За пригоршню чар

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Дженкс, перестань хвататься за все предметы, пока ничего не поломал, — сказала я, потом убрала руку от фарфоровой безделушки — они там стояли рядами на магазинных полках. Это была статуэтка, изображающая тыкву и котенка. Котенок был похож на Рекс.

— Это я-то?

Ухмыляющийся Дженкс бросил в воздух три фарфоровых колокольчика и стал ими жонглировать.

Я показала на написанное от руки объявление:

ЧТО РАЗБИЛ — ТО КУПИЛ.

Сама я была усталая и голодная, и новые швы болели, потому что дура я, и так мне и надо. Но все равно меньше всего мне сейчас было надо платить за разбитые товары.

Дженкс понял мое настроение, и плутовская его улыбка погасла. Закинув все три колокольчика выше второго этажа, он с серьезным видом поймал их по очереди и аккуратно положил, где взял.

— Извини, — сказал он виновато. Я выдохнула воздух, набранный было для тирады, и тронула его за плечо — сказать ему, что все путем. От потери крови и насильно впихнутого в меня бримстона я устала неимоверно. Дженкс, держа руки за спиной, продолжал осматривать полки в поисках изделия из кости. Вчера он ничего не нашел, а мне кость была нужна, чтобы закончить с этой работой и смотаться домой ко всем чертям.

Под прикрытием маскировочного амулета у Дженкса был совсем иной вид — волосы черные, лицо смуглое. Летчицкая куртка поверх футболки, купленной в предыдущем магазине, и весь он был длинноногий, сексуальный, чертовски соблазнительный кусок пиксевой задницы в тесных джинсах. Неудивительно, что у него детей пятьдесят четыре штуки, а Маталина улыбается как Мона Лиза.

Этот пикси женат, напомнила я себе, отрывая взгляд от его зада и переводя его на полку с фарфоровыми зверушками. Детей пятьдесят четыре, красавица жена, милая как голубка, и она меня убьет во сне, деликатно и с извинениями.

Дженкс не был особо рад моей компании, но когда я очнулась в без чего-то четыре часа дня, и оказалось, что Айви и Ник уехали на автобусе на ту сторону проливов за его грузовиком, выйти мне пришлось. Как всегда, от бримстона появились голод, тошнота и глупейшая самоуверенность, сознание собственного превосходства, которое и создало бримстону такую высокую популярность на улицах. Тут даже когда медицинского препарата достаточно примешь, приход отличный. Спасибо тебе, Айви, от всей души.

Это из-за нее я не находила себе места, а движение вроде бы помогало. Хотя я знала, что Айви не согласилась бы, но вряд ли вервольфы будут нас искать здесь: мы ведь почти наверняка уже сделали ноги к себе в Цинциннати. Но я домой не поеду, пока со всем тут не развяжусь. Не стану я приносить войну на свою улицу, к своим соседям.

— Bay! — выдохнул Дженкс. — Рэйчел, ты только посмотри! Я обернулась — он гордо стоял передо мной, напялив на голову шляпу в черную и красную полоску. Высотой примерно в фут, похожую на странного фасона цилиндр.

Симпатичная штучка.

Я ее куплю, — сказал он, сияя.

Я было собралась возразить, но махнула рукой. Выставлена на распродажу, пять баксов. Почему бы и нет?

У меня дрожали пальцы, когда я перебирала выставку бус, пытаясь решить, из кости они или нет. Мы с Дженксом таскались здесь уже час, и он уже был нагружен помадкой, футболками, множеством безделушек, на которые может запасть только двенадцатилетний ребенок или пикси, но ничего подходящего я пока не нашла. Понимала я, что здесь торчать неразумно, но я, черт меня побери, агент, и как-нибудь о себе позабочусь. Уж с поддержкой Дженкса — точно. Плюс еще пейнтбольный пистолет в сумке, заряженный сонными чарами.

