авдей, она никогда в своей жизни не встречала, а попадались ей холодные, безучастные или жестокие. Пусть она увидит, что живёт на свете Пахом Капитоныч, всегда готовый придти на помощь, и тогда, может, сердце её смягчится.

Ганька, освободившаяся от забот о бабушке, оказалась рядом с девушкой.

— Ты давно ходишь по миру? — спросила Адель.

— Давно. Как померли родители, так нас с бабушкой и выгнали из дому за долги. Она тогда уже слепая была.

— Сколько тебе было лет?

— Не помню. Лет пять, наверное, — беспечно ответила девочка. — Но это самый хороший возраст для нищих. Бабушка всегда меня выставляла вперёд и причитала, какие мы горькие горемыки. Многие верили и давали.

— Где вы жили?

— Когда как. Летом, если в городе, то прямо на улице, а как стали скитаться по святым местам, так у дорог или в лесу. Особенно весело, если попутчики попадались. Идём большой гурьбой, рассказываем друг дружке где кто побывал, что видел. Хорошо!

— А зимой?

Ганька сверкнула на Адель задорными глазами.

— А это уж как придётся. Иной раз при монастыре каком приют дадут ненадолго или в избу пустят, когда в стог заберёмся, а порой и на улице переночуем. Но тут уж не до сна бывает. Только задремлешь, а бабушка уже ругается и заставляет вставать, чтобы разогреться. Она у меня злая стала. Прежде такой не была. И давать нам стали меньше. Я уже взрослая, а таким подают мало. Нам бы какого ребёночка, мы бы уж сумели пожалостливее просить. Некоторые берут на время детей, но тогда родным надо платить, а мы не можем себе этого позволить. Вот и приходится жить только на слепоте бабушки. А слепых и убогих сейчас развелось слишком много. Бабушка-то по-настоящему слепая, а другие — нет. Те только притворяются такими. И язвы себе рисуют, и ноги подвёртывают, чтобы на увечного походить. Скоро, наверное, и мне придётся себе придумать какой-нибудь недуг пострашнее, за который больше дают.

У Адели пропали остатки недовольства поведением старухи. Слишком тяжёлую жизнь она вела, чтобы судить её слишком строго.

Как это ни странно, но бабушка Агата шла довольно быстро и на усталость не жаловалась. Наверное, она привыкла к долгим переходам. Ганька тоже не доставляла хлопот. Если бы не злобные высказывания, которые то и дело позволяла себе старуха, новые спутники совсем бы им не были в тягость.

К вечеру вышли на берег маленького лесного озерка с водой совершенно чёрной от ила на дне.

— Чёрное озеро, — проговорил Авдей мечтательно. — Усталые путники присели отдохнуть на берегу чёрного озера. Ночь застала их здесь, и воды озера оставались неподвижны, чтобы не нарушить их покой.

Пахом Капитоны с уважением поглядел на товарища.

— Да ты поэт! — проговорил он.

— Языком молоть каждый может, — сердито прикрикнула на них старуха. — А что мы будем есть? У нас с внучкой ничего нет, и у вас мешки пустые. Попробуйте хоть рыбы наловить.

— Попробую, — вызвался Авдей. — Он срезал гибкую ветку для удилища, привязал толстую нить, достал откуда-то из своих пожитков крючок и грузило, привязал кусочек дерева вместо поплавка, наживил червяка и закинул крючок в озеро.

— А что будет, если ты поймаешь волшебную щуку или что-то в этом роде? — спросила Адель с опаской.

— Не бойся, тогда она заговорит. Но не думаю, что когда-нибудь поймаю подобное. Это только в сказках волшебные животные попадаются на каждом шагу, а в жизни они очень осторожны.

Рыба не клевала, и Авдей ушёл, оставив удочку воткнутой в песок.

— Поедим из другого источника, — решил Пахом Капитоныч, развязывая мешок и что-то там разворачивая.

