За горным туманом

Глава 24

Пребывая в унынии, Эдриен подумала о том, чтобы не есть. Задалась вопросом, были ли у них сигареты в 1513, подумала ещё, и решила за неимением этого поесть.

Пока не нашла Скотч.

О времени, она размышляла пока сидела в его комнате, закинув свои ноги на его стол. Она плеснула себе добрую порцию виски в хрустальный бокал и сделала обжигающий глоток. «Ох», сказала она в задумчивости столу, «Да они производят напиток отменного купажа, не так ли?»

Она провела остаток дня и вечер в его священном убежище, скрываясь от странных ухаживаний кузнеца, неизменной заботы Лидии, и от собственной душевной боли. Она читала его книгу, пока смотрела на дымку дождя, что начался, пока она осушала бокал со Скотчем. У него был замечательный вкус в книгах, подумала она. Она могла влюбиться в мужчину, который любил читать.

Чуть позднее, когда она залезла в его стол, она говорила себе, что у неё были все права на это, потому что она была его женой в конце концов. Письма друзьям, от друзей, письма его матери, пока её не было здесь, лежали аккуратно перевязанные ленточкой в коробке.

Пока Эдриен просматривала ящики стола, она нашла миниатюры брата и сестры Ястреба. Она обнаружила мальчишеские сокровища, что согрели ей сердце: кожаный мяч, штопаный и перештопанный много раз, искусно вырезанные фигурки зверей, камешки и всякие безделушки.

После второго стакана Скотча он нравился ей уже весь целиком и даже больше. Достаточно Скотча, Эдриен, и уже давным-давно надо что-нибудь съесть.

На нетвёрдых ногах, она направилась в Главную комнату.

*****

«Жена». В голосе не было теплоты.

Эдриен вздрогнула и задышала с трудом. Она развернулась и оказалась нос к носу с Ястребом. Разве он не уехал в Устер? Очевидно нет. Её сердце воспарило. Она готова была попытаться, но что-то в его взгляде лишало её мужества, и у неё не было даже туманного представления почему. Она сузила глаза и пристально посмотрела на него. «Ты выглядишь явно раздражённым», сказала она. Она вскрикнула от страха, когда он неожиданно ринулся на неё. «Ч-что ты делаешь, Хоук?»

Его руки сомкнулись на её талии стальной хваткой, когда он своим мощным телом заставил её прижаться спиной к прохладной стене коридора.

«Хоук, что…»

«Молчи».

Широко раскрытыми глазами она смотрела ему в лицо, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь ключ, который объяснил бы ледяную враждебность в его глазах.

Он с силой вдвинул ногу между её бёдер, безжалостно растолкав их в стороны. «Ты пила, милая».

Его дыхание было тёплым на её лице, и она могла чувствовать сильный запах алкоголя. «И что? Ты тоже! А я думала, ты был в Устере!»

Его красивые губы искривились в горькой улыбке. «Да, я полностью осведомлён о том, что ты думала, что я в Устере, жена». Его говор низко скрежетал, выдавая глубину его ярости.

«Я не понимаю, почему ты так зол на меня! Это у тебя было девять миллионов любовниц, и это ты уехал, не сказав до свидания, ты…»

«Что хорошо для гусака, не обязательно хорошо для гусыни», зарычал он. Он ухватил её волосы своей рукой и дёрнул резко её голову назад, открывая бледный изгиб её шеи. «Ни в духовных исканиях, ни в любовных делах, жена».

«Что?» Он говорил какую-то ерунду про домашних животных, когда она пыталась вести с ним разумный, трезвый разговор. Она задохнулась, когда он нежно куснул её у основания шеи, где неравномерно трепыхался её пульс. Если она не могла удержать этого мужчину, когда он был трезвым, то уж точно не удержит его, когда он был подвыпившим.