С легкой улыбкой я смотрела, как Дженкс влюбленно глазеет на полку с пластиковыми динозаврами. Он был все в той же шляпе, но мужчина такой внешности в чем угодно будет хорош. Ощутив мое внимание, он отвел глаза вверх и в сторону. Да, конечно, он охал и ахал над самой что ни на есть дешевкой, но глаза его постоянно двигались, озирая местность зорче, чем оглядывает кондитер свою лавку, полную первоклашек.

Я знала, что он хотел бы заставить Джакса играть в скаутов вместе с нами, но пиксенок уехал с Айви и Ником. Айви решила не спускать с Ника глаз с тех пор, как Дженкс нашел его в «Беличьем дупле», где он пытался утопить горе в стакане. Если бы раньше в ней не было к нему ненависти, она появилась бы теперь, когда он рискнул всем, чтобы по людскому обычаю надраться с горя.

— Рэйч! — Дженкс вдруг возник рядом со мной. — Пойди посмотри, что я нашел. Оно из кости, мне кажется, идеальная штука. Берем и уходим отсюда.

Он озабоченно морщил лоб из-за моей растущей усталости, и решив, что хватит мне испытывать удачу, я потащилась за ним. Я действительно устала, и потеря крови начала брать верх над коктейлем с бримстоном. Подтянув сумку повыше, я остановилась возле полки, набитой индейским барахлом: томагавки, барабаны, резные тотемные столбы, нитки бус и перья. Что-то там лежало бирюзовое, и я, поняв по ценам, что это не барахло для туристов, а настоящее индейское искусство, наклонилась вперед. Индейцы вырезали что-нибудь из кости?

— Посмотри на то ожерелье, — сказал гордо Дженкс, показывая через стекло. — Там подвеска — кусок кости. Можешь его купить, наложишь на него демонское заклятье — и бабах! У тебя не только новый Фокус, а еще и сногсшибательный образчик искусства коренных американцев.

Склонившись над витриной, я посмотрела на него устало.

— О! — воскликнул он, и я проследила за его взглядом — он смотрел на уродливый тотем, приткнувшийся в углу экспозиции, будто его убрал и с глаз подальше. — Посмотри! Классно будет смотреться у меня в гостиной!

Я медленно выдохнула, разглядывая резной столбик с большим сомнением. Он был высотой в четыре дюйма, а животных на нем неизвестный художник так стилизовал, что непонятно было, это бобры, олени, волки или медведи. Квадратные зубы и большие глаза. Уродливо, но уродливо именно так, как надо.

Куплю его для Маталины, — сказал он гордо, и у меня глаза полезли на лоб, когда я себе представила нечто такое, что в гостиной Маталины будет смотреться как шестифутовый столб в обычной комнате. Понятия не имею, как пикси украшают интерьеры, но не могу представить себе женщину, которой приятен был бы такой подарок.

Мэм? — позвал он, выпрямляясь с нетерпением. — Вот это сколько стоит?

Я тяжело оперлась на прилавок, пока женщина закончила свои дела у кассы и поспешно подошла. Отвлекшись от нее и Дженкса и их переговоров о цене, я стала разглядывать ожерелье. Оно в мой диапазон мелких расходов не вписывалось, зато рядом с ним оказалась статуэтка волка. Тоже дороговатая, но если не подойдет, ее можно будет вернуть. Приняв решение, я выпрямилась:

— Статуэтку волка покажите, будьте добры, — попросила я, перебив попытки Дженкса уговорить женщину дать ему скидку для граждан пожилого возраста. Она как-то не очень верила в его множество детей и ипотеку. Понимаю ее. В этой дурацкой шляпе он казался даже не студентом, а школьником.

С приподнятыми бровями и недоверчивой улыбкой на лице она открыла витрину и поставила передо мной статуэтку.

Это кость? — спросила я, переворачивая фигурку этикеткой MADE IN CHINA вверх. Не совсем чтобы подлинная, но я жаловаться не буду.

Бычья кость, — ответила она слегка усталым голосом. — Запрета на ввоз нету.

Я кивнула, поставила статуэтку на прилавок. Кусается, но я уже хотела домой. Или хотя бы в мотель.