Старуха чутко прислушивалась, а её востроглазая внучка зорко приглядывалась к каждому движению солдата. Она удивлённо вскрикнула, когда он вытащил из почти пустого мешка еду, которая была способна сытно накормить их всех. Для Барбоса он вытащил внушительных размеров варёную баранью ногу.

— Целая, — удивился пёс. — Это всё мне?

— Тебе-тебе, — ласково приговаривал Пахом Капитоныч. — За верную службу тебе ещё и не то полагается.

— Крепкая палка, — прошипела бабушка Агата.

Барбос ухватил зубами свою еду и оттащил подальше от старухи. Он ел с аппетитным чавканьем и даже порыкивал от наслаждения.

— Безбожное дело — кормить собак, когда людям нечего есть, — заявила богомолка. — За такие деяния вам ещё воздастся на том свете.

— Это ты, бабушка, зря, — добродушно отозвался солдат. — И людям есть что поесть, и собакам достанется. Бывали времена, когда мы все голодали, и Барбос вместе с нами, а в сытное время мы не будем отказывать в еде ни себе, ни собаке. Ешь, бабушка Агата, и не думай о завтрашнем дне, потому что завтра еда тоже будет.

— Может, ты колдун? — подозрительно спросила Ганька. — Как ты мог всё это достать из пустого мешка? Вдруг я съем что-нибудь и превращусь в крысу или ворону?

— Тоже Божьи твари, — подал голос Авдей, и сейчас же получил удар клюкой.

— Я не колдун и не волшебник, — засмеялся Пахом Капитоныч. — просто мой мешок такой волшебный. Положишь в него всякой всячины целые горы, а он кажется пустым и лёгким. Зато придёт время поесть, засунешь туда руку и вытаскиваешь, что захочется.

Ганька с недоверием выслушала объяснение солдата, а Адель порадовалась его выдумке. Незачем было объявлять всем вокруг о скатерти-самобранке.

— А сможет твой мешок дать мне кусок пирога с мясом? — спросила девочка.

— Я клал в него пироги с мясом, — ответил Пахом Капитоныч, вытаскивая из мешка желаемое.

— Как раз такой, о котором я думала! — восторженно взвизгнула Ганька. — На тебе половину, бабушка.

Старуха ела с большим аппетитом. Никогда ещё жизнь не баловала её таким обедом, а как выяснилось, поесть она любила, и не только постненькое.

— Грешная я, — пожаловалась она. — Не могу отказать себе в лакомом куске, если подвернётся. А ведь пост сейчас. Вот съела мясной пирог. Зачем ты, Ганька, мне его дала? Сумею ли я отмолить такой грех? И всё вы, вы! Уж не враг ли рода человеческого среди вас? Не ты ли, солдат, сам грешишь и других в грех вводишь?

— Ну, уж если грех всё равно вышел, то съешь ещё пирог, бабушка, — ответил Пахом Капитоныч.

Адель подумала, что клюка старухи опять придёт в действие, но она лишь сказала:

— А если и съем, то грех всё равно на тебе. Ты, демон-искуситель, направил меня на грех чревоугодия, а я лишь слабая жертва. Где уж мне, жалкой, противиться искушению? А ты, Ганька, не смей есть скоромное!

— Угу, — отозвалась девочка, запихивая в рот яйцо.

— Что там на берегу? — спросила старуха, подняв голову. — Словно что-то плеснуло.

— Вот и улов подоспел! — обрадовался Авдей.

Как ни хороши были обеды скатерти-самобранки, а всё-таки уху из пойманной своими руками рыбы он ставил выше.

Вернулся он совершенно обескураженным.

— Ушла рыба и удочку с собой унесла, — сообщил он. — Прихожу на берег, а там от удочки только след в песке остался. Большая, видно, была рыба. Крючок жаль, один он у меня был.

— Это тебе за грехи твои, — обличающе проговорила бабушка Агата. — А ты покайся. Покайся, пока не поздно. Глядишь, Боженька тебя и простит. Ведь как же ты грешен! Богобоязненному человеку и сидеть-то с тобой рядом не следует.