С мучительной неспешностью, он чертил языком дорожки по её шее и выступающим из платья округлостям её грудей. У неё пересохло во рту, и целая стая щебечущих птиц порхала у неё в животе.

«Ты распутница», выдохнул он в её безупречную кожу.

Эдриен тихо стонала, частично от боли, причиненной его словами, а частично от удовольствия, доставляемого его прикосновениями.

«Вероломная, жестокая красота, что я сделал, чтобы заслужить это?»

«Что я сделала…»

«Нет!», прогремел он. «Ни слова. Я не потерплю медовой лжи из этого сладкого змеиного логова, что ты называешь ртом. Да, милая, ты обладаешь самым беспощадным ядом. Лучше бы я позволил дротику забрать тебя. Или стреле. Я был дураком, когда страдал от боли из-за тебя больше, чем одно мгновенье».

Мне снова снится кошмар? изумилась она. Но она знала, что это был не сон, потому что никогда она так не осознавала каждый дюйм своего собственного тела, своего вероломного тела, которое умоляло прижаться сильнее к этому разгневанному мужчине, который источал сексуальный призыв даже в своей ярости.

«Скажи мне, что у него есть такого, чего я не могу дать! Скажи мне, чего ты жаждешь в том мужчине. И после того, как я покажу тебе каждую унцию того, что я могу тебе дать, тогда ты сможешь мне сказать, думаешь ли всё ещё, что он сможет дать тебе больше, чем я!»

«Кузнец?», спросила она недоверчиво.

Он полностью проигнорировал её вопрос. «Мне давно следовало это сделать. Ты моя жена. Ты разделишь мою постель. Ты родишь моих детей. И скажу с полной уверенностью, что к тому времени, когда я сделаю всё это с тобой, ты больше никогда не произнесёшь это слово снова. Я однажды рассказал тебе о правилах Ястреба. Сейчас я напоминаю тебе их в последний раз. Кузнец и Адам – два слова, которые ты никогда не скажешь мне. Если скажешь, я накажу тебя так беспощадно и с таким совершенством, что ты пожалеешь о том, что появилась на этот свет».

Слова были сказаны с таким бешеным и всё же тщательно контролируемым гневом, что Эдриен даже не стала спрашивать, какое наказание могло быть у него голове. Она интуитивно понимала, что никогда бы не хотела об этом узнать. Когда она приоткрыла губы, чтобы сказать, Хоук потёрся своим телом о неё, интимно вжимая свою затвердевшую плоть между её бёдер. Слова, которые она намеревалась сказать, испарились, сменившись тихим потоком воздуха, постепенно перерастающим в хриплый стон. Эдриен хотела раствориться в нём, вжаться в его тела со всей страстностью. Она не могла даже стоять рядом с этим мужчиной, чтобы не хотеть его.

Его улыбка была язвительной и жестокой. «Он ощущается так же, милая? Есть ли у него хотя бы это, чтобы доставить тебе удовольствие?»

Ни у одного мужчины нету этого, взволнованно думала она, жадно прижимаясь бёдрами к нему. Хоук тихо зарычал, закрыв её рот своим в безжалостном, грубом поцелуе.

Эдриен почувствовала, как его руки задирают её юбку, и поняла, что в порыве своей ярости Ястреб собирался взять её, прямо здесь, в полутёмном и холодном коридоре. Подвыпившая или нет, не так Эдриен собиралась расстаться со своей с трудом хранимой девственностью. Она хотела его, но не подобным образом. Вот так, никогда. «Остановись! Хоук, что бы ты не думал, что я сделала – я не делала этого!», закричала она.

Он заставил замолчать её своим ртом, своим горячим поцелуем, голодным и безжалостным. Она понимала, что он наказывал её своим телом, а не занимался с ней любовью, но всё равно не могла сопротивляться его языку и не могла помешать себе, задыхаясь, отвечать на его поцелуи.

Хоук опустил голову, задевая её шею зубами, подразнил её затвердевшие соски через платье. Эдриен так потерялась в наслаждении, что не понимала, что он делал, пока не стало слишком поздно.