— Скидку нам дадите, если мы купим два предмета? — спросила я, и по лицу продавщицы разошлась довольная улыбка.

И Дженкс, тоже довольный, смотрел, как заворачивают оба предмета и кладут в разные коробочки. У меня пульс бился медленно и лениво. Я полезла в сумку за кошельком.

— Я угощаю, — заявил Дженкс, и его молодое лицо казалось невинным и взволнованным. — Пойди пока у двери постой.

Он угощает? Все же из одного котла.

Приподняв брови, я попыталась заглянуть ему за спину, но он загородил от меня прилавок, снял шляпу и под ней скрыл что-то, что на прилавок положил. Я увидела мельком, как блеснула бутылочка меняющего цвет лака для ногтей, улыбнулась и отвернулась. Может, подарок на следующее солнцестояние?

— Подожду снаружи, — сказала я, увидев пустую скамейку посреди открытой площадки молла. Дженкс что-то буркнул, и я навалилась на стеклянную дверь, радуясь, что она легко поддается. В воздухе пахло помадкой и водой, и я медленными шагами пошла к скамейке напрямую, опережая молодую семью с шариками мороженого.

Выдохнув, я устроилась на деревянной скамейке. Ветерок здесь, на огороженной стенами площадке, ощущался слабее, солнышко пригревало. Я стала глубоко дышать, втягивая в себя аромат бархатцев, растущих на клумбе у меня за спиной. Вообще-то здесь выращивать однолетники уже рискованно, но каменные стены укрывают их от мороза. Туристский сезон еще официально не начался, но народу хватало. Народ с цветными пакетами — люди в основном, лениво-благодушные, что приятно было видеть, — бродил неспешно по магазинам, кое-где попадались ведьма или колдун, выделяющиеся одеждой. Без нее трудно было бы сказать, кто здесь кто — разве что с близкого расстояния, по запаху.

Звон крыльев невидимых пикси ощущался почти на подсознательном уровне. Я непроизвольно тронула руками амулет запаха, проверяя, что он касается кожи. Понятно было, что не следует мне тут находиться одной, но все же я замаскирована и от глаз, и от чутья. И сколько там шансов, что вервольфы вообще будут меня искать? Но если даже будут, ни за что им не узнать меня.

Я глянула на звук открывшейся двери — вышел Дженкс, щурясь на яркий свет и надевая темные очки. Из пакета у него в руках торчал верх шляпы, и я улыбнулась.

Он обернулся к концу молла, где стоял «корвет» Кистена. Ясно было, что он хочет меня туда дотащить и быстренько отвезти домой, но при виде моей усталой позы он подошел и молча встал рядом. Я медленно подняла голову.

— Ты… — начал Дженкс.

— В полном порядке, — соврала я, мечтая оборвать ворот водолазки. Джакс швы делал тонкой зубной нитью, но она немножко задевала за ткань. — Отлежала бок на неудобном диване, только и всего.

Он усмехнулся и сел на скамейку как обычный пикси на сыроежку, скрестив ноги. Он сегодня спал в машине, так что ни мне, ни Айви этого делать не пришлось. Черт меня побери, я даже ехать в ней теперь не хочу. Вот почему, наверное, Айви поехала за грузовиком Ника на общественном транспорте.

— Хотел я тебя спросить, не хочешь ли ты гамбургер, — сказал он, прищуриваясь, — но твоя идея мне больше нравится. Прошвырнуться, расслабиться. Кровь разогнать.

Терпеть не могу ощущение собственной слабости. С усталым вздохом я выпрямилась:

— Дженкс, сядь по-человечески. Это было симпатично, когда в тебе было четыре дюйма. А сейчас вид у тебя жеманный.

Он тут же поставил ноги на землю, сдвинул колени и посмотрел на меня озабоченно. Отдувая волосы с глаз, я сдалась и откатила воротник водолазки. Да, укусил меня вампир. Много у кого такие укусы есть.

Так не намного лучше, — сказала я.

Так как же мне, черт побери, сидеть?! — воскликнул он.