— Что же сидишь? — обиделся Авдей.

— Из милости. Из великой милости. Иной раз и падшим, и заблудшим душам надо помочь. Поговоришь с ними. Наставишь на путь истинный, глядишь, и не пропадёт твоё слово, а даст добрые плоды…

Благодаря сытному обеду ворчание старухи было почти добродушным.

Адель и Ганька отправились к озеру вымыть руки и умыться, пока Авдей, ухмыляясь, слушал старуху, а Пахом Капитоныч ломал ветки для постелей. Было темно и очень тихо, а над водой стлалась густая белая пелена. Адель залюбовалась мирным ночным пейзажем, а девочка наклонилась над водой.

Громкий всплеск, испуганный вскрик девочки, истошный вопль старухи, лай Барбоса, зов Адели на помощь, топот бегущих ног слились в один звук. Когда Ганька наклонилась над водой и коснулась её руками, она почувствовала, как кто-то схватил её за кисти рук и тянет вниз. Она вскрикнула и стала падать в воду, сзади за талию её схватила Адель и закричала, зовя на помощь. Она чувствовала, что не может больше удерживаться на берегу, потому что кто-то с неумолимой силой тянул Ганьку в озеро, а вместе с ней и её, Адель. Она не выпускала девочку из своих рук, надеясь продержаться, пока не подоспеет подмога, но сил сопротивляться не хватало, и она упала на колени, чтобы найти какую-то опору, но продолжала скользить по песку.

Барбос первый подскочил и схватил её за платье, за ним подоспел Авдей и удержал Адель на берегу. Пахом Капитоныч выхватил из слабеющих рук девушки насмерть перепуганную Ганьку и с помощью Авдея стал тащить её на берег.

— Ох, руки! Руки оборвутся! — навзрыд рыдала девочка.

Пахом Капитоныч с ножом в руке полез в воду, и мгновенно невидимая сила выпустила Ганьку, и они с Авдеем упали на песок. Солдат поспешно выбрался на берег.

— Кто-то схватил меня за руки! — плакала девочка.

Авдей поднял её, отнёс к мечущейся в панике старухе, и бабушка с внучкой долго рыдали обнявшись.

— Это, понятно, не дракон, — рассуждал Пахом Капитоныч. — Но кто?

— Может, какая-нибудь крупная рыба? — предположил Авдей. — Бывало, что сомы утаскивали под воду людей.

— Должно быть, сом, — согласился солдат.

Ночью дежурили по очереди, внимательно прислушиваясь и приглядываясь к окружающему мраку. Костёр не разводили. Барбос то и дело глухо ворчал, а иногда вскакивал на ноги, шерсть у него становилась дыбом и рычание его было страшным. Все просыпались и с испугом спрашивали собаку, кого она видит.

— Не вижу, но чую, — отвечал Барбос. — Это не человек, а житель озера. Не знаю, кто он.

— И мне сквозь сон всё время мерещится, что кто-то вокруг нас кружит, — подхватила бабушка Агата. — То за ветку заденет, то на сучок наступит. Видеть-то я не вижу, а слышу хорошо. Не он ли мою Ганечку хотел утащить?

Уже никто не спал и не пытался уснуть. Ожидание чего-то страшного было тягостным.

— Кто ты есть, отзовись! — крикнул солдат, но ответа не было.

Следующий час прошёл спокойно, и усталые путешественники стали задрёмывать. Адели уже снилось, что она идёт по горам, как вдруг ей почудилось, что под головой у неё что-то ползёт, бешено залаял Барбос, проносясь мимо неё, лицо задело что-то холодное, словно рука мертвеца, а голос солдата кричал: "Вот он! Я его держу!" Почти сразу же Пахом Капитоныч отлетел в сторону и грузно упал на землю, Барбос взвизгнул и отскочил в сторону, а сквозь кусты к озеру промчалось какое-то существо. Раздался всплеск.