Она почувствовала верёвку на своих запястьях, когда он дёрнул её руки вниз, и развернув её, стянул её руки у основания спины.

«Ты сукин сын!», прошипела она.

«Сукин сын», задумчиво повторил он. «Тебе не нравится моя мать?»

«Мне не нравишься ты, когда так себя ведёшь! Хоук! Почему ты делаешь это? Что я сделала?»

«Молчи», приказал он тихо, и тогда она узнала, что если его голос был тихим и мягким, как промасленная кожа, значит она была в очень большой опасности. Это был первый из уроков, что он преподал ей. Когда шелковая маска скользнула ей на лицо, она закричала от ярости и попыталась лягнуть его своей ногой. Она вырывалась, пиналась, металась в его руках, резко выкрикивая ругательства.

«Жена», сказал он ей прямо в ухо сквозь шёлк маски «ты принадлежишь мне. И скоро ты и не вспомнишь, что было время, когда это было не так».

*****

Адам стоял в тени рябин и смотрел, как Ястреб скрылся в ночи, с вырывающейся из его сильных рук женщиной в маске, закрывающей ей глаза. Неужели он думал, что так сможет избавиться от Адама Блэка? Хоук подумал, что сможет её увести? Умный. Адам не обсуждал с ним этот пункт. Хоук очевидно решил сыграть на самом острие буквы их правил.

Мужчина становился совершенно сорвавшимся с цепи.

Нет, это не совсем то, чего ожидал Адам, устроив то представление в садах.

Итак, мужчина оказался большим зверем, чем он думал. Он очень сильно недооценил своего соперника. Он думал, что Ястреб был слишком порядочным и слишком хорошим, чтобы знать, когда мужчина должен был быть жёстким и неумолимым как сталь с женщиной. Он рассчитывал, что благородный Ястреб, раненый столь сильно видом своей жены в руках кузнеца, проклянёт её и завяжет с ней, может разведётся – всё, что угодно, согласно его плану, что заставит её бежать стремглав в его ярко горящую кузницу у рябин. Он думал, совершенно ошибочно как оказалось, что у Ястреба была по крайней мере одна или две слабых черты в характере.

«Молчи, жена!», резонировал баритон Ястреба в темноте. Адам вздрогнул. Ни один смертный не должен был обладать подобным голосом.

Это не должно случится. Он должен был серьёзно вмешаться, потому что если такой мужчина уведёт женщину и удержит её на какое-то время, эта женщина несомненно станет принадлежать ему, когда он с ней закончит.

А Адам никогда ни в чём не проигрывал. И уж точно не в этом.

Он шагнул из тени, приготовившись противостоять Ястребу, когда услышал резкий шёпот за своей спиной.

«Шут!»

«Что теперь?», зарычал Адам, повернувшись лицом к Королю Фибн’эару.

«Королева требует твоего присутствия».

«Сейчас?»

«Прямо сейчас. Она подозревает нас. Я думаю, это снова маленькая, слишком любопытная Эйн. Тебе придётся покинуть игру по крайней мере на то время, пока не успокоим подозрения Королевы. Идём».

«Я не могу уйти сейчас».

«У тебя нет выбора. Она сама придёт за тобой, если ты этого не сделаешь. И тогда у нас вообще не останется шансов».

Адам стоял безмолвно долгие мгновенья, позволяя своему гневу пылать в нём, оставляя лишь пепел от его решительности на своём пути. Он должен был быть очень осторожным во всём, что касалось Королевы. Ничего хорошего он не добьётся, если осмелится помешать её капризу или воле любым способом.

Он позволил себе лишь бросить взгляд через плечо на сидящую верхом фигуру. «Очень хорошо, мой господин. Через прогнивший этот ад, наперекор моей воле, что обещана только моей прекраснейшей королеве, веди меня».