Сцепив пальцы на затылке, я осторожно потянулась, чувствуя, как напрягаются швы. Браслет Кистена съехал на локоть, обозначившись на коже металлическим холодком.

— Ты видел развалившегося на кухне Кистена?

С неуверенной медлительностью, которая могла бы быть провоцирующей, Дженкс вытянул ноги. Стройный, в тугих джинсах, он съехал по скамейке вниз, так что шея оказалась на спинке скамейки. Руки раскинулись по истертому дереву, ноги призывно разъехались в стороны.

Боже ты мой!

Покраснев, я села ровно.

— Ага, — сумела я произнести. — Намного лучше.

Детей пятьдесят четыре. Пятьдесят четыре, не забудь. И где эта камера, которую он собирался мне купить?

— Дай мне минутку перевести дыхание, — сказала я, украдкой на него косясь. — Потом пойдем к машине. Мне еще кое-что нужно, чтобы составить демонское заклинание, но слишком я устала сегодня.

Неприятно мне было это признавать, но уж очевидное скрывать глупо.

Дженкс хмыкнул, сел прямо, пошарил в кармане куртки и вытащил что-то, завернутое в салфетку.

— Вот, — сказал он, протягивая это мне. — Айви сказала, что если у тебя хватит дури уехать из мотеля, чтобы я тебе тогда вот это дал.

В раздражении я развернула салфетку — это было ее печенье с бримстоном.

— Дженкс, черт тебя побери! — зашипела я, быстро заворачивая его обратно и опасливо косясь на прохожих. — В тюрьму меня хочешь отправить?

Он ухмыльнулся:

— А ты его съешь — и уничтожишь улику. Тинкина мать, Рэйч, ты хуже моих детишек. Тебе это нужно, доза лекарственная. Жри ты это чертово печенье!

Я держала на ладони легкое леченье и думала, что не так это все просто, как у него выходит. Единственная причина, почему я здесь — так это потому, что мне не сиделось на месте после того, что я приняла перед сном. По крайней мере, я причину своего беспокойства отнесла на этот счет. Но состояние у меня было хреновое, так что я развернула салфетку и отщипнула уголок.

Дженкс тут же принял расслабленную позу. Я проследила за его взглядом через людную площадь к висячим растениям и, наконец, увидела этих пикси. Они прогоняли колибри — со свирепостью, которая меня удивила. Сейчас еще рано было фейри возвращаться с зимовки из Мексики, но с такой тренировкой пикси площадь легко удержат.

Молчание становилось все более неловким. Я отломила еще уголок печенья и съела его с чувством вины. Можно же было как-то по-другому, — подумалось мне. Но так время слабости для меня сократится от трех недель до трех дней, — не магия, но нечто к ней близкое. Я просто чувствовала, как начинает работать лекарство, ускоряя пульс, унимая мелкую дрожь в пальцах. Не удивительно, что такой стимулятор запретили.

Дженкс затих, с интересом разглядывая прохожих в ожидании, когда ко мне вернутся силы. С отцом мне не посоветоваться, и мама сейчас далеко. А Дженкс в нашей фирме — не просто третий, его мнение много значит. Я вздохнула, тревожась, что он скажет, когда узнает, что на самом деле привело меня сюда, какие мысли.

Я утром кое-что придумала, сгорбившись над умывальником и щурясь в затуманенное зеркало в попытке разглядеть новые швы и поцарапанную морду. Разрывы были маленькие и не страшные, ничего похожего на жуткие рваные раны, оставленные Алом — но они заставили меня задуматься, сколько же времени я провоцировала Айви меня покусать: ведь это же не взялось из ниоткуда. И пока вода из душа становилась все холодней, я сидела на краю ванны, завернувшись в полотенце, трясясь и почти физически заболевая, от мысли, что Айви по крайней мере отчасти была права. И чтобы это признать, мне нужно было только прикосновение смерти.

Так что, быть может, я действительно хотела ее укуса еще до того, как переехала к ней. То есть мне нужно подсознательное ощущение опасности, чтобы ожить эмоционально. Не видала еще таких извращенок.