— Адель, ты цела? — спросил Пахом Капитоныч.

— Цела.

— А сумка твоя где?

— Не знаю.

Девушка встала и осмотрела землю.

— Вот она! — крикнула Ганька, первая заметившая сумку. — А что у тебя там? Зачем он хотел её украсть?

— Ничего нет, — растерялась Адель. — Старое платье да зеркальце.

— Покажи!

Девочка выхватила из руки Адели зеркальце, осмотрела его и отдала назад.

— Кто же это был? — спросил Авдей. — Я заметил только бороду.

— Как, кто? Водяной, — ответил солдат. — Холодный, мокрый и скользкий. Я думал, что справлюсь с ним, а он, чёрт, умеет драться. Уж и не знаю, когда он сумел меня ударить.

— Сколько же нечисти развелось на свете! — вздохнул Авдей.

— А это за грехи! — обличающе проговорила старуха. — Мир погрузился в скверну, а скверна порождает нечисть. Кайтесь! Кайтесь, пока ещё есть время! Придёт час, когда вы и захотите покаяться, да будет поздно!

— Это ты, бабушка, верно говоришь, — согласился Пахом Капитоныч и добавил. — Скоро рассветёт, так что давайте перекусим наскоро и уйдём отсюда. Не нравится мне соседство водяного. Что-то ему от нас нужно, а если так, то он не отстанет, пока мы здесь. Что нам выдаст мой мешок?

— Это не мешок выдаёт, а скатерть, которая у тебя в мешке, — возразила Ганька.

— А ты откуда знаешь? — рассердился Авдей. — Лазала в мешок?

— Может, лазила, а может, нет. Да только врать нехорошо.

Пахом Капитоныч вздохнул.

— Ну, раз наша тайна оказалась раскрыта, то думайте, кому что хочется на завтрак.

Он расстелил скатерть, и каждый нашёл на ней то, что хотел. Глаза девочки завистливо заблестели.

— Быстрее в путь, — поторопил их Пахом Капитоныч. — Пойдём по лесу, чтобы не приближаться к озеру и протоке.

Когда они отошли на значительное расстояние от места ночёвки и все решили, что опасность миновала, солдат подошёл к Адели.

— Видно, кольцо гномов очень ценное, — тихо сказал он. — И гномы хотели нас убить из-за него, и водяному нужна была не твоя сумка, а то, что в ней. Кроме кольца в ней нет ничего интересного. Советую тебе придумать, как получше его спрятать. Вот, возьми шнурок. Привяжи к нему кольцо и надень на шею. Только никому не показывай. Может быть, случай откроет его тайну.

Адель так и поступила. Шнурок оказался длинным, и кольцо покоилось на груди вроде медальона или подобной памятной вещицы.

Пробираясь сквозь частый подлесок, они вышли к болотцу. Адель наклонилась к цветку кувшинки, чтобы полюбоваться им, и увидела лягушку, сидящую на листе цветка. Девушка оглянулась и обнаружила, что её спутники далеко. Лягушка уставилась прямо на Адель.

— Наверное, ты Царевна-Лягушка, — обратилась к ней девушка. — Скажи, кто околдовал тебя и что нужно сделать, чтобы рассеять чары? Убить Кощея Бессмертного?

Лягушка поморгала глазами, квакнула, поймала муху, глотнула и неторопливо шмякнулась в воду.

— Не отставай от всех, — заворчал Барбос, подбегая. — Каждый идёт, сам не зная где и куда, и мне не так-то легко за всеми уследить. Иди быстрее к злой бабке и её зловредной внучке, а я подгоню к вам Авдея и хозяина.

Адель засмеялась.

— Кому смех, а кому не до смеха, — обиделся пёс.

— Я иду, не волнуйся, — сказала девушка, догоняя спутников.

Весь этот день и следующий они шли по лесу, не встретив ничего подозрительного, а к концу третьего дня вышли к широкому озеру, у берега которого стоял большой, но несколько обветшавший дом.

Загрузка...