— Спасибо, что помог мне, — сказала я, пытаясь найти слова. — В этом вот случае с Айви.

Дженкс пожал плечами, сел чуть собраннее, наблюдая за пикси с профессиональным интересом.

— А что мне было делать? Пройти мимо?

Я глянула на недоеденное печенье. Ник мог бы пройти мимо, и даже почти сделал так в тот раз, когда я додразнила Айви до того, что она попыталась меня укусить. Пока я не сказала «нет», а она продолжала настаивать — вот тогда только он вмешался. Вспоминая этот инцидент, я видела ясно, что сама напрашивалась на укус.

— Мне очень жаль, — сказала я, думая, как же я все осложняю. — Я тогда не подумала, о последствиях.

Пренебрежительно фыркнув, он положил ногу на ногу.

— Ты вообще никогда не думаешь, принцесса ведьмовская. Айви как-то держалась, но тебе стало любопытно, ты ее и подбила, и чуть сама на тот свет не отправилась. Черт тебя побери, когда ты перестанешь сама от себя шарахаться?

Я откусила кусок печенья — побольше на этот раз.

Страшно мне, — ответила я, заставив себя проглотить сухой кусок.

Так ведь все в порядке, — громко объявил Дженкс, разглядывая висячие цветы и явно не понимая, где сейчас мои мысли. — У всех у нас все в порядке. Айви сказала, что больше тебя не укусит. Когда вернемся домой, хором пойдем есть пиццу в заведении Пискари, и все вернется к норме. Сейчас тебе безопаснее, чем когда ты провела первую ночь под той же крышей.

Я сунула в рот остатки печенья, нервными движениями сметая крошки в салфетку. Дженкс, наверное, прав насчет того, что Айви не полезет больше кусаться по собственной инициативе. Но ведь и в первый раз не она полезла. Тут штука в том, что теперь я не хотела, чтобы все вернулось к норме. Дженкс обернулся ко мне.

— А, ты слишком боишься, чтобы дать ей снова тебя укусить?

Я медленно выдохнула воздух, адреналин зазвенел во мне, выплеснутый страхом. Я начинала узнавать это чувство. Нет, мне не нужен страх, чтобы чувствовать страсть. Не нужен.

— Трахать мои ромашки! — ахнул Дженкс. — Не в страхе дело! Рэйч…

Я уперлась локтями в колени, комкая и тиская салфетку с крошками, будто это и был мой позор.

Влипла я, — прошептала я ему. — Она меня не привязывала, но могла с тем же успехом и привязать.

Рэйч…

Он это сказал тихо и сочувственно, и меня достало.

— Ты можешь слушать и не перебивать? — выпалила я, потом откинулась мешком назад, щурясь на солнце и глядя в никуда. Горло перехватило, салфетку я сунула в карман. — Я… я кое-что о себе узнала. И мне страшно, что это «кое-что» может меня убить, если я не буду с ним считаться. Это просто… О Господи, ну как я могла такого в себе не видеть?

— Это могут быть вампирские феромоны, — сказал Дженкс, пытаясь увести мою мысль в сторону. — То, что ты хочешь спать с Айви, еще не значит, что тебя тянет к женщинам.

У меня глаза на лоб полезли; я повернулась к нему и обалдела на миг — забыла, что на нем маскировка, только глаза его собственные.

Я не хочу спать с Айви! — сказала я возмущенно. — Я натуралка. Но я… — Я набрала воздуху, собираясь с духом, чтобы признать это вслух. — Я хочу с ней найти равновесие — в смысле крови.

Чего? — заорал Дженкс, и я многозначительно поглядела на окружающую публику, напоминая ему, что мы не одни. — Да она же тебя чуть не убила! — сказал он тише, но с не меньшим чувством.

Только потому, что я ее попросила отвлечься от ее чувств ко мне. — Увлекшись, я машинально заткнула за ухо выбившуюся прядь. — Потому что я дала ей меня укусить без буфера эмоции, которую она использует для власти над голодом.

Дженкс наклонился ближе, кудри светло блеснули на солнце на миг, когда амулет маскировки покачнулся, отлипнув от кожи.

— Но ты же натуралка, — напомнил он. — Ты только что сама это говорила.

Покраснев, я придвинула к себе пакет, где лежала помадка. Меня начинал грызть голод — из-за бримстона, — и я отыскала там белую коробочку.

— Ну да, — сказала я, смущаясь от воспоминания о ее нежном прикосновении, перешедшем в интимное, когда она меня не так поняла. — Но после вчерашнего ясно, в общем, что она может брать кровь без секса.

Я метнула взгляд на Дженкса, ощущая неудержимый трепет при воспоминании, как это было чудесно.

— И при попытке она тебя практически убила, — возразил Дженкс. — Рэйч, у нее ведь с психикой не все еще в порядке, и это слишком, даже для тебя слишком. Она просто не сможет. А ты недостаточно сильна физически или ментально, чтобы удержать ее, если она снова забудется.

Я ссутулилась, пытаясь скрыть беспокойство за возней с запечатанной коробкой.

— Значит, не будем спешить, — сказала я, без толку пытаясь отвернуть тонкий белый картон. — Постепенно к этому подойдем.

— Зачем? — тихо воскликнул Дженкс, тревожно наморщив лоб. — Зачем рисковать?

На это я закрыла глаза — медленным и грустным движением век. Черт возьми, может, Айви права. Может, это просто иной способ наполнить жизнь интересом и страстью. Но потом я вспомнила, как смешивались наши ауры, отчаяние, в котором тонула ее душа и как я сняла ее боль — пусть хоть на миг.

— Ощущение великолепное, Дженкс, — шепнула я, сама поразившись, что мне зрение застят непролитые слезы. — Я не об экстазе крови. Я о том, что могу заполнить ту эмоциональную пустоту, с которой она живет. Ты ее знаешь не хуже меня, лучше, быть может. Она от этого страдает, ей необходимо до боли, чтобы кто-то принимал ее такой, как она есть. И я могла ей это дать — ты знаешь, какое это было счастье? Показать ей, да, показать, что она стоит жертв? Что ты любишь ее со всеми ее пороками за ее способность подняться над ними?

Дженкс смотрел на меня внимательно. Я шмыгнула носом, удерживая слезы.

— Черт побери, — сказала я, вдруг пораженная ужасом. — Может, это и есть любовь?

Медленно протянув руку, Дженкс взял у меня коробочку с помадкой, сунул руку в карман, вытащил и раскрыл нож, потом срезал ленту. Так же молча он протянул мне открытую коробочку и убрал нож.

Я кивнула, отрезая себе ломтик помадки дурацким пластиковым ножиком, который кладут в коробку.

— Помоги мне Боже, если я ошибаюсь, но я ей верю. Я верю, что она найдет способ, как ей брать у меня кровь, и по дороге меня не угробит. Мне хочется, чтобы это получилось.

Он поерзал нерешительно.

— А ты не думаешь, что это у тебя коленный рефлекс на Ника? Что ты веришь Айви, потому что Ник тебя предал, а кому-то верить тебе необходимо?

Я медленно вздохнула: мысль эту я давно уже вертела в голове, рассматривая и отвергая.

— Не думаю, — ответила я тихо.

Дженкс задумчиво откинулся на спинку скамейки. Тоже задумавшись, я сунула в рот кусок помадки, начавший тут же рассасываться. Мы выбрали клубнику как дань новой «аллергии» Айви, но я как-то не чувствовала вкуса. Молча я передала коробку Дженксу.

— Ладно, — сказал Дженкс, оставив без внимания ножик и просто отламывая себе кусок. — Во всяком случае, ты это делаешь не ради своей драгоценной потребности мешать опасность со страстью. Или лучше бы ты так не делала, потому что, если ты так используешь Айви, ты у меня от пыльцы будешь чихать отныне и до самой своей смерти.

Драгоценной потребности…

У меня в шее запульсировала боль, когда я вздернула голову вверх, чуть не подавившись помадкой:

— Извини?

Он посмотрел на меня, приподняв брови, и солнце блестело на зачерненных маскировкой волосах.

— Ты черт-те что творишь, чтобы себя взбаламутить. Обычным людям достаточно заниматься этим в лифте, но не тебе. Нет, тебе с вампиром нужно обжиматься.

Меня обдало жаром — гнева и неловкости. Айви мне то же самое говорила.

Неправда!

Рэйч, — заговорил он убедительно и нежно, — ты посмотри на себя. Ты — адреналиновый наркоман. Тебе опасность нужна не только, чтобы ловить кайф в койке, тебе она нужна каждый божий день.

Заткнись! — рявкнула я, чувствительно двинув его в плечо. — Просто я люблю приключения.

Но он только засмеялся мне в лицо, и в глазах у него прыгали чертики, когда он отломил себе еще кусок помадки.

— Приключения? — прожевал он с набитым ртом. — Ты каждый раз все делаешь так, чтобы попасть в яму поглубже — ровно в такую, из которой есть шанс тебе не выбраться. Тебя страховать — это более чем весело было всю мою службу в ОВ.

— Неправда! — снова возмутилась я.

Ты посмотри на себя, — сказал он, снова наклоняясь над помадкой. — Вот прямо сейчас на себя посмотри. Полумертвая от потери крови — поехала за покупками. Маскировка, конечно, хороша, но не более чем маскировка. Тонкая фанерка шанса между тобой и бедой.

Это все бримстон, — возразила я, забирая у него коробку с помадкой и закрывая ее. — Он вселяет чувство неуязвимости. И заставляет творить глупости.

Он перевел взгляд с белой коробки на меня.

Бримстон тебя сюда не вытаскивал. Это твоя манера постоянно наступать на те же грабли тебя сюда вытащила. Жить в церкви с вампиром, Рэйч? Встречаться с человеком, который вызывает демонов? С вампиром трахаться? Наконечники, которые надевает Кистен, ни гроша не стоят, если он забудется. И ты это знаешь. Ты весь прошлый год заигрываешь с возможностью быть покусанной, и в первый же раз, как тебе удается вывести Айви из-под влияния Пискари, ты что делаешь? Правильно, заманиваешь ее, чтобы покусала. Ты — адреналиновая наркоманка, но хотя бы ты на этом деньги зарабатываешь.

Ну, ты загнул! — воскликнула я и понизила голос, когда две проходивших мимо женщины на нас обернулись. — Айви что, вчера уже и ни при чем?

Дженкс пожал плечами, вытянул ноги и сцепил руки за головой.

— Причем, причем. Она приехала сюда за тобой. Конечно, отчасти потому, что ожидала от тебя желания воспользоваться случаем — после того, как ты прыгала тогда в Кистеновых шмотках. Ей ведь не долго пришлось тебя уламывать насчет укуса? Не, ты уже созрела и налилась, и она это знала.

Черт его побери, он надо мной смеялся! Нахмурившись, я сунула помадку обратно в сумку, чтобы он не дотянулся. Неправду он говорит, не такая я дура. Не стараюсь я всю жизнь вляпаться в беду, чтобы иметь потом возможность в кровати кайф ловить.

— У меня всегда есть разумная причина для всех моих действий, — сказала я со злостью. — И мои решения не вертятся вокруг того, что может внести перчинку в мою жизнь. Но с тех пор, как я ушла из ОВ, у меня ни разу не было шанса принять разумное решение — мне вечно приходилось барахтаться просто чтобы выжить. Ты думаешь, я отказалась бы от маленького магазинчика амулетов, одного мужа и двух целых с двумя десятыми среднестатистических детей? Нормального дома с изгородью и собакой, которая перекапывает соседский двор и загоняет на дерево соседского кота?

Глаза Дженкса смотрели ровно и спокойно, мудро и даже слегка печально. Ветер трепал его волосы, и стрекот пикси в деревьях стал заметным.

— Да, — сказал он. — Думаю, что отказалась бы.

Я бросила на него очень сердитый взгляд, и он добавил:

Потому что это тебя убило бы вернее, чем если бы ты пошла на свидание к Пискари в готском кружевном белье. Я думаю, установить с Айви равновесие по крови — для тебя единственный способ выжить. А еще… — он усмехнулся лукаво и дразняще: —…никто, кроме Айви, не выдержит того, что тебе нужно, или того, чем ты будешь грузить.

Ну, спасибо, — буркнула я, сутулясь и обнимая себя руками.

В мрачном настроении я стала смотреть на пикси, потом только сообразила, что они убили колибри и теперь собирают перья. Да, эти пикси бывают люты, когда чуют угрозу. — Не так уж со мной тяжело жить.

Дженкс громко расхохотался, и я глянула на него, привлеченная новой интонацией.

А как же твое грядущее требование — свобода спать с кем твоя левая нога захочет, пока делишься с ней кровью, хотя она предпочла бы, чтобы ты спала только с ней?

Заткнись, — буркнула я, смутившись. Это был один из пунктов списка, о чем придется говорить с Айви. — Она знает, что с ней я спать не буду.

Проходивший мимо мужчина резко повернулся, потом шепнул что-то своей подружке, и та окинула меня быстрым взглядом. Я состроила им рожу, радуясь, что нахожусь под маскировкой.

Только очень сильная личность может уйти от любимого, — сказал Дженкс, поднимая два пальца, будто собираясь на них считать. — Особенно когда любимое существо совершает какой-нибудь идиотизм, например, идет за покупками, когда крови в нем едва-едва хватило бы, чтобы до больницы добраться. Отдай ей должное.

Ну, знаешь! Ты же сам сказал, что она не будет возражать.

Дженкс усмехнулся и сполз на несколько футов вниз.

— На самом деле я сказал, что тебе вреда не будет, если она не будет знать. — Он поднял третий палец. — Ты открываешь окна при включенном отоплении.

Мимо прошла семья с тремя детьми — как три ступеньки лестницы, — жизнерадостно шумя. Я смотрела им вслед и думала, что вот это то самое будущее, ради которого я работаю, проходит мимо, оставляя меня позади. В этом, что ли, дело?

Я люблю свежий воздух, — возразила я, собирая вещи. Пора было идти.

И еще ты плакса, — добавил он. — Более жалкого зрелища, чем когда ты болеешь, в жизни не видел. «Где мой амулет от боли?» «Ой, где мой кофе?» Бог мой, я думал, что это я капризен.

Я встала, чувствуя прилив новых сил от бримстона. Ложная это сила, конечно, но зато вот сейчас она есть.

— Дженкс, убери пальцы, а то я их тебе сейчас отломаю и засуну куда следует.

Дженкс тоже встал, одернув свою летчицкую куртку.

— Еще ты приводишь домой демонских фамилиаров. «Ой, она такая милая! — протянул искусственным фальцетом. — Давайте ее у нас оставим?»

Я подтянула сумку повыше, ощутив приятную тяжесть пейнтбольного пистолета.

— А надо было дать Алу убить Кери? — спросила я сухо.

Он засмеялся, собрал свои сумки, распихав их по двум.

— Нет, но я говорю, что только очень сильная личность может позволить тебе быть тобой. И никого лучше Айви я для этой работы не придумаю.

Я с шумом выдохнула:

— Ну, спасибо тебе. Значит, твое благословение у нас есть.

Дженкс фыркнул, глянул поверх голов туристов в сторону арки и автостоянки, где была наша машина.

— Да, даю вам свое благословение. И предупреждение тоже.

Я посмотрела на него, но он не обратил на меня внимания, оглядывая местность, потому что мы уже были готовы идти.

— И если ты думаешь, что жить с Айви и избегать укуса было трудно, то подожди, пока не попробуешь с ней жить, ища равновесие в смысле крови. Эта дорога не легче, Рэйч, — сказал он, глядя куда-то вдаль и не замечая тревоги, которую вызвали его слова. — Она труднее. И ты на этой дороге на каждом шагу будешь себе шишки набивать.